Солнце золотило маковки деревьев. Серпень нынче выдался сухой и тёплый. Так и тянуло покинуть избу и выйти в деревню, погулять вместе с остальными девицами. Да только Ладке не до того сейчас. Приказал учитель травы новые разобрать, да ещё по дому похозяйничать надо. Успеть бы до того, как из Овсянок вернётся - роды там тяжёлые вот лекаря и вызвали. Трошка-домовой, конечно, поможет, да толку-то? Всё равно, наставник повеселиться не отпустит. Мол, негоже травнице на людях зубоскалить. Лицо блюсти надоть.
Лада вздохнула:
- Трош! Ну вылазь давай, не дуйся.
Из-за печи показалась обиженная мордочка домовёнка:
- Я Митрофан, - поправил с укором - Пошто звала-то? Опять скучно и поболтать не с кем? Чуть что, так сразу Трошка да Трошка. Как печь чистить так Трошка. Полы мыть - Трошка. Горшки, кем-то разбитые с раннего с утра, убирать - тоже Трошка! Чего на этот раз натворила?
Да уж, провинилась знахарка перед избяным духом. Засмотрелась на солнышко встающее, птичек заслушалась, да и разбила Владислава пару горшков в горнице. А обиду на неё домовой затаил смертную. Он хоть и молодой был, а хозяйственный. У него вся утварь на счету, да на каком строгом, ух!
- Ну не серчай, Трошечка, - улыбнулась Лада, - может, поможешь мне, а я тебе молока налью потом парного, а?
- Молока я себе и сам налью, - буркнул домовой, собираясь залезть обратно за печь, - а по дому сама с веником побегай. Может, ещё осколочки от горшочков найдёшь.
- Ну, Трошечка, не ворчи. Ты же вон какой хороший, домовитый, - знахарка состроила виноватую рожицу (не впервой так к домовёнку подлизываться), - Я больше ничего-ничего не разобью.
- Обещаешь? - подозрительно сощурился Митрофан. Травница с готовностью кивнула, - Смотри у меня. Ладно уж, перемою я горшки-то да в горнице приберусь. Молоко с тебя... Кипяченое! - и хитро подмигнув, тут же исчез.
Ну хоть одно дело, почитай, сделано. Со стороны ближайшей деревеньки донесся звонкий девичий хохот. Эх, ей бы туда. Лада снова горестно вздохнула и склонила рыжую головку над горкой трав. К Василию-травнику она попала ещё ребёнком. Подбросили её, одним словом. Да не подбросили - выбросили. В лесу, под ёлку, положили. Там её Травник и нашёл. Взял к себе, дочерью нарёк, имя дал, учить стал. Вот сколько ни спрашивала, почему учитель её в честь богини назвал, тот только плечами пожимал. Мол, дело давнее да личное для него. Девочка меж тем росла, травничеству быстро училась. Выросла девица пригожая: ростику невысокого да стройная, коса рыжая до пояса, глазищи синие так и стреляют. Кажись, и замуж бы пора девку выдать, а Василий заартачился. Сколько парней не приходило руки её добиваться - всех выгнал, даже имени не спросил. Так и осталась Лада при наставнике. На неё уж и засматриваться перестали, да ей и не надо теперь это. Она всё в травках своих, да зельях лечебных. А к людям хочется. Хоть единым глазком посмотреть, как веселятся, какое уж самой-то в пляс идти.
В слюдяное окошко постучали. Ещё раз. Лада тряхнула распущенными волосами, отгоняя тоску. В избу впорхнула малиновка. Василий частенько посылал таких, когда весточку передавал. Так и сейчас вышло: знахарь оставался в Овсянках - никак женщина разродиться не может, да и не вынесет родов-то, поди. В общем, раньше завтрашнего вечера учителя можно было не ждать.
- Лети, птичка, скажи учителю, чтоб не переживал, посмотрю за избой-то, - девушка насыпала на ладонь конопляных семечек и протянула малиновке. Та клюнула раз-другой и, тряхнув крылышками, выпорхнула в окно.
Да и не было нужды предупреждать Василия - Ладка частенько оставалась в избе одна, когда учитель надолго деревню покидал.
- Митрофанушка! Не придёт сегодня хозяин. Да куда ты, Трошка, опять подевался?
Домовой сидел на окошке и как ни в чём ни бывало болтал ногами.
- Чего звала опять-то? Ну не сегодня так завтра вернётся, - коротышка пожал плечами, - Почто крик-то разводить? Траву перебрала уже что ль?
- Перебрала, не переживай, - очень уж хотелось Ладке над домовым поиздеваться немного, а то вон, как хитро посматривает, - а ты сегодня меня развлекать будешь. Сколько ты там ещё сказок знаешь?
- Ладушка, родненькая, ну не начинай, а? - едва ли не взмолился Трошка, - я тебе всю седмицу сказки рассказываю, сил нет больше!
- Есть-есть, Трошенька, - непривычно ласково проворковала травница, - ну только одну, и я от тебя отстану.
"Ей-богу, как ребёнок" - пробурчал под нос Митрофан, а вслух сказал:
- Ладно, что уж тут. Но только одну! Да не тискай ты меня! - домовёнок попытался выпростаться из знахаркиных объятий, - Садись да слушай, что ли...
Лада пристроилась на лавочке, удобно поджав под себя ноги. Хоть ей и стукнуло девятнадцать зим, в душе она оставалась ребёнком и сказки обожала.
- Так вот, значит, - домовёнок сложил ладони лодочкой и глянул на девушку ясными карими глазами, - то, что расскажу тебе - это не сказка, а самая что ни на есть быль. Батя мой рассказал, он сам видел, - к слову сказать, все сказки Трошки были "реальными" и кто-нибудь из его родственников был свидетелем рассказанного домовым, - жил в этих местах раньше колдун - не колдун, а ворожей. Красавец, самый что ни на есть писаный. Девки целыми деревнями по нему сохли, вот. Да был он не просто ворожей, а оборотень. Да и не простой оборотень...
- Золотой? - не удержалась Ладка.
- Ты перебивать будешь али слушать? - сердито бросил домовёнок и глянул из-под косматых бровей, - Так значица, жил он аккурат там, где сейчас твоя избушка стоит. Вот. А мой батя у него в тереме и хозяйничал. Тоже тебе скажу, хозяин был... всем домовым домовой. Так о чём это я?
- Об оборотне, - тихо напомнила травница. Сказка ей уже нравилась.
- Ох, ты, и правда же. Так вот. Оборотнем, значица, был. Да не простым, не волком он оборачивался, а рысью серебряной. Случилось так, что влюбился он. Жила тута недалеко дочь кузнеца, знатная девица. Весёлая такая, задорная. Фигурой знатная. Вот. Одна она его не привечала, молодца. Засела в голове колдуновой блажь, да и пошёл он сам к кузнецу свататься. Тот, не будь дурак, возьми да скажи ему, мол, если согласна дочь, так хоть сей же час женитесь. А дочь, ясен сковородник, не согласна. Стал её ворожей добиваться всяческими способами. И цветы ей охапками таскал, и каменья дорогие подсовывал, думал сердце девичье купить. А та, как ослица, не люб ты мне и всё тут! Расстроился тут колдун, ушёл на реку, да и заплакал...
- Разве ж колдуны плакать умеют? - удивилась знахарка.
- Ты опять перебиваешь? - насупился Митрофан, - Умеют, девонька, ещё как. Да там, куда их слёзы капают, розы вырастают, вот. Правда, дикие. Видала, небось, заросли у нас на речке. Да не шиповник это, дурёха. Розы, самые что ни на есть. Сидел он, значица, плакал и подходит тут к нему девушка. Вся такая ладная, да только зеленоватая какая-то. И говорит пареньку-то, мол есть твоему горю решение. Обернись рысью, да в зубах ладе своей букет васильков принеси. Не выдержит девичье сердце и растает. Поверил водяному духу колдун, обернулся рысью серебряной да и побежал васильки рвать. "Э, нет, - говорит мавка, - а за советы что ль платить не надо теперь?" Задумался колдун и ответствует: "Почему ж не надо? Проси, что хочешь, жительница воды - отдам". А мавка смеётся-заливается: "Не нужно отдавать, ворожей, я и сама возьму" Хвать - и сняла у колдуна с шеи ошейник, на котором Перунов камень висел. А без него обратно обернуться-то бедный и не мог. Так и ходит до сих пор по энтим местам серебряная рысь - ошейник свой ищет. А в ночи летние, тёмные оборачивается красным молодцем, морок на себя наводит, да к девицам в окна заглядывает, пужает. Вот и сказка вся. Да, что ж я говорю-то? Не сказка это. Быль наиправдейшая. Вот.
- Ходит, говоришь? - Лада хитро прищурилась, - ошейник ищет? Ну-ну. А что ж я про него от Василия ни разу не слышала, а он тут давненько живёт. И не розы это, а шиповник!
- А я тебе говорю - розы дикие.
- Ты с травницей спорить будешь?!
- Не с травницей, а с ученицей знахаря. Не задирай нос, - Трошка довольно ухмыльнулся.
Девица обиженно насупилась. Вечно её Трошка ученичеством попрекает. Пока она придумывала, чем бы ответить нахальному домовёнку, в дверь постучали.
- И кто это так поздно? - Владислава смешно сморщила веснушчатый носик, - Или учитель кого ждал? Что ж не предупредил?
Но дверь меж тем пошла отворять. За порогом стоял незнакомый мужчина. Стоял, улыбался так - виновато, что ли? Лада невольно ахнула. Уж больно парень красив был. Высокий, статный, загорелый. Прямые чёрные волосы были затянуты в тугой узел на затылке. А глаза карие так и горели огнём. Нет, это просто огонь из печи в них отражается. Одет гость был немного странно для этой местности: вместо положенной косоворотки и льняных штанов - шёлковая рубаха и брюки из какой-то странной ткани. А поверх всего этого - серебряный кожаный плащ.
- Прости за поздний визит, хозяюшка! Что с тобой? Или я настолько страшный?
Сообразила Лада, что стоит в дверях с открытым ртом, и поспешила его захлопнуть.
- Чего изволил искать, гость дорогой?
- Да помощь мне ваша нужна, госпожа ведьма, - и парень улыбнулся так, что Владиславе во что бы то ни стало захотелось стать ведьмой, хоть она таковой и не была.
- Помилуй, гостюшка. Я не ведьма. Я помощница местного знахаря. Ошибся ты. Но если я могу помочь... - и Лада скромно потупила горящие глаза.
- Нет, хозяйка. Не ошибся я, - гость глянул на неё глубокими глазами и улыбнулся мягко, - Тебя я искал, и ты мне только можешь помочь. В дом пригласишь или тут постоим?
- Ой, - спохватилась знахарка, - что ж я? Проходи-проходи. Трош, - крикнула вглубь избы - собери на стол.
- Соберу - домовой всё ещё сердился на хозяйку и бурчал, как желудок медведя-шатуна.
Минуту спустя они уже сидели за накрытым столом. Путник был голоден и с удовольствием поглощал сдобу, приготовленную Трошкой. Лада ж наоборот ничего не ела. Словно заворожили девицу - смотрит на незнакомца, наглядеться не может.
- Благодарствую тебе, хозяйка. Извини, что имя своё тебе не назвал сразу - растерялся я, когда такую девицу увидел. Словно сама Пресветлая Лада на землю спустилась.
Лада покраснела и опустила синие очи.
- А я и есть Лада. Владислава. Так имя-то своё назовёшь, путник?
- Лихослав меня кличут, - за печью нервно кашлянул домовой, - а сокращённо - Лихо, - путник улыбнулся. Улыбка была на редкость приятная и доброжелательная.
- А почему ж глаза-то два? - поддержала игру Лада, - Ведь Лихо-то оно Одноглазое бывает.
И оба весело рассмеялись. Митрофан прошмыгнул у них под ногами, ворча под нос: "Хихоньки им да хаханьки. Молодёжь. Эх! Знала б ты, хозяюшка, кто это"
- А что ж за помощь тебе, гостюшка, надобна? - Ладе из всех сил хотелось помочь молодцу.
- Да потерял я здеся камушок. Мне очень нужен. Не видела ли в этих местах такого, на коготок похожего?
- И ради этого тебе именно ведьмина помощь нужна? Твоего такого не видела. Но ежели хочешь, есть у меня Перунова стрела. Чёртовым пальцем нарекают. Мне он всё равно без надобности. Могу и тебе отдать.
Глаза Лихослава загорелись:
- Покажи-ка мне его поначалу-то.
Лада мигом сбегала в светлицу, где её сокровенная шкатулка стояла. Она туда камешки красивые собирала, корешки интересные, цветочки сушёные. Там чёртов палец и лежал. Она его в погребе нашла, когда за крынкой с молоком спустилась. От земли очистила, да тот и заиграл всеми огнями, словно драгоценный. Этот камень она и преподнесла гостю. Тот аж затрясся, пальцами цепкими из рук у неё выхватил и давай на свет проверять да ахать. А сам бубнит себе под нос:
"Он. Как есть он"
- А есть ли у тебя, хозяюшка, ремешок кожаный?
Лада, ни слова не говоря, стянула с волос ленту кожаную плетёную, которой пряди непослушные убирала.
И случилось тут странное. Пристроил гость камень к ремешку, и на шею надел. Поплыли очертания его, как туманными стали. А через миг - стоит на его месте рысь серая, скалится.
- Ой, хозяюшка, что ж натворила-то ты, - завопил Митрофан, ручонками замахал заплакал, - Колдуна злого на волю выпустила, что ж теперь делать-то? Ой, девонька, натворила ты делов. Ведь рассказывал я тебе, ведь рассказывал...
Лада и слова вымолвить не могла. Как в бреду подошла она к лесному коту да за ухом почесала. Тарелки на полке содрогнулись, как рысь замурлыкала. Вдруг фыркнула, головой тряхнула да в окно и выскочила.
А девица всё стояла, да в одну точку пялилась, как мешком стукнули аккурат по темечку. Домовой бегал вокруг неё, истошно вопя о "беде великой, что их хату посетила" и собирая свои скромные пожитки. Замолчал он, только когда рысь вернулась. Подошёл колдун к Владиславе, ступая мягко лапами по дощатому полу. А в зубах у той кошки букет из васильков был. Положил он аккуратно его к ногам девушки, мурлыкнул, и лёг подле неё.
- Что ж это творится, хозяюшка? - подал голос домовой, - Что ж это он тебя, дитёнка несмышлёного, себе в невесты выбрал? Да как же ж можно-то?
А колдун, тем временем, обратно в человека перекинулся да и молвил тихо так:
- Пойдёшь ли со мной, краса? Ты меня спасла, да и люба ты мне стала, как порог переступил. Пойдёшь?
- Пойду, - чуть слышно проговорила травница.
- Эй, люди добрые, я что-то не разумею вас. Вы что же, как басурмане решили, без свадьбы, без гуляний просто уйти? Помилуйте, голубчики, не по-людски так.
- Прав ты, Митрофан, - улыбнулся колдун, - справим свадьбу. А ты уж больно на батюшку своего похож, мне тот тоже покою не давал никогда.
- Учителя дождаться надо бы, - напомнила Лада.
Посмотрел на неё Лихослав, улыбнулся, взял в свои руки ладони её белые и молвил:
- Дождёмся, лада моя. Василий вернётся и сам тебя под венец и отправит.
На том и порешили. А сказку эту мне рассказал Фомка, Митрофанов сын. Да не сказка это, а быль наиправдейшая.