Люди все разные. Кто в состоянии обо всем подумать, кто действует инстинктивно. Кто сам справится с собой и со своими проблемами, кому нужна помощь, внешняя сила, которая подтолкнет и направит. Иной и думать не захочет и делать с собой ничего не даст. Есть много самых разных вариантов поведения. Здесь наше будущее, точнее оценка вероятностей того, что возможно, что может с нами произойти.
Какие мы имеем типажи, такие имеем варианты. Разбор типажей - от прямоходящей обезьяны до бога бестелесного не от мира сего. Много людей живет как в тумане: заметных событий с ними не бывает, восприятие притупляется, и уже не запомнишь, что с тобой происходит, время течет незаметно как песок сквозь пальцы. Повтор убивает интерес. Мы - скучные люди, даже самые продвинутые и энергичные из нас. Это только в детстве хочешь поскорее стать взрослым, всё внове и время растянуто чередой событий, которые свежи и врезаются в память.
Некоторые умудряются остаться детьми надолго, для них мир - нечто идеальное, в них нет скептицизма, опыт не задевает их разума и они чувствуют себя как в первый день творения, не замечая за собой недостатков - исключительное свойство детей. Они или ничего о себе не думают, или мнят себя богу подобными со всеми последующими безобразиями: от приступов гениальности до бесконечного презрения к окружающим. Гениальность редка, презрение всеобъемлюще.
Характер у людей как погода: пропорций твердых нет, всё меняется в зависимости от ситуации, от настроения, самочувствия, внешних причин, влияния разума или того, что называют душой. Ничего определенного, постоянного, никогда нельзя сказать в каком состоянии находится и как реагирует, разумно или инстинктивно. Иногда беспричинное, непонятное, неуправляемое раздражение невозможно остановить, ухватиться за что-то устойчивое в собственной натуре. Чувства примитивны, но и то, что диктуется рассудком не всегда разумно, а интуиция или каприз иногда оказываются единственным верным решением.
Часто люди действуют против собственных интересов, в пользу детей, ближних и неких абстракций, которые им кажутся важными. Часто эти решения рассудочны, но надо учитывать, что органика в себе уже достаточно пропитана совместной жизнью с цивилизацией и поступки людей, такие как самопожертвование, могут быть продиктованы не разумом, а скорее инстинктом самосохранения, более глобальным - самосохранением семьи, рода, человечества.
Герои как миражи не только оттого, что придуманы. Натура людей настолько разнообразна, изменчива, и по природе своей неуловима, что думать о ней бесполезно, анализировать нет смысла. Единственно можно прикоснуться и тем самым выявить дурную или лучшую сторону. Все мы хорошие (плохие) люди в хороших (плохих) обстоятельствах.
Стоит подходить проще, помнить о детстве и не потому, что оттуда комплексы, а потому, что рациональное в детях слабо выражено и они представляют собой то, что они есть в своих непосредственных реакциях. Мальчики любят поиграть в войну, девочки попеть или потанцевать. Это же происходит само собой, ничто не заставляет. В песочнице вершится история, по крайней мере, до настоящего времени, потому что в песочнице проявляются характеры. Чувства в детстве неодолимы, ты не можешь остановиться, заставить себя, тебе надо, и нет сопротивления желанию или нежеланию. Разума здесь мало, да и то: "Философский вопрос есть не что иное, как скрытое желание получить определенный ответ". Попав в колею детства, человек из нее не выйдет, если не затронуто его самолюбие и если скука не одолеет его. Нет шансов стать другим - более симпатичным или менее кровожадным. Только собственный ум может изменить нить своей судьбы. "Для других людей - другие истины. Для мыслителя эти истины либо все действительны, либо ни одна".
Вот здесь начинаются проблемы: чтобы изменить судьбу надо использовать ум, чтобы использовать ум, надо его иметь. Если тебе не дано, если дано, но не умеешь использовать, если дано и умеешь использовать, но не имеешь возможности - вот проблема. Кровожадность товарища Сталина - может статься, следствие его натуры, неумения организовать дело, но всегда - это нехорошая, дурная, оборотная сторона возможности изменить мир, в котором до того возможностей для людей таких как он, для миллионов людей, не было. Кровожадность любой революции, проявление политического террора заключено в этом желании изменить свою судьбу вопреки воле обстоятельств и лиц эти обстоятельства материализующих. Падет ли жертвой целесообразности курица или король Людовик шестнадцатый - разницы никакой. Бал правит желание их умертвить ради социальной справедливости или кулинарного шедевра, ради пользы посетителей ресторана и всех граждан отечества.
Можно сказать, что если преступник - это просто животное, которое хочет кушать, изуродованное этим желанием, самим собой и обстоятельствами, которые не дают ему "кушать" так, как он хочет, как заставляет его такое гипертрофированное желание, то преступник от политики - человек и редко когда животное, изуродованный:
--
самим собой, своим эго, своим выдуманным превосходством, своей мизантропией или идеями,
--
другими людьми, отсутствием собственного мнения и восприимчивостью к теориям, которые он не может сам верно осмыслить и оценить,
--
обстоятельствами, которые кажутся несправедливыми столь разным людям как Талейран и Дантон.
Давление жизненной среды провоцирует ответное давление. Любого из нас, рожденных равными и думающими, ломает обстоятельствами или физически или морально. Всё зависит от внешних условий, от характера, от образования, ума, воспитания, обеспеченности, то есть от цивилизации и от собственного поведения, адекватного сочетанию всех сошедшихся в одной точке свойств внешнего и внутреннего мира человека. Делай, что сможешь, в своих обстоятельствах, на что хватит возможностей, сил, удачи, смелости, терпения и прочих способностей. Или не делай. А, поскольку люди пока лишь функции их внешнего мира, варианты их поведения означают варианты развития цивилизации, которые зависят от того, где на данный момент цивилизация находится, и где находишься лично ты. Так наш имидж может пострадать от наследственности, трудного детства, отсутствия или избытка ума и от окружающей дикости.
Имидж и реальная судьба - разные вещи. Судьбу создает сам человек, а его имидж - цивилизация. Воспоминание о нем остается, если жива цивилизация, или, хотя бы, память о ней, о её культуре.
"Необозримая масса человеческих существ, безбрежный поток, изливающийся из темного прошлого, оттуда, где наше чувство времени теряет свою упорядочивающую силу, а не знающая покоя фантазия, - или страх, - зачаровывают нас картиной геологических периодов, чтобы скрыть за ними никогда неразрешимую загадку... Однообразным прибоем волн бесчисленных поколений колышется широкая поверхность, серебрится зыбь... Мы называем их родами, племенами, народами, расами. Когда в них угасает формирующая сила, угасают также физиогномические, языковые, духовные признаки и явление снова расплывается в хаосе поколений".
Пока позволяет время и пространство развитие цивилизаций как живых существ, проходит через их естественный отбор, и через обновление, точнее возникновение новой цивилизации внутри старой, когда для множества цивилизаций места не остается. "Если цель достигнута, и идея завершена и осуществлена вовне, то культура внезапно костенеет, она умирает, кровь останавливается в ее жилах". На мертвых иллюзиях должна успеть возникнуть новая живая культура.
Всё в мире возможно, но мало что имеет смысл. Пространство для своеволия сокращается. Свобода воли болтается в допуске свободы иллюзий. Естественный отбор заключен в выявлении наиболее приемлемых из всех возможных поступков. Избавление от иллюзий - в нестандартном поведении людей. Поступки инициируются по личному произволу, но всякий поступок цивилизует, так как без движения, пускай самого идиотического, цивилизации не будет. Белый шум остается, крайности, опасные для здоровья людей и цивилизации убираются и в какофонии нейтральных, ненужных или избыточных вибраций затеряны определяющие.
Это как сон - когда возможно всё из всего возможного. Только во сне возможностей много больше, чем наяву, нет ограничений, таких как земное притяжение или неотменяемость смерти. Поведение людей в жизни, как и во сне, исходит из того, что можно сделать, а не из того, что действительно нужно, то есть формируется иными законами, иной целесообразностью, чем требуется им для жизни. То, что люди творят вовне, составляет их культуру.
Культура - это представление людей о внешнем мире, это параллельный, воображаемый и притом овеществленный людьми мир, наполненный сделанными ими предметами, это смесь целесообразного и случайного, умеренно вредного и капризного завершения вещей, которые часто прямого отношения к развитию человека не имеют. Будете ли вы выбирать между пиджаком однобортным и двубортным или выполнять прыжок в три оборота, ума вам это много не прибавит и может даже покалечит, если только вы в совершенствовании своего локального мастерства не придете к чему-то более всеобщему, а от него к реальной пользе - например, к более терпимому отношению к людям или хорошему обмену веществ.
Совершенствование формы без всякой заботы о содержательности процесса - вещь бессмысленная и часто дикая, не будь такого перехода. Любое искусство, на взгляд со стороны, - вещь странная. Спектакль, живопись или кино. Особенно это хорошо видно на примере разного рода боевых искусств. Занятие, призванное научить убить или защитить себя от другого человека, само по себе дикость в абсолюте, но процесс самосовершенствования логично приводит к парадоксально противоположному результату: убийство отходит на второй план, в потенциальном убийце начинают ценить человека, его совершенство - сначала физическое, а затем духовное. Я бы назвал это отвлеченным совершенствованием, без привязки к какому-нибудь разумному занятию. Когда боец не занят своим прямым делом, он достоин уважения, следовательно, как человек, он не должен убивать. Так через череду странных промежуточных занятий и целей пространство свободы действий сжимается, наиболее неприемлемые варианты поведения элиминируются, отсекаются или трансформируются через совершенствование и саморегуляцию поведения.
Для тех, у кого ума мало или кто с собой не справляется, изменения поведения идет от противного: неприемлемое поведение становится приемлемым через естественный отбор. Отъявленные бандиты и безрассудные герои получают власть и становятся собственниками, заинтересованными в сохранении порядка и ограничений, в том числе, над собой. Со временем возникает свод правил поведения, что-то вроде одежды, к которой привыкаешь и которая необходима. Например, ты должен быть однолюб и не убийца. В природе вопрос так не стоит, но удобство для общежития в этом есть, несомненно. Механизм достижения цели - в системе обычаев, это может быть семья, уголовное право и десять заповедей. Человек придерживается определенной линии поведения, потому что знает, что это правильно и полезно. Если его спросить: "Почему?" - он вряд ли сумеет объяснить - для него это слишком абстрактно. Он имеет возможность поступать иначе. Например, задушить изменившую ему жену, отравить изменившего мужа. А поскольку любые поступки человека естественны, коли возможны, следовательно, всё дело в мере: при какой безобидное и слабо досаждающее поведение становится нетерпимым. Поэтому чрезмерная любовь может быть так же разрушительна как ненависть и для размеренности бытия нужна система разумных запретов, поддержанная механизмом санкций, для осуществления которых возникает государство - группа людей, первоначально из бывших бандитов или героев (это как вам больше понравится), призванная за определенное или, увы, неопределенное вознаграждение эти запреты осуществлять, поддерживать в нас чувство меры. Отсюда иллюзия, что государство - чуть ли не источник добра, пользы и благосостояния общества, как церковь - источник духа, хотя на самом деле источник всего - в самих людях, просто он не задействован ими самостоятельно и им требуются подобные внешние, часто корявые, уродливые подпорки для выявления собственных добродетелей. Чтобы избавиться от этих костылей, надо понять, когда и как мы способны управлять собой.
Условия, при которых может быть использован разум для управления собственным поведением и с максимальной пользой для себя, бывают:
- объективные, которые зависят от природы,
- социальные, которые зависят от других людей,
- субъективные, которые зависят от себя самого.
Есть обстоятельства, при которых ум только мешает. Грустно становится от осознания собственного положения. Лучше не знать о смертельной болезни или о стихийном бедствии, которого не можешь предотвратить. Ум здесь не поможет, пока не найдет способ защиты от сил природы в ней самой.
Люди, объединенные в сообщества для того, чтобы силам природы противостоять, точно также противостоят каждому из нас. Чтобы преодолеть социальные барьеры, частному человеку надо найти способ защиты от других людей, от социума и тоже в нем самом.
Когда, наконец, человек более или менее свободен и может начать действовать по своему собственному разумению, ему надо решить: а что именно он должен предпринять? И если первые две задачи - избавление от давления сил природы и насилия со стороны общества - от усилий конкретного человека, как правило, не зависят, но, в принципе, решаемы со временем и совместными усилиями многих поколений людей, то самоопределение может оказаться для конкретного человека неразрешимой головоломкой.
Расклад получается примерно такой: разумное поведение в эпоху дикости - это задача просто уцелеть, поэтому поступки просчитываемы и строго определены внешними обстоятельствами. Надо постоянно работать, мигрировать, чтобы прокормиться, и избегать опасностей внешнего мира: засух, наводнений, извержений вулканов и набегов диких животных. Природная слабость человека ограничивает умствование, оно часто просто излишне. Чтобы решать свои проблемы, люди сбиваются в стаи, которые сами превращаются в силу природы, неотвратимую и равнодушную. Роль людей в таких сообществах исключительно функциональна, поведение предопределено, и ум им заменяют правила дорожного движения, моральный или уголовный кодекс, понятия или вера во всё что угодно: в бога, в судьбу, целесообразность, права человека или презумпцию невиновности.
Свобода от сил природы зависит от изучения и понимания природы: как она устроена, и как её использовать, чтобы не зависеть от нее в повседневной жизни. Речь идет не о том, чтобы каждому из нас иметь возможность летать в космос или расщеплять атом, а о том, чтобы иметь возможность подумать и решить чем заняться без принуждения со стороны обстоятельств, не умирая от голода и поражая себя в правах. Последнее ограничение - заслуга общества, благодаря которому считается, что сословные ограничения и убежденность в том, что женщине надо выйти замуж, а мужчине надо делать карьеру, считаются само собой разумеющимися. Свобода от общества возможна, когда благополучие не зависит от того, как именно ведет себя человек в повседневной жизни, лишь бы он вел себя разумно. Разумное поведение появляется в обществе, когда в нем появляется возможность вести себя так.
При том или ином раскладе трех слагаемых обстоятельств - свободы от природы, от общества и от собственной тупости - возникают варианты типичного поведения в типичных обстоятельствах. Произрастают представления людей о так называемых экономических формациях и социальных отношениях, бытовых привычках и "розовых мечтах", которые изнутри эпохи кажутся обычным и нормальным делом, а со стороны и по прошествии времени делом абсурдным или никчемным. Со временем становится не нормально ходить в шкурах, махать мечом и бегать по нужде в огород, не нормально владеть другими людьми или носить канотье. Почему? И с какого момента? Что образует стереотип, формирует правила жизни? Что заставляет их принять? От чего они зависят?
Если не углубляться в историю: искать, к примеру, преимущество жизни землепашца от жизни кочевника или взаимосвязь между владением землей в обширной России и необходимостью сажать на нее сельхозпроизводителей, превращая их в крепостных, чтобы они не разбежались по просторам необъятной родины; то гораздо любопытнее будет рассказ об устройстве современного мира, о происхождении мелких деталей и крупных особенностей нашего существования - тех же галстуков и частной собственности, балета и бедности, шахмат и теории ядерного сдерживания - рассказ о том, из чего это всё собственно произрастает.
Особенности нашего существования складываются из нашего фантазирования на навязанную жизнью тему или не навязанную, но возможную в существующих обстоятельствах. Феминизм расцветает тогда, когда появляется возможность вспомнить, что у женщин нет каких-то прав и когда у них их действительно нет - иначе это уже клоунада. Тоже - с неграми, пролетариатом, нацменами, мусульманами, ирландцами, басками и секс меньшинствами. Живем мы, похоже, на переломе между навязанной нам темой бытия, символом которой является пресловутый галстук, и отказом его носить, когда жизнь, похоже, уже ничего не навязывает и предоставляет делать выбор самим: решать что любить и что ненавидеть.