"Человечество никогда никому не было нужным, кроме самого себя.
Да и самому себе оно стало нужным не так уж давно".
Аркадий СТРУГАЦКИЙ, Борис СТРУГАЦКИЙ:
"БЕСПОКОЙСТВО"
Два типа препятствий преодолевают люди, пытаясь устроиться на земле: природные и социальные. Холод, голод, тайфуны, землетрясения, крупные и мелкие катаклизмы заставляют как-то противостоять этим явлениям природы, приспосабливаться к природе, приспосабливать природу для своих нужд, для своего удобства. Человек шьет одежду, создает машины, удобряет почву. Но одни и те же цели достигаются в разных условиях по-разному и оттого с разной полнотой и скоростью. Постройка водопровода в Древнем Риме и строительство водопровода сейчас - не одно и то же. За вычетом обстоятельств, которых не одолеть, возможности людей увеличиваются или уменьшаются только по мере их творческих успехов и неудач в организации себя и своего внешнего мира.
Социальные препятствия, противоречия между людьми объективны, но не бесконечны и имеют временный характер. Смешно воспринимать ограничение, созданное самими людьми, - частную собственность, например, - силой природы, хотя явление миру частной собственности основано на природе человека. Ядерная бомба ведь основана на природе атома, но это не сила природы и с природой не родня, скорее - с человеком. Человек борется с атомной бомбой и выясняется, что, в конечном счете, он борется с другими людьми, а по сути дела, борется сам с собой. Все объективно доступное преодолению в природе может быть преодолено, водопровод как-то построен, и препятствием остается лишь общественно-политический строй, иначе говоря, та самая атомная бомба, которую невозможно отменить, не меняя кардинально весь уклад жизни людей, не ущемляя тех основ внутренней натуры человека, на которых он базируется.
Так, поневоле, люди создают социальные институты, обеспечивающие баланс интересов в обществе. Обществом может быть семья, когда муж смиряет свою ревность, чтобы не прибить жену, поглядевшую с интересом на соседа, обществом может стать деревня, где те же соседи на собрании полюбовно решают вопрос раздела общинной земли, обществом может считаться ООН, где страны пытаются решать споры без стрельбы по вероятному противнику.
Баланс интересов, конечно, может быть достигнут стихийно, в процессе столкновения сторон. Муж может отхлестать жену, жена в ответ отравить мужа, соседи поделят землю посредством всеобщей драки и по праву сильного, соседние государства постреляют немного, сожгут приграничные провинции и успокоятся на новых территориях. Крайний случай выяснения отношений и нового равновесия внутри общества - это революция и гражданская война. В революции, в гражданской войне выявляется распад некогда единого государства, не сумевшего объединить своих подданных, распад на два общества, в столкновении выстраивающих баланс интересов граждан до полного их примирения, даже если этим миром будет мир кладбища. Люди создают социальные институты умиротворения, вынуждаемые катастрофическими результатами собственных разборок.
По сути, конфликт заключен в самом человеке. Будучи эгоистом, он предпочитает решать свои проблемы за счет кого-то другого, ублажать свое драгоценное эго с той мерой фантазии, какая ему доступна, нанося вред своему внешнему миру, занимаясь не им, а телом, не взаимопомощью с другими людьми, а выяснением отношений. Он может не желать этого, но у него так получается естественным образом, помимо его воли - природному началу трудно сопротивляться.
Однако, для внешнего мира человека отказ от взаимопомощи неприемлем. Эгоцентрист пока не сверхчеловек, чтобы меряться силой с природой в одиночку. Оттого отстреливать кроликов может быть пропитанием, а отстреливать сородичей может быть преступлением. Меру того и другого определяет самосохранение внешнего мира человека. Либо он ограничивает себя сам, сознавая, если не выгоду для себя, то для своего окружения, либо имеет место быть насилие над ним со стороны других людей, которые заинтересованы в сохранении status quo, выстроенного ими баланса.
Всегда есть особи, особо в этом заинтересованные, которые неплохо живут благодаря рабовладению или на проценты от не ими созданного капитала. Из-за несовершенства человеческой натуры и для подавления индивидуальной преступности, из этого несовершенства проистекающей, часть общества решается на насилие против другой его части, вроде рабства, найма или авторского права. И это узаконенное групповое насилие, естественный корыстный интерес и позволяет ликвидировать почву для преступлений индивидуальных, за рамками установленного обычая, например, не давая убивать рабов без причины или воровать песни без мзды.
Цивилизованность людей, целевые установки, ограничивающие приоритет богатства, власти или разного рода эмоций животного происхождения, позволяют обойтись без тотального принуждения к благой жизни. Самоограничение вырабатывается, увы, только из опыта. Человек сам с собой договаривается, как себя следует вести, и общий вектор слагаемого добровольного самоограничения людей выявляется как опыт всего общества и закрепляется с помощью обычаев, этики, морали, жрецов, попов, парламента и прочих общественных институтов. К сожалению, договоренность в себе не всегда соответствует договоренности для себя, а обе они - интересам внешнего мира и общество несет потери, иногда в прямом смысле этого слова, как в пресловутом случае права на владение оружием.
В тоталитарном государстве индивидуальная преступность подавляется. При ослаблении тоталитарного государства преступность по определению растет. Свободное общество, в котором внутреннего самоограничения у людей нет или оно слабо, тоже захлестывает преступность. Рост преступности может быть обусловлен как распадом полицейского государства, так и с восприятием свободы, частной собственности или шариата как жизненной цели. Любая личная цель может привести к преступлению. Частная собственность, классовая борьба или защита животных могут стать целями, которые оправдывают преступление.
В начале двадцатого века путаница в умах была причиной терроризма большевиков. Всеобщая бедность и возможность разбогатеть - причина российского бандитизма конца двадцатого века. Под действием рефлексов люди не справляются с жаждой богатства или с желанием это богатство по справедливости поделить, как изголодавшийся человек не способен справиться с собой при виде еды. Свобода и преступление здесь связаны. Заинтересованность в свободе упирается в заинтересованность от нее не пострадать. Нужен баланс. Достичь его можно по-разному. Можно насилием. Можно договоренностью. Демократия - это один из способов выявления интересов и выстраивания баланса интересов.
Интерес должен себя проявить. Для этого нужна свобода. Интерес должен проявить себя полностью. Для этого необходимо равноправие. Демократические институты появились как способ решения проблем несвободного и неравноправного общества в процессе развития рыночной экономики, основанной на частной собственности, агенты которой изначально имеют по отношению друг к другу равные права. Принцип равноправия был перенесен из экономики в политику и стихийно развивался и развивается в той степени, в какой не противоречит принципу частной собственности, общественной пользы и любым иным принципам и правам того же рода. Если интересы людей состыковываются в пользу субъективного понимания свободы, возникает эффект Соединенных Штатов Америки - богатого государства с развитой демократией и высоким уровнем преступности. В Европе, где сильны исторические традиции совместного проживания, демократия имеет крен в сторону общественных интересов.
В полной мере примирение интересов людей возможно при устранении противоречий в обществе, в том числе таких, которые считаются основополагающими для его развития. Но поскольку противоречие в обществе есть продолжение противоречия в человеке и изначально имеет естественный, природный характер, насильственная победа христианской, коммунистической или любой иной идеи над природой человека представляется сомнительной. Остается путь сознательного смягчения противоречий в себе и, шаг за шагом, противоречий во внешнем мире путем разного рода паллиативов преодоления неравноправия: типа социальных пособий и дотаций сельхозпроизводителям, прав для социальных меньшинств и высоких налогов на наследство.
Демократия и противостоит частной собственности и защищает ее, ограничивает и защищает личность. Собственники не могут съесть больше, чем в них влезет, но их фантазия неисчерпаема, расточительность безгранична, а пороки ветхозаветны. Частная собственность в экономике, с одной стороны, является основой для выявления индивидуальности, конкуренции субъектов в экономике, а с другой стороны, она ограничивает развитие экономики, сужает возможности людей, ограничивает полезное потребление, гипертрофируя потребление бесполезное. Она мешает работать и проявить себя другим людям.
Безработица возникает как расхождение между желаемым и реальным, причем реальным является внешний мир и количество людей, которое нужно для его функционирования, а желаемым - жизнь людей, которым надо дать кров и пропитание и заставить заниматься чем-то полезным. В рыночной экономике привязку желаемого к реальности осуществляет капитал. Капитал - это часть внешнего мира людей, в чьей-то собственности. Собственность на комету вряд ли можно назвать капиталом, если вы не можете ее использовать для своей пользы. То есть все зависит от отношения: считают ли люди этот кусок внешнего мира полезным для себя или нет.
В конечном счете, капитал, оборот капитала, его пропорции определяют численность нужного населения, а не наоборот. Там, где нужен один, не нужно двое. Один предпочтет трудиться за двоих, чтобы увеличить свой доход. Виновен в безработице может быть и капиталист, имеющий возможность не вкладывать в производство, а тратить непонятно на что, и наемный работник, имеющий возможность работать за себя и "за того парня" и забирать себе всю зарплату. В сущности, наемные работники всего лишь продолжение собственника капитала и появляются там, где он не хочет или не справляется в одиночку с работой, необходимой для функционирования капитала в его торговой, промышленной, интеллектуальной и любой иной ипостаси. Поэтому рыночный способ увязки производства и трудовых ресурсов изначально ориентирован на то, сколько людей нужно, а не на то, сколько их есть, и требует для сохранения народонаселения от голодной смерти и прочего вырождения обратной связи - перераспределения доходов через вмешательство государства, спонсорство разного рода, меценатство, вложений в науку, в обучение молодежи. Безработица может быть компенсирована дополнительным вложением капитала, препятствием для чего, опять-таки, является незаинтересованность частного владельца в расходах не на себя, а на кого-то другого. Преграда отчасти рассасывается с появлением предметов роскоши, так называемых эксклюзивных потребительных стоимостей для неумных собственников, и с появлением новых рынков, придающих смысл приумножению денег у более умных, а также через принудительное увеличение зарплат и налогообложение. Желаемая занятость людей становится реальной, а реальное развитие внешнего мира желаемым, когда человек сам создает собственную среду, а не она заставляет его создавать себя. По крайней мере, человек де-юре должен на что-то жить и учиться, чтобы стать человеком де-факто.
Перераспределение доходов необходимо для того, чтобы оборот капитала расширился. Узость рынка потребления всегда была ахиллесовой пятой любого рыночного способа производства. Именно перетоку доходов препятствует принцип частной собственности, поэтому даже буржуазное государство фактически нарушает его, занимаясь передачей средств из рук в руки в рамках разного рода инвестиционных и социальных программ. Социалистическое государство, пытаясь отменить частную собственность вообще, делает перераспределение доходов своей основной функцией.
Перешагнув через частную собственность, приобретают возможность расширить рынок. Если в производстве имеет место известный прирост товаров, благодаря росту производительности труда, то в потреблении происходит искусственное расширение платежного спроса, благодаря перераспределению доходов. Этого, очевидно, не происходит, когда прирост товаров невозможен по каким-либо причинам. Происходит рост цен. При росте цен денежный капитал сдувается до уровня материального капитала.
Итак, имеем два встречных потока: перераспределение доходов при помощи различных инвестиционных, социальных или асоциальных программ (бандитизма, к примеру) и инфляцию, повышение цен, которое сжимает рынок, спрос на товары. Эти два процесса сходятся в точке, где благосостояние общества несколько выше, чем в прошлом, но несколько ниже, чем могло бы быть при стабильных ценах. Происходят затухающие колебания вокруг нового уровня производства. Искусственно вздутый номинальный капитал теряет свою произвольность и становится больше, чем был, а рост реального капитала приостанавливается в связи с фактом перепроизводства.
Поэтому стремительный рост производительности или приток ресурсов из Нового света или из Западной Сибири, не подкрепленный социальным амортизатором в виде перераспределения свалившегося на голову богатства, ставит в тупик частнособственническую экономику, ведет к роскоши и войнам. В то же время инфляционная политика, социальная благотворительность без роста производительности труда и эффективного использования ресурсов - это раздувание номинального капитала без реального к тому повода, которое дезорганизует экономику.
Капитал можно проесть, а можно увеличить. В буржуазном мире капитал ценят в его денежной форме, виде денежного эквивалента материальных благ, как номинальный капитал. При социализме затруднений с рисованием денег никогда не было, пустые инвестиции и твердые цены сделали свое дело настолько, что потоком пошли жалобы на нехватку рабочей силы, товаров и прочей материальности. Экономика приобрела особенность стабильного дефицита, отличительной чертой которого стало то, что от него невозможно было отделаться, и который Иосиф Виссарионович Сталин дальновидно назвал законом социализма, законом "опережения" потребностей людей над предложением товаров, посчитав дефицит силой равной себе, раз не удалось его преодолеть. Как воля Сталина была законом для страны, так дефицит ресурсов стал законом для Сталина. Первородный грех не отпускал - люди не хотели работать и не работали, их надо было заставить, насилие, как довод к производительному труду, был слишком неубедителен и разрыв между желаемым и реальным в экономике стал неизбежным.
Если с деньгами, с ростом номинального капитала при социализме все обстояло благополучно, то с товаром, с раскруткой реального капитала, с производительностью труда было неблагополучно. Получился мир наизнанку. В сравнении с рыночной экономикой все перевернуто с ног на голову. Государство ставит предприятия в подчиненное положение, само государство превращается в посредника, в покупателя и продавца всей массы товаров, циркулирующих в экономике. Неизбежен учет всей продукции, всей деятельности в сфере производства и обмена. А поскольку государство весьма абстрактно соотносится к сделке между чукчей и Абрамовичем (тушка оленя - бидон керосина), неизбежен переход к виртуальному обмену на бумаге вместо реального обмена между покупателем продавцом товаров. Государство встревает в сделку бумажным контролем над стоимостью и качеством товаров, нарушая её эквивалентность.
Мир наизнанку - это те же диспропорции в экономике, только с противоположным знаком. Вместо перепроизводства - недопроизводство. Вместо изощренности качества - примитив функциональности (работает и ладно). Вместо безработицы - недостаток рабочих рук. Вместо ориентации на спрос - третирование потребителя. Вместо конкуренции - всеобщее нежелание работать. В рыхлой, экономике, избалованной дефицитами, реформы и различные эксперименты с расширением прав предприятий, обменом товарами помимо государства, означают потерю контроля и доводят до крайней степени кризис порядка, который реформы якобы защищают. Единственно доступным направлением движения при таких реформах является безоговорочный возврат к рыночным отношениям, а это, понятно, выставляет на всеобщее обозрение отсутствие какой-либо социальной гармонии в обществе, которой при социализме было не сильно много.
Социалистическое государство было собственником средств производства. Кто обладал государством, тот обладал тем, что государству принадлежит. Собственность на государство, на определенное место в отношениях между людьми - это только иной вид собственности и противопоставление государевых людей всем прочим делается законом. У новоявленных пролетариев есть только одно реальное право - право работать за нормированную зарплату и потреблять то, что удастся на эту зарплату отоварить. Частная собственность сохранилась, только трансформировалась по-пролетарски в частную собственность на себя самого. Если ты секретарь обкома - это одно, если простой работяга - это уже совсем другое. Товарищ же Сталин владел всем в СССР постольку, поскольку занимал место вождя и учителя всей государственной машины Советского Союза.
Из-за частной собственности ни капитализм, ни социализм не в состоянии до конца уничтожить диспропорции в экономике. Экономика развивается через кризисы, в том числе экстремальные кризисы, именуемые революциями. Поэтому, если невозможно избавиться от частной собственности как источника кризисов, то, по крайней мере, необходим инструмент для устранения последствий первобытного отношения к миру. Социальный институт утряски, примирения частных интересов людей и мирного перераспределения доходов для создания более уравновешенной экономики, способ избавления от излишнего богатства отдельных людей посредством взимания налогов и возможность контроля над их использованием, избавления от излишнего давления власти и ее деструктивности. Нужна адаптация к усложнению устройства общественного хозяйства. Способ осмысления и выявления всеобщего интереса людей, переход от состыковки интересов к выявлению смысла жизни, целей деятельности каждого человека.
Коли можно так сделать через авторитаризм или теократию - да здравствует теократия. Наверное, в этом - положительного сущность любого "изма" - в умении устранять материальные препятствия и субъективные предубеждения. Увы, тут велик риск ошибки и в какой-то исторический момент стоимость ее становится неприемлемой. Поэтому общий риск прагматично делят на всех. Демократия - всего лишь более продвинутый рыночный способ ведения дел в политике. До него надо дорасти, чтобы к ней приобщиться, и перерасти, чтобы от неё отказаться. Но это дело уже работы разума, а не только способности договариваться между собой. Способность создавать и осмысливать доводы, а не только их приводить.