Люди реагируют на мир имманентно своему внутреннему мироощущению. Люди все разные. Любовь русского обывателя к художнику Шилову или студента - к писателю Пелевину не заимственная, а врожденная. Привычка к иконам или переселению душ говорит об отсутствии иной внутренней эстетики кроме той, в которой жили до сих пор, и просто указывает на специфику вкуса и особенности частного сознания. Люди действительно разные. Им предстоит додумать доставшиеся им от предков теории и стереотипы и заложить результат своих размышлений в свое поведение и в подсознание своих детей и потомков. Все это добровольная, личная работа и не всегда удачная. Самое сложное и опасное - превращение своих мыслей в свое поведение. Материализация слова.
"Марксизм показал как велика власть идеи над человеческой жизнью... Ленин показал, что это возможно... Но исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе". (Н.А.Бердяев "Истоки и смысл русского коммунизма") Овеществление идеи не состоялось и оказалось, что насилие человека над обществом, как и насилие со стороны общества над человеком в этом деле без пользы.
Если кто-то хочет что-то доказать другим людям, он должен делать это для них безболезненно. Для взаимопонимания необходимо равенство. Чтобы дворник мог понять профессора, он должен стать профессором или довести его до своего состояния. Предположим, я люблю книги Джойса, но может быть при ином моем образе жизни, он, как писатель, перестал бы мне нравиться и исчез из моей памяти без следа, как несущественная игра литературной формы. Человеку беспечному и свободному и сюрреализм станет родным - слишком у него много возможности подумать о себе и накопать своих или чужих заморочек. Природа создала нас всех разными, жизнь по природе развела еще дальше.
Очень мало случаев, когда произведение искусства или просто мысль, образ мыслей нравился бы всем и был бы понятен всем. Искусство, произведения искусства нужны человеку для самоидентификации. Они разнородны и востребованы разными людьми. Иногда автор сам не доволен тем, что у него получается, - его труд скучен и маловразумителен. Иногда автор - блестящий стилист, но сказать ему нечего, и никому, кроме специалистов и любителей языкового совершенства, он не нужен. Редко, когда произведение захватывает любого человека. Феномен А.С. Пушкина - в консолидации мнений русских людей о литературе при полном отсутствии насилия над ними.
Чтение его книг полезно для души читателя, она себя в них находит. Польза для тела читателя - в создании чего-то материально полезного. Но, наряду с безусловно полезными вещами, есть масса востребованных людьми предметов, обращенных против человека. Человеческий мир иррационален.
...Когда ночью выходишь на Садовое кольцо у Курского вокзала и смотришь по сторонам, охватывает мистическое чувство нереальности. Громады зданий - кто их выстроил? Свет пронизывает их, по сплетениям этажей насосы гонят воду, электричество бежит по проводам. Почему такой сложный мир вообще возможен? Ведь все разумные мысли и реализуемые возможности относятся к миру, в котором отсутствуют мифы и господствует добровольность? Ведь неизбежности разума и, следовательно, неизбежности прогресса или хотя бы стабильности нет, а дикость с вымиранием - один из вариантов, вполне возможный, поскольку источник разрушения сидит в нас самих, сидит постоянно. В этом смысле цивилизация построена на песке и рассуждения о рациональном ее устройстве как, впрочем, о всяком ее устройстве могут не пригодиться...
Люди ищут себя с помощью разума, но разумом, однако, при этом почти совсем не руководствуются. Ситуация, в которой мы обитаем, - данность, и оценивать ее бессмысленно. Данность такова, что ничем иным кроме животного существования мы всерьез заняться не можем, так как возможностей для иного существования у нас нет. А есть еще довольно много простых, неудовлетворенных, изначально животных желаний. Поэтому смысл большинства наших действий прост и запрограммирован, как в жизни насекомых, и связан с обменом веществ и продолжением рода. Важно - как это проделывается: процесс достижения цели или получения удовольствия происходит по совершенно другим законам, которые невозможно связать с обменом веществ, - по законам совсем из другого мира. Убийство и секс примитивны, но форма, в которую это облекается, - совершенство автомата Калашникова и изощренность любви - прямого отношения к обмену веществ, к законам органики конечно не имеют.
В совершенствовании формы рождается человек.
Выбор ведь небольшой: жить и умереть, или умереть сразу. Ни к чему не принуждаем, разум просто развлекается, а животные инстинкты просто дают предмет для развлечения. Хочется женщину? Разум заставляет хотеть красивую, умную, образованную, худую или толстую (далее на выбор) женщину. Хочется выделиться, сохранить себя и потомство? Пожалуйста, через общественное признание, обогащение, по правилам и без правил. Выполняется масса полезной и бесполезной работы по примитивнейшим поводам, поданным в красивой упаковке борьбы за жизненные идеалы или ради идеальной любви, например, ...к кулинарии.
Забавно, что тема голода, столь популярная в прошлом в западных странах, исчезла. Доступность делает неактуальным раздражитель страстей и возникает совершенно другое, чем утоление голода или классовая ненависть, действие. Необходимость кушать превращается в удовольствие, в культурный феномен, с определенными эстетическими и иного рода особенностями, уже не связанными с животной природой человека. Происходит окультуривание примитивных потребностей по мере их "насыщения", нейтрализации, сначала для отдельных индивидов, затем для масс людей.
Оскотинивание, через изыск в "Большой жратве", подводит нас к возвращению к истокам: к еде, которую должно замечать или не замечать, занимаясь чем-то более важным. Чрезмерная любовь современных средств масс-медиа к сценам секса, насилия, странная для разумного человека, существует, возможно, из-за вовлечения массы людей, занятых животной, по сути, жизнью в культурный слой, где ценности секса и необходимость насилия имеют уже гораздо менее примитивную форму простой животной необходимости в скученной деревенской или городской жизни. В животном мире насилие и секс были неизбежным элементом выживания, обыденной чертой бессознательного существования, такой же, как необходимость есть, пить и спать, умертвить курицу или перерезать горло ягненку. В более свободном от внешнего мира обществе физическое и умственное отличие людей ведет к восприятию еды, питья и секса как культурного или социального явления. Привлекательность и непривлекательность оказывается связанной с заморочками, шарадами, внутренним миром человека: подсознательным, сознательным, каким угодно. В обществе появляются фигуры типа маркиза де Сада, Фрейда и Владимира Ильича Ульянова (Ленина) с его любовью к Инессе Арманд. Имущественное неравенство окончательно разводит людей. Возникает тяга поправить природу и судьбу насилием. Насилие лечится, вероятно, самоуважением, значимостью личности и отсутствием злости на свою никчемность. Значимость, в современном понимании, - это деньги, эквивалент признания со стороны общества. Насилие из-за денег. Так банально.
Любой из нас отчетливо ощущает, что способен на что-то большее, чем разрешают ему обстоятельства. В свободном от необходимости постоянного выживания, но несбалансированном обществе, где существует физическое и умственное неравенство и социальные роли не однозначны, где люди заняты чем угодно, кроме присущего им изучения внешнего мира, насилие неизбежно и будет "в природе человека". Насилие как лекарство, как наркотики, включая столь любимую русскими водку, - бесспорный нейтрализатор всех наших простейших раздражителей, самый верный и самый бессмысленный.
Получается, что масс-медиа продолжают играть роль великого утешителя, дают человеку в более изощренной форме все то, что он и сам в себе найдет, в виде не прирученных или уже облагороженных примитивных инстинктов.
Но примитивное удовольствие не может стать целью человека, пусть трижды окультуренное, пропущенное через сознание. Разумного решения такого рода его проблем нет в принципе. Не равенство полов, сословий, рас, не богатство, не значимость личности среди прочих личностей. Простое животное не может быть основной проблемой, потому что разумный человек по своей природе не животное и превратить себя из животного в человека не сможет, как бы ни старался, какие бы клипы не снимал, с какой бы утонченностью и иронией не препарировал бы свои основные инстинкты.
Решение проблем тела лежит в области тела. Разум здесь бессилен помочь.
Потому любая идея вне области разума опасна, тем более навязанная. Разум нельзя напрямую применять для решения проблем биологического существования человека, для утверждения социализма или политкорректности. Двадцатый век показал силу и опасность разума как доброго барина, решающего за людей, для их пользы. Насилие над животной натурой человека для его улучшения. Его окультуривание. По цели такое же как "Плейбой", по методам и последствиям вызывает содрогание. Ведь получается почему-то белокурая бестия, ваххабит или профессиональный революционер.
Люди могут стать людьми, не животными, только самостоятельно. Они должны быть хоть в этом свободны. Иначе проявляются самые худшие стороны их животной природы, когда они пытаются изменить жизнь.
Итак, люди не могут в делах ориентироваться на свою животную природу, хотят ли они при этом добра только для себя или для всего человечества. Их используют обстоятельства, они используют обстоятельства, но никогда они не достигнут предела в удовлетворении своих желаний. Здесь нет смысла жизни. Есть только процесс...
С другой стороны, люди не могут в делах ориентироваться на разум, на смысл жизни, не имея возможностей так делать. Им или некогда, так как надо зарабатывать на жизнь, или у них слишком мало реальных знаний о мире - вполне объективные ограничения, при которых кроме веры и резонерства от них нечего ожидать. Ум или теряет смысл или съеживается.
Без свободного времени и образования разуму в человеке не развернуться. Образованный и свободный человек при любом разнообразии развлечений или скучает, как Фауст, или тупеет, как я.
Обыватель, как правило, не понимает такого своего положения и инстинктивно реагирует на мир своим животным существом, предпочитая процесс жизни смыслу жизни. Он ищет смысл бытия в процессе бытия, делая целью свои ощущения, - потребность в самовыражении и свою защищенность перед произволом судьбы. Но индивидуальная или социальная защищенность, как и творчество, сами по себе не интересны.
Рождение личности человека разумного происходит спорадически при полном недовольстве жизнью. Люди достигают благосостояния или вершин творчества для того, чтобы увидеть, что смысла в нем нет, что это только средство для чего-то другого. Нужно придать смысл процессу жизни, нужна своя идея, помогающая в этом конкретному человеку. Одним людям нужен бог, который повсюду, во всех нас и, узнавая всех, мы узнаем его, любя всех понемногу, мы любим его. У кого бога нет, тем несколько труднее - им приходится само выражаться только для того, чтобы заработать.
Есть частные, бытовые взгляды, типа: "все люди сволочи", плавно трансформирующиеся в "Мою борьбу" или борьбу классов. Есть традиционные, общепринятые ценности, которые разделяются большими группами людей и даже позволяют зарабатывать на жизнь апологетам и переносчикам идей католичества или национальной обособленности. На самом деле такие теории, в отличие от их агрессивной интерпретации, направленной на переустройство мира, не являются тем, чем представляются, - первопричиной поступков человека. Скорее, наоборот: это - смысловая оболочка рода деятельности, образа жизни и склада личности частного человека (рациональный, эмоциональный, волевой, агрессивный и так далее), которая выбирается им, чтобы обосновать свое поведение, свое желание действовать так, а не иначе. Это - необходимость объяснения мира, признание разумного начала в человеке и не более.
Ум же дает свободу выбирать, принимать или не принимать разного рода идеи и теории. Подходить к ним критически сначала в силу индивидуальных особенностей жизни каждого из нас, то есть выбирать образ мыслей и манеру жить из предлагаемых обществом, а затем самостоятельно начать исходить из реального положения вещей. Искать реальный смысл бытия, независимый от конкретной человеческой жизни.
Совершенствование смысловых форм, разнообразие мнений - первый шаг такого самостоятельного проявления разума в человеке. Человек для себя ищет выход, превращая форму в содержание, осуществляя идею на практике. Здесь его ждет разочарование. Выясняется, что большинство общепринятых идей вторичны, производны от бытия людей. И всеобъемлющее осуществление христианской, мусульманской, коммунистической идеи изначально невозможно, поскольку они предназначены совершенно не для этого и содержат ряд допущений иррационального свойства. Загробная жизнь и изобилие товаров не есть цель, которую нужно достигнуть, ибо достичь ее невозможно, а средство для оправдания определенного поведения. Получается, что коммунизм (католицизм, ваххабизм и пр.) как тоталитарная идея, требующая своего осуществления на деле, несостоятельна потому, что апеллирует не к разуму, а к плоти, принуждает к благой жизни через обещание вечного блаженства.
Дело не в отсутствии равенства людей или справедливости, а в невозможности достичь их насилием или же изобилием товаров. Отсюда сюрреализм обещаний. Дело не в цели, а в средствах. Идея требовала сознательности, опираясь на бессознательность, на желание заработать вечную жизнь или избежать наказания. Естественно все искали возможность выскользнуть из-под насилия и искали свою выгоду, разрушая основы всякой разумной теории поведения, приемлемой не потому, что она составляет свободу или выгодна конкретной личности, а потому, что она разумна, то есть представляет логику существования другой, не животной сути человека. Аргументы оказались негодными только оттого, что предназначались для другого, животного мира. Как меланхолично отметил по близкому поводу Петр Пустота: "Все пытавшиеся обустроить Россию кончали тем, что она обустраивала их".
"Свободный мир", когда не заносит в дебри нищеты, американской мечты, политкорректности или самодержавно-православного патриотизма, предоставляет людям решать проблемы самим. Конечно, в массе своей, попытки наши жалки, как недостроенная дача "нового русского" или идеология секты Муна. Но жизнь в постиндустриальном обществе предоставляет известную свободу выбора и не мешает разумным людям воспринимать с удовольствием собор в Кордове или пьесы Шекспира. Если повезет...