Глава о попытках уйти от стихийности к целесообразности.
Чтобы жить разумно, надо, чтобы другие люди тоже жили похожей жизнью. Надо, чтобы они захотели так жить или принудить их так жить. Предположим, что всё правильно, что образ жизни хорош и всем полезен. Однако, есть препятствия для его осуществления: внешние, объективные, не зависящие от воли людей, из-за которых, чтобы один из нас стал свободным, десять должны на него работать, и внутренние, субъективные, поскольку люди не свободны от себя самих, зависят от своей животной натуры, препятствующей добродетельной жизни. Надо стать Иисусом Христом или Буддой, Махатмой Ганди или Лениным, чтобы люди захотели на тебя походить или заставить их быть как ты.
Итак, есть два варианта действий: убедить и заставить. Можно объяснить суть дела настолько прозрачно, чтобы память об этом жила 2000 лет с тех самых пор, когда кто-то появился и понял то, что всем сразу принять нельзя, поскольку непосильно, и двойственность воображаемого и реального мира приобрела форму легенды о боге, который был смертным или стал им.
Если иная жизнь уже на подходе, можно заставить людей существовать по иному своим примером сопротивления старому, привычному для всех укладу жизни, как Ганди или Мартин Лютер Кинг. Наконец, можно принудить, втолкнуть насильно в тот строй бытия, который тебе, как и многим, возможно, покажется, если не правильным, то справедливым, как Ульянов-Ленин.
В истории уже много раз пытались поправить несовершенство человеческой природы и вывести новую породу человека разумного (сверхчеловека, христианина, гражданина, пролетария), установить социальное равенство между людьми насилием над ними или над народами их окружающими.
В России отрицание социальной неравенства, по мнению Бердяева, приняло форму политического нигилизма: "Нигилизм есть негатив русской апокалиптичности. Он есть восстание против неправды истории, против лжи цивилизации, требование, чтобы история кончилась и началась совершенно новая, вне-историческая или сверх-историческая жизнь". Значение коммунистов для России, конечно, не в их фантазиях, а в том, что они размешали социум, сделали граждан относительно равными, нивелировали разрыв в обществе. Всеобщее образование и тот минимум обеспеченности, основанный на инфраструктуре крупной промышленности и "электрификации всей страны", смешал богатых и бедных, образованных и неграмотных, знатных и беспородных. Разрыв в сословном обществе, сохранявшийся, во многом, по вине государства, был устранен с помощью того же государства, и за 70 лет советской власти народ кое-как был подготовлен к демократии.
Имущественное и социальное неравенство всегда делает жертвой обе стороны: сначала страдают бедные, так как они бедные. Потом богатые роют себе могилу своими руками, потому что у них становится или слишком много совести (начинают страдать за угнетенный народ), или совести нет совсем (и тогда рано или поздно их вырежут). Коммунизм, как идея, при воплощении на практике оказался лишь поводом для очередного подведения итогов в расколотом обществе. Надо постоянно помнить, что основной принцип Ленина, открыто озвученный с 1902 года, - цивилизовать русское общество насильно, догнать другие народы путем социальной революции, которая позволит построить промышленность и сделать новый порядок в обществе необратимым.
...Получилось осуществление социального равенства в отдельно взятой, не слишком благополучной стране посредством диктатуры пролетариата и руками его авангарда - Всероссийской Коммунистической партии (большевиков). Получилась утопическая идея: сделать людей одинаково счастливыми, делая их равно несчастными...
Если отвлечься от методов и не вспоминать о жертвах, - все граждане страны победившего социализма стали пролетариями от рождения, как от рождения были крестьянами, мещанами и дворянами их деды и прадеды. Им точно также предписывали трудиться, как дворянам, в свое время, предписывали отслужить в полку. Вся скука в том, что мы стали пролетариями, не получив ни материальной, ни тем более политической свободы. Отсюда впечатление серости бытия. То угрюмое, водочное прозябание героев Максима Горького до революции досталось нам в наследство, как единственно возможный образ жизни. Идеология социалистического, функционального, повторяющегося труда с точки зрения человеческой натуры столь противоестественна, что не может не быть насквозь фальшивой. Советские люди, даже когда они благополучны, выглядят несчастными потому, что они действительно несчастны. Даже их частная жизнь сводилась официозом до пролетарского идеала, который представлял собой некий вариант пролетарского аскетизма, а чаще всего - элементарного ханжества.
Праведная жизнь - всегда набор идей. В насильно насаждаемом социализме единственной целью стало "строительство коммунизма". Эта идея оформляется в виде государственной идеи и создает тот порядок, который регулирует и подчиняет жизнь всех без исключения подданных государства.
Социализм был призван сгладить конфликтные взаимоотношения между людьми. Собственность государства на средства производства, с одной стороны, означала, конечно, насильственную пролетаризацию всех поданных государства, но с другой, предполагала совместное пользование благами от общего капитала, через контроль за производством и ценообразованием. В результате возникло государство-распределитель, главной целью которого в теории стала социальная справедливость, а на практике - социальный покой.
Но у государства, помимо господствующей идеи, есть еще один владелец - это бюрократия, которая благодаря своему положению и стала естественным собственником свобод и привилегий, отнятых у безвременно отошедших в мир иной помещиков и буржуазии. Для бюрократии равенства между людьми по ситуации не было, так как они - это не мы. Став бюрократами борцы за коммунистическую идею могли существовать только отдельно общества по совершенно иным, чем у общества, законам и оформились в отдельное сословие, в "номенклатуру".
Особенность положения высшей коммунистической бюрократии состоит в том, что она, хотя и является теоретически слугой общества и находится в подчинении у господствующей идеи, практически владеет и тем и другим. Абстракция, как и полагается, оказывается в плену реальности. Это вновь показывает, что человек не зависит ни от бога, ни от коммунистического учения, а только от себя и других людей. Что коммунизм - как любая другая абстрактная идея - осуществим, помимо всего прочего, только при контроле людей друг над другом, контроле людей над государством, и, в конечном счете, на 99% - при контроле над самим собой. Чтобы так контролировать себя, людям нужно осознание необходимости этого, нужен ум, нужно желание. Существует проблема приемлемости самой идеи, восприятие идеи как своих собственных мыслей, проблема гармонии взаимоотношений с другими людьми и покоя в душе. Ничего этого нет и не скоро будет, а есть голое насилие, особенно в СССР, которая не страна даже, а океан из обломков эпох.
Насилие делает понятным выдающееся место бюрократии в СССР, которая напрямую не зависела ни от населения, ни от идеалов, и которая не могла не пойти навстречу своей природе, собственнической, по сути. В этом она вовсе не виновата, в этом виновата отсталость страны, ведь насилие в начале и отсутствие свобод в конце - продукт отсталости, искусственного возникновения русского социализма. Виноват идейный кризис, что для бюрократического государства вещь неизбежная. Неизбежно было и постепенное оформление паразитической сущности бюрократии - максимум благ за минимум работы, те самые привилегии и пайки, которые стали классовым водоразделом при социализме.
Бюрократия обслуживала идею, но сама идей не создавала, деградация идеи и собственное перерождение - дело ее рук. Льготы и преимущества, спецмагазины и спецдома, дачи, оклады - так она стремилась закрепить свое положение в обществе. Способность занимать должность до самой смерти становится изумительна. Именно имущественная заинтересованность делает расслоение общества на сословия вновь свершившимся фактом и перечеркивает идею социального равенства.
Естественным результатом такого порядка вещей после кончины всех крайностей тоталитаризма в лице Иосифа Виссарионовича Сталина могло быть только развитие доморощенной необуржуазии из недр идейно застывшего общества. Жизнерадостный буржуазный элемент в лице Н.С.Хрущева и Л.И.Брежнева появляется вопреки хмурой идее господства пролетариата. Появляется в среде рабочего класса и трудового крестьянства на смену коммунистам-идеалистам и профессиональным революционерам. Пролетарский интернационализм сменяется борьбой за сферы влияния в мире. И когда социальные различия "двух социальных систем" становятся несущественными, в мире сталкиваются две схожие силы, они различают себя только по названию и по обрядам, возрождая фанатизм религиозных войн...
По мере роста противостояния возникало интуитивное осознание похожести, потребность в "разрядке напряженности", как, впрочем, периодически возникает и потребность "похоронить" противника. В конце концов, ослабевшая сторона должна когда-нибудь уступить и отказаться от своей идеологии, ничего на деле не потеряв. Когда идей нет, вся внутренняя и внешняя политика не более чем инстинкт самосохранения. Социальное несовершенство общества конфликтует с экономикой. Экономическое банкротство приводит к банкротству идеи и коммунизм похоронен.
.
Развитие социальных отношений, ушедших на шаг дальше необходимого, может дать толчок развитию экономики. Если же потенциал развития не использован, - все возвращается в исходное положение, и через какой-то промежуток времени новые социальные отношения вырождаются, даже если ради них загублены миллионы жизней. У человеческого общества всегда есть склонность к регрессу, поскольку его прогресс превзошел всякую разумную необходимость. Но у человеческого общества всегда есть возможность для движения вперед, поскольку социальное развитие напрямую не связано с экономикой, а зависит от взаимоотношений людей, от степени развития их самосознания.
Иначе говоря, люди создают полезные вещи в подходящих условиях, включая уважительное отношение к ним со стороны других соплеменников. Все страны отличаются скоростью своего экономического и социального развития, и эта скорость зависит от возможностей и желания конкретного человека выполнять конкретную работу. Если люди не равны, если они думают только о своей выгоде и руководствуются древними инстинктами - это одно. Если в обществе действует принцип взаимопомощи или хотя бы нейтралитета, мало войн со смертоубийством и без оного - это другое. Разумеется, такая позиция - идеализм, но идеализм, имеющий мощную поддержку в самом факте существования и развития производства. Без развитой промышленности со сложной инфраструктурой современное человеческое общество с современным уровнем жизни, безусловно, деградирует и разрушится из-за непрерывного выяснения отношений между людьми. Развитая экономика дисциплинирует, используя инстинкт самосохранения, и не допускает произвола людей без ущерба для себя самой.
Применительно к покойному российскому социализму прогресс исчерпал себя насилием. Да, насильно можно сделать всех пролетариями, но неравными пролетариями. Даже при одинаковой пайке и ротации кадров потреблять будут неодинаково, так как один из предметов потребления и, пожалуй, главный - собственная судьба. Безразличие системы к человеку: кто бы ни работал, лишь бы работал, кто бы ни владел, лишь бы не портил, - создает неравенство, когда людей и от людей требуется ровно столько, сколько необходимо, а не столько, сколько их есть и они могут дать. Получается слишком много противоречий между ними, когда надо что-то делать, и полное единение, когда делать ничего не надо.
Социализм - диктат масс. Восприятие народом любой идеи даже самой гениальной ее портит. Любая идея в практической жизни граждан адаптируется к их нуждам: бог обеспечивает удовольствие, дьявол - наказание, послушание строится на обрядах, лозунгах и демонстрациях. В меньшей степени это относится к рынку, где идей нет вообще, а все основано на использовании инстинктов и их адаптации разумом в виде социальных стереотипов. Которые опять-таки большинство вынуждено навязывать всем в виде американской или иной другой мечты, иначе подобные стереотипы моментально представляются бессмысленными или недоразвитыми идеями. Отсюда проблема мотивации в любом современном обществе. При социализме мотивация доведена до абсурда. Строительство коммунизма, как мотив к жизнедеятельности, выглядит очень и очень странно в несвободной стране. Что там строили не знаю, но не коммунизм. Официальный лозунг в устах частного человека здесь ложь или прикрытие для достижения каких иных целей. При капитализме или рыночной экономике мотивы, как бы их не облагораживали с помощью разума или чувства, не идут далее завуалированных индивидуальных потребностей животного толка. Однако, Феррари и семейный очаг оказались все-таки безобидней идей чучхе.
В этом смысле антиглобализм - часть рыночной экономики и наивный инстинкт самосохранения. Green peace или движение зеленых не могут похвастаться нечто большим, чем защитой права человека-животного обитать в нетронутой природе вместе со всеми другими животными. Другая крайность в рыночной экономике - мажоры разного рода: от террористов до чиновников, с их жаждой денег и разрушительной тягой к власти. Подобный народ совсем не в состоянии соображать. Очень специфичное сознание.
Зачем человеку думать про экономику, он может думать о себе. Политика и есть квинтэссенция этих дум. Любое занятие такого рода может быть подстроено под экономику, любой социальный строй, любая религия или искусство. В общем, все то, что интересно, то и будет использовано совершенно случайным, иррациональным образом, ибо в эгоизме рационально только желание выжить, формы выражения же этого желания весьма причудливы. Многоженство, например, или матриархат.
В эпоху перемен любое адекватное интересам развития экономики общественное движение, самое порой экзотичное может быть приемлемо и может стать популярным по причинам совершенно далеким от экономики, но близким душе человека. Интерпретация религии подойдет, поскольку религия и есть человек. Перед богом все люди равны, равенство людей - предпосылка перехода от феодальной иерархии к капитализму, к воздаянию по заслугам, к богатству. Бог - начальник, вся власть - от бога, вот вам - феодальная иерархия. Все люди - образ бога, вот вам - отрицание рабовладения. Отрицание религии тоже работает. Эгалите, фратерните, либерте ломает сословную иерархию. Социальный строй подстраивается под экономику. Рабовладение, феодализм требуют неравенства. Капитализм - богатства. Этому социальный строй и соответствует. Сословная иерархия, рабы, крепостные как одушевленный предмет собственности, имущественное неравенство - все появляется и исчезает по мере необходимости
Сейчас, я так понимаю, радикальный ислам пытается повторить путь протестантов. Экзотика, конечно, но эгалитаризм прослеживается явственно. Коммунисты и социалисты в двадцатом веке продвинули богатство в массы, создав общество потребления, осуществив имущественное равенство, в той степени в каком это необходимо для нормального функционирования постиндустриальной экономики. Энергия заблуждения, энергия эгоизма, нонконформизм - вот вечный двигатель прогресса. Ну, главная опасность тоже. Гарантировать, что мировая революция приведет к расцвету цивилизации, не сможет никто. Вполне вероятен и обратный результат.
В современном обществе, раз уж оно настолько свободно от себя и от внешней среды, должна быть индивидуальная мотивация к жизни помимо инстинктов. Даже облагороженных инстинктов вроде любви к природе или к человеку. За ней надо нащупать для себя суть собственной жизни. А жить со смыслом не помешало бы хотя бы для того, чтобы друг с другом не конфликтовать.
Умение освободиться и ограничить себя в своей свободе - это вещь добровольная и насилием ее не достичь. Необходимо признать изначальное равенство людей, право каждого на нормальное человеческое существование. Добиться его.
Но равенство людей можно найти только в одном - в их природе. Природное равенство в рождении и смерти способно сделать их разумными, привести к мысли о разумной необходимости равенства во всем остальном, к добровольному согласию на равенство. Достаточное условие равенства - это конечно возможность равенство осуществить на деле, а не в мыслях или на словах. Достаточным условием является, конечно, отход от чисто животного существования и наличие таких форм общности, с помощью которых равенство людей можно организовать и обеспечить.
Сам факт рождения и неизбежность смерти - источник разумного решения проблемы. Чтобы придать смысл собственной жизни, человек вынужден заняться делом на основах взаимопомощи, а не выяснять, кто из людей более значителен, более богат, у кого больше женщин, подданных или почитателей. Решение только такое, но решение опосредованное. В этом деле безнадежно рассчитывать на сознание, так как есть сумасшедшие, слабоумные и просто глупые люди. Сиюминутное затмение находит на каждого под влиянием бессознательных желаний и страстей, часто мелких. Поэтому люди приходят в разум и договариваются в моменты просветления и под давлением внешних обстоятельств, когда не хотят испортить жизнь, условия своего существования, слишком сложно выстроенные, чтобы перенести капризы страстей и последствия непродуманных действий.
И хотя влияние внешнего мира, отношений в обществе представляется в виде условий, к чему-то обязывающих людей, на самом деле все идет добровольно. Наилучшим доказательством может быть временами совершенно неразумное, патологическое, разрушительное поведение человека - все те убийства, предательства, Азеф и Калигула, преступления в борьбе за богатство и власть, а то и просто так. Это нормальное безумное поведение людей, если помнить о скоротечности их века и животном происхождении. Удивлять скорее должно добровольное самоограничение, то проявление разума человека часто в нечеловеческих условиях, в плену, в рабстве, в бедности, при несправедливости со стороны других людей, со стороны судьбы и природы.
Помимо неразумия "простодушных" более всего опасаешься насилия со стороны бескорыстных идеалистов и фанатиков. С само отшибленным инстинктом самосохранения, они способны ради "справедливого" устройства мира пустить его в тартарары, принуждая людей к тому, что может получиться только добровольно. По своей неразумности их деяния не лучше корыстных преступлений.
Разделить идеализм и корысть очень трудно. Иосиф Виссарионович Сталин не больший злодей, чем бытовой убийца. Все дело в разрешении на преступление. Если такое разрешение дать себе невозможно, то нужно добровольно выйти из игры. Сталин - вождь в обществе, допускающем преступление со стороны главы государства как норму жизни, и пока он не отошел от власти, от его личных решений здесь уже ничего не зависит. Он может быть энтузиастом, равнодушным или замаливать грехи, как Иван Грозный, но он не в силах многое изменить. Он может спасти от системы взаимоотношений, в создании которой сам участвовал, только выборочно. Помиловать или заступиться за граждан, дела которых или они сами ему кажутся симпатичными и никак не затрагивающими его самого. Он может попытаться разрушить систему всеобщего страха, но тогда он уже не "отец народов", а первый среди "первых" - генеральный секретарь КПСС Никита Хрущев.
Получается, что внешние обстоятельства, принуждающие к праведной или греховной жизни, как бы мифы, объясняющие принципы поведения людей в современном обществе, хотя на самом деле люди всегда управляют собой сами. И то, как они собой управляют, создает или сохраняет ареал их обитания.
Мифом, который якобы регулируют поведение людей, по мнению их самих, может быть и "загадочная русская душа" и математическая модель экономики "затраты - выпуск", теория борьбы классов и борьбы за жизненное пространство, формирования политических элит и политкорректности. Несправедливое устройство общества, столь понятное в животном мире, становится предметом для частных размышлений, фантазий о том, что мешает разумному устройству вселенной и почему несправедливость в чем-то надо устранить или же с ней надо смириться, хотя здесь, в пору, удивиться, что она хоть как-то нейтрализована.