"Вера достохвальна, потому что познала природу человека;
вера достойна любви, потому что открывает путь к истинному благу".
(Блез Паскаль)
Отличие живой и неживой природы объясняется не только присутствием белка. Живой может считаться любая (необязательно белковая) материя, которая не исчезла вслед за исчезновением условий ее появления. Отсюда можно предположить основное свойство "живой материи": отсутствие источника собственного развития - его формирует движение материи "мертвой".
Когда организация "живой материи" выходит за пределы организации белка, продолжением, составной частью любого живого существа может быть всё, что входит в систему его жизнеобеспечения вне его собственного организма, то есть любые явления и объекты внешнего мира. Отличие человека от животного в том, что он совершенствуется и развивается почти исключительно за счет своего внешнего мира, тогда как у животных идет отбор наиболее совершенных (приспособленных) особей (видов).
Материальный мир человека составляется из живых и неживых объектов, человек приручает животных, создает орудия труда, кооперируется с другими людьми. Семья - род - племя - народ - нация и так далее, по мере возможности и необходимости.
Вероятно отсюда - очаговое появление homo sapiens сразу в нескольких точках Земли и расовые различия. Вероятно, поэтому более высокий уровень развития внешнего материального продолжения организации людей означал более развитые формы их общежития, а обособленность их бытия таила в себе борьбу и неприятие друг друга. Сообщество, построенное на суровой необходимости непрерывной борьбы за существование, без нее само собой распадалась.
Первобытный строй отнюдь не был коммунистическим единством - это был конгломерат замкнутых в своем жизнеобеспечении племен, взаимоотношения между которыми были достаточно напряжены.
Войны - вот лучшее указание на отдельное развитие обществ.
Обособленность ведет к неравномерности развития. Если сообщество неординарно, новый уровень организации людей, в силу этой неординарности, придает ей мощь, способную вывести ее за границы прежней среды обитания, например, на пол Азии и часть Европы, пока не иссякнет.
Конечно, на ход внутреннего развития обществ в известной мере влияет среда обитания. Крайний север - это одна необходимость без всякой возможности, изнурительная борьба без особых успехов. Тропики - известная возможность без особой необходимости (недаром человекообразные обезьяны сохранились именно там). А между ними возникает пояс древнего мира.
Если своему превосходству над дикими племенами Европы древняя Азия обязана развитию сельского хозяйства, то позднейшее превосходство Древней Греции над Востоком обусловлено другим природным фактором. "Море цивилизовало греков". "Народы запада были более искусными моряками, чем азиатские народы". Изрезанное внутренними морями побережье и географическая обособленность защищала от объединения в одно государство, а морские торговые связи позволяли воспринимать достижения соседей, не ограничиваясь лишь своими собственными изобретениями.
Со временем влияние географии на развитие обществ уменьшается, ограничиваясь все больше богатством тех или иных природных ресурсов.
Помимо материального мира людей есть мир идей. Не только что организовывать, но и как организовывать, как использовать, то есть помимо влияния естественного мира есть влияние мира искусственного, в том смысле, о котором говорил Макс Вебер в своей "Протестантской этике". Это - мировоззрение, в том числе в виде религиозных и иных представлений на повседневное поведение человека. Как он видит себя, как создает свой внешний мир, связывает себя с ним, как использует. Думает о том, как жить и что делать. Одни и те же вещи, институты, изобретения использовать можно по-разному.
Сочетание естественных и искусственных факторов цементирует организацию людей на определенном уровне и в определенных формах. Это находит свое завершение в общности языка и культуры. Территориальные государства не всегда совпадают с необходимыми границами продолжения организации людей, что находит свое отражение в распаде или объединении территорий. Несовпадение - всегда кризис.
В консолидации нескольких государств часто нет необходимости, но есть возможность, обусловленная мощью одного из них, когда поглощают своих соседей с целью процветания метрополии (не говоря уже о вульгарном грабеже). Действительного единства тут нет или еще не возникло, и по прошествии времени, если ничего не меняется, такое образование распадается.
С другой стороны, насильственное объединение часто имеет под собой назревшую потребность в ликвидации уже далеко небезобидных с точки зрения рационального ведения хозяйства государственных границ. Либо насильственная инициатива подкрепляется экономической необходимостью, либо экономическая необходимость выявляет себя в последовательном сближении заинтересованных сторон. Вариантов здесь может быть множество...
Все формы организации людей господствуют над ними через закон и мораль - в виде формальных и неформальных правил поведения.
Мораль - продукт двойственной природы человека, противовес сопереживания индивидуализму. Мораль объясняет, как жить, чтобы не навредить себе и внешнему миру людей. Сохранение внешней организации человека требует определенных правил поведения, соблюдения техники безопасности, так как человек сам будет порушен, если будет порушен мир, в котором он обитает. Моральные установки естественны настолько, насколько они необходимы самому человеку, если не сиюминутной выгодой, то благополучием его потомков. Внутри необходимости мораль удерживает человека, ведомого инстинктом самосохранения, от совершения "аморальных", разрушительных для себя и внешнего мира людей поступков; вне этой необходимости мораль становится инстинктом самосохранения умирающей формы общности, типа социализма, рыцарства или сословной монархии. Мораль не является абсолютом, абсолютным добром. Она - полпред внешней половины человека, как спонтанные реакции и инстинкты - внутренней. Если человек остается наедине с вещами или животными, его мораль сводится к обязательствам перед ними - не ломать, чистить, выгуливать и так далее. Мораль сводится к элементарному труду, который тоже навязан людям самим их существованием. Мораль и труд - категории однотипные.
Если моралью или неформальными правилами поведения ведает общество, то законом или формальными правилами общежития ведает государство. Внутри обществ существует тот или иной уровень взаимопомощи, когда кто-нибудь входит в мою систему выживания, а я в свою очередь - в его, что и создает основу морали. Однако, будучи обособленными индивидами, члены сообщества вечно противостоят друг другу, резонно видя друг в друге проявления неуправляемой стихийной силы. Все органические и неорганические предметы, входящие в продолжение организации любого живого существа, воспринимаются им как собственное тело, неотъемлемое и безоговорочно ему подчиненное. Эгоизм частного лица смягчается здесь, в той или иной степени, необходимостью взаимопомощи: членов семьи - внутри семьи, эгоизм семей - необходимостью сосуществовать внутри сословия, нации; эгоизм наций - необходимостью "международного сотрудничества". Впрочем, чем дальше от конкретного человека, тем более непрочными становятся объединяющие людей неформальные узы.
Человек существо политическое и, если отвлечься от морализаторства, рассуждения Аристотеля о государстве резонны:
"Государство по своей природе предшествует индивиду... Назначение его, собственно говоря, вполне самодовлеющее: государство возникает ради потребностей жизни, но существует оно ради достижения благой жизни... Если индивид не способен вступить в общение или, считая себя существом самодовлеющим, не чувствует потребности ни в чем, он уже не составляет элемента государства, становясь либо животным, либо божеством... Человек, нашедший свое завершение в государстве, - совершеннейшее из творений, и, наоборот, человек, живущий вне закона и права, занимает жалчайшее место в мире".
Формализуя правила общежития, государство дублирует мораль, делая ее с помощью силы в чем-то обязательной нормой поведения. Используя других людей в качестве элемента в своей жизнедеятельности, человек попадает под давление предрассудков морали и государственного насилия. "Социальная сила, то есть умноженная производительная сила, возникающая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности отдельных индивидов - эта социальная сила... проходит теперь ряд фаз и ступеней развития, не только не зависящих от воли и поведения людей, а наоборот - направляющих эту волю и это поведение". (К. Маркс)
"Разделение труда совместной деятельности" разделяет людей. Конечно, "большею частью все совершается лучше и легче, когда одно лицо будет делать одно свойственное его природе дело, а от остальных будет избавлено", и тогда особая деятельность человека становится его столь же "естественной" деятельностью. Но "дело" человека, орудия его труда - это своего рода часть его самого, продолжение его организма и оттого - "естественная" собственность, которую уже в первобытном состоянии он не хочет никому уступать. По мере использования человеком внешнего мира, внешний мир через разделение труда привязывает людей к себе и противопоставляет другим людям. Человек становится "винтиком", что ему не нравится, и приобретает собственность, что не нравится окружающим.
"Пока существует разрыв между общим и частным интересом разделение деятельности совершается не добровольно, а стихийно, - собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того, чтобы он господствовал над ней. Он должен остаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни". (К. Маркс) Он должен заработать, присвоить, собрать или наследовать, он должен работать на земле или заводе, чтобы прокормиться, или стать крупным землевладельцем или промышленником. Скопить капитал или получить по его наследству. Богатство освобождает человека от опостылевших занятий.
Разделение труда и индивидуализм создали современное общество. Частный труд (труд на себя) лишь по необходимости становится трудом на общество. Всякая новая общность через разделение труда, приобретая самостоятельное развитие, подготавливает взрыв индивидуализма в новой форме, на новом уровне. Любая профессия располагает к сословности, любое национальное единство - к патриотизму.
С другой стороны, сохраняется индивидуализм людей, личный выбор занятий, выбор деятельности. Частная жизнь, частная инициатива и частная собственность. Индивидуализм получает простор постольку, поскольку может обнаружить себя через распределение материальных благ. Это - мотив. Чтобы сделать что-то, надо захотеть сделать что-то. Так или иначе, это желание выявляется в голове конкретного человека. Из-за подобного индивидуализма ненасильственно достичь равенства в распределении благ невозможно. Цивилизации или внешнему продолжению людей, которое составляет основу любой общности, небезразлично отношение к ней индивидов, ее составляющих. Зато она совершенно безразлична к любому из них, она их не различает. В отличие от человеческого организма, который имеет только одного хозяина и работает на него одного, внешнее продолжение организации людей работает на всех и не на кого конкретно. Продукт, результат работы может распределяться в каких угодно пропорциях, лишь бы сохранялся его источник. Да и то, последнее условие - результат отрицательного опыта человечества. Материальный мир, созданный людьми, для своего существования требует определенного разделения труда внутри общества, определенного количества работников в тех или иных областях с определенными способностями, но этим он и ограничивается. Правда и этого оказалось достаточно, чтобы ограничить истребление человека человеком до знаменитой "эксплуатации человека человеком", знакомой по книгам Маркса. Но ни о какой объективной необходимости равенства людей в распределения общественного богатства нет и речи. Неравномерное распределение всякого рода благ происходит по сию пору и обусловлено естественным индивидуализмом, обособленностью человека... "Люди поступают несправедливо друг к другу..., потому что хотят жить в радостях и удовлетворять свои желания... вожделения людей по природе беспредельны, а в удовлетворении этих вожделений и проходит жизнь большинства людей". (Аристотель)
Человек столь заинтересован в перераспределении материальных благ в свою пользу, потому что в этом - его свобода от внешней среды, создание наилучших условий для выживания его биологического организма. Однако, конструкция внешней стороны человека, его внешней, не биологической организации отрицает анархию внутри себя, в том числе, свободу человека от внешнего мира. Внешняя природа человека тоталитарна по отношению к нему, биологический человек часто лишь функция внутри внешней своей организации, а большинство его профессий нужны лишь для обслуживания других людей или машин: как шоферы, мусорщики или управдомы, слесари, программисты или директора предприятий.
Свобода - это богатство, с одной стороны, и независимость от источника этого богатства, с другой. Богатство - ради телесного благополучия, и независимость от внешнего мира, которое это богатство создает и предоставляет. Однако, свобода с богатством как-то не сочетается, поскольку богатство без источника заканчивается, а независимости без богатства не бывает. Либо ты живешь в городе, либо бегаешь по лесам, или ты зависимый от цивилизации человек, или независимое разумное животное, питающийся травами и, чем бог послал, отшельник.
Если же рассматривать человека не по частям, а как целое, то тогда его свобода есть свобода для разума, работы разума, так как разум и есть целый, не распавшийся на две части человек...
Чисто биологическая свобода человека ограничена возможностями цивилизации и возможностями индивидов по отношению друг к другу. В борьбе за "жизненные блага" разделение труда сыграло роль рельефа местности, района боевых действий. Разделение труда, по сути, обусловило разделение внешнего мира людей между ними, куски которого теперь воспринимаются людьми как их собственное продолжение, как их собственность. Перефразируя известное изречение, можно сказать, что собственность есть отношения людей по поводу внешнего продолжения их организма, по поводу всего того, из чего оно состоит, то есть по поводу вещей и животных, людей и идей, выступающих все вместе как необходимые элементы человеческой цивилизации.
Чем больше и важнее кусок цивилизации в руках индивида, тем на больший и лучший кусок свободы от нее он претендует. А поскольку, кроме элементарной случайности природного неравенства (умнее - глупее, сильнее - слабее), благодаря разделению труда, существует относительная значимость той или иной функции внешнего мира человека и степени влияния ее на другие функции, когда одни подчиняются, другие управляют, - взаимоотношения людей носят иерархический и неравноправный характер. Пользуясь возникшими независимо от воли людей, преимуществами своего положения, их обладатель легко добивается распределения благ в свою пользу, а также всего того, что дает эти блага. Земля и знания, орудия труда и убийства - всё, используемое в цивилизации для создания и перераспределения благ, становится объектом для обращения в личную собственность.
Жажду приобретения останавливает лишь объективная необходимость сохранения цивилизации: хозяин вынужден кормить раба, хотя хочет, чтобы он только работал, правитель вынужден щадить подданных и охранять их имущество, если думает о процветании торговли, ремесел, то есть своем собственном процветании. В своем праве собственность восстает против себя самой. Право собственности создано вовсе не для того, чтобы осуществить чьи-то желания. Оно - одно из ограничений этих желаний. Закон заставляет хозяина кормить раба. "Закон, будучи тираном над людьми, заставляет поступать часто вопреки их природе". (Аристотель) Впрочем, закон - крайне зыбкая грань и кто захочет задумываться о будущем, влекомый желаниями в настоящем? Только естественный отбор, крах многочисленных людских мирков укореняет закон в обществе, мощь морали дополняет мощь государства, и люди умудряются уживаться друг с другом.
При примитивном производстве и слабой цивилизации нет уважения к закону, проще нравы и доступнее собственность. Чем сложнее инфраструктура производства, тем более осторожным становится поведение человека, тем больше требуется стабилизаторов общества, соблюдение норм морали, господства законов над самоуправством людей.
"Все люди сотворены равными". С точки зрения частного человека принцип равенства справедлив, богатство и бедность аморальны. Но человек так устроен, что, будучи богом и обезьяной в одном лице, он готов приватизировать все хорошее и отказаться от всего плохого. Он не желает терпеть лишений, не желает работать добровольно, если только работа не приносит ему удовольствия; он любит "близких" и не желает делиться с "дальними", если только обстоятельства жизни или собственного миропонимания не принудят его этому.
Соблюдение права собственности зависит не от пожеланий людей, оно объективно в эпоху животного индивидуализма. Чтобы гончая бежала вперед, у нее перед носом должен маячить механический заяц. Утверждать при этом, что право собственности священно, так же глупо, как попытаться его обойти. В аморальном деле мораль ненадежна и государство становится неизбежной необходимостью для нормального функционирования и развития общества.
Для каждой эпохи существовал тип собственности наиболее важный для производства и, оттого, наиболее привлекательный для обладания. В эпоху примитивных орудий труда - собственность на людей, то есть рабство, поскольку человек тогда еще не был обременен цивилизацией, особенно не был привязан к ней ни характером труда, ни своими потребностями.
По мере освоения земель и развития сельского хозяйства собственность на землю приобретала решающее значение, а закрепощение крестьян - лишь способ подстраховки от их разбегания при избытке незанятого пространства или способ их насильственного отъема более сильным помещиком у более слабого. В дальнейшем земля отступает на второй план и производство во все большей степени зависит от овеществленного труда, от средств производства и обращения, от денег, от капитала.
В настоящее время капитал, видимо, понемногу уступает место взаимоотношению профессий - собственности работника на свою рабочую силу. Рабочая сила вновь становится центральным звеном производства, но уже не как простой дар природы, наряду с землей, а как специфический труд, оцениваемый по его значимости для функционирования цивилизации. Роль отдельных людей возрастает. Возрастает и роль способа оценки. В конечном итоге, остается частная собственность на уникальные свойства, способности твоей рабочей силы и ты диктуешь условия ее применения - зарплату, авторские права или гонорары.
Впервые собственность на свою рабочую силу приобретает самодовлеющее значение в государстве, которое, в сущности, простая группа людей. Вот где иерархия прямо влияет на распределение благ, где собственность на свой организм, свое "происхождение" или выполняемые функции обособленно существует как особая форма собственности, наряду с собственностью на землю, средства производства или денежный капитал.
Вместе с главным по значению видом собственности в любую эпоху существовало множество иных "отношений людей в процессе производства" - как определял собственность Карл Маркс. Одномоментное существование капитала и рабства в США - наглядное тому доказательство и не стоит удивляться, если в одном месте, одновременно обнаруживается нечто похожее на социализм, капитализм, рабство или патриархально-родовые отношения.
Общество разбивается на классы и группы людей по типам собственности. Следовательно, классы различны по своему значению для процветания производства и по своему богатству, даже если люди, принадлежащие к данному классу, не принимали, не принимают и не будут принимать никакого участия в создании этого богатства.
Но сама по себе принадлежность к определенному классу общества, обладание определенным типом собственности - это всего лишь потенциал. Принадлежность к эксплуататорам или угнетенным вовсе не определяется принадлежностью к определенному классу собственников. Дело не в собственности, а том, сколько она дает. Ясно, что в разные времена разная собственность благодетельствует по-разному, но всегда имела значение относительная ее величина. Оттого иногда раб жил лучше свободного, а между мелким и крупным буржуа часто такая же дистанция, как между квалифицированным и неквалифицированным наемным работником, между банкиром и землекопом.
Дифференциация есть в каждом классе, и существует один, единственный раздел, проходящий через все классы, через все общество, делящий всех, но в различных пропорциях на "эксплуататоров и эксплуатируемых", - тот средний уровень жизни, который мог бы быть обеспечен каждому при данном уровне развития экономики. То, что большинство буржуа на деле получают много больше того, что они наработали - ясно как божий день. Извлечение ими "прибавочной стоимости" в этом смысле есть свершившийся факт. Но это вовсе не означает, что подобное занятие есть развлечение исключительно буржуа. С этой точки зрения всякий вид собственности аморален (несправедлив), поскольку любая собственность вырастает из животного индивидуализма человека. Иметь собственность аморально, если только рассматривать обезьяну в человеке как его alter ego.
Индивидуализм может быть аморален, но он всегда естественен, тогда как нравственность в индивидуалистическом обществе может быть неестественна, но всегда необходима. В неестественности - ограниченность морали, поэтому мораль никогда не господствует над человеком всецело, поэтому мораль никогда не доходит до конца в своей логике, соглашаясь на компромисс. Ведь в отличие от природного неравенства животных, люди, как люди, сотворены равными, поскольку все они производная от одного и того же.
Оттого, принципом, несбывшейся мечтой цивилизации будет уничтожение всех проявлений животного неравенства людей в обществе и сопутствующих неравенству моральных обязательств: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего. Уничтожение всякой собственности и равномерное распределение благ, устранение человека из производства и распределения богатства - проще говоря, "попадание на небеса", в рай до, а не после смерти, что случится еще явно не скоро.