Кулик Вадим Викторович : другие произведения.

Глава 2. Папесса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Таким образом, замыкая круг наших исследований, мы невольно пришли к выводу, что учреждённый в середине XII века орден Одона, по своей сути, имел гораздо более древнюю историю, и нет нужды сомневаться, что и до его официального признания братство агентов пап имело свои традиции и было достаточно специфичным подразделением...
Папесса [неизв.]
  - Господи, прости. что согрешил. По воле своей не способный на такое, мог впасть в греховное через пелену разума моего, который ничтожен. Адам съел от дерева которое породило животных и мы, его семя, уже рождены недостойными. И если Ты отказываешься от нас, изымая от Истины и признавая скотами, то прости суету нашу.
  
  Бледное лицо монаха, стоявшего на коленях перед распятием, судорожно скривилось, выдавая страсти, бушевавшие у него в груди.
  
  - Слова Спасителя не в силах заставить Его полюбить нас. С чего, пожелавший нашего изгнания, возьмёт свои слова обратно? Стадо человеческое обречено бродить в темноте и не в силах обратить свои стопы к Свету. Воистину чудовищная расплата - дать людям разума ровно столько, чтоб чувствовать живительный ручей, проистекающий с Небес, но не ведать дороги к нему. Тяжело твоё наказание. Тяжело и печально. Спаситель учит нас прощать, но разве можем мы стать великодушными, если даже Ты не хочешь быть таковым! - прошептал он.
  
  Монах горестно вскинул руки и с выражением неподдельного страдания обратил свой пылающий взор в широко распахнутое окно. На чёрном небе, серебряными каплями блестели ничуть не смущённые таким откровением звёзды, а большая, круглая луна, холодным светом лишь подчёркивала его бледность.
  
  Застывший силуэт монаха, явивший свой образ небесным светилам, был несомненно достоин кисти самых великих представителей славной когорты художников, чьё могущество заключается в умении запечатлеть момент. Мертвенно-бледное лицо человека средних лет, обрамлённое уже редеющими светлыми волосами, протянутые к небу руки, тонкие пальцы которых выдавали в нём аристократа, живописные складки грубой рясы, откинутый за плечи капюшон и еле мерцающая свеча под распятием - являлись бы хорошим дополнением к главной детали картины. Глаза монаха - вот что могло явиться подлинным источником вдохновения мастера. Чувства, бушевавшие в его взгляде, при точном воспроизведении на холсте, могли послужить поводом к духовным терзаниям многих поколений.
  
  Одним, этот взор мог представиться молящим, другим - кающимся. Третьи бы обнаружили в нём вызов, а четвёртые - самоотречение. Нашлись бы, и такие, кто увидел посылаемое проклятье.
  
  Вот такую бурю чувств, с великим множеством всевозможных оттенков, мог вызвать подобный взгляд. Многое обнаруживал он, не было лишь одного, что по известному стечению обстоятельств, к лицу любого священнослужителя, а именно - смирения.
  
  Удивляясь и отмечая про себя сей досадный факт, мы долго размышляли, как подобное могло случиться, и не нашли ничего лучшего, чем вообще не касаться этой неблагодарной темы. Необходимо это стало по нескольким причинам. Во-первых, принимая ту или иную сторону, мы рисковали облачиться в одежды предвзятости, и поведать вам эту историю в том виде, каком нам хотелось бы, не основываясь только на фактах, а используя их по своему усмотрению. Во-вторых, мы не берёмся судить нашего монаха, чем утверждаем, великое значение именно той черты, которая отсутствовала в его вышеописанном взгляде. И, в-третьих, являясь лицом историческим, монах жил и творил сообразно своим взглядам, и его действия имели определённые последствия, значения которых, возможно, сказываются и сегодня. Все остальные доводы, как-то слишком явно не в пользу человечества, поэтому мы не посчитали нужным даже приводить их.
  
  Как уже, вероятно, догадался читатель, монахом, простирающим руки к ночному небу, был отец Паоло. Завершив свои молитвы, которые оказались несколько необычными, он остаток ночи позволил себе провести на жестком ложе, состоящим из скудно набитого соломой тюфяка, поверх которого была накинута чистая, белая простынь. Неудобства, способные вызвать у людей из его былого круга поясничные боли, вперемешку с чувством униженности, ничуть не смущали монаха. Привычно вытянувшись на тюфяке, он заснул тем самым сном, который даёт отдых телу, но не духу. Во сне отец Паоло тяжело дышал и порой издавал звуки похожие на стоны. Несколько раз его правая рука начинала мелко вздрагивать и, не смотря на свежесть, проникающую через открытое окно, подобное состояние спящего продолжалось вплоть до первых лучей солнца, которые мгновенно пробудили монаха.
  
  Позволив себе полежать непродолжительное время с открытыми глазами, отец Паоло, затем решительно поднялся и направился к стоящему в углу кувшину с водой. Закончив утренний моцион, монах подошёл к распятью и, опустившись на колени, склонил голову, коснувшись подбородком сложенных на груди рук. На этот раз, глаза его были прикрыты, а размеренное бормотание наводило на мысль о простом повторении давно заученных молитв.
  
  Затем, отец Паоло накинул капюшон рясы и вооружившись чётками, вышел во двор. Навстречу ему, доброжелательно раскинув руки, направился обитатель соседней кельи, монах отец Сорвино. На его голову был так же накинут капюшон, но в отличии от Паоло. он не закрывал лица, которое обнаруживало живой, добродушный характер.
  
  - Нынешние ночи весьма способствуют благим помыслам,- растянувшись в улыбке, скорее пропел он.
  
  - Ваши ночные труды уже давно снискали вам крепкую славу, - съязвил Паоло, намекая об известной всем слабости отца Сорвино.
  
  Сей достойный муж, отданный на воспитание в орден как и Паоло, с самого детства, так и не смог справиться с невероятной сонливостью, одолевающей его ночью. Не в силах побороть эту слабость, отец Сорвино обнаружил возможность приспособиться к ней, и научился спать на общих ночных богослужениях стоя и с открытыми глазами. Его столь уникальные способности стали известны всем после внезапного посещения одного из таких богослужений папой. Возжелав присоединиться к братии в совместной молитве, он решил занять место среди них, для чего монахи почтительно расступились. Сорвино тогда был ещё послушником, и стоял не то, чтобы позади всех, но совсем недалеко от края, к которому взбрело в голову подойти папе. Расступившись, монахи образовали некую дугу, в центре которой оказался ничего не подозревающий, в виду глубокого сна, Сорвино. Столь непривычная дерзость несколько озадачила папу, и он поначалу подумал, что послушник настолько поражён его величием, что остолбенел и не может сдвинуться с места. Снисходительно приблизившись к нему, он решил подбодрить его простым обращением, и тут, к великому изумлению, обнаружил, что послушник не только не слышит его, но и даже не видит. Проведя несколько раз перед его широко раскрытыми глазами рукой, и, вероятно вспомнив какие-то подобные случаи, папа понял что сей отрок спит. Памятуя что перед ним всё-таки чей-то весьма благородный отпрыск, а также возжелав обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу, он приказал не мешать Сорвино и весь остаток службы простоял так близко с ним, как позволяли приличия. Затем, сам разбудил его прикосновением руки и ни в коем случае велел не наказывать. Подобная терпимость принесла папе ещё больший почет в кругах ордена, а за будущим отцом Сорвино навсегда закрепилась слава человека, способного проспать второй потоп. Понятное дело, в одиночестве, в своей келье, он никаким благим помыслам, кроме крепкого сна, следовать не мог.
  
  - Знаю, знаю, друг мой, что вы подразумеваете под этой каверзой. Знаю, но не берусь спорить с вами. Признавая свои слабости, мы становимся сильней, не так ли, друг мой? - жизнерадостно пропел Сорвино, - к тому же, как сказал великий Гораций - гони природу вилами, она всё равно возвратится. Исходя из этого, я подумал, а нельзя ли во сне способствовать благости, не нарушая Устава нашего ордена. И позвольте заверить вас, мне удалось это! - радостно потирая пухлые, розовые руки, сообщил он. - Да , да, поверьте мне, хороший, крепкий сон, как и благочестивая молитва привносит много деятельно хорошего в наш бренный мир. Если вы не против, я могу попытаться объяснить мою теорию, которую я успешно претворяю на практике. В ней нет никакого отрицания ночных бдений, в коих усердствуете вы, но и мои потуги не проходят бесследно.
  
  Отец Паоло слегка откинул капюшон и пристально посмотрел на Сорвино.
  
  - Человеческий век не так долог, а на нас возложена особая миссия. Нужно многое успеть сделать, и каждое мгновенье дорого. Ваш крепкий сон, вероятно и нуждается в оправданиях, но не пытайтесь меня убеждать в их исключительности. Зная ваш весьма деятельный характер в дневное время, мы давно научились не обращать внимание на ваши ночные слабости, но не нужно пытаться обратить их в достоинства. Подобные речи по праву могут считаться лукавыми, - резко сказал он , не отрывая своего пронизывающего взгляда.
  
  Отец Сорвино замер в замешательстве.
  
  - От вас могло быть куда больше пользы, если бы вы изволили приложить усилия и справились со своей природой, - назидательно добавил Паоло.
  
  - Но природа - это Бог в вещах, а с Богом бороться невозможно! - опомнился Сорвино.
  
  Как молния в ночном небе, блеснув однажды, показывает могучую силу небес, так и угрюмый взгляд отца Паоло, на миг взметнувшийся из-под капюшона, мог многое поведать о его внутреннем мире.
  
  - Я должен спешить, - хрипло проговорил он, и глубоко надвинув капюшон, быстрым шагом возвратился опять в келью.
  
  Плотно претворив за собой дверь, он, тяжело передвигая ноги, медленно подошел к распятью и одним движением скинул с себя рясу.
  
  - Они оправдываются своей слабостью, - сквозь зубы процедил он, снимая со стены кожаную плеть, раздвоенный конец которой был утыкан железными иглами. - Они боятся!
  
  Крепко стиснув зубы, он хлестнул себя по спине плёткой. Жестокое орудие мгновенно порвало кожу и оставило кровавый след на спине монаха.
  
  - И я боюсь, - дрожащим голосом прошептал он и ударил себя ещё раз.
  
  Плётка послушно впилась в истекающее кровью тело.
  
  - И я боюсь Тебя, ибо страх Божий - начало просветления, - срывающимся голосом продолжил он, после чего опять ударил.
  
  На стену брызнули мелкие, багровые капли.
  
  - И если есть начало, значит, есть продолжение, - уже значительно твёрже произнес он.
  
  Плётка вновь просвистела над головой и обрушилась на кровавое месиво.
  
  - В этом пути венец - Истина, которая может вернуть нас к Свету, и которую Ты желаешь скрыть от нас, - почти выкрикнул Паоло и, ударив себя ещё раз, упал без чувств у висевшего на стене распятия.
  
  Очнувшись через непродолжительное время, отец Паоло смочил водой из кувшина красное полотенце, и привычным движением накинул его на истерзанную спину.
  
  Лицо монаха было сурово, и если не брать в расчёт образовавшихся тёмных кругов под глазами, ничем не выражало перенесённых страданий. Затем, он убрал полотенце, и опять одел рясу. Только мелкая дрожь его рук выдавала ту мучительную боль, которая причиняла грубая материя, соприкасаясь с глубокими ранами.
  
  Прихватив чётки, он решительно направился к двери и вышел во двор. Надвинув в этот раз капюшон ещё ниже, и перебирая руками чётки, он пошёл быстрым шагом, и довольно скоро оказался на площади, неподалёку от которой находилась резиденция ордена. В тот день должен был состояться Малый капитул, в котором участвовали лишь члены Малого круга посвящения.
  
  Надо сказать, что в ордене Одона, помимо жесткого отбора в членство, существовало и три круга посвящения. В первый круг, который именовался Большим , принимались лица отслужившие в ордене три года. Особых требований здесь не предъявлялось, и принимаемые, а точнее посвящаемые, должны были лишь зарекомендовать себя верными делу ордена. Средний круг подразумевал преданное служение не менее семи лет. Однако, для посвящения в него, помимо преданности, требовалась и немалая доля конкретных заслуг. Они должны были свидетельствовать о верном и точном выполнении сложных заданий. Получать эти задания от руководства ордена, члены Большого круга начинали сразу после посвящения, и недостатка в них не было. Это, безусловно, говорило об активной деятельности Одона, а сложность поручений добавляла к этому тайну.
  
  Малый круг посвящения, без всякого преувеличения, можно было назвать Орденом в ордене. Попасть в этот круг можно было только после восьмилетнего пребывания в Среднем. Однако всё это кажется почти безделицей по сравнению с тем, что от принимаемого требовалось.
  
  Прежде всего, кандидат должен был отличаться способностью не только исполнять, но и творчески мыслить. Учёность и его внутренняя сила ни у кого не должна была вызывать сомнения, а мастерство манипуляции другими людьми неоднократно подвергалось испытаниям. Это был круг избранных, и недаром их количество было весьма ограниченным. Восемь членов Малого круга посвящения, при каждой из восьми резиденций ордена, составляли главное управляющее звено Одона и были его самыми ревностными и надёжными служителями. Был ещё и Высший Совет, в который входили по одному представителю из Малых кругов восьми резиденций.
  
  Отец Паоло был посвящен в Малый круг уже более трёх лет и являлся одним из самых видных представителей Одона. Его стойкость и сильный характер быстро снискали заслуженное уважение среди избранных, а уж среди других братьев и подавно. Были, правда, некоторые, вроде отца Сорвино, считавшие его несколько "излишне строгим", но своего мнения они не обнаруживали открыто. Лишь недоумённый взгляд, следовавший порой за Паоло, мог выдать их.
  
  Нужно сказать, возможно, отсутствие подобной строгости, или некого подобия её и мешало отцу Сорвино быть наконец принятым в Средний круг. Являясь ровесником отца Паоло, как по годам, так и по общему количеству лет проведённых в служении ордену, он так и остался посвященным в Большой круг. Это, впрочем, не мешало ему находиться в дружбе со всеми, и не лишало хорошего настроения.
  
  Нелюдимый внутренне, отец Паоло быстро становился в обществе не столько "своим", сколько выше. Это возвеличивание, тем не менее, не носило характер заносчивости, а потому всегда принималось как должное. Находясь в постоянном поиске, он довёл себя до такого состояния, что за его авторитетным мнением приезжали многие известные богословы. Не обделённый красноречием, Паоло неоднократно выходил победителем во многих религиозных дискуссиях, и мало того - умудрялся перетянуть на свою сторону, что само по себе уже удивительно, ибо известно, что у спорящих редко что возникает, кроме взаимной неприязни. Мастерство, с каким он преподносил свои доводы, было выше всяких похвал, и оно являлось заслуженным, так как всегда опиралось на тексты Священного Писания и свидетельства великих, непререкаемых авторитетов церкви.
  
  Коль скоро мы коснулись Библии, нельзя не упомянуть, все её тексты, включая Откровение, отец Паоло знал наизусть, и мог цитировать с любой книги и любой главы.
  
  Ради справедливости нужно заметить, что подобные примеры учёности были во времена Средневековья не такими уж и редкими, но мало кто ведал что этот монах знал ещё наизусть Коран на арабском языке, на санскрите тексты Авесты, на древне-кельтском тексты друидов. Помимо этого он хорошо был знаком со священными писаниями даосов, и ещё ряда древних культур, а это уже было само по себе уникально.
  
  В то время, доступность вышеприведённых писаний была чрезвычайно ограничена, и даже само существование многих подвергалось сомнению, не говоря уже о их еретической сути, с точки зрения католической веры.
  
  Неискушённый читатель может запросто посчитать подобную учёность монаха простым вымыслом, однако, факты говорят об обратном. В найденной летописи есть много подтверждений тому.
  
  Как же могло случиться, что отец Паоло смог добраться до всех этих первоисточников? Как в его руки попали древние свитки, папирусы и прочие писания, и как он смог изучить древние языки, чтоб прочесть их? На эти вопросы действительно было бы трудно ответить, не будь нам известно, что он являлся одним из избранных членов ордена Одона. В этом и кроется ответ на столь затруднительные вопросы, ибо деятельность этого ордена была изначально направлена на поиски, переводы, и хранение подобных первоисточников, и отец Паоло, как посвященный Малого круга, имел все возможности для их изучения.
  
  Продолжая далее повествование, мы ненадолго оставим нашего монаха и коснёмся весьма далёкого времени, а именно, когда эти первоисточники имели куда большее хождение, и языки на которых они были написаны не считались древними. Подобное обозрение, безусловно не может быть абсолютно точным, и в любом ином случае мы постарались бы его избежать, но теперь, когда стала известна тайна ордена Одона, просто невозможно обойти эту тему.
  
  Взгляд через пелену времени оказался столь необходимым для того, чтобы неискушённый читатель мог точнее понять , какие цели ставили перед собой основатели ордена, и какие задачи приходилось решать этим монахам. В летописи отца Паоло об этих временах упоминается лишь косвенно, поэтому нам пришлось изыскивать иные источники.
  
  В IV веке н.э.,в эпоху становления христианства, была сожжена уникальная Александрийская библиотека, в которой насчитывалось более 700000 удивительнейших писаний, манускриптов и книг, собранных со всего мира с древнейших времён. Так епископ Феофил "воздал по заслугам еретическим толкованиям". Полгода топились бани папирусами и горели на площадях свитки, в которых повествовалось о жизни людей, их стремлениях и знаниях.
  
  Справедливости ради, нужно сказать, что древние писания не впервые претерпевали бедствие. Библиотека в Александрии была основана Птоломеем I ( 305 - 283 г. до н. э. ). Её начальные фонды составили тексты народов, которых покорил во время своих победоносных походов Александр Великий.
  
  Далее, благодаря щедрым пожертвованиям, библиотека быстро пополнялась. Также, существует ряд доказательств, что увеличивалось количество рукописей не всегда честным путём. У чужеземцев, приплывавших в Александрию, книги, порой, просто отбирались для последующей передачи в библиотеку. Именно в это время в ней трудились Каллимах, Архимед, Эрастофен, Феокрит, Евклид, Герон, Теофраст, Герофил, Аристарх Самофракийский и многие другие, не менее известные личности, создавая свои труды.
  
  В 47 г. до н. э., во время гражданской войны, когда Клеопатра VII с помощью Юлия Цезаря пыталась вернуть себе трон, произошёл первый пожар уникальной библиотеки. В то время в ней, по некоторым данным, находилось около 900000 папирусов и свитков с текстами всевозможного рода. Часть из них оказалась огнём уничтожена.
  
  О втором пожаре мы уже упоминали, а третий, случился в 641 году, когда Александрию захватили арабы-мусульмане. И здесь необходимо отметить, что между этими тремя бедствиями проглядывается определённая разница. В первом и последнем случае пламя костра вспыхнуло не ради желания уничтожить именно писания, а было следствием военных действий. Во втором же, костёр был жертвенным, в коем главными обвиняемыми стали книги.
  
  Остаётся добавить, что по вполне понятным причинам, наиболее уникальной, библиотека была до своей первой утраты. А после второй, наиболее разорённой.
  
  Также, пришло время заметить, что хранение в библиотеке, несомненно подразумевало тщательную систематизацию и выверенную последовательность рукописей, которая была затем нарушена. Спасённые писания продолжали хранить свои знания, но потеряли целостность, что потом породило великое множество их неверных толкований.
  
  Конечно, мы не возьмёмся утверждать, что до столь знаменательного сожжения все народы доподлинно знали свою историю и обладали Истинным Знанием. Вероятность этого не велика, но всё же она несравненно выше, чем в последовавшие за этим времена.
  
  Как уже говорилось, была нарушена целостность знаний, со всеми вытекающими из этого последствиями. Спасённые рукописи попадали в разные руки и нередко использовались новыми мистическими и религиозными течениями по своему усмотрению. Их дополняли, искажали, пытаясь подстроить под свои цели. Столь вольное обхождение неизбежно приводило к изменению смысла написанного ранее и потери своего изначального корня.
  
  Интересно отметить, что почти в это же время, папой Дамасом I ( 366 - 384 г.г. ) была создана первая библиотека римских пап, которая одновременно являлась и собранием книг и архивом.
  
  Почти полностью разорённое и уничтоженное наследие Древнего Египта, Китая, Вавилона , Индии и ряда других древнейших культур, ознаменовало собой зарождение нового, очередного витка истории, который отдал предпочтение религиозной суете основанной порой, на элементарной невежественности; на предании забвению накопленного человеческого опыта; на переосмыслении извечных ценностей и неубедительным попыткам подстроить под них немногочисленные заветы предков.
  
  Неудивительно , что именно в это время стали активно зарождаться и претендовать на своё место под солнцем различные секты, заявлявшие об их исключительном учении, основанном на неком тайном знании.
  
  Нужно сказать, что наличие подобного, тайного знания, приняло весьма характерное направление в религиозных течениях. Это знание не было обыкновенным теоретическим знанием, но было совершенно особым: оно давало силу к небесному спасению. Именно силу, а не возможность этого спасения. В этой, казалось бы, незначительной разнице, скрывалась основная причина координального расхождения в понимании учений древних и учений вновь зародившихся. Взять небеса можно силой - брались утверждать они и прилагали активные усилия, чтоб доказать это.
  
  Не нужно долго размышлять, чтоб понять, к чему могли привести подобные утверждения. Магические обряды, ритуалы, целью которых становились всевозможные возвеличивания человека; алхимические опыты, призванные достичь преобразования металлов в золото, а также попытки изобретения эликсира вечной жизни, часто откровенно попахивали шарлатанством, что впрочем, не мешало выуживать целые состояния из лиц, стремящихся к достижению таких благ.
  
  Конечно, среди подобного разгула, оставалось место и настоящей мудрости, о которой так часто упоминалось в древних писаниях, но проникнуться ей стало несравненно тяжелей. На её пути возникали заросли из многочисленных церковных споров, новых откровений и свежеиспечённых учителей, суть которых была не мудрость, но мудреность.
  
  Именно тогда пронеслась стремительным смерчем первая волна инквизиции, и была не такой продолжительной как вторая, XV - XVIII веков, но несравненно более жестокой. Об этом "подвиге" история сообщает нам довольно скупо, словно не желает показывать, какими путями отстаивало и доказывало свои права совсем недавно зародившееся и абсолютно чуждое любому насилию, по своей изначальной сути, христианство.
  
  Этим, весьма ярким примером, можно открыть целый перечень религиозных течений, которые посчитали возможным проделать подобные метаморфозы в своих движениях.
  
  Крупные образования, в особенности те, которые смогли обрести государственный статус, могли позволить себе явные действия - спровоцированные погромы, разного рода отлучения и прочие показательные наказания. Образования поменьше, не могли заявлять о себе столь открыто, а потому переключались на скрытность действий, что неизбежно приводило к некой таинственности. И если общепризнанные религии особо не нуждались в тайном учении, то маленькие секты могли опираться лишь на него.
  
  Здесь будет уместно заметить, что хорошая, стоящая тайна - это всегда тайна, которая прошла через века. Очень хорошо, если на пергаменте, где она изложена, присутствует пыль столетий. Ещё лучше, если она замешана на крови какого-нибудь её преданного посвященного.
  
  Сожжённая библиотека и растасканные по всему свету её отрывочные составляющие оказались как нельзя на руку малым сектам и сыграли большую роль в их становлении и развитии. Конечно, далеко не все спасённые рукописи ждала подобная участь, но некоторые из них, бесспорно, последовали по этому пути. История приводит немало тому примеров.
  
  Продолжая наше повествование, мы вернёмся к общепризнанным религиям и отметим, что даже при их весьма убедительных системах мировосприятия, и весьма внушительных количествах сторонников, также имел место духовный поиск таинственно скрытой Истины. Людей, которые выбирали этот путь, стали называть мистиками, от греческого слова мист - тот, чьи уста запечатлены, молчальник. Нетрудно понять, что молчания от них требовало посвящение в какую-либо тайну. В этом смысле последователь обязывался не то, чтоб не говорить вообще, но не разглашать тайны. Впрочем, история знает примеры и полного отказа от словесной суеты. Основанная в III - IV веках традиция пустынников-отшельников изначально именно это и предполагала.
  
  Тайны были разными - начиная от скрытых и порой шокирующих подробностей о происхождении человека, и кончая скрытыми возможностями правильно исполненного ритуального действа. Заявляя о своей принадлежности к законной религии, такой мистик мог полулегально заниматься духовными изысканиями и жить увлечённый своей причастностью к некой тайне. Церковь обычно закрывала глаза на не слишком выходящие за рамки дозволенности подобные происки, но всегда знала их сторонников, и могла при первой надобности легко расправиться с ними. Если такой человек переставал посещать богослужения, отказывался следовать установленным обычаям, к нему незамедлительно применялась вся мощь церковного наставления, вплоть до сожжения.
  
  Прилюдное наказание еретика всегда способствовало поддержанию среди толпы авторитета Церкви, ибо утверждение "покинувший Бога неизбежно приходит к Дьяволу", было и для того случая. Кстати, среди подобных мистиков, нередко оказывались сами служители Церкви, а значит и Бога.
  
  В сектах поменьше дело обстояло куда проще. Там открывался настоящий простор для деятельной религиозной мысли и фантазии. По меткому определению одного исследователя: " всё, что желает сердце, об этом умоляет или вынуждает знающий тайну у своих многочисленных богов". Отсюда становится понятно, почему более или менее влиятельные "учители" имели свои особые системы учений и мистических культов. Ведь желания сердца удивительно разнообразны, а пути к их достижению могли быть столь различны. По уже известным причинам они стремились к подтверждению своих духовных ощущений древними источниками, что делало их учение более весомым. На этом пути они, прежде всего, заявляли о своей исключительности, основанной на неком особом знании путей Господних, а затем, отвращались от окружавшего их мира, считая его злом (ещё бы, ведь в том мире правили другие !). В результате, образовывались общины, которые были вовсе не прочь пополнять свои ряды, и которые были заранее обречены на признание их еретическими официальной религией. Иного пути у них не было, ибо правящая Церковь, не смотря ни на какие, порой даже очень убедительные доводы о несоответствии завещанного с действительным, не хотела расставаться со своим доминирующем положением.
  
  Казалось бы, уверовав в собственную "избранность", и исполнившись презрением к столь ненавистному ему миру, начинающий учитель мог бы остановиться, чтоб не вовлечь в неминуемую страдальческую гибель своих последователей. Возможно, некоторые из них так и поступали, но большинство, в силу определённых причин, которые даже будучи прикрыты внешним благочестием, неминуемо проявляли себя, а именно - слава, деньги, или же просто, чтобы не скучать, открывали собственные секты, которые очень быстро преобразовывались в тайные общества. Последнее, как мы уже выяснили, диктовалось жизненной необходимостью. И невозможно было найти даже хотя бы двух "Учителей", чьи знания совпадали. Вот так зарождались, порой, учения, претендовавшие на роль исключительных и окончательных в веки веков.
  
  Каким же образом древние свитки попадали в руки предводителей подобных обществ? Да самыми разными. Покупались у торговцев древностями, обменивались на предметы обихода, находились в сундуках умерших. Их воровали, предполагая, что там сокрыта тайна клада, передавали по наследству. Далее, деятельная мысль "Учителя" дополняла их, приписывала ниспослание свыше и заводила бог весть в какие глубины космоса. Так, вероятней всего, складывались судьбы некоторых манускриптов, папирусов и прочих рукописных Писаний сгоревшей библиотеки. Но, как известно, много мудрости не бывает, а потому, великие знания, извращенные лукавыми происками, не были жизнеспособны. История подтверждает это и изобилует прямыми доказательствами.
  
  Итак, века неслись друг за другом. Одни секты сменялись другими, укрепляли своё могущество официальные религии Востока и Запада, и лишь чудом уцелевшие ещё рукописи продолжали скитаться по свету, обретая порой, удивительное существование.
  
  Пришло самое время узнать не менее удивительную историю ещё одной библиотеки. Как уже упоминалось выше, римский папа Дамас I , создал первую папскую библиотеку, носившую также статус архива. Далее, в V веке, по распоряжению папы Илария ( 461 - 468 ), было сооружено первое здание библиотеки при базилике Святого Лаврентия. Столь поступательное действие говорило о том, что содержимое библиотеки стремительно разрасталось и, памятуя о самой истории Ватикана, которая как резиденция римских пап берёт своё начало лишь несколькими десятками годов позже, а именно когда папа Симах ( 498 - 514 ) построил по обеим сторонам базилики Святого Петра - к северу и к югу от неё два небольших дворца для первосвященника и его приближённых, внимание уделённое библиотеке вызывает полную уверенность, что её содержимому придавалось огромное значение.
  
  Затем, в VI веке, диакон Агапит - он же будущий папа Агапит I ( 535 - 536 ) был ответственным за собрание книг для библиотеки, а позже, став папой, организовал скрипторий, где монахи-переписчики копировали драгоценные рукописи.
  
  Папа Агапит, несмотря на свой кратковременный понтификат, успел также отреставрировать и украсить здание библиотеки. Затем, на протяжении многих веков, ничего особо достопримечательного с ней не происходило, за исключением того, что она исправно пополнялась рукописями. Также, добавим, что в 817 году папа Пасхалий I ( 817 - 824 ) официально утвердил должность кардинала-библиотекаря.
  
  До первой половины XIII века всё шло обычным распорядком, однако далее произошло чрезвычайное проишествие. Вся первая папская библиотека, включая многовековой архив, при самых загадочных обстоятельствах неожиданно исчезла. За одну ночь залы огромной библиотеки совершенно опустели, и не оказалось ни одного свидетеля, способного рассказать что-либо внятное.
  
  Это удивительное событие породило много самых разных толков, но ни один из них не был подтверждён документально. Очевидным было лишь то, что великое множество бесценных рукописей, и архив, из которого можно было подчерпнуть сведения разного рода, включая где, и при каких обстоятельствах эти рукописи были найдены, как сквозь землю провалились.
  
  Новое папское книжное собрание, начавшее формироваться в середине XIII века, из-за политических обстоятельств, было перемещено сначала в Перуджу, потом в Ассизи и, наконец, в Авиньён. Но после смерти покровителя библиотеки, папы Бонифация VII ( 1294 - 1303 ), это второе книжное собрание было рассеяно вновь. Далее, папа Иоанн XXII ( 1316 - 1334 ), положил начало третьей библиотеке, но и её ждала особая участь. В дальнейшем она стала частью книжного собрания именитого семейства Боргезе и была возвращена Святому престолу лишь в 1891 году.
  
  Основателем современной Ватиканской библиотеки стал папа Николай V ( 1447 - 1455 ). К моменту его избрания в Ватикане имелось всего около 350 латинских, несколько греческих и еврейских кодексов. Приложив к ним своё собственное, весьма немногочисленное собрание книг, Николай V положил начало новой библиотеке, которой с годами и суждено было стать одной из крупнейших в мире. Нужно отметить, что к 1481 году число рукописей уже увеличилось до 3,5 тысяч, а в настоящее время в Ватиканской Апостольской библиотеке насчитывается около 70000 рукописей, множество печатных книг, карт, гравюр и прочего. Всё это, безусловно замечательно, если не представить себе костёр из более древних и более многочисленных рукописей Александрийской библиотеки, а также безвести пропавшей первой папской, в которой судя по всему, их было тоже немало.
  
  Возвращаясь к первой папской библиотеке, хочется заметить, что в неё, вероятней всего, перешло немало рукописей из Александрийской. Недаром сроки её открытия чуть ли не совпадают с великим пожаром, и изначальное её пополнение было весьма значительным, ибо, через совсем непродолжительное время пришлось строить отдельное здание.
  
  Вглядываясь в происходящее более пристально, мы вспомним, что само сожжение древних книг было организовано в период становления Христианства, и можно предположить, что в них содержались некие сведения, подрывающие его складывающиеся основы, или по иному толковавшие их. Так, или иначе, пепел надёжно скрыл всё, а последовавшие за тем годы официального признания религии остудили фанатичный пыл её руководителей. Они получили, чего так долго добивались ценой гонений и жертв. Теперь им нечего было бояться и они, оказывающие влияние на свою паству, постепенно отчуждались от неё, пользуясь всеми положенными привилегиями. Для народа они уготовили обряды и ритуалы, а себе, как образованным лицам, систему учения. Вероятно где-то на этом этапе, они почувствовали недостаток знаний и накопленного опыта, что собственно, уже и есть знание, и начали прикладывать усилия для поисков и сохранения уцелевших рукописей. Возможно, руководствуясь именно этой потребностью, папа Дамас I отдал указ об открытии первой библиотеки римских пап. В подтверждение этой, имеющей право на жизнь теории, можно привести тот факт, что доступ в неё был весьма ограничен, а точнее, сведён до самого минимума.
  
  В поисках книг специальные агенты пап рыскали по всему миру, совершая далёкие и опасные путешествия. И их деятельность была очень похожа на деятельность монахов ордена Одона.
  
  Таким образом, замыкая круг наших исследований, мы невольно пришли к выводу, что учреждённый в середине XII века орден Одона, по своей сути, имел гораздо более древнюю историю, и нет нужды сомневаться, что и до его официального признания братство агентов пап имело свои традиции и было достаточно специфичным подразделением. Они были связаны с папой тайной деятельности и обладали чётким пониманием задач стоящих перед ними. Чтоб разобраться в рукописях, которые они искали по всему свету, каждый из них должен был прекрасно владеть древними языками и уметь отличить действительно ценный манускрипт от подделки. Разумеется, как люди учёные, соприкасаясь со знанием древних, они созерцали его, и делали собственные выводы, которые зачастую шли в разрез с установленными религией догмами. Высшее руководство Церкви это предвидело и, желая закрепить обладание тайными знаниями, насколько это было возможным, только за собой, разработало специальную систему, по которой жили и трудились агенты, выполнявшие для них столь незаменимую работу. Эта система подразумевала определённую периодичность путешествий и постоянную смену направлений. Были и другие указания, и все они нашли своё отражение в Уставе образованного затем ордена.
  
  Однако не смотря на усилия пап, в какой-то момент агенты, закрытое общество которых уже насчитывало многовековую историю, всё же стали переходить границы дозволенного. Тогда руководители Церкви предприняли последнюю попытку подчинить их своей твёрдой воле, и агенты были обьединены в орден Одона, который связал их Уставом и клятвой. Вольнодумие и неподчинение римскому папе стало жестоко караться и, казалось бы, причин для дальнейших неприятностей от теперь уже монахов, у руководства Церкви не было. Однако совсем скоро стало ясно, что сплочённый орден, у которого появилось собственное руководство, не менее образованное, оказалось вполне способно не только не подчиняться и вести самостоятельный образ жизни, но и оказывать на Ватикан довольно существенное влияние. Вот он, поворот, воистину достойный порицания и преподающий урок имеющим власть мира сего, когда тайна , связывающая слугу и господина, способна поменять их местами!
  
  Далее, вспомним о бесследно исчезнувшей через несколько десятков лет после учреждения ордена Одона, первой папской библиотеке и заметим, что все тайные ходы в неё могли знать только папы и высшие члены ордена. Немаловажным будет и тот факт, что при исчезновении не было обнаружено никакого беспорядка в библиотеке. Похитителями не было обронено или забыто на полках ни одной рукописи, что говорило о бережном отношении к книгам, понимании их значимости и хорошей осведомлённости о местах их расположения.
  
  Да, орден уже тогда имел большое влияние на Ватикан и мог таким образом заявить свои права на собранную членами братства библиотеку. Ему также, не стоило большого труда скрыть следы исчезновения и обернуть дело таким образом, что на протяжении двух последующих веков все попытки Ватикана создать новую библиотеку и найти пропавшую, ни к каким положительным результатам не привели.
  
  На чём же основываются, столь дерзкие предположения и зачем монахам понадобилось безраздельно и всецело владеть рукописями древних?
  
  Отвечая на первый вопрос, мы можем сослаться на собственные догадки, что отнюдь не является надёжным документом, и на некоторые тщательно зашифрованные записи в летописи отца Паоло, которые нам частично удалось разгадать, что уже гораздо весомей.
  
  Однако, и то и другое, остаётся пока бездоказательным.
  
  Что касается второго вопроса, на него и призвана отчасти, ответить эта книга, приоткрывая своим повествованием тайну нашего летописца и тайну ордена Одона.
  
  
  Полную версию романа "Филистеры" можно прочитать здесь:http://vadimkuliksite.narod2.ru/
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"