Барроумэн Дж.. Полая Земля, гл.1-9

Джон и Карол Е. Барроумэн

Полая Земля

"Воображение может быть опасной вещью"

"Во Вселенной есть вещи, которые мы знаем, и вещи, которых мы не знаем, а между ними есть дверь". Вильям Блэк.

Кларе и Тёрнеру, Кевину и Скотту, Марион и Джону с любовью и благодарностью.

ОБ АВТОРАХ

Джон Барроумэн - исполнитель, певец, танцор и актер, больше известный по роли Капитана Джека в телевизионных сериалах Доктор Кто и Торчвуд.

Кэрол Е. Барроумэн учит английскому языку и писательскому творчеству в Алверно Колледже в Милуоки, штат Висконсин. Она также пишет в газетах и регулярно выступает на телевидении, рассказывая о книгах. Кэрол и ее брат уже написали две книги вместе, но Полая Земля - их первая новелла для детей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОДИН

Монастырь Эра Мина, остров Очинмурн, Западное побережье Шотландии, Средние века.

Книга старого монаха была иллюстрирована, начиная с этих слов: "ЭТА Книга о природе зверей. Посмотри на эти страницы, и будешь в опасности".

Старый монах позевывал, его подбородок задрожал на груди, и его глаза, подрагивая, закрылись. Птичье перо выпало из пальцев, оставив чернильный след, похожий на крошечные слезинки, пересекающие фолиант. Он работал над одной из последних страниц книги, миниатюрой магического грифона с когтями, сжимающими основание внушительной заглавной буквы Г. Как только старый монах заклевал носом, грифон выпрыгнул со своего места в углу страницы и метнулся наискось через пергамент. Глаза монаха раскрылись. В тот же момент он стукнул своим узловатым кулаком по хлещущему хвосту грифона, пригвоздив зверя к странице. Он свирепо посмотрел на него. Грифон гневно фыркнул, и вонзился своими когтями глубоко в тонкий пергамент. Монаха охватило чувство изнеможения, он сфокусировал свой ум - и торопливо, меняя цвета и яркость, грифон снова вцепился в букву Г вверху страницы.

Оглянувшись назад, старый монах заметил босые ноги своего ученика, высовывающиеся из-под деревянной рамы, на которой была растянута кожа для изготовления пергамента.

"Надо что-то делать", - подумал монах.

Когда старый монах убедился, что картинка вновь заняла свое место на странице, он наклонился к земле, чтобы вернуть перо. Он был зол на себя - нужно наказать себя за эту ужасную оплошность в концентрации и лишиться вечерней трапезы. Монах нежно похлопал свой круглый живот. Он должен пережить эту потерю.

Но - мальчик. Что делать с мальчиком, ставшим свидетелем произошедшего? Эта потеря будет болезненной. Старый монах не получит удовольствия, тренируя другого послушника. У него не будет ни силы, ни склонностей к той же теме. И если бы только это, но мальчик уже продемонстрировал хороший навык изготовителя пергамента, и, естественно, знал, как долго надо замачивать кожу в извести, и как бережно очищать и скоблить ее. И, несмотря на юный возраст, он уже был изысканным каллиграфом и великолепным алхимиком - в деле изготовления чернил. Между этим и прошлым месяцем они хотели завершить финальные страницы Книги Зверей. Мальчика с его талантом будет очень не хватать.

Мальчик чувствовал, что старый монах обсуждает сам с собой его будущее. Он мог чувствовать тяжесть мыслей старого монаха в своей голове, как барабанный стук где-то в глубине его разума. Он соотносил эти звуки с монахом, потому что они были самыми громкими; когда монах сильно концентрировался, звуки барабанов были глубокими, и полными, и исходили отовсюду, также как и для самого монаха.

Мать мальчика была еще одним человеком, которого он мог ощущать внутри своей головы: чувство не нежеланное, хотя иногда своеобразное. Не потому, что он потерял ее. Это было так давно. Мать с его братьями и сестрами все еще жили в деревне снаружи монастырских ворот. Но эхо его матери в голове помогало ему избегать ее гнева, оправданного или нет, много раз. Мальчик быстро поднял свои пестик и ступку и закончил толочь квасцы и желуди для следующей партии чернил.

Старый монах выпрямился у его парты. Что он станет делать? Что, если он полностью заснет снова в процессе иллюстрирования, что, если в следующий раз его дрема будет слишком... звучной? Он не рискнул даже думать о последствиях такого промаха. Только однажды он позволил случиться такому, с трагическим результатом. Он был юнцом, и еще не получил должной пользы от занятий. В своих ночных кошмарах он все его слышал вопли ученика. О, а как много было крови!

Нет, что-то определенно должно было быть закончено для этого мальчика.

Он пошел в сторону послушника через мастерскую в той же самой манере, которую он продемонстрировал, пригвоздив грифона.

Но мальчик был отважен и умен. Он знал, что это был важный момент в его короткой жизни. Он любил все, что было связано с монастырем, и не хотел покидать его. Он искренне любил старого монаха, с которым работал уже целый сезон - с тех пор, как его отец отдал его в услужение монахам в обмен на права на пастбище на лучшем куске церковной земли вне деревни.

Мальчик знал, насколько такая торговля обогатила его семью. Это было богатство всех, и его тоже. Это было время, когда мужчины, женщины и дети верили в чудеса и магию наравне с верой. Это было время, когда короли и королевы сражались за свои короны с армадами и армиями, покупая верность землей и урожаями и даже большими армиями. И это было время, когда надежда и счастье было всем, что давалось тебе при рождении и то, что затем защищало тебя.

Да, действительно, мальчик знал лучше, чем кто бы то ни было еще, зачем он остался со старым монахом и продолжал оставаться в этом древнем святом ордене. И он сделал ту вещь, которую, как он и знал, только и можно было сделать в сложившихся обстоятельствах. Он поднялся и посмотрел прямо за собой, на монаха, без дрожи и в равной мере с этим контролируя себя.

Монах посмотрел свирепо.

Сердце мальчика забилось в груди. Стук барабанов в голове был так громок, что чувствовался бы, даже если зажать уши. Он был уверен, что его голова вот-вот взорвется. Его нос начал кровоточить, кровь капала в ступку, которую он сжимал в руках. За монахом мальчик мог видеть огромный хвост грифона, напротив страницы. Но он все еще удерживал взгляд.

Затем, после некоторого времени, которое показалось мальчишке вечностью, напряжение вокруг его черепа пропало: биение мыслей старого монаха остановилось, и мальчик подумал, что он слышал чей-то вздох внутри своей головы. Плечи старого монаха обвисли, и он повернул прочь. Мальчик позволил себе дышать и утер рукавом нос.

"Ах", - думал монах, - "у меня никогда не было ни силы, ни склонности к тому, чтобы бросить вызов стойкости этого мальчика. Кое-что еще должно быть сделано, чтобы быть уверенным, что он с честью сохранит секрет монастыря".

Он отвернулся, и сфокусировал свое внимание на звере.

С большим облегчением мальчик вновь обратил свое внимание к горшку и своим смесям. Когда он закончил создавать чернила, он наполнил чернильницу монаха и поставил к остальным до следующего дня. Затем он повернулся к коже козла, натянутой на стойке. Осторожно мальчик пробежал кончиками пальцев по поверхности, отмечая, что кожа более гладкая и сухая в тех местах, где она впитала в себя чернила. Он снова взглянул на старого монаха, его тело, полускрытое высоким столом, перо, которым он писал, было только обмакнуто в чернильницу - и уже выпало из нее. Сосредоточение монаха было столь сильным, что мальчик знал, что ничто не сдвинет его с места до того, как он нанесет последние штрихи на страницу.

Свет в комнате замер, и старый монах почувствовал, что его ум вновь дрейфует. Очистив кончик пера, он убрал его в свою кожаную сумку, к другим инструментам. Затем он запечатал чернильницу восковой пробкой, перед тем, как закрыть страницу, которую он иллюстрировал двумя тонкими слоями кальки. Подняв страницы он положил их на стойку, стоящую в кабинете, сразу за столом, утяжелив углы полированными камнями. Страницы, созданные в прошлом месяце, били точно так же уложены на широкие кабинетные полки. Завтра он начнет отрисовку заключительного зверя, самого ужасного из них всех - Гренделя.

Монах запер кабинет, уронил ключ в карман своей сутаны. Перед тем, как собрать осколки, он заглянул в широкие щели в толстом камне стен, ошеломленный на мгновение при виде совы и одной из ее совят, взлетающих на ближайшее дерево. "Знак", - подумал старый монах, - "предзнаменование, я уверен". О, Боже, он был прав.

- Время для молитв, а затем, возможно, и ты, и я сможем обсудить более значимые для нас вопросы.

- Да, учитель.

Мальчик повторял ритуал своего мастера, очищая инструменты, упаковывая их в их мягкую, кожаную обложку, и раскладывая их по своим местам.

Старый монах намочил кусок торфа в очаге и вытащил свой меховой плащ. Подняв с пола свои шапку и шарф, мальчик привязал к ногам кожаные подошвы и последовал за учителем к тяжелой дубовой двери.

- Солон, ты должен хорошенько забыть, что, как ты веришь, ты видел раньше. Это был только трюк твоего собственного воображения.

Мальчик остановился пред старым монахом и придержал дверь перед ним.

- Мои извинения, учитель, но не был ли это Ваш трюк?

ДВА

Национальная галерея. Лондон. Наши дни.

Двенадцатилетние близнецы Мэтт и Эм Калдеры сидели на твердой деревянной скамье. Галерея была пуста, и еще не открыта для посетителей, но они не были счастливы: их мама пообещала, что утром они обсудят планы на этот душный день, но они не помнили, чтобы рассматривание картин входило в эти планы.

Поставив рюкзаки на пол перед собой, близнецы уставились на мать.

-Ведите себя прилично, - предупредила Сэнди. - Со скамьи не сходить, и даже не смейте думать об этом! Я имею ввиду именно то, что сказала. Максимум, я уйду на 10 минут. Я буду там.

Она указала на высокого желтоволосого мужчину в темном костюме, держащего стопку книг в руках. Он склонил голову в их сторону, подтверждая сказанное. Эм вежливо улыбнулась, но Мэтт отвернулся, более заинтересованный женщиной, катящей через галерею тележку с деревянной клеткой. Внутри клетки была привязана соответствующая по размерам и форме картина. Позади, почти вплотную, шел музейный охранник. У лифта охранник сильно ударил карточкой-пропуском по механизму идентификации. Дверь открылась. Не пытаясь даже помочь охраннику, дрожащими руками женщина выгрузила содержимое тележки в лифт. Охранник повернул назад, но как только лифт начал закрываться, он изменил свое мнение, толкнул дверцы и, вклинив свою ногу между ними, нырнул в лифт с женщиной и картиной.

- Мэтт, ты вообще меня слушаешь?

Мэтт упал на скамью, толкая сестру к краю, как обычно и делал.

- Прекрасная картина, посмотрите, пока вы ждете, - продолжала Сэнди. - Это Жорж Сёра. Он обычно рисовал, используя крошечные точки вместо мазков кистью.

Близнецы нахмурились. Одновременно.

- Мы знаем, - сказала Эм.

Сэнди сдержалась.

- Я оценила тот факт, что это не то, что вы планировали получить сегодня, но мне нужно позаботиться о деле... - Она прервала сама себя на полуслове и сменила тему. - Как насчет того, чтобы после того, как я закончу с этой деловой встречей, мы бы поплавали - как этот мальчик на картине?

Она деланно взвалила свою кожаную сумку на плечо:

- Что скажете? Сделаем это?

- Сделаем, - сказала Эм, которая, как и обычно в подобных ситуациях, всегда соглашалась первой. Мэтт пожал плечами.

- Все равно.

Они проследили взглядом, как их мама идет к желтоволосому человеку, и оккупировали другую скамейку в следующем зале. Человек близко наклонился к их матери, как если бы делился с ней секретом, в ответ она перелистнула свою тетрадь для эскизов, которую всегда носила с собой, достала кусок бумаги, заложенный между страницами, и протянула мужчине.

Скукотища.

Обратив свое внимание вновь к картине, Эм изучающее подалась вперед и прищурилась, пытаясь увидеть все точки без того, чтобы оторвать пятую точку от скамьи, пока Мэтт опустошал свой рюкзак в пространство между собой и сестрой: ручки, мел и уголь, которые он обычно носил в коробочке для бисквитов, его iPod, наушники, два комикса "Капитан Америка", разнообразные конфетные обертки, упаковку жвачки, пустую банку из-под кока-колы и блокнот для эскизов. Вырвав кусочек бумаги из блокнота, он протянул Эм ручку.

Она покачала головой.

- Купание обещает быть очень веселым, - сказал он. - Никто не обратит внимания на нас.

Эм приняла ручку, а затем начала рисовать.

Следующую вещь, которую узнали близнецы, так это то, что они попали в картину, плюхнувшись в холодные, синие воды Сены с мальчиком в красной шапке. Он сказал, что его зовут Пьер, и говорил с ними по-французски. Близнецы, однако, все понимали. Он сказал им, что искупается за несколько минут - перед тем, как вернуться к своей работе.

- Это твоя собака? - спросил Мэтт Пьера, опасаясь, что собака, маячившая неподалеку, примчится к ним сразу же, как только Пьер уйдет на работу. Но Пьер не ответил на вопрос, тогда Мэтт отказался от дальнейших расспросов и начал брызгаться водой на других людей, развалившихся на пляже. Они его игнорировали.

Какое-то время Мэтт плыл на спине. Он чувствовал, что Эм брызгает на него водой. Он смотрел в небо, но его там не было, и Мэтт полагал, что знает, почему: а потом внезапно они оказались мокрыми насквозь в огромной луже напротив картины на полу Национальной галереи. Два очень злых охранника торопились к ним, а за ними, буквально наступая им на пятки - Сэнди. Желтоволосый исчез.

Быстро собрав все вещи, принадлежавшие близнецам, Сэнди извинилась перед охранниками:

- Простите, они, видимо, бросили друг в друга свои бутылки с водой. Сегодня действительно жарко.

Она посмотрела на близнецов:

- Все, чего я просила - десять минут времени. Десять минут!

Она встряхнула их так, чтобы дети заняли вертикальное положение:

- Боже мой, вы не думаете, что делаете.

Чувствуя некоторую симпатию к близнецам, один из охранников сказал им, поскольку музей был закрыт для широкой публики в этот день, никакого настоящего вреда нанесено не было. Персонал быстро уберет получившийся беспорядок, перед тем, как кто-нибудь придет. Он не планировал давать близнецам еще один шанс порезвиться, и быстро сопроводил всех троих наружу, в утреннее тепло Трафальгарской плошади.

Одна из уборщиц Национальной галереи была вызвана в зал постимпрессионистов, где она промокнула лужу воды шваброй. Она улыбнулась про себя. Ее собственные мальчики могли сделать нечто гораздо более плохое, чем устроить водный бой, если бы они, сидя где-то, вдруг почувствовали жару и скуку.

Когда она выжимала свою швабру в ведро, что-то на полу под скамьей привлекло ее внимание. Наклонившись, она зацепила сложенный листок бумаги, явно вырванный из тетради для рисования. Рисунок, скорее всего, принадлежал - и был нарисован - одним из тех детей, потому что она мыла эту часть галереи еще до утра, и она знала, что ни за что не пропустила бы эту вещь.

Развернув листок, она удивилась, увидев узнаваемый набросок "Купания в Аньере". Это было нечто, нарисованное цветными точками вокруг мальчика в красной шапке, людей, раскинувшихся на берегу, которые были скаженны во всех измерениях, маленькую коричневую собаку, похожую на размытую сосиску, но все равно это была очень хорошая копия.

Она взглянула на набросок еще раз. Воды Сены были изображены толстыми пунктирными линиями внизу листа, но верхняя половина листа была полностью чистой. Никакого неба. Она собрала свою швабру и ведро, покатила свою тележку к выходу и смяла бумагу в шарик. Проходя через галерею, она забросила шарик в ближайшую корзину.

Она могла присягнуть, что слышала всплеск.

ТРИ

Артур Саммерс не мог поверить тому, чему только что был свидетелем. Сэнди, мать двоих близнецов, быстрым шагом направилась через галерею к своим детям, а Артур поспешно направился совсем в другом направлении. У лифта для персонала он с силой ударил своей карточкой-пропуском по охранному терминалу. Двери лифта немедленно открылись, и он метнулся внутрь, нажимая кнопку трижды, четырежды, в надежде, что большее количество нажатий ускорит спуск.

Его пульс участился. Пот капельками появился под рубашкой, и его прямые светлые волосы тоже были влажны от пота. Он знал близнецов еще с той поры, как они были ползунками. Он должен был контролировать их развитие и гарантировать Обществу, что оно услышит о каждом эволюционном скачке их силы перед тем, как это сделает Совет Стражей. Но он никогда не мог вообразить, что они достигнут такого уровня, будучи детьми, да еще и столь маленькими. Это меняло все.

Он протиснулся сквозь двери лифта до того, как они успели полностью открыться, и быстро зашагал к огромным дверям, которые вели в реставрационную лабораторию Национальной галереи. Большая часть работников Галереи называли этот этаж "Морг", поскольку он был создан из катакомб, что лежали под Чаринг Кросс Роуд, начинаясь от церкви Св. Мартина-в-полях. Артур всегда думал, что ненормально было основывать здесь лабораторию, которой больше подошло бы, если бы ее называли "чистилищем", потому что, хотя это было свежее покрашенное помещение, буквально возрожденное к новой жизни, работающие здесь, внизу, всегда чувствовали себя так, будто подвергаются наказанию. К несчастью, никто из галеристов не знал мыслей Артура, который думал, что он на редкость удачлив, поскольку сохранил свой секрет.

У дверей лаборатории Артур использовал свою карту-ключ снова. Он подождал, пока пропускная система повернется и откроет сенсор для распознавания отпечатков пальцев. Когда это произошло, он вытер свой потный большой палец о штаны и приложил его к сенсору.

Дверь, отрываясь, скользнула вбок с шипением, и он шагнул внутрь закрытой стеклянной комнаты, приемную, где он опять подождал, пока первая дверь будет запечатана, воздух очистится, перед тем, как откроется вторая дверь.

Как только первая дверь закрылась, Артур увидел закутанного человека в капюшоне, который передвигался от лестничной клетки в тень коридора. Когда вторая дверь, открываясь, тоже скользнула вбок, сердце Артура забилось столь часто, что он подумал, что пора бы начать хватать воздух ртом.

Он неровной походкой вошел в чистилище, дверь за ним замкнулась. Но фигура продолжала следовать за ним. Этого не могло быть. Могло быть?

Лаборатория по размеру была примерно со школьный спортзал. Несмотря на то, что высокотехнологичное оборудование было расставлено вокруг - портативные принтеры, сканеры, микроскопы, копиры и компьютеры с огромными плоскими мониторами - рабочие столы мужчин и женщин, которые восстанавливали и реставрировали картины в этой комнате, были покрыты более традиционными средствами передачи информации наподобие кистей и палитр. Ряд за рядом мольберты стояли у стен как часовые. Отчасти из-за этого Артур практически промаршировал по проходу через комнату, отметив ряд картин, приготовленных для выставки, которую он курировал: "Ужас в искусстве".

Когда Артуру оставалось пройти шагов десять до двери в офис, свет погас. Его дыхание прерывалось как проклятое, руки тряслись, он нашарил свой карманный фонарик и продолжил двигаться вперед, оглядываясь назад раз за разом.

Он сделал короткую остановку у последней картины в комнате, и его у него сперло дыхание.

Несмотря на значимость образа, Артур не мог не узнать в ней "Ведьму с подменышем", для его выставки. На картине, в тенях от потертого шерстяного платка, был виден только ведьминский огромный нос. Она сидела с демоническим детенышем-гномом на костлявых коленях: у него была деформированная голова, нос картошкой, кожа восковой бледности и глаза - как крохотные желтые стеклянные шарики, глубоко вдавленные в плоть уродливой головы.

Что насторожило Артура даже больше, чем сам отталкивающий объект картины, так это вопрос об истории полотна. Она была как-то связана с рядом ужасных смертей, случившихся в галерее, когда картина впервые была представлена публике в 1840 году. В результате "Ведьма с подменышем" была названа проклятой и закрыта на складе, никогда больше не показываемая публике.

До сего времени. Кто поставил ее сюда?

Свет карманного фонарика Артура выхватил из темноты сучковатые руки ведьмы и чуть повыше и пошире, как раз то место, где на ее коленях сидело ужасное создание. Когда он осветил лицо подменыша своим фонарем, он замер в холодном поту. Он знал, что это не было всего лишь его воображением.

Демон-гном ухмылялся ему.

ЧЕТЫРЕ

Близнецы, несмотря на свой возраст, никогда не ездили в такси: они всегда путешествовали в метро с мамой. Но как только охранники выставили их из Национальной галереи прямо на Трафальгарскую площадь, Сэнди запихнула их в такси. Давая шоферу адрес, она повернула свое лицо к близнецам, сидевшим сзади так, что оказалась с ними лицом к лицу. Она была так зла на них, что даже произнесла целую речь.

- Быстро пристегните ремни. Живо!

- С чего ты психуешь? - спросил Мэтт. - Мы не сделали ничего неправильного.

- Ты знаешь правила! Ты знаешь, что то, что вы сделали - опасно.

- Твои правила, не наши! - отпарировал Мэтт.

- Прости, мам. Мы не думали, что ты так разозлишься, - Эм вклинилась между этими двумя задирами, готовыми уже вступить в битву всерьез. Мэтт и его мама, казалось, делали так все чаще и чаще в последнее время, с тех пор, как их папа пропал снова в их день рождения, не позвонив и не оставив письма в электронной почте. Весь прошедший год Мэтт становился все более и более убежден в том, что это именно мама выгнала их отца прочь.

Эм не так легко могла вспомнить, как выглядел их отец. Она не была уверена, что не потеряла его насовсем.

- Правда, мам, - продолжила Эм. - Мы же не глупые. Мы знаем, что не должны рисовать прилюдно. Но было так жарко. Мы не станем делать этого снова. Обещаем.

Сэнди посмотрела на них. Временами ее террор проистекал из потери контроля. Она похлопала Эм по ноге.

- Я знаю, вы не глупышки. Далеко не глупышки.

Она попыталась взъерошить волосы Мэтта. Он отпрянул и переполз на другую сторону сиденья.

- Когда вы станете старше, многие вещи станут для вас более понятными...

- Нам было жарко и мы хотели поплавать, - отрезал Мэтт. - И ты обещала никаких больше деловых встреч. И два дня подряд ты утаскивала нас в эту глупую галерею.

Сэнди наклонилась вперед, страх завязал ее желудок в узел.

- Ты говоришь, ты знал, что вы можете попасть в картину? - Она повернулась в Эм. - Пожалуйста, скажи мне, что вы никогда не делали этого прежде.

Ни слова, Эм.

Эм заколебалась, когда слова Мэтта прозвучали у нее в голове. - Мы не знали, что можем делать так - пока это не случилось с картиной вчера, - сказала она в конце концов.

Краска бросилась Сэнди в лицо. Все оказалось хуже, чем она могла подумать. Много хуже.

- С какой картиной?

Будь осторожна, Эм!

- Картина... развалины Рима. Это легко скопировать. - Увидев внезапную панику в глазах матери, Эм выпалила:

- Нас никто не видел. Честно. Мы были осторожны, мам. Я уверяю тебе, что были.

Заткнись, Эм или я тебя побью.

Мне не нравится рассказывать лживые истории... и ты не сможешь побить меня, даже если попытаешься.

Эм ударила Мэтта в грудь своим рюкзаком. Он вскрикнул, застигнутый ударом через сиденье и прихлопнутый сумкой сестры.

- Эмили Энн Калдер! Что это здесь происходит?

Не сразу Сэнди почувствовала странность в том, что происходило между ее сыном и дочерью. Она узнала, что близнецы общались между собой способом, который наука еще только начинала познавать - Мэтт мог чувствовать, когда Эм грустит, Эм знала, когда Мэтт зол или разгневан. И она знала, что близнецы часто пользуются уникальными способами общения друг с другом. Но что начинало ее по-настоящему пугать, так это то, чем были близнецы и чем они начали становиться - а это было что-то значительно большее, чем она думала.

Сэнди потянула сумку из рук обиженной Эм, села и поставила сумку себе на колени. Ей нужно было подумать. Ей нужен был план: "Мы поговорим об этом серьезнее, как только доберемся домой".

Мэтт повозился со своим телефоном и врубил музыку. Эм сделала то же самое.

Сэнди повернула голову к холодному стеклу окна такси. У входа в Сент-Джеймс парк она увидела семью, ожидающую на переходе зеленый свет. Мама укачивала детскую коляску, папа держал на руках малыща-ползунка.

"Все было таким легким и простым, когда они вот так же сидели у меня на руках", подумала она.

Не в последний раз за этот день Сэнди интересовало: что, если ее дети становятся больше, чем она может удержать в руках - как и должно было быть по предсказанию их дедушки, Ренара, брошенному ей в тот день, когда она, укутав близнецов, убежала, чтобы спасти их жизни.

ПЯТЬ

Артур бежал от ухмыляющегося монстра. У него больше не было времени. Кое-кто еще был свидетелем провала Артура в деле приглядывания за близнецами и их растущей силой - и теперь Общество узнает, что Артур человек необязательный. Уж это-то он знал слишком хорошо. Он также слишком хорошо знал, что все кончено. У двери в его офис он нашарил свою карточку-ключ и тут же уронил ее. Когда же он, изогнувшись, попытался поднять ее, он услышал звуки шагов, дробный топот, по полу лаборатории прямо за его спиной. Подхватив с пола карточку, он всем телом ударился в дверь офиса, открыв ее нараспашку и тут же захлопнув за собой. Тщательно изучая холодный металл двери, он попытался успокоиться.

Шум в лаборатории нарастал, как если бы кто-то бегал между столами, задевая их.

- У тебя есть время. У тебя есть время, - Артур скандировал вслух, пытаясь заглушить ужас, поселившийся внутри. Его нервы истрепались, и он с трудом удерживал свой страх, находясь, по сути, в безвыходном положении. Сэнди не сможет контролировать или изменить то, что в будущем станет с близнецами, и еще он чувствовал глубокую печаль, потому что так и не смог подготовить ее к тому, с чем ей предстоит встретиться. Он полюбил ее за эти годы. Несмотря на природу их совместной работы, они стали хорошей команды. Он знал, что она доверяла ему - в конце концов, настолько, насколько человек может доверять своему тюремщику.

Артур вздохнул. Сэнди Калдер действительно во всем доверяла ему.

Что было с его стороны глупостью, так это думать, что план Общества будет реализовываться и дальше без жертв. Артур был ничем большим, как пешкой в убийственной шахматной игре, которая шла веками.

Сидя у загроможденного всяким хламом стола, опустив голову на руки, он удивлялся всем этим вещам, происходящим с человеком по имени Артур. Он немного сострадал ему и тому, что ему достало мужества освободить Сэнди от цепей, которые связывали ее.

Наступило время нарушить присягу верности Обществу Полой Земли и разрешить сэру Чарльзу и Совету Стражей решить судьбу близнецов после всего, что произошло.

Он снял трубку телефона и набрал номер. Через несколько секунд он ввел код и повесил трубку. Еще через секунду его телефон зазвонил. Он почти выскользнул из его липких рук, когда он сграбастал его.

- Что случилось, Артур?

- Сэр Чарльз, это близнецы. Они... они сами смогли проникнуть в картину, нарисовав себя. Я прежде никогда не видел подобного. Я знал, что такое возможно, но свидетельствую, что в первые секунды это меня шокировало. Только что они сидели на скамье, а уже в следующую минуту были в...

- Артур, я Страж. Я знаю, как выглядит анимация.

На линии воцарилась недолгая тишина, которой, впрочем, хватило, чтобы Артур услышал, как кто-то снаружи скребется в дверь.

- Спасибо, Артур, - сказал сэр Чарльз Рен (Крапивник - прим. переводчика). - Совет с этого момента берет на себя все обязанности относительно близнецов. Вообще-то, мы должны были сделать это годы назад, если бы поступили по-моему.

Артур повесил трубку, его нервы трепетали, но его сознание успокоилось. Даже если Совет Стражей решил ослепить детей, Артур надеялся, что они не будут делать этого, пока им не исполнится шестнадцать. Если ничего больше не произойдет, он надеялся, что сможет дать и близнецам, и Сэнди еще немного времени. Для этого надо было просто сделать еще один звонок.

Артур уже потянулся через стол к своему телефону, когда он вновь зазвонил. Испугавшись, Артур отшвырнул трубку от стола. Наклонившись за него, чтобы поднять телефон, Артур увидел темную тень, отделяющую пространство между полом снаружи и его дверью.

- Знает ли Сэнди о плане Общества относительно близнецов?

Это был сэр Чарльз, снова в телефонной трубке.

- Я не знаю... не думаю, - слабо промолвил Артур.

- Хорошо. Хорошо. О, и, Артур..

- Да?

- Не открывай дверь.

ШЕСТЬ

Такси свернуло на Рафаэль-террас, узкую улочку на остром выступе Найтсбриджа, где дома с тихим достоинством держались за свое богатое прошлое, даже если их краска уже облезла, а крыши начали протекать. Сэнди и близнецы вылезли из такси перед трехэтажным викторианским особняком, который был домом семьи Киттен годов так с 1850-х. Сестры Киттен - Вайолет и Антея - превратили этот особняк в дом для современных художников. Калдеры снимали здесь верхний этаж, по сути - чердак, превращенный в квартиру годы назад, специально для Сэнди, когда она с близнецами только-только перебралась в Лондон.

Вайолет и Антея были в холле с покупками, когда близнецы ворвались в парадную дверь, и они помогли двум женщинам разобраться с сумками. Таким образом, как они полагали, они могут отложить на время - если не избежать - последствий материнского гнева.

Телефон Сэнди зазвонил. Взбегая по лестнице, она ответила на него и открыла тем временем дверь в квартиру.

- Они идут к тебе, - сказал Артур безо всякого вступления.

Сэнди уставилась взглядом в стену напротив, чтобы обрести поддержку:

- Совет Стражей? Но они не могут забрать их сейчас. Они слишком молоды. Сэр Чарльз обещал мне, когда мы приехали в Лондон, что он никогда не заберет их, если я... если...

Голоса близнецов, поднимающихся по лестнице, приближались. Она не могла позволить, чтобы они услышали, что она защищала их все эти годы.

- Мэтт и Эм не должны узнать, что они наделали, Артур, - прошептала она вместо продолжения. - Правда, не должны. Как много времени у нас есть?

- Недостаточно. Недостаточно. Прости, Сэнди За все.

Сэнди закрыла телефон и застыла в оцепенении. Слезы полились из ее глаз. Она любила эту квартирку и не хотела покидать ее. Вот уже несколько месяцев она пыталась игнорировать знаки, и все-таки этот день пришел - теперь это было уже здесь.

Если Совет настигнет близнецов первым, они будут уверенно голосовать за то, чтобы связать силу близнецов. Страшно в этом то, что связывание силы не самым худшее, с чем придется столкнуться близнецам лицом к лицу. До нее доносились слухи, что Общество Полой Земли снова начало собираться в катакомбах.

И это была только одна вещь, о которой она могла сейчас думать. Но первостепенной задачей было обеспечить спасение близнецов. Она нажала быстрый набор номера на телефоне и взглянула на часы. Они могут уложиться в десять минут. Она репетировала. Она верила, что этого времени хватит.

Стремительно бросившись в спальню, она достала из-под кровати чемодан. Она быстро расстегнула его, и проверила, все ли взято. Выбросив пару ненужных книг из чемодана, она схватила и принесла туалетные принадлежности из ванной комнаты. Ее блокнот для набросков лежал на столике за ней, но она упорно искала его в сумке. Затем она выкатила чемодан из большой комнаты и в то же самое время близнецы, с сэндвичами в руках, вошли в квартиру с Вайолет, идущей позади них.

Осталось семь минут.

Только войдя в дверь, Мэтт в шоке уставился на мать:

- Ты же нас не бросаешь?!

Эм прыжками пересекла комнату, обвала руки вокруг материнской шеи и залилась слезами:

- Мам, мы не будет больше рисовать, я обещаю. Мы обещаем. Ведь "мы", да, Мэтт?

Сэнди отпустила чемодан и обеими руками сгребла детей в охапку.

- Я не покидаю вас. Никогда. - После пары хлопков, она отпустила их из объятий и сверилась с часами.

Шесть минут.

- Но мы должны идти. Прямо сейчас. Я объясню все позже, но мне нужно, чтобы каждый из вас принес свою дорожную сумку.

- Но куда мы пойдем? - шмыгнула носом Эм.

Сэнди взглянула на Вайолет, которая сейчас, в растрепанном состоянии, выглядела как раз на свои шестьдесят с хвостиком:

- Они идут, Вайолет.

На улице, снаружи квартиры, взвизгнули шины и послышался звук захлопываемой автомобильной дверцы. Близнецы подбежали к окну. Вайолет стиснула руку Сэнди:

- Когда спесетесь, дай нам знать. Антея и я всегда готовы принять вас. Бери нашу машину.И уходите через сад. Она выловила несколько ключей в кармане своего кардигана и протянула их Сэнди.

- Погоди, - сказала Сэнди. Выбежав на мгновенье в свою спальню, она вернулась с алюминиевым цилиндром, примерно таким, какой художники используют для защиты полотен без рамы, и протянула трубку Вайолет.

Рука Вайолет инстинктивно потянулась ко рту, она прошептала, задыхаясь:

- Это же не...

Эм и Мэтт отвернулись от окна и уставились на Вайолет, сжимавшую цилиндр с таким видом, будто он вот-вот взорвется.

- Конечно же, нет, - ответила Сэнди. - Но я хочу, чтобы они думали, что так оно и есть. Используй это, чтобы сорвать их планы. Но если они возьмут это у тебя, не позволяй им думать, будто бы это досталось им так уж легко.

Вайолет сунула трубку подмышку:

- Я могу сделать именно так, дорогая. Но будь осторожна. Мы будем держать их в заблуждении так долго, как только можем.

- Спасибо. - Две женщины обнялись. - На всякий случай, Ви. Мы бы не смогли выжить без тебя и Антеи. - Сэнди взглянула на кухонные часы. Осталось пять минут.

У окна Эм и Мэтт смотрели, как человек, одетый в темные джинсы, белую классическую рубашку и в темных очках, останавливает движение на улице; как женщина, возраста примерно их матери, с короткими светлыми волосами и в ярко-красном платье, открывает заднюю дверь машины еще одному мужчине. Он был старше, его манеры были безупречны, и от него исходила энергия. Когда он выкарабкался из машины, по-видимому, споря с женщиной, он повернулся и посмотрел на окна квартиры. Мэтт и Эм инстинктивно пригнулись, испустив визг.

Ты чувствуешь это?

Мэтт потер висок. Как будто кто-то укусил мой мозг.

Кто здесь?

Данно..

Сэнди поставила свой рюкзак напротив передней двери.

- Зачем вы пришли? - требовательно спросил Мэтт.

- Кто эти люди? - спросила Эм, все еще смотря наружу.

Почему ничего не может происходить легко? Сэнди вздохнула и взвалила свою сумку на плечо. Правдивый ответ на этот вопрос был однозначно пугающим. Но, для Мэтта в особенности, наличие мамы с секретами было, возможно хуже, чем знание того, что реально происходит. Сэнди была истощена и она действительно нуждалась в поддержке близнецов. Она надеялась, что страх будет достаточно сильной мотивацией для обоих.

- Мы должны идти, потому что те люди не должны придти и увидеть нас. Они хотят причинить вам вред.

Эм оглянулась, ужаснувшись. Мэтт взглянул на мать. Еще одна вещь, которую она придумала, принуждала его делать то, что он вовсе не хотел делать.

- Эм, Мэтт - сейчас. Мы должны добраться до машины Ви и Антеи до того, как они войдут в здание.

Близнецы повернулись к окну и увидели, как двое мужчин и женщина поднимаются по парадной лестнице. Сграбастав их в охапку, Сэнди потащила близнецов прочь. Мэтт стряхнул ее руки, освобождаясь, и отбежал назад.

Оставалось три минуты.

- Эм, возьми свою сумку. Пожалуйста, - Сэнди встала перед Мэттом, умоляя. - Я знаю, ты зол на меня за все те вещи, что произошли сегодня, но сейчас не то время, Мэтт. Люди, которые вот-вот сюда войдут, очень опасны, и у меня нет времени, чтобы объяснять, почему мы должны идти.

Мэтт с трудрм мог припомнить те моменты, когда видел мать плачущей, за исключением, может быть, тех моментов, когда она смотрела очень грустные фильмы, или разглядывая картины, над которыми она работала, но он никогда не думал, что увидит что-то, что заставит ее плакать по-настоящему. Он был сумасшедшее зол на нее - тут она была права - но он не хотел опечалить ее. Нет, действительно. Ко всему прочему, как только он увидел, что ее глаза наполнены слезами, он внезапно почувствовал что-то, похожее на барабанную дробь глубоко в сердце, и то, что она сказала ему правду. Они были в опасности.

- Это как-то связано с нашим рисованием?

- Да, - ответила она, вытирая глаза рукавом, - и я обещаю, что однажды, когда мы будем в безопасности, я расскажу тебе больше. Но, пожалуйста, пожалуйста, будь хорошим мальчиком, только на этот раз, и сделай, что я прошу, без рассуждений.

Осталась одна минута.

В дверь позвонили.

СЕМЬ

Артур захлопнул телефон и бросил его за стол. Он наклонился к двери и прислушался. В лаборатории стояла странная тишина, но Артур не питал иллюзий насчет того, что там никого нет, но его радовала минутная передышка от наступившего ужаса. Он быстро отпер шкаф, стоявший за письменным столом, вытащил снизу плоскую деревянную коробку, размером примерно с тетрадь. Он встряхнул ее, когда открывал крышку. Внутри был листок, вырванный из блокнота для набросков, бумага была помята и покрыта пятнами от времени. Рисунок когда-то намок по краям, и был покрыт желтыми, черными и зелеными разводами, а еще кто-то со зла проткнул его насквозь прямо по центру, и дыра была похожа на вход в пещеру.

Царапанье в двери офиса Артура возобновилось. Эти звуки были похожи на то, как будто крохотные коготки пытаются разодрать металлическую коробку двери. Промокнув потный лоб платком, Артур подумал о Сэнди. Это был его выбор: он любил ее как дочь, и прямо сейчас предавал Общество, чтобы она могла бежать, и это было последнее, что он сможет для нее сделать. Он вынул рисунок из коробки и положил перед собой, пробегая пальцами по надписи, сделанной на нем чернилами:

Для твоего сына или дочери.

По возможности, никогда не забывайте, что воображение реально и вечно.

Это и есть Полая Земля.

Дункан Фокс, Эдинбург, 1848

Артур вернул рисунок в коробку и закрыл крышку. Без долгого раздумья над своим решением, он оторвал кусок бумаги от планшета, лежащего на столе и начал писать:

Дорогие Мэтт и Эм,

Высокий, разрывающий барабанные перепонки, визг нарушил тишину все еще пустынной лаборатории. К своему ужасу, Артур увидел, что края двери в его офис начали светиться и оплавляться по краям. Не теряя времени, он закончил записку, схватил большой мягкий конверт из ящика своего стола, положил в него записку и коробку с рисунком внутри.

Периметр двери уже сиял белым светом и дышал жаром. В промежуток между дверью и наличником Артур увидел фигуру в капюшоне наподобие монашеского, которую он видел раньше в холле. Он наклеил марку, запаковал конверт и кинул пакет в трубу пневмопочты, которая проходила через потолок и исчезала в недрах здания, заканчиваясь на почте.

Дверь офиса Артура исчезла, превратившись в серебристую лужу на полу. Высокая фигура позволила выскользнуть из своего широкого рукава планшету для рисования, и шагнула в офис Артура.

- Не думал, что ты будешь один, - сказал Артур.

- А я не один.

Что-то бросилось через дверной проем и метнулось через ноги фигуры в капюшоне, проскочив под столом Артура. Артур взглянул вниз и увидел ухмыляющегося демона с картины, разрывающего его ноги, вместе со штанами, иглоподобными зубами.

Подменыш работал над Артуром долгое время, постоянно задевая письменный стол, где дребезжала чашка с остатками утреннего кофе Артура. Жидкость расплескалась по всему столу как темные слезы.

ВОСЕМЬ

Расхаживая туда-сюда снаружи Кошачьего Домика, лидер группы снова позвонил в дверь. Не надо торопиться. Не сейчас. Он чувствовал, что дети все еще находятся наверху. Хотя Сэнди было сложнее отследить, он знал, что и она - поблизости от близнецов.

Наверху, уже с рюкзаками, Мэтт и Эм последний раз оглядели свою квартиру.

- Мы больше ничего не сможем взять с собой, - настаивала Сэнди, открывая пыльную дверь в садик и маня детей. - Мы должны идти.

Втроем они спустились по старой служебной лестнице, в задней части дома. Повернувшись на каблуках сразу после того, как близнецы вышли, Сэнди толкнула, открывая, дверь террасы, ведущей в сад - и столкнулась с человеком в солнечных очках, посланным охранять задний выход. Импульсивное движение Сэнди дало ей преимущество, когда они столкнулись. Оба они взлетели напротив садовой стены. Голова человека ударилась о кирпичи, когда Сэнди приземлилась на него сверху - запыхавшаяся, но целая и невредимая.

- Возвращаемся в квартиру, - крикнула Сэнди близнецам.

Тем временем близнецы не колебались. Так быстро, как только могли, они вскарабкались по служебной лестнице. В адреналиновой панике Сэнди последовала за детьми. Они слышали Вайолет и Анте в холле внизу, и насколько было понятно, они так еще и не открыли дверь, ожидая прибытия полиции.

Сэнди закрыла парадную дверь квартиры, побежала на кухню и, охватив взглядом все, что лежало на ее рабочем столе, положила запас красок и инструменты для очистки слоя на пол. Вскарабкавшись на стол и встав на цыпочки, она вытянулась вверх и попыталась открыть одну из секций стеклянного потолка.

Но не смогла совладать с защелкой.

- Мэтт, Эм, принесите мне стул.

От нижних ступеней лестницы они услышали звук бьющегося стекла, деревянные щелчки и вопящих Антею и Вайолет.

- Мам, я думаю тете Вайолет и тете Антее больно, - прорыдала Эм.

- С ними все будет хорошо, дорогая, - уверила ее Сэнди, стараясь унять дрожь в голосе. - Ви и Антея научены этому.

Близнецы ухватили каждый со своей стороны крепкий деревянный стул, принесли его с дальнего конца кухни и поставили перед матерью. Сэнди вскарабкалась наверх и открыла задвижку потолка, распугав семью голубей, которые ночевали неподалеку от окна. Она подтянулась наверх и оглядела крышу. Верх был круче, чем она надеялась, но если они будут осторожны, они смогут проползти по крыше до следующей двери, а там, по крыше - до конских стойл, где располагались только Кошачьи Конюшни. И уже с этой устойчивой крыши прыгнуть вниз, к машине Вайолет и Антеи, которая припаркована во дворе перед конюшнями - будет сложно, но возможно.

Она свесилась вниз в кухню. Близнецы ушли. Неистово всколыхнув весь стол, Сэнди крикнула:

- Мэтт, Эм! Наверх!

В следующую секунду Сэнди освободилась от чувства страха, когда увидела, что близнецы в безопасности ютятся под столом, и она увидела, что после ее очередного, особенно сильного удара по столу, все ее карандаши рассыпались по полу и нарисовали что-то там в блокноте для набросков сами собой. Она вытащила Эм из-под стола, и втащила на стол рядом с собой.

- Нет! - закричала Эм, закаменев телом и врыв каблуки в стол. - Мне нужна помощь!

Рюкзак Эм и ее руки, размахивающие в разные стороны, сделали задачу Сэнди непосильной.

- Перестань воевать Эм. Я могу закончить все быстро.

- А если ты не сможешь?

- Я вскарабкаюсь наверх, а затем быстро втащу тебя.

Эм мгновенно перестала сопротивляться и охотно вскарабкалась на стул. Не намного скорее, чем Сэнди, присоединившаяся к ней - и чем потенциальные похитители, стоявшие у дверей квартиры.

- Я думаю, всем было бы легче, Сэнди, если бы ты открыла дверь, - донесся голос.

- Держи меня за руку и шагай, Эм, - приказала Сэнди.

Когда ноги Эм оказались там, где надо, Сэнди подняла ее вверх и забросила через люк на крышу.

- Не двигайся!

Эм села на крыше и уставилась на люк, через который Сэнди спустилась опять на стол.

Леденящие кровь крики доносились из-за двери. Звуки были полны такой боли и ужаса, что Эм закричала в ответ:

- Господи, мама, они взяли Мэтта!

Но Мэтт уже карабкался следом за Сэнди на стол. Шокированная и свободная, Сэнди втащила его на кухонный стул, приготовившись выкинуть его наружу следом за сестрой. Вход в квартиру сотрясался от каждого ужасного удара человека за дверью. Затем Сэнди заметила.

Стена дрожала. Не дверь.

Она вырвала планшет из рук Мэтта.Когда она посмотрела на него, она уже не могла помочь сама себе. Она буквально взорвалась от смеха. Мэтт улыбнулся ей.

Близнецы набросали помещение снаружи квартиры: стену без двери, что удерживало посетителей снаружи, в холле, не давая им доступа в квартиру. Незваные гости яростно колотили стены в том месте, где, как им казалось, могла бы быть дверь.

- Мам, мы можем идти, - позвал Мэтт.

Сэнди обхватила Мэтта руками и помогла ему перевеситься на крышу, присоединяясь к Эм.

Еще один жгучий вой боли наполнил дом. Перед тем как вылезти следом за детьми, Сэнди вгляделась в стену попристальнее. Ее смех умер у нее в горле. Торчащая посреди штукатурки в месте, где должна была бы быть дверь, левая рука мужчины - до самого плеча. Пальцы были искривлены, и сама рука уже стала пестрого сине-серого цвета.

Чувствуя тошноту, Сэнди выбралась наружу. Ступая впереди детей, идущих на четвереньках, она наклонилась назад и толкнула стул, чтобы он упал со стола, и захлопнула крышку люка за ними.

Вой человека, застрявшего в стене как в ловушке, преследовал их по всей крыше.

Оставить комментарий © Copyright Барроумэн Дж. (перевод: Кулешова Е.А.) (platonko@bk.ru) Размещен: 16/11/2014, изменен: 16/11/2014. 50k. Статистика. Глава: Переводы Торчвуд и Доктор Кто Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Книга "Полая Земля" британского автора, актера и певца Дж Барроумена предназначена для детей 10-14 лет. Но и взрослым интересно.

Барроумэн Дж. : другие произведения.

Полая Земля, гл.1-9