Аннотация: Незатейливая история о месте, которое не найти.
Внезапно, в конце июня, в Александровке появилась остановка. В деревню приехала бригада в ярких комбинезонах, на новом микроавтобусе. Работали скоро и слаженно, на технике и материалах не экономили. Уже через два дня, на квадратной асфальтовой площадке, обрамленной ровным бетонным бортом, стояла новая остановка, сияя заводской краской.
После отъезда строителей у остановки немедленно собралось все местное общество, сорок три жителя ("лежачей" Марфы Матвеевны, понятно, не было). Люди, окружив сооружение, долго не решались ступить на новый асфальт, боясь испачкать родной глиной черную матовую поверхность. Кто-то даже предложил переобуться.
- Черный квадрат. Как у Малевича... мать его, - со значением заметил Михалыч, мужичок под семьдесят, местный признанный эрудит.
Свое признание Михалыч получил заслуженно - в смутные годы он в одиночку перевез к себе книги из брошенной сельской библиотеки и, сколотив полки, разместил все это в своей пустующей пристройке. Чтение было его страстью. Причем он с одинаковым интересом читал как технические справочники, так и классику, и приключения с детективами. Со временем все население Александровки стало активно использовать этот кладезь знаний. И если бы не дурная привычка - кончать почти каждое предложение смачным "мать его", Михалыч по праву мог бы считаться первым александровским интеллигентом.
- Спокойно! - привычно беря инициативу в свои руки, сказал Василич - председатель сельсовета и староста. В свои восемьдесят два - невысокий юркий дед, с ясными живыми глазами и быстрыми движениями. Василич слыл любителем крепкого словца и соленых шуток, от которых колыхались от хохота впечатляющие бюсты женской половины постарше и покрывались румянцем женские лица помладше.
Он еще раз внимательно оглядел красивое инородное строение. Смущало безупречное качество изделия: ровные стойки, каркас с матовым стеклом, крыша чудной полукруглой формы из непонятного материала и широкая деревянная скамья, сверкающая лаком.
- Значится так! - повысил он голос. - На остановку не заходить, ничего не трогать. И не дай бог пропадет чего, оторву все половые признаки! - Поймите, - продолжил он уже мягче. - Не полагается нам остановка. Автобусы к нам не ходят, дороги толковой и то нет. Думается мне, ошибка это. В семи верстах от нас трассу большую тянут, там ей место.
- Эпидерсия, мать твою, - задумчиво добавил Михалыч.
Председатель оказался прав. На следующий день к остановке подъехали два черных джипа. Вышли трое в костюмах и один - несчастного вида, в помятой куртке.
Василич, конечно, был начеку, наблюдая за остановкой из окна ближайшего дома. Филипповна, хозяйка дома, дородная дама лет шестидесяти, с глубоким декольте и мягкими руками, угощала гостя пышками и жмурилась от удовольствия, предвкушая вечерние посиделки у Ильиничны, где, несомненно, будет сегодня звездой.
Со стороны остановки доносились звуки жесткого мужского разговора. Обороты речи приезжих завораживали Василича. Он не без оснований считал себя знатоком нецензурных словесных конструкций, но беседа незваных гостей открыла новые, неожиданные грани. Несколько выражений Василич моментально включил в свой арсенал.
На мужика в куртке жалко было смотреть. "Лучше бы они его просто били", - мелькнуло в голове председателя. Через пару минут крики улеглись. Приезжие закурили. "Пора", - понял Василич и решительно направился к выходу.
Аккуратно обойдя палисадник, председатель тихо подошел к остановке. На него никто не обращал внимание.
- Я извиняюсь... - негромко начал он. Трое в костюмах обернулись. - Председатель сельсовета Егоров, - представился Василич.
- Слушаю, - сказал один из "костюмов", явно главный.
- Я так понимаю, ошибка вышла. С остановкой-то? - он вопросительно посмотрел в лицо главного.
- Так и есть, - раздраженно кивнул тот.
- И как теперь быть? - смело продолжил председатель.
- А никак! Демонтировать смысла нет, спишем на непредвиденные расходы. Пользуйтесь. Может и пригодиться, когда дорогу сделают.
- А что, есть планы? - загорелся председатель.
- Нет никаких планов. Место тупиковое, неперспективное. Хотя... у нас все может быть. - Он посмотрел на бледного прораба. - Такой вот добрый человек возьмет и построит вам дорогу... за свой счет!
- Понятно, - не обидевшись, сказал Василич. - Стало быть остановка наша? - решил уточнить он, всё еще сомневаясь.
- Ваша. Считай подарком вашей... Как деревня-то называется?
- Александровка.
- Вашей Александровке. А если кто-то решит иначе - позвони. Приедут люди, и все решат, - веско добавил он и протянул визитку.
Василич быстро взял визитку, мельком глянув на золотистый герб и красивые вензеля.
- Ну бывай, дед, - сказал старший и направился к машине. - Может когда и добрым словом помяните... - донесся его негромкий и уставший голос.
Машины подняли пыль и рванули прочь из деревни, оставив Василича одного у остановки. Он еще раз посмотрел на визитку, от которой веяло силой и властью.
Тем временем непонятно как образовалась толпа односельчан чуть не в полном составе. На лицах была тревога и надежда.
- Не томи, мать твою, - выразил общее мнение Михалыч.
- Значится так, - приосанился Василич. - Остановку поставили по ошибке, но забирать не будут. Наша она теперь, я договорился, - решил немного приврать для пользы авторитета председатель.
Поднялся жуткий гвалт. Со всех сторон посыпались предложения по использованию приобретенного даром имущества. Василич поднял руку и повысил голос:
- Хватит! - Наступила тишина. - Остановку поставлю на баланс, как общественное имущество. Порча и урон будут караться по всей строгости. Пользоваться можно всем без ограничений. Все! Расходимся! - заключил он и направился в сторону дома, чувствуя, как в кармане покалывает острыми углами заветный прямоугольник визитки.
Народ расходиться не спешил, увлеченно обсуждая событие. В страстной полемике никто не заметил, как Филипповна, сняв калоши, босиком прошла на остановку и села на край скамейки. Разговоры стихли и все посмотрели на счастливое лицо Филипповны.
- Ну-ка, подвинься! - донеслось из толпы, и люди хлынули на остановку.
С этого дня жизнь деревни заиграла неожиданными нотами. Остановка быстро стала центром общественной жизни. Здесь коротали вечера, назначали встречи, проводили собрания, провожали и встречали гостей. Кто-то предложил и отпевать тут же, но мысль отклонили, решив, что это перебор. Бабы разложили подушки на лавочке и связали коврики. Мужики поставили еще три скамейки, не пожалев строганых досок, и две банки эмали из резервного фонда. Порядок на остановке поддерживался безукоризненный. Рядом разбили клумбу и посадили пару березок. Со временем остановка прочно вошла в топ достопримечательностей деревни, потеснив развалины колхозного элеватора.
Все шло своим чередом. Александровка напоминала крепкий корабль, с хорошей командой, где каждый знал свое дело. А капитан - Василич вел его через беспокойные житейские моря твердо и уверенно. Его стараниями местное общество стало представлять собой смесь израильского кибуца с советским колхозом и жило себе счастливо, не задумываясь о политических кризисах и глобальном потеплении.
* * *
Однажды вечером в дверь Михалыча постучали. Открыв, он увидел на пороге взъерошенного внучка Семеновны. Федька - парень двадцати пяти лет, работавший механиком, был главным женихом и надеждой общества "отгрохать" свадьбу.
- На тебя только надёжа осталась! Помоги, Михалыч!
- Лариска? - зная ответ, спросил тот.
- Она, - уныло кивнул парень.
Вся деревня, разумеется, была в курсе. Безответная любовь Федьки и прохладность Лариски - местной красавицы, давно была хитом деревенских новостей.
- Измотала совсем. Что только ни делал! И цветы дарил, и в город в кино возил, и колечко золотое справил. Все без толку. Чего ей ещё надо?
- Женскому организму романтика требуется. Принца на белом коне им подавай, мать его!
- Я - не принц, конечно, - разочарованно сказал Федька. - И с конями белыми у нас туго. Кобыла есть - Зорька, и та пегая.
- Принц - это фигурально, - поморщился Михалыч. - Знаешь, какую книжку она у меня месяц назад брала? "Алые паруса", - сам ответил Михалыч. - И вернула через два дня! То есть запоем прочла. А когда возвращала... ты б ее глаза видел!
- И?
- Здесь главное, стратегия, мать ее. Будем вести осаду твоей крепости по всем правилам, проверим ее фортификации.
В глазах парня мелькнула надежда - непонятные слова всегда внушали доверие.
Покопавшись на полке, Михалыч протянул ему книжку:
Федор, читавший лишь технические описания тракторов и "Справочник ветеринара", окончательно сник:
- А точно надо?
- Надо. Для Лариски - надо.
- Хорошо! - решился Федор и сунул книгу в карман.
Через два дня он уже стоял у Михалыча в дверях и сбивчиво пытался выразить отношение к прочитанному:
- Во мужик! Красавец! И паруса, прям красные... тут... любая согласится!
- Вижу, идею ты уловил, в общем, верно. Теперь дело за реализацией.
- Так это... моря-то у нас нет, - растерялся парень.
- Тебя только это смущает?
- Ну и остальное всё, и "галиот" этот... - окончательно загрустил Федор.
- Не принимайте все буквально, юноша, - блеснул Михалыч. - В нашем случае: море - это дорога, порт - наша остановка, а вместо галиота - пожалуй, автобус, с надписью "Лариса" на борту. Представь: вечер, все наши на остановке, и тут подъезжает автобус, и выходишь ты, в костюме и с букетом! Думаю, шансы многократно возрастут.
Федор жадно слушал, сверкая глазами и издавая невнятные звуки. Потом вскочил:
- Век не забуду! Крестным будешь!
- Ну-ну, рано пока. На свадьбе, бог даст, будем радоваться, - сказал довольный своей идеей Михалыч. - Нужен план, и помощь понадобится. Предлагаю привлечь Василича для общего руководства и Тихона, у него в городе связи хорошие. Если согласен, завтра в семь у меня.
- Спасибо! - пожал протянутую руку, обнадеженный Федька. - До завтра! - и выскочил за дверь.
На следующий день все были в сборе. По общему мнению, все приготовления решено было держать в строжайшей тайне. Поэтому собрание походило на встречу революционеров-подпольщиков на конспиративной квартире, даже свет приглушили.
- Может по рюмке "официальной", за успех? - решил воспользоваться ситуацией Тихон, крепкий мужик под семьдесят - механик от бога и местный Кулибин.
"Официальной" в деревне называлась местная самогонка от Ниловны, худенькой старушки, в прошлом учительницы географии. До ее появления в Александровке царила алкогольная анархия. Василичу понадобилось два года, чтобы прекратить поставки городского пойла и искоренить местных самогонщиков. В результате жарких битв (с дегустацией!) был выбран один эталонный рецепт. Продукт предполагал исключительно натуральные ингредиенты и местную родниковую воду. Время отпуска и цена были зафиксированы, а доход от продажи практически весь шел в казну деревни. Ниловна тоже не была в накладе - занималась любимым делом и получала любую посильную помощь и всеобщее уважение.
- Пить потом будем, сначала дело, - веско сказал Василич.
Разошлись уже за полночь. План был составлен и принят, дело двинулось.
На следующий день вечером, обсудили итоги: Тихон договорился об аренде новенького автобуса, Василич заказал в городской типографии буквы для наклейки "ЛАРИСА". Михалыч же решил вопрос с костюмом Федьки, здесь выбора не стояло, задействовали Зинаиду.
Зинаиду в свое время привез в Александровку Василич. К моменту встречи с председателем, она уже полгода жила на улице. Тот заметил ее на вокзале, а ключом к решению стала фраза: "Вам бы, голубчик, больше двубортный пиджак подошел". Василич рискнул и не прогадал! Зинаида оказалась бывшей главной костюмершей областного театра. Одиночество, театральные интриги и коньяк, оставили ее без любимого дела, а подвернувшиеся мошенники - без жилья. Председатель отдал ей дом старухи Аксиньи (пухом ей земля), купил серьезную швейную машину со всем необходимым и наложил вето на отпуск "официальной". Через месяц он понял, что одежную лавку с наглым названием "Александровский бутик" можно закрывать. Зинаида, почувствовав, наконец, настоящую заботу и востребованность, развернулась во всю. А когда Василич за бесценок выкупил складские остатки разорившегося городского швейного цеха, гардероб местного населения стал мало чем отличаться от английской провинции. Особый шик представляли твидовые костюмы, повергая в ступор редких гостей Александровки. Василич радовался закрытой проблеме и стабильному пополнению общественной кассы, мечтая, однако, о хорошем обувщике.
"Акцию" назначили на субботу, на семь вечера. В это время на остановке обычно собиралось больше половины общества. Василич взял на себя присутствие остальных.
Настала суббота. Председатель подошел к остановке. "Почти все", - привычно окинув взглядом собрание, подумал Василич.
- Ну, чего хотел-то? - донеслось из толпы.
- Значится так, - начал Василич, посматривая то на Лариску, то на часы. - Тут такое дело... - кинул взгляд на дорогу и, увидев вдалеке белый автобус, выдохнул.
- Так, что стряслось-то, Василич? - спросила Филипповна.
Председатель молча смотрел на дорогу.
- Автобус! - крикнул кто-то и все разом повернулись.
- К нам едет, точно к нам! - заволновались люди.
Автобус, тем временем, поднялся на горку и теперь был виден во всей красе: большой, белоснежный, с темными стеклами. Он медленно подъехал к остановке и остановился. Во весь борт, переливаясь синим цветом, сияли буквы.
"ЛАРИСА", - хором прочла толпа.
Наступила тишина. Бабы торопливо расступились от побледневшей Лариски. Она оглянулась по сторонам ища поддержки.
Дверь автобуса мягко отъехала в сторону и тут же раздались восторженные крики:
- Федька, Федька!
Фёдор, в безупречно сидящем костюме, с большим букетом алых роз вызвал громкий вздох всей женской половины. Он уверенно прошел через образовавшийся людской коридор и остановился напротив полуживой Лариски. Протянул ей букет и встал на одно колено:
- Лариса! Ты будешь моей женой?!
У Лариски потекли слезы. Казалось, сам воздух сейчас взорвется от напряжения. А потом что-то неуловимо изменилось в Ларискином лице, и она вдруг улыбнулась счастливой улыбкой:
- Да!
Все закричали одновременно. Лишь Михалыч стоял молча. Он счастливо улыбался и шептал:
- Ассоль, как есть Ассоль. Классику не обманешь, мать ее...
Свадьбу, по единогласному решению общества, решили сыграть на улице, рядом с остановкой.