Умирать всегда неприятно, поэтому младший лейтенант Морозова не стала торопиться со столь кардинальным решением - тем более, что в галерее имелись и другие выжившие. Пересидевшие обстрел в условной безопасности казармы и теперь напряженно обсуждающие перспективы своего дальнейшего выживания:
- ...сукаедина!!! Сядь ровно и дыши носом, понял?!
- Да ты чего, Вилен, я же просто, помочь?..
- Помогальщик херов, ты бы лучше...
Встряску от взрывной волны Александра получила знатную, заимев, помимо контузии средней тяжести, еще и закрытую черепно-мозговую травму - которую люди в бытовом обиходе обычно именуют по простому "сотряс". Еще в анамнез можно было записать "легкую баротравму", ибо правое ухо не слышало от слова совсем, а так же "ушибы спины средней тяжести и незначительные повреждения кожных покровов". Опять же, если перевести с высокого медицинского на обычный русский, то спина ощущалась одним сплошным синяком, и неприятно зудел сбитый до мяса локоть. Настоящая палитра из разных оттенков боли и звона в голове, но, к счастью, не смертельная - особенно в сравнении с прямым попаданием двухсотпятидесятимиллиметрового снаряда осадной мортиры...
- Вот так беремся, и разом перекладываем на одеяло. Ты куда свои грабли тянешь?
- Так это, воротничок расстегнуть?..
- Генка, убери его нахрен, а то прибью!
И чтобы она не скучала в процессе восстановления изрядно пошатнувшегося здоровья, Сашу начали развлекать сразу три солдата - пусть и бестолково, но старательно оказывающие ей первую помощь. Четвертый сидел возле проема казармы и неловко обтирался от собственной рвоты, периодически сдавленно мыча от приступов боли: осколками бетона ему посекло лицо, а благодаря контузии отшибло зрение и частично слух - отчего рослый боец тихо переживал свою внезапную немощность.
- Она точно живая?
- Погодь, проверю. Дыхание есть... И горячая, жаром прямо пышет.
После небольшого солдатского консилиума, младшего лейтенанта удивительно бережно перетянули с холодного бетонного пола на теплое шерстяное одеяло, на котором далее перенесли на лежак в командирском отсеке. Бывшем, на самом деле, обычным закутком-выгородкой по соседству со складом боеприпасов. Всех различий с солдатской казармой - разъем на стене для подключения полевого телефона, и узкий шкафчик, похожий на крашеный суриком гроб.
Дум-м!
Остатки дота чуть тряхнуло от разорвавшегося на поверхности снаряда тяжелой гаубицы: почти сразу же прилетело еще несколько снарядов, бухающие удары которых наполнили подземелье сухой цементной пылью. Но не смотря на низкий гул и падающий с потолка мусор, это воспринимались гораздо легче обстрела осадными мортирами - когда подземную галерею трясло словно погремушку в руках великана, а по сводам расцветали глубокие трещины.
- Кхе-кхе-кха!
- С-суки!!!
Помимо массы отрицательных моментов, в контрольном обстреле теперь уже точно бывшего пулеметного дота "восемнадцатый-бис" был и один положительный: от многократных сотрясений и ударных волн вся куча ломаного железобетона улеглась поплотнее - тем самым увеличив щели, через которые в холодное и сырое подземелье поступал свежий воздух поверхности. Дождавшись, пока обстрел затихнет, остатки гарнизона начали дружно орать в подходящую дырку, сквозь которую далеко-далеко вверху синел крохотный кусочек неба - но единственным заметным результатом стала хрипота и звон в собственных ушах. Впав в уныние, крикуны ушли в казарму, откуда вскоре потянуло запахами быстрозаварной лапши и разогретой мясорастительной консервы - вроде бы ерунда, но это дополнительно подстегнуло и без того изрядно разогнанную регенерацию девичьего тела. Так что вскоре Саша пошевелилась, через час начала делать это осмысленно, а еще через пару часов встала и пошла. Под требовательные рыки прилипшего к позвоночнику желудка, покачиваясь и придерживаясь за стеночку - но пошла, переполошив своим явлением угрюмую троицу бойцов.
- Тащ лейтенант!!!
- Вот сюда, сюда садитесь!..
- Ну, как вы?
Устраивая зад (который тоже болел, да) на голых досках, девушка честно призналась:
- Спасибо, хреново...
Подложив под спину скатанный в рулон ватный матрас, Александра ткнула пальцем в пустую жестянку из-под тушенки, и сообразительные бойцы мигом накрыли для командирши шикарный армейский стол. На нем было все: и стопка светло-коричневых хлебных галет близ новой банки говяжьей тушенки, и миска с быстрозаварной лапшой - и даже кружка с бледным, но самым натоящим чаем, возле которой один из парней выложил пару кусков личного пайкового сахара и одинокую лимонную карамельку. В теплом свете керосиновой лампы подземная трапеза смотрелась довольно своеобразно: красивая девушка в грязной габардиновой гимнастерке и подранных штанах спокойно работала ложкой, не обращая внимания на переглядывающуюся и чему-то радующуюся троицу молодых мужчин. Ее не смущали ни тихие стоны впавшего в забытье четвертого бойца, ни спутанные колтуны из крови, пыли и волос на собственной голове. Засохшие чешуйки крови, осыпающиеся с лица и шеи, тоже не доставляли ей заметных неудобств...
- Ну что, бойцы, представляемся по очереди. Имя-фамилия, воинская специальность.
Ничуть не удивляясь (после такого прилета по голове, запросто можно и собственное имя запамятовать!), рядовые охотно начали заново знакомиться:
- Ефрейтор Вилен Голиков, наводчик пулемета!
- Рядовой Геннадий Дашук, третий номер КПВ!
Шмыгнув носом, третий боец чуточку гнусаво отрекомендовался:
- Рядовой Петро Тычина, помощник наводчика и подносчик боеприпасов.
Уловив взгляд командирши на лежащего без сознания здоровяка, Голиков торопливо подсказал:
- Андрюха Карский, он...
- Второй номер расчета КПВ. Ну что же, мы живы, и это уже хорошая новость: а что бы знать, сколько нам осталось радоваться жизни, вы сейчас займетесь инвентаризацией. Проверить, пересчитать и доложить мне о наличных запасах воды, продуктов и топлива для лампы и примуса.
Поглядев на вновь застонавшего Карского, младший лейтенант дополнила список ценных указаний распоряжением о двух кружках кипятка - и уже через минуту в казарме кроме нее и ранбольного никого не осталось. Впрочем, не стала засиживаться и она, вернувшись в компании керосиновой лампы в свои командирские апартаменты. Где первым же делом вытянула из-под лежака свой несуразный чемодан на колесиках, внутри которого спокойно дожидался своего часа ее армейский рюкзак и чехол с винтовкой.
- Тащ лейтенант?
Не отвлекаясь от вытряхивания из алюминиевой тубы парочки таблеток, которые ефрейтор поначалу спутал с пуговицами, Александра заслушала рапорт о четырех ящиках сухпайка в виде быстрозаварной лапши, початом ящики говяжьей тушенки, половине коробки галет и двух бидончиках с бензином и керосином. Первого было полно, второй уже плескался на донышке, что не могло огорчать: на этой не самой оптимистичной ноте внутрь закутка вдвинулся рядовой Дашук с парой кружек и закопченым чайником. Отлив из помятой в нескольких местах посудины две порции крутого кипятка, и попутно воздав должное куркулистой хозяйственности старшего сержанта Больших - который и раздобыл где-то этот не раз луженый чайник, мамлей бросила в каждую из эмалированных кружек по таблетке и распорядилась:
- Берите лампу, осмотримся.
В свете керосинки подземная галерея выглядела как пещера, откуда уже давно выгребли все сокровища, оставив лишь негромкое эхо и вездесущую серую пыль.
- Так, Дзержинск у нас там, значит скат холма... Угум.
Пока Саша думала и перебирала варианты, за ней с растущей надеждой наблюдали три пары солдатских глаз.
- Общеизвестно, что два солдата плюс лопата заменяют экскаватор. БСЛ у нас нет, и штатная кувалда с ломом для разблокировки перекосившихся дверей осталась в каземате... Но есть смекалка, малые пехотные лопатки, три здоровых бойца Красной армии и такая полезная вещь как КПВ.
Наконец определившись с местом, младлей очертила начальственным пальцем метровый квадрат.
- Пробиваться будем здесь. Но прежде нужно организовать упор для пулемета и защиту от возможного рикошета и осколков бетона: разбирайте лишние лежаки в казарме, используйте патронные ящики...
Поглядев на покореженное стальное полотно, выбитое из проема кусками обрушившегося лестничного марша, девушка незаметно потерла синяк на бедре и плавно (потому как тело до сих пор ломило от боли) указала на ценный ресурс:
- Дверь тоже пригодится. Да, кто-нибудь умеет щипать лучину?
Как оказалось, подобное умение в учебный курс молодого бойца не входило, но рядовой Тычина овладел необходимым искусством еще в детстве, ибо был урожденным хуторянином.
- Керосин экономим: после подготовки разбери пару пустых ящиков на щепу.
Вдохновленные надеждой вновь узреть солнце и почувствовать ласковое дыхание летнего ветерка, три красноармейца энергично взялись за дело: что же до Саши, то сначала она сходила за ведром, затем лично оценила уровень воды в большом баке. Отлитом из того же бетона, что и стены подземной галереи, и полным на три четверти: зачерпнув попахивающую тиной влагу, беляночка доверила подскочившему Дашуку оцинкованную емкость и показала на казарму. Где галантный рядовой самостоятельно догадался разжечь старенький примус "Рекорд-1", цельнотянутый советскими кооператорами-артельщиками со шведского оригинала, поставил на огонь воду для умывания - и помог споить контуженному сослуживцу уже остывший, но все равно странноватый "чаек" с резковатым, но вместе с тем довольно приятным запахом. Как узкие девичьи ладони легли на виски страдальца, боец уже не увидел, ибо был призван на подмогу в увлекательном деле строительства из подручных материалов небольшой баррикады. Через полчаса все было готово: возле торцевой стенки горели несколько лучинок, на бетоне чернели выведенные угольками линии разметки, а из небольшой бойницы торчал длинный ствол КПВ. С обратной стороны за рукояти "крупняка"держался ефрейтор Голиков, которого со спины крепко обнимал рядовой Дашук. Оба красноармейца немного нервничали перед пробным выстрелом - и явно опасались, что даже их двойного веса будет недостаточно, чтобы удержать тяжеленную бандуру в момент отдачи.
- Уперлись! Приготовились... А-агонь!
Т-дум!!!
Пулемет они, положим, удержали. Но сам звук выстрела, многократно отразившись в невеликой подземной галерее, болезненно ударил по ушам и голове. Обождав, пока осядет облачко пыли и сгоревшего пороха, солдаты поспешили к стене - и радостно загомонили, наперегонки засовывая пальцы в образовавшуюся дыру.
- Живем, братцы!
- Щас затычек в уши накрутим, и разъе... Э-э, разберем эту стеночку как бумажную!
- Я сейчас лучины обновлю, и можно опять стрельнуть!..
Дождавшись, пока воздух достаточно освежится, в следующей итерации по стене выдали уже трехпатронную очередь: вновь подождали, отплевываясь от цементной пыли и покашливая от порохового дыма... В итоге, повторяли эту немудреную цепочку действий до раннего вечера, пока не раздробили железобетонную стену на полтора десятка отдельных кусков. Висящих вместе только лишь из-за пронизывающей искусственный камень арматуры - но у молоденькой командирши нашлось решение и этой проблемы. Вообще, если раньше ее вечное невозмутимое спокойствие подчиненных только раздражало, то теперь совсем наоборот, придавало сил и уверенности в завтрашнем дне. В смысле - что у них оно вообще будет, это самое завтра!.. И сама младший лейтенант стала более живой и человечной - даже пошутила, когда раскладывала свой наборчик инструментов, выщелкивая в рабочее положение пилку по металлу:
- Пилите, Шура, пилите - они золотые!..
Без труда опознав фразу из бессмертного творения писательского дуэта Ильфа и Петрова, бойцы с готовностью заржали аки три стоялых жеребца. Недавно подступившая к ним смерть, обдав затылок ледяным дыханием, отступила и более не ощущалась - и это пьянило их почище стакана водки натощак...
***
Из темного провала в стене ощутимо тянуло запахами сырой земли и легким сквозняком, от которого подрагивали и прихотливо изгибались огоньки двух окопных свечей, мимоходом сделанных младлеем Морозовой из отстрелянных гильз "крупняка". Кроме них, возле пробитой стены на пустых ящиках из-под патронов устроились три бойца РККА, вооруженных лишь учением Маркса-Энгельса-Ленина - и всего одним карабином Мосина, ибо остальные валялись смятыми кусками стали где-то под завалами железобетона. Напряженно вслушиваясь, время от времени солдаты покашливали и перебрасывались фразами, но разговор не клеился: всем хотелось поскорее оказатся на поверхности, позабыв как страшный сон вынужденное заточение в стылом подземелье. И первую, неудачную попытку выбраться из него, едва не стоившую Голикову жизни: начавшийся на поверхности артобстрел и дрожь земли от близких прилётов обрушили наполовину выкопанный ход - после чего новый начали делать вдоль и вверх от стенки дота...
- Что-то долго!..
Покрутив головой, рослый солдат с повязкой на глазах гулко вздохнул и признался:
- Курить хочется, аж уши пухнут!
- Это да...
- Петро, глянь - там вода в ведре не закипела?
Первым признаком того, что их товарищ и лейтенантша возвращаются с разведки, стало ровное пламя гильзовых свечек и резко ослабевший сквознячок; затем послышался шорох и стук комочков осыпающейся земли. Наконец, из проема выдвинулись пара яловых сапог и карабин, который тут же подхватил сидевший ближе всех солдат. Следом внутрь галереи проник тяжело дышаший рядовой Дашук, моментально плюхнувшийся на нагретое задом товарища место.
- Ух, ё!!! Когда лез вверх, как-то полегче было...
- А где тащ лейтенант?
- Сказала, еще немного осмотрится, и за мной. Мы там на позициях минометчиков тележку поломанную нашли - которыми они свои ящики с минами тягали... О, спасибо!
Присосавшись к поднесенной фляжке с водой, разведчик надолго замолк, периодически отрывая губы от горловины, выдыхая-вдыхая и делая новый глоток.
- Ну? Ну что там, Генка, не томи!?!
- Да чего... Все снарядами перепахано, раз десять носом в землю втыкался!.. На месте дота большущая воронка, по дороге фрицевские машины - одна за другой, прямо колоннами чешут, суки! И железку вроде восстанавливают. В поле несколько больших костров палят, возле разбитых танков. В Дзержинске тоже что-то горит...
- А наши?!?
От ответа на вопрос красноармейца спас новый шорох земли, и ловко выбравшаяся из зева подземного хода младлей Морозова: выпрямившись и отряхнув свою замызганную форму, она ответила за подчиненного:
- Наши планово отошли на новую линию обороны: мы как раз должны были прикрывать это, но были заняты... Хм, землепроходческими работами. Слушай мою команду!
Четверка бойцов разом подскочила и вытянулась: надавив на плечо незрячему, командир усадила его обратно, достала из поясного чехла складной нож и чуть дернула кистью, раскладывая лезвие.
- Ефрейтор Голиков: организовать переноску к пролому боеприпасов для основного оружия - двух ящиков бронебойно-зажигательных патронов для КПВ и трех ящиков для "Максима".
Подцепив повязку из тонкого брезента, удерживающую на глазницах два марлевых квадратика, бывший военфельдшер завела под нее короткий широкий клинок и чуть надавила, перерезая ткань.
- Затем поднять все наверх и устроить временный схрон. Дашук, используйте ту воронку возле лаза, в которую ты упал в первый раз: подкопаете склон лопатками, заложите ящики и обвалите землю.
- Так точно!
Ухватившись за квадратный подбородок и проведя короткий осмотр затихшего бугая, она лаконично констатировала:
- Здоров.
И продолжила выдавать ценные указания:
- По возвращении набить все патронные ленты и уложить в свободные вещмешки, затем сколотить из досок щит полметра на полметра: будем делать новое колесо для тележки. На все работы два часа: ефрейтор, командуйте...
Желание оказаться под ночным небом подействовало на бойцов лучше иного допинга: тяжелые ящики вдруг перестали оттягивать руки, стенки лаза словно бы немного расширились, и даже рыхловатая земля стала чуток поплотнее, давая надежную опору для коленей и локтей. Выбравшись под свет звезд, четверка первым делом разлеглась на теплой земле и затихла, жадно вдыхая воздух свободы: затем они с десяток минут смотрели на расцвеченный пожарами Дзержинск и слушали далекий гул артиллерийской канонады. Шоссе, несмотря на полуночное время, было оживленным: шум моторов был почти не слышен, но вот сдвоенные огоньки автомобильных фар казалось, тянулись от самой западной границы. Схрон, несмотря на его временность, устраивали основательно, копая от души: им лучше было потеть под ночным небом, нежели сидеть и мерзнуть на лежаках подземной казармы - так что возвращение оттягивали столько, сколько было можно...
- Опа?!
В подземной галерее было все так же стыло и сыровато, но висящее на откуда-то взявшейся бечевке нательное белье и командирская форма разом поправили унылые настроения бойцов. Самой хозяйки обмундирования в ярком свете солдатских свечей не наблюдалось, зато можно было без труда разглядеть огороженный тремя плащ-палатками уголок за остатками баррикады - и стоящий перед ней примус, на котором понемногу начинало закипать ведро с горячей водой.
- Э-э... Товарищ младший лейтенант?!
Сначала в командирском закутке что-то лязгнуло металлом, затем из него вышла и сама младлей Морозова, одетая в мешковатый маскировочный комбинезон. Между прочим, новенькую "Листву", начавшую поступать в войска всего год назад, и распределяемую в основном среди снайперов и арткорректировщиков - остальным армейским модникам приходилось довольствоваться более простым маскхалатом "Амёба".
- Разрешите доложить: схрон устроен и замаскирован!
- Отлично.
Достав "швейцарский" нож, мамлей выщелкнула пилку по дереву и протянула Голикову инструмент:
- Двое занимаются щитом, третий набивает ленты, четвертый заступает в банно-прачечный наряд. По завершении помывки и стирки, меняется с товарищами в порядке живой очереди. Воду можно не экономить...
- Есть!
Через час с небольшим ефрейтор предьявил готовое деревянное колесо - попутно загородив спиной проскользнувшего мимо офицерской комнаты рядового Карского, кое-как задрапировавшего голые телеса не таким уж и большим шерстяным одеялом. Пока командирша осматривала кондовую конструкцию, взгляд бойца против воли прикипел к загорелой коже ее шеи, которая была видна сквозь рассыпавшиеся по плечам молочно-белые пряди волос.
- Чем смазали отверстие под ось?
- Да там в банке из-под тушенки жир оставался, вот и...
От греха подальше Голиков перевел глаза на застеленый газеткой и заставленный всяким-разным столик, оглядев лежащие перед краскомом Морозовой детали небольшого пистолета. Еще до призыва в ряды РККА он не раз стрелял городском тире из нагана, "Тульского-Токарева" и даже старого "Браунинга" - но вот такой ладной машинки в руках держать не доводилось. Как и видеть странно-толстые и несуразно-длинные магазины, за которыми коротким рядком выстроились три бумажные пачки с девятимиллиметровыми патронами. Возле стенки стояла кружка с тем самым непонятным чайком, которым младлей отпаивала Андрюху Карского, и приоткрытая жестянка с мятными леденцами; там же лежала командирская сумка, поверх которой хозяйка положила свою заумную книжку. Как гарнизон дота "восемнадцать-бис" вызнавал ее название и переводил его на человеческий язык было отдальной и достаточно смешной историей, которую даже сейчас было приятно вспоминать...
- Грубовато, но сойдет.
Моргнув, ефрейтор согласился:
- Так точно. И вот еще, тащ лейтенант... Удобная штука!
Не отрываясь от ухода за личным оружием, молоденькая офицер кивнула на столик, куда боец аккуратно пристроил уже сложенный набор инструментов.
- Тащ лейтенант, разрешите вопрос?
Вместо ответа комвзвода слегка двинула ногой, выпинывая из-под столика дальнего родственника деревянного колеса. Ножек у приземистой "мэбели" было три, что роднило его с табуретом, но вот сидением служил узкий кусок доски - такой же, как на разобранных солдатских лежаках и самодельных лавочках. Понятливо присев, ефрейтор Голиков замялся, старательно формулируя вопрос - и вновь невольно залип на расстегнутом вороте пятнистого комбеза, сквозь который виднелась тонкая черная ткань странного офицерского "тельника".
- Так что у вас?
Проводив глазами собранный пистолет, который после контрольного спуска вложили в кобуру и сдвинули к пустым прямоугольникам магазинов, Вилен наконец-то разродился:
- Э-эм, тащ лейтенант, а как мы дальше?
Обтерев руки от мазков ружейного масла, младлей сделала пару мелких глотков своего подозрительно-зеленого чая.
- Все уже решили за нас, Голиков. Ты о сталинском приказе за номером два-два-семь помнишь?
- Ну да, у нас все расписывались, что ознакомлены. Ни шагу назад, получается?
- Верно. Распоряжения об отходе я не получала, следовательно - будем наступать.
Не обращая внимания на вытаращившего глаза красноармейца, командирша вытянула из-под своего лежака сначала новенький солдатский ранец, а затем солидного вида рюкзак, пятнистая ткань которого имела неуловимое сходство с масккомбинезоном. А небольшая скатка, появившаяся из недр рюкзака - так и вообще прямое родство, будучи штатной плащ-палаткой от "Листвы", свернутой "осенней" стороной наружу. Помотав головой, ефрейтор неверяще переспросил:
- Наступать?.. Не понял, тащ лейтенант...
- Оставаться на месте нельзя, идти на соединение с нашими тоже опасно - обзательно наткнемся на немцев. Так что остается нам решительно наступать в сторону ближайшего лесного массива. Где, во исполнение распоряжения комбата и батальонного комиссара, соединится с любым крупным партизанским отрядом, командование которого пошлет запрос насчет нас в Центральный штаб партизанского движения при Ставке верховного главнокомандования. Скорее всего, оставят на месте - среди нас нет танкистов, артиллеристов или летчиков... А хорошие пулеметчики нужны и самим партизанам - особенно если они присоединились боеспособным подразделением, сохранив штатное оружие и боеприпасы.
Намек на Особый отдел ефрейтор пусть и не сразу, но понял - удивленно наблюдая за непонятными ему действиями комвзвода, которая прямо при нем частично переукладывала свой... Ну, пусть будет вещмешок. Хотя удобный рюкзак так же походил на солдатский "сидор", как правительственный "Паккард" на конную бричку какого-нибудь сельского счетовода.
- Тащ лейтенант, а у вас какой ВУС?
Вытряхнув на лежак бумажный сверток знакомого вида, который с момента передачи его старшиной Мухаметдьяровым изрядно похудел и помялся, беловолосая командирша немного отстраненно просветила своего бойца:
- Снайпер, так что тоже оставят.
Шурша плотной бумагой, младлей быстро поделила дары любвеобильного татарина: сначала на столе перед ефрейтором появилась стограмовая пачка байхового чая, затем толстенная килограммовая плитка темного шоколада, и наконец - банка сгущеного молока.
- Шоколад распредели между бойцами в неприкосновенный запас, туда же по банке тушенки и пачке галет - и без моей команды его не использовать. Остальное на твое усмотрение...
Достав из ранца фляжку в грязноватом брезентовом чехле, комвзвода перекинула военную сумку в руки своего нового заместителя - не обратив внимания на внезапный шум разливающейся воды и сдавленную ругань, долетевшие от "банно-прачечного" уголка подземной галереи:
- Пристрой кому-нибудь. Сегодня-завтра отдыхайте и спите, сколько сможете: выдвигаться будем ближе к полуночи.
- Есть отдыхать!
Выйдя от командира, ефрейтор проверил источник шума, поставив на вид рядовому Тычине его врожденную косорукость: и уже шагая к остальным товарищам в казарму, он принял волевое решение оставить ранец себе. Ибо кто достоин, как не он, младший командир отделения? Что же до запасов сгущенки, то всего через три часа они подверглись вдумчивому коллективному уничтожению. Рассевшись вокруг примуса и пары окопных свечей на манер древнеримских сенаторов, в их складчатых тогах - роль которых не без успеха исполняли шерстяные одеяла, отмывшиеся и побрившиеся солдаты по-очереди мазали хлебные галеты тягучим сладким лакомством. Медленно откусывали и жевали, запивая свежезаваренным чаем, тихонько болтали о всяком-разном - и блаженствовали, совершенно не думая о том, что с ними будет завтра...
***
Наступать ночью оказалось делом нелегким и потребовавшим от бойцов совсем не тех качеств и умений, которые им прививали требовательные сержанты в армейской учёбке. Во-первых, вместо решительного натиска и быстрого бега понадобилась выносливость и осторожность: пока рядовой Дашук прилаживал к тележке минометчиков деревянный протез колеса, каждый из его товарищей успел несколько раз спутиться вниз и вернуться на поверхность, будучи отягощенным каким-либо грузом. Сначала это были замотанные в плащ-палатки "Максим", КПВ и увесистый ствол "крупняка". Затем вещмешки с набитыми пулеметными лентами и початый ящик с противопехотными гранатами "РГ-40", которые из-за корпуса, напоминавшего небольшую консервную банку, в темноте можно было легко спутать с тушняком. Третьим рейсом доставили ведро с чайником и примусом, и два ящика быстрозаварной лапши - от вкуса которой красноармейцев, честно говоря, уже начало понемногу тошнить. Ну и в последний раз солдаты забрали свое личное имущество, упыхавшись к этому моменту так, что схрон с боеприпасами Дашук откапывал в одиночку.
Следующими, крайне необходимыми качествами для решительной атаки в сторону далекого леса оказалось умение падать, споткнувшись об очередную не замеченную в темноте кочку или ямку. Верней сказать, делать это исключительно молча - после чего быстро вставать и топать дальше, усердно налегая на прохладную ручку неповоротливой тележки. Нагруженой столь основательно, что в головы бойцов поневоле заглядывали нехорошие мысли о духовном родстве их младлея с одним старшиной из обозно-вещевого отдела сто восьмой стрелковой дивизии... Последним по счету, но не по важности, была необходимость тщательно вслушиваться в ночную тишину, держать руки подальше от оружия и резко замирать, когда из-за туч ненадолго выглядывал яркий серп прибывающей Луны. Ах да! Еще бойцам потребовалось много терпения и сил: хотя младший лейтенант Морозова уверенно вела свой маленький отряд в ночной темноте, но спустя время красноармейцы просто перестали понимать, где именно они тянут-толкают проклятую тележку. Сначала их группа долго перемещались вдоль перепаханных окопов, постоянно лавируя меж глубокими и не очень воронками - один раз вообще пришлось разгружать их двухколесное транспортное средство и перетаскивать груз на руках! Затем их движение стало напоминать затейливые зигзаги, что каким-то образом помогло пройти через остатки минных полей и приблизится к молодым, но уже изуродованным снарядами ветрозащитным посадкам. Когда солдаты выбрались на грунтовую дорогу с едва заметной наезженой колеей, то даже не обрадовались твердой земле под ногами - лишь с удвоенными силами налегли на рукоять тележки, которую понемногу начинали ненавидеть. В монотонном движении прошли добрые полчаса...
- Стой! Отдыхаем четверть часа, я на разведку.
Уставшие и вспотевшие бойцы с удовольствием попадали на задницы, переведя дух и расслабляя натруженные ноги и руки. Теплый ветерок июльской ночи приятно холодил разгоряченные тела и возвращал растраченные силы, так что вскоре четверка невольных бурлаков начала тихо переговариваться - а затем и вовсе сделала небольшое открытие. Те далеких пятна света в поле перед бывшими позициями четыреста седьмого полка, которые они заметили перед началом своего "решительного наступления" стали заметно ближе. Настолько, что теперь, если постараться, можно было без труда услышать размеренное тарахтение мотора передвижного электрогенератора - и различать в свете десятка небольших прожекторов силуэты вражеской бронетехники. Верней сказать, ее основательно разбитые и сгоревшие остовы, которые деловитые немецкие ремонтники стащили в полевые мастерские и усердно восстанавливали, собирая из двух-трех "покойников" вполне боеспособный танк или бронетранспортер. В зыбком свете выносных ламп и выглядывающей из-за облаков проказницы Луны то и дело виднелись расхаживающие по периметру лагеря часовые; за ними отлично просматривался здоровенный грузовик, на который лебедкой затягивали закопченый "Штуг-3". Недалеко от него стояла пара ремлетучек с раскрытыми бортами и время от времени сверкали вспышки электросварки...
- Не расслабляться!
Беззвучно вернувшаяся к своим бойцам Морозова заставила их непроизвольно вздрогнуть и на краткий миг вытянутся по стойке "смирно!".
- Кто нибудь умеет водить автомобиль?
Отряхивая измазанные в земле штаны, здоровяк Карский чистосердечно признался:
- Закончил шестимесячные курсы ОСОАВИАХИМ. Только я с фашистской техникой незнаком, тащ лейтенант.
Следом подал голос и рядовой Тычина, сдав родного отца, не раз пускавшего его за руль колхозного грузовичка-полуторатонки. Остальные два бойца стыдливо промолчали, упершись глазами в непонятную длинную трубу, которую младлей вытянула из бокового кармашка рюкзака и начала накручивать на толстый ствол своего самозарядного карабина.
- Ефрейтор, распаковать "Максим", оттянуться на сто шагов назад по грунтовке и приготовить пулемет к стрельбе "на сухую": вторым номером расчета рядовой Дашук. Быть в готовности прикрывать наш отход, но первыми огонь не открывать!
Тихо клацнув взведенным затвором, она вернула пистолет в кобуру - и обратным движением руки проверила подсумок для двух гранат.
- Карский и Тычина идут со мной добывать автотранспорт. На случай возможной неудачи первая точка сбора тележка, вторая в подземной галерее. Вопросы?
Их было целое море, но в крови красноармейцев уже плескался адреналин, да и приказы звучали столь властно, что... В общем, вопросов не было, и младлей с двумя бойцами растворились в темноте, оставив Вилена и Геннадия в легкой обиде: почему выбрали не их? Переживания не помешали им снять с тележки станкач и вещмешок с лентами, и отсчитать шаги - но вот настроения для разговоров так и не появилось. Затаившись в угрюмом молчании, в один из моментов они разом встрепенулись и едва засадили очередь по непонятному пятну, образовавшемуся недалеко от них в поле. В прорезавшемся сквозь облака лунном свете это неясное нечто медленно копошилось и вроде бы даже ползло в их сторону, но общие очертания были какими-то странными и настораживающими. Вскоре ночное светило пригасило свое сияние, и через небольшой промежуток времени со стороны оставленной тележки донесся слабый свист.
- Кто-то из наших?
- Похоже...
Ответив на немудреный призыв, Дашук приготовил оставленный ему карабин - и опустил его, вовремя опознав сослуживца, каждую руку которого оттягивало по чемодану. А, нет: это были канистры, опознанные по характерному глухому бульканью.
Забрав канистру и повозившись немного с горловиной, Голиков принюхался и довольно хмыкнул:
- Вода! Генка, заливаем в кожух.
Пока они обихаживали пулемет, гонец пришел в себя и зачастил:
- Новый приказ тащ лейтенанта: открыть огонь в три-тридцать утра - или сразу же после того, как загорится одна из машин!
Порывшись в карманах, рядовой Тычина вложил в ефрейторскую ладонь наручные часы на кожаном ремешке и продолжил:
- Отстрелять ленту-сотку по всему лагерю неприцельно, еще одну по двигателям ремонтной техники - и тут же отойти к тележке. Уф, пока обратно канистры пер, боялся что-нибудь запамятовать!..
- Сейчас что, обратно побежишь?
- Нет, еще на полсотни шагов дальше от вас: когда начнете палить, мне надо будет разлить...
Пнув недовольно загудевшую стальную емкость, доставщик приказов то ли пожаловался, то ли похвастался:
- И поджечь! Потом обратно к тележке, готовиться к ее быстрой погрузке в машину.
Сжав пальцы на металлическом кругляшке, ефрейтор Голиков поглядел на ночное небо и попытался рассмотреть положение стрелок на белом циферблате - с грехом пополам определив, что до назначенного срока еще целых полчаса.
- Ну, я пошел.
- Куда?!? Вагон времени еще: рассказывай давай, что за транспорт, и как вы там... Ну, вообще?..
Дважды сослуживца просить не понадобилось, ибо его и самого изрядно распирало:
- Здоровенный броневик, спереди колеса, а сзади гусеницы! На наш БТР-40 похож - даже пулемет с бронещитками на том же самом месте торчит.
Дернув фляжку с пояса и торопливо скручивая крышку, подносчик боеприпасов делано-бодрым тоном протянул:
- Ребят, а лейтенантша-то наша - похоже из осназа будет!.. Мы когда метров на сто к крайнему танку подползли, она сначала замерла, потом из своей самозарядки четыре раза куда-то пальнула: да тихо так, словно кашлянул кто-то! Потом встала и спокойненько так пошла в полный рост... Мы когда к технике вплотную подобрались, на нас немчура вышла: видать, фашист отлить собирался, уже и штаны расстегивал! Так она его ножиком запорола, и в броневик прямо через борт скакнула - пока мы с Андрюхой соображали и примерялись следом лезть, командир там трех гансиков тоже, того... Упокоила.
Вспомнив про фляжку в руке, Тычина приложился и глотнул, разлив часть воды на подбородок и грудь.
- Знаешь, Виля, из амбразуры дота это как-то по-другому смотрелось: мы стреляем, фигурки фрицев вдалеке падают... Не так, когда прямо рядом с тобой. Понимаешь, Виля?
Опустив голову, Петро вдруг выронил фляжку и начал ожесточенно вытирать руки о штаны, запоздало пояснив:
- Пока тела ворочали, в крови измазался... Товарищ лейтенант сказала Андрюхе переодется в форму того зассанца - здоровый кабан был! С него и часы для тебя сняли - а потом меня к вам послали, с водой и новыми приказами.
Переглянувшись с приятелем-сослуживцем, ефрейтор успокаивающе похлопал по плечу расклеившегося парня:
- Ты это, Петя: дыши глубже, и водички еще попей. Меня и самого в первый раз трусило так, что едва не обделался...
Остаток времени три красноармейца провели в понимающем молчании, слушая звуки ночи и соревнующихся меж собой сверчков. Несколько раз командир пулеметного расчета сверялся с трофейными часами: наконец он зашевелился, устраиваясь пойдобнее перед "Максимом", уложенным на два вещмешка.
- Все, Петро, давай топай потихоньку: через пять минут...
- Грузовик горит!!!
Рядовой Тычина успел пробежать ровно десять шагов до того, как за спиной начали гулко и звонко стрелять - во всю ширь русской души и стопатронной ленты, надежно перекрыв разом замолчавших сверчков и прочую ночную живность. Хорошенько навернувшись лицом и локтем перед самым финишем, начинающий поджигатель дернул фиксаторы пробки и вытряс бензин на обочину и правую колею; спички несколько раз ломались, но наконец одна из них разгорелась достаточно, чтобы...
Ф-фу-у-у!!!
Послужить той самой искрой, из которой вверх взметнулось жадное рыжее пламя. Обратный забег тоже не очень удался: коварно вынырнувшая из темноты тележка едва не сбила его с ног и больно ударила по колену - меж тем, после пятисекундной заминки, пулемет вновь начал долбить по одному из полевых ремонтно-восстановительных лагерей сорок седьмого моторизованного корпуса вермахта. Где уже вовсю пылала одна из ремлетучек и занималась пламенем вторая - а еще, начали взлетать и лопаться в небе яркими белыми шарами осветительные ракеты. Когда же "Максим" замолк, то стало возможным расслышать первые ответные выстрелы: благо, начинающие диверсанты РККА любезно обозначили длявермахта бензиновым костром то самое место, куда определенно стоило палить. С каждой секундой стрельба нарастала, а лагерь ремонтников все больше походил на муравейник, в который сунули палку и хорошенько поворошили: внезапно загорелся и тут же вспух взрывом электрогенератор, вследствие чего погасли все прожектора и выносные фары. Следом расцвел чадным пламенем передок того самого здоровенного грузовика-эвакуатора подбитой бронетехники, на прицеп которого как заз затянули подбитую штурмовую самоходку - словно проснувшись, пронзительно и противно завизжали сразу несколько ручных сирен... Когда прибежал запыхавшийся пулеметный расчет, в сторону лесопосадки от лагеря как раз выдвинулось что-то угловатое и порыкивающее мотором - и тоже бодро постреливающее короткими очередями по начавшему затухать пятну выгорающего бензина. Туша немецкого бронетранспортера быстро приближалась, бесстрашно атакуя советских диверсантов; уверенно выползла на грунтовую дорогу, замерла на десяток бесконечно-длинных секунд, затем сдала назад: с небольшой задержкой задние двери "Ханомага" распахнулись, и высунувшийся наружу бравый зольдатен Карский надсадно заорал:
- Грузи-ите!!!
Дважды приглашать не потребовалось: не успел их товарищ вернуться к пулеметной вертлюге и выпустить в воздух пару трехпатронных очередей, как содержимое тележки и ее саму начали запихивать во внутренности броневика. К сожалению, не пустые: на откидных полках и сидениях вдоль бортов лежали какие-то сумки, коробки, карабины "Маузер" и прочее мешающееся барахло. Изрядно стеснял троицу грузчиков и увязанный по рукам и ногам немецкий офицер, которому прилетел на голову изрядно весивший командирский рюкзак.
- Все-ё, тащ лейтнт!!!
Когда обе створки задних дверей наконец-то закрылись, сидевшая рядом с водителем младлей Морозова что-то властно рявкнула на немецком, и машина тронулась вперед. По броне время от времени цвенькали прилетающие пули, но скорость все нарастала, а лагерь уплывал сначала в сторону, а зетем вообще остался за кормой. Вскоре тряска стала такой сильной, что четверка солдат начала всерьез бороться за свое выживание, дружно обороняясь от всего наваленного в грузопассажирское отделение бронетранспортера: те же патронные ящики так и норовили на очередном повороте или ухабине влететь в ребра или грохнутся ребром аккурат на сапог! Да и самих красноармейцев порой так мотало и дергало, что они впервые начали тосковать по отсутствующим на головах стальным шлемам... Через полчаса движение стало более равномерным, а мотор перестал надсадно рычать: рискнув привстать, наряженный в фельдграу Карский быстро огляделся, затем заулыбался и с большим чувством известил товарищей: