День угасал медленно и неохотно, ещё цепляясь за чахлые лучи осеннего солнца.
Народу в кафе прибавилось, и я, сидя за столиком у окна, недовольно поёживался, оглядывая равнодушных, никого, кроме себя и своих коллег, не видящих посетителей, всех этих офисных служащих, точно таких же, каким и я был всего пару месяцев назад. Они собрались здесь в ожидании босса, костлявого мистера Зелински, как обычно пятничным вечером собирающего наиболее отличившихся подчинённых и набивающего ими автобус, чтобы отвезти их к себе на ранчо, якобы на барбекю, а на самом деле - на пьяную оргию.
Одетые с иголочки, ни пылинки на пиджаках, ни лишнего волоска в идеальной причёске. Многих я знаю, вот только они не желают замечать меня. Я выпал из фирмы, я для них теперь никто, нуль, невидимка.
Боже, неужели когда-то и я гордился своей принадлежностью к "Янг Старз", к этому прожорливому монстру, который с лёгкостью переваривает миллиарды долларов, конкурентов и человеческие души, превращая молодых, невинных клерков в бессердечных карьеристов, интриганов и любовников для босса и его похотливой жены? Как хорошо, что я удрал из этой разбойничьей берлоги!
Я мотнул головой, чтобы отогнать от себя отвращение.
Я бы и близко не подошёл к этому кафе (кстати, оно принадлежало племяннику Зелински), если бы Линда не назначила мне здесь свидания. Хочешь не хочешь, а приходится сидеть за третьей чашкой кофе и второй порцией мороженого.
Уже два часа торчу я здесь, как одинокая кочка на болоте, а Линды всё нет...
- Вот ведь дурак! - бурчу я себе под нос. - Кто же ждёт женщину так долго? Если уж на первое свидание она придёт с таким чудовищным опозданием - что же будет дальше? Ладно, ещё пять минут - и всё...
Пять минут проползли, как пять сонных черепах, а за ними - ещё десять...
- Всё, хватит!
Я решительно поднялся на ноги, чувствуя в душе тошнотворную смесь горечи и злости, расплатился с официантом, отметил при этом, что денег в бумажнике почти не осталось, и медленно, всё ещё надеясь, что Линда вот-вот появится, вышел на улицу.
А теперь-то куда? Домой не тянет, работу вечером искать бесполезно, да и надоело мне это бесконечное набирание телефонных номеров и рассылка по конторам и фирмам своих лживых резюме. Хочется чего-нибудь эдакого, напиться, что ли, или накуриться марихуаны, чтобы забыть, что под ногами - широкая чёрная полоса, конца-края которой не видно. Наверняка, она покрыла всю землю, как тень от луны во время затмения, и никуда от неё не деться, разве что пустить себе пулю в лоб.
О пуле я задумывался в те дни не раз, особенно после того как грузовик раздавил мою любимую кошку. Но вот в моей жизни появилась Линда - и душа начала расслабляться, словно кулак, сжавший всю боль неудач, всю пустоту одиночества.
Линда была единственным светлым пятном на чёрном фоне безысходности, в ней, как в фокусе линзы, сходились лучи ещё не погасших надежд и мечтаний.
Познакомились мы на прошлой неделе в компании моих школьных друзей, которые несколько лет назад организовали довольно успешную музыкальную группу, играющую музыку в стиле "Black Metal". Они не только помогали мне кое-какими грошами, но и свели меня с этой юной рокершей, грубоватой, некрасивой, но чертовски милой и по-детски простодушной.
И вот она не пришла.
- Эй, Мартин, дружище! - услышал я знакомый голос, доносящийся с противоположной стороны улицы. - Давай к нам!
Вот повезло! Это же Грег с дружками, мои добрые металлисты! Лохматые, в кожаных куртках, утыканных железяками, но такие чудесные! Спеша к ним через дорогу, я почувствовал на глазах слёзы умиления.
- Пойдём с нами! - Высокий, плотный Грег обнял меня, после чего я попал в жёсткие, прямо-таки металлические объятия гитариста-виртуоза Фреда, затем ко мне прижался пухленький бас-гитарист Боб, и наконец нежно похлопал меня по спине медлительный, задумчивый клавишник Арти. Вся четвёрка была в сборе и явно настроена весело провести вечер.
- Пойдём, почему бы и нет? - согласился я, когда ритуал встречи друзей был окончен. - А вы куда?
- Аттракционы Джоша приехали, - громогласно объявил Грег, и мы пошли. - Клёвые ребята, надо тебе сказать. На Чёрном Поле обосновались. Говорят, у них там такие чудеса творятся! Чего только стоит та чувиха, что глотает змею! А карлик-силач, поднимающий в воздух здоровенного детину, словно тот из пенопласта сделан! А герла, которая подражает любому звуку и голосу... Короче, есть, на что поглазеть. А ты что здесь делал, в этой офисной клоаке?
- Линду ждал.
- И зря, - сказал коротышка Боб. - Она с Майклом Ву в Техас подалась.
- Ненадёжная оказалась, - поддакнул Арти.
- Ничего, - продолжал горланить Грег, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих, - не сникай, чувак, мы новую герлу тебе найдём! А как у тебя с работой?
- Никак, - тяжело вздохнул я.
- И это не беда. У моего предка вакансия нарисовалась. Курьером пойдёшь?
- Пойду, - обречённо вздохнул я.
- Не дрейфь, кореша тебя в беде не оставят! - Грег взъерошил мне волосы и смачно поцеловал меня в лоб. - А вот и наш катафалк!
Друзья влезли в стоящий на парковке микроавтобус, Арти сел за руль, и весёлая поездка на аттракционы Джоша началась.
По пути мои друзья на разные голоса исполняли непристойные куплеты и то и дело хохотали до колик, и моё настроение взлетело так высоко, что я без алкоголя и марихуаны забыл и о безработице, и о вертихвостке по имени Линда.
А вот и аттракционы! Народу полно. Музыка, крики, смех, детские голоса...
Шумной ватагой экзотических созданий ворвались металлисты в толпу нарядно одетых горожан, и я впервые почувствовал себя одним из этих раскрепощённых весельчаков, живущих как будто в ином измерении, полном радости, подростковой непосредственности и погони за наслаждениями. Вот бы полностью влиться в эту сумасшедшую группу! Почему бог не дал мне хотя бы чуточку музыкального слуха? Колесил бы я по стране, летал по всему земному шару с гастролями, а в перерывах между репетициями, концертами и записями радовался простой жизни, не зависящей от сильных мира сего и от проклятых чёрных полос...
- Что скажете, на чувиху со змеёй сначала? - предложил Грег. Он был не только солистом и автором песен, но и заводилой безумной четвёрки.
- Денег нет, - сокрушённо признался я и почувствовал, что покраснел от смущения. Я всегда стыдился своей бедности, даже в школе.
- Фигня! - отрезал Грег. - А ну, Арти! Гони полсотни, те, что проспорил мне во вторник!
- Это ведь ты проспорил! - попытался возмутиться меланхоличный Арти.
- Господа, вы слышали? - Грег состроил обиженную физиономию. - Он опять не хочет платить по счетам! Гони, тебе говорят, а то не проголосую за новый синтезатор.
- Ладно уж. - Арти вынул из кармана купюру и вручил её мне.
- Так-то лучше. - Грег расплылся в улыбке. - Борись с грехом скаредности, сын мой Артур, учись держать десницу разверстой - и легче будет тебе на том свете, в преисподней.
Мы взяли билеты на представление девушки со змеёй, но, к сожалению, оказалось, что мест в балагане для всех нас не хватило. Мы бросили жребий, и вывалившимся из обоймы оказался я, что меня совсем не удивило, учитывая полосу неудач, успевшую въесться в моё сознание.
Утешив меня чересчур металлическими хлопками по плечу, ребята с шумом и смехом ворвались в шатёр, а я остался один. И решил поискать туалет - после нескольких чашек кофе мне необходимо было опорожнить мочевой пузырь.
Но не успел я отойти от кассы и тридцати шагов, как ко мне подбежал высокий чёрный парень с красивым лицом и в костюме Арлекина.
- Я вижу, что тебе, друг, не хватает в жизни одной важной вещи, - вкрадчивым голосом произнёс он.
- Да, и какой же? - рассеянно спросил я его, ища глазами место, где, по логике вещей, должны были бы находиться кабинки.
- Тебе недостаёт элементарной удачи, Мартин, так сказать, улыбки Фортуны.
- Ты это на моём лбу прочитал? - раздражённо бросил я и рванул в ту сторону, где, как мне казалось, обязательно должен был ждать меня спасительный унитаз.
Но клоун схватил меня за руку:
- Постой! Ты не туда бежишь, там нет туалета, он там, за каруселями.
- Спасибо, тогда я пойду туда. - Я дёрнулся было в другую сторону, но Арлекин довольно крепко держал мою руку. И я вспылил: - Послушай, что тебе от меня нужно? Отпусти меня!
Но парень, похоже, совсем не обиделся на мой грубый выпад:
- Не мне нужно, друг, а тебе! Без удачи ты погибнешь, и очень скоро. Всё разваливается в твоей жизни. Начинается вроде бы с пустяков, например, с того, что твоя кошка попала под машину. Это, конечно, не такая уж и мелочь, но по сравнению с тем, что тебя ждёт...
- Откуда ты знаешь о кошке? - От изумления я перестал вырываться из рук Арлекина.
- Я не только о ней знаю, - продолжал красавчик всё тем же спокойным, вкрадчивым голосом, - но и о том, что, читая книгу, ты обязательно проверяешь, на какой странице кончается та или иная глава, а встаёшь по утрам только с левой ноги - так ты борешься с суевериями. Я прав? - Не дожидаясь моего ответа, он продолжал: - Ты так и не сумел найти работу, а Линда ни с того ни с сего снюхалась с Майклом и укатила далеко и надолго. Я даже больше тебе скажу: твоя жизнь висит на волоске, который должен порваться завтра, примерно в это же время.
Я был совсем сбит с толку: этот клоун знал обо мне всё, а значит, я просто не мог не поверить его мрачному предсказанию. И мне стало страшно. И даже писать расхотелось.
- Как я... это самое... умру? - с трудом произнёс я роковое слово.
Парень отпустил мою руку.
- Я мог бы, конечно, открыть тебе эту тайну, но, боюсь, узнав подробности своей гибели, ты потеряешь голову и наделаешь кучу глупостей. Не лучше ли тебе пойти со мной?
- Куда? - Я насторожился: а вдруг это какой-нибудь аферист... Хотя на кой чёрт сдался мошенникам такой нищий, как я? И потом, аферист не мог бы узнать интимные подробности моей жизни...
- На лестницу удачи, - ответил клоун. - Только она и спасёт тебя. И приведёт к белой полосе. Да, да, я знаю и о том, что сегодня, выйдя из кафе, ты сравнил свою жизнь со сплошной чёрной полосой.
- Что это за лестница? - Я уже ни на йоту не сомневался в том, что передо мною - настоящий маг или пророк, знающий моё нутро лучше, чем линии на своих ладонях.
- Пойдём - увидишь. - И Арлекин направился к ближайшему балагану, невзрачному, серому, без ярких лампочек (а надо сказать, что уже изрядно стемнело).
- Эй, Стив! - крикнул парень, когда мы подошли к шатру. - Ещё один согласен изменить свою жизнь.
Откинув клапан шатра, к нам вышел невысокий полный человек с длинными русыми кудрями. Он дружелюбно мне улыбнулся и произнёс мягко, почти нежно:
- Идём, Мартин.
И я последовал за ним, не удивившись тому, что и он знает моё имя.
Мы вошли в сумрачное помещение. Перед нами была широкая дощатая дверь, сквозь щели которой пробивался яркий свет.
- Ты готов? - обратился ко мне Стив.
- Не знаю, к чему, но, думаю, готов.
- Похвально. - Он протянул мне руку, я машинально пожал её. - Тебя ждёт удача. Не упусти её.
Он распахнул дверь - и я зажмурился от настоящего солнечного света - за дверью был ясный день!
- Вперёд, Мартин, - мягко, но внушительно промолвил Стив, - и ничего не бойся. Как только ты ступишь на лестницу - можешь считать себя победителем. - И он слегка подтолкнул меня в спину.
Я вошёл и оказался на каменной ступени лестницы, сбегающей по крутому склону горы, такой высокой, что её подножия не было видно.
- Откуда в нашем городе такая гора? Ведь мы на равнине... - промямлил я, повернувшись к Стиву. Но того уже и след простыл, а дверь за моей спиной оказалась закрытой.
- Ну, что ж... - Я пожал плечами и, решив больше ничему не удивляться - ведь я попал на аттракцион чародеев, - пошёл вперёд, вернее вниз.
Лестница была футов двенадцати ширины. Торцы ступеней упирались в ровные каменные бордюры, скользящие вниз двумя ровными линиями, как рельсы железной дороги. Справа и слева, за бордюрами, зеленела нежная травка, над которой возвышались яблони, апельсиновые деревья, длинные лопухи банановой травы, финиковые и кокосовые пальмы. А дальше, за деревьями, ничего нельзя было разглядеть - там царили довольно высокие стены тумана, одинаково плотные что слева от меня, что справа.
Воздух был пропитан запахами цветов и фруктов, а бабочки и стрекозы просто кишели в знойном мареве.
Любуясь необычным зрелищем, я спускался всё ниже и ниже.
- Вот это декорации! - удивлялся я вслух. - Что же это за место? Попробовать что ли яблочко? А вдруг оно настоящее...
Я подошёл к ближайшему дереву и, подпрыгнув, сорвал крупную, жёлтую грушу. Она оказалась съедобной, причём сочной и сладкой.
Оглядевшись по сторонам, я приблизился к стене тумана и, жуя божественно вкусный плод, наконец-то справил малую нужду.
- Всё, больше мне ничего не нужно, - сказал я. - Теперь посмотрим, что же всё-таки там, внизу, что за обещанная удача там прячется. Но откуда здесь эта гора? И кто построил такую длинную лестницу? И почему здесь лето? А впрочем, не всё ли равно? Тепло, как в тропиках, фруктов полно, на любой вкус, никто мне не мешает, не стоит над душой, да и работу искать не нужно. Может, это и есть пресловутый рай? Наверное, Адам с Евой были изгнаны именно с этой лестницы... А кто такие в таком случае Арлекин и Стив? Архангелы, спасающие несчастных? Любопытно... - Я остановился и поглядел в небо, усеянное мелкими облачками и запятыми стрижей, чей писк тонул в звонком хоре птиц, гнездящихся на деревьях и кустах. - А ведь до этой минуты я даже не задумывался над тем, насколько я несчастен! Наверное, меня действительно необходимо было спасать от распадающейся на куски жизни. Спасибо вам, добрые ангелы! Мне здесь намного лучше, чем в городе с его волчьими законами. Видимо, я не гожусь для мира преуспевающих себялюбцев и баловней судьбы.
Я пошёл дальше. И шёл довольно долго, так что у меня стали побаливать ноги. Солнце заметно склонилось к горизонту, размытому белёсой дымкой. А лестница никак не хотела кончаться.
- Чудеса! - восклицал я, оседлав бордюр и поедая тёмно-оранжевые, почти красные мандарины. - Магия какая-то. Ведь не может же лестница быть бесконечной. Когда-нибудь я доберусь до последней ступени. И увижу свою удачу. И начнётся белая полоса. А может, она уже началась?
Внезапно небо потемнело, и на меня обрушился такой сильный ливень, что по ступеням хлынул шумный поток, а моя одежда вмиг промокла до нитки. Я вскочил, чтобы поискать укрытие, но тут же успокоился - дождь оказался таким приятно тёплым, словно я стоял под душем.
Недолго думая, я разулся, сорвал с себя мокрую куртку, рубашку, штаны, трусы, разложил всё это на траве и стал натираться соком, который выжимал из мандаринов. А струи дождя смывали с меня этот чудесный лосьон, и всё-таки не смогли полностью удалить с кожи цитрусовый аромат, так что, когда дождь прекратился, я благоухал, как фруктовый прилавок на рынке, и с наслаждением принюхивался к своим рукам и подмышкам.
Затем я развесил мокрую одежду на кустах чёрной смородины и решил заночевать прямо здесь, под мандариновым деревом. Мне не нужно было разводить огонь, так как после дождя жара только усилилась и даже дышать стало трудновато.
Растянувшись на траве и глядя на ближайшую стену тумана, я стал мурлыкать "Smoke on the Water" и очень быстро убаюкал сам себя: глаза закрылись, а мотив песни потянул меня к какой-то сумрачной реке, которая взмахивала, как лошадь, кудрявой гривой сизого дыма. И вот мягкими шагами босых ног я вышел на берег спокойного сна...
Разбудили меня какие-то неприятные шаркающие звуки. Я открыл глаза, огляделся: ослепительно светило утреннее солнце, а по лестнице, приближаясь ко мне, поднимался старик. Судя по тому, с каким трудом он переставлял ноги, он совсем выбился из сил. Его лицо заросло длинной, пышной бородою, седые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. На его худом теле болтались лохмотья неопределённого цвета, которые когда-то гордо назывались твидовым костюмом. А башмаки были связаны у носков шнурками, но, несмотря на это, из них всё равно выглядывали пальцы. Беззвучно шевеля губами, он сосредоточенно смотрел прямо перед собой, словно считал ступени, по которым поднимался, и, судя по всему, не замечал моего присутствия.
Я сел и с удивлением воззрился на старика. Он был похож на вконец опустившегося бездомного, и тяжёлый взгляд его поблёкших глаз не располагал к знакомству с ним.
И всё же, движимый любопытством, я обратился к нему:
- Простите, сэр... Я вижу, вы идёте снизу... Не могли бы вы сказать, долго ли мне ещё спускаться по этой лестнице?
Старик вздрогнул, услышав мой голос, и со страхом и недоверием уставился на меня. Но, видимо, не найдя, в моей внешности ничего подозрительного, остановился и, кряхтя, сел на ступень.
- Так о чём ты хотел узнать, сынок? - спросил он бесцветным, равнодушным голосом.
- Долго ли ещё мне спускаться...
- Кто ж его знает? - пожал он плечами. - Это, наверное, зависит от того, как далеко ты находишься от конца.
- И как далеко я нахожусь от конца?
Старик смерил меня насмешливым взглядом:
- Этого я не знаю. Я вообще больше ничего не знаю. Я иду вверх, к славе и власти - мне обещали их люди, что спасли меня от верной смерти там, внизу, - и давно уже потерял счёт дням и даже месяцам... А лестнице конца-края не видно...
- Но вы уже почти пришли, - сказал я, удивлённый и встревоженный словами незнакомца. - Я ступил на лестницу вчера, ближе к полудню, и провёл в пути всего каких-нибудь несколько часов.
- Эх! - Старик печально махнул рукой и совсем сгорбился. Было заметно, что ему стоит немалого труда не только идти, но даже сидеть. - Примерно то же мне говорила одна женщина, которую я встретил на лестнице ещё в то благословенное время, когда моя одежда была совсем новой и красивой, а на лице не успела проступить щетина. А потом те же слова произнёс бодрый, жизнерадостный парень, сбегавший по ступеням как заправский спортсмен... Столько раз я встречал идущих вниз! Кто-то из них жаловался на слишком долгий путь, кто-то уверял меня в том, что ещё совсем немного - и я достигну цели... Но я давно уже не доверяю словам. Я просто иду, потому что верю в одно: если есть у дороги начало, то обязательно должен быть и конец. Это закон природы, физики, здравого смысла, в конце концов... - Он помолчал, а затем, поднялся на ноги и, глянув на меня с тоской, добавил на прощанье: - А ты, значит, вниз? Желаю удачи. Внизу её много, даже чересчур много. - Он собрался было идти дальше, но я остановил его вопросом:
- Так зачем тогда вы пошли вверх, если внизу так много удачи?
- А к чему мне удача? - Старик пожал плечами. - Я крайне тщеславен и честолюбив, мне противны жалкие филистерские удовольствия. Мне нужно всё или ничего. Я светоч, который должен гореть на вершине, а не тлеть под спудом, где-то внизу, в болоте мелких страстишек. Вот так, сынок, каждому своё. Ладно, прощай.
Я смотрел вслед уходящему оборванцу и невольно сравнивал его с собой. И никак не мог его понять. Вот я, к примеру: много ли нужно мне для счастья? Тепло, еда, здоровье, книги, рыбалка, долгий сон, мечты и, конечно, секс. Всё это такое вещественное, близкое уму и сердцу... Чёрт возьми, я не стал бы тратить время и силы на достижение таких эфемерных вещей, как власть и слава! Удача - вот что ждёт меня внизу, вот чего мне всегда не хватало для того, чтобы все мои ценности и желания сошлись в одном месте и сложились в цельную картину! Вперёд к удаче! Старик прав: если есть начало, должен быть и конец... А если конца нет? Он же сказал, что идёт уже несколько месяцев... Какая-то нелепица! Как это нет конца? А вот так, нет его и всё тут - тогда что?
Я представил себе, как всю жизнь иду по этой лестнице в тщетной надежде достичь её нижней точки - и мне стало страшно.
Я вскочил на ноги.
- Нет! - крикнул я, обращаясь к невидимой силе, построившей эту лестницу и украсившей её райским садом. - Я не хочу превращаться в такого же упрямого оборванца, как этот опустившийся властолюбец! Я хочу просто жить... - Я осёкся и продолжил тихим голосом, почти шёпотом: - Постой, а что такое "просто жить"? Не знаю. Как это не знаешь? Тогда что вообще ты знаешь? Всё, хватит ныть, мне нужна удача - и я её раздобуду! По крайней мере, попытаюсь.
Я оделся и пошёл дальше.
Я шёл и шёл, сначала до полудня, потом, после сиесты, с полудня до вечера. Потом снова брызнул небесный душ, но я уже был готов к нему и успел раздеться и спрятать одежду под густой лавровишней.
Больше мне никто не встречался, и я, соскучившись по человеческому общению, начал бояться, что во всём мире, кроме меня, не осталось больше ни одной живой души. Меня угнетала эта мысль, я отгонял её, но она снова и снова овладевала моим вниманием. Эта её неотвязность стала раздражать меня, затем злить. Наконец я не выдержал и закричал:
- Всё, хватит! Я не один! Понятно вам, ангелы и боги? Я не один! Нас много! И меня тоже много! Что? Что ты такое сказал? Меня много? Любопытно, в этих словах что-то есть. Ну, конечно, я ведь в самом деле не один. Говорю же я с собой... Нет, не с собой - с собой говорить невозможно, как невозможно утолять жажду собственными слезами... Я беседую с кем-то, кто живёт во мне и ждёт от меня сочувствия. Как я схожу с ума от одиночества, так и этот некто во мне жаждет общения...
Рассуждая подобным образом, я не заметил, как вошёл в тёмный вечер.
С дерева упало яблоко и с тихим стуком поскакало вниз по ступеням.
- Вот оно! - прошептал я, глядя, как яблоко исчезает в сумерках. - Это же не просто плод, сорвавшийся с родной ветки, а я! Да, именно я! Так же бессмысленно, подчиняясь законам таинственной природы и упрямой логики, бегу я куда-то, где, как сказал тот старик, чересчур много удачи, но куда я, вполне возможно, никогда не попаду... Глупое яблоко, скачи до самого низа! Хотел бы я посмотреть, как ты достигнешь подножия горы, успев превратиться в сморщенный сухофрукт... А я? А я не хочу больше измерять бесконечность. Всё, дальше не пойду! Не дождётесь!
Так я и поступил: проснувшись утром, отказался продолжать нудный свой путь. Просто ходил от одного дерева до другого, пробуя на вкус спелые плоды и думая, который из них вырос на древе жизни. Вот хорошо было бы съесть такое яблочко и забыть, что значит мерзкое слово "смерть".
В полдень на верхних ступенях показалось несколько подвижных точек. Медленно приближаясь, они становились всё крупнее и ярче, пока не превратились в фигуры четырёх людей.
Я обрадовался, что наконец в этой пустыне мне будет с кем перекинуться словцом. Видя же, как бодро они спускаются по лестнице, я отбросил от себя пессимизм, владевший мною с прошлого вечера, и подумал, что неплохо было бы присоединиться к этим людям и вместе с ними идти, просто идти, вечно идти, видя в этом некий смысл, и больше не чувствовать себя последним из землян.
Однако, когда эта четвёрка приблизилась ко мне, я пожалел, что не спрятался за ближайшим кустом крыжовника. Незнакомцы были похожи на шайку бандитов. Их злые глаза и грубые, жестокие ухмылки заставили меня сжаться от страха. Я старался не глядеть на них, надеясь, что, не обратив на меня внимания, они пройдут мимо. Но не тут-то было: они остановились, не доходя до меня нескольких шагов, и один из них, должно быть, главарь, рявкнул:
- Это что ещё за чучело? Эй, фраер, ты вверх или вниз?
- Вверх, - солгал я, думая, что узнав, что мне с ними не по пути, они скорее отвяжутся от меня.
- Он врёт, - заявил другой мужчина с неприятным лицом и злорадными глазками крысы.
- Я не вру! - с вызовом возразил я.
- Если так, зачем ты идёшь вверх? - спросил меня главный.
- Я писатель и хочу всемирной славы, - придумал я причину, вовремя вспомнив, о чём говорил мне старик в лохмотьях.
- Ну, раз так, живи, - уже дружелюбнее произнёс вожак. - Тебе повезло - мы убиваем тех, кто идёт вниз, за удачей. Конкурентов устраняем.