Наверное, я меньше удивился бы, если б меня попросили, например, отправиться в Париж, и застрелить Наполеона Бонапарта. Предложение фрейлины Великой княгини показалось мне ещё более невероятным. Конечно, за годы армейской службы я часто сталкивался с мертвецами, увы, такова доля любого солдата и офицера, но с самоубийцами мне до сих пор дело иметь не доводилось. Да и опыта в расследовании таинственных смертей у меня не было. Я же не полицейский. Вот если нужны рекомендации по части оружия, будь то огнестрельного или холодного, лошадей, и карт, в конце концов, - это другое дело.
- Извините, сударыня, мне придется ответить отказом, - твердо произнес я. - Боюсь, ничем не могу помочь, при всем моем желании. У меня просто нет достаточного опыта для этого. Вам следует найти более опытного человека в подобных делах.
Девушка принялась убеждать меня передумать, ссылаясь на то, что ей больше не к кому обратиться и что она находится в безвыходной ситуации. Я бы с удовольствием ей помог, тем более, что она обещала хорошо заплатить, а деньги мне нужны, чтобы отдать ещё оставшиеся долги, однако мои способности не могли ей пригодиться. Вскоре дело дошло опять до извлечения из ридикюля белоснежного платка. Я говорил слова утешения, но на мою гостью они не произвели должного впечатления.
- Мне рекомендовали вас. Сказали, что на вас я смогу рассчитывать, - произнесла она, поднимая на меня заплаканные глаза. - Прошу вас, не отказывайтесь.
- Но кто вам меня рекомендовал, сударыня?
- Графиня Анна Степановна Протасова.
Я на секунду закрыл глаза. С Анной Степановной, камер-фрейлиной Императрицы, я был немного знаком. Она когда-то давно была подругой моей умершей несколько лет назад матушки Веры Михайловны Версентьевой. Во время службы в Павловске, в Петербурге, я иногда бывал у нее в гостях, но после того, как мне с позором пришлось уйти в отставку, связь между нами прервалась. Правда, она все-таки перед этим выслала мне две тысячи рублей ассигнациями, которые пришлись весьма кстати.
Графиня Протасова была двоюродной сестрой братьев Орловых. Она пользовалась огромным доверием императрицы Екатерины II, числилась её близкой подругой. Бог не дал ей красивой внешности, зато наградил добрым сердцем: она воспитала пять дочерей своего брата и дала им прекрасное образование.
- Давно ли вы видели Анну Степановну? Как её здоровье?
- Я её видела неделю назад, сударь. Здоровье у нее хорошее, разве что глаза иногда беспокоят. Она передала вам письмо.
Старосельская открыла ридикюль, вынула из него конверт, запечатанный сургучом, посмотрела на него, а потом протянула его мне. Я взглянул на конверт. Он был сделан из дорогой белой бумаги. На нем виднелся герб графини Протасовой. Внутри находился один листок бумаги, тоже самого высокого качества, сложенный пополам. Я вынул его, развернул, и принялся читать:
"Мой любезный Владимир Сергеевич!
Давно от тебя не было никаких вестей. Каково твое здоровье? Чем сейчас занимаешься? Я слышала, ты теперь в Москве. Не отчаивайся. Думаю, раньше или позже ты хорошо устроишься, получишь приличную должность, и многое вернется назад. Люди обладают способностью забывать. Остаются только слухи. Но тебе ли, Владимир Сергеевич, обращать внимание на них?
Со своей стороны обещаю, что буду хлопотать о тебе, но сейчас пока для этого ещё не наступил благоприятный момент. При дворе свежа твоя история. Может быть, позже получится.
Пока же рекомендую тебе Елену Павловну Старосельскую, фрейлину Великой княгини. Она нуждается в твоей помощи. Возможно, потом она сможет помочь и тебе. Ты уж, сделай одолженье, помоги ей от всей души. Уверена, твоя дорогая матушка Вера Михайловна, Царство ей небесное, моя дорогая подруга юности, тоже захотела бы помочь этой девице.
Прощай, любезный! Будь здоров!
Графиня Анна Степановна Протасова"
Дочитав письмо до конца, я сложил листок пополам, как было раньше, вложил его обратно в конверт. Некоторое время, раздумывая, я держал в руке письмо от графини, а потом положил его на стол.
"Что ж, делать нечего. Придется исполнить просьбу этой девицы. Но как это всё некстати. Впрочем, что это я вздумал выбирать? Нужно браться за дело".
- Не думайте, я вам заплачу, - поспешила сказать фрейлина, обеспокоенная моим молчанием. - Вот, я дам вам три тысячи рублей ассигнациями. Этого хватит? И, конечно, дам ещё на расходы. Я понимаю... - она вновь открыла ридикюль, который, как оказалось, содержал в себе много полезных вещей, и вынула оттуда пачку ассигнаций. - Здесь четыре тысячи рублей, включая и тысячу рублей вам на расходы. Думаю, этого должно хватить, но если нет - я потом добавлю.
- Хорошо, сударыня, я займусь вашим делом. Однако, хочу вас сразу предупредить, что вам не следует надеяться на многое. Я приложу всё свои силы, чтобы узнать причину самоубийства вашего отца. Бывают случаи, конечно, когда самоубийством маскируют убийство, но мне рассказывали, это редко встречается. Да и трудно инсценировать самоубийство путем повешения. Тут нужно иметь определенный опыт, иначе из инсценировки ничего не получится.
На печальном лице девушки на мгновенье мелькнула улыбка. Она принялась меня благодарить, но я тут же её прервал.
- Елена Павловна, для начала мне нужно задать вам несколько вопросов. Вы не против?
- Хорошо, задавайте, сударь.
Я поднялся со стула и переставил его поближе к столу. Затем сел за стол, достал чистый лист бумаги, придвинул поближе чернильницу, взял гусиное перо. Настало время узнать подробности.
- Сударыня, вы сами знаете какую-либо причину, по которой ваш отец мог совершить самоубийство?
Она, ни секунды не раздумывая, отрицательно замотала головой.
- Нет, такой причины я не знаю. Полиция сказала, что он в том вечер выпил много, поэтому якобы и сделал это. Но я не верю. Папенька вообще мало пил. Он равнодушно относился к вину.
- Он не оставил предсмертную записку? Часто самоубийцы пишут записки или письма, из которых можно понять, почему они решились на такое.
- Нет, ничего не нашли.
- А где это произошло? Какого числа?
- В Костроме, ровно два месяца назад, т.е. второго июня.
Я записывал её ответы, чтобы ничего не забыть. Услышав про Кострому, я прекратил писать.
- Ваш батюшка жил в Костроме?
- Нет, он поехал туда по каким-то своим делам. А жил он в Петербурге на Большой Морской, там у нас есть двухэтажный каменный дом.
- Вы не знаете, к кому он ездил в Кострому?
Девушка замялась, и мне было непонятно почему. Возможно, ей неудобно от того, что она мало знала о делах своего отца.
- Кажется, он ездил к губернатору Костромской губернии Пасынкову, Николаю Федоровичу. Он когда-то говорил о своем с ним знакомстве. Но я точно не уверена. Видите ли, в последнее время я живу в Тамбове при дворе Великой княгини, а папенька был в Петербурге. Он действительный статский советник в министерстве иностранных дел. Вернее, был им. Мы с ним за последний год виделись всего-то один раз. В основном переписывались. Вот когда мы с ним виделись в последний раз, он и сказал, что собирается съездить в Кострому по делам.
Пока она это рассказывала, я смотрел на нее, стараясь сохранить вежливое выражение лица. Внутри же меня начинало накапливаться недовольство. Похоже, мне предстояло в ближайшие недели много поездить. Петербург, Кострома, и это ещё, судя по всему, не все места, где мне придется побывать.
Кажется, мне удалось не выдать охватившие меня чувства, так как фрейлина Великой княгини, взглянув на меня, продолжила свой рассказ. Из него мне стало известно, что покойный Павел Николаевич Старосельский обладал большим состоянием, долгов и врагов не имел, с людьми ладил, был учтив и ласков со всеми, на службе пользовался уважением.
- Но вы на верное знаете, что у вашего отца не было врагов и долгов? Обычно с дочерьми об этом не говорят...
Глаза моей гостьи ярко вспыхнули. У нее, оказывается, довольно вспыльчивый характер.
- Папенька был очень хорошим человеком. Он со всеми ладил, всем помогал. Конечно, у него были недоброжелатели, например по службе, но врагов, таких, чтобы желали ему смерти, я не знаю. Что же касается денежных дел, то папенька всегда держал их в полном порядке, долгов не делал, да и именье наше в Ярославской губернии очень богатое.
"Ладно, с этим тоже придется разобраться, - подумал я, продолжая записывать на бумагу заинтересовавшие меня сведенья. - Пока этого уже предостаточно".
- Хорошо сударыня, сегодня же после обеда я выеду в Кострому. Пробуду там недолго. Где мне вас потом найти, чтобы отчитаться о поездке?
- Я ещё три недели намерена быть в Москве, в доме моих дальних родственников Вольницких на Тверской. Я жду приезда своего жениха, - щеки фрейлины Великой княгини немного покраснели.
- У вас есть жених? Вы о нем не упоминали.
- Да, мы должны были пожениться этим летом, но из-за смерти папеньки свадьбу пришлось отложить. Его зовут Александр Николаевич Белевцов.
Из дальнейших расспросов я узнал, что Белевцову двадцать пять лет. Он несколько лет учился за границей, то ли во Франции, то ли в Англии, а сейчас живет в Петербурге и ждет назначения в одно из министерств.
- Какие у него были отношения с вашим отцом? Они ладили друг с другом?
Елена Павловна не спешила отвечать. Это меня немного удивило. Раньше она почти всегда отвечала на мои вопросы без запинок, не раздумывая над ответом.
- Вообще-то, если вы заговорили об этом, то я припоминаю, что отношения между ними были не самыми хорошими. Понимаете, папенька любил всё русское. Он терпеть не мог, когда кто-то критиковал российские порядки, образ жизни русских людей. А Александр считает, что Россию нужно реформировать, брать пример с передовых стран Европы, с той же Франции, например. Они об этом много спорили между собой. Иногда даже до крика доходило. Но потом они быстро мирились. Александр всегда с уважением относился к моему папеньке, считал его "добродушным наследием Екатерининской эпохи". Это его выражение. А папенька старался переубедить Александра во взглядах. Но он никогда не был против нашего брака.
"Нужно присмотреться к этому Белевцову", - отметил я про себя, записывая фамилию этого молодого человека на листе писчей бумаги, а потом уже вслух сказал: - Мне нужно встретиться с вашим женихом. Как это можно сделать?
- Он как раз должен скоро приехать в Москву. Я попрошу его задержаться до вашего возвращения.
Мы попрощались. Я пообещал как можно быстрей разобраться в её деле. Она направилась к двери, но, не доходя к ней, остановилась, обернулась и произнесла своим красивым грудным голосом:
- Благодарю вас сударь, что согласились мне помочь. Я буду ждать от вас известий.
С этими словами она вышла из моей комнаты, в которой ещё долго сохранялся приятный аромат её французских духов. Она оставила меня в недоумении и в некоторой растерянности. Я долго не мог собраться с мыслями после того, как она ушла. Кроме того, меня беспокоило полученное от нее задание. Я чувствовал, что это дело может быть не таким простым, как показалось оно мне вначале.