Аннотация: Не начатый и соответственно, не законченный рассказ. Просто обрывок.
Каждый сон начинался с Рисунка. Иногда это были отрывочные, нелепые наброски, а иногда самым неожиданным способом события складывались, как головоломка, в яркое, законченное полотно. Обычно перед этим я ощущал неясную тревогу, словно ветер с моря изредка пробегал по траве где-то неподалёку, обдавая крепким, прохладным облаком. Так или иначе, как я догадывался, все эти картины были связаны с Иоландой, которую не видел, не знал, а имел только массу противоречивых сведений, а также целую гору проблем, которую связывал непосредственно с ней.
Она появилась в моей жизни один год семь месяцев и одиннадцать дней назад, словно мантия древнего привидения, слегка коснувшись, но это касание навсегда, как я понял позже, изменило всё в моей жизни.
В то время я работал шофёром у одного прощелыги, старого “нового русского”, который прошел деловую закалку в числе первых, в годы реформ и неурядиц, и кость его была крепка. Он щедро пил из бокала жизни всё, что попадалось ему на пути, плавал на поверхности самых говённых дел, и даже из воздуха умел делать весьма убедительные рубли и доллары, тратя их с такой неистовостью и задором, что любая, самая избалованная модница позавидовала бы ему. Я побаивался его напора, поэтому вперёд не лез, а тихо и с особой тщательностью выполнял свою работу, которая, если честно, радовала только в момент зарплаты. Да и чего радостного: привези то, отвези это, съезди с его супругой за провиантом, помоги, подсоби...
Дни летели как птицы, за осенью пришла зима, весна, лето, бесконечные праздники - дни рождения сотрудников, их годовщины приёма на работу, был изобретен день “НБР”, “день нового российского бизнесмена”, всё за год приелось и опостылело, как обои в свежеотремонтированной квартире. По ночам мне снились дороги, машины, педали, рули, аварии и милиционеры, накладные, записки, коробки, толстая супруга босса с харчами в руках, и при этом, заметьте - никаких рисунков, по ночам я дергался и вскрикивал, но ТОГДА это был вполне естественный процесс, я пытался отдыхать хотя бы ночью.
У босса имелся один маленький пунктик - женщины. Нет-нет он не бросался на них как африканский буйвол, из-за них он не терял тысячи и миллионы, к тому же его супруга, по рассказам телохранителей, была страстна как валькирия, один из них кратко и нехотя описал ситуацию: ”бешенство матки”. Не опасаясь быть жертвой сексуального террора с ним долгие годы рука об руку работала секретутка Нинель, женщина красивая и страстная до безобразия, очевидно прямой потомок то ли Афродиты, то ли кого-то из её родни.
Тут было нечто другое. Вдоволь налазившись по необъятно-ненасытной жене, он приходил на работу как заведённый механизм, и, делая своё очередное бесконечное дело, не отвлекался ни на что, что могло бы отвлечь его. Но каждый раз, совершив очередную удачную сделку, или заведя явно необходимое знакомство, этот собранный до последней косточки человек распускал сопли, плескал направо и налево суевериями, доводя себя до неузнаваемого состояния. Босс считал, что общение с любым индивидом несет в себе дурную и светлую энергии, инь и янь, и прочее... Что дурь, как стронций накапливается в организме, а потом выходит наружу, по закону Мерфи в самый неподходящий для этого момент. И тогда, вопреки ожиданиям, рушатся стены и небосводы, в магазинах кончаются продукты повышенного спроса, реки текут вспять, а партия слишком резко меняет курс... И чтоб подстраховаться, необходимо почистить кровь. Забавный человек.
Чистил кровь он следующим образом: посылал всех водителей по одному ему известным местам, квартирам, улицам, подвалам, снабжал явочными адресами, паролями, телефонами, и мы привозили ему каждый по две - три девушки, строго моложе 18 лет, не сильно б/у, которых внимательно осматривала молчаливая толпа гинекологов, стилистов, кожников, психиатров и других, имеющих, и не имеющих к Минздраву отношения людей. В результате отбора, который длился всего час, оставалось три прелестницы, он и их и себя накачивал до предела каким-то новозеландским снадобьем, которое на некоторое время превращало человека в животное, не отягощенное мыслительными процессами, затаскивал в “храм”, как он сам называл это жуткое место, гнездо, сделанное из кусочков платьев молодых девиц, и там творил полное сексуальное извращение, до окончательной капитуляции всех сторон. “Гнездо” было подвешено на высоте около трех метров над уровнем пола, и когда его истязали, угрожающе раскачивалось и скрипело, грозя рассыпаться. Насосавшись “добрых энергий”, отойдя от снадобья, он напивался как последний тракторист, буйствовал, крушил всё и вся, а затем засыпал невинно, словно сходил за булкой хлеба.
Утро начиналось стандартно. Плеяда светил науки, проводившая вечером "диспансеризацию", разделившись на две группы, с энтузиазмом избавляла вчерашнего клиента от остатков вчерашних ядов и токсинов, возвращала утраченные с вечера калории, и лицо шефа становилось всё более привычным и опрятным, как огурчик в банке.