Оля, глядя в зеркало, громко сморкнулась в носовой платок не первой свежести.
- Бог мой, на кого я похожа!? - произнесла она полушепотом.
Действительно, на кого становится похожей симпатичная восемнадцатилетняя девушка после двух недель ночных истерик, известно, пожалуй, одному Всевышнему.
- Это же Олег Табаков! Похмельный Олег Табаков! - произнесла Оля с иронией в голосе и направилась в ванную
Денис позвонил Оле первого февраля и сообщил, что им необходимо расстаться. Он, видите ли, долго думал, взвесил все за и против, прочитал много книг о подобных ситуациях и пришёл к выводу, что их отношения не имеют будущего. Вы можете себе такое представить? И это после того, как они планировали пожениться и родить семь детей, трёх девочек и четырёх мальчиков! Или это только Оля планировала? Сейчас, впрочем, это было уже не важно. Денис ушёл к Витке. Можно подумать с ней у него сразу открываются запредельные горизонты. Конечно, отец Виты замдиректора крупного нефтегазового предприятия. Но жить ради этого с круглой идиоткой? Значит этот Денис сам идиот! Полный идиот! Дебил! Да, именно поэтому, он и читает своих Кафку, Сартра и этого, как его, Манна!
В подобные моменты своих размышлений Оля обычно начинала реветь, последнее время уже даже без слёз. Но сегодня был особенный день. День Всех Влюблённых.
С самого утра по радио кто-то твердил на разные голоса признания в любви, по телевизору шли сопливые мелодрамы. Кругом мельтешили заплывшие жиром амурчики и кислотно-розовые сердца. "И почему только этот католический праздник так прижился в России? Своих что ли мало?" - недоумевала Оля. Вчера она разработала список тем, на которые ей запрещалось думать сегодня.
1. Позвонить Денису, признаться в любви и попросить начать всё сначала.
2. Как бы они с Денисочкой могли сегодня провести день и ночь, если бы всё ещё были вместе.
3. Как Денис проводит этот день с Виткой.
4. Самый простой способ убийства Витки.
5. Самый простой способ убийства Дениса.
6. Самый простой способ самоубийства.
7. Самый простой способ " взорвать весь этот ебаный мир к хуям собачьим!"
Надо заметить, что эти темы были для неё основными последние две недели. Запретив себе думать об этом, Оля стала испытывать дикую неопределённость. Захотелось чего-нибудь поделать.
Первое, что привлекло её внимание, были собственные ногти, потом руки, а потом и всё остальное тело, которое впервые за две недели увидело себя и ужаснулось. Сразу же начались маникюры, педикюры, депиляции, и прочая мишура. Во время всех этих процедур в голове было звеняще пусто, иногда только начинала звучать какая-нибудь песенка. " I'm strong enough... I will survive...OOO"
К семи часам вечера Олега Табакова в зеркале сменила Синди Кроуфорд , а точнее сказать сексапильная школьница из какого-нибудь аниме. Для пущей убедительности Оля надула губки, потупила взгляд и вот так, смущённо, показала два фака воображаемым телезрителям всего мира, а потом приложила один из них к ярко-красным с блёстками губам. Отражение в этот момент, казалось, так и вопило: "Все мужики мира хотят меня!"
- Я похожа на шлюху, - сделала вывод Оля и отчаяние, вновь накатившее откуда-то изнутри, как рвотный поток, заставило её сесть на пол. Через двадцать минут оцепенение было прервано, - Ну, и хуй с ним, зато не одна.
Ольга шагала по улице. Было достаточно тепло для середины февраля, и подтаявший снег брызгами выскакивал из-под каблуков. В то же время белые тяжелые хлопья падали сверху на лицо и короткий меховой жакетик. В кофейном свете фонарей чинно прогуливались парочки.
- Вань, ты куда это уставился? Совсем уже совесть потерял - идёт с женой и на шлюх пялится!? Да оторвись же ты наконец! - Раздался шлепок пощёчины. - Нет, Вань, а чем я-то хуже? Купил бы мне такие сапожки, юбка-то еёвная чуть жопу прикрывает, так это я любую урезать могу, а задницей вилять не велика наука! А, Вань? И на что ты, дурак, только надеешься? Чтобы такую чувырлу выебать, тебе же три года надо зарплату откладывать! А ты, скотина, пропиваешь всё! - Послышался звук щедрого подзатыльника и отборная брань начальника токарного цеха.
Лавируя между восхищёнными, завистливыми и просто пустыми взглядами, Оля проходила мимо заснеженных парков и сквериков, припоминала каждую скамейку, прослеживала взглядом тропинки, и замирала каждый раз, находя знакомые черты в одном из мужских силуэтов.
- Это не он, это не он, - радовалась она своей ошибке.
А неона кругом, в самом деле, было достаточно. Приветливым янтарным светом сияла надпись " El Caminio". Из окон пиццерии лились звуки аккордеона и гитары, точно как в тот вечер, два месяца назад, когда Оля и Денис праздновали здесь годовщину своей любви.
Отвернулась, зажмурилась, закрыла уши ладонями - повисла оглушительная тишина. Прогрохотал трамвай, в голове мелькнуло: Анна Каренина. Открыв глаза, Оля обнаружила на другой стороне улицы розовую надпись " Рок-бар Чердак".
- Рок - это судьба. А от неё, как известно никуда, - сказала Оля с натянутой улыбкой и, поглаживая горло, перебежала улицу. Перед тем как зайти, решительно повторила девиз этого вечера, - Не одна.
В Чердаке, как положено, было темно и накурено. На сцене бесновались подростки с ломающимися голосами и рваными струнами. Хотя то, что происходило на сцене, было только фоном и, похоже ничуть не волновало публику, заливавшую в горло горячительные смеси. Стрекот, урчание гитар, мгла и дым создавали приватную обстановку для каждого присутствующего. Каждый слышал и видел только то, что хотел и был виден и слышен только тому, кому хотел.
- Можно Вас угостить? - произнёс мягкий мужской голос почти над самым ухом. Оля оглянулась. Рядом с ней, вальяжно облокотившись о барную стойку, расположился тот самый рыжий, чей взгляд, она чувствовала своей обнаженной спиной уже в течение получаса.
- Мне "отвёртку", - почти ровно произнесла Оля. Почти, так как, при ближайшем рассмотрении, рыжий оказался похож на прекрасного скандинавского бога, отчего нижняя челюсть так и норовила упасть. Состроив скучающий вид, Оля подперла подбородок рукой.
- Разрешите, я на свой вкус, - сказал скандинавский бог и выложил перед ней довольно мятую сигарету.
- Спасибо, я не курю, - сказала Оля.
- А это и не сигарета, - улыбнулся Рыжий, поглаживая двумя пальцами маленькую бородку.
Оля осторожно поднесла косяк к губам, Рыжий услужливо предложил огонёк. Она закашлялась.
- Ну, ну полегче, дай-ка сюда! Ты первый раз, что ли? Смотри как надо, - он затянулся, подняв голову кверху и прищурившись. Волосы вспыхнули золотом в свете лампы.
- Второй, - смущённо сказала Оля, улыбаясь и чувствуя себя святой девой, созерцающей лик божий. Он понимающе закачал головой, глядя ей в глаза и эффектно выпуская дым.
- А ты красивая, правда, - передал ей траву.
- А ты, наверное, художник? - предположила Ольга, аккуратно затягиваясь второй раз.
- Почти, догадливая ты моя.
- И что же, можно работы посмотреть где-нибудь?
- Хочешь прямо сейчас? У меня мастерская неподалёку.
Они вышли на улицу. Снег пошёл более мелкий и частый, искристый. Землю прихватило морозцем. Рыжий взял Ольгу за руку. - Осторожнее, ладно? Земля куда-то ушла из-под её ног, не то из-за травы, не то из-за зарождающейся любви к этому невероятно красивому существу. Так они прошли квартала три и свернули в подворотню. Рыжий открыл незапертую дверь в тёмное помещение, Оля шагнула вовнутрь. Дверь громко захлопнулась. Щёлкнул выключатель, и лампочка Ильича осветила обычную дворницкую: лопаты, вёдра, мётлы.
- Как же ты тут работаешь? - удивилась Оля.
- А вот сейчас всё увидишь. Раздевайся!
- Что?
- Раздевайся, сука! Если будешь хорошей молчаливой девочкой, твоя башка останется сегодня целой. - Огромная пушка с глушителем упёрлась дулом в Олин лоб. - Ага...- только и смогла выговорить девушка и стала расстёгивать полушубок. - Лучше снизу начинай, сапоги оставь, чулки оставь. Пушка была вставлена в Олин рот. Рыжий отошёл на вытянутую руку, блеснула фотовспышка.
- На колени, облизывай ствол, смотри на меня. Вспышка. ОК. Сядь вон в тот угол, да не в этот, дура, в тот, где блевотина, видишь? Быстрей, быстрей! Вспышка. Ты же не хочешь стать героиней некрофилического порно? Раздвинь ноги. Вспышка. Так. На четвереньках ползи ко мне, вынь сиськи. - Ледяной ствол тот час же оказался между грудей Оли. По телу пробежала дрожь. - Вспышка. Ползи от меня. Стой, расставь колени. - Ствол приставлен к правой ягодице. - Вспышка. Нагнись. - Холодное железо ствола разводит половые губы. - Вспышка. - Холод проникает вовнутрь, в самую суть, в самую боль. - Ещё вспышка. - Текут слёзы, мольбы о пощаде. - Вспышка. - Это ведь только, фото сессия, правда? Ты ведь, не собираешься меня убивать? - Снова вспышка. - Он держит её на прицеле. Просматривает отснятое. - Я бы трахнул тебя с удовольствием, но извини, спешу. Щелчок выключателя. Поворот ключа с той стороны.
Оля лежит, прижав колени к подбородку на цементном полу. Холодно. Очень холодно. Потолок прыгает в глазах, сердце - в грудной клетке. Встала, оделась. Холодно. Знобит. Нашла тулуп дворника, завернулась теплее, сжалась в точку, устроившись на сваленных в кучу мётлах. Потолок прыгает в глазах. Хочется очень долго жить. Тепло. Сон.
Сквозь сон послышалось что-то невнятно знакомое.
- Когда я на почте служил ящиком, ко мне постучался косматый геолог...айнанана-нананнай-нананайна-на. - Оля открыла глаза. - А проснулась девочка? Хе-хе. А я уж грешным делом подумал, что померла.
- Это ваш полушубок? Извините, что я взяла без спросу. Я замёрзла очень.
- Да ничего, ничего. Ты присаживайся, присоединяйся. Меня Иван Кузьмич зовут, а тебя как? Апельсинчик бери. Водочки бацнешь в честь праздника?
Ивану Кузьмичу на вид было лет пятьдесят с хвостиком. Он сидел, широко расставив ноги в не подшитых валенках. На раскладном столе перед ним разместились две алюминиевые кружки и тарелка с нарезанным апельсином. Дворник был в хорошем настроении, о чём говорила наполовину пустая бутылка водки.
- Да ты что как не живая? Садись, присаживайся. Или тебя обидел кто?
- Меня чуть не пристрелили, - Оля присела на поставленную для неё складную табуретку. Она начала рассказывать о том, что с ней случилось, опуская, конечно, некоторые подробности. Хреново ей было не по-детски, очень хотелось с кем-нибудь поговорить, пусть даже с этим обросшим щетиной, рябым и корзубым дворником, который беспричинно посмеивался, шевеля склизким языком, и гладил под грязным свитером волосатое пузо. Иван Кузьмич подливал себе водки и, кряхтя, закусывал апельсиновой коркой. Оле он тоже плеснул в кружку, но ей пить не хотелось. Единственный плюс был в том, мысли о Денисе как-то больше не задерживались в голове.
- Как, ты говоришь, он выглядел? Рыжий, со светлой такой мордашкой, и бородёнка как волосы на лобке? - Оля кивнула головой. - Ох, и выдумщик! Ох, и говнюк! - захохотал Иван Кузьмич.
- А вы, его знаете?!
- Как же не знать Бориску-то? Мой внучатый племяшка, с детства у него шило в жопе, всё бы ему изьёбываться! Клянусь, с вот таких вот лет таким был! Ох! - Иван Кузьмич опрокинул очередную кружку. - А ты напугалась, дурёха, он ведь и таракашку пристукнуть боится, не то, что бабу застрелить.
- Но у него же была пушка, настоящая, с глушителем! - тупела Оля.
- Он её на распродаже в Детском Мире за сотку купил, сам мне хвастался. Тебе бы такая тоже не помешала? А? А снимками он зарабатывает. Да. Рассылает их в газеты всякие, там, журналы, ну, ты меня понимаешь. Да ещё в энтот, как его, энтернет. Хорошо зарабатывает, сволочь! - Иван Кузьмич криво усмехнулся. - Да что с тобой? На тебе прямо и лица нет! Да ты не тоскуй, выпей, выей, оно полегшее станет. Да и праздник ведь, грех не выпить!
Оля равнодушно выпила водки. Иван Кузьмич протянул дольку апельсина, которую она прожевала, не чувствуя вкуса. Плакать ей больше не хотелось - слёзы кончились. Наконец, она встала и направилась к двери.
- Куда? - удивился Иван Кузьмич. - Так скоро?
- Домой. - Оля толкнула дверь, но та была заперта.
- Ну, да, да, конечно! - Иван Кузьмич достал ключ и подошёл. Около самой двери он как-то замялся. - Слушай, дай мне маленечко, а? В честь праздничка. Сегодня, ведь праздник такой - всех любить положено. А кто любить не будет, того боженька накажет.
- Так ведь праздник-то католический, - попыталась возразить Оля, в общем, понимая, что деваться некуда.
- А бог, он один на всех, девонька, - сказал Иван Кузьмич, деловито заголяя Олину задницу.
Он кончил на пол. Оля одёрнула юбку.
- Ну, вот и всё, и зарплату три года откладывать не пришлось! Да? Да? - дико веселился Иван Кузьмич. - Ну, лети, лети, голубка моя! - сказал он, открывая дверь и выталкивая одуревшую Олю. - Бог, тебе в помощь!
Дверь за спиной захлопнулась, Оля обессилено и пьяно прислонилась к ней спиной. На улице стоял крепкий мороз.
Иван Кузьмич, оставшись наедине с собой, хлопал в ладоши и танцевал вприсядку.
В День Святого Валентина
Всех положено любить!
Мне досталася блядина,
Как бы чё не подхватить!
Их-ты! Ах-ты!
Все мы космонавты!
- Охуенно! Просто охуительно! - сказала Ольга самой себе. - Но зато не одна. Ты ведь этого хотела, да?! Да. Да. - Оля начала хохотать. - Да, ебала я в анус и Святого Валентина и всех этих мудаков-влюблённых! Нет, какого хуя? Какого хрена, я спрашиваю, я должна с кем-то быть? Должна кого-то любить, о ком-то заботиться? Рожать этих самых семерых козлят? Хорош. С меня хватит! Мне только восемнадцать - имею право жить для себя, любить себя, трахать и затрахивать себя, пусть даже в метафорическом смысле. Люди, ебите, но не меня! Потому что меня уже заебали, ваши тупые праздники, обряды и блядские традиции. - Орала Оля, пробегая по улице. Поскальзываясь и мягко, пьяно падая, она ни разу не ушиблась. Просто поднималась и бежала дальше. - Срала я на такую любовь по праздникам. Сра-ла!
Вернувшись в "Чердак", она продолжала орать, что она срала, но там так громко играла музыка, что даже собственного голоса никто не слышал. Выступала какая-то группа, ни то панки, ни то металлисты. Оля не очень разбиралась в стилях, но темы были как раз под настроение, злостные, наглые, обожженные, по-чёрному весёлые. Она поймала взгляд солистки, когда она, кажется специально для неё, спела:
Уходи мне теперь всё равно,
Где ты и с кем -
Меня не волнует.
Уходи, пусть другая сосёт
Твой член
И мошонку целует.
Перед сценой бесновались поклонники. Оля с любопытством смотрела на их дикие прыжки и толкотню, а потом втянулась в этот странный танец. Её пару раз уронили, тысячу раз наступили на ногу, случайно разбили губу локтём, но это было в порядке вещей. Никто ни перед кем не извинялся, ни о чём не сожалел. Все просто веселились и скакали.
- Девушка просыпайтесь, бар закрывается, уже утро, - чья-то тёплая ладонь потрепала Олю по плечу. Она проснулась на одном из мягких диванов в VIP-зоне. Над ней склонился зеленоглазый, добродушный парень в костюме уборщика.
- Голова болит, а который час? - сонно спросила она.
- Шесть доходит. У меня есть таблетка, выпьешь? - Оля кивнула. Парень принёс таблетку и стакан воды.
- Ты такой добрый, - сказала она.
- А ты такая красивая, особенно когда спишь. Я уже целый час смотрю - будить жалко. Дай мне, пожалуйста, свой номер телефона, я не переживу если никогда больше тебя не увижу, - очень серьёзно произнёс парень.
- Может быть, - игриво улыбнулась Оля, - через полгода, а может быть и через год.
- Ты шутишь? Тогда я дам тебе свой - позвонишь?
- Подумаю. - Ольга посмотрела на мятый листочек. - Пока, Тимофей!
Оля шла по безлюдной улице и тихо улыбалась глубиной души. Ей, в общем-то, было теперь безразлично, одна она или не одна. Но что-то подсказывало, что уже не одна.