Куклин Денис, Манохин Павел : другие произведения.

Могилы героев. Книга первая. Часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  1. Сестры.
  
  Бог весть как ей не везло, словно наворожил кто-то. Хотя со стороны казалось, что как раз у нее все в полном порядке. Только она знала, что не жизнь у нее - шаткий мосток под ногами. И всегда жила так, словно этот день был последним. Все было при ней: красива, умна, по-женски интересна. Но не хватало какой-то малости, чтобы стать счастливой.
  Не было в ее лице ни одной славянской черточки. Знойный юг угадывался в сдержанных, плавных движениях, томил темными, почти черными глазами с золотистыми блестками-искорками в бархатной тьме, исходил ароматом нежной, слегка смуглой кожи. То ли она опоздала родиться, то ли родилась не под тем небом.
  
  Яркой внешностью Ольга пошла в деда по материнской линии. Иван Севастьянович Кирюта был человеком видным, сильным и по-крестьянски мастеровитым, плотником был - "золотые руки". Но видно так повелось на Руси, кто с руками да с головой, тот и выпить не дурак, и жизнь свою обыкновенно просаживает за копеечку. Дед Иван был из той же бедовой породы. Но дерево как по волшебству принимало в его руках самые замысловатые формы. И он прямо на глазах случайных ротозеев творил с ним чудеса.
  Ольгины родители всю жизнь прожили в Ситове. С дедом она изредка виделась зимой, чаще весной и осенью, а летние каникулы проводила у него с середины июня до конца августа. Дед жил в селе Благовидное, которое сам господь бог вбил хозяйским ударом среди косогоров на берегу неширокой реки. И всякий народец издревле попадал в него, как попадает в бредешок рыбешка, да так и оставался в этих некогда диких азиатских краях.
  Бабушка умерла, когда Ольге пошел третий год от роду, так что ее она не запомнила. Оля была поздним ребенком. Мать родила ее в тридцать пять, деду с бабушкой уже тогда шел седьмой десяток. После смерти супруги дед вел хозяйство в одиночку. Из скотины оставил только овец да птицу. Ближе к зиме Иван Севастьянович сходился с какой-нибудь старушкой, ленив он был себе похлебку варить. К лету же когда надвигалась огородная страда, и помощников на немереный огород съезжалось аж с трех семей, с очередной пассией дед галантно расставался, мотивируя некрасивый поступок несовместимостью характеров. Но на пятый сезон деревенские бабки уже не купились на щедрые Ивановы посулы, да еще и охаяли его последними словами.
  Но это к слову. Село Благовидное всегда было большим и богатым. Его зажиточность не потрясли ни войны, ни революции, ни издевательское отношение властей к деревенскому люду, ни прочие напасти вплоть до демократических реформаций. Вглубь тайги за селом раскинулись кержацкие поселения со своим укладом и порядком жизни. Село же Благовидное по укоренившейся привычке в округе называли еще Царским селом. Краеведы толковали это название в отличной от простонародной версии. Де, вплоть до середины девятнадцатого века через Благовидное пролегал стремительный ямской тракт, и мчались по нему в Сибирь царские поезда и гонцы, и даже находились тому исторические подтверждения. Народная же легенда гласила о таинственной Царь-горе, на которой язычники-башкиры до прихода в эти места кержаков и уральских казаков камлали и приносили жертвы сумеречным богам и духам лесов и степей. Одаривали их яшмой и сердоликом, бараньей требухой и кусками молодой конины, шкурками пушного зверя и калеными стрелами. Врали, как водится, и те и другие, а по прошествии лет невозможно было объяснить название бывшей казачьей станицы, коих разбросано было по здешним местам в изрядном количестве.
  Дома и надворные постройки на селе испокон века ставили обширными, закрывая хозяйство крестьянской кровлей. Это позже дома измельчали, и старинные срубы казались по сравнению с ними почерневшими от времени, вросшими в каменистую почву древними исполинами. Такой же дом был и у деда Ивана.
  Его мастерская находилась в глубине двора, и путь до нее напоминал маленькой курчавой девочке сказочные дороги, о которых читал зимними вечерами отец. Мощные перекрытия ската напоминали сплетения ветвей старых деревьев. Вырубленные из цельных лиственниц квадратные опоры кровли казались каменными колоннами. От времени смолистое дерево на самом деле закаменело. А там где полуденные пыльные сумерки взрезал залетевший в окно мастерской солнечный луч, работал волшебник - сутулый добрый старик.
  Дед мог смастерить все, начиная от детского стульчака с дыркой и миниатюрного табурета и заканчивая вычурной, резной русской "горкой" и классическим славянским шкафом. Рубил дома, перекрывал в свое время крыши.
  Оля запомнила его в мастерской возле старого токарного станка. Запомнила, стоящим напротив распахнутого окна. Запомнила его с топориком на задах, рубившим соседям баньки и конюшни. И как всякий сосредоточенный в работе человек любил дед поговорить в минуту отдыха. Оле в то время шел седьмой год и смутные, и уже вполне осознанные воспоминания о том времени она сохранила в сердце.
  Дед подхватывал ее на руки, выходил за ворота и устраивался на резной скамье. Он подсаживал внучку на одно колено и, шлепнув себя пару раз по лысине, словно убивал комаров, вынимал из мятой бумажной пачки папиросу.
  На залитой солнечными лучами улице тени почти не было. Короткие угольно-черные пятачки, казалось, сами прячутся от жары. На другой стороне улицы в канаве лежала соседская кудлатая собака и флегматично наблюдала за рыжими курами, купавшимися в пыли. Еще ниже по улице с прудика доносились крики и гвалт, поднятые стаями уток. Они без устали шастали от родных подворий к водоему и устраивали шумные базары.
  Дед с наслаждением закуривал.
  - Только ты мамке не говори, что я курил,- наказывал внучке.- Шибко она вредная,- и выпускал в сторону клубы ядреного дыма.
  После этого курил сосредоточенно и сипло, раскачивая ее на колене из стороны в сторону.
  - Этот дом,- говорил он,- я в свое время раскатал по бревнышку. Крепкий домишко... И зады раскатал, и баньку. Батя мой, царство ему небесное, шутником был. Да,- он вздыхал, видимо, вспоминая былое, и после этого без всякого перехода начинал подкидывать внучку на колене, невнятно приговаривая, словно стыдился этих простых слов:- По горам, по долам ходит шуба да кафтан! Высоко-высоко-высоко... По горам, по долам...- Утомившись, затихал, и через минуту продолжал прерванный рассказ:- Это уже после войны было, он тогда совсем плохой стал. А как отходить начал, сказал нам: мол, в углу дома сделал я тайник и спрятал в нем золото. Мол, наследство мое. А жаден был, не приведи господи... Нас после войны трое осталось. Как отвели сорок дней, так и раскатали дом. Обманул он нас, не нашли золото. Да, потешались над нами тогда. А как же?.. Я-то не сразу угомонился... Ты, Оленька, золото свое найди! Да, только на слово никому не верь. Никому не верь на слово...
  Несмотря на возраст, рассказ деда она запомнила. Сути по малолетству не поняла, но слова запомнила.
  В восемьдесят втором деда не стало. Мать ходила с потемневшим, осунувшимся лицом. Ей в том году исполнилось сорок шесть лет. Родная сестра матери, тетя Таня, приехавшая из Томска, выглядела и того хуже, заговаривалась, мучилась от бессонницы. Кончину родителя они перенесли тяжелее, чем смерть матери. Отец Оли, Медведев Иннокентий Петрович, только вздыхал и, как мог, поддерживал женщин. У него - потерявшего родителей еще в молодости, сердце было зачерствевшим - никому не миновать этой чаши - вот и весь сказ. В Царское село в первый же вечер он привез своего старинного товарища, громкоголосого и крепкого мужичка с сивой, буйной шевелюрой, Верхошатцева Семена Андреевича.
  - Хороший у тебя отец был,- утешал тот тетю Таню, вернувшись с сельского кладбища, где они долбили промерзшую насквозь февральскую земельку.- Не убивайся так, Танюха. Дед свое пожил, дай бог каждому!
  Ближе к вечеру того же дня приехал с "северов" дядя Коля с семьей. Супруга его, Марина Витальевна, была во всем под стать мужу - тридцатилетнему высокому здоровяку, так же излучала силу и здоровье, была насмешлива, и своей язвительностью временами перегибала палку. Впрочем, всерьез ее отчего-то не воспринимали. Поговаривали, что кроме дочери Венеры, высокой, нагловатой ровесницы Оли, есть у Николая внебрачный сын. Но Оля к этим разговорам по молодости лет не прислушивалась.
  Ни сам Николай, ни его супруга особой красотой не отличались, внешности были весьма заурядной. Но Венера росла миловидной и не в меру избалованной девочкой. Сродные сестры друг друга недолюбливали, ссорились и ябедничали взрослым.
  - Как там в Тюмени, Коляна?- Семен Андреевич к северным заработкам всегда относился с болезненным любопытством.
  - Нормально. Я вот чего, Иннокентий, перебираюсь обратно,- как бы между делом сказал Николай, когда они сели за стол.
  - Никак надумал?- Сдержанно удивился Медведев.
  - Хорош, наробился на вахтах! Пора оседать... К себе в котельную возьмешь?
  - Возьму. Сперва на подачу угля пойдешь, а через полгода переведу в операторы,- кивнул Медведев. Он работал сменным мастером в теплосиловом цехе обогатительного комбината.
  - Вот и хорошо, Коленька!- Сказала мать Ольги, решение младшего брата обрадовало ее.- Давно пора. Сколько ж можно мотаться по белу свету?
  - Ты, Свет, все-таки,- недовольно пробурчал Николай.- Слава богу, денег мы с Маринкой заработали.- Сидевшие за столом невольно оглянулись на его жену, словно в руках она на самом деле держала пачки денег.- Здесь пока поживем, а там, глядишь, и в город переедем.
  - Так вы уже все, что ли?- Изумленно спросила брата Татьяна.
  - А чего резину тянуть? Давно собирались, да, видишь, как оно получилось!- Николай рубанул рукой по воздуху.- Вот как обернулось!
  - Одни мы теперь остались!- Всхлипнула Татьяна.
  - Ладно тебе, Танюха,- Семен Андреевич слегка поморщился и тактично кашлянул. Медведев коротко глянул на него и на всякий случай подсел к жене.
  Покойный лежал в горнице. Там под тяжелыми шагами Николая и Марины Витальевны скрипели старые половицы.
  На стол поставили еще несколько бутылок водки и закуску. В молчании выпили и закусили. Поговорили о том, что могилка тяжело дается, да спасибо добрым людям за помощь. Хотя с другой стороны как не помочь? Считай, дед в каждом дворе что-нибудь да смастерил.
  После второй стопки женщины ушли в горницу, а мужики закурили. И занялся у них неторопливый разговор, все больше по хозяйству да про скорые летние заботы. Медведев даже рад был тому, что дом деда перейдет к Николаю. Забот ему хватало на даче, купленной в черте города. Все-таки нехорошо бы вышло, если б деревенский дом перешел невесть кому. Не было у него времени следить за ним: Николай далеко; Татьяна и того дальше; и Светлана опять же со своим упрямством: "Дом отцовский продавать не дам!". Ну и ладно, вздохнул он с облегчением, вот и хорошо.
  - А что делать?!- В тон его мыслям вскинулся захмелевший с дороги Николай.- Будем жить! Детей растить будем!
  - И добро наживать,- поддакнул ему Семен Андреевич. К Николаю он всегда относился со смешанным чувством. Тот ему в сыновья годился.
  - Да,- кивнул Николай.- И добро будем наживать! Чем мы хуже других?!
  Заканчивался февраль восемьдесят второго года.
  
   Венера жила в двухкомнатной малогабаритной квартире в кооперативном доме. Эта часть города считалась самой старой и обустроенной. На выходные в гости к ней приезжала Оля, переехавшая зимой в общежитие. У нее в последнее время тоже не ладились отношения с родителями. За зиму сестры неожиданно сдружились, хотя не так давно друг друга избегали, и ни о какой симпатии между ними не могло быть речи.
  В субботу утром они сидели в небольшой благоустроенной кухоньке и пили сладкий горячий чай с пирожными, которые принесла с собой Оля. Пирожные были стылые и от того казались еще вкусней. И сама Оля только-только с мороза была непередаваемо хороша. Венера смотрела на нее с улыбкой.
  - Счастливая ты, Норка,- с легкой завистью говорила Ольга.- Иногда мне кажется, что тебя в роддоме подменили. Ты ведь совсем не похожа на нас...
  Венера вопросительно посмотрела на нее. Обычно миловидные в детстве люди с годами меняются не в лучшую сторону. С Венерой этого не произошло. К восемнадцати годам из угловатой девочки-подростка она превратилась в привлекательную девушку.
  - Как же я хочу свободы! Хочу жить как ты! Жить без оглядки! Как кошка, сама по себе!- Рассмеялась Оля.- А мы какие-то другие!.. Не знаю, но какие-то другие...
  - Тебе моя жизнь не понравится,- с улыбкой ответила Венера.- Как твой папа?- Она привычно уводила разговор в сторону.
  - Маму вчера видела. Говорит - запивается. А она даже не знает, где он водку берет. Как перевели его в операторы, так и запил,- она искоса глянула на Венеру.- Пьет, не просыхая.
  - Давно я с ними не виделась,- вздохнула та.
  - А твои как?
  Венера улыбнулась и откинулась на резную спинку стула. Вопрос Оли растаял в воздухе. Размолвка Норки с родителями так и осталась для нее загадкой. Что-то между ними произошло серьезное, не похожее на заурядную ссору отцов и детей. И полнейшей загадкой была ее материальная независимость. Зная характер Венеры, Оля была уверена, что она у родителей не взяла ни копейки.
  - Как его зовут?- Спросила она, сдувая с темного чая невесомый белесый пар.
  - Кого?- Переспросила Норка.
  - Ну,- Оля на мгновение смешалась, но потом обвела широким жестом обстановку.- Все это... Как его зовут, Норка?
  - Господи!- Рассмеялась Венера.- Оля, какой же ты все-таки ребенок! Нет никого. Все это я заработала сама.- Они снова возвращались к разговору об ее жизни.
  - Где?!- Оля не сдержалась и прыснула.- В кооперативе по пошиву спецодежды? Не смеши меня.
  - Напрасно ты воспринимаешь это как шутку,- спокойно сказала Венера.- В нашем городе можно зарабатывать неплохие деньги, и многие их зарабатывают. Не веришь? В конце концов, не обязательно подсиживать друг друга и устраивать мелкие пакости, чтобы добиться своего. Нужно просто найти место в жизни.
  Оля томно кивнула и тоже откинулась на спинку стула.
  - Спасибо, Норочка, было очень вкусно. У тебя вечером будут гости?
  Венера улыбнулась - сестренка снова пропустила ее слова мимо ушей.
  - Да,- кивнула она,- соберутся знакомые. Будут новые, интересные люди. Идем в гостиную, мне привезли новый фильм.
  Гостиная у Норки была обставлена с той же роскошью, что и вся квартира. На стене над мягким, похожим на надувную игрушку, диваном висел презентованный хозяйке дома тканый гобелен с изображением весеннего средневекового праздника, вроде славянского спаса. Норка говорила, что это вещь семнадцатого века и не было оснований ей не верить. Лакированные черные шкафы под белье и посуду, телевизор и видео от "Philips". Тяжелые фиолетовые портьеры закрывали окно. Большая бронзовая люстра и книжные полки на бронзовых цепях. И в довершении две небольшие немецкие картины на стене с гобеленом и огромный узбекский ковер на полу. От его затейливого рисунка рябило в глазах.
  - А это тебе.- Норка открыла бельевой шкаф и протянула сестре пакет с чем-то невесомым.
  - Ой!- На сердце у Оли потеплело.- Бикини!..
  - Из каталога,- отозвалась Норка, включая телевизор. С шорохом выскользнула из коробки кассета.- "Нет выхода"1, между прочим,- добавила она.
  До обеда в гостиной только зуммерил голос переводчика. Сестры увлеченно следили за перипетиями фильма и, в конце концов, порадовались за вездесущих русских.
  - Так им!- Кровожадно восклицала Оля, неказисто выбрасывая кулачок. Венера, глядя на нее, смеялась до колик.- Мы им всем вот так! Вот так!.. Нет-нет! Только на каналы не переключай!- Спохватилась она, когда Норка взяла пульт от телевизора.- Надоело! Одно и то же с утра до вечера. На практику пошла, так ты представляешь! В тоннелях под цехами до сих пор лозунги не смыли: "Брежнев - палач!", "Горбач - трепач!", "Боря, мы с тобой!". С ума посходили...
  - Ты лучше расскажи как у тебя с Сашей?- Глаза у Венеры откровенно смеялись: "Взялась сестричка кости политикам перемывать!"
  - Да ну его этого Сашку!- Отозвалась Оля.- В среду даже расплакался. Говорит, только дождись меня из армии. И навзрыд, как девчонка!
  - Для них это важно.
  - Да уж. Перед друзьями хвастаться, какая девчонка его дома ждет!
  - Любит он тебя.
  - Любит!- Фыркнула Оля.- У него таких как я знаешь сколько?! Не верю я ему! Не верю!
  
  После обеда решили прогуляться, на людей посмотреть и себя показать. Гуляли часа два с половиной с заходом в обедневшие магазины. Прилавки пустовали, продукты отпускались по талонам. Заметно обеднели магазины тканей и готовой одежды. Искусственный дефицит постперестроечной эпохи как раз набирал силу.
  День стоял морозный, но яркий и солнечный. В воздухе искрилась замерзшая влага. Ребятня с гиканьем носилась во дворах. Мальцы на заезженных фанерках с грохотом обрушивались вниз с железных горок. Изредка встречались любители с лыжами на плече. И отовсюду как зловонное испарение проглядывало из подъездов, разухабисто вырывалось из открытых форточек и сочилось по утоптанным, заплеванным тропинкам и тротуарам сумеречное российское пьянство, впитавшее в себя все нации и верования некогда великой страны.
  Внимание на сестер обращали не только оборзевшие от не выплеснутой злобы хмельные гуляки. Подхватывали под локоток, "строили глазки" ухоженные, улыбчивые, говорливые как сытые голуби пареньки и зрелые мужчины. Но девушки держались так, что резвые ухажеры мгновенно отходили в сторону. И это тоже было влиянием Норки. Одним жестом, одним незначительным словом она отбивала у них охоту продолжать знакомство. Ольга в такие моменты откровенно смеялась над отвергнутыми. Закидывала точеный подбородок к небу, яркие губы разлетались как крылышки мотылька, и крупные, плотные, сахарные, цыганские зубки сверкали на солнце жемчугом.
  Вернулись с прогулки в начале третьего. День незаметно посмурнел, и настроение у сестер стало ровным, без резких скачков щенячьей веселости и приступов беспричинной иронии над окружающими.
  Они поднялись по лестнице на пятый этаж. Норка звякнула связкой ключей, открывая хитроумные американские замки. Квартира встретила их теплом, мягким солнечным светом, льющимся в коридор с кухни, и совершенно неожиданным ароматом кофе и дымом дорогих сигарет.
  Ощутив все это, Норка улыбнулась, окинула взглядом одежду на вешалке. Из гостиной доносилось невнятное бормотание закадрового переводчика. Там кто-то смотрел "Нет выхода" с Кевином Кестнером в роли русского шпиона.
  Норка что-то прошептала и бросилась туда. Дверь в гостиную широко распахнулась, и Оля увидела, как сестра повисла на шее высокого человека. В комнате уже царили полусумерки, и его лицо Оля не разглядела.
  - А вот и ОН!- Негромко, но со значением произнесла она.
  - Кирилл! Братик!- Против ожиданий воскликнула Норка, и Оля удивленно взглянула на них.
  - Братик?!- Пробормотала она, снимая сапоги.
  - Что же ты, Оля?- Окликнула ее Венера.
  Она обернулась. В дверях, приобнявшись, стояли улыбающиеся Норка и симпатичный, цыганистый парень лет двадцати, его черные, волнистые волосы спадали до плеч. И что-то в нем Ольге показалось неуловимо знакомым, словно она уже знала его и видела раньше.
  - Познакомься, Оля. Это мой брат. Самый близкий для меня человек. Самый родной,- сказала Норка.
  - Здрасьте,- ошарашено произнесла Оля и неуверенно улыбнулась.
  - Кирилл Воронов,- парень подошел, взял ее за руку и легонько поцеловал в щеку.- Здравствуй, сестренка. Я давно хотел познакомиться с тобой.
  - Господи, как же вы похожи!- Восхищенно улыбнулась Норка.
  Сходство между ними на самом деле было поразительным. Вот почему Кирилл показался Ольге смутно знакомым. Видно оба пошли в деда Ивана и в его колено. У них были одинаковые черты лица: узколицые, с прямым, тонким носом, миндалевидными, почти черными глазами, смуглой, с оливковым оттенком кожей и волнистыми, блестящими волосами цвета воронова крыла.
  - Оля,- представилась она и улыбнулась уже уверенней.
  - Я тебя только на фотографиях видел,- улыбнулся в ответ Кирилл.- Как же я рад.
  
  Шумная вечеринка подходила к концу. Мерцала светомузыка в углу гостиной, в такт ей тягуче отзывался Элвис Пресли. Парочки прильнули друг к другу и медленно шли по незримому кругу. Комната то сжималась до пределов душного темного пятачка, то ее разносило в стороны акустическим взрывом, и над головой танцующих начинали кружиться мохнатые звезды. Шел двенадцатый час ночи, все собравшиеся были основательно пьяны.
  Компания собралась мгновенно. Гостей Оля более-менее знала. Но ждал ее и сюрприз. Сначала она даже не знала, то ли обидеться на Норку и хлопнуть дверью, то ли принять все как есть. После минутного колебания все же выбрала последнее. Махнула рукой на Сашку.
  Пили душистое и терпкое домашнее вино - один из подарков Кирилла. Когда он показал им сколько всего привез, Оля изумленно ахнула:
  - Как же ты все это один притащил?
  - А кто сказал, что я приехал один?- Со странной полуулыбкой отозвался Кирилл.- Один я никогда не путешествую.
  - Ты с Рольфом приехал?- В голосе Норки неожиданно прозвучала какая-то незнакомая нота.
  - С Нильсом.
  - С Нильсом?!- Норка ахнула точно так же, как Оля минуту назад.- Это же здорово!!! Где он?!
  - Дела. Но обещал быть к восьми.
  - Сто лет его не видела,- продолжала улыбаться Норка.- Оля, ты обязательно должна познакомиться с ним.
  А дальше они принялись вспоминать совсем уже незнакомых Ольге людей, да все с какими-то диковинными то ли именами, то ли кличками. Долго перечисляли партии товара как два заправских бухгалтера. И ко всему прочему приплели к малопонятным выкладкам кризис в табачном производстве. Послушав их пару минут, Оля незаметно вышла освежиться. Ополоснула лицо холодной водой, поправила перед зеркалом волосы и присела на краешек ванны. Из гостиной доносились невнятные восклицания. Кирилл и Норка говорили о каком-то "пластилине"2, словно на нем свет клином сошелся. "Как дети, честное слово",- мимолетно подумала Оля, прислушиваясь к их голосам. И вдруг ей совершенно неожиданно и сильно захотелось закурить. И это было странно, потому что курить она начинала, и это занятие ей опротивело с первой же затяжки.
  Она с трудом пересилила себя и вышла из уборной. Норка уже "висела" на телефоне, улыбнулась Ольге и громко рассмеялась в трубку. Такой болезненно возбужденной Оля ее не помнила. Норка с неожиданным скепсисом хмыкнула в ответ телефонному собеседнику и выбила из пачки "Мальборо" сигарету. Увидев сигарету, Ольга проглотила голодную слюну.
  - Зайди в комнату,- прикрыв трубку ладонью, сказала ей Норка,- Кирилл тебе подарок привез. Да не стесняйся, он тебе такой же брат как и мне!.. Нет-нет, но вполне возможно,- произнесла уже в трубку.
  Оля прошла в гостиную. На кране телевизора корчились и гнули пальцы ямайские негры. Трясли кудлатыми головами, шевелили толстыми серыми губами. На диване лежало летнее платье классического покроя. Напротив дивана стоял Кирилл и задумчиво смотрел на него. Когда Оля появилась в комнате, улыбнулся ей:
  - Это тебе, сестренка.
  - Ой!- Оля подошла к дивану и осторожно потрогала легкую, шелковистую ткань.- Какая прелесть!
  - На самом деле, это ты прелесть!- Манерой держаться и говорить он неуловимо напоминал Норку.
  - Спасибо, Кирилл,- Ольга пожала его за руку чуть повыше локтя. Ткань его пиджака тоже была незнакомой на ощупь, прохладной и шелковистой
  - Носи на здоровье, сестренка...
  Кирилл хотел добавить еще что-то, но в этот момент в прихожей раздался звонок - пришли первые гости.
  
  Кирилл гостил у Норки ровно неделю. В пятницу устроил прощальную вечеринку. Компания собралась та же. Не было только Сашки, закатившего в прошлую субботу гнуснейший и неприятнейший скандал, приревновав Ольгу к высокому, статному блондину, которого все называли Нильсом. Сашка даже полез в драку, и неизвестно, чем бы закончилась для него вечеринка, но Кирилл взял драчуна за плечо, вывел его в прихожую и показал глазами на дверь. А когда глупый перепивший Сашка попробовал качнуть права, он кратко и страшненько выразил свое мнение на воровском языке. Хотя о сути его монолога догадались не все. Ольга, например, не догадалась. Она только вздохнула с облегчением, когда дверь закрылась за широкой спиной ее непутевого друга.
  За эту неделю между ней и Нильсом пробежала искра. И все что было в прошлом отодвинулось в такую даль, что временами Ольга сама себе казалась незнакомкой. В ее жизни это было первое искреннее чувство. И она была еще так наивна, самонадеянна и неопытна, что Нильс сразу определил в ней все это.
  Как бы там ни было, близости между ними не случилось. Пока что зародилась хрупкая душевная связь и понимание. Оказалось, что они очень схожи во вкусах и оценках жизненных ситуаций и в планах на будущее. Так что на прощальной вечеринке они держались так, словно уже были парой. Не ускользнуло от Оли и то, что Кирилл незаметно переговорил с Нильсом. Ей показалось, что их разговор был о ней. Нильс ответил ему что-то флегматично и пригубил из бокала прозрачный итальянский вермут. Кирилл кивнул ему в ответ, его лицо выражало одобрение и симпатию. Оля ощутила это каким-то сверхчувственным образом, и поняла, насколько непрост ее новоявленный брат.
  За это время Кирилл успел выкурить сигарету. Нильс сидел там же и задумчиво смотрел в бокал, потом он поднял лицо и встретился глазами с Ольгой.
  То, что невыразимо словами - вечно.
  И краем глаза она зацепила бархатный и мягкий лоскут ночного неба в приоткрытой форточке. Стылая тяга отогнула краешек невесомой кружевной занавески на окне. Оля оглянулась и увидела внимательное, чуть встревоженное лицо Норки ее лиловые, родные глаза. Улыбка Венеры была наполнена той же симпатией и одобрением, как и слова Кирилла по отношению к Нильсу.
  Оля улыбнулась в ответ сестре, подхватила бокал со стола и подошла к нему. Любимый вырастал перед ее глазами, заполняя собой пространство. И в тот момент, когда она прикоснулась кончиками пальцев к его лицу, протяжно и ласково вытянул немыслимую ноту Элвис Пресли. И стало не зачем думать, что же делать дальше.
  
  - Завтра встретимся, Нильс,- сказал Кирилл и похлопал товарища по руке.
  - Все нормально, Ворон?- Спросил тот. Ни один мускул не дрогнул на его жестком, словно высеченном из камня лице.
  - О чем ты?
  - Ну...
  - Дружище, я буду только рад. А сейчас отсыпайся. Завтра у нас долгий путь. Я в дороге высплюсь, а тебе нужно хорошенько отдохнуть.
  Кирилл закрыл за ним дверь, прислонился к ней спиной и постоял так мгновение, покусывая ноготь. Пробормотал только: "Странно все-таки..." На кухне звенела посуда, и негромко мурлыкал магнитофон. Кирилл усмехнулся и пошел на этот домашний уютный шум.
  Странно все-таки бабы устроены, недоговорил он, и надо же было Ольге выбрать именно Нильса. О вкусах не спорят... Он усмехнулся и прошептал: "Красавица и чудовище". Машинально свернул в гостиную, взял в баре непочатую бутылку молдавской "Мадеры" и три бокала, и уже с полными руками отправился на кухню.
  А там и без спиртного было весело. Посуда перемывалась под откровенные шуточки Норки. Ради смеха она рассказывала о недавних гостях такое, что Оля не знала, верить ей или нет. Норка не оставляла времени на размышления. Забавные, нелепые, неправдоподобные истории сыпались из нее как горох из дырявого мешка.
  - Девчонки!- Отвлек их Кирилл.- Праздник продолжается!
  - А мы не возражаем!- С энтузиазмом отозвалась Оля.
  - И это правильно!- По-отечески провозгласил Кирилл.- Вам сейчас просто необходим отдых.
  Норка понимающе улыбнулась и для начала заставила их унести чистую посуду в гостиную. Когда кухонька засияла первозданной чистотой, она сняла фартук и тщательно вымыла руки.
  - Вот теперь можно и за стол,- улыбнулась сама себе.
  - За вас, дорогие мои!- Провозгласил Кирилл и добавил:- Будет у меня к вам еще одно предложение,- и посмотрел почему-то только на Норку.- Но об этом позже...
  - Интригуешь?!- Улыбнулась Оля. Она залпом выпила бокал вина, тут же покачнулась на стуле и мгновенно захмелела. Облокотилась на стол, с грустью разглядывая остатки праздничного угощения.
  - С тобой все в порядке?- Кирилл добавил в бокалы вино.
  - Устала,- ответила Ольга.- Пойду спать...
  - Подожди минуту, обсудим кое-что,- остановил ее брат.- Норка на следующей неделе уезжает в Прибалтику, в Латвию. Сделай одолжение, составь ей компанию.
  Норка вскинула на него глаза, но Кирилл остановил ее движением руки.
  - Кое-что случилось,- произнес он.- Для компании понадобится еще один человек. Будет лучше, если это будет девушка. Согласна?
  - Темнишь,- сонно пробормотала Оля и слегка оживилась:- У меня же практика. Кто меня отпустит?..
  - Без проблем,- усмехнулся Кирилл.- Сделаем больничный.
  - Как же, разбежались мне дать больничный...
  - Венера поможет.
  Оля потерла слипающиеся глаза и с неожиданной обидой посмотрела на него:
  - В принципе я не против. Всегда хотела посмотреть Рижское взморье. И, вообще...
  - Вот и хорошо,- улыбнулся Кирилл.
  - Спокойной ночи,- Оля поднялась с кресла и, неуверенно переступая, ушла в спальню.
  Кирилл с Норкой молча проводили ее взглядом.
  - Что ты задумал?- В голосе Венеры звякнула сталь.- А если что-то пойдет не так?
  - "Если" не будет!- Кирилл пристально посмотрел на нее.- Не беспокойся понапрасну.
  Норка раздраженно покачала головой.
  - Просто я хочу, чтобы у нее было будущее,- сказал Кирилл и плеснул в бокал вино.- Подумай сама. Родитель махнул на нас рукой. Кстати, ты могла еще... Могла!- Он сделал такой жест, словно отодвинул в сторону все ее возражения.- А мне в жизни просто-напросто повезло. Но не сойдись мать с Всеволодом, я бы до гробовой доски так и остался никем...
  Норка не сдержалась и фыркнула:
  - Невысоко же ты себя ценишь!..
  - А как ты думала?! Я - реалист. А это факт - правда жизни. Но удача на нашей стороне. У нас есть обеспеченное будущее. Еще года два-три при условии что не наделаем глупостей, и все! Все! Понимаешь?.. Еще немного, Норка. И я хотел бы видеть ее,- он показал глазами в сторону спальни,- в твоем и в своем будущем не бедным родственником, от которого тут же хочется избавиться и стряхнуть как пыль с рукава... Вот о чем я говорю.
  Он замолчал и посмотрел на сестру. Но он не сказал и малой части. Говорить остальное было ни к чему, Норка и без того поняла брата. Она пригубила вино, выбила из пачки сигарету:
  - Может быть ты прав, Кирилл. Может быть...
  - Я наверняка прав. И со временем ты убедишься в этом.
  
  Их спутники сразу вызвали в Ольге смутное подозрение. Она ожидала увидеть компанию молодых людей, девушек. Правда один из них был молод, возрастом чуть старше Кирилла. Но было в нем что-то неуловимо отталкивающее. Второй, невысокий лысеющий мужчина лет сорока с небольшим внимательно посмотрел на нее и произнес тихим невыразительным голосом:
  - Ты - моя дочь. Я - папа Витя.
  Ольга удивленно посмотрела на Норку. Но та только закрыла глаза и покачала головой.
  - Это твой паспорт, ученический билет и карманные деньги,- продолжал говорить "папа Витя".- А это мой сын - Сергей,- он кивнул в сторону парня.- Соответственно, твой брат. Это,- он показал на Норку,- его жена - Марина. Все ваши документы будут находиться у меня. Вы свои знаете, а ты свои документы внимательно изучи.
  Оля открыла паспорт и увидела свою фотографию. Теперь ее звали Поливановой Ольгой Викторовной.
  - Семьдесят третьего года рождения,- прошептала она.- Чувашка.- И повторила еще раз вполголоса:- Чувашка...
  - Выезжаем завтра в девять ноль-ноль,- тем временем говорил "папа Витя". Утром в восемь ноль-ноль встречаемся здесь же. Все.
  Когда девушки вышли на улицу, Оля рассмеялась:
  - Слушай, почему чувашка? Почему не русская?
  - Потому что латыши к нацменьшинствам относятся более доброжелательно и менее пристрастно, чем к русским,- без улыбки ответила Норка.
  Оля осеклась, глянула на нее искоса и оставшуюся дорогу отделывалась односложными фразами. А когда они поднялись в квартиру, прошла на кухню и нервно закурила. Не выдержала-таки, всю неделю боролась с этим желанием, но в этот вечер нервы все же сдали.
  Глядя ей вслед, Норка лишь покачала головой. Начали сбываться ее дурные предчувствия. Она повесила шубу в шкаф, туда же убрала меховую шапку. Все это делала не спеша, ей тоже нужно было собраться с мыслями. Она уже знала, что предстоит трудный разговор с сестрой. Норка прошла в гостиную и взяла в баре початую бутылку "Мадеры".
  Ольга сидела за столом спиной к двери. Ее шапка висела на резной спинке стула. В пепельнице тлела раскуренная сигарета. Норка погладила ее по волосам и прошла к посудному шкафу за стаканами. Она почувствовала, как голова сестры резко отдернулась в сторону от ее прикосновения.
  - Я не хотела, чтобы ты занималась этим,- сказала Норка.
  В ответ Оля промолчала.
  - Но мы... Мы хорошо подумали, прежде чем,- ей так хотелось сказать слово "втянуть",- пригласить тебя в дело.
  Ольга оглянулась. Норка курила, глядя мимо нее.
  - Ты знаешь, как я испугалась?!- Незнакомым, ставшим неожиданно глубоким и звучным голосом спросила сестру Ольга.- Я ведь сразу все поняла.
  Норка поставила на стол вино и стаканы:
  - Что ты поняла?
  - Я не дура!- Резко ответила Ольга и подобралась как перед дракой.
  Норка налила вино в стаканы. Взгляд на сестру она не поднимала.
  - Я поняла, откуда все это! Норка, зачем?.. Ты - талантливая, умная. Зачем тебе все это?! Ведь это очень опасно!..
  - Хватит!- Оборвала ее Норка.- Не будь ребенком,- сказала уже спокойней.- Хотя бы на мгновение задумайся о выгоде и о возможностях, которые перед тобой открываются. И не говори мне об опасности! В наше время тебя может подставить любой мудак, с которым ты переспишь. Здоровье можешь потерять в любой момент! Так что не говори мне об опасности. В конце концов, ты полностью обеспечишь себя.
  - Не о том ты говоришь, Норка!- Выкрикнула Ольга и раздавила сигарету в пепельнице.- Ты же в тюрьму можешь попасть!
  Норка неожиданно резко и шумно выдохнула. Ее красивое лицо, словно, изломалось. Она посмотрела на сестру непонимающим взглядом, а потом закинула вверх подбородок и расхохоталась.
  Оля бросилась к ней.
  - Что с тобой, Норочка? Что с тобой?!- Этот стремительный переход от криков и ругани к истерическому хохоту обескуражил и напугал ее.
  Норка вцепилась в рукав ее шубы, уткнулась лицом в грудь и захохотала пуще прежнего. Ольга с трудом оторвала от себя ее руки, подбежала к раковине и набрала пригоршню ледяной воды из крана. Плеснула в лицо сестре. Норка откачнулась в сторону, закрываясь руками. Ольга метнула в нее еще одну пригоршню, но на этот раз промахнулась.
  - Все, все! Больше не надо!- Крикнула Норка, выставив перед собой руки.- Сдаюсь! Больше не надо!
  Ольга настороженно наблюдала за ней. Ее правая ладонь лодочкой полоскалась под струей ледяной воды.
  - Ой!- Норка глубоко вздохнула и шумно выдохнула.- Не делай так больше! Ой, не могу,- она снова прыснула, но на этот раз справилась с приступом.- Выключи воду, пожалуйста.
  Оля закрутила вентиль и после секундного колебания вернулась за стол.
  - Ой, не могу,- еще раз улыбнулась Норка и отпила вино из стакана.- Милая моя,- сказала она уже совсем спокойно.- Никто нас не посадит, если даже поймают с поличным. Понимаешь? Никто и никогда. Так что на этот счет можешь быть спокойна.
  Ольга вытерла ладонью вспотевший лоб, посмотрела в свой стакан, немного отпила из него, потом подумала и выпила вино залпом.
  - Оля, это пока что не наше семейное дело. И будь уверена, за нами стоят такие люди,- как сквозь вату доносился до нее голос Норки,- что волноваться не стоит...
  Оля вдруг почувствовала непреодолимую сонливость, потянулась было за сигаретами, и провалилась в сумеречное, тревожное сновидение.
  А утром она уже с трудом вспомнила то, что произошло накануне. Но была спокойна и уверена в себе, словно за ночь с ней произошла волшебная перемена.
  - Напугала ты меня вчера,- говорила ей Норка за завтраком.- "Мадеру" тебе пить, вообще, нельзя. Вырубаешься ты с нее... Я за пульс, дыхание проверила. Испугалась до полусмерти. Сама чуть в обморок не упала.
  - Я раньше "Мадеру" не пробовала,- равнодушно солгала ей Ольга и улыбнулась.- Не знала, что она на меня так действует. Извини, напугала.
  Норка удивленно посмотрела на сестру, она тоже почувствовала в ней перемены. В свое время сама прошла через нечто подобное.
  - Оля, ты себя хорошо чувствуешь?
  - Никогда не чувствовала себя лучше,- все также равнодушно ответила Ольга и вдруг спохватилась, словно только что очнулась от полудремы.- Нет, правда, все очень хорошо. Вот только с памятью что-то. Почти ничего из вчерашнего не помню. Но чувствую себя замечательно.
  - Вот и хорошо,- кивнула Норка, наливая горячий кофе.- Ты ни о чем не беспокойся. Отдыхай. А это тебе подарок.- Норка поставила перед ней небольшой кожаный футляр.
  - Ой!- Радостно улыбнулась та.- Фотоаппарат. Я такие только по телевизору видела.
  Норка улыбнулась. На ее часах было ровно семь утра.
  Минут пять они разбирались с подарком. За окном медленно наливалось светом зимнее утро.
  Незаметно подошло время собираться в дорогу. Ольгой овладело нервное возбуждение. Венере даже пришлось одернуть сестру. Для нее такие сборы давно уже перестали быть чем-то особенным.
  - А кто он этот твой "муж Сережа"?- Ольга замерла возле окна в гостиной. По протоптанной через двор тропинке торопливо шли люди.- Странный он какой-то.
  - Почему ты решила, что он странный? Поверь мне, самый странный в нашей компании "папа Витя". А Сережа просто спец по охране. Что-то вроде телохранителя при нас...
  - При нас или при "папе Вите"?- Оля отвернулась от окна и внимательно посмотрела на сестру.
  - Давай на дорожку присядем,- предложила Норка.
  Ольга вышла из гостиной в прихожую и присела на полку для обуви.
  - Точно все выключила?- Переспросила она Норку.
  - Да, только холодильник включенным оставила.
  Ольга вздохнула и негромко откашлялась.
  - Как-то мне все-таки нехорошо,- призналась она.
  - Не бойся. Ничего не бойся, милая,- Норка встала со стульчика и подхватила сумку.- С богом!
  Ольга кивнула, еще раз глубоко вздохнула и вышла вслед за ней из квартиры.
  Был конец ноября восемьдесят девятого года. Снегопады шли каждый день. Снег сыпал роскошными пушистыми хлопьями и от этого казалось, что до Нового года уже рукой подать.
  В девяностом году им обеим исполнилось по девятнадцать лет.
  
  2. Наваждение.
  
  К проходной подкатила серебристая иномарка. Водитель несколько раз нажал на сигнал, вспугнув стайку воробьев, хлопотливо сновавших возле железного трапа. На мостике стояла охранница - невысокая плотная женщина в повседневной одежде с красной повязкой на левой руке. Под высокой прической из крашеных волос жило ее подвижное маленькое личико. Все в нем было мелким как у мышки-полевки. Из всех черт лица выделялся только длинный тонкогубый рот. Она без интереса посмотрела на подъехавшую машину и бросила птицам хлеб.
  Въездные ворота были открыты настежь. Единственной преградой для транспорта была стальная цепь в крупное звено.
  Слева за проходной простиралась складская площадка под открытым небом, справа темнел высокий забор из металлических прутьев. Август девяносто пятого года выдался сухим и жарким. Ветер гонял по дороге султанчики пыли. Метров через двести дорогу пересекало железнодорожное полотно. И надо всем этим, над дорогами и складами, над затейливым переплетением паровых магистралей, над потемневшими от времени строениями и цехами, и фрагментами мостовых кранов нависали две чудовищные по высоте трубы.
  Норка посмотрела на эти трубы, на хитросплетение магистралей, и ее лицо стало жестким.
  - Эй, мать!- Высунулся из окна Кнок.- Отпирай калитку! Чё ты нас в своем предбаннике паришь?!
  - Пропуск предъявите,- флегматично отозвалась охранница.
  - Мать, поди-ка сюда,- ласково проворковал Кнок, щелкнув замком дверцы.
  - Кончай "базар",- угрюмо отозвался Кирилл с заднего сидения.
  - Сейчас разбежалась!- Уже энергичней кивнула охранница, хотя Воронов обращался не к ней.
  Кнок вздохнул и выбрался из машины. Охранница искоса глянула на него и процитировала:
  - "На территорию завода пешеходы имеют право проходить только через контрольные посты после предъявления пропусков соответствующего образца. Проход пешеходов через автомобильные ворота строго запрещен".
  Кнок оглянулся на попутчиков и приторно улыбнулся, вытягивая из кармана брелок с дюжиной автоматных пуль на цепочке. Постукивая им по перилам, поднялся на мостик и, приобняв охранницу за плечи, завел внутрь проходной. Она только успела пискнуть да выронила на землю остатки хлеба.
  Спустя полминуты появились улыбающийся Кнок и побледневшая охранница со скомканными деньгами в крепко сжатом кулаке. Кнок вернулся в машину, высунулся в окно и скомандовал:
  - Открывай, мать!
  Охранница суетливо опустила цепь. На мгновение мелькнуло ее маленькое злое лицо, и потянулась с одной стороны складская площадка, заваленная индустриальным хламом, а с другой частый ржавый забор.
  - Артист!- Похвалила Ольга Кнока.
  - Еще какой!- Самодовольно кивнул тот, глядя на нее в зеркальце заднего вида.- А ты, Золотце, замуж за меня выходи. Не соскучишься!
  - Кнок!- Осадил его Кирилл.
  - Нужен ты мне,- усмехнулась Ольга и с тоской посмотрела в окно.
  Она не собиралась с ними. А согласившись на уговоры, ощутила приступ такой тоски, что хоть вой. "И чего ради?- Размышляла она сейчас.- Зачем мне их ссоры? Они годами разобраться не могут. Зачем мне все это? Зачем..."
  Высокие трубы царапнули небо, надвинулись на них стремительно, и ушли в зенит. По железной дороге промчался короткий состав с платформами.
  - Начальнику караула можешь не звонить, мать,- бахвалился одержанной победой Кнок.- Типа, он в курсе... Куда теперь сворачивать, Ворон?
  - Туда и налево,- подсказала Норка.
  - О, бля, смотри, уголь, что ли?!
  - Угля не видел?- Кирилл с утра был не в духе.
  - Это я угля не видел?!- Снова оживился Кнок.- У меня батя всю жизнь в шахте горбатился,- он с любопытством оглядывался по сторонам.
  - В Воркуте?..- Ольга хотела пошутить, но произнесла это таким будничным тоном, что ее остроту предпочли не заметить.
  Только Кнок негромко хохотнул:
  - Смешно, Золотце. Только не в Воркуте, а в Кузбассе. Есть в Кемеровской области такой городок - Прокопьевск...- но рассказывать очередную басню не стал, нажал на тормоза и ухмыльнулся:- Приехали. Выгружайся!
  Машина остановилась возле не очень длинного, но массивного здания высотой в три этажа. Тротуар возле него был аккуратно подметен и прибран, хотя обстановка вокруг была довольно запущенной. Откуда-то из недр здания доносился утробный гул и скрежещущие звуки.
  - Матерь божья!- Ёрничая, перекрестился Кнок.
  - Прекрати!- Одернула его уже Норка.
  Шел седьмой час вечера. Возле цеха никого не было. Только где-то вдалеке явственно брякали железом, и прыгали в напоенном светом воздухе призрачные блики от электросварки. Кнок припарковал машину возле бетонного крыльца. Справа от входа висела небольшая табличка - "Теплосиловой цех". Все окна на первом этаже и несколько окон на втором были забраны железными решетками.
  Следом за Норкой из салона выбрался Кнок. Он прошелся возле крыльца с хозяйским видом и пошел вдоль окон первого этажа в сторону бледных отблесков электросварки, пытаясь разглядеть за решетками и стеклами окон цеховое хозяйство. Ольга тоже вышла из машины. В детстве она бывала здесь с отцом несколько раз. Справа от цеха громоздилось высокое монолитное здание со строчкой узких окон под крышей. Воздух возле цеха был пропитан запахом жженого кирпича и каленого металла. Этот стойкий запах они ощутили, как только вышли из машины. Ольга судорожно перевела дыхание, ей вдруг стало как-то неуютно.
  - Идем!- Пытаясь казаться бодрой, громко сказала она. Но на самом деле сейчас ей хотелось быть как можно дальше от этого места.- Идем, Кирилл!
  Но он даже бровью не повел.
  - Мы пойдем вдвоем,- сказала ей Норка и стремительно поднялась на крыльцо, рванув на себя дверь.
  Ольга хотела что-то сказать, но только губы поджала от неудовольствия.
  Перед ее глазами мелькнул тамбур, в нем было тихо и сумеречно, а сразу же за второй дверью начиналась лестница на верхние этажи. Норка дожидалась сестру на первой ее ступеньке.
  - Мне все это очень не нравится,- раздраженно произнесла Ольга.
  - Потерпи еще немного, милая. Минут десять не больше,- лицо у Норки оставалось бесстрастным, словно она разговаривала не с сестрой, а с посторонним человеком.
  Не найдя нужных слов и каких-то обоснованных претензий, Ольга лишь пожала плечами и начала подниматься вслед за ней.
  На втором этаже было тихо и пусто. От лестницы в оба конца расходился коридор с множеством дверей. А на третьем этаже они сразу же уперлись в две двери. Норка оглянулась на сестру и открыла одну из них.
  Они попали в большое светлое помещение, стены которого были заставлены приборами. Сонное посапывание машин изредка нарушалось щелчками тумблеров. На сдвинутых столах двое пожилых рабочих играли в нарды, а третий помоложе читал журнал.
  - Здравствуйте!- Они одновременно вскинули на Норку глаза.- Где я могу найти Кирюту Николая Ивановича?
  - В конторке сменных мастеров,- отозвался один из них.
  Венера развернулась и вышла в коридор, а Ольга немного замешкалась и услышала, как молодой рабочий, белобрысый смазливый паренек сказал восхищенно:
  - Ничего себе! Это кто?..
  Норки в коридоре уже не было. Ольга торопливо прошла вслед за ней. Она забыла почти все, что касалось бывшей работы отца. Ольга открыла дверь с надписью "Мастер смены" и отшатнулась как от удара.
  Кирюта Николай Иванович, дядя Коля, которого она помнила жизнерадостным, самоуверенным балагуром, знающим точную цену и себе самому и этой жизни, орал на дочь как выживший из ума старый маразматик.
  - Я - отец твой!- Кричал он, выкатив на Норку налившиеся кровью глаза. И эти глаза на багровом апокалиптическом лице были страшнее всего.- Я тебе не мальчишка на побегушках! Запомни это!!!
  Норка сидела на подоконнике и спокойно разглядывала его сквозь табачный дым.
  - Ты своими дружками можешь командовать, не мной! Не мной... Я прошел через такое, что тебе и не снилось!..
  Ольга усмехнулась, последние слова были сказаны напрасно. Если он и хотел что-то доказать дочери, то говорить такое было попросту глупо. И только сейчас Ольга поняла, что Кирюта совсем не знает Венеру.
  - Хорошо,- кивнула Норка.- Но я повторю еще раз: мать оставь в покое!
  - И не смей курить в моем присутствии!- Не слушая дочь, рявкнул Кирюта.
  Ольга прошла к окну, присела рядом с Норкой:
  - Привет.
  Кирюта посмотрел на нее, но ничего не ответил, только выдохнул свирепо и шумно. Ольга заметила, как он постарел за эти годы, обрюзг, на щеках серебрилась щетина.
  - Пошли вон отсюда!- Вдруг четко и спокойно сказал он, возвращаясь за стол.
  Норка тут же спрыгнула с подоконника, но повторила то же самое:
  - Мать оставь в покое,- и добавила:- Она устала. Можешь ты это понять? От тебя устала.
  - Шагай,- сквозь зубы буркнул Кирюта.
  Норка подошла к двери и вдруг резко развернулась, и добавила еще, но таким голосом, что у Ольги "мурашки" по спине побежали:
  - И посмотри в окно! Полюбопытствуй, наконец, сволочь!- В ее голосе звякнул металл.
  Кирюта слепо глянул ей вслед и, словно очнувшись, заметил племянницу:
  - Батя как?
  Она задержалась в дверях, посмотрела на него с ненавистью и едва удержалась от того, чтобы не плюнуть в это обрюзгшее, запущенное лицо.
  - Чтоб ты сдох!- И от души хлопнула дверью.
  В коридоре крутился давешний смазливый блондин. Когда Ольга вышла из конторки, он притих, улыбаясь и поедая ее глазами. А в конторке за ее спиной вдруг что-то с грохотом обрушилось. Паренек открыл было рот. Хотел наверно завязать разговор, но она послала его на три буквы и дробно загремела подковками каблучков вниз по лестнице.
  
  На свою беду Бородин встретил ее и сделал первый шаг навстречу судьбе.
  - Покурить выйду!- Сказал он, поднимаясь со стула.
  - Ты, Бородин, не увлекайся,- ухмыльнулся Семеныч, с насмешкой глядя на него поверх очков.- Не пара она тебе...
  Сальченко промолчал, но по всему видно, согласился с напарником. Дробно метнул на столешницу кубики.
  - Не увлекайся, Бородин, не увлекайся,- продолжал бубнить Семеныч.- Вот тебе пепельница, вот в нее и кури!
  В ответ Бородин только молодецки хекнул, посмотрел на них в свернутый журнал как в подзорную трубу, и вышел в коридор.
  Был он высок и субтилен. Привлекательную внешность портила подчас бездумная прямолинейность, из-за которой многие знакомые и почти все коллеги по работе его на дух не переносили. Будь он чуть лживей и изворотливей, возможно, жизнь его сложилась иначе. Что не гнется - ломается.
  На что он рассчитывал, поджидая ее? В конечном счете сам Бородин, едва увидев Ольгу, почувствовал томление человека над пропастью. Наверняка он лучше других понимал, что она ему не пара. Но это и есть судьба, которой не избежать. Не схорониться от нее, нагонит на базарной площади, дернет за рукав. И сделаешь все, что предначертано.
  Бородин неторопливо выкурил сигарету, прошелся по коридору из конца в конец и невольно прислушался к приглушенным крикам, доносившимся из кабинета мастера. Еще усмехнулся про себя, мол, Кирюта совсем рехнулся, орет как мамонт. Дочерей не было слышно, то ли помалкивали в тряпочку, то ли отвечали, не повышая голоса.
  Он уже повернул назад, когда дверь конторки распахнулась и в коридоре появилась высокая светловолосая красавица с точеным славянским профилем. Бородин вздрогнул и посторонился, пропуская ее. Шла она стремительно и его, скорей всего, не заметила. Он обернулся и затаил дыхание. В дверях конторки стояла та, вторая. Он даже услышал ее ясный, чистый голос:
  - Чтоб ты сдох!- И вышла в коридор.
  Милая моя,- беспокойно подумал Бородин, вглядываясь в ее лицо. А была она не просто привлекательна, была непередаваемо красива. Он вглядывался в ее лицо, в ее большие темные глаза. Взглядом ласкал густые волосы цвета воронова крыла и чувствовал в своем сердце уже любовное томление.
  Бородин вздохнул, в его горле стало тесно от навернувшихся на языке слов.
  Она же глянула на него дико и затравлено и бешено одновременно. С ненавистью.
  - Да пошел ты...- И свернула на лестницу, зацокала по ступеням каблучками.
  В этот момент в конторке раздался грохот.
  Бородин вздрогнул от неожиданности, оторвал взгляд от лестницы, по ней все еще прыгал звук дробных, металлических щелчков.
  - Ничего себе девочка,- пробормотал он и решил выяснить причину шума в конторке.
  Письменный стол валялся на полу вверх ножками. Бумага, обглоданные временем карандаши и инструкции разлетелись в стороны. Сам Кирюта стоял возле окна в какой-то неестественно-вывернутой бойцовской стойке, словно только что отошел от нокдауна.
  - Иваныч, ты в как?
  - А-а?- Как парализованный промычал Кирюта, медленно отрываясь от зрелища за окном.- Это... ты?!- И пошел на Бородина, переступая как робот.- А тебе какого черта от меня надо?!
  - Ты чё, Иваныч?- Бородин на всякий случай отступил в коридор.
  - Вали отсюда, щенок!..- Во всю глотку завопил Кирюта.
  Услышав это, Бородин мгновенно сбычился и стиснул кулаки.
  - Я тебе что сказал?! Пошел вон!!!- Захрипел Кирюта.
  - Что?!
  В этот момент дверь распахнулась и в конторку забежали напарники Бородина. В тот же миг Кирюта прыгнул на него, а за его спиной оглушительно лопнули и обрушились на пол оконные стекла.
  Бородин напрягся, выворачиваясь из медвежьей хватки противника, и коротко ударил вверх. И еще раз, стараясь попасть в щетинистый подбородок.
  
  - Какие чудные глаза...- не замечая того, тихо прошептала Ольга, бросив зеркальце на флаконы с духами и тюбики с косметикой.
  В верхнем правом углу большого зеркала висела цветная фотография Нильса. Вся ее квартира была заполнена его фотографиями и портретами. Те, кого Ольга приводила на одну ночь и те, кто жил с ней месяцами, должны были мириться с духом этого дома. Тот же, кто начинал выражать недовольство, связанное с постоянным присутствием в его отношениях с хозяйкой квартиры этого духа, мгновенно становился лишним и с треском из этой квартиры вылетал. Рольф-Павлов, последний с кем она жила больше месяца, человек гордый, которому не хватило какой-то малости, чтобы избавить подругу от наваждения, перехватил ее руку после первой пощечины и сказал:
  - Не трать на меня свою ненависть.
  И хлопнул дверью. Или это придумала она? Наверно она. Потому что он никогда так не делал. Он никогда не хлопал дверьми, особенно на прощание.
  Ольга перевела дыхание и всмотрелась в свое лицо. И сама себе не понравилась. Не та, уже совсем не та. Но что же делать когда все есть и когда все время что-то теряешь? Когда все время что-то уходит из тебя подобно влаге сочащейся из весенней земли. Так и душа под гнетом обстоятельств и прибывающих богатств сочится в пустоту вселенной. И ты как меняла за каждый золотой процент теряешь часть чего-то нежного и теплого, без чего окружающий мир становится и четче, и ясней, и предсказуемей, и холодней, и нетерпимей.
  Она прошла на кухню, выпила холодный кофе, наскоро сваренный ночью к коньяку. Осторожно прикоснулась к холодному лбу, и вдруг лицо ее скомкало гримасой отчаянья. Тонкая кожа пошла морщинками, и от крыльев носа и уголков рта упали к подбородку горькие складки. Она схватилась за край стола, еще раз судорожно перевела дыхание и заставила себя успокоиться. Кожа на ее лице постепенно разгладилась, и вскоре оно приняло вид обычный и надменный. В эту минуту она неожиданно напомнила Снежную Королеву.
  Ольга глубоко вдохнула и протяжно выдохнула. Закурила, устроившись на стуле из темного гнутого дерева. И принялась задумчиво наблюдать за сизыми волнами табачного дыма. В ее сердце после минутной слабости вскипала и пенилась злоба. Выкурив сигарету до половины, она поднялась и подошла к окну.
  Времени было начало десятого утра. На дворе заканчивался август. Стояли последние дни месяца, который еще принято называть летним. Ночью после короткого перерыва, который оказался хуже самого дождя, вновь зарядило мелко и нудно. Пузыри в лужах предвещали затяжное ненастье. С высоты пятого этажа покрытые пузырями лужи создавали иллюзию закипевшей земли. Вода шла лениво, местами полностью заливая дороги. Тротуары матово блестели под пасмурным небом. Глядя на разгулявшуюся стихию, Ольга выкурила сигарету. Беспричинно вспомнила прочитанное о Тарковском-режиссере. В каждом фильме главную роль он отдавал одной из мировых стихий: воздуху или земле, воде или огню. "Я отдаю этот месяц воде!"- с неожиданным пафосом подумала она. И от этого пафоса губы ее дрогнули в слабой усмешке, хотя сил у нее не осталось даже на это. Ольга смяла окурок в пепельнице и вернулась за стол.
  В середине августа погода резко испортилась. Бесконечным фронтом шли с запада низкие свинцового цвета тучи. Стало прохладно. Дождь то моросил, то вдруг срывался как злобный цепной пес с привязи и хлестал тяжелыми, холодными струями, стучал в окна монотонно и дробно, как стучит уставшее сердце.
  В прихожей тренькнул телефон, через мгновение залился бодро и радостно. Автоответчик она не ставила из принципа, а пройти в прихожую не было ни сил, ни желания. Она снова закурила и принялась считать про себя звонки. На цифре двенадцать телефонная трель резко оборвалась. И вместе с наступившей ватной тишиной на нее волнами накатили воспоминания. Дед снова качает на твердой коленке и приговаривает: "По горам, по долам ходит шуба да кафтан... Найди, Оленька, свое золотце... Ты, Золотце мое, никому не верь. Никому не верь..." Спустя мгновение его хриплый шепот поглотило мощное дыхание органа и мерный гул Балтийского моря. И уже из него появился голос Нильса, шепчущий слова, позже ставшие для нее молитвой. Она попыталась ухватиться за его родной голос, за его слова в надежде, что через мгновение появится он сам...
  В спальне вдруг оглушительно грохнуло. Ольга вздрогнула и пришла в себя. Сон наяву оборвался, она вновь оказалась на кухне.
  Господи, с отчаяньем подумала она, совсем про него забыла. И как меня угораздило?
  Она жила в четырехкомнатной квартире. Верней, еще толком обжиться не успела. Дом сдали в прошлом году, а квартиру она купила в начале лета. Тогда в июне приятно было бродить среди мебельных развалов, стены квартиры еще дышали свежей отделкой. Тогда она с улыбкой наблюдала, как Рольф-Павлов домовито и усердно собирает мебельные гарнитуры, пыхтит и мелко, по-домашнему матерится, когда в отверстие не заходит винт или резьба на гайке оказывалась с дефектом. Вечерами они сидели на кухне, единственном обустроенном месте, и Рольф-Павлов рассказывал ей об отце и дядьях - краснодеревщиках с Кубани. Он пил из фирменных доппелей смирновскую водку, и было заметно, что ему сладко вот так сидеть с ней на кухне и отдыхать от трудов праведных. Была возможность нанять специалистов, они собрали бы мебель за считанные часы. Но Рольф уперся, и пыхтел, и мелко матерился, ломая с непривычки ногти.
  Потом она с ним рассталась, снова сошлась и опять рассталась. А квартира за это время приобрела вид нежилого великосветского салона с явными признаками поклонников фетишизма, в котором набегами ночуют изголодавшиеся плебеи, и стойкий запах водочного перегара в гостиной давно смешался с тонким ароматом кофе и хорошего коньяка. А в сверкающей нержавеющей сталью и итальянским кафелем уборной воздух неистребимо отдавал рвотой, попойками, скукой, и извращенными глупостями от этой скуки.
  
  Бородин появился в коридоре белый как червь, ошарашенный и самодовольный. На его лоб падала прядь светлых, выгоревших на солнце волос, а в глазах прыгали зеленые черти.
  И Ольга снова презирала его, как тогда в коридоре. Невесомая вуаль ненависти упала на ее глаза.
  - Ты бы оделся,- произнесла ровным без интонаций голосом.
  - Ты уж извини, там...- Бородин нерешительно потоптался на месте.- Я не хотел...
  Ольга смотрела на него безучастно, так равнодушный хозяин смотрит на своего кота. Через мгновение он все же решился, стремительно прошел на кухню, неловко поджимая босые ноги, и эффектно (не иначе как тренировался только что) встал перед ней на одно колено. В его глазах плавала оранжевая страсть.
  - Я люблю тебя! Полюбил с первого взгляда... Не могу без тебя! Дышать не могу! Жить не могу!- Он припал прохладной щекой к ее голым бедрам, скользнул шелковистыми губами по круглой коленке.
  - Как тебя зовут?- Она почувствовала, как Бородин несильно, но всем телом вздрогнул и затаился. Лучше бы встал и врезал по бесстыжим черным глазам.
  Она выждала несколько секунд и поднялась со стула, стряхивая безвольное тело.
  - Ты позавтракаешь или сразу уйдешь?
  Он помотал головой, на краткий миг она его даже пожалела. Встал с колен и пошел в спальню.
  - Переживешь,- вслед ему прошептала она.
  Через три минуты Бородин затопотал в прихожей. Ждал, выйдет проводить или нет?
  Ольга вышла.
  - Ты говорил, что тебя с работы уволили?
  - Сам ушел,- сумрачно ответил Бородин, бросая косой взгляд в ее сторону.
  - Если нужна работа, подойди в "Центр мебели" на Большевиков, я постараюсь помочь.
  В ответ он не произнес ни слова.
  - Ступай, Дима. И забудь эту ночь.
  Он щелкнул замком. В дверях обернулся, и она заметила слабый отблеск стали в его глазах. Даже удивиться не успела - не ожидала ответа от такой размазни бесхребетной, но приготовилась для защиты.
  - Слушай, этот бычара он где? Сбежал от тебя, что ли?!
  - Скотина,- для полноценного крика в ее легких не хватило воздуха.- Гаденыш бледный...
  А он уже бежал вниз по лестнице, и на его губах змеилась тончайшая улыбка, похожая на пыльную паутинку в давно нечищеном углу.
  Дверь медленно закрылась, отсекла ее от прохладного коридора. Ольга смотрела на темную, блестящую кожу и бронзу дверных замков, и глотала слова и слезы. Она прислонилась к стене и сползла на пол.
  - Какая же ты сволочь,- шептали ее соленые губы.
  ... И выронил камень свой!..- Отозвалась ватная тишина.
  - Гаденыш бледный,- ее губы побелели от напряжения.
  ... Подбери его!..
  - Будь ты проклят,- и лицо стало матово-белым, давешним, призрачным в обрамлении черных волос.
  ... Он теперь твой! Твой!!!
  А дальше холодно и пусто. Страшно когда знаешь, что ничего уже не изменить. Никто не в силах подправить судьбу, изменить ее.
  "Тогда изменись ты",- шепнул ЕГО голос.
  - Но я не могу. У меня больше нет сил. Ты знаешь это лучше меня!
  "Я ничего не знаю",- прошелестел голос Нильса.
  - Поздно. Уже поздно что-то менять. Тебя не стало, и теперь уже все поздно,- Ольга всхлипнула.- Господи, помоги мне...
  В углу открытого бара, заставленная коньяком и ликерами, дожидалась своего часа бутылка молдавской "Мадеры". Вот и пришло ее время.
  - Пришло твое время,- прошептала Ольга, поднимаясь.
  Наверно так и сходят с ума. Мир в ее глазах вдруг рассыпался на миллион стеклянных осколков, и на затяжное странно-пугающее мгновение Ольге показалось, что она попала в совершенно незнакомое место, очутилась вдруг на коротком, широком пятачке возле массивной колонны в окружении множества приоткрытых дверей, за каждой из которых угадывалось смутное, тяжелое движение чуждой человеку жизни...
  В этот момент в прихожей оглушительно забарабанили в дверь. Ольга вздрогнула, с трудом перевела дыхание.
  - Кто там?!- И самой стало жутко от собственного крика.
  Кажется, она услышала за дверью сдавленный плач.
  Ольга стремительно подошла к двери и одним движением открыла замки.
  - Норка?..
  Кирилл поддерживал Венеру за талию и за плечи. Он шагнул в прихожую, отодвигая Ольгу плечом в сторону, и буквально затащил Норку в гостиную.
  - Ну-ка, Золотце, держи,- следом за Кириллом появился Кнок, сунул ей в руки автомобильную аптечку и прошел в ванную комнату.
  Ольга ошарашено покрутила головой, пробормотала: "Да что здесь происходит?"- и зачем-то открыла аптечку.
  - Кнок!- Проревел из гостиной Кирилл.
  Кнок выглянул из ванной, лицо у него было мокрое, а рубаха в руках скручена жгутом и с нее ручейками стекала вода.
  - Золотце, тебя чё Кондратий цапанул?! Иди к ним...
  Ольга дико посмотрела на него. У нее мелькнула здравая мысль, что происходящее вокруг все же сон, и пошла в гостиную.
  Норка лежала на диване. Лицо у нее было землисто-серого цвета, кофточка на груди расстегнута. Кирилл стоял возле сестры на коленях, держал пальцы на сонной артерии. Лицо у него было сосредоточенное, глаза плоские, черные, опрокинутые в себя. Он скользнул этими пустыми глазами по Ольге и протянул руку за аптечкой, а Ольге сказал:
  - Массируй здесь,- и показал место под ключицей.
  Ольга осторожно провела кончиками пальцев по прохладной, шелковистой коже сестры. Кирилл вдруг бешено выкатил на нее глаза и жутко прохрипел:
  - Растирай сильнее!..
  Он высыпал на пол содержимое аптечки и принялся что-то искать, разбрасывая медикаменты. Потом схватил одноразовый шприц и отбил горлышко у ампулы с адреналином. Ольга почувствовала, как по лицу у нее катятся крупные слезы:
  - Что с ней, Кирилл?- От растирания кожа у Норки почему-то бледнела.
  - Сердце...
  - Нервы,- в своеобычной победоносной манере и совсем некстати заявил Кнок.- Золотце, дай какую-нибудь майку, что ли?- Он хотел ляпнуть в довесок еще какую-то глупость, но вовремя сдержался.
  - Вы хотя бы "Скорую помощь" вызвали?!- Неожиданно пронзительно выкрикнула Ольга и откинулась всем телом назад.
  - Вызвали, Золотце, вызвали,- Кнок подскочил к ней и посадил в кресло.- Нормально все будет. Не переживай.
  Кирилл слепо смотрел на Норку, шприцем он целился в ее грудь. Но не вкалывал лекарство, то ли не мог решиться, то ли забыл, как это делается. В этой ситуации поразительно действовал Кнок, этот вечно хамящий браток. Он отобрал у Кирилла шприц, подержал в руках оба Норкиных запястья, внимательно прислушиваясь к чему-то. Сверил свои ощущения с часами и нашел среди разбросанных лекарств флакончик с нашатырным спиртом. И все это сделал, кажется, одновременно.
  - Подождем еще,- кивнул он.- Ворон, ты покури. Не парься. Хозяйка - молодая, сильная...
  Кирилл покачал головой, но сигареты из кармана вытащил.
  В этот момент Ольга почувствовала, что больше не в силах все это вынести и закрыла лицо руками. В ее голове и сердце царил ужас. Ответов не было, а вопросов было столько, что не приведи господи.
  - Хозяева!- В этот момент в прихожей затопотали и громко заговорили. И хором заговорили Кирилл с Кноком.
  Ольга открыла глаза и увидела, что Кирилл уже бурно объясняется с немолодым врачом с "неотложки", а в дверях стоит угрюмый водитель в олимпийке и тренировочных штанах. Вид у него был такой, будто он попал в наркоманский притон. И лицо у него то ли на самом деле было знакомое, то ли просто показалось Ольге знакомым.
  - Идем, Золотце,- Кнок потянул ее из гостиной.- Без нас разберутся.
  Они прошли на кухню. Кнок оглядел обстановку, плотоядно ухмыльнулся и свалил со стола все в мусорное ведро. Налил в чистый стакан воды из-под крана и поставил его перед Ольгой. Открыл холодильник, недовольно побурчал под нос, разглядывая содержимое. Ольга закурила. Ее била мелкая, зябкая дрожь, и в глазах все еще было темно от страха. Случившееся только что было незнакомо и очень неприятно. И вкус табака она не чувствовала. Кнок поставил на стол запотевшую бутылку водки, вскрытую банку консервов и маринованные огурцы. Налил себе водки, пробормотал нелепую в такой ситуации здравицу и выпил.
  - Что происходит?- На удивление ровным и бесцветным голосом спросила его Ольга.
  Кнок коротко глянул на нее и запустил пальцы в банку с огурцами.
  - Папаша ихний повешамшись,- невнятно проговорил он и снова взялся за бутылку.- А хозяйка возьми да и прими это на свой счет,- он по-ребячьи шмыгнул носом и теперь уже сочувственно посмотрел на Ольгу.
  А она откинулась на спинку стула и прикрыла ладонью скривившийся рот.
  - Так тоже бывает,- Кнок опрокинул вторую стопку.- Молодая, жить будет. Да и мы не пальцем деланы...
  Ольга, не отрываясь, смотрела, как он хлещет водку и с аппетитом закусывает. По ее горлу равномерно пробегала быстрая острая боль. Кнок победоносно бубнил и размахивал руками, привычно бахвалился как у него бывало. А ей хотелось разрыдаться и усмирить слезами эту острую боль. Да только слез у нее в это хмурое утро уже не осталось.
  
  3. Тьма.
  
  Последние дни августа безостановочно шли дожди. Под сплошным и неподвижным свинцовым панцирем, скрывшим бездонные бледные небеса, беспорядочно носились белесые суматошные тучи. От одного взгляда на них начинала кружиться голова.
  В первых числах сентября сквозь пелену поредевших туч, наконец, выглянуло солнце. Оно казалось оком гневного божества. Бешено вихрились в поднебесье серые сгустки и щупальца отступающего ненастья, порывистый ветер рвал пожелтевшую листву с берез. На Марьяновском пруду серая вода вскипала мелкой быстрой волной. И вдруг в одночасье все стихло. Наступило тихое прохладное утро. Ветер трепетал где-то очень высоко в предрассветных небесах. Вскоре медленно и торжественно взошло над лесом большое красноватое солнце.
  С первых же распогодившихся дней не дав земле толком обсохнуть, люди бросились убирать картошку. К деду Фиме, Ефиму Петровичу Башлыкову, вскорости тоже понаехали дети и за выходные (не без будущего меркантильного интереса) помогли управиться с обильным урожаем. Осталась в земле только неприхотливая мелочь да барыня-капуста.
  - Вот так вот, батя!- Накануне отъезда рвал за столом глотку Серега, средний и самый непутевый его сын.- Довели, бляха, страну до ручки! Буржуи, мать их перетак!
  На него было зашикали, но Серега только свирепо и пьяно глянул по сторонам и вновь принялся стучать загрубевшей от тяжелой работы ладонью по столу, и вновь принялся доказывать очевидные вещи.
  - Ты чего, батя, не пьешь?- Спрашивал отца Юра, младший из сыновей, подливая в рюмки закрашенный самогон.
  Мать срывалась с места и спешила на кухню, несла горячие блюда. Невестки манерно переговаривались друг с другом. И Фима с неприязнью отметил, что годы родства их не сблизили. В дедовском доме свободно держались только внучата.
  - Слав-те господи, управились!- Поднимаясь из-за стола, провозгласил Игорь, старший.- Спасибо за угощение. Пойду, пожалуй!
  Фима вышел на улицу вслед за ним, сел на лавочку возле палисадника и закурил. Он пыхал цигаркой и наблюдал, как Игорь ходит вокруг новенькой "Нивы". Где-то в конце улицы гомонили внуки, трещали игрушечным оружием. И отчетливо было слышно, как орет в доме Серега и бранится в ответ его супруга. Надо же, подумал Фима, не повезло Сережке, не повезло. Баба у него вроде учительница, а на голову слаба, чуть что, сразу в свару кидается. Вот тебе и институт - последнюю мозгу бабе отшибло.
  - Оно, конечно, машина у тебя добрая,- сказал он вслух.- Крестьянская машинешка,- хотя сказать хотел совсем другое.
  - Хорошая машина,- согласился с отцом Игорь и тоже закурил.
  - Как там на фабрике?- После краткой паузы спросил Фима. И в ответ выслушал емкую и выразительную лекцию о положении на обогатительном комбинате, где Игорь за два десятка лет достиг кое-какого положения.
  - Плохо, батя,- подытожил он.- А будет еще хуже.
  - Да,- протянул Фима.- Одно мужику осталось - в землю корнями врасти.
  - Да,- снова кивнул Игорь и, растоптав окурок, ушел в дом.
  Фима остался на улице. Воздух к вечеру остыл, а в отдалении сгустился до полупрозрачной синеватой дымки. И одуряюще сладко пахло потревоженной землей и баней. Баньки топили по всему селу. И стоял в воздухе многоголосый невнятный гомон - магнитофоны выкрикивали бездушными механическими голосами однообразные песни, и такими же однообразными голосами перекликались с края на край бабы - судачили о собранном урожае. Хрипели по всей деревне радиоприемники, из раскрытых окон тревожно каркали дикторы телевизионных новостей, и хмельно заливался Сева-пятачок, надравшийся у любимого зятя до поросячьего визга. Фима блаженно улыбнулся, его короткая седая бородка шевельнулась. И вдруг так тепло ему стало от этого деревенского бедлама, что даже стихийные вопли Сереги показались и к месту и ко времени.
  - Здорово, дед!
  Фима вздрогнул и открыл глаза. Шел от родительского дома Егор Кольцов, внук его старинного друга Витьки-скомороха.
  - Здоров-живем, Егорка. Откуда ты такой тепленький?
  Откровенно говоря, Егор был едва живенький, а не тепленький.
  - Пить будешь?!- Егор подсел к деду и выставил на лавку бутылку водки с промасленным газетным свертком. От Егора несло водочным перегаром и чесноком.- Дед, напластай там...
  И вот так всегда, будто за столом Фиме не хватило места. Обязательно подсядет на лавочку какой-нибудь собутыльник, и начнется оголтелое принародное пьянство.
  Фима развернул газету, раскромсал перочинным ножом ломоть копченого сала и полбуханки ржаного хлеба. Булькнула в стакане водка.
  - Как у бати здоровье?- Полюбопытствовал дед, прикрывая рот ладонью. Отца Егора он видел накануне, но начинать беседу было не с чего.
  - Нормально,- кивнул Егор.- К тебе тоже принесло гостей со всех волостей!
  И дед, случайно увидев его озлобленные, осмысленные глаза, понял, что не настолько Егор пьян, как показалось ему сперва. Тьфу ты, нечистая, сплюнул он про себя, что же вы, бабы, с мужиками делаете?!
  И тут как на грех вышел из дома совсем уже опьяневший Серега. Остановился в воротах, заметив Егора. Путаясь в карманах, нашел сигареты и одну воткнул в рот. Заранее ухмыляясь, прошел к лавке и воззрился на незваного гостя:
  - Дай прикурить!
  Егор нашарил в кармане коробок спичек. В этот момент Фима почуял неладное, но ничего путного придумать уже не успел. Серега взял коробок, чиркнул спичкой и спросил:
  - Поблядушка твоя даст? Охота мне...
  Фиме показалось, что весь скальп на черепе Егора съехал ото лба к затылку.
  - Чё ты сказал?
  - Чё глухой?!
  Егор как был со стаканом в руке, так и заехал Сереге в челюсть. Стакан в его кулаке лопнул, на землю брызнула темная кровь. Серега мотанул головой от удара, сигарета отлетела далеко в сторону, и нахраписто невнятно матюгаясь, вцепился Егору в грудки. С лавки все слетело на землю. Фиму в свалке лягнули по голове. Он свалился с лавки, но тут же вскочил на ноги и принялся растаскивать драчунов.
  Из дома повыскакивали братаны с невестками, галопом неслись по дороге внуки. А Серега с Егором уже катались по земле. Хрипели, плевались, и все их аргументы свелись к трем буквам русского алфавита. Братья с трудом растащили их в стороны. А они, позорясь, как кипешные лайки, которых только что раскидали за загривки, обливаясь кровью из разбитых носов, принялись поносить друг друга последними словами, принялись пугать друг друга страшными карами. Егору пришлось тяжелей. Серега методично, как дятел долбит в трещинку, давил на ахиллесову Егорову пяту. Его стыдили:
  - Ты ведь мужик, он тебе в сыновья годится!
  Только жена его молчала и смотрела на всех с немым укором. И непонятно уже было, кого она винит этим взглядом и в чем.
  Но мало-помалу страсти улеглись. Из окон выглядывали соседи. Самые неугомонные уже спешили к месту происшествия, будто своих забот не хватало.
  Фима торопливо скидал в пакет все что уцелело в потасовке.
  - Давай, Егорка, иди... Вот тебе - бог, а вот тебе - порог! Иди,- и буквально в шею вытолкал недавнего собутыльника от своего двора.- Ты уж зла на нас не держи. Всяко быват!
  В толпе еще взрыкивал Серега, но теперь за него сообща взялись родственники, и ему пришлось усмирить буйство. Только косился неудовлетворенным глазом на супругу.
  
  А Егор выломал из забора в проулке несколько зелинок и, немного успокоившись, пошел в сторону дома. В его душе творилось неладное, и причиной этому была не драка. Он уже почти добрался до своего дома и вдруг словно очнулся, огляделся по сторонам и повернул к Марьяновскому пруду. Не приведи господи увидеть Зинку сейчас, думал он.
  Иногда жизнь завязывает такие узлы, что развязать их может только смерть. И сколько не бейся, все равно не поймешь ни обстоятельств, ни причин того, что подчас творится под самым боком. Остается лишь посочувствовать тем кого знаешь или только думаешь что знаешь. Над кем судьба вызверилась без пощады.
  На пруду было тихо. Ветерок под вечер окончательно стих. Над головою сияло чистое предзакатное небо, только у самого горизонта, прикрывая собою солнце, висело облако. Егор прошел берегом до плотины и забрался на шаткие, когда-то наспех сделанные мостки. Засмотрелся на кипевшую под бетонными "быками" воду. До плотины пруд был спокоен, лишь изредка возле берега подводное течение поднимало мелкую рябь. На середине пруда безмятежное зеркало воды сонно гляделось в высокие небеса. А за плотиной вода превращалась в бурную стихию, ревела на бурунах, билась и прыгала на ржавые прутья, торчавшие из покрытых водорослями серых стен. От взбесившейся воды шел колодезный стылый холод. Егор поежился, запахнулся поглубже в курточку, облокотился на перила и закурил.
  Взгляд его зацепился за что-то в темной воде. На сердце стало совсем спокойно.
  Егору шел двадцать седьмой год. Он словно сошел с картин живописцев царских времен: темно-каштановые волосы, курносое широкоскулое лицо, широко расставленные глаза бутылочного цвета, круглый подбородок и широкогубый рот. Когда-то открытое лицо бесхитростного человека. В последнее время он редко брился и неважно одевался. Зинка за ним не следила из вредности, а следить за собой он то ли не умел, то ли плевать ему было как выглядит. И постоянной работы у него в последнее время тоже не было. Куда бы ни устроился работать на селе, на мраморный ли карьер, в совхоз или на железнодорожную станцию, отовсюду вылетал с завидным постоянством в течение максимум полутора месяцев. Перебивался случайными заработками и почти все заработанное пропивал. Это он-то, еще год назад к спиртному равнодушный, кому даже в страшном сне не могла привидеться такая жизнь.
  Не сказать что ему везло в жизни и раньше. Школьное детство прошло в городском интернате, где он учился на слабую троечку, а вернее сказать, не учился на нее. Затем три года в профтехучилище, где Егор выучился на бульдозериста. Сходил в армию, вернулся на село, устроился работать в совхоз. Это была ровная, обозначенная четкими вешками жизненная дорога. Так жили его родители. На таком же тракторе работал отец. Егор даже не задумывался о том, что его жизнь может быть иной.
  Его будущая жена Зина была моложе на четыре года и была она последним ребенком в многочисленном семействе Байдуровых. Знал он ее постольку, поскольку жили в одной деревне и жили в одном интернате в городе. Учились, правда, в разных школах. Зина была признана ребенком с заторможенным развитием психики и училась в спецшколе. Была она всегда не прибрана, обрита на лысо и производила впечатление жертвы нацистских экспериментов, а не юной школьницы. И если бы кто-нибудь в то время сказал Егору, что спустя всего несколько лет она станет его законной супругой дело, пожалуй, закончилось бы дракой.
  Тем не менее, произошло именно так. Через два года после его возвращения из армии неведомыми путями господними они сошлись и вскоре расписались в сельском совете в присутствии многочисленной родни.
  В юности Егор был бездумным хотя и по-деревенски практичным парнишкой. Жизнь постепенно отрезвила его. Он начал задумываться над последствиями своих поступков. Оглянулся вокруг и понял, что у сверстников жизнь сложилась примерно так же - как в лотерее: кому-то выпал счастливый билет, а кому-то нет. Миловавшись, клявшись, мечтая, никто из них по большому счету не задавался вопросом: какой именно билет вытянул из рукава судьбы? Видно нужно быть законченным эгоистом, чтобы все розовые мечты юности, весь ее правдоподобный вздор воплотить в реальность.
  Наверняка он любил жену в первые годы супружеской жизни. Наверняка он бы продолжал любить ее и дальше, не замечая ядовитых сплетен. Но она же все и испортила. И сейчас Егор не смог бы сказать, что лучше для него: та правда что узнал или жизнь во лжи, которую смог бы прожить? Зинаида в то время носила под сердцем второго ребенка, и он был счастлив от осознания отцовства. Они жили в новом доме, построенном совместными усилиями с обеих сторон. Первенец, точная его копия, уже бегал на крепких кавалерийских ножках и вовсю лопотал на птичьем языке. В доме всегда было тепло и чисто. Зинаида расцвела женской красотой, и он радовался, глядя на нее и на ее тяжелый живот, и на своего сына, и на свой дом. Упорно не верил слухам и дрался с самыми рьяными сплетниками. А ему нашептывала родня, старые друзья говорили в глаза: "Гуляет Зинка втихаря!", и спрашивали: "А хошь - докажу?"
  Для него это было странное время. Тогда он еще не задумывался о жизни и вполне понимал себя. И жене верил больше чем себе. И не марал эту веру подозрением. Его мир рухнул после рождения второго ребенка. Зина переменилась как-то сразу. Уже в роддоме словно отшатнулась от него. Не отличаясь большим умом и до того, из окна своей палаты говорила с ним отстраненно, как с чужим. И он кожей почувствовал ложь...
  За роженицей приехали на "Ниве". За рулем сидел его закадычный друг Женька Медведев, сзади устроились мать с тещей.
  Ждали Зинаиду минут сорок. В вестибюле пахло пшенной кашей и вываренным мясом. Сватьи беседовали возле окна, а парни курили на улице и рассказывали друг другу всякую чепуху.
  - Зина идет,- вдруг сказал Женя. Он стоял лицом к стеклянным дверям и первым заметил, как радостно заулыбались мамки.
  Егор оглянулся и увидел, что Зина уже прошла до середины вестибюля. В одной руке у нее был завернутый в одеяло ребенок, а в другой пакет с пожитками. К ней подошли сватьи, в руках его матери был букетик живых цветов. И еще он запомнил, какая Зина была счастливая, улыбающаяся и неестественно румяная.
  Он забежал в вестибюль, обнял ее, посмотрел на новорожденного сынишку. Как он радовался в тот день, что теперь у него два сына. Младенец во сне морщился, половина личика у него была закрыта кружевной пеленкой. Егор улыбнулся широко и радостно, и прижался губами к непокрытой голове супруги. Но именно тогда он впервые увидел в ее глазах то, что после преследовало неотступно. В этом непостижимом взгляде слились страх и беспочвенная уверенность в своей правоте, гордыня, униженность, тщеславный восторг, холодный расчет и то, что выдает в человеке слабоумного. Это был самый странный взгляд, который он видел в своей жизни. Заглядывая в глаза жены, ему вдруг начинало казаться, что он сам становится слабей на голову.
  Тогда же, в вестибюле роддома, развернув ребенка, сватьи вдруг притихли, словно одновременно поперхнулись воздухом. Опытные женщины наметанным глазом определили в новорожденном нагулянного ребенка. А, опомнившись, загомонили суетливо:
  - Носик ваш, а глазки наши!..
  - Губки тоже наши!..
  Женька своеобычно усмехался, а Егор нес какую-то околесицу и улыбался Зине, осторожно прикасаясь к щечкам младенца.
  Вот с того дня и пошло - поехало. Он работал днями напролет, в выходные проворачивая всю работу скопившуюся за неделю. Времени на семью на самом деле оставалось немного - кусочек вечера да ночь. Вот по ночам Зина и начала взбрыкивать. Между женой и мужем всякое бывает, но такого планомерного уничтожения добрых отношений не ожидает никто.
  По натуре Егор был добродушным, не злым человеком. Как мог первое время подлаживался под ее выверты. Терпел, все надеялся, что образумится баба.
  За эти годы он перестал замечать, что у Зины немного, совсем чуть-чуть, но масла в голове все-таки не хватает. Бывало, сидит на полу, возится с Темкой, Зина на диване курлычет с Игорьком. И вдруг найдет на нее, начинает грудничка совать ему в руки.
  - Да, ты что, Зин?! У меня же руки холодные...
  - Ты его просто не любишь!..- И тому подобное, глупое, подозрительное...
  Неладное он стал подозревать после этих скандалов.
  Вскоре свара у них пошла за сварой. Он знать не знал, о чем она шепчется с тещей. А его мать, как обрезало, перестала приходить в гости. Егор чувствовал, что за его спиной уже откровенно смеются, тычут пальцами... Нет, врала Зинка, к пацанам он относился одинаково, не видел между ними разницы. Украдкой вглядывался в лицо Игорька, но если что-то и видел в нем, то это были ее черты. Даже находил сходство с собой.
  И надо же быть такой дурой!.. Сама открылась...
  - Да!- Орала она во всю глотку.- Не твой он, понял?! А ты - тюфяк! Болото! Ты же ничего не умеешь! Да у нас любой сопляк в школе...
  Удар. Голова у нее мотнулась в сторону: с утра неприбранная, светлые волосы спутались, а в глазах сам черт не разберет что творится.
  - Любой сопляк,- и уже сама захлебнулась похабными словами.- Ты же...
  Еще удар. Она упала на стол. Тут же вскочила. В уголках ее рта, как у бешеной собаки, клубилась пена.
  - Су - у - ка!- Кинулась на него, пинаясь, молотя кулаками в воздухе.
  Удар, еще удар... В глазах у Егора было темно от бешенства, и он забыл, то ли вдохнуть нужно, то ли выдохнуть.
  Пацаны в комнате кричали благим матом. Зинка, похоже, окончательно рехнулась, расцарапала себе лицо, как только глаза не выковырнула, и билась на полу в истерике.
  Он сбегал в комнату. Не помня себя, схватил Игоря, приволок его на кухню и положил на стол. Ребенок уже не плакал, зашелся в протяжном вопле. Во дворе голосила теща, из-за нее в то утро сыр-бор и разгорелся.
  - Чей?!- Прохрипел Егор и рванул жену за волосы, приподнял над полом.- Чей пацан, сука?!
  Она неожиданно вывернулась, вцепилась ногтями в его щеку.
  - Не тронь!
  Еще удар. Щека у него горела, будто вырвали из нее кусок.
  - Чей?.. Говори!!!
  - Гурдина. Семы Гурдина...
  Он выпустил ее. Склонился над ребенком. Всмотрелся в его лицо. И признал наконец очевидное - это был не его ребенок.
  - Егорушко!- Зинка вцепилась в его штанину. Лицо у нее было разбито в кровь, волосы свалялись в колтун.- Егорушко, ты только не убей его...- О ком говорила, то ли о ребенке, то ли о любовнике, Егор так и не понял. И заголосила, вторя матери во дворе:- Ой, Егорушко, прости ты меня!.. Прости дуру окаянную... Ой, Егорушко...
  Он глянул на нее. Видно его лицо в этот момент было таким страшным, что она навалившись спиной на стол и прикрыв собой младшего, выкатила на него слабоумные, насмерть перепуганные глазенки.
  В то воскресенье много еще чего было. В кровь избитый Семка Гурдин, с которым пять лет кашу хлебал - был. Пьянство непотребное - было. Разговор с отцом и братом - был. И с тестем разговор тоже был. И еще один удар был, и опостылевшие "прости" были, и ночь была. Только радости больше не было... Будь у Зинаиды с головой все в порядке, ничего этого не было бы. Не было бы этого марта-месяца.
  Это он позже стал сомневаться в том, у кого из них с головой непорядок, у нее по жизни такой, или у него в свое время одуревшего от собственных желаний.
  
  Каким бы ни было начало падения, но он еще мог справиться с собой, мог еще скрутить себя и продолжать жить так, словно ничего, ровным счетом ничего не произошло. Залив "горькой" беду, прояснив этот щекотливый момент, он было и начал жить так.
  Но Зинаида... Пока он ее хлестал как сидорову козу, ходила она ласковой и любящей. Но стоило ослабить вожжи, как у бабы тут же "сносило крышу" и все начиналось по новой. Их чистенький дом, их жизнь по накатанной колее превратились в настоящее поле боя. Мать уже не могла смотреть на него без слез. Егор издергался, похудел, и "закладывать" начал без всякого стеснения. Прогуливал на работе, дрался и путался с местными шалашовками. Она боялась, что он того и гляди заболеет от такой жизни.
  К началу лета Егор превратился в запущенного, опустившегося пьянчугу, которого перестало интересовать все, кроме бесконечных попоек и пьяных объяснений с супругой. То, что творилось с ним тогда и происходило в его доме - неописуемо. Принимать это нельзя, а понять невозможно. С работы, где он без нареканий отработал несколько лет, Егора уволили - "попросили" по собственному желанию, сделали поблажку и не стали марать "горбатой" трудовую книжку. Через некоторое время он устроился на мраморный карьер, но вылетел и оттуда. И пошло-поехало. Русский человек без работы - бомж.
  Так и дожил до сентября, до того момента, когда после глупой, пьяной драки стоял на плотине Марьяновского пруда, курил и неторопливо перебирал тонкие листочки своей памяти, обуглившиеся от страстей.
  Егор прошептал, разглядывая темную воду:
  - Жизнь? На кой она мне такая?..
  Несмотря на недавние пьяные приключения, Егор чувствовал себя совершенно спокойным. И в который уже раз он принялся размышлять о том, не уехать ли в город? Жил бы там, работал потихоньку, Зинке с пацанами высылал деньги. И бог с ней, с дурой этой. Так больше жить нельзя! Хватит!.. О разводе у него даже мысли не было. Буду высылать им половину заработка, думал он, им на жизнь хватит, а мне тем более. Сначала поживу у Олега, у среднего брата, а там, глядишь, сам пристроюсь.
  Такие перспективы его вполне устраивали. Но больше всего он боялся за детей, и даже в самые черные запои помнил о них. Все равно считал обоих родными, и за эти полгода еще больше утвердился в этой мысли. Боялся оставить их с Зинкой на долгие и долгие годы. Знал, чем это закончится. Он уже сейчас знал, что мать воспитает их в холодной к нему ненависти. Это он знал точно. И для него это был еще один повод возненавидеть ее уже сейчас, возненавидеть авансом.
  - Ладно уже!- Егор сплюнул в воду, бросил окурок в гудящую под мостками муть, подумал о том, не допить ли уже водку, но передумал и пошел домой.
  
  Зинка встретила неприветливо. С порога вытолкала за водой для скотины. Ругаться он не стал, под горячую руку мог и навешать - только заведи. Сходил за водой на колодец. Оставив воду во дворе и поговорив немного с псом Верным, вернулся в дом
  В горнице бубнил телевизор, пацанов слышно не было. Егор прошел на кухню. Погремел кастрюлями, суп - пойло свинячье, жареная картошка - сплошные жженки. Поматерился вполголоса и прислушался. Зинка признаков жизни не подавала. Он бросил на стол сковороду с холодной картошкой, вытащил из потрепанного пакета все что осталось после драки. Водки оставалось еще стакана на полтора. Видно, дед Фима успел закрутить колпачок на бутылке. Осталось и сало, а вот хлеба не было. Он, невнятно матюгаясь, взял в хлебнице засохшие полкаравая и налил в стакан водку. Поднес его к носу и глянул на окно. И вдруг ему показалось, что где-то далеко-далеко, сразу и не разберешь в какой стороне, заиграла тихая, почти неуловимая мелодия, от которой в тот же миг потеплело на сердце. И он словно увидел с заоблачных высот и самого себя, и жизнь свою никудышную. Судорожно, одним глотком выпил водку. Вытер смочившую ресницы слезу. То ли пожалел себя, то ли нет. Налил еще.
  - Ты чё это там делаешь?!- Голос Зинкин резкий, опротивевший спугнул эту музыку.
  - Да пошла ты к такому-то ляпу...- пробормотал Егор, выпил еще и только после этого закусил.
  - Я не с тобой, что ли, разговариваю?!- Крикнула Зина из горницы.
  - Чё тебе надо?!- Отозвался Егор.- Заткни свое хлебало! Ты чем целый день занималась?! С ухажерами терлась?!
  Он вылил в стакан остатки водки, выпил залпом и привстал. На старые дрожжи развезло моментально, словно не был с полчаса назад почти трезв. Ухмыльнулся и закурил.
  Тут же в дверях появилась Зинка. Глаза больные. Глазки крысиные.
  - Чё тебе надо?- Спросил ее Егор.- Скройся! Скройся, я тебе сказал, мурло поганое...
  - Потуши сигарету!
  - Чего?!
  - Дети в доме! Выбрось сигарету!
  Егор встал со стула. Получилось на этот раз.
  Удар. Еще удар.
  Ночь.
  
  Он не заметил, как наступила зима. Деревню завалило снегом по самую маковку. Дороги чистили через раз да потому только, что через Царское село проходил прямой тракт до Челябинска. Народ судачил, что в Ситове, в городе, и то дороги почти не чистят. Врали, наверно.
  А зима на самом деле выдалась снежной. Снег подваливал каждый день. Валил густо пушистыми новогодними хлопьями. Глядя на них, сразу вспоминалось, что самый долгожданный и светлый праздник уже не за горами. От суматошного девяносто пятого года остался коротенький мышиный хвостик. И так хотелось верить, что наступающий год будет намного лучше и счастливей года уходящего.
  Лес приоделся в пушистый новогодний наряд. Ели укутались в снежные шубы, с сосновых лап снег обрушивался от малейшего дуновения ветра.
  К Новому году Егор уже перестал что-либо соображать. Со стороны казалось, что он подцепил какую-то чумную, заразную болезнь, лекарство от которой еще не придумали. Себя он ощущал как-то отстраненно, словно в его теле поселился еще один человек, который потихоньку изживает полноправного хозяина этой плоти. Он уже понимал, что до "белой горячки" осталось сделать воробьиный шажок... В какой-то момент он неожиданно понял, что Зинка подсыпала в его суп отраву. Свои подозрения выразил в краткой форме и заставил ее съесть весь суп из кастрюли.
  Но непонятней всего было то, что она не уходила. Держалась за Егора как привязанная. Мало того, вскоре уже разделила с ним пьянство.
  А Игорек, хотел Егор этого или нет, все больше напоминал родного отца внешне, а мать умственно. Это был маленький человечек с заторможенным взглядом и полным ртом крохотных остреньких зубов, к году их вылезло шестнадцать штук. Он кусался и почти безостановочно кричал утомленный алкоголем, попадавшим в его кровь с материнским молоком, и сильно отставал от сверстников в физическом развитии. Если он не спал, то ползал по полу и орал благим матом, и тянул ручонки к случайным собутыльникам родителей. Те, глядя на ребенка, пересмеивались и рискованно шутили по поводу его матери. Зинка в такие моменты закатывала скандал и бросалась в рукопашную. А Егор чувствовал, что уже начинает ненавидеть прижитого ребенка.
  Все же нужно отдать ему должное, с ненавистью в своем сердце он боролся изо всех сил. Ребенок был ни в чем не виноват.
  Отрезвление наступило под Новый год. В доме к празднику было хоть шаром покати, ни жиринки - всю скотину убрали с началом холодов, лень стало ходить за ней. Деньги вырученные за мясо и само мясо проели и пропили. И собутыльников как обрезало за неделю до праздника. Выждав два дня, Зинка закатила истерику, собрала ребятишек и ушла к родителям. Егор плюнул ей вслед, хрипанул от души:
  - Попутного ветра в горбатую спину!- И забылся в тяжелой полудреме.
  Проснулся от холода. За день нетопленная изба выстыла, и ему уже казалось, что от холода судорогой сводит уставшее сердце. И в животе от голода болело нудно и тоскливо. Егор запахнулся в дедовский овчинный тулуп, но сон к нему больше не шел. Спустя десять минут, охая и хватаясь за стены, он прошел на кухню, сел за стол и закурил. Никаких мыслей, кроме как о еде, у него не было. Под столом от малейшего движения начинала звенеть батарея пустых бутылок. Он долго смотрел на залитое потемками, изрезанное тонким морозным рисунком оконное стекло. В этот вечер он впервые думал о смерти как об избавлении. Вот до чего он додумался в этот вечер. Но вскоре мысли о горячей похлебке с добрым куском мяса отвлекли от всего остального. И он неожиданно вспомнил, как не раз приносил пакеты с вырезкой Раиска Сибогатов. Где добыл мясо шибко не распространялся, но и без того было понятно. За лето на селе скотины пропало немерено. Деревенские жители догадывались, что Раиска приложил к этому руку не в последнюю очередь. Но не пойман - не вор. И в этот вечер Егор впервые подумал и о такой возможности добыть пропитание и заработать на бутылку. Не успел он подумать об этом, как уловил в воздухе отчетливый запах вареной баранины.
  Он встал, прошел в горницу и посмотрел на будильник. Было около полуночи. Идти на воровское дело вроде бы еще рановато. Егор вышел во двор, поговорил с Верным и выкурил сигарету. Потом вспомнил, что мясо еще нужно будет сварить, а печь не топлена и дома холодища. Он принес дров. От нечего делать вышел на темную улицу и прогулялся возле дома. Уличное освещение не включали уже года два. Небо вызвездило, изо рта валил густой пар.
  Он вернулся в дом. Была половина первого ночи. В этот момент его решимость начала угасать. И в этот же момент он убедил себя в том, что ему просто необходима помощь пресловутого Раиски Сибогатова. Уже не мешкая, опасаясь и вовсе передумать, он пошел к нему.
  - Почему так поздно?- Настороженно спросил Сибогатов мелкий, чернявый мужичонка. Не смотря на позднее время, он не спал и был трезв как стеклышко.
  - Слушай, Раис,- начал Егор издалека,- не поможешь мне, еттыть?..
  - Погоди, я сейчас.
  Спустя минуту он вышел на улицу уже одетый, в ватнике и подшитых валенках.
  - Что надумал?
  Егор начал было разводить руками в поисках нужных слов для внятного объяснения. Но неожиданно для самого себя ляпнул напрямик:
  - Жрать нечего. Не пособишь? Одному страшновато в первый раз.
  Раиска широко улыбнулся. В темноте этого не было видно, но Егор его улыбку почувствовал.
  - А чё ты, еттыть?..
  - Да я ничего...У кого брать собираешься?
  Егор слегка опешил.
  - А у тебя на примете никого нет?!
  - Нет, брат, это ты сам соображай. Ты - организатор, ты и думай. Мое дело маленькое.- Чувствовалось что две "ходки" к "хозяину" он сделал не зря.
  - Ну, давай,- после короткого раздумья сказал Егор,- пойдем к деду Фиме.
  - К деду так к деду,- кивнул Раиска.- Идем.
  - Э-э, а домой?
  - Домой не надо.
  К задам Фиминого дома они подкрались по твердой собачьей тропе. Пес во дворе молчал. Раиска ловко и бесшумно открыл оконце стайки, шепнул через плечо: "Учись, пока я живой",- и нырнул внутрь хлева. В животе у Егора от страха сдавило болезненным спазмом. Он забрался в оконце, шарахнулся в сторону от шумно вздохнувшей коровы и просипел: "Раиска!". Тот отозвался, как с того света: "Иди сюда!". В темноте дробно затопотали бараньи копытца. Послышался быстрый прерывистый храп. Егор вздрогнул, в руки ему ткнулось что-то жесткое и увесистое. Он понял, что это бараний бок. И в этот момент во дворе взбрехнула собака.
  - Давай резче,- просипел Раиска и бесшумно выскользнул наружу.
  Егор выскочил вслед за ним. Подельник бросил ему баранью тушу и так же ловко закрыл оконце.
  - А теперь - рвем когти!.. Никаких проблем,- бахвалился он на обратном пути. А у Егора от страха стучало в висках и ноги подкашивались.- Главно все сделать чисто, понял? Освежуем барашка, обмоем это дело,- он хохотнул.- Шкуру, голову, копыта, все в печи спалишь. Не дай боже найдет кто-нибудь! А так все шито-крыто! Летом намного легче. Увел телка подальше в лес, и амба!
  Егор вздрогнул. Они уже подошли к его дому.
  - Слушай,- сказал он.- Водяры у меня нет. И денег нет.
  - Все будет! Ты пока начинай, а я мигом обернусь!
  Егор кивнул, страх понемногу отпустил. Он зашел во двор, отрубил барану голову и подвесил тушу над заранее приготовленной ванной со снегом. Голову отдал собаке...
  Через пару часов в дедовском, потемневшем от времени казане варилась нарубленная крупными кусками баранина. На кухне пахло свежатиной, похлебкой и жженой шерстью - Егор спалил в печи баранью шкуру.
  Пировали от души. Подняли с постели третьего собутыльника - Ваську-кривого. Тот приволок с собой еще четверть самогона. Было мало хлеба, зато мяса наелись вдоволь. Раис разрубил свою часть добычи и половину отдал Кривому. Васька в свою очередь с глупыми вопросами не лез, а балагур был тот еще. На любую отвлеченную тему мог глаголить часами, и всегда знал свое место.
  В эту ночь Егор собой гордился. Нюхнул пороха, залил страхи и заботу о завтрашнем дне сивухой, и был почти счастлив.
  
  Утром ни свет, ни заря пришла Зинка. Побродила по дому, что-то вынюхивая. Получила порцию матюгов. Повозилась на кухне. Когда ушла и что еще делала, Егор не знал - вырубился как мертвый. Проснулся уже ближе к вечеру от шума во дворе.
  Входная дверь хлопнула так, что во всем доме задребезжали стекла. Егор резко сел на кровати и только после этого открыл глаза, поморщившись от резкой боли. Он помотал головой и отпрянул, перед ним стояли отец со старшим братом. А в дверях стоял дед Фима с бараньей головой в руках. Егор увидел их, увидел баранью голову, но сообразить ничего уже не успел - отец отвесил ему такую оплеуху, что он ударился головой об стену. Под черепной коробкой что-то пронзительно лопнуло, перед глазами Егора пронесся сноп белых искр. И он как сквозь вату услышал голос отца:
  - Глаза бы мои тебя не видели!
  - Что же ты, Егорка, делаешь?- Покачал головой брат.- Рехнулся совсем, позоришь нас...
  - А кто за барана заплатит?- Ввернул свое Фима.
  Егор с трудом отдышался. В глазах у него постепенно прояснило. Он шмыгнул, вытер лицо ладонью. Кровь из носа бежала ручьем.
  - За что, батя?
  Вместо ответа отец выхватил из рук Фимы баранью голову и бросил ее на кровать.
  - Уезжай из деревни, стервец!- И снова повторил:- Глаза б мои тебя не видели!..- И пошел прочь из дома.
  Братан хотел что-то добавить, но лишь головой покачал и пошел вслед за отцом.
  В комнате остались только дед да умывшийся кровью непутевый Егорка. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Потом дед чего-то испугавшись, схватил с кровати злополучную голову и с неразборчивым бормотанием побежал за ушедшими.
  - Да ты чё, батя?- Сказал Егор в пространство и все понял.
  Отец его был нрава непреклонного, сказал - сделал. Слов на ветер не бросал. Идти и объясняться с ним, просить прощение было бессмысленно. Проклял. Не сказал только, как говорят иногда в кино: "Все, Егорка, нет у меня больше сына!"
  Не так давно характер у Егора был в отца, да только водочка и жизнь озорная перекроили его в безвольного пьянчужку, ни гордости не осталось, ни совести. Воровать так воровать; убивать так убивать. И все же трудно сказать, почему он уехал. Может быть испугался, а может просто устал от жизни своей дурацкой. Но умывшись и переодевшись в чистое, он собрал в старенький рюкзак кое-какие пожитки, выключил в комнатах свет, отпустил с цепи Верного, чтобы не подох пес с голоду, и закрыл дом на замок.
  Ключ от ворот бросил теще в почтовый ящик и пошел вниз по улице, не оглядываясь по сторонам. Вслед ему колыхнулась шторка в тещином окне. Зинка, видно, перекрестилась в мужнину спину.
  Что он чувствовал, уходя из дому? Злость, разочарование, страх, пустоту или что-то другое? Бог весть. Но так завязался еще один узелок, и он появился у брата в Ситове за два дня до нового девяносто шестого года. Был он небрит и производил впечатление человека не вполне здорового. Глянул на брата искоса и опустил глаза:
  - Здорово, Олега, на время примешь? Много места не займу.
  - Проходи,- кивнул тот.- Надолго?
  - Не знаю. Устроюсь на работу, перейду в общежитие.
  - Что случилось, братан?
  - Хреново мне, Олега. Ушел я от Зинки.
  В полночь на Новый год он выпил бокал шампанского и с того времени следил за собой. Устроился на работу. Вскоре переехал в общежитие. И начал понемногу приходить в себя.
  
  4. Ольга.
  
  Называть отношения Ольги и Бородина любовью, значило обманывать и себя и других. Это была не любовь, а смертоносная удушающая страсть. Они убивали друг друга собственными телами, поцелуями, объятиями, ядами, сочившимися из самых темных уголков души. В конце концов, даже Норка поняла что эта связь для Ольги губительна. Поглощенная болезненным состоянием, она позже всех заметила возле сестры нового приятеля, но первая заговорила о нем. Их беседа закончилась ссорой. Ольга поначалу боялась волновать больную и сдерживалась, но спустя минуту все же нахамила ей и хлопнула дверью. Норка после ухода сестры немного поплакала - нервы с течением времени у нее совсем расшатались, а потом прилегла на кровать и незаметно заснула. В последнее время ей мерещились какие-то тени по углам и беспричинные страхи сжимали больное сердце.
  Разговор этот случился в конце сентября, спустя месяц после свалившего Венеру приступа. Отца давно похоронили, но события того страшного дня все еще стояли перед ее глазами. Временами она даже боялась заснуть или просыпалась среди ночи, прислушиваясь к своему неровно бьющемуся сердцу. И от этого неравномерного стука в ушах ее разбивало недугом еще сильней.
  Кирилл устроил стационар на дому, теперь в ее квартире всегда дежурила медсестра. Но улучшений время не принесло. Начинался психоз обычный у молодых людей не подготовленных к затяжным болезням. О чем Воронова предупредил после очередного осмотра седой очень опытный терапевт, которого тот привозил из областного кардиоцентра два раза в неделю. Произошло это уже в первых числах октября.
  - Если она не сменит обстановку, а еще лучше климат,- сказал он,- возможны и нервные и психические расстройства. Я бы посоветовал вам серьезно обдумать мои слова.
  - Хорошо,- кивнул Кирилл.- Я подумаю.
  А еще через неделю оставив сеть магазинов и остальное хлопотное хозяйство на Ольгу и особо доверенных помощников, он увез Норку на черноморское побережье Кавказа.
  До этого момента Ольга держала небольшой магазин на окраине. Торговала косметикой, моющими средствами и средствами личной гигиены. В основном это был товар от местных представителей иностранных фирм и посредников отечественных предприятий. Небольшая часть товара закупалась на оптовых рынках. И примерно четверть составляла контрабанда, которая шла хорошо отлаженными путями из Прибалтики и с польской границы. До этого момента она и не думала заняться чем-то другим. Но так случилось, что вскоре столкнулась и с продуктами питания и с поддельной водкой, и с дешевыми, но скверными китайскими товарами.
  - Век бы мне этого не видеть!- Бормотала она с раздражением, сверяясь с бухгалтерскими документами и записями заведующих магазинами.
  Но деньги, деньги. Впервые она окунулась с головой в стихийный и безудержный денежный поток, который может испытать только крупный предприниматель, аферист или государственный чиновник. И это новое ощущение пришлось ей по вкусу. Чувство сложное, неопределенное, но вполне достижимое и притягательное.
  Роман с Митей Бородиным в то время как раз набрал максимальные обороты. Да ведь он никогда и не представлялся ей большой и искренней любовью.
  А Кирилл возвращаться с юга не спешил. Не ясно было, что его там держит: затяжные дожди, боязнь оставить Норку на попечение чужих людей или дела с греческими и турецкими коммерсантами.
  
  В субботу двадцать седьмого октября около полудня пошел снег. С утра было тепло, моросил мелкий дождь, и вдруг стало холодно, и с неба повалил густой снег. Он падал медленно, и временами казалось, что это не снег падает, а в серое небо величаво возносятся дома и деревья и торопливые прохожие на тротуарах. Вскоре снежный полог покрыл землю, и сразу же сделалось прохладно и слякотно. Снег стаивал на теплой земле до тех пор, пока верхняя ее корочка не остыла.
  - Подумать страшно,- сказал вдруг Бородин,- что скоро и этот год подойдет к концу. Вот уже и зима наступает.
  Он стоял возле окна в спальне и задумчиво смотрел на улицу. Ольга сладко потянулась на атласном одеяле. Бородин оглянулся на нее и улыбнулся. Весь последний месяц он прожил с ней и на ее средства, но альфонсом себя не ощущал. Приоделся, приободрился, был в ударе и днем и ночью.
  Ольга перевернулась на спину, посмотрела на него, свесив голову с постели. Ее густые волосы коснулись пола. И улыбнулась зовущее, развратно... И все у них повторилось от начала до конца. И немного погодя еще раз.
  После они сидели на кухне. В углу монотонно бормотал телевизор. Пахло апельсинами, печеньем и чаем.
  - Хорошо,- глаголил Бородин.- Скоро заметет наш богом забытый городишко, и величаво проплывет по улицам Снежная Королева. Представь себе это сказочное создание. Глаза сверкают ледяным холодом и черты лица почти неразличимы в облаке вьюг и снежной круговерти...
  Она смотрела на него с улыбкой. Она все еще не воспринимала его серьезно. По большому счету жизнь ее осталась прежней. Пока что Бородин был для нее последним в веренице любовников, проводивших под этой крышей ночи. Глядя на него, о нем она не думала.
  Речь Бородина лилась полноводным потоком. И когда она прислушивалась к его словам, то понимала, что он говорит забавные вещи. Они незаметно выпили бутылку французского коньяка. Бородин говорил безостановочно, вспоминал что-то и ёрничал. На экране телевизора скакали длинноволосые, неприбранные типы в кожаных безрукавках.
  - Я читал эту сцену,- поглаживая себя по щеке, говорил Бородин,- и плакал как ребенок. Только Достоевский мог описать обыденные чувства людей, чувства к которым привыкаешь и перестаешь их замечать с такой неистовою силой!.. Я перечитал почти всего Достоевского. Не читал только рассказы, они мне не понравились. И надо же! Именно на Достоевском я завалил экзамен в институт! Можешь себе это представить?! Видите ли, я неверно трактую Достоевского! Но ведь я уже не школьник. Мне двадцать пять лет,- сказал он с непонятной гордостью и поднялся со стула.- Я пивка возьму?.. У меня уже давно сформировалось собственное мнение. У меня, в конце концов, есть собственная жизненная позиция! Я понимаю вещи так, как я их постигаю!..
  Ольга улыбнулась, Бородин привычно повторял чужие слова - память у него была отменная. Она уже ловила его на этом.
  - Сколько раз ты поступал в институт, Дима?- Спросила она его все с той же улыбкой.
  - Три,- Бородин улыбнулся.- После армии год проучился на подготовительных курсах. Я ведь, между прочим, считаюсь рабочей молодежью.
  Ольга кивнула и закурила. В голове и теле ее было хмельно и сыто. И так приятно было слушать Бородина. На оконное стекло падали пушистые снежинки. И это тоже было приятно, потому что за окном начиналась зима, а на кухне было тепло и светло.
  - Нельзя тебе курить, милая,- сказал Бородин.- Ты - будущая мать...
  Она вздрогнула от неожиданности и из неявных грез вернулась в реальность.
  - Прекрати,- Ольга все еще улыбалась, но в ее голосе явственно прозвучало раздражение.
  Она подняла глаза. На стене по правую руку от нее висел большой рукописный портрет Нильса. Он улыбался такой знакомой улыбкой. И вдруг она поняла, что не вспоминала о нем всю неделю.
  Бородин уже сообразил, что ступил на шаткий мосток. Еще один маленький шажок и неизвестно какой номер выкинет подруга.
  - Мне не жаль. Ради бога - кури,- с напускным равнодушием оговорился он.- Но ведь женщина с сигаретой губит не только свое здоровье.
  - Дима, ты любишь меня?
  - Безумно!..
  - Больше не говори о том, что я могу делать, и о том, что я должна делать.
  - Ты не обиделась?
  - Еще нет.
  - Прости меня,- Бородин обошел вокруг стола. От него исходил запах хорошего спиртного и дорогой туалетной воды.- Прости меня, родная. Я больше не буду.- Он встал перед ней на одно колено и ткнулся лицом в бедра. И она еще раз вздрогнула, но уже от узнавания сцены.- Я так люблю тебя. Я без тебя не могу жить. Я без тебя не могу дышать...
  - Ну, хорошо-хорошо,- Ольга погладила его по выгоревшим на солнце волосам. Она все время чувствовала себя намного старше его, хотя они были ровесниками.- Я простила тебя...
  Он так ждал, что она скажет: "Я тоже люблю тебя!" Но она снова не сказала заветных слов. Спросила вместо этого:
  - Не съездишь со мной в магазин?- Подразумевалась как минимум половина вороновских магазинов.
  - Нет, маму хочу проведать.
  Ольга кивнула.
  - Тебя подвезти?
  - Спасибо, любимая. Но я пройдусь пешком... А, впрочем, подвези, если не трудно...- Он нерешительно улыбнулся.- Оля, не страшно тебе выпившей за руль садиться?
  - Ты снова за свое взялся?.. Мы ведь договорились.
  
  Вечер она встретила в пути. Сумерки сгустились незаметно и быстро. Город преобразился, зимний наряд примерили дома и деревья, скверы и уличные фонари. Гуляки вальяжно расхаживали по тротуарам, во дворах дети лепили снеговиков.
  На пассажирском сидении скучала заведующая специализированным магазином "Мясопродукты" Светлова Надежда Викторовна. Это была красивая молодая женщина неопределенного возраста, которой с легкостью можно было дать и двадцать и тридцать пять лет. Со Светловой Ольга держалась настороже. Она кожей чувствовала ее неприязнь. Проницательному человеку было достаточно беглого взгляда, чтобы по достоинству оценить Светлову. Но Ольга была бы удивлена, узнав, что Светлова испытывает к ней такое же сложное чувство интереса и опаски.
  Ольга улыбнулась, вспомнив утреннюю болтовню Бородина, и сказала:
  - Вот и до зимы дожили. Один мой знакомый предрек скорую гибель от холодов и снегопадов. А когда заснеженные улицы вымрут, по ним величаво проплывет Снежная Королева со свитой из вьюг и метелей.
  - У него случайно не "белая горячка"?- С той же полуулыбкой спросила Надежда Викторовна.
  - Нет. По-моему, он еще не вышел из детского возраста.
  - У нынешних мужиков это в порядке вещей. Не возражаешь, если я закурю?
  - Совсем нет. Я, пожалуй, тоже закурю.
  Они одновременно закурили и снова умолкли. За окном белел вечерний город.
  Первой снова заговорила Ольга:
  - Вам в магазин что-нибудь нужно? Может быть, подвезти что-нибудь особенное? Скоро на комбинате выплатят зарплату.
  - Нет. Снабжение давно налажено, товара хватает.
  Ольга разочарованно пожала плечами. В тайне она все же не прочь была завести дружеские отношения с этой холодной самоуверенной женщиной.
  - Да,- неожиданно сказала Светлова.- Как посмотришь на снег, так сразу же вспоминаешь, что Новый год уже не за горами.
  - Да,- согласилась Ольга.- Надеюсь, в твоей семье все в порядке.
  - Причем полный порядок,- после короткой паузы ответила Светлова.- У меня ее нет. Приятель укатил к черту на кулички. Вот уже две недели от него ни слуху - ни духу. Не пойму, зачем он мне такой нужен?..
  Ольга почувствовала в ее голосе улыбку, глянула искоса и тоже улыбнулась в ответ:
  - Все мужики - свиньи, подруга,- сказала неожиданно даже для себя.
  - Верно,- кивнула Светлова.
  Так совершенно неожиданно они подружились. Уже высадив Светлову возле подъезда новой девятиэтажки, Ольга спросила:
  - Извини за нескромный вопрос. Сколько тебе лет?
  - Двадцать три года,- не ломаясь, ответила Надежда Викторовна и откровенно рассмеялась.- А ты думала, что мне лет тридцать не меньше?!
  - Ну что ты?!- Притворно улыбнулась Ольга.- Я так и думала, что тебе двадцать с небольшим.
  Светлова вышла из машины, склонилась над открытой дверцей:
  - До свидания, Оля.
  - Пока-пока. Еще увидимся.
  Ольга проводила новую подругой полуулыбкой. Было все-таки в Светловой что-то завораживающее.
  
  Собственная квартира встретила ее тишиной. За последний месяц она уже привыкла, что ее ждут и встречают. И ей сразу же стало тоскливо от того, что сегодня в доме так тихо и, не смотря на мебель, картины и всякие безделушки, словно бы совсем пусто.
  Она бросила шубу на пол, прошла на кухню и включила телевизор. Взяла в холодильнике упаковку баночного пива, тарелку с бутербродами и села на диван.
  Прошел час, другой, третий. Время подходило к десяти часам вечера. От пива она захмелела, от тоски заплакала. Теплые слезы катились по щекам, но теплее от них не стало. Сердце Ольги внезапно выхолодил страх вот так и остаться одной, без семьи, без детей. Подспудно, как и всякая женщина, она чувствовала, что без всего этого будущего у нее нет. И вдруг она вспомнила о своих родителях, которых не видела уже очень давно. Вспомнила о Норке, между ними все-таки пробежала кошка из-за Бородина. Она вытерла слезы, немного успокоилась и решила позвонить родителям. И решила дозвониться до Норки. Но в этот момент некстати вспомнила про Бородина...
  И где его черти носят?! Что он о себе воображает?.. Когда захочет - приходит, когда захочет - уходит!!! Мажор, трутень... Вечный студент...Гаденыш бледный...
  - Появись только,- прошипела она сквозь зубы.- Я тебе устрою!
  Владеть и обладать, лихорадочно стучало в ее голове. Владеть и обладать! Что может быть лучше?.. Вздор! Нет ничего кроме этого пьянящего чувства. Все остальное: любовь, почитание, привязанность, уважение, целеустремленность, все между прочим, все как бы так... Владеть и обладать...
  - Ты думаешь, я дура, лохушка?!- Уже совсем пьяно выкрикнула она, обращаясь к отсутствующему Бородину.- Урод, гаденыш бледный... И я не одна. Не одна!- Она судорожно схватила пачку сигарет со стола.- Я не одна. У меня есть брат, сестра, мать...
  В этот момент в прихожей зазвонил телефон. На экране телевизора мелькали яркие слайды с изображениями иностранных столиц. Телефон в прихожей звенел, уже не переставая.
  Ольга прикурила и, теряя на ходу тапочки, прошла в прихожую.
  - Да?- Сказала в телефонную трубку.- Я слушаю вас... А, это ты, Надюша?! Решила проведать подругу? Как это мило. Очень мило... Нет-нет! Что ты, я не пьяная. Просто мне так плохо. Очень плохо, Надя... Нет-нет! Не приезжай, что ты?! Не надо...- произнесла уже в пустоту.
  Она стояла перед зеркалом с телефонной трубкой в руках и непонимающе смотрела на свое отражение. С другой стороны зеркала смотрела на нее пьяная девица, с перемазанным от расплывшейся косметики лицом, в глазах у которой было черно и пусто от невыплаканных слез.
  - Нет! Нет!- Она бросила трубку на рычаг.- Я должна, должна...
  В этот момент у нее в голове сделалось как-то нехорошо. Она с трудом привела себя в порядок. Даже, кажется, переоделась. В довершении всего зарядила в проигрыватель какой-то диск и поставила на журнальный столик в гостиной коробку конфет, два бокала и бутылку молдавской "Мадеры".
  Она налила в свой бокал вино, поднесла его к губам, почувствовав терпкий, сладковатый аромат. Но выпить не успела. В этот момент мелодично пропел дверной звонок.
  Ольга впустила гостью и запричитала как деревенская баба:
  - Ой, Надечка, да что ты?! Что ты так волнуешься за меня?!- И остальное в том же духе.
  Светлова смотрела на нее с мягкой понимающей улыбкой и молча раздевалась.
  - Проходи, Надечка!- Продолжала блажить Ольга.- Там и винцо...
  - Не нужно,- Светлова вдруг оказалась рядом, уверенно обняла Ольгу и поцеловала в губы.
  На Ольгу, словно, лавина снежная обрушилась. В ее глазах потемнело, поплыло куда-то ввысь и в сторону. Она почувствовала на своих губах сладкое, ощутила влажный язык...
  Как только не бывает в жизни. Жизнь прожить, не поле перейти.
  
  Около шести часов утра пришел вдрызг пьяный Бородин. Он долго возился на лестничной площадке, искал завалившийся за подкладку ключ. Потом принялся звонить и стучать кулаком в дверь. Ольга осторожно встала с кровати, накинула на плечи халат и пошла открывать.
  - Милая!- Он попытался поцеловать ее.- Ты не представляешь, что со мной при - клю - чи - лось!..
  - А ну, прекрати!- Окрик на него подействовал как команда на хорошо обученную собаку.
  - Пардон! Пардон! Миль пардон...
  От спальни она его завернула, показала глазами на двери свободных комнат, мол, выбирай любую.
  - О-о!- С идиотским восторгом закрякал Бородин.- Мы, оказывается, не одни. И с кем же на этот раз?!
  - Не твое дело!- Отрезала Ольга.
  - О-о, о-о, о! Какие мы...- Бородин вдруг осекся и изменился в лице. Одна бровь у него отъехала вверх, а другая почти закрыла правый глаз, и лицо сделалось как у ненормального.
  Ольга обернулась и увидела в дверях спальни Надю.
  - Мадам,- пробормотал Бородин, поклонился и ушел в гостиную.
  
  Кирилл вернулся только в конце ноября. По-своему обыкновению привез гору подарков. Привез приветы от Норки. С переменой климата здоровье у нее быстро шло на поправку. И со слов Кирилла можно было понять, что ко всему прочему она влюблена до беспамятства, и это играет в ее выздоровлении не последнюю роль.
  Приехал он в воскресенье вечером в сопровождении неизменного Кнока и еще одного темнолицего пучеглазого типа, которого обществу представил Кнок. По всему было видно что это его блатной "корешок":
  - Девочки и мальчики, а это - Скиф! Прошу любить и жаловать!
  Скиф угрюмо кивнул в знак приветствия и как сел перед телевизором в гостиной, так и не проронил ни слова за весь вечер. Сразу стало понятно что этот не из болтливых. Бородин, похоже, с первой минуты и до конца своих дней нового вороновского рекрута трепетал. В отличие от товарища Кнок брал болтливостью на измор. Новостей у него после полуторамесячного пребывания на юге было немерено. Присутствие в доме у Ольги Нади Светловой он воспринял как что-то само собой разумеющееся, пошептал ей на ушко и отошел в сторону, увидев взгляд босса.
  А вот реакция Кирилла оказалась любопытной.
  - А я был у тебя,- сказал он, в упор разглядывая Надежду Викторовну.- Не ожидал встретить здесь.
  - Как снег на голову,- усмехнулась Светлова и так посмотрела на него, что всем и даже сидевшему спиной к обществу Скифу стало все понятно.
  Иногда взгляд красноречивей всех слов мира.
  Но Ольга не почувствовала ни ревности, ни злости. Только улыбнулась понимающе. За это время она кое-чему научилась у подруги.
  А Кнок уже погнал Бородина за пивом. Не уважал он его, ни во что не ставил.
  - Ну и типугаса ты себе отрыла, Золотце!- С ревностью в голосе выговаривал он, прохаживаясь возле книжного шкафа.- Из какого, блядь, петушиного угла выдернула?! Верно я говорю, Скиф?
  Скиф рассудительно промолчал в ответ, но по его виду было ясно, что на своем веку он петушар повидал и мужика от петушары отличит в один момент, только предоставь их под его лупоглазые зенки.
  - Вот ты мне скажи, Скиф, ты не соврешь!- Продолжал ёрничать Кнок, выхватив из стопки книг томик Достоевского.- Чем я для доброй бабы не мужик? Умный, начитанный. Красивый! Мужик я?!
  Скиф утвердительно кивнул.
  - Вот и я говорю... Я уж к ней и так и этак! А она себе леща какого-то зацепила и довольна!..
  Он открыл книгу и рисовано умолк, углубившись в чтение с напускной серьезностью завзятого интеллектуала.
  Кирилл с Надеждой Викторовной уединились в кабинете. Оттуда доносились приглушенные голоса и время от времени невнятное пение.
  С пивом вернулся Бородин и, начав было приговаривать: "Всем сестрам по серьгам",- тут же осекся. С особой осторожностью протянул пиво Скифу, обнажая в своей натуре малодушные петушиные зачатки.
  - Как там Норка?- Спросила Ольга у Кнока. Она сидела в глубоком кресле. Незаметно, как кот, на подлокотнике пристроился Бородин.
  - Тебе же Ворон все рассказал,- нетерпеливо отмахнулся Кнок.
  - А теперь расскажи ты!
  - Достала, Золотце!.. Норка там, как сыр в масле катается. Ухажер у нее, грек вот с таким вот носом. То ли Панасий, то ли Гермес, я так и не вкурил... Нам со Скифом и без этого дел хватало... А Норка - хозяйка. Она везде хозяйка. Сердечко подлечит и вернется домой,- он произнес это с такой уверенностью, словно его слово было законом.
  На подлокотнике тихонько возился Бородин. Из кабинета доносились смех и пение на два голоса. Кнок сел за столик и устремил задумчивый взгляд в потолок.
  - Сделай звук громче,- сказала Ольга Скифу. Это странное пение в кабинете начало ее угнетать.
  Прошло еще около часа. Бородин за это время успел совершить несколько рейдов за пивом. Пение в кабинете наконец стихло. Кнок то вдохновлялся и говорил без умолку, то замолкал и сосредоточенно рылся в ворохах газет и журналов в ящиках книжного шкафа. Скиф молча отхлебывал пиво и смотрел какую-то жуткую серию из цикла "Криминальная Россия" на НТВ. Глаза у Ольги начали слипаться, полудрема мягко обволакивала ее.
  Видимо, она все-таки задремала, потому что вздрогнула от легкого прикосновения и близкого голоса:
  - Проснись, сестренка. Едем ко мне,- Кирилл стоял возле нее, но смотрел не на сестру, а в коридор.
  - О делах не хочешь спросить?- Поинтересовалась Ольга.
  - Я уже все знаю. Мне рассказали. Спасибо, Оля,- он посмотрел на нее и улыбнулся.
   А Ольгу неожиданно задело это "мне рассказали".
  - Обиделась?! Не обижайся, просто я каждый вечер разговаривал с Кирсановым. И вот о чем я хочу спросить тебя: не пора ли твое дело расширить? Ты вполне можешь открыть еще два-три магазина, и не только в этом городе. Как ты на это смотришь?
  - Никак. Я об этом не думала.
  - Подумай,- он почувствовал в ее голосе раздражение. Присел возле нее на корточки, взял за руку и заглянул в глаза.- Если тебе есть что сказать - говори... Я часто беседовал о тебе с Норкой. Оля, у тебя есть все, чтобы занять ее место.
  - Она не вернется?
  - Нет. Скорей всего, нет. Скорей всего, она уедет в Соединенные Штаты.
  - В Америку?
  - Дорогая моя, для такой женщины как Норка, не имеет значение, где именно она живет. Имеет только значение: как она живет.
  - Я бы и сама сообразила,- Ольга помедлила.- А ты, Кирилл?
  - Что ты имеешь в виду? Собираюсь ли я уезжать?
  - Да.
  - Нет,- он посмотрел на нее без улыбки. И Ольга вдруг поняла, что за все эти годы не удосужилась заглянуть в его глаза. А в них подобно густому дыму клубилась тьма.- Мое место здесь. По крайней мере, в ближайшие годы. И есть еще одно обстоятельство,- он придвинулся к ней вплотную.- Я скоро женюсь.
  - На ней?- В животе у Ольги вдруг болезненно сжалось.
  - На ней,- Кирилл понял, что она говорит о Светловой. Они какое-то время смотрели друг на друга.
  А Бородин стоял возле окна и с выражением читал незабвенного "Идиота". Перед ним на гнутых стульчиках сидели Кнок со Скифом и, блаженно полуприкрыв глаза, слушали Достоевского.
  
  Приглашение на свадьбу она получила в середине декабря. Это был роскошный с золотым тиснением буклет с подробным описанием истории семьи греков Аристиди, с красочными фотографиями их персон и владений. Особенно удивительным оказалось ёмкое описание невесты Демиса Аристиди Венеры Николаевны Кирюты, то есть Норки. На снимке она выглядела счастливой, гуляющей на фоне обширной плантации алых гвоздик. Ольга с любопытством вглядывалась в лицо Норки. Это было совсем не похоже на видеосъемки Кирилла. На фото Норка выглядела намного свежей и отчего-то казалась незнакомой.
  Православные христиане Аристиди предполагали обвенчать отпрыска с суженой первого января девяносто шестого года в православном храме, интерьеры и убранство которого занимали почетное место в свадебном буклете. Гражданское бракосочетание планировалось на пятницу четвертого января, но к нему относились как к формальности.
  Ольга подивилась на столь странный порядок свадебных торжеств и снова перечитала буклет. Ее особенно привлекали красочные, мастерски сделанные фотографии.
  Отношения между ней и Норкой после памятного скандала наладились, но прежней теплоты уже не было. И Ольга искренне надеялась, что душевная близость и взаимопонимание все же вернутся, стоит ей только встретиться с сестрой, прикоснуться к ее руке и сказать все то, что накопилось в сердце за долгие месяцы разлуки.
  Со Светловой после приезда Кирилла ставшей для всех его невестой, Ольга как ни парадоксально сохранила ровные, даже прохладные отношения. А Кирилл выглядел по-настоящему счастливым. Ольге даже показалось, как казалось в те дни, когда она его едва знала, что между ним и Норкой существует какая-то мистическая связь, связавшая брата и сестру отцовской кровью как пуповиной. Иногда казалось что они как единоутробные близнецы разделяют и радость и боль, и неважно какие расстояния отделяют их друг от друга. И она вдруг отчетливо поняла, что в их и в ее жизни есть нечто незыблемое. Дать этому четкое определение пока еще не могла, но на сердце становилось тепло от того только что эта твердыня есть и в ее душе.
  Кирилл все же уговорил ее открыть еще два магазина. Один - специализированный на тканях от самых дешевых до самых дорогих, другой - продовольственный.
  Пока суть да дело, ремонт и обустройство приобретенных помещений, закупка товаров - Ольга поставила в магазине бытовой химии управляющим Бородина. Решила посмотреть, что из этой затеи получится. Бородин на первых порах пасовал, но спустя несколько дней втянулся в новое для себя дело. И оказалось, что в нем вполне уживаются слабодушный романтик и рациональный сообразительный человек, без труда постигающий тайные пружины и порядок нужных рычагов малого бизнеса.
  Новые магазины Ольга открывала в один день. Настроение было приподнятое. Если первый магазин ей подарила Норка, то последние уже были ее детищами. Первым открывали магазин тканей. По базарному обычаю купюрами первого покупателя - старушки купившей ситец на занавески Ольга "помазала" стены и разноцветные отрезы ткани.
  - Бабушка, надеюсь, у вас счастливая рука! Спасибо за покупку,- и вручила ей импортный чайник в качестве сувенира.
  Дело пошло споро, только успевай поворачиваться. В первые недели необходимо было задать заряд такой энергии и силы, чтобы потом уже все шло по накатанной. Она рискнула и с опытным человеком в поездку по области отправила Бородина, понадобились еще поставщики и посредники. И с этим поручением он справился. Неожиданно под рукой появился человек, которому она доверяла немного больше, чем остальным.
  Незаметно наступил конец декабря. Ольга оставила Бородина следить за делами, и в числе избранных гостей вылетела на свадьбу сестры.
  Встречала их пышная кавалькада лимузинов и автомобилей представительского класса. Встречавшие были как на подбор. Если бы Ольга не знала, что это греки, она бы с легкостью могла вообразить, что случайно попала на съемки фильма об итальянской мафии. С иголочки одетые черноволосые греки при знакомстве галантно кланялись и щедро сыпали комплиментами.
  Норка в аэропорт не приехала - не позволил будущий свекор.
  - Не хватало ей простудиться в такую промозглую погоду,- пояснил он Кириллу после рукопожатий и взаимно-вежливых вопросов о делах и здоровье.- Сейчас дочка чувствует себя вполне здоровой. Но я старый человек и хорошо знаю как опасна именно эта уверенность. Достаточно небольшой, самой легкой простуды, чтобы ее хрупкое здоровье пошатнулось.
  - Согласен,- кивнул Кирилл.- Нет ничего хуже излишней самоуверенности. А рисковать в положении Венеры не просто самонадеянно - чревато самыми серьезными последствиями... Я хотел бы представить вам маму Венеры и ее сродную сестру. Познакомьтесь, пожалуйста.
  Старший Аристиди выглядел импозантно. Невысокий и стройный, с копной седеющих курчавых волос. Лицо у него было худощавое, иконописное. Младший Аристиди, Демис, очень походил на отца, с единственным отличием, был на голову выше его и коротко подстрижен. Впрочем, это ему шло. Будущие родственники познакомились, обменялись подарками, явно понравились друг другу.
  Погода на самом деле была далеко не южная. С моря гнало пепельно-серые тучи, порывистый ветер приносил полотнища моросящего, холодного дождя.
  - Флорида,- сказал Захарий Аристиди Кириллу с улыбкой.- Вот что мне по душе. Америка, вот что нужно в меру предприимчивому человеку, бог которого - стабильность во всем. Слишком много происходит в этой нашей жизни, чтобы успевать подстраиваться под нее.
  - А нужно ли это?- Кирилл оторвал взгляд от окна и посмотрел на собеседника.
  Ольга, ехавшая с ними в одной машине, сейчас уже со злорадством сравнивала Захария и Кирилла с итальянскими "крестными отцами". Сходство было поразительное: та же манерность в обращениях, те же витиеватые притчи вместо того, чтобы выразиться без обиняков.
  - Вы - сильны и молоды,- улыбнулся Захарий и потрепал сидевшего рядом с ним сына по короткой шевелюре.- Вам видней как жить в этом помолодевшем мире. Мы, старики со своей уже отжившей философией, уходим со сцены, расчищая место для маневра вам, молодым.- Их белый "Линкольн" плавно ехал по блестевшему от дождя асфальту во главе вереницы дорогих автомобилей. Посторонний мог бы подумать, что из аэропорта везут какого-то важного чиновника из правительства.- То, что случилось в этой стране,- продолжал свою мысль Захарий,- называется революцией. Совсем недавно один мой знакомый пытался доказать, что события происходившие на наших глазах - это реакция капиталистической системы на Октябрьскую революцию семнадцатого года. И это через восемьдесят лет!- Он всплеснул руками и лучезарно улыбнулся.- Но я думаю, что он все же не прав.
  - Любопытно было бы поговорить с ним,- заинтересованно произнес Кирилл, и Ольга с удивлением посмотрела на него.
  - Я обязательно познакомлю вас, он будет на нашем празднике. Но дело даже не в том, как определить наше время. Не так важно революция это была или реакция на изменения устоявшегося порядка. Тем более, что капитализм сам по себе архаичная и при этом еще не достигшая законченности экономическая система...Для меня, для старика, тягостно понимание того что и тот мир который я создавал вокруг себя, оказался настолько несовершенен, что я не могу опереться на него полностью. Вам, молодым, вот кому я могу довериться, вот ради кого и зачем все это делается. Жаль что те, кто по долгу службы и положения поставлен руководить нами, до сих пор не могут понять этого. Ведь все это делалось и делается для вас. Делалось нами, людьми старшего поколения, и делалось все это для вас и ради вас, ради наших детей, ради нашего будущего. Скажу не в укор русским. Но почему-то русские люди не ценят данных им богом богатств и возможностей, и не заботятся в должной мере о своих детях, о своем будущем.- Он вдруг неожиданно хрипло рассмеялся и по-отечески похлопал сидевшую напротив него Ольгу по коленке.- Что-то я все о серьезном! Утомил наверно дорогих гостей, а ведь у нас праздник! Давайте выпьем вина! Я хочу, чтобы вы весело провели эти дни, чтобы вы запомнили их как самые счастливые дни в своей жизни. И чтобы от одного только воспоминания о проведенном здесь времени вам становилось теплей.
  За окном мелькал пасмурный, расцвеченный неоновыми вывесками курортный город. Мертвый сезон. Ольга посмотрела в окно. Подходил к концу самый короткий день в году, день зимнего солнцеворота.
  
  5. Знакомство.
  
  Егор вышел из прокуренной дежурки и вдохнул полной грудью пряный весенний воздух. Ночь была такой тихой, что не верилось как с первыми лучами солнца все вокруг изменится до неузнаваемости. Станет шумно, и свежий сейчас, прохладный воздух станет пыльным и удушливым. Егор притворил за собой дверь и решил прогуляться вокруг больницы по узкой дорожке. Он так привык к этим прогулкам во время ночных дежурств, что они стали доставлять ему удовольствие.
  Его мысли текли неторопливо и спокойно. Ему всегда хорошо думалось именно ночью. Он шел по дорожке и слышал осторожные шаги больничных котов и отдаленный собачий лай. Слышал, как в туалете травматологии изнуренные тупой болью покалеченные люди курят и сквозь навернувшиеся на глаза слезы негромко смеются над анекдотами. Ему нравилось слышать все это и неторопливо думать о своем.
  После подтверждения его прав категории "В" и "С" в Госавтоинспекции, брат помог Егору устроиться водителем "Скорой помощи". Жизнь в городе постепенно налаживалась, он даже комнату в коммуналке успел получить, на что никак не рассчитывал в ближайшие годы. О прошлом вспоминал со стыдом. С некоторого отдаления позор этих лет казался уже невозможным. Только сейчас он понял, до какой пал низости.
  Человеком он был неглупым и определенную часть женщин привлекал именно деревенской хваткой и практичностью. Но каких-то интимных или, по крайней мере, дружеских отношений Егор так и не завел. Он пока еще не оправился от бурной семейной жизни.
  Странные ощущения и чувства владели им во время ночных прогулок. Белесое звездное небо вдруг начинало медленное вращение среди густых еще голых ветвей деревьев. Звезды запутывались в них, срывались вниз и скользили как лучистые капельки росы по траве. И многое из того что было знакомо, что давно стало повседневностью, оборачивалось вдруг неведомой гранью.
  Но в эту ночь его уединение было нарушено криминальным происшествием. К больничной ограде с шумом и визгом тормозов подлетел "Опель" серебристого цвета. Из него выскочил высокий светловолосый паренек, стремительно обошел вокруг машины и вытащил из салона пассажира, швырнул его на железные прутья ограды. Увидев это, Егор резко остановился и принялся наблюдать. Все происходившее, и это было страшней всего, разыгрывалось в полной тишине. Паренек бил несильно и неточно, но это с лихвой покрывалось энтузиазмом, с которым он взялся за дело. И неизвестно чем бы все закончилось, но Егор неожиданно опознал в жертве женщину. Спортивная шапочка слетела с ее головы и густые, темные волосы разметались по плечам девушки. Паренек отшвырнул ее на капот машины и схватил за волосы с явным намерением ударить лицом об железо.
  - Э-эй! А ну, прекрати!- Хрипло выкрикнул Егор. Получилось совсем нестрашно. Он откашлялся, поматерился для уверенности и крикнул уже в полный голос:- Прекрати!.. Прекрати, сволочь!..
  И не разбирая дороги, бросился к ограде. Под его ногами захрустели сухие ветки, а свет от уличного фонаря как сумасшедший запрыгал в глазах.
  Паренек резко обернулся на голос, прищурился. Женские волосы выскользнули из его кулака, а сама она тяжело завалилась на бок и, загребая руками, поползла прочь от машины.
  А Егор в это время успел очень хорошо разглядеть ее обидчика. В его лице было что-то непостижимое, словно этого человека только что отвлекли не от мясницкого промысла, а от священнодействия.
  Вообще Егора спасло то, что рефлексы у него работали отменно. Паренек еще шарил в кармане кожаного пиджака, а он уже упал в чернильное пятно тени среди деревьев. Сейчас его могла увидеть только кошка. Избитая девушка с трудом перевернулась на спину и приподняла голову. Паренек выхватил совсем не страшный небольшой пистолет и два раза подряд выстрелил в спасительную для Егора темноту. Первая пуля попала в железный прут ограждения, срикошетила и улетела куда-то в сторону, а вторая зарылась в листья метрах в трех от Егора. И еще он увидел, как паренек погрозил лежавшей на земле девушке пальцем и укоризненно покачал головой. Бросил на землю пистолет и также стремительно вернулся в машину.
  На этажах и в палатах осветились окна. В конце улицы взвыла сирена патрульного автомобиля. Со стороны дежурки послышались встревоженные голоса.
  "Опель" бархатно взрыкнул и растворился в ночной темноте, только габаритные огни да стоп-сигналы мелькнули напоследок. Егор вскочил с земли, перемахнул через ограду и бросился к избитой. Через мгновение возле них уже притормозила милицейская машина. Из раскрытой на ходу дверцы выскочил усатый сержант в бронежилете с автоматом наперевес.
  - Как вы себя чувствуете?!- Спросил Егор, склонившись над девушкой. Выглядела она жутковато: губы разбиты в кровь, нос распух, под глазами свежие кровоподтеки, на скулах и лбу ссадины.
  - Ты кто?!- Гаркнул сержант.
  - Я со "Скорой помощи"!- Егор повернулся к нему и показал раскрытые ладони.- А он уехал на белом "Опеле"! Уехал вниз по улице!..
  С другой стороны ограды уже собрались зеваки.
  Дверцы хлопнули, и резвый милицейский "Жигуль" помчался в погоню. Егор представил, как в эфире раздаются трескучие голоса патрульных: "Второй пост!.. Второй пост, в вашем направлении движется автомобиль, предположительно "Опель" белого цвета с вооруженным преступником..." А дальше как в кино: раскатанная через дорогу шипастая лента и короткая отчаянная перестрелка... Он встал на оба колена и вдруг почувствовал под одним из них какой-то твердый предмет. Посмотрел на землю и увидел пистолет. Засунул его в карман с мыслью: "Отдам милиции..."
  Егор осторожно прикоснулся к лицу женщины и отдернул руку, когда она приоткрыла глаза.
  - Как вы себя чувствуете?
  В ответ она слабо улыбнулась.
  Тем временем между прутьев просунули носилки. Вокруг потерпевшей уже собралась толпа. Ее положили на носилки и понесли в травматологию. При каждом неосторожном движении она судорожно вздрагивала и стонала. Только сейчас Егор почувствовал, что от нее несет водкой и желчью. Но отойти не мог, она как вцепилась ему в руку, так и не разжимала мертвой хватки.
  Ее сразу же отнесли в процедурную, едва уговорив отпустить руку Егора. В кабинете ждал дежурный врач. Он кратко, но выразительно попросил зевак покинуть помещение. Егор в дверях оглянулся на операционный стол и тут же отвернулся. Хирург и медсестры, коротко переговариваясь, приступили к делу.
  Он вышел на улицу и только здесь почувствовал легкую тошноту. Односложно отвечая на вопросы любопытных, вернулся на излюбленную дорожку. Закурил, но вкуса табака не почувствовал. Что ни говори, а была в этом происшествии какая-то притягательность. Кто она такая? Кто он и за что ее так? И чем закончилась ночная погоня?
  В этот момент в его жилах кровь стыла от переизбытка адреналина, и он почти не чувствовал ног.
  Спустя полчаса в дежурке появился невысокий мужчина в двухсторонней китайской курточке. Он цепким взглядом обшарил помещение и остановился на Егоре. Тот сразу понял, кто явился по его душу. Видимо, остальные тоже сообразили и потянулись на выход.
  - Здравствуйте, Егор Федорович,- кивнул незнакомец. Руки не подал, но представился:- Я из уголовного розыска,- показал Егору служебное удостоверение,- Макаров Павел Андреевич.
  Услышав его фамилию, Егор почувствовал смутное беспокойство. Но причин его понять не смог.
  - Здравствуйте. Вы по поводу этой женщины?
  Макаров снова кивнул и сел за старый расшатанный стол.
  - Да, я по поводу сегодняшнего происшествия,- он выбил из пачки сигарету.- Не возражаете, если я закурю?
  Вместо ответа Егор тоже вытащил из кармана пачку сигарет и вдруг почувствовал во втором кармане тяжесть найденного пистолета. Наверно его лицо в этот момент изменилось настолько, что по сосредоточенному лицу следователя пробежала неуловимая тень, и он вкрадчиво осведомился:
  - Что с вами, Егор Федорович? Вам плохо?
  - Нет,- не задумываясь, ответил тот.- Мне хорошо... Просто я вспомнил...
  - Что вспомнили?
  - Ну, про эту женщину. Как там у них все было и вспомнил.
  - Об этом мы еще побеседуем,- пообещал Макаров.- А сейчас, такой вопрос проясним: в вас стреляли сегодня ночью?
  - Ну, я даже не знаю в кого он стрелял. Не думаю, что в меня.
  Он неожиданно решил пистолет следователю не отдавать, а в ответах о нем отделываться полуправдой.
  - Дело в том, что оружие так и не нашли. Ни возле больницы, ни в машине преступника. Кстати, вы не заметили из чего именно он стрелял?
  - Нет. Я испугался, когда выстрелы услышал.
  - Разумеется,- кивнул Макаров.- Для человека неподготовленного такая передряга - шок.
  - А что с ним случилось с этим пареньком?- Осторожно поинтересовался Егор.
  - Да вы прикуривайте,- Макаров даже услужливо поднес огонек.- Убит при задержании паренек.
  Егор вздрогнул и едва не выронил сигарету. Макаров пристально наблюдал за ним.
  - Елки зеленые!- Пробормотал Егор. Он представил светловолосого молчаливого "боксера" и ему на самом деле стало нехорошо.
  - Вы были знакомы?- Быстро спросил Макаров.
  - Нет. Но, елки зеленые, жалко парня...- Егор смотрел на следователя, а тот испытующе смотрел на него.
  - Теперь уже ничего не поделать,- наконец сказал Макаров и вынул из кожаной папки несколько чистых бланков.- Я предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Приняли к сведению?
  - Да.
  - Фамилия-имя-отчество. Год рождения. Род занятий...
  
  Потерпевшую звали Медведевой Ольгой Иннокентьевной и, как туманно пояснил Макаров, в городе она была довольно-таки известной личностью. А "боксера" - как Егор окрестил светловолосого - звали Дмитрием Бородиным. До сегодняшнего происшествия он был сожителем Медведевой, но в отличие от сожительницы его мало кто знал.
  - Стало быть ни с Медведевой, ни с Бородиным ранее знакомы не были?- Повторил вопрос Макаров.
  - Нет,- в этот момент у Егора появилось непреодолимое желание сейчас же избавиться от пистолета.
  Поздно, вдруг понял он, вот именно сейчас он и не поверит, начнет крутить носом и вынюхивать обо мне все. И еще хуже стало от одной только мысли о краденом баране. Вот тогда на меня всех собак можно будет повесить, думал он и не догадывался, что это была обычная паника рядового гражданина непривычного к общению как с бандитами, так и с уголовным розыском. Теперь на его лице ничего не отражалось, но душа Егора трепетала от взгляда пристальных черных глаз следователя.
  - Что же,- вздохнул Макаров.- На этом закончим...- Он пододвинул исписанные листы к Егору.- Ознакомьтесь. Если вас все устраивает, под показаниями распишитесь: "С моих слов записано верно".
  Егор взял в руки бланки протокола исписанные ровным крупным почерком и бессмысленно уставился на собственные показания. Перечитывать их он не мог физически, такое отвращение неожиданно возникло к происходящему. Он осторожно перелистал протокол, на последнем листе расписался.
  - Ну что же, Егор Федорович,- Макаров внимательно изучил его корявую подпись и встал.- Если вспомните что-нибудь ускользнувшее из памяти, поставьте меня в известность,- он протянул Егору визитку.
  Егор вышел вслед за ним на улицу. Возле крыльца стояли мужики, с нарочитым безразличием смотрели куда-то в сторону.
  - Так-так,- веско пробормотал Макаров.- Стало быть по этой дорожке вы и прогуливались?
  Он с интересом осмотрел собравшихся и направился вдоль забора. Егору ничего больше не оставалось как следовать за ним.
  Было около семи часов утра. Воздух все еще был свеж и прохладен, но по дороге за больничной оградой уже набирал силу автомобильный поток.
  После восхода солнца окрестности неуловимо изменились, утратив ночную негу. Отовсюду выпирала прошлогодняя прелая листва и мусор. Егор держался позади Макарова, уже машинально реагируя на его скупые движения.
  После ночных событий ковер палой листвы был взлохмачен множеством ног, но каким-то сверхъестественным образом Макаров угадал, в каком именно месте Егор схоронился от выстрелов.
  - Так-так,- пробормотал он, сошел с дорожки и осторожно тронулся в обход сбитых при падении листьев.- Здесь отдыхали, Егор Федорович?
  - Вроде здесь,- пожал плечами Егор. Его забавляло, как этот человек солидной наружности, внушающей уважение без всяких удостоверений, играет в Шерлока Холмса. Хотя на деле в действиях Макарова ничего забавного не было.
  Тем временем Макаров что-то обнаружил на земле. Скептически хмыкнул и принялся осторожно разгребать ветхую листву. Минуты через полторы, уже очистив от мусора солидный участок, бодро сказал:
  - Ага!- И склонился над находкой.
  Егор подошел поближе и увидел, как он осторожно вынимает из земли пулю.
  - А стрелял он все-таки в вас,- Макаров убрал находку в полиэтиленовый мешочек.- Это уже кое-что, определим пропавшее оружие,- он снова пристально посмотрел на Егора.- Вы больше ничего не вспомнили, Егор Федорович?
  - Нет,- Егор машинально оглянулся туда, где ночью прятался от выстрелов.
  - А ведь мог подстрелить,- кивнул Макаров.- К счастью, неважным стрелком был этот Бородин. Вам повезло.
  На этот раз Егор отмолчался, и повторилась у них недавняя сцена: Егор, не отрываясь, смотрел на следователя, а тот точно так же смотрел на него.
  - Вы что-то хотели сказать?- Первым нарушил молчание Макаров.
  - Нет,- Егор вздрогнул и отвернулся.
  - Все-таки странным человеком был этот Бородин,- как бы про себя задумчиво произнес Макаров. Хотя о Егоре у него наверняка сложилось то же мнение.- До свидания, Егор Федорович. Мой телефон у вас есть. Звоните.
  Он развернулся и пошел по дорожке полностью уверенный в своих силах и возможностях. Егор смотрел ему вслед с неприязнью.
  Он еще несколько минут стоял над расчищенным пятачком среди деревьев. И за это время решил проведать Медведеву Ольгу Иннокентьевну. А для себя решил, будь - что будет. Хотя был уже почти уверен, что ничего особенного не произойдет. Вызовут еще раз-другой на допрос и этим все закончится. А скорей всего и до этого не дойдет. "Боксера" - застрелили. А на Руси издревле повелось: нет человека - нет проблемы.
  Он прошел в больничный корпус. В травматологии у знакомой медсестры справился о здоровье пострадавшей. Оказалось, что у нее все очень даже хорошо. Ни переломов у нее нет, ни даже серьезных вывихов или других травм. Сильные ушибы - да, и кровоподтеки. Но ничего страшного, до свадьбы заживет.
  - Ага,- кивнул Егор.- В какой она палате?
  - Во второй,- улыбнулась медсестра.- Где же ей еще быть?
  Егор прошел в конец коридора. Возле залитого ярким утренним солнцем окна стояли двое больных с руками обмотанными белоснежными бинтами и молча смотрели на улицу. Егор нерешительно потоптался возле дверей палаты Медведевой, деликатно постучал и заглянул внутрь.
  Ольга лежала с закрытыми глазами. Егор с любопытством оглядел обстановку. Таких палат в больнице было несколько специально переоборудованных для состоятельных пациентов. Он не заметил, как Ольга открыла глаза, узнала его и улыбнулась. Вообще, глядя на нее сейчас, трудно было представить, что несколько часов назад она выглядела как побитая собачонка.
  - Ой!- Испуганно вскрикнула Ольга. Егор вздрогнул от неожиданности и тоже испуганно посмотрел на нее.- Ах, это вы!- Словно бы с облегчением вздохнула она.- Простите, я не узнала вас.
  Егор молча смотрел на нее, в горле у него застрял колючий комок. Если ночью даже с разбитым лицом она производила впечатление симпатичной женщины, то сейчас показалась ему настоящей красавицей. Ее черные волосы разметались по белоснежной подушке, темные глаза сияли живым влажным блеском, и время от времени скользила в них тенью спокойная улыбка.
  Ольга приглашающе похлопала по одеялу рядом с собой.
  - Заходите. Мы ведь даже не знакомы.
  Егор проглотил наконец колючий комок и внезапно успокоился.
  - Здравствуйте, Ольга, э-э...
  - Просто Оля,- она слегка улыбнулась.
  - Егор,- кивнул гость, остановившись возле кровати.- Кольцов...
  - Вот и познакомились. Проходите, Егор. Присаживайтесь.
  Но поговорить им не дали. В палате появилась медсестра следившая за Ольгой.
  - Скоро ваш брат приедет,- улыбнулась она.
  Услышав это, Ольга мгновенно переменилась в лице:
  - Кто ему позвонил?!
  - Да не волнуйтесь вы так! Только что и позвонили вашим родителям и брату. О них ведь тоже нужно подумать.
  - Кто вас просил?!- Ольга резко села, охнула и схватилась за правый бок. Сиделка подскочила к ней, но та буркнула что-то нечленораздельное давая понять, что в ее помощи больше не нуждается.
  А было ей скверно. У Егора даже мелькнула мысль, не до смерти ли ее хотел забить "боксер"? Но в таком случае, почему делал это возле городской больницы? Случайность?.. На лице Ольги сквозь косметику проступил восковой налет и синюшные пятна.
  - Егор, помоги мне,- попросила она.
  Он нерешительно посмотрел на медсестру
  - Мне нужно домой, Егор. Ты ведь работаешь на машине?
  - Да,- кивнул Егор.- Да, я помогу. Конечно, помогу,- и вышел из палаты.
  Он уже почувствовал, что в его жизни грядут скорые перемены.
  
  Они о чем-то несколько минут говорили с глазу на глаз. После этого ее брат, как оказалось - сродный, вышел из кабинета Ольги с посветлевшим лицом.
  Пока они там толковали о своем, Егора развлекали приехавшие с Вороновым субъекты со странными кличками - Кнок и Скиф. Были они, судя по всему, раздолбаями и закоренелыми бездельниками. Их манера держаться и разговаривать выдавала людей с тюремным прошлым. О чем, впрочем, ни тот, ни другой не только не жалели, но даже были благодарны своей удалой и молодецкой судьбе. С Егором держались как с родным братом - наперебой угощали заморскими напитками и закуской, но только он заикнулся об уходе, начали наперебой говорить, как это ранит их сердца. Егор понял, что без приказа хозяина они его из квартиры не выпустят.
  В том что он столкнулся с мафией, Егор уже не сомневался. А эти двое были не иначе как карманные львы. А потом появился хозяин.
  - Спасибо, брат,- Кирилл обнял Егора, тот даже в сторону шарахнулся от неожиданности.- Этот гаденыш убить ее хотел. Ольга только что рассказала. Ты ее спас. Спасибо, брат.
  - Да, вроде...- Егор вспомнил, как прятался в ночной темноте.- Как-то...
  - Водки гостю!- Гаркнул Кирилл и с отвращением посмотрел на стаканы с недопитым пивом.- Скиф, опять ты пил?
  - Только пиво.
  - Я тебе покажу - пиво!.. Пьют как сволочи, потом ведут себя как сволочи,- Кирилл подмигнул Егору и крикнул в полный голос:- Ольга, мы тебя ждем!
  Кнок гремел на кухне посудой. Этот видно был мастером на все руки. Красномордый Скиф тоже незаметно испарился. Но по его виду нельзя сказать, что он в состоянии сервировать стол или сварить кофе по-турецки. Такие больше по хозяйству - голову кому-нибудь открутить, долги выбить, запугать до потери сознания.
  Услышав, что Кирилл требует Ольгу к обществу, Егор сказал было, что выпивать в ее состоянии вряд ли стоит. В ответ Кирилл как-то странно хмыкнул и оценивающе посмотрел на него:
  - А ей никто не нальет. Но выйти-то она должна. Проявить элементарное уважение своему спасителю.
  - Да какой я спаситель?!- Еще раз отмахнулся Егор.
  В этот момент в дверь позвонили.
  - Черт!- Прошипел Кирилл.- Это ее родители. Совсем про них забыл... Егор, ты пока что ступай на кухню. Покури пока. А я сейчас...
  Видимо дверь открыл Скиф, потому что из прихожей донесся сдавленный женский крик и, кажется, тотчас по всей квартире затопотали. В гостиную вбежала запыхавшаяся, взлохмаченная старуха, Егор даже не успел сообразить, что это и есть мать Ольги. Она слепо глянула на них, узнала Кирилла и сипло выдохнула:
  - Где?!- Лицо у нее изломалось от сдерживаемого рыдания.
  - Тетя Света,- Кирилл приобнял ее. Егор заметил, что она тоже отшатнулась.- Все хорошо. Тетя Света, вам явно наговорили лишнего. С ней все в порядке, она в кабинете.
  - Почему в кабинете?- Нервно спросила старуха.
  - Потому что там солнечно, а она хотела привести себя в порядок.
  - Это все - ты!..- Сипло прошептала женщина.- Это все - ТЫ!!!- Крикнула уже в полный голос и потемнела лицом.- Глаза бы мои тебя не видели! Все ваши деньги бешеные, ворованные!.. Отпусти меня!
  Она стремительно вышла из комнаты, на Егора не обратила внимания.
  - Конечно,- кивнул Кирилл, глядя ей вслед.- Глаза бы твои меня не видели.- В его голосе угадывались горечь и уже привычное разочарование. Он посмотрел на Егора и улыбнулся немного натянуто.- Бог с ней! Не обращай внимание.
  
  - Я бы тебя хоть сейчас в ресторан увез,- спустя полтора часа доказывал он Егору.- Но там лучше не будет!.. Вот так вот, по-домашнему, мне больше по душе!..
  - Слушай, ты умный мужик,- перебивал его Егор. Он сильно опьянел и временами сам не понимал, о чем говорит.
  - Брат, ты не представляешь, что для меня сделал!- В свою очередь перебивал его собутыльник.- Ты родную душу для меня спас! Да, так оно и есть! Скажи мне, кому мы можем доверять без оглядки?- Он все норовил ткнуть Егора в подбородок вилкой. Получалось это случайно, но со стороны выглядело довольно неприятно. В такие моменты Егор отодвигался подальше от собеседника и выставлял перед собой руку, пытаясь держаться на безопасном расстоянии.- Только родне, только своим!- Талдычил азиатские истины Кирилл.- Только своим мы можем доверять полностью. И это уже испытано временем!.. Поверь мне на слово, Егор! Поверь...
  Несколько раз на кухню заходила тетя Света. Сейчас она выглядела намного лучше и старухой уже не казалась. При ее появлении они совершали аллегорические телодвижения, вызванные приливом уважения. Кирилл сначала пытался объясниться с теткой, но вскоре бросил попытки - она его в упор не замечала. А вот Егора неизменно одаривала приветливой улыбкой. При этом Кирилл смотрел в тарелку и корчил закускам рожи. От ее приветливости Егор начинал чувствовать себя неловко и после ее ухода неизменно подливал в рюмку Кирилла. А тот отмахивался:
  - Все они такие!.. Я для них кто?!- Он принимался поворачивать себя за подбородок в разные стороны.- Никто! И маму мою они считают - шлюхой!.. А папа мой... Да пошел он!!!
  - Нормально все,- успокаивающе бормотал Егор, пытаясь сосредоточиться на голосе собеседника.
  - Вот ты мне скажи,- горячо заговорил Кирилл.- Ты, вообще, женат?- И, получив утвердительный ответ, продолжил:- Представь себе ситуацию. Ты по молодости, по холостяцкому нетерпению наживаешь ребенка...
  При слове "наживаешь" Егор побагровел и бешено глянул поверх бутылок.
  - А потом,- продолжал Кирилл,- мотаешь от молодухи куда-подальше. Предварительно навешав "лапшу" на уши, что вот только заработаешь денег на "северах" и вернешься! И тогда, мол, распишемся, милая! Первое время, для отвода глаз, деньги на самом деле посылаешь. И все продолжаешь пудрить ей мозги дурочке! А потом увольняешься, и след твой простыл... Мама моя приехала к ним. Радуйтесь, вот и я! Вот сыночек наш. Где мой Коленька, скажите, пожалуйста?.. Родня!!!- Сказал он так громко, что его наверняка услышали все находившиеся в квартире.- Мать едва не вздернулась после того разговора. Я удержал от петли... И такая родня бывает,- закончил уже спокойней.- Ты уж, брат, пойми меня...
  - Бывает,- пробормотал Егор. Он чувствовал, что стремительно трезвеет, да и у собутыльника взгляд тоже прояснился.- Ну,- Егор встал.- Я пойду. Спасибо за все.
  - Куда ты?- Кирилл выглядел разочарованным.- Посиди еще. Выпьем. Поговорим.
  - Нет, не могу. Спасибо. Мне пора.
  - Тогда на посошок!- Воронов налил по полной рюмке.- И с Ольгой не забудь проститься. Все-таки ты ее спаситель!
  - Нет, не пойду. Я пьяный!
  - Я тоже пьяный...
  - Нет, не могу. Ты ей привет от меня того... передай, пожалуйста.
  Выбравшись с кухни, он заблудился в обширных апартаментах. Помог подоспевший Кирилл.
  - Ты, брат, не забывай нас, заходи в гости. Я тебе всегда помогу. В любое время, брат.
  - Ага,- Егор на прощание пожал руку новому знакомому и вышел на лестничную площадку.
  - Хороший ты мужик, Егор,- окликнул его Кирилл. Он стоял в дверях и глаза у него были задушевные.- Обязательно заходи. И Олю проведай обязательно. Она будет ждать. Она мне сказала.
  - Ага,- еще раз кивнул Егор и спустился вниз по лестнице.
  На улице он полной грудью вдохнул сизый дневной воздух, закурил и, старательно огибая лужи, пошел в сторону дома. Возле одного из киосков задержался и долго разглядывал бутылку "Столичной", но все же переборол себя. На этом его приключения в тот памятный день закончились.
  
  6. Очищение.
  
  - Смотри-ка,- с тайным вожделением заговорили на крыльце.- Красавица егоркина...
  Егор выбрался из-под капота и глянул сперва на крыльцо, а после на Ольгу.
  - Не робей, Егорка!- По-петушиному выкрикнули с крыльца.
  Егор покрутил пальцем возле виска и пошел навстречу подруге.
  Оля была в легком изящном платье, делавшем ее девичью фигуру еще более соблазнительной. Казалось, что на двадцать пятой весне она стала еще краше. Не даром пускали слюни завистники на крыльце. Егор не взялся бы описать словами свою женщину. Он просто любовался ею, тайно ли, откровенно. Любил ее? Конечно. Он ее полюбил. Но это чувство было так не похоже на его буйную, юношескую любовь к Зинаиде. Другой назвал бы его сдержанной страстью. Егор не называл никак, просто жил этим. Плоскогубый романтик нарек бы эту страсть демоном и с радостью отдался бы этому демону. Егор его обуздал после первой ночи, кожей почувствовал что так с Ольгой нельзя. Все что не смог понять несчастный Бородин, он осязал порами живой души, для которой все ее человеческие качества: и совесть, и честь, и подноготное знание тех, кто находится рядом, не превратились в пустой набор приписываемых человеку качеств. Он обуздывал и себя и ту, что разбудила в нем страсть.
  Был конец мая, но как вихрь уже налетело лето. И временами казалось, что летнее пекло длится бесконечно. Листья деревьев успели потерять свежесть. Частыми гостьями стали грозы. Гром басовито перекатывался по небосводу с края на край. И от того, что так жарко и непрерывно рокочет за горизонтом, можно было решить, что на дворе уже стоит жаркий июль, если бы не календари, телевидение и свежевспаханная земля на полях за городом.
  Они устроились на свободной скамейке в тени деревьев. Над головой ветер раскачивал кроны молодых тополей. По дорожке неторопливо прогуливались больные. За оградой пробежала шумная стайка школьников.
  - Вечером мама придет,- сказала Ольга и вытащила из сумочки упаковку с антиникотиновой жвачкой. Она вторую неделю пыталась бросить курить. Егор выбил было из пачки сигарету, но тут же убрал, при Ольге он старался не курить. Приобнял подругу за плечи и откинулся на жесткую спинку скамьи.
  - Хорошо-то как. Ты на машине?
  Ольга кивнула.
  - В выходные надо бы в деревню съездить,- задумчиво сказал Егор.- Помочь с огородами.
  - Давай я человека отправлю, он все сделает,- уже не в первый раз предложила Ольга. Не хотелось ей отпускать Егора в деревню. Один бог ведает, чем могла закончиться эта поездка.- Там ведь алкоголиков полно. Они и сделают все.
  - Нет,- Егор покачал головой.- Не поймут меня. Не по-людски это. Да и по пацанам я соскучился... Может, с батей удастся поговорить.
  Ольга без интереса пожевала пластинку "Никоретт" и аккуратно выплюнула жвачку в траву.
  - В таком случае я поеду с тобой,- сказала она.
  Егор резко выпрямился.
  - Зачем? Я сам не знаю, примут меня или нет...
  - Вот и съездим вместе,- улыбнулась она.- У меня ведь там есть наследство. Мне тоже надо проведать хозяйство.
  Было заметно, что Егор ей не поверил. С ее-то средствами купить дом в деревне было плевым делом. Примерно это он и подумал.
  - Ты ведь помнишь деда Кирюту?- Спросила Ольга, его сомнения она прочитала по глазам.- Я его внучка.
  Егор в ответ только хмыкнул, сказать ему было нечего.
  - Съездим вместе,- Ольга прильнула к нему.- Там сейчас хорошо. Я помню как там было хорошо. Всегда хорошо было...
  С ее словами накатила на него сложная сладкая волна аромата дорогой косметики.
  С запада на город медленно надвигалась грозовая туча. Солнце ослепительно сияло в окнах и в стеклах проезжавших по дороге машин и на темных матовых листьях деревьев. И вдруг где-то совсем рядом рявкнул гром, и потянуло свежестью. Егор заглянул в глаза подруге. Они были темны и прохладны и манили к себе мерцающими искрами в глубине чуть расширенных зрачков. Егор вглядывался в ее глаза как в бездну, и на сердце его было спокойно.
  
  Километр летел за километром. Егор сидел за рулем и задумчиво смотрел на дорогу. Густой лес громоздился по обе ее стороны. Среди вековых сосен мелькали живописные полянки и невысокий частокол лесопосадок. С лесных проселков выбирались на шоссе автомобили и мотоциклы с колясками. Просеки электропередач были давно разработаны под картофельные посадки заводчанами и безземельным городским людом.
  Ольга сидела рядом, перекидывалась короткими фразами с родителями, которые тоже напросились в эту поездку. Захотелось старикам побывать в тех местах, где прошла самая счастливая пора в их жизни. Иннокентий Петрович с утра уже был изрядно выпивши, нес околесицу, поминая давно почивших в бозе. Ольга говорила, что трезвый он вполне нормальный человек. Но трезвым его Егор еще не видел.
  Но и у него сердце дрогнуло, когда за окном начались родные места. Как в калейдоскопе замелькали разработанные поля и пастбища, по ним бродили немногочисленные совхозные стада. Из магнитолы лилась негромкая музыка, но в этот момент Егор слышал не ее, а трель жаворонка и мощное дыхание ветра над распаханным полем. Он смотрел в окно и вспоминал, вот здесь работал в таком-то году, а вот здесь в таком-то. И горько было от этих воспоминаний, и сладко.
  Лес, пастбище, перелесок, поле. Всхолмленная долина неширокой реки. Станция. Капитальный мост с невысокими перилами. Дома сливающиеся в улицы. Улицы бегущие через село. Двухэтажки совхоза, фермы, поля, пастбище, лес. Егор окинул все это одним взглядом. В его сердце застряла ледяная заноза. Сколько здесь не был? Полгода. А кажется что не бывал никогда.
  Он оглядывал дома и прохожих. И странное дело, не узнавал их. Мелькнет вдруг знакомое лицо, но не успеешь понять кого увидел только что. Как во сне.
  Ольга тем временем восхищалась чем-то несерьезным, то ли небом синим-синим, то ли избами деревенскими. И перебивали друг друга ее отец с матерью.
  Дом деда Кирюты Егор нашел без труда - вросший в землю, почерневший от времени сруб-крестом с остатками резных наличников и деревянных украшений. В огромные ворота две груженых подводы разом загнать можно. Все черно и серо от старости. На глазах у тети Светы навернулись слезы. Пока отмыкали проржавевший висячий замок на воротах, она бродила по запущенному палисаднику среди разросшихся кустов смородины, часто наклонялась и что-то ворошила под ногами.
  Егор открыл дом, из приличия прошелся по комнатам, по двору и по разоренным мастерским. Ольга в это время ходила с матерью по заросшему сорняками огороду.
  За эти годы дом деда Кирюты пришел в упадок.
  Ключи от замков им отдала тетя Марина. Годы и беды согнули ее. Не помогло и удачное замужество Норки. Мать чаще вспоминала не о том, что дочь благополучно и счастливо живет в Соединенных Штатах, а об недуге от которого дочь уже не избавится. В недавнем прошлом здоровая и уверенная в своих силах женщина превратилась в высохшего, несчастного человека, доведенного нервными срывами до параноидального бреда. О беспочвенных страхах она забывала на такое короткое время, что считала это облегчение забытьем.
  Знакомство с ней произвело на Егора тягостное впечатление. Он вдруг понял, что все с кем виделся из родни Ольги, молодые ли, пожилые, оказались очень несчастливыми людьми, словно висело над ними проклятие. И вспомнил рассказ Кирилла, как эти люди в свое время унизили его мать. И неожиданно задумался о самом себе.
  Он немного побродил по двору кирютинского дома, все сильней испытывая неодолимое желание увидеть родных.
  - Пойду я, Оля, своих проведаю,- сказал он наконец.
  - Возьми машину,- Ольга задумчиво смотрела на покосившиеся зады дома.
  - Лучше пешком пройдусь,- ответил Егор.
  
  Зинка встретила его в штыки. Впрочем, другого приема Егор не ждал. Не видел он ее всего полгода, но словно глаза открылись за столь краткий срок. Была она вся какая-то убогая, неприбранная, отталкивающая, глупая.
  - Явился, не запылился!- Заорала на весь околоток.- Где ты раньше был, муж дорогой?! Огород давно уж вспахали и посадили все, а он только приехал, только тебя и ждали! Вот и сидел бы в своем городе, нужен ты нам!
  - Ты, Зин, того, полегче все-таки!.. Пацаны где?
  - А на кой они тебе сдались?! За те грошики, что ты посылаешь, ты им не отец! Тюфяк - ты!
  Егор молча отодвинул ее в сторону и зашел во двор. Только собака встретила его радостным визгом. Случайные прохожие здоровались прохладно. Видно, пока Егора не было в деревне все раисовы пакости повесили на него.
  - Верный, Верный,- приговаривал Егор и трепал пса за уши, за богатый, густой загривок.- Как ты без меня? Заберу я тебя с собой, потерпи немного...
  С улицы за ним следила Зинаида, ворочала в своей маленькой голове какие-то потусторонние мыслишки, прикидывала свой гонорок к своим силенкам. Шевелила вялыми губами. Она изменилась, подурнела, располнела. И хотя многим женщинам полнота к лицу, ее полнота обезобразила. И волосы у нее были коротко острижены. Видно успела за зиму вшей напарить. Отвращение к ней Егор не выпячивал. Хотя каждым словом и движением давал понять, что между ними все закончено. Оставалось выбрать момент и потолковать с убогой о разводе.
  Пацанов он хотел увидеть. Соскучился по ним. Особенно соскучился по Тёмке, по родному сыну, по наследнику. О младшем, Зинкином ребенке как-то не задумывался, но и отворачиваться от него не стал бы. Просто интересно было посмотреть как тот подрос.
  Но по всем признакам детей в доме не было.
  Егор вышел в огород, оглядел беспорядочно сваленный под навесом садовый инструмент. Придирчиво осмотрел вспаханный участок с пройденной бороздой и коряво нарезанными грядками под мелочь. Подивился на грамотно обработанные плодовые кусты.
  - А кусты-то кто обрезал, Зин?
  - Не твое собачье дело!
  - Понятно,- пробормотал Егор. У него чувствительно зачесался правый кулак. Спросил уже громче:- Дети у тещи, что ли?
  - Не твое собачье дело!!!
  - Да я тебя!- Егор бросился во двор.
  - Давай! Давай!- Зинка выгнулась коромыслом.- Только тронь, и тебе все бока переломают!..- В голосе ее звенела тупорылая радость самоубийцы, стоявшего на пороге встречи со своим богом. В заплывших глазках вспыхивали сумасшедшие кошачьи искры.- Ну, давай, бей!..
  Егор аккуратно обошел Зинаиду стороной и вышел на улицу. Бесполезно было разговаривать с ней в таком состоянии. Угомонится к вечеру, а к завтрашнему, глядишь, и вовсе перебесится. И Егор решил что все к лучшему...
  Для начала сходил к теще. От Зинаиды можно было ожидать любой глупости, могла спрятать от него пацанов.
  Теща заприметила его издалека. Видно, по своему обыкновению сидела возле окна и следила за соседями. Зятя встретила с таким видом, словно он ей с вечера в душу наплевал. Подбоченясь, наиграно смотрела в сторону. И у нее голова тоже была коротко острижена.
  - Здорово, мать,- издалека поздоровался Егор.- Пришел вот проведать. Тёмка с Игорьком у тебя?
  - Ой ты господи! Никак Егорка объявился?!
  - Да, приехал навестить,- Егор отвел от нее взгляд.
  - Ой, барин! Чистый барин! А чего же опоздал? Мы уж отсадились давно!
  - Вышло так. Не мог я раньше приехать.
  - Ишь ты, каким важным стал!- Со смешком пролепетала теща.- Куды уж нам?!
  - Пацаны у тебя?- По слогам выговорил Егор, медленно багровея от закипающей злобы.
  - А ты уж и не видишь?! Куды нам...
  Егор резко оглянулся. И в самом деле, как он их сразу не заметил?
  Глаза у него защипало от невольной слезы.
  Мальчики стояли возле палисадника в каких-то замызганных, кургузых пиджачках, в коротких штанишках. Худенькие и такие же неприбранные как их мать. Игорек держал за рукав Артема. У одного в руках был ржавый совочек, у другого железная лопатка.
  Егор присел на корточки и протянул к ним руки:
  - Тёма, Игорек, идите ко мне...
  Но дети с места не сдвинулись, смотрели на него настороженно. Теща утробно пророкотала про себя что-то нечленораздельное.
  Егор встал с корточек.
  - Не узнали, что ли, папку?.. Идите ко мне...
  Они смотрели на него уже со страхом.
  А у него в голове маятником стучало: "Зинкина работа, зинкина..."
  - Смотрите, что я вам привез,- Егор вытащил из кармана два шоколадных батончика.
  А они вдруг взвизгнули в голос, да так неожиданно, что Егор испугался сам, и бросились мимо него по обе стороны. Он попытался было схватить одного, но не успел. Хотел поймать другого, да с тем же результатом. А они испуганно вопя, подбежали к бабушке, вцепились ей в подол и уткнулись личиками в темную юбку.
  Егор проглотил колючий комок застрявший в горле и с трудом перевел дыхание.
  Подойти к ним, попытаться заговорить было бессмысленно. Он внушал им непреодолимый ужас.
  - Будьте вы прокляты,- Егор выгреб из карманов гостинцы, высыпал на лавочку.
  На его сердце скребли кошки. Он обернулся, посмотрел на сыновей и, уже не оборачиваясь, пошел в сторону родительского дома.
  
  От родителей Егор возвращался в приподнятом настроении. Было чему радоваться - помирился с отцом. По крайней мере, в этом удача улыбнулась. По дороге завернул к Зинаиде, хотел на удачу переговорить и с ней. Но на воротах дома висел замок.
  Что ж, решил он, не все сразу.
  Но у Медведевых его ждал неприятный сюрприз. Теща неведомо как пронюхала, с кем он приехал.
  Когда Егор зашел в дом, его встретила гробовая тишина. Тетя Света смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Так еще одна, понял он и представил зловредную чепуху, которую наплела теща. Наверняка всех собак на него повесила. Ольгиного отца дома не было. Видно, до сих пор глушил "горькую" со старыми приятелями. Егор посмотрел на Ольгу и неожиданно улыбнулся. Лицо у нее было до того потешное, что смотреть на нее без улыбки он не мог. Если бы знала теща, кому рассказывает свой деревенский детектив.
  Появление Егора теща проигнорировала и вновь принялась бубнить, на ходу придумывая подробности жутких егоровых злодеяний.
  - Ты по кой приперлась, старая?- Опять же по слогам спросил он ее.
  - А я не к тебе пришла!- Яро отозвалась старуха.
  - Я вижу, к кому ты пришла,- кивнул Егор и сел на свободный стул возле окна.
  В комнате вновь воцарилась гробовая тишина.
  - Ну,- сказал Егор, обращаясь исключительно к теще.- Продолжай. Мне тоже интересно.
  Теща сидела с видом оскорбленного достоинства. Ее массивное лицо побагровело от внутреннего напряжения, а в маленьких глазках застыло безразличие. И ой как непросто было угадать, что это вовсе не безразличие, а хорошо контролируемые ненависть и злоба. Как же она ненавидела его! Но она была опытным человеком и знала: чтобы добиться своего нужно набраться терпения.
  А Егор смотрел на нее и понимал, что так в его жизни и будет, пока они в его жизни есть. Так и будут ходить по пятам, будут сплетничать, будут наговаривать и замолкать при его появлении.
  Утром он как следует не осмотрелся в старом доме, сейчас время было. Воздух в комнате был сухим и прохладным. За день женщины помыли окна, подмели полы, вынесли во двор рухлядь и хлам. Сейчас в комнатах пахло тлением и трухой и едкой древесной пылью.
  После непродолжительного молчания теща шумно вздохнула, поднялась и, ни слова больше не говоря, вышла из комнаты. Тетя Света встрепенулась, хотела попрощаться с ней, но Ольга удержала.
  Когда теща ушла, Егор шмыгнул носом и посмотрел на дочь с матерью.
  - Она врет,- сказал он просто.- Не знаю, что она вам наговорила. Но я вам врать не буду. В моей жизни был один позорный случай, за который мне сейчас стыдно. Доказывать я ничего не буду. Если поверите на слово - спасибо. А не поверите...- Он осекся.
  Ольга давилась от смеха. Тетя Света, возведя очи горе, покачивала головой.
  - Егор,- сказала Ольга.- Мы все поняли, едва она открыла рот.
  - И как тебя угораздило жениться на ее дочери?- Сочувственно спросила тетя Света.- Я их семейку очень хорошо знаю.
  - Бог им судья,- вдруг сказала Ольга. Егор даже вздрогнул от ее слов.- Видел свою?
  - Утром. Да только толку от этого,- он махнул рукой.- Сейчас еще раз схожу.
  - А с отцом разговаривал?
  - Егор, подожди. Чаю сначала попей!- Тетя Света ушла в закуток, отгороженный за русской печью.
  - Отца видел,- кивнул Егор в ответ Ольге.- Теперь мы понимаем друг друга.
  - Вот и хорошо,- улыбнулась она.
  
  Солнце низко висело над горизонтом. Над деревней стоял своеобычный многоголосый гомон. По автомобильной трассе в вечернем мареве скользили мотоциклы и легковушки - запоздавшие рыбаки спешили на лесные озера. Впереди их ждали долгожданные выходные.
  Егор шел к Зинаиде и верил, что теперь удача на его стороне. Еще немного терпения и все разрешится в его пользу. Не думал он, что супружница будет держаться за него обеими руками. Алименты? Пожалуйста! Что как не алименты он посылал ей с братом?.. Дом? Хозяйство? Ради бога забирай со всеми потрохами! Только избави от этого кошмара...
  Но против ожиданий утренняя сцена повторилась. Зинаида ждала возле ворот, на лице ее тоже лежала печать безразличия. И он не сомневался, что теща уже поведала ей о своих похождениях.
  - Здравствуй, Зин,- он подошел к воротам.- Пацаны дома?
  В ответ гробовое молчание.
  - Зайдем, что ли, в дом? Поговорить нужно.
  - О чем это?!- Ее напускное безразличие как ветром сдуло.
  - Ну,- Егор на мгновение замешкался.- Зайдем в дом, Зина. Не на людях же нам разговоры разговаривать.
  - Никуда я с тобой не пойду! Говорить хочешь? Говори здесь.
  - Дело хозяйское,- усмехнулся Егор.
  Он подошел к палисаднику и прислонился к забору.
  - Жить вместе мы уже не будем,- начал он.- Давай разведемся...
  - О!- Каркнула Зинаида, к такому повороту она явно готовилась.- Настрогал ребятишек, а теперь - разведемся?!
  - Одного!- Егор моментально охрип и почувствовал, как в голову ударил жар.- Второго ты без меня строгала!
  - Да, пошел ты на ...!- Как бешеная собака взвизгнула Зинка.
  Егор открыл было рот, но в этот момент вспомнил про сыновей, про их затрапезный вид и осекся. А Зинаида бесилась от ярости, вспоминала один бог ведает какую чепуху, захлебывалась матюгами.
  - Да заткнись ты!- Прикрикнул на нее Егор.- На развод я все равно подам. И еще неизвестно кому детей оставят.
  - Тюремщик!- Протяжно вытянула Зинаида, сворачивая фигуру из трех пальцев. Видимо, ничего умней ей в голову не пришло.- Вот тебе, а не дети! Выкуси!!!
  Егор сплюнул с досады и зашел во двор. Свистнул собаку.
  - Верный, ко мне! Иди сюда, Верный!
  Пес лежал возле верстака, растянувшись во всю длину. Над стоявшим торчком ухом, вились мухи.
  - Верный!- Еще раз окликнул его Егор и подошел к собаке.- Верный! Верный!..- Тормошил он пса, не в силах поверить в случившееся.- Верный...
  Глаза собаки уже остекленели, и пена засохла на черных губах. Клыки мутно блеснули, когда Егор сдвинул окоченевшее тело с места. А в миске еще осталась отравленная еда.
  - Ах ты, сука...- пробормотал Егор и бросился со двора на улицу.
  Зинаида снова стояла, подбоченясь, и к этому она была готова.
  - Что же ты делаешь?- Дрогнувшим голосом спросил ее Егор.- Ты что, дура, делаешь?!
  Его кулаки знакомо сжались, и в женских глазах мелькнула знакомая тень. Но Егор совладал с собой, медленно вдохнул и выдохнул. Вернулся во двор, завернул собаку в дерюгу и вышел на улицу. Пусть смотрят, думал он, пусть решат, что еще одного барана украл. В этот момент ему было плевать на все.
  Отчего-то он пошел не к отцу, хотя до того было рукой подать, а через все село к дому деда Кирюты.
  Нашел во дворе проржавевшую лопату и ушел в огород.
  Через минуту подошла Ольга. Лицо у нее было замкнутым, глаза непроницаемыми.
  Егор сосредоточенно копал яму.
  - Что это?- Спросила она, кивнув на тряпичный куль.
  Егор вычистил могилку и только после этого посмотрел на нее.
  - Убила она Верного,- он с силой растер лицо.- Что же она наделала?
  Глаза у Ольги смягчились.
  - Кто убил Верного? Кто?
  - Зинка убила мою собаку... Она всех убьет...- В это мгновение Егор готов был расплакаться.
  - Нет,- ласково прошептала Ольга.- Все будет хорошо,- обняла его.- Все будет хорошо. Мы ей не позволим. Она у нас вот где будет!- И показала вечерним небесам крепко сжатый кулак.
  - Оля, детей у нее нужно забрать,- сказал Егор.- Нужно забрать их...
  - Не расстраивайся, милый. Все будет так, как ты захочешь.
  Солнце село за горизонт, отбросило последние лучи на невесомое облако, повисшее над закатом, превратив его в золотой слиток. Со стороны леса долетела вдруг неурочная песня кукушки. "Ку-ку",- отсчитывала птица чью-то жизнь.- "Ку-ку!"
  Мелькнула в поднебесье ранняя звездочка, и стало совсем тихо.
  
  1. "Нет выхода" (США) - шпионский боевик, гл. р. Кевин Кестнер.
  2. "Пластилин" - гашиш (жарг.).
  
  Конец первой книги.
  КД-ПМ, 1998 (2013)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"