Бог весть как ей не везло, словно наворожил кто-то. Хотя со стороны казалось, что как раз у нее все в полном порядке. Только она знала, что не жизнь у нее - шаткий мосток под ногами. И всегда жила так, словно этот день был последним. Все было при ней: красива, умна, по-женски интересна. Но не хватало какой-то малости, чтобы стать счастливой.
Не было в ее лице ни одной славянской черточки. Знойный юг угадывался в сдержанных, плавных движениях, томил темными, почти черными глазами с золотистыми блестками-искорками в бархатной тьме, исходил ароматом нежной, слегка смуглой кожи. То ли она опоздала родиться, то ли родилась не под тем небом.
Яркой внешностью Ольга пошла в деда по материнской линии. Иван Севастьянович Кирюта был человеком видным, сильным и по-крестьянски мастеровитым, плотником был - "золотые руки". Но видно так повелось на Руси, кто с руками да с головой, тот и выпить не дурак, и жизнь свою обыкновенно просаживает за копеечку. Дед Иван был из той же бедовой породы. Но дерево как по волшебству принимало в его руках самые замысловатые формы. И он прямо на глазах случайных ротозеев творил с ним чудеса.
Ольгины родители всю жизнь прожили в Ситове. С дедом она изредка виделась зимой, чаще весной и осенью, а летние каникулы проводила у него с середины июня до конца августа. Дед жил в селе Благовидное, которое сам господь бог вбил хозяйским ударом среди косогоров на берегу неширокой реки. И всякий народец издревле попадал в него, как попадает в бредешок рыбешка, да так и оставался в этих некогда диких азиатских краях.
Бабушка умерла, когда Ольге пошел третий год от роду, так что ее она не запомнила. Оля была поздним ребенком. Мать родила ее в тридцать пять, деду с бабушкой уже тогда шел седьмой десяток. После смерти супруги дед вел хозяйство в одиночку. Из скотины оставил только овец да птицу. Ближе к зиме Иван Севастьянович сходился с какой-нибудь старушкой, ленив он был себе похлебку варить. К лету же когда надвигалась огородная страда, и помощников на немереный огород съезжалось аж с трех семей, с очередной пассией дед галантно расставался, мотивируя некрасивый поступок несовместимостью характеров. Но на пятый сезон деревенские бабки уже не купились на щедрые Ивановы посулы, да еще и охаяли его последними словами.
Но это к слову. Село Благовидное всегда было большим и богатым. Его зажиточность не потрясли ни войны, ни революции, ни издевательское отношение властей к деревенскому люду, ни прочие напасти вплоть до демократических реформаций. Вглубь тайги за селом раскинулись кержацкие поселения со своим укладом и порядком жизни. Село же Благовидное по укоренившейся привычке в округе называли еще Царским селом. Краеведы толковали это название в отличной от простонародной версии. Де, вплоть до середины девятнадцатого века через Благовидное пролегал стремительный ямской тракт, и мчались по нему в Сибирь царские поезда и гонцы, и даже находились тому исторические подтверждения. Народная же легенда гласила о таинственной Царь-горе, на которой язычники-башкиры до прихода в эти места кержаков и уральских казаков камлали и приносили жертвы сумеречным богам и духам лесов и степей. Одаривали их яшмой и сердоликом, бараньей требухой и кусками молодой конины, шкурками пушного зверя и калеными стрелами. Врали, как водится, и те и другие, а по прошествии лет невозможно было объяснить название бывшей казачьей станицы, коих разбросано было по здешним местам в изрядном количестве.
Дома и надворные постройки на селе испокон века ставили обширными, закрывая хозяйство крестьянской кровлей. Это позже дома измельчали, и старинные срубы казались по сравнению с ними почерневшими от времени, вросшими в каменистую почву древними исполинами. Такой же дом был и у деда Ивана.
Его мастерская находилась в глубине двора, и путь до нее напоминал маленькой курчавой девочке сказочные дороги, о которых читал зимними вечерами отец. Мощные перекрытия ската напоминали сплетения ветвей старых деревьев. Вырубленные из цельных лиственниц квадратные опоры кровли казались каменными колоннами. От времени смолистое дерево на самом деле закаменело. А там где полуденные пыльные сумерки взрезал залетевший в окно мастерской солнечный луч, работал волшебник - сутулый добрый старик.
Дед мог смастерить все, начиная от детского стульчака с дыркой и миниатюрного табурета и заканчивая вычурной, резной русской "горкой" и классическим славянским шкафом. Рубил дома, перекрывал в свое время крыши.
Оля запомнила его в мастерской возле старого токарного станка. Запомнила, стоящим напротив распахнутого окна. Запомнила его с топориком на задах, рубившим соседям баньки и конюшни. И как всякий сосредоточенный в работе человек любил дед поговорить в минуту отдыха. Оле в то время шел седьмой год и смутные, и уже вполне осознанные воспоминания о том времени она сохранила в сердце.
Дед подхватывал ее на руки, выходил за ворота и устраивался на резной скамье. Он подсаживал внучку на одно колено и, шлепнув себя пару раз по лысине, словно убивал комаров, вынимал из мятой бумажной пачки папиросу.
На залитой солнечными лучами улице тени почти не было. Короткие угольно-черные пятачки, казалось, сами прячутся от жары. На другой стороне улицы в канаве лежала соседская кудлатая собака и флегматично наблюдала за рыжими курами, купавшимися в пыли. Еще ниже по улице с прудика доносились крики и гвалт, поднятые стаями уток. Они без устали шастали от родных подворий к водоему и устраивали шумные базары.
Дед с наслаждением закуривал.
- Только ты мамке не говори, что я курил,- наказывал внучке.- Шибко она вредная,- и выпускал в сторону клубы ядреного дыма.
После этого курил сосредоточенно и сипло, раскачивая ее на колене из стороны в сторону.
- Этот дом,- говорил он,- я в свое время раскатал по бревнышку. Крепкий домишко... И зады раскатал, и баньку. Батя мой, царство ему небесное, шутником был. Да,- он вздыхал, видимо, вспоминая былое, и после этого без всякого перехода начинал подкидывать внучку на колене, невнятно приговаривая, словно стыдился этих простых слов:- По горам, по долам ходит шуба да кафтан! Высоко-высоко-высоко... По горам, по долам...- Утомившись, затихал, и через минуту продолжал прерванный рассказ:- Это уже после войны было, он тогда совсем плохой стал. А как отходить начал, сказал нам: мол, в углу дома сделал я тайник и спрятал в нем золото. Мол, наследство мое. А жаден был, не приведи господи... Нас после войны трое осталось. Как отвели сорок дней, так и раскатали дом. Обманул он нас, не нашли золото. Да, потешались над нами тогда. А как же?.. Я-то не сразу угомонился... Ты, Оленька, золото свое найди! Да, только на слово никому не верь. Никому не верь на слово...
Несмотря на возраст, рассказ деда она запомнила. Сути по малолетству не поняла, но слова запомнила.
В восемьдесят втором деда не стало. Мать ходила с потемневшим, осунувшимся лицом. Ей в том году исполнилось сорок шесть лет. Родная сестра матери, тетя Таня, приехавшая из Томска, выглядела и того хуже, заговаривалась, мучилась от бессонницы. Кончину родителя они перенесли тяжелее, чем смерть матери. Отец Оли, Медведев Иннокентий Петрович, только вздыхал и, как мог, поддерживал женщин. У него - потерявшего родителей еще в молодости, сердце было зачерствевшим - никому не миновать этой чаши - вот и весь сказ. В Царское село в первый же вечер он привез своего старинного товарища, громкоголосого и крепкого мужичка с сивой, буйной шевелюрой, Верхошатцева Семена Андреевича.
- Хороший у тебя отец был,- утешал тот тетю Таню, вернувшись с сельского кладбища, где они долбили промерзшую насквозь февральскую земельку.- Не убивайся так, Танюха. Дед свое пожил, дай бог каждому!
Ближе к вечеру того же дня приехал с "северов" дядя Коля с семьей. Супруга его, Марина Витальевна, была во всем под стать мужу - тридцатилетнему высокому здоровяку, так же излучала силу и здоровье, была насмешлива, и своей язвительностью временами перегибала палку. Впрочем, всерьез ее отчего-то не воспринимали. Поговаривали, что кроме дочери Венеры, высокой, нагловатой ровесницы Оли, есть у Николая внебрачный сын. Но Оля к этим разговорам по молодости лет не прислушивалась.
Ни сам Николай, ни его супруга особой красотой не отличались, внешности были весьма заурядной. Но Венера росла миловидной и не в меру избалованной девочкой. Сродные сестры друг друга недолюбливали, ссорились и ябедничали взрослым.
- Как там в Тюмени, Коляна?- Семен Андреевич к северным заработкам всегда относился с болезненным любопытством.
- Нормально. Я вот чего, Иннокентий, перебираюсь обратно,- как бы между делом сказал Николай, когда они сели за стол.
- Никак надумал?- Сдержанно удивился Медведев.
- Хорош, наробился на вахтах! Пора оседать... К себе в котельную возьмешь?
- Возьму. Сперва на подачу угля пойдешь, а через полгода переведу в операторы,- кивнул Медведев. Он работал сменным мастером в теплосиловом цехе обогатительного комбината.
- Вот и хорошо, Коленька!- Сказала мать Ольги, решение младшего брата обрадовало ее.- Давно пора. Сколько ж можно мотаться по белу свету?
- Ты, Свет, все-таки,- недовольно пробурчал Николай.- Слава богу, денег мы с Маринкой заработали.- Сидевшие за столом невольно оглянулись на его жену, словно в руках она на самом деле держала пачки денег.- Здесь пока поживем, а там, глядишь, и в город переедем.
- Так вы уже все, что ли?- Изумленно спросила брата Татьяна.
- А чего резину тянуть? Давно собирались, да, видишь, как оно получилось!- Николай рубанул рукой по воздуху.- Вот как обернулось!
- Одни мы теперь остались!- Всхлипнула Татьяна.
- Ладно тебе, Танюха,- Семен Андреевич слегка поморщился и тактично кашлянул. Медведев коротко глянул на него и на всякий случай подсел к жене.
Покойный лежал в горнице. Там под тяжелыми шагами Николая и Марины Витальевны скрипели старые половицы.
На стол поставили еще несколько бутылок водки и закуску. В молчании выпили и закусили. Поговорили о том, что могилка тяжело дается, да спасибо добрым людям за помощь. Хотя с другой стороны как не помочь? Считай, дед в каждом дворе что-нибудь да смастерил.
После второй стопки женщины ушли в горницу, а мужики закурили. И занялся у них неторопливый разговор, все больше по хозяйству да про скорые летние заботы. Медведев даже рад был тому, что дом деда перейдет к Николаю. Забот ему хватало на даче, купленной в черте города. Все-таки нехорошо бы вышло, если б деревенский дом перешел невесть кому. Не было у него времени следить за ним: Николай далеко; Татьяна и того дальше; и Светлана опять же со своим упрямством: "Дом отцовский продавать не дам!". Ну и ладно, вздохнул он с облегчением, вот и хорошо.
- А что делать?!- В тон его мыслям вскинулся захмелевший с дороги Николай.- Будем жить! Детей растить будем!
- И добро наживать,- поддакнул ему Семен Андреевич. К Николаю он всегда относился со смешанным чувством. Тот ему в сыновья годился.
- Да,- кивнул Николай.- И добро будем наживать! Чем мы хуже других?!
Заканчивался февраль восемьдесят второго года.
Венера жила в двухкомнатной малогабаритной квартире в кооперативном доме. Эта часть города считалась самой старой и обустроенной. На выходные в гости к ней приезжала Оля, переехавшая зимой в общежитие. У нее в последнее время тоже не ладились отношения с родителями. За зиму сестры неожиданно сдружились, хотя не так давно друг друга избегали, и ни о какой симпатии между ними не могло быть речи.
В субботу утром они сидели в небольшой благоустроенной кухоньке и пили сладкий горячий чай с пирожными, которые принесла с собой Оля. Пирожные были стылые и от того казались еще вкусней. И сама Оля только-только с мороза была непередаваемо хороша. Венера смотрела на нее с улыбкой.
- Счастливая ты, Норка,- с легкой завистью говорила Ольга.- Иногда мне кажется, что тебя в роддоме подменили. Ты ведь совсем не похожа на нас...
Венера вопросительно посмотрела на нее. Обычно миловидные в детстве люди с годами меняются не в лучшую сторону. С Венерой этого не произошло. К восемнадцати годам из угловатой девочки-подростка она превратилась в привлекательную девушку.
- Как же я хочу свободы! Хочу жить как ты! Жить без оглядки! Как кошка, сама по себе!- Рассмеялась Оля.- А мы какие-то другие!.. Не знаю, но какие-то другие...
- Тебе моя жизнь не понравится,- с улыбкой ответила Венера.- Как твой папа?- Она привычно уводила разговор в сторону.
- Маму вчера видела. Говорит - запивается. А она даже не знает, где он водку берет. Как перевели его в операторы, так и запил,- она искоса глянула на Венеру.- Пьет, не просыхая.
- Давно я с ними не виделась,- вздохнула та.
- А твои как?
Венера улыбнулась и откинулась на резную спинку стула. Вопрос Оли растаял в воздухе. Размолвка Норки с родителями так и осталась для нее загадкой. Что-то между ними произошло серьезное, не похожее на заурядную ссору отцов и детей. И полнейшей загадкой была ее материальная независимость. Зная характер Венеры, Оля была уверена, что она у родителей не взяла ни копейки.
- Как его зовут?- Спросила она, сдувая с темного чая невесомый белесый пар.
- Кого?- Переспросила Норка.
- Ну,- Оля на мгновение смешалась, но потом обвела широким жестом обстановку.- Все это... Как его зовут, Норка?
- Господи!- Рассмеялась Венера.- Оля, какой же ты все-таки ребенок! Нет никого. Все это я заработала сама.- Они снова возвращались к разговору об ее жизни.
- Где?!- Оля не сдержалась и прыснула.- В кооперативе по пошиву спецодежды? Не смеши меня.
- Напрасно ты воспринимаешь это как шутку,- спокойно сказала Венера.- В нашем городе можно зарабатывать неплохие деньги, и многие их зарабатывают. Не веришь? В конце концов, не обязательно подсиживать друг друга и устраивать мелкие пакости, чтобы добиться своего. Нужно просто найти место в жизни.
Оля томно кивнула и тоже откинулась на спинку стула.
- Спасибо, Норочка, было очень вкусно. У тебя вечером будут гости?
Венера улыбнулась - сестренка снова пропустила ее слова мимо ушей.
- Да,- кивнула она,- соберутся знакомые. Будут новые, интересные люди. Идем в гостиную, мне привезли новый фильм.
Гостиная у Норки была обставлена с той же роскошью, что и вся квартира. На стене над мягким, похожим на надувную игрушку, диваном висел презентованный хозяйке дома тканый гобелен с изображением весеннего средневекового праздника, вроде славянского спаса. Норка говорила, что это вещь семнадцатого века и не было оснований ей не верить. Лакированные черные шкафы под белье и посуду, телевизор и видео от "Philips". Тяжелые фиолетовые портьеры закрывали окно. Большая бронзовая люстра и книжные полки на бронзовых цепях. И в довершении две небольшие немецкие картины на стене с гобеленом и огромный узбекский ковер на полу. От его затейливого рисунка рябило в глазах.
- А это тебе.- Норка открыла бельевой шкаф и протянула сестре пакет с чем-то невесомым.
- Ой!- На сердце у Оли потеплело.- Бикини!..
- Из каталога,- отозвалась Норка, включая телевизор. С шорохом выскользнула из коробки кассета.- "Нет выхода"1, между прочим,- добавила она.
До обеда в гостиной только зуммерил голос переводчика. Сестры увлеченно следили за перипетиями фильма и, в конце концов, порадовались за вездесущих русских.
- Так им!- Кровожадно восклицала Оля, неказисто выбрасывая кулачок. Венера, глядя на нее, смеялась до колик.- Мы им всем вот так! Вот так!.. Нет-нет! Только на каналы не переключай!- Спохватилась она, когда Норка взяла пульт от телевизора.- Надоело! Одно и то же с утра до вечера. На практику пошла, так ты представляешь! В тоннелях под цехами до сих пор лозунги не смыли: "Брежнев - палач!", "Горбач - трепач!", "Боря, мы с тобой!". С ума посходили...
- Ты лучше расскажи как у тебя с Сашей?- Глаза у Венеры откровенно смеялись: "Взялась сестричка кости политикам перемывать!"
- Да ну его этого Сашку!- Отозвалась Оля.- В среду даже расплакался. Говорит, только дождись меня из армии. И навзрыд, как девчонка!
- Для них это важно.
- Да уж. Перед друзьями хвастаться, какая девчонка его дома ждет!
- Любит он тебя.
- Любит!- Фыркнула Оля.- У него таких как я знаешь сколько?! Не верю я ему! Не верю!
После обеда решили прогуляться, на людей посмотреть и себя показать. Гуляли часа два с половиной с заходом в обедневшие магазины. Прилавки пустовали, продукты отпускались по талонам. Заметно обеднели магазины тканей и готовой одежды. Искусственный дефицит постперестроечной эпохи как раз набирал силу.
День стоял морозный, но яркий и солнечный. В воздухе искрилась замерзшая влага. Ребятня с гиканьем носилась во дворах. Мальцы на заезженных фанерках с грохотом обрушивались вниз с железных горок. Изредка встречались любители с лыжами на плече. И отовсюду как зловонное испарение проглядывало из подъездов, разухабисто вырывалось из открытых форточек и сочилось по утоптанным, заплеванным тропинкам и тротуарам сумеречное российское пьянство, впитавшее в себя все нации и верования некогда великой страны.
Внимание на сестер обращали не только оборзевшие от не выплеснутой злобы хмельные гуляки. Подхватывали под локоток, "строили глазки" ухоженные, улыбчивые, говорливые как сытые голуби пареньки и зрелые мужчины. Но девушки держались так, что резвые ухажеры мгновенно отходили в сторону. И это тоже было влиянием Норки. Одним жестом, одним незначительным словом она отбивала у них охоту продолжать знакомство. Ольга в такие моменты откровенно смеялась над отвергнутыми. Закидывала точеный подбородок к небу, яркие губы разлетались как крылышки мотылька, и крупные, плотные, сахарные, цыганские зубки сверкали на солнце жемчугом.
Вернулись с прогулки в начале третьего. День незаметно посмурнел, и настроение у сестер стало ровным, без резких скачков щенячьей веселости и приступов беспричинной иронии над окружающими.
Они поднялись по лестнице на пятый этаж. Норка звякнула связкой ключей, открывая хитроумные американские замки. Квартира встретила их теплом, мягким солнечным светом, льющимся в коридор с кухни, и совершенно неожиданным ароматом кофе и дымом дорогих сигарет.
Ощутив все это, Норка улыбнулась, окинула взглядом одежду на вешалке. Из гостиной доносилось невнятное бормотание закадрового переводчика. Там кто-то смотрел "Нет выхода" с Кевином Кестнером в роли русского шпиона.
Норка что-то прошептала и бросилась туда. Дверь в гостиную широко распахнулась, и Оля увидела, как сестра повисла на шее высокого человека. В комнате уже царили полусумерки, и его лицо Оля не разглядела.
- А вот и ОН!- Негромко, но со значением произнесла она.
- Кирилл! Братик!- Против ожиданий воскликнула Норка, и Оля удивленно взглянула на них.
- Братик?!- Пробормотала она, снимая сапоги.
- Что же ты, Оля?- Окликнула ее Венера.
Она обернулась. В дверях, приобнявшись, стояли улыбающиеся Норка и симпатичный, цыганистый парень лет двадцати, его черные, волнистые волосы спадали до плеч. И что-то в нем Ольге показалось неуловимо знакомым, словно она уже знала его и видела раньше.
- Познакомься, Оля. Это мой брат. Самый близкий для меня человек. Самый родной,- сказала Норка.
- Здрасьте,- ошарашено произнесла Оля и неуверенно улыбнулась.
- Кирилл Воронов,- парень подошел, взял ее за руку и легонько поцеловал в щеку.- Здравствуй, сестренка. Я давно хотел познакомиться с тобой.
- Господи, как же вы похожи!- Восхищенно улыбнулась Норка.
Сходство между ними на самом деле было поразительным. Вот почему Кирилл показался Ольге смутно знакомым. Видно оба пошли в деда Ивана и в его колено. У них были одинаковые черты лица: узколицые, с прямым, тонким носом, миндалевидными, почти черными глазами, смуглой, с оливковым оттенком кожей и волнистыми, блестящими волосами цвета воронова крыла.
- Оля,- представилась она и улыбнулась уже уверенней.
- Я тебя только на фотографиях видел,- улыбнулся в ответ Кирилл.- Как же я рад.
Шумная вечеринка подходила к концу. Мерцала светомузыка в углу гостиной, в такт ей тягуче отзывался Элвис Пресли. Парочки прильнули друг к другу и медленно шли по незримому кругу. Комната то сжималась до пределов душного темного пятачка, то ее разносило в стороны акустическим взрывом, и над головой танцующих начинали кружиться мохнатые звезды. Шел двенадцатый час ночи, все собравшиеся были основательно пьяны.
Компания собралась мгновенно. Гостей Оля более-менее знала. Но ждал ее и сюрприз. Сначала она даже не знала, то ли обидеться на Норку и хлопнуть дверью, то ли принять все как есть. После минутного колебания все же выбрала последнее. Махнула рукой на Сашку.
Пили душистое и терпкое домашнее вино - один из подарков Кирилла. Когда он показал им сколько всего привез, Оля изумленно ахнула:
- Как же ты все это один притащил?
- А кто сказал, что я приехал один?- Со странной полуулыбкой отозвался Кирилл.- Один я никогда не путешествую.
- Ты с Рольфом приехал?- В голосе Норки неожиданно прозвучала какая-то незнакомая нота.
- С Нильсом.
- С Нильсом?!- Норка ахнула точно так же, как Оля минуту назад.- Это же здорово!!! Где он?!
- Дела. Но обещал быть к восьми.
- Сто лет его не видела,- продолжала улыбаться Норка.- Оля, ты обязательно должна познакомиться с ним.
А дальше они принялись вспоминать совсем уже незнакомых Ольге людей, да все с какими-то диковинными то ли именами, то ли кличками. Долго перечисляли партии товара как два заправских бухгалтера. И ко всему прочему приплели к малопонятным выкладкам кризис в табачном производстве. Послушав их пару минут, Оля незаметно вышла освежиться. Ополоснула лицо холодной водой, поправила перед зеркалом волосы и присела на краешек ванны. Из гостиной доносились невнятные восклицания. Кирилл и Норка говорили о каком-то "пластилине"2, словно на нем свет клином сошелся. "Как дети, честное слово",- мимолетно подумала Оля, прислушиваясь к их голосам. И вдруг ей совершенно неожиданно и сильно захотелось закурить. И это было странно, потому что курить она начинала, и это занятие ей опротивело с первой же затяжки.
Она с трудом пересилила себя и вышла из уборной. Норка уже "висела" на телефоне, улыбнулась Ольге и громко рассмеялась в трубку. Такой болезненно возбужденной Оля ее не помнила. Норка с неожиданным скепсисом хмыкнула в ответ телефонному собеседнику и выбила из пачки "Мальборо" сигарету. Увидев сигарету, Ольга проглотила голодную слюну.
- Зайди в комнату,- прикрыв трубку ладонью, сказала ей Норка,- Кирилл тебе подарок привез. Да не стесняйся, он тебе такой же брат как и мне!.. Нет-нет, но вполне возможно,- произнесла уже в трубку.
Оля прошла в гостиную. На кране телевизора корчились и гнули пальцы ямайские негры. Трясли кудлатыми головами, шевелили толстыми серыми губами. На диване лежало летнее платье классического покроя. Напротив дивана стоял Кирилл и задумчиво смотрел на него. Когда Оля появилась в комнате, улыбнулся ей:
- Это тебе, сестренка.
- Ой!- Оля подошла к дивану и осторожно потрогала легкую, шелковистую ткань.- Какая прелесть!
- На самом деле, это ты прелесть!- Манерой держаться и говорить он неуловимо напоминал Норку.
- Спасибо, Кирилл,- Ольга пожала его за руку чуть повыше локтя. Ткань его пиджака тоже была незнакомой на ощупь, прохладной и шелковистой
- Носи на здоровье, сестренка...
Кирилл хотел добавить еще что-то, но в этот момент в прихожей раздался звонок - пришли первые гости.
Кирилл гостил у Норки ровно неделю. В пятницу устроил прощальную вечеринку. Компания собралась та же. Не было только Сашки, закатившего в прошлую субботу гнуснейший и неприятнейший скандал, приревновав Ольгу к высокому, статному блондину, которого все называли Нильсом. Сашка даже полез в драку, и неизвестно, чем бы закончилась для него вечеринка, но Кирилл взял драчуна за плечо, вывел его в прихожую и показал глазами на дверь. А когда глупый перепивший Сашка попробовал качнуть права, он кратко и страшненько выразил свое мнение на воровском языке. Хотя о сути его монолога догадались не все. Ольга, например, не догадалась. Она только вздохнула с облегчением, когда дверь закрылась за широкой спиной ее непутевого друга.
За эту неделю между ней и Нильсом пробежала искра. И все что было в прошлом отодвинулось в такую даль, что временами Ольга сама себе казалась незнакомкой. В ее жизни это было первое искреннее чувство. И она была еще так наивна, самонадеянна и неопытна, что Нильс сразу определил в ней все это.
Как бы там ни было, близости между ними не случилось. Пока что зародилась хрупкая душевная связь и понимание. Оказалось, что они очень схожи во вкусах и оценках жизненных ситуаций и в планах на будущее. Так что на прощальной вечеринке они держались так, словно уже были парой. Не ускользнуло от Оли и то, что Кирилл незаметно переговорил с Нильсом. Ей показалось, что их разговор был о ней. Нильс ответил ему что-то флегматично и пригубил из бокала прозрачный итальянский вермут. Кирилл кивнул ему в ответ, его лицо выражало одобрение и симпатию. Оля ощутила это каким-то сверхчувственным образом, и поняла, насколько непрост ее новоявленный брат.
За это время Кирилл успел выкурить сигарету. Нильс сидел там же и задумчиво смотрел в бокал, потом он поднял лицо и встретился глазами с Ольгой.
То, что невыразимо словами - вечно.
И краем глаза она зацепила бархатный и мягкий лоскут ночного неба в приоткрытой форточке. Стылая тяга отогнула краешек невесомой кружевной занавески на окне. Оля оглянулась и увидела внимательное, чуть встревоженное лицо Норки ее лиловые, родные глаза. Улыбка Венеры была наполнена той же симпатией и одобрением, как и слова Кирилла по отношению к Нильсу.
Оля улыбнулась в ответ сестре, подхватила бокал со стола и подошла к нему. Любимый вырастал перед ее глазами, заполняя собой пространство. И в тот момент, когда она прикоснулась кончиками пальцев к его лицу, протяжно и ласково вытянул немыслимую ноту Элвис Пресли. И стало не зачем думать, что же делать дальше.
- Завтра встретимся, Нильс,- сказал Кирилл и похлопал товарища по руке.
- Все нормально, Ворон?- Спросил тот. Ни один мускул не дрогнул на его жестком, словно высеченном из камня лице.
- О чем ты?
- Ну...
- Дружище, я буду только рад. А сейчас отсыпайся. Завтра у нас долгий путь. Я в дороге высплюсь, а тебе нужно хорошенько отдохнуть.
Кирилл закрыл за ним дверь, прислонился к ней спиной и постоял так мгновение, покусывая ноготь. Пробормотал только: "Странно все-таки..." На кухне звенела посуда, и негромко мурлыкал магнитофон. Кирилл усмехнулся и пошел на этот домашний уютный шум.
Странно все-таки бабы устроены, недоговорил он, и надо же было Ольге выбрать именно Нильса. О вкусах не спорят... Он усмехнулся и прошептал: "Красавица и чудовище". Машинально свернул в гостиную, взял в баре непочатую бутылку молдавской "Мадеры" и три бокала, и уже с полными руками отправился на кухню.
А там и без спиртного было весело. Посуда перемывалась под откровенные шуточки Норки. Ради смеха она рассказывала о недавних гостях такое, что Оля не знала, верить ей или нет. Норка не оставляла времени на размышления. Забавные, нелепые, неправдоподобные истории сыпались из нее как горох из дырявого мешка.
- Девчонки!- Отвлек их Кирилл.- Праздник продолжается!
- А мы не возражаем!- С энтузиазмом отозвалась Оля.
- И это правильно!- По-отечески провозгласил Кирилл.- Вам сейчас просто необходим отдых.
Норка понимающе улыбнулась и для начала заставила их унести чистую посуду в гостиную. Когда кухонька засияла первозданной чистотой, она сняла фартук и тщательно вымыла руки.
- Вот теперь можно и за стол,- улыбнулась сама себе.
- За вас, дорогие мои!- Провозгласил Кирилл и добавил:- Будет у меня к вам еще одно предложение,- и посмотрел почему-то только на Норку.- Но об этом позже...
- Интригуешь?!- Улыбнулась Оля. Она залпом выпила бокал вина, тут же покачнулась на стуле и мгновенно захмелела. Облокотилась на стол, с грустью разглядывая остатки праздничного угощения.
- С тобой все в порядке?- Кирилл добавил в бокалы вино.
- Устала,- ответила Ольга.- Пойду спать...
- Подожди минуту, обсудим кое-что,- остановил ее брат.- Норка на следующей неделе уезжает в Прибалтику, в Латвию. Сделай одолжение, составь ей компанию.
Норка вскинула на него глаза, но Кирилл остановил ее движением руки.
- Кое-что случилось,- произнес он.- Для компании понадобится еще один человек. Будет лучше, если это будет девушка. Согласна?
- Темнишь,- сонно пробормотала Оля и слегка оживилась:- У меня же практика. Кто меня отпустит?..
- Без проблем,- усмехнулся Кирилл.- Сделаем больничный.
- Как же, разбежались мне дать больничный...
- Венера поможет.
Оля потерла слипающиеся глаза и с неожиданной обидой посмотрела на него:
- В принципе я не против. Всегда хотела посмотреть Рижское взморье. И, вообще...
- Вот и хорошо,- улыбнулся Кирилл.
- Спокойной ночи,- Оля поднялась с кресла и, неуверенно переступая, ушла в спальню.
Кирилл с Норкой молча проводили ее взглядом.
- Что ты задумал?- В голосе Венеры звякнула сталь.- А если что-то пойдет не так?
- "Если" не будет!- Кирилл пристально посмотрел на нее.- Не беспокойся понапрасну.
Норка раздраженно покачала головой.
- Просто я хочу, чтобы у нее было будущее,- сказал Кирилл и плеснул в бокал вино.- Подумай сама. Родитель махнул на нас рукой. Кстати, ты могла еще... Могла!- Он сделал такой жест, словно отодвинул в сторону все ее возражения.- А мне в жизни просто-напросто повезло. Но не сойдись мать с Всеволодом, я бы до гробовой доски так и остался никем...
Норка не сдержалась и фыркнула:
- Невысоко же ты себя ценишь!..
- А как ты думала?! Я - реалист. А это факт - правда жизни. Но удача на нашей стороне. У нас есть обеспеченное будущее. Еще года два-три при условии что не наделаем глупостей, и все! Все! Понимаешь?.. Еще немного, Норка. И я хотел бы видеть ее,- он показал глазами в сторону спальни,- в твоем и в своем будущем не бедным родственником, от которого тут же хочется избавиться и стряхнуть как пыль с рукава... Вот о чем я говорю.
Он замолчал и посмотрел на сестру. Но он не сказал и малой части. Говорить остальное было ни к чему, Норка и без того поняла брата. Она пригубила вино, выбила из пачки сигарету:
- Может быть ты прав, Кирилл. Может быть...
- Я наверняка прав. И со временем ты убедишься в этом.
Их спутники сразу вызвали в Ольге смутное подозрение. Она ожидала увидеть компанию молодых людей, девушек. Правда один из них был молод, возрастом чуть старше Кирилла. Но было в нем что-то неуловимо отталкивающее. Второй, невысокий лысеющий мужчина лет сорока с небольшим внимательно посмотрел на нее и произнес тихим невыразительным голосом:
- Ты - моя дочь. Я - папа Витя.
Ольга удивленно посмотрела на Норку. Но та только закрыла глаза и покачала головой.
- Это твой паспорт, ученический билет и карманные деньги,- продолжал говорить "папа Витя".- А это мой сын - Сергей,- он кивнул в сторону парня.- Соответственно, твой брат. Это,- он показал на Норку,- его жена - Марина. Все ваши документы будут находиться у меня. Вы свои знаете, а ты свои документы внимательно изучи.
Оля открыла паспорт и увидела свою фотографию. Теперь ее звали Поливановой Ольгой Викторовной.
- Семьдесят третьего года рождения,- прошептала она.- Чувашка.- И повторила еще раз вполголоса:- Чувашка...
- Выезжаем завтра в девять ноль-ноль,- тем временем говорил "папа Витя". Утром в восемь ноль-ноль встречаемся здесь же. Все.
Когда девушки вышли на улицу, Оля рассмеялась:
- Слушай, почему чувашка? Почему не русская?
- Потому что латыши к нацменьшинствам относятся более доброжелательно и менее пристрастно, чем к русским,- без улыбки ответила Норка.
Оля осеклась, глянула на нее искоса и оставшуюся дорогу отделывалась односложными фразами. А когда они поднялись в квартиру, прошла на кухню и нервно закурила. Не выдержала-таки, всю неделю боролась с этим желанием, но в этот вечер нервы все же сдали.
Глядя ей вслед, Норка лишь покачала головой. Начали сбываться ее дурные предчувствия. Она повесила шубу в шкаф, туда же убрала меховую шапку. Все это делала не спеша, ей тоже нужно было собраться с мыслями. Она уже знала, что предстоит трудный разговор с сестрой. Норка прошла в гостиную и взяла в баре початую бутылку "Мадеры".
Ольга сидела за столом спиной к двери. Ее шапка висела на резной спинке стула. В пепельнице тлела раскуренная сигарета. Норка погладила ее по волосам и прошла к посудному шкафу за стаканами. Она почувствовала, как голова сестры резко отдернулась в сторону от ее прикосновения.
- Я не хотела, чтобы ты занималась этим,- сказала Норка.
В ответ Оля промолчала.
- Но мы... Мы хорошо подумали, прежде чем,- ей так хотелось сказать слово "втянуть",- пригласить тебя в дело.
Ольга оглянулась. Норка курила, глядя мимо нее.
- Ты знаешь, как я испугалась?!- Незнакомым, ставшим неожиданно глубоким и звучным голосом спросила сестру Ольга.- Я ведь сразу все поняла.
Норка поставила на стол вино и стаканы:
- Что ты поняла?
- Я не дура!- Резко ответила Ольга и подобралась как перед дракой.
Норка налила вино в стаканы. Взгляд на сестру она не поднимала.
- Я поняла, откуда все это! Норка, зачем?.. Ты - талантливая, умная. Зачем тебе все это?! Ведь это очень опасно!..
- Хватит!- Оборвала ее Норка.- Не будь ребенком,- сказала уже спокойней.- Хотя бы на мгновение задумайся о выгоде и о возможностях, которые перед тобой открываются. И не говори мне об опасности! В наше время тебя может подставить любой мудак, с которым ты переспишь. Здоровье можешь потерять в любой момент! Так что не говори мне об опасности. В конце концов, ты полностью обеспечишь себя.
- Не о том ты говоришь, Норка!- Выкрикнула Ольга и раздавила сигарету в пепельнице.- Ты же в тюрьму можешь попасть!
Норка неожиданно резко и шумно выдохнула. Ее красивое лицо, словно, изломалось. Она посмотрела на сестру непонимающим взглядом, а потом закинула вверх подбородок и расхохоталась.
Оля бросилась к ней.
- Что с тобой, Норочка? Что с тобой?!- Этот стремительный переход от криков и ругани к истерическому хохоту обескуражил и напугал ее.
Норка вцепилась в рукав ее шубы, уткнулась лицом в грудь и захохотала пуще прежнего. Ольга с трудом оторвала от себя ее руки, подбежала к раковине и набрала пригоршню ледяной воды из крана. Плеснула в лицо сестре. Норка откачнулась в сторону, закрываясь руками. Ольга метнула в нее еще одну пригоршню, но на этот раз промахнулась.
- Все, все! Больше не надо!- Крикнула Норка, выставив перед собой руки.- Сдаюсь! Больше не надо!
Ольга настороженно наблюдала за ней. Ее правая ладонь лодочкой полоскалась под струей ледяной воды.
- Ой!- Норка глубоко вздохнула и шумно выдохнула.- Не делай так больше! Ой, не могу,- она снова прыснула, но на этот раз справилась с приступом.- Выключи воду, пожалуйста.
Оля закрутила вентиль и после секундного колебания вернулась за стол.
- Ой, не могу,- еще раз улыбнулась Норка и отпила вино из стакана.- Милая моя,- сказала она уже совсем спокойно.- Никто нас не посадит, если даже поймают с поличным. Понимаешь? Никто и никогда. Так что на этот счет можешь быть спокойна.
Ольга вытерла ладонью вспотевший лоб, посмотрела в свой стакан, немного отпила из него, потом подумала и выпила вино залпом.
- Оля, это пока что не наше семейное дело. И будь уверена, за нами стоят такие люди,- как сквозь вату доносился до нее голос Норки,- что волноваться не стоит...
Оля вдруг почувствовала непреодолимую сонливость, потянулась было за сигаретами, и провалилась в сумеречное, тревожное сновидение.
А утром она уже с трудом вспомнила то, что произошло накануне. Но была спокойна и уверена в себе, словно за ночь с ней произошла волшебная перемена.
- Напугала ты меня вчера,- говорила ей Норка за завтраком.- "Мадеру" тебе пить, вообще, нельзя. Вырубаешься ты с нее... Я за пульс, дыхание проверила. Испугалась до полусмерти. Сама чуть в обморок не упала.
- Я раньше "Мадеру" не пробовала,- равнодушно солгала ей Ольга и улыбнулась.- Не знала, что она на меня так действует. Извини, напугала.
Норка удивленно посмотрела на сестру, она тоже почувствовала в ней перемены. В свое время сама прошла через нечто подобное.
- Оля, ты себя хорошо чувствуешь?
- Никогда не чувствовала себя лучше,- все также равнодушно ответила Ольга и вдруг спохватилась, словно только что очнулась от полудремы.- Нет, правда, все очень хорошо. Вот только с памятью что-то. Почти ничего из вчерашнего не помню. Но чувствую себя замечательно.
- Вот и хорошо,- кивнула Норка, наливая горячий кофе.- Ты ни о чем не беспокойся. Отдыхай. А это тебе подарок.- Норка поставила перед ней небольшой кожаный футляр.
- Ой!- Радостно улыбнулась та.- Фотоаппарат. Я такие только по телевизору видела.
Норка улыбнулась. На ее часах было ровно семь утра.
Минут пять они разбирались с подарком. За окном медленно наливалось светом зимнее утро.
Незаметно подошло время собираться в дорогу. Ольгой овладело нервное возбуждение. Венере даже пришлось одернуть сестру. Для нее такие сборы давно уже перестали быть чем-то особенным.
- А кто он этот твой "муж Сережа"?- Ольга замерла возле окна в гостиной. По протоптанной через двор тропинке торопливо шли люди.- Странный он какой-то.
- Почему ты решила, что он странный? Поверь мне, самый странный в нашей компании "папа Витя". А Сережа просто спец по охране. Что-то вроде телохранителя при нас...
- При нас или при "папе Вите"?- Оля отвернулась от окна и внимательно посмотрела на сестру.
- Давай на дорожку присядем,- предложила Норка.
Ольга вышла из гостиной в прихожую и присела на полку для обуви.
- Точно все выключила?- Переспросила она Норку.
- Да, только холодильник включенным оставила.
Ольга вздохнула и негромко откашлялась.
- Как-то мне все-таки нехорошо,- призналась она.
- Не бойся. Ничего не бойся, милая,- Норка встала со стульчика и подхватила сумку.- С богом!
Ольга кивнула, еще раз глубоко вздохнула и вышла вслед за ней из квартиры.
Был конец ноября восемьдесят девятого года. Снегопады шли каждый день. Снег сыпал роскошными пушистыми хлопьями и от этого казалось, что до Нового года уже рукой подать.
В девяностом году им обеим исполнилось по девятнадцать лет.
2. Наваждение.
К проходной подкатила серебристая иномарка. Водитель несколько раз нажал на сигнал, вспугнув стайку воробьев, хлопотливо сновавших возле железного трапа. На мостике стояла охранница - невысокая плотная женщина в повседневной одежде с красной повязкой на левой руке. Под высокой прической из крашеных волос жило ее подвижное маленькое личико. Все в нем было мелким как у мышки-полевки. Из всех черт лица выделялся только длинный тонкогубый рот. Она без интереса посмотрела на подъехавшую машину и бросила птицам хлеб.
Въездные ворота были открыты настежь. Единственной преградой для транспорта была стальная цепь в крупное звено.
Слева за проходной простиралась складская площадка под открытым небом, справа темнел высокий забор из металлических прутьев. Август девяносто пятого года выдался сухим и жарким. Ветер гонял по дороге султанчики пыли. Метров через двести дорогу пересекало железнодорожное полотно. И надо всем этим, над дорогами и складами, над затейливым переплетением паровых магистралей, над потемневшими от времени строениями и цехами, и фрагментами мостовых кранов нависали две чудовищные по высоте трубы.
Норка посмотрела на эти трубы, на хитросплетение магистралей, и ее лицо стало жестким.
- Эй, мать!- Высунулся из окна Кнок.- Отпирай калитку! Чё ты нас в своем предбаннике паришь?!
- Кончай "базар",- угрюмо отозвался Кирилл с заднего сидения.
- Сейчас разбежалась!- Уже энергичней кивнула охранница, хотя Воронов обращался не к ней.
Кнок вздохнул и выбрался из машины. Охранница искоса глянула на него и процитировала:
- "На территорию завода пешеходы имеют право проходить только через контрольные посты после предъявления пропусков соответствующего образца. Проход пешеходов через автомобильные ворота строго запрещен".
Кнок оглянулся на попутчиков и приторно улыбнулся, вытягивая из кармана брелок с дюжиной автоматных пуль на цепочке. Постукивая им по перилам, поднялся на мостик и, приобняв охранницу за плечи, завел внутрь проходной. Она только успела пискнуть да выронила на землю остатки хлеба.
Спустя полминуты появились улыбающийся Кнок и побледневшая охранница со скомканными деньгами в крепко сжатом кулаке. Кнок вернулся в машину, высунулся в окно и скомандовал:
- Открывай, мать!
Охранница суетливо опустила цепь. На мгновение мелькнуло ее маленькое злое лицо, и потянулась с одной стороны складская площадка, заваленная индустриальным хламом, а с другой частый ржавый забор.
- Артист!- Похвалила Ольга Кнока.
- Еще какой!- Самодовольно кивнул тот, глядя на нее в зеркальце заднего вида.- А ты, Золотце, замуж за меня выходи. Не соскучишься!
- Кнок!- Осадил его Кирилл.
- Нужен ты мне,- усмехнулась Ольга и с тоской посмотрела в окно.
Она не собиралась с ними. А согласившись на уговоры, ощутила приступ такой тоски, что хоть вой. "И чего ради?- Размышляла она сейчас.- Зачем мне их ссоры? Они годами разобраться не могут. Зачем мне все это? Зачем..."
Высокие трубы царапнули небо, надвинулись на них стремительно, и ушли в зенит. По железной дороге промчался короткий состав с платформами.
- Начальнику караула можешь не звонить, мать,- бахвалился одержанной победой Кнок.- Типа, он в курсе... Куда теперь сворачивать, Ворон?