Глава 1. Этот мир называется Эфем

Чуть светящаяся темнота за иллюминатором (так, наверное, выглядел хаос до того, как родилась вселенная) начала преображаться. Сперва казалось что «Искатель» падает по какой то немыслимой траектории среди кружащихся искр исполинского костра. Потом этот невообразимый танец огненных штрихов превратился в рисунок звёздного неба. Поначалу он ещё менялся, но прошло совсем немного времени – и звёзды встали на свои места. Обычное небо, окружающее чужую, пока, звезду. Рисунок пока ещё безымянных созвездий.

Бортовые компьютеры «искателя» сейчас высчитывали координаты нового мира в реальном пространстве, хотя это и не имело особого смысла. Пригодные для заселения миры были разбросаны по галактике без какой либо системы, да и для установки портала эти цифры не имели ни малейшего значения.

Вдалеке, пока ещё размером не больше ногтя, мерцало новое солнце, дорогу к которому они, два лучших следопыта-щупача звёздной разведки, сегодня проложили. Артур развернул кресло к компьютерной консоли. Человеческий взгляд встретился со следящими камерами бортового навигатора и тот, преданно заглядывая в глаза хозяина, начал слежение за направлением взгляда пилота. Перед экраном быстро замелькали объёмные звёздные карты, графики, таблицы и корректировочные кривые.

Окуме расслабленно почёсывал за ухом ногой, всем своим видом выражая презрение к компьютерной технике, звёздной навигации и самому факту существования технической цивилизации. Во всём, что не касалось «ощупывания звёзд, мнение белого бонобо по любому из этих вопросов сводилось к тому «что его предки очень-очень зря послушали людей и стали ходить с ними одними дорогами. Жизнь состоит из простых вещей, а люди зачем то делают много-много сложных-сложных штук». Мыслью о том что до начала звёздной эры ему светила в лучшем случае карьера экзотического экспоната какого нибудь зоопарка тонкая философская натура Окуме себя не утруждала.

Искатель набирал скорость медленно. Если для ненаправленного выхода в межпространство тратилось количество энергии ни с чем не сравнимое, куда большее, чем на ту же установку портала, перемещение по звёздным системам осуществлялось гораздо более бережным образом. От множества разнокалиберных объектов, вращающихся вокруг своего светила по своим орбитам, «искатель» отличался только тем, что время от времени менял ненадолго свою гравитационную массу. Например, чтобы притянуться к проносящейся мимо планете, а после, набрав скорость, сделаться почти невесомым и пронестись по прямой линии вперёд, в объятия силы тяжести следующей планеты. А потом расправить крылья и спланировать на поверхность той самой – одной планеты, ради которой и был проделан весь этот путь. Курс был проложен. Шар Лейни, сердце «искателя», после выхода в нормальное пространство больше не светился, лишь изредка в его глубине что-то поблёскивало.

Грубо говоря он представлял собой что-то вроде квантового компьютера макроскопических размеров, рассчитанного на прохождение через него колоссальных потоков энергии. Ну а если без этих самых «грубостей», что же он представлял собой на самом деле никто из живущих сейчас людей ни черта не понимал. Наверное что-то в этом соображал сам Тимур Лейни. Во всяком случае достаточно, чтобы сделать эту штуку, установить на то, что тогда называли космическим кораблём и отправится на пару с Лохматым Джо к чёрту на кулички. Каким чудом им удалось не только долететь до «Звезды Проходимцев», но и высадившись на её единственной планете смонтировать уловитель той особой энергии которую она излучала, а потом ещё и пробить обратный портал на землю, на которой они оставили то, что Тимур тогда называл маяком?

Ответить на этот вопрос вряд ли кто сможет.

– Пора давать планете имя – сказал Артур.

В ответ Окуме пролаял что то, что можно было перевести как:

– Да ещё ж не видать нифига.

– А телескоп зачем?

– Телескоп, блохоскоп – навыдумывали человеки от нечего делать.

Впрочем вместо «нечего делать» бонобо употребил куда более образное выражение, совершенно неприемлимое в культурном человеческом обществе. Скривив своё подвижное лицо в гримасе, которая должна была выражать предельное отвращение, Беловолосый придвинулся к консоли.

– Включай – сказал он Артуру.

– А самому слабо?

– Я с человеческой техникой дел не имею.

– А шарик как же?

Окуме ласково провёл пальцем по спящему шару Лейни.

– Ну какая же это техника – с нежностью в голосе взвизгнул он – а гляделку свою сам включай.

Артур зацепился взглядом за нужную пиктограмму и потянул её взглядом на себя. Перед экраном появилось изображение планеты, затянутой облаками. Маленький голубой шарик, пока ещё не больше яблока. Он был похож на какой то драгоценный камень, неведомой породы. Хотя что может быть драгоценнее нового мира?

Окуме принял что то вроде позы лотоса, только с поправкой на более гибкое тело и начал сосредоточенно медитировать на картинку. Вдруг он переменился в лице. Место его вечной ухмылочки заняло нечто такое, чему Артур названия придумать не смог. Более того заговорил на человеческом эсперанто, таком же трудном для бонобо, как их язык для людей.

– Этот мир называется Эфем.

Артур замер. Он уже давно работал с Окуме, и неплохо изучил характер своего лохматого приятеля, и знал чего можно от него ожидать. Не этого. Хотя мог догадываться, почему ответил на болинго:

– Ты в порядке?

Окуме издал звук, позаимствованный, похоже, из древних фильмов про Тарзана, стукнул себя кулаком в грудь и расплылся в улыбке.

– Теперь да. Эта планета гипнотизирует.

Разумееется он уже не ломал язык, выдавливая из себя человеческую речь,а изъяснялся на болинго.

– Видишь, Артур, тут что то не так.

Но не успел Артур Ким сосредоточится на голограмме, как она начала распадаться, экран покрылся помехами. Все мысли в голове как ветром сдуло. Осталась одна: «такого не бывает».

В «искателях» оборудование стояло не только максимально надёжное, но и продублировано оно было Лейни знает сколько раз. Сломаться ничего не могло.

Внутри сработал какой то предохранитель, всяческие эмоции исчезли до лучших времён, а субъективное ощущение времени замедлилось. Артур запустил самотестирование «Искателя». И звуки, которые полились из динамиков и рисунок вспыхивающих там и сям огоньков говорили об одном – вся электроника умирала. Краем глаза Артур успел заметить вспыхнувшее в последний раз изображение приближающейся планеты. Но руки обоих пилотов уже лежали на шаре Лейни. Нет, они не собирались возвращаться в межпространство, на это просто не хватило бы энергии.

Но ведь, по сути, вся электроника (которая со времён Тимура не так уж и сильно изменилась) не могла сделать ни чего, на что не был способен шар. И работа с гравитацией – это была его дело. А управляемые взглядом голограммы перед стереодисплеями бортового компьютера – лишь интерфейс, удобный для обыденного разума. В чём то Окуме прав – в межпространстве эти «костыли» только мешают. Так значит и здесь можно без них...

Вся электроника стала. «Искатель» представлял теперь собой стотонное звёздное тело, управляемое только посредством хитрых манипуляций с гравитацией и прочими тонкими свойствами пространства. На шаре теперь уже лежали не руки, но ноги Беловолосого, впрочем его ступни мало уступали в чувствительности ладоням. Сам же Окуме, причудливо изогнувшись, прильнул лицом к иллюминатору. Бонобо были зорче человека, и сейчас Беловолосый подменял собой, как мог, все системы видеонаблюдения. Конечно присутствие мало-мальских космических тел, обладающих достаточной гравитацией ощущалось чере шар. Вот только этот процесс напоминал живопись вслепую. На слух, к примеру.

Нет, конечно-же контакт с шаром Лейни был для искателей чем то вроде шестого (или, может быть, седьмого, а то и восьмого) чувства. Вот только обычный полёт так же похож на поиск в межпространстве, как хождение по канату на прыжок с парашютом. Что то общее конечно есть. Например – опасность разбиться.

Ощущение было конечно интересным. Не до конца понятные «картины» окружающего мира «увиденные» через Шар Лейни комментировались импульсами-образами, посылаемыми Окуме. Это было что-то вроде используемого шимпанзе-троглодитами языка жестов - амслена, только гораздо ярче. Тренированный мозг Артура довольно быстро научил ориентироваться во всём этом, и он уверенно вёл «Искатель» к планете. Тем более что в памяти сохранилось кое что из предварительных расчётов, сделанных на компьютере.

Разумеется цифровые компьютеры и в подмётки не годились гениальному изобретению Тимура Лайни. Но ведь и человеческий мозг – очень даже не простая штука, однако людей, способных выполнять задачи космической навигации в уме во всех мирах можно было пересчитать на пальцах одной руки. Ну или ноги, Артур открыл глаза и увидел нервное движение этих самых пальцев на ногах Беловолосого.

Корабль лежал на орбите планеты. Нужно было немного отдохнуть, чтобы к моменту посадки быть предельно собранным. Окуме издал удивлённый возглас.

– Что там? - расслабленно, из полутранса спросил Артур.

Ответ был всего из одного слова, которое на болинго звучало куда короче, чем в большинстве человеческих языков. И слово это было «Цивилизация».

***

Древний оптический телескоп, купленный Беловолосым где-то за бешенные деньги оказался более, чем кстати. Сейча осмотр вновь открытой планеты с помощбю этого антиквариата уже не казался искательской причудой.

Городов не было. Во всяком случае – целых. Кое где попадались развалины. Большие участки земли были выжжены, как минимум ядерным оружием, изобретением неспокойного двадцатого века. Эти раны казались достаточно свежими, но атмосфера выглядела чистой: никаких признаков «ядерной зимы» не наблюдалось. С уверенностью, конечно, ничего сказать было нельзя – спектроанализатор постигла та же странная судьба, что и всю остальную, презираемую Окуме технику.

Там, где разрушений не было, зеленели поля и стояли деревни. Присмотревшись можно было увидеть замки, хотя и непохожие на те, что строили в средневековой Европе, даже с такой высоты. Но это были именно замки – владения местного господина, а не, скажем храмы, посвящённые богам.

Да и среди руин не было ни одного дома выше трёх этажей. Это слабо вязалось со следами гигантских взрывов. И вообще – всё это было странно, даже пугало, но приземлятся было необходимо.

Конечно, можно было бы включить маяк прямо тут – на орбите. Так делали те, кому не повезло, кто вместо планеты, у которой была бы хотябы приемлимая сила тяжести и поверхность, на которую можно сесть, находил какой нибудь одинокий газовый гигант. В таких случаях тоннель устанавливать было чуть труднее, да и пользы от таких туннелей – гораздо меньше, но это был-бы нормальный выход. Вот только запустить маяк с неработающей электроникой, пользуясь только шаром и подключенными к нему накопителями энергии, было не то, чтобы невозможно, но для этого надо было иметь недюжинные знания о работе межпространственной техники. Лучше было бы быть самим Тимуром или хотя бы его воплощением в текущем веке. Хотя, может среди сотрудников Центра один или двое таких и найдётся. Среди простых, хорошо, пусть даже непростых пилотов Искателей таких не было.

***

Артур то снижая, то увеличивая гравитационную массу корабля удерживал его в верхних, самых разряжённых слоях атмосферы. Нужно было сбросить скорость с первой космической до авиационной, такой, что бы было удобно спланировать на поверхность. Самолётные рули тоже не работали, и единственный доступный сейчас им «самолётный» способ управления – это смещать центр тяжести, наклоняя стотонную птицу «искателя» в нужную сторону. Такого ещё никто не делал, но, как бы то ни было, у них это получалось.