Дубы многозначительно молчали,
осины лепетали ни о чем.
Судьбой неандертальцев опечален,
отсутствием доходов удручен,
по парку я скитался в полнолунье,
как жалкий потерявшийся  щенок.
Толкового совета накануне
от фикуса добиться я не смог.
Он только зеленел самодовольно,
с рожденья избалованный судьбой.
Я даже обругал его невольно -
уж больно он доволен был собой.
И я к дубам отправился столетним,
их опыт уважая вековой.
Я думал по дороге о последнем
живом неандертальце. Каково
ему слоняться было по планете,
не ведая ни дружбы, ни родства?
Совсем один, повсюду только эти
занявшие пещеры существа,
в роскошные одевшиеся шкуры,
деревья превратившие в костры.
Их лица недоверчивы и хмуры,
наточены умело топоры.
Он думает: пора поставить точку.
Утраты он сумел бы пережить,
но мамонта попробуй в одиночку
с одним кинжалом каменным добыть!
Беднягу показали мне в музее,
наполненном тоской и тишиной.
Я выпил ободряющего зелья,
я шел к дубам столетним под луной,
судьбой неандертальцев опечален,
отсутствием доходов удручен.
Дубы многозначительно молчали,
осины лепетали ни о чем.