Читать три раза в день по чайной ложке перед едой!
Стою в очереди в ж/д кассу на Южном вокзале и пытаюсь унять ноги, то и дело порывающиеся убежать и догнать укативший десяток минут назад поезд. Во сне опоздание гораздо страшнее - там бежишь и бежишь за поездом, рельсы уходят вперед, в никуда, поезд движется все быстрее, а фон картины создает разгорающийся алым закат. Сначала ты еще можешь вскочить на последнюю подножку, но почему-то не делаешь этого в надежде догнать свой вагон, а потом уже поздно, и поезд перегоняет тебя и, отталкиваясь от рельс, вскоре уже победно гудит где-то вдалеке... Ты остаешься один на платформе.
В жизни так тоже наверное бывает, но мне повезло впервые опоздать на поезд несколько прозаичней - в петляющем целый час киевском такси в надежде найти хоть одну улицу, не перекрытую гигантской пробкой, охватившей весь центр города. Я перестала надеяться на чудо и поняла, что чудо и сказка до сих пор живут в Крымских горах, но мы их вряд ли встретим, наверное в тот момент, когда такси в очередной раз остановилось на ведущей резко вниз улице, зависнув над несколькометровой ямой, и фары машины, едущей по нижележащему шоссе в сторону вокзала, растворились в темноте. Да, здесь нет пробки, но нет и проезда...
Но в этом сне-яви ожидания в очереди я совершенно спокойна, несмотря даже на то, что Леша забыл дома мобильный, и сейчас наверное стоит на платформе ушедшего поезда и не знает где меня искать. То, что он не уехал, я знаю точно - ведь все билеты и документы у меня! Но в этот миг я просыпаюсь от таксишной дремоты, где как во сне ничего не можешь изменить в происходящем, и начинаю действовать. В сознание чинно вплывает строчка из увиденного мельком расписания поездов - "поезд 146 на Симферополь уходит в час ночи по воскресеньям и четвергам". Хватаюсь за эту мысль - причем здесь четверг, из Ливерпульской гавани конечно всегда по четвергам, но ведь сейчас вечер среды? Ах да, час ночи четверга - это уже совсем скоро!
Прихожу в себя от непонятно откуда взявшегося поцелуя, Леша возникает весь сразу, бодрый, спокойный и с рюкзаком. Сообщаю ему и звонящим по очереди мамам, что мы стоим в очереди за билетами на 146-й поезд и, что бы с нами ни случилось, домой не вернемся, ведь я уже вижу как крымское солнце полирует сияющие скалы, и лишь пролетающие паутинки оставляют на них быстрые тени! Череда случайностей, ведущая нас навстречу сказкам Крыма, на секунду материализовалась в Лешиной руке в виде монетки и указала, что я жду его в кассах именно Южного вокзала, и вот он рядом. Начало веселое - поход обещает быть интересным!
Проводим захватывающие два часа в кассах покупки и возврата билетов, причем очередь в обеих по законам жанра подходит одновременно, а документов у нас ограниченное количество, в результате чего в ход идут даже просроченные студенческие чужих ВУЗов, но зато с фотографией. Оказывается, сегодня опоздавших на поезд столько, что стоять и слушать вариации истории о Всемирной Пробке приходится целых 2 часа, и это притом, что деньги возращают не позже, чем через 3 часа после опоздания! В оставшийся час докупаем недостающие в раскладке продукты вроде пива и Швепса, напитка богов, и дышим свежим вокзальным воздухом, сами еще не зная насколько он свеж по сравнению с будущим вагонным.
Недавно по всей Украине прокатилось первое в этом году похолодание, некоторые люди вспомнили свой зимний гардероб, а поглаживание батареи в надежде, что сейчас послышится призывное журчание и она потеплеет, превратилось в ритуал. Но нам не холодно в легких расстегнутых куртках, ведь мысленно мы уже в Крыму, а там с завтрашнего дня обещают потепление и сказочную погоду. Правда, из персонажей теплых крымских сказок мне сейчас почему-то видятся только разжигающий горн злобный кузнец, давший название Демерджи, и семьи местных пастухов, удушенные дымом костров очередных кочевников в пещере Бин-Баш Коба на Чатыр-Даге. Н-да, невесело, а это ведь на нашем маршруте... Наверное, пора пойти погреться.
В вагоне встречаем соратников из обеих очередей и теплый затхлый воздух, идущий от живых красных углей и привыкших к теплу симферопольских проводниц. Нам предстоит провести световой день в поезде, любуясь на запорожские водохранилища и сивашские соляные озера и прикидывая как лучше за оставшийся световой час убежать из цивилизации, догнать и перегнать самих себя, уже шагающих по Чатыр-Дагу. Правильно убить световой час однозначно поможет лишь световой меч и концепция Силы! Так из десяти негритят, т.е. трех ходовых осталось только два с половиной дня...
Два ходока в одном тазу взошли на Чатыр-Даг в грозу. Грозы не было и не предвиделось, только сильный южный ветер, несущий теплый циклон, к-рый пока можно было увидеть только из космоса, да темень вокруг, да пресловутый Чатыр-Даг. Ну и два ходока. Решили остановиться на ночлег перед последним, крутым участком подъема из Сосновки, очень уж дуло - глядишь, еще снесет с хребта куда-нибудь на Фуну, а это последняя точка маршрута, туда раньше воскресенья попадать нельзя, иначе произойдет катастрофа с пространством-временем!
...Желание встретить рассвет как всегда оказалось не настолько сильным, чтобы с ним не разминуться. Тем более, что рассвета в тот день и не было - солнце вставало прямо из-за Демерджи. Так что, когда скрипучее колесо поднялось по небосводу настолько, чтобы дотянуть до нас свой первый луч, мы уже стояли на тропе в направлении вверх - как будто бы и не проспали, никто не видел!
Тут мы впервые вышли в место, куда уходит лето - так вот оказалось, что ни в какие-то города, как в песне поется, а вовсе на Крымские яйлы! Мысль о другой одежде кроме футболки начала вызывать внутренний перегрев, а мечта о шортах, не взятых из продрогшего Киева за ненадобностью, стала навязчивой. Каменистая тропа из Сосновки в это время года усыпана похожими на лепестки роз красными листьями, а полгода назад тут цвели пионы, а я лежала и, преданно заглядывая им в глаза, пыталась запечатлеть их на фоне сурового Ангар-Буруна.
Сижу на кромке Чатыр-Дага в ожидании фотографа, который в лучших японских традициях одновременно парит в направлении соседних Долгоруковской яйлы и Демерджи и умещается под каждым листочком в поисках красивых ракурсов. Ой, что ж дальше-то будет, когда появится 360-ти градусный обзор, градусов может не хватить! Издалека деревья кажутся одноцветным морем, но, разглядев на спине Северной Демерджи темно-зеленые сосновые заплатки, начинаешь понимать, что остальные деревья уже далеко отошли от соснового эталона - красноватые, желтоватые, коричневые и самые контрастные ярко-желтые крапинки замешаны в разных пропорциях, разлившись вокруг темных сосновых островков насколько хватает глаз.
А на юге глаз так совсем не хватает, там сегодня вместо моря поселилось небо - облака подступили к Ангарскому перевалу и соединили нас волнистым белым полем с самой Турцией. И теперь 25-тысячная турецкая армия неслышно подползает по светящимся облакам, прячась за их причудливыми башнями, еще не зная, что здесь их нападению суждено быть отбитым вдесятеро меньшей армией царской. Под скалами сидит и смотрит вдаль обоими зрячими еще глазами молодой Кутузов, а под его ногами протекает ручей, коему суждено будет скоро омыть его раны. Мы примостились на краешке яйлы под туром над тропой в Сосновку, и видна нам седловина Ангарского перевала, а где-то дальше на спуске трассы Симферополь-Ялта напоминает о былых сражениях и великом полководце Кутузовский фонтан.
Но нам пора дальше вглубь яйлы, навстречу Ишачке - самой популярной для туристов тропе подъема, присоединившейся к нам с севера. Всего здесь много - света, воздуха, травы, карстовых пустот и пещер, манящих из вылизанных последним ледником ям на плато, только вот где сейчас привычная взгляду на Крымских яйлах сон-трава? В апреле, когда еще не сошел весь снег, а холодный ветер не дает забыть о том, как далеко до лета, мы, спрятанные от солнца за ватными клубящимися тучами, проходящими сквозь нас (высота!), вдруг среди пожухлой прошлогодней травы начинаем различать большие и пушистые синие соцветия. Яркие кусочки неба, спустившиеся, чтобы пусть даже в борьбе с холодным ветром донести теплую весть, улыбаются сквозь хлопья снега, и чем внимательней смотришь вдаль, тем все лиловей и сиреневей становится яйла, как же их на самом деле много! Хочется заснуть рядом с ними, как наши предки-славяне, коротая ожидание прихода настоящей весны просмотров пророческих снов. Летом же под жаркое журчание и жужжание пчел, цикад и солнца (ручьи уже пересохли) колышется волной ковыль, а рядом с ним пушистые растрепанные головы-метелки - все та же сон-трава в новом обличье. А теперь ее невидимые семена, зарывшись в землю, ждут новой весны.
Бредя между ледниковыми мини-долинками к оборудованной пещере Эмине-Баир-Хосар, мы заглядываем в дырку под названием Бездонный колодец, но, не имея с собой веревки бесконечной длины, чтобы достичь ее дна, проходим дальше. Подойдя к Эмине-Баир-Хосар, сначала следим за полетом мамонтов сверху, глядя в изначальный вход на склоне, но пока успеваем добежать и увидеть его же снизу, мамонты стареют, и от них остаются одни кости... Не упавшие в пещеру продолжают плыть над Чатыр-Дагом перистыми облаками, распластав свои ребра на полнеба и пугая туристов изменениями погоды.
До самого дальнего красивого зала Кичкинэ в этот раз не набирается группа, и мы можем лишь издали посмотреть на 40-метровую скользскую стенку, за которую я мечтала попасть четыре года назад, в то время когда проникнуть туда могли только летучие мыши и первые спелеологи. Но в прошлом году проложенный в скале проход для нелетающих туристов вырубили, и наша последняя за день группа шла, пела и молчала, выключая за собой свет, и оставляла после себя только естественную вечную капель на головы сталагмитов. Считается, что слушать ее в полной темноте можно в несколько стадий - сначала человек слышит только падение капель, затем различает голоса пещерных призраков, а на последней стадии уже начинает им отвечать. Следующая стадия происходит в других, более желтых стенах, поэтому о ней здесь ничего неизвестно.
Итак, нам повезло сразу же встретить попутчиков для посещения пещеры, а в конце октября их бывает не очень много и прождать можно долго... Вообще-то мы собирались в Мраморную, но не могли упустить такой случай. На этом везение временно закончилось - в Эмине-Баир-Хосар инфраструктура не настолько хорошо развита, как в Мраморной, просто так не дадут даже литр воды, пришлось покупать его за 3,50 в виде минералки. Вообще же запас воды у нас конечно был, но грех не воспользоваться последним оплотом цивилизации на ближайшие полтора дня!
Дальше полетели, т.е. поплелись, под явно не осенним солнцем кратчайшим маршрутом на Эклизи. Вот куда ушло лето, подумалось в очередной раз, и когда оно уже двинет дальше, и где же наши шорты? Наш маршрут кратчайший почему-то пролег по большой белой и явно заколдованной дороге мимо Мраморной пещеры. Попытки свернуть влево, к верхнему плато, вздыбившемуся на горизонте, каждый раз оборачивались неудачей - кому-то из нас поворот не нравился, а поскольку в демократическом обществе для поворота нужно набрать более пятидесяти процентов голосов, свернуть никак не получалось. Единственный раз, когда голосов оказалось достаточно, коварная тропинка, попетляв, вернула нас на ту же ослепительно белую дорогу, только ста метрами дальше.
Дорога конечно была заколдована неспроста, но я никак не могла понять почему и для чего. Сначала выяснилось почему - неправильно я ответила женщинам у дороги, спросившим, не идем ли мы в Красные пещеры - от очевидности того факта, что мы идем в противоположную сторону от Кизил-Кобы, находящейся и вовсе на Долгоруковской яйле. В общем, не помню, что я ответила от удивления, но явно не то, что предполагалось услышать на этой клеточке игры. Теперь до следующего кидка кубика придется стаптывать белую дорогу... Впрочем, Чатыр-Даг не очень широк, следующий ход выпал немного не доходя восточного края яйлы. Нам подослали двух туристов, которые наверное совершили нечто уж совсем ужасное, потому что шли сюда навстречу нам, но тоже от Мраморной, в поисках Суук-Кобы! Но я предполагала, что на этом их сложности не закончились, поскольку после моих примерных объяснений, куда им идти, следовало предпоположение, что воды в Холодной пещере в это время года они могут и не найти... Да, не зря еще в Киеве мне вспомнились задохнувшиеся в соседней пещере местные пастухи, ведь они когда-то брали воду именно в конденсирующихся ванночках Суук-Кобы, и случайно разливали на проложенную между пещерами тропинку, да так, что вокруг нее расцвели цветы, замеченные их врагами-кочевниками... После кидка кубика и правильного ответа на задание, мы конечно же повернули влево, и через десяток метров под ногами возникла четкая тропа.
А вот для чего мы пошли несколько непрямым путем, выяснилось чуть позже - когда последние деревья расступились и мы проводили взглядом орла (наверное, это все-таки была ворона), прочертившего черную линию от стоящих на обрыве нас в размытые дали. Волнистые хребты разной степени синевы, ближе-дальше, простирались до западного Черного моря, тем не менее от нас скрытого. Южное Черное мы видели утром за Ангарским перевалом, но кто же поверит, что оно одно и то же? Мой дальнозоркий глаз после недолгой настройки и калибровки нашел купола обсерватории в Научном, отделенной от нас заповедными лесами аж до самого пещерного города Бакла. Ничего особенного на вид не было в эти лесах, но мы знали, что там бродят многочисленные животные, а на лесистой горке слева, наверное, это все-таки была она, Черная гора, прячутся в непролазных зарослях муфлоны. Для туристов эта котловина лесов между хребтами менее интересна, ходят они там реже, да и животным там хорошо, вот и подписали животные и туристы соглашение о заповеднике, а охранять поставили лесников. Но что-то потом случилось такое страшное, и с тех пор прячутся от лесников и животные, и туристы, такая вот сказочка...
Леша не поверил моему прокалиброванному глазу, пока не нашел купола в бинокль, но разгулявшийся глаз не хотел останавливаться и нашел еще пару куполов, на этот раз слева, возле зубцов Ай-Петри, чему Лешин бинокль удивился еще больше и отказался показывать. Поэтому позже, на вершине Эклизи-Бурун, Леша почти поверил подробностям увиденной мною Турции, усомнился только когда мое описание перешло с пляжей на машущих турецких мужчин (они всегда поджидают в аське, стоит только украинской девушке появиться онлайн, так почему бы им и не помахать в надежде, что увидит какая-нибудь украинка с хорошим зрением, не имеющая доступа к интернету, но догадавшаяся залезть, например, на Эклизи...)
Наскоро перекусили самой жидкой консервой с видом на предстоящий подъем на верхнее плато (можно подумать, будто завхоз в моем лице хотел таким образом уменьшить аппетит отряда и съекономить продукты, но это конечно же не так, если не верите мне, спросите у инструктора!). На подъем ушел один нормальный переход (не тот, который пешеходный, а единица измерения туристского дня), или два наших маленьких, в перерыве между которыми можно было пофоткать сосенки на фоне белых скал вдали сквозь загадочный туман, клубящийся от Лешиной спины. Подъем осложнялся редкими крокусами и хорошими ракурсами, в общем, фотограф не уставал перещелкивать затвором. Солнце все садилось, а мы поднимались, изредка вспоминая удивленные глаза Суук-Кобинских туристов, не ожидающих, что мы успеем дойти до воды к вечеру.
Эклизи-Бурун не часто показывает дали со своей вершины, зарываясь в облака при любой хоть чуточку сомнительной погоде, а этой весной густой туман и плохая видимость заставили нас спуститься между реликтовыми тиссами в мрачном Тиссовом ущелье, так и не побывав на вершине... Уже давно мои пути лежат мимо Эклизи, когда-то бывшего моей первой крымской горой, правда с тех пор знания о нем копились, наконец-то вдохновив меня прийти в это светлое в прямом и переносном смысле место, в давние времена светящее путеводной звездой генуэзцам-мореходам около Херсонеса, а теперь хранящее развалины греческой церкви в самом поднебесье.
Пока мы изучали фрактальную структуру Чатыр-Дага (над холмами верхнего плато возвышается валик Эклизи, похоженный на уменьшенную копию верхнего плато по отношению к нижнему), одновременно пытаясь сфотографироваться автоспуском, возле нас возник помощник, прекратив автоспусковые мучения и с третьей попытки вполне симпатично изобразив наши маленькие издалека и черные против солнца физиономии. Гораздо позже мы узнаем, что зовут его Олег и кто он такой. А пока это просто единственный человек, которого мы здесь видим, сидящего на закате возле откопанных развалин древней церкви Панагии, среди которых догорает его свечечка. В окружении барельефов из белого камня, на которых осталась еле видной только голубка, остальное разрушено вандалами. Странно видеть подобное в столь труднодоступном для случайных людей месте и сложно представить, кто мог подняться так близко к солнцу и небу, чтобы распить и разбить на вершине бутылки, обезобразить камни стоящих рядом христианских святынь...
Страннику сегодня нужно вернуться на Ангарский перевал, и мы, глядя как стремительно укатывает за горизонт солнце, принимаем предложение спускаться вместе. Хорошо бы до темноты оказаться на одной из стоянок с водой, чтобы не отстать от нас завтрашних и послезавтрашних, и, следовательно, вписаться в план-максимум - успеть на обратный поезд! В трехдневном походе приходится особенно тщательно подсчитывать часы и перебирать разноцветные минуты, нанизанные на вращающиеся запястья Солнца.
Движемся по тропе вдоль южной кромки Чатыр-Дага, вдоль морского побережья, но на километровой высоте. Размашистым шагом с маленьким рюкзачком за спиной, с каким ходят охотники и рыболовы, Олег шагает быстро, сначала с сомнением поглядывая на наши большие и не очень легкие рюкзаки, сравнивая скорость нашу и заходящего Солнца, но затем успокаивается, видя, что это наш привычный темп, не сказывающийся на способностях шутить и конечно же фотографировать. По дороге знакомимся с горными антибиотиками - белыми крымскими лишайниками, распластавшимися на влажных камнях и хранящими в себе йод, неожиданно неприлично крася язык в оранжевый цвет; полями мяты, растущей в углублении прямо на яйле, уже сухой перед холодами, но удивительно пахучей; маленьким деревцем тиса, примостившегося елочкой возле пещеры. Эклизи-Бурун темной громадой возвышается сзади, заглатывая остатки Солнца, слева вечерним прибоем накатываются волнистые белые скалы.
Наша тропа доходит до края высокогорного моря, поворачиваем к морю настоящему, на юг. Возле огромного тура и ветрозащитной каменной стенки она уходит на спуск, а мы до сих пор не можем решить, какую выбрать стоянку для ночевки, хочется одновременно на Буковую поляну и Кутузовское озеро, где мы не были. Олег же между тем твердо вознамерился довести нас до любой стоянки на выбор, по пути на свой Ангарский перевал. Аргументы о нашей огромной любви к ночному ориентированию и бездонности бочек с водой, которые мы несем и которых однозначно хватит до завтра, на него не действуют, путник хочет быть уверенным в нашей судьбе на этот вечер.
Разговор переходит на поиск мест в Крыму, к-рые некогда были святыми, а нынче память об этом сохранилась лишь в легендах, как, например, в поэтических сказаниях греков о маяке на вершине Чатыр-Дага, где мы только что увидели раскопки церкви-маяка. Вспоминаются и верховья ущелья Панагия возле Зеленогорья, где лишь название да древние яблоневые сады сохранили память о храме, и как только поломники туда добирались? Ну и конечно лучше сохранившиеся до наших дней памятники разных народов и эпох, древние культурные центры - пещерные города.
Взбираешься на гору или каменистое плато, лезешь по каньону и вдруг неожиданно для себя попадаешь в место, куда люди издавна шли за исцелением и вдохновением. Может, уже давно не ходят или не помнят, каким оно было раньше, но до сих пор светло и радостно стоять здесь, вглядываться в ту же необозримую даль, или слушать тот же шум водопада и соединять свои мысли и чувства с думами людей древности - эпохи идут, а мысли все те же... Эй, римлянин, с какими чувствами прокладывал ты дорогу от Херсонеса до перевала Шайтан-Мердвен?
Было и мое время бродить по пещерным городам и пытаться по крупицам не испорченного варварами догадаться, как жили здесь люди, услышать их песни в шелесте шального ветра, вырывающегося из сквозных пещер и уносящегося к разноцветным лесам внизу. И в следующий раз - собачий лай, новые бетонные стены между скалами древнего пещерного монастыря и такая уже знакомая в наши времена табличка о частной собственности! Не нам судить, почему монахи одной из современных конфессий заняли все пещерные города, только хочется сразу перенестись на тысячи лет вперед, чтобы увидеть их опять заброшенными - такими, какие они есть на самом деле, и какими нам посчастливилось их увидеть еще совсем недавно. Раз есть люди, могущие уйти в горы от чего-то и в свою очередь "оставить им свое сердце", значит, есть и другие, заполняющие эти горы своими проблемами - диалектика туризма.
Между тем сумерки одновременно с нами проникают в лес, застилая большими золотистыми и коричневыми листьями незнакомые тропинки, скрывая под своими темными крыльями проржавевшие указатели "Буковая поляна". Помня карту, уже задним числом понимаю, какие из пройденных заметных и не очень поворотов были теми двумя, обозначенными на карте; кто знает, где лежит наше настоящее место ночевки, не скорректированное попутчиком. Меня настойчиво притягивают секвойи на Кутузовском озере, с яйлы мы видели темный пятачок хвойных деревьев среди разыгравшихся красок внизу, так близко. Уже почти темно, мы сейчас дойдем до стоянки, но прежде не можем не остановиться на поляне, глядящей на юг - на вечернее море и плоскую в призрачном свете Демерджи.
Оказываемся на стоянке в момент, когда падает ночь, враз отрезав от внешнего мира нас и сегодняшних наших соседей, обитателей незаметной красной палатки, виденной нами еще с яйлы. Олег перестает спешить, темнее уже не будет, достает фонарь и предлагает продолжить общение за чашечкой чая, которую мы с удовольствием кипятим для него на горелке. Появляется запас леденцов, то ли прописавшихся в моем рюкзаке с летнего Кавказа, то ли вернувшихся в знакомые края после кочевого майского Крыма; других конфет нет, они были забракованы как класс участником Лешей после летней сладкой жизни.
Блики горелки кидают тени на лицо странника, и только блеск глаз из-под капюшона выдает его внимание к разговору. В накуренном лесу слышатся громкие песни, периодически мимо пробегают хоббиты и люди за элем из родника неподалеку, речь мерно течет, перепрыгивая с темы на тему. Моя рука все время тянется к книге, лежащей в клапане рюкзака, но я не должна этого показывать... И вдруг свет молнии одинокой фарой проезжающей за дровами машины прорезает нашу укромную стоянку - машина косит под мотоцикл, дабы лесники не увидели в ней дерзкого похитителя дров на зиму. И в этот момент странник откидывает свой капюшон, и мы узнаем одухотворенное лицо потомка древних вождей и каменщика, создавшего бессмертные композиции на камнях Эклизи-Бурун. Я вздыхаю с облегчением, только этому человеку я могу показать фотографию из своей книги - камней на вершине, еще не разрушенных вандалами, только ему могу сказать истинную цель нашего похода - увидеть развалины древней церкви-маяка, найденные совсем недавно.
В бедности и болезни живет этот скромный человек в селении недалеко от Ангарского перевала, безвоздмездно вырезая христианские символы и устанавливая камни на местах древних святынь по всему Крыму. Мы прощаемся, обменявшись координатами, и вскоре свет его фонарика скрывается за поворотом дороги. Хоббиты в испуге перед лесной тьмой прячутся и ставят свою палатку в лесу, Фангорне. Последнее, что они видят, засыпая, как заботливые лапы странных деревьев обнимают их палатку.
Просыпаются они в незнакомом лесу среди секвой. Пока стоишь среди леса, чудо-деревьев не видно, лишь сухие нижние ветви уходят вверх от маленьких человечков, загораживая нечто более зеленое и голубое. Хоббиты и дальше остаются бесстрашными, решив приготовить остатки одноименной крупы Артек, к-рой с прошлого раза осталось слишком мало для калорийного завтрака. Посему из нее делается нечто вроде супчика, а калорийность добавляют шпроты, идущие в раскладке под кодовым названием "рыба в масле", идентичность коих не была вовремя замечена завхозом. Блюдо варится в три этапа - сначала первый хоббит кипятит воду; затем переворачивает ее себе на ногу; и заключительным этапом второй хоббит продолжает собирать палатку и варить завтрак, советуя первому сходить за кустик на больную ногу, поскольку аптечку без противоожеговых тоже составлял первый хоббит...
Завтрак на удивление легко входит и выходит в разные желудки, секвойи издалека видятся пирамидальными и пушистыми, с мягкими иголками, а неподалеку на вчерашней обзорной площадке обнаруживается вид на море, Долину Привидений. И где-то здесь еще должна быть видна Фуна, древнее укрепление феодоритов. Ищем Фуну в бинокль, не найдя, обзываем так подходящий по расположению объект, спорим с подошедшей группой, как пройти в Феодосию. Они долго отвергают мое предложение прокатиться на вертолете, объясняя, что это их любимая шутка. Так и не поняв, каким должен быть правильный несерьезный ответ, решила выкинуть вертолет на ближайшей стоянке - бесполезная это в сущности вещь в пеших походах.
Дальнейший наш маршрут пролегает по дну Кутузовского озера. Еще недавно мы бы имели шанс утонуть, плывя таким путем, но теперь здесь сложно найти и лужу - несколько лет назад воду источника отвели к селениям, а озера пересохли. Нырнув в леса, здороваемся с дуплистыми дубами, погружаемся ногами в коричневые листья, удивляемся желтизне и зелени листьев наверху. Фотограф подозрительно присматривается к деревьям, заглядывает в дупла, пугая белок, и переспрашивает, правда ли это не Голосеевский лес в нашем районе Киева. В конце концов, зачехлив аппарат, он торжественно обещает сфотографировать этот лес, но не сейчас, а когда мы вернемся домой.
Обещания эхом отзываются в моих ушах - где-то я уже их слышала, только на Кавказе они звучали как "не буду фотографировать это озеро и эти цветочки, а лучше дам вам ссылку на фотосайт, там полно таких же!" Волевым усилием отбираю фотоаппарат, вспомнив впечатления от просмотра наших кавказских фоток. Казалось бы, все на месте, красиво, но ведь было больше и красивее! В походах за исключением технических снимков много фотографий делается на привалах и в самых красивых местах, ради к-рых тоже часто делаются привалы. А в памяти потом остаются и осенние золотистые леса, похожие на сады неведомого создателя; и одинокое дерево, махающее с утеса; и веселые весенние буковые леса с подлеском, фиолетовым от цветов; и тропинки в скалах по древней стоянке неандертальцев - места, к-рые часто проходят за кадром. Хотя могли бы украсить походный альбом, напоминая о разнообразии горного Крыма!
Долго как гурманы выбираем дорогу спуска на Ангарский перевал из многих возможных, проносящихся мимо. Единственный критерий - не идти по солнцу - жарко и хочется пить. Куда уходит лето? Отсюда еще не уходит, а пока не все вышло в Турцию, хочется раздеться. Связки плоского красного крымского лука на перевале издали напоминают чурчхеллы, а лучше бы это было мороженое! Срезаем кольца старой дороги, предшественницы современной троллейбусной, и выходим прямо к памятнику ее строителям. Старая дорога упетляла куда-то между деревьями, мы пытаемся найти ее и мысленно вписаться в повороты на двух встречных экипажах, но все время упираемся в заброшенную стеллу посреди леса. Лешины лошади испуганно шарахаются в сторону, я удерживаю своих и передаю Кутузовский привет бывшим его соратникам, занятым строительством дороги в более мирное время, идет 1826-й год...
Можно только удивляться масштабам проектов былых эпох, сгоревших с началом воен и революций. Сложно представить, что, не начнись революция, через Кебитский перевал под Эклизи-Бурун сейчас проходила бы железная дорога из Симферополя в Алушту, а муфлонам с Черной горы пришлось бы перебраться на опустевший Ангарский перевал. На Кавказе же, сев на узкоколейку, утром вы покидаете черноморский курорт, направляясь в горы, по туннелям проезжаете напрямик 50 км, и, поднырнув под Главным Кавказским Хребтом, оказываетесь в горном Домбае, не забывая, что вечером опять будете купаться в море...
Пока я мысленно купаюсь в Черном море одновременно со стороны Крыма и Кавказа, Леша успевает уползти за горизонт, фотографируя щедро рассыпанные по лесу крокусы. Тут на одной полянке их больше, чем на всем Чатыр-Даге! Маг угадал, что мыши очень любят сыр, и накидал сырную дорожку к своему логову. Бегу спасать мыша по тропинке, выводящей на обзорную площадку с видом на Ангар-Бурун и по недосмотру переходящей в кусты шиповника, а они, как известно, напрочь убивают противомышиную магию, оставляя кисловатый привкус.
Тропа выводит на солнечную дорогу. Леша, не доставшийся злобному магу на обед, тоже проголодался и с ностальгией вспоминает мои рассказы о сентябрьских грушевых местах. Груши и яблоки вовремя прячутся, виноград делает вид, будто его здесь вообще не было, попадается только зазевавшийся сморщенный дикий терен да местные грибники с ведрами грибов. Субботнее движение на тропе настолько интенсивно, что будь Леша героем детского стишка Робином Бобином Барабеком, у него сегодня явно не возникло бы проблем, как найти и скушать сорок человек у перевала МАН.
Гуляем по лысине Пахкал-Каи, возвышающейся над перевалом - Лысого Ивана по-партизански. Отсюда внизу видна кокетливая головка Кудрявой Марьи, Эльх-Каи, по ее длинной шее бежит тропинка. Ищем Фуну в бинокль, а не найдя, обзываем так подходящий по расположению объект. Причесывая ногами лысину, доходим до края пропасти в другую сторону.
Посмотришь направо, на Чатыр-Даг, увидишь вчера, налево - завтра. А остальных дней и пространств отсюда не рассмотреть, да и существуют ли они в трехдневном походе? Хотя вот он, киевский сентябрь, запруженные шотландцами центральные улицы перед футбольным матчем, клетчатые юбки, полные фляги, дивные речи. От фигуры Леши в клетчатой юбке, наблюдающего со скалы в бинокль далекие горы, опираясь на истинно шотландский треккинговый посох Master Sherpa, веет невозмутимостью.
Попутный ветер сносит нас обратно на перевал, и хотя нам еще хочется найти пещеру МАН, но надвигается неумолимый обед, по своей изысканности похожий на сегодняшний завтрак. Паштетная бомба взрывается в руках у Леши, распространяя подозрительный аромат - паштет в мягкой упаковке не выдержал перепадов высот и температур пары дней в теплом Крыму; 4 пакетика растворимого супа и 2 пачки Мивины встречаются в котле, пытаясь придать супу густоты, что им всем вместе удается с трудом. На помощь приходят запасные продукты, в достаточном количестве спрятанные под палаткой на дне моего рюкзака. В конце концов, набрав очередной литр воды в дополнение ко вчерашним и позавчерашним, мы покидаем перевал, чинно уступив место стаду коров.
Обход по кромке Северной Демерджи на закате - глаза привычно ищут и не находят Фуну, облака заползают ночевать в долину, мягкие пирамидальные скалы, облепленные сосенками, просто стоят. И только нечеловеческий вой мотоциклов, бороздящих просторы Большого театра, нарушает гармонию тихого вечера и наше торопливое сопение на пути к стоянке. Идем по тропе над пропастью, напоминающей Солнечную тропу или тропу в Новом Свете, настоящий природный заповедник. Живописные скалы окружают со всех сторон, нависают сверху, выползают столбиками из пропасти внизу, толпятся отарами на более пологих склонах, закатное солнце растворяет тучи под нами, окрашивая нечеткий морской горизонт в цвета осенних листьев. Мы опять идем вдоль вечернего морского берега, на этот раз на высоте следующей яйлы. Много дней будем идти мы дальше на восток, пока не выйдем к станции узкоколейки, увозящей дам в длинных платьях вдаль от моря через Клухорский перевал.
И, тем не менее, это наш последний вечер в Крыму, и остается надеяться только на оставшиеся лучи солнца, которые помогут найти нужную стоянку. Мотоциклисты окружают со всех сторон, в тихий вечер объемный звук многократно отраженный скалами доносится сверху, с вершины Северной Демерджи, около которой проходит дорога; из долины, где высится загадочная крепость Фуна и тоже проложена целая сеть дорог; и невольно начинаешь просчитывать, когда же на фоне темнеющего неба появится мотоцилист, летящий домой, ночевать. Он все-таки появился, проехав вверх в момент наступления сумерек возле Джурлы, когда мы еще могли различить белые пятна на лопатках лошади с жеребенком, тоже оказавшимися на перевале в этот момент встречи пятерых существ и шестого, с пламенным мотором вместо сердца.
Проходим мимо стоянки Джурла с гостеприимными кучами мусора, по тропе в темном лесу, на грани между ощупью и видимостью, вниз по живописной в светлое время долине реки Джурла, и попадаем в расчерченный террасами сосновый лес у водопада, усеянный дикими грушками, яблоками и шиповником. Мечта Леши о фруктах осуществилась, но в реальности они оказались дикими, поэтому он отказывается от их поедания, а мне и возразить-то нечего, ведь обнаружить на них ошейники так и не удалось!
Спустившись по тропе, вываливаемся прямо на группу с детьми и в полной темноте указываем им направление движения. Для верности сначала перекрутившись на месте, а только потом включив фонарики, они пытаются уползти светящейся гусеничкой куда-то налево в лес. После многочисленных попыток перенаправить их с соседнего холма, Леша находит единственные позывные, на к-рые откликается гусеничка, "эй, люди с детьми", и повышает их шансы заблудиться, но уже в нужном направлении. Изредка размышляя об их дальнейшей судьбе, продолжаем бороздить склон в поисках лучшего места, удаленного от единственной в этих местах палатки. Как выяснится при свете утром и многократно на ощупь, умудряемся поставить ее между кустом колючего шиповника и крапивой, притом почти рядом с чужой палаткой, оказавшейся далеко от бывшего ночью единственным источником света - костра.
Утро осенью приходит поздно - чтобы встретить рассвет, достаточно встать в 6.30. Накануне мы зачем-то поминутно расписали грядущий день, стараясь совместить местоположение свое и поезда на Киев около 15.25 на Симферопольском вокзале. И вот команда на старт, первые минуты пошли! Проходим мимо водопада, заглядываясь на марсианский рассвет, полоснувший жаркой полоской по темному небу. Водопад осторожно и медленно тонкой струйкой спускается по скале - то ли его дюльферную веревку заело, то ли восьмерка попалась маленькая, то ли боится он так сильно, что его и не узнать. Узкая черная полосочка на фоне красноватых подтеков от своих же прошлых реинкарнаций.
Оставляем его просыпаться и уходим по направлению к Джур-Джуру в поисках открытых мест с видом на море. Наверное, лучшим местом был бы холм прямо над палаткой, но узнать об этом мы смогли только отсюда - с противоположного борта долины. По мере того как блекнут розовые облака, веером расходящиеся над морем, начинают проявляться осенние краски деревьев на окружающих скалах.
Быстро позавтракав, проходим мимо вчерашних мусорных куч, мимо плачущей и матерящейся у источника группы туристов, заколдованной своим руководителем на вечное перемывание котлов. Невдалеке на пригорке располагается молчаливая композиция - наши вчерашние знакомые "люди с детьми", в отчаянии смотрящие на карту. "Вы нам не поможете...? Ах, это вы... " Их первая реакция наводит нас на размышления. Группа хочет побыстрее оказаться в цивилизации, к-рую в данной местности представляет трасса Симферополь-Алушта. Некстати вспоминаю наши майские блуждания в тумане между этой трассой и Демерджи по непонятным дорогам, и, чтобы не испортить их первого впечатления, продолжаю раздавать ценные советы.
Результатом советов становится понимание того, что единственное их спасение - не отстать от нас, поскольку группа узнает, что на Южную Демерджи "почти не нужно подниматься", "только вначале чуть-чуть", а оттуда уже близко и до села Лучистого, очередного оплота цивилизации. И вот же она, Демерджи - рядом, возвышается над перевалом Джурла, на к-рым мы уже стоим. Попутчикам, однако, еще не ведомо, что столкнулись они в моем лице с такой неудержимой силой как жажда показать каждому встречному наибольшее количество красивых мест. А, как известно, от этой силы отделаться трудно, пусть даже ты стоишь на седловине перевала, через который дорога вниз уходит к тому же самому Лучистому по каким-то полям и кустам. Я оценила сегодняшнее бегливое настроение "людей" и "детей", не отставших от нас на подъеме, и повернула перст Судьбы строго на юг.
Южная стрелка компаса кажется такой длинной, пока мы ползем по ней на плато Южной Демерджи, и вместо того, чтобы вести на юг, поворачивает все выше и выше. Леша, как и положено фотографу, пасется на краю плато, стараясь просветить рентгеновскими лучами своего аппарата удава по имени Чатыр-Даг, к-рый, отсюда это четко видно, не постеснялся проглотить слона. Шарфик Маленького принца развевается на ветру и грозит улететь вниз, в Долину привидений, выдав наше местоположение каменным великанам, с утра глядящим на море и еще не заметившим человечков наверху. Группа с детьми совсем отстала на коротком подъеме, и количество хороших слов в наш адрес, должно быть, непомерно возросло. Далеко впереди на голом холмистом плато, по к-рому мы идем, уже виден окаменевший песчаный замок, оставленный одним из великанов со времени всеобщего детства, когда плато еще было берегом морским.
Над горизонтом появляются лошадиные морды, лениво тянущиеся к нам за конфетами. Здороваемся с этими удивительными созданиями, оставившими такую четкую автомобильную дорогу по всей яйле, и только сейчас приведшую нас к обрыву. А кто же, если не они? Мы не можем предположить, что это сделали некие крылатые мифические существа, затем прыгнувшие с обрыва обзорной площадки навстречу морю. Пока мы на все лады фотографируем дали и орлов-ворон, нас настигают попутчики. Почему-то они совсем не кажутся радостными при виде творений первых исполинов и будто бы даже не видят начало тропы в Долину.
Прощаемся со всеми, и больше мы их не увидим, обидно, что лошадиные конфеты так и остались на дне рюкзака. Проходим под скалами, откуда 9го мая гремел звук, в тумане походивший только на камнепад или водопад. Казалось, некий источник испускал не только рваный ритмичный стук, но и клубы плотного непрозрачного воздуха, не позволяя нам разглядеть каменных чудищ в нескольких шагах от себя и добавляя желание постоянно кричать "камень!". И наконец порывистый ветер наверху разогнал туман, открыв нам огромный красный флаг, трепещущийся на голове одного из каменных исполинов. Надо будет запомнить, что во время больших праздников в небе следует искать не летящие камни, а полощущийся флаг, и кричать не менее полезную походную команду - "ура!". Каково же будет участникам зимнего похода середины февраля, если из-за очередного каменного угла вылетит большое красное сердце?!
Спускаемся под замок, не найдя там подземелий, бочек с вином или живчиком, а только тропинку, плавно огибающую Великую Демерджи с юга прямо к знакомой нам по просмотрам в бинокль крепости Фуна. Послушно обходим гору, не поддаваясь на уговоры тропинок, струящихся вниз. Дыры и разводы в облаках над нами повторяют круглые контуры причудливых каменных пальцев, рассыпанных по обеим сторонам от тропинки. Будто подождав, пока тропинка опустеет, великаны потыкали своими огромными пальцами в небо. А еще говорят, что так делать бесполезно!
Тропинка входит в золотистый лесной полог мимо сосны, возле к-рой снимали "Кавказскую пленницу", а невидимые уже каменные пальцы все продолжают позировать на фоне растрепанного неба. На очередном повороте далеко в полях показывается Фуна, теперь уже ни с чем не спутаешь ее белую арку. В самом красивом месте мы вспоминаем, что спешим, и фотограф отправляет меня бежать вперед, обещая дома показать, что же было у меня за спиной. В такие моменты фильма главный герой упирает руки в боки и грозно вещает, что сейчас он всем покажет, и все действительно начинают разбегаться - от чудовища, выползающего из-за его спины.
Приближаемся к россыпи булыжников величиной с дом, сваленных древними титанами в кучу - к Хаосу. Искусные создатели привидений из долины, как и мы, повернув по тропинке за угол, увидели вдали нескончаемую вереницу гор, тонны камней, ждущих долгой и кропотливой обработки водой и солнцем. Пригорюнились творцы от бесконечности мироздания и выпустили из рук камушки, а те покатились со склона вниз, остановленные и утешенные веселыми разноцветными деревьями. И теперь осенью эта недоделанная часть гигантского проекта радует глаз не меньше, чем соседние кулуары, полные причудливых статуй.
Тропинка спустилась и затерялась в полях, оставив нас посреди пустого пространства, заросшего шиповником, в прямой видимости лучников древней крепости Фуна. Так и стояли мы, беззащитные, а минуты истекали и грозили забрать за собой все оставшиеся, дабы освободить нас от боязни опоздать на поезд. Но мы все же не растерялись и захватили горстью десяток замешкавшихся минут, к-рые помогли нам впоследствии перевести дух, уже сидя на своих местах в поезде.
А между этими моментами промелькнуло теплое море, все еще 17-ти градусное в конце октября. И заплывший далеко "утопающий", сомневающийся в действиях спасателей: "а это будет дорого стоить?". И инжир, втрое дешевле, чем в наших супермаркетах - потому что на берегу моря, и ожерелья того же плоского красного лука - Алушта. И свинцовые тучи, натянутые донизу на Чатыр-Даг и Демерджи, между которыми мы мчим на маршрутке на вокзал, пытаясь разглядеть знакомые тропинки. Завтра начнутся дожди - лето ненадолго передохнуло на крымских яйлах и уже отплывает в Турцию, починив паруса. Куда же на самом деле ты уходишь, лето? Как хорошо, что мы с тобой не разминулись!
Версия с картинками лежит на http://www.tkg.org.ua/node/4167