Зал был полон гостей. Эта ночь представляла великую особенность для двора Больвонов, ведь Саниалита - будущая графиня и владелица поместья своей семьи сегодня входила во взрослую жизнь. Старая гостиная была приведена в соответствующий вид по такому случаю - везде сверкали кристально чистые, сказочные люстры с тысячами свечей, потолок отделан виноградными лозами из цветного стекла, огромные окна первого этажа занавешены зелеными шторами, вышитыми золотой нитью, которая изображала герб семьи Больвонов - профиль грозного медведя с необычайно живым взглядом. А пол, словно гладь озера, отражал весь зал. Казалось, что под ногами тоже весело празднуют.
Саниалита гордо лавировала среди всего этого безумия - таким ей казалось празднование, устроенное в ее же честь. Везде толпились люди - пьяные, нарядные кавалеры со своими роскошными партнершами в пышных платьях. Сама именинница настояла, чтобы ее одели проще, но в итоге она тоже ощущала себя раскрашенной, будто птица из дальних краев с длинным разноцветным хвостом, про которую читала когда-то в детстве.
На ней было зеленое атласное платье с золотой вышивкой, закрывающее шею, но выставляющее напоказ маленький вырез над грудью, который в свою очередь был закрыт полупрозрачной белой тканью. На обрамленных бархатом идеальных запястьях блестели золотые браслеты с гравировкой герба семьи Больвон. Шею охватывала серебряная цепочка с огромным кулоном на конце, сделанным из изумруда, искусно украшенного золотом. Кучерявые светлые волосы лежали немного набок, открывая одно ухо с блестящей сережкой, а в них сверкала золотая заколка. Подобные прически были нынче в моде. Тонкую талию охватывал бархатный пояс темно-зеленого цвета, причудливо сползающий дюжиной кругов до лодыжек. Туфли на высоком каблуке нещадно стучали по полу при каждом шаге Саниаилиты, сообщая о ее пришествии. В этот вечер она была необыкновенной красавицей, и все это видели. Только вот сама она себя такой не ощущала.
- О, моя прекрасная именинница. Как же я рад тебя видать, ты так подросла за то время, что я был в отлучке! Ну, доро-огая племянница, наконец-то ты отправляешься в свободное плавание, хе-хех... - к ней подошел дядюшка Перри - знаменитый картограф. Его улыбка выглядела лукавой, а глаза слегка мутными, и кажется, он плохо понимал, что происходит вокруг.
- Рада видеть вас на этом торжестве, - "О котором ты утром и не вспомнишь, потому что будешь думать, чем же снять похмелье" - подумала она. Однако учтиво наклонила голову. - Благодарю, за то, что нашли время посетить наш скромный банкет, - она выдавила лучезарную улыбку из себя.
- Право, не стоит, деточка, этот день полностью твой, и ты можешь делать с ним все, что хочешь. Да-да! Двери взрослой жизни открываются для тебя. В ней много трудностей, но и прелестей тоже немало, - картограф весело подмигнул, взяв ее руку в свою.
"Болван надутый. И как он только смеет называть себя членом нашей семьи?" Знаменитым мореплавателем дядя Перри был только на словах, а на деле же он не открыл ни единого клочка земли. Дядя жутко боялся пиратов, хоть и рассказывал байки про сражения на воде, но сам никогда не уплывал далеко от проверенных путей.
- Прости, но я должен откланяться, иначе моя прелестная жена начнет беспокоиться за меня, - картограф поцеловал девушку в руку своими слегка жирными губами и быстро скрылся в толпе, не смотря на полноту своей фигуры.
Именинница отвернулась, взяла с ближайшего стола салфетку и вытерла невидимый след от губ. Продолжая радовать гостей своим присутствием, она рассеяно осматривала вьющиеся на потолке хрустальные лозы винограда. Помещение отделали только недавно, и Саниалита не думала, что мать так роскошно обставит этот зал, ведь семья отнюдь не была столь богата. Однако, мать давала понять, что деньги на отделку взяты отнюдь не из рук крестьян, платящих налоги, а значит без помощи извне тут не обошлось. Вот только чья это помощь была, графиня не говорила.
Музыканты в дальнем конце зала заиграли. Скрипка протяжно запела, ей вторила мечтательная флейта, создавая радостную мелодию. Рояль пока молчал, а сам пианист - знаменитый Боселян Култолио без особого интереса ковырял вилкой жареную баранину в углу зала. Вокруг него образовалась толпа, и все наперебой просили исполнить что-нибудь на инструменте.
- Ну сыграйте нам, господин Боселян. Мы никогда не слышали, как вы играете, это, наверное, прекрасно, - какая-то дама взяла пианиста под руку, но он ловко вывернулся.
- Не сейчас, сударыня, я еще не готов! Отпустите, - пианист вытер салфеткой руки и встал из-за стола. Он попытался выйти из центра внимания, но его не пустили. Аристократы не привыкли получать отказ.
Кто-то из толпы заметил Саниалиту и нашептал другим. Именинница поняла, что ее так просто не оставят, и уверенной походкой направилась к скоплению людей, надеясь, что сейчас самое время для выхода на публику. Репутация, как говорил ее покойный отец, приобретается в основном на людях. Как только она подошла, все утихли, предчувствуя маленькое представление. Скучна жизнь дворянин без зрелищ, сплетен и интриг.
- Добро пожаловать на праздник. Я наслышана о вас, господин Боселян. И вы, должно быть, знаете, кто вас пригласил.
Пианист отвлекся и немного покраснел:
- Прошу вас, зовите меня Култолио, госпожа Саниалита. Я очень польщен вашим приглашением, и, признаться честно, даже слегка удивлен столь большому вниманию.
"Ну конечно ты удивлен. А еще больше ты удивился, когда мать выложила перед тобой целую гору золота за один только вечер концерта, так что сейчас ты будешь отрабатывать".
Саниалита обошла стол по кругу, и остановилась перед своей целью.
- Люди хотят послушать вашу великолепную игру. Не откажете же им в этом? Музыка, как говорил Вентэльис Нолиган - высшая материя жизни, которая есть в каждом из нас, и выпускать ее наружу необходимо. Вы согласны? - Саниалита говорила так мастерски и невозмутимо, потому что в детстве первой вещью, которой ее научили, был этикет разговора.
Съежившийся музыкант закивал головой и поправил длинные сальные волосы рукой. А тем временем Саниалита продолжала немного низковатым, сладким голосом, доставшимся ей от матери:
- Тем более, господин, вы должны были предвидеть, что вас попросят исполнить что-нибудь, не так ли? Хотя может быть, Култолио, вы еще не готовы показать себя гостям? Мы сможем вам это просить, но будем разочарованы.
Говоря это, Саниалита выделила слово "мы" и недвусмысленно кивнула в сторону матери, сидящей в углу зала, затем подошла к нему вплотную и схватила за руку.
- О, не отказываете нам, господин музыкант. У вас такие красивые пальцы, наверняка сыгравшие не одно произведение.
Она нагнулась к нему вплотную и с улыбкой прошептала на ухо:
- Интересно, как вы будете играть, если один из них...
Она сбилась. Музыкант побледнел. Саниалита подняла голову и как будто опомнилась. Она поняла, что сделала что-то очень неучтивое, но на нее нахлынуло какое-то странное чувство ярости. Толпа между тем немного удивленно переговаривалась между собой, косо посматривала на именинницу. Саниалите стало плохо, ее лицо покраснело, а в животе поселилось странное чувство.
Неловкую ситуацию разрешил сам Култулио - хлопнув в ладоши и раздвинув толпу, он объявил:
- Господа и дамы. Сегодня, в эту поистине прекрасную ночь, я хотел бы исполнить произведение собственного сочинения для именинницы! Дорогая графиня Фесендра, ваша дочь сияет, как новый изумруд, ограненный такими долгими, восемнадцатилетними стараниями! Мое вам глубочайшее почтение.
И тихо добавил одному из слуг преклонного возраста:
- Освободите инструмент.
Загулявшего гостя, спящего за роялем, немедленно пробудили и увели под руки. По дороге он чуть не сбил с ног одну даму, но оба не придали этому никакого значения. Обычный праздник, не первый и не последний. И как обычно, на нем можно встретить изрядное количество выпивки. Случается еще и не такое.
Култолио сел за инструмент, опустошил кубок с вином, попросил прислугу открыть крышку рояля, вытер салфеткой руки, провел ими по волосам, и заиграл, не объявляя композицию. Похоже, он был пьян. Тем не менее, играл он настолько стремительно и мелодично, что гомонящий зал постепенно утих, оставив только переливающиеся между люстрами и колоннами звуки.
Саниалита прошла через толпу, как нож сквозь масло, устремившись напрямую к главному столу, где сидела ее мать - Фесендра Больвон, графиня Больвонская. Этот стол был как островок среди моря, полного акул, стоящий посередине зала на помосте у стены. Усталость дала о себе знать только сейчас, на третьем часу ночи. Спина заныла, в пятки будто кололи иглами при каждом шаге.
- Ну как твои дела, дорогая? - тихо спросила Фесендра, глядя на толпу людей. Ее взгляд словно пытался поймать и разглядеть каждого в зале, проникнуть в него и прочесть, настолько пронзительным он был.
- Если бы ты знала, мама, как я устала, - ответила так же тихо Саниалита, прикрыв рукой глаза.
- О, поверь мне, я знаю. Со мной такое не раз бывало. Особенно после смерти твоего отца. Хоть это и твой день рождения, ты не должна забывать о том, что этой публике нужно исключительно веселье и уважение. Так что наша обязанность давать им это.
- Коту под хвост такие обязанности! - сказала именинница, чуть громче, чем требовалось. Несколько гостей обернулись, с любопытством взглянув на них, - Почему мы должны развлекать этих свиней?
Фесендра грозно взглянула на свою дочь:
- Тише Сани, не шали! Хоть ты и взрослая, но много еще чего не знаешь. Свиньи любят валяться в грязи, и они довольны, когда их не дергают всякий раз за хвост. Так что дай им сейчас грязь, а потом они дадут тебе больше мяса.
Саниалита долго смотрела своей матери в глаза, но не выдержала и отвернулась, обидчиво выдохнув. Фесендра была стальной женщиной, умеющей управлять и приказывать. Ее было очень трудно переспорить и склонить к чему-нибудь. К этим качествам добавлялись особая живость разума и желание действовать.
- Как будто ты их резать собралась...
- Ну, не так чтобы резать. Хватит дуться, дорогая. Вон лучше посмотри на Култолио. Играет он, думаю все же лучше, чем многие музыканты, ты не находишь? Кстати ловко ты его посадила за рояль. Чувствуется, что моя дочь, - улыбнулась графиня.
Саниалита слегка покраснела. Играл пианист действительно хорошо. Рояль словно захватил зал в плен, и несколько сотен человек хранили почти гробовое молчание, даже не перешептываясь, а наблюдая лишь за ловкими руками Култолио. По счастью стол графинь находился в некотором отдалении от зала и их никто не мог слышать.
- Человек он действительно отвратительный, - продолжала Фесендра. - Но нам ведь нужны не святоши, а мастера своего дела. Ты знаешь, сколько музыкантов я ни повидала, могу сказать одно - лучшие из них всегда почему-то чересчур капризны и самолюбивы. Култолио не один такой. Отдохни пока идет музыка. Я попытаюсь разъяснить тебе, зачем вся эта напыщенность.
Саниалита послушно расслабилась, но не забыла про осанку.
- Скажи пожалуйста, сколько лет нашему роду?
- Эмм... больше тысячи, - ответила именинница.
- Вот видишь, наша родословная настолько стара, что, казалось бы, должна была затеряться в веках. Но, несмотря на это, почти каждый на тысячу километров вокруг, кто хоть малость учился в детстве, знает имена наших с тобою предков. Это говорит о том, что...
Фесендра посмотрела на дочь, ожидая чего-то. Саниалиту вдруг прояснило:
- Наша семья всегда старалась держать репутацию на высоте.
- Именно, - улыбнулась графиня. В последнее время она очень мало улыбалась, и ценность таких моментов для Саниалиты постепенно возрастала.
- Молодец, дочурка. Репутация. Вот ключ ко всему. Деньги открывают большинство дверей, но вот репутация - это сливки денег, которые волшебным образом дают тебе почти абсолютную уверенность, что за статус богача никто не вонзит тебе в спину нож или вставит палки в колеса, - она скривилась, вспомнив что-то.
- Золото и уважение - вот он, тот самый необычайный дуэт, который дает власть. Так что, если ты приглядишься, Сани, то увидишь, как я пытаюсь...
- Удержать власть в своих руках, - с легким скептицизмом ответила Саниалита.
Фесендра хмыкнула, в ее глазах мелькнул проблеск гордости, который почти моментально сменился привычной грустью:
- Вообще-то я хотела сказать немного по-другому, но основную мысль ты уловила. С тех пор, как твой отец скончался, мне плохо удается управлять его делами. Женщина не может вызвать к себе слишком большого уважения, как она не старайся, мужской пол всегда будет доминировать, ведь такова природа. Одной мне никак в этом не преуспеть.
Она вздохнула протяжно и томно. Обе знали, что в семье настали трудные времена.
- У тебя есть я, и теперь я вполне могу помогать тебе вести дела, - совершенно спокойно и серьезно сказала Саниалита, твердо глядя матери в глаза. "О чем она говорит, какой еще доминирующий мужской пол? Ведь есть же графини и королевы, которых уважают не меньше, чем мужчин со схожими титулами".
Фесендра взглянула на свою дочь, выражение ее лица приобрело задумчивый оттенок.
- У тебя снова был приступ? - она скорее утверждала, чем спрашивала.
Саниалита покраснела и тут же потупилась. Приступы случались с ней в последнее время крайне редко, примерно раз в два месяца, и были не сильными. Она уже начала думать, что научилась их контролировать, однако случай с Култолио Боселяном показал, что это не так.
- Как ты поняла? - спросила именинница.
- Твои зрачки чуть-чуть удлинились. Такого не было уже целый год, - ответила мать слишком тихо, чтобы кто-нибудь другой расслышал. Она печально посмотрела на дочь.
- Можешь не рассказывать, что произошло, если это не серьезно. Ты, наверное, слишком перенервничала из-за именин, постарайся успокоиться и взять себя в руки. Может мне позвать Миррена?
- Не надо, я и без его горького пойла переживу, - буркнула уязвленная Саниалита.
Ее мать слегка улыбнулась:
- Сколько не учи тебя этикету, привычку отца ругаться уже не убрать. Давай не будем думать о плохом. Все-таки это твой и только твой день, послушай хоть, как прелестно играет этот пианист. Все-таки не зря я заплатила ему столько.
Саниалита порадовалась возможности закончить разговор. Через некоторое время на первый взгляд неприхотливая мелодия захватила ее, унося в хитросплетения приятных, расслабляющих мыслей и мечтаний. Прошло еще некоторое время, и композиция закончилась. Однако Култолио разгорячился, и вместе с оркестром заиграл веселый вальс. Публика поднялась, начались танцы.
- Иди, дорогая. Покажи им чего ты стоишь, - весело сказала графиня дочери.
Саниалита поднялась, поправила платье, и вышла в толпу. Кавалеры обступили ее со всех сторон, однако, боясь подойти слишком близко, образовали четкий полукруг. Именинница заулыбалась всем подряд, но чувствовала, что у нее это получается неправдоподобно.
- Не соизволите ли...
- Позвольте пригласить вас...
Среди толпы вырисовался стройный и высокий мужчина средних лет. Он шел не спеша, и другие расступались перед ним. Они знали, кто это был, и поэтому некоторые кланялись ему, другие же отступали на поиски другой пары. Солис Ровен собственной персоной. Один из важнейших людей Хириоса, он входил в городской совет и сидел там неспроста, а очень даже заслуженно. Ведь стоять над работой всех зодчих очень почетная работа. Особенно здесь, в Хириосе.
- Прощу прощения, милостивые государи. Дайте мне возможность пригласить даму на танец. Госпожа Саниалита?
Он протянул к ней руку и слегка наклонился в поклоне. Его голос был непривычно резок и хрипл, как будто Ровен наглотался песка. Саниалита учтиво положила свою миниатюрную ладонь на его огромную шершавую руку и поклонилась, подняв платье. Этому человеку сложно было смотреть в глаза, они как будто пронизывали насквозь.
- Какую честь вы оказали нам, приехав на это пышное празднество, - проговорила она.
- Оставьте любезности, графиня. Ваше поместье само по себе очень привлекательно и без праздников. Ваш прадед выбрал очень хорошее место, чтобы возвести постройку. Так бы и ездил сюда.
- Благодарю, - промямлила она. У Саниалиты еще не было опыта общения со столь высокопоставленными людьми. Хитрости этикета тут не помогали, ведь такие, как Солис Ровен, знали его на зубок. В детстве Саниалита только могла наблюдать как отец и мать вели разговоры с господами, и поэтому сейчас терялась.
- Давайте перейдем к танцам, - сказал Ровен. И правда, именинница не заметила, как они оказались в центре зала, посреди вальсирующих пар.
Саниалита слегка покраснела, поняв, что начинает стесняться, как дурочка. "Так, нечего здесь показывать смущение, надо включаться в ритм", - подумала она, позволив Ровену вести в танце. Двигался он хорошо и непринужденно, будто порхал, несмотря на свой возраст. Саниалита тоже не отставала, поймав волну музыки.
Так они кружились посреди других пар. Пышные платья дам развевались, словно распустившиеся цветы. Саниалита следила за своими движениями, боясь оступиться на каблуках или сделать что-либо неправильное. Однако все было хорошо, и Солис Ровен улыбался ей очень обаятельно. На его лице была видна легкая щетина, короткие волосы блестели, а коричневый камзол развевался от движений.
Саниалита опомнилась, когда вокруг не осталось никого, кроме них двоих. Она так увлеклась и музыкой, и танцем, что тут же забеспокоилась, глазами отыскивая мать, не зная даже зачем. В ней поднялось чувство волнения и страха, как будто это был ее первый выход в свет. Но, к счастью, танец уже подходил к концу, и Саниалита успокоила себя. Раскрасневшиеся лица уже не пугали.
Ровен остановился, закончив движение, и пара застыла в секундном поклоне друг другу. Советник взял ее под руку, и, не глядя на других, увел от публики. Танцы продолжились.
- Позвольте заметить, вы отлично двигаетесь, - сказал Ровен. Он даже не запыхался.
- Благодарю, господин советник. У меня был хороший учитель, - она взглядом указала на мать, ведущую беседу с какой-то графиней. Ровен как то странно улыбнулся, проследив за ее взглядом.
- Это очень хорошо. Как вы смотрите на то, чтобы пройтись по вашему саду? В доме уже жарко и душно, не сомневаюсь, что вам необходим свежий воздух.
- Всенепременно, господин Ровен, полностью с вами согласна, - она мечтала поскорее покинуть это место, расслабиться хоть на секунду, чтобы чужие глаза не ползали по ней, но не могла этого сделать без веской причины.
Они прошли к боковому коридору, ведущему в сад, там слуги подали им одежду. Саниалита надела плотную меховую курточку с капюшоном, застегнула пуговицы, отодвинув руки слуги. Ровен уже ждал ее, набросив на себя меховой плащ. Он взял из рук слуги стальной светильник, отозвал его жестом, и подал руку имениннице.
Ночью внезапно пошел снег, однако это никого не удивляло в начале марта. Снежинки, как и гости, танцевали, вращаясь на ветру. Из дома приглушенно была слышна игра Култолио Боселяна, перешедшего на плавную сонату.
В саду было на что посмотреть в любое время года. Летом тут сверкали пурпуром кусты сирени, и краснела вишня, созревая под сенью кленов и дубов. Вечнозеленые туи обрамляли каменные дорожки с обеих сторон, а круглые ели бросали длинные тени. Вот и сейчас, под светом слегка выступающей из облаков луны, стояли елки, засыпанные снегом. Чугунные фонари слегка освещали дорожку каждые двадцать шагов. Саниалита знала этот сад как свои пять пальцев и была очень сильно удивлена, когда Солис Ровен, никогда тут не бывавший, привел ее к незаметной беседке, уютно спрятанной между двух елей почти в самом углу сада. Наступило неловкое молчание. Она первой нарушила его:
- Как вы узнали, что беседка стоит именно в этом месте?
Он предложил ей сесть на скамью, а сам устроился рядом.
- Как вы думаете, кто ухаживает за садом вашей семьи? - ответил Ровен вопросом на вопрос.
Саниалита призадумалась. Она старалась выискать подвох в вопросе, однако потом решила, что это простое приглашение к беседе. Фесендра учила ее следить за словами, и не только своими.
- Садовники, которых нанимает моя мать, господин Ровен.
- Право, достаточно с меня господ. Зовите меня просто Ровеном. Вы все-таки именинница и такая статная девушка, что мне, право, даже неудобно разговаривать так официально.
- Хорошо... эм... Ровен, - с непривычки замялась Саниалита. Раньше она не могла представить, что к таким важным людям можно обращаться без приставочных чинов. Тем более, сразу после знакомства.
- Так вот, сударыня именинница, угадайте, откуда берутся эти ваши садовники. Точнее наши. Конечно же, они получают разрешение на работу у главных архитекторов города. И после нескольких дней работы обязаны приносить нам планы тех мест, где обрабатывают растительность. Это помогает не только следить за их работой. А по планам догадаться нетрудно, где стоит беседка, тем более что садов в Хириосе не так много. Удивлен, что вы этого не знали, сударыня.
- Я и сама удивлена, - ответила она, впрочем, не подняв даже и брови. "Могла бы и раньше догадаться".
- К сожалению, уму научить невозможно. Но я уверен, что вы далеко не глупая барышня, - совершенно серьезно сказал он.
Наступило долгое, задумчивое молчание. Снежинки падали, качаясь из стороны в сторону и мгновенно тая на руках. Ветви деревьев тихо шептались о своем, заставляя сидящую пару поддаться мистическому чувству. В саду всегда днем царило какое-то красочное торжество жизни, а ночью - магическое умиротворение теней. Он был особенным. "Ровен пытался меня задеть, или сделать комплимент?" - Саниалита терялась в догадках.
- И все же здесь действительно красиво. Мне, знаете ли, доводилось пару раз слышать о красоте владений семейства Больвонов, однако ни разу, собственно, тут быть не приходилось, хоть оно и недалеко от города. Только моим рабочим. Поистине, завораживающий вид.
Он улыбнулся и взглянул на Саниалиту. Она невольно улыбнулась в ответ. Этот человек манил к себе какой-то невероятной отрешенностью от мира господ и общества. Именинница чувствовала, что должна узнать его поближе, а к тому же, это не плохой шанс наладить отношения с человеком высокого чина. Да, определенно хороший шанс.
- И что же, выходит, наш сад не такой уж особенный? Таких вы понастроили много?
- Нет, однако. Каждая территория разная и к каждой нужен свой подход. Это как с людьми, у всех свой характер и внешность. Надо грамотно оценить подход к ним, распланировать дальнейшие действия. Территория в ваших владениях очень удачно подходит для сада, и город не мешается поблизости. Тут было, где разойтись энтузиазму архитекторов. Наверняка, уходит много средств для поддержания подобающего вида этой райской пущи, однако оно того стоит.
- Вы правы. Довольно много. Хоть эти деньги могли бы пойти на что-нибудь более полезное, - Саниалита насупилась.
- На что, например?
- Ну, хотя бы и на строительство хижин крестьянам и другим вассалам, дать им покровительство и охрану в виде стражи от бандитов. Плюсы и для нас, и для них. Вы не разделяете моих взглядов?
Ровен подвесил фонарь под потолком беседки, благо его рост позволял это сделать без проблем. Он призадумался на некоторое время.
- Почему же тогда все не делают так, как вы говорите? Может, мир полон невежественных и глупых дворян, которые только и могут отбирать земли и деньги у бедных, не заботясь о последствиях?
Он посмотрел на нее, как бы ожидая ответа, но в тоже время с укором. Саниалита не нашлась, что сказать, но он уже продолжал:
- Представьте себе, что вы королева. Единственная правительница южной части Косрегана. У вас имеется большое количество денег и недовольных крестьян. Как вы и сказали, все средства вы тратите на улучшение дорог, строительство хижин и так далее. Вассалы довольны, платят вам деньги, живут хорошо. Проходит месяц, другой, третий. Внезапно вы понимаете, что крестьяне снова голодают. Поля остаются частично не убранными, скота все меньше, потому что нужды в нем тоже все меньше, ведь у вассалов есть деньги, чтобы купить еду, а не трудолюбиво растить ее. Однако продукты дорожают, так как желающих выращивать петрушку за гроши негде найти. Стража тоже недовольна, как же это так, что какие-то землепашцы зарабатывают больше воинов, рискующих своей жизнью? Назревает бунт, везде пожары, бои, шумная толпа требует дать им справедливость. Заткнуть их можно только деньгами, но вы не можете дам им больше, чем у вас есть. Вы лишаетесь поддержки и недоумеваете, почему же вас все ненавидят, ведь ваши действия обоснованы чистейшим альтруизмом. В конечном итоге страну накроют массовые междоусобицы и лавина смертей. Далее я могу не продолжать?
Он закончил посмотрел на собеседницу. Она не знала, что сказать. По правде, Саниалита думала, что разговор будет не серьезным, однако взгляд Ровена был тверд и требователен. Именинница почувствовала огонек, вспыхнувший в груди. "Почему в день моих именин меня все пытаются выставить дурой?" - она не собиралась так просто сдаваться.
- Хорошо, Ровен, давайте зайдем с другой стороны. Допустим, у вас в руках та же куча денег и толпа недовольных крестьян. Только вы эти сбережения тратите на украшение своего дворца, сада, и всего, что не приносит материальной пользы, а только лишь ублажает ваше самолюбие. Вассалы видят эту роскошь, проводят параллели между разукрашенными замками и своими ветхими лачугами, пышными столами на девяносто девять блюд и корочкой черствого хлеба. Они смотрят и делают выводы. Цена той же петрушки идет вниз, пока не становится практически бесплатной. Толпы народу идут к королю на "аудиенции" и выслушивают отказы. Назревает бунт, как вы выразились. Стража и войско, не смотря на всю свою подготовку и отвагу, все же не желает становиться жертвами разъяренного народа и выдает им короля. Я думаю, конец уже ясен?
Она так разгорячилась, что даже не заметила на какой тон перешла и совсем забыла, с кем говорит. Пыл ее немного поутих, но она все же так же нагло смотрела Ровену в глаза. Он тоже не отводил взгляд, нахмурившись. Казалось, он сейчас наорет на Саниалиту и откажется когда-либо присылать зодчих в поместье Больвонов, будучи оскорбленным. Прошло несколько долгих секунд. "О Господи, что же я наделала, мать, наверное, убьет меня за такое" - именинница уже отчаялась. Но Солис Ровен только непринужденно рассмеялся.
- Какой необычный подход, сударыня. Теперь я вижу в вас струну отца, его железную решительность и стремительную сообразительность. Хорошо, что его пивной живот вам не перешел, - он снова рассмеялся. - Право же, характер у вас отцовский, а внешность материнская. Вы далеко пойдете.
Саниалита почувствовала, как большой груз свалился с плеч. Она явно перенервничала, Фесендра была права, когда говорила, что нужно больше отдыха. Но тут же снова напряглась: "Что он сказал про моего отца? Снова пытался меня оскорбить?"
- Я уже далеко ушла, - ответила именинница, поворачиваясь к луне и наблюдая за ней, пальцами впившись в перила беседки так, что руки побелели. Она была напряжена как струна.
- Да, я вижу. Вы довольно образованы. И тем не менее, вы неправильно истолковали мою точку зрения. История знает много примеров чересчур добрых аристократов, которые заканчивали свои дни на плахе и, не отрицаю, еще больше таких, кто, будучи слишком жестоким, получал свою алчность и коварство обратно в виде ножа в спине, обильно смазанного ядом. Но, я говорил о таких королях, как нынешние Вйондрих третий и Раксольд первый. Правят они достаточно мудро, и нельзя не согласиться, что сейчас времена довольно спокойные. Могу даже утверждать, что вы редко где-нибудь на дороге встретите банду разбойников больше чем на двадцать голов в Косрегане.
- Прямо вам скажу, я их вообще ни разу в жизни не встречала.
- Вот видите. Я был прав. Бандитов, наверное, отпугивает количество охраны вокруг вашей кареты.
- Однако, вы тоже неправильно истолковали мои фразы, преисполненные жалости к крестьянам, - Саниалита подняла изящный палец вверх и ядовито улыбнулась. - Тут был отнюдь не альтруизм, а вполне расчетливая логика. Я и не упоминала, что надо засыпать золотом каждого нищего и будь что будет. Нужно напомнить им, что рыба сама не ловится. Деньги получай только за труды, а если сидишь без дела, то оставайся в халупе с порванной крышей и сухарем в руке. Но за труды можно давать и больше, чем гроши.
Ровен кивнул, принимая ее доводы и обдумывая их.
- И все же, ваши слова не настолько точны и правдивы. В королевствах много поселений, и за каждым не уследишь, не говоря уж о том, чтобы думать о каждом крестьянине. Вы слишком мягкосердечны, чтобы заметить, что далеко не все люди одинаковы. Разбойниками как раз и становятся по большей части землепашцы и им подобные.
Саниалита не стала отвечать. Примеры у нее закончились, а самооценка не позволяла потерпеть поражение в споре даже с таким важным человеком. Она терпеть не могла преклонения и лизоблюдства, собственно, почему и поддержала этот разговор.
Солис Ровен взял ее за плечи:
- Будем считать, что это ничья, сударыня Саниалита. В вашем возрасте я бы не смог придумать объяснения лучше.
Он примирительно улыбнулся, она ответила ему тем же, хоть и не собиралась. Признание ничьей разозлило ее еще больше. Это было, будто подачка, насмешка над силами и способностями Саниалиты. Он будто говорил: "Мне ничего не стоит победить тебя еще раз, соплячка". К тому же, когда она улыбнулась, то почувствовала, что как собачка пляшет перед этим господином на задних лапках. Такого не было с ней никогда. Гнев начал застилать глаза. Однако именинница постаралась умерить свой пыл, и взять себя в руки. Ровен как-то странно смотрел на нее, немного удивленно, так что она отвернулась и сказала:
- Пойдемте обратно, я уже замерзла, и вы, наверное, тоже. Зал ждет меня, и моя мать точно уже беспокоится.
- Чтож, этот сбор аристократов может подождать еще некоторое время, пока мы будем наслаждаться садом и его красотой. Вы ведь не против? - сказал Ровен тоном нежным, однако не терпящим возражений.
Этот человек Саниалите ужасно не понравился. Это было первое мнение, которое сложилось в ее голове о члене городского совета, прибывшего к ней на именины. И все же, отказаться от предложения она не могла, это было понятно на инстинктивном уровне. Она собралась, и как можно дружелюбней ответила: