Вернувшись в зал, Саниалита заметила, что гостей стало больше. Должно быть подъехало многочисленное семейство Рифмондов - владельцев обширных земель к северу от Хириоса. Она вежливо поблагодарила городского советника за беседу и прогулку, и отправилась развлекать гостей снова. К сожалению, друзей среди толпы не было, потому что у Саниалиты их не существовало как таковых. Ее семья была богатой, и ко всем вторжениям извне относилась с большим подозрением. Люди часто поддаются грехам, и были такие, кто подлизывался к ее семье только ради наживы - денег. Отец держал внешний мир на расстоянии от себя, одновременно внося в него изменения своей широкой дланью власти. Он был как ревностный художник, который годами рисовал дорогую его сердцу картину, и оберегал ее не только от прикосновений, но и от завистливых взглядов. Поэтому все детство Саниалита провела почти что в полном одиночестве, хотя вокруг всегда были люди. Обучение только на дому, развлечения доступны только с самыми близкими, выход в общество только на официальные встречи. И так всю жизнь.
Но с тех пор, как отец умер, семья треснула, как зеркало, о которое ударили кулаком и от него отвалился кусочек. Осколки теперь не склеишь, как ни старайся. Ничего уже не будет прежним. Мать пыталась заменить своего мужа дочери, но ничего не получилось, дочь все равно скучала по отцу. Боль в сердце с годами отступила, однако не исчезла насовсем. Дом Больвонов сделался другим, не таким теплым как прежде. Мать держалась еще настороженнее чем отец, однако у нее не получилось сохранить прежнюю семью.
Саниалита старалась добавить что-то свое в светские беседы гостей. Сначала именинница поддержала спор двух дворян о том, чье из их владений больше, хотя у ее семьи владения могли вместить с десяток таких, вместе взятых. Она посоветовала знаменитому в этих краях художнику тему для следующей картины, хотя ужасно не любила его работы, обсудила с дядюшкой Перри экзотические марки вин дальнего востока, несмотря на то, что терпеть не могла алкоголь. Удовлетворив внимание еще дюжины гостей, она собиралась обойти еще столько же, когда почувствовала на своем бедре чью-то руку. Она стремительно обернулась, однако никого не увидела. Но когда она повернулась обратно, то увидела лицо молодого мужчины, нахально ухмыляющегося. Это был знаменитый среди дам Донтарро Лавис, большой искусник по части ухаживаний за прекрасным полом. О, может среди мужчин о нем ничего не говорили, однако в Хириосе почти все женщины знали его. Ходили слухи, что некоторые дамы не понаслышке знакомы с его обаянием. Лавис подался вперед и Саниалиту окутал запах пота мужского тела и духов с облепихой, волевой бритый подбородок показался ей идеальным, но только лишь на секунду. У него были короткие черные волосы, широкие скулы, черные, глубокие глаза, прямой нос и идеальные манеры. Должно быть, среди женщин он чувствовал себя в своей стихии.
- Добрый вечер, госпожа Саниалита. Я решил лично поздравить вас с днем ваших славных именин. Мне еще известно, что вы достигли совершеннолетия, - его голос был подобен воде, плещущейся в колодце, очень глубокий и таинственный. Такой зачаровывающий... хотя, наверное, показалось. Обычный голос.
- Спасибо, господин Лавис, - сначала она хотела обвинить его в приставании и выгнать из зала самолично, под бурные аплодисменты, но теперь она не была уверена, стоит ли это делать. В конце концов он всего лишь дотронулся до нее и был ли это он...
- Вы теперь уже совсем взрослая и самостоятельная девушка, - он взял ее руку в свою и поцеловал. - Хочу выразить мое вам почтение.
Однако Саниалита предпочитала держать ситуацию в узде, наверное, это было семейной чертой Больвонов. Она не любила, когда с ней заигрывают и тем более пытаются очаровать и одёрнула руку. Растерянность прошла, и она продолжила, весьма официальным тоном:
- Весьма благодарна. Я наслышана о вас. Говорят, вы большой дамский угодник.
- Про меня много что говорят, и, хочу заметить, в основном хорошее.
- Не знаю, с чего это вдруг такая убежденность, что о вас думают только положительно, - она специально выделила слово "вас". - По-моему, вы чересчур много подлизываетесь.
- Вы так считаете? - он приподнял бровь и окинул ее своим липким взглядом, будто проникающим сквозь одежду, заставив ее немного поежиться.
- Ну, я умею быть достаточно настойчив, и не скажу, что это плохое качество, - сказал он и подался ближе. Его ладонь, на удивление твердая, дотронулась до шеи Саниалиты, обдавая ее легким теплом. Она сначала вскинула руку, собираясь грубо дать ему пощечину, но ее ладонь почему-то дотронулась до линии его подбородка. Их глаза встретились, и она затаила дыхание, как испугавшаяся лань, услышавшая крики охотников в дали. Одна часть разума понимала, что попалась в его ловушку и не может вырваться, но Саниалита ее не слушала, на несколько секунд потеряв ясность рассудка. На нее накатил жар, и она даже не сразу поняла, что вторая рука Лависа нежно гладит ее талию, все выше и выше...
Медведь Больвонов вернулся в нее. Саниалита вырвалась из рук Лависа, резко оттолкнувшись от него и задев мужчину, стоявшего сзади. Последний недоуменно оглянулся и немного отодвинулся в сторону.
- Хам! - воскликнула покрасневшая Саниалита.
- Простите меня, - сказал Донтарро Лавис извиняющимся тоном. - Я иногда себя плохо контролирую, когда вижу прекрасную женщину. Вы как цветок... как роза, красная то ли от злости, то ли от возбуждения.
"Точно играет со мной. Забавно ему, наглому подлецу. Ну ничего, меня так просто не... что это?" - Саниалита посмотрела вниз. Он поднял левую руку, которой гладил ее талию и, увидев на ней несколько царапин с набухающими каплями крови, ухмыльнулся. Саниалита поняла, что это она его поцарапала.
- Роза с шипами. Руками вас так просто не возьмёшь, да, роза подходит вам как нельзя лучше.
Саниалита не слышала его. Она в отстранении смотрела на свою правую руку: бархатная перчатка была порвана, на руке выступали длинные ногти, с сохнущими на них каплями крови. Она медленно подняла глаза на Лависа, как будто думая, что делать дальше.
- Простите, - услышала она свой голос.
- О, ничего, ничего. До свадьбы заживет, - сказал он и усмехнулся. - К тому же я не чувствую боли, смотря в ваши прекрасные глаза. Они как две звезды, горящие праведным огнем. Они... - он как-то странно посмотрел на нее.
Она поняла, что не так, развернулась и ушла сквозь толпу, не проронив ни слова. Саниалита знала, что если останется с ним еще хоть на полминуты, то потеряет над собой контроль. Она шла и не замечала гостей. Все они стали для нее лишь фоном, шумовым и зрительным, гулом голосов и бурей цветных покрывал, окутывающих все пространство. Ей стало дурно, закружилась голова и колени подогнулись. Казалось вокруг ничего нет, кроме каких-то радужных цветов, всей этой мешанины красок. Однако она устояла. Выйдя из толпы и свернув за угол в боковой коридор, она остановилась перевести дух. Ее взгляд вдруг поймал одну сцену в круговороте событий. Где-то там, в укромном уголке коридора, она даже не понимала в какой стороне, уединились ее мать и... Солис Ровен. Им никто не пытался помешать, потому что никому не дозволено было сюда пройти. Саниалита видела, как ее мать улыбается этому человеку, как он любезно шутит с ней, а она в ответ смеется. Видела, как он берет ее руку, гладит своей и нежно смотрит ей в лицо. Она отвечает тем же, и в ее зеленых глазах отражается что-то, чего Саниалита не видела уже давно, с тех пор как все разрушилось, с тех пор как умер ее отец. И вот сейчас она видела это и не могла поверить, что это случилось. Не с кем-нибудь, а с Солисом Ровеном. Этим отвратным, надменным советником. Внутри нее начало все разрушаться. Блокада, которую она упорно выстраивала много лет стала давать трещины. На глазах навернулись слезы, пальцы почему-то сильно болят.
Вот он кладет Фесендре руку на лицо и гладит по щеке, медленно приближается и она закрывает глаза, обхватывая его ладонь своей. Он подается вперед... она возбужденно вздыхает... и ловит его губы своими в горящих объятиях... они прижимаются друг к другу и стоят. Секунду. Пять. Тридцать. В блаженном удовольствии забыв про всех... Глаза Фесендры открываются и встречаются с глазами Саниалиты. Царит долгий миг. Все вокруг застыло. Этот момент все изменил...
Фесендра быстро отвела руки Ровена и, сказав ему что-то, устремилась к Саниалите. Но именинница уже шла неровными шагами сквозь толпу, ничего не видя и не замечая людей вокруг. Кто-то ее окликал, спрашивал, все ли в порядке, но она не отвечала. Тошнота подступила ей к горлу и обвила крепким кольцом живот. Она кое-как дошла до дамской уборной, закрыла за собой тяжелую дверь на замок и привалилась к ней спиной. Тут никого не было. Теперь она поняла, почему Ровен так двойственно отзывался о ее отце в саду. Он хочет занять его место, получить титул графа. Советника ему недостаточно. И он решил покуситься на ее неприкосновенный род... Постояв так несколько секунд, Саниалита подошла к керамическому умывальнику, облокотилась о него, и уставилась в зеркало.
Она стояла довольно долго, оглядывая себя с головы до ног. В глазах у нее появилась отстраненность. Платье помято, на нем красуется пятно от вина, заколка куда-то исчезла из волос, глаза в слезах, зрачки какие-то не такие, вертикальные. И конечно же рука с порванной бархатной перчаткой. Саниалита смерила взглядом своего двойника в зеркале. Она резко сняла ее с руки, при этом порвав, и выкинула за спину. Рука изменилась, стала больше, приобрела неестественность в чертах, мышцы стали больше и обьемней, совсем как у припортового моряка, на запястье появились почерневшие волосы. Боль стала потихоньку разливаться от кончиков пальцев до плеча. Дыхание девушки участилась. Она боялась. Боялась не того, что случилось с ее рукой, а то, что может произойти из-за нее. Но больше всего она боялась того, что будет дальше с ее жизнью. Фесендра и Солис Ровен... Она до сих пор не верила своим глазам. "Это не могло произойти на самом деле, мне все это привиделось" - подумала она. Но в глубине души Саниалита понимала, что это правда. И что все поменялась. Она поняла откуда взялись деньги на украшение зала и пышные именины, чья это была загадочная помощь. В голове так и звенел голос матери: "Репутация. Вот ключ ко всему... Золото и уважение... Дуэт, который дает власть...".
Она подняла руку к лицу. Плоть горела от боли от плеча и до кончиков пальцев. Кисть тряслась. Девушка смутно осознавала, что она в ярости и отчаянии, и что надо бы взять себя в руки, остановиться, подумать, решить, что делать дальше. Она медленно отвела взгляд от руки и уставилась в зеркало. Вот стоит перед ней девушка. Совсем не та именинница, что была в зале несколько минут назад, а полностью другое, загадочное и непонятное создание. Волосы потрепаны, одна рука неестественно выглядит и без перчатки, грудь часто вздымается, а глаза горят каким-то желтым светом, совсем другим, нежели недавно. Саниалита почувствовала жар в груди, быстро разливающийся по всему телу и боль вместе с ним. Она открыла рот и увидела у себя длинные клыки, которых раньше не было, а потом взвыла что было сил:
- Ну почему ты выбрала именно его? Почему ты променяла отца на такого ублюдка? Почему, почему-у-у-у?
Ее рука, поддавшись настроению, со всей силы опустилась на умывальник, и с треском и грохотом разбила его и каменную подставку под ним. Саниалита потеряла над собой контроль. Она начала бить все, что попадалось под руку: зеркало, канделябры, стены, обои. Ее вой становился то сильным и яростным, то жалким и всхлипывающим. Она то разбивала любые предметы, попадающиеся под руку, то бессильно опускалась на колени у стены и плакала в истерике. В конце концов, девушка не удержала равновесие и так сильно ударилась головой об стену, что тут же потеряла сознание. Последняя искра мысли еще тлела в ней, когда девушка проваливалась в небытие. Она надеялась на свою мать, цеплялась за нее, как за единственный оплот, а теперь Солис Ровен украл ее у Саниалиты...