Прелестная Верочка ворвалась в дом сверкающим вихрем, принеся с собой рождественские запахи пармской фиалки, мороза и мандаринов. С ее приходом продымленная студенческая комната стала, как будто, светлей и обширней.
- Здравствуйте, господа. - Верочка упала на потертые кресла, небрежно обронив элегантное боа мимо стола. - Еле добралась. Умопомрачительный гололед! На Разгуляе две пролетки столкнулись. Все скользят! Солидный господин, важный такой, в медведях, стал из саней выходить, да как загремит носом об лед!
Запрокинув кудрявую головку, девушка звонко рассмеялась. Два брата близнеца, студенты университета, которых все запросто называли Студенты, невольно вторили ей.
Игрищев, угрюмый темноглазый человек зло смял в пепельнице папиросу. Душка Лидин подлетел к предмету своего обожания. Склонился.
- Ах, нет, Лидин, что вы себе позволяете! Мы же договорились, никаких куртуазных штучек.... Это унижает женщину!
- Здравствуйте, Вера Николаевна. - Игрищев все-таки соизволил подняться. - Кто это с вами прибыл? Простите, мадемуазель.
Игрищев слегка повернул кудлатую голову, что для сурового революционера было равнозначно поклону. Все обернулись ко входу. Никем не замеченная, у дверей тихо стояла высокая худая девушка в простом наряде. Руки ее прятались в старенькую муфту. На коротких темных волосах поблескивали тающие снежинки. Серые глаза смотрели внимательно и спокойно. Верочка со смехом махнула рукой.
- Знакомьтесь, господа. Марья Антоновна, моя новейшая подруга. Ей очень хотелось познакомиться с передовыми людьми, вот я ее и привела.
- Что вы себе позволяете, Вера Николаевна. - Нахмурился Игрищев. На секретное собрание ячейки посторонние допущены быть не могут.
- Мыслимо ли столь очаровательной девушке ... - Встрял галантный Лидин.
- Если ваше собрание настолько секретно, - Марья Антоновна прошла вперед. На опущенной руке ее забытым комочком меха болталась дешевая муфта. - То, где сторож и почему вы галдите так, что слышно на улице?
Ольмский кинулся затворять окно, а Игрищев повел могучей шеей.
- Где Сидорчук? В его обязанность входит следить нынче, дабы никто из посторонних не заинтересовался...
- Паша сегодня не имел возможности присутствовать... Ему просто необходимо в анатомический театр... - Виновато протянул один из Студентов. - Простите великодушно, забыли мы известить....
- Пашу могут выдворить из университета... - Подхватил второй Студент. - Он просил передать свои глубочайшие извинения... Некоторое время Паша не в состоянии посещать собрания...
Игрищев забарабанил сильными пальцами по столу. Ольмский скорчил забавную глубокомысленную рожу, но тут же опомнился и преувеличенно серьезно принялся разглядывать свои ногти.
- Вряд ли кто-нибудь заинтересуется вами. - Девушка со смешным именем небрежно опустилась на ближайший стул.. - Сейчас такие собрания в моде. В каждом втором доме - заседание какой-нибудь революционной партии. Хотя, спиритические сеансы, пожалуй, проводят чаще.
- Так и идите в модный дом. - Игрищев не давал себе труда быть галантным. Стаж революционера, многочисленные задержания и три года тюрьмы давали ему право на некоторую грубость.
Игрищев нахмурился, Студенты дружно зааплодировали. Непостижимая Марья Антоновна чуть улыбнулась уголком матовых губ. Но в спокойных серых глазах ее стояла непрозрачная холодная мгла. Девушка кивнула на исходящий паром самовар.
- Это и есть ваши страдания под гнетом самовластья?
Студенты дружно закашлялись и одним движением отодвинули от себя чашки с чаем. Ольмский одобрительно рассмеялся. Лидин обиженно поджал губы: впервые его тираноборческие стихи восторга не вызвали. Верочка хлопала глазками - она ничего не поняла. Игрищев потер бритый синеватый подбородок. Нижняя губа революционера дернулась. Сии признаки предвещали нешуточную грозу. Не обращая внимания на недовольство Игрищева, Марья Антоновна обвела глазами комнату.
- Я бы не сказала, что присутствующие глубоко ущемлены. Денег, конечно, не у всех в избытке, но умирающим от голода никто не выглядит. Да и отрепьев я что-то ни на ком не замечаю. Вы безмятежно едите пирожные и сочиняете дурные вирши, придумывая планы низвержения существующего строя при открытой форточке.
- Что вы хотите этим сказать? - Заинтересовался Ольмский. Девушке удалось взглянуть на происходящее с неожиданной точки зрения. Игрищев отчего-то молчал. Зато Лидин выскочил вперед, горя жаждой реванша за поруганное стихотворение.
- Вы не понимаете, мадемуазель.... Женская наивность и легкомыслие суть изъяны нашего века. Разве дело в нас? Угнетен народ. Почитайте хотя бы Радищева....
- Как хозяйка жаловалась на голод, окончила и принялась ставить хлебы в печь? - Прищурилась Марья Антоновна. - Пушкин еще подметил.
- Вот! - Обрадовался Лидин. - Пушкин! Легкая и бессмысленная поэзия суть излюбленное чтение романтических дам, чьи кокетливые мысли легкомысленными бабочками порхают над темным океаном тупой злобности мещанства.
- Сегодня вы не в духе, господа. - Обиделась Верочка. - Еще одно нападение на женщин, и мы с Марьей Антоновной покинем собрание.
- Разве "Историю Пугачевского бунта" можно назвать легкой и бессмысленной поэзией? - Откровенно фальшиво удивилась Марья Антоновна. - Или "Путешествие из Москвы в Петербург"?
- Что вы имеете в виду? - Удивился Лидин.
- Мы не слыхали о таких произведениях. - Поддержал Ольмский. - Это проза? Публицистика?
Марья Антоновна усмехнулась вновь. И опять глаза ее остались холодными, внимательными.
- Конечно, глупо знаменитым революционерам тратить время на обывательского сочинителя... Небось, господина Герцена почитывать изволите.
- Не только! - Гордо отозвался Лидин. - У нас...
- Хватит! - Медленно, с силой хлопнул по столу ладонью Игрищев. - Я послушал разговоры, и понял, кем вы являетесь на самом деле. Немедленно оставьте сей дом.
- Ох, Игрищев, - небрежно уронила Марья Антоновна. - Помолчали бы. Если вам неймется, вспомните "Группу освобождения трудящихся".
И Игрищев, грозный, немногословный и опасный Игрищев, бесстрашный борец за народное дело, смешался. Покраснел, затих, съежился на стуле.
- Извольте пояснить свои слова! - Немедленно заинтересовался Лидин.
- Что вы знаете про "Группу освобождения трудящихся"? - Одновременно спросил Ольмский. Марья Антоновна оглядела молодого человека с ног до головы. Кивнула головой, словно соглашаясь с собственными мыслями, неведомыми остальным.
- Именитое дело, господин Ольмский. А господин Горюнов - весьма занятный человек.
- Мой первый арест... - Поспешно перебил Игрищев незнакомым голосом - хриплым, придушенным, несчастным. - Я был совсем мальчишкой тогда, глупым, наивным, бессмысленным.
- Но сейчас-то вы взрослый мужчина. - Медленно возразила Марья Антоновна, делая ударение на слове "сейчас". - И прекрасно отдаете себе отчет в своих действиях.
Игрищев побледнел и закрылся руками. На происходящее внимательно глядел Ольмский. Лицо последнего приобрело несвойственную ему задумчивую холодность. Марья Антоновна встала, отодвинула стул.
- Мне, пожалуй, пора. Приятно было познакомиться, господа. Прошу господина Ольмского быть моим спутником.
- Нет уж, милейшая Марья Антоновна, - медленно протянул молодой человек, не двигаясь с места. - Извольте вначале объясниться.
- Проводите меня, Ольмский. - Спокойно повторила девушка и никто не посмел возразить.
Ольмский с Марьей Антоновной вышли на морозную, искрящуюся от солнца улицу. Молодой человек был смущен. Он медленно шел рядом со своей спутницей, машинально сбивая перчаткой снег с чугунной ограды сквера. Девушка казалась совершенно спокойной. Искоса глянув на странную девицу, Ольмский кашлянул и заговорил.
- Вы намекали, что Игрищев замешан в чем-то неприглядном?
- Да. - Равнодушно отозвалась Марья Антоновна. - Следователь Горюнов сломал его. С тех пор Игрищев - агент охранки.
- Это серьезное обвинение. - Ольмский остановился посреди улицы. - Такими вещами не шутят.
- Вспомните, сколько человек остались на свободе после знакомства с Игрищевым, и скольких подвергли аресту.
- Не знаю. Я связан с революционным движением совсем недолго. Хотя... Постойте... Народоволец Охлопьев... Группа Быстроногова... Надежда Певцова - та, что неудачно стреляла в шефа жандармов... Поговаривали, что с террористическим отрядом Последних Чернопередельцев Игрищев был связан... Все они арестованы.
- Вы сделали вывод?
- Не могу поверить. Это всего лишь совпадения. Арестовывают многих.
- Отрицаете очевидное, милейший.
- Так что же мы стоим? - Заволновался Ольмский. - Нужно бежать, предупредить товарищей!
- Оставьте. - Уронила через плечо Марья Антоновна. - Арест и кратковременное заключение пойдут вашим товарищам только на пользу. Они перестанут играть в революцию.
- Вы сами - агент охранки. - С холодной яростью отрубил Ольмский. - Хотите бросить тень на верного испытанного товарища. Прощайте, любезная Марья Антоновна. Ваша литературная тезка внушает мне более симпатии, несмотря на филистерские замашки.
Девушка схватила молодого человека за запястье. Ольмский попытался осторожно, чтобы не причинить боли женщине, выдернуть руку. Но захват оказался стальным. Даже тренированный мужчина не мог бы обладать подобной силою. От неожиданности молодой человек застыл. Марья Антоновна придвинулась к самому лицу Ольского. По-прежнему спокойно и уверенно заговорила.
- Не пытайтесь вырваться и убежать. Мне нужно сказать вам кое-то. Пойдемте в сквер, прогуляемся.
Мимо пробежали две модисточки. Оглянулись на парочку, держащуюся за руки. Хихикнули. Грузно прошел городовой. Ольмскому, как это ни стыдно, захотелось позвать на помощь. Но девушка уже свернула в аллею. Молодому человеку волей-неволей пришлось последовать за Марьей Антоновной. Какое-то время молодые люди шли молча. Кругом стояла особенная, морозная тишина. Только снег хрустел под ногами, да по веткам деревьев прыгали, чирикая, воробьи. Девушка неожиданно улыбнулась, убрала руку.
- Вы успокоились? Можете слушать внимательно и беспристрастно?
- Ладно. Попытайтесь понять и принять мои слова. Я долго искала помощника. Вы - наиболее подходящий человек. Очень трудно сориентироваться тут. Никаких средств коммуникации...
- Простите, Марья Антоновна, я в растерянности....
- Не обращайте внимания на мои жалобы. Представьте, что грянет революция. Страну будет раздирать гражданская война. Все умные и честные люди уйдут на фронт. На поверхность, по законам аэродинамики, выплывет дерьмо.
- Ох!
- Не время манерничать, слушайте.
- Я не ожидал столь откровенной неблагопристойности от дамы.
- Тогда дерьмовыми будут не только слова, но и дела. Власть захватят сволочи и авантюристы с хорошо подвешенным языком. Чтобы удержаться, они сплотят вокруг себя убийц без чести и совести, обещая им богатства честных людей. Революционеры зальют кровью всю страну.
- Сие - лишь ваши безответственные домыслы, ибо...
- Вспомните, что Парижская Коммуна кончилась якобинским террором. - По-прежнему спокойно перебила Марья Антоновна.
- Да, но...
- Все революции приводят к узурпаторству. Какой-то умный человек сказал, что задумывают революции гении, совершают - дураки, а пользуются их плодами - мошенники. Не помню точно цитату, но смысл таков. Это же очевидно. Наверх во время шторма выносит пену и мусор. Ладно. Вернемся к нашим баранам. После революции Россия окажется отброшенной на много лет назад, отсталой, несчастной и слишком долго не сможет вернуться к нормальной жизни.
- Откуда вы можете знать сие?
- Я прибыла из будущего. - Спокойно отвечала Марья Антоновна. - Чтобы предотвратить это величайшее преступление.
- И что вы собираетесь делать? - Ольмский почти поверил. Холодная убедительность женщины невольно передавалась ему.
- Я должна убить мальчика по имени Володя Ульянов. Иначе он вырастет и возглавит революцию....