Катастрофа при о. Адахун: гибель донской казачьей флотилии в 1638 г.
Гибель в полном составе казачьего "морского войска" в 1638 г. в Адахунском лимане устья р. Кубани является беспрецедентным событием военно-морской истории донских казаков XVI-XVII вв.[1] Из почти 2-х тысяч бойцов, составлявших это донское походное формирование, обратно сумели вернуться лишь считанные единицы. Неудачи на Черном море[2] (нередко происходившие в том числе из-за непогоды) у донских казаков бывали неоднократно, при этом казакам случалось нести и немалые потери, но поражений подобного масштаба, связанного с одномоментной утратой ощутимой части опытных военно-морских кадров, терпеть донскому казачеству больше не приходилось[3].
Подробный анализ сражения в июле 1638 г. при о. Адахун (иначе - в Адахунском лимане р. Кубани), закончившегося для казачьей стороны катастрофой, был проведен относительно недавно, при этом оказались опубликованными многие сведения из источников (включая турецкие), повествующие о данных событиях. Это развернутые статьи В. Н. Королева[4] и И. В. Волкова[5]. Дополнительное документальное свидетельство к приведенным указанными авторами сведениям добавил в своей книге "Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.)" Н. А. Мининков[6] (мы при этом, впрочем, будем ссылаться непосредственно на первоисточник). Однако перед рассмотрением хода и деталей собственно Адахунского сражения 1638 г. представляется необходимым разобрать предысторию данного похода (которая отчасти также нашла отражение в работах указанных авторов); это не только позволит понять военную обстановку, сложившуюся на июль 1638 г. в акватории Азовского моря, но и существенно уточнить общие обстоятельства гибели казачьей эскадры.
О ходе военной кампании весны-лета 1638 г. на Дону, к которой, безусловно, относится и завершившийся для казаков катастрофой морской поход в июле этого года, сообщает целый ряд документов из дел Посольского и Разрядного приказов Российского государства, которые затем отложились в 111-м и 210-м фондах РГАДА[7]. Прежде всего это следующие источники: 1) Расспросные речи в Воронеже крестьянина села Усмани Атаманской Якова Лукина, прибывшего в Воронеж из Азова 23 мая 1638 г.; 2) Войсковая отписка с Дона в Москву от 21 мая 1638 г.; 3) Расспросные речи в Москве от 10 июня атамана Дениса Парфеньева и казаков его станицы, прибывших в столицу с этой отпиской; 4) Войсковая грамота, отправленная из Азова вверх по Дону в начале июня; 5) Расспросные речи в Воронеже от 23 июня приехавших с Дона М. Галкина и У. Орехова, крестьян князя А. И. Воротынского; 6) Расспросные речи в Воронеже от 11 июля приехавшего с Дона попа Осипа Зеленого; 7) Расспросные речи в Воронеже от 30 июня воронежских станичников Ф. Петрова "с товарыщи" (отправлены отсюда на Дон 24 числа этого месяца), вернувшихся со списком войсковой грамоты из Азова от начала июня; 8) Расспросные речи в Воронеже от 29 июня приехавших сюда из Азова донских казаков Л. Галактионова и Т. Иванова; 9) Расспросные речи от 12 июля в Путивле пришедшего с Дона запорожского казака Демьяна Федорова; 10) Расспросные речи в Воронеже от 26 июля воронежских станичников сына боярского В. Пареного "с товарыщи" (отправлены из этого города на Дон 10 июля); 11) Войсковая отписка в Москву от 23 июля; 12) Расспросные речи атамана О. Лосева, прибывшего с этой отпиской в Москву 9 августа; 13) Войсковая грамота, отправленная из Азова вверх по Дону примерно в конце июля; 14) Расспросные речи в Воронеже от 19 августа воронежских станичников Ф. Сенцова "с товарыщи" (отправлены отсюда на Дон 31 июля) и вернувшихся со списком упомянутой грамоты.
Как следует из этих документов, ход весенне-летней кампании донских казаков 1638 г. характеризуется прежде всего двумя основными моментами. С одной стороны, за некоторым спадом военной активности донского казачества, последовавшим после взятия Азова[8], начинается новая полоса казачьих военных предприятий. С другой - ожидая "прихода" турок и татар под Азов с целью его осады, казаки находятся в постоянной готовности немедленно сосредоточить силы в этом городе для его защиты. Интересно отметить, что, согласно войсковой отписке в Москву от 21 мая 1638 г., уже в середине апреля крымский хан ("царь") присылал к казакам своего посла с требованием вернуть Азов. Казачий ответ был, как зачастую и в других подобных случаях, красочен. Войско отвечало, что город перейдет в руки "бусурман" только в том случае, если казачьи головы "так же волятца станут полны рвы около города, как топеря ваши бусурманские головы ныне воляютца..." [9]. Похоже, что тела убитых защитников Азова, сброшенные казаками в ров после взятия города, так и не были убраны (правда, трудно сказать однозначно, не имели ли эти слова переносного значения).
Итак, посмотрим, что сообщают нам о ситуации в это время на Дону указанные выше источники. 23 мая 1638 г. в Воронеж "коньми" приехал из Азова "воронежской жилец" села Усмани Атаманской Яков Лукин, крестьянин некоего Василия Лисова. Я. Лукин показал, что примерно в середине апреля (на третьей неделе "по Велице дни") [10] из Азова под Крым "для языков" был отправлен конный отряд числом в 200 человек. По словам Лукина, казаки в это время были готовы к морскому походу ("и суды все на воде стоят готовы"), они лишь ожидали известий от ушедших под Крым донских "похожан" о замыслах татар и турок. Согласно его же показаниям, по словам приехавших в конце марта из Темрюка небольшим судном ("комяжкою") в Азов нескольких русских беглецов-"полоняников", турецкий султан из-за войны с Ираном отказал крымскому "царю" в помощи при осаде Азова[11].
В войсковой отписке от 21 мая, а также в расспросных речах привезших эту отписку в Москву атамана Дениса Парфеньева (прозвище Поплева) с казаками его станицы сообщалось о результатах похода под Крым. В "Крымской степи" недалеко от Перекопа на р. Молочные Воды у казаков произошло столкновение с татарским отрядом. Полученные от захваченного в ходе боя татарского "языка" сведения говорили о том, что выступление крымцев и турок в поход на Азов затягивалось. В результате в мае 1638 г. из Азова на море, согласно войсковой отписке, отправилось 74 "больших морских струга". Как уточняли в Москве Д. Парфеньев со станичниками, во главе похода стоял атаман Алексей Долгий, а в стругу было по 70-80 человек[12] - т. е. на море пошло более пяти тысяч казаков. Здесь, безусловно, видим некоторое преувеличение - так, едва ли все без исключения струги вмещали по 70-80 казаков, часть стругов несомненно была более стандартной для Дона: 40-50 человек на струг. Согласно одному малоизвестному источнику - расспросным речам в Путивле (от 12 июля 1638 г.) запорожского казака Демьяна Федорова, участвовавшего в данном походе, в нем приняло участие 53 струга донских и запорожских казаков - всего тех и других насчитывалось "тысячи с три и болши" [13]. Как показывали во время расспроса в Москве Д. Парфеньев с казаками, это формирование было отправлено в набег на Крым и намеревалось идти "под Кафу, и в ыные места для промыслу". В случае получения известий о "бусурманском" походе на Азов оно должно было немедленно вернуться[14].
Согласно отправленной в начале июня 1638 г. из Азова вверх по Дону войсковой грамоте, ушедшее в поход морское войско, высадившись "в гирле" (Керченском проливе) на побережье Крыма, захватило здесь некоторое количество "языков"; помимо этого, к казакам "прибежали бегам" (бегом) двое русских полоняников. Во время расспроса все они показали, что крымским татарам по приказу турецкого султана велено идти осаждать Азов, причем турецкий флот уже на пути к нему. Морское войско, чуть продвинувшись вперед, близ Керчи действительно встретилось с 60-ю турецкими "каторгами" (по другим сведениям, каторг было 40), после чего казачьи струги отступили в Азов[15], вернувшись туда в первых числах июня.
Несколько дополняют картину приехавшие с Дона в Воронеж (23 июня) крестьяне князя А. И. Воротынского М. Галкин и У. Орехов. Последние показали, что во время их пребывания в казачьем городке Курман Яр сюда около 6 июня из Азова приезжал с упомянутой выше войсковой грамотой донской казак Иван Губа. М. Галкин и У. Орехов, коротко сообщив воеводе о содержании войсковой грамоты, показывали также, что когда казаки были на море у Керченского "гирла", в это время здесь "перевозились" из Крыма на Таманскую сторону ("с Крымские на Ногайскую сторону") "конные многие люди", тут же находился и турецкий флот. Казачье морское войско хотело вступить с последним в бой, однако в это время начался шторм ("стало на море погода"), причем 4 турецких каторги было разбито на глазах у казаков, и казачьи струги повернули обратно[16]. Так завершился первый выход в 1638 г. на море казачьего морского войска.
Дальнейшие события, которые напрямую связаны с очерченной выше военно-политической ситуацией, освещают в основном отписки в Москву воронежских воевод, которые дают редкую для подобных ситуаций возможность проследить последующее развитие обстановки[17]. Так, приехавший 11 июля 1638 г. в Воронеж из Азова судном поп Осип по прозвищу Зеленый показал в расспросе, что при нем в первых числах июня с моря пришли донские казаки; вскоре после этого из Азова на Крымскую и Ногайскую стороны р. Дона было послано "для языков" два отряда - на Крымскую сторону 300 донских татар, на Ногайскую - 300 же казаков во главе с атаманом Григорием Некрегом. Отправившийся после этого из Азова вверх по Дону в Воронеж священник слышал затем от казаков в казачьем городке Курман Яр, что на Ногайской стороне под казачьим городком Терновым были захвачены "языки" у татар, совершивших в это время нападение на Терновый. От пленников стало известно: турецкие "каторги" шли не для осады Азова, а были присланы в качестве "заставы" - "чтоб донских казаков на море не пропускать"; под Азов же в этом году прихода турок и крымцев не будет. По данным известиям казаки, вернувшиеся с моря (когда О. Зеленый был в Азове, они из стругов и "запасов своих не выкладывали"), вновь пошли в поход на море, выступив против "заставных каторг" [18]. Здесь как будто уже говорится о походе, окончившемся катастрофой в Адахунском лимане. Сведениям священника О. Зеленого вторят данные, полученные воронежскими станичниками Ф. Петровым "с товарыщи" в последних числах июня 1638 г. в казачьем городке у Медведицы: к городку Терновым "приходили" татары, но их "погромили" ходившие в поход из Азова казаки (вероятно, во главе с атаманом Г. Некрегом; возможно, казаки с низовьев Дона проследовали за этими татарами по их следу - "сакме"). Данные известия были получены от атамана городка Медведицы Ерофея Петрова и казаков его станицы[19].
Информация о положении дел на Дону продолжала поступать в Воронеж и в дальнейшем. Так, 13 июля 1638 г. из Азова сюда прибыли два донских казака - Л. Галактионов и Т. Иванов (вместе с ними приехало также три воронежца - М. Дунаев, К. Колпачеев, И. Иванов). В расспросе донские казаки показали, что при них 29 июня ("в Петров день") в Азов приезжали крымские и ногайские татары с целью выкупа ("окупа") у казаков своих пленников (включая "языка", захваченного "на бою" казаками атамана Д. Поплевы). При этом татары из Крыма, а также вернувшиеся из плена донские татары ходившего в поход на "Крымскую степь" отряда атамана Д. Поплевы[20] сообщили казакам, что "к Азову нынешняго лета приходу не будет", а крымское войско - "что были дей с весны в зборе крымские люди", "те де все пошли в войну к турскому (султану - О. К.) на помочь" [21].
В результате казаки отпустили из этого города приезжих из южнорусских городов "торговых людей", которых до того удерживали ввиду возможной осады Азова[22]. То же коснулось и донских казаков из верховых городков, которые находились в сборе в казачьем центре на случай обороны города[23]. Так, приехавшие 26 июля 1638 г. в Воронеж сын боярский В. Пареного со станичниками, 10 числа этого месяца посланные вниз по Дону с целью "проведывати вестей", показали следующее. В казачьем городке Кременные они встретились с возвращавшимися из Азова "в свой казачей юрт на речку Орчеду" атаманом Никитой Богатым и казаком Тимохой Карагачем, сообщившими им примерно те же известия. Н. Богатый и Т. Карагач показали также, что из Азова казаки "посылают (в походы - О. К.) для языков ежечасно" и пленные говорят, что "турских и крымских людей в зборе нет" [24].
Однако, как нередко случалось в степи, ситуация внезапно резко переменилась. В войсковой отписке от 23 июля 1638 г. казаки писали в Москву, что 22 июля у Мертвого Донца в устье р. Дон состоялся бой с отрядом крымских татар, шедших под Азов "для языков и конского отгону", в ходе которого татары потеряли двадцать человек пленными. Захваченные крымцы показали, что на Азов "по повеленью турского царя" идет с крымскими и ногайскими татарами сам крымский хан, причем "большая половина" татар во главе с крымским царевичем движется по Ногайской стороне Дона, переправившись из Крыма у Керчи через "гирло" (пролив) [25]. В этой же отписке отмечалось, что ушедшее на море казачье морское войско в составе 40 стругов "бъетца" с каторгами на Азовском море. Данная войсковая отписка крайне немногословна и явно написана второпях. Казачья станица во главе с атаманом Осипом Лосевым, посланная с этой отпиской в Москву, была крайне немногочисленна, причем в тексте документа можно найти и объяснение такой ситуации. Так, предвидя вопрос, почему со станицей не был отправлен в Москву татарский "язык", казаки поясняли: через степь "проход тежёл: везде люди (неприятельские - О. К.), пройти с языки (языками - О. К.) не мочна" [26], и донские станичники, таким образом, должны были быстро и незаметно проскочить опасные места.
Расспросные речи в Посольском приказе атамана О. Лосева значительно дополняют картину. Характерно, что О. Лосев добрался до Москвы в очень короткий срок - за 15 дней, причем появился он здесь один; остальные станичники, по его словам, временно остались в Молодях, так как их кони не выдержали скачки ("лошеди пристали"). Атаман показал, что в середине августа к ним под Азов пришел астраханский сын боярский Я. Молвянинов со значительным отрядом стрельцов и татар, который был послан из Астрахани в Ногайскую степь "для языков". Не встретив нигде неприятеля, астраханцы пришли под Азов, где у Мертвого Донца вместе с донскими казаками разгромили уже упоминавшийся отряд крымцев числом в 300 человек. Приход Крымской орды под Азов ожидался, согласно показаниям О. Лосева, 25 числа.
Этот же атаман также сообщил, что примерно 14 июля ("за десеть дён до <...> отпуску" с Дона в Москву его станицы) казаки, "не чая на себя к Азову <...> приходу" татар, отправили против каторг "х Керчи к гирле" 40 стругов, на стругах находилось 2000 человек. Речь здесь уже безусловно идет о формировании, погибшем затем в сражении при о. Адахун. В Азове о ходе этой морской экспедиции имелись сведения, что у казаков с турецкими каторгами "учинился бой под Таманью у берегу", который шел весь день до вечера, к ночи же стороны разошлись. На утро сражение возобновилось, и казаки "своими стругами ударилися на каторги", начался "бой болшой" и "стал дым великой". При этом один из казачьих стругов был поврежден и, не участвуя в последней атаке, ушел обратно в Азов; от его экипажа (насчитывал около 50 человек) в Войске и стало известно об этих событиях, причем "нихто после того струга в Азов с вестью не бывал" и на Дону не имели представления о том, "хто <...> в том походе ково осилел" [27].
Здесь хотелось бы отметить следующее. Поп из г. Гороховца О. Зеленый, поехавший из Азова в Воронеж около 6 июня, показывал затем 11 июля 1638 г. в расспросе воронежскому воеводе, что казаки, при нем вернувшиеся с моря в Азов, вскоре отправились в поход на море вновь - т. е. в июне[28]. Донские казаки Л. Галактионов и Т. Иванов сообщили в Воронеже, что "поселе их" отъезда из Азова (а они поехали из этого города 3 июля) "казаки пошли в понедельник на море на те заставные каторги" [29] - т. е., согласно их показаниям, в море казачья эскадра вышла 8 июля. Таким образом, между безусловно достоверной датой выхода в море казачьей эскадры, которую назвал в Москве атаман О. Лосев (ок. 14 июля 1638 г.), показаниями в Воронеже священника О. Зеленого (первая половина июня), а также донских казаков Л. Галактионова и Т. Иванова (8 июля), видим явное противоречие.
Следует отметить, что выходам казаков на море с Дона в мае-июле 1638 г. специально посвящена часть указанной статьи И. В. Волкова[30]. И. В. Волков считает, что в мае-июне 1638 г. "состоялось не менее трех морских походов, которые последовали один за другим почти без перерыва". Первый произошел в мае и закончился 2-го июня. Второй поход, по мнению И. В. Волкова, начался "после 6 июня, или около этого дня" [31]. Здесь исследователь опирается на показания священника О. Зеленого, приводя, как и в других случаях, его показания целиком. Указывая на "недостаточную конкретность слов О. Зеленого", автор сомневается, до отъезда ли из Азова (что произошло 6 июня) О. Зеленый получил интересующую нас информацию, или же во время своего пребывания в казачьем городке Курман Яр. Между тем, на наш взгляд, в источнике четко говорится, что поп О. Зеленый выехал из Азова еще до возвращения в Азов отряда атамана Григория Некрега, захватившего "языков" у казачьего Тернового городка, только после расспроса которых казаки отправились на море[32]. Однако дело не только в этом. Информация священника вполне может быть недостоверной - мы даже не знаем толком, от кого он ее получил (сам О. Зеленый в своих расспросных речах ссылается на неких казаков, участвовавших в бою под Терновым). Никаких других известий о крупном выходе казаков на море в июне в источниках нет[33]. Таким образом, выхода на море в июне в действительности могло и не быть: согласно показаниям в Путивле от 12 июля 1638 г. запорожского казака Д. Федорова, многие из донских казаков после окончания первого похода, "проведав про те каторги (что стояли "в гирле" - О. К.), пошли из Озову врознь по городком своим" (без сомнения - из-за блокирования турками "гирла" и бесперспективности пребывания в Азове в связи с невозможностью приобретения добычи), а "все черкасы" ушли "в свою Литовскую сторону <...> к запорожским козаком к гетману к Яцку Остренину на помочь" [34] и в результате в Азове просто могло не быть людей для похода. Очень возможно, впрочем, что немногочисленный поход на море все же имел место, но он ограничился разведывательными целями. Несоответствие же между показаниями в Воронеже донских казаков Л. Галактионова и Т. Иванова и сообщением в Москве атамана О. Лосева объясняется, возможно, тем, что поход уже после отъезда первых из Азова был по каким-то причинам отложен казаками до 14 числа; этот вывод можно сделать также и из статьи И. В. Волкова[35].
Подводя своего рода итог рассказу о ситуации на Дону в мае-июле 1638 г., следует отметить, что до нас дошел текст еще одной войсковой грамоты из Азова, отправленной вверх по казачьим городкам в конце июля 1638 г. Список с этой грамоты привезли в Воронеж отправленные 31 июля воеводой этого города в казачьи городки "для проведыванья вестей" воронежские станичники Ф. Сенцов "с товарыщи". В расспросе перед воеводой станичники показали, что 10 августа, проехав казачий городок Стрельчий, у казачьего городка Паншина они встретились с донским казаком, который вез упомянутую грамоту вверх по Дону[36]. В войсковой грамоте сообщалось об уже отмечавшемся бое передового отряда крымского царя (300 человек) с астраханскими ратными людьми и полученных от захваченных в этом бою крымских "языков" вестях о движении крымцев и ногайцев с двух сторон к Азову. Сообщалось также, что "каторги де (под Азов - О. К.) не будут" [37]. Войсковая грамота вновь, как и отправленная из Азова в первых числах июня 1638 г., спешно созывала в Азов казаков из городков.
Теперь перейдем к рассмотрению непосредственно событий у о. Адахун. Прежде всего следует разобраться с местностью, где развернулись боевые действия. В. Н. Королев в своей статье впервые в историографии донского казачества указал на наличие иного, помимо Керченского пролива, сообщения между Азовским и Черным морями, проходимого для казачьих судов. Это был путь через устье Кубани в современный Кизилташский лиман, который и в настоящее время соединяется с Черным морем. С другой стороны, через реку Черную Протоку, впадающую в Азовское море, В. Н. Королевым предполагался вход из этого моря в устье Кубани. Сражение, по В. Н. Королеву, произошло в Кизилташском (в то время носившем название Адахунского) лимане, у крепости Кызыл-таш, находящейся при впадении этого лимана в Черное море. Последнюю В. Н. Королев отождествил с крепостью Адахун (Кызыл-таш - "Красный камень", Адахун - "Кровавый остров") [38].
И. В. Волков существенно уточнил картину. Отметив, что путь из р. Черная Протока к устью Кубани из источников неизвестен, этот автор указал на иные водные пути от устья Кубани в Азовское море. Это современный Ахтанизовский лиман (в который выходит часть кубанского устья) и три протоки: Пересыпское гирло и два рукава, омывавшие остров Темрюк; через них Ахтанизовский лиман соединялся с Азовским морем (впрочем, доказать одновременное существование в то время всех трех проток, по мнению автора, сложно) [39]. Согласно И. В. Волкову, боевые действия на заключительном этапе похода казачьей эскадры происходили по всему протяжению указанного пути из Черного в Азовское море: Кизилташский лиман - устье Кубани - Ахтанизовский лиман. Внес И. В. Волков и существенную корректировку места заключительного сражения казаков с турками, отметив, что крепости Кызыл-таш и Адахун - не одно и то же. Крепость Адахун (где и произошло заключительное сражение), согласно "Книге путешествия" турецкого автора Эвлии Челеби, находилась на севере Таманского архипелага, тогда как крепость Кызыл-таш стояла на юге, при впадении современного Кизилташского лимана в Черное море[40]. Точка зрения И. В. Волкова представляется нам более убедительной.
Разнится у обоих авторов и предполагаемый ход морского похода казаков 1638 г., закончившегося катастрофой у крепости Адахун. Согласно В. Н. Королеву, после боя в Керченском проливе с турецкими каторгами казачья флотилия прорвалась на Черное море и совершила поход под Кафу (прямых сведений такого рода, впрочем, в источниках не содержится). На обратном пути, после нового столкновения с турецкими каторгами, она укрылась в современном Кизилташском (Адахунском) лимане, где была блокирована с моря турецким флотом, а с устья Кубани - татарским ханом и затем потерпела поражение у крепости Кызыл-таш.
И. В. Волков рассматривает эти события несколько иначе. Он считает, что после неудачной попытки казаков с боем прорваться через Керченский пролив, они отступили в Азовское море, с которого прошли сначала в Ахтанизовский лиман, а затем в Кизилташский, выход из которого в Черное море перекрыла пришедшая из Азовского моря турецкая эскадра. Затем казаки вернулись в Ахтанизовский лиман, где и были блокированы со стороны устья Кубани крымским ханом, а со стороны Азовского моря турками и, после ряда попыток вырваться из западни, были окружены и потерпели поражение у крепости Адахун.
Источники, рассказывающие об указанных событиях, очень подробно рассмотрены в статьях В. Н. Королева и И. В. Волкова. Это (за исключением сведений о бое в Керченском проливе, приведенных нами выше): 1) "Особая" повесть об Азове[41], часть которой посвящена рассматриваемым событиям; 2) Известие об этих событиях из статейного списка русских посланников в Крыму Д. Астафьева и подьячего А. Кузовлева; 3) Расспросные речи в Воронеже от октября 1639 г. донских казаков С. Самсонова, И. Иванова "с товарыщи" (всего 6 человек), вернувшихся из турецкого плена; 4) Сведения из "Книги путешествия" турецкого автора Эвлии Челеби; 5) Рассказ о сражении в устье Кубани из книги австрийского тюрколога Й. Хаммера "История Османской империи", представляющий собой компиляцию из турецких хроник, в частности - Мустафы Наимы. Сведения из этих источников разобраны у В. Н. Королева и опубликованы в статье И. В. Волкова. Еще один источник, оставшийся неизвестным данным авторам, имеется в "Ногайских делах" РГАДА и в первую очередь на его основе сделано описание рассматриваемых событий в книге Н. А. Мининкова (последний излагает версию событий, близкую к той, что дается в статье В. Н. Королева) [42]. Упомянутый документ представляет собой расспросные речи в Астрахани от 8 декабря 1638 г. сына боярского И. Суслова, посылавшегося 23 октября из этого города в Азов для проведывания вестей.
Следует отметить, что во всех упомянутых источниках события похода излагаются довольно отрывочно, а при сопоставлении документов между собой рисуют достаточно противоречивую картину. Наиболее общий обзор событий дает, опуская многие эпизоды, "Особая" повесть об Азове. В ней говорится, что после "азовского взятья", весной 1638 г. (в действительности, как мы видели, в июле этого года) атаманы и казаки, "собрався", пошли в стругах на море и "от хуртины (бури - О. К.) зашли в лиман" (какой именно, в Повести не уточняется). В это время "по Черкаской стороне шел крымский царь с своим царевичем и с турскою, и с крымскою своею великою силою под Азов". Увидев казачье войско в лимане, хан стал с ним биться ("братися"), но осилить его не смог ("не изнеможе"). Тогда он вступил с казаками в переговоры, заявив, что идет не под Азов, а к горским черкасам, чтобы вместе с ними принять участие на стороне турок в войне с Ираном и предложил казакам мир. Казаки сначала отказались, но хан стал войско одаривать "дарами дорогоценными", чем "войско <...> позадержал" и, по-видимому, все же заключил с казаками мир, так как дальше говорится, что хан казакам "ни в чем <...> по своей шерти блестися (блюстись - О. К.) не велел" - т. е. принес присягу, что не сделает казакам ничего плохого. А в это время он "нощию на усть лимана повелел колие (колья - О. К.) бити и полукаторгину с шоглы (мачтами - О. К.), нагрузя камением, потопить в запоре велел". Казаки же об этом не знали, надеясь на клятву, принесенную ханом. Отвлекая казаков, по-видимому, дальнейшими переговорами (в частности, хан звал казаков идти вмести с ним на иранского шаха), на следующую ночь хан велел "второй запор заперети", а затем и "третий запор". После укрепления всех этих трех "запоров" (об их местоположении в Повести ничего не говорится) хан напал на казачье войско, начав бить по стругам из пушек и ружей. Войско вступило в бой и, пройдя первый запор, а затем и второй, подошло к третьему[43]. Здесь биться с ханом "войсковые мочи не стало", и казаки "учаше метатися в лиман с оружием, и в камыши убегоша". При этом раненых казаков противник захватил на месте, иных татары "переимаша" позднее, некоторым удалось добраться до Азова. После этого крымский хан уже с утра 1 августа подошел к Азову и осадил его[44]. Таковы сведения об Адахунской катастрофе 1638 г. из "Особой" повести об Азове. Характерно, что здесь не фигурирует название местности, хотя упоминается о некоем лимане, безусловно - Адахунском, на что было указано еще А. С. Орловым[45]; информация исходит, безусловно, из казачьей среды[46].
В статейном списке русских посланников в Крыму Дорофея Астафьева и подьячего Алферия Кузовлева дается более подробная картина упомянутого похода казаков. В начале рассказа говорится, что из Азова казаки в 30 стругах и количеством в 1600 человек пришли под Тамань - "хотели взять город Табан", но их "подметил" на море "катаржной Пяла князь" (Пияле-паша), который послал об этом весть к крымскому царю. Последний, придя к морю на берег, с казаками "бился и загнал их в морскую заливу на остров, и к ним приступал". Причем то место, где "из залива проход в море", Пияле-паша загородил каторгами, а казаки, "дождався ночи", "струги свои на себе переволокли в море и не угодили под Азов уйти, прошиблись промеж Керчи и Тамани, и зашли в другом месте в морскую заливу в Духоню". На берегу "у той заливы, - говорится далее в источнике, - стоит город Кызылдаш"; около этого города бывшие с казаками запорожцы, "видя, что им детца негде", стали переметываться к царю и к туркам. Донские же казаки, дождавшись ночи, "оружье все пометали в воду, и сами пошли врознь на берег". При этом одни из них, согласно документу, ушли к Азову, а других захватили "по лесом и по камышу черкасы и татаровя". Данные сведения были получены русскими посланниками Д. Астафьевым и А. Кузовлевым 3 сентября 1638 г. в Крыму от переводчика посольства Б. Безергинева и толмача Л. Алышева[47], последние же почерпнули их у татар (а также, не исключено, у пленников из казаков).
Теперь перейдем к сведениям из расспросных речей в Астрахани сына боярского И. Суслова. Последний со слов в Азове казаков показывал, что летом 1638 г. на стругах ходило в поход казаков 1703 человека. У последних на море "против устья Духонинского илменя" состоялся бой с "турскими ратными многими людьми" на каторгах и в мелких судах, в ходе которого казаки "многих ратных турских людей побили". Однако после боя "учинилась на море болшая волна, и от той де волны казаки в стругах" зашли "в Духонинский илмень" и хотели из него пройти в р. Кубань. Турки же стали "у того илменя на устье от моря" и установили с казаками мир и торг, в ходе которого, в частности, "покупали казаки у турских людей табак". "И после де торгу вскоре, - говорится далее в документе, - к тому Духонинскому илменю к устью, которое устье вышло в Кубан реку, безвестно пришол степью крымской царь с крымскими и с нагайскими ратными людми и с черкасы, и Духонинского илменя устье перегородил чегенем, а другое устье, что вышло из моря, турские ратные люди, что были на каторгах, засыпали каменьем" и "учали казаков теснить". В итоге казаки, покинув свои струги, "с того Духонинского илменя пошли было к Азову степью врозь", при этом "их де казаков на степи крымской царь с крымскими и с нагайскими людми, и с черкасы учали сходить и побивать, а иных живых поимали". В Азов же казаков "с розгрому" пришло лишь тридцать человек, "да после того иные по человеку и по два в Азов прибродили, а всего сколько человек тех казаков в Азов собралось, того он подлинно не ведает" - сообщал в заключение И. Суслов[48].
Как видим, сообщения трех документов очень противоречивы (при передаче содержания этих источников мы стремились точно отразить контекст, в котором даны в документах основные факты), при этом составить единую картину событий очень трудно. Несколько прояснить ситуацию позволяют турецкие источники, в частности - рассказ Эвлии Челеби из его "Книги путешествия", отсутствующий, впрочем в переведенных на русский язык фрагментах этого труда. Данный рассказ приводит в своей статье И. В. Волков, переложив на русский язык его английский перевод с турецкого. Приведем этот текст, опираясь на работу И. В. Волкова, и мы. Начинается рассказ с сообщения, что турецкий флот в составе двухсот кораблей крейсировал в Черном море. Во время этого похода турки столкнулись с двумястами лодками казаков, семьдесят из которых вместе с гетманом турки захватили, остальные "спаслись ночью и укрылись в камышах и болотах реки Кубани[49]. Пияле-паша преследовал их и закрыл вход в реку, но неверные перенесли свои лодки через сушу, пока Пияле тщетно ожидал их появления. В конце концов наместник Очакова Кенан-паша и татарский хан сообщили ему о системе действий неверных, после чего он поднял якорь, обошел вокруг острова Тамань и запер протоку, по которой казаки собирались спастись. Будучи окруженными на суше Хаджи-пашой и татарским ханом, казаки сделали лагерь из своих лодок в устье реки[50] и защищались в течение семи дней и ночей. Эту битву еще и сейчас помнят под названием Адахунской. В конце концов не спаслась ни одна лодка, и все они были проведены с триумфом в Константинополе с опущенными крестами их флагов. <...> Вести об этой победе придали новой храбрости войскам, занятым осадой Багдада" [51].
Если сопоставлять все эти известия, то получается следующее. Согласно точке зрения И. В. Волкова, "дальнейший ход событий (после первого столкновения в Керченском проливе) в точности не восстанавливается. Ясно только, что казаки оказались в Кизилташском (Адахунском, Одыхонском, Духонинском) лимане" [52]. Нам представляется, впрочем, что бой казаков с турецкими каторгами закончился отступлением казаков вдоль южного берега Азовского моря в район Темрюка, как это было и во время одного из походов казаков на море в 1640 г.[53] Причиной захода в лиман могла быть и штормовая погода, и попытка тактического обхода островов и выхода в тыл турецкой эскадры, - пишет автор. Далее И. В. Волков говорит: "Вполне допустимо, что обход острова Тамань не удался из-за блокады Кизилташского гирла турецким флотом" [54]. Затем, пишет И. В. Волков, "следует освещенная источниками заключительная часть сражения. Три дня длились переговоры казаков с крымским ханом, после взаимных клятв крымцы напали на казаков, но три протоки, ведущие из Ахтанизовского лимана в Азовское море оказались уже перекрытыми" [55]. Турецкий флот в это время, - продолжает автор, - занял позиции у Темрюка и в Керченском проливе. После первой неудачной попытки пройти в Азовское море казаки попытались пройти к Керченскому проливу через Таманский залив, к которому из лимана вели Шемарданский рукав и Субботин ерик, но и здесь столкнулись с турецким флотом и сухопутными силами ("не угодили под Азов уйти, прошиблись промеж Керчи и Тамани" - словами источника поясняет автор) и затем вынуждены были вернуться в Ахтанизовский лиман[56]. Снова оказавшись в нем, казаки вытащили струги на берег и сделали из них укрепленный лагерь недалеко от крепости Адахун; часть казаков стала защищать лагерь, а остальные попытались вернуться в Азов небольшими группами. Незадолго до этого перешли на сторону турок находившиеся в составе морского войска запорожцы. Осада лагеря длилась 7 суток (согласно И. В. Волкову, Эвлия мог и преувеличить этот срок) [57].
Такова основная версия событий указанного автора, которая во многом кажется нам убедительной, несмотря на то, что И. В. Волкову остались неизвестными расспросные речи сына боярского И. Суслова. Хотелось бы также отметить следующее. Все известия из источников русского происхождения, прежде чем быть зафиксированными, прошли через вторые и третьи руки - причем людей, которые, возможно, и не представляли себе отчетливо географию района боевых действий. Информация же Эвлии Челеби основана, по-видимому, на османских хрониках[58], источники которых неясны. Поэтому доверять указанным свидетельствам вплоть до деталей не представляется, на наш взгляд, возможным. Отсюда, думается, и идут расхождения в документах, хотя первоисточниками их и были, надо полагать, рассказы участников событий. Так, в "Особой" повести об Азове ничего не говорится о турецком флоте; в статейном списке русских посланников в Крыму сказано, что не турецкий флот, а крымский хан загнал казаков "в морскую заливу на остров" (что и понятно, так как информаторами здесь были в первую очередь крымские татары, преувеличившие, вероятно, роль ханских войск); в расспросных речах И. Суслова, наоборот, крымский хан с татарами пришел к устью Кубани "безвестно"; в сведениях Эвлии Челеби преувеличена численность как султанского флота, так и казачьих стругов. Но наиболее емко события излагаются в расспросных речах И. Суслова. Последние, на наш взгляд, позволяют отбросить часть версии И. В. Волкова о попытке выхода казаков в Черное море через Кизилташский лиман, пресеченную турецким флотом. Согласно данному источнику (вариации изложенных в нем событий придерживаемся и мы), казаки вошли в современный Ахтанизовский лиман с последующим перекрытием турецким флотом выходов из него. Устье же Кубани, через которое казаки хотели пройти в современный Кизилташский лиман с целью перехода на Черное море, оказалось закрыто крымским ханом. Вместе с последним, согласно Эвлии Челеби, были и турецкие ратные люди, у которых казаки (если делать попытку примирить показания "Особой" повести об Азове и расспросные речи И. Суслова) и могли покупать табак. Затем казаки пытались прорваться в Керченский пролив путем выхода из Ахтанизовского лимана в Таманский залив - именно здесь, возможно, казаки перетаскивали суда на руках через труднопроходимую протоку (рукав), но турецкий флот, предупрежденный с устья Кубани, обогнув северную часть островов Таманского архипелага, блокировал казаков и здесь. Казаки другим путем вернулись в Ахтанизовский лиман. Согласно И. В. Волкову, казаки пробивались в Таманский залив Субботиным ериком и, "если верить Дорофею Остафьеву, возвращались они другой протокой, следовательно, Шемарданским рукавом (или наоборот: туда - по Шемарданскому, а обратно - по Субботину)" [59]. Характерны слова в статейном списке Д. Астафьева (Остафьева) и А. Кузовлева, что казаки "не угодили под Азов уйти, прошиблись промеж Керчи и Тамани". Одно из значений слова "прошибиться" - ошибаться, дать промаха в деле (словарь В. И. Даля), таков, безусловно, и смысл данной фразы в статейном списке посланников.
Однако при данной версии событий остается неясным следующий вопрос: можно ли к современному Ахтанизовскому лиману отнести название Адахунского? Согласно "Книге путешествия" Эвлии Челеби, это название носил прежде всего нынешний Кизилташский лиман. "Залив Адахун на реке Кубань является местом, соединяющим реку Кубань с Черным морем" - пишет этот автор, что он повторяет затем в нескольких местах[60]. И. В. Волков в своей статье добавляет, что "во времена, близкие к рассматриваемому сражению, Кизилташский лиман мог соединяться с Ахтанизовским и составлять единое водное пространство. Естественно, это могло иметь место только во время паводков, которые на Кубани тянутся в течение всего лета" [61]. Однако, если доверять расспросным речам И. Суслова, казаки могли пройти в Кизилташский лиман только через Кубань, вход в которую им и перекрыл крымский хан[62]. Между тем отметим, что Ахтанизовский лиман Эвлия Челеби также именует заливом Адахун. В частности, говоря о своем путешествии из крепости Тамань на восток к Темрюку, он упоминает деревню Шан-Мерд, расположенную "на заливе Адахун". Далее Эвлия пишет, что в пяти часах ходьбы от нее по направлению к востоку "между заливом Адахун и Азовским морем" он прошел место, называемое Диль-Бурун. Здесь, без всякого сомнения, речь идет об Ахтанизовском лимане (а не о Кизилташском, как значится в примечании публикаторов[63]). Затем следует описание крепости Темрюк[64], также как раз и находившейся между Ахтанизовским лиманом и Азовским морем. Таким образом, оба лимана при Эвлии Челеби носили, по-видимому, название Адахунских. Наконец, говоря о своем посещении крепости Адахун, Эвлия отмечает, что Пияле-паша "десять дней и десять ночей вел отчаянное сражение в заливе этого Кровавого острова[65] с 86 злосчастными русскими чайками". После данных слов Эвлия Челеби замечает, что здесь "нашли себе вечный покой тысяча семьсот" турецких воинов (цифра, по-видимому, преувеличена, как и число казачьих судов) [66].
Однако имеются известия, на первый взгляд позволяющие опровергнуть данные построения. Это расспросные речи в Воронеже вышедших из турецкого плена донских казаков С. Самсонова, И. Иванова "с товарыщи", содержащиеся в отписке воронежского воеводы в Москву от октября 1639 г. Согласно данному документу, упомянутые казаки показывали в расспросе, что "в прошлом во 146-м году (в 1638 г. - О. К.) ходили они, донские атаманы и козаки, для языков под Кафу, и их де на Чорном мори в Одыхонском лимане осадили каторги, да в ту же де пору пришол на них крымской царь с крымскими и с ногайскими людьми, и тут их взяли в полон, и были (в плену - О. К.) на каторге..." [67]. Сообщение документа можно истолковать двояко. Или морской поход казаков под Кафу только планировался[68], а Азовское море фигурирует здесь как часть Черного (что более чем вероятно), либо же отчасти прав В. Н. Королев и морское войско действительно было под Кафой, прорвавшись через Керченский пролив в ходе первых боев с турецким флотом, после чего вошло в Кизилташский лиман с Черного моря, затем перейдя - как пишет в своей статье И. В. Волков, в Ахтанизовский лиман. Таким образом, данный документ, думается, вряд ли может добавить что-либо существенное к нашим знаниям о рассматриваемых событиях.
Наконец, перейдем к рассказу о сражении в устье Кубани из книги австрийского тюрколога Й. Хаммера "История Османской империи", составленному на основе турецких хроник и приведенному в статье И. В. Волкова. Звучит он следующим образом. Во время похода турецкого султана Мурада IV на Багдад "командующий Арсеналом (т. е. Пияле-паша - О. К.) во главе флота из 40 галер одержал победу над казаками на Черном море. Переправив татар во главе с ханом Бехадыр Гиреем через пролив <...> на остров Тамань, он ушел в Керчь. В это время 53 чайки с экипажем из семнадцати сотен казаков мимо Тамани и Соляного мыса пришли в Чочук[69], где они высадились на берег, но были отбиты каффинским бейлербеем Юсуфом, который отразил нападение при помощи командующего Пияле. Побежденные казаки укрылись в заливе Arhun (Адахун?) в устье Кубани. Неутомимый Пияле закрыл вход в залив укреплениями, а затем вызвал из Керчи 15 грузовых судов (тунбасов) и 40 лодок (барок), с которыми он атаковал чайки, пять чаек остались во власти победителей, пять сотен казаков были убиты или утонули, остальные поплыли вверх по Кубани. Пияле загрузил солдатами и артиллерией еще двадцать грузовых судов и пять захваченных у казаков чаек и вновь атаковал казаков. Это найденное устье реки, защищаемое редутом, протекало в топях, окаймляющих его берега. Когда казаки обнаружили, что выход из реки укреплен, они укрылись в зарослях камыша, однако здесь они были также атакованы Пияле; настигнутые в этом последнем пристанище, они были уничтожены, за исключением 250 человек. Пленных с тридцатью чайками победоносный Пияле привел в Константинополь, куда он прибыл за несколько дней до возвращения Мурада (4 раби уль-ахир 1049 - 4 августа 1639 г.). Скоро пришла новость, что те же прибрежные районы были разорены 10 новыми чайками. По султанскому ферману Пияле тотчас вышел в море, прибыл в Очаков и укрепил его, отправился на поиски казаков и встретил их у острова Тендера (Tontara), захватил чайки, освободив пленных женщин и детей, и вернулся в Константинопольский арсенал в начале осени" [70].
И. В. Волков в своей статье пишет, что здесь может быть смешана информация о разных сражениях казачьего флота с турками. Главное, что в данном тексте не соответствует событиям похода 1638 г. - это точная дата возвращения Пияле-паши в Стамбул, и упоминание, что это возвращение произошло за несколько дней до прибытия сюда же Мурада IV после похода на Багдад (это также случилось в 1639 г.). Следовательно, пишет И. В. Волков, речь вполне может идти о другом походе, теперь уже от 1639 г., не получившем достойного отражения в русских источниках. Однако, продолжает И. В. Волков, в начале того же отрывка "говорится, что победа турок имела место в то же лето, что и поход Мурада IV на Багдад, что свидетельствует в пользу отнесения по крайней мере части информации к сражению 1638 г. Тем не менее в совокупности с несоответствием многих деталей похода точная дата возвращения турок делает отнесение информации к 1638 г. крайне сомнительным". "Впрочем, - заключает автор, - каждый читатель может сам определить степень достоверности источника" [71]. К этим словам можно присоединиться. Следует также отметить, что здесь, по-видимому, речь идет все-таки о бое именно в устье Кубани, поскольку данный источник различает, как кажется, собственно залив и устье реки.
Прежде чем завершить рассмотрение Адахунской катастрофы казачьего морского войска в 1638 г., отметим, что по заключительной фазе сражения в нашем распоряжении имеется еще один важнейший источник; этот документ известен, но в указанном отношении не анализировался. Все содержащиеся в нем сведения, касающиеся непосредственно сражения при о. Адахун, исходят почти исключительно от крымских татар. Речь идет об уже упоминавшемся статейном списке русских посланников в Крыму Д. Астафьева и подьячего А. Кузовлева, извлечением из которого являются приведенные выше известия о событиях в Адахунском лимане, полученные посланниками от переводчика посольства Беляла Безергинева и толмача посольства Лазаря Алышева. Касательно характеристики данного источника следует сказать, что, к большому сожалению, текст документа дошел до нас не полностью. В ряде случаев он представлен фрагментарно, что относится в том числе к местам, где зафиксированы относящиеся к событиям в устье р. Кубани сведения, в ряде случаев текст представляет собой разрозненные отрывки. Вероятно, именно это обстоятельство и послужило причиной того, что данный материал до сих пор не был введен в научный оборот. Помимо того, в статейном списке имеется ряд отдельных известий, коротко отражающих предшествующие развязке события, которые в целом известны из приведенных выше сведений. Исключение в данном отношении составляет прежде всего отрывок без начала и конца, а также с неясными происхождением известий и датировкой о приступе казаков, зашедших в Ахтанизовский лиман (в документе лаконично сказано: "залив"), к г. Тамани, о чем в виде предположения писал в своей статье И. В. Волков[72].
Цитируем этот отрывок: казаки "х тому городу (речь, безусловно, идет о Тамани - О. К.) приступали, и с казаками де черкасы (без сомнения, "темрюцкие" - О. К.) и татаровя билися. И казаки де черкас и татар, крымских и тутошних, побили много". Далее видим, похоже, объяснение ситуации, почему морское войско легкомысленно пошло на мир с неприятелем, использовавшим выигранное время для блокирования выходов из лимана. "И хотели де казаки, - говорится далее в источнике, - в той заливе простоять, и каторг к себе не чаяли. И после де того катаржные люди пришли х казаком в тумпасах и полукаторжках, и был де у катаржных (людей - О. К.) с казаками бой съемной. И в те де поры..." - на этом месте текст, к сожалению, обрывается[73]. В другом фрагменте говорится, что у казаков, осажденных "на усть Кубана реки в морской заливе", с неприятелем "бои <...> часто бывают" [74]. Кроме того, в статейном списке содержатся сведения, что во время боя казаки захватили у неприятеля (впрочем, неясно, где это произошло - еще на Азовском море или позднее) "три каторги и с пушками" [75]. Имеются и некоторые другие отрывочные сведения, но они носят скорее общий характер. Однако вернемся к заключительной части сражения.
Под 2-м августа со слов переводчика посольства Б. Безергенева и крымского пристава при посланниках Абдуразака последние записали в статейном списке рассказ приехавшего в этот день с устья Кубани из мест боев яшловского татарина. Данный очевидец показывал, что на момент его отъезда казачье морское войско было осаждено "в морской заливе на озере на острову", причем казаков осадили одновременно "во многих местех". При этом до момента отбытия упомянутого татарина казаки, "бився, приходили на пролом и ночьми украдывались" (т. е. прорывались из окружения боем и выбирались из осады по ночам), но теперь осаждены "крепко" (далее текст рассказа обрывается) [76].
Интересен также рассказ толмача посольства Е. Чурова, записанный посланниками в статейном списке под 10-м августа. Е. Чуров сообщал о слышанном им в Бахчисарае известии, что в устье Кубани "казаков взяли (т. е. разгромили и пленили - О. К.) всех, и царь де (крымский хан - О. К.) идет под Азов". При этом, согласно рассказу толмача, "катаржной князь" (Пияле-паша) отказал ему в помощи при осаде Азова, сказав: "под Азов де мне идти не с чем - люди де многие побиты, а иные переранены, битца некому" [77]. Одновременно паша говорил хану, что он, "катаржной де князь, ходил в м[ел]ких стругах на озеро и х казаком приступал. И казаки де, видя свою немочь, что [им] не отсидетца, ночью вышли на берег, и розбрелися розно по лесом, и по камышем", причем крымский "царь де с своей стороны всех поимал живых, а Пияла де князь не взял ничего". (По-видимому, когда у казаков стали заканчиваться боеприпасы, ими в одну из ночей был совершен решающий прорыв через расположение крымских сил, после чего казаки разбились на мелкие группы с целью выхода из блокированного района.) Турецкий паша требовал от крымского хана поделиться с ним пленниками, говоря, что это он "казаков осадил и к ним приступал, а се де у меня убито людей 400 человек, а иные де многие переранены". Интересно, что крымский хан, отказав паше, заявил ему следующее: "Побиты де люди не твои - турского царя, и за твою де службу от царя тебе, и людем твоим будет болшое жалованье, а мне де, и людем моим за то от турскаго царя не будет ничево - то де мне и жалованье, что казаков взял!" [78].
В связи с известиями о потерях в лагере победителей обратимся к продолжению уже приводившегося нами выше рассказу переводчика посольства Б. Безергинева и толмача посольства Л. Алышева об июльском походе казаков на море, зафиксированному в том же статейном списке русских посланников в Крыму Д. Астафьева и А. Кузовлева под 3-м сентября 1638 г. Следует отметить, что упомянутый рассказ стал следствием поездки Б. Безергинева и Л. Алышева из Крыма по посольским делам к крымскому хану, стоявшему на тот момент с татарским войском в устье Кубани. Переводчик и толмач прибыли на место вскоре после окончательного разгрома казаков и в завершение своего рассказа - в этом месте не опубликованного, рисуют следующую картину: "А как де их переводчика Биляла, да толмача Лазаря вели к царю Черкасами (т. е. местами проживания "темрюцких черкас" - О. К.), и в Черкасех де они слышели (вероятно, в селениях - О. К.) плачь многой о тех, которых побили казаки. А подле де моря, где были у моря бои, копаны великие ямы долгие, и в тех ямах хоронены побитые татаровя. А которые де казаки и черкасы побиты, и те лежат не закопаны". В своем рассказе чуть выше этого места Б. Безергинев и Л. Алышев сообщают также реакцию на данные события участвовавших в них крымских татар - "и говорят де татаровя: побито де турок, и татар, и черкас добре много, давно де такова побою на татар не бывало..." [79].
Относительно цены, которую пришлось заплатить противникам казаков за эту победу, в статейном списке приводятся также такие сведения: "как с казаками (в Адахунском лимане - О. К.) были бои, побито де на боех турчан семьсот человек, да раненых везут (вероятно, в Крым - О. К.) триста человек. А татар де и черкас побито болши пяти тысеч"[80]. Хотя в последнем случае видим, вероятно, все-таки преувеличение, однако определенное представление о масштабах побоища данные цифры, думается, тем не менее дают возможность составить. В связи с этим вспоминаются слова казаков, сказанные ими, согласно Поэтической повести об азовском осадном сидении, турецким пашам в ответ на предложение последних о сдаче города: "то вам, турком, самим ведомо, што с нас по се поры нихто наших зипунов даром не имывал!..." [81]. В контексте данных слов несомненная (причем для обоих противников) трагедия, произошедшая в устье р. Кубани в июле 1638 г., обретает для казачьей стороны яркий отблеск воинской доблести.
[1] "Морским войском" в документах того времени именуются казачьи формирования, ушедшие в поход на море.
[2] Согласно источникам, к последнему в XVII в. зачастую относили и Азовское море.
[3] В этом отношении показательно, что в течение некоторого последующего времени морские походы с Дона в численном отношении (по сравнению с экспедициями на море в 1638 г.) оказываются гораздо более скромными. См.: Куц О. Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637-1667). СПб., 2009. С. 298.
[4] Королев В. Н. Адахунское сражение // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Обществ. науки. 1993. N 1/2.
[5] Волков И. В. Еще раз об Адахунском сражении казачьего флота в 1638 г. // Древности Кубани. Вып. 16. Краснодар, 2000.
[6] Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов н/Дон, 1998. С. 380-381.
[7] Документы из ф. 111, касающиеся рассматриваемых событий, опубликованы в издании: Донские дела. Кн. 1. СПб., 1898.
[8] Так, согласно показаниям в Астрахани вернувшегося с Дона в ноябре 1637 г. астраханского татарина А. Тойтюшева, после взятия Азова казаки в этом ставшем казачьим центром на Дону городе, вследствие известий об отсутствии угрозы им на тот момент со стороны татар и турок, "живут просто и оплошливо, и пьют беспрестани (постоянно пьянствуют - О. К.), и караулов де у них по городу, и отъезжих застав ни на которую сторону нет: приходу на себя никаких людей ниоткуды не чают". См.: РГАДА. Ф. 127 (Сношения России с ногайскими татарами). 1637 г., N 1. Л. 127-128. "Просто и оплошливо" - здесь: не предпринимая необходимых мер военной предосторожности.
[9] Донские дела. Кн. 1. Стб. 769.
[10] До Воронежа Я. Лукин добирался около трех с половиной недель, выехав из Азова, таким образом, в последних числах апреля. Пасха в 1638 г. приходилась на 25 марта.
[11] Донские дела. Кн. 1. Стб. 759-760.
[12] Там же. Стб. 770, 780.
[13] РГАДА. Ф. 210 (Разрядный приказ). Столбцы Белгородского стола. N 99. Л. 142.
[14] Донские дела. Кн. 1. Стб. 780.
[15] Там же. Стб. 801, 809-810. Данная войсковая грамота из Азова с изложенными в ней указанными известями была немедленно отправлена вверх по Дону с целью созыва казаков из верховых городков в казачий центр для его обороны. В последних числах июня эта грамота была переписана в казачьем городке Медведице посланными 24 июня 1638 г. из Воронежа на Дон "для проведывания вестей" служилыми людьми Ф. Петровым с товарищами и таким образом дошла до нас.
[16] Донские дела. Кн. 1. Стб. 800-801.
[17] 9 апреля 1638 г. в Воронеж пришла грамота из Москвы с указом расспрашивать в этом городе прибывающих с Дона людей (Там же. Стб. 758).
[18] Там же. Стб. 811-812. Из Азова О. Зеленый поехал до своего прибытия в Воронеж за "пять недель".
[19] Там же. Стб. 807-808.
[20] В походе, возглавленном данным атаманом, принимали участие также донские татары, причем двое из них во время боя на р. Молочные Воды были захвачены неприятелем в плен. См.: Там же. Стб. 779.
[21] Там же. Стб. 813-814.
[22] Там же. Стб. 814.
[23] Уход казаков из Азова по верхним городкам был закономерным явлением. Обычно донские казаки собирались в донском центре ("в Войске") по весне и затем, если позволяла военная обстановка, разъезжались по городкам (кроме, конечно, казаков, проживавших в самом центральном городке) - обычно после Петрова дня (см.: Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья. С. 471). Так же было, безусловно, и на этот раз.
[24] Донские дела. Кн. 1. Стб. 815-817.
[25] В действительности было наоборот: через "гирло" у Керчи переправлялся с войсками сам крымский хан.
[26] Донские дела. Кн. 1. Стб. 818-820.
[27] Там же. Стб. 828-831.
[28] Там же. Стб. 812.
[29] Там же. Стб. 813-814.
[30] См.: Волков И. В. Еще раз об Адахунском сражении казачьего флота в 1638 г. С. 42, 44-51.
[31] Там же. С. 45, 46, 48.
[32] Донские дела. Кн. 1. Стб. 812, ср. со стб. 808.
[33] И. В. Волков объясняет данную ситуацию тем, что обычным явлением было утаивание казаками информации о своих наступательных морских походах от Москвы. См.: Волков И. В. Указ. соч. С. 49.
[34] РГАДА. Ф. 210 (Разрядный приказ). Столбцы Белгородского стола. N 99. Л. 144. То же показывал в Москве и атаман О. Лосев: "А которые де запорожские черкасы были в Азове, и те все пошли в Литву на выручку своим же запорожским черкасом, потому что у черкас с Литвою битва" (Донские дела. Кн. 1. Стб. 831).
[35] Волков И. В. Указ. соч. С. 49.
[36] Донские дела. Кн. 1. Стб. 838-840.
[37] Там же. Стб. 839.
[38] Королев В. Н. Адахунское сражение. С. 25.
[39] Волков И. В. Указ. соч. С. 44-45.
[40] Там же. С. 43-44.
[41] Наименование Повести дано ее публикатором А. С. Орловым.
[42] Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). С. 380-381.
[43] И. В. Волков в своей статье под местами "запоров" понимает выходы из Ахтанизовского лимана в Кубань и в Азовское море, которые поочередно миновало казачье войско в ходе безуспешных попыток через них вырваться из лимана. См: Волков И. В. Указ. соч. С. 59.
[44] Орлов А. С. Особая повесть об Азове // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1907. Кн. 4. С. 32-34.
[45] Там же. С. 15.
[46] Там же. С. 6, 23.
[47] РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). 1638 г., N 1. Л. 31-32. См. также: 1) Волков И. В. Указ. соч. С. 56; 2) Сухоруков В. Д. Историческое описание земли Войска Донского. 2-е изд. Новочеркасск, 1903. С. 182-183, прим.
[48] РГАДА. Ф. 127 (Сношения России с ногайскими татарами). 1639 г., N 1. Л. 16-17.
[49] Под камышами и болотами Кубани здесь, безусловно, следует понимать Адахунский лиман. Так, Эвлия Челеби в другом месте своей "Книги путешествия" также называет Кизилташский лиман рекой Кубанью, несмотря на то, что он очень хорошо представлял себе разницу между ними. См.: Эвлия Челеби. Указ. соч. Вып. 2. С. 50.
[50] Под устьем реки здесь, безусловно, подразумевается выход из Адахунского лимана.
[51] Волков И. В. Указ. соч. С. 55.
[52] Там же. С. 51-52.
[53] Примерно о том же в конце своей статьи говорит и И. В. Волков. См.: Там же. С. 59.
[54] Мы здесь передаем только основную версию событий И. В. Волкова, тогда как автор оговаривает и альтернативные варианты, с которыми читатель может ознакомиться при прочтении самой статьи данного автора. В ней же приводится и карта Таманского архипелага островов с предполагаемой схемой действий как казачьих, так и турецко-татарских сил.
[55] Волков И. В. Указ. соч. С. 52.
[56] О двукратном обходном маневре турок вокруг Тамани источники напрямую, однако, не сообщают. И. В. Волков, который пишет о двух подобных рейдах турецкого флота, первый из таковых связывает с блокадой Кизилташского лимана. Логичнее, думается, отнести этот маневр турок к блокаде Таманского залива при попытке казаков прорваться через него и Керченское гирло к Азову.
[57] Королев В. Н. Адахунское сражение. С. 26-27.
[58] Волков И. В. Указ. соч. С. 59-60.
[60] Эвлия Челеби. Книга путешествия. Вып. 2. М., 1979. С. 51, 52, 54, 63.
[61] Волков И. В. Указ. соч. С. 43.
[62] Судя по всему, один рукав Кубани выходил в Ахтанизовский, другой - в Кизилташский лиман, как это и показано на схеме в статье И. В. Волкова. См.: Там же. С. 62.
[68] И. В. Волков в своей статье полемизирует по этому поводу с В. Н. Королевым, не очень убедительно (если учитывать сообщение данного источника) отрицая, что казачий поход планировался именно под Кафу. См.: Волков И. В. Указ. соч. С. 45-46 и далее.
[69] Чочук - речь, судя по всему, идет о косе Чушка, как она называлась по-русски и тогда, и сейчас (или, иначе - Керченском проливе). См.: Эвлия Челеби. Указ. соч. Вып. 2. С. 219, прим. 33; С. 224, прим. 2.
[70] Волков И. В. Указ. соч. С. 58.
[71] Там же. С. 43, 57-58.
[72] Там же. С. 52.
[73] РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). 1638 г., N 1. Л. 35. "Съемный бой" - рукопашная.
[74] Там же. Л. 28.
[75] Там же. Л. 29.
[76] Там же. Л. 27, 34. Текст на этих двух листах представляет собой единый рассказ.
[77] В результате крымскому хану осаду Азова пришлось вести только своими (причем, как увидим далее - изрядно потрепанными) силами, которая для него успехом не увенчалась. См.: Орлов А. С. Особая повесть об Азове. С. 34-35.
[78] РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). 1638 г., N 1. Л. 30.
[79] Там же. Л. 32.
[80] Там же. Л. 24. При этом в статейном списке приводится также известие, что силы турок насчитывали 40 каторг - "а на катарге де было по три пушки, да по сто человек янычен" (янычар).
[81] Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 435.
-------------------------------
Выдержки из книги: О. Ю. Куц "Донское казачество времени Азовской эпопеи и 40-х гг. XVII в.: политическая и военная история". М.: "Старая Басманная", 2014. 596 с.