Аннотация: "Колобок" в стиле раннего Пелевина. Люблю свою академию, там дают отличные задания :)
- Дождался, блин! - зло сказал Колобок, выплёвывая сигарету в лужу. Вокруг было темно, последняя электричка только что ушла, и даже в какую сторону идти по этой сельской местности - ясно не было. Впрочем, выбора не было тоже, замёрзнуть ночью в кустах - раз плюнуть.
Он сунул руки в карманы и пошагал по дороге вперёд. На машины надеяться тоже не приходилось, да ещё в голову сразу же полезла всякая мистическая чушь про пустынные ночные дороги и то, что можно на них встретить. Особенно ночью. Особенно зимой.
Декабрь выдался гнилым, и лишённые листьев деревья на не закрытой снегом голой земле казались очень зловещими. Когда среди всей этой черноты показалось что-то белое, Колобок сперва даже тормознул, потом обругал себя за сцыкливость и, твёрдо печатая шаг, подошёл поближе. Это оказался дорожный указатель. Не иначе, сбежавший из дурдома, потому что на нём нарисован был толстый заяц, указующий вперёд по дороге.
- Нео, следуй за белым кроликом... - пробормотал Колобок и прибавил ходу. Теперь проклятый заяц не шёл из головы, уж больно глумливое выражение морды имел. Пырится же в спину, скот! Колобок не выдержал и повернул назад, чтобы хоть развернуть животное носом в другую степь.
Зайца не было. Подул ветер, понёс сухой колючий снежок-крупу. Колобок всей спиной почуял, что из-за деревьев на него кто-то смотрит.
"А вдруг тут и волки есть?" Эта простая мысль свела на нет все усилия быть большим умным мальчиком и идти спокойно. Он пробежал несколько шагов и снова встал, как вкопанный: волки - это же большие собаки, а от собак ни в коем случае нельзя бегать. Надо идти спокойно... надо идти спокойно... не бояться. Чего бояться-то? Взрослый мужик уже! Да-а. Взрослый... хоть бы одна живая душа вокруг!
Как по заказу, впереди показалась чья-то тяжёлая спина. Колобок даже не задумался, почему не слышал этого, впереди идущего, до сих пор, так обрадовался. Он в несколько прыжков настиг неожиданного попутчика и обомлел: бабка! Бабуля! Родная! Тот же платок в цветной огурец, длинная юбка, старый дедкин пиджак, который она после его смерти не снимала...
- Бабушка! А ты как здесь... - слова застыли в горле. Высоко над лесом медленно взошла круглая кровавая луна, и в её свете стало видно, что у обернувшейся бабушки вместо лица оскаленная медвежья морда. К Колобку потянулась толстая мохнатая лапа.
Он заорал не своим голосом и понёсся в лес, не разбирая дороги. Навстречу мелькали стволы, под ногами пружинила замёрзшая лесная подстилка, а сквозь голые кроны пробивался жуткий красноватый лунный свет.
Когда уж там под ногу ему успел подвернуться корень - он не понял. Только очнулся мордой в листья, а боком к чему-то тёплому. Первым желанием было подскочить и заорать, ему показалось, что это рядом пристроилась бабка.
Нет, оказывается, он лежал у мирного маленького костра. Тут же сидела девушка, слава богу, с человеческим лицом, но одетая во что-то типа халата с узорами, и внимательно на него смотрела. А у неё за спиной... Нет, не могло быть такой высокой горы в этом лесу. Она поднималась над верхушками самых высоких деревьев. А ещё она напоминала о чём-то... чего он не знал, но должен был помнить. Как в детстве...
Колобок вдруг вспомнил, как ещё в детском саду дни напролёт играл со своей игрушкой-головоломкой - под прозрачным пластмассовым куполом была розовая горка со спиральным подъёмом наверх, туда нужно было загнать шарик, чтобы он провалился в дырку на вершине. Воспоминание о горке вдруг вызвало холодный ужас.
- Всё правильно понял. - тихо и одобрительно прошелестела девушка, протягивая ему в сложенных ладонях пиалу с чем-то по запаху травяным. - Тебя к этому и готовили. Всю жизнь. Если ты откажешься... откажешься? - нет, молчи. У тебя есть время до рассвета. Но если ты передумаешь, рассвета не будет.
Колобок бросил ещё один взгляд на гору. На ум упорно лезло неуместное здесь слово "зиккурат". Никакой это не зиккурат, даже не пирамида древних майя. Майя. Так вот оно... декабрь 2012, конец света?
Его залила холодная, чистая готовность, словно он всю жизнь спал и только теперь проснулся и понял, что нужно делать. Он деловито пригладил волосы и покрепче завязал промокшие шнурки. У начала подъёма зачем-то обернулся. Рыжая сидела там же, неотрывно глядя на него. Ему показалось, что она смахивает слезинку.
И он помчался по наклонной спирали вверх, все быстрее и быстрее, и взвился над кратером в последнем усилии, а потом ухнул вниз, в тёмный провал первозданной тьмы.
Над миром, позолотив рыжий мех очень печальной лисицы, взошло солнце.