... предположим, что нам все-таки удалось вырваться из пут не только своего человеческого восприятия,
- говорит профессор, закладывая одну ногу на другую,
- но и вообще удалось порвать всякие отношения с нашей трехмерной физиологией и тем способом биологического существования, которое имманентно заложено эволюционной средой окружающей нас вселенной...
- профессор медленно вздохнул, и его рука медленно и плавно опустилась на колено, как тихий осенний лист. он посмотрел в окно, и то, что было для всех сидящих в аудитории размытой белесой картинкой, приобрело очертания и стало резким напоминанием о холодной зиме, разразившейся в этом году: за окном беззвучно и однообразно шел снег, как будто это был закольцованный скринсейвер на экране, видневшегося в отдернутый участок стекла. - тогда, друзья мои, нам было бы, наверняка, дано увидеть
- он иронично покивал указательными и безымянными пальцами обеих рук, как кивают усиками анимационные муравьи,
- как вместо плавного целостного изображения действительности перед нами повсюду хаос и диффузия дискретного пространства.
всё: больше нет застывших и упорядоченных вещей - иллюзия цельности и гармонии обрушена корпускулярностью, пиксельностью, дискретностью материи.
так же, как изображение на ваших плазменных экранах издали кажется мягким, сплоченным и осмысленным - вблизи вы увидите только борьбу, ураганы мельчайших атомарных соринок...
профессор замолчал. перестав поглаживать колено, он посмотрел в зал.
в полумраке вместо его бывших студентов плавало в своей первозданной бульонности материальное вещество, перемешивая краски, завихряясь и турбулентно разглаживая узлы цветов, сгустки палитр, связки и наслоения разноцветных течений... все это было почти не отличимо от того, что он видел нескольк минут назад за окном...
только теперь никто из студентов не мог ничего ему возразить...
очередной сеанс выхода из матрицы в очередной раз закончился и успехом и провалом...
"придется заново набирать новый курс" - подумал рассеянно профессор, спускаясь уже по лестнице вниз, на мороз, где в своей сетчатости и дискретности вялые трассирующие линии вечереющего снега покрывали мягкие цвета набережной Невы...
2.
"в двадцать пятом веке Солнечная система представляла собой уютный, обжитой и приятный для жизни уголок вселенной.
никаких посторонних комет, метеоритов, звездной пыли, сыпи и тому подобного мусора.
гениальные ученые, инженеры и философы почти несколько веков работали над тем, как оградить Солнечную систему от любого неблагоприятного внешнего воздействия.
в результате она была облицована снаружи несколькими защитными слоями физических и энергетических силовых полей.
ученые говорили, что теперь для внешнего наблюдателя Солнечная система похожа на огромную сияющую жемчужину.
люди заперли себя в своей внутренней, почти домашней космической обстановке. Солнца, планеты, спутники, малые планеты и прочие мелкие космические тела превратились в функциональные предметы огромного, космического домашнего обихода.
Луну превратили в гигантский бассейн, Венеру - в оранжерею и дендрарий, Марс - место для сафари и путешествий, Юпитер - в гигантскую мастерскую и завод, где сталевары, химики, машиностроители, художники-дизайнеры изобретали и вытягивали из планеты новые химические вещества и механизмы. Плутон отвели для мистиков, мировых учителей и философов как место профессионального уединения и медитаций, Меркурий превратился в арену спортивных состязаний.
Земля наконец обрела свой истинный вид глобальной деревни, без городов, без офисов, без общества потребления, без массовой культуры, без политической истерии и экономического бреда. она стала гигантской спальней, в которой нежилось человечество на восходе солнца и в которой засыпало при закате.
можно было проснуться с утра на Земле, к полудню полететь на Луну, принять водные процедуры, позагорать на высоте 10 тыс км, затем окунуться в океан запахов и психотерапевтических сеансов на Венере, слетать на выставку космических достижений на Юпитере, сыграт партию в гольф на Меркурии..."
- стоп! - прервал студента профессор и, мечтательно пожевав губами, как старый сангвиничный дромадер, жестикулируя мимикой лица, медленно начал говорить:
- всё это замечательно и вполне гуманно по отношению к нашему общему будущему, но вы сильно отклонились от темы сочинения.
студент виновато поник головой.
- и откуда вы взяли, что философы смогут наравне с учеными и инженерами управлять будущем человечества?
- но вы не прочитали дальше, там всё объесняется...
- таааак: "... главным преобразованием стало изменение человеческого мировоззрения. философия, как ни странно, стала движущей силой технического прогресса. ни религия, ни сборники идей личного обогащения, ни катехизисы визуализации, ни дзен-буддистские экзерсисы. главная идея, выраженная философами, звучала вкратце так: "Возможно всё, делай что хочешь". за это и зацепились различные преподаватели философии - они развили эту идею до неузнаваемости. и главным следствием этого стало то, что в 22 веке люди отказались воспринимать реальность как данность и как ограниченную физическими и биологическими законами цепь событий. нет никакой единственной, исходной и производящей реальности. любая реальность - искусственно или самостоятельно существующая в сознании - настолько же самостоятельна и равноправна, как и столько веков защищаемая материалистами "материалистическая реальность". это было сложно понять практическому и здравому разуму, но это действительно работало".
- стоп-стоп-стоп. действительно, это сложно понять здравому разуму. мне это не понятно. это чепуха, молодой человек, - наставительно сказал профессор философии. - он задумался, опять выразительно пожевал губами и медленно, почти нараспев, сказал:
- это все равно, что представить, например, что в нашей реальности такая физическая величина как время существует статично. т.е. каждый момент времени расположен в пространстве наряду со всеми прошлыми и будущими моментами. и, например, человек представляет из себя эдакую гусеницу, ползущую через пространство. только вместо того, чтобы передвигаться в пространстве и совершать последовательно физические действия, человек сам существует как единая непрерывная последовательность биологического материала. все километры, когда-либо пройденные человеком в течение жизни - это не цепь последовательных исчезающих в пространстве и времени фиксированных моментов, это, получается, единая слитная ползущая и извивающаяся по всей планете гигантская отвратительная гусеница. а теперь представьте, что таких гусениц миллиарды, и они переплетаются не только между собой, но и внутри себя! это чудовищная мешанина существ, предметов - все это опоясывает планету, пульсирует, набухает, постоянно растет, растягивается, взрывается! вы представьте себе эту картину!!!
студенту стало не по себе. на голодный желудок это было почти невыносимо. он напряг горло почти в спазме и стал нервно водить рукой по шее. в ушах появилась густая ватная пустота. но в сознании еще мелькало что-то разумное и светлое. словно какая-то беспокойная искра. и тут студента пронзило, это был выход!
- но, профессор! если бы такая... такие гусеницы сущестовали и они постоянно росли, то масса земли непрерывно бы увеличивалась, и Земля в конечном счете упала бы на Солнце!
это был выход из мрачной картины, нарисованной профессором.
профессор глубоко вздохнул.
- хорошо, идите. но тему вы не раскрыли. перепишите сочинение. на следующей неделе... - студента как ветром сдуло...
вечерело. в окно мгушной высотки виднелась начинавшая светиться вечерними огнями Москва. на лестничном пролете, где стоял профессор, было сумрачно. в спертом воздухе звуки казались очень резкими и близкими, словно опережали само производящее звук действие.
профессор вышел на улицу и тихо пошел к смотровой площадке. за его спиной медленно удалялась высотка. на город садилась ночь, словно пасмурная угольная сетка - на острые ежи вечерних огней, проступавших под ней.
"странный это был студент. и разговор какой-то странный. и, кажется, я уже несколько лет не преподаю у третьекурсников...и уж точно никаких сочинений по философии они не пишут..."
3. псевдонаучное сочинение на свободную тему
- ... в 50-60-е гг идея палеоконтакта с особенной силой бороздила и будоражила умы не только доморощенных историков-альтернативщиков, но и вполне серьезных академических ученых. открытие линий на плато Наска, изучение высокогорного города Мачу-Пикчу, исследование архитектуры Древнего Египта и Баальбека - все это давало неоднозначную и весьма трудноперевариваемую пищу для голодных до всего новенького и остренького умов, - профессор поднял указательный палец, обозначавший драматическую паузу, и посмотрел поверх очков на собравшихся в аудитории слушателей.
- некоторые исследователи, так сказать, выдвигали даже прямо-таки странные идеи. об одной из них сегодня и пойдет речь.
профессор взял со стола небольшую книжку в тонкой потрепанной обложке.
- я как раз был свидетелем одной нашумевшей истории, случившейся как раз во время расцвета всего этого... гм-гм... пиршества или даже, так сказать, карнавала неортодоксальной исторической мысли.
профессор поднял лицо, и на него как будто снизошла мечтательная легкая улыбка.
- это было в 1967 году. я тогда был молодым научным сотрудником, подготовлявшим себя к трудной, как горная тропа, но не менее увлекательной, как исследование дорических суффиксов, стезе ученого-первопроходца. так вот, в этом 67 году вышла монография испанского академического историка Хосе-Эдмунда Мануэля Гарсиа Арбальдиниани под названием "Японцы - инопланетная раса?"
последнее словосочетание профессор произнес понижающейся интонацией, в которой тренированный слух присутствующих студентов мог различить тихую, мягкую, лукавую улыбку, повисающей в воздухе, словно синевато-дымный шлейф от сигаретного выдоха. при этом профессор медленно повел головой в сторону, обводя очками аудиторию, но за стеклами, на которых отразились похожие на летающие тарелочки искаженные изображения ламп, не было видно глаз.
профессор намекающе поднял пару раза брови, как будто говоря: "вы понимаете, о чем сейчас подет речь?"
потом он раскрыл книжицу и чуть отодвинувшись от нее как бы высокомерным куцым жестом головы, пытающейся возвыситься над шеей, заглянул в книгу.
- так вот, Арбальдиниани, Хосе-Эдмунд, до 67 года был ведущим историком в Мадридском университете. скажем сразу, что история Японии была не его коньком. он никогда не был в Стране Восходящего Солнца, не знал японского языка и имел о культуре этой страны представление такое же далекое, как, простите, от Испании до Китая на четвереньках.
но - тем не менее - тематика модного палеоконтакта так его увлекла, что он выдвинул на свою - весьма седую к тому времени - голову идею. идею о том, что японцы - это прямые потомки некой инопланетной расы, которая каким-то образом попала на Землю.
прежде всего он основывался на том, что японцы имеют очень странную культуру, очень странный язык и - вообще! - они очень странно выглядят.
кроме того, этот испанский ученый, так сказать, сделал довольно подробный, но на самом деле весьма поверхностный анализ, так сказать, национального японского характера.
он писал, - профессор спешно заглянул в книгу и после короткой паузы продолжил, - что доминантной чертой японцев следует считать генетически заложенную жестокость, недоверие к окружающему миру и патологическую интровертность. все это объясняется тем, что первые японцы, то бишь инопланентые гуманоиды, которые скорее всего потерпели космическую катастрофу и относились к новой планете чрезвычайно агрессивно, так как боялись всего, что встречали на ней. постепенно некоторые из них начали ассимилироваться с землянами, что было воспринято крайне отрицательно большинством. и потомков этих смешений уничтожали крайне жестоко. но к тому времени, когда была выработан курс на сохранение самоидентичности инопланетной расы, процесс ассимиляции зашел настолько глубоко, что гуманоиды стали подозревать в другу друге не чистокровного пришельца, а помесь космического жителя с землянами. то есть буквально каждый стал подозревать своего соседа, что он не настоящий небесный выходец голубых кровей, а презренный метис. конечно, должно было пройти несколько поколений...
из этого якобы имевшего место исторического случая Арбальдиниани выводил крайнюю недоверчивость современных японцев. естественно, что пришелец из других миров должен вообще никому и ничему не доверять. а чтобы сохранить чистоту своей расы, так вообще уничтожать своих соплеменников при малейшем подозрении в нечистокровности. и так дале и тому подобное. также Арбальдиниани пишет, что оставшиеся верными своей инопланетной чистоте представители решили все-таки возглавить неразумное и подверженное соблазну губительного кровосмешения большинство и составить управляющую элиту. и в будущем привести сохранившиеся остатки чистокровных пришельцев к тому дню, когда они создадут высокие технологии, которые позволят им построить космические корабли и снова обрести себя на безбрежных галактических просторах.
над аудиторией повисло тяжелое молчание. казалось, этот пассаж профессора сосредоточил все мысли слушателей на нелепой и чудовищной идее испанского историка.
- гм-гм, - продолжал профессор, - Арбальдиниани также выдвигает следующую, не менее сумасбродную мысль.
о том, что японцы якобы в будущем развили до невероятной степени свои технологические возможности и наладили контакт со своей материнской цивилизацией. но решили насовсем не уходить и с Земли. и те инопланетяне, о которых так много пишется в различного рода сенсационной прессе, - это якобы те самые японцы, которые прилетают к нам из своего будущего в наше настоящее.
недаром во внешнем облике современных японцев и изображений пришельцев, которые можно увидеть в популярных псевдонаучных изданиях, есть что-то общее: крупная круглая голова, узкий разрез глаз. в общем изображение такого пришельца - это гипертрофированный шарж на современного японца.
конечно, сразу было понятно, что все эти идеи мало того что несостоятельны, но и совершенно нелепы с научной точки зрения.
но, надо сказать, они весьма бурно и достаточно серьезно тогда обсуждались, и испанский профессор Арбальдиниани был какое-то, пусть недолгое время, весьма и весьма, так сказать, знаменит.
профессор замолчал.
тишина в аудитории стала совсем тяжелой.
прошло несколько минут, прежде чем ошеломленные слушатели начали понемногу приходить в себя и шевелиться.
вдруг на самых дальних рядах аудитории раздался развязный кашель, а потом и голос:
- но это же провокация!
зал слегка зашумел.
профессор усмехнулся, снял задорным движением очки и посмотрел вдаль, туда, где его слабое зрение нащупывало фигуру выкрикнувшего студента:
- вам бы, Курехин, хорошенько поучиться таким провокациям, тоже можете стать знаменитым, так сказать!