Крыжановский Олег Алексеевич : другие произведения.

Заря 709

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пресловутая "дедовщина". Здесь ответы на два главных вопроса:что это такое и как с этим бороться.

"Заря N 709"

повесть

Глава 1

Третья ночь "духов"

   "Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Аленка! Наконец-то настал радостный день, закончился порядком надоевший курс молодого бойца. Вчера мы приняли присягу, а сегодня уже приехали "покупатели". Нас, пятерых ребят из Сибири, распределили на надводный корабль "Заря". Это морской тральщик, сейчас он на ремонте, но скоро снова пойдет в море. Наверное, вы за меня переживаете. Не волнуйтесь, не пропаду. Я же себя в обиду никогда не давал, да и не один иду туда служить, со мной земляки - никакая "годковщина" не страшна. Мы договорились стоять друг за друга. Тронут одного - остальные вступятся, как в кино. Освоюсь на коробке, сразу напишу о своих впечатлениях и сообщу новый адрес. Остаюсь любящим вас сыном, Серега"
   Перечитав написанное, Сергей Куликов сунул письмо в конверт, последний из тех, что захватил из дому, ловко запечатал его и опустил в фанерный ящик с лаконичной надписью "Для писем". Теперь нужно спешить: через пять минут сборы должны быть закончены, а рундук еще не собран. В учебном подразделении царил несвойственный беспорядок, часть коек пустовала - их былые обитатели или уже обживались на действующих кораблях и подводных лодках или ещё только направлялись к новому месту службы.
   Мичман Вася Михайлов, приехавший с "Зари" за молодым пополнением, Сергею не понравился: морская форма на его угловатой фигуре сидела плохо, в движениях присутствовала скованность. На моложавом лице, с которого не сходила растерянность, совершенно лишней деталью смотрелись неровные усики. Покупатели, что приехали с других кораблей определённо производили лучшее впечатление.
   Бегло и без интереса оглядев пятерых новоиспеченных матросов, Михайлов внимательно проверил комплектность формы одежды по вещевому аттестату и поставил подпись в соответствующей ведомости. С этого момента Сережа Куликов (Серый) и его товарищи - Артём Малик (Мелкий), Витя Стасевич (Витас), Паша Пузырьков (Пузо) и Костя Ямпольцев (Костян) - стали военнослужащими войсковой части 70196, являющейся морским тральщиком "Заря" с бортовым номером 709.
   ...Пока добирались до морского вокзала прибрежных сообщений, молодые бойцы жадно озирались по сторонам - Владивосток закрывала пелена мороси: дождь - не дождь, туман - не туман, а какое-то промежуточное природное явление. В сером мареве смутно угадывались очертания зданий, башни кранов и силуэты судов. Настоящий портовый город.
   Никогда не видавшие море, сибиряки насели на мичмана с вопросами: водятся ли в Тихом океане акулы, далеко ли до Японии, часто ли бывают цунами, а большой ли корабль - тральщик, какой силы шторм он может выдержать, сколько человек экипажа?
   Вася охотно "просвещал" молодежь. Из его пояснений выходило, что морем до Японии ближе, чем сушей до соседнего города, но путь этот очень опасен из-за штормов и цунами, что играют маленьким тральщиком, словно щепкой. Кроме того, серьезную угрозу для мореплавателей представляют акулы, и касатки. Но мужественный небольшой экипаж корабля в 35 человек легко преодолевает все трудности. Увлекательное повествование опытного морского волка прервал подошедший к пирсу рейсовый катер, следующий до бухты Диомид, где в судоремонтном заводе в ожидании будущих морских походов томился корабль с приятным слуху именем "Заря".
   Плавание на катере заняло от силы минут 30, но, воодушевленная морской романтикой простодушная натура Сереги Куликова, расценила это путешествие как первый настоящий выход в море. Он стоял на палубе, широко расставив ноги, подобно заправскому моряку и снисходительно поглядывал по сторонам, на полном серьёзе полагая, что такая поза делает его неотразимым в глазах женщин и вызывает уважение у мужчин.
   Когда катер ошвартовался, Куликов чинно сошел на бетонный пирс. Ощущение собственной значимости не покидало его до первой встречи с "Зарей". Как только в туманной дымке проступил силуэт корабля, романтические мечты развеялись. Вид тральщик имел мрачный: 80-метровый темно-серый корпус местами покрывали пятна сурика цвета засохшей крови, надстройка и мачта были забраны в деревянные леса, носовая артиллерийская установка - в разобранном состоянии, с берега через борт змеились пучки кабелей и резиновых трубопроводов. В довершение картины на палубу вел не изящный трап, а ржавые и погнутые сварные сходни. В таком виде корабль имел нежилой вид. Он представлялся странной железной конструкцией, неким продолжением заводских построек.
   На верхней палубе маячил вахтенный матрос и, лишь только новоприбывшие моряки ступили на сходни, он внезапно взревел дурным голосом:
   -Чё как беременные тар-р-раканы, а ну бегом по трапу, бег-о-ом, я сказал!
   Сибиряки неуклюжей трусцой поднялись на борт. Корабельное нутро встретило стойким и ни с чем не сравнимым букетом запахов. Краска, нагретый металл, солярка, изоляция электропроводов и ещё что-то. Следуя за мичманом Михайловым по темноватым коридорам, они быстро очутились возле металлической двери, на которой ярко сияла начищенной медью лаконичная табличка: "Командир корабля".
   Командовал морским тральщиком капитан-лейтенант Виктор Николаевич Орлов. Несмотря на небольшой рост, внешне офицер выглядел очень внушительно и здорово походил на Наполеона Бонапарта, каким того показывают в кино. Под властным и цепким взглядом Орлова молодые матросы сникли, на простые вопросы отвечали неуверенно, с опаской. Окончание первого разговора с командиром восприняли облегченно.
   Следом началось назначение на корабельные должности. Костя Ямпольцев из Барнаула был старше остальных - ему уже исполнилось 20 лет, а за плечами имелся судоводительский факультет речного училища. Костян пошёл в БЧ-1 рулевым. Малик, Стасевич и Пузырьков обладали гражданскими профессиями, связанными с техникой, а Пузырьков даже работал до армии трактористом и неплохо разбирался в дизельных двигателях. Это определило их дальнейшую военную судьбу: все трое попали служить в БЧ-5. Витас и Пузо стали мотористами, а Мелкий - трюмным.
   - Товарищ лейтенант, а что такое "трюмный"? - поинтересовался Малик у симпатичного и улыбчивого командира БЧ-5 - Никифора Герасимова.
   - Трюмные - это короли дерьма, воды и пара, - непонятно ответил тот.
   Куликову, закончившему только среднюю школу очень хотелось служить в одном подразделении со своими товарищами, но распределили его в БЧ-2 и сделали комендором. Вскоре Сергей уже знакомился со своим командиром отделения - старшиной 2 статьи Раисом Гатауллиным.
   - Откуда родом? - первым делом поинтересовался комод у Куликова.
   - Новосибирская область, город Бердск, - бодро ответил Сергей.
   - А, так это ты земляк Петухова из БЧ-5? Он тоже из Новосиба.
   Гатауллин привел Серого в кубрик, где проживал личный состав боевой части. Вдоль переборок в два яруса размещались матросские койки. Три из них на нижнем ярусе пустовали.
   - Вот здесь будешь спать, а здесь,- старшина распахнул металлический шкафчик, - хранить шильно-мыльные. Всю форму и личные вещи лучше отнести в помещение боевого поста, подальше от соблазна. И запомни: на корабле не воруют - на корабле теряют. Это значит, что, если у молодого бойца что-то пропало, он сам виноват, плохо берег. Это понятно?
   Куликов молча кивнул головой.
   - Хорошо, что понимаешь, а то начальство не желает ничего знать и спрашивает с командира отделения за каждого подчиненного. Если что потеряешь из формы одежды, не обижайся: я с тобой шутить не стану. Ладно, пойдем знакомиться с нашим кораблем и его доблестным экипажем.
   В этот первый день на "Заре" Серега Куликов узнал много интересных и необычных вещей и перезнакомился почти со всеми матросами. Каждый проявлял к новому члену экипажа вполне добродушное, хотя и снисходительное отношение.
   Однако оставалось и немало непонятного в корабельной жизни. Главная же "непонятность" заключалась в том, что нужно делать в первую очередь, чтобы влиться в общий коллектив, чтобы служба, как говорится, пошла.
   Вечером вся пятерка собралась на баке покурить и поделиться впечатлениями. Солнце садилось за море. Край горизонта, окрашенный во множество оттенков красного и оранжевого цветов, пробуждал мечты о морских походах, штормах и других приключениях. Хотелось, чтобы корабль быстрее отремонтировали и он, оторвавшись от пирса, устремился в океан.
   Заснул Сергей Куликов в эту первую ночь быстро, под легкий плеск воды за иллюминатором, спалось ему хорошо и без снов.
   Утром им вручили зачетные листы на допуск к несению дежурно-вахтенной службы и самостоятельному обслуживанию своего заведования. Нужно было изучить большое число статей из уставов, корабельные правила, устройство материальной части, а также многое другое. На всё про всё отводился месяц занятий и самостоятельной подготовки.
   Первую половину дня Серый был жутко занят. После завтрака с ним долго беседовал заместитель командира корабля по воспитательной работе старший лейтенант Красовский. Зама интересовало буквально всё как о самом бойце, так и о его семье. Беседа эта вывела Серегу из душевного равновесия, разбудила щемящие воспоминания о доме, о близких и о счастливой, но такой далекой гражданской жизни. Затем корабельный боцман - старший мичман Сеченов - провел молодое пополнение по кораблю, рассказал о его устройстве и предназначении различной техники. С корабельным вооружением молодежь познакомил командир БЧ-2 лейтенант Адамов. Куликов и компания тут же прониклись к нему уважением. Не только потому, что тот показал высокую компетентность, но еще и благодаря некой отеческой заботливости и пониманию исходивших от молодого офицера. Сергей был рад, что именно ему достался такой командир подразделения.
   Сразу после обеда Куликов обратился к незнакомому матросу, который привлекал внимание большим синяком под глазом и, угостив того сигаретой, предложил вместе пойти покурить на бак.
   - Как тебя звать, земеля? - начал разговор Серый.
   - Вася я, Куренков. Но здесь меня чаще кличут Летучим голландцем.
   - А голландцем почему?
   - Летаю быстро.
   Куренков сказал не "летаю", а "лётаю". Дальше выяснилось, что Летучий голландец прослужил 6 месяцев. Это значит, что по сроку службы он - "карась". Серый решился и спросил про подбитый глаз:
   - Слышь, Вась, а кто тебя так уделал?
   - А, это меня "борзые" наказали за бачкование.
   Сказанного Куликов до конца не понял, но переспрашивать не стал, не желая показывать невежество. Кроме того, откровенный характер, который принял разговор, подталкивал к главному вопросу: что нужно сделать, как вести себя в коллективе, чтобы не подвергаться побоям и унижениям, именуемым "годковщиной".
   Василий ответил так:
   - Без "годковщины" жить нельзя. Если жить по уставу, то до дембеля придётся драить гальюн, чистить картошку и мыть посуду. От такого за два года может башню сорвать. Надо просто "не включать дурака", не допускать "косяков". Кроме того, быстро сдавать зачеты. Вообще, все делать быстро - чем быстрее, тем лучше. Ну, а еще..., - здесь Летучий Голландец сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника, - будь готов к третьей ночи.
   Да-а, спасибо, вот объяснил, так объяснил...
   - А чё это за ночь такая? - без особой надежды на внятный ответ спросил Серый.
   Куренков вначале открыл рот и даже набрал в грудь воздуха, вот-вот заговорит, но затем осерчал лицом и бросил сквозь зубы:
   - Чё,.чё...сам узнаешь, мне никто ничего не говорил, на своем опыте реально прочувствовал. Так что потерпи, скоро все поймешь.
   Голландец выщелкнул пальцами окурок за борт и, не прощаясь, отправился по делам.
   Разговор этот сильно взволновал Серегу Куликова. Он твердо решил выяснить - что это за третья ночь такая. Однако намерение свое осуществить так и не смог. С одной стороны, приходилось постоянно находилось на занятиях, что не предполагало длительного, обстоятельного общения с остальным экипажем, с другой стороны - никто и не собирался давать разъяснения на сей счет. На любые вопросы про третью ночь отвечали: "Сами все узнаете!".
   Вечером третьего дня на корабле всё было спокойно. После вечернего чая Куликов настороженно присматривался к окружающим, но все вели себя как обычно, на молодых матросов особого внимания не обращали. Когда подошло время отбоя, решил в эту ночь не спать, потому что предполагал, что над ними сыграют какую-нибудь шутку - обольют водой или другую каверзу подстроят. Надо быть готовым ко всему. С этой мыслью он... уснул.
   Пробуждение оказалось внезапным и весьма грубым. Визгливый голос прокричал над ухом:
   - Подъем, "душара"! А ну, мухой взлетел!
   В следующий момент кто-то больно ударил по лодыжке. Ничего не понимающий спросонья, Серый оказался на полу. Над ним стояли три матроса, прослужившие по году - "борзые караси". С ними Куликов перезнакомился сразу же, как попал на корабль. Еще сегодня днем все трое нормально общались, сейчас же имели весьма угрожающий вид и просто дышали агрессивностью.
   Вот оно, началось! Раньше он не раз представлял себе, как будет реагировать, если корабельные хулиганы попробуют избить или унизить. Воображение рисовало картины мужественного противостояния насилию. При этом рядом неизменно оказывались верные товарищи, на которых можно было положиться. Сейчас же, будучи застигнутым во время сна, лежа в унизительном положении на полу в одних кальсонах, Серый потерял способность сопротивляться. Когда тяжелый прогар ударил по ребрам, не сделал попытки встать и дать отпор, а только сжался и попытался закрыть локтями почки. Впрочем, избиений больше не последовало. Его схватили за ухо и принудили подняться на ноги.
   - А ну, бегом в кубрик БЧ-5!
   Понукаемый ударами, Куликов неловко взбежал вверх по трапу. В центральном коридоре он увидал своего давешнего знакомца - Летучего голландца. Мучители поставили того "на стреме", чтобы предупредил, коль увидит кого-то из начальства.
   Когда достигли спуска в кубрик N 3, где проживала боевая часть 5, Сергея попытались ногой столкнуть вниз, чтобы скатился по трапу. Однако тот был начеку, увернулся от пинка и быстро спустился. В кубрике уже находились остальные молодые матросы. Все они, тоже были в кальсонах и босиком. На лицах явственно читались страх и недоумение.
   За раскладным баком, в непринужденных, явно подсказанных алкогольным опьянением позах, расположился десяток старослужащих матросов - "годков". Бак ломился от богатой закуски - как магазинной, так и приготовленной на корабельном камбузе. Имелась конечно и водка - одна ополовиненная литровая бутылка, и две непочатые. Еще пара пустых бутылок валялась под столом.
   Прислуживали "годкам" "караси" - две униженно согбенные матросские фигурки как заправские официанты старались угадать каждое желание пьяных представителей корабельной элиты. Кроме "годков" и "карасей", здесь же были восемь "борзых карасей", источавших неприкрытую угрозу. На центральном месте за столом восседал старшина 1 статьи Петухов, командир отделения электриков БЧ-5. Чувствовалось, что именно он - основная фигура, лидер.
   Вид Петухова пугал: тельняшка-безрукавка обтягивала могучую грудь, голые волосатые руки покрывали татуировки, короткая стрижка подчеркивала непропорционально маленький размер головы в сравнении с разворотом плеч. Злые поросячьи глазки, мутные от водки, уставились на Серегу Куликова.
   - Ух ты, кто ж это к нам пришел? Да это ж мой земляк из Новосиба пожаловал. Ну что ж, зёму отметелить - что дома побывать, - с этими словами Петухов поднялся, затем, воспользовавшись головой оказавшегося рядом "карася" в качестве опоры для руки, перепрыгнул через бак и очутился совсем близко к Куликову.
   - Фанеру к смотру! - Петухов коротко, без замаха ударил Серого кулаком в грудь.
   Несмотря на адскую боль, тот устоял на ногах, только крякнул и отступил на шаг.
   - Молодец, земеля, я тобой горжусь, ща остальным "духам" пробьем по фанере. Страшный Петухов начал наносить тем, кого назвал "духами" жестокие удары в грудь. Выдержали не все, щуплый Костя Ямпольцев не удержался и упал. "Борзые караси" подняли его, нещадно избив ногами.
   При виде страданий своих товарищей, Серёга испытал ряд противоречивых устремлений. Конечно, в первую очередь хотелось броситься им на выручку, напав на Петухова. Если остальные поддержат, то, даже проиграв драку ввиду численного превосходства этих тварей, пусть ценой серьёзных травм, но они сохранят свои дружбу, мужское достоинство и самоуважение. Но поддержат ли? - в этом Сергей уверен не был. Когда его первого начал избивать Петухов, никто даже не дёрнулся на защиту. Кроме того, удерживала и грубая похвала неформального лидера. Эта похвала как бы отделяла Куликова от остальных молодых и приближала к Петухову.
   Когда главный "годок" натешился, подустал махать кулаками и снова воцарился за баком, настал черед его приближенных "веселиться". Вперед выступили старшина 1 статьи Рыжиков и старший матрос Климов.
   - Э-э, тело, кто это такой, знаешь? - они стали указывать по очереди на всех собравшихся. Нужно было назвать фамилию, имя, должность и срок службы того или иного матроса. В случае, если опрашиваемый проявлял недостаточные знания, его заставляли отжиматься от палубы - по 20 раз за неправильный ответ. Вот такая немудрёная педагогическая система.
   Хуже всех пришлось Паше Пузырькову. Потому что не отличался ни хорошей памятью, ни физической подготовкой. Вскоре Пузо лежал лицом вниз и безуспешно пытался отжаться от палубы на дрожащих руках. Лицо его покраснело, в глазах стояли слезы. Знакомым Серому приемом - потянув за ухо - "годки" заставили несчастного подняться и заявили, что в том нет ни уважения к старшим, ни воли к победе, а посему придется эти качества воспитывать.
   "Борзые караси" принесли в кубрик два наполненных водой обреза и вылили содержимое на палубу. Пузырькову вручили носовой платок и заставили с его помощью собирать воду и выжимать в обрез. Остальных духов усадили на баночку - смотреть. Однако отдых длился не долго. Климов объяснил, что сейчас он выдернет из-под них сиденье, но вставать нельзя. Нужно сохранять позу сидящего человека, пока их товарищ не уберет всю воду и не просушит палубу. Эта пытка называлась "воздушная баночка". Даже десять минут терпеть ее невыносимо. На восьмой минуте, пытаясь изменить позу, зашевелился Малик, за что тут же получил болезненный удар тяжелым ботинком по лодыжке. Пузо возился с водой пятнадцать минут. За это время голени его товарищей распухли от ударов, но боли они не чувствовали - ноги ниже колен затекли и потеряли чувствительность. Куликов поймал себя на мысли, что ненавидит Пашу Пузырькова - виновника этих мучений.
   В перерыве между издевательствами им наглядно показали, что бывает со стукачами. В кубрик пригнали грязного и измученного матроса Петрова, прослужившего уже год. Этот Петров был вестовым - накрывал столы в кают-компании для офицеров и мичманов. В матросские кубрики ему входить не дозволялось, спал он, где попало. Такое отношение коллектива Петров "заслужил" за то, что когда был "духом", не выдержал, убежал на неделю с корабля, а затем рассказал начальству, кто его бил.
   Вскоре пытки продолжились. Каждого молодого заставили лечь на три баночки лицом вниз и вытянуть вперед руки. Затем средние баночки выдернули. При этом, пришлось опираться вытянутыми руками на переднюю баночку, а ногами - на заднюю. Называлось "сушка крокодила". Такая поза, по словам мучителей, нужна была для того, чтобы "духи" лучше прочувствовали то, что им сейчас скажут, а при невыполнении некоторых простых правил их и будут наказывать "сушкой крокодила". Правила же заключались в следующем:
   Офицеры на корабле - никто, здесь их зовут "кадетами". Они, конечно, думают, что всем управляют. Ну и пусть себе так думают. На самом деле власть принадлежит "годкам", которые очень устали служить. "Духи" обязаны всеми силами помогать им в нелегкой службе: без дополнительных напоминаний следить за тем, чтобы форма одежды была своевременно выстирана и поглажена, бляха ремня и обувь начищены, подворотничок подшит. "Годки" должны вкусно кушать и сладко пить, иметь хорошие сигареты и по 100 рублей ежедневно на карманные расходы. Если, "годки" будут недовольны - это "косяк", за который последует неминуемое наказание. "Духи" должны всё успевать и тогда никто их не тронет и будет им счастье.
   Тут же они и почувствовали, что такое настоящее счастье. Это когда повалились на ещё влажную палубу, с наслаждением впитывая мгновения покоя. Им это позволили, так как цель "третьей ночи" была достигнута. "Духов" морально сломили и разобщили. Теперь ни о каком сопротивлении с их стороны не могло быть и речи. Все молодые покорно заняли самую нижнюю ступеньку в иерархической лестнице "годковщины" и были готовы выполнять любую черную работу и то, что ещё скажут старослужащие.
   Однако придет и их время: через шесть месяцев "духи" станут "карасями" и основные трудности лягут на плечи новых "духов". Через год они, теперь уже "борзые караси", сами начнут издеваться над молодежью, ну а там недалеко и райская жизнь "годков", за которой - неизбежный "дембель". Нужно только перетерпеть.
   Третья ночь пребывания на корабле заканчивалась: над океаном вставала заря. Кровавый цвет ее уже не пробуждал у Сереги Куликова романтические мечтания. Это был цвет реальности, которая предстала перед ним и его товарищами на корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  

Глава 2

Планы замполита, шашка командира и ошибка минёра

   Когда учёба в ВУЗе подходит к концу, может в конце четвёртого, ну, а на пятом курсе уж точно, всякий молодой человек вынужден задаваться вопросом: как дальше строить свою непутёвую жизнь? И в этот миг душевных волнений, миг исканий и тревог, терзаемый поисками пути рассудок вполне способен порождать разные странные мысли, например такую: а не пойти ли служить в армию?
   Действительно, что оно такое - офицерская служба? Чем военные занимаются когда нет войны, в мирное, так сказать, время? Конечно же Лев Толстой ошибался, когда писал о праздности военного сословья. Служивый люд неустанно совершенствует физическую и огневую подготовку, эксплуатирует сложную боевую технику, умело руководит подчинёнными, воспитывает их - это всяк знает! Безусловно, часов восемь-десять в неделю именно это делается. А в остальное время? Что занимает основную часть службы современного офицера? Твёрдо хотите узнать? Ну что же, тогда не мешкайте: как придёте в себя после выпускного, (на второй, или третий день, но не позже) с утра, препоясавшись решимостью, отправляйтесь прямо в военкомат. И тогда на своём опыте изведаете, чем обычно занимаются офицеры.
   Бумаготворчеством - вот чем! Бумаг нужно написать столько, что закрадывается сомнение: а хватит ли в сутках часов для этих трудов? Одно планирование чего стоит! Вне зависимости от занимаемой должности, каждый обязан разработать перспективный план своей работы на период обучения. Кроме того, должны наличествовать планы работы на месяц, неделю, сутки, а также план проведения каждого конкретного мероприятия, будь то занятие по специальности или покрасочные работы в гальюне. Это для начала. Далее положено иметь планы командирской и самостоятельной подготовки, а ещё - план личной работы. Если же предстоит решать важную задачу, то, по-вашему, какой первый шаг надлежит для этого сделать любому уважающему себя военному профессионалу? Правильно, составить план. Да не один, а целых два: план подготовки и план проведения. Таковы суровые армейские и флотские будни.
   Но... наивно полагать, что Вооружённые Силы могли пустить на самотек столь важный временной отрезок, каким являются выходные дни: армейский уик-энд просто немыслим без плана культурно-досуговой и спортивной работы. И этоьне всё! Если кто-то мог подумать, что на этом военно-бюрократическая фантазия исчерпала себя, то он глубоко заблуждается: есть, есть еще в рукаве и специфические планы, такие, например, как план регламентных работ на технике или план приёма и ввода в строй молодого пополнения, и т.п. Особая статья - планирование работы по устранению замечаний после проверки корабля или части какой-нибудь комиссией. Поступательно разрастающийся при этом бумажный ком создает у окружающих иллюзию планомерной работы над ошибками, на самом же деле знаменует собой выход на качественно новый виток в деле планотворчества.
   Да, поводов для иронии здесь куда больше, чем было в своё время у булгаковского Воланда относительно планов на вечер незабвенного Михаила Александровича Берлиоза. А ведь планирование занимает лишь небольшую толику всей канцелярской работы офицера! Эдакий бюрократический торнадо давлеет над ним, высасывая силы и отнимая время...
   Учитывая вышесказанное, любой здравомыслящий человек невольно задастся закономерными вопросами: с какой целью все это пишется и кому оно нужно, если бумаги начисто парализуют все остальные дела? Что важнее - бумаги или живое дело?
   Подобного рода вопросы навязчиво вертелись в мыслях у одуревшего от двухдневной работы перед монитором заместителя командира морского тральщика "Заря" по воспитательной работе старшего лейтенанта Красовского: Игорь Иванович, отрываясь от компьютера лишь для еды и на непродолжительный сон, наводил порядок в бумажном хозяйстве корабля.
   Предшествующий опыт наделил замполита знанием о том, что любое начальство в первую очередь потребует от него эти планы, контрольные листы, протоколы общих собраний и заседаний всевозможных комиссий, отчеты о проделанной работе, личные дела матросов, журналы учета и все остальные бумаги согласно номенклатуре дел.
   Красовский служил на корабле всего шестой день, до того должность зама пустовала около трёх месяцев. Ничего не попишешь: офицеров-воспитателей на флоте катастрофически не хватает. Естественно, что в документации царили хаос и запустение, каковые и надлежало ударными темпами поскорее ликвидировать, а то, неровён час, нагрянет проверка из штаба. Конечно, можно было плюнуть на всю "канцелярщину" и заняться менее идиотскими делами. Только тогда крайним обязательно окажется командир корабля, который по своему статусу ответственен за всё. Ни подставлять под удар командира, ни ронять свой авторитет в командирских глазах заму не хотелось. Специфика его должности требовала как наличия этого самого авторитета, так и доверительных отношений с единоначальником.
   Между тем, дело бойко продвигалось вперёд, кипа уже готовых документов росла буквально на глазах, пополняясь все новыми и новыми экземплярами, послушно лезущими из видавшего виды принтера.
   Старая морская мудрость гласит: побрит - значит, выспался. Красовский как раз прервал своё всенощное бдение для ликвидации щетины при помощи безопасной бритвы и пенного геля, когда к нему в каюту ворвался дежурный по кораблю лейтенант Адамов. Доклад дежурного грянул для погруженного в бумажные раздумья замполита громом среди ясного неба.
   - Игорь Иванович, вся молодёжь избита!
   И точно! Когда матросов последнего срока призыва, раздетых до трусов, построили в офицерском коридоре, сомнений не осталось: множественные ссадины и кровоподтёки - улики очевидные. А потухшие взгляды - свидетельства того, что физическое воздействие щедро подкреплялось моральным унижением.
   Приказывая каждому написать объяснительную записку по поводу случившегося, Красовский понимал, что правды не укажет никто. Объяснительные эти нужны только для отчёта. И как в воду глядел: "...встал ночью в гальюн, поскользнулся, упал с трапа"; "... мы с Пузырьковым в шутку боролись и при этом увлеклись"; "...во сне упал с верхней койки"; "...ударился лодыжкой о комингс", - вот и все объяснения. Никаких оснований для дальнейшего разбирательства не существует. Всего-то дел - пару документиков подготовить. Корабельный фельдшер составит акт о травме, дознаватель на основании административного расследования напишет проект постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и... всё, можно подшить эти бумаги в специальную папку, копии представить в военную прокуратуру, после чего попросту забыть о случившемся. Тем более, что все положенные предварительные процедуры при приёме молодого пополнения замполит неукоснительно выполнил: с каждым обстоятельно побеседовал, назначил наставников из числа наиболее дисциплинированных старослужащих, предупредил весь экипаж об уголовной ответственности за неуставные взаимоотношения, лично проверил, чтобы начинающие моряки были обеспечены постельными принадлежностями и поставлены на все виды довольствия, позаботился о своевременной выдаче им зачётных листов, а на выходные запланировал тематический вечер "Представляюсь коллективу". Кроме того, на видных местах в кубриках были вывешены номера телефонов всех начальников от комбрига до Министра Обороны. Только все эти меры не защитили молодёжь. Точно так же, как формальное разбирательство не поможет в дальнейшем оградить ребят от посягательств корабельных хулиганов.
   Красовский с омерзением поймал себя на мысли, что за три года службы на флоте он всё меньше напоминает того романтика, каким был поначалу, когда отправился в военкомат для того, чтоб посвятить себя борьбе с пресловутой "дедовщиной", и всё больше походит на канцелярского клерка. Засасывает бумажная рутина, как болото засасывает. Не найдёшь сил сопротивляться ей - через пару лет нацепишь очечки, отрастишь ягодички и... получай, страна, очередного переродившегося никчемного бюрократишку-бумажную душонку. Был кадровый офицер-сокол ясный, а стал чиновничек в погончиках, для которого защита Родины и защита своего должностного кресла - понятия идентичные, а вся военная служба сводится исключительно к вороху бумажных дел. Самое противное, что весь существующий уклад, вся окружающая реальность легко укладывалась в несложное правило: чтобы стать успешным офицером - занимайся бумагами, остальное несущественно.
   Некоторое время замполит ещё испытывал стойкие позывы засесть за монитор и продолжить некстати прерванную работу, а также взвешивал последствия отказа от этого привычного пути. Вмешался всё тот же Адамов. Кто-то свыше, по-видимому, руководил им в этот день.
   - Игорь Иванович, те нелюди, что это сотворили, сейчас сидят, ждут, как отреагирует командование. Если всё сойдёт с рук - потеряют всякий страх, и тогда вообще жди беспредела.
   Веснушчатое, с забавными юношескими усами лицо дежурного пылало неподдельным негодованием. Прав был Адамов, тысячу раз прав. Красовский решительно встал и направился к каюте командира.
   Виктор Николаевич Орлов с лейтенантов служил на "Заре". Пройдя все положенные должности, он "командирствовал" около года. Естественно, за свой родной тральщик по-настоящему болел душой. Самым слабым местом в корабельной организации Орлов считал состояние дисциплины. Да что там темнить - экипаж "Зари" как дурной болезнью был заражен "годковщиной". Иногда казалось, вот уйдут в запас очередные "дембеля" и оживится атмосфера в кубриках. Только на деле выходило по-другому: на смену одним злыдням подрастали другие и всё начиналось сначала. Сказать, что Орлов, попустительствует "годкам", так нет же! Года полтора назад его, тогда ещё старпома, усилиями были выявлены и осуждены гарнизонным судом за неуставные отношения два матроса. Громкое получилось дело, открытый судебный процесс. Со всего соединения пригоняли личный состав: для наглядности, да чтоб прочувствовали. Помогло, но ненадолго: у следующего поколения молодых, после нескольких дней жизни на корабле, обнаружились знакомые синяки и ссадины. Сегодня то поколение - уже сами "годки".
   Командир хорошо помнил старые добрые времена, когда проблемой "годковщины" занимались профессиональные замполиты, те, что ещё оставались с советских времён. Теперь они, в основном, исчезли как динозавры, а оставшиеся единицы осели в вышестоящих штабах.
   Став командиром корабля, Орлов получил возможность самостоятельно решить для себя давний вопрос, над которым в своё время размышлял ещё Василий Иванович Чапаев, глядя на Фурманова: насколько нужен (и нужен ли вообще) боевому командиру заместитель по работе с бойцами. Решать тут, собственно, было нечего: Орлов просто задыхался от нехватки педагогического опыта. Ещё хуже обстояли дела у других, менее опытных офицеров. Это только говорится, что командир - отец бойцам, которому нет никого ближе солдата или матроса. А где, позвольте спросить, этому учили - как он устроен, этот самый солдат или матрос, и как с ним правильно работать, ежели простых слов он не понимает?
   Офицеров-воспитателей нынче готовят только в столицах - в Москве для сухопутных войск и в Петербурге для флота. Увы, опыт службы подсказывал Орлову, что среди лейтенантов - выпускников немного найдётся охотников нести светоч военно-педагогической мысли на Дальневосточные рубежи необъятной страны, не те времена. Вон, в европейской части воспитательских вакансий - пруд пруди, поэтому ожидать пришествия на корабли профессиональных борцов с "годковщиной" в ближайшем будущем не приходилось. А все оттого, что в достопамятные 90-е годы в армии до основанья разрушили всю систему подготовки и движения кадров, а на создание новой, эффективной, не хватило воли.
   Сегодняшние же офицеры-воспитатели - не чета прежним политрукам. Они бывают двух разновидностей.
   Первая и более многочисленная - выходцы из непрофильных военных ВУЗов, не имеющие базового гуманитарного образования: несостоявшиеся штурманы, ракетчики и механики, которые ничего не смыслят в воспитании. Но это бы ничего, можно ведь и научить офицера. Только способен ли усвоить сложнейшие педагогические категории индивидуум, что не справился со своей первой специальностью, каковую пять лет вдалбливали в военном институте? Но и это ещё полбеды, было бы желание - и медведя можно научить ездить на велосипеде. Важно другое: недопрофессионалам вообще свойственно скептическое отношение к собственному обучению. Зато они всенепременно готовы учить и воспитывать других.
   Таких на должности воспитателей назначают не из вредительских побуждений, а от безысходности - других не сыскать. Из их числа был прежний замполит с его любимым высказываниями: "куда матроса не целуй - у него везде зад " и "хороших матросов не бывает, хороший матрос - мёртвый матрос".
   Вторая разновидность - выпускники гражданских педагогических и психологических вузов, призванные из запаса, их ещё называют "пиджаками". Эти разбираются в людях, только военной службы не понимают и боятся её. Оттрубив положенные два года, такой офицер стремится убежать с флота куда подальше. Бывает, однако, что изредка "пиджак" не удирает на гражданку, а остаётся служить. Или, что составляет абсолютное исключение, по собственному желанию приходит в Вооружённые Силы.
   Это самое исключение в лице старшего лейтенанта Красовского, предварив себя вежливым стуком в дверь, появилось этим утром в командирской каюте, прервав тем самым Орлову ритуал выкуривания первой за день сигареты.
   Выслушав доклад нового зама о происшествии с молодым пополнением, командир помрачнел. Несмотря на все профилактические меры, неизбежное случилось - "годки" встретили-таки молодёжь по-своему. Первым жертвой командирского гнева пал Адамов. Дежурный по кораблю обязан обеспечивать порядок круглосуточно, в том числе и ночью. Не сумел - снимайся с дежурства и получай строгий выговор с лишением квартальной премии.
   Следующими в списке на "раздачу подарков" значились командиры отделений: за невыполнение своих обязанностей по сохранению здоровья подчинённых все они расстались со старшинскими званиями и стали рядовыми матросами.
   Этим дело не кончилось: Орлов обошёл корабль и тщательно осмотрел боевые посты. При этом он извлёк на свет массу неположенных вещей: гражданскую одежду и обувь, аудиотехнику, фотоаппараты, мобильные телефоны, фотоальбомы, перешитую до безобразия военную форму, электрические кипятильники и многое другое. Всю эту "контрабанду" свалили в большой мешок и закрыли под надёжный замок. Слегка выпустив пар, командир объявил ультиматум: если к обеду "мордобойцы" добровольно не сознаются в содеянном, мешок полетит за борт.
   Неизвестно, чего ожидал Орлов от этой своей инициативы, только в результате вышел форменный конфуз. Часа через полтора пред командирские очи явился вестовой кают-компании матрос Петров и хмуро заявил, что это он избил всех молодых. Обычная подсадная утка: все знали, что Петрова на корабле гоняют наравне с "духами", а потому никаких избиений он учинить не мог. Явный самооговор.
   Орлов плюнул с досады, его запал "помахать шашкой" потух, к тому же, негативный опыт предшествующих сражений с "годковщиной" значительно подточил веру в то, что с этим явлением удастся совладать. Приказав смайнать за борт мешок с дембельским имуществом и лично проследив за неукоснительным выполнением этого приказания, командир переключился на другие дела. Тем не менее, весь день его преследовало щемящее ощущение чего-то недоделанного, а ещё некоей вины перед пацанами, которых так негостеприимно принял вверенный ему корабль.
   Когда за ужином в кают-компании Красовский снова напомнил об утреннем инциденте, Орлов охотно включился в разговор. Остальные офицеры уже отужинали, командир с заместителем сидели вдвоём за опустевшим столом и пили чай.
   - Вот ты, Иваныч - мужик умный, учился на психолога в университете, значит должен знать, откуда берётся эта "годковщина". В войну её не было, после войны не было, в 60-е годы не было. Говорят, когда в начале 70-х стали призывать бывших "зеков", те и занесли свои понятия в армию?
   - Зеков стали призывать в шестьдесят пятом. Я об этом от отца слышал. Тогда наметилась демографическая яма. А ещё страна морально стала слабеть, народ постепенно переставал верить коммунистам. Разные радиоголоса, иностранные шмотки, да жвачка значили больше, чем партия и комсомол. Материальное начало существенно потеснило в человеках духовное....
   - Ну да, Бога нет, Ленин мёртв, моральный кодекс строителя коммунизма - бред... Нравственный вакуум, - перебил замполита Орлов, - вот этот вакуум и всосал чуждые военному человеку тюремные ценности и понятия.
   - Думаю, объяснение куда как шире, - Красовский задумчиво рассматривал изящный мельхиоровый подстаканник, - помнится, читал я об одном эксперименте моих коллег (психологов ведь хлебом не корми - дай кого-нибудь помучить). Стаю орангутангов или горилл, точно не помню - что это были за звери, отловили и заперли в вольере, предварительно исключив из сообщества всех самок. Получился такой тотальный мужской коллектив. Орангутанги некоторое время раздумывали, а затем установили между собой отношения, очень похожие на нашу "годковщину". Свои дембеля - старые матёрые обезьянищи, свои "духи" - молоденькие самцы, даже свои "опущенные" были, те, кто заменил отсутствующих самок.
   - Ну и к чему ты клонишь?
   - А к тому, Виктор Николаевич, и клоню, что в таких замкнутых сообществах как наш воинский коллектив или мужская тюрьма у людей начинает проявляться животное начало, доставшееся им от неразумных предков.
   - Хорошо, а как тогда объяснить тот факт, что в мужском монастыре или на международной космической станции, где тоже замкнутые коллективы, нет никакой "дедовщины"?
   - Правильно, чем выше духовность, нравственность, тем меньше почвы для скотского отношения к себе подобным. Я бы даже так сказал, - Красовский потёр подбородок, собираясь с мыслями, - "годковщина" напрямую зависит от двух критериев - степени тотальности и степени нравственности коллектива.
   - Про нравственность - понятно, но вот это слово "тотальность", которое я от тебя слышу уже второй раз..., зам, ты не у себя в универе. Я - человек военный, мне такие вещи надо объяснять дважды и медленно, - командиру явно нравилось течение беседы.
   - А тотальность - это самое военное слово и есть, обозначает оно абсолютную полноту чего-то, - усмехнулся Игорь Иванович, - а к нашему экипажу это слово имеет самое непосредственное отношение. Вот представьте себе: учился до службы матрос Петров, в ПТУ. Если там у него происходили конфликты со сверстниками, как он поступал? Да посылал всех к черту, уходил к своим друзьям по двору и общался с ними. Когда в дворовой среде не складывались отношения, находил новых друзей. А ещё мог просто сидеть дома и вообще ни с кем не разговаривать. На корабле так не получается: если нет желания выпрыгнуть за борт, то приходится жить в одном кубрике и волкам, и трепетным ланям. Вот это и есть тотальный коллектив.
   - В таких коллективах, - отхлебнув остывшего чая, продолжил Красовский,- где жизненное пространство человека замкнуто, из всех устремлений для него на первый план выходит построение отношений с окружающими. А любовь, богатство, работа, творчество, - всё то, что обычно считается важнее отношений с коллегами, уходит на второй план. Став "годком", боец получает суррогатные жизненные блага, конечно, ненадолго, до конца службы. Эдакое подобие жизненного успеха. И это всеобщее правило. Вон у басурманов, у всех этих америкосов с англичанами в армии тоже есть некое бледное подобие нашей "годковщины", называется - "инициации". Будь иностранческие бойцы заперты подобно нашим, возможно и отношения там были бы жёстче. Одним словом - тотальность.
   - Сам собой напрашивается вопрос: если такие отношения заложены в самой природе человека, то и бороться с ними, выходит, не надо? - спросил Орлов.
   - Да нет, бороться необходимо, только важно делать это правильно, профессионально, без ошибок.
   - Ну да, душеспасительные беседы проводить на тему: "ребята, давайте жить дружно"...
   - Что вы, что вы, чтоб такая беседа возымела эффект, надо устранить массу препятствий психологического характера. Вот тут-то и нужен профессионализм. Во-первых, мешают "годки" с их идеологией. Они ни за что не откажутся от достигнутых власти и привилегий. Слишком дорого за это заплатили, когда были "духами". Кроме того, криминальная романтика, на которой выросло нынешнее поколение молодёжи: все эти книжки и фильмы, пропагандирующие бандитский образ жизни.... Ведь этот мусор прочно засел в головах, и занесли его туда, отнюдь, не зеки в 60-х годах, а современные бессовестные представители интеллигенции. На такой почве зёрна "годковщины" прорастают лучше, чем разумное, доброе, вечное....
   - А ведь ты прав, Иваныч, пока прополку в мозгах не сделаешь от нравственных сорняков, толку не будет.
   - Если коротко, во-первых, нужно устранить носителей чуждой идеологии, не позволив передать её по наследству, во-вторых, найти и подготовить замену "годкам" из числа менее испорченных бойцов, в-третьих, внедрить более нравственную модель взаимоотношений, - для наглядности Красовский поднял вверх чайную ложку и погрозил ею.
   - Да, слова и жесты впечатляют, - отозвался Орлов, - получается красиво. Такая универсальная система искоренения любого социального зла - "годковщины", преступности, коррупции....
   Течение беседы внезапно прервало появление опального минёра, Гены Адамова. После того, как его с позором сняли с дежурства, пришлось горемыке заступать в суточный наряд повторно. Сейчас он вернулся с развода на ужин и пребывал в подавленном настроении. Расположившись в дальнем конце стола, Адамов старался наскоро проглотить поданные Петровым шедевры немудрёной флотской стряпни. Он, конечно, осознавал свою вину: не досмотрел, не уследил, но нельзя же за первую офицерскую ошибку карать столь строго. Сняли с дежурства - правильно, выговор объявили - тоже согласен, но зачем бить по карману? И так - жалование мизерное, а у него семья - жена и дочь.
   Наклонившийся над тарелкой и рефлексирующий по поводу жестокости начальства минёр и не заметил, что это самое начальство уже несколько минут внимательно за ним наблюдает. Причиной столь пристального внимания послужил разговор, состоявшийся ещё днём: Красовский убедил командира не лишать Адамова квартальной премии. Это было несложно: Орлов и сам осознавал, что утром погорячился с наказанием дежурного.
   -Товарищ лейтенант, что-то вид у вас невесёлый, с таким настроем нельзя заступать в наряд, снова дров наломаете, - с нарочитой строгостью в голосе сказал командир. Дождавшись, когда Адамов встретится с ним глазами, продолжил:
   - Полученное наказание вами вполне заслужено. Будь вы постарше и поопытнее, я бы оставил его в силе. А так, на первый раз, премии вас лишать не стану. Ограничусь строгим выговором. Но на будущее запомните: подобную ошибку не прощу. Получите по полной программе.
   Настроение лейтенанта стало улучшаться на глазах. Мир обретал утраченные на время краски. Командир уже представлялся не самодуром, а мудрым и понимающим военачальником, настоящим наставником молодёжи. Правильно говорят на флоте: самое лучшее поощрение - это ненаказание.
   Покончив с едой, и снова обретя присутствие духа. Адамов собирался уходить, но Орлов обратился к нему ещё раз:
   - Геннадий Владимирович, как офицер молодой и не успевший разочароваться в военной службе, что вы думаете о том, как победить "годковщину"?
   Адамов о "годковщине" задумывался часто и даже выработал о ней вполне твёрдое мнение, которое сразу и выложил командованию:
   - Здесь нужны решительные меры: в первую очередь, ужесточить уголовную и административную ответственность за неуставные взаимоотношения, затем создать военную полицию, а ещё всех старшин и сержантов сделать контрактниками, чтобы жили в кубриках да казармах вместе с подчинёнными и не давали их в обиду.
   - А как насчёт сокращения срока службы матросов и перевода на поголовную контрактную основу? - вкрадчиво спросил Орлов.
   - Это неправильно, товарищ командир. Если служить по году, то бойцы просто не будут успевать осваивать военную специальность. Боеготовность снизится, а для поголовного контракта нужны немалые финансы, чтобы заинтересовать людей материально. Чтобы в армию и на флот шли лучшие, а не всякий сброд, что не нашёл своего места в гражданской жизни.
   - К тому же, - с запинкой продолжил Адамов, - если человек заключил контракт, это не значит, что внутренне он стал другим. Не может ли так случиться, что дав ему больше денег, мы лишь подведём под "годковщину" экономическую базу? Сильные ведь могут начать отбирать деньги у слабых. Что тогда начнётся?
   - Последняя мысль здравая, слышать о "дедовщине" с денежными поборами среди контрактников приходилось, но в остальном.... алогично рассуждаете, господин лейтенант, я бы даже сказал, своеобразно, - в словах подключившегося к разговору Красовского сквозил неприкрытый сарказм.
   - Получается, что командир и мы с вами, несмотря на то что постоянно находимся на корабле, не можем с "годковщиной" бороться, а стоит позвонить куда надо, как тут же примчится военная полиция и всю "годковщину" шашкой порубает. Кроме того, Вас послушать, так у офицеров с высшим образованием, для этого не хватает способностей, а вот сержанты и старшины - вовсе и не петуховы даже, нет, они сплошь великие педагоги - ушинские и песталоцци. Кроме того, вы, наверное забыли, что в Вооруженных Силах уже существуют прапорщики и мичманы, которые имеют больше возможностей, нежели сержанты-контрактники, только проблему "годковщины" они никак не решают. Мичманы отдельно - "годковщина" отдельно, - замполит разошёлся не на шутку: видимо, ответ Адамова задел его за живое, - а всё потому, что мичман не является членом матросского коллектива и не живёт его интересами. А насчёт ужесточения ответственности для виновных в "годковщине"... это особенно интересно. Сегодня ночью вы, Адамов, были дежурным, обязаны были бодрствовать и следить за порядком в кубриках. Благодаря вашей ошибке были избиты молодые матросы: так, может, зря командир вас помиловал, нужно было "ужесточить ответственность"?
   К концу тирады заместителя, уши Адамова своим оттенком стали напоминать знамёна революции, только теперь уже не от обиды. Лейтенанту стало стыдно за свои идеи, ранее казавшиеся вполне зрелыми и продуманными.
   - Надо высказывать личное, выстраданное на своём опыте мнение, а не подхваченный где-то стандартный набор взглядов людей, далёких от Вооружённых Сил, - назидательно продолжал Красовский, - основаны такие взгляды не на глубоком понимании проблем армии и флота, а на простом здравом смысле - как кому видится с его колокольни. Увы, история человечества знает немало примеров, когда этот пресловутый здравый смысл приводил к чудовищным ошибкам, я бы даже сказал, ошибкам вселенского масштаба, - при этих словах замполита, Адамова взяла оторопь - уж больно пафосным показалось сказанное.
   - Вспомним Коперника и его гелиоцентрическую систему, - словно не замечая реакции собеседника, грохотал Красовский, - великому учёному всей жизни не хватило, дабы убедить современников в ошибочности, основанного на пресловутом здравом смысле, учения Птолемея о том, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. Так Коперник и умер, хоть и опередившим своё время, но не понятым миром. Мне же представляется, что родись сегодня новая система борьбы с "годковщиной", ей будет уготована судьба идей Коперника..., - оторопь минёра развеялась, теперь, наоборот, он даже испытал нечто вроде уважения к "замполитовским" познаниям. Стало очевидным, что данный слушатель точно оставил свои ошибочные взгляды и проникся новыми передовыми идеями касающимся "годковщины".
   Да и не он один - Орлов, слушая заместителя, всё больше соглашался с его логикой. Меры, которые принимались на самом верху в рамках армейских реформ, никак не способствовали решению проблемы неуставных взаимоотношений. Флотское руководство также не проводило внятной политики по искоренению этого явления. Конечно, за прямое утаивание фактов беспощадно наказывали, но косвенное сокрытие всех устраивало. К примеру, утренний случай: в своих объяснительных матросы написали, что синяки и ссадины они получили случайно, по личной неосторожности. Написали, заметим, то, что посчитали нужным. Расследование по материалам дела проведено, как положено, если кто что и скрыл, так только сами матросы. По этому поводу командиру никто из начальников слова дурного не скажет. А вот если бы удалось вскрыть истинную картину, выявить настоящих виновников, получился бы серьёзный скандал. Тогда досталось бы по полной программе - всех интересует только формальная сторона дела: нет на корабле зарегистрированных преступлений - молодец, командир, получай повышение, ну, а если есть преступление - виноват командир, не принял надлежащих мер. Какая-то гелиоцентрическая система. Или геоцентрическая? А, шут их разберёт, короче замкнутый круг. Получается, что интересы командования и интересы "годков" совпадают...
   Наступил поздний вечер, рабочий день давно закончился. Адамов отправился на дежурство. Старшими на борту по очереди оставались старпом с механиком. Командиру с замполитом пора было идти на сход. Другая жизнь ждала каждого из них за трапом корабля с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.

Глава 3

"Духи шарящие" и "духи мутные": каждому своё

   Первые месяцы военной службы - самые трудные и беспросветные. В мыслях Сергей Куликов существовал будто бы вне настоящего времени: либо в воспоминаниях о прошлой счастливой гражданской жизни, либо в мечтах о будущем, когда он снова вернётся домой и заживёт ещё более счастливо и беззаботно. На гражданке, в кругу родных и близких, как-то не замечается, и само собой разумеется, что о тебе все заботятся, что ты нужен родителям, сестре, девушке, с которой встречаешься. В армии же чувствуешь себя словно карась, которого выловили из пруда и поместили в садок с хищными рыбами. Здесь не ты всем нужен, а от тебя всем что-то нужно.
   Раньше Сереге хотелось поскорее отделиться от родителей и начать самостоятельную жизнь, но отрыв от дома оказался очень болезненным - будто отняли целый мир. Тонкая связь с тем миром - лишь письма, да изредка телефонные переговоры. Письма - это самая главная радость молодого бойца, они куда лучше короткого разговора по телефону. Письма можно хранить, перечитывать, вглядываясь в знакомый почерк, особенно если это переписка не с родителями, а с Катей. Поведаешь свои сокровенные мысли бумаге, бросишь письмо в почтовый ящик и ждёшь, как отзовётся послание в любящем сердце. Ну, а уж когда придёт ответ - словно солнышко выглянет из-за туч. На небе пасмурно, а на душе светло: вот оно, истинное матросское счастье. Чуть-чуть потомишься ревностью (только пока вскрываешь конверт), но это зря - Катя не предаст, Катя - она одна такая, она - лучше всех. Так что, хоть жизнь "духа" и не мёд, но в ней тоже есть свои радостные моменты.
   Или, к примеру, как сладко вечером вынуть украдкой карманный календарик и зачеркнуть в нём крестиком очередной прожитый день. Чем больше крестиков - тем ближе к дембелю. И хорошо бы, чтобы этот день прошёл без "косяков", чтобы, как здесь говорят, не "накрутиться на шишку".
   С тех пор как оказался на корабле, Серый научился избегать шишек. Удавалось такое не всегда, однако, всё чаще вместо ударов он получал от "годков" одобрение - "шарящий дух". Это было приятно: ещё одна радость в тяжком существовании молодого бойца. Так что на корабле жить можно, человек - такая скотина, что рано или поздно ко всему привыкает.
   По сравнению с остальными "духами", Серый держался молодцом. Взять того же Пашу Пузырькова. Сколько ему не объясняй - бесполезно, ничего понимать не желает. Знает же, что нельзя таскать в карманах хлеб, что это - "косяк", а всё равно: наберёт после ужина нарезанных кусочков, зашкерится, сожрёт, а потом спит. Спать и есть, конечно, хочется постоянно, но нельзя же так опускаться... Зачёты сдаёт медленно: память у него, видишь ли, плохая! Недавно ходил к замполиту - проситься, чтоб перевели служить поближе к дому. На корабле он, якобы, не может, боится замкнутого пространства. Так что правильно вчера "борзые" устроили Павлику в наказание "сушку крокодила".
   А Витас? В "учебке", вроде, был нормальным пацаном, а столкнулся с реальной службой - раскис, словно дитя малое. Перестал следить за собой, ходит грязный как чума. Недавно получил письмо из дома и - в слёзы. Думали, случилось что, а оказалось, мама продала на базаре любимую свинью. Ну кто после этого Витаса уважать станет? Таких, как Пузо и Витас, называют "мутными духами" или "чуханами". "Шарящим" с ними не по пути - роли сильно отличаются. Каждому - своё, как говорится. Проявил себя "мутным" - стирай носки годкам да гладь робу. А ещё - пиши домой маме и папе, чтобы присылали деньги и сигареты - для годков, естественно, не для себя же... Ну, а что ещё можно поручить "мутному"? Разве что собирать и сдавать бутылки. Другое дело - "шарящий дух". Это - старательный, смекалистый боец, в нём большой потенциал заложен. Такому только подскажи, что делать - сам землю рыть начнёт. Глубоко рыть, собственно, не нужно. Богатство прямо на земле валяется - в виде чёрного и цветного металла, да и приемный пункт недалеко, сразу за заводской проходной. Работает круглосуточно, деньги там платят неплохие. В общем, дальше "шарящему духу" объяснять не нужно...
   Как-то раз предпринял вылазку за металлоломом и Серый - не один, для начала - под руководством Летучего Голландца. Непростое и опасное оказалось дело. Ночью удрали в самоволку, "вырубили" на территории завода сорок метров медного кабеля, сдали в пункт приёма и вернулись на корабль так, что никто и не заметил - ни корабельное начальство, ни охрана завода. От последних, кстати, вполне можно и пулю схлопотать.
   Предстоящей ночью "борзые" доверили Серому самостоятельное "дело", но надёжного компаньона все равно следовало подобрать. Вдвоём ходить сподручнее всего - опытом предыдущих поколений "духов" проверено. Конечно же, Серый выбрал закадычного дружка - Мелкого: с ним всё выйдет как надо. Артём Малик быстр и расторопен, к тому же в технике соображает.
   Скажи кто-нибудь пару месяцев назад тому же Сергею или Артёму, что на военной службе придётся заняться воровством - ни за что бы не поверили. Серёга помнил, как однажды, года два назад, бомжи украли электрический кабель с гаражного кооператива, где отец держал свой старенький "Москвич". Сильно тогда они с отцом возмущались. А сейчас сам Сергей превращается в такого же ворюгу. Легко так, без принуждения превращается. Конечно, если попадётся, хлопот будет столько, что мало не покажется. Но вот если всё получится, тогда сразу авторитет поднимется - есть ради чего рисковать. Ну да ладно, авось, да небось и на этот раз выручат.
   В два часа ночи дневальный разбудил обоих. Серый с Мелким быстро оделись и, прихватив загодя заготовленные инструменты, приступили к осуществлению задуманного. Вся операция была разбита на следующие этапы: незаметно покинуть корабль; отыскать на территории завода добычу и похитить её; сдать краденое в пункт приёма металлолома; без эксцессов вернуться на корабль и отдать вырученные деньги кому-нибудь из "борзых карасей". Первый этап - самый простой. Единственное препятствие - дежурный по кораблю. Он должен не менее двух раз за ночь проверить личный состав по койкам. Хорошо, что сегодня дежурит мичман Михайлов. Этот точно ничего не заметит, ему хоть кол на голове теши - вечно играет в компьютерные игры. Серый осторожно заглянул в приоткрытую дверь мичманской каюты: дежурный сидел за монитором, нацепив здоровенные наушники.
   - Порядок, всё чисто, - больше не скрываясь, "духи" отправились на верхнюю палубу.
   Вахтенный у трапа - "борзый карась" Валера Стеклухин из Перми - самый гнусный из своего призыва. Хуже Стеклухина никого на корабле нет - урод конченный. Он и внешне выглядит соответственно: задница шире плеч, рыжий весь, конопатый, башка здоровенная, вытянутая, крошечная "беска" на самой макушке пристроилась, словно туча за горный пик зацепилась. Чучело, одним словом. По должности Валера - химик, командир химического поста. Представителей этой профессии в Военно-Морском флоте "ласково" именуют "дустами". Но только попробуй Валеру в глаза назвать Дустом - изуродует. Требует, чтобы его величали по имени или - "товарищ старший матрос". Нет, препятствий для схода он чинить, конечно, не станет, только всё равно найдёт, до чего докопаться.
   - Опаньки, "дрищи" на дело собрались, - радостно приветствовал молодых бойцов Стеклухин. - Очень медленно двигаетесь, как утки обожравшиеся. Этак вас моментально вычислят, и с меня спросят: как с корабля сошли. Или вы, твари, Валеру Стеклухина подставить хотите?
   - Не-е, если поймают, мы скажем, что по швартовым концам спустились.
   - "Не-е", - передразнил Стеклухин, - лучше я вам всё-таки придам ускорения. Будете быстрее шевелиться. Позу бегущего египтянина приня-я-ять!
   Пришлось друзьям согнуться, выпятив ягодицы.
   - Первый пошёл, - взвизгнул Дуст и со всей силы пнул Серого в зад, от чего тот слетел с трапа, больно ударив коленку.
   - Второй пошёл, - Малик в точности повторил манёвр своего товарища.
   Они рванули, что есть сил, прочь от корабля и растворились в темноте. "Шарящие духи" вышли на охоту...
   ...В первую очередь нужно проникнуть в электроцех. Там всякого цветного металла должно быть навалом. Цветной металл - он гораздо дороже чёрного ценится, а ещё - легче носится.
   Ага, а вот и заводская охрана - старенький дедушка с карабином: доблестный боец ВОХРа обходит вверенные ему владения. Серый с Мелким затаились в тени, не видно их, и не слышно - дед может пальнуть сдуру. Престарелый секьюрити остановился под фонарём и долго прикуривал сигарету. До злоумышленников донёсся запах дешёвого табака. "Интересно, а что будет, если внезапно выскочить из темноты и заорать: "Дай закурить!", не иначе того кондратий хватит", - весело подумал Серый.
   Самозабвенно кашляя, как это может делать только курильщик с сорокалетним стажем, старикан отправился дальше - вглубь заводской территории.
   Выждав несколько минут, две таинственно крадущиеся фигуры скользнули к вожделенному зданию электроцеха. Пока Мелкий при помощи ломика воевал с замком, пытаясь сломать дужку, Серый светил фонариком - очень аккуратно, чтобы со стороны не заметили. Наконец замок сдался на милость победителя, устало щёлкнул и "духи" проникли внутрь помещения. Удача в эту ночь была на их стороне: в углу почти сразу обнаружились разобранные электродвигатели и сгоревшие трансформаторы. А ещё - самое настоящее сокровище - четыре тяжёлые медные шины от неведомого электрического агрегата. Малик издал обрадованный писк и принялся укладывать все эти богатства в мешок. Получилось много - килограммов сорок.
   Обратно передвигались короткими перебежками: сначала один, налегке, разведывает обстановку, затем другой, с мешком на спине преодолевает изученную, а значит - безопасную дистанцию, ну, а после короткого отдыха - смена ролей.
   А вот и заветный лаз, прорытый под заводским забором. Лаз этот тщательно замаскирован, о нём заводской охране неведомо. Когда выбрались наружу, Серый с мешком залёг в серебристой от лунного света траве, а Мелкий отправился к пункту приёма металла. Ждать пришлось недолго, вскоре "разведчик" вернулся с хорошими новостями: пункт работал. На весах добыча потянула аж сорок восемь килограммов. За всё это богатство "духи" получили от заспанного приёмщика тысячу сто пятьдесят рублей. Больше тот давать наотрез отказался, но всё равно - сумма вышла приличная. Тысячу решили отдать в "общак", а на остальное накупить потом пряников для себя и остальных "духов". Возвращались с триумфом, весёлые и радостные. Вот только Стеклухин всё равно нашёл способ испортить настроение. Увидев счастливые лица пацанов, он спросил:
   - Ну, "чмуры", сколько "нашкуляли"?
   - Тысячу, - гордо ответил Серый.
   Дуст небрежно протянул руку, в которую тотчас легла купюра цвета морской волны.
   - Гонишь! Тут всего пятьсот, - Стеклухин схватил Куликова за грудки и приблизил к его лицу свою мерзкую физиономию, - надеюсь, ты меня понял, тело?
   Чего тут было не понять: урод, он и есть урод.
   - Встретился бы он мне на гражданке..., - зло прошептал Малик, когда "борзый карась" уже не мог его услышать. Серёга ничего не ответил, только про себя решил так долго не ждать, а наказать Дуста за его проделки при первом же удобном случае. За всё наказать - за присвоенные общественные деньги, а, особо - за "бегущих египтян". А пока - спать, до подъёма оставалось ещё больше часа.
   ***
   Подъём на военном корабле происходит так: ровно в шесть утра раздаются звонки - две серии по три штуки, затем механический голос по громкоговорящей связи объявляет: "Команде вставать, койки убрать, приготовиться к построению на утреннюю физическую зарядку. Форма одежды на построении - брюки, голый торс". Вскоре заспанная команда нестройной толпой собирается у трапа, из числа младших командиров назначается старший, и - побежали.... Впереди бегут представители низов - "духи" да "караси", сзади их подгоняют "борзые", чтоб не отставали. "Годки" же занимаются физзарядкой по собственной программе - как правило, просто курят. Ну, а которые спортсмены, те или со всеми бегают, или сами по себе - кому как нравится. Бежать надо километра три. Для невыспавшихся Куликова с Маликом кросс тяжеловат, а для таких "чемпионов" как Пузырьков со Стасевичем - вообще ад кромешный.
   Пузо, как всегда, выдохся первым - потерял темп, задышал тяжело и сипло, топает не в такт. Если человек не может бежать, всегда есть боевые товарищи, готовые "заботливо" поддержать отстающего. Лифанов и Жельский, лучшие друзья Стеклухина и такие же выродки - тут как тут, спешат на помощь Пузырькову. Из последних сил несчастный Павлик старается наверстать упущенное и прибавляет скорости, но поздно: "борзым карасям" только дай повод покуражиться - на спину и ягодицы "мутного духа" обрушиваются удары ременных блях. Больно одному Паше, а страшно всем молодым, глядишь, и Витас ускорился - не желает разделять участь товарища. Ничего, придёт время и Пузо в результате таких вот тренировок научится бегать без устали, а, став "борзым карасём", сам будет пасти "духов".
   Всё когда-нибудь заканчивается и, как чёрной полосе в жизни наследует светлая, так и после зарядки на корабле наступает неизбежный завтрак. На завтрак дают хлеб с маслом, кашу и чай с сахаром. Однако "духам" и "карасям" не положено есть масло - его отдают старшим. Раньше отдавали и сахар, так что приходилось пить несладкий чай, но замполит распорядился сахар сразу размешивать в лагуне, прямо на камбузе.
   Вообще, старший лейтенант Красовский наделал много разных изменений, облегчающих жизнь молодых матросов. Например, по воскресеньям все "духи" теперь обязательно должны спать после обеда: не как все - один час, а аж до ужина. За тем, чтобы им никто при этом не мешал, зам следит лично. Такое из всех кораблей только на "Заре" практикуется. Или взять "бачкование". Раньше этим делом занимались исключительно молодые матросы. Ох, и не сладко же им приходилось: чуть что не так, ну там мяса мало или кружка не сияет идеальной белизной - всё, накрутился: то ли на месте шишку получай, то ли после, в кубрике, ещё хуже отделают. А сейчас все "бачкуют" строго по графику, за этим обязан следить дежурный по кораблю. Но это смотря какой дежурный: если, как сегодня, Вася Михайлов, то ему наплевать на личный состав. По очереди должен накрывать столы для экипажа "годок" Лёха Семёнов. Присутствуй при этом дежурный по кораблю, так бы и было, но Михайлов ушёл куда-то, в результате пришлось "духам" в добровольно-принудительном порядке заменять Семёнова.
   "Духи" прислуживают за баками, а Лёха стоит, да по сторонам озирается - не идёт ли кто из начальства. Если обнаружат, что молодых вместо себя "бачковать" заставил, накажут недельным "бачкованием", а то и, чего доброго, можно угодить в члены "клуба любителей классической литературы". Бесчеловечный клуб этот придумал всё тот же коварный замполит. Для старослужащего моряка нет большей беды, чем такая злая шутка. Ох, стоит она того, чтоб остановиться здесь подробнее.... С самого утра, в воскресенье, по громкой связи раздаётся команда: "Нижеперечисленному личному составу построиться в офицерском коридоре!..."... Горе тем, чьи фамилии названы! С тяжкими стонами тянутся они к каюте зама, где каждому вручаются отпечатанные на форматных листах стихи - кому попадётся монолог Гамлета, кому - причитания Ромео перед суицидом, а кому - Макбет с королем Лиром. Очень нравится Красовскому Шекспир. А дальше все "любители литературы" стоят в коридоре и тупо учат стихи. До самого отбоя стоят. Правда, с перекурами через каждые два часа да перерывами на очередной приём пищи.
   Зачем такое издевательство над литературными памятниками понадобились? Когда Петухов на первом же "заседании" клуба об этом спросил, то Красовский познакомил всех с газетной заметкой о том, что в английских школах для одарённых детей внедряется новая система обучения: дети учат уроки стоя. Это, по мнению британских педагогов, позволяет достигнуть высочайшей концентрации внимания, в результате чего учебный материал усваивается максимально эффективно. Система показала очень хорошие результаты, и родители учеников остались довольны успехами своих чад. Конечно, тут же напрашивался и другой вопрос: а что будет, когда система сработает и все выучат стихи?
   - Устроим поэтический вечер, весь экипаж приобщим к родникам мировой классики... Конечно, великого Шекспира придётся читать с чувством, толком и расстановкой, - лицо Красовского, с которого редко сходило ироничное выражение, в этот раз было абсолютно серьёзным.
   Увы, Петухов, в силу своей природной простоты всё равно не умел распознавать иронии, так он и стоял тогда до самого вечера, сжимая в руках листки с бессмертными строками, словно персонаж некой загадки: "Один памятник стоит, а второй у него в руках сидит". А вот проницательный "шарящий дух" Серёжа Куликов, который эту самую загадку придумал, тот легко догадался, что вся шутка замполита в том и состояла, чтобы дать личному составу хоть в воскресенье возможность отдохнуть от злых "годков". Ведь для того, чтобы стать членом "клуба любителей классической литературы", нужно прослужить больше года и быть отпетым нарушителем воинской дисциплины...
   После завтрака на корабле приборка. Палуба во внутренних помещениях моется обязательно с мылом, а верхнюю палубу драят "машкой" или по-другому "русалкой". Так здесь называют швабру, сделанную из расплетённого каната и палки. Когда "машку" ставят для просушки палкой вниз, верхняя её часть со свободно свисающими волокнами, действительно, чем-то напоминает женскую головку с распущенными белокурыми волосами. Психика тоскующих по противоположному полу моряков часто рождает подобные ассоциации.
   "Годкам" делать приборку не положено, а для того, чтоб начальство не заметило отсутствия большей части приборщиков, молодым приходится трудиться и за себя, и "за того парня". Только, опять же, эта давняя традиция существовала, пока не вмешался старший лейтенант Красовский. Теперь по его требованию офицеры и мичманы, до этого во время утренней приборки неторопливо вкушавшие свой завтрак, обходят корабль - смотрят, где какой непорядок.
   Мичман Михайлов попробовал, было, возмущаться, размахивал корабельным уставом, тыкал пальцем в страницу, где написано, что офицерский и мичманский состав обязан прибывать на службу только к подъёму флага, то есть после приборки. Но зам спокойно перевернул несколько листов в том же уставе, где черным по белому напечатано, что весь личный состав корабля должен быть расписан по объектам приборки, а, следовательно, само собой, обязательно на ней присутствовать. Но главный - неписаный - принцип устава заключается в простом постулате: начальник всегда прав. Так что пришлось Михайлову, хоть и без желания, но принимать участие в полезном деле, что для него было непривычно.
   Раз начальство контролирует приборку, то и старослужащим деваться некуда - приходится трудиться. Естественно, они никакую палубу не моют, но свой вклад в наведение чистоты тоже вносят: драят медь, смазывают тавотом леерные цепи, расхаживают барашки на иллюминаторах, протирают плафоны на светильниках. Первое время годки только видимость создавали, изображая бурную деятельность, а потом - ничего, втянулись. Теперь по всему кораблю светильники ярче светят, да медные детали блестят "как у кота яйца". "Духи" так не отполируют: тут изрядный опыт требуется. Молодцы, конечно, "годки", но, всё же, не они основные борцы с грязью и беспорядком. Рядовые "духи" и "караси" - вот истинные герои "приборочного" фронта. Шуршат, бедолаги, щётками, ветошью да "машками" со скоростью пропеллера. Но, стоит только замедлить шевеление, тут же чувствуют на себе колючий взгляд кого-то из "борзых". Эти - всегда рядом, забота у них такая - не давать молодым расслабляться, чтобы служба раем не казалась, да чтоб успевали прибраться в срок. На флоте всё надо успевать делать в срок, иначе - "косяк".
   Пузырьков со Стасевичем честно старались. Но это не так просто - вымыть начисто весь пятый коридор - самый большой и грязный на корабле. Приборка уже давно закончилась, а "мутные" ещё суетливо сушили палубу ветошью. Короче, "накрутились на шишку" - после подъёма флага обоих "пригласили" в кубрик - на расправу.
   Подъём Андреевского флага на боевом корабле - ритуал зрелищный и захватывающий: загодя слышны звуки горна, экипаж строится по большому сбору. Под особую мелодию, выводимую горнистом, на флагшток гордо взвивается прославленный Андреевский стяг. Романтика... Но двум "мутным" не до неё - впереди ждут серьёзные неприятности.
   В назначенное время Пузо с Витасом обречённо спустились по трапу к месту неизбежной экзекуции. Там их ждало целое судилище под председательством самого Петухова, который сразу же перешёл к сути вопроса.
   - Ну, "чуханы", расскажите своим товарищам, - Петухов широким жестом обвёл собравшихся, - почему позорите доблестную электро-механическую боевую часть? Что ни день - то "косяк"!
   "Духи" молчали, и то обстоятельство, что вопрос Петухова носил риторический характер, здесь было не при чём: просто они были напуганы до потери дара речи. Оба уставились на портрет знаменитого чемпиона мира по боксу в сверхтяжёлом весе, который Петухов вырезал из цветного журнала, вставил в рамку и повесил над своей койкой. Внизу его рукой была сделана приписка: "Кто Колю тронит - убью!"
   - Благодаря вам теперь любой пассажир может сказать, что в БЧ-5 служат лохи, - предводитель годков с силой ударил здоровенным кулаком в железную переборку так, что та жалобно загудела.
   - А всё потому, что я добрый, если б с "борзых" требовал как с меня в своё время "годки" требовали, они бы вас, уродов по-другому воспитывали.... Хотя всё равно толку не будет: вы оба конченые придурки, отчизна требует героев, а рождаются такие козлы как вы.
   - Короче, - голос Петухова изменился и зазвенел как металл, - раз голова думать не хочет, пусть ж...а страдает. По десять клиньев каждому!
   То был суровый приговор: Пузырькова и Стасевича уложили на койки и начали охаживать деревянными клиньями по ягодицам. Такие клинья есть в каждом кубрике, и служат они для борьбы за живучесть: на случай пробоины в борту. Только когда ещё та пробоина образуется... Так что инвентарь без дела не висел: многие поколения матросов испытали на своих филейных местах крепость клиньев. Два "борзых карася" - Коля Емец и Володя Мальцев, исполнявшие на этот раз обязанности экзекуторов, хорошо помнили, как сами лежали ничком под градом таких же ударов, а наказывали их Петухов с приятелями. Бить клином по ягодицам нужно правильно - чтоб звук получался звонкий, иначе удар не засчитывается, а неумелый "борзый карась" теряет толику своего авторитета. Так что щадить "духа" - последнее дело, от этого всем только хуже, ну и...за свои прежние обиды поквитаться охота. Вот и выходили удары такими, как надо. "Мутные" орали и дёргались, но на это никто не обращал внимания - кому какое дело, что они там чувствуют, да что у них в головах творится, когда всё внимание присутствующих сосредоточено на задницах. После десятого удара Петухов удовлетворённо осмотрел результаты наказания и изрёк:
   - Кр-р-асавчики! Всё, свободны до следующего косяка!
   Пузо с Витасом пулей взлетели вверх по трапу. Пониже спины у обоих ощущалось сильное жжение. К вечеру, ягодицы опухнут и приобретут синюшный цвет. Объясняй потом на телесном осмотре, что это ты упал или трусы полиняли. Ничего, до свадьбы заживёт, хуже саднят душевные раны. Даже когда остальные "духи" позвали есть пряники, легче не стало.
   "Дух", не испытывающий чувства голода - экземпляр редкостный. Можно всю срочку от призыва до "дембеля" оттрубить, а такого уникума не встретить. Обычно матрос-первогодок, в дополнение к полноценному четырёхразовому питанию, способен за один присест без усилий слопать целую буханку хлеба. Это потому, что жизнь у него такая, что требует ускоренного метаболизма. Серёга Куликов помнил, как в "учебке", во время праздника по случаю приёма военной присяги, Пузо без усилий сожрать целый торт. Сейчас же Паша, который ещё вчера с голодухи таскал хлеб в карманах, сидел в кругу товарищей и с отсутствующим видом вяло жевал вкусный, отдающий мятой пряник. А Витас, тот вообще только стакан компота выпил залпом, а к пряникам и не притронулся.
   - Не, пацаны, я так больше не могу! Мне б сейчас гранату, я бы точно Петуха и остальных гадов завалил, а потом пусть со мной что угодно делают, - нарыв обиды, вызревавший в душе Пузырькова, начал сочиться гноем.
   - Ага, из-за этих твварей себе всю жизнь портить, - не согласился с ним Витас, - лучше уж под дурака закосить и уволиться через дурку. А что, у меня один знакомый из армии всего лишь через полгода уволился, типа у него на службе башню сорвало. Так ничего, даже работать устроился в продуктовый магазин подсобным рабочим. И бабок сорвал с государства по страховке за то, что психическое заболевание получил в армии.
   - Ты б ещё мыло жрать начал, - вмешался обычно молчаливый Костя Ямпольцев.
   - А это зачем? - удивился Витас.
   - Ну, говорят в мыле есть щёлочь, которая разъедает слизистую желудка, появляется постоянная диарея, начинаешь сильно худеть. Через месяц тебя отправят в госпиталь и комиссуют как дистрофика.
   Серый не принимал участия в этом разговоре. С одной стороны, он сочувствовал избитым приятелям, с другой - был твёрдо уверен, что и они сами в этом виноваты. Будто специально навлекают на себя неприятности. Привыкли, что их от всех напастей мама с папой оберегают, а самостоятельно ничего не могут - даже элементарных вещей. Таких кадров он встречал и раньше. Помнится в школе, был у них пацан - Сашка Огнев. Раз он в седьмом классе после физкультуры подсматривал за девчонками в раздевалке. Ну, те его "спалили", в результате чего Сашка получил туфлей по морде. Да не слабо получил, так, что перелом переносицы случился. Родители увидали это и в крик: "Нашего мальчика чуть не убили!" Давай бегать в школу и домой к той девчонке, которая стукнула их сына. Родители есть родители, но Сашке они сильно повредили: после того случая он попросился в другую школу, подальше от позора. Увы, это не помогло. Там Сашку постоянно стали бить старшеклассники. А вот когда Серёга сильно подрался и пришёл домой с подбитым глазом да опухшей губой, мать тоже давай кричать: "Надо вызвать милицию", да "Куда учителя смотрят". Отец её успокоил, а сына только спросил: "Ты или тебя?", а потом показал пару приёмов самбо, которым занимался в молодости и - всё, никакой милиции. Со временем Сергей привык все проблемы со сверстниками решать самостоятельно. Хорошо, что отец тогда проявил твёрдость - прошли годы, и это пригодилось сейчас, на корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  
  

Глава 4

Эффект лемминга

   Наверное, каждому доводилось слышать о существовании универсального философского закона единства и борьбы противоположностей. Но вряд ли кто припомнит из своей повседневной жизни хотя бы пару-тройку ярких примеров его проявления.
   Капитан-лейтенанту Орлову порой казалось, что воздействием упомянутого закона насквозь пронизана вся окружающая действительность. Достаточно оглянуться вокруг или прислушаться.... Ага, что это там за крики - никак, опять мичмана ругаются? Оно и немудрено: сложно найти столь непохожих друг на друга людей как Михайлов и Бересов.
   Старшина команды тральных электриков, Вася Михайлов, чернявый и тщедушный, ко всему относится безразлично, ничего не умеет и не хочет, зато постоянно подчёркивает тот факт, что он есть военный профессионал и, следовательно, спрашивать с него надо столько, сколько ему заплатили. Так и заявляет: "пусть они думают, что мы служим, а мы будем думать, что они нам платят".
   Как-то во время совместных с американцами военных учений Вася стал свидетелем такого случая: американский бронетранспортёр съезжал с аппарели и при этом застрял. Экипаж вышел и спокойно прохлаждался в сторонке, пока не прибыли техники, которые благополучно и спустили машину на берег. Заинтересовавшись произошедшим, Михайлов выяснил, что в американской армии каждому положено отвечать только за выполнение строго определённых обязанностей. Кто-то эксплуатирует технику, а кто-то её обслуживает. Более того, если бы экипаж попытался действовать по своей инициативе, но при этом с бронетранспортёром что-то случилось, пришлось бы нести материальную ответственность. С тех пор Михайлов часто приводит случай с американцами в качестве примера профессионального отношения к делу. При этом опускает тот факт, что сам он никакими выдающимися профессиональными качествами не обладает.
   Старшина команды мотористов, Гена Бересов, напротив - блондинистый и дородный. Мастер военного дела, но этим не кичится, а, наоборот, старается постоянно совершенствовать свои знания - дистанционно обучается в университете на юриста. Этому до всего есть дело, особенно любит проводить тренировки по борьбе за живучесть. Прикажет всей боевой части 5 надеть противогазы с заклеенными бумагой стёклами и - давай гонять подчинённых по машинному отделению. Бойцы бегают, вслепую включают механизмы, заделывают учебные пробоины, применяют средства пожаротушения. А мичман стоит с секундомером и нормативы измеряет. А что, как говаривал Суворов: "Тяжело в учении - легко в бою".
   Только поссорились Вася с Геной не на профессиональной почве. Приходится двум столь противоречивым натурам делить общий кров, вот и случаются иногда бытовые конфликты.
   Третьего дня Михайлов притащил в их общую каюту здоровенного кота. По уставу на корабле животных заводить не запрещается, но для этого нужно получить разрешение командира. Орлова Вася побаивался, поэтому за разрешением не пошёл, а решил держать зверя тайно. Оборудовал для него логово, но не где-нибудь, а в бересовском шкафу, в котором тот хранил всю свою форму. Дальше, естественно, произошло то, что и должно было - вещи оказались подвергнуты трём различным воздействиям: мочи, помёта и шерсти.
   Когда Бересов вернулся с берега и открыл шкаф, оттуда метеоритом вылетело мохнатое существо, изначально ошибочно принятое мичманом за некоего домового-барабашку, но следом на него обрушилась волна специфического запаха, раскрывшая всю суть произошедшего. Какое-то время Гена тупо перебирал испорченные брюки, кители и шинели, а затем, взревев страшно, бросился на поиски виновников. Только кота с Михайловым и след простыл. Куда девался кот, так и осталось неизвестным: никто его больше на корабле не видел, а Вася скрывался на соседнем судне - рыбацком сейнере, у приятеля. Знал, поганец, что Гена - человек вспыльчивый, но отходчивый: ему, главное, сразу под руку не попасться. А потом - ничего, можно: по крайней мере, мордобоя не будет. Вечером, конечно, пришёл извиняться. Принёс бутылку "шила". Только Гена "шило" не взял, решил, что будет мстить.
   Время для мести пришло через двое суток, когда Вася сменился с дежурства и залёг на верхнюю койку отсыпаться. Гаденько хихикая, Бересов закрыл дверь каюты на ключ, взял кувалду и поднялся на верхнюю палубу. Там над их каютой располагалась пара кнехтов - получалось так, что всего сантиметров на сорок выше головы спящего Васи. Палуба в том месте была слегка деформирована, так, что один кнехт возвышался над другим.
   - Непорядок, осадить бы надо, чтоб были вровень, а то швартоваться тяжело будет, - заявил Гена матросу Жаргалу Бадмацибикову из боцманской команды.
   Бадмацибиков прослужил уже полтора года и всё это время не замечал, чтобы те нестандартные кнехты кому-нибудь мешали. Однако, мичману перечить не стал, потому что, во-первых, был воспитан в традиции уважения к старшим, а во-вторых, вид у Бересова был больно грозный.
   Молчком плюнув поочерёдно на ладони, Жаргал взялся за кувалду. Удары выходили душевные, но из общего звукового фона не выбивались: на корабле шёл ремонт, и разных металлических стуков хватало. Для усиления эффекта Бересов подошёл к двери запертой каюты, из-за которой доносились шорохи неясного характера, и зычным голосом крикнул: "Полундра, тонем! Экипажу покинуть корабль!" В дверь с обратной стороны загрохотали - то пленник тщился обрести свободу и "спасти свою жизнь". Несколько чудесных мгновений Гена упивался ощущением восторжествовавшей справедливости, а затем, всё же, открыл дверь. Михайлов вырвался наружу со скоростью, едва ли уступавшей той, с которой совсем недавно покидал шкаф заточённый в нём кот. Не вполне понимая происходящее, Вася усиленно тёр уши и дико озирался по сторонам.
   - Ну что, выхухоль безрогая, будешь ещё мне в шкаф котиков подкладывать? - сурово спросил его Бересов.
   Когда Вася восстановил адекватное восприятие действительности и осознал, что его жизни ничто не угрожает, а просто над ним цинично поглумился коллега, стал кричать:
   - У меня повреждение барабанных перепонок, всё, ты - конкретно попал: я на тебя в суд подам, будешь до конца жизни мне моральный вред оплачивать...
   Бересов, естественно, имел существенные возражения. В результате, получилась громогласная перепалка, которую и услышал командир корабля.
   Даже не вникая в глубины мичманских противоречий, Орлов понял: тяжба выходит нешуточная - лучше передать её для разбирательства заместителю по воспитательной работе: это его хлеб - сглаживание всяческих конфликтов.
   На зов командира Красовский пришёл не один, а со старпомом - старшим лейтенантом Владимиром Владимировичем Седых. Тоже хороша парочка: высокий, худой голубоглазый брюнет Красовский с неисчерпаемым чувством юмора и вечной иронической полуулыбкой на утончённом лице (убийственное для женщин сочетание внешних данных) и низкорослый, пухлый, всегда серьёзный и даже нудный Седых (такая внешность не на всех производит впечатление, только на любительниц). Орлов помнил один единственный случай, когда его старший помощник позволил себе некое подобие шутки. Это необычайное событие произошло в день первого появления на корабле Адамова:
   лейтенант прибыл к новому месту службы как положено - в парадной форме и при кортике. Только вид при этом имел крайне напыщенный, пижонский: спина прямая, походка деревянная, голова вздёрнута, рыжие усы торчком. Седых некоторое время разглядывал свежеиспечённого офицера, а затем изрёк: "Усы - как у грёбаной лисы".
   Красовский - оптимист, считает, что на свете не бывает неразрешимых проблем и безвыходных ситуаций. Седых, наоборот, основательный скептик, любит всё усложнять. У этих двоих и любимые высказывания разные: "Не служил бы я на флоте, если б не было смешно", - это Красовский; "В жизни не всё так просто, как кажется", - Седых. Естественно, на любую тему у зама со старпомом абсолютно противоположные взгляды. Они постоянно спорят, находя друг в друге весьма благодарных оппонентов.
   Орлов был вполне доволен ближайшими помощниками, каждый из них идеально подходил для выполнения возложенной миссии. В своё время пришлось приложить немало усилий, чтобы сманить к себе на корабль каждого из офицеров. Седых был штурманом на другом тральщике, однако переводиться на "Зарю" не спешил - должность старпома, конечно, повышение, но уж больно коллектив тяжёлый, с гнилыми традициями. Красовский, же, когда Орлов с ним познакомился, служил на непыльной штабной должности психолога дивизиона тральщиков. В обоих случаях командиру пришлось проявить себя изрядным дипломатом. Седых не устоял перед перспективами служебного роста, а Красовский, тосковавший среди штабных бумажек, рвался к живой работе с людьми. Возомнил, что сможет справиться с "годковщиной". Потому и согласился пойти замом на "Зарю", что на ней - самый сложный экипаж. И это касается не только матросов..., вон, господа мичмана что вытворяют.
   Командир бы и сам, естественно, мог попытаться покончить с мичманскими разногласиями, но очень уж хотелось посмотреть на работу профессионала. Зам с его психологическими штучками, наверняка, превратит коллизию с осаживанием кнехта в нечто особенное.
   Мичмана, воодушевлённые тем, что из-за них собралось все начальство в полном составе, громко, наперебой, излагали свои обиды. Недостаток аргументов Гена с Васей компенсировали пронзительностью голоса. В большей степени в этом преуспевал Михайлов. Понять суть дела из-за криков было весьма затруднительно. Не сразу, но всё же удалось добиться от "противников" внятного объяснения случившегося. Для этого пришлось развести их по разным каютам и выслушивать в отдельности. Суть разногласий сводилась к следующему: каждый считал себя пострадавшей стороной и заявлял, что обидчик причинил ему несоизмеримо больше страданий. Бересов возмущённо потрясал дурно пахнущими шмотками, а Михайлов всячески подчёркивал, что вред, нанесённый здоровью человека - большее преступление, нежели порча формы одежды и что это подтвердит любой суд.
   - Здесь наилучшим образом подойдёт "челночная дипломатия", - заявил Красовский.
   - Пусть лучше судятся, клоуны, нечего их слушать. Блин, наберут детей в армию, - сердито обронил Седых, однако умиротворять мичманов мешать не стал.
   Поочерёдный опрос сторон позволил сформулировать взаимные претензии: Бересов требовал, чтобы Михайлов вычистил, постирал и выгладил испорченные вещи, но при этом признавал, что, в свою очередь, нанёс соседу по каюте физический и моральный вред, выразившийся во временном снижении слуха и уязвлённом самолюбии. Михайлов хотел денежной компенсации за причинённые физические и нравственные страдания, но соглашался, что его необдуманные действия повлекли порчу вещевого имущества, принадлежащего Бересову. Изложив свои разногласия, спорщики несколько успокоились, что позволило снова объединить их в одном помещении. Вердикт Красовского был прост: Михайлов должен привести в порядок форму одежды Бересова, а тот обязан выплатить Михайлову компенсацию за причинённый вред. Михайлов может не чистить одежду, а взамен заплатить необходимую сумму Бересову или никто никому может не платить и никто ничего может не чистить. В этом случае получается взаимозачёт претензий.
   - Согласен на последний вариант, - в один голос закричали Гена с Васей.
   - Прекрасно, стороны добровольно пришли к согласию. Поскольку предмет спора исчерпан, нет нужды портить отношения. Мирный исход дела следует скрепить рукопожатием, - закончил Красовский.
   Оба мичмана крепко пожали друг другу руки и отправились восвояси, вполне удовлетворённые исходом дела.
   - Смотрите, не напейтесь на радостях, - напутствовал их старпом.
   С момента начала разбирательства до его логического завершения прошло не более десяти минут.
   - Как это так быстро получилось? - только и спросил Орлов. - Несколько минут назад два человека чуть ли не дрались между собой и имели настолько серьёзные взаимные разногласия, что готовы были идти в суд, и вдруг на тебе - как и не ссорились.
   - Да они, блин, просто устали ругаться, весь пар вышел, вот и успокоились, - резюмировал Седых.
   - Ну и челночная дипломатия немного помогла, - добавил Красовский.
   - Это та, которую придумал Генри Киссинджер, чтобы арабов с евреями мирить? - поинтересовался Орлов, - что я такое смутно припоминаю.
   - Всё верно, очень полезное изобретение, с помощью которого можно разрешать разные тупиковые ситуации. Есть даже классический анекдот на эту тему, в котором предлагается выдать замуж дочь Рокфеллера за ядрёного сибирского мужика, - рассказывая, Красовский сделался похожим на школьного учителя.
   - Это как ещё?
   - Приходим к ядрёному сибирскому мужику и спрашиваем, не хочет ли он жениться на американке? Мужику, понятное дело, американка не нужна - улыбка деревянная, по-русски не понимает, хозяйничать не умеет. А мы ему тогда - следующий вопрос: "А если она - дочь Рокфеллера?" "Тогда - другое дело!".
   - Приходим к Рокфеллеру и спрашиваем его согласие - выдать дочку замуж за ядрёного сибирского мужика. "Нет!", - твёрдо отвечает Рокфеллер. А мы ему - следующий вопрос: "А если у него неограниченный кредит в швейцарском банке?" "Тогда - другое дело!".
   - Приходим в швейцарский банк и просим открыть неограниченный кредит на имя ядрёного сибирского мужика. Банкиры не согласны. А мы им предлагаем соответствующую тему для размышления: "А если он - зять Рокфеллера?" "Тогда - другое дело!".
   - И, наконец, приходим к дочери Рокфеллера и спрашиваем, желает ли она выйти замуж за человека с неограниченным кредитом в швейцарском банке? "Фи!" - отвечает девушка. А мы ей: "А если он - ядрёный сибирский мужик?" "Тогда - другое дело!". Все счастливы и довольны, в точности как наши Михайлов с Бересовым.
   - Удивительный ты человек, Игорь Иванович, - сказал Орлов с уважением, - хорошо у тебя получается с людьми. То, над чем другие бьются подолгу, решаешь легко и непринуждённо, как само собой разумеющиеся вещи. Раскрой секрет, как это тебе удаётся?
   - Секрет прост, Виктор Николаевич, и заключается он в том, что, прежде чем начать заниматься какой-либо проблемой, нужно её изучить. Согласитесь, на свете вряд ли найдётся хоть одна абсолютно неизученная тема. Кто-то когда-то обязательно ею занимался. Следовательно, нет необходимости повторять чужие ошибки. Достаточно воспользоваться накопленным опытом. В общем, я разные книжки читаю, и умных людей слушаю, а затем проверяю всю информацию в реальных жизненных ситуациях.
   - А по моему убеждению, никакие книжки не заменят собственного опыта. Пока, блин, шишек себе не набьёшь - ничему и не научишься, - заявил о своём участии в разговоре Седых. - Книжки не поспевают за реальной жизнью: в них вещи, конечно, правильные пишут, но, в основном, устаревшие. А иностранные - так те, блин, вообще для нашего менталитета не подходят. Что касается умных людей, то их опыт тоже не в каждой ситуации применить можно.
   Орлов, который в жизни практически всегда следовал тому же принципу, что и старпом, тем не менее, вынужден был примириться с мыслью, что, когда речь заходит о людях и отношениях между ними, правота оказывается на стороне замполита. Без глубоких знаний человеческой природы опыт просто не нарабатывается, и лихие кавалерийские атаки здесь не проходят. Работа с людьми сродни искусству минёра - требует кропотливости, осторожности и не прощает ошибок. Наверное, поэтому корабельный минёр Гена Адамов у зама - самый благодарный слушатель: всё норовит тому в рот заглянуть, чувствует родственную душу.
   Потому и Орлов не торопит Красовского с выполнением давнишнего обещания - покончить с "годковщиной" на "Заре". Понимает, что зам не сидит без дела. И речь - не о "любителях классической литературы" и остальных "замовских рационалиях", нет: это всё делается лишь для того, чтобы временно облегчить жизнь молодым матросам. А основной удар - ещё впереди. Его Игорь Иванович готовит тщательно: книг по психологии и педагогике в каюту натаскал, в штаб к бригадному психологу советоваться ездил, а главное - всё время с бойцами беседует, да разные наблюдения делает.
   Между тем, пока командир думал о своём, старпом с замполитом продолжали спорить. И спор у них шёл как раз о "годковщине".
   - А я говорю, что неуставные отношения в армии существуют уже не один десяток лет. И что-то мне не доводилось слышать, чтобы хоть в одной воинской части удалось с ними реально покончить. Вон, на правительственном, уровне над этой проблемой бьются - решить не могут. А тут, блин, выдающийся старший лейтенант выискался - победитель "годковщины", - вещал Седых, и в его голосе уже начинала появляться пронзительность, напоминавшая ту, что недавно демонстрировали Михайлов с Бересовым .
   - Да это оттого, что у нас вообще на всех уровнях забыли о таких вещах, как психология и педагогика. Везде "рулят" юристы и экономисты, а они всё измеряют параграфами да рублями. Только к людям такие мерки не подходят. Для искоренения "годковщины" нужен, в первую очередь, именно психолого-педагогический подход. А уж затем - правовой, экономический, и организационный, - не собирался уступать старпому зам.
   - Хотелось бы услышать, что же это за особенный психологический подход, - пронзительность в голосе старшего помощника стала ещё более явственной.
   - Вечером всё узнаешь. Я как раз сегодня собирался попросить у командира разрешения сделать доклад на совещании офицерского и мичманского состава, - Красовский выжидающе глянул на Орлова.

****

   После полудня погода начала портиться. Небо закрыли свинцовые тучи, появившаяся морось быстро перешла в ливень. С моря налетел шквалистый ветер. В портовом городе его порывы творят немало бед: ломают деревья, рвут рекламные растяжки, срывают с балконов вывешенное для просушки бельё. Постмодернистскими воздушными змеями высоко над землёй парят все эти вырвавшиеся на свободу футболки, бюстгальтеры и семейные трусы....
   Для моряков непогода чревата более серьёзными неприятностями, нежели перспектива лишиться исподнего. Хорошо, что есть всегда безупречно работающая система оповещения на море, которая загодя объявила штормовое предупреждение. "Ветер два" - это вам не шутки: Владивосток посетил очередной тайфун с нежным женским именем "Кондолиза".
   На "Заре", несмотря на то, что стоит она в защищённой от ветров бухте, всё равно приняли положенные в таких случаях меры: к немедленному запуску подготовлен единственный исправный двигатель, за борт опущены все имеющиеся кранцы, на берег заведены дополнительные швартовы, за состоянием которых следит специальный вахтенный. Буря бушует нешуточная, а корабль лишь слегка покачивает, да канаты поскрипывают. Экипаж позаботился о безопасности и может заниматься повседневными делами.
   Офицеры с мичманами собрались в кают-компании - слушать старшего лейтенанта Красовского.
   - Потому с "годковщиной" тяжело бороться, что в основе её лежит неравенство между людьми, - в свойственной ему учительской манере рассказывал замполит, - это общий для человечества принцип: большинству из нас хочется возвыситься над остальными. И неважно, как - подняться самим или опустить других. Коммунисты пытались бороться с самим понятием неравенства, только у них ничего не получилось, а их противники..., - Красовский на мгновение остановился, подбирая нужное слово, - назовём их капиталистами, наоборот, поставили стремление к доминированию на службу прогресса. И это сработало...
   - Не понял, блин,- возмутился Седых, - это "годковщина", что ли, двигатель прогресса? Оригинально!
   - Я ожидал подобной реакции, Владимир Владимирович. Не нужно забегать вперёд, речь шла пока ещё не о "годковщине", а об общем - универсальном - принципе, лежащем в основе подобных социальных явлений. Ну, так вот: с самого детства, оказавшись в обществе, люди сталкиваются с тем, что кто-то пытается занять в нём доминирующее положение. Если же это не получается самостоятельно, то для достижения власти обычно происходит объединение в группы. Хорошо организованная группа, способная подавить сопротивление недовольных, получает возможность управлять всем сообществом, устанавливать выгодные для себя правила поведения и создавать удобную систему взаимоотношений. И это в равной степени распространяется на любое общество, будь то матросский коллектив нашего корабля или, к примеру, какое-нибудь из существующих государств.
   -Обычно, когда хотят искоренить неуставные взаимоотношения, замахиваются на сам принцип доминирования, пытаясь уравнять всех членов коллектива. Как-то в армии пытались даже создавать подразделения, набранные из бойцов одного призыва. Вышло ещё хуже, чем было.
   Красовский обвёл глазами кают-компанию и остался удовлетворён произведённым эффектом: ему удалось овладеть вниманием присутствующих. Даже такой неблагодарный слушатель как мичман Михайлов отвлёкся от рисования в блокнотике и уставился на замполита.
   - Классическая схема построения любого общества выглядит так: всегда есть лидер, сумевший сколотить вокруг себя группу единомышленников - это элита. Есть рядовые члены - народ, подчиняющийся элите. И есть бесправные, угнетаемые низы....
   - Прошу уточнить такой момент, - снова вмешался Седых, - я так понимаю, что под элитой ты подразумеваешь годков, но если "годки" - это элита на корабле, то какова роль в этой схеме отводится нам - офицерам и мичманам?
   - Наш коллектив существует отдельно от матросского. Вот сейчас мы собрались на совещание, но разве пустили на него хоть одного матроса? Так и матросы противятся, если мы вмешиваемся в их дела. Получаются как бы разные государства. Иногда происходит сближение, например, во время войны, когда офицеры постоянно делят с подчинёнными все тяготы и лишения окопной жизни или когда корабль находится в длительном плавании....
   - Игорь, не забывай, блин, что по закону и по уставу командиры имеют право не только вмешиваться в дела матросов, но и управлять ими. И никакие матросские лидеры не имеют права этому противодействовать. А если такое и происходит, то это - антиуставные действия и они должны немедленно пресекаться, - не унимался Седых.
   - Это в теории, а на практике такой механизм не работает. И никогда не работал. Потому, что в нём присутствует определённая толика формализма. Даже название соответствующее придумано - формальная структура коллектива, - Красовский хорошо подготовился к докладу и легко парировал враждебные выпады старпома, - а я сегодня занимаю время присутствующих не для того, чтобы разбирать формальные вопросы. Моя цель - ни много, ни мало - предложить систему эффективных мер по искоренению истинных неуставных взаимоотношений. И, если при этом придётся отойти от сложившихся стереотипов, то я сделаю это с лёгкостью. Неформальная структура коллектива - вот объект основного воздействия. А если быть более точным, её правящая верхушка - лидирующая микрогруппа.
   Красовский на миг отвлёкся и зашуршал исписанными от руки листками, где содержались тезисы его доклада.
   - Каков лидер, таков и коллектив. Вспомним Адольфа Гитлера, превратившего в монстра весь немецкий народ. А с нынешними лидерами тот же народ демонстрирует пример высочайшей политкорректности и уважения к другим национальностям. Если спроецировать данную мысль на наш матросский коллектив....
   - То мы придём к мнению, что нужно поменять плохих лидеров на хороших и тогда на корабле, блин, наступит рай земной, - перебил замполита неугомонный Седых, сопровождая свои высказывания движениями рук, имитирующими пассы дирижёра. - Ничего не получится: когда "дембельнётся" Петухов, ему на смену придёт такой же точно тип, если не хуже. А если и найдётся среди бойцов более-менее приличный человек, то он проиграет в конкурентной борьбе злобному и агрессивному сопернику. Потому в Германии в своё время на выборах и победил Гитлер, а не какой-нибудь там, блин,... Эрнст Тельман.
   - Видишь, Владимир Владимирович, какой ты молодец - почти всё сказал за меня, - улыбнулся Красовский, - мне же остаётся добавить немногое. Предположим, среди матросов начинают бороться за лидерство два персонажа - плохой "Гитлер" и хороший - "Тельман". Как ты правильно заметил, - Красовский поклонился старпому, - по умолчанию победит "Гитлер". А что, если мы целенаправленно поможем "Тельману" и создадим серьёзные препятствия "Гитлеру"? К примеру, назначим "Тельмана" командиром отделения - дадим формальную власть, а "Гитлера" сделаем приборщиком гальюна?
   - Всё равно - ничего не получится, - старпом был верен себе, - "Гитлера" не так легко сломать: он же, блин, лидер, вступит в конфронтацию, и только ещё больше авторитета заработает среди матросов как борец с офицерским беспределом.
   - Не-ет, "Гитлера" не тогда надо ломать, когда он уже силы и наглости набрался, а загодя, когда он ещё относительно слаб. Что произойдёт, если сегодня, какой-нибудь "борзый карась" начнёт поднимать голову и качать права перед офицерами?
   - Опасно это, пока "дембеля" не сошли, они и, как говорится, "зачморить" могут. Петухов или Рыжиков обязательно спросят "карасика": "А не рано ли ты "задембелевал", салага?", - это подал голос командир БЧ-5 Герасимов. Видимо, и его озадаченную техническими проблемами голову занимала тема "годковщины".
   - Верно, мех, так оно и будет, - продолжил Красовский, - "борзый карась" никуда не денется, станет убирать гальюн безропотно, рано ему ещё голос подавать. К тому же, можно поискать у него уязвимое место, чтоб не вякал, в случае чего. Только следить придётся, а то молодого вместо себя может припахать. Нужно заблаговременно вычислить роль каждого бойца в коллективе и спрогнозировать дальнейшее развитие отношений, когда произойдёт "смена поколений". Это позволит повлиять на будущие итоги борьбы за власть в неформальной структуре нашего экипажа. Короче, надо искусственно приподнять угодного нам вожака и его окружение и позволить им стать элитой. И, если это получится, в дальнейшем привнести в коллектив нравственное мировоззрение, сделав отношения более здоровыми и человечными, без мордобоя и издевательств.... Предваряя реплику старпома, сразу заявляю, что эффективные методы изучения неформальной структуры экипажа, позволяющие точно определить роль каждого матроса, сегодня существуют. Для их применения мне возможно потребуется помощь присутствующих, одному не справиться. Для того и инициировал это совещание...
   - Остаётся один маленький вопрос..., - не собирался сдаваться старший помощник, - что, если бойцы не захотят следовать за хорошим лидером и его сторонниками? Людям ведь больше нравится то, что незаконно, аморально или от чего полнеют? - с этими словами Седых выразительно положил ладонь на свой хорошо заметный живот.
   - Ты про леммингов слышал, Володя?
   - Это такие маленькие, похожие на крыс, блин, зверьки, что, собираясь в огромные стаи, мигрируют по тундре, - нарочито чеканя слова, ответил старпом.
   - Миграция леммингов - удивительнейшее явление природы. Происходит она так: внезапно одна особь первой начинает бежать в определённом направлении, за ней срываются с места ещё несколько, потом ещё, и вскоре вся популяция устремляется за вожаком. И движет ими принцип: куда все - туда и я. У людей наблюдается нечто похожее. Психологи даже провели любопытный эксперимент, - Красовский метнул взгляд на Седых, не станет ли перебивать. Но тот сидел тихо. - Набрали пять групп по четыре человека, из этих четверых трое были артистами, а один - обычным, ни о чём не подозревающим, человеком. На доске нарисовали несколько отрезков разной длины. Нужно было выявить самый длинный и самый короткий из них. Казалось бы - чего проще? Но подговоренные заранее артисты единодушно указывали неправильно. Оставшийся член группы видел перед собой наглядно, который из отрезков длиннее, а который - короче, но его мнение расходилось с мнением остальных.... В результате из пяти групп только один человек пошёл наперекор мнению большинства и дал правильные ответы. Так что - вырастить бы лидера, а слушаться его будут. Такова психология людей - следовать мнению большинства. Эта особенность человеческой психики называется "конформизмом" или "эффектом лемминга".
   - Я, блин - не лемминг, и ни за что не поддался бы на провокацию, - безапелляционным тоном заметил старпом и скрестил руки на груди.
   Но Красовский оставил его реплику без ответа. Зама вдруг заинтересовали собственные наручные часы. Он стал их рассматривать и протирать стеклышко рукавом тужурки. Зато активизировался командир корабля. Во время доклада Виктор Николаевич Орлов сидел во главе стола, участия в происходящем не принимал, а только внимательно слушал. Однако, вслед за последней фразой Седых, командир прочистил горло кашлем и обратился к старпому:
   - Володя, сразу после ссоры мичманов, я не утерпел и обо всём допросил замполита. Так что слышу его теорию во второй раз. Что до практики..., - Орлов опустил глаза, - веришь ли, но я тоже не сразу поверил во всех этих леммингов. В общем, ты чем занимался перед совещанием?
   - Вы же знаете, Виктор Николаевич, у меня в каюте за пластиковой обшивкой крыса, блин, сдохла. Да Вы ж первым и заметили специфический запах. Сам я, правда, ничего не чувствую, но зато Герасимов и Сеченов тоже почуяли вонищу. Ну, мы с бойцами сняли весь пластик и искали труп, - недоумённо ответил старпом.
   - Нашли? - прищурился Орлов.
   - Пока нет, но крыса там, блин, определённо есть, - уверенно ответил Седых, - эти твари, когда собираются отдавать концы, залазят в самые потаённые места, так что сразу и не обнаружишь.
   - Можешь дальше не искать, не было никакой крысы. Механика и боцмана я попросил сказать про запах. Потому, как на деле решил проверить идеи замполита. И не на ком-нибудь, а на нашем главном скептике, - вздохнул Орлов.
   По мере осознания истины, лицо старшего помощника стало наливаться багрянцем. И вдруг произошло нечто необычное - Седых рассмеялся. И это был не просто смех: старпом хохотал громко и заливисто. Такое происходило впервые, за всё время его службы на корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  
  

Глава 5

Низвержение и обнаружение

  
   По всем признакам выходило, что этот долгий ремонт вступает в свою решающую фазу. Главный строитель завода, которого в случае нужды обычно приходилось искать по разным цехам, теперь чуть ли не ночевал на "Заре". С самого утра на борт поднималась ранее невиданная по численности толпа работяг и разбредалась по отсекам. Вскоре этот многочисленный трудовой люд начинал активно заявлять о своём присутствии всполохами сварки, топотом ног и забористым русским матом: работа явно спорилась.
   Верхняя палуба "Зари", вскрытая по контуру технологического выреза в районе левого шкафута, напоминала человеческую грудную клетку в процессе операции по пересадке сердца. Сходство ощущалось разительное: приказавший долго жить левый главный двигатель тоскливо ожидал на пирсе отправки в металлолом, а новый, уже доставленный по железной дороге с завода-изготовителя, вот-вот должны были подвезти с товарной станции на грузовике. Заводчане, словно бригада хирургов, деловито готовились к его установке. Здесь же находились и "медицинские инструменты": свесивший гроздь крючьев башенный кран, тали, оттяжки, огромные гаечные ключи и, своего рода скальпель - газосварочный аппарат. В довершение картины эдакими взволнованными родителями больного метались корабельный механик Ник Герасимов и главный моторист Гена Бересов, в отчаянии разве что руки не заламывая. От них в предстоящем действе мало что зависело, однако затеянная суета создавала иллюзию контроля над ситуацией. Весь личный состав БЧ-5 находился рядом со своими командирами, разделял их беспокойство и был готов оказывать посильную помощь.
   Остальные матросы тоже занимались делом - помогали ремонтировать родное "железо". Серёге Куликову досталась очень важная работа - участвовать в починке забортного насоса, обеспечивающего подачу морской воды для смыва в гальюнах. Сломался коварный агрегат уже давненько, чем, несмотря на все усилия по поддержанию чистоты, основательно подпортил атмосферу в каютах и кубриках. Увы, невзирая на настойчивые просьбы экипажа, умелые руки рабочих добрались до "забортника" не сразу. Когда же, наконец, это произошло - военные моряки вздохнули с облегчением. Но не тут-то было! Вскрытие показало: на месте устранить неисправность не удастся, придется тащить железяку в цех, а это ещё как минимум неделя "вонючей" жизни. Такой перспективе категорически воспротивился командир корабля и, после недолгой перепалки, рабочие пошли-таки навстречу пожеланиям экипажа: решено было подвесить гальюнные трубы на время ремонта их "родного" насоса к другому - "пожарнику": авось не загнётся, если неделю "помолотит" вдвойне. Когда же эта идея обрела реальное воплощение, пришло время провести испытание. Заводские кулибины не подкачали: все работало как надо, но... только если не брать в расчет один небольшой, но пикантный нюанс. "Пожарник", будучи в три раза мощнее "забортника", при смыве унитаза способен был производить струю сродни небольшому цунами и, кабы не вентиль, регулирующий всю эту мощь, приспособление являло бы немалую угрозу для любого, дерзнувшего оседлать стульчак.
   Высказав свое командирское "одобрям" техническому решению проблемы, Орлов, окинув взглядом ремонтников, промокших до нитки в результате испытаний системы на мощность, все же распорядился, чтобы в дальнейшем насос работал не в постоянном режиме, а включался лишь по мере надобности. Рабочие же вымокли не от усердия, а от собственной безалаберности - вентиль позабыли отрегулировать. Вот как это было: Серёга Куликов, которому доверили пробное включение насоса, как и положено "шарящему духу", перемещался в пространстве пусть не со скоростью звука, но всё же весьма проворно. Нажав кнопку "пуск" в ОВМ, он успел вернуться в гальюн аккурат в тот самый момент, когда первая струя солёной воды, подобно адскому гейзеру, подхватила из толчка скопившиеся там нечистоты и окатила всем этим "добром" работяг-рационализаторов, не ожидавших такого подвоха. Злобный механический монстр напал на тех, кто его создал. Труженики тыла долго непечатно выражались, но, в конце концов, успокоились и забыли о случившемся.
   А вот Куликов не забыл - у него имелся старый неоплаченный должок: Ддуст не должен оставаться безнаказанным. Не будучи злопамятным, Серёжа, наверное, простил бы прежние обиды, но Стеклухин постоянно творил новые бесчинства над молодыми матросами, чем тревожил незажившие душевные раны. Перебирая различные варианты мести, Серый представлял: то - как его стараниями, Стеклухин пьёт компот с пургеном, то - как находит в постели выводок тараканов, то - как поскальзывается на смазанной машинным маслом палубе и падает на копчик... Сейчас же все эти задумки меркли в сравнении с возможностью, открывавшейся в связи с удачным "апгрейдом" гальюна.
   Вечером, когда весь экипаж ужинал, Серый подготовил ловушку. Молодые матросы ели отдельно - после остальных. Так распорядился замполит, чтобы никто не покушался на их пайку. Соответственно, у Куликова была возможность без помех осуществить задуманное: выключить насос и полностью открыть вентиль. Серый немного опасался, что в расставленные сети попадёт кто-либо другой....Но оказалось - зря опасался, недаром загодя изучал повадки врага. Дело в том, что Стеклухин ел всегда очень быстро. Безобразное это было зрелище - поглощающий пищу "дуст", особенно, когда до предела набивал рот и мизинцем, с претензией на деликатность, придерживал еду - чтоб не вываливалась.
   Встав из-за стола самым первым, Стеклухин прямиком направился в гальюн. Проходя мимо "духов", дожидавшихся своей очереди около столовой, он смачно отрыгнул луковым перегаром и бросил сквозь зубы:
   -Хочу курить! Объявляется конкурс на лучшую сигарету.
   Для молодых бойцов это означало, что каждый должен принести ненавистному "борзому карасю" по сигарете с фильтром, чтобы тот выбрал лучшую.
   -Сейчас покуришь, козёл, будет тебе конкурс, - злорадно подумал Серый, с быстротой молнии устремляясь к заветной кнопке включения пожарного насоса.
   Дальнейшие события Куликов воспринимал отстранённо, как будто со стороны. Так, как это иногда бывает у маститого кинорежиссёра, который, присутствуя на премьере своего блокбастера, отрешённо забывает, что всё происходящее на экране - порождение его собственного творческого гения.
   Очень хорошо запомнился образ Стеклухина, освобождающегося от пищи - ещё более отвратительный, нежели во время её поглощения. Со спущенными штанами, балансирующий на стульчаке в облаке зловония, "дуст" не гнушался пошло комментировать то, чем он занимался: "Как горный орёл на вершине Кавказа, Валера сидит на краю унитаза".
   Все "духи" были уже здесь: быстро вернувшись, они протягивали Стеклухину принесённые сигареты. У каждого всегда припасено курево для подобных случаев.
   А потом произошло ЭТО! Откуда-то из трюмов донёсся утробный рёв - то пожарный насос создал, наконец, нужное давление, и тотчас во всех унитазах пенно забурлила забортная вода.
   В детстве, Серёга очень любил играть у городского фонтана, запуская в воду бумажные кораблики. Бывало, водрузит со всей осторожностью на бьющую снизу струю сделанную из газеты лодочку и наблюдает, как та несколько мгновений покачивается гордой птицей на вершине клокочущего потока, а затем низвергается вниз, быстро теряя форму и превращаясь в жалкие бумажные ошмётья.
   Именно та детская забава вспомнилась Серому, когда струя воды под давлением в пять килограммов на квадратный сантиметр ударила Стеклухина снизу в самое уязвимое место. Несколько мгновений Дуст пытался удержать равновесие, беспорядочно размахивая руками, но безуспешно. Исторгнув тоскливый звук, напоминающий крик голодной чайки, злобный тиран рухнул вниз, сильно ударившись боком о стульчак.
   Рано или поздно все тираны оказываются низвергнуты. Вот и безжалостный "борзый карась" разделил участь себе подобных, причём, все произошло прямо на глазах у тех, над кем он так любил измываться.
   В гальюн уже стали заходить матросы с ужина, а Стеклухин всё стонал и кряхтел, корчась в нелепой позе на грязном полу. "Духи" настолько опешили, что не сразу бросились ему на помощь. Когда же, наконец, Дуст был поднят и поставлен на ноги, его авторитета более не существовало: от этого авторитета остались лишь размокшие ошметья, наподобие останков куликовских бумажных корабликов. Глядя на упавшего, потешались все: дико гоготали Петухов с другими "годками", недобро ухмылялись давно невзлюбившие Стеклухина "борзые караси" из БЧ-5 Емец и Мальцев, отворачивался, пряча злорадную улыбку "карась" Нечипуренко, веселились и "духи", может, поболе других, но только внутренне, в душе. С одинаково каменными лицами они увели травмированного к дежурному по кораблю для отправки в санчасть.
   Серый такого сногсшибательного, в прямом смысле слова, эффекта от своей проделки совершенно не ожидал. Чувства и мысли возникали хаотично. Вначале стало страшно: а что, если Стеклухин станет искать виновного? Возможно ли разоблачение? Потом коротко кольнула жалость: слишком жестоко пострадал Дуст. Худо дело. Ох, лучше было его не трогать. Ещё гаже стало, когда пришёл стыд. Даже не стыд - стыдище, какого Серёга раньше и не ведал. За то, что не по-мужски поступил, не месть свершил, а исподтишка напакостил. Мало того, ещё и от страха трясётся - как бы не узнали окружающие...И ничего ведь не поделаешь, не признаваться же! Это в пятом классе, когда, сидя на задней парте, стрельнешь из трубочки жёваной бумажкой в девчонку, на строгий вопрос учительницы: "Дети, кто это сделал?" можно гордо встать и заявить: "Я". Потому что, в сущности, ничего не грозит. Ну, там - двойка по поведению, или к директору, или родителей в школу. А здесь же... Лучше уж в петлю. Так и придётся таиться от людей, гадая с опаской, не видел ли кто-нибудь, как он в ОВМ спускался. В сущности, Сергей Куликов был неплохим человеком, и поэтому угрызения совести от сомнительного с точки зрения морали поступка оказались ему не чужды, равно как и жалость к ближнему, пусть даже Стеклухин не совсем соответствовал этому критерию.
   Никакого разоблачения не последовало. Стеклухин на неделю угодил в санчасть. Каждый день его возили на консультации в гарнизонную поликлинику, проводили разные обследования, но ничего, кроме трещины в ребре, не обнаружили. А мысль о том, что насос включили специально, с целью досадить Дусту, в голову никому прийти не успела. Возможно, и возник бы вскоре вопрос: кто же, всё-таки, нажал заветную кнопку? Но случились более драматические события, заставившие всех позабыть о забавном падении химика в гальюне.
   На следующий день с корабля исчезли матросы Пузырьков и Стасевич. Только что чистили борт от старой краски и ржавчины и вдруг словно растворились - скребки валяются, а "чуханов" нет. На корабле исчезновения матросов обнаруживаются быстро, обычно проходит не более 30-40 минут. Не стал исключением и этот случай. Хватились пропавших "духов", обыскали корабль (вдруг где-то спят) и, когда стало ясно, что бойцы сбежали или, как это называют в армии, самовольно оставили часть (сокращённо - СОЧ), началось...
   Всё, что нужно делать в подобных обстоятельствах, записано в специальной инструкции. Первым делом, в милицию и гарнизонную комендатуру отправились ориентировки с фотографиями беглецов. Затем, группы поиска на все вокзалы и в аэропорт. И напоследок - телеграммы по месту жительства: так, мол, и так, ваш сын самовольно оставил место службы, при появлении прошу сообщить по адресу...
   Когда Серый через плечо лейтенанта Адамова прочитал текст этой телеграммы, его аж передёрнуло - представил, каково будет родителям такое получить, сколько же лет жизни они потеряют. Вот же дегенераты эти Витас с Пузом - всем кучу проблем создали. Серёге, в частности, пришлось в поисковой группе, возглавляемой командиром его боевой части, бродить вокруг двух вокзалов: железнодорожного и, расположенного подле него, морского. Только на почту завернули, чтоб ту самую телеграмму отправить, а так - всё по кругу как цирковые лошади.
   - Глядите в оба, беглецы могут переодеться в гражданку и замаскироваться, - поучал Куликова и другого члена группы - Гатауллина - Адамов. - Бдительность и ещё раз бдительность!
   Ну, Серёга и проявлял высочайшую бдительность: вон та блондиночка, конечно, похуже его Катьки, но всё равно - классная малышка. И вон та, с колечком в носу - тоже ничего, только больно тощая. А эту, пухленькую, нужно вообще досмотреть по всем правилам, вдруг она - переодетый Пузырьков. Вообще во Владивостоке девчонки - просто загляденье. Серый вертел головой на все стороны - когда ещё выпадет случай вот так неспешно прогуляться в центре города! Здесь, в начале октября ещё светит жаркое солнце, почти все деревья сохраняют зелёную листву, а на пляжах можно купаться. Это природная компенсация дальневосточникам за холодное и дождливое лето. Широта Крымская, да долгота Колымская. Почти до самого вечера моряки блуждали между двух вокзалов, а потом на замену пришла другая поисковая группа. Уставшие, они вернулись на корабль и плотно поужинали.
   Увы, отдохнуть не получилось - пришлось и дальше участвовать в спектакле, именуемом поисками беглецов, только декорации сменились: их группе предстояло прочесать территорию родного завода. А это вам не в центре города прогуливаться, да в девушек глазами постреливать, тут нужно заглянуть в каждую дырку, где могли бы спрятаться Пузырьков со Стасевичем. Немудрено, что костерили эту парочку на чём свет стоит. Серый лично готов был убить обоих.
   - И чего было бежать с корабля, всё равно ведь поймают, - раздражённо бросил Адамов.
   Почему "чуханы" удрали - секрет только для начальников, а Серому и остальным причины этого побега известны: беглецы денег задолжали - по три тысячи рублей. Долг этот образовался оттого, что "мутные" уже долгое время не могли достать средства на содержание "годков". Пару раз от родителей переводы отдали в "общак", а своим "трудом" - ни копейки не добыли.
   Всего "годков" на корабле было десять, но деньги полагалось отдавать только для петуховской группировки, то есть - для самого Петухова, а также для Рыжикова, Климова, Семёнова и Бадина.
   Остальные финансового обеспечения не требовали. Бурят Жаргал Бадмацибиков и тувинец Белек Ооржак были спокойными ребятами, держались особняком и молодых сильно не гоняли, изредка только покрикивали ради поддержания авторитета. С петуховскими оба держали нейтралитет.
   "Годка" Раиса Гатауллина мало кто уважал из-за его всегдашней трусости. Он и не скрывал, что никого из молодых не трогает, опасаясь уголовной ответственности.
   Ещё были Жека Нефёдов и Серёга Смирнов. Эти - вообще классные парни, честные и справедливые. Когда-то Нефёдов даже оспаривал власть у самого Петухова, только проиграл. Теперь же они со Смирновым, хоть открыто и не враждовали с петуховскими, но и особой дружбы не водили.
   Если петуховские вдруг замечали, что в "общаке" мало денег, то призывали к ответу "борзых карасей" - почему-де "суету не наводят". "Борзые" - тоже не чета один другому. Стеклухин, Жельский и Лифанов - ещё похуже петуховской группировки, конченые "беспредельщики". К тому же, балуются наркотиками. Накурятся "химки" и начинают над молодыми изгаляться. Просто так, без видимой причины. Страшно представить, что начнётся, когда эта троица станет "годками". Хотя, есть небольшая надежда что падение Стеклухина немного осадит распоясавшихся выродков.
   Петров за то, что в своё время настучал на товарищей, навсегда получил клеймо: "красный". Ему до "дембеля" не отмыться, так и будет лётать, пока домой не отпустят.
   Емец и Мальцев - просто тупые исполнители, что им скажут, то и будут делать.
   Последние двое "борзых" - Игорь Корякин и Паша Жеребцов из БЧ-2 - хоть и могут достаточно жёстко наказать нерадивого "духа", но нет в них цинизма и жестокости. Нет - и всё тут, Серый чувствовал это совершенно точно, каким-то внутренним - глубинным чутьём.
   Остаются ещё "караси". Это очень хитрая и подлая компания. Их немного, всего трое. Куренков - "летучий голландец", Нечипуренко и Шершнёв. По своему статусу "караси" обязаны лётать и добывать деньги наравне с "духами", но каждый "карась" считает своим долгом подставить под "шишку" "духов", а самому уйти от ответственности. Так и поступил Шершнёв, когда встал вопрос: где взять денег на "днюху" Рыжикову? Напомнил "борзым", что Пузо с Витасом мало бабок в казну приносят. Конечно, какая то справедливость в действиях Шершнёва присутствовала - почему это Пузырьков и Стасевич должны меньше остальных суетиться? Но.... Этих "но" было аж два. Во-первых, "мутные" взамен добычи денег выполняли всю грязную работу - стирали, подшивали, чистили и т.д. А во-вторых, Шершнев развил тему не перед кем-нибудь, а перед Стеклухиным, Жельским и Лифановым, этими изуверами. Серый не верил, что это было случайностью: скорее, Шершнёв решил выслужиться и перевалить всё бремя забот о дне рождения "годка" на плечи других.
   Стеклухин с подручными "прессовали" "чуханов" неделю. Угрозы, побои, издевательства, "включённый счётчик". Такое очень тяжело выдержать. А когда Стеклухина смыло с толчка, Жельский с Лифановым просто осатанели. Обнаружили, что Пузырьков и Стасевич в тот день с утра не побрились и начали поджигать им щетину на лице зажигалкой. А потом пообещали, что ночью вообще прикончат...
   ...Поисковая группа подошла к трапу большой и старой рыболовецкой посудины. На корме у неё красовалась надпись "Лямбда".
   - Красивое название, - усмехнулся Адамов, решительно вступив на сходни, - пойду, предупрежу капитана: вдруг Пузырьков со Стасевичем у них на борту "шкерятся".
   В ожидании лейтенанта с "Лямбды" Гатауллин и Куликов курили и озирались по сторонам. Со всех сторон их окружало одно и то же: корпуса кораблей, изъеденные коррозией и источающие угрюмую тоску. У Серого почему-то возникла мысль, что все эти суда напоминают больных стариков, а сам завод похож на больницу. А что, чем не больница, только не для людей, а для кораблей?
   Когда вернулся Адамов, Гатауллин встретил его вопросом:
   - Товарищ лейтенант, мы что же, каждую посудину будем обыскивать?
   - Обыскивать - не обыскивать, но предупредить все экипажи о сбежавших бойцах придётся, - офицер выпятил вперёд подбородок, показывая, что принятое им решение окончательное и обжалованию не подлежит.
   - Не, ну чё это за жизнь такая - по темноте таскаться, - нарочито нудным голосом заныл Гатауллин, выражая своё отношение к решению начальника.
   - Стал в строй - пасть закрой, - отрезал Адамов.
   Гатауллин покосился на Куликова - как тот отреагировал на публичное унижение "годка" - но пререкаться с офицером не стал, мало ли что... .
   Моряки двинулись дальше. Перед ними возникали разнотипные военные корабли и гражданские суда. Большие и малые, обычные и причудливые. Самыми странными на вид и даже жутковатыми оказались два стоящих рядом: "Килектор-800" и "Суппорт". Непонятно по какой причине, Серому ужасно не понравились эти, неизвестно для чего предназначенные, железные монстры. Он даже решил, что беглецы обязательно должны прятаться на одном из них. О своих подозрениях матрос не замедлил сообщить старшему группы. Тот с сомнением покосился на подчинённого, но, поднявшись на "Суппорт", в дополнение к предупреждению экипажа о беглецах, попросил разрешения осмотреть судно. Увы, ни на "Суппорте" ни на "Килекторе-800" Пузырькова со Стасевичем не оказалось. По этому поводу Адамов с Гатауллиным нецензурно и весьма уничижительно высказались в адрес Куликова. Тот втянул голову в плечи и смолчал. Понятно, что на нём, как на более молодом и безответном, просто срывали досаду за бездарно потраченный вечер. Что ж, когда найдутся "чуханы" - и за эту обиду ответят.
   Обойдя оставшиеся корабли, тщательно обыскали заводскую котельную. Затем заглянули почти во все цеха и немного потоптались у ярко освещённого здания заводоуправления, однако внутрь заходить не стали - не то место, чтоб приютить сбежавших матросов.
   - Всё, на сегодня хватит, а то я ног уже под собой не чувствую, - устало вздохнув, заявил Адамов, и поисковая группа заторопилась на "Зарю", где как раз подавался вечерний чай. Проходя мимо стоящего на стапелях катера "Пассат", Гатауллин замедлил шаг.
   - Пасцат - так пасцат, товарищ лейтенант, я быстренько, - бросил он, исчезая за стапелем. Вскоре оттуда донеслось громкое журчание.
   Адамов достал из кармана пачку дорогих сигарет и вынул одну, с широким золотым ободком на фильтре. Конечно, Серый не мог упустить такую шикарную возможность. Он уже и рот, было, открыл, чтобы "стрельнуть" курева у начальника но, увы, не успел. Адамов отдал приказание:
   - Ну-ка, Куликов, слазь, посмотри, что там внутри у этого "Пассата".
   Делать нечего - пришлось заняться альпинизмом. Получив у лейтенанта карманный фонарик, Серый полез вверх по влажной от конденсата железной конструкции. Высота была метров семь и сходней никаких не предполагалось. Это для того, чтобы затруднить проникновение внутрь злоумышленников: катер ведь не охраняют. Однако подъём оказался не слишком трудным, и вскоре Сергей уже был на месте, даже не успев запыхаться. Светя себе фонариком, он стал осторожно обходить внутренние помещения катера. Везде царил беспорядок, пахло мерзко - плесенью и ещё какой-то гадостью. Людей здесь точно не было очень давно. Серый прислушался, надеясь, что беглецы (если они на борту) выдадут себя неосторожным звуком. Но вокруг царила тишина. В принципе, можно было возвращаться. Для очистки совести он ещё заглянул в машинное отделение. Там обнаружились только большая куча ветоши да старый ботинок.
   - Нет, "мутных" здесь отродясь не бывало, небось, уже давно катят на запад в каком-нибудь товарном вагоне, да наслаждаются жизнью. А ты лазай по этим тёмным и вонючим норам, ищи их! - с досады Серый что есть силы пнул валяющийся ботинок, но тот, вопреки ожиданиям не отлетел в противоположный угол, а, жалобно вскрикнув, исчез под тряпками.
   Куликов сначала подпрыгнул, от чего луч света от его фонарика заметался по всему помещению, а затем и сам огласил железное нутро катера воплем ужаса: очень уж неожиданно повёл себя представлявшийся мирно лежащим ботинок.
   Замешательство длилось недолго, никакой мистикой тут и не пахло, просто кто-то из беглых нашел временное пристанище в куче старого тряпья. Ну конечно, вот они, родимые "чуханы", смотрят потерянно и с испугом.
   - Не выдавай нас, брат..., - послышался жалкий шёпот Витаса.
   - Тамбовский волк тебе брат, - грубо перебил его Серёга, - мне такие братья, что по помойкам прячутся, и даром не нужны.
   От этих слов Витас сжался в комок, сделался совсем маленьким и ничтожным, на миг умолк, но затем снова продолжил увещевать Куликова:
   - Серый, ты ведь знаешь, в какую беду мы попали с тем долгом, не говори, что ты нас нашёл, ведь если поймают...
   Какое там! Дальше Сергей и слушать не стал, а с остервенением ударил Витаса ногой. - Вылезай, падло, приехали, станция "Дом родной", здравствуй, бабушка!
   Послышался шорох - то Пузырьков отползал подальше, чтоб Серый не мог и его достать ногой. Обычно добродушное лицо Павлика выражало страх и ненависть. Куликов некоторое время светил ему в глаза фонариком, а затем с криком "Товарищ лейтенант! Здесь они! Попались, голубчики!" выбежал наверх.
   Адамов тут же начал звонить по мобильному телефону, а Гатауллин просто кружил назойливым насекомым и всё гудел баритоном:
   - Не хрена себе, точно они там? Во уроды!
   Вскоре прибыло подкрепление во главе с командиром корабля.
   - Молодец, Куликов, отличился, благодарю за службу, - тут же хлопнул Серого по плечу Орлов.
   На катер поднялись матросы и без церемоний выволокли Пузырькова и Стасевича на свет. Когда их вели мимо Куликова, оба, как по команде, уставились ему в глаза. От этих взглядов Серому сделалось нехорошо и тоскливо, на мгновение даже показалось, что он совершил нечто дурное, в чём-то виноват. Но это - лишь на мгновение: беглецов быстренько утащили прочь и препроводили на родной и любимый корабль с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  

Глава 6

Охота в духе Конан-Дойла.

   Что это за название такое - "доковая операция"? Какое-то оно... не морское, что ли? "Операция"! Больше подходит для медицины с её гнойной хирургией.... "Постановка корабля в док" - вот правильное и благозвучное название.... хотя и оно плохое, театральщиной отдаёт, бывает ведь постановка спектакля. Нет, не медицина, и не театр всё-таки, есть же боевые операции, и постановка мин опять же, - вяло пережёвывая эту мысленную жвачку, старший лейтенант Красовский дожидался начала означенной доковой операции или, если хотите, постановки в док. Роль у Игоря Ивановича при этом была непростая - следить за безопасностью личного состава во время швартовки и моментально реагировать на ситуации, угрожающие жизни и здоровью бойцов: к примеру, чтоб ногу или руку не захлестнуло канатом - а то оторвёт начисто. Матросы то неумелые, а значит, не следует ожидать от них осторожности.
   Ага, началось: учебная тревога, по местам стоять, с якоря и швартовов сниматься....
   Задачка та ещё. Представьте себе огромную - 200 метров в длину и 50 метров в ширину - прямоугольную и вытянутую железную коробку - док. Это - док средних размеров, а встречаются и большие гиганты - настоящие киты в мире доков. Набрав в цистерны забортную воду, док может погрузиться так, чтобы впустить в свои ворота одно или несколько судов. После этого остаётся продуть цистерны сжатым под высоким давлением воздухом, и всё сооружение всплывёт, подняв, как на ладони, находящиеся в его чреве суда. Только эти суда никак не удержались бы на ровном киле, не будь специальных подпорок - стапелей, которые докмейстеры устанавливают загодя, ещё до погружения. Потом корабль по меткам подводится к нужному месту - точно над ними. Когда же док всплывёт - стапели надёжно подхватят многотонную махину судна за днище. Страшно представить, что случится, если во время всего этого будет допущена ошибка, что-то пойдёт не так, и корабль упадёт.... Нет, нет, корреспондентам, специализирующимся на освещении катастроф можно не беспокоиться: ничего такого никогда не случалось и вряд ли когда-нибудь случится. Чтоб поезд под откос или там самолёт при посадке, это - пожалуйста, а корабли не падают, у них иная судьба. Не падают они благодаря точным инженерным расчётам и мастерству заводских специалистов. Ну и действиям экипажа тоже, конечно.
   Экипажу, правда, не помешал бы опыт швартовки, только где ж его взять, если "Заря" последние восемь месяцев стоит в ремонте, не отрываясь от пирса. Вот и мечется по ходовому мостику старпом Седых да осыпает всех непечатными идиомами - ему впервые приходится самостоятельно заводить корабль в док.
   А как тут не будешь ругаться, если, к примеру, на командира кормовой швартовной партии Адамова периодически нападает какое-то дурацкое оцепенение, из-за чего неуклюже и невпопад действуют его матросы? Хорошо, что рядом есть опытный корабельный боцман Сеченов. Швартовка - его родная стихия, здесь он - как рыба в воде. Двигается умело и сноровисто, от ладного тела исходят волны надёжности. Волны эти успокаивающе действуют на окружающих, помогая преодолеть скованность. Чувствуется, что легко поддающийся чужому влиянию Адамов в присутствии боцмана ведёт себя увереннее, руководит бойцами смелее и решительнее.
   Доковая операция идёт полным ходом. Шустрые, увешенные по бортам автомобильными покрышками, буксиры помогают трём большим и неуклюжим кораблям попасть внутрь погрузившегося дока. Как будто пастушьи собаки загоняют в хлев неразумных коров. Только гудки буксиров совершенно не походят на собачий лай, скорее они напоминают трубный глас слонов.
   - Подать правый носовой! - охрипшим голосом орёт Седых и Сеченов, широко размахнувшись, метает выброску. Описав изящную параболу, грузик оказывается в руках у докеров, которые проворно вытягивают за бечёвку швартовый конец. То, что он при этом ничуть не замочился в морской воде - есть свидетельство особой ловкости.
   - Подать левый носовой! - Сеченов снова на высоте. Случись ему швартовать президентскую яхту "Россия" в присутствии английской королевы, бывалый мичман и тогда не посрамил бы чести русских моряков.
   Иное дело Адамов! Его выброска, не долетев до цели, на миг зависает в воздухе и плюхается в воду. Тут же из уст старпома на головы неумелого минёра и его подчинённых низвергается поток эпитетов и сравнений, литературная версия которых характеризует всю кормовую швартовную партию как выводок никчемных существ, произошедших от противоестественной связи курдючной овцы и мужской особи глубоководной каракатицы. Вторая попытка более удачна - швартовый конец подан, правда, при этом основательно выкупан за бортом. К тому же, корму тральщика изрядно отнесло вправо. Наконец, всё сделано как надо и последний - левый - кормовой швартов заведён на док.
   Дальше - всё в руках докмейстеров. Очень осторожно выбирают они тросы, выравнивая корабль и подводя его к меткам. И вот уже "Заря" замирает точно над заданной точкой. Остальные суда - рыбацкий сейнер и спасатель - тоже на месте, и у них дела идут как надо. Всё готово к следующему этапу. Звучит сирена и док начинает медленно всплывать. Намётанные глаза специалистов следят, чтобы корабли правильно вставали на стапели. Заметят малейшую неточность - всплытие приостанавливается до устранения проблемы. Операция проходит успешно - корабли поднимаются из воды и возносятся ввысь. В какой-то момент, стоящий на ходовом мостике Красовский вообще перестаёт видеть море - кругом одно железо. Наконец работа завершена и "Заря" прочно утвердилась на ровном киле. Экипаж пока заперт на корабле, вниз не спуститься. Минут через сорок рабочие возведут железный трап и можно будет снова обрести свободу.
   - Отбой учебной тревоги! - бросил Седых последнюю ритуальную фразу и, плюхнувшись в командирское кресло, с наслаждением закурил сигарету.
   - Ну что, Володя, полный респект? - сунул ему в руку чашку горячего кофе замполит, - на то и нужен на корабле старпом, чтоб заменить в бою раненого командира.
   Героический командир "Зари" Орлов действительно был в госпитале, только не по ранению, а из-за банального острого аппендицита. Накануне Красовский навестил его в хирургическом отделении - пациент хорошо перенёс операцию, был бодр, и норовил вернуться на родной корабль, чтобы поскорее добраться до рычагов власти. Однако врачи пока противились этому намерению. Вот и пришлось старпому заводить тральщик в док самостоятельно, без чьей-либо поддержки и с необученным экипажем. И ведь справился, молодчина, блестяще справился!
   Бросив Седых ещё пару ободряющих фраз, Игорь Иванович оставил его одного в ходовой рубке и поспешил вниз.
   В этот день замполит затеял социометрию. И, поскольку для успеха задумки очень важным было присутствие всех без исключения матросов, как нельзя лучше подходил промежуток времени, между окончанием доковой операции и тем моментом, когда будет подан трап - экипаж в полном составе находился на борту, и других дел у него не намечалось.
   Быстренько отдав распоряжения дежурному по кораблю, чтоб собрал команду в столовой, Красовский стал готовиться к анкетированию. Особой технической подготовки здесь не требовалось - взять в каюте бумагу да ручки и всё. А вот морально настроиться не помешало бы - дело в том, что проводить подобные мероприятия Игорю Ивановичу доводилось во второй раз в жизни. И то, первый раз можно было считать сугубо учебным - то было практическое занятие в университете. Здесь же объектом изучения выступали не студенты-одногруппники в процессе ролевой игры, а реальные матросы, среди которых практиковались отнюдь не игровые взаимоотношения.
   Минут десять дожидались подключения электропитания с дока и собственно электриков, которые этим занимались. Вскоре по кораблю зажёгся свет, а следом появилось и электрическое отделение во главе с Петуховым.
   Красовский оглядел бойцов: на лицах большинства читалось недовольство, понять причину которого труда не составляло - люди намеревались отдохнуть, потратить время по собственному усмотрению, а тут замполит со своим анкетированием. Так оно очень часто и бывает, что приходится втискивать воспитательные мероприятия в плотный и насыщенный график корабельной жизни. Иной раз за счёт и без того непродолжительного матросского отдыха.
   - Экипаж! - начал замполит после того как выдал каждому листок бумаги и шариковую ручку, - в скором времени закончится ремонт и нам предстоит выполнять серьёзные учебно-боевые задачи. Сейчас мы, в течение десяти минут, проведём короткое анкетирование, цель которого - определить, дружный ли у нас на корабле коллектив, настолько ли он сплочён, чтобы все эти задачи оказались нам по плечу.
   Здесь Красовский сделал паузу, и стало слышно, что многие из присутствующих вполголоса переговариваются, нисколько его не слушая.
   - Э-э-э! Тишину поймали! - то Петухов лениво обронил пусть не очень изящную, зато хорошо понятную всем фразу. От этих слов в столовой немедленно сделалось тихо.
   Игорь Иванович усмехнулся своим мыслям, порождённым этой сценкой: часто подобная квазипомощь со стороны старослужащих успешно действует на неопытных офицеров, создавая у них иллюзию, что "годки" помогают поддерживать дисциплину. Только зря Петухов старается и расточает топорные хитрости ...
   - В правом верхнем углу напишите свою фамилию, - Красовский прошёлся между рядами сидящих, проверяя - как выполняется его указание.
   - Теперь проведите линию так, чтоб она делила лист на равные части. В правой половине укажите две фамилии матросов, которые пользуются у вас наибольшим авторитетом, в левой половине - две фамилии тех, кого считаете самыми близкими друзьями. Писать нужно в порядке убывания - кто авторитетнее, и с кем больше дружбу водите, тех пишите первыми.
   - А если я со всеми пацанами дружу и всех одинаково уважаю, мне чего писать?- подал голос Лифанов из БЧ-4.
   Красовский подошёл наклонился над Лифановым и глядя тому в глаза, сказал:
   - Раз для тебя нет разницы, тогда пиши, что уважаешь больше всех матроса Петрова, а твои самые лучшие "дружбаны" - Пузырьков и Стасевич.
   Кто-то из присутствующих засмеялся, а Лифанов покраснел.
   - Для тех, кто в танке, повторяю, - отойдя от Лифанова, рокочущим голосом заговорил замполит, - на листе должно быть пять фамилий - одна вверху, ваша собственная, две справа - тех, кого вы уважаете и две слева - с кем дружите. В порядке исключения, если вы никого не уважаете и никого не любите, напишите два слова: "нет таких". Всё, кто закончил, могут сдавать мне свою работу.
   Вскоре социометрия была завершена, вся она от начала и до конца едва ли заняла десять минут. Но это был лишь начальный этап. Как и любое другое анкетирование, это напоминало айсберг с его незначительной надводной и увесистой подводной частью. Очевидная простота поставленных вопросов скрывала возможность получения весьма серьёзной информации, касающейся неформальной структуры матросского коллектива. Однако для извлечения этой информации ещё следовало потрудиться.
   Наверное, всем людям свойственна страсть к разгадыванию всевозможных загадок и ребусов. Потому никого не удивляют те маниакальные порывы, которые порой заставляют человека забывать об усталости и пище, попадись ему в руки не обычная шарада из глянцевого журнала, а настоящая загадка, решение которой способно принести зримый результат или, даже - сделать справедливее и лучше окружающую действительность.
   Следуя такому порыву, Красовский, подобно полярной сове, несущей в гнездо пойманного лемминга, с вожделением устремился к своей каюте, сжимая под мышкой листки с матросскими каракулями. Замполиту ужасно хотелось в привычной обстановке, при успокаивающем свете настольной лампы, углубиться в разгадывание внутригрупповых связей личного состава.
   Проходя мимо открытой двери в каюту Адамова, Игорь Иванович невольно стал свидетелем следующей картины: хозяин помещения развалился в кресле с блаженной улыбкой на лице, сбросив прямо на пол спасательный жилет, который был на нём во время швартовки. Источником блаженства служили сразу три (и где только он их раздобыл?) работающих вентилятора, направленные на разгорячённое минёрское тело. Вихревые потоки, создаваемые этими вентиляторами уже сдули со стола на пол часть бумаг и всерьёз намеревались сделать то же самое с оставшейся минёрской документацией, неистово атакуя её со всех сторон, а Адамов на это не обращал ровно никакого внимания - он наслаждался прохладой.
   - Что, Гена, на швартовке перегрелся? - задал Игорь Иванович приличествующий случаю вопрос.
   Ответом послужили кивок головы и уморительно жалостливая физиономия.
   - Понятно, а я тут анкетирование провёл, социометрию. Помнишь, рассказывал, что это такое? Иду смотреть результаты, так что можешь присоединиться, если ещё остались силы, - отрывисто, от снедающего его нетерпения выразился замполит и направился к своей каюте, на ходу позвякивая ключами. Он нисколько не сомневался, что Адамов ради такого случая прервёт свою "нирвану". Так и произошло - через минуту заявился минёр с вентилятором в руках. Сзади за ним волочился электрический шнур.
   - Приступим! - весело возвестил Красовский, энергично потирая руки. После такого вступления, он стал раскладывать на столе анкеты, словно некий своеобразный пасьянс. Затем, схватив офицерскую линейку, принялся чертить на чистом листке разные геометрические фигуры - треугольники, кружки и квадратики, соединяя их между собой сплошными и прерывистыми линиями. Это занятие настолько поглотило внимание замполита, что он всецело отрешился от реальности и лишь время от времени бросал короткие фразы, вроде этих: "Вот ты, оказывается, какой хитрый!" или "Ага, настоящий волк в овечьей шкуре!".
   Тем временем, Адамов, включив в розетку принесённый с собой вентилятор и повернув его в свою сторону, стал дожидаться, когда же Красовский оторвётся от своего занятия и объяснит суть происходящего. Но тот всецело был поглощён раскладыванием бумаг и рисованием, лишь время от времени разговаривая сам с собой. Неизвестно, сколько бы так продолжалось, не решись Адамов, наконец, привлечь внимание не в меру увлечённого исследователя:
   - Игорь Иваныч, давно хотел спросить, ты на скрипке играть умеешь?
   - Какой ещё скрипке? Причём тут скрипка? - немедленно отозвался замполит, отвлекаясь от дела и недоуменно моргая.
   - При том, что ты сейчас похож на Шерлока Холмса с его дедуктивным методом в тот момент, когда к нему в руки попала схема преступного сообщества профессора Мориарти. А Шерлок Холмс, как известно, очень любил играть на скрипке.
   - А ты, Гена, следовательно, претендент на роль доктора Ватсона? А что, очень даже подходишь - у того по книге были вполне сопоставимая с твоей любознательность и пшеничные усы, вроде твоих.
   - Заметь, ты меня сам пригласил, к тому же Холмс всё всегда объяснял Ватсону, - Адамов скосил глаза и выпятил губу, пытаясь разглядеть свои усы, - а я в неведении....
   - Ничего, ничего, - Красовский подмигнул собеседнику, - может и про нас с тобой когда-нибудь книжку напишут, тем более, что, если великий Холмс был приверженцем дедуктивного метода, при котором происходит расщепление сложнейшей задачи на элементарные вещи, то я сейчас пользую противоположный ему, однако не менее эффективный - индуктивный метод, когда из простых элементов, - замполит круговым жестом обвёл разложенные на столе анкеты, - складывается сложная и целостная картина, в просторечье именуемая социограммой, - с этими словами Адамову был предъявлен рисунок, весь испещренный геометрическими фигурами, с вписанными в них фамилиями. - Не очень аккуратно получилось, но смысл понятен, вот она - эта самая неформальная структура.
   Разобраться во всех треугольниках, квадратиках и кружках, соединённых между собой посредством разных стрелок вот так сразу, Адамову представлялось достаточно сложным. Кроме того, вся схема, как помнил лейтенант из былых объяснений замполита, основывалась на том, что респонденты были свободны в выборе фамилий, а значит, легко могли врать, как им захочется. Об этих сомнениях он сразу же честно и заявил.
   - Соврать конечно, можно, но эта методика позволяет отфильтровать недостоверную информацию. Чтоб её обмануть, надо заранее сговориться между собой, иначе получится несоответствие... вот смотри, - Красовский пододвинул свой чертёж поближе к Адамову и ткнул остро отточенным карандашом в группу кружков с фамилиями, - Пузырьков и Стасевич записали, прошу прощения за неуклюжий каламбур, друзьями друг друга, но, наряду с этим, оба указали что дружат ещё и с Куликовым, а тот, - карандаш переместился к нужному кружку, обозначил в графе "дружба" совсем другие фамилии.
   - И как узнать, кто из них обманывает? - сузил глаза Адамов.
   - А я и не говорил, что тут мы обязательно имеем дело с обманом! Речь велась только о несоответствии, природа которого пока не ясна. Социометрия выявила это несоответствие, не допустив, чтобы мы проглотили недостоверную информацию. Да-а, интересная личность - этот Куликов. Вот смотри, он назвал другом Куренкова, и Куренков его в друзьях числит, хотя на полгода старше. Спрашивается, почему? - Красовский задумчиво постучал по столу тупым концом карандаша, - Куликов явно тянет на основного перца в своём призыве. Можно предположить, что в будущем из него вырастет лидер, на манер Петухова.
   -Не, не вырастет, - безаппеляционно возразил Адамов, - Куликов - парень не вредный, а Петухов - деградант, ничего святого в душе...
   - Почём ты знаешь, каким был Петухов в молодости? Ты же его застал, когда он уже стал "годком", то есть прошёл через огонь и воду! Если сохранится такая же нездоровая атмосфера в коллективе, как сейчас, возможно, и Куликову на пути к лидерству придётся всё больше уподобляться Петухову, в конце концов, заменить его и продолжить династию, как ты выразился, деградантов. Но это мы увлеклись предположениями: на самом деле, всё может быть иначе - вдруг Куликов просто наврал, как ты изначально и решил. Дальше придётся копать другим способом...
   - А я-то думал, что твой индуктивный метод позволит получить ответы на все вопросы. Не-ет, дедукция Шерлока Холмса определённо лучше.
   - Не забывай, что Холмс, помимо дедуктивных умозаключений пользовался ещё лупой, ставил химические опыты, мальчишек заставлял добывать сведения, наконец, с людьми разговаривал, то есть прибегал к разнообразным методам сбора информации. Именно это разнообразие, а совсем не дедукция, характеризовало этого персонажа профессионалом высочайшего класса. И наоборот, можно утверждать, что скудность арсенала методов есть признак дилетантизма. Психолог, который пытается на основании одного-единственного теста судить о людях, столь же нелеп, как хирург, полагающий, что из всех инструментов ему нужен только скальпель или режиссёр, что понукает артистов на репетициях одной, пусть гениальной фразой "не верю". Думаю, мы не станем уподобляться подобным деятелям и пойдём другим путём, тем более, что для этого имеется целый мешок разнообразнейших методик: наблюдение, беседа, экспертный опрос...
   - Боюсь даже спрашивать, что это за экспертный опрос такой, а то нарвусь на очередную лекцию, - шутя, ибо давно было известно, что лекции Красовского ему нравятся, заявил Адамов.
   -Длинной лекции не дождёшься. Экспертный опрос - это когда исследователь обращается к знающим людям за консультацией по интересующему его вопросу. Два-три специалиста высказали своё мнение, и - готово. Главное тут - отыскать толковых экспертов. Но это - подождёт, мы с тобой ещё социометрию не закончили. Социограмму составили, теперь нужна социоматрица... вижу, вижу, что твой могучий мозг сегодня уже достиг своего предела восприятия новых слов и новых знаний. Ничего, ничего - это слово было последним испытанием для интеллекта, дальше - только рутинная работа, - Красовский ухмыльнулся. - Доктору Ватсону часто приходилось добровольно выполнять несложные поручения для своего приятеля Шерлока Холмса. Надеюсь, и ты не откажешься от небольшого задания, - расчёт Красовского был точен, Адамову некуда было деваться, он сам предложил аналогию с героями Конан-Дойла.
   - Что надо делать? - вынужденно отозвался Геннадий Владимирович.
   Красовский включил компьютер и, когда тот одарил их мелодией загрузки операционной системы, начал инструктировать Адамова:
   - Нужно заполнить вот эту таблицу, - рука замполита двинула "мышь"... ...видишь, Гена, в неё уже внесены фамилии всех матросов... параметр "авторитет"... напротив каждого в этой графе ставишь цифры - сколько раз его выбрали в качестве авторитетной личности и, при этом - поставили на первое место, в этой - на второе... то же самое делаешь и с параметром "дружба". А я тебе, чтоб не скучно было, музыку включу - скрипку, как ты и хотел.
   В следующий момент каюту заполнили звуки "Каприччо" Николо Паганини.
   Адамов никогда не увлекался классической музыкой, а если когда её и слушал, то только в электронной обработке. Сейчас, же выполняя задание замполита, он поразился, до чего хороша была мелодия - знакомая и неизвестная одновременно. Спросить, же что это за произведение, означало сознаться в невежестве. Потому минёр трудился молча, одновременно ласкаемый прикосновениями прохладного воздуха от вентилятора и упоительными звуками произведения гениального композитора.
   Вскоре он закончил работу. Самый большой авторитет оказался, как и следовало ожидать, у Петухова. Близко к нему примыкали Климов и Рыжиков, что тоже не вызывало удивления. Однако имелась и неожиданность - Стеклухин, который по наблюдениям Адамова был самым заметным среди "борзых карасей" вообще оказался без авторитета, да и дружить с ним желали только давние приятели - Жельский и Лифанов.
   - Тотальный коллектив, узнаю его признаки, - уверенно начал комментировать ситуацию Красовский, - Стеклухин высоко летал, да неудачно упал, прямо в гальюне. В некоторых, не столь отдалённых местах, гальюн назвали бы парашей....
   Адамову припомнились обстоятельства некогда полученной Стеклухиным травмы: что ж, с замполитом трудно было не согласиться.
   - А-а, вот вы где: отдыхаете, мызычку слушаете, - в каюту без стука, на правах друга дома, ввалился Седых. Оглядев живописную картину работы над анкетами он продолжил, - тесты - это просто замечательно, надеюсь, они помогут уладить наши небольшие разногласия насчёт командиров отделений?
   С проблемой будущих младших командиров Седых носился уже не один день. Интерес его объяснялся верой в идею, что все безобразия с правопорядком и воинской дисциплиной в Вооружённых Силах происходят от плохих старшин и сержантов. Старпому очень хотелось отобрать их из подрастающих "борзых карасей" и, в дальнейшем, "натаскать" по своему разумению. Как-то он даже набросал примерный список кандидатур и подступился с этим к командиру корабля. Из-за того случая они с Красовским чуть было серьёзно не поругались. Главным камнем преткновения послужило присутствие в списке фамилии Стеклухина. Седых считал, что сей военнослужащий в последнее время, повзрослел и взялся за ум. Это утверждение подкреплялось солидными аргументами.
   Во-первых, всем известно, что Стеклухин не раз проявлял свои лидерские качества, и его крепко слушаются в коллективе. Это вам, блин, не Гаттауллин, что всего и всех боится.
   Во-вторых, химик очень аккуратен - всегда имеет опрятный внешний вид и содержит в образцовом состоянии вверенный его попечению боевой химический пост. Естественно предположить, что, получив старшинские лычки на погоны, такой командир станет добиваться порядка и от подчинённых.
   И, наконец, в-третьих, если раньше в отношении Стеклухина имелись некоторые нарекания по дисциплине, ну там, блин, молодых гонял да водку жрал, то после выписки из санчасти человека словно подменили - не просто хорошо служит, а во всём подаёт пример остальным матросам, да и начальникам помогает. К примеру, когда красили корабль, разве не совершил он настоящий трудовой подвиг, за день в одиночку закатав шаровой краской полностью всю надстройку? Да там, по-хорошему работы на четверых было. А не Стеклухин ли, по своей собственной инициативе, отремонтировал систему подогрева воды в душевой, достав где-то электрический тен взамен сгоревшего? Причём тен то был редкостный, какой в магазине не купишь!
   И после всех славных дел у кого-то, блин, ещё поворачивается язык возражать против назначения такого замечательного бойца на должность... Что там замполит утверждал тогда, в каюте командира?
   Мол, Стеклухин - аморальная личность, что растеряла весь свой авторитет, а теперь пытается манипулировать старпомом, нарочно выслуживаясь перед ним, чтоб составил протекцию..., мол, сделавшись старшиной, Стеклухину проще будет восстановить былое влияние, а там уж он покажет себя во всей красе, такой, что какому-нибудь Петухову и не снилось...
   И про остальных кандидатов Красовский нёс похожую ахинею? Мол, Жельский с Лифановым тоже притихли лишь временно, чтобы, став младшими командирами, использовать полученную формальную власть для завоевания положения лидирующей микрогуппы в неформальной структуре...
   Обидно было старпому, потому как Орлов тогда его железобетонные аргументы пропустил мимо ушей, зато чуждые всякому военному человеку психологические идеи Красовского, никакими доказательствами, кстати, не подкреплённые - поддержал. Ну что же, замполит обещал, что в день, когда выйдет приказ Министра Обороны об увольнении в запас, и начале нового призыва, он представит нужные доказательства в самом наглядном виде. Что ж, этот день настал - вон она, родная газета "Красная звезда" с долгожданным для каждого бойца приказом, лежит себе на замовском столе, под всеми этими дурацкими анкетами.
   - Сегодня у нас великий день, блин, - для действенного напоминания о недавнем обещании, Седых вынул из-под бумаг упомянутую газету и ткнул пальцем в то место, где был напечатан текст приказа.
   Вместо ответа на назревший, но невысказанный старпомом вопрос, Красовский обратился к Адамову:
   - Ватсон, не желаете ли сегодня ночью сходить на охоту?
   - На кого это? - не понял минёр.
   - Элементарно, друг мой, на будущих командиров отделений, - с характерной, как у знаменитого киноартиста хрипотцой, объявил Красовский.
  
  

*****

   Глухой ночью в офицерских каютах было темно и тихо. Создавалась иллюзия, что все их обитатели крепко спят. На самом деле трое "охотников" - старпом, замполит и минёр сидели в засаде. Засада эта имела целью "прихват", то есть внезапное появление в разгул матросского праздника по поводу выхода приказа о демобилизации, и была организована по всем правилам. Натурально, имелся живец в лице дежурного по кораблю - старшего мичмана Сеченова, каковому было строго настрого приказано: службу не бдить, а наоборот, не сопротивляться позывам ко сну, лишь только те себя проявят. Сеченов, естественно, как дисциплинированный и исполнительный военнослужащий (именно такие эпитеты содержала его служебная характеристика), приказание выполнил инициативно и ответственно, то есть, зычно храпел, развалившись на диване в кают-компании. Якобы сидел человек, заполнял журнал дежурного по кораблю, да и прикорнул ненароком. А корабль оставил без пригляду.
   Ох, мучительное это дело - борьба со сном в два часа ночи, больших волевых усилий требует! Бодрствующий во мраке Красовский поймал себя на мысли, что не понимает охотников-любителей, которые ради развлечения, мучают себя таким тяжким времяпрепровождением. Что за удовольствие такое? Или жажда убийства бессловесных тварей способна так разжечь азарт, чтобы начисто лишить человека сна?
   Вот досада, казалось, на секунду расслабился и на тебе - тут же уснул. Хорошо Адамов по мобильному позвонил, да разбудил, а то бы вся охота могла сорваться. Нетерпеливый минёр уже не первый раз набирает номер заместителя, задаёт разные вопросы. Но, эти звонки на благо, вырубиться не дают.
   - Игорь Иваныч, а как мы узнаем, что уже пора выходить? - громко зашептал Адамов в трубку на этот раз.
   - Что значит, как? Вот если тебя среди ночи разбудить, ты что в первую очередь станешь делать?
   - Известно - что, в гальюн по малой нужде...
   - Вот и бойцы, прежде всего, захотят тоже самое, лишь только их разбудят на пьянку. Значится, как услышим топот ног, так полчасика обождём, а потом - сигнал "Дыня" и - вперёд. А ещё могут в офицерский коридор заслать разведчиков - надо же им будет убедиться, что мы все сладко спим и не испортим праздник. Как там старпом, ты ему не звонил?
   - Не-а, он сам вышел на связь, проверил - не кемарю ли... ой, Игорь Иваныч, слышу топот ... точно! Дверь в гальюн хлопнула....
   Сонливость Красовского сняло как рукой, он тоже услышал и топот и приглушённые голоса. - Всё, замри, а то сейчас разведчики пойдут..., - бросил торопливо в трубку и отключился.
   И вовремя, потому что за дверью послышались осторожные шаги. Кто-то прошёл по коридору к кают-компании, постоял немного, видимо обозревая мирно почивающего боцмана и, так же тихо удалился.
   Прекрасно, теперь пусть бойцы хорошенько развеселятся, а там, глядишь бдительность-то поутратят, можно будет брать тёпленькими, - Красовский собирался выждать все оговорённые полчаса, но не утерпел, через двадцать минут, заорав в трубку, - "Дыня", - бросился вон из каюты. На своих длинных ногах он моментально покрыл немалое расстояние, внезапным ночным кошмаром возник перед болтающимся у входа в кубрик БЧ-5 Стасевичем и, не долго думая, зажал тому рот ладонью, чтоб и не пикнул.
   - Один звук, и ты - покойник, - страшно прошипел в лицо Витасу подоспевший Седых. Однако замполиту одной угрозы показалось мало - конечно, старпом для бойцов - человек опасный, но "годков" "дух", наверняка, боится больше, так что пусть уж лучше пока побудет под присмотром "проснувшегося" Сеченова, а то, не ровен час, заорёт, предупреждая об опасности. Лишь когда одна неслабая боцманова ручища надёжно запечатала уста Стасевича, а вторая дружески полуобняла его стан, так что бедняга только и мог что пучить глаза да мычать, Красовский поспешил вслед за опередившими его товарищами по ночным забавам.
   Кубрик, где проживала электро-механическая боевая часть, по форме напоминал букву "С" и имел два лючных входа на концах этой самой буквы - по правому и левому бортам. Левый люк обычно был плотно задраен, а правый открыт. Сейчас же закрытыми оказались оба. Такое обстоятельство на миг замедлило стремительное продвижение охотников - не в тот люк сунешься, спугнёшь дичь. Рассудив же, что раз Стасевич торчал у правого входа, значит заходить нужно слева (непонятно, какая в том была логика), Красовский решительно взялся крутить запорное колесо левого входного люка.
   - Тише ты, - зашипел Седых, когда задвижки с лязгом вышли из пазов. Перехватив инициативу, он, с величайшей осторожностью поднял крышку. Хорошо смазанная пружина с противовесом при этом не издала ни звука. Гордо глянув на остальных - мол, вот как надо - старпом нырнул в слабо подсвеченное и душное от наличия множества народу нутро кубрика.
   Любой военный моряк, прослуживший хоть пару-тройку месяцев на корабле, будь то офицер или простой матрос, умеет настолько виртуозно спускаться по трапам, что стороннему человеку, оказавшемуся здесь по какой либо надобности, подобное искусство, скорее всего, будет представляться сродни цирковому. Тут тебе и скольжение по перилам на одних только руках, не касаясь балясин и, наоборот, вовсе без участия рук, с раскинутыми как у роженицы ногами, и всякие другие фокусы. Нашим ночным охотникам сейчас здорово пригодились подобные навыки, потому как позволили скрытно попасть... как там говорится, с корабля на бал, что ли? А если бал происходит прямо на корабле, то тогда "КАК?", "ОТКУДА?" и "КУДА?"
   "КАК?" и "ОТКУДА?" - можно выразить просто - как чёрт из табакерки, а вот "КУДА?" Здесь требуется особое пояснение.
   Издание Министром Обороны приказа, что в народе именуют "о демобилизации и новом призыве", случается два раза в год - весной и осенью, и представляет собой уникальное явление: второго такого просто нет, и быть не может. Судите сами: для каждого военнослужащего по призыву - это большой и радостный праздник, для призывника же, достигшего 18 лет, ну... в общем, тоже немалое событие. Бывают, конечно, в жизни и другие важные даты-юбилеи, к которым принято готовиться загодя, но, чтоб за СТО дней, да ещё по два раза вгод, это уж вы извините...! Поскольку все подобные приказы из года в год издаются практически в одно и то же время, (погрешность может составить день-два, не более) по прошлогоднему приказу устанавливается предполагаемая дата выхода нового.
   За сто дней до срока все "годки", которые готовятся стать "гражданскими" (именно так их станут тогда называть) стригутся наголо, и не просто, а так, чтоб блестело и сверкало. С этого дня они начинают отдавать всё своё положенное на завтрак масло "духам". Получается некая пародия на церковный пост. "Духи" же покупают клеёнчатые метры - те, что продаются свёрнутыми в рулон в круглых пластмассовых коробочках. Сразу от такой ленты отрезается всё лишнее, оставляется лишь сто сантиметров, символизирующие сто дней. В последующие дни каждый "дух" обязан отрезать по сантиметру и, в любой момент дня и ночи точно знать, сколько дней осталось до приказа. Ошибка в календарном исчислении считается тяжким оскорблением "годков" и карается как за серьёзный "косяк". Сутки считаются законченными (можно резать сантиметр) после того, как на корабле прозвучала команда "отбой" и "духи" выкрикнули ритуальную фразу: "Масло съели - день прошёл, спи "годок", спокойной ночи - службы путь на день короче!". За строгим и точным соблюдением всех элементов ритуала следят "борзые караси", которым в скором времени предстоит стать "годками". Самая же разительная перемена ожидает "карасей". Перейдя в категорию "борзых" они получат право на личную неприкосновенность - никто теперь не сможет их ударить, наоборот, это они станут грозой и ужасом младших призывов. Соответственно, такое счастье обретается не бесплатно. Именно "караси" обязаны обеспечить праздник спиртным и закуской. Называется - "выкуп бака". В этот раз "карасей" мало, всего трое, соответственно, им пришлось приложить немало усилий, чтоб накопить нужную сумму - народу то звано вон сколько!
   Торжественный "бал" обычно приурочен непосредственно к дате опубликования в газете "Красная звезда" заветного приказа. Однако, если начальство сильно "пасёт", денёк-другой можно и повременить. Министр Обороны - и тот допускает в этом деле неточность, что уж говорить о простых матросах.
   Сам "бал" представляет собой пьянку, сопровождающуюся, как и любая другая матросская пьянка, глумлениями и издевательствами над молодыми. После третьей стопки - "за тех, кто в море", пока все ещё способны соображать, начинается ритуал инициации перевода в более взрослые "годковские" категории.
   Вначале идут "духи". Получив по ягодицам шесть очень болезненных ударов ременной бляхой (по числу месяцев, что прослужили), они производятся в "караси" и теперь, как опытные воины, смогут учить следующее поколение "духов", показывая им "мастер-класс" военной службы. В этот раз "карасями" становятся не все. По решению "годков", за побег с корабля Пузырьков и Стасевич должны ещё полгода оставаться "духами". Это совсем мягкий приговор, могло быть хуже, например, как с навсегда заклейменным предательством Петровым. Сия милость была явлена "мутным" потому, что не выдали товарищей и на всех допросах твёрдо держались версии, что сбежали не из-за "годковщины", а из-за того, что сильно захотелось домой.
   "Карасей" бьют двенадцать раз, только уже не бляхой, а шкертом. Это вполне терпимо и в последний раз. Дальше они смогут отыграться на молодых по всем правилам сублимированной мести.
   "Борзые караси" получают по восемнадцать ударов шнурком от ботинок. Исключительно ради традиции, так как, естественно, никакие то не удары.
   "Годков" положено бить ниткой, только это редко делают, забавы в том мало, а водка испаряется. Потому из числа "годков" находится доброволец, которому за всех достаются 24 удара. При этом он обычно корчится и кликушествует, вроде: "Пацаны, за други свои страдаю!" После этого застолье продолжается и плавно переходит в неуправляемую фазу, легко сочетающуюся с пьяным мордобоем молодых матросов.
   Именно так бы всё и происходило, не появись внезапно на этом празднике жизни старпом, замполит и минёр. Эта троица подоспела аккурат в тот момент, когда "карасей" инициировали в "борзые". Осоловевшие от первого хмеля "годки" одобрительно наблюдали за тем, как Стеклухин, Жельский и Лифанов что есть мочи работают шкертами. Больше всех старался Стеклухин. А как тут не будешь стараться? Шкерт - верёвка тонкая, с его помощью весьма затруднительно ударить так, чтоб было больно. Но у Дуста это получалось. И не только получалось, но и очень нравилось. Нравилось ощущение, когда шкерт зло жалил живую плоть, нравилось вздёргивать его вверх и ловить баланс для хлёсткости, нравился свист рассекаемого воздуха, нравились всхлипы несчастного избиваемого Куренкова. От полноты ощущений, Стеклухин совсем утратил связь с внешним миром и слился с жертвой. Из-за этого не сразу и сообразил, что обстановка в кубрике изменилась. Уже, избавляясь от орудия преступления, попытался отбросить подальше от себя шкерт Жельский, уже жалко запричитал Лифанов: "Это мы так балуемся, он сам меня попросил...", а Стеклухин всё наяривал Голландца по ягодицам. В реальность Дуст возвращался в три этапа. Первый был - когда почувствовал, как рука Красовского крепко схватила его за запястье, остановив тем самым последний, двенадцатый удар шкерта. Второй - когда услышал, как нога Адамова с грохотом опрокинула стол с яствами прямо на рассевшихся за ним "годков". Третий, когда увидал лицо Седых. Выражение этого лица гарантировало и Стеклухину, и всем остальным участникам застолья, что очень непростой окажется их дальнейшая жизнь и служба на корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  
  

Глава 7

Чуть было не было

   Произошло ужасное, то, чего Серёга Куликов не мог себе представить даже в самом кошмарном сне, потому как гнал такие мысли прочь ещё до того, как они успевали сформироваться. Жизнь оказалась разделена на две половины: до этого Катиного письма - райская и насыщенная, после - адская и бессмысленная. Да и зачем вообще нужна она - жизнь, когда Катя - ПРЕДАЛА!
   Долго, очень долго не было вестей из дома - ни от родителей, ни от любимой: Серый тревожился, не находил себе места. Зато сколько радости испытал, когда почтальон - Белек Ооржак - принёс стопку писем, и самый верхний конверт, о счастье, оказался исписан родным почерком. Серёга узнал его сразу, с неблизкого расстояния, ещё до того, как услыхал свою фамилию и Ооржак, отдавая дань почтальонской традиции, уголком письма слегка щёлкнул улыбающегося адресата по носу.
   Вскрывать сразу не стал - не та обстановка. Лучше прочитать письмо после ужина, когда можно будет сделать это не спеша, смакуя каждое слово. Раньше, в первые месяцы службы, Куликов, немедленно по получении, брутально разрывал конверт, затем жадно и нетерпеливо набрасывался на его содержимое. Сейчас же, процедура была другая: письмо должно некоторое время полежать в нагрудном кармане - пусть сердце угадает, что там написано. Потом аккуратно, ножницами отрезать правый край. Ну, а там уж читать. Удивительное дело, но довольно часто удавалось заранее угадать содержание. На этот раз, почему-то представлялось, что Катя станет жаловаться на какие-то незначительные неприятности, глупые ссоры да обиды - не более того. Увы, сердце подвело, не зашлось, не пропустило удар-другой, а билось себе ровно и безмятежно! Чего уж теперь стучать так гулко? Лучше б вообще остановилось - никчемный кусок плоти! Ни к чему трепыхаться, после таких то строк:
   "Здравствуй, Серёжа! Прости, что долго не отвечала на твоё письмо, всё не решалась написать. Пока тебя не было, здесь много чего произошло. Артёма Кочура посадили. Они тогда были пьяные и какого-то мужика избили. Ну, а тот оказался помощником депутата. А Юльку Велихову помнишь? Так она вышла замуж, я у них на свадьбе была. Колбасились по полной программе! У тебя когда отпуск? Мне так много нужно сказать. Только пока не получается собраться с духом. Может тёть Вера, мама твоя напишет, а то я не могу. Да, а я ведь на работу устроилась - продавцом в центральный универмаг, в отдел, где продают часы. Представляешь, на второй же день продала самые дорогие часы, из тех, что были - швейцарскую "Омегу". Солидный мужчина купил, приличный такой, вежливый. Я его когда увидела, думала - иностранец, оказалось - нет: наш, русский. Теперь мне выплатят хороший процент за эту продажу. Мы с девчонками по такому поводу взяли бутылочку вина и классно посидели. Только у меня потом испортилось настроение - представила, что ты обо мне думать станешь и как относиться. Ну ладно, буду закругляться, а то и так много глупостей написала. Ты меня прости за них. Люблю и жду, Катя".
   Настораживали уже первые фразы. Раньше она как писала? "Здравствуй Серенький, мой дорогой, единственный и навеки любимый". А потом обычно строчки три - о том, как сильно любит и скучает. И только после такого вступления - про всё остальное.
   Теперь же про любовь ни слова, а дальше - предельно понятно. Катька закрутила любовь с богатеньким покупателем часов "Омега". Тот и купил их, может, специально, чтобы подкатить к пригожей продавщице. Прямо, конечно, она этого не напишет, не тот характер, спасибо хоть так, намёками, сообщила. Это она Серёгину прощальную просьбу выполнила. Когда грузились в эшелон, последнее, о чём он тогда на перроне попросил, чтоб не томила, если что, а сразу сообщила, когда в жизни появится другой. Теперь понятно и почему от матери нет писем уже три недели - боится сына расстроить. Эх, Калашникова бы сейчас с парой рожков патронов, и домой: здравствуй, дорогая Катенька...! И ведь не поделишься ни с кем своими сокровенными мыслями, нельзя - не поймут.
   Всю ночь не спал. Наутро первым Серёгино отчаянное состояние, естественно, обнаружил Мелкий - лучший друг, как ни как. Тот сразу заявил, что все бабы - дуры. У них только одно на уме, а потерпеть два года, пока парень в армии - это никак, порочное естество столько не выдержит. Сам Мелкий перед армией специально со всеми подружками порвал, чтоб потом не было мучительно больно. Серому ещё повезло - сразу всё узнал. А то, рассказывали, Шершнёв два месяца страдал - почему нет писем, пока друзья из дому не написали, что его девчонка ходит беременная.
   Выражена сия концепция была, понятное дело, другими словами - покрепче. Причём, против возразить не представлялось возможным - и смысл справедлив, и облекающая его форма женским племенем вполне заслужена.
   Разговор с лучшим другом облегчения не принёс. Наоборот, Серый почувствовал себя ещё несчастнее - каким-то лохом-терпилой.
   Масла в огонь добавил добрый мичман Сеченов. Заметив на приборке, что Куликов сам на себя не похож, он стал приставать с расспросами. Ну, Малик ему всё и объяснил - из самых добрых побуждений. Хороший человек - боцман, как мог, поддержал Серёгу: хлопнул по плечу и объяснил, - баб, их вон сколько, на одного мужика по две штуки приходится. Так что найдёшь себе другую, да ещё и не одну. Нечего тут горевать, раскис, как и не мужик вовсе...
   Дальше, видимо для поднятия духа раскисшего и утратившего мужской облик бойца, боцман запел:
   - Только ночь с ней провож-ж-ался, сам наутро ба- а-бо-о-й стал-л-л...
   Во время этого пения Куликов почему-то задумался о самоубийстве. Более того, к моменту, когда у мичмана, знавшего наизусть лишь крошечный отрывок бессмертной народной песни, иссякли слова, Серый уже всерьёз выбирал между петлёй, вскрытием вен и "огнестрелом".
   Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не замполит. "Тащ" старший лейтенант Красовский, видимо, имел какое-то особое чутье на проблемы личного состава, потому как не раз выказывал сверхчеловеческое понимание того, чем живут и дышат бойцы, а ещё - легко мог оказаться в самом "интересном" месте в самое неподходящее время. На "Заре" даже родилось выражение: "нюх, как у замполита".
   Серому, понятное дело, в его нынешнем состоянии было абсолютно "до лампочки" - и то, откуда Красовский знает про его беду, и то, что он вообще что-то знает. "Тащ" просто материализовался откуда-то, что-то там наговорил успокаивающе, что именно - особо и не запомнилось, а потом раз и - исчез. После него остались две вещи: во-первых, в голове прочно засела мысль: "То, что нас не убивает - делает только сильнее". Ницше сказал, Красовский передал, Куликов запомнил. Во-вторых, в руке оказалась потрёпанная книга трагедий Шекспира в мягком потреплёте. "Ромео и Джульетта" - сколько раз слышал, но никогда не читал. Сейчас читать тоже не моглось, зато отчётливо зналось: Ромео, придурок, зря покончил с собой, тёлка-то его оказалась жива.
   Шёл по кораблю, ничего и никого не замечая, держался за книжку, как за соломинку и повторял в такт шагам: "то, что нас не убивает...". На "автомате" добрёл до укромного места - пустующих артпогребов, спустился, залёг издыхающим псом.
   Злая это штука - жизнь. Кто сможет прожить её так, чтоб всегда было легко? Чтоб невзгоды и неудачи обходили стороной, чтоб ты другим сочувствовал, а сам повода не давал? Увы, чаще всего бывает по-другому - живёшь, борешься, побеждаешь, начинаешь себя уважать, уже и к окружающим свысока относишься, и вдруг - раз, и в самое больное место! А силы-то душевные без остатка потрачены на борьбу за место под солнцем - теперь не устоять, набычившись, всё равно надломишься. А уязвимое место - оно у каждого есть. Да пусть бы что угодно произошло, даже атомная война, только б Катюха его дождалась! Серый почувствовал, что плачет. Мало того, нисколько не стесняется распускать сопли. Кому теперь нужен тот авторитет, к которому так стремился. Да он охотно бы поменялся местами с кем угодно! Хоть с тем же Витасом, которого теперь запрещено называть иначе, чем "чмо". Это за то, что из-за него "кадеты" всех "спалили" во время празднования приказа.
   Внезапно Серый решил, что от горя и страданий рассудок его помутился, потому что отчётливо увидел и услышал, как этот самый Витас, возникнув из воздуха в артпогребе, принялся деловито вешаться. Успевшими привыкнуть к полумраку глазами Серёга оторопело наблюдал за тем как "чмо"-галлюцинация, встав на пустой цинк из-под снарядов, привязал к подволочной балке верёвку с петлёй на конце, подёргал её - крепко ли держится, после чего надел на шею. С пугающей естественностью призрак "чухана" стоял, балансируя, на неустойчивой опоре и прислушивался. Сверху донёсся металлический лязг - кто-то быстро спускался по трапу. Цинк опрокинулся - то Витас шагнул вперёд. Захрипел, затрепыхался, заплясал в воздухе, засучил ногами.
   Откуда-то из другого измерения послышался голос старшины 2 статьи Игоря Корякина по прозвищу Слон:
   - Эй, Конь, на фиг ты в те погреба лезешь, всё равно ведь боезапаса на борту нет, чего его проверять?
   - Так положено же! - это уже сказал другой голос - Паши Жеребцова.
   -Ты, Павлик, теперь "годок", а значит, на "положено" - сам знаешь что наложено...
   Видимо, Жеребцов внял убеждению товарища, поскольку не стал дальше спускаться, а убрался восвояси.
   Витас же никуда не девался, он всё так же болтался на верёвке, издавал хрипы и страшно хрустел шейными позвонками.
   Никакой это был не глюк - "мутный", действительно, сводил счёты с жизнью. Серый молнией метнулся к нему, обнял за ноги, приподнял. Затем подставил плечо, усадил на него, взметнул руку и принялся вслепую нашаривать затянувшуюся на шее петлю. Тело продолжало биться в конвульсиях. Жизнь из Стасевича уходила, а верёвка всё не поддавалась, вцепилась мёртвой хваткой, словно не желая отпускать. Так они и боролись между собой: Серёга-жизнь и петля-смерть. Наконец, с сожалеющим скрипом смерть поддалась, и перестала составлять одно целое с Витасом. Крепко прижимая к себе отнятую у костлявой добычу, Серый повалился на палубу. Искусственное дыхание делать не понадобилось - Витас уже всхлипывал, жадно втягивая живительный воздух. А Серёгу не оставляло чувство ирреальности происходящего. Ведь это всё уже было раньше, надо же - во второй раз приходится вытаскивать человека из петли. Дежа-вю....
   Им с Катюхой тогда только исполнилось по семнадцать, ещё и не целовались ни разу. Серый активно искал случая сорвать первый поцелуй, придумывал всякие способы. Рассматривать альбом с фотографиями в Катиной комнате, придвигаясь всё ближе и ближе - один из таких способов. Даром, что за дверью бушуют страсти, ссорятся Катины родители - тётя Вера и дядя Лёша.
   - Я жить не буду с такой лярвой, уж лучше повешусь, - дядя Лёша всегда так кричит, когда напьётся, и получает за это раздолбон от супруги.
   - Ну и вешайся, чудо болотное, вот где ты у меня сидишь со своим алкоголизмом!
   Катя с Сергеем не слушают: в их жизни вот-вот наступит важный и волнующий момент.... Всё произошло одновременно - его губы ощутили мягко-сладкое, а барабанные перепонки чуть не полопались от истошного вопля Катиной мамы.
   Когда вбежали на кухню, дядя Лёша висел в петле на карнизе, нелепо дёргал ногами, а руками безуспешно хватался за трубу центрального отопления. Посреди помещения валялся перевёрнутый стол. Катерина с тётей Верой заорали в два голоса, встали в дверях, и с места не двигаются. Пришлось Серому спасать главу семейства. Больно раня босые подошвы о покрывающие пол черепки разбитой посуды, он бросился к самоубийце. Сначала, вспрыгнув на подоконник, попытался отвязать верёвку от крюка. Какое там! под тяжестью тела узел затянулся намертво. Кухонный нож тоже не помог - оказался тупым, волокна пилил с недопустимой медлительностью. Лишь когда Серёга подхватил дядю Лёшу под колени, усадил себе на плечо, а свободной рукой ослабил петлю, удалось добиться успеха. Потом были "скорая" и милиция, которым опозоренный Катюхин папаша объяснял с туберкулёзным сипом:
   - Да я лишь хотел жену напугать, а то совсем нюх потеряла, а кончать с собой ни-ни... Тело перестало почему-то слушаться, руками могу двигать, а ног не чувствую....
   - Благодарите парнишку, не то бы сейчас уже весело, с сиреной и мигалкой, подъезжали к моргу.... Напугать он хотел! Да никакая самопомощь при повешении невозможна! Стоит петле сдавить позвоночник со спинным мозгом и - всё..., - врач с блестящей, словно полированной лысиной, раздражённо захлопнул медицинский чемоданчик.
   После того случая дядя Лёша совсем перестал пить, а Серый стал в их семействе желанным гостем и будущим зятем.
   Между тем Витас возвращался к жизни: натужно кашлял и хватался рукой за горло. Серый же, крепко обнимая его, ревел белугой и повторял сквозь слёзы:
   - Не надо, Витёк!
   Этим именем он не называл Стасевича с учебки. Но, видимо, в душе произошли какие-то изменения. Казалось, ещё совсем недавно со злобным наслаждением светил фонариком в лицо Витасу-беглецу, а сегодня, когда выдрал этого самого Витаса из когтей смерти, даже упасть старался так, чтобы подставить своё тело, но защитить спасённого.
   "Так, может, жизненные потрясения для того и нужны, чтоб с человеком происходили подобные изменения?" - высокая и светлая мысль внезапно осенила Серого. Осенила и тут же унеслась прочь, потому что Витас отстранился и, с трудом выталкивая слова из повреждённой глотки, заговорил:
   - Как ты здесь оказался, Серёга, а где Жеребцов?
   - Конь начал было спускаться, а потом его Слон позвал...
   - А-а, тогда понятно...Ты это, кончай, если увидят, что меня обнимаешь, зачморят. Я теперь - как Петров - неприкасаемый.
   - Да ладно, от такого бы кто угодно шкертанулся...
   - А я, в принципе, не собирался умирать. Здесь, на корабле, ловить уже нечего, вот и решил комиссоваться через психушку. Думал, дозорный по погребам во время обхода сюда спустится, а я, типа, в петле вишу, меня б тогда сразу к психиатру..., а оно вон как обернулось. Если бы не ты.... Быстро-то как меня вытащил, я даже испугаться не успел!
   - Знаешь, Витёк, то, что нас не убивает - делает только сильнее!
   Витас удивлённо посмотрел на Серого, тот раньше никакого сочувствия не проявлял, вёл себя враждебно, а сейчас - на тебе...
   - Ты мне жизнь спас, никогда этого не забуду! - выживший Стасевич наконец родил сакраментальную фразу.
   - Фигня, не бери в голову. А меня ведь Катька бросила, - Серый хотел произнести это небрежно, чтоб показать Витасу, что не у него одного дела плохи, а получилось - сквозь слёзы. Накатили, так что и не сдержать...
   - Откуда узнал?
   Серый молча протянул смятый листок. Стасевич расправил его и очень внимательно прочитал.
   - А где же тут написано, что она тебя бросила, наоборот - "люблю и жду"?
   - Ты ничего не понимаешь, знаешь, какие она раньше мне письма писала, всё говорила, ничего не скрывала, а тут стыдится.... Чего ещё можно стыдиться, когда пацан в армии... И мужик этот, с часами... Интересно ей стало - русский он или не русский... Да чё там говорить, всё и так понятно....
   - Взял бы позвонил ей, узнал - чё - почём....
   - Ни за что! После такого нам говорить не о чем ....
   - Ну, матушке своей позвони, в письме ж написано, что та всё знает.
   От этого простого совета голова Серёги прояснилась, словно бы чихнул и окружающая действительность перестала прятаться за заложенный нос и слезящиеся глаза.
   - Действительно, можно же у матери порасспросить. Надо только найти способ связаться...
   - На, держи, там ещё на счету кое-что осталось, - Витас протягивал ему мобильный телефон.
   Раньше, в учебке, у них почти у каждого была "труба". Очень удобно - родители дома могли бросить денежку на счёт и общаться с сыном, сколько душе угодно. На корабле же такое сразу запретили, чтоб секретные сведения не разглашались. Известно ведь, болтун - находка для шпиона. У "годков", правда, почти у каждого телефон имелся. Домой редко кто из них звонил, в основном, играли в "счастливый номер". Наберут первую попавшуюся комбинацию цифр - вдруг, ответит какая-нибудь девчонка, тогда можно будет завязать знакомство. Молодые бойцы, в случае нужды, могли попросить у них сделать звонок, естественно, не бесплатно. У Серого денег не было, а его собственная "мобилка" с заблокированной сим-картой уже многие месяцы обреталась в сейфе у замполита. Так что Витас, неизвестным образом сумевший сберечь свой аппарат, не просто удружил, а оказал истинно неоценимую услугу.
   - Смотри, чтоб не засекли, - крикнул он Серому вдогонку, но тот, скорее всего, не услышал, потому как взлетел по трапу с немыслимой скоростью. Вполне возможно, что при том и звуковой барьер не устоял. Какой-то хлопок, по крайней мере, точно был.
   Устроившись на рострах за спасательными плотиками, Серый принялся набирать номер. Это же надо - код родного города не сразу вспомнил, давненько домой не звонил...
   - Алё, пап? Привет, это я, Серёга! Как там у вас дела, как матушка, как Алёнка? Ага, ага, спасибо, всё нормально, да ничё так. Да ты чё, а у нас тепло, снега ещё не было и не скоро будет. Хорошо, не забуду, - Серый мог бы ещё долго болтать с отцом в том же духе, но боялся, что деньги на счету закончатся раньше, чем удастся узнать главное. Потому, когда услышал голос матери, немедленно затараторил:
   - Привет, мам! Я чё звоню-то, хотел узнать - чё, моя Катька себе кого-то нашла - хахаля в смысле? Она написала, что ты всё знаешь, - выпалил и замер в ожидании ответа.
   - Да чё ты такое городишь, оголец, кто ж ей позволит, - послышалось в трубке, - Алексей, отец ейный, за такое быстро накрутит хвоста. Она, правда, тут на свадьбе у подружки гуляла, выпила маленько... А я со смены возвращаюсь, уставшая, злая, гляжу - молодёжь гужует и Катька твоя с ними. Ну, я её маленечко повоспитывала: мол, парень в армии, а она тут весело проводит время. Ей хмель в голову-то и ударил, она ж у тебя с характером, слово за слово, в общем, поругались мы. Я, конечно, тоже хороша, прогнала её, сказала, чтоб духу ейного не было возле мово Серёжки. А она мне: "Дура старая!" Три недели носа не казала, а потом пришла извиняться, цветы принесла. Грит, всё это время тебе стыдилась написать. Ой, как же ты там, сыночек? Не мёрзнешь? А кормят-то как? Или голодный и холодный ходишь? Мы тебе тут посылочку собрали...
   Что-то внезапно изменилось вокруг. День стал днём. Море запахло морем. Канаты заскрипели весело. Здоровенная жирная чайка, устроившись поодаль на леерах и ехидно посматривая одним глазом, пустила струю белёсых экскрементов.
   Окончив разговор, Серый счастливо улыбнулся. Нету никакого мужика с часами "Омега", просто мамка с Катькой поссорились, а любит-то она только его!!! Всё-таки, сердце не подвело, не ошиблось! Стучи теперь, имеешь на то полное право. Чувства были такие, словно готов возлюбить весь мир - в особенности же эту бело-чёрную птицу, верную спутницу моряков. Он протянул руку - чайка тут же улетела, недовольно крикнув на прощанье. Тогда встал и сделал нечто немыслимое: подцепил изрядную толику тёплого помёта и стал растирать его между пальцами. Голова работала чётко, как птичий пищеварительный тракт. Сложнейшие категории, составляющие самую суть бытия, легко раскладывались по полочкам, как товары на складе, где Серый перед службой подрабатывал грузчиком.
   Оказывается, такие ценности как жизнь, любовь, дружба легко увязываются с жёсткими правилами борьбы за выживание, с законом джунглей. Как в мультике про Маугли, когда человеческий детёныш вначале пытался во всём походить на сверстников-волчат. Но, сколько ни пыжился, всякий раз оказывался последним в стае - настоящие-то волчата сильнее, быстрее, злее.... А стоило приподняться с четверенек, расправить плечи, осознать свою человеческую сущность - обитатели джунглей тут же, без особого сопротивления, признали его власть. Даже Шерхан, на что был силён, и тот недолго "качал права" перед царём природы. Это к тому, что всегда нужно быть самим собой, не прогибаться под обстоятельства, а оставаться человеком.
   К примеру, Нефёдов со Смирновым. Честно служили, дело своё знали, молодых если и гоняли, то только за дело. И вполне справедливо, что именно их отрядили на торжественный приём к командующему флотом. Такие приёмы командующий проводил каждые полгода - собирал лучших моряков перед "дембелем", чтоб сказать им "спасибо" за службу. Каждому лично вручал часы "Командирские" с дарственной надписью. Мелочь, а приятно. Естественно, что Смирнов с Нефёдовым и домой ушли раньше остальных. Провожали их, как положено, перед строем, под "Прощание славянки". Кэп стоит, и остальной экипаж, у всех торжественно лапы к уху приложены, а "дембеля" не спеша, вразвалочку, сходят на берег. И никто не посмеет сказать, что выслуживались перед начальством или "стучали" на товарищей. Нет, просто честно выполнили свой долг перед Родиной. Отслужили и остались людьми...
   "Петуховские", конечно, вслед им как могли, продемонстрировали своё презрение. Эти пока торчат на корабле. Попритихли, делают вид, что их уже местные дела не интересуют, а думы всецело заняты предстоящей жизнью на "гражданке". Только и ежу понятно, что это всё - видимость. Боятся они просто. А кому оно надо, чтобы под ДМБ домой родителям и главам местных органов власти пришли официальные письма: те, что замполит зачитал перед строем, но не отправил, а до первого замечания положил под стекло. Про то, что такой-то гражданин в период прохождения военной службы был причастен к неуставным взаимоотношениям, издевался над молодыми матросами. Не рекомендуется принимать его на работу в силовые структуры...Вот и сидят "гражданские" тише мыши, потому что почти все планируют после службы устроиться - кто в милицию, кто в таможню, кто в МЧС или в частную охрану. Климов - тот вообще в ФСБ хотел, но теперь путь ему заказан, потому что там нужна характеристика-рекомендация из воинской части. А такую теперь уж никто не даст. Петухову легче, у него дядька прапором в ГАИ трудится, поможет устроиться в свою контору и без характеристики. А вот если письмо от командира в администрацию района придёт, неизвестно, поможет ли дядька-прапорщик.
   Спрашивается, как правильно нужно служить, чтоб это было по-пацански? Как Нефёдов со Смирновым, или как Петухов со своими?.
   Или вот ещё пример: новоявленные "годки" Жеребцов с Корякиным. Конь и Слон. Раньше они держались в тени тех же Жельского, Лифанова, Стеклухина до его падения с унитаза, а как получили старшинские звания - считай, стали основными авторитетами на корабле. Официально имеют право всех гонять, однако этим правом не злоупотребляют, используют справедливо. Пару дней назад Пузырьков случайно опрокинул на верхней палубе здоровенный обрез с отработанным дизельным маслом: грязища получилась та ещё. Жеребцов, конечно, Пузатому за это отвесил хорошего пинка, чтоб тот был порасторопней, да побыстрей устранял последствия содеянного, но не более того. А случись на жеребцовском месте какой-нибудь Жельский, Лифанов или, того хуже, Стеклухин - измордовали бы несчастного "чухана" до крайности. Только те трое уже вряд ли кому-либо посмеют доставить неприятности, разве что тайно, исподтишка. Кончилась их власть.
   Жельский и Лифанов отныне трудились рабочими по камбузу, через сутки сменяя друг друга. Ужасно непрестижная и неблагодарная работа: посуда, картошка, отходы. Стеклухину же даже о такой незавидной роли приходилось только мечтать. Непонятно, чем он насолил лично старпому, но тот теперь воспитанием "дуста" занимался сам как умел. Поэтому Стеклухин большую часть дня проводил за наведением порядка в офицерском гальюне. Его усилиями всё там уже сияло невероятной чистотой, но разве возможно угодить старшему лейтенанту Седых?
   - Гальюн, блин, должен быть самым чистым местом на корабле! А у тебя что получается? Ты что, туловище, службу не сечёшь? Разве ж это настоящий белый цвет? Нет! Это - цвет лени! А микробы! Да они, блин, здесь кишмя кишат! А то, как молодых бойцов гонять - пожалуйста, а сам ни хрена, блин, не умеешь! Личным примером надо показывать, как нужно шуршать, понял? Молодец, раз понял! Получи тогда ещё один наряд на работы!
   Отдыхал от гальюна Стеклухин только когда заступал рассыльным по кораблю. Рассыльный - самый унизительный вид дежурно-вахтенной службы. Сбегай туда - не знаю куда, передай то - не знаю что! А старпом и здесь не унимается, приступает с секундомером:
   - Так, ну-ка слетай-ка к механику, узнай, блин, когда опрессовку парового котла закончит. На всё тебе времени - три минуты. Время пошло!... Ага, не уложился в норматив. А если война? Тебя ж нельзя будет с секретным поручением послать! Сдать наряд, вечером снова, блин, заступишь. А пока - на гальюн!
   Конечно, Стеклухин мог бы отыскать множество веских возражений, типа того, что своё я уже оттарабанил, или, где вы были, тащ, когда меня "годки" гоняли, а я грязной ветошью кровавые слёзы утирал? Но молчал Стеклухин, даром, что уже "годок". Видимо, когда их с Жельским и Лифановым после памятного празднования приказа на беседу в прокуратуру таскали, все аргументы там и оставил. Когда над тобой дамокловым мечом висит статья 335 УК РФ, особо не подискутируешь.
   Хорошо, что Серый вовремя остановился, не последовал тем же путём. Отчётливо припомнился вернувшийся после армии сосед - Колян Терехов. Сколько его не пытали - как там, на службе, ответ бывал всегда один и тот же: "Нормально". И всё. Никаких захватывающих историй, никаких геройских подвигов. А чё можно рассказать, если первую половину службы ты "лётал" как муха и "шуршал" как электровеник, а вторую - других гонял и заставлял "лётать" и "шуршать"? В армии, конечно, подобный порядок вещей кажется правильным и справедливым. А вот потом, на гражданке, поди, объясни всё это нормальным людям, чтоб они от тебя не шарахались.
   Хорошо, что кто-то позаботился о том, чтоб для Серого, Витаса и остальных теперь всё было по-другому. Более справедливо. Может, даже, когда-нибудь придёт время и так станет везде, а не только на их корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.

Глава 8

Чёрная магия

  
   Вернувшись из госпиталя, Орлов первым делом вызвал к себе в каюту старпома, чтоб тот доложил обо всём, произошедшем на корабле в последнее время. Слушал, вращал креслом и изредка вставлял комментарии. Доклад у Седых получился содержательным. Выходило, что ремонт практически закончен. Завтра - ходовые испытания и, если они пройдут успешно, можно подписывать акт приёмки и - всё, "Заря" снова займёт своё место в строю, на мачте взовьётся вымпел кораблей первой линии, а там останется пройти размагничивание и начнётся нормальная боевая работа. Эх, скорее бы... Командир был доволен. И не в последнюю очередь - самим собой. В его отсутствие, дело-то не останавливалось. Потому что правильно подобрал себе зама и старпома, а ещё - избрал верный стиль руководства, не диктаторствовал, а позволял проявлять инициативу. Конечно, контролировал, чтоб подчинённые не натворили очевидных глупостей, но над головой не нависал и к мелким шероховатостям не придирался.
   А вот самому пришлось натерпеться, когда ещё был старпомом, наработать, так сказать, негативный опыт. Прежний командир воспитывал по-другому: шагу не давал ступить, всё ему было не так, въедливо контролировал каждое движение. Оно и понятно, командир самый опытный человек на корабле, а значит, любое дело сделает лучше всех. Но другим ведь тоже учиться надо. Дошло до того, что офицеры совсем перестали проявлять самостоятельность, а просто ждали приказов сверху. Если скажут - сделают, не скажут - и пальцем не пошевелят. В результате, единоначальнику постоянно приходилось контролировать всю корабельную организацию до мелочей. А это - предельное напряжение! Начал крепко пить. Ну, и вся карьера пошла насмарку, уволили по статье.
   Каждый год Орлов приглашает бывшего командира в гости на День корабля, но тот не приходит, стесняется своей нынешней работы - сторожа на автостоянке.
   По возвращении Орлову сразу бросились в глаза позитивные изменения: трап новый, с аккуратными обвесами и стилизованной под вязь надписью "Заря", корпус сияет свежей шаровой краской, по бортам белым цветом аккуратно отбиты ватерлиния и цифры "709", деревянных лесов, что так уродовали силуэт тральщика, нет и в помине, а над фальштрубой вьется уютный дымок. Внутри и того краше: яркое освещение, идеальная чистота. Особо выделяется офицерский гальюн. Не гальюн, а дворец!
   А ещё нравственный климат изменился в лучшую сторону. Это необъяснимым образом почувствовалось ещё до того, как старпом рассказал про ночную охоту.
   - А где у нас замполит, что-то я его не вижу?
   Седых сделался мрачен лицом, сказал с некоторой опаской,- Герасимова, блин, вчера в госпиталь увезли, так замполит с Бересовым с утра его навестить поехали. Скоро должны вернуться.
   - Вот те и на! Что-то нашему экипажу не везёт в последнее время? Не успел я выписаться из госпиталя, как туда угодил механик! Может, кто-то напустил порчу?
   От этих слов собеседник вздрогнул.
   - Чего это ты, Володя так встрепенулся, я же шучу.
   - Какие уж тут шутки! Вы всё правильно угадали. Тут, блин, реальной мистикой пахнет, чёрной магией...
   - Та-ак, этого ещё не хватало! Докладывай, только подробно, со всеми деталями.
   - Механик, он ведь у нас лют до бабцов. Нашёл бы себе постоянную женщину и жил с ней, припеваючи, благо и тётки к нему тягу имеют. Так нет же, звезда Голливуда, блин!
   - Ну, кто такой наш Никифор, я и сам знаю, ты лучше к сути переходи.
   - Я и говорю, помните, мы всем коллективом с семьями на шашлыки ездили? Мех там со своей пассией был, с Натальей?
   - Да, красивая женщина, только его намного старше, а мне бы в самый раз..., - мечтательно заметил Орлов.
   - Не тот случай. Моя Ксения, когда эту Наталью увидала, сразу сказала - ведьма! Я сперва подумал - бабские сказки, ан нет! Герасимов потом удивлялся: у ней дома свечей полно, а иконы - ни одной! Травы засушенные, иголки цыганские в обои заткнуты, книжки какие-то старинные, кот чёрный...одно слово - ведьма.
   - Ага, в средние века и за меньшее на костре сжигали...
   - Вот и механик тоже посмеивался... до вчерашнего дня. Он ведь как раньше талдычил: любовниц надо менять чаще, нет на свете такой бабы, чтоб я на неё больше шести месяцев своей молодой жизни тратил. Раз ему Наталья заявляет: "Что это ты, дорогой, ну, или пупсик или как там она его обычно называла, мне никогда ни цветов не подаришь, ни стихов не прочтёшь, ужина на двоих при свечах, блин, не организуешь? Нету, говорит, в наших отношениях романтики, а так хочется. Герасимов возьми, блин, и ляпни: раньше надо было романтику требовать, сейчас-то чего раскудахталась, через полгода любовной связи? Вот помрёшь, будут тебе и цветы, и свечи. Ну, может и не так грубо, но, в общем, намекнул Наталье, что та - старая кошёлка.
   - Вот придурок, - возмутился Орлов, - такую женщину оскорбил!
   - И не на шутку оскорбил. Причём, специально, блин, чтоб с отношениями развязаться. Наталья особо сцен не устраивала, только сказала, что теперь у неё на сердце ужасный шрам. И у Ника тоже шрамы будут, да такие, что на всю жизнь запомнит....
   - Так его что, в кардиологию положили, что ли? С сердцем плохо стало?
   - Нет, не с сердцем!- Седых замялся. - Вчера за вечерним чаем схватил со стола чайник с кипятком, а у того возьми и отвались дужка.
   - Сильно обварился?
   - Вторая степень. Но вот что поразительно: ожог чётко локализован в одном месте: живот цел, ляжки целы, а посредине..., короче, пострадало только мужское достоинство.... Пока мы его на моей машине везли в госпиталь, орал так, что все встречные-поперечные дорогу, блин, уступали...
   Тут драматическое повествование старпома оказалось прервано возвратившимся замполитом. Вид Игорь Иванович имел хмурый.
   - Ну, как он, совсем плох? - взволнованно начал расспрашивать Орлов.
   - Да нет, ничего. Только сокрушается, что во время ремонта старался, пахал не за страх, а за совесть, а ходовых испытаний не увидит, триумфа своего, не почувствует. Проклятый чайник отобрал у механика победу. И недоделки разные мелкие в его отсутствие могут остаться незамеченными.
   - А врачи-то что говорят?
   - Ну, говорят, что все мужские функции сохранятся. Только шрамы большие останутся - здесь уж медицина бессильна.
   Услышав про шрамы, командир со старпомом переглянулись, затем Орлов спросил:
   - А чего же ты Игорь тогда мрачный, если у меха всё так оптимистично?
   - Да понимаете, мы с Бересовым начали к Нику приставать - покажи да покажи! Тот сначала отнекивался, а потом взял и сдёрнул одеяло. Зря мы его упросили. Зрелище оказалось не для слабонервных, замполит непроизвольно сжал колени, - Гена Бересов вообще заявил, что обедать не сможет. Такое долго не забывается.
   - Ладно, будем полагать, что механика хорошенько "подлатают" и вернут нам живым и здоровым, - без особой уверенности заявил Орлов.
   - Не скажите, Виктор Николаевич, нам то что - посочувствовали товарищу и будет, служебные-то его качества не пострадали, а вот лучшей половине человечества на сей счёт есть смысл беспокоиться, в случае врачебной ошибки потеря будет невосполнимой, - добавил Красовский бодро, явно надеясь отогнать от себя кошмарные воспоминания об увиденном в госпитале.
   - Ничего, ничего, в другой раз будет осторожнее себя с женщинами вести, а шрамы - это нормально, шрамы только украшают мужчину...
   - Да уж, - хмыкнул замполит, - Никифор сможет теперь дамам говорить... ну тем, кому повезёт увидеть..., что это боевое ранение....
   - Ладно, с Герасимовым - всё ясно, тема слишком печальна, чтоб продолжать её смакование. Вы мне лучше вот что скажите, добры молодцы, - Орлов поочерёдно взглянул на офицеров, - как я понял, "годков" и прочих негодяев, что не давали нормально жить экипажу вы сумели взять с поличным, привлекли к ответственности, а тем, кто не участвовал в издевательствах, помогли добиться власти, так? А дальше-то что? Или на этом вся борьба с "годковщиной" заканчивается?
   Красовский, что с момента появления в каюте оставался стоять, при этих словах пододвинул стул, уселся и вздохнул:
   - Сначала я полагал, что сделанного будет вполне достаточно, что дальше взаимоотношения в коллективе начнут сами собой здороветь. Частично так и вышло, мне даже мнилось, что от обуздания тотальности можно переходить к воспитанию нравственности, но оказалось - хрен там! Упущен один важный момент. Сейчас Стеклухин и его банда находятся под прессом у старпома. Но до "дембеля" их так продержать не удастся.
   -Что верно, то верно, - согласился Седых, - послезавтра отработают все заслуженные наряды на работы и - готово, чисты перед законом, считай, блин, "откинулись".
   -Вот, вот... именно: "откинулись". А что происходит, когда преступник возвращается после отсидки? Ведь не станет он жить по законам общества, а будет строить козни: как бы это самое отвернувшееся от него общество, что перестало выражать его интересы, поиметь, взять реванш. Так что, думается мне, стеклухинские не смирятся с ролью низов, а станут пытаться восстановить прежний статус. Получится эдакая злобная оппозиция, ищущая малейшую возможность напакостить. Так что, все наши успехи могут оказаться под угрозой.
   - Ну вот, я тут, было, размечтался, а "годковщина" - она что, как была, так и будет? - разочарованно спросил Орлов, но тут же сам себе и ответил, - да, видимо правы те, кто считают что нет на неё управы.
   - А я всегда знал, что здесь возможен только временный успех. Просто надо периодически устраивать "годкам" весёлую жизнь, чтоб голову не поднимали, вот и вся борьба с неуставняком, - Седых расправил плечи, всей позой подчёркивая свою правоту.
   - В смысле, как это - нет управы? Почему временный успех? - удивлённо переспросил Красовский. - Разве я такое говорил? Не хватало ещё.... Вот что надо сделать: добавить дополнительный элемент в ранее задуманное, а именно - предложить нашим красавцам верный мотив! Пусть все несостоявшиеся "гитлеры" получат легальную возможность добиться привилегий без конфликтов с законом и с новыми лидерами.
   - Что-то я такой возможности не просматриваю, - в интонациях Орлова явно слышался пессимизм.
   - Есть на флоте такое высокое воинское звание - старший матрос, а у сапогов - ефрейтор. Обычно его присваивают кому ни попадя, без всякой системы. К тому же, реальных привилегий, отличающих их от остальных, "стармосы" не имеют. Соответственно, особого стремления к этому званию у бойцов не наблюдается.
   - Ну да, звание невысокое, может быть, раньше, блин, оно и имело какое- никакое значение, но в наше-то время, имея одну лычку, особой гордостью не проникнешься. Анахронизм, а не звание! - вставил замечание Седых.
   - Звание "старший матрос" было придумано не знамо когда, но точно - до всеобщего воцарения в военной среде неуставных взаимоотношений. И мне представляется, что сделано это было для того, чтоб закрепить на уровне устава роль старослужащих-ветеранов. Тех, кто хорошо освоил ратное ремесло, способен быть наставником для "салабонов", но не является младшим командиром. Ефрейтор, от немецкого слова "gefreiter" - солдат, освобождённый от чёрных работ.
   - Постой, постой, - заинтересованно перебил Орлов, кажется я начинаю догонять...У бойцов появляется выбор: с одной стороны - суровое наказание за "годковщину", а с другой - реальные права и привилегии, даруемые статусом "старшего матроса": приборку не "шуршать", картошку не чистить, всех учить жизни, но если что не так - раз, лычку долой и здравствуй галюн-батюшка...Получается кнут и пряник. Ай-да, князь-Игорь, дело говоришь! Вроде очевидные вещи, но хрен где такое применяется. А у нас будет, всем нос утрём!...

****

   ...Утром следующего дня, в 10 часов 30 минут, оперативный дежурный флота дал "Заре" "добро" на выход в море. Новых людей набилась уйма: представители военной приёмки с каменными лицами, заводчане, штабные офицеры. В общей сложности - человек двадцать. Когда проходили боновые ворота, Красовскому почудилось, что корабль облегчённо вздохнул. Некий внутренний металлический гул возник и оборвался, а затем тральщик радостно заплясал на зыби, каковая всегда присутствует в проливе Босфор Восточный.
   - Эх, старина, небось, истосковался по родной стихии? Наверное, уже и не чаял снова сюда вернуться, а предполагал разделить судьбу тех собратьев, которых сначала поставили на ремонт, но, не доделав из-за отсутствия денег в казне, продали в страны "третьего мира" на иголки? Да вышло-то вон как - возродился и стал лучше себя прежнего, молодого. А ведь верная примета: ещё со времён Петра Великого повелось, что возрождение флота всегда плавно переходит в подъём государства. А значит, снова в моря - старый корабль, получивший вторую жизнь. И пусть эта новая жизнь будет под стать той, прежней, героической, - два дня назад Красовский повесил в столовой свежий стенд, наглядно повествующий о славной истории "Зари" и прекрасно помнил его содержание.
   Сойдя со стапелей в самом конце восьмидесятых, новенький корабль сразу же угодил в пекло ирано-иракской войны. Той, что для рядовых советских граждан представлялась из разряда далёких и неизвестных, а для военных моряков была повседневной работой. Корабль конвоя... Для такой цели морской тральщик подходил как нельзя лучше: небольшой, способный бороться со всеми существующими видами мин и несущий хорошее артиллерийское вооружение.
   Мины - самая страшная опасность на море. С момента изобретения они погубили больше судов, нежели все остальные виды оружия вместе взятые. После того, как советское судно "Генерал Ватутин" налетело в этих водах на одну из таких мин, без трального сопровождения в Персидский залив никто не суётся.
   На входе в него боязливо сбились в стадо танкеры, сухогрузы, балкеры. Большинство - под родным красным флагом, но есть и иностранцы - эти за свою безопасность платят Союзу звонкой монетой. Ну что же, если не возражаете, господа-товарищи, пора в путь. "Заря" идёт впереди, гордо взрезая форштевнем ультрамариновые волны. За ней, в кильватер, остальные.
   Кроме мин имеется и другая опасность, поменьше - эфиопские пираты. В их стране - гражданская война: прокоммунистический режим пытается не допустить государственного развала, однако прибрежная провинция Эретрия практически полностью контролируется проамерикански настроенными повстанцами. Вот эти самые повстанцы сильно не жалуют русских. Установили на моторные лодки безоткатные пушки и охотятся на "серпасто-молоткастых". Правда, не так давно коллега - тральщик Черноморского флота задал пиратским моторкам хорошую трёпку, штуки три потопил, так теперь они не лезут. Но, всё равно: ухо с этими эфиопами надо держать востро - мало ли что, а вдруг снова "нюх потеряют".
   Ну вот, без приключений достигли точки рандеву. Там уже поджидает собрат-тральщик с забавным именем "Пулемётчик". Он привёл суда, следующие на выход из залива. Обменялись конвоями и - в противоположные стороны.
   Шесть боевых служб, каждая от восьми до одиннадцати месяцев. Четыре раза окупила "Заря" средства, затраченные на её постройку. Два командира стали орденоносцами. И награды те - не побрякушки за выслугу лет, а настоящие, боевые.
   Есть что вспомнить старому кораблю с подаренной второй жизнью. И спасибо тем, кто залатал былые раны, заменил натруженное сердце - инженерам, мастеровым. Тем, кто трудился за мизерную зарплату, делая большое государственное дело. Кто не заявлял: "как платят, так и будем работать", а продолжал жить и трудиться на совесть. Сегодня им очень надо показать товар лицом: представители военной приёмки всегда отличались въедливостью и, при подписании актов, бесшабашности не допускали. Мерная миля покажет - что предстоит "Заре" в ближайшее время - бороздить просторы океана или вернуться в завод для устранения неисправностей.
   До полигона, где находится эта самая мерная миля, "пилить" часа четыре с гаком. Корабль идёт средним ходом, неспешно взбираясь на спины океанских валов. Постепенно присутствующих на борту начинает одолевать качка. По-разному реагирует на неё человеческий организм. Больше всего это напоминает токсикоз при беременности. Некоторых просто тошнит и выворачивает наизнанку, другим дико хочется солёного. Примерно на третьи сутки путешествия вестибулярный аппарат адаптируется, и морская болезнь отпускает. Но не у всех: нередки случаи, когда люди вообще не могут к этому привыкнуть. Знаменитый английский адмирал Нельсон, например, всю свою жизнь ужасно страдал от морской болезни, что, впрочем, не мешало ему побеждать в морских баталиях.
   Помятуя былой опыт, Красовский нарочно отказался от завтрака и посоветовал то же самое экипажу. А ещё распорядился, чтоб на рострах установили открытую бочку с солёными огурцами - угощайся, кому приспичило. Остальное уж зависит от волевых качеств.
   Ага, первым к бочке пожаловал Паша Пузырьков. Придирчиво выбрал огурец, с достоинством съел. За ним подтянулись и остальные "караси" - лица от первого соприкосновения с настоящей морской романтикой зелёные, руки-ноги шевелятся еле-еле. Рановато за огурцы принялись - впереди ожидает старинный морской ритуал "посвящения в моряки". Суть его заключается в том, что всякий, впервые вышедший в море, обязан выпить чарку забортной морской воды. Исключений не делается ни для кого. Бывает забавно наблюдать, как сухопутные полковники из Москвы, посетившие флот с целью проверки, пьют горько-солёную жидкость. Кривятся, но пьют: деваться некуда - суровый обычай моря. Неизвестно, какая тара употреблялась для подобных ритуалов в давние времена, в нынешние же - это плафон от корабельного светильника. Миллилитров четыреста в него входит точно. Кто из присутствующих на борту никогда не "оморячивался" - выяснили быстро. Таковыми оказалась пятёрка "карасей". Старпом, правда, ещё прицепился к Адамову - мол, когда, это вы Геннадий Владимирович, в моря, блин, хаживали? Но лейтенант предъявил значок "За дальний поход" и заявил, что в училище, во время штурманской практики, уже пивал морскую водицу.
   Обставили посвящение чин по чину: Весь экипаж, свободный от вахт, собрался на юте, куда торжественно вынесли лагун с чистой водой из открытого моря. Каждый "карась", осушив до дна плафон, переворачивал его, демонстрируя абсолютную пустоту. Все держались молодцом, только Ямпольцева сразу стошнило, еле-еле успел добежать к борту. Потом выдали памятные свидетельства: "Сия грамота дана ..., в том, что ... года...месяца...дня, на борту боевого корабля Российского флота "Заря" он, в числе прочего сухопутного люда, впервые в открытом море оказавшегося, посвящён в моряки, для чего выпил до дна горькую чарку забортной воды. Теперь всякий морской человек обязан принимать подателя сего как равного сотоварища. Командир, подпись, число". Вот теперь огурчиком закусить - в самый раз.
   Невольно Красовский стал свидетелем того, как Костя Ямпольцев, что опозорился перед товарищами во время "оморячивания", изо всех сил пытается реабилитироваться за слабый желудок:
   - Прикиньте, пацаны, морская миля - это вам не какой-нибудь там сухопутный километр, который просто взяли и придумали непонятно для какой хрени, - начал блистать Костя знаниями, почерпнутыми в речном училище. - Морская миля есть величина географическая. Вот, если взять окружность экватора и поделить на градусы, а градусы на минуты, то минута и будет равна тысяча восемьсот с чем-то метров, то есть морской миле.
   - Гонишь, Костян: с какой это беды экватор должен делиться на минуты? Это что тебе, циферблат часов, что ли? А на секунды он чё, не делится? - возразил Куликов. Остальные "караси" рассмеялись.
   Красовский тоже усмехнулся про себя, - как это часто бывает, в этом споре победу одержала не истина, а мнение лидера...
   ...Ну вот, добрались до места. Два буйка на расстоянии 1852 метра один от другого, такая она - мерная миля. Позволяет точно измерять скорость корабля. Чего уж проще: точное расстояние известно, измеряй время хронометром, дели одно на другое и получай скорость.
   - ПЭЖ, обе машины самый полный вперёд!, - орёт в "Каштан" Орлов.
   - Есть, самый полный,- отзывается динамик голосом Бересова.
   - Начало измерений, товсь, ноль, - пока должность штурмана вакантна, его работу выполняет Седых. - Конец измерений, товсь, ноль. Товарищ командир, зафиксирована скорость восемнадцать и три десятых узла.
   - Ну что ж, достигли проектной скорости, - удовлетворённо замечает главный строитель.
   - Ещё разок надо пройтись, что-то у меня левая валолиния вызывает опасения, - подозрительно отзывается представитель военной приёмки.
   Но нет, всё нормально, корабль отремонтирован на славу. Честь и хвала судоремонтному заводу! Формуляры заполнены, акты подписаны, "Зарю" ждут моря-океаны!
   Но это - в будущем, а сразу, по возвращении, на пирсе ожидали представители штаба флота, нагрянувшие с проверкой.
   - Старший офицер управления воспитательной работы, капитан 2 ранга Васечкин, - так он представился, этот невзрачный седенький человечек с цепким неумным взглядом. А в подтверждение своих полномочий сунул Красовскому под нос "контрольный лист", где было написано, что поименованный офицер должен проверить организацию воспитательной работы на МТ "Заря". Дальше следовал целый перечень на двух листах - какие бумаги-документы следует проверять. Всё подтверждалось адмиральской подписью, так что не забалуешь.
   - Товарищ старший лейтенант, принесите номенклатуру дел вашей войсковой части, - надевая очки, начал исполнять возложенную на него миссию Васечкин, - и все папки дел, согласно этой номенклатуре тоже, пожалуйста. Так-с, разложим их по порядку, согласно перечню... Ага, последние руководящие документы - приказы и директивы отсутствуют. Вам их что, сверху не спускают? О какой работе можно говорить, когда вы основных регламентирующих документов по её проведению и в глаза не видели? Ну, собственно, вопрос не к вам, а к вашему командованию. А это вообще никуда не годится - согласно месячному плану, вчера должно было состояться общее собрание военнослужащих, посвящённое выходу на ходовые испытания, а в суточном плане данное мероприятие не проходит. Очковтирательством занимаетесь, дорогой товарищ? Безобразие! Учёт правопорядка и воинской дисциплины за последние два месяца не "подбит", это уж вообще ни в какие ворота не лезет....
   Слушая весь этот поток сознания, Красовский вначале заскучал, а затем вообще потерял нить рассуждений проверяющего. Сделалось неприятно и тоскливо: вроде бы Васечкин был представителем одной с ним профессии, но насколько далёким оказалось его мировосприятие. Послушал бы себя со стороны: согласно номенклатуре... регламентирующих документов! Где таких речевых оборотов набрался? И ведь не только не замечает собственной бредовости, но ожидает от собеседника, что тот тоже проникнется важностью сказанного. Кошмар! Неужели в воспитательной работе главнее всего - бумажки? Не для того ли все они существуют, чтоб облегчать эту работу? Нет, Васечкину этого не объяснишь, не стоит и пытаться. Эх, знал ведь, что так будет! А всё минёр с его честными голубыми глазами - вырвал замполита из бумажной круговерти в тот день, когда избили молодых...
   - Чем вы тут вообще занимались все эти месяцы,что находитесь в должности, - воскликнул Васечкин, с неудовольствием разглядывая какой-то не понравившийся ему документ.
   - Ну, как же, проводил профилактику неуставных отношений, - вырвалось у Красовского. Зря не сдержался, надо было молчать, кивать головой, а в кармане прятать кукиш.
   - Серьёзно? Да вы элементарных обязанностей не смогли выполнить! - Васечкин потряс в воздухе объёмистой папкой с планами воспитательной работы, - а тут - неуставные отношения! И согласно каким же руководящим документам вы занимались профилактикой, если у вас этих документов просто нет? - в руках у капитана 2 ранга оказалась соответствующая папка, которую он красноречиво распахнул перед Красовским.
   - Если имеешь некоторые знания по психологии и педагогике, то...
   - А-а, так вы, товарищ старший лейтенант, наверное, гражданский ВУЗ закончили, а я сначала и не понял - смотрю, какой-то странный офицер: психология, педагогика.... В военном училище дали бы лопату и - вперёд, изучать психологию земли. Или на плацу бы занимались педагогикой строевой подготовки.
   Дальше, конечно, Игорь Иванович уже не мог думать о том, чтоб молчать и прятать кукиш в кармане:
   - И что, товарищ капитан 2 ранга, неужели всё воспитание должно сводиться к копанию земли, маршировке да к бумажкам, которых столько, что до живых людей руки не доходят?
   - Документация, которую вы пренебрежительно обозвали бумажками - это основа, фундамент! А без фундамента нельзя построить дом. Впрочем, это не моя обязанность - что-либо объяснять, я прибыл с чётко определённой целью - проверить организацию воспитательной работы!
   - Вы ведь смотрите только бумаги, а не организацию и конечный результат. Правильно говорят: знаешь - расскажи, умеешь - научи, не знаешь и не умеешь - проверь! - увы, не выдержал старлей, высказался поперёк старшему по званию, да ещё и проверяющему.
   Васечкин посмотрел на Красовского тускло, и ответил с ледяной вежливостью:
   - У меня за спиной мнение и воля командования, а у вас - что? Только личные амбиции? Никогда не приходилось слышать басню про слона и моську? Можете не сомневаться, по факту недобросовестного исполнения вами служебных обязанностей обязательно состоится соответствующий приказ о наказании!
   - Знаю, начальник всегда прав, вне зависимости от истины. А в басне, кстати, слон на моську внимания не обращал.
   - Может быть и так, но приказ всё равно состоится.
   Когда Васечкин отбыл, Красовский открыл иллюминатор, чтоб проветрить каюту: наверное, капитан 2 ранга имел привычку хранить свою форму в шкафу с нафталином, поскольку после него остался явственный запах этого небезопасного для здоровья вещества.
   Чего греха таить: когда начинал возиться с искоренением "годковщины", имел Игорь Иванович тщеславную мыслишку возвыситься, получить известность в качестве победителя неуставных взаимоотношений, ускорить этим карьеру. Вроде бы всё получалось, достиг реального результата. А обернулось вон как... Может, прав старпом и всему виной - чёрная магия, что овладела их кораблём? Никифоров тоже, ведь, старался, трудился днями и ночами, но лавров победителя и триумфального выхода "Зари" из завода ему увидать не довелось, а когда выпишется из госпиталя - острота момента минёт, и уже никто не вспомнит о том, что механик со своими подчинёнными совершил трудовой подвиг.
   Нет, не магия здесь виновата! Какой, к чёрту, из Васечкина чёрный маг? Он ведь не свою точку зрения выражал, а взгляды вышестоящего командования. А ведь мог бы никаких бумаг не смотреть, а построить молодёжь, проверить - нет ли синяков, узнать, как питаются, просто поговорить, наконец. И сам бы верное впечатление составил об обстановке на корабле, и матросы бы увидели, что командование флота интересуется, как у них идут дела, раз прислало своего человека. Но, видимо, что-то прогнило наверху, раз живая работа никого не интересует, а только внешняя сторона, формалюга.
   Замполиту вспомнилось, как приятель отца, Михаил Михайлович - отставной опер из убойного отдела, рассказывал, что у них в милиции раньше главная задача была - ловить и обезвреживать преступников, защищать от них общество. В почёте держались талантливые сыскари типа Глеба Жеглова и Володи Шарапова. Такие со временем выходили в начальники и поддерживали преемственность в органах, насаждали сыщицкий дух, так сказать. А потом что-то изменилось. Пришли другие люди, принесли иные веяния. Главным делом стала красивая отчётность - чтоб число преступлений поменьше, да раскрываемость - получше. А уж каким образом эта отчётность формируется - дело десятое. Действительно ли нет преступлений или в дежурной части не приняли заявление потерпевшего, раскрыта ли очередная кража или расколовшегося рецидивиста "убедили" взять на себя ещё кое-что - какая разница, раз результат один - красивая отчётность. Михаил Михайлович, который был из тех - прежних - сыщиков, в определённый момент осознал, что устарел и уже никому не нужен. Потому и ушёл из органов. Сейчас пытается заниматься коммерцией, только ничего не получается - не по нему это дело.
   Вот и Красовскому, тоже, видимо, придётся уходить на "гражданку", ведь его идеи здесь - ни к селу ни к городу, ни славы ни карьеры ему не видать, ещё и накажут, не ровен час, если Васечкин не соврал. Следовательно, какой смысл продолжать начатое? Нет, стыдно впадать в истерику! Мало ли таких васечкиных в жизни встретится? Что же, сдаваться им без боя?
   - Нет, - Игорь Иванович резко встал, - может быть, бессмысленно продолжать военную карьеру, потому как васечкины, что засели на всех ключевых постах, чужого наверх не пустят, а пока дело нужно закончить: не бывать "годковщине" на корабле с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  
  

Глава 9

Выздоровление

   Наступившая зима показалась Серёге Куликову чужой, совсем не такой, как дома, в Сибири. Холодно, дует лютый ветер, а снега нет, несмотря на то, что на дворе - декабрь. Необычная эта погода держалась почти до Нового года. А потом, всё же, полетели "белые мухи", да так густо, что сугробы легли до пояса. Убирали их с пирса весело, бросались снежками, шутили - в экипаже воцарилось праздничное настроение. Правда, без елово-апельсинового аромата. На кораблях ёлки строжайше запрещены - из соображений пожарной безопасности. Ну, и, само собой разумеется, в военно-морском рационе никакие апельсины-мандарины не предусмотрены.
   Зато пельменей за праздничным столом "натрескались" вдоволь. Налепили их множество - всем хватило, даже новому поколению "духов", что прибыло накануне. Аж целых пятнадцать человек! Ходят по кораблю с выпученными глазами, глупые вопросы задают. Один, со смешной круглой головой и невинными голубыми глазами, пристал к Серому:
   - Как себя вести на корабле, чтоб в экипаже уважать стали?
   Захотелось ответить грубоватой шуткой, но потом он вспомнил себя в подобном положении и усмехнулся: ведь - похоже, до невозможности же похоже. Обронил веско:
   - Надо всегда оставаться самим собой, в смысле - человеком. Как себя покажешь, так пацаны и относиться будут.
   Новые "духи" так и не узнали, что на свете бывает страшная "третья ночь". Некому оказалось её организовывать: весь призыв "гражданских" во главе с Петуховым навсегда сошёл на берег, унося с собой гнилые традиции. Слону и Коню с их окружением зверствовать на фиг не упало, они ж не садо-мазохисты, а Жельский с Лифановым да Стеклухиным просто побоялись. Понять их легко: с одной стороны, свежи воспоминания о позорных гальюнно-камбузных нарядах, напрочь роняющих "годковский" авторитет, с другой - существует реальная опасность лишиться звания стармоса и продолжить "шуршать" до самого ДМБ. Кэп об этом прямо сказал, а он шутить не станет.
   Так что на "Заре" молодым бойцам - вольница, никто их особо не гоняет. Иногда только можно на увесистый тычок или подзатыльник нарваться. Но это правильно, это - чтоб "нюх" не теряли. Мрачная же система глумлений и издевательств, когда каждый старослужащий ради поддержания авторитета просто обязан изгаляться над младшими призывами, канула в вечность. Туда ей и дорога, воздух теперь стал чище. Дошло до того, что под бой новогодних курантов "карасям" удалось даже тайно накатить по маленькой под пельмени, совсем как дома: накрытый стол и телевизор.
   Водку добыл Витас: сгонял по тихой в самоход. Теперь он воспрял духом, уже ни о каких "закосах под психа" не помышляет, а наоборот, стал как-то опрятнее и вообще - больше походит на нормального человека. То же самое - Пузырьков, что вечно приставал к начальству с просьбами перевести его в другую часть (якобы, у него клаустрофобия), теперь про все эти дела резко забыл.
   Рождественским утром матросам предложили посетить православный храм. Желающих набралось с десяток. Серый тоже поехал. Не то, чтоб грехи замучили или появилась настоятельная потребность помолиться, а так - захотелось свечку поставить родителям "за здравие". Не молоды они уже, и находятся далеко. Нет-нет, да и кольнёт тревога - мало ли что может случиться...
   ...В церковь добирались на старом гремящем трамвае. Из-за автомобильных пробок вагон еле тащился. В салоне было холодно. Серёга продышал в оконной изморози дырочку и сквозь неё обозревал город. В общем-то, ничего особенного - заснеженные улицы, украшенные к праздникам и сияющие разноцветными огнями - эка невидаль, однако, после шести месяцев службы в корабельном железе подобные вещи здорово радуют глаз и поднимают настроение.
   - Я на "гражданке" как повестку из военкомата получил, так решил пойти в храм, ну, там, типа, благословением заручиться, ладанку купить и всё такое, - донёсся до Серого голос Стеклухина. - Иду, вспоминаю молитвы, в кармане мелочь перебираю, чтоб нуждающимся подать. Вдруг, слышу - нищие между собой базланят. Я, такой, остановился, достал, сигарету, а эти козлы обсуждают, как ихнего пахана "кинуть", не отдать ему, на фиг, дневную выручку, а всё бабло пробухать. Прикинь, хочется чего-то светлого, идёшь, думаешь о высоком, о том, как этим уродам, типа, помочь в жизни, а им - всё "по барабану", только бухло на уме... Короче, я развернулся и свалил куда подальше. Да чего там говорить... - Стеклухин зло стукнул кулаком по железному поручню.
   - Точно, есть такая хрень, - согласился с ним Лифанов, - каждый раз, как пойду в церковь, обязательно какая-нибудь фигня происходит, - то старухи, что там прислуживают, набросятся - мол, не там стоишь, не то делаешь, а я всего-то хотел свечку от лампадки зажечь. То поп "с бодунища" - так дыхнёт перегаром, что вся религиозность на фиг пропадает и больше не хочется возвращаться.
   - А чего же вы в этот раз захотели с нами поехать? - спросил возглавлявший культпоход Красовский.
   - Тащ, если честно, просто надоело всё время на "коробке" сидеть, мозги уже от этого сидения чугунные стали, - хлопнул себя по груди пятернёй Лифанов.
   Серый не считал себя образцовым христианином: в церковь ходил нечасто, посты вообще никогда не соблюдал, исповедовался только раз в жизни, молитву знал всего-то одну - "Отче наш", однако случаев, наподобие тех, о которых поведали Стеклухин и Лифанов, припомнить не мог. Наоборот, батюшки ему попадались исключительно трезвые, да вдобавок - окружённые ореолом истинной веры. Нищих, правда, повидал всяких: наверное, среди них были и стяжатели, и алкаши, добывающие мелочь на порцию суррогата. Только Серому это было безразлично: когда шёл в Дом божий, оттолкнуть протянутую за помощью руку не мог - настроение не позволяло. А ещё припомнилось, как однажды ввалился в храм, истоптал свежевымытый пол, думал, сейчас отругают, ан нет: старушка, что там убиралась, смиренно протёрла следы грязных лапищ, а на Серого и глаз не подняла. Кто его знает, почему у Стеклухина и Лифанова всё по-другому выходит. Может, направляясь в церковь, не о том думают, вот и подмечают всякое нехорошее, а может, и того пуще - люди-то они - не очень, а Бог - он всё видит.
   Наконец, приехали. Дорога к собору - улица, круто уходящая в сопку. Подмёрзшая стайка моряков бодро рванула вверх, обгоняя немногочисленных богомольцев, поленившихся стоять всенощную, но в рождественское утро поспешающих в храм. На паперти, как и положено в такой большой праздник, сгрудилось множество нищих. Серый начал озираться в поисках испитых синюшных рож, но - тщетно, таковых не оказалось, только скудные рассудком да бабушки в очечках. Украдкой взглянул на Стеклухина. Тот шарахнулся от пристававшего к нему юродивого, но потом сунул руку в карман и дал тому монетку. Видя такое дело, Лифанов тоже раскошелился. Вряд ли матрос, проходящий военную службу по призыву, богаче любого из попрошаек, но несколько монеток по рублю нашлись почти у каждого бойца. Потеря невелика, а на душе от сделанного, пусть небольшого, но доброго дела, приятно.
   Народу внутри, как и следовало ожидать, собралось изрядно. Что в иконной лавке, где Серый купил свечку, что в самом храме. С немалым трудом удалось протиснуться к иконе Богородицы. К тому времени свечка, зажатая в кулаке, от тепла размякла и согнулась дугой. Ничего, выпрямил, зажёг и установил среди множества других, наскоро помолившись. Некоторое время с опаской наблюдал - вдруг погаснет, а это дурной знак, жди тогда беды. Однако, свеча горела, весело потрескивая. Удовлетворив таким образом невеликие свои религиозные потребности, Серый вышел на церковный двор. Большинство его товарищей уже собрались здесь. Не было только замполита да Стеклухина с Лифановым. Ждали их с нетерпением. Сильно хотелось курить, однако кругом висели красные круги с перечёркнутой сигаретой: на территории храма курить строго воспрещалось. "Курение - бесам каждение", - вспомнилось Серёге слышанное в детстве от бабушки.
   Тут у церковного притвора произошло некоторое движение: на крыльцо вышел пожилой, уставший с ночной службы, священник в праздничном парчовом облачении. Сразу же к нему со всех сторон бросились люди, стали целовать руки. В воздухе пронеслось: "Владыка идёт". Получив искомое благословение, верующие отходили в сторону. Увидав стоящих в сторонке моряков, священник направился к ним.
   - Рад, что в ваших молодых и горячих сердцах нашлось место для веры, - донёсся до Куликова звонкий, хорошо поставленный голос, - Каждый волен выбирать, верить ему в Бога или не верить, как поступать в жизни - хорошо или плохо. Вы уже сделали однажды свой выбор, пойдя в армию, а не спрятавшись за чужими спинами. Надеюсь, то было правильное решение. Служба в защиту Отечества всегда особо почиталась в народе как большое государственное дело. В свою очередь, вера в Бога на протяжении веков хранила российское воинство в бою, даровала победу. К слову, во время Отечественной войны 1812 года Наполеон перед Бородинской битвой, рассмотрев в подзорную трубу, что в русских порядках проходит молебен, а вдоль линии обороны торжественно проносят чудотворную икону Смоленской Божией Матери, обратился к своим генералам со словами: "Они надеются на бога, а я надеюсь на вас". Чьи надежды в результате оправдались - хорошо известно.
   Моряки обступили владыку тесным кругом, а возвратившийся Стеклухин с чего-то дружески водрузил руку на плечо Куликову. Серый украдкой рассмотрел выражение лица Дуста: сама кротость и доброта. Странно, куда подевалась всегдашняя злобность? Даже не верилось, что некогда этот человек делал из молодых матросов "бегущих египтян". Нет, так не бывает, конечно, через некоторое время он опомнится и снова станет самим собой, хотя - кто знает, кто знает... Всё-таки, храм божий почему-то допустил его внутрь, не было ведь явлено ни псевдонищих, ни злобных шипящих старух, ни пьяных попов.
   Между тем, владыка продолжал рассказывать интересные вещи о том, как истинная вера помогала русским воинам в боях:
   - Примером тому может служить житие Святого праведного воина Феодора Ушакова, адмирала флота Российского, непобедимого. Сей флотоначальник не знал ни одного поражения, не потерял в баталиях ни одного корабля, ни один из его матросов не попал в плен к неприятелю. Победы же его над турками в морских сражениях при Фидониси, Керчи, Тендре, Калиакрии, взятие неприступной французской крепости Корфу навсегда вписаны золотом в историю Отечества и военно-морскую науку. На каждом русском корабле тогда была своя церковь. Получался плавучий храм. Кстати, флагманский корабль Ушакова носил название "Рождество Христово" в честь праздника, который мы с вами, друзья, сегодня отмечаем и с которым я вас поздравляю от всего сердца.
   - Ага, а вот и настоятель собора, где мы с вами находимся, отец Савва, - представил владыка подошедшего к ним богатырского телосложения батюшку с добрым и весёлым лицом, - кстати, отец Савва, прежде чем принять сан, служил на флоте и имеет звание капитана 1 ранга запаса. Все с удивлением уставились на богатыря в церковном облачении: это же надо, как у человека жизнь сложилась! Когда владыка ушёл, Лифанов спросил у батюшки Саввы:
   - А это кто, вообще, был?
   - Архиепископ Владивостокский и Приморский, владыка Серафим, большой святости человек.
   - Очень добрый, наверное, раз всю ночь не спал, устал, а в его возрасте, по-любому, это так, но мимо нас, грешных, не прошёл, а нашёл и время, и нужные слова, - не унимался Лифанов.
   - В каждом из людей есть доброе зерно, данное от бога. Но есть и злое. А уж какое из этих зёрен прорастёт, решает сам человек. Свершил благое дело, считай, удобрил почву для произрастания добра. Ну, а если дурной проступок сотворил, а затем ещё и ещё... Глядишь, и перестал отличать дурное от хорошего, любое своё злодеяние оправдать готов, объяснить внешними обстоятельствами.
   - Это не мы такие, это жизнь такая, - вспомнилась Серому фраза из какого-то кинофильма про бандитов и про романтику бандитской жизни.
   - Наверное, мне не надо объяснять вам, что такое "годковщина"? - отец Савва строго оглядел слушателей. - Варятся люди в этом отвратительном адском котле, утопая в собственной злобе и даже не замечают, какую кривду творят, думают, это нормально - так жить. При том и свою душу калечат и чужие не жалеют.
   Некоторое время моряки ещё беседовали с батюшкой, а потом покинули храм. Серый чувствовал себя превосходно. Вроде бы ничего сверхъестественного или чудесного с ним в церкви не случилось. Даже проповеди архиепископа и настоятеля храма не явились откровением, вон, на занятиях по ОГП тот же Красовский куда более интересные вещи из истории рассказывает, а уж его душеспасительные беседы пронимают так, что часто бойцы покидают замполитовскую каюту, украдкой вытирая слёзы. Но, после посещения храма, в сердце поселилось какое-то особенное - радостное - чувство. По этому случаю вспомнилось ещё одно бабушкино слово - "благодать". Наверное, это она и есть.
   Вспоминалось и другое: как совсем недавно вон лез из кожи, пытаясь заслужить благосклонность "годков", как гордился тем, что удалось ловко обворовать заводские цеха, как свысока, с презрением относился к "мутным", с каким удовольствием тогда, на "Пассате", ударил Витьку Стасевича ногой. Того самого Витьку, который потом... Эх, даже вспоминать тошно. Хорошо, что смог вовремя опомниться. А ведь всё могло закончиться не этим вот прекрасным чувством благодати, а совершенно иным образом. Например, так, как рассказывал красномордый подполковник юстиции из гарнизонной прокуратуры, которого приглашали на корабль для профилактической беседы с экипажем.
   Из той беседы запомнились не только яркие примеры уголовного наказания за "годковщину", но и то, как обычно ведут себя подследственные на допросах: начинают валить друг на друга вину, типа, это всё они, а я только рядом стоял и никого пальцем не трогал. Вполне реальная тема, нисколько не надуманная, Петухов именно так бы и стал "топить" остальных.
   - Опаньки, - сзади послышался знакомо-гнусавый вопль Стеклухина. В былые времена это выраженьице Дуста заставляло молодёжь боязливо вжимать голову в плечи, так как сулило обязательные неприятности. Впрочем, на Серого такие приёмчики устрашения никогда не действовали. Он спокойно обернулся и увидел как Стеклухин с Лифановым, разогнавшись и заскользив на укатанном снежном спуске, внезапно подхватили ничего не подозревающего Пузырькова под руки с двух сторон и увлекли за собой. Чинно-умиротворённое выражение лица последнего моментально сменилось испугом, он отчаянно пытался удержать равновесие, вынужденно скользя вниз вместе с годками.
   Понятно, сейчас разгонят Пузатого до нужной скорости и шутки ради отпустят. И понесёт болезного в неуправляемом заносе. Нет уж, эта выходка им даром не пройдёт, если Красовский не отреагирует, как положено, Серый сам накажет "годков", по-своему, так, что давешнее падение с унитаза покажется детской шалостью!
   Но вышло всё не так, как представлялось. Годки Пузырькова не отпустили, а, съехав вниз, плавно притормозили вместе с ним. После этого оба принялись весело смеяться.
   - Что, испугался? Не сцы, моряк ребёнка не обидит!
   Пузырьков восторженно заулыбался:
   - Прикольно, пацаны! Клёво прокатились!
   Серый оттаял душой. Хороший праздник получился, добрый и светлый. На некоторое время даже отпустила щемящая занозой привычная тоска по дому, забылось, что впереди ещё почти полтора года службы вдали от всех, кого любишь.
   Между тем, Стеклухин продолжал удивлять всё больше и больше. Когда подошли к ларьку с мороженым, все принялись покупать себе заиндевелые вафельные стаканчики, благо, дешёвые - всего по четыре рубля. И только два "духа" последнего призыва - Санёк из Иркутска и второй, которого Серый пока не знал, топтались в сторонке. Понятное дело, всё потратили на пряники в "чипке", пытаясь заглушить знакомую каждому начинающему воину ненасытную тягу к сладкому, а последние монетки раздали нищим. Тут вдруг возник Дуст и протянул каждому по порции мороженого.
   -Что, "дрищи", нищета одолела? Ну, так угощайтесь в честь праздника, пока Валера добрый.
   Это ж надо, не кто-нибудь, а именно Стеклухин проявил чуткость к молодым бойцам. Кто бы мог подумать, что люди могут так меняться. И изменения эти внутри дустового естества имели отнюдь не временный характер. В этом Серый убедился уже через пару недель, во время похода на концерт ансамбля песни и пляски флота. Идти туда страшно не хотелось - кому она нужна, эта пляска (слово-то какое идиотское!), да ещё в воскресенье вечером, когда по распорядку дня у бойцов - личное время и можно посмотреть видео, написать письмо или просто поспать! Но начальство - на то и начальство, чтоб людям жизнь отравлять. На концерт в Дом офицеров флота погнали всех свободных от нарядов и вахт. Причём не только с "Зари", а со всего гарнизона. Центральная улица Владивостока Светланская, где этот Дом офицеров находится, почернела от матросских шинелей. Особенно много народу было с "мастодонтов" - так на флоте принято называть большие корабли типа крейсеров.
   Внутри, когда уже сдали верхнюю одежду в гардероб и стали подниматься по лестнице в зал, Серый увидел знакомую до боли картину:
   - Э-э-э, "дрищи"! А ну, резче шевелитесь, бегом по трапу, - орали на молодёжь крейсерские "борзые караси", строя пугающе-злобные рожи. А "духи", чуть не сбивая друг друга, напугано стремились как можно быстрее преодолеть лестничный пролёт.
   Мраморная облицовка стен, такая же лестница, покрытая ковровой дорожкой, приглушенное освещение, а тут - безобразное, совершенно не подобающее действо. Противно! Захотелось оказаться подальше от всего этого.
   - Чисто гестаповцы, на фиг!
   Голос, определённо, стеклухинский? Точно, он самый это и произнёс! Тихо так, под нос себе, но вполне решительно. Состроил презрительную гримасу, будто и не творил раньше на корабле ещё большие бесчинства.
   Видимо, прав был батюшка Савва, полагая, что в каждом, даже самом поганом человечишке, есть доброе начало. Вот это самое начало проявило себя и в Дусте. Кто его знает, может и выйдет из него когда-нибудь что-то путное.
   Странно, но концерт военных артистов понравился. Уж больно танец "Яблочко" и эти старые забытые песни о флотской дружбе выигрывали на фоне недавно подсмотренной тягостной сценки из жизни экипажа, больного "годковщиной". Да, не повезло тем пацанам, что попали служить на "мастодонт", а не к ним - на корабль с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  

Глава 10

День космонавтики в открытом море

   Случись кому-нибудь, далёкому от флота, попасть на боевой корабль, первое, на что придётся обратить внимание - это звонки колоколов громкого боя. Вот именно - ПРИДЁТСЯ! Потому как деваться от ужасающей какофонии совершенно некуда. Оно так специально и устроено, чтоб в любом, даже самом потаённом месте, слышались пронзительные звуки, рвущиеся из электрических штуковин наподобие известных каждому ещё со школьной скамьи. Но те звуки режут слух лишь несведущему человеку. Опытный корабел, во-первых, давно уже привык к постоянным перезвонам, как привыкают к бою домашних часов. А во-вторых, звонки несут важнейшую информацию. К примеру, тревожную. Серия коротких звонков - аварийная тревога. Значит, что-то загорелось или взорвалось. Три коротких, один продолжительный - тревога учебная, для тренировки.
   А ещё есть звонки, положенные разным должностным лицам, в зависимости от их служебного "веса". Один "дзинь" - для рассыльного: значит, кто-то из офицерского коридора зовет его, болезного, чтоб отправить с очередным поручением. Два - для вызова дежурного по кораблю. Три длинных - всем понятно: прибыл командир корабля, три коротких - сошёл на берег.
   Командиру бригады положены целых пять звонков. Стоит ему только спуститься из штаба на пирс, как тут же начинается: вахтенный у трапа ближайшего корабля устраивает оголтелый трезвон, затем, если комбриг шествует мимо и дальше, подключается следующий вахтенный, потом ещё, и так, пока начальник не достигнет цели своего визита.
   Капитан 1 ранга Гончарук, долгие годы командовавший гвардейским соединением надводных кораблей, не раз испытывал тягу нагрянуть незамеченным, проверить, чем там занимаются подчинённые. Да где уж там, с этими звонками шуму всегда больше чем от собаки с привязанной к хвосту консервной банкой!
   То ли дело - в пехоте! Там ты сам волен выбирать, как обставить своё прибытие в подчинённое подразделение: всполошить ли округу свирепым начальственным рыком или подобраться тихо, чтоб получилось взять с поличным любого мерзавца, творящего непорядок.
   А здесь не успеешь показаться, как на всех кораблях командиры уже выстроились во фрунт у трапа. Встречают. Предварительно, конечно, успели позаботиться, чтоб бычки и прочий мусор, своим присутствием не омрачал начальственный взор, да разные безобразия чтоб не чинились. Показуху, одним словом, устраивают...
   Но разве Василий Валентинович Гончарук первый год командует соединением, чтоб его так просто водить за нос? Нет, опытный руководитель всегда должен знать истинное положение дел, а не довольствоваться спектаклем, каковым его намереваются попотчевать подчиненные! А иначе много не накомандуешь. Поэтому не по центральному коридору в командирскую каюту, а сразу - раз, и в низы! Ну-ка, что там у вас в кубриках да в машинном отделении творится? Такие гадостные вещи порой обнаруживаются, что командиру злополучного корабля ещё долго после того икается. То пьянющий механик в ПЭЖе спит непробудным сном, то "духи" с синяками во всю морду в трюмах прячутся, то, выявляется нештатное электрооборудование с оголёнными концами - того и гляди, кого-то насмерть шандарахнет.
   Словом, умел Гончарук заглянуть в самую суть, а потому прекрасно знал, что аппетитное сверху внутри часто оказывается гнилым. И лишь изредка бывает по-другому. Например, как в тот день, когда "Заря" после девятимесячного ремонта вернулась в родное соединение.
   Корабли из завода, конечно, выходят в технически исправном состоянии, но... общая организация, дисциплина в экипаже, содержание заведований: всё обычно разболтано, развинчено - не военный корабль, а какая-то гражданская баржа. Орлов, безусловно, командир опытный, требовательный, наверняка всё это время подчинённым спуску не давал, но даже ему вряд ли удалось многое.
   Потому, как только сияющий свежевыкрашенными бортами тральщик ошвартовался у родного причала, Гончарук лишь мельком поздоровался с ожидавшим совсем другого приёма командиром, а затем - шасть в первый попавшийся люк. Ага, химпост! Ну-ка поглядим! Наверняка, основным элементом интерьера там окажется груда старых, провонявших потом противогазов. Но не тут то было: в посту чистота, порядок и благоухание. Ни пылинки тебе, ни соринки, а каждая медяшка горит золотом. Двинул комбриг дальше по кораблю - везде так. Бойцы опрятные, рожи довольные. Никаких синяков не видать. Что за чудеса? Молодец Орлов! Хороший из него военачальник растёт. На радостях Гончарук даже не стал придираться к перегоревшей лампочке в одном из плафонов. Хотя обычно мимо такого вопиющего факта пройти не мог.
   Первое впечатление старого морского волка оказалось безошибочным: вскоре "Заря" на "ура", сдала курсовую задачу К-1, в последующие три месяца никто из экипажа не совершил ни единого грубого проступка. В результате - первое место по итогам военно-морского соревнования и переходящий вымпел лучшего корабля соединения. Нет, так красиво из завода давно уже никто не выходил! По крайней мере, со времён могучего советского ВМФ. Да, ничего не скажешь, большая работа проделана!
   Зачастил комбриг на "Зарю". Хвалит её экипаж. Другим в пример ставит. Не мудрено, что за такое на бригаде корабль прозвали "красным". А что, "Красная Заря" - довольно уместное словосочетание. Гончарук и сам с давних времён имеет подходящее прозвище - Космонавт. Обычно на флоте эдак за глаза величают тех, кто витает в вышних сферах, оторван от грешной земли с её насущными проблемами. Но с Гончаруком иная история. Дело в том, что дважды Герой Советского Союза, лётчик-космонавт Юрий Мартыненко ему приходится родным дядькой. Соответственно, вся комбригова юность прошла в Звёздном городке в обществе знаменитых первопроходцев космоса. Он и сам когда-то серьёзно мечтал стать одним из них, но по каким-то там причинам не стал, а подался в моряки. Много воды с тех пор утекло, но осталась у Василия Валентиновича одна необычная особенность: ежегодно, вне зависимости от внешних обстоятельств, самым серьёзным и торжественным образом праздновать День космонавтики.
   Конечно, 12 апреля, когда Юрий Алексеевич Гагарин, возвестил своим полётом славную победу всего русского над нерусским - светлый праздник для любого соотечественника. Но, разве за тысячелетнюю историю Руси это единственная памятная дата, в честь которой стоит выпить моряку? Да нет же, кроме отдельных моментов, исторически доказано: всегда и во всём наш верх был - достаточно взглянуть на то, как неплохо страна смотрится на карте мира, чтоб в том убедиться. И, наверное, можно понять космонавта, если он останется трезвым в День ВМФ. Но как прикажете понимать капитана 1 ранга, который жестоко карает подчинённых за нетрезвое состояние в 100-летний юбилей героического подвига крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец", но в День космонавтики сам предстаёт с осоловелыми глазами да несвязной речью.
   Да-да, благодаря Гончаруку на гвардейской бригаде 12 апреля - один из тех немногих праздников, когда офицеры могут официально, не таясь, опрокинуть рюмку-другую. Пусть бы на 8 марта попробовали - позавидовали б тузиковой грелке. А ещё комбриг выражения любит соответствующие: "запущу на орбиту", "будет тебе ежовый скафандр". А однажды, в море, увидал, что в одной кают-компании при качке портрет президента на гвозде из стороны в сторону болтается, и как заорёт:
   - Хоть сегодня, конечно, День авиации и космонавтики, но из портретов великих людей пропеллеры делать не позволю! Закрепить немедленно!
   Давно, ещё при прежнем президенте это было. Говорят, с того дня к Гончаруку и прилипло прозвище - Космонавт. Прилипло, да и закрепилось намертво.
   В последнее время командир бригады вообще целыми днями стал пропадать на "Заре". У него там интерес образовался, можно сказать, государственный. Пришёл из Москвы приказ: направить со всего флота самые технически исправные корабли на помощь пограничникам. Совместными усилиями гонять браконьеров, чтоб поимели страх и не зарились на рыбные богатства России. Вон какая у нас граница на Тихом океане - протянулась с севера на юг почти на всё полушарие. Коли не доглядеть, государство враз не досчитается морских биоресурсов на миллионы, а то и миллиарды рублей. Совместными же усилиями ВМФ и морских пограничников вполне возможно обеспечить надёжную охрану подводных закромов. Называется операция "Путина". Вот Гончарук лично и занимается подготовкой. И в море сам на "Заре" идти собрался.
   Когда в очередной раз раздались звонки, предшествующие появлению у них на борту Космонавта, Красовский засуетился и рванул вон из каюты. Всеми фибрами души замполит не желал попадаться на глаза комбригу. Нет, ничего предосудительного Игорь Иванович не сделал, да и перед начальством робости никогда ранее не проявлял. Причина тому была вовсе не служебная, а сугубо личная. Попробуйте-ка сохранить присутствие духа, когда вы себе познакомились с девушкой, начали встречаться, успели влюбиться, добились взаимности, подумываете о совместном будущем, а когда собрались знакомиться с родителями, вдруг узнаёте, что она - единственная дочка вашего горячо любимого комбрига. Оно, конечно неплохо. Но только, если отец отнесётся благосклонно. А если нет? Сколько ни напрягал Игорь Иванович умную, забитую психологическими знаниями голову, ответа на вопрос "Что делать?" не находил. Никак не получалось выработать правильную модель поведения - и всё тут! Знал, конечно, что Василий Валентинович всегда доверяет первому впечатлению, но как сделать это впечатление благоприятным - придумать не мог. Потому до поры просто избегал личных встреч. На совещаниях там или в строю, это - пожалуйста, но тет-а-тет - ни за что! Наверное, пускай лучше Татьянка отца должным образом подготовит, а там уж чему быть - того не миновать....
   Ну, вот и не миновал: грузная фигура Космонавта перекрыла офицерский коридор, до того, как удалось выскользнуть. Игорь Иванович почувствовал на себе тяжёлый взгляд. Тут уж никуда не денешься, по уставу положено принять строевую стойку и представиться начальнику:
   -Товарищ капитан 1 ранга, заместитель командира морского тральщика "Заря" по воспитательной работе старший лейтенант Красовский.
   - Я тут всё гадаю, когда же, наконец, произойдёт стыковка с замполитом "Зари"? - низким голосом загудел Космонавт. - Ато командир его хвалит, небылицы рассказывает. Из вышестоящего штаба, наоборот, информация негативная. Очевидцы утверждают - то там его видели, то тут. А я всё никак... Прямо НЛО, а не офицер. Пойдёмте-ка, побеседуем, товарищ старший лейтенант...
   - Неужели уже знает про нас с Татьянкой, - похолодел Красовский, - объяснение с отцом без её поддержки - перспектива та ещё!
   В каюте Гончарук удобно расположился в любимом замполитовском кресле, неспешно раскурил трубку. Пустил ароматно-вишнёвый дымок. Оценивающе стрельнул взглядом. Но заговорил, к радости собеседника, про службу:
   -А что, старлей, правду ли говорят, что ты добровольно в армию пошёл, ради победы над "годковщиной"? - Красовскому показалось, что комбриг рассматривает его как жука какого-то редкостного или бабочку с большими радужными крылышками.
   -Так точно, товарищ капитан 1 ранга! Начитался в газетах про все эти ужасы...! То одного солдата убили, то другой сам на себя руки наложил... Хотел сделать что-то большое, нужное людям! Три года уже.... Увы, ничего не вышло.
   -Отчего ж не вышло? Командир мне доложил про твою хитрую систему. Я орловскому докладу вначале не поверил. Знаю, прихвастнуть любит. Так сам всё выяснил. Матросы порассказали. На других кораблях обстановка намного хуже, уж ты мне поверь! Другое стало интересно, почему у тебя, наивного "пиджака", в общем-то, случайного на флоте человека, получилось то, над чем большие погоны и стратегические умы не один год бьются?
   - Да я лишь применил психологические и педагогические знания. Не новые, не выдуманные мной, случайным "пиджаком", а давно уже существующие. А наивность моя - в недопонимании военной специфики. В армии психология - дело чуждое. Большие стратегические начальники, они ведь ей не обучались, а значит, не понимают и не находят места в повседневной деятельности. Баловством считают. А это самое баловство против неуставных отношений - самое главное оружие. Не требовательность высокая, а именно - психология.
   - Так нету ж подготовленных специалистов. Ты один на всё околоземное пространство с университетом за пазухой. У меня в штабе психолог и тот - от сохи. Бывший румын. Я ему вначале, как он с курсов, ну, где бездельников ваших готовят, приехал, "зелёную улицу" дал: мол, работай, Родина на тебя, Саша, смотрит... А он, - Гончарук пренебрежительно махнул дымящейся трубкой, - только и знает, что бойцов от службы отрывать для дурацкого тестирования. А от того тестирования толку - чуть. С него такой же психолог, как с меня... космонавт.
   - А Александр Всеволодович рассказывал по-другому, - скрыл плутоватую улыбку Красовский, - как с его места оно увиделось. Когда психологом бригады назначили, и в Москву на два месяца учиться отправили, он с удовольствием осваивал новое для себя поприще. Другие вместо учёбы гуляли, да балду пинали по столице, вдали от жён и начальников. А капитан 3 ранга Горбачёв грыз гранит науки. Думал, вот вернётся.... А получилось иначе. Только за дело взялся, до живых бойцов добрался, а вы его через месяц - раз, и в командировку, в совхоз, старшим на заготовку овощей. Да и впоследствии не очень жаловали: то в наряд через день, то старшим на машину, то другие несвойственные задачи. Невостребованным оказался бригадный психолог. Ну... он и меня отговаривал самодеятельностью заниматься. Мол, не высовывайся, всегда делай то, что начальство требует, а не то, что сам считаешь правильным. Иначе хлопот не оберёшься. Военная система, одним словом! Мудрый человек, зря я его не послушал...
   - От не был бы ты шпаком гражданским, ввалил бы тебе по первое число, шоб и не думал больше критиковать начальников! - взревел из густого, сизого дыма Космонавт, - и смотри ж как пакостно завернул! Вроде это комбриг Сашке Горбачёву работать психологом не даёт. Заруби себе на носу, салага: раз нет от человека толку как от специалиста, пусть делает черновую работу, и пожалуйте в наряды - через день на ремень. Ну, а если пользу увижу - пылинки сдувать буду. А в наряды станут ходить другие, бездельников на бригаде хватает. Результат! Вот что я всегда требую в первую очередь - не демагогические разглагольствования, а ре-зуль-тат! А твой Горбачёв ни хрена не сумел за целый месяц разобраться в том, что начальство требует, а чего не требует. Повторяю ещё раз, для тех, кто в космическом аппарате: нету в околоземном пространстве настоящих психологов! Нету! И взять их негде! Потому и отдачи от этой твоей психологии - как с козла молока!
   Вот тебе и первое впечатление! И на кой понадобилось злить комбрига! Теперь тот добровольно в тести идти не захочет! И не мудрено - кому такой зять нужен: ты ему слово, он тебе - двадцать, да ещё и самодуром выставить норовит! Неужели придётся им с Татьянкой против воли родителей, как Ромео и Джульетте...! И кто, собственно, за язык тянул? - Красовский тягостно вздохнул.
   - Чего вздыхаешь, замполит? Я это не про тебя, - рёв Космонавта снова перешёл в спокойное гудение, - С тебя как раз толк есть. А то, что там наговорил этот клерк из управления воспитательной работы, как его там, Васечкин-Шмасечкин, так это - плюнь и разотри! Развелось их на флоте! Показушников! Кроме вороха бумаг, других дел не ведают. Ничего-ничего, их время уже проходит....
   Снова вздохнул Красовский. Потому что знал: комбриг не его, себя подбадривает. На бригаде только ленивый не знал историю про то, как в прошлом году Гончарука не пустили на адмиральскую должность начальника штаба флотилии. Мол, заменить некем. Зато туда назначили Сизенко, командира бригады "мастодонтов", прославившегося своим приказом корабли всегда красить только с одного борта. С того, какой начальству виднее. Оно, может, и было как-то оправданно раньше, когда требования руководства не подкреплялись деньгами, которых не хватало тогда в стране. Только потом времена изменились, а вот мировоззрение Сизенко - нет. Должность у него теперь другая, а взгляды прежние. Недавно приезжал в хозяйство Гончарука. Важный из себя, движения медленные, речь тихая, с расстановкой. Тыкал пальцем в замечания. А Космонавт за ним следом - как побитая собака....
   - У вас, Василий Валентинович, "Заря" ИБМ прошла? А то я смотрю - спасательные плотики старые, просроченные.
   - Так точно, товарищ контр-адмирал, вот бумага из инспекции о продлении их срока службы.
   - Вы эту бумагу берегите и ксерокопию обязательно снимите, а то сами знаете: сейчас требования к безопасности на море - ого-го какие!
   Резанули тогда Красовскому слух невольно услышанные адмиральские слова. "Бумажная" безопасность, оказывается, важнее настоящей.
   Нет, не скоро пройдёт их время. Увы, против гончаруков и красовских сизенки с васечкиными ещё долго верх брать будут. И при их руководстве подрастут новые, свои, подобные во всём. Чтоб заменить на начальственном посту состарившихся показушнихов. Чем не "годковщина", только на командном уровне? Увы, с этой "годковщиной" не совладать. Так что нечего ждать, надо уходить на "гражданку". А комбрига через год-другой тоже "выпрут" на пенсию.
   - От, зря я про того Васечкина, - Космонавт по-своему истолковал прочитанное на лице собеседника мимическое сопровождение умственной работы, - напомни кози смэрть, вона ходыть, пэрдь та й пэрдь. Ты ж офицер молодой, вся служба впереди.... Кстати, как мыслишь в плане дальнейшей карьеры?
   Вопрос этот как нельзя лучше попал в резонанс с собственными мыслями Красовского, потому он, не задумываясь, ляпнул:
   - Контракт заканчивается, товарищ капитан 1 ранга. Решил на том поставить точку. Вернёмся из морей, подам рапорт на увольнение в запас.
   - Погодь, погодь! А чего так?
   Ну вот, сам виноват, теперь уже направление разговора не изменить. Не станешь же врать старшему начальнику, которого, в придачу, видишь будущим тестем. Придётся выкладывать всё, как есть. И без Татьянкиной поддержки.
   Не глядя на собеседника, Красовский молвил:
   - Вы сами сказали, что от психологии на флоте отдача - как от козла молока. А это - моя специальность, я ей пять лет обучался. И на гражданке, кстати, очень востребованная специальность. Но главная причина в другом, - Игорь Иванович набрал воздуха в лёгкие, как перед прыжком в воду и продолжил, - дело в том, что я надумал жениться.
   - Тьфу ты! Так женитьба службе не помеха, - махнул рукой Космонавт.
   - Отец моей девушки категорически против того, чтобы отдавать дочь за военного, - кандидат в женихи трусливо опустил голову так, чтоб совсем не видеть собеседника.
   - Шо то за отец такой? Чем объясняет свою позицию?
   - Сказал, что хватит в семье военных. Что он сам отслужил за всех - и за будущего зятя, и за внуков тоже!
   - ШО-О-О! Так это...! - комбриг стал подобен взорвавшемуся вулкану.
   - Товарищ капитан 1 ранга, Василий Валентинович! Мы с Татьяной намеревались всё честно...
   - Намеревались они. Правильно всё я решил. Хватит в семье военных, и точка. Достаточно, что супруга моя одна Танечку поднимала. А я в доме - навроде редкого гостя с той службой....
   Какое-то время комбриг молчал, пускал дымовые кольца, поглядывал на Красовского обескуражено. Тот ждал с тревогой.
   - И куда торопиться? Она ж ещё девчонка совсем, рано - замуж то... хотя нет, 20 лет уже, - Гончарук сокрушённо покачал головой, - эх, растут дети! А мы стареем! Застал ты меня врасплох, парень. Даже не знаю, что сказать. Встречаться с моей Танечкой запретить не могу. Ты то, может, и послушаешься, да она - нет. Так что испытывать свой отцовский авторитет на прочность не стану, мало ли. А вот насчёт будущего..., ну свадьба и всё такое..., о том мы после поговорим. Тема, как сам понимаешь, серьёзная. С лёту такие вещи не решаются. Подумать надо...
   Когда комбриг ушёл к Орлову, Красовский почувствовал облегчение. Хорошо, что сам начал этот тяжёлый разговор. А то идея прятаться за Татьянку изначально выглядела как-то не очень. А теперь можно даже отважиться на некоторую гордость: и беседа состоялась, и результат вполне приемлемый. Так что не только для гордости, но и для оптимизма есть причины.

****

   Операция "Путина" для экипажа "Зари" началась с неожиданных совпадений. Во-первых, непосредственно перед выходом в море прислали молодого штурмана. Лейтенанта, только что из военного института. С фамилией Орлов и именем Виктор. Только отчество - не Николаевич, как у командира корабля, а Васильевич. Не иначе, это кадровики решили так пошутить. От той шутки возникли некоторые трудности. Как теперь прикажете различать офицеров? К примеру, пожелай старпом вызвать к себе лейтенанта, не станет же орать: где, блин, этот Орлов, мать его так! И не только старпому - всем неудобство. Теперь придётся называть одного Орлов-старший, а другого - Орлов-младший.
   Дальше - больше. В первый же день нарвались на браконьерское судно. И как только удалось его обнаружить в бескрайних морских просторах, без специального опыта? Разве это не совпадение? Никакой тебе долгой охоты - увидал радиометрист рисочку на экране РЛС, подошли посмотреть, что там такое. Оказалось, японская шхуна выбирает глубоководные краболовки.
   Пограничная досмотровая группа, каковая гостила на "Заре", отправилась к японцам. Чтоб пограничникам облегчить общение с противоположной стороной, Орлов-старший приказал Адамову повращать артустановками. Мера, безусловно, подействовала: японцы не сопротивлялись, а покорно проследовали под арест в гостеприимный российский порт Находка. Орудия лова, естественно, изъяли как вещественные доказательства, а клешнястый улов отпустили домой - в морскую пучину. Но не всем крабам так повезло: некоторые пошли на обед морякам. В качестве премии за схваченного нарушителя.
   Главным же в перечне совпадений явилось то обстоятельство, что на "Заре" в море оказался Космонавт, да ещё и 12 апреля - аккурат, в свой любимый праздник - День авиации и космонавтики.
   С утра он приказал всем офицерам надеть парадные тужурки, а матросам - форму "три" с белыми ремнями. Затем разразился продолжительной речью по корабельной радиотрансляции. Про то, как космические корабли бороздят просторы Вселенной. Рассказывал долго, интересно и вдохновенно. Всем понравилось. Только пограничники смотрят и диву даются: чего это происходит?
   Обед, естественно, накрыли праздничный: с честно заслуженными крабами, самодельными пончиками и нечастой гостьей в военном рационе - деликатесной жареной картошкой. Это для бойцов. В кают-компании же - кое-что ещё. Об том комбриг позаботился заранее. Ещё на берегу сунул свой нос в командирские запасы спиртного. Увидал, что там только коньяк да водка и заревел недовольно. Мол, это нарушение всех старых морских традиций, водка с коньяком хороши на суше, но никак не в бескрайних лазурных просторах. Потребовал "шила". Так на флоте называют высококачественный спирт, который выдают для протирки техники.
   Из "шила" комбриг стал готовить военно-морской ликёр. Развёл литр густого растворимого кофе, добавил туда ванилину, лимонной цедры и смешал с литром шила. Потом поставил коктейль на плиту и варил пять минут. Попробовать никому не дал, а разлил в бутылки и спрятал. И вот на праздник торжественно извлёк те бутылки и водрузил на стол.
   Ликёр оказался хорош. Пился мягко, легко, но очень быстро пьянил. Многомудрый Красовский, заранее изучивший повадки вероятного тестя, прекрасно знал, что тому очень нравятся хорошие тосты про космос. И тосты не короткие, а вроде короткой застольной речи - спича. И такой спич Игорь Иванович подготовил.
   - Ну-ка, замполит, молви слово! Посмотрим, чему умному нынче молодёжь в университетах учат! - выговаривая это, крепко поддавший алкоголя Космонавт, наверняка, казался себе снисходительно-ироничным.
   Встав, подняв рюмку на уровень груди и оттопырив параллельно плоскости горизонта локоть, Игорь Иванович и выдал свою домашнюю заготовку:
   - Пятого мая 1961 года, через три недели, после Гагаринского старта, американцы сподобились запустить в космос своего человека - Алана Шепарда. То был всего лишь суборбитальный полёт. Никаких тебе витков вокруг Земли, а по баллистической траектории вышел за пределы атмосферы и - сразу назад. На всё про всё - 15 минут.
   Спич пришлось произносить при общем гаме за столом. Офицеры не особо слушали, поскольку хмель уже давал о себе знать. Однако, история про Шепарда постепенно стала вызывать интерес. Застольные разговоры стихали.
   Замполит продолжал:
   - Дожидаться этих пятнадцати минут славы Шепарду пришлось целых четыре часа, поскольку по каким-то причинам взлёт откладывался. Причём, дожидаться практически без движения, в тяжёлом скафандре. В какой то момент невыносимо захотелось пи-пи. Но мужественный герой стойко и молча терпел. Столько, сколько мог, терпел, а потом взмолился: мол, нет больше сил. Целых восемнадцать минут в американском ЦУПе совещались - что делать, а потом разрешили Шепарду написать в скафандр. Так он и стартовал. Я предлагаю выпить за то, чтоб МЫ, - на этом слове Игорь Иванович сделал ударение, - всегда и во всём были первыми, а ОНИ - с мокрыми штанами!
   Кают-компания "Зари" взорвалась хохотом. И громче всех смеялся Космонавт. Лучащимися, весёлыми глазами поглядывал он на Красовского и тому было совершенно ясно, что Гончарук и в дальнейшем не будет против видеть его за своим столом.
   На следующий день было запланировано одиночное боевое упражнение - артиллерийская стрельба по плавающей мине. Это для того, чтобы комендоры умели уничтожать рогатую смерть, если та всплывёт, подрезанная контактным тралом.
   Утро выдалось на редкость чудесное - чистое синее небо и спокойное лазурное море. Условия для стрельбы - просто идеальные. За борт спустили старую железную бочку, ту, что боцман не пожалел. Отойдя на приличное расстояние, легли на боевой курс. Корабль рванулся вперёд хищным альбатросом, почуявшим добычу.
   Стоя за стрельбовой колонкой, Сергей Куликов старательно пытался поймать в перекрестие прицела чёрную точку "мины", которая то и дело норовила спрятаться за мелкие, но частые волны. В шлемофоне прозвучали слова Адамова: "Стрельбу разрешаю".
   С ходового мостика Красовскому было хорошо видно, как сильно напряжена вся фигура матроса. Особенно ноги в треплемых ветром штанинах. Оно и немудрено: боец прекрасно понимает, что если промахнётся, не только себя опозорит - весь экипаж. В эту минуту Куликов - самый главный человек на корабле. Вот и выясним, хорошо ли командир им руководил, всему ли Адамов научил, правильно ли он, Красовский воспитал, и сытно ли кок накормил...
   Спаренные стволы артустановки, той самой, чей разобранный остов некогда удручающе подействовал на Куликова в день его первого появления на корабле, исторгли сухой злой смех. Воздух прорезали яркие просверки трассеров. Их смертельные щупальца дотянулись до несчастной бочки, схватили её, на мгновение подняв в воздух, а затем опрокинули в бездну истерзанные железные останки.
   У них теперь разные пути. На морское дно отправилась старая бочка, в последние мгновения своей жизни блестяще исполнившая роль мины, и совсем другая судьба уготована кораблю с прекрасным именем "Заря" и бортовым номером 709.
  
  
  
  
  
  
  
  
   "духи" - низшая ступень в иерархии "годковщины"
   "покупатели" - сленговое название должностных лиц, прибывших за молодым пополнением
   "тральщик" - надводный корабль, предназначенный для обнаружения и уничтожения морских мин.
   "годковщина" - морская разновидность "дедовщины"
   "коробка" - сленговое название военного корабля.
   "рундук" - сленговое название вещевого мешка.
   Военные корабли подразделяются на боевые части как рота - на взвода. БЧ-1 - штурманская боевая часть. В ней проходят службу рулевые и штурманские электрики
   БЧ-5 - электромеханическая боевая часть, в которой служат мотористы, электрики и трюмные.
   БЧ-2 - артиллерийская боевая часть, комендор - специалист по корабельным артиллерийским установкам.
   "комод" - командир отделения.
   Так на корабле называют стены.
   Принадлежности для умывания
   Бак - носовая часть верхней палубы корабля.
   "Земеля, зёма" - земляк
   Вечерний чай - четвертый и последний прием пищи на корабле.
   Прогар, иначе гад - сленговое название матросского ботинка.
   Бак - сленговое название стола.
   Обрез - сленговое название таза или иной емкости для воды и технических жидкостей.
   Баночка - так на сленге называется скамейка, табуретка, стул или иной предмет для сидения.
   Год в Вооружённых Силах делится на два периода обучения - летний и зимний.
   Номенклатура дел - перечень всех документов, которые необходимо вести в воинской части
   дознаватель - офицер, специально назначенный для проведения предварительных следственных действий.
   спустить
   Развод заступающего суточного наряда представляет собой определенный ритуал, в ходе которого производится построение и проверяется готовность всей заступающей смены к несению дежурства.
   Шкериться, шкерить - прятаться, прятать.
   "беска" - бескозырка
   "дрищи" - другое название "духов"
   "швартовый конец", "швартов" - канат, которым корабль крепится к пирсу.
   Лагун - большой бак для приготовления пищи.
   Так называется процесс сервировки столов и подачи блюд
   Уборка
   "Леер" - ограждение борта корабля.
   "Барашки" - гайки, при закручивании которых достигается герметичность иллюминаторов.
   По большому сбору строится весь экипаж, за исключением вахты у действующих механизмов.
   "Пассажир" - так представители БЧ-5 зовут всех остальных членов экипажа. Самих их в отместку прозвали "мослами". Здесь имеется ввиду аналогия с термином "чёрная кость".
   "срочка" - срочная служба
   "Аппарель" - опускающаяся платформа в носу десантного корабля, служащая для выхода боевой техники.
   "шило" - спирт.
   "кнехт" - чугунная тумба, к которой вяжутся швартовы.
   "кранец" - приспособление для защиты бортов корабля. Простейший вариант кранца - автомобильная покрышка.
   "главный строитель" - должность на судостроительных и судоремонтных заводах, равная главному инженеру.
   "Шкафут" - средняя часть верхней палубы корабля.
   "ОВМ" - отсек вспомогательных механизмов.
   Наркотик на из конопли, для усиления эффекта обогащённой токсичными веществами.
   Стапеля - специальные опоры, на которые устанавливается поднятый с воды корабль.
   Докмейстер - специалист по постановке корабля в док
   "выброска - специальное приспособление в виде тонкой бечёвки с грузом на конце, которое, будучи привязанным к швартову служит для его подачи на берег.
   "выбирать" - подтягивать
   "социометрия" - групповое психологическое исследование для изучения взаимоотношений в коллективе.
   Балясина - ступенька
   шкерт - бечёвка.
   Потерпевший
   Так матросы, если их не одёргивать, сокращают слово "товарищ" по аналогии с историческим "вашбродь" вместо "Ваше благородие".
   Разновидность корабельной вахты
   Продолжение надстройки в виде навеса
   командир корабля
   предусматривает уголовную ответственность за нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчинённости
   Корабли, которые не нуждаются в ремонте, доукомплектовании и по всем показателям готовы к выполнению боевых задач
   Для борьбы с минами, тральщик должен иметь очень низкие показатели электро-магнитного, акустического и других физических полей. Для этого проводится специальный комплекс мероприятий.
   Праздник, справляется ежегодно и приурочен ко дню, когда на корабле был впервые поднят флаг ВМФ.
   ПЭЖ - пост энергетики и живучести - главный пункт управления БЧ-5.
   "Каштан" - система внутрикорабельной связи
   Валолиния - связывает главный двигатель с гребным винтом.
   ОГП - общественно-государственная подготовка
   Пост энергетики и живучести.
   Подготовка корабля к выходу в море.
   Так традиционна называют специалистов по минному оружию.
   Инспекция безопасности мореплавания.
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"