Аннотация: Высоко в горах лежит сердце звезды. К добру или к худу? И как понять это, не переступив порог?
Порог
Чудесные нынче дни. Волшебные. Скоро - Летний праздник Порога, почитай, самый большой у нашего племени. Самая короткая ночь в году, после которой дни начинают уплывать из рук, словно юркая стайка мальков. В детстве мы любили эту игру: вроде бы - вот они, серебристые чёрточки, быстрые полупрозрачные плавники, только сожми ладони... ан нет, ускользают, стремительно выворачиваются по одному, и остаётся в горстях совсем немного, гораздо меньше, чем чаял поймать. Так и летние дни: до Порога они удлиняются, наливая море теплом и силой, а после начинают таять, и с каждым днём всё смелее заглядывают к нам притихшие по весне вечерние тени, длиннее становятся ночи, и холод поднимается из глубин.
Есть ещё Зимний Порог, но он совсем другой. Там - наоборот, самая длинная ночь в году, и после праздника она идёт на убыль, а море медленно, по капле, оживает после зимы... Наши старики говорят, Зимний Порог добрее Летнего. Зимой мы славим нарождающиеся тёплые дни, летом же - склоняемся перед властью богов Бездны, открывающих путь холодам. Так-то оно так, со старшими не поспоришь. А всё-таки я больше люблю Летний Порог. В нём больше жизни, он яростный. Зенх говорит, что в Зимнем жизни и ярости не меньше, а пожалуй, что и больше. Может, оно и верно, но мне, к примеру, в холоде это сложно рассмотреть. А вот летом, в нежном и тягучем тепле, да под низкими крупными звёздами, что заглядывают с поверхности воды, легко и вовсе не думать о том, что Солнце после Порога уже незримо катится под горку...
За несколько дней до Летнего Порога Зенх попросил меня и Даги убрать Благодарный камень свежими гирляндами и проверить, хватает ли раковин томайат для праздника. В последнее время Зенх часто посылал меня со своей внучкой с разными поручениями. На мой взгляд, добрую половину этих дел можно было с лёгкостью сделать в одиночку. Что-то Даги сама может исполнить, что-то - я... куда больше проку было бы. Но со старейшиной не спорят, и мы отправились.
Даги радовалась. Вертелась, как дельфин: то понесётся к поверхности, вынырнет, взобьёт воду в белую мерцающую пену, то камнем нырнёт и распластается на дне, и смеётся, глядит на меня снизу вверх, ровно хитрая камбала. Я сперва просто смотрел, но вскорости и сам заразился её настроением: пока доплыли, смеялись уже вдвоём, играли в догонялки.
С таким весельем и работа ладно спорится. Пока Даги плела гирлянды из нител, я разобрался с раковинами. После недавнего Дня Начала Лета обновлять светящийся круг почти не надо: в эту пору томайат растут хорошо, набираются сил, и новых раковин почти не понадобилось, а немногие нужные нашлись тут же поодаль, в зарослях травы.
Закончив с ракушками, я от нечего делать рассматривал с детства знакомые узоры на Камне: Великую спираль жизни и опоясывающий её меандр. Исполинский камень прочно врос в песчаное дно, и кое-где меандр скрывался в лежалом песке, обломках мёртвых кораллов и водорослях. Мне показалось это неправильным. Кажется, в моём детстве песок не скрывал этих линий...
Я попробовал разгрести песок рукой, но он оказался слишком слежалым. Пришлось доставать нож. Скоро над широким костяным лезвием поднялась донная взвесь. Пядь за пядью обнажался меандр. Вот теперь хорошо, теперь всё правильно...
- Лагу, смотри! Что это?
Я прекратил ковырять песок, подождал, пока поднятая муть немного осядет. Оказалось, я слишком глубоко содрал песчаный покров, и на пару пядей ниже меандра Даги углядела какой-то узор. Самый краешек.
Мы переглянулись.
- Посмотрим?
- А можно? - засомневалась внучка старейшины.
- А почему нельзя? Я помню, в детстве песок вовсе не закрывал меандр. Значит, со временем камень потихоньку врастает вглубь, и когда-нибудь скроется вовсе. Может, там, ниже, есть ещё рисунки, а о них все забыли. Это ведь неправильно, да?
- Наверное... - Она неуверенно кивнула.
- Думаю, нам только спасибо скажут. Давай помогай!
Вместе мы споро очистили участок в пару ладоней в ширину и столько же вниз. Поверхность камня и здесь оказалась гладкой, отшлифованной. И на ней был рисунок. Силуэт хельда, но хельд какой-то необычный: длинноволосый, в странном одеянии, слишком полный для нашего народа. Вся фигурка, включая волосы и одежду, выкрашена полустёршейся перламутровой краской. Руки сведены за спиной и, кажется, связаны. Точно, связаны! И вокруг - хоровод из тонких гибких тел, сплетённые в танце руки украшены праздничными гирляндами. На голове у странной фигурки - тоже гирлянда, но не из привычных нител, а из чего-то другого... из земных цветов?! И тут я понял, что на Благодарном камне нашего народа изображён человек. Я настолько не ожидал такого, что сперва даже не узнал характерные очертания фигуры. Связанный человек, скорее всего - женщина. Это они носят такие неудобные длинные тряпки вокруг бёдер. И эта выбеленная краской кожа... и волосы...
- Знаешь, Лагу, - задумчиво протянула Даги, не отрывая взгляда от нелепой фигурки со связанными за спиной руками и запрокинутой головой, - я думаю, Зенх обязательно должен это увидеть.
Старейшину наша находка не обрадовала. Он долго разглядывал рисунок, хмуря брови и неслышно шевеля губами. Мы молчали, Даги тревожно заглядывала ему в лицо. Мне тоже стало не по себе, как будто мы нашли что-то такое, что находить совсем не стоило... но ведь это же Благодарный камень! Что может быть на нём плохого или запретного? Старейшина молчал так долго, что я не выдержал.
- Зенх, это человечка?
- Не строй из себя бестолковую селёдку! - ответ старого хельда прозвучал неожиданно резко, почти грубо, но Зенх сразу взял себя в руки. - Да, Лагу. Это человечка. Жертва.
- Жертва кому? Богам Бездны?
- Можно и так сказать. Но люди считали, что приносят жертвы нам, хельдам. Боги, Лагу, ну зачем ты сюда полез?!
Я смутился.
- Так ведь меандр... камень заносит песком. Медленно, постепенно, почти незаметно. Но заносит же! Я думал, очищу узор. Случайно получилось...
- Случайно... - ворчливо повторил за мной старейшина. - Всё ему случайно... то Инг, человек этот, то беловолосый бродяга с фиделем, то теперь вот алтарь... Знаешь, Лагу, - Зенх склонился к подошве камня и принялся осторожно заваливать отрытый нами рисунок обломками камней и кораллов, - иногда мне кажется, что боги Бездны послали тебя мне в наказание! Что замер, помогай давай!
Втроём мы справились быстро: засыпали, закрыли мерцающие перламутром линии, примяли песок, вернули на место сдёрнутый травяной покров. Вряд ли вырванные водоросли все приживутся, но какие-то точно останутся...
Зенх обплыл камень, внимательно рассматривая оставшийся на поверхности рисунок. Меандр снова частично скрывался в песке. А уж то, что под ним, и подавно... Мне стало грустно и немного тревожно, но старейшина, похоже, остался доволен результатом.
- Вот и славно. И не вздумайте трепать языками, дети Бездны!
Ещё и обругал. Понять бы, за что... Зенх, он всякий бывает, и ворчливый, и замкнутый... но всегда справедлив. А сейчас... Даги вон совсем скуксилась, молчит, смотрит в сторону... Так за что же?
Домой мы плыли вроде бы и вместе, а порознь: каждый молчал, думал о чём-то своём. Когда показались крайние хижины деревни, я понял, что не хочу возвращаться. Лучше уж поплыву к берегу, может, увижу кого из людей... Позвал с собой Даги, скорее из вежливости - знал, что не поплывёт со мной, не любит она сушу. Зенхова внучка лишь головой досадливо мотнула: отстань, мол. Ну и ладно.
День не заладился, и вечер вышел ему под стать: ветер дул с берега, рыбаки на вечерний лов в море не вышли... скучно. Я растянулся на поверхности воды лицом вниз, лениво высчитывая дни до Порога. Скорей бы праздник, а то с тоски высохнуть можно... люди, кстати, тоже буду праздновать. Вот только принесём праздничные дары у Благодарного камня - обязательно поплыву к берегу, посмотрю. Люблю я их высокие костры и песни. И венки из цветов и свечей, что пускают в море ихние девушки.
В прошлом году, помню, было особенно весело: я подплывал под водой к отданным морю венкам и потихоньку снизывал их одной длинной плетью водорослей. А когда нанизал почти все, быстро поплыл прочь, волоча за собой всю вереницу. Инг как-то рассказывал, что у ихних девушек есть поверье: ежели праздничный венок к берегу прибился или остался на том же месте, куда спущен был - не быть девушке в этом году замужем. А если уплывёт венок от берега прочь - непременно жди жениха. Вот смеху-то было, когда у всех вервичанских девчонок венки выстроились в ряд и дружно от берега отчалили! Интересно, что они подумали тогда? И многие ли вышли в том году замуж?
Так, вспоминая прошлогодний праздник, я и заснул.
На рассвете меня разбудил странный гудящий звук. Спросонок я даже не понял, откуда он доносится: высунулся на поверхность, завертел головой. И только потом понял, что звук идёт из воды. Но не с глубины, а с берега. Что за диво? На зверя морского не похоже... вообще-то так звучат большие раковины рапан... Ну, почти так. У рапаны всё-таки звук потише будет, а это гудение мало не до костей пробирает... И гудит не просто так, а с ритмом: длинный звук, пауза, потом снова - два длинных, протяжных зова... и снова пауза. И снова: длинный, пауза, два длинных, пауза... зверь так не ревёт. Поразмыслив, я не решился плыть на странный звук. Лучше наоборот, заберусь поглубже. Кстати, куда это меня занесло за ночь? Не иначе, Дальняя вервь на берегу виднеется! Ну, мне не впервой спать на поверхности, не впервой и домой поутру возвращаться.
Сопровождаемый загадочным ритмичным гудением, я плыл в сторону деревни, и меня разрывало между любопытством и опаской. Честно сказать, любопытства было всё-таки больше. Очень хотелось повернуть назад и выяснить, что же там так странно гудит на берегу. Но вспомнились мне вчерашние слова Зенха: "то Инг, человек этот, то беловолосый бродяга с фиделем, то теперь вот алтарь". Ладно уж, попридержу своё любопытство. А то и впрямь, вечно я во что-то впутываюсь... Лучше приплыву к тому же Зенху, расскажу, что слышал, расспрошу его - может, знает, что за странный звук такой? Я аж надулся от гордости за собственное решение, ровно какая-нибудь рыба-ёж. Не всё же Зенху меня поучать да шпынять, я не хуже других хельд, и осторожный, и умный!
...И вот тут он и попался мне навстречу, лёгок на помине. Мрачнее бездны, суровый, весь какой-то подобравшийся. А плыл вроде бы и споро, но всё равно выходило у него как-то медленно. Словно и надо было, а не хотел. И мне Зенх не обрадовался.
- А, и ты здесь... - проворчал старейшина.
- Зенх, что это гудит?
Выпалил и смутился. Не поздоровавшись, да сразу с расспросами. Нехорошо получилось. Но Зенх словно бы и не заметил моей невежливости.
- Глубинная рапана. Как обычные рапаны, только гораздо крупней.
Ага, значит, правильно я подумал. Я открыл было рот, чтобы задать ещё вопрос, но тут зазвучало снова. Длинный зов, пауза, два длинных зова, пауза. А ведь и правда, это именно зов... Зенх сморщился, словно ему на зуб попало несвежее зёрнышко икры, и прибавил ходу.
- Зенх, а кто это зовёт? И кого? Я никогда ещё такого не слышал!
- И слава богам, что не слышал... я надеялся, что и не услышишь. Но видно, боги Бездны решают по-своему. Плыви-ка ты домой.
- Но Зенх...
Со старейшиной не спорят. Но уж больно мне стало любопытно. Что за зов такой? И почему Зенх так мрачен? Я посмотрел в глаза старому хельду. Темнота была в них, густая глубинная темнота и какая-то злая тоска.
- Неймётся им. Всё неймётся... сколько лун прошло, я уж думал, угомонились, поумнели...
О ком это он? Я завис на месте, не смея произнести ни слова, надеясь, что Зенх объяснит, о чём он. Старейшина глянул на меня, словно только что увидел.
- Снова ты.
Здрасьте вам! А с кем он только что разговаривал?!
- Зенх, я только хотел спросить...
- Спросить. Вопросы, твои вечные вопросы... и откуда ты такой любопытный?! - он помолчал, пожевал губами, задумчиво отвёл от лица прядь седых волос. - Всё одно ведь не отстанешь... Ну ладно. Плыви со мной. В конце концов, ты ведь и рисунок тот на камне откопал...
А это-то тут при чём?!
Мы поплыли на зов.
Плыть пришлось долго. Я неверно оценил силу звука. В воде слышно далеко, очень далеко. А уж с такой-то силой, пожалуй, и до нашей деревни доносилось.
Дно стало повышаться, и мы поднялись на поверхность. Я высунул голову.
- Зенх, а где Дальняя вервь? Я не узнаю мест...
- Это уже не Дальняя вервь. Это - дорога на вервь Малую.
Я вытаращил глаза.
- Никогда о ней не слышал!
- Не мудрено. Она не прибрежная, а лежит дальше и выше, в скалах. Тамошние жители не промышляют морем, они режут в горах камень для строительства. У правителя людей большой город, и он постоянно строит новые каменные дома...
- Зачем? Старые разрушаются?
- И старые разрушаются, и новые нужны... - старейшина озабоченно скользил взглядом по берегу. - Да отстань ты от меня с этой ерундой! Где же он?!
- Кто?
И в это время из-за высокого прибрежного камня показался Лурга, человечий колдун. Он был в длинном, не по погоде, плаще и высоких сапогах из рыбьей кожи. А в руках - крупная раковина на массивной металлической цепочке, не иначе, та самая донная рапана.
За спиной колдуна маячила ещё одна человечья фигура. Незнакомец был одет ещё диковинней колдуна: узкие штаны и короткая рубаха сплошь покрыты длинной бахромой из разноцветных нитей с вкраплениями птичьих перьев, в волосах - тоже перья, соединённые в налобную повязку. На шее - связка искрящихся камней - амулеты да обереги, столь любимые человеческим племенем.
Увидев нас с Зенхом, незнакомец тут же схватился за свои камни и неслышно задвигал губами. Я в ответ оскалился, показал в насмешке зубы. Не люблю я этого показного страха у людей. Если звал - чего пугаться? А если так боишься - зачем пришёл?!
Мои оскаленные зубы незнакомцу не понравились. Он резко остановился и ещё крепче вцепился в свои обереги. Зенх, к сожалению, тоже не оценил шутки: проследив взгляд запнувшегося человека, обернулся, строго сдвинул брови и погрозил мне пальцем. Подумаешь, какие люди пошли нежные! Но со старейшиной не спорят. Я перестал скалиться и отступил Зенху за спину.
- И тебе, - коротко кивнул старейшина. - Меня привёл зов, и я обязан спросить: чего просишь ты и пришедший с тобой?
- Именами тех, кто присутствовал при заключении нашего союза, мы просим...
- Соблюдения договора, - неожиданно хрипло вытолкнул из себя незнакомец. - Наше право - требовать выполнения соглашения.
- Не торопись, Ант, - поморщился Лурга.
Зенх промолчал, но по его лицу я понял, что он тоже недоволен словами человека.
- Ант - из Малой верви, 'говорящий с миром', - продолжил колдун. - Он пришёл ко мне, как было завещано ему его предшественниками много лун назад.
Хм... 'говорящий с миром' - это они так колдунов своих в Малой верви зовут, что ли? Зенх не дал мне поразмышлять о странных титулах. Сдвинул брови, подобрался весь:
- Что у вас случилось?
- Тебе ли не знать, морской демон, - бросил Ант.
Какой демон? Это Зенх-то - демон?! Что-то много себе позволяет этот человечек!
Зенх на оскорбление и ухом не повёл, а вот Лурга снова поморщился, словно хлебнул отвара из гнилой водоросли. Продолжил нехотя, сквозь зубы:
- В Малой верви с зимы не унимается мор. Гибнут сильные, здоровые мужчины. Если так пойдёт и дальше - вервь вымрет.
- Что за болезнь? - подался вперёд Зенх.
- Какая тебе разница, демон? - слова 'говорящего с миром' словно бы насквозь пропитались горечью и злобой, с них просто капал бессильный гнев пополам с отчаянием. - Довольно с тебя и того, что я прошу о выполнении договора. Клянусь святой Гетой, жертва будет здорова и молода!
Жертва? Боги бездны, что здесь происходит?! Я подался вперёд, но Зенх грубо пихнул меня локтём в живот, вынуждая остановиться.
- Хорошо. Ты просишь, и мы примем жертву. Через два дня, на Новой Луне. Прощай.
Ант коротко поклонился. Даже не поклонился - так, дёрнул головой коротко и брезгливо, словно наметил поклон да после раздумал кланяться. Ну и ладно, не больно-то хотелось от эдакого невежи поклоны принимать.
Я видел, что Лурге тоже не по вкусу пришлось обращение пришлого, но он смолчал, только вздохнул виновато.
- Иди себе, Ант. Мне ещё нужно обсудить здесь кое-что.
Ант вздёрнул голову и ушёл молча, не оглянувшись.
- На Новой Луне... - недовольно проворчал Лурга, когда "говорящий с миром" скрылся за поворотом. Колдун что-то высчитал на пальцах, озабочено покосился на Зенха. - Испортим праздник. Даже два, ваш и наш.
- А что ты предлагаешь? Они тянут с зимы!
- Можно повременить, пусть пройдут праздники.
- И тем временем они там вообще все перемрут? Слушай, у меня такое ощущение, что речь идёт не о людях, а о хельдах или шайнах. Кто из нас человек, ради богов Бездны?!
- Да человек я, человек, - отмахнулся Лурга, - не ори ты так. Этот полоумный гордец забыл тебе сказать, как именно они мрут.
- Как?
- А так. Не вдруг. Постепенно. Ходит себе человек, живёт, работает в этих ихних каменоломнях. Вечерами приходит домой, ужинает, воспитывает детей, милуется с женой, заваливается спать, чтобы утром снова встать и идти работать... а потом вдруг слабеет. Долго слабеет, луну-полторы. Волосы теряет. После ложится, и больше уже не встаёт. Так что на моровое поветрие это не похоже, горячку пороть ни к чему. Тут нужно хорошо подумать. И не говори мне, что ты веришь во все эти глупости с жертвоприношениями!
Зенх согласно фыркнул и сощурился, раздумывая над словами колдуна.
- Это заразно?
- Похоже, что нет. В семьях больше никто не заболевает.
- Странно, - покачал головой старейшина. - А что ещё рассказывал тебе этот... Ант?
- Да, пожалуй, больше ничего, - Лурга пожал плечами. - Ты же сам видишь, какой он. Ты для него - морской демон, я - поганый колдун и хельдов прихвостень, а Лагу он, будь его воля, вообще бы в горло вцепился... Зачем ты юнца с собой притащил, кстати? Хочешь, чтобы он принимал?
- Что я должен принимать? - поинтересовался я, чувствуя, что у меня уже голова идёт кругом от происходящего.
- Ничего! - отрезал старейшина.
- Он что, не посвящён? - удивился Лурга. - Тогда тем более, зачем он здесь?
- Помолчите, оба, - оборвал нас Зенх. - Значит, так, Лурга. Лагу не посвящён, жертву примет Милгу, ему не в первой. А Лагу пригодится нам для другого...
Ну вот зачем эти люди селятся так высоко?! Неужели мало им места на побережье? Полдня уже карабкаюсь по этой противной дороге, глотаю пыль да оскальзываюсь на мелких острых камнях. Ну, не полдня, меньше, если судить по солнцу. Но мои ноги вопят, что я уже целую вечность издеваюсь над ними. Ничего, надо потерпеть. Если я правильно понял Лургу, это - последняя развилка. Малая вервь - уже вон за той скалой, направо. А налево - каменоломни, вот и вход уже виднеется, неприветливый и тёмный, как китовая пасть. Интересно, как люди добывают этот самый камень, под землёй же совсем нет света? А это кто?..
Из-за скалы вышла человечка с охапкой дров за спиной. Я зазевался, не успел сойти с тропы, и она увидела меня, споткнулась и замерла, вытаращив глаза. Ну вот, не успел дойти до верви, а уже натворил дел. Ох, и влетит же мне от Зенха! Было же сказано: подойти незаметно, осмотреться... вот и осмотрелся.
- Постой! Не бойся! - я протянул руку, понимая, что делаю глупость, что и жесты, и слова напрасны, и перепуганная человечка сейчас бросит свои дрова и с криками помчится прочь. Я знаю, как реагируют люди...
Я ошибся. Вместо того, чтобы убежать, человечка тихонько охнула и села прямо на дорогу, выпустив из рук верёвку, стягивавшую вязанку за спиной. Длинные деревяшки рассыпались с тихим стуком, человечка прижала руки ко рту и глядела, глядела на меня во все глаза...
- Ты - хельд?
А вот теперь она точно кинется наутёк. Но если я скажу, что я - образ их святой Геты, она всё равно не поверит...
- Да, я хельд, из Морского народа.
Она кивнула, немного помолчала, а потом сказала совсем уж странное:
- Я готова. Сейчас позову Анта. Ты сделаешь это прямо здесь?
- Сделаю - что? - ошарашено спросил я.
- Убьёшь меня. Или ты пришёл, чтобы забрать меня с собой в море?
- Не нужно никого звать, - как бы ни была дика и нелепа наша встреча, не стоит продолжать разговор на дороге. Не ровен час, ещё кого-нибудь принесёт, вервь-то близко... я осторожно подошёл и протянул человечке руку. - Вставай!
Она испугано покосилась на мою руку и поднялась сама. Оглянулась на рассыпавшиеся дрова. Странные дрова какие-то, ровные, длинные, обмотанные с одного конца тряпьём... а, так это же факелы! Так вот как они освещают каменоломню! Я молча выругал себя за тупость и присел, собирая поклажу человечки.
- Иди за мной.
Между скалой и дорогой тянулась узкая полоска деревьев. Я отвёл человечку к старому кряжистому стволу и вручил ей её факелы.
- Садись.
Она послушалась, неловко села, я присел рядом. Человечка молчала и, кажется, старалась лишний раз на меня не смотреть. Надо бы дать ей время привыкнуть, но Зенх и Лурга сказали, что времени у меня мало... что ж, поспешим.
- Я Лагу. А ты?
- Тива, дочь Тига. Мне нужно позвать Анта?
Вот только этого "говорящего с миром" мне сейчас не хватало!
- Давай пока без него. Ты ответишь на мои вопросы?
- Спрашивай.
Я собирался, как было велено, расспросить, что за болезнь губит её вервь, но в последний момент с языка сорвался совсем другой вопрос:
- Почему ты решила, что я пришёл тебя убить?
- А разве нет? Ант сказал, что меня принесут в жертву хельдам, и мор прекратится. Я молода и здорова, а твой народ всегда голоден и не откажется принять мою жизнь.
Всегда голоден. Эх, люди... посмотрели бы вы на своих рыбаков, что бесконечно тянут сетями из моря косяки рыб, взрослых и мальков без разбору. Поесть, засолить, продать, и ещё раз продать... Кто же из нас вечно голоден?.. Ладно, сейчас не об этом.
- Разве ты не хочешь жить?
Она испугано вскинула на меня глаза, будто я спросил о чём-то неприличном.
- Хочу, - голос прозвучал равнодушно и тускло. Я нахмурился: таким тоном обычно сообщают о желании немедленно умереть. - Хочу! - А вот теперь она улыбается, но как-то неправильно, словно уголки губ кто-то тянет кверху помимо её воли. Это не улыбка, а какой-то оскал... Ладно, попробую иначе.
- Расскажи мне, что у вас происходит. Это... эээ... поможет мне правильно принять жертву, чтобы она не была напрасной.
...Вообще-то я не узнал ничего нового. Мор начался зимой, неведомая болезнь нападает только на взрослых мужчин, кормильцев семей и опору верви. Ни лекарства, ни молитвы не помогают. Неужели и впрямь проклятие?
- Может, перед тем, как начался мор, у вас что-то случилось?
- Вроде бы нет... - Тива всё-таки немного привыкла ко мне, расслабилась, и теперь машинально собирала рассыпанные факелы в аккуратную вязанку, - наоборот, все радовались. В конце осени в каменоломне отрыли большую пещеру с мраморными жилами. Кнез хорошо платит за такой камень. Старейшины говорили, что теперь мы заживём получше. Мне даже разрешили дать согласие Луду. Я сирота, и не могла выйти замуж без согласия старейшин. Свадьбу должны были играть этим летом...
- Луд - твой жених?
- Был. Он умер одним их первых.
- Мне жаль.
- Мне тоже, - и снова этот безжизненный тон. - Вся вервь его жалела. Он был одним из лучших в каменоломне...
Снова каменоломня. Чем дольше я слушал рассказ человечки, тем больше думал об этом странном месте, где в темноте, при свете факелов, из середины горы вырезают камни.
- Тива, а как можно посмотреть на эту вашу каменоломню?
Серп ущербной Луны почти совсем истаял, и света от него было не больше, чем от одинокой раковины томайат в густых водорослях, а то и меньше. Вот и хорошо, нам это только на руку. Дождавшись, когда из чёрного зева каменоломни выйдут последние вервичане, мы с Тивой подобрались к самому входу. Для верности подождали ещё немного, вдруг кто-то из людей решит вернуться, мало ли - может, забыл что... обошлось. Тива дала мне факел, остальные понесла незажжёнными с собой.
- Под землёй света много не бывает. Женщины всё время делают факелы и носят их ко входу. Мужчины идут работать, и берут с собой побольше. Мало ли, что может случиться... Нужно, чтобы в них никогда не было недостатка, - пояснила девушка.
Что ж, это понятно. Даже глупая рыба стремится из темноты на свет, что уж говорить о людях...
Я подождал, пока Тива зажжёт факел от своего маленького кресала, и мы двинулись под низкий каменный свод.
Дома я часто шастал по подводным пещерам. Там всегда интересно: то гнездо осьминога найдёшь, то колонию сытных мидий, а то и синие жемчужницы. В этой пещере, ясное дело, ничего такого не было и быть не могло: матёрая суша, вода далеко внизу. Далеко-то далеко, а всё кажется, что близко: стены каменоломни влажные, кое-где по ним прямо сочится вода, а в длинном высоком зале прямо с потолка свешиваются каменные наросты, с которых мерно срываются крупные капли влаги: кап-кап-кап! Я дотянулся до одного из таких наростов, провёл пальцами по набухающей капле, облизнул и тут же сплюнул: пресная!
- Куда пойдём? - Тива повела факелом, указывая на три расходящихся в разные стороны хода. Я задумался.
- А можно посмотреть, где нашли тот камень, который любит ваш кнез?
- Мраморные жилы? Это здесь, в новом ярусе. Только придётся спускаться.
Вдоль узкого коридора были натянуты верёвки, что облегчало спуск.
- И много здесь ярусов?
- Четыре. Три уже совсем истощены, они старые. А четвёртый - новый. Осенью старейшина объявил, что если не отрыть новый ярус, гора больше не сможет прокормить вервь. 'Говорящий с миром' даже говорил, что летом придётся искать за перевалом новое место, богатое хорошей породой, и перебираться туда.
- Наверное, это очень тяжело - менять дом.
- Старики говорят, что не очень. За десять лет до моего рождения вервь уже перебиралась на новое место. Мы - каменотёсы, живём там, где нас кормят горы. Есть хороший камень - вервь будет жить.
Каменный коридор продолжал понижаться.
- Скажи, все эти ярусы находятся так глубоко?
- Нет, остальные - почти вровень со входом, - покачала головой Тива, - только этот - самый низкий.
- Тива, тебе здесь не страшно?
Человечка недоумённо покосилась на меня и покачала головой.
- Нет, я привыкла. Раньше я носила Луду обед, каждый день. Теперь, правда, только отношу ко входу новые факелы...
Я промолчал, прислушиваясь к подземелью. Тишина, мерный звук падающих капель. И откуда-то - растущее чувство тревоги. Даже не тревоги, а опасности.
- Тива, здесь кто-то живёт?
- Что ты! - удивилась человечка. - Кто захочет здесь жить? Днём каменотёсы стучат так, что никакой зверь близко не подойдёт. Других людей тоже нету, самые близкие к нам верви - на побережье, полдня пути. А почему ты спрашиваешь?
- Да так, просто...
Я замолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Скверно. Ох, как скверно...
- Всё, пришли!
Узкий коридор наконец кончился, выпустив нас в большой каменный зал. Пол усеивало множество каменных осколков, крупных и мелких, а под стеной громоздились грубо обтёсанные куски узорчатого камня. Мрамор. Я наклонился, рассматривая прихотливый каменный узор. Кнеза, который любит этот камень, можно понять - вон какие красивые срезы. А уж если отполировать...
Внезапно стало темно. За моей спиной завозилась человечка.
- Ой, прости! Факел догорел, я не досмотрела... сейчас, зажгу новый. Ты не пугайся, я наощупь зажгу, я умею! Ты только не шевелись, а то споткнёшься об обломки... я сейчас!
Я выпрямился и стал ждать. Плотная темнота обступила нас, окутала, как чернильный шлейф перепуганного осьминога. И тут мне показалось, что противоположная стена зала тускло светится.
- Тива, что это?
- Где?
В этот момент вспыхнул новый факел, и свечение исчезло. Я осторожно приблизился к странной стене. В подводных пещерах на стенах иногда растёт такая светящаяся водоросль, никаких факелов не нужно... но здесь камень был гол и безжизненен. Присмотревшись, я понял, что из мрамора монолитом проступает какая-то другая порода: серая, с металлическим отливом, как на старых рыбацких ножах, что люди порой роняют из своих лодок. Я протянул было руку, но касаться странного камня почему-то совсем не хотелось.
- Этот камень тоже добывают для кнеза?
- Нет... Наверное, это то самое 'сердце звезды', о котором рассказывал 'говорящий с миром'. Когда отрыли новый ярус, Луд говорил, что там нашли что-то странное... серый камень. Старики говорили, что им рассказывали ихние деды, а тем - ихние прадеды: когда-то с неба на землю упала звезда.
- Прямо с неба? - поразился я.
- С неба. Упала, пробила гору и превратилась в камень. Говорят, что это она и есть, остывшая звезда с неба. 'Говорящий с миром' спускался посмотреть, сказал, что это - знак удачи, надо добывать мрамор в этом ярусе...
Я ещё постоял, рассматривая серую глыбу. Меня не отпускало какое-то мерзкое, тянущее ощущение опасности: вроде бы всё в порядке, а хочется бежать из этого зала куда подальше. Странное ощущение. Постояв ещё немного, я сдался:
- Идём отсюда...
Поднявшись наверх, мы по очереди зашли в три оставшихся зала. Старые выработки были безжизненны и спокойны, в них у меня не возникало того отвратительного ощущения, что ползало под кожей на нижнем уровне.
Когда мы наконец выбрались наружу, Луна успела перебраться через макушку неба и плавно валилась за ощетинившийся редким лесом горный хребет.
Тива аккуратно положила оставшиеся факелы у входа в каменоломню и обернулась ко мне.
- Теперь ты заберёшь меня?
- Нет, - на этот счёт я получил от Зенха совершенно чёткое: 'И только попробуй притащить кого-нибудь из тамошних людей на берег, я тебе голову откручу! Хватит с нас твоих знакомств и приключений!'
- Скажи... - она протянула руку и осторожно дотронулась до моих пальцев, - но ты же скоро придешь? 'Говорящий с миром' велел ждать новой Луны, а это уже совсем скоро...
Почему она так говорит? Любопытство захлестнуло меня. Когда-то я проделал эту штуку с Ингом, наш народ умеет такое. В конце концов, Зенх ничего не говорил о том, что нельзя читать человечьи души. Только читать, клянусь богами Бездны, я ничего не буду там исправлять, что бы я не увидел... Я удержал её руку, осторожно потянул на себя.
...С Ингом было сложнее, той ночью нашего знакомства он бился в моих руках яростно, словно схваченная за жабры мурена, я едва поймал его глаза. Тива же совершенно не сопротивлялась. Запрокинула голову, позволяя взять себя ладонями за виски, доверчиво раскрыла глаза, в которых тут же услужливо отразился уже почти совсем истаявший лунный ломтик...
Ответ оказался простым, я мог бы и сам догадаться. Потеряв жениха, человечка просто не хотела больше жить. Боги Бездны, она же всё это время ждала, тревожилась, спрашивала, заберу ли я её!
- Ты не хочешь больше жить, я увидел это в твоих глазах...
А вот теперь она перепугалась по-настоящему. Дёрнулась, рывком высвобождаясь из моих рук, уронила уже ненужный в серых предрассветных сумерках факел. И без того почти угасший огонёк тут же умер в дорожной пыли.
- Ты... ты... неправда!!! Не знаю, что ты там увидел, но это неправда! Я - хорошая жертва, меня 'говорящий с миром' выбрал, я хочу жить!
Боги Бездны, ну что за чушь она несёт?!
- При чём здесь "говорящий с миром"? И зачем ты мне сейчас врёшь?
Она замолчала надолго. Я не торопил: может, если не подталкивать, скажет, объяснит хоть что-то, и хоть одной загадкой станет меньше... Наконец Тива еле слышно пролепетала:
- Третье условие. Нужно третье условие жертвы.
- Какое условие?
Со стороны верви донеслись голоса. Начиналось утро. Я понял, что разумного ответа так и не получу, и отступил от человечки.
- Мне пора уходить.
- А я? Когда я?..
- Наш старейшина сказал - на новой Луне. Значит, завтра, на берегу. Спасибо, что провела меня в каменоломню.
Она кивнула, и я ушёл, не оглядываясь.
- Сердце звезды? - Зенх озадаченно хмурился. - Не знаю, не слышал о таком. Ты уверен, что в той пещере действительно опасно? Может, у тебя просто кожа пересохла?
Я только головой помотал. С той поры, как два колдуна, наш и человечий, подарили мне возможность подолгу обходиться без воды, я могу и по несколько дней шататься по земле, так что одна ночь - пустяк, я даже не заметил. Зенх, я думаю, тоже это понимает, а спросил потому, что просто не может найти ответ, что же происходит в этой Малой верви.
- Зенх, а давай я к Лурге сплаваю? Может, он что-то знает про это самое сердце.
Старейшина одобрительно кивнул головой.
- Правильно мыслишь. Только я сам поплыву. Нам с ним ещё кое-что обсудить надо.
- Зенх, ты же мне потом расскажешь?
- А куда тебя девать? - невесело усмехнулся старейшина. - Если не расскажу, ты же так и будешь за мной хвостом плавать, любопытная ты селёдка...
Я улыбнулся. Хоть и строг наш старейшина, а всё же люблю его.
И тут я вспомнил ещё об одной загадке прошедшей ночи.
- Зенх, я той человечке, Тиве, в глаза заглянул. Она жить не хочет. Потеряла жениха, и затосковала.
- Бывает... - рассеяно покивал головой Зенх.
- Я ей так и сказал, а она вдруг перепугалась. Стала твердить, что она - "хорошая жертва". И ещё что-то про третье условие...
- Вот оно что. - Зенх вздохнул. - Ну, это я могу тебе объяснить. По завету между хельдами и людьми для жертвы нужно три условия: человек должен быть молод, здоров, и он должен хотеть жить. Иначе ничего не выйдет.
- А что должно выйти? И вообще, что это за завет такой? Зачем кого-то жертвовать, разве от этого у них пройдёт мор?!
- Слишком много вопросов, Лагу, - покачал головой старейшина. - Эдак я к Лурге до вечера не успею. Ты хельд неглупый, сам понимаешь: от того, что невинная человечка умрёт в море, легче никому не станет. Но люди в отчаянии, они цепляются за любую надежду... м-да. А их "говорящий с миром" слукавил, выбрал жертву не по правилам... оно, конечно, ничего не меняет, но всё же. Ладно, я поплыл!
Безделье пополам с ожиданием - что может быть хуже? День тянулся, как осенние туманы за откочёвывающими косяками трески. К полудню скука и маята загнали меня к дому Одала.
По обыкновению человек-хельд сидел рядом со своим жилищем. Не любит Одал проводить время под крышей... говорит, на земле - то дождь, то ветер, то снег, там без дома трудно обойтись, а здесь, у нас, всегда спокойно. Трудно обойтись - кто бы говорил! Бродягой был наш Одал, баюном, человечьим сказочником. Шатался меж людей, от города к городу, от верви к верви, тешил песнями да занятными историями тех, кто его привечал, кормил да пускал в свой дом на ночь. И дошатался. Было дело - попал баюн на корабль, а корабль тот - в шторм. Ну, и выбросили добрые моряки Одала за борт, чтобы шторм умилостивить. Выжили ли сами - боги Бездны знают. А Одала я тогда спас. Не до конца спас, правда, - пришлось Зенху с Лургой его для морской жизни приспосабливать. Не выжил бы он на земле. Так с тех пор и живёт Одал в нашей деревне, с хельдами сдружился. Вот и сейчас сидит не один - рядом с ним Даги и Милгу. О чём-то рассказывает им баюн?..
..Как выяснилось, разговор шёл всё о той же Малой верви. Сам Одал там не бывал, не довелось до тех мест добраться. Но слышал о тамошних каменотёсах. У него, оказывается, даже баллада была про то, как вервь перебиралась через перевал в поисках богатых мрамором мест. Когда я подплыл, он как раз её пел. Даже Милгу, и тот заслушался, а он хельд суровый, до песен неохочий. А уж Даги, так та и вовсе от Одала глаз не отрывала, подпевала на рефренах:
На гору дорога, да под гору,
Ищет вервь, где камни кнезу впору...
- Одал, а как эти люди искали мрамор? - спросил я, когда песня кончилась. - Неужели всякую гору на своём пути долбили? Или им та звезда путь указала?
- Какая звезда? - Одал отложил фидель.
- Звезда, чьё сердце у них в каменоломне лежит...
Слово за слово, рассказал я им о своём ночном путешествии. Даги за человечку распереживалась: жертвой назначенной быть - страшно! Милгу и бровью не повёл, ему, как Зенх сказал, не привыкать принимать жертвы. Я покосился на молчаливого хельда. Раньше я как-то не обращал на него внимания. Угрюмый молчун, держится наособицу... да и старше меня намного. Вроде бы нестарый ещё, но это если по телу смотреть. А глаза у Милгу очень, очень старые. Старые и жёсткие... Интересно, как он человечьи жертвы принимает?
И тут Одал стал меня подробно про каменоломню расспрашивать, и особенно - про сердце звезды.
- Говоришь, страшно тебе стало рядом с этим камнем? А ты точно видел, как он светится? Может, показалось тебе?
Совсем меня расспросами замучил, я даже немного пожалел, что меня дёрнуло сюда приплыть. Но наконец Одал замолчал. Долго молчал, а потом вдруг произнёс:
- Лагу, я кажется знаю, отчего в той верви мор приключился.
Мы во все глаза уставились на баюна.
- Слыхал я как-то на земле одну балладу, - продолжил Одал. - Может, правды в ней и нет, но уж больно похожей история выходит. В балладе говорится, что иногда с неба на землю падает звезда. Да не так, как в звездопад в последний месяц лета - прочеркнула вспышкой небосвод, и поминай, как звали. Те звёзды до земли не долетают, сгорают дотла где-то высоко, где - одной святой Гете ведомо. А эта падает по-настоящему, с грохотом и свистом, настоящий камень с неба прилетает. Упав на землю, звезда попервой светится, пылает огнём. После остывает, становится обычным серым камнем, на железо похожим. Только то железо не ржавеет от времени, а долго находившемуся рядом с ним живому существу приносит смертельную болезнь. В балладе говорится, что только народ хельдов наделен способностью видеть, как давно остывшее злое железо с небес продолжает светиться в полной темноте и угрожать всему живому... Кстати, баллада так и называется - "Сердце звезды".
Мы ошеломлённо молчали. А ведь права человечья баллада, понял я. Не зря в верви гибли только молодые, здоровые мужчины. Каменотёсы. Те, кто каждый день рядом с той проклятой глыбой находился. Я представил себе, каково это - изо дня в день стоять в шаге от жуткого, тянущего жилы страха, ловить бледные отсветы камня-убийцы, когда гаснет очередной факел... А Тива стояла рядом со мной, и ничего не видела. Не чувствовала ничего. Меня передёрнуло.
- Я так думаю, Одал, ты должен об этой балладе Зенху рассказать, - подал голос до того молчавший Милгу.
Вот и наступил канун Порога. За всей этой кутерьмой с Малой вервью я даже позабыл о нём. Вспомнил только, когда выбрался вместе с Зенхом и Милгу на берег, завертел головой в поисках Луны. Нету, вся истаяла. Новолуние. Завтра - летний Порог.