Инг провёл рукой по лицу и теперь с отвращением рассматривал извилистые тёмные полосы, разукрасившие тыльную сторону ладони. Пыль, пот, грязь. Если разобраться, ничего особо трагического в этом нет - ну подумаешь, пропылившийся путник после целого дня дороги. Но если добавить к этому вконец сбитые ноги и тот факт, что он, кажется, окончательно заблудился, а пресной воды в небольшом дорожном мехе осталось не так уж много...

Он наконец позволил себе остановиться. Собственно, какой смысл в передвигании ног, если всё равно не ясно - туда ли идёшь? Капризное человечье тело простой остановке тоже не шибко обрадовалось - его тут же потянуло бросить наземь котомку, а там и вовсе сесть. Не сесть даже - повалиться, где стоял, прислонившись к так кстати подвернувшемуся валуну. По разумению Инга серый гранитный бок должен был бы изрядно раскалиться за такой жаркий день, однако почему-то оказался холодным. Но парень слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Ощущая спиной и затылком приятную прохладу, он наконец перевёл дух и попытался разобраться, куда же его занесло.

Песок. Белый, мелкий, слегка колющий ноги. Такой получается из старых морских ракушек, высохших, выбеленных солнцем и тысячекратно растоптанных. Инг повернул голову в ту сторону, где, как он считал, осталось море. Острая пила каменной гряды скрывала горизонт, постепенно чернея, нехотя расставаясь с багряными красками заката. Где-то за ней остался дом, родная вервь, длинная дорога прочь от побережья - через старые, поросшие лишайником скалы, выгоревшие на солнце холмы с редкими оливами у подножий...

По этой дороге в вервь приезжали кнезовы люди, и Инг решил, что она приведёт его прямиком в кнезов град. Уже через четверть дня он понял, как ошибся. Стоя на развилке, долго вертел головой, пытаясь выбрать между двумя серыми пыльными лентами - совершенно одинаковыми, похожими на раздвоенный кончик змеиного языка. Развилку украшал старый покосившийся столб, на котором когда-то, скорее всего - на заре времён, была приколочена шильда-указатель. От шильды давно ничего не осталось, и какая из дорог вела в нужном Ингу направлении - приходилось только гадать.

Если бы дороги резко расходились между собой, наверное, выбрать было бы легче. Но они, как назло, поначалу вообще казались параллельными, очень постепенно удаляясь друг от друга. Устав выбирать, Инг шагнул на правую дорогу - благо, левая её соседка была прекрасно видна, бежала рядом. Но потом обе дороги нырнули в холмы, запетляли, приноравливаясь к извечной людской лени и нежеланию лезть в гору... Инг так и не заметил, когда вторая дорога скрылась из вида. А выбранная правая, похоже, не спешила доставить путника к цели - всё крутила, выписывала полукружья среди олив и бесконечной полыни, постепенно карабкаясь куда-то вверх, становясь всё каменистее и уже, пока не забралась в эту расселину между холмов, которые и холмами называть стало как-то неловко: невысокие старые скалы. Изъеденные лишайником каменные бока пропускали между собой дорогу, растворяли её в песке и почти сразу замыкались тёмным полукружьем с гранитным валуном посередине.

Ощущая, как постепенно из ног уходит напряжение и усталость, Инг размышлял над своим положением. Не оставалось сомнений, что он заблудился - вряд ли кнезовы аргузии ездят из града на побережье такой узкой тропой. Разумнее всего было бы вернуться к злополучной развилке, но по светлому времени туда уже не успеть, а в темноте скользить по сыпунцу - дело опасное. Оставалось одно - дожидаться рассвета, тем более что спорая летняя ночь уже успела укутать расселину своим чернильным покрывалом.

Оторвавшись от прохладного камня, он потянулся к брошенной наземь котомке, нетерпеливо дёрнул завязки. Запахло свежим хлебом и сушёной рыбой, рот моментально наполнился слюной. Инг уже открыл было рот откусить первый кусок, но в это время что-то мелькнуло перед ним в темноте. Он машинально напряг зрение, разглядывая невесть откуда взявшееся оранжевое пятнышко. Костёр? Факел? Пламя дрожало и двигалось, постепенно приближаясь. Значит, не костёр.

Инг сгрёб пожитки и бесшумно подхватился на ноги, намереваясь по-тихому укрыться от неизвестного обладателя факела за своим камнем. Мало ли, что...

- Ты чего распрыгался?

Услышав такой вопрос, произнесённый низким скрипучим голосом где-то на уровне пояса, Инг и впрямь подскочил на месте. Оказалось, с другой стороны камня кто-то сидит. Больше всего существо напоминало кучу тряпья, в лучшем случае - миниатюрный шалашик: длинные прямые волосы, спускавшиеся на укутанные бесформенным плащом плечи, лежали совершенно равномерно, скрывая лицо.

- Ты кто? - ошарашено произнёс Инг.

- Зыбай, - малопонятно сообщило существо. - А это - Шаська.

На "шалашик" упали тёплые оранжевые отблески, осветив остро поблёскивающие из чащи волос глаза. Инг обернулся, и перед ним тут же заплясало, скрывая мир, противное зелёное пятно - расплата за неосторожный взгляд на яркое пламя.

- Ты не суетись, чего суетишься? Пришёл - так садись, посидим. Ночь нынче хорошая!

Инг наконец проморгался. Факел оказался не столь уж и ярок - так, толстая щепа, обмотанная чем-то вроде пакли и нещадно чадящая, даже в темноте были видны густые ленты тянущейся вверх копоти. Существо, держащее факел, напоминало нового ингова знакомца: такое же невысокое, лохматое, одетое в балахонистое тряпьё. В другой руке оно несло небольшой котелок, прикрытый пучком крупных широких листьев.

Утвердив свою ношу на песке рядом с камнем, существо опустилось на корточки и, сосредоточенно сопя, принялось пристраивать рядом факел. В котелке сочно и коротко булькнуло.

- Вода? - поинтересовался всё ещё стоящий на ногах Инг. Он подумал о собственном полупустом мехе. Если в котелке вода - значит, где-то рядом есть источник, вряд ли эти странные недомерки притащились сюда издалека.

- Пс-с-с, не вода, нет! - первое чудо неожиданно зашипело не хуже разозлённой змеи, а хозяин котелка угрюмо зыркнул на Инга. Вервичанин недоумённо поднял брови. Что он такого спросил?

- Не вода, - повторил ночной знакомец, успокаиваясь. - Еда. Ты садись, садись, сейчас есть будем!

Инг машинально сел. Хозяйка котелка энергично закивала головой, радостно заскрипела на каком-то неведомом Ингу языке.

- А ну цыть, Шася! Раздухарилась...

Шася коротко проскрежетала что-то в ответ и замолкла, выжидательно глядя на парня. Зыбай громко засопел носом, но промолчал.

- Что она сказала? - спросил Инг.

- Так, мелет глупости разные, - Зыбай неопределённо взмахнул укутанной в балахон когтистой коротенькой лапой - назвать конечности существа руками у Инга язык не поворачивался - и придвинулся ближе к огню.

Поразмыслив, парень решил вторично развязать свою котомку. Расстелил на земле чистую тряпицу и принялся выкладывать на неё снедь.

Хлеб. Рыба. Луковица. Новые знакомцы заинтересованно изучали импровизированный стол, а Инг исподтишка разглядывал их самих. Всё же - не люди. Хельды, и те больше на людей похожи, хоть и кожей тёмные. А эти... и со зверем не спутаешь, и человеком не назовёшь. Ростом - не выше карликов, каких Ингу довелось как-то увидеть в бродячем цирке. Движения угловатые, глаза поблёскивают остро и дико. Зыбай наклонился вперёд и шумно принюхался к хлебу. Облизнулся. Сквозь качнувшуюся завесу волос Инг успел разглядеть, как за тёмной полоской приоткрывшихся губ неприятно блеснули крупные, похожие на конские, зубы. Его передёрнуло, но он пересилил себя.

- Угощайтесь.

Дважды предлагать Зыбаю не пришлось. Из тряпья проворно высунулась изрядно когтистая лапа, сгребла с тряпицы кусок хлеба, половинку луковицы. Существо ело молча, но шумно - чавкая и причмокивая, изредка звучно шмыгая носом. Обладательница факела с котелком еду не взяла, только сидела неподвижно и таращилась на Инга. Смутившись, он протянул ей хлеб. Шася не двинулась с места.

- Сама возьмёт, когда захочет! - проскрипел - прочавкал Зыбай.

Инг согласно пожал плечами и тоже приступил к ужину.

- Ты откуда идёшь? - похоже, существо утолило первый голод и захотело общаться.

- С побережья. Из верви.

- Один?

- Один.

- Это хорошо, что один.

- Почему хорошо?

Вопрос остался без ответа. То ли Зыбай не расслышал, то ли не счёл нужным объяснять.

- А сюда зачем пришёл?

- Вообще-то я в город иду. В кнезов град. Но, кажется, свернул не на ту дорогу....

- Почему не на ту? Правильно ты свернул, не сомневайся! - существо энергично затрясло головой. На Инга пахнуло сыростью и пылью.

- Но тропа тут обрывается, - возразил вервичанин, - а дальше - скалы...

- Тут обрывается, а там начинается, - крупный чёрный ноготь указал Ингу куда-то вглубь миниатюрной долины.

Инг попытался вглядеться, но безуспешно: ночь опустилась окончательно, а факел не давал глазам привыкнуть к темноте.

- А зачем тебе в город? К родне идёшь?

Инг отрицательно помотал головой.

- Значит, удачу пытаешь, - уверенно заключил Зыбай.

- Может, и так...

- И много у тебя удачи?

- Да кто ж знает? - удивился вопросу Инг. - Удача - она же такая... не измерить.

- Почему это - не измерить? - в свою очередь удивился ночной сотрапезник. - Хотя верно. Вы, люди, удачу мерить не умеете. А мы - умеем. - Он быстро придвинулся к Ингу, совсем рядом блеснули красноватые от факела белки глаз. - Хочешь, померяем твою?

Инг инстинктивно отшатнулся. Стремительность существа почему-то показалась неприятной, даже опасной. Да и само нелепое предложение измерить удачу прозвучало так, что вервичанин не стал спешить с согласием.

- Кто это - "вы"?

- Мы - это такие, как я. И Шаська. Ну так что, хочешь?

- Зачем?

- Как это - зачем? Вот ты в город идёшь. Ты там раньше был хоть раз?

- Не был.

- Вот!

- Что - "вот"? Какая разница, был я там или не был?! - Инг начинал раздражаться.

- А такая, что ничегошеньки ты про город не знаешь, - веско заключил Зыбай. - Ты вот думаешь, придёшь туда, и будет тебе там счастье. Думаешь ведь? Думаешь. А ещё думаешь ты примерно так: в верви - глухомань да бедность, а в городе тебе непременно повезёт, и ты разбогатеешь. Ну, или славу наживёшь, себя покажешь... что ещё там человеки от жизни хотят?

Инг неопределённо пожал плечами. Ночной знакомец оказался неплохо сведущ в человеческих чаяниях.

- Вот я и говорю. Ты решил, что в городе тебе повезёт, - продолжал между тем Зыбай, - а везение, оно от удачи зависит. Если мало у тебя удачи - зачем вообще в город соваться? Давай померяем! Дело верное. Да и чем ты рискуешь?

На последний вопрос Инг и сам хотел бы знать ответ. В верви удачу всегда считали чем-то особенным, невыразимым и уж тем более, неизмеримым. Мать как-то говорила, что святая Гета отмеряет её каждому существу при его рождении, однажды - на всю жизнь. Отмеряет... Может, и впрямь согласиться на нелепое предложение? Нет, мало там отмерила святая Гета, или много, - в город он всё равно пойдёт. Но, может, зная, сколько у него удачи, он сумеет лучше ею распорядиться?

- Ну... - протянул Инг раздумчиво.

- Согласен, значит, - уверенно обрезал его колебания ночной чуд. - Шаська, что застыла, как неживая? Видишь - гость удачу свою измерить хочет! А ну, шевелись!

- Погоди, - Инг вроде бы и решился, но начинать было всё ещё боязно, - мы с тобой поели, а она как же?

- Я же сказал: захочет - возьмёт!

- Нет, так не пойдёт. Мы с тобой сыты, а она? Вот повечеряет, тогда и займёмся. На вот, держи!

На сей раз существо приняло из рук Инга ломоть хлеба. Зыбай почему-то насупился, замолчал, снова зашмыгал носом. Вопреки ожиданиям Инга, Шася ела аккуратно и тихо. Потянулась к луковице. Взяла кусочек рыбы. Спохватившись, Инг снова полез в котомку, вытащил небольшой свёрток, развернул.

- Соль! Я же соль забыл!

...Мать всегда удивлялась его манере есть несолёный хлеб. В верви морской солью солили всё, часто и густо. Несолёная еда, к которой, как знал Инг, были привычны, к примеру, те же кнезовы аргузии, у вервичан вызывала недоумение. Как можно есть без соли? Инг ел. Сперва - просто, чтобы почувствовать себя похожим на отца-аргузия, о котором рассказывала мать. Позже - привык. По его мнению, соль напрочь отбивала вкус хлеба. Но большинство людей предпочитают, чтобы соль всегда была под рукой...

Он взял щепоть, протянул руку и присыпал зажатый в тёмной лапке надкушенный кусок.

- Говорят, так вкуснее. Попробуй...

Существо послушалось. Надкусило с опаской, пожевало, прислушиваясь к ощущениям. Инг с удовольствием заметил благодарную улыбку сквозь путаницу неопрятных волос.

Он запрокинул голову, разглядывая бархатное небо. Звёзды выглядели, как серебряные шляпки гвоздей, прибивших тьму к небосводу. Инг представил, как сквозь звёздные дыры на землю сочится густая патока летней ночи. И святая Гета, наверное, смотрит на землю с той стороны небесного покрывала...

- Ну, поела, что ли? - неприязненно проскрипел Зыбай. Шася спешно подхватилась на ноги, отряхнула крошки и потянулась к своему котелку.

- Давай скорее! Ночь-то катится...

Почему катящаяся ночь может помешать измерению удачи, Инг спросить не успел. Шася взяла один из широких листов, прикрывающих котелок. Достала откуда-то длинную нитку - наверное, выдернула из своего балахона, а может, и вовсе то была не нить, а длинный волос. Села рядом с Ингом и проворно засновала нитью по листу, скрепляя его в виде мелкой чаши. Послышалось монотонное гудение. Шася пела. Однообразная, почти на одной ноте, мелодия, тягучая и печальная, заворожила и почти убаюкала вервичанина. Инг заново почувствовал усталость, накопившуюся за долгий день. Откинулся поудобнее назад, опираясь затылком о камень.

- Ты отдыхай, отдыхай! - Зыбай оказался совсем рядом, подпёр его плечом, заботливо сдвинул в сторону придавившую ногу котомку. Инг хотел было отстраниться, но передумал. Ну, Зыбай. Ну, не человек. Что он, в конце концов, тех же хельдов никогда не видел? Тоже ведь - не люди. Подумаешь - ночной чуд... и не страшный совсем...

Что-то больно кольнуло его в ладонь, по закрытым векам мягко, но весомо ударил свет. Вервичанин разлепил глаза и понял, что пение прекратилось. Факел успел догореть, но у валуна было светло. Зыбай по-прежнему сидел рядом с ним, а Шася прижимала к инговому запястью свой сшитый лист. Импровизированный ковшик ярко светился, - именно это свечение заставило Инга окончательно сбросить с себя дремотное состояние, в которую его вогнали усталость и шасино пение. Присмотревшись, он понял, что светится не сам лист, а налитая в него густая жидкость, плещущаяся почти вровень с краями. Диковинное зелье всё время менялось, то темнея, то светлея, непрерывно сплетая где-то глубоко внутри себя клочья изумрудного тумана и палевых волн...

- Ну, парень, ты силён!

Засмотревшись на светящуюся жидкость, Инг совсем забыл о Зыбае и вздрогнул от произнесённых над ухом слов.

- Что это?

- Как - "что"? Удача твоя, парень! - Зыбай радостно потёр лапы и облизнулся, с восторгом глядя на лиственную чашу.

Шася плавно отодвинулась от Инга, осторожно опустила светящийся ковш на землю. Инг заворожено прикусил губу.

- Ну и сколько её? Много? Или мало?

- А то ты сам не видишь! Полный лист! Редко такое встретишь. А цвет-то, цвет! Ну, человек, для города - самая подходящая штука!

- Не разольётся? - забеспокоился Инг.

- Не трясись, - хмыкнул уродец, - это - лист непена, из него не разольётся. Да и Шаська его заговорила, она у нас - умелица.

- Здорово! - восхитился Инг. - Спасибо тебе, Зыбай! Теперь и впрямь идти не страшно. Как же Шася её добыла?

- Известно, как. Как у всех... Из руки твоей добыла.

- Здорово, - повторил Инг. - А назад?

- Что - назад?

- Тоже через руку будет переливать? Или прям ладонь подставить?..

- Ну зачем через руку? - усмехнулся Зыбай. - Лучше вот сюда, в котелок. Удача - штука сытная, хорошая, не одному тебе сгодится.

- Отдай!

Инг рванулся, но вместо того, чтобы вскочить на ноги, тяжело повалился на бок. Ошалело тряхнул головой, опёрся ладонью о колючий песок... и вздрогнул от новой напасти. Ладонь стала тут же медленно тонуть, словно он угодил в болото. Инг инстинктивно выгнулся назад. Под другой рукой оказалась котомка, и он подтянул её к себе, снова опираясь о камень. Присмотрелся - благо, лиственный ковш продолжал расплёскивать свой призрачный свет... Святая Гета! Его ноги почти полностью покрывал песок. Похоже, он до сих пор не погрузился в него полностью только благодаря валуну за спиной - ему повезло присесть на скрытую песком каменную подошву.

- Что это?

- Песок, милый, - тон Зыбая изменился, стал напевным и от того почему-то жутким. - Обычный такой песок, песочек... хе-хе.

- Здесь же твёрдая тропа была!

- Была, да вся вышла. Ты не кричи, я шум не очень уважаю. Посиди ещё чуток, потерпи... недолго уж. Шаська, не стой столбом, давай сюда чашку!

- Да что происходит?! - Инг перешёл на крик. Зыбай раздражённо заворчал.

- Сказано тебе - не ори! Что происходит... Произошло уж, поздно орать-то. Ты в мою долину пришёл? Пришёл. У моего камня сел? Сел. Теперь жди, покуда я тебя съем.

- Чего?!

- А чего слышал, - уродец зашевелился, рассеянно поскрёб и без того спутанную шевелюру. - Я - Зыбай, зыбучий песок, по-вашему. Это - мой дом, - он хлопнул лапой по гранитному боку валуна. - Так что можно считать, что ты у меня в гостях. Непрошенных. Вот и смекай. Дошло наконец, человечек?

До Инга дошло. Страшные сказки были чудо как хороши тёплыми звёздными ночами, когда молодёжь собиралась у прибрежных костров или выходила в море на ночную ловлю. Истории рассказывали разные, и сказки о горных зыбучих песках встречались довольно часто. Было там что-то и об удаче путников, забредших в их коварные ловушки...

- А удача тебе зачем? - тоном ниже спросил Инг. Раздражать Зыбая, похоже, пока не стоило. Боги ведают - может, удастся потянуть время.

- Как же без неё? - захихикал ночной кошмар. - Во-первых, - под нос Ингу сунулась лапа с загнутым когтем, - чем больше у меня удачи, тем больше таких недотёп вроде тебя ко мне в долину придут. Ну и, само собой, - перед Ингом загнулся второй коготь, - пока удача у тебя, мне тебя не съесть. Да только ты, дурачок, сам её Шаське отдал.

Изумрудный ковш всё так же источал свой волшебный свет. Совсем рядом с Ингом. Рядом. Он попытался осторожно наклониться. Нет, не достать...

- А ты чуток вперёд подвинься, - ласково посоветовал Зыбай, - глядишь, и дотянешься!

- Нашёл дурачка, - буркнул Инг.

Уродец злорадно выщерил зубы. Между тем Инг заметил, что сам Зыбай тоже не спешит отлепляться от валуна. И есть его тоже вроде бы не торопится. Или, пока удача не канула в шасин котелок, она всё ещё принадлежит Ингу?

- Ладно, хватит разговоры разговаривать, - засуетился Зыбай. - Шаська, что на тебя, снова столбняк напал? Припорошенная ты какая-то нынче... давай, шевелись. Где там котелок твой?

Инг сообразил, что успел напрочь позабыть о втором уродце. Шаська по-прежнему стояла рядом, аккурат между Ингом и его удачей, и теребила своё балахонистое одеяние. Из неопрятного клубка волос поблёскивали глаза.

- Ну, что стала?!

- Соли пусть ещё даст, - неожиданно проскрипело в ответ. Если бы не увязшие в песке ноги, Инг подскочил бы от неожиданности: он успел привыкнуть к тому, что Шася не знает людского языка.

- Надо же... заговорила! - похоже, для Зыбая слова Шаси тоже оказались неожиданностью. - Вспомнила, значит...

- Как это - вспомнила? - удивился Инг. - Так она не...

- А ну заткнись! Оба заткнитесь!

- Так ты - человек?! - Инг впился взглядом в Шасю.

- Челове-е-ек...

Существо протяжно всхлипнуло и осело на песок, который, кстати, каким-то чудом держал нелепую скрюченную фигурку.

- Как же ты так? - растерянно спросил Инг, позабыв на время о своих проблемах с Зыбаем. - Почему ты... такая?

- К нему попала, - Шася дёрнула головой в сторону ночного кошмара, - а он не съел, пожалел...

- Пожалел, на свою голову! Вот дура-то! Соль попробовала, и тут же мозги позастило! Ну, дурища...

- Заткнись! - в один голос сказали Инг и Шася.

- А что ж не сбежишь? - спросил вервичанин, игнорируя зыбаево злобное ворчание.

- Куда? - голос Шаси скрипел, как песчинки на ветру, но Инг расслышал глухую тоску. - Ты посмотри на меня, человек. Я же - страх ночной, уродица. Меня в первой же верви камнями закидают. Нет мне дороги из этой долины, зыбаева я невеста... Ты уж прости за то, что сделала с тобой. Нельзя мне иначе.

Между тем Зыбай решил, что молчал достаточно, и снова включился в разговор:

- Шаська, выливай непен, кому сказал! Я потом тебе суму его отдам!

- Отдашь ты, как же! Никогда мне ни нитки не оставишь!

- Вот упёртая девка, чтоб тебя! - Зыбай сделал движение, будто хотел встать, но передумал. - Ладно. Слышь, как тебя там, человечек! Бросай сюда свой мешок.

- Ага, щас! - мрачно откликнулся Инг.

- Давай мешок, говорю! Я Шаське соли дам. Видишь же - припекло девку! Тебе-то что в этом мешке смысла? Умрёшь ведь скоро, к чему тогда мешок?

- Когда умру, тогда и возьмёшь, - отрезал Инг. - А что это ты от камня не отходишь, а она запросто на песке стоит?

- Не твоё дело! Шаська, бери непен!

- Не буду, - спокойно ответила хозяйка котелка. И мстительно прибавила: - А от камня он не отходит, потому что среди песка живёт, но сам по нему не ходит. Тонет, как и всякий человек. Он песок только завораживать может, чтобы он людей засасывал. А живёт только у камня.

- Вот дрянь! Кто за язык тянул!

- Жадный ты, - откликнулась Шася.

Инг задумался. Мысли были сплошь мрачные. По всему выходило, что из плена песочного уродца ему так просто не вырваться. До рассвета, наверное, ещё далеко, так что даже надежда на то, что колдовство развеется на солнце, выглядит призрачной. Можно, конечно, попробовать потянуть время. А девку жаль. Натерпелась, поди... интересно, а если кинуть мешок и лечь на него животом, удастся ли не утонуть в этой пакости?

- Выливай чашку!

Похоже, Зыбай уже не мог думать о чём-то ином, кроме светящегося листа на песке. Что ещё придёт ему в голову? И не согласится ли наконец Шася? ... И Инг решился. Бросил мешок перед собой, потянулся упасть на него ничком. Тщетно. Ноги засосало слишком глубоко. И, словно в насмешку, брошенный мешок оказался слишком далеко для вытянутой руки - не достать. Инг устало прикрыл глаза, слушая злорадный смех Зыбая.

- Что это?..

Шася наклонилась, с удивлением рассматривая выпавший из котомки предмет. Инг повернул голову. На песке лежал осколок зеркала. Инг припомнил, как они с хельдом делили несостоявшуюся ловушку. Усмехнулся, чувствуя, как подступает к сердцу тоска. Хельд говорил тогда - даст судьба, свидимся. Похоже, уже не свидимся, морское ты моё чудо. Не судьба, значит. А зеркало так и останется в маленькой горной долине, под слоем песка. И глянет в него разве что странная девушка, которая уже давно и не человек вовсе...

Из омута грустных мыслей его вырвал истошный визг Зыбая:

- Брось! Не смотри! Шаська, дура, брось! Убью, загрызу, закопаю!

Шася, как завороженная, смотрела на зажатое в руке зеркало. Подняла перед собой, держа оборотной стороной к лицу. Мелькнул тонкий зелёный лучик, крохотное изумрудное пятно зайчика нырнуло в чашку с инговой удачей, скользнуло по валуну...

- И-и-и!!!

Зыбай закрутился на месте, царапая лицо. Похоже, изумрудное пятнышко отражённого света жгло его похлеще огня. Шася оцепенела, не сводя зайчика с ночного кошмара. Внезапно Зыбай взвизгнул совсем уж тонко, развернулся и... втянулся в свой валун. Инг с Шасей ошалело захлопали глазами.

- Куда это он? - разлепил наконец губы потрясённый Инг.

- Домой. Обжёгся сильно, - Шася устало опустила руку, села на песок, не выпуская из руки спасительного зеркала.

- Чем обжёгся?

- Чем-чем. Удачей твоей, конечно! Да и не только в удаче дело. Зеркало таким, как мы - гибель.

- Вот оно как. Шася, мне бы выбраться отсюда, пока он не вернулся.

- Тебя как звать-то?

- Инг.

- Инг... До следующей ночи выберешься, Инг, - голос Шаси звучал по-прежнему равнодушно. - Днём-то он не показывается, а сейчас уже...

Она махнула рукой, и Инг сообразил, что тёмная полоска гор начинает медленно наливаться розовым светом. Над долиной медленно, но неотвратимо поднимался новый день.

Инг опасливо ткнул ладонью в песок. Обычный, колкий, слежавшийся. Он быстро разгрёб коварную ловушку, высвободил затекшие за долгую ночь ноги. Поморщился от боли, когда колючие муравьи вернувшейся крови засновали по жилам.

- Шася, мне бы удачу мою...

- Забирай.

- Как?

- Просто протяни руку.

Инг протянул руку к лиственной чаше, коснулся опалесцирующей жидкости. Лист на глазах опустел, только холодок пробежал по пальцам. Инг поднял с песка котомку.

- Ну, я пошёл...

- Иди себе, - кивнула Шася.

- А ты как же?

- Как-нибудь. Сейчас. Я сейчас... - она сидела, зажмурившись, словно солнечный свет резал ей глаза.

- Не надо!

Он понял, что она задумала, но опоздал. Она подняла зажатое в руке зеркало, глянулась в слюду.

- Шася...

Перед ним стояла девушка. Невысокая, но, по крайней мере, на голову выше ночной уродицы - спутницы Зыбая. В коротком оборванном балахоне, со спутанными, цвета соломы, волосами. Стояла и ошарашено рассматривала свои руки. Грязные пальцы с обломанными, но вполне человеческими, плоскими ногтями.

- Как же это? Почему? Зыбай говорил - от зеркала нам смерть...

- Врал он. Удержать тебя хотел, а ты и поверила. Ты же - человек, а не чудище.

- Человек...

Она зажмурилась, заморгала, провела ладонями по лицу.

- Дерьяна.

- Что?

- Моё имя. Дерьяна.

Инг улыбнулся.

- Ну вот, и имечко вспомнила. Молодец! Ну что, идём?

- Идём. Погоди, только удачу заберу.

- Котелок-то? Забирай, конечно. Вот какая ты нынче удачливая!

- Ну что ты, - устало улыбнулась девушка. - Не моя она. Чужая. Но не оставлять же... ему.

- Тоже верно.

До злополучной развилки они шли молча. Дерьяна всё время неловко теребила край ставшего коротким балахона, Инг молча переживал в памяти ночное приключение. На перепутье он спохватился, неловко спросил:

- Ты куда теперь? К морю, в верви?

Дерьяна потопталась на месте, растерянно покрутила головой.

- Нет. В город пойду. Вервь маленькая, чужую девку сразу заметят, расспрашивать станут. А город - он большой.

- Опять же, и удача с тобой, - улыбнулся Инг. - Так идём?

И они пошли. Парень с пропылившейся котомкой за плечами и девушка с прикрытым листьями котелком в руке.