"Пришли, наконец. Но как же не вовремя". Мужчина покосился на упиравшуюся в потолок лестницу. Люк пригнан плотно, сразу его не найдут. А может, и найдут. Да быстрее, чем он думает. В славной Генуе псы Господни расторопны и опытны. Прислуга в доме тоже, небось, не слепая и не немая. А хоть бы и немая была... те, что пришли, хорошо умеют даже немых расспрашивать. Но как же не вовремя, пёс! А впрочем, никто и никогда не приходит вовремя. Особенно эти.

Человек презрительно вздёрнул верхнюю губу, на мгновение приобретя сходство с оскалившимся лисом. Матёрый зверь, дикий и свободный, застигнутый в норе и неистово облаиваемый стаей рьяных, но неопытных собак. Охотники уверены, что жертва уже никуда не денется, что ей одна дорога - навстречу их ярости, на острые, истекающие слюной клыки... Что ж, тем больше будут их досада и удивление.

Чернокнижник в последний раз окинул взглядом вычерченные на полу линии. Если быть честным самим с собой, у него всё равно не было на это времени. Но вот же - понадеялся, и теперь жаль незаконченную работу. Когда ещё удастся так хорошо всё совместить - фаза Луны, Зодиак, прилив и западный ветер. Да и собственное настроение, что только глупцы и дилетанты считают неважным... однако времени для сожалений не осталось. Он скупо вздохнул и полез в угловой шкаф - собирать вещи.

Сумка. Чёрный дорожный плащ. Из противоположного угла, где за низкой деревянной загородкой хранились под мешковиной пересыпанные соломой яблоки, раздался шорох. Пёс, а ведь он совсем забыл о нём!

- Энзо, вылезай.

В углу стихло. Мужчина оставил сумку и направился к соломенной куче. Отодвинул доску, сдёрнул мешковину и пнул ногой солому. Несильно, но точно. В куче сдавленно пискнуло.

- Вылезай, тебе говорю. Пора спасать шкуру.

Из соломы опасливо высунулась взъерошенная голова юного слуги. Мальчишка смотрел умоляюще, в глазах длинными отражениями горящих свечей метались дымные искры страха. Чернокнижник увидел, усмехнулся.

- Подглядеть решил?

Лохматая голова едва заметно покаянно кивнула.

- Ну, считай, что почти подглядел.

Энзо открыл рот, судорожно сглотнул. Слова так и замерли, не родившись. Мужчина иронично сощурился.

- Ты не меня бойся. Я-то знал, что ты давно сюда шастаешь. По мне, так и шастал бы дальше, вреда от тебя до сей поры не было... - движением головы он показал на потолочный люк. - Ты теперь вон их бойся.

Сверху по-прежнему доносились шаги. Страх в глазах Энзо из тонкого свечного пламени превратился в зарево пожара.

- Вот-вот.

Мужчина мрачно и удовлетворённо кивнул, видя, что смысл его слов дошёл до адресата. Медлить, однако, не стоило. Он вернулся к шкафу и продолжил набивать сумку загодя припасённым добром. Глухо звякнули кошели с золотом. Потянуло пряным въедливым запахом заморских трав и благовоний.

Сборы были недолгими. Привычными. Мужчина подумал, что в этот раз ему даже удалось продержаться в городе дольше обычного, но, увы, ничто не длится вечно. Он аккуратно притворил дверцы шкафа, упёрся в него плечом и покосился на выбравшегося из своего убежища подростка.

- Подсоби, что ли... стоишь тут почём зря.

Вдвоём они сдвинули шкаф в сторону. Мужчина поворошил ногой толстый слой пыли. С каменных плит подвала металлическим тусклым цветом подмигнуло толстое кольцо. Чернокнижник взялся за него, потянул крышку замаскированного люка на себя и в сторону.

Пахнуло грибами, прелыми листьями, стылой сырой землёй. В освещённый свечами подвал глянула кромешная темнота наклонно уходящего вглубь лаза. Мужчина усмехнулся. Ни одна лиса не станет жить в норе, из которой не ведут на волю такие вот запасные выходы. Он вспомнил, как несколько лет назад выбирал этот дом для покупки, как ночами рыл лаз... Жаль, конечно, что теперь всё придётся начинать с начала.

- Господин... - мальчишка нерешительно переминался с ноги на ногу за спиной у мужчины. - Не погубите, возьмите с собой. Я отслужу...

- С собой? - чернокнижник обернулся и удивлённо приподнял брови, меряя взглядом умаруханную соломой и пылью фигурку. - Нет, парень, у меня нынче свои пути. С собой ты мне без надобности.

Энзо сник, уставился в пол.

- Да не трясись ты так! - поморщился мужчина.

Он порылся в сумке, вытащил и протянул мальчишке скупо звякнувший мешочек.

- Бери. Не бойся, нормальное золото, не алхимия. Беги в порт, там найдёшь корабль "Святой Иоанн". Это торговец. На рассвете он отправляется в Солдайю. Доберётся ли... времена нынче неспокойные. Но так - всяко лучше, чем оставаться тебе здесь. Постарайся сделать так, чтобы корабль отплыл с тобой на борту.

- Куда?

- В Солдайю, к Кристофоро ди Негро. Короче, достаточно далеко, чтобы тебя не нашли местные божьи слуги.

Подросток помимо воли стрельнул глазами на сочащийся звуками потолок, метнулся к чёрному зеву лаза.

- Не так быстро, - крепкая рука поймала его за плечо. - Ты задолжал мне, помнишь? Подглядывал за мной, теперь попросил о помощи. Я не наказываю тебя и не отказываю тебе. Но придётся заплатить.

Энзо поднял на чернокнижника глаза. Во взгляде читалась немая благодарность и готовность выполнить любое приказание.

- Я уйду первым, - мужчина заговорил скупыми точными фразами, - ты - за мной. Но сначала приберёшь здесь немного. Немного и быстро. Погасишь свечи, затрёшь линии. А спустившись, потянешь за верёвку и задвинешь за собой люк. Ход-то они всё одно найдут, но это должно достаточно их задержать. Выберешься - беги со всех ног к морю. Не трусь, и всё успеешь. Ты понял?

Подросток закивал головой.

- Тогда прощай. А на будущее запомни: любопытство - штука опасная. Кто другой на моём месте с тебя иначе бы за него спросил.

Чернокнижник напоследок окинул коротким взглядом подвал, убедился, что ничего не забыл, поправил плащ и сумку, и, больше не обернувшись, стёк в тёмную пасть лаза.

Энзо на короткое время замер, провожая глазами растворившийся - чернота в черноте - силуэт. Долго стоять не пришлось - шаркающие шаги и хриплые голоса над головой живо вывели его из ступора. Мальчишка встрепенулся и нерешительно приблизился к вычерченным на полу белым и красным линиям.

Круги. Пятиконечные, восьмиконечные звёзды. Незнакомые, ни на что не похожие символы - причудливая вязь острых углов и плавных изгибов. Все линии вычерчены чётко и тщательно, выступающие уголки фигур аккуратно касаются точной дуги внешнего круга. В каждой точке соприкосновения пляшет желтым пламенем широкая приземистая свеча. Тринадцать свечей. Впрочем, горят только двенадцать, последняя, тринадцатая, слепо уставилась чёрным фитилём в потолок.

В центре рисунка - ещё знаки, и снова огонь, слабый, еле заметный язычок пламени под крошечной чашей глиняной жаровни. Энзо наклонился, вдохнул дразнящий запах тлеющих трав.

Незажжённая свеча на границе круга царапала взгляд попавшей в глаз песчинкой, нарушала точность и красоту созданной Мастером картины. Подросток снова покосился на потолок. Шаги вроде бы отдалились, стали тише?

Он снял с рукава несколько приставших соломинок, скрутил их и сунул в пламя соседней свечи. Нагнулся и поднёс мерцающий огонёк к мёртвому фитилю - пламя благодарно вспыхнуло, потянулось вверх, завершая идеально ровный круг таких же оранжевых лоскуточков. Остаток миниатюрного факела он машинально подсунул под угасающую жаровню. Умирающий огонь жадно схватил пищу, белый едкий дым из глиняной чаши загустел и потянулся вверх упругой уверенной струйкой.

От резко усилившегося запаха трав у Энзо внезапно закружилась голова. Он выпрямился, неловко переступил с ноги на ногу и ухватился за стоящий рядом стол.

Вернее, попытался ухватиться. Рука соскользнула, он с размаху встретился локтем со столешницей, задел стоящие на самом краю склянки. Увидел, как льдисто блеснул боками медленно, словно во сне наклонившийся и слетевший со стола флакон. "Дорогущее тонкое стекло, из Венеции. Разобьётся же." - мелькнула мысль. Флакон мерцающей звездой упал прямо на жаровню.

Стекло разбилось.

Из склянки вместе с каким-то порошком выпал небольшой кусочек металла. Выпал и упал аккурат в середину жаровенной чаши. Порошок серой дымкой рассыпался по всей площади октограммы, подставил ладони пламени, чтобы оно без помех вырвалось из миниатюрного костерка.

Подростка почему-то охватил страх, даже больший, чем тот, вызванный шагами над головой. Шаги, кстати, снова стали слышны отчётливей - ночные гости вернулись и теперь топали над самым подвалом.

От страха мысли стали какими-то обрывочными и бестолковыми. Он зачем-то кинулся к углу с яблоками, стал хватать оттуда солому и забрасывать ею пламя - затаптывать его ногами ему показалось неправильным и опасным. Естественно, огонь не погас, а с готовностью взметнулся выше, первые языки лизнули ножку стола.

В последний момент он наклонился над огненным полем и выхватил из глиняной чаши упавшую туда фигурку - маленькую, беззащитную. Она ещё не успела по-настоящему нагреться, и он сжал её, тёплую, в кулаке. Отступая, задел ногой зажжённую последней свечу. Язычок пламени завалился набок и охотно дал начало ещё одной протянувшейся по соломе огненной дороже. В помещение резко потемнело - то ли часть свечей погасла, то ли странным образом начал темнеть и сгущаться дым.

Уже соскользнув в лаз и задвинув за собой плиту (а говорят, будто неправда, что от страха сил прибавляется!), Энзо вспомнил, как когда-то его вразумлял монах при храмовом приюте: "дым всегда поднимается вверх". Не вниз. Вверх. Что ж, по крайней мере, задохнуться от дыма ему не грозит.

...Чернокнижник опасался напрасно. Кухарки в ту ночь в доме не было, а из ошарашенных ночными гостями и бестолково метавшихся по дому слуг о кухонном подвале сразу не вспомнил никто. И только запах начавшего просачиваться из-под пола дыма привёл людей к незамеченному ранее входу.

Когда люк открыли, ведущая в подвал лестница ещё угадывалась, но и она уже вовсю горела. За ней и вовсе расстилалось море огня.

Высокий грузный иоаннит заглянул в импровизированную геенну и скупо перекрестился. Словно в ответ, из глубин подвала донёсся рёв не то пламени, не то живого существа.

- Всевышний карает отступников сам, и ужасна кара Его.

Стоявшие за его спиной послушно перекрестились. Повинуясь знаку монаха, один из иоаннитов захлопнул гулко стукнувший люк. Псы господни двинулись к выходу.

Богомерзкий чернокнижник сгорел, как крыса, в своей норе - это ли не промысел Божий? Осталась, правда, парочка перепуганных слуг, ну да с этими братья справятся легко: вон, понуро плетутся рядом, даже вязать не нужно. Слава иоаннитов, их власть и верность Господу для таких простецов - покрепче иной верёвки. А что стоящий слегка на отшибе богатый двухэтажный дом, может, сгорит дотла - так это даже лучше: рассадник скверны нужно уничтожать сразу и навсегда.

К рассвету, проев толстую деревянную крышку люка, пламя вырвалось из подвала и охватило весь дом. Силуэт горящего здания хорошо был виден с борта отчалившего "Святого Иоанна". У капитана даже мелькнула мысль, а не причастен ли к этому взятый перед отплытием на борт молчаливый паренёк, но разбираться в своих подозрениях он не захотел: у него самого в Генуе оставался такой похожий на этого парня сынишка, грезивший дальними странами и путешествиями.

К тому же, юный пассажир заплатил ему полновесными genovino doro из честного африканского золота, так что пусть себе путешествует спокойно, ищет свою судьбу. Лучшая доля, она человека всюду может поджидать, и в великой Генуе, и в далёкой Солдайе, что на берегах чужого моря...

Постепенно залитый рассветными лучами город сахарной фигуркой истаял на горизонте. Дольше всего виднелся узкий белый силуэт знаменитой башни Ла Лантерна, указующий кораблям путь в гостеприимную гавань. Жемчужное небо над ним перечёркивала тонкая дымная полоса - свидетель утихавшего на окраине пожара.

* * *

После изматывающего однообразия долгого морского путешествия солдайская пристань обрушилась на Энзо лавиной звуков, красок и запахов. Слепящее солнце успело вскарабкаться почти на половину своего пути к зениту и оттуда щедро изливало лучи на головы и спины пришедших на берег людей. Деревянный настил причала гулко отзывался десяткам топчущих его ног. Глухой стук разгружаемых бочек свидетельствовал об их полноте, а вздувавшиеся мышцы людей, несущих объёмистые тюки с корабля по наклонным сходням - об их тяжести.

Неподалёку от разгружаемых тюков и бочек стояла кучка богато одетых людей, выделяющихся из толпы своей степенностью и показным равнодушием к царившей вокруг суете - местные купцы ждали, когда хозяин выставит на торг привезённые из Генуи товары.

Светлый от окружающих скал и морского песка берег, казалось, пропитался запахом нагретого камня, водорослей и можжевельника. Над всем этим ослепляющим, источающим букет несмешивающихся ароматов разнообразием с пронзительными криками кружили белые чаячьи стаи.

Не переставая глазеть по сторонам, Энзо спрыгнул со сходен на землю. Вблизи пристань оказалась совсем небольшой: узкая лента крупного тёмно-серого песка, зажатая с одной стороны морем, с другой - отвесной скалой, на вершине которой небо вспарывала зубцами крепость. Подросток запрокинул голову, разглядывая плавящиеся в солнечном свете контуры крепостной стены с тёмными акцентами башен. Стена казалась естественным продолжением нависающего над морем каменного монолита. Энзо сощурился, пытаясь проследить по всей длине стены границу, где оканчивался дикий камень и начиналось творение рук человеческих. Кое-где это удавалось. Кое-где - нет.

Долгое пребывание на корабле сыграло с ним злую шутку: внезапно оказалось, что земля продолжает мерно покачиваться под ногами, как размеренная морская зыбь. На корабле Энзо уже привык не замечать этой качки, но на суше она коварно подкралась и неожиданно ударила по ногам, вынуждая присесть на нагретый песок.

Впрочем, спокойно посидеть, постепенно приходя в себя, у него не вышло. В толпе произошло какое-то движение. Не поднимаясь на ноги, он вытянул шею, пытаясь рассмотреть причину поднявшейся суеты. Люди поспешно расступались, торопясь уступить дорогу кому-то вне поля зрения Энзо. Даже стоявшие особняком купцы перестали демонстрировать свое равнодушие к окружающим, подались вперёд и почтительно согнулись в поклонах.

Сквозь поспешно раздающуюся людскую толпу к пристани вышел рослый грузный мужчина в добротном серо-зелёном костюме для верховой езды и высоких кожаных сапогах. Несмотря на жаркий день, на плечах мужчины тяжёлыми складками лежала не запахнутая на груди симара. Человек был очень немолод, шёл вроде бы неторопливо, но шаги у него выходили широкие, стремительные. Так ходят люди, и в преклонных годах привыкшие проводить свои дни в движении, не знакомые с ленью и негой.

- А ну поднимись на ноги, сопляк! - прошипел стоящий рядом с Энзо мужчина и неожиданно пребольно саданул его ногой по голени, - не видишь - сам консул здесь?!

Энзо поспешно подхватился с нагретого песка, не сводя взгляда с высокой статной фигуры. Консул? Консул Солдайи!

- Что уставился, как юродивый! Пшёл прочь!

Подзатыльник, которым наградил засмотревшегося Энзо всё тот же человек, был такой силы, что мальчишку швырнуло вперёд и вниз. Он неловко подвернул под себя одну руку, не сумел сгруппироваться и тяжело упал на землю.

Кое-как отплевавшись от залепившего лицо крупного горячего песка, Энзо торопливо попытался отползти и затеряться за спинами стоящих людей, но тщетно - народ стоял плотно, каждый хотел попасть нобилю на глаза. Тогда он просто замер и уставился в землю, ожидая, пока нобиль пройдёт мимо.

Мягкие кожаные сапоги с закруглёнными носами остановились прямо перед его лицом. Энзо ждал. Сапоги не трогались с места. Наконец Энзо решился поднять глаза и наткнулся взглядом на поблёскивающую под распахнутой симарой цепь с тяжёлым искрящимся медальоном. Консул слегка наклонил голову, рассматривая сжавшуюся фигурку у себя под ногами.

- Поднимись.

Голос негромкий и низкий. Консул говорил с мягкими интонациями, но Энзо почему-то подумалось, что так мог бы разговаривать лев, пребывай он в хорошем расположении духа. Почему именно лев - Энзо не мог себе объяснить, он и льва-то никогда не видел, только слышал людские россказни.

Нобиль терпеливо подождал, пока мальчишка поднимется на ноги.

- Как твоё имя?

- Энзо. Энзо Ческа.

Ему показалось, что это произнёс не он, а кто-то другой - голос внезапно сел и вообще стал каким-то чужим, губы повиновались плохо.

- Чего же ты боишься, Энзо Ческа? Разве ты что-то украл?

Он отчаянно замотал головой.

Всю свою короткую жизнь Энзо провёл в родной Генуе, и теперешнее его приключение до сих пор представлялось ему эдакой волшебной сказкой, сном, подаренным исчезнувшим в ночи господином, у которого ему довелось прослужить неполный год. Мнилось - доберётся он до этой загадочной Солдайи, и незнакомый город с готовностью примет его, и подарит новую радостную жизнь. Во всяком случае, не хуже той, которую пришлось оставить в такой далёкой теперь Генуе...

Пока всё выходило иначе. Солдайя встретила его нависшими над головой неприступными крепостными стенами, руганью и подзатыльниками. А теперь вот ещё - и тяжелым взглядом местного нобиля, угораздило же попасться ему на глаза. Хотя, нобиль вроде бы совсем не сердился на Энзо?

- Господин! Господин!

На пристань выбежал худенький подросток немногим младше Энзо и с разбегу решительно заработал локтями, проталкиваясь к консулу.

- Господин, там прибыл этот... спосла... поса... ну, гонец от господ Гуаско. Господин Симон просил вам передать!

Всю эту тираду мальчишка выпалил, ни на мгновение не переставая подпрыгивать и переминаться с ноги на ногу. Своей подвижностью он напоминал капельку ртути.

- Спасибо, Марио, - обернулся нобиль. Пошарив в притороченном к поясу расшитом жемчугом кошеле, он бросил мальчишке монетку. - Ступай теперь к попечителю Симону, пусть он пока примет посланца. Да передай - я скоро буду.

Мальчик с готовностью кивнул, утёр с лица пот и только теперь перевёл дух - похоже, мчался со всех ног из самой крепости. Спрятав полученную монету, он с любопытством уставился на Энзо. Под пристальным взглядом тот почувствовал себя неуютно, ему показалось, незнакомый мальчик сейчас непременно скажет о нём что-нибудь обидное, такое, после чего важный нобиль точно прогонит его, Энзо, прочь. Но обошлось. Подросток ещё раз смерил его взглядом, развернулся и в прежнем темпе припустил назад - вверх по круто уходящей в гору каменистой дороге.

Консул постоял ещё немного, глядя на Энзо, но взгляд его сделался каким-то прохладным, отсутствующим. Похоже, его мысли теперь блуждали далеко, занятые чем-то более важным, нежели разговор с незнакомым оборвышем. Наконец мужчина снова обратил на него своё внимание.

- Ты хочешь что-то спросить?

Неожиданно для себя Энзо кивнул и выпалил:

- А вас как зовут?

В толпе засмеялись. Нобиль тоже улыбнулся, но ответил, как взрослому:

- Моё имя Кристофоро ди Негро. Я консул Солдайи. А ты, похоже, нездешний?

- Я из Генуи.

Консул понимающе наклонил голову.

- Генуя... Я не был там уже больше трёх лет. Дивный город - Генуя. Тебе нравится?

- Да, господин! - с жаром ответил Энзо. Он действительно любил Геную, тем более что оказии полюбить другие города у него попросту ещё не случалось.

- Ну что ж, Энзо Ческа из Генуи... Если ты честный человек, тебе нечего бояться в моём городе. Иди и найди себе дело по плечу.

С этими словами нобиль пошёл дальше. Люди расступались на его пути. Вот он подошёл к капитану "Святого Иоанна", поздоровался. До Энзо долетели обрывки разговора. "Первый корабль за весь сезон... турецкая блокада... неслыханное везение... благодарственный молебен"

Энзо всё стоял, глядя в спину консулу. Ладонь внезапно прошило болью. Он опустил глаза и понял, что во время разговора с вельможей до крови сжал в руке серебряную статуэтку. Ту самую, выхваченную в последнюю генуэзскую ночь из занимавшегося в подвале пожара. Острый край фигурки пропорол кожу, и узор линий на руке прихотливо расцветился алым.

Энзо поспешно стёр кровь с руки и сунул статуэтку за пазуху.

- Молодец, парень! - всё тот же беспокойный мужчина, что сперва так зло шипел на него, а после отвесил оплеуху, теперь дружески хлопнул по плечу. - Ну, повезло - так повезло! Ишь, какой пройдоха, только приехал, и тут же с самим консулом познакомился!

Подросток непонимающе поднял глаза.

- Что ты стоишь? Ступай теперь скорее в крепость! - вразумил его незнакомец. - Консул же сказал тебе - найди дело по плечу! Это значит, что тебя в Солдайе нынче всякий примет. Иди, иди, не бойся. Тут все слышали - сам консул тебя пригласил!

* * *

Когда Кристо поднялся в парадную залу, ни Симона, ни посланца там ещё не было. Консул прошёлся взад-вперёд по скупо обставленному помещению, покосился на широкие резные скамьи вдоль стен и возвышавшийся над ними изукрашенный стул с прямой спинкой. Привычно присел на широкий низкий подоконник.

Осень только вступала в свои права, и тепло не спешило покидать этот край, но сочащиеся прохладой вечера уже недвусмысленно намекали на приближение холодного времени года. Ещё пара-тройка недель - и нужно будет распорядиться, чтобы на окна повесили снятые на лето зимние деревянные ставни. Дни ещё будут тёплыми, и даже жаркими, но ночи не дадут ему забыть, что здесь - не благословенная Генуя с её ласковым климатом, а суровая, продуваемая семью ветрами Таврида, вспоминающая о настоящем тепле лишь на неполные пять месяцев в году.

Впрочем, русы, купцы с севера, утверждают, что в мире есть края, где даже солнце по полгода не показывается на небе... Так что ему ещё повезло с этим назначением. А вернувшись домой, он сможет получить хорошие деньги и прожить остаток отпущенного Создателем срока пусть не в роскоши, но в сытости и покое. Ещё бы - целый год занимать пост консула Солдайи! Да и не год уже...

Кристо с силой потёр ноющий с утра висок и прислонился к прохладному камню. Как ни крути - годы берут своё. Вот и головные боли, никогда ему раньше не знакомые, подступили...

Ему остро захотелось спуститься вниз, оседлать коня и исчезнуть из крепости сразу на несколько дней. Проехать по окрестным селениям, наблюдая за тем, как бронзовые от летнего загара люди собирают налитые солнцем тяжёлые виноградные кисти. Пенится в бочках молодое вино, плывёт над алыми от кизиловых кустарников долинами дразнящий пряный аромат раздавленных и забродивших ягод... На мгновение ему показалось, что в ноздри ударил винный запах. Очень хотелось без цели побродить по выгоревшим за лето холмам, подышать запахами сухих трав и увядающей листвы. Но никак нельзя. Консул не имеет права покидать замок. Даже так ненадолго...

Он ведь уже три года здесь. Три, вместо обещанного одного. А что прикажете делать, если новый консул никак не прибудет на его место? Два года назад Кристо сообщили, что новым консулом назначен некий Мелькионе Джентиле. Добраться из Генуи до Солдайи всегда было делом небыстрым, и Кристо не ждал нового консула раньше, чем через месяц. Но прошли полгода, а за ними ещё полгода, и ещё... в Солдайю Джентиле так и не приехал.

Неизвестно, что тому виной. Может, Совет Генуи не рискнул отправлять нового консула из-за участившихся нападений турок, а теперь ещё и из-за блокады? Флот османов набирает силу, и, ясное дело, генуэзские форпосты в Тавриде для паши Магомета - изрядная заноза.

А может, Генуя и вовсе решила забыть о далёкой таврийской крепости? Колония должна приносить прибыль, за чем ревностно следят пайщики банка святого Георгия - фактические хозяева Солдайи. А о какой прибыли может идти речь, когда ни собранные налоги, ни местные товары невозможно отправить в Геную из-за блокады османских кораблей?

За весь истекший год мимо Ахмед-Гедик-паши проскочил только один генуэзский торговец. Консул не верил в превозносимое этим утром на пристани везение капитана. Он крепко подозревал, что паша просто решил с наступлением осени не тратить время и силы на блокаду. Жестокие осенние шторма и так надёжно перекрывают пути кораблям, это просто случайность, что торговец пришёл до их наступления. В такие случайности, в отличие от глупого везения, Кристо верил вполне.

Из окна прослеживалась чёткая линия крепостной стены. Зубчатый гребень упирался в Дозорную башню, деля мир на две почти равные части: слева - слегка взъерошенная синева моря, справа - плавные волны светло-жёлтых холмов. За Дозорной башней взгляд упирался в высокую скалу. С моря скала эта напоминала гигантского сокола, сложившего свои крылья на берегу и глядящего в синие просторы.

Кристо вспомнил, как три года назад он впервые увидел с корабля эту землю и жутковато напоминающую живое существо поросшую лесом каменную громаду. Казалось, исполинский сокол зорко сторожит приютившуюся рядом крепость. Ещё тогда новоявленный консул решил, что крайнюю западную башню Солдайи напрасно назвали Дозорной: ждать врага стоит только с востока, запад надёжно закрыт чудовищным каменным стражем, связываться с которым побоялись бы даже легендарные легионы Рима. Впечатление это не имело ничего общего со стратегией обороны и укреплённостью замка, Кристо просто нравилось так думать.

Скрипнула дверь, и в залу бочком просочился попечитель Симон. Консул слегка поморщился. Похоже, Симон по природе своей не в состоянии был куда-то войти - только просочиться, пробраться, бочком, тихонечко, незаметно и неотвратимо, как дым из прогоревшего кухонного камина - в верхнюю залу, как ни закрывай плотную дубовую дверь.

Симон похлопал глазами, сощурился, привыкая к полумраку после яркого уличного света. Обнаружил консула в проёме окна и тут же стал выражать вежливое недовольство. Лоб его сморщился, и без того маленькие глазки сузились, всё лицо напряглось в стремлении донести до Кристо мысль о том, что немолодой почтенный человек, тем более консул, не должен вот так запросто сидеть на подоконнике. Ему, консулу, пристало величественно ожидать посетителей, сидя в кресле. Вот, обратите, кстати, внимание: массивное, дорогое, специально для вас предназначено... Кристо сделал вид, что намёки Симона ему не понятны.

- Посланник от благородных господ Андреоло, Деметрио и Теодоро ди Гуаско, сыновей достопочтенного Антонио ди Гуаско, владельцев Скути и Тассили! - выкрикнул попечитель.

Кристо вопросительно поднял бровь. С каких это пор владельцами окрестных деревень Скути и Тассили стали сыновья Антонио? Старик не производил впечатление хворого, Кристо видел его в Солдайе с месяц назад...

Попечитель отчаянно делал консулу уже недвусмысленные знаки переместиться наконец с подоконника на соответствующее случаю место.

Кристо очень хотелось объяснить Симону, что чин господ Гуаско не таков, чтобы консул пыжился, соблюдая ритуалы приёма, но времени на разговоры не было: за дверью уже звучали шаги. Консул вздохнул и, уступая, пересел всё-таки с подоконника в кресло. Усмехнулся, наблюдая, как Симон перевёл дух.

Приверженность попечителя к традициям и протоколам порой казалась Кристо забавной, а порой - раздражала. Ну какая, в самом деле, Симону разница, где консул встречает посланца? Лучше бы следил за исполнением солдайских законов - они ведь тут на то и поставлены...

В зал вошёл посланник, крикливо одетый молодой человек с нагловатым взглядом светлых до прозрачности глаз.

- Моё почтение, господин консул!

Кристо не понравилось ни приветствие, ни тон, которым оно было произнесено, но он сдержался. Молодость напориста, задириста, а зачастую ещё и глупа... Консул приветственно кивнул.

- Что привело тебя, посланник?

- Мои господа, братья ди Гуаско, уважаемые Теодоро, Андреоло и Деметрио, владель...

- Давай-ка покороче, если не возражаешь, - перебил посланника консул. Бесконечный поток имён и титулов успел надоесть ему ещё в исполнении Симона. - Так что хотят передать мне твои господа?

Посланник осёкся и обиженно свёл губы трубочкой, сразу сделавшись моложе на десяток лет. Его явно распирало от негодования. Кристо наблюдал за переживаниями юнца с умеренным интересом. В конце концов посланник справился с обидой и сконцентрировался на главной цели своей миссии.

- Почтенный Антонио ди Гуаско скончался, и его сыновья согласно закону вступили в права владения завещанными землями и имуществом.

- Вот как?

Кристо опечаленно покачал головой. Если бы кто-то спросил его мнение, он бы ответил, что старик отнюдь не был желанным соседом: крутого нрава, властный, с тяжёлым характером, этот нобиль попортил немало крови предшественникам ди Негро, без конца стремясь расширить свои владения и обрести максимально возможную независимость от Солдайи. Вожделенная независимость сводилась к бесконечным спорам и тяжбам, касающимся размера вносимого в солдайскую казну налога.

Едва прибыв в Солдайю, Кристо сразу же был предупреждён своим предшественником Батистом Джустиниани касательно проблемы ди Гуаско: старик с помощью взяток и лести заручился поддержкой консула Каффы, вёл с Джустиниани настоящую судебную войну и в конце концов умудрился оклеветать его перед каффинским консулом и генуэзскими пайщиками банка святого Георгия. В Генуе разбираться не стали, заочно признав справедливость обвинений ди Гуаско и призвав Джустиниани к суду. Справедливости ради Батиста тогда заметил, что старый ди Гуаско, похоже, действует по наущению сыновей...

Со сменой консула судебная война утихла сама собой, но всё же Кристо ощущал беспокойство от такого соседства. Старик, похоже, до поры до времени сдерживал свои амбиции и своих властолюбивых отпрысков. Пока был жив. Пожалуй, даже жаль, что его не стало.

- Передай сыновьям Антонио мои сожаления, - произнёс консул. - Они хорошо сделали, что послали тебя с этой вестью. Кто же из братьев будет теперь вести дела?

- Все трое!

- Вот как? Интересно... Закон предполагает в таких вопросах преимущество старшего...- консул напряг память, припоминая новоиспечённых хозяев Белой башни. - Полагаю всё же, нам надлежит вести дела с Андреоло, старшим из наследников.

- Господа будут править вместе! - с нажимом повторил юнец. - И ещё они велели передать тебе, консул, вот это.

Кристо принял из рук посланника сложенный вчетверо грязноватый пергамент. Развернул и прочёл следующее:

"Мы, братья ди Гуаско, сыновья Антонио, сообщаем консулу Солдайи Кристофоро ди Негро, что земли окрест Тассили находятся ныне под нашей рукой. Также и деревни Скути и Карагай, дорога на Карасу-Базар, и всякие мелкие селения близ Белой башни, замка ди Гуаско, вплоть до солдайских стен. На перечисленных землях суд и порядок вершить будем сами, и поскольку в защите Солдайи не нуждаемся, платить в солдайскую казну ни подушный, ни хлебный, ни морской налог отныне вовсе не будем.

Писано осенью года 1474 от рождества Господа нашего Иисуса Христа в Белой башне, вотчине братьев ди Гуаско, Андреоло, Теодоро и Деметрио."

Прочитав послание, консул молча передал его Симону. По мере прочтения глаза попечителя раскрывались всё шире, а брови лезли на лоб.

- Что скажешь? - Кристо дождался, пока Симон оторвётся от пергамента, и обратился к нему, игнорируя посланника.

Симон явно чувствовал себя не в своей тарелке.

- Неслыханно... Нужно созвать совет попечителей, обсудить...

- Обсуждать? - голос консула посуровел и стал низок. - Что ты намерен обсуждать, Симон? Законы Солдайи? А может быть, законы Генуи? Земли эти принадлежат Генуе, отвечают за них консулы Каффы и Солдайи, и никто другой! Консулы, а не местные нобилишки! Консулы именем Генуи вершат здесь суд и собирают налоги! Или ты думаешь, что хоть одна монета из собранных ими налогов, - он кивнул в сторону посланника, - будет отправлена в Геную?

Симон молчал. Консул повернулся к посланцу:

- Передай своим господам, что претензии их противозаконны и будут мною пресечены со всей строгостью. Надеюсь, это была последняя писулька такого рода, что ты сюда принёс. Ступай!

Дверь за юнцом закрылась.

Кристо встал наконец с ненавистного кресла и заходил по зале. Попечитель молча наблюдал за консулом.

- "Вплоть до солдайских стен!" Нет, Симон, ты только представь себе этих нахалов!

- Господин ди Негро...

- Да и ты тоже хорош! "Созвать совет"... Ещё не хватало! Может, ещё и Вселенский Собор созвать? Да что они себе воображают?!

- Господин ди Негро... - голос Симона был тих и вкрадчив, как стылая гарь костра, - я хотел бы обратить ваше внимание...

- Ну, что там ещё? - раздражённо остановился консул.

- Генуя далеко, а гарнизон наш очень невелик. У Гуаско же, говорят, сейчас собрана практически целая армия. Человек двести против наших сорока. Осадой им нас, конечно, не взять, но вне стен крепости мы им непременно проиграем.

Кристо присел на подоконник. Суматошным чёрным росчерком расчертила небо одинокая ласточка. Что она здесь делает? Отстала от своих? Лето ведь уже считай, что кончилось, ушло, просочилось сквозь пальцы... А он сам? Что делает здесь он, Кристо ди Негро, три года назад отправившийся на эту "годичную" службу?..

- Армия, говоришь? Армия... И что теперь, забыть о законе и порядке?

Попечитель молчал, но молчание его было красноречиво. Кристо снова потёр висок - головная боль всё никак не хотела уходить.

- Симон, - устало произнёс консул, - я всё понимаю. Армия. Сила. Власть. Но мы не можем поступить иначе. Не можем, понимаешь?! Разве ты не чувствуешь этого?

Симон молчал.

Над крепостью разнёсся колокольный звон. Кристо встал.

- Обедня. Капитан пришедшего торговца собирался заказать в церкви Двенадцати Апостолов благодарственный молебен за своё благополучное прибытие. Идём, Симон. Мы и так потеряли кучу времени.

Консул и попечитель спустились на улицу и направились к главным воротам. Колокол ткал свою музыку, смешиваясь с шумом сухой травы и морских волн, вплывая через не забранные окна в распахнутый всем ветрам консульский замок.

* * *

В крепость Энзо вошёл сразу следом за консулом - несмотря на разговор на пристани, он опасался, что без слова нобиля его всё-таки не впустят. Но, похоже, караульные на главных воротах вообще не обратили на него внимания, занятые препирательством с каким-то богато одетым мужиком. Мужик пытался провести в крепость телегу с громоздящимися на ней мешками. Аргузии требовали уплатить торговый налог. Мужик возражал, размахивая свёрнутым в трубку пергаментом и ссылаясь на какие-то свои привилегии. Аргузии настаивали. Любопытный Энзо хотел было дождаться, чем кончится дело, но, пройдя ворота, засмотрелся на открывшуюся перед ним картину и забыл обо всём.

Внутри крепость оказалась очень просторной. Мощные стены обнимали целый городок. Начинаясь от главных ворот, карабкались вверх к южной стене аккуратные улочки. Слева на небольшой площади расположился рынок. За ним виднелись приземистые здания, из-за них, перекрывая многоголосье рынка, долетал звонкий голос бьющего по наковальне молота - где-то трудился кузнец.

- В сторону! В сторону!

Высокий пронзительный голос раздался у Энзо над самым ухом. Одновременно он почувствовал, как его схватили за руку и куда-то потащили. Опомнившись, он инстинктивно вырвался, обернулся и упёрся взглядом в давешнего мальчишку с пристани. Тут же мимо на большой скорости пронеслась телега. Похоже, приехавшему на торг купцу пришлось-таки заплатить требуемый налог - мужик сидел на передке телеги мрачнее тучи, глядел прямо перед собой и знай нахлёстывал лошадь, что-то бормоча под нос. Энзо запоздало понял, что мог бы запросто угодить под копыта, не оттащи его мальчишка с дороги расстроенного купца.

- Спасибо.

Мальчишка мотнул головой, принимая благодарность, и с интересом уставился на Энзо.

- Эй, а я тебя сегодня уже видел! - обрадовался он, - Ты разговаривал с консулом на пристани! Как тебя зовут?

- Энзо. А ты, кажется, Марио?

- Марио Дженовезе, - приосанился мальчик. - Мой отец - кузнец, - он кивнул в сторону, откуда доносились удары молота.

- Что же ты не помогаешь отцу? - удивился Энзо.

- Он пока не позволяет, - насупился мальчишка, - говорит, мал ещё. А мне уже скоро одиннадцать!

Энзо снисходительно хмыкнул. Ему было уже двенадцать.

- А ты приплыл на корабле? Ты ведь нездешний? - вопросы сыпались на Энзо, как из рога изобилия.

- Я из Генуи.

- Здорово! - восхитился Марио. - Отец говорит, когда мы разбогатеем, мы обязательно вернёмся в Геную. У нас там много родственников.

Энзо завистливо кивнул. У него родственников не было в целом свете.

- А зачем ты приехал в Солдайю? - продолжал расспрашивать новый знакомец.

- Заработать, - скупо оборонил Энзо.

С бухты-барахты выкладывать Марио свою историю он пока не собирался.

- Тогда ты можешь наняться в кузницу к моему отцу, - с энтузиазмом сообщил мальчишка и хитро сощурился. - А я буду приходить туда вместе с тобой. Отец увидит, что я такой же сильный, как и ты, и не будет меня прогонять!

Энзо с сомнением оглядел щуплую фигурку нового приятеля. Может, отец Марио был прав, не пуская тщедушного сынишку в кузницу.

Марио угадал, о чём подумал Энзо, и обиженно свёл к переносице выгоревшие на кончиках брови.

- Зато я бегаю быстрее всех! Если нужно что-то быстро сообщить или принести - меня сам консул просит!

- Я видел, - примиряющее сказал Энзо. - Ну что, пойдём к твоему отцу? Работа бы мне не помешала.

- Идём! - Марио, похоже, не умел долго обижаться, - Только сначала я тебе рынок покажу! И башни! А потом пойдём к обедне. Отца после службы встретим - тогда и поговорим.

На солдайском рынке и впрямь было на что посмотреть. Крепко вцепившись Энзо в руку, Марио с упорством муравья тащил его вдоль торговых рядов, ни на минуту не переставая высоким пронзительным голосом комментировать разложенные на прилавках и телегах товары.

- Это меха, русы из Московии привезли. Смотри, вот бобёр, куница, белка. А это - рысь! Хороший мех, тёплый. А вон там - виноград. Наш виноград. Ты пробовал? Его только начали собирать, так что этот - ещё не очень хороший. Я скажу, когда будет сладкий.

- Когда?

Энзо едва успевал вертеть головой и вопрос задал автоматически, чтобы хоть как-то прореагировать на поток обрушившихся на него сведений.

- Скоро, - успокоил его Марио. - О, смотри! Это китайские шелка. Дорогущие! Женщинам в подарок. Невеста оценит!

Последнюю фразу Марио явно подслушал у кого-то постарше.

- Невеста, - фыркнул Энзо. - У тебя что, уже и невеста есть?

- Пока нет, - важно ответил юный солдайец, - но когда будет, я ей обязательно шёлк подарю. Красный с золотом!

Энзо понимающе кивнул. Генуэзские женщины тоже любили шелка и другие ткани - подороже, поузорчатей. Женщины всюду одинаковы, с юных лет. Вот, кстати, одна из них - совсем ещё малышка, наверное, ровесница Марио.

Привстав на цыпочки, девчушка придирчиво дёргала и мяла конец свёрнутой в рулон материи.

- А ну пошла! - шуганул её стоящий за прилавком пёстро одетый бородатый мужик.

Девчонка не испугалась, а наоборот - вздёрнула носик, подбоченилась и смерила торговца взглядом.

- Ай, как нехорошо! Товар чтобы продать, его показывать надо, а не от покупателя прятать! Ничего так не продашь!

- Много ты напокупаешь, мелочь пузатая! - не сдавался мужчина.

В ответ девочка хитро сощурилась и пообещала:

- Вот скажу теперь отцу, он у тебя ничего и не купит!

На мгновение торговец растерялся и задержался с ответом, чем "покупательница" не замедлила воспользоваться:

- А ткань у тебя плохая. Шёлк хороший, китайский, а красили не в Китае. Такая краска после первого дождя - фьють!

Малявка сделала непередаваемый жест рукой, развернулась и исчезла в толпе.

- Ну и языкатая, - восхитился Энзо, - прямо как торговки рыбой у нас на рынке!

- Это Хара, дочь попечителя, - сообщил Марио.

- Попечителя Симона? - припомнил Энзо услышанное на пристани имя.

- Не Симона, второго попечителя - Дерия.

- Слушай, а зачем вашему консулу попечители, - заинтересовался Энзо, - да ещё столько много?

- Так принято, - нетерпеливо пожал плечами Марио. - Да и не много, два всего: Симон - латинец, и Дерий - грек. Идём дальше!

Дальше тянулись скучные ряды телег с пшеницей, за ними - прилавки, заваленные румяными фруктами. Под навесами матово поблёскивали глиняными боками большущие кувшины с подсолнечным маслом.

Ноздри дразнил аромат лепёшек и пирогов, которые расторопные торговцы пекли прямо на рынке, используя в качестве печей по-простому выкопанные в твердой, как камень, глине неглубокие ямы с угольями. Энзо с удивлением смотрел, как миниатюрная смуглая женщина в коричневом платье, сидя прямо на земле, ловко лепит на стены такой ямы бледные сырые лепёшки, а потом вынимает готовые - румяные, пышущие жаром и сочащиеся густым хлебным ароматом. В Генуе хлеб так никто не пёк.

Заметив удивление подростка, женщина приветливо заулыбалась, вынула из диковинной печи ещё пару лепёшек, и, завернув их в широкие листья какого-то растения, протянула Энзо.

- Нет, не нужно! - Он отрицательно замотал головой - денег у него не было.

Женщина снова улыбнулась и что-то сказала на незнакомом языке.

- Она говорит, что это бесплатно. Угощает, - перевёл Марио.

Тёмные то ли от природы, то ли от загара, чуть припорошенные мукой руки по-прежнему протягивали Энзо завёрнутые в листья лепёшки. Мальчишка и впрямь был голоден: последний съеденный ещё на корабле сухарь уже давно не оставил после себя даже воспоминаний.

Для приличия поколебавшись, он решился взять угощение. Поклонился, принял свёрток, да чуть было его не выронил - такой он оказался горячий. Женщина снова засмеялась и что-то сказала. Незнакомый язык был переполнен шипящими звуками и странными, непривычными для Энзо интонациями - таким языком, наверное, могли бы говорить здешние высохшие травы под прикосновениями горячего ветра.

Выбравшись из толчеи торговых рядов, приятели поделили между собой лепёшки и укрылись от полуденного солнца в узкой полоске тени под крепостной стеной.

- Кто она? - поинтересовался Энзо.

- Женщина-то? Караимка.

Энзо в который раз мысленно припомнил блестящие на солнце жёсткие чёрные локоны, спускавшиеся из-под небольшой вышитой шапочки по обе стороны округлого смуглого лица, длинное коричневое платье с надетой поверх вышитой же короткой, до талии, кофтой. Сколько иноземцев повидал он в Генуе, а такое лицо оказалось для него внове. Точно говорят, что ни народ - то свой наряд, свой язык и свой норов...

- Ты говоришь по-ихнему? - спохватился генуэзец.

- Немного, - скромно ответил Марио. - По-караимски я только понимаю, говорить не могу. Но я ещё знаю русский и греческий.

- Ого! - удивлённо присвистнул Энзо. - А что тогда в толмачи не подашься?

- Что ты! - рассмеялся юный солдайец. - В наших краях толмачом быть - знаешь, сколько языков знать надо! Сюда со всего света, наверное, купцы съезжаются. Ну и толмачей берут только тех, кто много языков знает, а не три и плохо, как я.

Энзо с уважением посмотрел на худенького тщедушного мальчишку. Для него и вколачиваемая при монастыре древняя латынь церковных псалмов была не легче китайской грамоты, хоть те слова и сильно походили на привычный ему язык. А тут - поди ж ты, три чужих языка, и ещё говорит - мало знает!

Лепёшки кончились быстро, и Марио снова втянул приятеля в круговерть рынка. Теперь они шли вдоль кожевенного ряда. Прямо на земле, на разостланных холстинах громоздились сёдла, рядом лежала аккуратно свёрнутая упряжь. Торговец, темнолицый невысокий степняк, ловко шнуровал ошеек почти готового седла тонким сыромятным ремнём. Закончил шнуровку, завязал узел, отрезал лишний кусок и бросил на землю. Наверное, остаток был слишком короток для того, чтобы его использовать.

Энзо наклонился, подобрал остаток кожаного шнура.

- Можно?

Смуглолицый кивнул.

Энзо достал серебряную фигурку и просунул шнурок в образованное завитушкой отверстие. Оставалось завязать узел покрепче, и можно носить её на шее.

- Что это? - заинтересовался Марио.

- Так, безделица одна, - неохотно ответил Энзо.

Он уже жалел, что кинулся примерять шнурок на глазах новообретённого приятеля.

- Покажи!

Пришлось показать.

Забыв о своей роли всезнающего проводника, Марио с любопытством рассматривал тускло поблёскивающую на ладони Энзо серебряную фигурку. То ли змея, то ли дракон - с хищно вытянутой мордой и широко распахнутыми перепончатыми крыльями. Безвестному ювелиру удалось передать горделивость и яростную радость хищника, вырвавшегося на свободу: казалось, свитое кольцами длинное гибкое тело томительно выгнулось, ощущая свою звериную красоту, широкие тонкие крылья исступлённо ловили токи воздуха, а из широко распахнутой клыкастой пасти нёсся ликующий рёв.

- Красиво! - выдохнул Марио. - Кто это?

- Не знаю, - пожал плечами Энзо.

- Я знаю. Это Ёрмурганд, - убеждённо заявил юный солдайец.

- Кто?

- Великий Змей северных народов. Они верят, что всю Землю обнимает своим телом огромный Змей Ёрмурганд. И Земля, говорят, не разваливается на куски только потому, что этот Змей держит в пасти собственный хвост. Когда он отпустит хвост - настанет конец света.

Энзо заинтересованно уставился на фигурку, будто видел её впервые.

- Но ведь этот змей не держит себя за хвост?

- Да. Наверное, он как раз выпустил его, и теперь летит над концом света! - восторженно и как-то нараспев произнёс Марио. - Интересно, что он видит?

Энзо пренебрежительно фыркнул, надевая шнурок на шею и упрятывая фигурку за пазуху.

- Глупости какие. Конец света, хвост... Просто фигурка крылатой змеи. Идём дальше?

Над Солдайей зазвучал густой звон колокола. Марио остановился.

- Звонят к обедне. Эх, на стену я тебя сводить не успел... Слушай, а давай пойдём в Апостольский храм, я от попечителя слыхал - нынче сам епископ там служить будет! А после молитвы я тебе башни покажу. А потом и отца моего разыщем, поговорим...

Энзо кивнул, соглашаясь.

* * *

Окунув пальцы в кропильницу у входа, Энзо перекрестился. После полуденной жары на рынке и крутой дороги, ведущей к стоящему за стенами крепости храму, затенённый невысоким деревянным портиком притвор обрадовал его своей прохладой.

Храм Двенадцати Апостолов стоял на голом каменном взлобке под защитой портовой башни. Между храмом и высившейся рядом скалой, увенчанной крепостными стенами, вилась дорога из порта в крепость, та самая, по которой Энзо пришёл следом за консулом в Солдайю. Тогда ему было не до разглядывания окрестностей: парень был слишком занят тем, чтобы не отстать от быстро идущего нобиля. Теперь же Энзо залюбовался храмом.

Небольшое здание с красной черепичной крышей выглядело уютно и не обладало той давящей силой, что была присуща уходящим в полумрак высоченным сводам соборов Генуи. Яростный солнечный свет, просачиваясь в узкие окна под самой крышей храма, обретал какую-то волшебную прозрачность и окутывал настенные фрески мягким свечением, придавая изображённым ликам почти пугающую живость.

Энзо засмотрелся на образ святого Георгия - покровителя Генуи. В отличие от других икон, эта была не нарисована красками на оштукатуренной храмовой стене, а вырезана прямо в камне. Великий святой пронзал своим копьём змея, свившегося в тугие кольца под копытами боевого коня. Икона скромно располагалась почти при входе, тем не менее выделяясь своей белизной и контрастирующим с ней обилием горящих вокруг свечей.

Энзо припомнил недавнюю болтовню Марио про Мирового Змея. Не его ли поражает святой Георгий? Может, северяне говорят правду? Но почему тогда святой так яростно с ним борется? Хочет его убить? Или он спасает мир, не давая Змею выпустить из пасти собственный хвост?

Генуэзец задумчиво покрутил в пальцах висящую на шее фигурку. Почему чернокнижник держал её в том дорогом флаконе с порошком?

Из раздумий его вывел чувствительный тычок локтём под рёбра и пристальный неприязненный взгляд. Тычок ему достался от Марио, взгляд - от стоящей рядом неопрятной тучной женщины, одетой слишком тепло и несуразно для такого жаркого дня.

- А? - очнулся Энзо.

- Очень много народу, внутрь войдут только нобили, нам места не будет. Идём туда, - Марио потащил его направо от входа, в тень портика.

- Почему? - не понял Энзо. - Храм такой маленький, а людей много.

- Вообще-то в крепости много храмов, - объяснил приятель, - просто сегодня многие пришли именно сюда. Говорят, капитан того корабля, на котором ты приплыл, заказал благодарственный молебен за своё благополучное плавание и пожертвовал много денег. Сам епископ будет служить.

- Но почему именно здесь? Этот храм - самый большой? - продолжал недоумевать генуэзец.

- Ну что ты! Просто все моряки молятся здесь, в портовом храме. Так принято.

Чужой настырный взгляд всё никак не отлипал от Энзо, тянулся следом липкой паутиной: вроде бы и не мешает, а приятного мало.

- Кто это? - Энзо показал глазами на женщину, что по-прежнему наблюдала за ним, сверкая глазами из полумрака притвора.

- Лусилла. Блаженная.

Энзо понимающе кивнул. В Генуе тоже было много блаженных, почему бы и здесь им не быть? А храм для таких - самое место. Люди считают, их устами часто говорит сам Бог, так где же услышать его голос, как не в храме?..

Со стороны дороги донёсся перестук копыт. К храму подъехали попечители и консул в компании других нобилей. Епископ пришёл пешком, степенно опираясь на резной посох, вышагивая в сопровождении младших служек.

Наверное, богослужение было красивым. Стоя в портике, Энзо видел и слышал только небольшую его часть, но ему хватило и этого. Всем, даже находящимся за пределами храма, было дано причастие, а непривычное пение хора захватило генуэзца, как никогда не захватывало на родине.

- Поют и католики, и православные, - торопливым шёпотом пояснил Марио, - православных здесь много, многие в храм с нами вместе ходят.

- Как можно? - удивился Энзо.

- А что? - пожал плечами Марио. - Всё одно - в Христа веруют...

Наконец служба закончилась, нобили стали выходить из храма. У кропильницы, как всегда, образовалась небольшая очередь. Энзо не спешил уходить, с интересом рассматривая солдайцев, что по одному и небольшими группами выныривали из густой тени здания, словно из тёмной воды, на яркий солнечный свет.

Одевались здесь почти как в Генуе. То есть, одежда была вроде той же, и ткани, и цвета, и покрой. Только вот носили её солдайцы как-то иначе. Свободнее. Небрежнее, что ли... Да и в казалось бы традиционных золотых узорах вышивок на богатых бархатных коттах сквозило что-то своё, особенное, что ни с чем нельзя было спутать. Заморское, что и говорить...

- Смотрите! Смотрите!

Чей-то заполошный крик вмиг вымел из портика умиротворённую тишину, до того прерываемую лишь негромким шарканьем множества ног и изредка произносимыми вполголоса словами. Люди заволновались, загомонили, закрутили головами. Марио первым высмотрел причину крика, и Энзо следом за ним прикипел взглядом к горизонту.

...Они шли к берегу в едином темпе, выстроившись почти в прямую линию. Три исполинских тёмных конуса, плавно сужающихся сверху вниз. Три гибких водяных хобота. Тщательно выписанные тонкие синие росчерки, грубые стежки, соединяющие водный лазурит с опаловой прозрачностью полуденного неба. Три смерча.

Возникнув на самой границе небесной и морской глади, они с кажущейся неторопливостью приближались к берегу. В плавном и стремительном движении водных воронок Энзо почудилось что-то живое, хищное. Казалось, три чудовищных слепых змеи движутся по водному простору и ищут, ищут...

Энзо почувствовал себя неуютно. Он с усилием оторвал взгляд от приближающихся смерчей и огляделся. Похоже, окружающие его люди испытывали такое же беспокойство. Марио замер, словно загипнотизированный, не в силах оторвать взгляд от разворачивающейся в море картины. Энзо заметил, что некоторые нобили непроизвольно схватились за рукояти кинжалов. Кто-то крестился, кто-то - таких, впрочем, было немного, - недоумённо хмурился.

- Что за чертовщина... - раздалось в толпе.

Словно услышав неосторожное восклицание, исполинские змеи немного изменили направление и резко увеличили скорость. Теперь стало ясно, что идут они точно на пристань.

Над столпившимся народом пронёсся единый вздох, люди непроизвольно подались назад. Водяные столбы уже выросли до четверти горизонта... до трети...

- Ёрмурганд... - как зачарованный, севшим голосом прошептал Марио.

Энзо хотел взяться за висящий на шее крестик, но в руку попала фигурка змея. Неужели и вправду?..

Боковым зрением он уловил очередное движение в смятенной толпе. То епископ вышел вперёд, опёрся на свой посох и, выставив перед собой распятие, стал нараспев читать молитву святому Георгию. Постепенно к его голосу добавились другие - сперва служки, а следом и все стоящие рядом солдайцы стали вторить священнику, произнося овеянные веками слова.

Смерчи всё приближались. Энзо в страхе зажмурился, продолжая стискивать в руках серебряную фигурку. В голове у него стало вдруг как-то легко и пусто, и в этой пустоте растворились, исчезли с детства памятные слова. Осталось только последнее восклицание Марио.

"Ёрмурганд, уйди! Оставь нас! Ну что тебе стоит..." - еле слышно прошептал генуэзец, чувствуя, как попадает ритмом своих слов в ритм читаемой вокруг молитвы. Он ужаснулся происходящему. Сейчас исполинские водяные столбы, поднятые над морем чьей-то злой волей, обрушатся на берег. А он... Что он делает? Нужно молиться вместе со всеми, чтобы миновала беда. Молиться, а не взывать к какому-то северному идолу...

В этот момент что-то произошло. Толпа всколыхнулась, люди смолкли, не окончив молитвы, и разразились изумлёнными возгласами. Энзо почувствовал, как Марио теребит его за руку.

Солнце больно щипало слезящиеся зажмуренные глаза, но открывать их ему отчаянно не хотелось. В конце концов он решился. Разлепил веки. Глянул.

Внизу расстилалась спокойная водная гладь. Смерчи исчезли, будто их и не было.

- Сгинули...

- Ушли...

- Слава Господу, ушли!

Люди наперебой повторяли одно и то же слово, и каждый считал своим долгом произнести его сам. Ушли. Беда миновала. Ушли...

Первым опомнился епископ. Торжественно выпрямившись, он сделал знак служкам, и те затянули благодарственный псалом.

- Чудо! Возблагодарим Господа нашего за явленное чудо! Святой Георгий внял нашей мольбе и с Божией помощью отвёл от нас козни дьявола! - звучный голос священника легко и привычно перекрыл многоголосье толпы.

Толпящийся у храма ещё не остывший от недавнего потрясения народ с готовностью перекрестился и забормотал благодарственные слова.

- Дьявол! Дьявол!!!

Энзо вздрогнул, когда прямо у него над ухом раздался исступлённый крик. Кричала давешняя блаженная, Лусилла. Женщина крутилась волчком на месте совсем рядом с генуэзцем, временами зажимая себе рот рукой, словно пытаясь остановить вырывающиеся крики.

- Дьявол пришёл на наши берега... Змей разглядел наши земли... Горе Солдайе! Горе! Великий Змей пришёл за своей жертвой!.. Смотрите - вот иноземец принёс его с собой! Великая жертва, кровавая жертва!.. А! Огонь, кругом огонь!..

Женщина упала на колени, протянула к Энзо руки, но тут же отпрянула, покатилась по земле, царапая ногтями горячий от солнца камень. И без того грязный головной платок собрал на себя пыль, сбился с головы блаженной. Растрёпанные седые волосы закрыли покрасневшее от крика лицо.

Кто-то схватил Энзо за руку. Он попытался было вырваться, но держали крепко. Рядом мельтешил Марио, отчаянно жестикулировал, что-то выкрикивая своим пронзительным голоском. Толпа снова зашевелилась, подалась вперёд.

- Кто ты?

В толчее и неразберихе Энзо не сразу понял, что вопрос обращён к нему. Он ещё раз безуспешно попытался вырваться из чьей-то цепкой хватки, поискал вокруг себя глазами и упёрся в вопрошающий взгляд епископа.

- Змей! Дьявольский Змей у него на шее! - Лусилла поднялась на ноги и, шатаясь, тыкала в Энзо пальцем.

Её подхватили под руки, оттащили подальше. Из-за спин нобилей Энзо услышал глухой безнадёжный стон.

- Кто ты? - повторил епископ.

- Энзо Ческа. Я...

- Он из Генуи! - раздался рядом голос Марио.

- Помолчи, отрок, - властным жестом епископ прервал мальчишку на полуслове, снова обращаясь к Энзо, - Как ты попал сюда и почему блаженная женщина показывает на тебя?

- Я...

Слова умерли, не родившись. Генуэзец всей кожей чувствовал жадный интерес толпы, что тянулся к нему багровыми всполохами, отражением пламени на краешке взгляда. Люди снова загомонили.

- Мальчик попал сюда на том самом корабле и с тем самым капитаном, за удачу которого вы только что отслужили молебен, ваше преподобие, - неожиданно прозвучал за спиной Энзо чей-то низкий и глубокий голос.

Энзо завертел головой. Похоже, епископ был не единственным, кому здесь с лёгкостью удавалось перекрывать многоголосый гомон толпы.

- А почему блаженная на него показывает - думаю, то ни ему, ни ей самой не ведомо, - не спеша продолжил консул Солдайи, кладя Энзо на плечо свою тяжёлую руку.

Генуэзец ощутил, как хваткие пальцы на его запястье тут же разжались. Он инстинктивно прижался спиной к нобилю, оглушённый и напуганный.

- Успокойся, дитя, - Энзо чувствовал, что только звучный голос консула служит ему щитом против разгорячённой толпы, - успокойся. Ты в Солдайе, а здесь никто не карает человека, пока не доказана его вина. Даже инквизиция.

При последнем слове Энзо вздрогнул. Епископ сделал шаг вперёд, но остановился под властным и усталым взглядом нобиля.

- Никто, - весомо повторил ди Негро.

Людская толпа снова загудела, но уже спокойнее. Впрочем, консул пока не спешил убирать свою руку с плеча подростка. И оказался прав. Солдайского епископа не так просто было сбить с панталыку.

- Досточтимый господин консул, - наклонив голову, вкрадчиво начал священник, - я никого ни в чём не обвиняю. Но все мы только что видели здесь вещи чудесные и страшные...

- Чудесные и страшные водяные смерчи, - спокойно кивнул Кристо. - Я их много встречал за свою жизнь. Раскалённый ветер с берега часто вытворяет на море такие штуки. А что три сразу - так и это не редкость. Господь воистину сотворил чудо и внял нашей молитве, рассеяв смерчи на мелководье, - в словах нобиля Энзо на миг почудилась насмешка, тонкая, изящная и острая, но надёжно скрытая, как узкий дорогой кинжал в складках широкого рукава.

- Мореходы говорят, что именно отмель может погубить такой смерч, - с той же интонацией продолжал между тем консул. - Ему просто не хватит глубины, чтобы самого себя поддерживать. Господь явил нам свою милость, направив смерчи именно к мелководной пристани, где им и суждено было исчезнуть.

Тут ди Негро благочестиво перекрестился, и епископ, а следом и окружающие нобили были вынуждены последовать его примеру. Энзо тоже сотворил крестное знамение, чувствуя, как постепенно отпускает душу страх. Слова консула были просты и понятны, и после них всё произошедшее выглядело совсем иным. Обычные смерчи. Бывает.

- Но как же тогда объяснить тот факт, что мальчик со змеем на шее появился на наших берегах в тот же день, что и водяные змеи? - не сдавался епископ.

- Ваше преподобие, я ни за что не поверю, что вы тоже подвержены этим диким языческим сказкам. Не иначе, вы в мудрости своей говорите так специально для простецов, коим нужны подобные символы для понимания величия Творца... Однако, смею вас уверить, сейчас здесь таковые отсутствуют, - острый кинжал насмешки снова вынырнул из бархатной ткани слов, уколов на этот раз весьма чувствительно.

Кристо улыбнулся углом рта, поймав искру досады в глазах епископа.

- Простые мореходы тоже часто зовут это явление водяным змеем, - продолжил ди Негро, - и я думаю, причиной тому - обычное внешнее сходство. Вам доводилось видеть ядовитых кобр с берегов Индии, когда они хотят атаковать или напугать своего противника? Они, знаете ли, поднимаются почти во всю свою длину, удерживаясь на хвосте и раздувая капюшон вокруг головы... Это выглядит совсем как водяной смерч, узкий внизу и расширяющийся к верху. Что ж, простим этим людям их невежество.

Епископ промолчал, а в толпе оживлённо зашептались. Не иначе, среди нобилей сыскались повидавшие свет бывалые путешественники, и они разделяли мнение консула.

- Что же касается змея на шее... Мальчик, дай мне посмотреть на эту подвеску.

Энзо поспешно сорвал с шеи шнурок и доверчиво протянул консулу.

- Господин... - предостерегающе поднял руку епископ, - вам не стоит прикасаться...

- Оставьте, ваше преподобие, - поморщился Кристо, принимая на ладонь фигурку, - я всё-таки консул, и мне первому надлежит встречать здесь неведомое. От того же зла, что выше ведения мирского, я верю, меня охранят ваши молитвы.

Некоторое время нобиль пристально рассматривал кулон. Внезапно брови его чуть дёрнулись вверх, а тонкие губы тронула лёгкая улыбка.

- Интересно... Говоришь, ты из Генуи?

Энзо шмыгнул носом, что должно было означать утвердительный ответ.

- Интересно, - повторил нобиль, продолжая крутить в пальцах серебряный росчерк. - Что ж, - произнёс наконец консул, удовлетворившись осмотром и сжимая фигурку в кулаке, - как вы видите, ваше преподобие, со мной ничего не случилось. Кроме того, подвеска - из серебра, так что дьявол вряд ли имеет к ней какое-то отношение, не так ли?

Толпа снова зашумела. Нобили одобрительно качали головами, подтверждая слова консула. Епископ тоже кисло кивнул, соглашаясь. Серебро не могло быть вместилищем дьявольской силы, что было доподлинно известно любому доброму христианину.

- Итак, всё это - простое совпадение, - заключил ди Негро, - И по моему скромному разумению, нам не следует тратить на него время. Позаботьтесь о Лусилле, этот день тяжело дался бедной женщине. Благодарю вас за сочувствие, господа! Благодарю вас, ваше преподобие! Вашу смелость и рвение в борьбе с врагами Солдайи и врагами божьими благодарные потомки непременно занесут в памятную скрижаль!

С этими словами консул почтительно раскланялся с епископом, ощутимым нажатием ладони вынуждая Энзо сделать то же.

Толпа стала постепенно расходиться. Нобили один за другим покидали площадку перед храмом и кто верхом, кто пешком направлялись в крепость. Кристо по-прежнему стоял на месте, не отпуская Энзо. Оставались рядом с ним и оба попечителя.

Только когда храм покинул епископ, консул тронулся с места.

- Поехали. Ты не возражаешь прокатиться со мной верхом?

- Чудесный выдался денёк, - произнёс Кристо вполголоса, глядя на медленно остывающий послеполуденный горизонт. - Сперва эта дичь от ди Гуаско, потом смерчи...

Он снова сидел на подоконнике в парадной зале, откинувшись на нагретый за день камень. Рядом переминался с ноги на ногу Энзо, привезённый консулом прямиком в патио замка.

Похоже, мальчишка не успел ещё до конца осознать всё произошедшее. Теперь он постепенно приходил в себя, водя глазами по стенам, цепляясь взглядом за оконные проёмы с синими пятнами неба и моря, разделёнными сверху вниз изящными миниатюрными колоннами светло-серого камня. Консул некоторое время наблюдал за генуэзцем.

- Ты хоть догадываешься, почему ты здесь? - наконец поинтересовался хозяин замка.

Энзо отрицательно замотал головой и вопросительно поднял на Кристо глаза. В качестве ответа нобиль вытянул перед собой руку с зажатым в пальцах кулоном.

- Так уж случилось, малыш, что мне знакома эта вещица. Я уже видел её, но это было довольно давно и очень далеко отсюда. И теперь мне хотелось бы узнать, как она оказалась у тебя.

Первым побуждением Энзо было ответить "нашёл", и это было бы ложью лишь отчасти. Но, взглянув в лицо консулу, он понял, что не сможет соврать даже в малости. Тёмные, чуть удлинённые к посеребрённым вискам глаза, окружённые частой сеткой морщин, смотрели открыто и спокойно. И словно видели насквозь.

Энзо вздохнул, и, не отрываясь взглядом от синего пятна в оконном проёме, принялся слово за словом продираться сквозь воспоминания последних событий своей маленькой жизни.

Кристо слушал внимательно, не перебивая. Изредка ободряюще кивал головой, если мальчишка надолго замолкал. Только один раз, услышав о подземном лазе из подвала, нобиль иронично хмыкнул и вполголоса произнёс что-то вроде "хитрый лис". Энзо вопросительно посмотрел на мужчину, но тот не посчитал нужным повторять сказанное и молча махнул рукой, делая знак продолжать.

Наконец подросток умолк. Кристо тоже молчал некоторое время, глядя мимо генуэзца, словно рисуя перед глазами картины из только что услышанной истории. В наступившей тишине стало слышно, как лениво плещется внизу море и визгливо спорят о чём-то между собой вездесущие чайки.

- Интересная история... - нарушил наконец молчание нобиль. - Так ты, оказывается, коронный свидетель? Инквизиция дорого дала бы за возможность заполучить тебя в свои руки.

Энзо тут же затравленно напряг плечи, и Кристо успокаивающе поднял ладонь.

- Не дёргайся, я не собираюсь тебя выдавать. Мне хорошо известно, во что превращён сейчас институт коронного свидетеля. Любой сопричастный - виновен, да? Сомневаюсь, что за время моего отсутствия в Генуе что-то поменялось в лучшую сторону. Псы господни предпочитают действовать только наверняка...

Легко соскользнув с подоконника, нобиль прошёлся взад-вперёд по залу. Тяжёлые полы так и не снятой запылённой симары хлопали в такт его шагов.

- Сколько ты прослужил у своего хозяина?

- Почти год. До этого я жил в детском приюте при монастыре иоаннитов...

- А потом стал слишком взрослым для божеской заботы и оказался на улице, - с непонятной интонацией продолжил консул.

Энзо растерянно кивнул.

- Мне повезло, что господин ди... что хозяин нанял меня. Обычно таких как я не берут в богатые дома.

- Да уж, знаю, - протянул Кристо, словно не заметив оговорки генуэзца.

- Я хорошо работал, - Энзо словно спешил выплеснуть на консула как можно больше слов, прерываясь только для того, чтобы набрать в грудь очередную порцию воздуха. - Я же понимал, что попасть в такой дом - удача... А господин... то есть, хозяин, он занимался интересными вещами. Знал очень много о море, о движении небесных тел... Он так и говорил - "небесных тел", говорил, что их - великое множество, кроме Солнца и Луны... Звёзды, к примеру - это тоже небесные тела.

- В самом деле? - иронично приподнял бровь Кристо.

- Да! - Энзо был настолько увлечён собственным рассказом, что не заметил насмешки, - А ещё хозяин иногда лечил людей. Тех, которые отчаялись даже в молитве найти утешение. Правда, потом я слышал, другие слуги говорили - лучше бы им вовсе умереть или жить в страданиях, чем исцелиться с помощью дьявольских сил... Но ведь хозяин не был в сговоре с дьяволом!

- Ты в этом уверен? - серьёзно спросил Кристо.

- Конечно! - выпалил генуэзец. - То есть, я знаю... я же видел, что он не делает ничего дурного...

Уверенность слетала с него с каждым произнесённым словом, он снова ссутулился и сжался, ожидая худшего. Кристо нахмурился.

- Малыш, постарайся быть честным. Хотя бы с самим собой. До недавнего времени тебе неплохо это удавалось.

Энзо робко поднял на консула взгляд. Пожилой нобиль глядел в ответ всё так же открыто и спокойно. В самом деле, почему он так нервничает? Консул прямо сказал там, у храма Двенадцати апостолов: здесь никто не карает человека, пока не доказана его вина. Это было так не похоже на то, чем сочилась жизнь в далёкой Генуе...

- Он не еретик, - решительно произнёс Энзо, - и не богохульник. Наверное, он просто знает больше других, и от этого люди не понимают его и боятся...

- Поздравляю! - Кристо тепло улыбнулся и иронично отсалютовал подростку. - Только что ты доказал мне, что ты - человек!

Энзо непонимающе вытаращил глаза, но консул уже отвернулся, рассматривая лежащий на ладони кулон. Генуэзец немного помолчал, набрался смелости и тихонько подошёл поближе.

- Это Ёрмурганд?

- Откуда ты знаешь это имя? - живо повернулся к нему нобиль.

- Марио сказал...

- Марио? Наш вездесущий шалопай? Кто бы мог подумать! А впрочем, при его словоохотливости и пронырливости - не удивительно. Наверняка нахватался от заезжих нордлингов... Да, малыш. Насколько я могу судить, это - изображение Ёрмурганда. Мирового Змея. Довольно старое и неканоническое, кстати сказать...

Кристо прищурился, продолжая лениво изучать злополучную подвеску. Отражённый от серебряной поверхности солнечный луч прыгнул ему в лицо, перечеркнул щёку тонкой огнистой линией.

- Какое изображение?

- М?

- Некани... неко...

- Ах, это. Неканоническое. Не по правилам.

- А почему не по правилам?

- Во-первых, потому что я уже сказал - оно старое. Настолько старое, что тогда, наверное, ещё не было нынешних правил-канонов, по которым принято изображать этот образ. А во-вторых, - Кристо улыбнулся, поднимая глаза на подростка, - наверное, не всем и не всегда интересно творить по правилам. Думаю, как раз по этой причине фигурка так нравилась Джиованни.

- Какому Джиованни? - после короткой, почти незаметной для уха паузы изобразил непонимание Энзо.

- Ну разумеется, Джиованни ди Габотто, твоему недавнему хозяину, - не задержался с ответом нобиль, веско и медленно отмеряя слова. - Да перестань ты вздрагивать! - досадливо поморщился консул.

- Я никому не называл его имя...

- Не называл, - согласно кивнул Кристо, - и теперь ты, возможно, думаешь, что я - колдун и чернокнижник, читающий в людских мыслях. Успокойся, мальчик. Ди Габотто был моим другом ещё до того, как ты покинул приют и поступил к нему в услужение. Сегодня я увидел его любимую подвеску, - нобиль качнул на шнурке серебряную фигурку, - и предположил, что она попала к тебе от него. Всё просто. Не ищи сложностей там, где без них можно обойтись.

Спокойные взвешенные слова нобиля успокоили Энзо, но червячок опасения продолжал копошиться где-то в груди.

- Господин консул, как вы думаете, почему к нему пришли иоанниты?

- Наверное, какой-нибудь недалёкий, но жутко добропорядочный горожанин донёс им, что Джиованни занимается чем-нибудь непонятным, а следовательно, богомерзким, - предположил Кристо.

- Но ведь это неправда! Господин ди Габотто каждый день молился, и в церковь ходил!

Нобиль улыбнулся.

- Для того, чтобы прослыть чернокнижником, не обязательно им быть. Может, кто-то просто ошибся. А может, позавидовал и оговорил Джиованни, чтобы потом получить его имущество.

- Но это же страшный грех! - Энзо перекрестился.

- А грехов в людском мире вообще предостаточно, - пожал плечами консул, - И какой из них самый страшный - мне, например, не известно. Может, лжесвидетельство. А может, убийство ближнего. Хотя - смотря какого ближнего... А может, обычная трусость...

В парадном зале снова воцарилось молчание. Кристо рассеянно облокотился о подоконник, думая о чём-то своём. Энзо продолжал переминаться с ноги на ногу. Чувство беспокойства никак не хотело проходить. Наконец подросток собрался с духом и снова обратился к нобилю.

- Господин консул...

- Да? - повернулся к нему Кристо.

- Теперь вы всё расскажете епископу?

- Нет, малыш. Не расскажу, - покачал головой консул. - Видишь ли, у Джиованни... гм... у господина ди Габотто вообще удивительный дар попадать в неприятности. И не менее удивительный дар избегать их последствий. Он выкарабкается в любом случае, можешь мне поверить. А вот ты... В общем, пусть господа иоанниты сами разбираются со своими делами, я не вижу необходимости им помогать. Тем более, что с моей стороны это слишком самонадеянно - пытаться помочь столь могущественным господам... Не находишь?

Длинные глаза хитро сощурились в лукавой усмешке, и Энзо несмело улыбнулся в ответ, чувствуя, как червячок беспокойства исчезает, растворяется в спокойных словах нобиля.

- А подвеску, если не возражаешь, оставь пока у меня, - продолжил Кристо, - Бог знает, что ещё наплетёт Лусилла, если снова её увидит. Бедная женщина впечатлительна и не всегда права, а люди, как всегда, легковерны. Не будем дразнить гусей, ладно?

Энзо согласно кивнул. Кристо повесил кулон себе на шею, но не оставил его на виду, а спрятал под котту.

- Ступай теперь. Насколько я знаю Марио и его семью, ночевать на улице они тебя не оставят. Удачи тебе, Энзо Ческа!

У входа в замковый патио его поджидал Марио в компании Хары. Завидев выходящего генуэзца, дочь попечителя фыркнула и поднялась с камня, на котором сидела.

- Вот и он! Я же говорила, что ничего с ним не случится!

Марио схватил Энзо за руку, заглянул в глаза.

- Ты в порядке? Что сказал тебе консул?

- Сказал, что ты и твоя семья не оставят меня ночевать на улице, - неуклюже пошутил Энзо.

- Конечно, не оставим! А ты сомневался? - возмутился Марио.

- Да нет... - замялся мальчишка. - Давно вы тут ждёте?

- С того времени, как консул тебя увёз, - вмешалась девочка. - А Марио обещал, что ты покажешь мне Змея.

- Не могу, - Энзо виновато наклонил голову, - господин консул забрал его. На время.

- Жаль, - опечалилась Хара, - Марио сказал, что эта штука - волшебная. Я хотела посмотреть.

- Она не волшебная. Обычная фигурка.

- Ха! Так я тебе и поверила. Если обычная - зачем тогда консул её забрал?

- На время, - невпопад повторил генуэзец. Ему не хотелось объяснять подробности разговора с консулом.

- Ну, раз на время, значит, скоро отдаст. Тогда и покажешь, - легко заключила девочка, направляясь в сторону ведущей вниз дороги и на ходу отряхивая запылённую юбку. - Марио, пока!

Марио помахал ей рукой и повернулся к приятелю.

- Идём к моему отцу? Я предупредил его, что приду с тобой. Он ждёт...

* * *

- Иди сюда, Энзо! Брось меха и иди сюда. Посмотри, ну разве не чудо?

Николо Дженовезе бережно поднял на вытянутых руках новорождённый клинок. Энзо послушно подошёл, вглядываясь в тусклые блики на узком лезвии. Солдайский кузнец и впрямь имел право на то, чтобы гордиться своей работой. Энзо мало понимал в оружии, ещё меньше - в тонкостях ковки, но даже он, при всём своём невежестве, не мог не оценить красоту клинка. Изящно изогнутое лезвие таило в своей форме благородство и хищную стать, ту самую, что не спутаешь ни с чем, явись она в звере, растении, или в созданном человеческими руками предмете.

Кузнец плавно повёл руками, лезвие качнулось у него на ладонях, и по центральной борозде мягко пробежала узкая полоса утреннего солнечного света. У основания ещё не законченной рукояти клинка Энзо рассмотрел клеймо мастера: два зеркально изогнутых друг к другу серпа со словом "Генуя" между ними и четырьмя точками по бокам.

- "Генуя"?

- Конечно, Генуя, сынок! - широко улыбнулся кузнец. - Я ведь - Дженовезе. Генуэзец, так меня все здесь зовут. Когда-нибудь я вернусь на родину, и мне не придётся краснеть, если меня спросят, чем я занимался вдали от дома.

Энзо понимающе кивнул. Николо Дженовезе, отец Марио, действительно ковал хорошее оружие, был не простым кузнецом, а настоящим мастером. Слава о его клинках достигала мест совсем уж отдалённых и неизвестных Энзо: за истекшее время, пока он работал у Николо в кузнице, за оружием к прославленному мастеру-кузнецу приезжали и степенные бородатые московиты, и высокие бледнокожие нордлинги, а особенно часто - диковатого вида горцы с берегов далёкой реки с диковинным названием Терек.

Покупатели никогда не стояли за ценой, а только довольно цокали языками, рассматривая дивной красоты сабли и кинжалы. Бывало - спорили, кто из одновременно обративших внимание на клинок станет его хозяином. Кричали, яростно жестикулируя и вращая глазами, пугали Энзо своими повадками, дикой, бьющей через край необузданной силой.

Николо на эти крики не реагировал никак. Только хитро щурился, терпеливо дожидаясь, когда пришлые так или иначе решат свой спор. Энзо тоже постепенно перестал шарахаться при громких звуках незнакомых гортанных языков и перенял ту же спокойную манеру мастера, проникнувшись ещё большим уважением к отцу Марио.

Энзо стать кузнечным мастером не рассчитывал, но за прошедший месяц Николо успел многому научить генуэзского беглеца. Качая в кузнице мехи, выполняя в общем-то монотонную работу, Энзо, сам того не замечая, постепенно полюбил кузнечное дело. В начале, когда кузнец вот так же поднимал на руках очередной только что откованный клинок, Энзо смотрел на детище мастера спокойно и без особого интереса, всего лишь отдавая дань вежливости. Но со временем он научился любоваться сдержанной красотой оружия, стал ценить искусство придания формы, вливания жизни в простой кусок металла.

Только что выкованный клинок был особенно хорош. Под солнечными лучами на лезвии послушно проявился мягкий рисунок. Муаровая вязь, обманчиво-нечётко проступавшая на поверхности клинка как бы из глубины металла, свидетельствовала, как уже знал Энзо, о его крепости и надёжности. Такая сабля не предаст владеющего ею воина, выдержит даже рубящий удар, приняв его плашмя, и не рассыплется предательскими осколками в держащей эфес руке.

- Удался клинок, хвала Господу! - радовался Николо. - Хороший будет подарок!

- Подарок? Для кого?

- Разве я не говорил? - рассеянно удивился кузнец, не отрывая взгляд от своего детища. - Стало быть, запамятовал сказать, ага. Так ты вроде бы раньше и не спрашивал?.. Для консула, конечно!

На клинок упала тень: в раскрытых дверях кузницы замаячила тонкая фигурка Марио.

- Отец, меня послали на Перчем, отнести монахам хлеб и рассказать последние новости!

- Тогда что же ты делаешь здесь? - поинтересовался Николо.

- Я хотел спросить... А можно, Энзо пойдёт со мной?

Николо нарочито медленно повернулся, бережно уложил клинок на низко прибитую к стене полку. Марио почтительно молчал, но молчание его было красноречиво: мальчишка чуть ли не подпрыгивал на месте, ожидая разрешения отца.

Энзо тоже заразился предвкушением прогулки. Марио давно обещал сводить его на гору Перчем, с которой, по словам юного солдайца, открывался прекрасный вид на Солдайю и окрестное побережье. Только вот отпустит ли мастер?..

Хмурясь и старательно пряча под насупленными бровями улыбку, Николо Дженовезе всё так же медленно сполоснул руки в бочке с водой. Неспешно вытер мокрые ладони о рябой от огненных искр фартук.

- Сорванцы... Ступайте уж, ладно...

Марио сорвался с места, как арбалетный болт. До Энзо долетело уже с улицы:

- Жди меня у главных ворот! Я только хлеб в пекарне заберу, я мигом!

Энзо с наслаждением потянул носом. Приближающаяся к главным воротам повозка на всю улицу благоухала свежим, только что испечённым хлебом. Тёплый уютный дух, казалось, обнимал саму душу, обещая покой и добро. Рот Энзо мгновенно наполнился слюной, а скулы свело от желания немедленно вгрызться в тёплый ароматный мякиш.

Подойдя к воротам, Марио остановил запряжённого в повозку кроткого мышастого ослика и протянул приятелю неспешно извлечённый из-за пазухи ломоть свежего хлеба.

- Держи, это нас пекарь угостил!

Аромат хлеба смешивался с ароматом разморенной полыни. Солнце, казалось, решило вспомнить середину лета, поливая щедрым теплом и без того разогретую землю, и только опустевшее небо, в одночасье лишившееся чёрных росчерков ласточек, напоминало о том, что в Солдайю всё же пришла госпожа-осень. Внимательный глаз, впрочем, отметил бы ещё чуть порыжевшую листву кустарников на холмах, а внимательный слух - слегка изменившийся, ставший более жёстким шелест трав на открытых взгорках.

Энзо и Марио не замечали всех этих предвестников холода, им довольно было того, что солнце греет по-летнему, а на прозрачно-синем небе - ни облачка.

Дорога на Перчем плавно карабкается вверх, обнимая встречные холмы. Запряжённый в повозку ослик ступает по скудной траве почти бесшумно, только поскрипывают колёса, да изредка раздаётся писк вспугнутой кавалькадой полёвки.

- Энзо, а ты в Генуе большой маяк видел?

- Ла Лантерна? Конечно, видел.

- Это правда, что его отовсюду в городе видно?

- Скажешь тоже... конечно, нет. Город на холмах, из низины даже моря не увидеть.

- А красивый этот маяк?

Энзо некоторое время молчит, вызывая в памяти узкую белую башню, кинжалом рассекающую линию побережья.

- Красивый? Наверное, да...

- Наверное? - хохочет Марио. - Ты что же, не знаешь, красивый он или нет? А говоришь, что видел...

- Видел, - кивает Энзо. - А вот ты мне скажи, консульский замок - он красивый?

- Ну... - наступает черёд Марио задуматься. - Я не знаю. Я к нему привык...

- Вот и я так же, - вздыхает генуэзец, - видел маяк каждый день, и не задумывался, какой он. Привык. А теперь думаю - очень красивый. Белый. Высокий.

Марио понимающе кивает.

- У нас тут нет маяка, - с сожалением вздыхает он. - Крепость и так издалека видно, а к пристани подойти просто: рифов нет, и эти... глубины, говорят, хорошие. От самого берега дно сразу круто вглубь уходит, для кораблей безопасно. Знаешь, рядом с пристанью есть пещера, куда целый корабль может зайти!

- Пещера?

- Её ни с берега, ни с воды не видно. Только место знать нужно, и вообще - туда легче с воды вплавь добраться, а с берега - опасно, узкой тропкой, сыпунцом.

- Не знал...

- Будет время - я покажу! - загорается Марио.

Энзо согласно кивает и по-кошачьи жмурится на полуденное солнце. Если неплотно прищурить глаза, перед ресницами начинают плясать солнечные лучи, изящные и яркие, похожие на те клинки, что куёт мастер Николо.

- Марио...

- М?

- А до господина Кристо здесь другой консул был?

- Был конечно! Только господин ди Негро здесь дольше всех, три года уже. А раньше каждый год из Генуи нового консула присылали. Я помню - господин Джустиниани, господин ди Санто, господин ди Борляска... больше не помню, мал ещё был. В крепости есть камни с их именами. Помнишь, я тебе показывал?

Энзо кивает. Ни одна башня крепости не обходится без этих белых каменных табличек. На каждой - личный родовой герб и имя очередного консула, и короткий рассказ о том, что этот консул сделал для Солдайи. Кто-то возвёл башню, кто-то продолжил крепостную стену... Консулы на тех табличках именуются - "отличный", "великолепный", "достопочтенный". Есть таблички новые, есть и совсем старые, с отколовшимися краями, заботливо замазанными белой штукатуркой, секрет которой генуэзцы позаимствовали в Венеции.

- "...1389 года, девятого дня июля, во время управления отличного и могущественного мужа Батиста ди Зоали, прежде Андоло, достопочтенного консула Солдайи, Богу благодарение", - по памяти цитирует Энзо надпись над главными крепостными воротами. - А табличка господина Кристо, она на какой башне?

- Её нет.

- Как нет? Совсем?

- Угу.

- Почему? Нынешний консул что же, ничего не сделал для города?

- Ну что ты! - Марио возмущённо оборачивается к приятелю. - А пристань? А водопровод в ремесленный квартал?! До господина ди Негро у нас водопровод совсем худой был, вода пополам с илом шла, приходилось её долго отстаивать, и всё равно болотом пахла. Нобилям - им что... У них в домах свой водопровод, из хранилища, чистый. А нам, простецам - беда, - Марио явно повторяет услышанную от кого-то из взрослых фразу. - Консул, как прибыл, перво-наперво распорядился нобилям деньги собрать на то, чтобы найти, где худой участок, и переделать.

- И нобили согласились?

- А куда им деваться? Консул же! Попечительский совет вначале вроде бы возражал, но потом согласился. В общем, за месяц всё сделали.

- Что, целый месяц чинили? - изумляется Энзо.

- Чинили быстро, дольше искали. Вода-то у нас издалека идёт, аж с самого Перчема. Там есть источники...

- А как же та речка, что в крепости?

- Ручеёк! - презрительно морщится юный солдайец. - Этой воды даже на стирку женщинам не всегда хватает. С водой здесь тяжело, вот и вели её в город издалека. Две ветки - одна в цистерны, другая - в кварталы.

- Цистерны? Это те, что на площади? Они для нобилей?

- Ну, на самом деле - на случай осады. А пока мир - нобили пользуются, угу. В консульский замок из водохранилища вода сама по трубам поднимается! У нас знаешь, какие тут мастера! - Марио хвастается так, словно сам строил замечательный водопровод. - Только вот до ремесленного квартала руки всё не доходили. Пока господин ди Негро не приехал...

- А таблички нет.

- Нет. Он сам и запретил, когда попечители хотели распорядиться её сделать. Говорит, консульское дело - не имя своё на табличках царапать, а делами города заниматься. И попечителям то же самое посоветовал. Попечитель Симон тогда обиделся. А мой отец сказал, что ди Негро - молодец! Не чета предыдущим.

Солнечные лучи по-прежнему напоминают Энзо узкие сияющие лезвия. Одинокая суматошная чайка выписывает круги в небесной пустоте. Что выманило её так далеко от моря?

- А твой отец предыдущим консулам тоже клинки в подарок ковал?

- Нет, что ты! Только господину Кристо. Потому что он - лучший!

Очередной поворот тропы открыл путникам небольшую яйлу, упирающуюся в крутой горный склон. Каменный взлобок закрывала густая полоса низкорослых падубов, ещё не тронутых осенней желтизной. Под защитой скалы уютно расположились миниатюрные глинобитные строения - отшельничьи кельи. Высота глиняных стен была совсем небольшой - практически это были землянки, лишь наполовину возвышавшиеся над землёй.

Энзо осмотрелся. Поросшие мхом земляные крыши келий были ему едва по плечо - казалось, его окружают домики сказочного малого народа холмов, о которых когда-то давно рассказывал в монастырском приюте отец Дин, в чьи обязанности входило присматривать за самыми младшими сиротами. Дин прибыл издалека, с английских островов. Никто не знал, каким ветром занесло его в Геную. Отец Дин был буквально набит сказками и волшебными историями, которые частенько рассказывал ребятам на ночь, вместо полагающегося чтения Святого Писания. Энзо по сей день помнил, как затаив дыхание слушали они бесконечные истории про таинственных эльфов и их прекрасную Королеву, про жутких плакальщиц-баньши, обитающих в старинных развалинах, про неунывающего Джека Фонаря, сумевшего заключить контракт с самим дьяволом, но всё-таки поплатившимся в итоге за свою дерзость...

Потом сказки кончились - Энзо перевели в комнату для старших детей, а вскоре отец Дин и вовсе исчез из монастыря. Поговаривали, что кто-то из братьев узнал о далёких от монастырских канонов вечерних "чтениях" Дина, донёс на него настоятелю, и тому пришлись не по душе языческие сказки заморского монаха.

Марио повернулся к Энзо, прижал палец к губам:

- Тсс! Отшельники, наверное, молятся. Видишь - никого нет, все в своих кельях. Мешать нельзя, придётся ждать.

- Подождём, - согласился генуэзец, усаживаясь рядом с приятелем на нагретый солнцем камень и с удовольствием вытягивая ноги.

Тишину нарушало только сухое стрекотание кузнечиков в траве, да падубы почти неслышно шептались друг с другом под лёгким ветром. С места, где сидели мальчишки, далёкая морская гладь казалась слегка вогнутой и приподнятой над горизонтом - оставалось только удивляться, почему эта сияющая, искрящаяся исполинская стена воды не обрушивается на побережье и крепость, что с такого расстояния казалась игрушечной.

- Красиво, да? - с гордостью старожила произнёс Марио. - Я каждый раз здесь сажусь и смотрю.

- Красиво. Море - как чаша, - заворожено кивнул Энзо.

Они опять надолго замолчали.

Наконец из крайней кельи донеслись шаркающие шаги и глуховатое покашливание. Щурясь от яркого света, наружу выбрался человек - средних лет полноватый мужчина в тёмно-коричневом одеянии.

- А, Марио! Благослови Господь. Привёз хлеб? Молодец, сейчас отнесём в кладовую. Кто это с тобой?

Энзо назвал своё имя и поклонился, принимая традиционное монашеское благословение.

- Это отец Альба. Он францисканец, - шепнул Марио.

Энзо понимающе кивнул. В отличие от иоаннитов и прочих католических орденов, францисканцы проповедовали подчёркнуто аскетичный образ жизни, предпочитали уединение и много странствовали, переезжая из города в город.

Втроём они быстро разгрузили повозку, перенеся ещё не успевшие полностью остыть тяжёлые ароматные буханки в обширную землянку, где хранились съестные припасы. Из других келий тоже стали выходить монахи. Кто-то неспешно занялся небольшим огородиком, протянувшимся вдоль скалы, кто-то просто присел погреться на полуденном солнце.

- Проголодались, дети? - Отец Альба закончил раскладывать по полкам хлеб и выбрался из кладовой с небольшой плетёной корзинкой, полной винограда. - Угощайтесь! Виноград в этом году... - он одобрительно прищёлкнул языком. - Жаль, остальной урожай бедноват - засуха. А для винограда жара да сухость летом - самое то: он от солнышка только крепнет, сладостью наливается, дожди и холод ему в это время - гибель...

Крупные тёмные ягоды источали дивный аромат и были сладкими, как мёд. Энзо поднял перед лицом тяжёлую гроздь - она слегка просвечивала на солнце.

- Красивый, - кивнул Альба, - другие сорта тоже неплохи, но этот - лучший. Местные караимы и татары зовут его Яким-Кара. По-нашему - Medico Nero, Чёрный Доктор.

- Доктор? - удивился Энзо.

- Люди говорят, он от ста болезней лечит, - кивнул Альба. - И верно, лечит. Да только не всех.

- А почему не всех?

- Секрет один знать надо, - хитро прищурился монах. - Чтобы виноград вылечил, с тебя семь потов сойти должно, пока ты за ним ухаживаешь, его растишь. Вовремя подкорми его, рассыпь под лозой навоз. Вовремя обрежь лозу, иначе виноград уродится мелкий и кислый. Подвяжи гроздья, чтобы не осыпались незрелыми, не надломились от собственной тяжести. Вовремя собери урожай. Вот тогда и будет он тебе лучшим лекарством. А для того, кто палец о палец не ударил - так, простая ягода, хоть и сладкая... Смекаете, сорванцы? - Альба засмеялся и взъерошил Энзо волосы.

Генуэзец несмело улыбнулся в ответ.

Обратный путь в крепость оказался быстрее и легче: дорога шла под уклон, а часть пути приятели и вовсе проехали на пустой повозке, дав отдых ногам.

До крепостных ворот оставалась пара полётов стрелы, когда на дорогу перед повозкой выскочила женщина с малышом на руках. Второй ребёнок - постарше, лет четырёх-пяти, сосредоточенно цеплялся за её юбку.

Ослик дёрнулся в сторону, но Марио придержал его, заставляя притормозить. Женщина же, похоже, не обратила на них внимания, из последних, как показалось друзьям, сил устремившись к крепости. На вежливый окрик Энзо "Вас подвезти?" она даже не оглянулась. Марио и Энзо обменялись непонимающими взглядами.

К воротам они добрались почти одновременно. Женщина подошла к караулу, поклонилась, тихо что-то спросила. Старший ребёнок воспользовался передышкой и сел прямо на дорогу, не выпуская запылённой юбки женщины.

- Вверх по дороге и налево, - махнул рукой караульный. Заметив подростков, поманил их поближе. - Ну-ка, сорванцы, проводите эту женщину к попечителям!

- Проводи ты, - попросил Марио, перехватывая поудобнее повод, - а я пока тележку верну и догоню тебя.

Энзо согласно кивнул.

По дороге в замок Энзо украдкой разглядывал женщину. Ещё молодая, но какая-то измождённая и очень, очень усталая. Наверное, пришла пешком издалека - пыль покрывает даже лицо, не говоря уже об одежде, а мелькающие из-под выцветшей юбки босые ноги так и вовсе сравнялись цветом с дорогой. Ковыляющий рядом малыш - скорее всего, сын, всё время дёргал её за юбку, опасаясь выпустить ткань из рук. Подумав, Энзо осторожно взял ребёнка за руку. Тот сперва настороженно зыркнул, но через пару десятков шагов наконец решился отпустить мать. Женщина благодарно кивнула и, кажется, только сейчас толком разглядела своего провожатого.

- Вы издалека? - вежливо поинтересовался юный генуэзец, чтобы хоть как-то начать разговор.

- Из Тассили, - губы женщины дрогнули, когда она произносила незнакомое для Энзо название. Ему показалось, что она собирается заплакать.

Заворочался, захныкал младенец. Женщина остановилась, поудобнее перехватила свою ношу, принялась укачивать.

- Энзо-о-о! Энзо!

Генуэзец обернулся. К ним спешила Хара.

- Ты Марио не видел?

- Там, - Энзо мотнул головой в сторону ремесленного квартала.

- А ты куда?

- Вот, попросили к попечителям отвести, - Энзо кивнул на женщину.

- Господин Симон сейчас в замке, - сообщила Хара, - а отец вместе с господином консулом пошли к большой башне, посмотреть, сколько понадобится мастеров-каменщиков для работы. Консул распорядился фундамент подновить.

- Значит, к господину Симону, - согласился Энзо, возобновляя путь.

Перед входом в замковый патио младенец на руках у женщины снова запищал, вынуждая её остановиться.

- Госпожа, а вы оставьте детей с нами во дворе? - предложила Хара, приподнимаясь на цыпочки и с умилением рассматривая крошечное личико. - Мы вас здесь подождём, в тенёчке. Присмотрим... Женщина благодарно улыбнулась - впервые с того момента, как Энзо её увидел.

Они расположились на каменной скамье в патио - Хара с младенцем, Энзо и малыш. Несший караул аргузий открыл тяжёлую входную дверь, пропуская посетительницу в нижний зал консульского замка, где обычно находился кто-нибудь из попечителей.

- Странная она какая-то, - заметила Хара, покачивая на руках притихшего ребёнка, - откуда, ты не спросил?

- Спросил, - кивнул Энзо. - Говорит, из Тассили. Это очень далеко?

- Из Тассили?! Ой! Что же ты сразу не сказал?! - подхватилась девочка.

- А что? - удивился Энзо.

- Это, наверное, опять из-за Гуаско! Бедная... Симон разбирать ничего не будет, он её просто отошлёт, и всё! Слушай... - Хара покосилась на задремавшего на руках ребёнка, - ты возьми его и посиди здесь. А я к отцу сбегаю.

- Да что случилось?

- Посиди, я быстро вернусь! А если эта женщина выйдет раньше, уговори её подождать, ладно?

Ошарашенный Энзо машинально принял из рук Хары мирно посапывающий свёрток. В следующий момент девчонка подхватилась со скамьи и вихрем вынеслась за ворота патио.

Кристо пнул носком сапога белёсую прожилку раствора, соединяющую каменную кладку. От лёгкого удара вниз немедленно заструились ручейки мельчайшей сухой пыли, и щель между камнями явно и значительно углубилась.

- Да, такую стену не то что тараном, а простой орясиной пробить легче лёгкого, - покачал головой консул. - В общем, что тут смотреть. Делать надо. Сколько, ты говоришь, у нас мастеров?

- Восемь, - после недолгого раздумья ответил Дерий, - осмелюсь напомнить, что сейчас - сбор винограда, каждый человек на счету...

- Знаю. Но если верить тому, что пишет нам из Каффы господин Антониото... - Консул передёрнул плечами, словно в спину ему потянуло вдруг сквозняком, - Дерий, когда большая башня не выдержит осады, виноград солдайцам будет уже ни к чему.

Попечитель согласно наклонил голову.

- Тогда я, пожалуй, отзову каменщиков с виноградников. Есть ещё каменщики в Тассили...

- Ха! Тассили, - зло хмыкнул Кристо. - Ты, конечно, можешь отправить Гуаско требование прислать нам мастеров, но я заранее скажу тебе, чем это кончится. Впрочем, попробуй. А солдайских каменщиков сегодня же собери и передай им наше распоряжение.

- Папа! - к башне, запыхавшись, подбежала Хара.

Грек не удивился, только покосился на консула, безмолвно прося прощения за прерванный разговор. Кристо улыбнулся, глядя на раскрасневшуюся от бега девочку.

- Чего тебе, егоза? - голос попечителя был строг, но тёплый взгляд противоречил тону. Вся Солдайя знала, как любит Дерий единственную дочь.

- Там женщина из Тассили. Она с детьми и совсем заплаканная. Попросилась к попечителю. А там - Симон... Пап, выслушай её, пожалуйста!

Дерий растерянно посмотрел на консула. По закону для разбора жалобы простолюдина было достаточно одного попечителя. Но Кристо неожиданно кивнул.

- Иди, Дерий. И я пойду с тобой. Кажется, ди Гуаско утверждают, что сами вершат суд на своих землях? Интересно узнать, с чего тогда их люди бегут за правосудием в Солдайю...

Они успели вовремя. Женщина как раз вышла из приёмного зала. Харе показалось, что плечи просительницы ещё больше поникли. Утерев слёзы краем головного платка и в нерешительности оглянувшись на захлопнувшуюся дверь, женщина направилась к Энзо, чтобы взять у него ребёнка.

- Моё почтение, уважаемая! - окликнул её от ворот Дерий, - что привело вас в Солдайю?

- Я уже ухожу, господин, - неловко поклонилась тассилийка.

- Может, вы найдёте возможным немного задержаться? - вступил в разговор Кристо, - я - консул этого города. Мне сказали, что вы из Тассили? Я хотел бы задать вам несколько вопросов... Прошу вас, входите.

Караульный аргузий понятливо распахнул дверь. Женщина на мгновение замерла, глядя на консула. Потом всё-таки вернулась. В глазах её сменяли друг друга недоверие и последняя, отчаянная надежда.

Когда Марио прибежал в замковый патио, Энзо и Хара всё ещё ждали тассилийку. Младенец на руках у Энзо разоспался и сладко причмокивал во сне. Старший малыш тоже задремал, усевшись прямо на землю и прислонившись спиной к стволу кипариса. Подоспевший Марио вытаращил глаза и ткнул пальцем в прикорнувшего под кипарисом ребёнка:

- Его надо разбудить! Вы что, не знаете, что спать под кипарисами опасно?!

- Опасно? Почему?

- Дерево высосет его душу и накличет несчастье на его семью! Я слышал, как это говорила Лусилла.

- Нашёл, кому верить! - презрительно фыркнула Хара, - Лусилла - блаженная, мало ли, что ей в голову придёт.

- Но епископ говорит, что через блаженных господь общается с простыми людьми...

- Ну, не всегда же он с ними общается! - резонно возразила дочь попечителя. - Мало ли, придумала что-то Лусилла, а ты и поверил! Она вон и про Энзо такого наговорила... помнишь, когда мы смерчи видели? Что ж, всему теперь верить? - Марио замолчал, с сомнением глядя на спящего мальчика. - И потом, поверье это - греческое, я его знаю, - продолжала Хара. - Мама говорит, что оно неправильное, а кипарис - доброе и сильное дерево, вот!

Разгоревшийся было спор утих сам собой: тяжёлая дверь отворилась, и тассилийка вышла из приёмного зала. Марио показалось, что женщину подменили: она выпрямилась, на лице её светилась улыбка. Спящий под кипарисом ребёнок проснулся от стука закрываемой двери, вскочил и подбежал к матери. Она обняла сына, порывисто поцеловала его в макушку.

- А, вся компания в сборе! - вышедший следом за женщиной Дерий оглядел ребят и улыбнулся. - Вот и хорошо, у меня к вам есть пара поручений. Ты, дочка, ступай вместе с госпожой Анной, - он кивнул на тассилийку, - в ремесленный квартал, в дом караимки Карагоз.

- Это та, у которой муж недавно умер? - уточнила Хара.

- Да, - кивнул Дерий. - Скажи, консул просит на время принять у себя семью этой женщины. Дом у Карагоз немал, места, я думаю, хватит. Ступай.

- Сделаю, отец!

Снова хлопнула замковая дверь. Попечитель Симон остановился на крыльце и сощурился, проводив взглядом тассилийку и Хару. Глянул на Дерия, двинул губами, словно хотел что-то сказать, но передумал. Дерий замолчал, и молчал до тех пор, пока латинец не покинул патио.

- А для вас, сорванцы, у меня будет другое дело... Владельцы Тассили, братья ди Гуаско, обвинили мужа этой женщины в неповиновении и велели выселить его семью из их дома, а его самого прилюдно высечь и поставить у позорного столба.

- Они судили его сами, не привезя в Солдайю? - Глаза Марио округлились. Энзо молчал: похоже, речь шла о стороне жизни города, доселе ему незнакомой.

- Именно, - кивнул Дерий. - Семью каменщика Марка вышвырнули на улицу, но его самого не нашли: он успел скрыться. Тогда его жена отправилась за правосудием в Солдайю... Марио, ты хорошо знаешь окрестности города. Я хочу, чтобы вы с Энзо отыскали этого человека. Дело неофициальное, если отрядить на поиски отряд аргузиев, это может вызвать осложнения. Марио, возьми мой перстень - покажешь его в городской конюшне, пусть вам дадут пару лошадей.

- Почему неофициальное? - продолжал недоумевать юный солдайец. - По закону ведь суд должен был проходить в Солдайе?

- Всё ты знаешь, - досадливо проворчал попечитель. - Если бы всё было так просто, дети. Есть закон, а есть и письма господина Антониото ди Кабела, каффинского консула, который благоволит хозяевам Тассили. Ну, да это не вашего ума дело, - спохватился Дерий. - Просто найдите этого человека и приведите в город, ладно? И осторожнее там! - последнее напутствие мужчина произнёс уже вслед стремительно удаляющимся фигуркам: Марио и Энзо помчались вон из патио.

Вернувшись в приёмный зал, Дерий застал консула по обыкновению сидевшим на подоконнике. В руке Кристо машинально комкал распечатанное письмо. Ни в чём не повинный пергамент успел окончательно потерять форму - похоже, ещё немного, и официальное письмо станет совсем невозможно прочитать...

- Всё сделано, господин консул.

Кристо поднял голову, выходя из задумчивости.

- Нам повезло, что Марк из Тассили - каменщик, верно?

- Можно и так сказать, - понимающе кивнул Дерий. - Каффинский консул дал нам однозначное указание отправить в Каффу шестерых каменщиков, не посягая при этом на мастеров из Скути и Тассили. Но, поскольку каменщик Марк был изгнан из своего дома и покинул Тассили, мы можем совершенно законно использовать его труд в интересах генуэзского консульства...

- Погоди, погоди, - засмеялся ди Негро, - такую мудрёную фразу определённо следует записать, чтобы потом ввернуть её в ответ для господина ди Кабела. Ему понравятся такие изысканные выражения...

- И вряд ли понравится их смысл, - подхватил попечитель.

- Увы, увы... - консул покачал головой. - Но я не могу поступить иначе. На счету каждая пара рук, Дерий. Времена грядут неспокойные, паскудные, прямо скажем, времена. А тут ещё выходки этих Гуаско. Нашли время для амбиций!

- Их амбиции нынче подтверждает сам каффинский консул, - Дерий кивнул на истерзанный Кристо пергамент. - Хотел бы я знать, откуда такое благоволение?

Проследив взгляд попечителя, Кристо спохватился, разгладил на колене исковерканное письмо и с издёвкой прочитал вслух:

- "Достопочтенный господин! Дорогой наш! Явился к нам благородный господин Андреоло с жалобой, говоря, что вы посылали аргузиев в деревни Скути и Тассили с приказом брату его, Теодоро ди Гуаско, под угрозой штрафа прекратить вершить самосуд на означенных землях. По этому делу он искал защиты у нас, указывая на свои соглашения со светлейшим советом св. Георгия, согласно которым, как он утверждает, он не подчинен суду солдайского консульства. Вследствие скопления неотложных дел мы не имеем возможности рассмотреть сейчас эти соглашения и изучить права ди Гуаско, поэтому приказываем вам и строго предписываем повременить и воздержаться от исполнения этого дела. Приказ ваш в отношении Теодоро, а равно и прочие ваши распоряжения против него, приостановить, пока нами не будут тщательно изучены права ди Гуаско и соглашения их со светлейшим советом св. Георгия. По рассмотрении их мы уведомим вас о том, что вы должны будете делать, ибо так постановили мы единогласно в нашем совете." Спрашиваешь, откуда такое благоволение? Мне кажется, ответ очевиден: взятка. Банальная взятка небанальных размеров, Дерий. Увы, я не могу это доказать, но иных объяснений быть не может.

- Что нам делать с письмом?

- С этим? - консул брезгливо покосился на только что зачитанное послание. - Подшей к остальным, как обычно. Подумаешь, слегка помялось...

- Я имею в виду, будем ли мы писать ответ?

- А как же... господин Антониото захворает без этих ответов, - проворчал Кристо. - Отпиши ему, во-первых, что мастеров по каменному делу мы пришлём... - Дерий непонимающе вскинул глаза на консула. - Пришлём, - с нажимом повторил Кристо, - но не ранее того, как они завершат здесь реставрацию фундамента большой башни. Полагаю, оборонные нужды города важнее постройки очередного особняка. Это можешь не писать, разумеется... Что же касается указания не трогать каменщиков Тассили - укажи, что мы выполним распоряжение. М-да, забавный выдался день: только понадобились мастера-каменщики - и вот, пожалуйста, одним прибыло!

- Ещё нет, - покачал головой попечитель. - Я не уверен, что детям удастся найти его. Он же не просто гуляет по лесам - он скрывается... Может, всё-таки было бы лучше послать аргузиев?

- Брось! - улыбнулся Кристо. - Чтоб мальчишки, да не отыскали? Ни за что не поверю! От ихних глаз в перелесках толку больше, чем от полудюжины аргузиев на дороге. К тому же от вооружённого отряда беглец, скорее всего, постарается скрыться. Думаю, он слишком напуган, чтобы доверять властям.

- Но уже скоро вечер. Если ребята не найдут его до темноты...

- Я думаю, они найдут.

- Знаешь, Марио, всё-таки это твоё поверье о кипарисе - полная ерунда. Сам посуди - мать мальчика оставили в городе, мы сейчас ищем его отца... разве ж это беда для пацанёнка? Выходит - наоборот, счастье!

- Ну, мы-то ещё никого не нашли... пока.

Друзья рассудили, что беглец должен прятаться где-то недалеко от южного тракта, ведущего из Солдайи в сторону Тассили. Искать на самой дороге особого смысла не было, поэтому они двинулись параллельно дороге и берегу, заросшим лесом холмами, изредка выезжая на открытые места, чтобы оглядеться.

Вечерело. Солнце, нехотя валясь за макушки холмов, выкрасило небо ярко-розовой краской, намекая на грядущий ветреный день. С близкого моря потянуло прохладой - осенние ночи исправно остужали воду, становясь всё длинней. Недалеко уже и до долгих заморозков... Энзо поёжился, чувствуя, как вечерний холод всё сильнее проникает сквозь лёгкую котту.

- Сейчас бы к огню... - мечтательно протянул Марио. Словно в ответ на его слова, справа между деревьями мелькнуло яркое рыжее пятнышко. - Энзо, гляди! Костёр, что ли?

Когда друзья приблизились, стало ясно, что только стремительно сгущавшиеся вечерние тени сделали крошечное пятно пламени издали похожим на большой костёр. С известных пор огонь вызывал у Энзо не слишком приятные воспоминания, но этот маленький костерок, разведённый на лесной проплешине, выглядел совершенно безобидно. Огонь мирно глодал пару сухих веток. Изредка потрескивал подсыхающий в пламени мох.

- Нет никого - разочаровано протянул Марио, оглядываясь по сторонам.

- Не может быть. Костёр-то кто-то совсем недавно развёл!

- Развёл и спрятался... а ну как разбойники?

- Брось! - Энзо подумал, потом повысил голос и сообщил мерно качающейся листве: - Мы из Солдайи, нас послали найти некоего господина Марка!

Тишина была ему ответом. Только стукнула копытом и всхрапнула лошадь под Марио.

- А если те, кто развели костёр, тоже ищут Марка? - нерешительно спросил солдайец.

- Не может быть! - Энзо отрицательно помотал головой. Те, кто ищут, не станут так прятаться. И уверено добавил, обращаясь всё к той же листве: - Госпожа Анна шлёт вам привет из Солдайи!

Позже, по зрелом размышлении, Энзо всё же подумал, что сильно рисковал, вот так запросто общаясь со скрывающимся незнакомцем. Но в тот момент ему, изрядно закоченевшему, было не до осмотрительности. Ответная тишина разозлила подростка, и он снова закричал:

- Э-э-эй!

- Тише ты! -возникшая из темноты кряжистая фигура стремительно приблизилась и схватила лошадь Энзо под уздцы. Марио тихонько ойкнул. - Не ори. Что тебе нужно?

- А вы кто? - спросил Марио, чувствовавший себя в большей безопасности, чем приятель.

- Это вы кто? - не повёлся на вопрос незнакомец.

- Мы из Солдайи.

- Что вам нужно? - уже спокойнее повторил мужчина.

- Мы ищем господина Марка из Тассили...

В ответ незнакомец издал короткий нервный смешок.

- Ну, раз ищите господина... значит, и впрямь вы не из прихвостней Гуаско. Те бы в жизни меня так не назвали. Да и какой из меня господин... каменщик я.

- Значит, вы нам как раз и нужны! - обрёл дар речи Энзо. - попечитель Дерий велел нам вас разыскать. И передать, что ваша жена с детьми ждёт вас в Солдайе, в квартале ремесленников...

- Анна?! Слава господу! - Энзо воспользовался моментом и тихонько потянул на себя поводья лошади. Мужчина безропотно выпустил ремень из рук, провёл по лицу ладонью. Только теперь стало ясно, насколько вымотан этот человек. - Что же мне теперь, в Солдайю податься?

- Так мы вам об этом и говорим! - потерял наконец терпение Марио.

Возвращались в город уже в полной темноте, Марк - на одной лошади, подростки, вдвоём - на другой. Тёмная дорога и полный приключений день не располагали друзей к разговорам. Марк тоже оказался не из болтунов, а может, сказались усталость и напряжение. Только когда из чернильной осенней тьмы проступили парные огоньки дозорных огней крепости, Марио всё-таки произнёс:

- И то верно, ерунда вся эта болтовня о кипарисах!

* * *

Зима подкралась по-воровски, незаметно. Пробралась в Солдайю удлинившимися вечерами, посуровевшими ночными заморозками, низким пасмурным небом и холодными морскими ветрами. Тяжёлые дубовые ставни на главном окне консульского замка открывали теперь только в полдень, и то ненадолго, пока солнце нехотя проглядывало сквозь набухшие влагой тучи.

Фундамент большой башни наконец подновили, но в Каффу каменщиков так и не отправили. Ди Негро воспользовался тем, что повторной просьбы от каффинского консула пока не было, а на напоминание Симона он вообще только фыркнул и сменил тему разговора. Попечитель нахмурился, но промолчал.

С приходом холодов в городе стали всё чаще появляться пришлые люди. Мрачные, зачастую оборванные, измождённые, все они шли к консулу с просьбой позволить им остаться в Солдайе. В основном это были виноградари и ремесленники, бывшие жители деревень Скути и Тассили, за долги или неповиновение изгнанные ди Гуаско из своих домов или же сами бежавшие от непосильных налогов.

Окраина ремесленного квартала стремительно обрастала наспех вырытыми землянками и приземистыми лачугами из пористого камня. Строили в спешке, лишь бы укрыться от пронизывающих ветров и холодной мороси, зачастую покрывая крыши несколькими слоями хвороста и сухой травы вместо доброй черепицы. Консул хмурился, через день напоминал попечителям и главе ремесленного квартала о необходимости блюсти новые постройки с легковоспламеняющимися крышами от огня. Тем не менее никому из просящих прибежища господин ди Негро не отказал.

Среди солдайцев ходили слухи, что на этой почве консул крепко схлестнулся с попечителем Симоном и епископом, прямо после воскресной обедни в замковой домашней капелле. Якобы Симон упрекнул ди Негро в том, что тот допускает в город всяческих проходимцев, а епископ поддержал попечителя. В ответ на это консул сообщил святому отцу строки из Писания "если уничтожится милосердие на земле, то все погибнет и истребится", да столь звучным голосом, что уже выходящие из капеллы дамы решили, что служба вдруг возобновлена, и наперебой ринулись назад к алтарю. Возникла заминка, под недоумёнными взглядами прихожан епископу пришлось продолжить чтение святого слова, а Кристо, поклонившись образу Девы Марии, молча покинул храм.

* * *

Стылый ветер с Боспора пронизывал зимнюю резиденцию Геддик Ахмет-паши. Установленная в просторной комнате жаровня почти не давала тепла, но великий визирь, воин и полководец, привычно игнорировал зимний холод. Стоя у окна, Ахмет задумчиво глядел в сторону Золотого Рога. Где-то там штормящее море баюкает сейчас его корабли, непобедимый флот блистательной Понты. Послушные размеренным валам, поднимаются и опускаются у пристани грозные боевые суда, спят, дожидаясь, пока великий визирь взойдёт на свой флагман и поведёт флот в новый поход, во славу лучезарного султана Мухаммеда Второго, да продлит Аллах его дни. Зима - плохое время для морских походов, особенно, если идти предстоит Чёрным морем, что зимой ещё более коварно, чем в остальное время. Но зима скоро минует, и тогда...

Исчезающе-лёгкий шелест шёлковых одежд, донесшийся от входной двери, не остался незамеченным для Ахмета, но он не повернул головы, продолжая любоваться жемчужно-серым пасмурным небом. Великий визирь не опасался убийц: чтобы проникнуть в эту комнату, нужно пробраться мимо нескольких караулов. Кроме того, Ахмет-паша нынче пользуется особой благосклонностью султана, - великий флотоводец, принесший славу непобедимой Понте... всем известно, как переменчива фортуна, как непостоянна благосклонность властителей, но, если и суждено великому визирю узнать немилость, до этого, Ахмет знал, было ещё далеко.

- Подойди, - Ахмет-паша произнёс повеление негромко, не в его привычках было повышать голос. Пусть кричат торговцы на базаре и женщины у колодцев, великому визирю должно внимать, даже когда слова его не громче шёпота молодых листьев в тихий весенний полдень.

Прошелестели шаги - вошедший приблизился. Ахмет отвернулся от окна и выжидающе посмотрел на склонившегося в поклоне мужчину.

- Прибыл гонец из Крыма.

Ахмет принял из рук вестника скрученное и запечатанное письмо, быстро сорвал печать и расправил пергамент. Отступивший на шаг назад придворный замер и словно перестал существовать: не приведи Аллах отвлечь великого визиря от чтения!

Дочитав письмо, Ахмет-паша аккуратно положил его на низкий столик рядом с холодным кальяном. Туго свёрнутый до сей поры пергамент тут же упрямо свернулся в трубочку.

- Добрые вести, - произнёс Ахмет-паша, жестом отпуская вестника.

Вечером того же дня великий визирь вёл приватную беседу с султаном Мухаммедом. Присланные известия стоили того, чтобы попросить об аудиенции.

- Итак, Менгли-Гирей заключён в крепость, а место его занял Эменек Ширин. - Ахмет-паша согласно наклонил голову. Ему нравилась манера султана рассуждать вслух. - Что за крепость?

- Мангуп. Там находятся верные нам люди.

- Да уж, Менгли-Гирей оказался не слишком верным человеком. Когда пять лет назад он договаривался с нами о том, что мы не будем посягать на Каффу, я ещё не был уверен. Торговля, выгода Понты... но теперь он в открытую выступил на защиту генуэзцев от мурз Эменека, а Эменек поддерживает османов. Это уже чересчур.

- Мы оговаривали, что условия содержания крымского хана не будут слишком суровыми...

- Это мудро. Он нам ещё понадобится. Род Эменека - это всё-таки не Гиреи. Когда мы наконец решим наши проблемы с генуэзскими колониями, нам понадобится в Крыму наместник из знатного рода. Думаю, что Эменек, при всей его преданности, не подойдёт на эту роль, кровь - не водица. Вот тогда-то мы вспомним о Менгли. Предатель хорош тем, что может предать дважды.

- И трижды?

- Может быть, - кивнул султан, - если будет выгода. Но её не будет. Под рукой империи Крым уже не станет якшаться с генуэзскими торговцами. А Менгли не настолько глуп, чтобы плевать против ветра. - Мухаммед нахмурился и сцепил унизанные перстнями пальцы. - Ахмет, эти генуэзские колонии для меня - как бельмо на глазу! Крым должен быть избавлен наконец от этих выскочек-торговцев!

- Да будет на то воля Аллаха.

- На то есть моя воля! Аллах же не станет способствовать неверным! Мы так долго готовили этот шаг...

- Уже недолго ждать, о великий. Зима скоро кончится.

Султан смягчился, немного помолчал, разглядывая своего главнокомандующего и рассеянно перебирая тяжёлые перстни на руке.

- Наш человек, вхожий в совет георгиевского банка - того самого, что финансирует крымские колонии Генуи - говорит, что в совете всё чаще звучат голоса тех, кто считает дальнейшее содержание Каффы и Солдайи убыточным.

- Они планируют свернуть колонии? На это нужен немалый флот!

- Свернуть? Хм... Ну, можно и так сказать. Но флот для этого необязателен, - султан хитро прищурился. Визирь непонимающе сдвинул брови. - Ах, Ахмет, благородная душа! Колонии куда дешевле просто бросить!

- Бросить?

- Именно! Георгиевские менялы уже не надеются окупить свои вложения в эти колонии. Им нет смысла вкладывать ещё больше в безнадёжное предприятие.

- Но люди...

- Люди - это всего лишь люди. Что в них проку, если они не приносят прибыль?

- Но это же предательство! Их бог их покарает!

- Обязательно, - Мухаммед скупо улыбнулся. - И я не удивлюсь, если орудием кары он изберёт тебя. Весна настанет, Ахмет. И пусть тогда Аллах всемогущий и справедливый дарует нам победу!

* * *

К Рождеству поток переселенцев в Солдайе постепенно сошёл на нет. Попечитель Дерий на этот счёт заметил, что, верно, кого ди Гуаско смогли согнать со своей земли - всех согнали. Последней прибыла греческая семья из пяти человек, до недавнего времени исправно трудившаяся на обжиговых печах под Тассили. Гончары годами снабжали керамической утварью окрестные поселения, а за изящные расписные тассилийские сервизы не брезговали поторговаться даже богатые купцы-мореходы из Венеции и Генуи. Но теперь, похоже, для ремесленников наступили чёрные времена. Андреоло ди Гуаско распорядился ввести четыре дополнительных налога, три из которых задевали гончаров. Свежеиспечённый закон огласили не просто так, а "задним числом", то есть с указанием внести новые налоги и за предшествующий год. В противном случае тассилийские нобили оставляли за собой право конфисковать производимую ремесленниками продукцию в собственную пользу.

Требуемая к уплате сумма оказалась настолько велика, что люди предпочли бросить ставшее убыточным дело и податься искать лучшей доли. Ди Гуаско спохватились и огласили запрет на переселения для владеющих ремеслом. Семья гончара Архипа была последней, успевшей собрать свой немудрёный скарб и стронуться с родной земли, подальше от новых порядков.

Гончары принесли с собой весть о том, что вдоль дорог между Тассили и Скути теперь установлены позорные столбы для наказания плетьми, а на главной площади Скути построена виселица. До повешенных дело пока, впрочем, не дошло, но, по словам беглых тассилийцев, столбы уже использовали по назначению. Известие это стало последней каплей в чаше терпения консула. Ди Негро распорядился позвать к себе гончара, расстелил на столе карту тассилийских дорог и долго расспрашивал Архипа о том, где именно и в каком количестве установлены позорные столбы. Изукрасив карту лаконичными крестами, консул отпустил гончара и вызвал к себе Дерия.

- Прикажи младшему кавалерию Микаэлю - пусть завтра же утром берёт свою семёрку конных аргузиев и отправляется по тассилийской дороге. Позорные столбы и виселицы повалить и сжечь. Подготовь соответствующее распоряжение, я его подпишу. Копию отправим каффинскому консулу.

- Представляю, что за послание пришлёт нам в ответ господин ди Кабела. - Дерий принял из рук Кристо карту, аккуратно свернул хрустящий лист пергамента.

- А пусть шлёт, - Кристо скрестил руки на груди и вытянул ноги поближе к теплу камина. - Я намерен обратиться в директорат банка святого Георгия. В конце концов, солдайская община представляет здесь их интересы, и неподчинение законам общины - это прямое оскорбление директората.

Дерий скептически сдвинул брови, но поклонился и молча направился к дверям. Уловив его настроение, Кристо поднялся со скамьи, на которой сидел, и стремительно пересёк комнату, преграждая попечителю выход.

- Дерий, что-то не так? - Попечитель молчал, отводя взгляд. Кристо взял его за плечи и заглянул в глаза. - Дерий, с меня достаточно загадочных взглядов и вздохов Симона. Хоть ты-то не трави мне душу этими недомолвками! Считаешь, что я не прав?

- Дело не в правоте, - покачал головой грек.

- А в чём же?

Попечитель вздохнул и вернулся к камину. Кристо снял с кованой подставки кочергу, пошуровал ею в остывающих углях. По высокому потолку и стенам заплясали золотые и багровые отблески.

- Если братья ди Гуаско подкупили каффинского консула, что мешает самому господину ди Кабела подкупить директорат? - вопросом на вопрос ответил Дерий.

Кристо коротко и остро глянул на попечителя, хмыкнул.

- Смелые слова. И ведь знаешь, что не поспорю. Взятки, подкупы, связи... наша светлейшая республика, похоже, гниёт с головы. Но этот путь не по мне. Что ещё ты можешь посоветовать?

- Я думаю, сейчас ди Гуаско нам не по силам, - спокойно отозвался попечитель. - Вот если бы вам удалось вернуться в Геную и заручиться поддержкой директората банка... нет-нет, я только предположил! - Дерий вскинул ладони, словно пытаясь защититься от нахмурившегося консула. - Вы же сами спросили. А других решений у меня, увы, нет.

Кристо кивнул, принимая ответ.

- Всё верно. Но закон есть закон, и пока я отвечаю за общину, я не могу игнорировать его нарушения. Я буду следовать правилам до тех пор, пока нахожусь в этой должности. А когда вернусь... если вернусь...

- "Если"?

Коротко звякнула поставленная на место кочерга. Некоторое время консул задумчиво разглядывал разворошённые, мерцающие угли.

- Надо сказать кастеляну, чтобы приносил сюда больше дров. К утру будет совсем ледник... Ты слышал, что крымский хан заключён в крепость? Во главе ханства теперь стоит тот самый Эменек, которому давно не дают спокойно спать наши колонии.

Дерий нахмурился.

- Я не совсем понимаю...

- Я не ухожу от твоего вопроса. Я отвечаю на него. Грядёт война с турками, Дерий. Думаю, это было последнее мирное лето, - жаль, засушливое и неурожайное. И да, я понимаю, что мои отношения с директоратом, скорее всего, не позволят мне накинуть узду на этих распоясавшихся нобилишек ди Гуаско. Но я сделаю то, что я должен сделать. Что смогу.

Тускло блеснул металл. Приглядевшись, Дерий различил, что консул машинально крутит в пальцах какую-то серебряную фигурку. Кристо проследил взгляд попечителя и усмехнулся.

- Это - от старого друга. Можно сказать, подарок. Кстати, он бы уж точно нашёл способ управиться с проблемами на моём месте!

- Возможно, тогда стоит предложить его кандидатуру директорату? - осторожно заметил Дерий. - Новый консул ведь так и не прибыл, а других назначений не было...

- Бесполезно. Во-первых, я не знаю, где он сейчас. Во-вторых, Джиованни - не из тех, кто позволит запереть себя в стенах крепости. Эх, Дерий, знал бы ты, как меня гнетёт этот закон!

- Закон о том, что консулу запрещено покидать крепость? - понятливо отозвался попечитель.

- Он самый. Иногда я ощущаю себя, как мышь в мышеловке. Или крыса. Старая, облезлая, видавшая виды крыса... знаешь, как много раз я хотел плюнуть на все условности и банально сбежать из крепости хотя бы на день, хотя бы выйти на стену и оттуда спуститься к морю, пусть даже по-воровски, по верёвочной лестнице! Кстати, о верёвочных лестницах. Распорядись, пусть кастелян проверит, не надо ли их подновить. И пусть перенесёт основной запас в кладовую при замке. Не наседай сильно - наш Георгио известный паникёр, ещё подумает, что война уже стоит у его порога... но проследи, чтобы было исполнено без проволочек.

- Кристо... - Дерий сменил тон, обратился к консулу тихо, почти панибратски, как никогда не позволял себе на людях, - ты так уверен, что будет война?

- Уверен. И она случится скоро, так что лучше нам подготовиться. Я не питаю иллюзий относительно наших сил. Осаду мы какое-то время выдержим, крепость вполне боеспособна. Но запасы продовольствия... некстати была эта засуха, ох, некстати. И, учитывая новых переселенцев, воды в городских цистернах, случись что, окажется маловато.

- Возможно ли, что Генуя придёт нам на помощь в случае осады?

- Вряд ли. Турецкий флот не пропустит наши суда через пролив.

- Тогда получается, случись что, и вся Солдайя превратится в одну большую мышеловку?

- Ну, почти... Видишь ли, два года назад, когда чинили дополнительный водовод, я распорядился, чтобы его расчистили с расчётом на подземный ход.

- Ого! - изумлённо воскликнул попечитель, - я даже не предполагал...

- И будет лучше, если никто вообще не будет это "предполагать", - веско заметил консул.

- Разумеется, конечно. Я ценю ваше доверие.

- Об этом ходе знают немногие, - кивнул консул, - только те, кто занимались тогда ремонтом водовода. Собственно, этой идее я обязан местным караимам. Как я узнал, они веками делали в своих крепостях нечто подобное. - Он помолчал, глядя в погасшие угли. - Здесь нам повезло: вырыть такое в этой глине и камнях было бы не под силу, - люди просто расчистили существующий проход, убрали несколько завалов.

- Господин ди Негро... - Дерий на мгновение замялся. - Но почему вас заинтересовала эта караимская идея? Ведь тогда у нас был мир с турками. Или вы знали что-то такое, чего не знали остальные?..

- Ничего я не знал, - пожал плечами консул. - Просто не люблю жить в мышеловке. Знаешь, когда я только прибыл в эти края, меня поразило случайно услышанное караимское предание об ихнем князе, что умел со своими воинами внезапно появляться то на стенах крепости, то в тылу у осаждавших её врагов. Я подумал, что любое предание возникает не на пустом месте. Стал расспрашивать старых людей. И убедился, что прав. Правда, пришлось потратить изрядно времени, чтобы разговорить караимских стариков. Но оно того стоило. Не люблю жить в мышеловке. Джиованни, как я недавно узнал, тоже, - Кристо повеселел, хмыкнул, - зря я его, что ли, учил...

- Так это - подарок вашего ученика? - попечитель кивнул на фигурку.

- Скорее, воспитанника.

- Тем более жаль, что он сейчас не с нами, - наклонил голову Дерий.

- Жаль? Да нет, мне совсем не жаль. Думаю, ему лучше там, где он есть. Где бы он ни был.

- Не понимаю...

- Да что там понимать. Видишь ли, Дерий... - Кристо ещё раз полюбовался прихотливо изогнутой серебряной фигуркой в руке и сунул её за пазуху, - по всем приметам выходит, что я - последний консул этой колонии.

Как-то так само собой сложилось, что всякий раз, когда Марио посылали на Перчем отвезти монахам хлеб, Энзо, с позволения мастера Дженовезе, отправлялся вместе с приятелем. Вот и этот холодный и хмурый день радовал бывшего генуэзца: вместо того, чтобы торчать в тёмной и дымной кузне, он шагал рядом с тележкой Марио, ощущая на лице выстуженный ветер с холмов.

Они едва отошли от ворот, когда их обогнал выехавший следом из крепости отряд аргузиев. Всадники доскакали до развилки и свернули на тассилийскую дорогу. Марио восторженно проводил их взглядом.

- Поехали позорные столбы у ди Гуаско жечь. Вот бы и нам с ними!

- Думаешь, пожгут? - засомневался Энзо, в очередной раз молча поразившись способности приятеля первым оказываться в курсе всех новостей.

- Конечно, пожгут! Консул приказал!

- А если ди Гуаско им помешают?

- Не имеют права! А будут противиться - консул наложит на них штраф. По закону.

Подчиняясь отрывистой команде кавалерия, аргузии, не сбавляя темпа, перестроились по трое и рысью пошли по широкой дороге.

- Красиво, - признал Энзо.

- Угу. Я, когда подрасту, попробую в аргузии наняться.

- А как же кузница? Отец тебе не позволит!

- А может, и позволит. Аргузии получают хорошее жалование. А в кузнице у него есть ты... ты ведь не собираешься нас покидать?

Вопрос был задан вроде бы небрежным тоном, но выражение лица Марио стало при этом таким хитрым и вместе с тем умильным, что Энзо не выдержал и рассмеялся.

- Не собираюсь. Куда я пойду?..

Они уже почти добрались до монастыря, когда с неба зарядил дождь - мелкий, колючий, холодный. Мальчишки пригорюнились: обратный путь по раскисшей дороге обещал стать долгим и трудным.

- Каждый день льёт, - проворчал Марио, натягивая капюшон плаща мало не на нос. - И что бы дождю летом не идти, когда жара... так нет же - всё лето засуха, а теперь потоп! Хара говорила, третьего дня от Вороньей кручи кусок отвалился, мало не с башню размером. Глина промокла насквозь, вот тебе и оползень. Хорошо, хоть сама крепость на камне, а не на глине стоит!

Пещерный монастырь казался вымершим. Если осенью монахи предпочитали большую часть дня находиться на открытом воздухе, то сейчас на плоскогорье у келий не было ни души.

Отец Альба обнаружился в кладовой. Пожилой монах споро перебирал высушенные за лето травы, скручивал их в пучки и раскладывал в большие деревянные короба. Запах сухого зверобоя, ромашки и железницы был таким сильным, что Энзо не выдержал и чихнул. Альба добродушно рассмеялся.

- Пробирает? Это хорошо! Травяным духом подышишь - никакая хворь не возьмёт. Марио, сынок, на обратном пути прихватите с собой вон тот короб и передайте его настоятелю храма святого Георгия, - он знает толк в травах и сумеет хорошо распорядиться запасом. Только погоди, я добавлю туда ещё кровохлёбки... а вы покуда ступайте, разгрузите хлеб. Как закончите - подождите меня в моей келье. Да не забудьте хорошенько плащи просушить! Успеете ещё на обратном пути помёрзнуть...

Энзо ошибался, думая, что зимой монахам будет несладко в их жилище. Оказалось, что кельи-землянки прекрасно держат тепло и укрывают от пронизывающего ветра, а искусно выстроенные очаги имеют тянущиеся вдоль стен широкие и плоские дымоходы, одновременно обогревающие помещения и избавляющие их обитателей от едкого дыма. Утоптанный до каменной твёрдости земляной пол напомнил подвал, из которого Энзо спасся в Генуе. Иногда Энзо сожалел, что бывший хозяин отказался взять его с собой. С другой стороны, его путешествие тоже оказалось захватывающим и неблизким. Солдайя. Ему подумалось, что ещё год назад он вообще не знал этого слова. А теперь здесь - его дом, и родная Генуя кажется чем-то далёким, почти призрачным...

В келье резко потемнело: на пороге появился отец Альба.

- Управились? Я тоже. - Монах вошёл, аккуратно поставил на стол большую глиняную тарелку, нагруженную хлебом и фруктами. - Подкрепитесь, сорванцы.

Энзо взял с блюда виноградную кисть. Ягоды оказались чуть вяловатые, ледяные и очень-очень сладкие.

- Вина в этом году много не ставили, - продолжал между тем Альба, - торговля как-то захирела, а для себя столько делать - грех, человек столько не выпьет... не должен. Вот, оставили вялиться. Другой урожай не удался - засуха... так хоть виноград.

Внезапно снаружи донёсся глухой гул, словно где-то далеко ударили в исполинский бубен. Стены кельи содрогнулись, по ним тонкими ручейками заскользила пыль. Энзо ощутил, как вздрогнул под ногами земляной пол.

- Что же это, святые угодники?! - подхватился на ноги отец Альба. - А ну, живо наружу!

Дважды приказывать не пришлось: перепуганные мальчишки, позабыв о снятых для просушки плащах, вылетели из кельи со скоростью сорвавшихся с арбалетов стрел; сам священник выскочил следом.

- Землетрясение? - озираясь, произнёс Энзо помертвевшими губами.

Он хорошо помнил, как монах в приюте рассказывал о землетрясениях, называя их карой господней за людские прегрешения. Особенно ему врезалась в память история о горе Везувий, погубившей целых два языческих города. Монах особенно напирал на то, что в тех городах жили погрязшие в грехах язычники, не знающие истинной веры. Он говорил, что перед извержением земля вздрагивала и тряслась, стремясь сбросить с себя грешников. А потом гора разверзлась, и огонь с пеплом погребли то, что не смогла разрушить сотрясавшаяся земля. Энзо до сих пор не забыл свой страх, и страх других таких же, как он, приютских мальчишек. Помнил, как в конце концов даже стращавший их монах сменил тон и начал объяснять, что та гора и другие такие же огненные горы находятся далеко от Генуи, что в Генуе земля не трясётся, потому что город этот - благой и любимый господом, что нужно жить праведно и молиться, и тогда ничего страшного с тобой не произойдёт... Энзо поверил. Почти. Но ещё долго после рассказа монаха ему казалось, что земля вот-вот начнёт вздрагивать под ногами. Смерть среди вставших на дыбы земных глыб и горного огня почему-то представлялась гораздо более страшной, чем какая-либо другая. Он завертел головой, пытаясь отыскать среди покрытых мрачным зимним лесом холмов и взгорьев страшную пылающую гору, такую, как описывал в своей истории приютский монах.

- А где огненная гора? - вырвалось у юного генуэзца.

Отец Альба внимательно скользил взглядом по окрестностям.

- Ты о вулкане? Здесь их нет.

- Но землетрясение...

- Это не землетрясение, это оползень. Дожди льют которую неделю, земля и глина пропитываются водой и не выдерживают - рушатся. Где же он... неужели... так и есть! Смотрите!

Палец монаха уверено ткнул куда-то вниз и вправо, в сторону перчемской чащобы, окружающей почти отвесную одинокую кручу. "Кабанья гора", припомнилось Энзо её название. Ещё в начале осени Марио обещал сводить его к этому месту, хвастался, что знает там пещеры. Только надо было подгадать время, когда у кабанов, которых водилось в тех краях большое множество, подрастёт молодняк, и бродить там станет не так опасно. Мальчишки всё ждали подходящего сезона... и вот дождались.

Сначала Энзо не увидел ничего особенного. Потом присмотрелся, и понял, что очертания Кабаньей горы изменились: нависающий глиняный козырёк, под которым, по словам Марио, как раз и находились входы в пещеры, исчез, а внизу виднелись поваленные деревья. Серый глиняный язык оползня накрыл спуск в распадок неопрятным пятном.

Убедившись, что земля больше не собирается вздрагивать, Энзо шумно перевёл дух. Отец Альба, похоже, не разделял радости мальчишки. Монах хмурился и разглядывал изменившийся распадок. Энзо удивился: что за беда - всего лишь оползень в лесу? Люди ведь не пострадали! Вот если бы, не приведи господь, в монастыре или крепости... Подросток осторожно тронул мужчину за рукав:

- Вроде, обошлось?

- Обошлось? - священник вышел из задумчивости, глянул на Энзо. - Хотел бы я, чтобы ты оказался прав... Вот что, сорванцы, давайте-ка поскорее забирайте травы и отправляйтесь домой. Да расскажите консулу или кому-нибудь из попечителей, что у нас тут приключилось. Как бы этот оползень не наделал там беды, русло-то совсем рядом... Ступайте!

Обратный путь, как и ожидали, оказался долгим: тележку приходилось то и дело выталкивать из размытых на дороге ям, заполненных водой пополам с раскисшей глиняной взвесью. Ноги скользили в скользком месиве. Дождь всё лил и лил, заплёвывая путникам лица, а резкий холодный ветер пробирал до костей - промокшие плащи не спасали от холода.

Ранние зимние сумерки застали Энзо и Марио на последнем подъёме перед крепостью. Подростки изрядно изгваздались и окончательно вымокли, вытаскивая тележку из здоровенной лужи, образовавшейся на дороге на дне распадка между холмами, но решили не останавливаться: перспектива добраться наконец до тёплого очага затмила сомнительное удовольствие передышки под ледяным дождём .

- Дорога... одно название, - бурчал Марио, перемежая слова с выразительным шмыганьем носом. - Чуть размокнет - и на тебе, не дорога, а болото! Теперь ещё не успеем до вечернего караула, а в вечернем сегодня Арриго - за старшего.

- Арриго или кто другой - есть разница? - Энзо тоже замёрз и вымотался так, что ему было глубоко плевать на нюансы караульной службы.

- Ещё как есть! - вскинулся приятель, - Арриго ни за что сам ворота не откроет, даже если бы под ними его родная мать ждала. Придётся ждать, покуда он к старшему кавалерию пойдёт, разрешения испросит.

- Так это ж по закону...

- Угу, по закону. Он всё по закону делает. Вот по закону и будет нас до полуночи под дождём держать, хоть и знает, как облупленных...

Энзо вздохнул и прибавил шагу.

С вершины холма взгляду открылась мерцающая россыпь огней: на крепостных башнях уже зажгли факелы.

- Так я и знал, что не успеем! - раздосадовано воскликнул Марио. - Теперь уж можно не спешить...

- Погляди, - прищурился Энзо, загораживаясь ладонью от хлещущих дождевых струй, - ворота-то, кажется, открыты!

Друзья с новой силой поволокли за собой запряжённого ослика.

У ворот суетились люди. Много людей. Факелы скупо выхватывали из вязких теней зимних сумерек силуэты лошадей, спешившихся аргузиев и караульщиков. Приблизившись, подростки различили центр суеты: двое аргузиев держали неказистые, очевидно наспех сработанные носилки из двух толстых жердей и кавалерийских плащей. На носилках неподвижно лежал человек.

За ворота из крепости вышли ещё люди. Многие были одеты наспех, из-под накинутых плащей виднелась домашняя одежда. Эти были не воины, простые горожане. Гомон голосов сделался громче.

- Это ж кавалерий Микаэль!

- Что с ним?

- Убили?!

- Когда на носилки клали, вроде был жив. Избили палками, приложили по голове. Вот он и сомлел.

- Кто ж его так?..

- А ну, тихо все!

Низкий властный окрик, словно нож, обрезал многоголосье. Из освещённого факелами пятна открытых ворот выступила высокая тёмная фигура консула. За ним маячили оба попечителя.

Ди Негро подошёл к носилкам, взял лежащего за руку. Некоторое время молчал, сосредоточенно слушая пульс.

- Жив. В замок его. Пусть растопят камин пожарче. Да позовите цирюльника.

Аргузии с носилками двинулись в крепость. Консул обвёл взглядом оставшихся и безошибочно выбрал того, кто остался в семёрке за старшего:

- Рассказывай.

- Господин консул! - вкрадчиво зашептала темнота за спиной Кристо. Мужчина поморщился, но обернулся. В освещённом факелами пятне нарисовалась почтительно согнутая спина попечителя Симона. - Возможно, нам лучше последовать в замок или хотя бы в караульное помещение... Уместно ли расспрашивать о случившемся прямо здесь, в присутствии всех этих людей?

- Уместно, - отрезал консул. - Не думаю, что мы услышим что-то, что следует скрывать от этих людей. В караульном помещении - место для караульных. А в замке, как вы могли понять, сейчас будут пользовать раненого. Я слушаю тебя, Аугустино.

Хмурый аргузий выступил вперёд, почтительно, по-военному коротко склонил голову перед консулом. Энзо увидел на скуле воина большой кровоподтёк. Было также заметно, что аргузий бережёт левую руку.

- Наша семёрка под командованием младшего кавалерия Микаэля проследовала по дороге в Тассили с целью исполнить ваш приказ. Но когда мы приблизились к границе владений сеньора ди Гуаско, дорогу нам преградил господин Теодоро с отрядом из сорока человек. Узнав о цели нашего отряда, он велел нам убираться.

- Велел убираться? Было ли оглашено консульское распоряжение?

- Было. Именно после того, как кавалерий Микаэль огласил ваше распоряжение, господин Теодоро сказал, что не позволит жечь столбы даже самому консулу, буде он появится в его землях. И в крайне грубых выражениях велел нам убираться прочь. А когда Микаэль воспротивился... Господин консул, у нас не было приказа о применении оружия. Люди же де Гуаско были все вооружены палками. Кавалерий Микаэль...

- Не ищи себе и Микаэлю оправданий - в этом нет необходимости. Вы поступили правильно. Во-первых, их было гораздо больше. Во-вторых, вооружённое столкновение действительно не входило в наши планы. Благодарю за службу. Всем разойтись, караульным - закрыть ворота!

Толпа начала всасываться в крепость. Энзо вспомнил о наказе отца Альбы - сообщить об оползне, и кинулся следом за ди Негро:

- Господин консул!

- Чего тебе? - остановился нобиль.

- Отец Альба велел мне вам сказать, велел - срочно...

Кристо смерил с ног до головы промокшего Энзо, с волос которого капала вода.

- Сынок, давай-ка ты зайдёшь к себе домой и немного обсохнешь. А потом приходи в замок. Я велю караульному тебя пропустить.

Поклонившись консулу, Энзо схватил под уздцы ослика и торопливо принялся разворачивать тележку в сторону ремесленного квартала. Неожиданно в спину ему клюнул злобный шёпот:

- Нищего сопляка зовёт в замок для беседы!

Энзо быстро обернулся и наткнулся на глаза Симона - колючие и прозрачные. Попечитель отвёл взгляд и тенью последовал за консулом.

Добравшись до дома, Энзо и Марио отвели ослика в сарай. Короб с травами отца Альбы друзья решили отнести в храм утром, чтобы понапрасну не тревожить настоятеля в поздний час. В доме Дженовезе мать Марио ждала их с горячим травяным настоем. Жарко протопленный очаг источал тепло. Посмотрев, как разомлевший Марио сонно хлопает глазами, Энзо решил оставить усталого приятеля дремать у огня, а сам, немного согревшись горячим питьём, отправился в замок - передать известие об оползне.

Консул успел предупредить караульного в патио: увидев подростка, аргузий приветливо кивнул и указал ему на неплотно притворённую дверь. Энзо потянул было за тяжёлое кованое кольцо, но в нерешительности замер, услышав за дверью низкий голос консула.

- Сукины дети, наловчились махать дубинками почище иных разбойников! Дерий, ты веришь в случайности? Не святое же откровение привело головорезов этого прохвоста Теодоро в аккурат на то место, где проезжал Микаэль. Кто, кроме тебя, видел приказ?

- Письмоводитель.

- Франциско... Он вечно крутится рядом с Симоном.

Энзо припомнил лицо письмоводителя. Тонкогубый и остроносый, с узкой щёгольской бородкой, Франциско чем-то неуловимо напоминал ему крысу. И кстати, не ему одному: именно так дразнила письмоводителя солдайская детвора. За глаза, ибо связываться с Франциско было небезопасно - он не делал поправок на юный возраст насмешников. Марио как-то рассказывал, что однажды мужчина мало не полквартала гнался за ним с палкой, чтобы наказать за обидные слова...

- Прикажете вызвать?

- Нет, не стоит. Доказательств у нас всё равно нет... но каков прохвост этот Теодоро! Клянусь святым Георгием, Дерий, ему повезло, что он не угробил Микаэля. Иначе...

- Осмелюсь сказать, мы всё равно ничего не смогли бы сделать. Наш гарнизон слишком мал по сравнению с количеством людей у ди Гуаско.

Последовало молчание, прерываемое звуком шагов.

- Эй, парень, что же ты под дождём мокнешь? - окликнул замершего у двери Энзо караульный. - Заходи, не бойся. Консул ведь сказал, что тебя ждёт.

Дверь распахнулась, на пороге появился Кристо.

- Входи.

В помещении было жарко, на стенах плясали отблески каминного пламени. Кроме консула и попечителя Симона Энзо разглядел у дальней от входа стены лежащего раненого и склонившегося над ним цирюльника. У камина суетилась кухарка, снимая с огня котелок с горячей водой.

- Кавалерий Микаэль... - нерешительно произнёс подросток.

- Цирюльник говорит, что он поправится, - успокаивающе кивнул консул. - Ты что-то хотел мне рассказать?

Слушая рассказ Энзо о том, что приключилось, когда они были в монастыре, Кристо с каждым моментом всё сильнее хмурился. Чёткие длинные брови мужчины почти сошлись на переносице, он сощурился и скривился.

- Ещё одна забота. Только оползня нам не хватало. Дерий, нужно немедленно... - Кристо осёкся и внимательнее глянул на подростка. - Ну-ка, Энзо, ступай домой, да побыстрее. Благодарю тебя за вести, хоть они и не радостны. А сейчас время позднее, и я хочу, чтобы ты как можно скорее ложился спать.

Поклонившись, Энзо покинул замок.

Известие об оползне расстроило ди Негро чуть ли не больше, чем выходка ди Гуаско. Отпустив Энзо, консул сплёл руки на груди, уткнулся взглядом в пол и снова принялся мерить широким шагом помещение: семь шагов - к камину, семь шагов - к двери.

- Надо проверить водовод.

- Подождите хотя бы до утра!

- Естественно, подожду. За кого ты меня принимаешь? Не буду же я среди ночи гнать людей за крепостную стену! А вот сам сейчас схожу, проверю хотя бы, поступает ли вода в цистерны...

- Ночью, в темноте?!

- Не волнуйся, я возьму факел.

- Нет!

- Не понял? - поднял голову нобиль.

- Я говорю - "нет", - в голосе Дерия зазвучали резкие ноты. - Пойдёте утром. Вам тоже нужен отдых.

- Я не устал, - Кристо пожал плечами.

- Слушайте, - вконец разозлился Дерий, - вы вообще когда-нибудь спите?!

- Старикам нужно меньше времени для сна, - улыбнулся консул.

- Я тоже не юноша, но тем не менее...

- Ну-ну, успокойся, - консул примирительно положил руку попечителю на плечо. - С каких это пор ты держишь меня в замке, словно я - малое дитя? И кстати, ступай к себе, спать. Завтра у нас будет очень много дел.

Замолчав, Дерий хмуро наблюдал, как Кристо вполголоса справился у цирюльника о состоянии раненого, удовлетворённо кивнул, небрежно набросил на плечи плащ, запасся факелом и исчез в зимней ночи.

- Хоть бы капюшон накинул, - мрачно пожаловался попечитель закрывшейся за консулом двери, - льёт ведь, как из ведра...

Ливень унялся только после рассвета. Прислонившись плечом к стене, Кристо в задумчивости смотрел, как заспанное солнце силится высушить мокрые зубцы крепостных башен. В помощь солнцу вскоре поднялся ветер - холодный, пробирающий до костей.

Ночная проверка цистерн немного успокоила консула: судя по всему, вода с перчемского водовода продолжала исправно поступать в крепость. Но оставался ещё один тревожащий Кристо вопрос: насколько проходимым для людей остался расчищенный два года назад водовод? С утра Кристо послал за Дерием, решив взять его с собой обследовать подземный ход, и теперь ждал попечителя, щурясь под хлёстким залетающим в раскрытое окно ветром.

Очередной ледяной порыв мазнул по лицу. Мужчина поёжился, плотнее запахивая симару. За спиной послышалось нерешительное покашливание. Консул обернулся. На лестнице, ведущей на нижний этаж, маячила тёмноволосая голова Орсо. Цирюльник провёл всю ночь в замке, пользуя раненого. Глядя на залёгшие под глазами мужчины тёмные круги, Кристо подумал, что Орсо, наверное, так и не сомкнул глаз.

- Орсо, что-то случилось?

Мужчина отрицательно помотал головой и указал глазами на открытое окно.

- Сквозит сильно, даром, что верхний этаж. Вдоль стены, где раненый лежит, так прямо холодом тянет. Не могли бы вы...

- Уже, - кивнул консул, захлопывая ставень. - Как там Микаэль?

- Сносно. Думаю, в моём постоянном присутствии нет необходимости.

- Ты провёл здесь целую ночь, - с уважением произнёс консул.

Орсо смутился.

- Я должен был убедиться, что ему не станет хуже. Сотрясение, знаете ли, коварная штука... слава господу, похоже, всё обошлось. Теперь раненого можно перенести в его дом. Я навещу его ближе к вечеру.

Внизу хлопнула входная дверь, и Кристо двинулся к лестнице. Орсо заторопился вниз, спеша освободить консулу путь.

Внизу ждал Дерий.

- Готов? Тогда вперёд.

Дерий почему-то полагал, что подземный ход начинается от водохранилища, но Кристо повёл его в караульное помещение аргузиев у главных ворот. Внутри было пусто - ночная стража уже сменилась, а следующий караул должен был подойти только к вечеру.

Консул с попечителем пересекли караулку и спустились в подвал. Там Кристо остановился перед неприметной дверью под ведущей в верхнее помещение крутой деревянной лестницей. Коротко звякнул извлечённой из-под симары связкой ключей, заскрипел замком. За дверью обнаружилась просторная кладовка, заваленная тем хламом, что обычно скапливается в казармах и при арсеналах. Кристо уверенно прошёл к дальней стене, расшвыривая ногами мотки ветоши и глухо звякавшее железо. Зажёг факел. В огненных отсветах Дерий различил прямо на полу старый поржавевший шлем, разбитые ножны, окованное железом древко от алебарды. И множество коробов вдоль стен, поставленных один на другой.

- Помоги, - коротко попросил Кристо, взявшись за один из коробов.

Дерий наконец заметил за баррикадой ещё одну дверь. В четыре руки они быстро освободили нужное пространство, и ди Негро снова полез за ключами.

Обшарпанная с виду дверь оказалась изрядной толщины, а изнутри так и вовсе обшита железом. Когда консул отворил её, в и без того скупо освещённую единственным факелом кладовую словно плеснули тьмой и сыростью. Кристо зажёг ещё один факел, оставив первый в жирандоли.

- С собой возьми, - попросил он Дерия, указав на лежащий в углу запас.

- Господин консул, - в нерешительности остановился попечитель. - А как же правила? Вам ведь нельзя покидать крепость...

- А кто сказал, что я её покидаю? - прищурился Кристо. - Дверь находится в помещении крепости. Что за ней?.. К примеру, резервный арсенал. Кому нужны остальные нюансы?

Дерий усмехнулся и согласно кивнул головой, нагибаясь за факелами.

Открывшийся коридор поворачивал почти сразу от двери. За поворотом утоптанный земляной пол быстро сменился чавкающей грязью. Консул ткнул факелом вниз:

- Вот здесь вода уходит к цистерне. Идём.

Через несколько десятков шагов потолок стал выше, а сам ход резко сузился. Пришлось протискиваться боком. Дальше стены снова расступились. Дерий с интересом осматривал влажно поблёскивающие в свете факела камни. Под ногами едва слышно журчала вода. Тонкий ручеёк занимал середину коридора, глубоко пропитав по бокам глину до состояния жидкой грязи.

- Просторно. Такое и впрямь не выкопать вручную.

- Да, нам повезло. Естественный проход... Только расчистили в некоторых местах. Но прошу внимательно смотреть под ноги!

Предупреждение несколько запоздало: в следующее мгновение Дерий неловко поскользнулся на выступающем камне и почти по пояс провалился в грязь. Потерял равновесие и упал бы, если бы не Кристо. Консул успел ухватить грека за рукав. Дерий с трудом выпрямился, выбрался на относительно сухое место и зашипел, схватившись за ушибленную лодыжку.

- Дерий?!

- Ничего страшного, - попечитель осторожно переступил с ноги на ногу. - Идти смогу, но, боюсь, не так быстро.

Дальше они пошли медленней: Дерий хромал и осторожничал.

Подземный ход действительно был подарком природы: естественные трещины в скалах образовали под землёй местами узкий, но всё же пригодный для людей путь из крепости в перчемский лес.

- С таким лазом можно выкрутиться даже с турками под стенами, - пробормотал попечитель. - Надеюсь, выход надёжно укрыт?

- Надёжно, - глухо произнёс Кристо, внезапно остановившись так, что грек ткнулся ему в спину.

Путь преграждала стена. Нагромождение глины выскалилось на мужчин клыками камней. Кристо внимательно изучил завал, освещая его факелом. Очевидно, верхняя часть породы просела и обрушилась, завалив ход. Нижняя часть завала, впрочем, зияла небольшой дырой, из которой журчала вода. Консул нагнулся, поднёс факел к отверстию и попытался заглянуть внутрь.

- Похоже, тянется на приличное расстояние. По моим расчётам, мы как раз находимся в районе оползня. - Кристо вздохнул.

- А разобрать завал? - с надеждой спросил Дерий.

- Я бы не рискнул. Глина вперемешку с камнем... Порода может снова осесть. Нам повезло, что водовод до сих пор не завалило.

- Да уж, везение...

Консул немного помолчал, разглядывая преграду. Свет факела подчёркивал резкие тени от морщин, отчего мужчина выглядел ещё более мрачным.

- Пожалуй, здесь мы увидели достаточно. Поворачиваем назад, пока над нами не обрушился очередной оползень.

От слов консула Дерию стало ещё более неуютно. До сих пор он не задумывался о том, что они находятся глубоко под землёй. Дальше шли молча. Чавкающие звуки шагов по грязи делили тишину только с журчанием воды.

Грек шёл вторым и не видел лица Кристо, но настроение консула и так было понятно. Впервые за годы, проведённые в Солдайе, Дерий ощутил устойчивое беспокойство, если не сказать, тревогу: словно резким сквозняком потянуло в спину. Он подумал, что, скорее всего, ди Негро почувствовал эту тревогу гораздо, гораздо раньше - ещё в первый год своего приезда. И уже тогда озаботился поиском возможных путей спасения. Отступления. Бегства. Да не для себя одного, а для всех обитателей маленькой колонии. А он, Дерий, ничего не замечал. Следил за исполнением законов, диктовал письма-отчёты в Каффу, отправлял деньги и товары в Геную... и не замечал этих сгущающихся над головой туч. Или не хотел замечать? Привык к мирной жизни. Радовался, когда удалось договориться о торговле с местными татарами. Даже недавняя весть о том, что Менгли-Гирей фактически свергнут и заключён в Мангупскую крепость, не заставила его насторожиться. Всё происходящее представлялось Дерию не более, чем внутренними проблемами ханства, ни Солдайи, ни тем более его, Дерия, не касающимися. Кристо же, напротив, видел далеко идущие последствия...

Тишину прервал далёкий звук, резкий отрывистый. Дерий недоумённо прислушался, но звук не повторялся.

- Дверь! - догадался Кристо, срываясь с места.

Попечитель попытался было угнаться за стремительно перепрыгивающим с камня на камень консулом, но быстро отстал - давала о себе знать ушибленная лодыжка. Тогда он остановился, зажёг факел, перекрестился, благодаря господа за то, что ход не имел сколь-нибудь пригодных для передвижения боковых ответвлений, а значит, заблудиться ему не грозит, и осторожно зашагал следом. Вначале - медленно, потом, приноровившись выбирать дорогу самостоятельно, а не ступая по следам консула - всё быстрее и быстрее. Беспокойство заставляло забыть о боли.

Впереди раздался возглас Кристо, но Дерий не разобрал слов - было ещё слишком далеко. Он стиснул зубы и в очередной раз попытался двигаться быстрее.

Проход бесконечно изгибался, так что факел отбирал у густой темноты только участок между очередными двумя поворотами. Наконец Дерий увидел в темноте ещё одно пятно света.

- Можешь не торопиться, - приветствовал его мрачный голос.

Консул сидел прямо на земле, прислонившись к закрытой двери. Его факел, воткнутый тут же в щель между камнями, уже почти догорел и лениво ронял клочья тлеющей обмотки.

- Что случилось? - тревожно спросил Дерий.

- Что - понятно, - мрачно кивнул на дверь ди Негро. Попечитель приблизился, попытался открыть дверь, но окованные металлом дубовые доски не шелохнулись.

- Попробуем вместе? - Кристо послушно поднялся на ноги, мужчины плечом к плечу навалились на дверь, но с тем же успехом. Дерий шумно перевёл дыхание. - Нас заперли?

Кристо молча продемонстрировал греку поднятый с пола замок.

- Ключ у меня, так что запереть не смогли. Просто бросили замок и, насколько я понял, задвинули дверь коробами. Когда я подбежал, ещё было слышно чьё-то пыхтение. Вот дьявол! Те, что мы с тобой сдвигали, явно были легче... интересно, что хранится в этих.

- Как вы ещё можете об этом думать?

- Лучше я буду думать об этих мелочах, чем о том, какая сволочь нас заперла. Я крикнул, но эти поганцы сделали вид, что оглохли. А глухих, насколько я знаю, в крепости нет...

- Эй! Эй-ей-ей! - закричал Дерий, колотя в дверь.

- Побереги горло, - заметил консул. - Дверь в кладовую тоже заперта, на замок. Я успел услышать, как его запирали. Да, - ответил он на невысказанный вопрос попечителя, - получается, что эти господа имеют ключи от кладовой в караулке.

- Кастелян? Интендант?

- Не спеши с выводами, Дерий.

- Итого - три двери, считая ту, что ведёт в подвал, - дрогнувшим голосом подытожил грек, - две - заперты, третья - нет, но её и без того редко открывают. И что нам теперь делать?

- Ждать. Вечером в караулку придёт ночная смена - вот тогда и будем кричать.

- Смена вряд ли станет заглядывать в подвал, а сверху нас не услышат...

- Не паникуй, - низкий голос консула не дал ему окончательно потерять голову от страха. - Мы выберемся.

Дерий глубоко вдохнул, опустился на камень рядом с Кристо и попытался успокоиться. В конце концов, они - в Солдайе. Рядом, всего за какой-то парой дверей ходят люди. И консула, и его скоро хватятся. Рано или поздно кто-нибудь спустится в подвал и услышит их зов... Рано или поздно.

Воткнутый в землю факел мигнул и погас.

Этим утром обнаружилось, что вчерашняя прогулка под ледяным дождём не прошла для Марио даром. Он проснулся позже обычного, с заложенным носом и мерзкой болью в горле. Оставив приятеля лежать под одеялом и пить горячие настои, которыми принялась потчевать болящее чадо матушка Дженовезе, Энзо, зевая, выбрался из дома и затопал к кузнице.

Улица, спускающаяся к кузнечному кварталу, среди генуэзцев звалась не иначе, как "труба". Любой ветер здесь усиливался, стиснутый естественным рельефом местности и стоящими близко друг к другу домами. Промозглый зимний воздух до рези холодил глаза, трепал волосы и всячески старался вырвать Энзо из дремотного состояния. Парень сопротивлялся, упорно щурясь и кутаясь в плащ, а тот плясал в руках, как живой. Очередной ледяной порыв заставил генуэзца покачнуться и зажмуриться, а в следующий момент он почувствовал сильный толчок в плечо. От неожиданности Энзо выпустил из рук полы плаща. Полотнище с готовностью развернулось и, словно в отместку, облепило толкнувшего человека. Последовал рывок, Энзо вместе со своей нечаянной жертвой повалился на мостовую.

- Идиот! Недоносок! Чтоб тебя...

Хоть ветер и добросовестно уносил сыплющиеся из-под ткани слова, их общий смысл был до обидного ясен. Энзо поспешно рванул на себя плащ, не услышав, но почувствовав, как тот затрещал под пальцами. На земле барахтался письмоводитель Франциско, взъерошенный и красный от злости.

- Простите, - на всякий случай произнёс Энзо, хотя особой вины за собой не чувствовал. Ветер дул ему прямо в лицо, он щурился и отворачивался, потому и не заметил прохожего. Но господин Франциско ведь тоже мог смотреть, куда мчится?..

- Простите?.. Простите?! - письмоводитель не находил слов, торопливо отряхивая безнадёжно заляпанную грязью симару. - Да я тебя, щенка, так прощу, что ты своих не узнаешь! В следующий раз будешь смотреть, куда тебя твои дурные ноги несут! Я тебя...

Энзо вскочил и торопливо отпрянул, с опаской косясь на тяжёлую трость в руках Франциско. Но на его счастье, мужчина, похоже, очень спешил, а потому ограничился руганью.

Кое-как намотав на руку порванный плащ, Энзо снова зашагал к кузнице. После столкновения его сонливость окончательно исчезла, и теперь он внимательно смотрел по сторонам, по дороге размышляя, что же такое могло приключиться со всегда важным и степенным письмоводителем, что он в такую рань несётся по улице, как оглашенный.

Сворачивая в Кузнечный переулок, Энзо снова увидел господина Франциско. Письмоводитель возвращался всё тем же спешным шагом, но уже не один. Рядом с ним шёл попечитель Симон. Энзо торопливо отступил к стене, чтобы не попасться на глаза своей недавней жертве. На счастье, мужчины очень спешили и не заметили его.

Впоследствии Энзо подумал, что именно сильный ветер сделал события этого дня такими, а не иными. Ветер уносил слова и заставлял собеседников повышать голос. Ветер донёс до скрытого в переулке Энзо слова попечителя.

- Ты уверен, что тебя никто не видел?

- Клянусь святым Георгием! - Франциско размашисто перекрестился. - Я спустился в подвал и слышал, как консул отпирал вторую дверь в кладовой. Он пошёл туда вместе с Дерием.

- Удача! - воскликнул Симон и прибавил шагу.

Энзо не понравились интонации попечителя и гаденькая усмешка, вползшая на узкое крысиное лицо Франциско после восклицания Симона. Выждав, пока мужчины отойдут подальше от переулка, он осторожно выглянул и проводил взглядом спешащую пару.

В конце улица упиралась в крепостную стену, вернее, - в дверь караульного помещения. Франциск и Симон направились туда. Энзо недоумённо сдвинул брови: насколько он знал заведённый в крепости порядок, в это время суток в караулке никого не было. Подумав, подросток медленно двинулся следом за исчезнувшими за дверью мужчинами.

Непроглядная темень почему-то заставляла бессмысленно таращить в пустоту глаза и проявляла, подсовывала ушам звуки, которые совсем недавно, при свете факела, были неразличимыми: непонятные шорохи, плеск и журчание воды... Время от времени Дерию начинало казаться, что снаружи к двери приближаются чьи-то вкрадчивые шаги. Попечитель неловко пошевелился, распрямляя затёкшие от неудобной позы ноги. Камень, на котором устроился грек, менее всего подходил для длительного отдыха: низкий, угловатый, осклизлый от влаги. Но другого всё равно не было.