Крымов Илья Олегович : другие произведения.

Цареубийца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшой рассказ, никак не связанный с другими моими произведениями. Повествование ведётся от лица наёмного стрелка, подрядившегося выполнить опасную и грязную работу для опасных и грязных людей. Мир вокруг походит на Европу 17в. где, однако, существуют самые настоящие чудовища и стрелки с паранормальными способностями - фламспиттеры. Развитие порохового оружия в этом мире оказалось настолько пагубным, что после Великой Войны, артиллерия попала под абсолютный запрет, а личное пороховое оружие облагается огромным налогом и владеть им могут лишь избранные, такие как обученные элитные мушкетёры, богатые дворяне либо всё те же наёмники фламспиттеры. Буду рад узнать Ваше мнение. Отдельная благодарность Михайло Михалычу за взятую на себя миссию ловца неистребимых опечаток.
   []
  Когда утром ты чувствуешь себя так плохо, что хочется умереть, это может значить несколько разных вещей. Например, это может значить, что прошлым вечером тебя очень сильно били. Били до тех пор, пока ты не потерял сознание, после чего стражники как единственного, кто не успел убежать, отволокли тебя в караулку и бросили в камеру. Или что прошлым вечером в борделе тебя одурманили, ограбили и вышвырнули на улицу голого и нищего. Или что прошлым вечером ты не щадил своего тела, топя печень в вине.
  В моём случае правильным, скорее всего, было третье предположение, потому что находился я не на улице, и не в камере, а в какой-то неважно обставленной комнате, явно гостиничной. Во рту будто нагадили кошки, распухший язык царапал пересохшее нёбо, в голове клубился туман, я постанывал от повсеместной боли и невыносимо хотел пить. В такое утро ты готов помолиться Четырёхликому во спасение души того доброго человека, который прошлым вечером поставил рядом с твоей койкой большую кружку рассола.
  Левая рука дрожала, а расплескать драгоценную влагу позволить себе я не мог. Усилием воли заставил конечность уняться, схватил и жадно опустошил кружку. Рассол был тёплым, но и то благо!
  Попытка сесть на кушетке оказалась выворачивающей наизнанку ошибкой, и я упал обратно на жёсткий тюфяк, набитый, судя по запаху, чистым сеном. Повалявшись ещё немного, с трудом всё же встал на ноги и добрался до лохани с водой, побрызгал в лицо, замер на минуту, перебарывая второй приступ тошноты, поплёлся обратно к кушетке. Упал и вновь уснул.
  Разбудил стук в дверь. Удары отдавались в голове так, словно кто-то надел на неё ведро и лупил булавой.
  - Уходите... пристрелю как собак...
  - Извольте проснуться, уважаемый! Вас внизу ждут, просят поскорее!
  - Кто? - простонал я.
  - Не могу знать, уважаемый! Это тот господин, что привёл вас вчера! Говорит, принёс ваш геверр!
  Ужас впился ледяными пальцами в потроха и швырнул меня на пол. Пытаясь преодолеть колотящую дрожь, я принялся на четвереньках ползать по комнате, в поисках геверра. Нашёл всю свою одежду, штаны, обмотки, сапоги, сорочку, стёганку и капюшон, но, ни геверра, ни пистолей, ни холодного оружия! Даже поясных сумок не было.
  Молчуна нет... всё хуже, чем я мог себе представить.
  Оделся с большим трудом, тело болело, не слушалось, на лестнице едва не упал, но смог спуститься в трапезный зал заведения, не сломав ни одной кости. Позднее утро. Первое, что бросилось в глаза, это отсутствие людей. В это время ночные постояльцы обычно приходят на завтрак, но все столы кроме одного пустовали, и я очень не хотел идти к нему, но выбора не было.
  Я постарался разглядеть повнимательнее единственного посетителя в зале, прежде чем сесть напротив него. Тот был одет в чёрную кожанку, тёмно-серые штаны и пыльные сапоги. Со спинки стула свисал плащ, а с тонкого пояса - чинкуэда. Худое бледное лицо казалось крайне невыразительным, самой заметной его чертой являлся нос - совершенно прямой, тонкий и острый как стрела. Незнакомец колол пальцами лесные орехи и закидывал ядрышки в рот.
  - Хотите орешек? - предложил он, как только я опустил зад на стул.
  - Где Молчун?
  - В надёжно месте. - Хрусть, и ядрышко исчезает во рту.
  - По какому праву...
  - Это ваша долговая расписка? - Он неуловимым жестом фокусника извлёк из рукава и выложил на стол лист пергамента с моей подписью внизу.
  - Я этого не помню...
  - Это ваша долговая расписка. - Хрусть, и ядрышко исчезает.
  Я несколько минут таращился на лист, пытаясь различить знаки и вникнуть в суть написанного, а также прикидывая, успею ли схватить и разорвать его, если попытаюсь? По всему выходило, что не успею. Не с такой больной головой, и не при таком человеке напротив. Он всего лишь достал этот лист и положил его на стол, а я уже понял, что он опасен. Если бы не раскалывающаяся голова и трясучка, то, возможно...
  Я натянул капюшон, чтобы спасти глаз от режущего света. Нечего и думать, сейчас я ему не соперник. К тому же, если даже я и избавлюсь от этой сомнительной расписки, то кто скажет мне, где Молчун?
  - Вчера вечером вы немного перебрали и хорошо провели время в нашем игорном доме. - Хрусть. - Вы пожелали взять кредит у нашего игорного дома, и мы пошли вам навстречу. К сожалению, вы проиграли всё.
  - Да, к сожалению. Сколько я... проиграл?
  - Пять тысяч уберландских зекслингов золотом. Или две с половиной тысячи харцландских грошей золотом. Вам как удобнее расплачиваться? - Хрусть, и ядрышко исчезает вместе с моим даром речи.
  Опять очень захотелось пить.
  - Насколько мы знаем, герр Доу, вы не располагаете такой суммой.
  Он знал мою фамилию. Никто кроме старинных друзей не знал мою фамилию, а этот тип знал.
  - Я не только вашу фамилию знаю. Точно не хотите орешек?
  - Да засуньте вы себе эти орехи...
  Его бровь слегка приподнялась и я осёкся.
  - ...в рот, пожалуйста.
  Вот ведь гамнюк! Ведёт себя так, словно я крыса, которую он собирается препарировать! Показывает, что я в его власти. Я, больной, слабый, без оружия. Мне само дыхание через силу давалось, а этот востроносый урод...
  - Вы родились в Албайоне тридцать два года назад в семье кожевенника Доу, и были названы Джеком. Джек Доу. Но так вас никто не называет. Гораздо чаще вы слышите в свой адрес обращение 'Меченый Джек'. Видимо, вас так называют из-за лица.
  - Так вот в чём дело? Никогда бы не догадался! - осклабился я.
  - А иногда вас зовут 'Цареубийцей'. - Хрусть и мимолётная недовольная гримаса - попалось сухое чёрное ядрышко. - Вы попали в долговую кабалу, вы понимаете это? В целях безопасности вкладов нашего игорного дома, мы приняли на временное хранение ваше оружие и ваш геверр.
  - И я получу их, как только выплачу вам сумму? Отлично! Пойдёмте в банк, и я возьму кредит у Красного ордена!
  И буду должен состояние Красному ордену, но не тебе, скотина. Я видел этого человека впервые в жизни, но мне было ясно как день, что он скотина.
  - Как вам такой вариант?
  - Будем откровенны. - Очередной орешек получил отсрочку и вернулся на стол. - Нам не нужны деньги, герр Доу. Нам нужны ваши услуги.
  - Услуги фламспиттера? Что за услуги, ради которых надо сначала опаивать работника, а потом вгонять его в долги и обворовывать?
  - Услуги деликатного характера, - ничуть не смутился Востроносый. - Нужно обворовать замок барона фон Лайкроста.
  - Ох...
  - И нас проинформировали, что вы можете помочь в такого рода деликатных делах.
  - Я наёмный солдат, а не наёмный вор.
  - Мы знаем. Более того, мы и сами не рассматривали вашу кандидатуру, но источник был больно уж убедителен. Настолько убедителен, что... Очень убедителен.
  Эти люди, кем бы они ни были, не знали обо мне почти ничего. Ну, кроме того, что знали обо мне практически все. Я понял это по мимолётной заминке в его самоуверенной речи. Кто-то хотел ограбить этого фон Лайкроста. А кто-то другой нашептал этому желающему, что Меченый Джек - 'самое то', если хочешь куда-то тихонько прокрасться. Этот добрый советчик знает меня и имеет некий авторитет у людей, которых Востроносый называл 'мы'. Но слишком много он им не поведал. Это обнадёживает.
  - Если согласитесь всё сделать по-хорошему, мы не только вернём вам ваше имущество, это само собой разумеется, но и заплатим сумму вашего, так сказать, 'долга'.
  - Пять тысяч уберландских зекслингов золотом?
  - Или две с половиной тысячи харцландских грошей золотом. Как вам будет удобнее.
  Я сделал вид, что крепко задумался, будто мне было это нужно.
  - А если я предпочту обратиться к Красному ордену?
  - О! - Он сделал вид, что мой вопрос удивил и озадачил его. - Если бы вы это сделали, у нас прибавилось бы проблем.
  - Не сомневаюсь.
  - Поэтому мы не можем этого допустить.
  В его правой руке, вынырнувшей из-под стола, лежал миниатюрный арбалет с металлическими плечами и стальной тетивой. Такие арбалеты можно было легко и незаметно носить под плащом, но убойная их сила такова, что легко пробивает доспехи рыцаря с расстояния в полторы сотни шагов.
  - Пять тысяч зекслингов, говорите?
  Востроносый убрал маленькую машинку смерти обратно.
  - Завтра утром сюда придёт человек с вашим оружием и прочими вещами. Вы отправитесь с ним в Бергзден.
  - Этот человек принесёт Молчуна?
  - Не считайте нас дураками герр Доу. Вы получите пистоли и клинки, но не геверр.
  Я вздохнул.
  - А я надеялся, что между нами уже установились добрые доверительные отношения.
  Востроносый накинул на плечи плащ и оставил на столе три золотых монеты.
  - Хозяин, поухаживай за постояльцем!
  Ну и ну! На такие деньги я мог бы жить в гостинице несколько месяцев, ни в чём себе не отказывая.
  - Без Молчуна я бесполезен в вашем деле.
  - Вы получите геверр перед самым началом, непосредственно, 'дела'.
  - Мне бы...
  - Перед самым началом, герр Доу. Всего доброго. И вы ешьте орешки, ешьте.
  Востроносый быстро вышел через парадную дверь.
  - Чего желаете, господин? - Привлечённый блеском золота, трактирщик расплылся в приторнейшей из улыбок.
  - Принеси вина и, - я принюхался, - шницель. Поживу здесь до завтра.
  
  Я проспал достаточно, чтобы следующим днём вновь почувствовать себя человеком, но не более того. До восхода сидел в темноте, и смотрел на дверь, дожидаясь стука, который раздался лишь после того, как стихли городские колокола, возвестившие о приходе нового дня.
  На пороге комнаты стоял невысокий сутулый человек в тёмно-коричневой ноской одежде с капюшоном-колпаком, надвинутым на лицо. Изо рта у него сильно воняло, но я не обратил на это особого внимания, потому что сразу принялся копаться в мешке, который он принёс.
  Первым делом я затянул вокруг талии широкий пояс с тремя поясными сумками, и укрепил на груди ремни перекрёстной перевязи с кобурами и патронами. Оба мои пистоля были заряжены и смазаны. К передней поясной сумке прикрепил ножны с хебсбургским мерным кинжалом. Справа на поясе повисли ножны с катценбергером, в голенище правого сапога утвердился засапожник. Всё, я человек при оружии - то есть настоящий человек... Но, увы, не более того. Пока был Молчун не со мной, я не являлся фламспиттером.
  - Готовы идти, мастер?
  Я покопался в передней поясной сумке.
  - Моего кошеля нет.
  - Да что вы говорите! - осклабился он, показывая грязные редкие зубы. - Ай-яй-яй! Так вы готовы?
  Я следовал за ним по городу, стараясь не отставать, потому что мой провожатый шагал очень быстро, почти что скользил по улицам, легко просачиваясь сквозь немногочисленные по утру скопления людей. Когда я заметил, что он, походя, срезал кошелёк с пояса какого-то мелкого торговца, тут же отпустил 'поводок' и стал идти на десять шагов позади. Его это не озадачило, и провожатый продолжил путь с прежней уверенностью. Так мы и вышли к Угольным воротам.
  Он запрыгнул в широкую телегу и насмешливо глянул на меня из-под капюшона. Как только я улёгся на устланное соломой дно, человек, сидевший на козлах, взмахнул кнутом. На воротах стража с подозрением отнеслась к моим пистолям, но знак Красного Сердца, помещённый на застёжку перевязи, убедил всех, что я имел право носить пороховое оружие. Мы отъехали от Гнецка на три лиги, когда телега остановилась, и в неё запрыгнули двое крепких парней, по виду - уберландские ландскнехты.
  Через два часа вожжи взял коротышка, а прежний возница уселся напротив меня и сделал большой глоток из бурдюка, который вынул из-под плаща. Бурдюк перешёл в руки крепышей, а возница уставила на меня.
  Это был крупный мужик с круглой головой. Все черты его лица оказались под стать фигуре - очень крупными и грубыми, нос, подбородок, скулы, выпуклый широкий лоб. У него были всклокоченные тёмные волосы, такие же всклокоченные усы и брови. Глаза навыкате, к тому же ещё и косые, слегка пугали своим выражением. Казалось, он одновременно смотрел чуть левее и чуть правее, но при этом замечал каждое моё движение.
  - А что, мастер, не заскучали ли вы часом? - пробасил он, затыкая почти пустой бурдюк и пряча его под плащ. - Столько в молчании едем!
  - Нет, веселюсь от души.
  - Оно и видно! Я... - он помедлил, о чём-то поразмыслив, - Дункан. Вот эти славные парни Бернард и Аксель, а с вожжами управляется Джулиан. Но я называю его Джулз.
  Здоровяки заржали, а коротышка на козлах раздражённо забормотал.
  - Ты обещал не звать меня так больше, Дунк...
  - А вот вы, мастер, в представлении не нуждаетесь. Меченый Джек, не так ли?
  - Из-за морды, наверное, его так прозвали! - поделился своей догадкой Бернард.
  - Из-за морды, - повторил Дункан, не сводя с меня свой воистину косой взгляд, - наверное.
  - Цареубийца! - каркнул Джулиан, не оборачиваясь.
  - Заткнись Джулз! Невежливо так говорить о многоуважаемом мастере!
  Некоторое время ехали почти молча. Ландскнехты тихо болтали на уберландском, а Дункан пырился на меня, будто хотел заглянуть в самое нутро и как следует покопаться в содержимом кишок. Не впервые встречаю такое выражение. Так смотрели люди, которым не очень нравились фламспиттеры, люди, которые не доверяли нам, но не могли понять, что именно в нас их так гнетёт?
  - А что, правду ли говорят, мастер, что фламспиттеры могут чувствовать, когда на них смотрят. Или когда на них наставляют оружие?
  - Это правда. Как и то, что ты целишь мне в грудь из пистоля. Убери.
  Он осклабился и незаметная складка на его плаще разгладилась. Итак, у человека по имени Дункан имелось огнестрельное оружие, что значило, что он либо тоже был фламспиттером, либо пользовался покровительством какого-нибудь очень влиятельного человека. Скорее всего, второе...
  - А знаете, мастер, в молодости я тоже хотел стать фламспиттером. Но не срослось. Ни одна школа не приняла. Знаете почему?
  Я указал пальцем прямо ему в лицо.
  - Твой дефект. Ни одна школа не примет в ученики дефективного. Наставники считают, что нечего и начинать учить того, кого всё равно не удастся обучить идеально. Но ты всё же носишь при себе запрещённое оружие. Даже два.
  Второй незаметный бугорок на его плаще разгладился и Дункан засмеялся.
  - Я просто с вами шучу, мастер! Устанавливаю между нами связь, ага? Мы с ребятками давно друг друга знаем, понимаем с полуслова, а вы у нас чужак, и это неудобственно. Хочу, чтобы вы поскорее влились в нашу скромную компанию!
  - Постараюсь вас не подвести, парни.
  - Вот и отлично! И вы тоже можете положиться на нас, мастер! Хотя наша общая работа не будет долгой, надеюсь, мы станем хорошими друзьями!
  - Взаимно.
  Я натянул капюшон поглубже и решил поспать, зная, что в одной телеге со мной ехал человек, который искренне меня ненавидел, но который не дал бы меня спящего в обиду. Потому что надеялся сам прикончить меня через время.
  
  Когда по дороге скачет кавалькада всадников, ты невольно начинаешь сжиматься в комок и тихо молиться, чтобы мир перестал трястись. Рыцари не таятся и не медлят, они любят скакать во весь опор, оглашая окрестности громкими выкриками и песнями охотничьих рогов. Со дна телеги я, едва успев проснуться, наблюдал, как проносятся мимо яркие цветные пятна плащей и сюрко, украшенных гербами благородных семей. Мои попутчики вылезли на дорогу и кланялись, провожая господ и надеясь, что никому из них не придёт в голову интересоваться какой-то телегой и какими-то смердами. Они надеялись зря.
  Когда кавалькада уже промчалась мимо, напротив нас остановился рослый дворянин на пышущем жаром боевом коне. Он был молод и красив, имел длинные волосы каштанового цвета, породистое лицо и сосредоточенный взгляд опасно умного человека. Его мощная челюсть выдвигалась далеко вперёд, а в манерах сквозило пренебрежение.
  - Кто такие, откуда и куда держите путь?
  - Мы паломники, сир! - ответил Дункан, кланяясь так глубоко, словно пытаясь достать лбом землю. - Идём прикоснуться к чудотворной святыне, сир! К белому камню, что хранится в соборе Бергздена, сир! Нас направляет Четырёхликий!
  - Паломники? Я не вижу белых повязок на ваших головах, я не вижу ваших посохов.
  - О, сир, мы не идём по пути всех святынь, нет! Мой брат захворал, боль сдавливает тисками его голову так сильно, что он не может работать! Преподобный сказал, что его мучит дыхание Мёртвых богов, и мы должны пуститься в путь к белому камню! Вот он, мой брат, Седрик! Седрик, ты не издох ещё?
  Я застонал, не вставая со дна телеги.
  - А ещё у него бывает понос! Мы перестали кормить бедолагу, всё равно еда сразу же выходит наружу, так что он сейчас слабый, давно ничего не ел, вот и надеемся, что святыня его излечит, иначе помрёт же! Хороший он человек, братец мой! Вот как бы ни было страшно перехватить эту проклятую заразу, а мы с кузенами всё же везём его!
  Я застонал громче, и даже смог прибегнуть к верху своих артистических способностей - натужно пустил ветры.
  Рыцарь поморщился и тронул коня.
  - Повяжите белые повязки и ступайте с благословением Четырёхликого!
  Умного господина подвела брезгливость. Люди, которые не боятся смерти от меча, но боятся смерти от хвори, это вполне обычное явление, ведь рыцаря, окончившего свои дни на пропитанном потом и мочой ложе в корчах и муках, не воспоют в балладах.
  - Вот так-так, парни, кажется, мы едва не попали под меч, - процедил Дункан, глядя вслед удаляющемуся всаднику.
  - Du dize hulmener erfrout? Maine alebaat wutt ours problemme shalz ultnen!
  - Не сомневаюсь, Аксель, но твоё решение проблемы очень шумное и опасное. Алебарда, лупящая по голове, это, знаешь ли, громко, даже без шлема. Если бы благородные сиры заметили, что их друг отстал, они вернулись бы и втоптали нас в землю, а потом повесили бы всё, что останется, на ближайшем дереве.
  Джулиан, недовольно топтавшийся рядом с вожаком отряда, напомнил, что время не терпит, и надо добраться до постоялого двора прежде чем стемнеет.
  Я делил с этими людьми дорогу уже четвёртый день и успел немного их изучить. Например, я узнал, что эта четвёрка была разделена пополам. Да, наверное, они давно работали вместе, и наверняка неплохо сработались, но всё же единым целым я бы их не назвал. Например, Дункан и Джулиан знали друг друга гораздо лучше, чем Бернарда и Акселя, а ландскнехты, в свою очередь, были знакомы гораздо раньше, чем повстречали косоглазого и коротышку. Дункан был безоговорочным лидером этой шайки, и, кажется мне, самым умным из четверых. И самым злым. Это чувствовалось в том, как он двигался, говорил, смотрел. Все его действия были пропитаны скрытой, а иногда и явной угрозой, несмотря на шутливую манеру речи. Даже Джулиана не настолько переполняла злоба, он был больше по части подлостей, этот постоянно ухмыляющийся и бормочущий под нос ругательства гнилозубый коротышка. Уберландские ландскнехты казались людьми попроще. Они служили наёмниками, и, как и положено наёмникам, подряжались выполнять кровавую работу за деньги. Вот только эти двое не выходили на поле боя, а, видимо, занимались более... частными, что ли, делами. Убийцы. Рослые, сильные, и по-ландскнехтски жестокие.
  Пока мы не выехали из леса, мимо нас успели пронестись ещё две рыцарские кавалькады, и это было подозрительно, потому что рыцари скакали без копий, налегке, будто совершали прогулки невдалеке от места, где жили. Закрадывалась мысль, что либо власти города Бергздена решили устроить турнир, на который съехалось столько дворян, либо барон Лайкрост созывал знамёна.
  Дорога изогнулась и выползла из леса. Мы поехали близ берега озера, и я стал считать рыбацкие лачуги. Их оказалось в три раза больше, чем во времена моего последнего визита в эти земли. Дорога поднялась по склону пологого холма и стали видны стены города Бергздена, стоявшего на берегу озера. Много левее на скальном массиве высился Хезилькафф, замок его милости барона Гилбера Лайкроста, пожалованный ему королём Конрадом за героизм, проявленный в атаке на ставку эрцгерцога де Лайонсьона под стенами Эрбены. Помнится, я тогда был ещё совсем молод и, участвуя в сражении, едва не подставил голову под удар пехотного топора.
  Горы были очень близко, но глазам казалось, будто они всё ещё очень далеко. Густой хвойный лес обрамлял реки предгорий, он карабкался на блекло-зелёные склоны горных корней, а снежные шапки отражались в водной глади озёр, искрясь на солнце. Впрочем, это сияние снега вскоре поблекло, ибо ветер нагнал туч, обещавших к ночи грозу. Вообще нам очень повезло, что путь из Гнецка в Бергзден выдался на несколько жарких деньков, когда дороги были относительно сухи. Ранней весной это большая удача.
  Невдалеке над лесом взлетела стая диких гусей, и это привлекло внимание Дункана. Он стал похож на уверенного в себе кота, который точно знал, что легко поймал бы 'вон ту пичугу', но некоторые досадные помехи ему не позволяли, увы.
  - А что, мастер, правду ли говорят, что вы знатный охотник? - спросил он с лёгкой улыбкой, которая как бы подразумевала, что надо мной вот-вот смешно пошутят.
  - Я фламспиттер, значит - охотник.
  - Ну, с таким же успехом вы можете называть себя и солдатом, и убийцей, ха-ха! А я толкую не про это. Любите ли вы охоту так, как люблю её я? Вот смогли бы вы подстрелить парочку тех вон гусей?
  - Легко. Но я не сделаю этого по той же причине, по которой не сделал ты. Охота в землях феодала без его дозволения это воровство, а за воровство в Уберланде карают жестоко. К тому же мы ведь не идиоты, чтобы привлекать к себе лишнее внимание.
  - Верно, не идиоты.
  - Но я здесь охотился.
  - Правда?
  - В этих землях пять лет назад появилось чудовище. - Я посмотрел в их лица и с удовлетворением отметил тревогу и лёгкую бледность. Рассказы о чудовищах действовали на всех людей одинаково, в то время как для фламспиттером это скорее обмен опытом, чем какие-то байки. - Так случилось, что я получил контракт на него.
  Они ждали продолжения, но я улёгся поудобнее и постарался вздремнуть, чувствуя на себе четыре раздраженных взгляда.
  К вечеру началась гроза.
  Убежищем нам послужил придорожный постоялый двор 'Упрямый козёл' - большой двухэтажный дом с вместительной конюшней. Непогода загнала в общий зал достаточно народу, чтобы стало слегка душно, хозяин зажёг больше свечей и разносчицы принялись порхать туда-сюда с тяжёлыми подносами, профессионально попискивая, когда очередной виртуоз флирта хватал их за зад. Я поедал жареные сосиски с квашеной капустой и маринованными огурцами, запивая всё неплохим тёмным пивом, которое помнил ещё с прошлого раза. Рядом сидели Дункан и ландскнехты. Джулиан устроился за другим столом, где играл в карты с незнакомцами. Судя по их лицам, коротышка выигрывал. Я трижды разглядел, его жульничество, но у игроков не хватало внимания, чтобы заметить те тонкие и ловкие манипуляции.
  - Замок его милости уже можно разглядеть, - тихо сказал я, - а вы всё ещё не посвятили меня в план.
  - Ещё не время, мастер, ещё не время.
  - А когда будет время? Когда мы окажемся под стенами?
  - Точно в цель.
  - Может статься, что будет уже поздно.
  - Нет, в самый раз.
  Я вздохнул и отодвинул от себя тарелку.
  - Ну, смотрите. Когда всё пойдёт наперекосяк, не говорите, что я вас не предупреждал.
  - Спокойно, мастер, спокойно. Видите Джулза? Он сидит за столом не просто со случайными путниками. Это плотники, и они возвращаются из Хезилькаффа, где исполняли работу для его милости. Там много чего построили за последнее время.
  Я прикинул в голове некоторые события.
  - Значит, не турнир. Рыцари собираются в замке барона?
  - Да. Его милость женит сына, вы не знали?
  - Свадьба завтра?
  - Точно.
  - И на кражу мы пойдём завтра.
  - Тише мастер, у стен есть уши, не забывайте, - процедил Дункан сквозь зубы. - Джулз кое-что разузнает для нас, вот тогда и переговорим за подробности.
  - Понятно.
  Хозяин усадил рядом с камином странствующего менестреля, который, я так думаю, тоже направлялся в Хезилькафф, чтобы предложить свои услуги барону. Внимание гостей было приковано к нему, исполнявшему 'Розы Олдуина', и, надо признать, пел парень прекрасно. Баллада о любви, рыцарской чести, предательстве и смерти. Люди любят такие баллады, незамысловатые, но чувственные и эмоциональные, вышибающие слезу.
  - Мне не нравится, как на вас пялится вон тот человек, - произнёс Дункан, смотря на менестреля. - Правее, худой мужчина в войлочной шляпе.
  - Не знаю его.
  - Но он смотрит на вас.
  - Не знаю, может, пистоли из-под плаща видны.
  Мы давно сменили одежду на более невзрачную. Плащ с чужого плеча должен был скрыть мою профессию, а ландскнехтам вообще полностью пришлось снимать и прятать свои пышные цветастые тряпки.
  Краем глаза я следил, как встаёт из-за своего стола неизвестный наблюдатель, встаёт и движется к нам. Дункан совсем незаметно напрягся - скорее всего, под столешницей он сжимал нож или пистоль.
  - Спокойнее, - успел сказать я.
  - Меченый Джек? - спросил мужчина в войлочной шляпе.
  Под столом я крепко сжал запястье Дункана, удерживая его на месте.
  - Это я.
  - Конечно вы, мастер, вас трудно не узнать!
  - Есть такое дело. - Я по привычке попытался натянуть капюшон на левую половину лица, но быстро себя одёрнул.
  - Вы меня не признали, конечно, но я вас сразу узнал!
  Дункан дёрнулся чуть сильнее, ландскнехты не шевелились, но я чувствовал, насколько они напряжены. Из-за стола плотников Джулиан пристально следил за нами.
  - Слушайте все! - неожиданно заорал незнакомец. - Сегодня здесь с нами сидит настоящий герой! Его имя все вы хорошо знаете! Особенно те, кто живёт в этих местах! Это Меченый Джек! Фламспиттер, который избавил нас от Ужаса-Живущего-В-Горах!
  Зал затих, путники и местные, собранные непогодой под одной крышей таращились на нас с интересом и удивлением.
  - Я Хартвиг Круц, вы все меня знаете, и этот человек спас мою жизнь! Благодаря ему, мы уже пять лет не боимся водить стада на высокие пастбища и наш край процветает!
  Одобрительный гул голосов стал ему ответом. Откуда ни возьмись рядом появился предприимчивый хозяин 'Упрямого козла'.
  - Мастер, расскажите гостям историю о своём подвиге! Просим! Нам очень интересно!
  Гости поддержали его криками.
  - Я не совершал подвигов, господа, я выполнял работу и брал за неё деньги. В этом нет ничего благородного.
  - Вы победили чудовище, мастер, пожалуйста, расскажите нам! Просим! Просим!
  Подвыпившие и сытые люди почувствовали новую возможность развлечься и подхватили мотив, заданный хозяином. Я бы мог отказать им, но это значило бы выставить себя полным гамнюком перед толпой, которая всюду разнесёт весть о том, где и когда Меченый Джек выставил себя гамнюком. А если учесть, что завтра замок местного феодала будет обворован, то мне бы не хотелось, чтобы эти две новости так уж сильно перекликались.
  - К камину, прошу!
  Менестрелю пришлось потесниться на скамейке. Я стянул с плеч плащ, давая людям осмотреть амуницию профессионального стрелка, и несколько раз повернулся, чтобы огонь блеснул на застёжке с Красным Сердцем.
  - Эм... ну, рассказчик я никакой, помню только, что видел и делал, без прикрас и высокого слога, но зато и попусту хвастать перед вами не стану, вы уж не обессудьте. Пять лет назад я путешествовал неподалёку, всего в неделе пути от здешних мест. Помнится, остановился на отдых в доме Красного ордена в Адриансбурге, когда курьер доставил туда весть о чудовище, поселившемся на северо-западных отрогах Камфдальских гор. Собравшись, я сел в почтовый экипаж и поехал в Бергзден. Дело было поздней осенью...
  Менестрель стал наигрывать ненавязчивую мелодию, сметливый парень, может ему ещё чего и перепадёт за аккомпанемент.
  - Экипаж часто завязал на раскисших дорогах, последний это случилось в пяти лигах от Бергздена. Была буря... почти такая же, как сейчас, только сильнее. Гром грохотал чаще и громче, молнии то и дело сверкали, а я шёл на огни города почти в темноте. Когда до стен оставалась всего половина лиги, увидел, как на фоне неба появилось большое чёрное пятно. Оно парило некоторое время, а я спрятался в глубокой траве и пытался хорошо прицелиться. Вдруг чёрное пятно рухнуло вниз, к самой земле. Я вскочил и побежал вперёд, в поля, где успел увидеть, что огромное чудовище уже взлетает с кричащим человеком в когтях. Я выстрелил, и оно выронило добычу.
  Хартвиг Круц задрал рубаху, показывая всем следы когтей на всём туловище.
  - Я упал с высоты десяти футов и сломал руку! - сказал он гордо. - А мастер Джек успел всадить в тварь ещё три пули, прежде чем она смогла улететь, во как!
  Я молчал, вспоминая тот пасмурный день.
  - Мне удалось дотащить герра Круца до городских ворот и отдать его стражникам, после чего я предстал перед отцами города, и мы заключили договор. Там был и слуга его милости барона, который обещал добавить к семистам зекслингам ещё пятьсот сорок, если тело чудовища будет пригодно для превращения в чучело.
  После заключения сделки и пополнения припасов, пришло время отправляться в горы и Четырёхликий мне свидетель, это был трудный путь. Ливни не прекращались, стоило постоянно опасаться схода селя, дули ледяные ветра и время от времени я чувствовал на себе взгляды волков, в чьи охотничьи угодья забредал. Я пробирался по лесам, карабкался по крутым горным тропам и долго искал брод, чтобы пересечь очередную реку. Труднее всего было идти по старым верёвочным мостам, многие из которых едва ли не рушились под моим весом. Однажды увидев грифов в небе, я отправился к ущелью, над которым они кружили, и нашёл там останки растерзанного человека. Он был пастухом, я думаю, и от него остались только раздробленные кости, да окровавленные обрывки одежды. Я продолжил путь, высматривая в небе падальщиков, и так нашёл ещё две кучки останков. Одну в долине ручьёв Хундербах, а вторая... тело находилось на древесных ветвях, поломанное и иссушенное. Будто человека уронили с огромной высоты, и он упал на дерево, да так там и остался. Я продолжил путь в горы.
  Одной ночью я устроился в пещере, где развёл костёр. Снаружи раздались хлопки крыльев. Я потушил огонь и затаился в ожидании боя, но опасность прошла мимо. В следующие дни чудовище несколько раз появлялось в небе. Оно чуяло живого человека в своих владениях и не могло устоять перед своей природной жаждой крови. Нюх на человечину у чудовищ всегда отменный, так что я подстрелил оленя, освежевал его, измазался в крови и даже помётом не побрезговал, лишь бы отбить родной запах. Это помогло, однако в конце третьей недели пути тварь опять появилась в небе надо мной. Однако на этот раз я слышал ещё крики человека, которого чудовище несло в когтях - оправившись от ран, оно продолжило охоту. Я бежал сломя голову, но не имел шанса догнать летучую тварь, но зато узнал, в каком направлении следовало идти дальше. Через три дня повезло найти гнездо. Чудовище поселилось на отвесной скале, в большой трещине с уступом, до которого не смог бы добраться даже самый ловкий горный козёл. Я решил подготовиться к бою.
  Как и большинство чудовищ, это не особо любило солнечного света. Оно летало либо по ночам, либо в дождливые пасмурные дни, видимо, влага не мешала ему. Помню, солнце уже опускалось на западе, а я всё решал стоит ли лезть на дерево, чтобы подстрелить его, когда оно вылетит ночью. Если бы я сделал так, то не смог бы сразу спуститься.
  Выбрав место на земле, и зарядив все стволы, я стал ждать. Вскоре в густом мраке сумерек послышался пронзительный крик и хлопки крыльев. Я стрелял почти вслепую, на звук, но, конечно, попал. Оно упало в сотне футов, ломая крылья и ветви деревьев, но, к несчастью, сразу не подохло, ведь даже дети знают, что лишь уничтожив сердце чудовища, можно его убить. Беда всегда кроется в том, что все чудовища разные, и сердце у них может быть где угодно, хоть в голове, хоть в животе, пойди разберись, пока тебя не сожрали.
  Поэтому я побежал прочь, к ручью, где смыл с себя кровь оленя и опять ринулся в лес на противоположный берег. Для надёжности, уколол себя иглой шиповника и бросил её на землю. Чудовища чуют человечью кровь за много лиг, чуют даже самую маленькую каплю и этот запах сведёт их с ума. Я бежал и слышал, как оно следует за мной, лишённое крыльев, но способное передвигаться на ногах. Я стрелял на звук и почти каждый раз попадал, тратя патрон за патроном, петлял меж деревьев и запутывал следы, заставлял его прорываться сквозь густые заросли чащи, изматывая, и старался не измотаться сам. Я всадил в него порядка пятнадцати пуль, но оно продолжало рваться к моему мясу, злобное и голодное. Чудовище почти догнало меня, когда я, наконец, всадил две пули из пистолей ему туда, где у обычных зверей печёнка и правое лёгкое. Оказалось, что сердце было на месте печёнки, как я потом узнал.
  Я сделал паузу, рассматривая огонь в камине, а менестрель, секунду назад наигрывавший тихий, но быстрый и напряжённый мотив, перешёл на размеренную мелодию чтобы развеять скопившееся напряжение.
  - Может быть, кто-то из вас видел эту тварь потом, из неё ведь действительно сделали чучело, но заплатили мне меньше оговоренной надбавки, потому что в туше было столько дырок, а крылья были так сильно повреждены, что я и сам не взял бы за такую работу пятьсот сорок зекслингов сверху. Красивее чудовищ я в своей жизни не видел, у него было тело ирбиса, лапы, клюв и крылья орла и хвост змеи. И оно было настолько огромным, что холка подпирала бы потолочные балки этой комнаты.
  Мои слушатели задрали головы и многие из них содрогнулись, пытаясь вообразить размеры чудовища. Аплодисменты на миг заглушили ворчание грома снаружи. Думаю, мне удалось слегка пощекотать нервы этих людей, хотя, я солгал им, рассказав о каких-то жалких трёх трупах. До меня в горы на поимку твари отправился целый отряд братства Ловчих, молодой фламспиттер и даже благородный рыцарь, - один из тех безумцев, которые считают, что долг рыцаря есть защита людей от чудовищ во имя чести, справедливости, благородства, отваги, славы и прочей дребедени, которая ну никак не понадобится разодранному на части трупу. Их было больше десяти, трупов изуродованных в порыве дикой ненависти, частично съеденных, частично раздавленных. Видимо, чудовище бесилось, когда люди сами приходили к нему, оно атаковало и жестоко убивало их на месте, тогда как свою обычную добычу сначала несло в гнездо, а там, скорее всего и пожирало. Но моим слушателям знать об этом было не нужно, ведь эта сторона жизни фламспиттера должна оставаться в жизни только самого фламспиттера.
  - Из вас вышел бы ладный сказитель, мастер.
  - Ну, наверное, всё-таки, не самый плохой, да. Но стрелок из меня всяко получился лучше.
  - Завтра мы это проверим, - тихо хмыкнул Дункан.
  
  Когда телега проезжала мимо мельницы, я вышвырнул на дорогу кусок мяса, посетовав на то, что хозяин 'Упрямого козла' насовал в сумку позеленевшей тухлятины. Из-за того, что дорога испортилась, мы еле ползли. Несколько раз ландскнехтам приходилось спрыгивать и, утопая в чавкающей грязи по колено, выталкивать телегу на более-менее твёрдые участки. Когда она свернула с широкой основной дороги на лесную, которой пользовались лесорубы его милости, лучше не стало. Мне даже казалось, что мы заблудились, пока Дункан не вывез к заброшенной сторожке.
  - Лошадь под навес и все внутрь! У нас есть два часа, чтобы перевести дух!
  - Этой ночью снова будет ливень, - сказал я.
  - Тогда вам лучше напихать под одежду чего-нибудь утепляющего, мастер, потому что к замку мы пойдём пешком, ха-ха!
  Я посмотрел вверх, туда, где сквозь ветви деревьев громада Хезилькаффа мигала праздничными огнями в бойницах.
  - И пойдём мы не по главной дороге, полагаю?
  - Конечно нет, мастер! Главная дорога к замковым вратам отлично освещена и находится под охраной, его милость позаботился о том, чтобы в столь светлый день... вечер свадьбы его сына, ничто не помешало гостям повеселиться без забот, ха-ха! Мы будем карабкаться по северному склону утёса, по забытой старой тропе, которой никто уже десятки лет не пользует! Разве не замечательно? Когда-то её прорубили в камне, чтобы предыдущие хозяева смогли сбежать из замка в случае удачного вражеского штурма, или, может быть, чтобы какой-нибудь барон мог тихо сбегать от своей жёнушки к любовнице, ха-ха, но теперь этот путь послужит нам!
  - Просто прекрасно, - пробормотал я.
  - Мы сможем пробраться под самые стены, и ни одна арбалетная стрела не вонзится в наши драгоценные тела!
  Преувеличенная весёлость этого человека уже давно и удобно обустроилось у меня в печёнке.
  - А ещё там вы получите свой геверр!
  Наконец-то!
  Мы пробыли в сторожке недолго, что было благом из-за прохудившейся крыши, разросшейся всюду плесени и невозможности хоть где-нибудь нормально присесть.
  Когда темнота стала достаточно густой, а с небес опять полилась холодная влага, отряд двинулся лесом. Грязь хлюпала под ногами, хватала за подошвы и пыталась удержать их, из-за чего идти было трудно. Дункан двигался первым, держа перед собой фонарь и указывая одному ему известную дорогу, время от времени мне по лицу лупили мокрые ветки, и что-то копошилось у ног в темноте. Я старательно избегал подставлять прямому свету фонаря свои глаза, чтобы они не отвыкли от темноты окончательно, хотелось иметь в запасе хотя бы призрачное преимущество в случае нападения. Этого неприятного поворота я ждал постоянно, ведь позариться на наши потроха могли как солдаты барона, за чьим имуществом мы столь браво решили наведаться, так и любой достаточно большой зверь.
  Шедший сразу за мной Бернард споткнулся о древесный корень и чуть не упал, подхваченный Акселем, а я бесшумно сделал шаг в сторону со звериной тропки и скрылся в зарослях малинника. Пропажу Дункан заметил лишь через несколько минут. Его реакция была незамедлительной и единственно правильной, - он немедля потушил фонарь и достал из-под плаща пистоль.
  - Мастер, вы выбрали неудачное время, чтобы шутить!
  Я осмотрелся, стараясь различить во мраке все окружавшие деревья и запомнить их, чтобы не рассадить лоб, если придётся бежать. Нагнувшись, немного покопался во влажном лиственном настиле, радуясь, что я таки в горах. Любой, кто пытался найти приемлемый камень в равнинном лесу, понял бы меня. Достав из листвы достаточно крупный камешек, я метнул его в темноте. Камень ударил о древесный ствол и в тот же миг Дункан развернулся со вскинутым пистолем. Хорош. Он двигался быстро, а целился точно на звук.
  - Вы заставляете меня разочароваться в вас, мастер, это детские выходки...
  - Да неужели? - Я встал так, чтобы между мной и пистолем, немедленно направленным в сторону голоса, оказалось дерево, после чего приспустил штаны и спокойно справил нужду. - А как же взаимное доверие и обоюдовыгодное сотрудничество? Я думал, мы друзья!
  - Выходите, мастер!
  - Выхожу, выхожу. Нельзя уж и облегчиться что ли? И опусти оружие, если не намерен стрелять. Без меня у вас нет ни единого шанса, совершить задуманное.
  Я вернулся в строй, даже сквозь темноту ощущая на себе подслеповатые но злобные взгляды подельников. В целую эпопею превратился процесс зажигания фонаря под струями ливня. Оставшаяся часть мерзкого промозглого пути прошла спокойно, хотя за мной неотрывно следили буквально все.
  Дункан привёл нас к потерянным в глуши развалинам какой-то старой часовенки, стоявшей у подножья массивного скального 'клыка', на котором возвышался замок. После мучительных поисков в зарослях дикой растительности, упрямо цеплявшейся к камню, мы нашли небольшие почти стёртые ступеньки, врезанные в тело скалы. Никаких перил, - камнерезы всё делали так, чтобы снизу лестницу не было видно.
  Дункан шёл первым, за ним коротышка Джулиан, затем я и ландскнехты. С одной стороны камень, с другой пустота, а с двух других - люди, которые могли меня прикончить, но пока не собираются этого делать. Подъём дался сложно, и не потому, что у меня были слабые лёгкие или я перестал считать после трёхсотой ступени, а потому что сами ступени успели хорошенько испортиться, погода сделала их узкими и влажными.
  Чем выше мы поднимались, тем крепче становился ветер. Он разгонял тучи, открывая путь звёздному свету, что было нам и выгодно, и наоборот. Уже под звуки сипящей одышки, терзавшей четыре глотки, мы, наконец, оказались под деревьями, что росли на вершине утёса рядом с внешней стеной. Пока мои спутники отдыхали, я осматривался, прогоняя жар из натруженных мышц.
  - Эй, мастер.
  - Чего тебе, Джулиан?
  Он сплюнул с досадой, услышав своё имя.
  - Видите тот замшелый камень? Вас там ждёт подарок!
  Я оказался у камня, быстро осмотрелся и сунул руку в небольшой зазор между его нижней частью и землёй, потянул и вытащил длинный тяжёлый свёрток, перетянутый ремнями. Растянув их, сбросив кожаное полотно, я взял в руки мушкет из тёмной.
  - Рад снова видеть тебя, друг.
  Молчун ответил взаимностью и отметил, что я очень долго добирался.
  - Прости, это нужно было для дела.
  Мой геверр был вновь со мной, и я стал фламспиттером. Трудно переоценить ощущение полноценности... будто долго жил с одной рукой или одной ногой, привыкал, страдал, почти смирился, но потом вновь обрёл всё утраченное и ощутил восторг. Я не верил в любовь, судьбу и большинство других вещей, которые нельзя потрогать или увидеть, но если в этом мире и существует такая вещь, как предназначение, она, несомненно, есть между фламспиттером и его геверром. Одно не является полноценным без другого.
  - Чувствую ваше напряжение, господа, - улыбнулся я, поворачиваясь. - Оставьте. Я заключил договор, и я собираюсь его придерживаться. А теперь, скажите-ка мне, что вы намерены делать дальше? Ведь знаете, там наверху, вот на этой самой стене, ходят стражники, а внутри замка полно гостей, их так много, что не всем хватит спален, многие уснут в коридорах и во дворе, пьяные и довольные. А ещё замок хорошо освещён. И теперь я спрашиваю, что вы намерены делать дальше?
  Дункан улыбнулся.
  - А вы преобразились, мас...
  - Либо говори по делу, либо заткнись. Итак, стена?
  Дункан понял, что кое-что изменилось и, будучи очень смышленым человеком, быстро принял новые правила.
  - Джулз.
  Мой геверр оказался не единственным припрятанным под стенами оружием. Коротышка вытащил из второго схрона огромный фламийский пехотный арбалет. До появления огнестрельного оружия, именно такие игрушки были главным аргументом фламийских кондотьеров в борьбе с любым врагом. К оружию прилагалась стрела-кошка, выкованная из стали, и длинная верёвка.
  - Всё ясно. Я пойду первым.
  - Если хотите, но сначала... нам обещали, что вы... ну... что ваш геверр...
  - Я понял. Скажем так, пока вы со мной, ребятки, можете... шуметь. Палить из пистолей, орать, рубить, ронять большие предметы. Ни одно лишнее ухо вас не услышит.
  Им потребовалось время, чтобы осознать, а я, прислушавшись к шагам, доносившимся на высоте пятидесяти футов, нажал на тугой рычаг. Крюк-кошка улетела ввысь и вскоре мы начали подъём.
  Перевалившись через зубцы парапета и осмотревшись, я быстро двинулся за удалявшимся стражником. В полной тишине приклад врезался человеку в затылок, - он беззвучно рухнул. Тут я почувствовал на себе взгляд, обернулся, готовый стрелять, но то оказался Джулз. Коротышка перепрыгнул через парапет, проворно выхватывая кинжал, и беззвучно побежал ко второму стражнику. Очень быстро, легко и даже изящно, а главное, с самым искренним удовольствием, Джулиан перерезал человеку горло и по привычке аккуратно уложил наземь. Удачное начало миссии явно принесло ему удовольствие, убийца заулыбался, в его глазах вспыхнули озорные искорки.
  На стену взобрался Дункан, а за ним появились ландскнехты. В каждой руке вожак держал по пистолю, уберландцы же вооружились фальшионами и басселардами.
  - Куда дальше?
  - В северо-западную башню.
  - В ту пузатую? Похожа на второй донжон.
  - Нет, донжон вон он. Слышишь музыку? Там сейчас гуляют. А в пузатой башне у его милости сокровищница и личные покои. Он не ладит с женой, как мы слышали, и предпочитает иметь... немного уединения.
  Я осторожно глянул во двор, где под шатрами пировали рыцари, а покой их оберегали сотни стражников с арбалетами, алебардами и мечами. Столько холодной стали, и так мало нас...
  - Идём.
  Я старался держать подельников подальше от стражи. Караулы не дремали, но расставлены были не очень ладно, да и засматривались простые солдаты на веселье господ. Им-то никто бочонок с вином не выкатил, барон фон Лайкрост слыл строгим сеньором. Я старался обойтись малой кровью, но успевал не всегда. Больше всего проблем доставлял Джулиан. Дункан и рубаки применяли оружие по необходимости, если их всё-таки замечали, но этот мелкий ублюдок с дыханием, способным убивать цветы и веру в человечество, просто-напросто превратился в маленькую шкодливую обезьянку, у которой в каждой руке было по кинжалу. Он хихикал, подкрадываясь к очередному бедолаге, который не мог его слышать из-за моего геверра, легонько стучал по его правому плечу, а когда тот оборачивается, ловко заходит слева. Стражник ничего не понимал, оборачивался обратно и видел буквально перед своим лицом уродливую ухмыляющуюся рожу, после чего клинок, как правило, ходил ему под челюсть или в глаз. Случайно на нашем пути появились две служанки с постельным бельём. Джулиан с хохотом бросился вперёд, но я вовремя схватил его за плечи, рывком приподнял и ударил об пол.
  - К ноге, пёс!
  Женщины беззвучно вскричали когда я подскочил к ним и оглушил ударами в челюсть. Мелкий убийца тем временем, кряхтя, поднялся на ноги и одарил меня ненавидящим взглядом.
  - В следующий раз, я тебя пристрелю, дерьма кусок, - пообещал я.
  - Спокойнее, мастер...
  - И тебя тоже пристрелю, - ответил я Дункану, - не сомневайся. Если не будешь держать эту тварь в узде, я её убью, а если попытаешься мне помешать, убью и тебя. А теперь вспомни, кто я, и пойми, что я способен это сделать.
  Мы стояли друг против друга и молчали. Никакого волнения, никакой суеты, просто убедительное обещание с одной стороны и немой ответ: 'ещё посмотрим, кто кого пристрелит' - с другой стороны.
  - Мы почти добрались, и нам ещё предстоит проделать обратный путь. Так что давайте-ка все соберёмся, потому что даже это чудесное подспорье, которое обеспечивает мастер, не делает нас невидимыми. Замок полон гостей, рано или поздно кто-то обнаружит тела и поднимется тревога.
  Дункан прекрасно знал план башни и, думаю, план всего замка тоже. Он привёл нас в просторный зал охотничьих трофеев, где стены были увешаны оружием и чучельными головами животных. На полу стояли полноценные чучела, и одно из них заставило людей замереть в немом ужасе. Неудивительно, они никогда не видели чудовищ вблизи, это точно, ведь если бы видели, то не дожили бы до нынешнего вечера. Тело ирбиса, крылья клюв и лапы орла. Огромное как дом чучело было искусно изображено в момент прыжка. Должно быть, работала целая команда опытных таксидермистов, чтобы создать этот венец коллекции барона.
  - Дверь... - прохрипел Дункан, - вон та...
  С большим усилием он отвёл взгляд от чудовища и прошёл к нужной двери. Она оказалась заперта и Дункан, не церемонясь, высадил замок выстрелом. Мы оказались в кабинете его милости барона фон Лайкроста. Бернард, Аксель и я стояли у двери, следя за тем, чтобы никто не нагрянул в кабинет неожиданно, пока косоглазый и коротышка шарили внутри. Искомое обнаружилось после того, как на полу оказались выброшенные из книжного шкафа дорогие фолианты, - небольшая дверка, вмурованная в стену, стала видна сквозь отверстие в задней панели шкафа. Джулиан скинул перчатки и достал откуда-то из-за пазухи кожаный валик, развернул его и вынул из продолговатых кармашков несколько металлических загогулин. Громко сопя от усердия, он сунул отмычки в замок и потекли долгие минуты напряжённого ожидания. Несколько раз коротышка чертыхался, менял отмычки, тихо злословил, сетуя на сложный заказной замок, но, в конце концов, раздались заветные щелчки и дверца открылась.
  - Вот они, вот они наши денежки, Дунк! - прошептал он, передавая вожаку шкатулку, обтянутую красной кожей.
  - Если вернёмся живьём, парни! А на это надо ещё сподобиться! - Шкатулка исчезла под его плащом.
  - Постой, посмотри на эти побрякушки! Золото, Дунк...
  - Джулз, - голос вожака гудел как натянутая до предела струна и не оставлял сомнений в том, что любая последующая вольность будет немедленно и жестоко пресечена, - только то, зачем пришли. Только. А из-за этих блестяшек нас очень скоро поймают и перевешают. Собирай манатки и идём!
  Значит, он мог держать уродца в узде, когда сам того хотел.
  Обратно шли быстро, почти бежали, останавливаясь лишь чтобы убедиться, что в следующем помещении никого нет. Звуки веселья слышались отовсюду, несколько раз мы сталкивались с пьяными гостями, но те были слишком переполнены вином, чтобы встать на нашем пути... или вообще встать на ноги.
  Вскоре мы выбрались на стену, и когда до крюка оставалось пройти считанные шаги, Аксель, следом за которым я шёл, резко развернулся и попытался снести мне голову своим фальшионом. Я пригнулся, доставая хебсбургский кинжал из ножен, и сделал выпад. Клинок вошёл ему в живот. Раненным медведем заорал Бернард, неистово матеря меня на уберландском, он ринулся в атаку. Я едва успел отпрыгнуть, выдрав кинжал из тела орущего Акселя, перебросил оружие в правую руку, а левой вытянул из ножен катценбергер. Долгой схватки с настоящим ландскнехтом мне было не выдержать, я всё же был стрелком, а не фехтовальщиком, поэтому, навалившись на крепыша со всей наглостью и отчаянием, я смог с помощью подлого пинка и плевка в глаз рубануть его мечом по руке и добить кинжалом.
  Словно брошенный катапультой камень врезался в грудь и опрокинул меня на спину Джулиан. Он навалился сверху и я лишь благодаря рефлексам смог остановить руку, направлявшую кинжал мне в глаз. Убийца давил, пыхтя и плюясь от усердия, обдавая меня зловонным дыханием, а я изо всех сил пытался оттолкнуть его и смотрел на дрожащее остриё, которое становилось всё ближе. Под одеждой этот подлец кроме набора оружия носил кольчугу и был гораздо тяжелее и сильнее, чем могло показаться. Мои кинжал и меч валялись в стороне, я выронил их в падении. Решив прибегнуть к последнему шансу, я притворился, что хочу дотянуться до правого сапога, но Джулиан лишь усмехнулся, хорошенько придавив его, ибо помнил, куда я сунул засапожник в день нашей первой встречи. Поэтому я перехватил его руку своей правой и что есть сил дёрнулся в другую сторону, быстро подтянул ногу и вырвал засапожник из левого сапога, в котором я всегда его и носил. Длинный и узкий клинок вошёл прямо в печёнку, минуя кольчужные кольца, а я дёрнул головой, чтобы спастись от кинжала, лязгнувшего по камею. Спустя ещё три быстро повторенных удара, я столкнул с себя глухо вывшего коротышку и резко сел, с пистолями в руках. Дункана видно не было.
  - Нечестно! - плачущим голосом выдохнул Джулиан.
  - Что нечестно? Что ты так туп? - Я быстро стал собирать своё разбросанное оружие.
  - Правый сапог... правый...
  - Я левша. Если бы ты смотрел не куда я прятал нож, а как висит кинжал и на каком бедре я ношу катценбергер, то понял бы, что и засапожный нож должен быть в левом сапоге.
  - Фламспиттеры... обоерукие...
  - В обращении с огнестрельным оружием. С холодным мы такие же левши и правши как и все. А теперь тихохонько сдохни. - Удар сапога сломал его шею.
  Приблизившись к крюк-кошке, я перегнулся через парапет, затем лишь чтобы немедленно нырнуть обратно. Осторожность оказалась лишней, никто в меня не выстрелил, Дункан, наверняка уже пытался быстрее спуститься со скалы. Я спустился по верёвки и, не спеша, осторожно начал спуск по лестнице.
  Когда поравнялся с верхушками вековых деревьев, то почувствовал на себе блуждающий взгляд. Дункан внизу пытался высмотреть мою фигуру на скале. Пришлось замереть той самой абсолютной неподвижностью неживого предмета, которой владеют фламспиттеры и помолиться, чтобы вспышка молнии не испортила всё. Ощущение блуждающего взгляда наконец исчезло, и спуск продолжился.
  Дункан решил двигаться без фонаря, и это было правильно, потому что иначе я бы пристрелил его мгновенно, как бы далеко он ни успел убраться. Пришлось идти по следу под дождём и в ночном лесу, благо моя жертва не особо-то умела его заметать. Возможно, Дункан и пытался путать следы... но скорее уж он просто плутал впотьмах, спотыкаясь, ломая ветки, оставляя глубокие отпечатки сапог и сильно взрыхлённый лиственный ковёр. Я же шёл за своей добычей, размеренно и не спеша. Очень простая охота, очень умиротворяющая и спокойная, с чудовищами всегда было намного тяжелее, они приходили из лесов, спускались с гор, вылезали из болот, а нам, фламспиттерам, приходилось вести охоту на их территории, у них дома. Но этой ночью опасным хищником оказался я, а Дункану выпала роль неуклюжего чужака.
  Я нагнал косого, когда ночь перевалила за середину, он вышел на берег озера и взобрался на большой плоский камень. Ветер прогнал тучи окончательно, дождь прекратился, и свет ночных светил сделал всё ясным как днём. Ему не хватило выносливости, Дункан тяжело дышал, сипел, держался за бок, бег по пересеченной местности, ссадины, ожоги от ядовитых растений и усталость после напряжённого рейда на замок добили его. А мне не нужен был отдых. Я мог бы шагать так до утра, а потом ещё полдня. Затем присел бы где-нибудь и подремал часок, а потом вновь в путь.
  - Прекрасная ночка, не находишь, Дунк?
  Он выстрелил с разворота, я выхватил пистоль и выстрелил в ответ. Две пули, встретились в воздухе, смялись друг об друга и упали на камни.
  - Ух, - только и выдохнул я. - Ну и ну! Слыхал, конечно, что иногда такое бывает, но что сам так сумею...
  Он выстрелил из второго пистоля, и я выстрелил в ответ. Вторая пара пуль упала на камни.
  - Знаешь, что самое поганое? Никто и никогда не поверит мне, даже если я поклянусь своими спусковыми пальцами. Два раза подряд - это басни.
  - Ты убил их?
  - Двоих я убил на твоих глазах, а теперь стою здесь, стало быть, Джулиан тоже мёртв. Не задавай глупых вопросов.
  - Значит, остался я один...
  - А чего ты ждал, связываясь с фламспиттером?
  - Мне не спастись, да? - спросил он без особой надежды.
  - Да, я тебя убью, если ты об этом.
  - Ты... ты тоже пришёл суда за ней!
  - Да. За шкатулочкой. Отдай мне её, Дунк.
  - Кто тебя нанял?
  - А ты как думаешь?
  - Вот оно что... Красный орден! Ты всех обманул, пробрался с нами в замок, но шкатулку изначально собирался оставить себе!
  - Не надо так удивляться. Вы тоже не собирались меня прикончить. Разница меж нами лишь в том, что у меня лучше получается не оставлять людей в живых, чем у тебя. Шкатулка, Дунк, отдай её мне.
  Он всё ещё тяжело дышал и продолжал смущать меня взглядом своих разъезжающихся глаз. Третий пистоль оказался вскинут, когда я перебрасывал Молчуна из-за спины. Оба выстрела произошли одновременно, но я стрелял в прыжке, спасаясь от пули, летевшей мне в лоб, а он стрелял, стоя на месте, и моя пуля ворвалась ему в брюшину. Не вставая с камней и не спеша, я перезарядил Молчуна и оба пистоля, после чего подобрался к Дункану поближе. Он ещё был жив, но не стонал. Ранение в живот всегда очень болезненное и тяжёлое, смерть медленная и мучительная, а он даже не стонал. Я откинул полы плаща, убеждаясь, что больше огнестрельного оружия у него не было, вынул из складок шкатулку, обтянутую красной кожей, и немного испачканную чёрной в свете луны кровью.
  - А я мог... я мог бы стать...
  - Не мог. Хорошим стрелком или даже мушкетёром - да, но ты бы никогда не стал фламспиттером. Дурак, у тебя была жизнь, столько возможностей, а ты... Дурак.
  Я собрал его пистоли, все патроны, которые нашёл и пошёл прочь, ориентируясь по расположению звёзд и замка. Довольно быстро нашёл дорогу и добрался до мельницы. Ночью здание было закрыто на амбарный замок, в нём никто не жил, но рядом с зернохранилищем горел костёр. Пахло мясом.
  - Такой кусок вышвырнул, растратчик! - раздалось из-за круга света, когда я уселся рядом с огнём.
  - Я дал тебе понять, что всё идёт как надо. К тому же ты не побрезговал, как я вижу.
  В свет вошёл высокий мужчина в чёрном плаще и в чёрной же шляпе с широким круглым полем. Он был немолод и имел морщинистое лицо, покрытое щетиной, обрамлённое длинными и неровно стриженными седыми волосами. В руке мужчина сжимал короткий мушкетон с широким воронкообразным дулом.
  - Привет, Стью, привет, Гром.
  Хромоножка Стью опустил Гром и, слегка прихрамывая, подошёл к костру, сел напротив меня.
  - Привет, Джек, и тебе привет, Молчун. Как делишки, ребята?
  Я перебросил ему шкатулку. Стью внимательно оглядел её в свете огня, убеждаясь в целостности клейма на восковой печати. Я тоже успел рассмотреть это клеймо, пока нёс шкатулку, и счёл за благо тщательно проследить за тем, чтобы на нём не появилось ни одной новой трещинки.
  - Что вы будете делать с этим?
  - Отвезём куда надо, а там это уничтожат.
  - Почему бы не уничтожить прямо сейчас?
  - А как мы докажем, что уничтожили содержимое и не изучили его? Нет, тогда меня сначала будут долго пытать, а потом убьют, Грома же скорее всего уничтожат.
  Мы долго смотрели на шкатулку и молчали. Слишком пугающими были слова, которые просились на язык. Печать, подтверждавшая то обстоятельство, что шкатулка не была вскрыта, несла на себе герб гильдии инженеров города Хебсбурга. Вот так. Сколько лет как этот проклятый город уже был стёрт с лица мира, и место, где он стоял, засыпано соляными горами, но призраки его продолжали скитаться по Ойроппу, убивая людей. Призраки его науки и его знаний. Одно единственное слово, не вовремя сказанное, не вовремя услышанное, может подписать смертный приговор кому угодно, мне например. 'Артиллерия' - как раз одно из таких словечек.
  - Ты знаешь, что там?
  - Не понимаю, о чём ты, - быстро ответил он, пряча шкатулку.
  - Но мы можем догадываться.
  - Даже за такие догадки...
  - Да, Стью, но, как ты слышишь, вокруг нас ни одного человека на сотни шагов. Мы одни, и догадками мы можем поделиться.
  - Джек, тебя будто жизнь ничему не учит.
  - Да ладно тебе. Скажи лучше, почему Красный орден решил действовать именно так? В смысле... раньше они бы взяли замок в осаду и забросали его негасимым огнём, а потом зачистили все щели, в которых могли бы спрятаться люди. Это всегда было жёстко и показательно, так, чтобы все боялись и помнили. У барона влиятельные покровители? Настолько влиятельные, что даже орден не решил ломать его, как ломал всех и всегда?
  Хромоножка Стью поморщился, будто откусил от кислой зелёной сливы.
  - Джек, я точно не из тех людей, которые принимают решения и знают, что к чему.
  Ага, да, Хромоножка Стью и Гром, опытные и довольно дорогие фламспиттер и геверр, которые также известны тем, что довольно часто выполняли поручения Красного ордена. Чаще, чем приходится это делать другим стрелкам. Обычно, если орден изъявляет волю, фламспиттер обязан подчиниться. Как со мной в этот раз. Но есть и такие как Стью и Гром, которые большую часть своего времени исполняют поручения ордена и получают за это неплохую плату.
  - Я думаю, - сказал Стью, протягивая мне кусок мяса, нанизанный на ветку, - что барон ещё поплатится. Он решил заигрывать со знаниями, которые убивают. Единственное, что спасло его от громкой и яркой расправы, это то, что официально содержимого этой шкатулки... ну, то, что как мы можем догадываться, там содержится, не должно существовать. Сколько лет прошло с тех пор, как Хебсбург пал? А сколько сил, денег и времени орден потратил, чтобы уничтожить всех выживших и все спасённые документы? Само то, что после всех тех усилий остатки знаний продолжают существовать, ставит орден в щекотливое положение.
  - А орден не любит, когда над ним посмеиваются. Даже если делают это тихо, содрогаясь от осознания собственной невероятной наглости.
  - О, да! Не удивлюсь, если очень скоро у его милости барона начнутся проблемы. Например, он потеряет часть владений и лишится благосклонности сюзерена... Доедай скорее, Джек. К утру дороги будут перекрыты солдатами, и рыцари станут шнырять везде, ища тех, кто обокрал...
  - Этого не будет, Стью. Если бы у меня украли что-то подобное, я бы, скорее всего, запасся провизией, собрал защитников и запер бы все двери в ожидании подхода карательных войск Красного ордена. Барон будет сидеть и дрожать, а мы преспокойно уберёмся.
  - Звучит вполне разумно. Кстати, как всё прошло, без лишних проблем?
  - Без. Напоили меня в игорном доме, и лишь подписав расписку, я позволил себе потерять контроль. Неприятно было, что они утащили Молчуна, я даже раздумывал над тем, чтобы убить парочку, а остальных пытать, пока не вернут, но решил, что лучше держаться плана.
  - Редкое благоразумие.
  - Эти простаки сразу решили, что убьют меня. Назвались настоящими именами, лиц не скрывали. Главарь носил пистоли, не боясь быть четвертованным, представляешь?
  - Дункан Волк.
  - Что?
  - Шайка Дункана Волка, не слышал о такой? Довольно дерзкие и опасные головорезы. О них многие знали, но никто их не видел. Ребята работали грязно, но свидетелей не оставляли.
  - Волк? Правда? Это он себя так звал?
  - Ну, за глаза его называли Косым но...
  Он умолк, мы переглянулись и несколько минут просто ржали.
  - Ну... Ох... в общем, довольно серьёзные люди.
  - Я убил их. А что с нанимателем?
  - С посредником, - поправил он, - в Гнецке я приставил к этому тощему скользкому типу нескольких толковых парней...
  - И?
  - Когда другие толковые парни нашли их, у одного изо рта торчал арбалетный болт, а у второго были... в общем, пришлось собирать его по всему тупику. Скользкий тип исчез, мы успели только заметить, что его рожа мелькнула на Илистых воротах. Я отправил вдогонку ещё нескольких толковых парней, но приказал им держать дистанцию. Он растворился у Вильгельмова кургана. Бесследно.
  - Да, неприятно, - произнёс я. - Опасный человек.
  - Я попытался узнать, кто он такой по каналам ордена, но по моему носу болезненно щёлкнули и напомнили, что место пса на цепи и он должен затыкать пасть по команде хозяина.
  - Его покровитель должен быть очень крупной шишкой.
  - Либо орден размяк и теперь побаивается ввязываться в передряги.
  Мы переглянулись.
  - Большая шишка.
  - Очень большая.
  Потушив костёр и оседлав лошадей, мы двинулись по дороге на восток.
  
  В семьсот пятьдесят восьмом году от Дня Ликов между великим герцогством Гольбех и Элезийским королевством началась война из-за спорных территорий на общей границе.
  Герцог Эйскиль Ольский, друг Элезийского королевства, которому поручили командование элезийской армией, смог хорошо потеснить войска герцога Атрегора Гольбехского и вынудить его принять решающий бой на берегу реки Рунзеки. У элезийцев было численное превосходство, а также на руку им играло, что Эйскиль Ольский пустил армию в марш-бросок к полю брани и занял выгодную позицию на высоте холма раньше, чем там оказались гольбехцы.
  Солдаты нуждались в отдыхе, но его величество король Филипп, взирая на поле боя и медленно строящиеся армии, приказал атаковать немедля. Эйскиль Ольский обратился к королю, говоря, что солдаты ещё слишком вымотаны, и что построение не завершено, на что король решительно возразил: 'Я поднимусь на самую вершину, под знамёна, и укажу своему воинству путь! Я воодушевлю их так, что они разорвут гольбехского супостата на клочки!'
  Приближённые его величества увидели в глазах короля лихорадочный блеск и поняли, что королём Филиппом овладел приступ безумия, один из тех, что терзали его несчастный разум на протяжении всей жизни. В такие минуты монарх был совершенно неуправляем и способен на любую жестокость, на любую глупость, в такие минуты никто рядом не мог не бояться за сохранность своей жизни.
  Ольскому пришлось подчиниться, и началась кровопролитная битва, в которой несмотря на великие полководческие таланты герцога, измотанные элезийцы потерпели поражение. Когда пелена кровавого безумия рассеялась, от пятнадцати тысяч пехотинцев осталось меньше четверти да горстка рыцарей на измученных конях. Они были деморализованы, изранены, окончательно лишены сил, в то время как восьмитысячное войско Гольбеха перестраивалось для нанесения решающего удара.
  Король был в бешенстве. Он размахивал мечом и кричал оскорбления своим солдатам, обвиняя их в трусости и предательстве. Он требовал немедленно отправить выживших в атаку дабы они кровью могли искупить свои грехи, иначе же он, король Филипп, прикажет чинить расправу над их семьями.
  Пока безумный король бесновался, в его ставку незаметно проник человек, один из фламспиттеров, нанятых для битвы на стороне Элезии. Он весь был перепачкан в крови и шёл, шатаясь от усталости, неся на спине чёрный мушкет. Фламспиттер был довольно высок и широкоплеч, его волосы имели невзрачный серый цвет, будто мышиная шерсть, левый глаз закрывало бельмо, а всю левую половину головы покрывал уродливый застарелый ожог.
  Наёмник шёл бесшумно как живая тень, и никто не замечал этого, пока он не проскользнул между телохранителями короля и не встал перед королевским конём. Безумный Филипп заметил фламспиттера не сразу, а когда всё-таки заметил, то гневно спросил его, кто он такой? Вместо ответа наёмник вынул из кобуры пистоль и отправил королевскую корону в полёт вместе с изрядной частью королевского чела. Испуганный конь сбросил королевский труп на землю, и фламспиттер долго стоял над ним, пока мушкетёры ни попытались схватить его. Эйскиль Ольский остановил их и велел цареубийце идти прочь.
  После смерти Филиппа, герцог Ольский отдал приказ трубить отступление и повёл остатки разбитого воинства обратно. Три с половиной тысячи жизней были спасены, а границы Элезии стали навсегда закрыты для Меченого Джека. стали навсегда закрыты для Меченого Джека.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"