Пролог
    Глава 1: Маска и его господин
    Глава 2: Анна-Мария Флёр
    Глава 3: О том, как Джон выбирал себе помощницу
    Глава 4: Анна-Мария собирается на бал
    Глава 5: Лайза делает второй шаг
    Глава 6: Беспокойство королевы
    Глава 7: Граф де Монти влюбляется
    Глава 8: Визит короля
    Глава 9: Кольцо Жаклин

ПРОЛОГ

    Облокотившись правой рукой на открытую крышку бюро, вполоборота к распахнутому настежь окну Ее Величество Маргарита сидела на стуле красного дерева, погруженная в собственные мысли, не замечающая давно овладевшей комнатой ночи. Глаза женщины привыкли к темноте, и она различала окружавшие ее предметы, освещенные светом луны, ничуть не хуже, чем если бы эти предметы освещала пара свечей. Бюро, несколько стульев из того же гарнитура, что и служивший сейчас Ее Величеству, огромная кровать под золотым балдахином - за прошедшее с начала ее добровольного уединения время королева невольно успела изучить мельчайшие признаки старости на имевшихся в спальне вещах.

    Из-за двери, ведущей в малую гостиную, доносились негромкие голоса фрейлин королевы. При желании к этим звукам можно было прислушаться и разобрать несколько слов, чтобы понять о чем щебетали девушки. Однако Ее Величество не имела такого желания прежде, и не могло оно появиться у женщины теперь, когда дожидалась она возвращения своего супруга.

    Его Величество Леонард добросовестно проработал весь день в своем кабинете, честно выслушал посланца королевы, просившей аудиенции у супруга, не кривя душой отказал, сославшись на важные государственные дела.

    Королева вздохнула, вспоминая слова, переданные ей. В важности ожидавших короля дел ее величество ничуть не сомневалась: по крайней мере, для его величества эти дела были куда важнее вечера в обществе нелюбимой и нелюбящей супруги. И, пожалуй, учитывая взаимную нелюбовь, королева могла бы простить королю его отсутствие в этот вечер подле себя. Если бы только его величество не проводил сейчас время в обществе герцогини Шарлотты Норуа. Если бы только его величество не проводил в обществе герцогини Шарлотты каждую ночь вот уже вторую неделю...

    Негромко вздохнув, королева Маргарита смахнула слезинку, посмевшую появиться на мягких ресницах. Пожалуй, вернулась к своим мыслям женщина, она могла закрыть на все глаза, если бы только Леонард приложил хоть капельку усилий для того чтобы его связь с герцогиней не вызвала столько пересудов и не стала причиной разговоров о немилости законной супруги. Король не смел вести себя подобным образом, подавая недостойный пример своим подданным, которые, как дети, впитывают всякую гадость быстрее пользы.

    - Дети... - едва слышно прошептала королева. - Как хорошо, что они еще незаметны...

    Она чуть наклонила голову, коснулась левой рукой корсета в области живота. Это была еще одна причина, по которой ее величество не могла не ответить на поведение короля. Она не могла допустить, чтобы ее дети были рождены в сложившихся условиях. Жизнь детей не должна начинаться на поле боя, пусть даже бой этот ведется в стенах королевского дворца. И это, в свою очередь, стало поводом к предстоящему разговору.

    Да, сегодня Ее Величество Маргарита раз и навсегда прекратит всякие отношения с королем, разорвет узы, связывающие их, и уедет, чтобы быть счастливой с любимым человеком, пока единственным в целом мире. С ним - со своим отцом - она уже обо всем договорилась. Он обещал все устроить, чтобы Его Величество впоследствии не узнал о своем отцовстве и не посмел отнять у женщины единственное сокровище.

    Чуть слышный шорох, казалось, прозвучавший в одной из стен привлек внимание королевы, возвращая к действительности. Ее Величество встала, расправила складки своего платья, поправила прядь волос, упавшую на лоб. Перед своим супругом она должна была предстать победительницей, а не побежденной.

    Шорох смолк, раздался щелчок, и часть стены возле бюро отошла в сторону. В комнату ворвался тусклый свет, ненадолго ослепив привыкшие к темноте глаза Ее Величества. Впрочем, вида женщина не подала, даже не поморщившись при появлении короля со свечой в руке.

    - Вы? - Его Величество поправил полу шелкового халата, стараясь скрыть свою растерянность за небрежным движением. - Моя дорогая, что вы здесь делаете?

    Женщина склонилась в поклоне.

    - Дожидаюсь вас, мой король.

    - Это я вижу. Но зачем, позвольте узнать?

    Вместо ответа Ее Величество Маргарита устремила взгляд на руку короля, сжимавшую подсвечник. Прислушалась к голосам фрейлин: девушки по-прежнему щебетали в гостиной. Все шло согласно расчету королевы.

    Не дождавшись ответа и ничуть не смущенный пристальным взглядом Ее Величества, король подошел к бюро, поставил подсвечник и опустился на стул, властным жестом подзывая к себе супругу.

    - Последние дни вы пугаете меня, дорогая. Вы печальны, и это плохо сказывается на вашей коже. Вы давно смотрелись в зеркало? Вы бледны, как смерть, Ваше Величество. Прошу вас исправьте это обстоятельство.

    - Непременно, мой король, - отозвалась королева, не отнимая взгляда от руки супруга.

    - Да, что вы там увидели?! - вскричал Его Величество, не находя больше сил игнорировать взгляд женщины.

    - Ничего, мой король. В том все и дело, что ничего. Еще два дня назад я заметила, что на вашей руке нет фамильного перстня...

    - Так вот, значит, кто устроил переполох и заставил слуг обыскать весь дворец. Это было ни к чему, моя дорогая.

    - Но... Как же так, Ваше Величество? Ведь это перстень ваших предков!

    Королева переменилась в лице. Удивление сменилось смущением, впрочем, не менее наигранным.

    - Извините меня, мой король. Вы, верно, знаете, где этот перстень. Мне не следовало вмешиваться. Но я волновалась! И если вы, мой король, покажете мне ваше сокровище сейчас, вы прогоните мою печаль, как вы того и хотели.

    Не сводя пристального взгляда с лица супруга, Ее Величество сделала реверанс. Король нервно сглотнул. Он, несомненно, понял, что не только ему и герцогине Шарлотте известно о месте нахождении фамильного перстня королевского рода. Как бы там ни было, когда Его Величество заговорил, голос его прозвучал уверенно:

    - Я не знаю, где эта безделушка. Должно быть, обронил где-то...

    Король пожал плечами и отвернулся. И потому не заметил, как сверкнули глаза его супруги, как резко выпрямилась она и гордо вскинула голову.

    - Вы не перстень обронили где-то, Ваше Величество, - прозвучал стальной голос королевы. - Вы где-то обронили вашу честь.

    Королева подошла к бюро, ничуть не тревожась относительно отсутствия на то дозволения Его Величества Леонарда. Отложив в сторону один из листов бумаги, лежавший возле чернильницы, женщина пододвинула королю другой, исписанный и увенчанный печатью кардинала.

    - Что это такое? - напрасно щурясь, пытался прочесть король мелкий текст. - Не могу разобрать. Вы же знаете, у меня плохое зрение. Прочтите!

    - Это документ о нашем разводе, мой король, - покорно пояснила Ее Величество.

    - Разводе?

    - Да. И я советую проявить вам мудрость, Ваше Величество, и, следуя примеру Его Высокопреосвященства, подписать эту нехитрую бумагу.

    - Что?! - король поднялся и в силу своего роста грозно навис над невысокой женщиной. Впрочем, это не оказало никакого влияния на его супругу:

    - Я не намерена больше оставаться вашей женой, мой король, - спокойно произнесла она, наклонилась немного, чтобы дотянуться до пера, макнула его в чернильницу и протянула Его Величеству.

    Пораженный ли ее хладнокровием, удивленный ли тем, как неожиданно обернулось дело, или просто понимающий, что им обоим будет лучше в этом случае, король Леонард оставил росчерк на бумаге и закончил оформление документа своей печатью.

ГЛАВА 1:
Маска и его господин

    По воле случая ли или по каким-то иным, более вероятным причинам, но вышло так, что одной майской ночью из четырех ворот, ведущих на территорию королевского дворца, только у трех стояли часовые. Четвертые - Северные ворота - в эту ночь не охранялись и даже не были заперты на надежный замок. Металлическая цепь и само устройство лежали тут же на траве, поблескивая в свете горевшего на стене охранного факела.

    Впрочем, то обстоятельство, что ворота не охранялись, вовсе не означало, что возле них было безлюдно в тот час, когда городские часы пробили полночь. Трепетавшее пламя факела на стене выхватывало из ночного мрака две мужские фигуры, закутанные в черное.

    Первый мужчина стоял возле самой решетки ворот, чуть привалившись к державшему кованую створку столбу. Тело его скрывал черный плащ до земли, лицо - черная маска. Саму маску, в свою очередь, скрывали широкие поля шляпы, надвинутой на самое лицо. Из-под шляпы выбивались длинные волосы, казавшиеся черными. Руки мужчины также были в черных перчатках. На правой, когда мужчина высвободил ее на миг из-под плаща, блеснул перстень с большим драгоценным камнем.

    Спутник таинственного господина был одет схожим образом: черная одежда, плащ и маска. Только лицо свое он не старался укрыть особенно тщательно: вместо шляпы на голове был черный платок. И, по всей видимости, не только тайна собственного лица не заботила этого человека, но и тайна собственного тела: в отличие от своего господина, он не кутался в плащ, позволяя случайному свидетелю увидеть пару кинжалов, заткнутых за пояс.

    От господина его спутника отличало еще и то, что он не желал спокойно и хоть сколько-нибудь долго стоять на одном месте. Всякий раз, отойдя на пару метров от своего господина, Маска останавливался, напряженно вглядывался в ночной мрак, после чего двигался в обратном направлении. Движения его были легкими, быстрыми, несколько резкими, что выдавало молодость спутника таинственного господина, в то время как горделивость его осанки выдавала его знатное происхождение.

    Закончив очередной маневр, Маска остановился напротив господина и устремил на него вопросительный взгляд. Господин покачал головой.

    - Это неразумно! - воскликнул молодой человек. Его звонкий голос, пожалуй, слишком громко прозвучал на пустынной улице. - Мы ждем уже почти целый час...

    - Подождем еще, - едва слышно произнес господин. - Сегодня на улицах города много солдат. Вероятно, они и стали причиной задержки.

    - Но это опасно! - вновь воскликнул Маска. - Дворцовая охрана уже сменилась, и скоро здесь пройдет патруль.

    - Мы легко укроемся в парке, - откликнулся его господин и повторил с заметной настойчивостью: - Подождем еще.

    Молодой человек фыркнул, но все же покорился. Тяжело вздохнув, он провел рукой в перчатке по холодным ножнам кинжалов от рукоятей вниз, словно успокаивая себя близостью холодного оружия, после чего вернулся к прежнему хождению.

    На своего господина Маска больше не обращал внимания, а потому не заметил, как пристально следят за ним глаза мужчины. И господин был этому рад. Он знал, как ловко подмечает его спутник малейшие изменения настроения окружающих людей. Несомненно, поймай сейчас Маска взгляд своего господина, он распознал бы в нем одолевавшее мужчину беспокойство. Господин чуть наклонил голову, и Маска пропал из поля его зрения. Так было легче справиться с нахлынувшими чувствами: от мысли, что в эту ночь Маска может пострадать, господину сделалось не по себе.

    В тревожном ожидании минуло еще несколько минут. Маска усердно топтал подъездную дорогу, господин размышлял о причинах, побудивших его обратиться за помощью к Маске и пробудивших его сильнейшее волнение. Наконец, молодой человек остановился, прислушался и, хотя в этом уже не было нужды, привлек внимание своего господина к тому, что показалось из-за угла стены, окружавшей королевский дворец и парк. Массивная деревянная конструкция медленно и почти бесшумно приближалась к Северным воротам. Лишь изредка слышались тяжелое дыхание уставших лошадей, да стук их копыт.

    Вскоре стало возможно разглядеть, что это карета вроде тех, какие используют полицейские для перевозки заключенных. Доехав до ожидавших ее людей, карета остановилась, кучер спрыгнул с козел и подошел к Маске.

    - Я уж и не надеялся, что Вы меня дождетесь, - произнес он.

    - Где остальные?

    - Им пришлось отстать, чтобы сбить со следа солдат.

    - Что ж... Это даже к лучшему... - заметил Маска. Лишние свидетели им с господином были ни к чему.

    - Черт возьми! - продолжил тем временем кучер. - Сегодня в городе служителей правопорядка, как собак нерезаных...

    Простой человек, кучер вновь хотел выругаться, выражая так долго сдерживаемые эмоции, но вынужден был закрыть рот. Господин сделал шаг от стены по направлению к нему, очевидно считая необходимым перейти к делу. Кучер низко поклонился.

    - Вы привезли ее? - как и прежде едва слышно спросил господин.

    - Да. Она в карете.

    - Ведите ее сюда.

    Кучер склонил голову, и отправился исполнять повеление.

    Спустя некоторое время перед Маской и его господином предстала девушка лет восемнадцати или девятнадцати в простом, но аккуратно сшитом платье бежевого цвета. За время пребывания в тюрьме и платье, и прическа - две короткие косички, в которые были собраны ее черные волосы, помялись, измазались в пыли и саже. Да лицо со следами растертой мокрой грязи на нем потеряло приятный вид. Лишь глаза сохранили свой свежий блеск и ясность, невольно располагая к общению со своей обладательницей. На руках у девушки были наручники.

    Окинув ее оценивающим взглядом с головы до самого края подола, Маска бросил вопросительный взгляд на своего господина. Господин кивнул.

    - Как тебя зовут? - обратился тогда Маска к девушке.

    - Лайза.

    - За что тебя арестовали?

    Девушка криво усмехнулась и без всякого почтения ответила:

    - К чему спрашиваете, господин, коли знаете?

    Маска кивнул.

    - Как и ожидалось. Над манерами тебе еще придется поработать. Но в остальном ты нам подходишь.

    Губы Лайзы вновь скривились в усмешке:

    - Право и не знаю, что мне делать с этой информацией. А, господин? Радоваться мне стоит или грустить?

    - Молчать, пока не велят говорить, - отозвался Маска.

    Отчего-то напуганная его ничуть не изменившимся тоном, Лайза в самом деле сочла за лучшее помолчать.

    Тем временем, Маска отстегнул от пояса мешочек с деньгами и протянул его кучеру.

    - Здесь сотня золотых, как мы и договаривались. Передай их тем, кого нанимал себе в помощь, и постарайся сделать так, чтобы они забыли об этой ночи.

    - С такими деньгами им это будет несложно, господин, - с довольной улыбкой заверил кучер.

    Схватив мешочек с деньгами, он быстро поклонился господину и легко забрался обратно на козлы.

    - Если я еще понадоблюсь, Вы знаете, где меня найти.

    Маска чуть заметно кивнул, и карета укатила прочь. Несколько секунд молодой человек хранил молчание, потом подошел к своему господину.

    - Вам больше нет надобности здесь оставаться. Я все устрою, - очень тихо прошептал Маска, не желая, чтобы его слова достигли ушей Лайзы, переминавшейся с ноги на ногу посередине улицы.

    Тому, к кому молодой человек обращался, по всей видимости, не пришлось по вкусу это предложение. Положив руку на плечо своего спутника, господин ответил:

    - В тебе я не сомневаюсь, мой друг. Но я останусь здесь.

    - Вы напрасно беспокоитесь. Эта девушка не сможет причинить мне вреда. Вы же знаете, я умею за себя постоять.

    Маска опустил глаза, намекая на кинжалы за своим поясом. Потом вновь поднял взгляд и нежно улыбнулся.

    - Я все устрою, - прошептал молодой человек.

    Господину не осталось ничего иного, как только принять предложение своего спутника. Спорить с Маской было бесполезно, в этом мужчина мог не раз уже убедиться на личном опыте.

    - Не рискуй больше надобности, друг мой.

    - Я обещаю Вам это, господин.

    Маска немного наклонился вперед и оставался в таком положении до тех пор, пока господин его не скрылся в королевском парке. Затем молодой человек поднял цепь и закрыл ворота на крепкий замок. Когда все было окончено, Маска повернулся к девушке, пристально наблюдавшей за происходящим и за самим Маской.

    Желая отвлечь ее мысли от увиденного, молодой человек заговорил самым дружелюбным тоном, на который был способен:

    - Ну, здравствуй, Лайза. Без всякой шутки стоит отметить, что ты великолепная воровка. Иначе и не назовешь того, кто сумел похитить драгоценности двух князей, трех лордов и одного достопочтенного герцога. Вот только с графом Дорианом вышла промашка. Вместо драгоценных металлов в его шкатулке ты нашла металлы тюремные.

    Лайза недовольно фыркнула, но, помня о замечании Маски, не стала больше ничего добавлять в ответ.

    - Понимаю, тебе неприятно вести со мной эту беседу. Хотя это немного странно. Сегодня чудесная ночь, а я, как мне кажется, приятный собеседник. Во всяком случае, куда приятнее тюремных охранников.

    Маска замолчал, и поскольку он, вероятно, ожидал ответа, Лайза заговорила:

    - Все так, господин. Вот только тюремщик уже давно бы снял с меня эти наручники.

    - Я тоже могу их с тебя снять. Но только в том случае, если ты согласишься кое-что сделать для... - молодой человек задумался, спустя мгновение закончил: - ...одного человека.

    - Того, что скрылся в королевском парке?

    - Возможно, - отозвался Маска. - Итак?

    - Прежде чем согласиться, Вам не кажется, что я должна выслушать Вас?

    - А ты не глупа. Это очень кстати.

    Оглядевшись по сторонам, Маска оставил на некоторое время Лайзу и подошел к факелу, все еще горевшему на стене. Потушил его. Вернулся к воровке, взял ее за цепь от наручников.

    - Скоро здесь должен пройти патруль. Я полагаю, ты не хочешь с ним встречаться, равно как и я, - прошептал Маска и двинулся вперед, увлекая девушку за собой.

    Они шли около десяти минут, петляя по темным улицам, пока Маска, наконец, не остановился перед дверью, ведущей в подвал одного из городских домов. Дверь не была заперта. Легко толкнув ее, молодой человек велел Лайзе спускаться по лестнице.

    Этот самый обыкновенный сырой подвал Маска, очевидно, заранее подготовил, чтобы привести в него пленницу. Он быстро нашел пару свечей и зажег их. Облокотившись на винную бочку, велел Лайзе занять место на деревянном ящике, накрытом каким-то старым тряпьем. Ящик располагался как раз у самой дальней от входа стены.

    Тянуть время не было смысла, так что Маска сразу перешел к делу:

    - Ты знакома с высшим светом, насколько я знаю.

    - Да, - кивнула Лайза.

    - Значит, ты должна была слышать о том, что некоторые дворяне недовольны политикой, проводимой нынешним королем.

    Девушка удивленно вскинула брови. С чего это вдруг незнакомцу в черной маске захотелось обсудить с ней - воровкой - поведение высшего света?

    - Конечно, я слышала об этом. Ведь это главная сплетня последних недель, - как можно спокойнее и безразличнее ответила Лайза.

    - И ты понимаешь, что король намерен предпринять меры, чтобы обезопасить себя?

    - Разумеется. Было бы странно, если бы он закрыл на это глаза.

    В голосе Лайзы послышались испуганные нотки. Разговор совсем перестал ей нравиться. Меньше всего ей хотелось стать марионеткой в политической игре. А именно к этому все, видимо, и шло.

    - А знаешь ли ты, что такое "дворянская честь"? - вдруг задал следующий вопрос Маска.

    Лайза опешила и даже не постаралась скрыть своих эмоций. Она никак не ожидала, что незнакомец сменит тему.

    - Разумеется, я знаю, - отозвалась Лайза, потому что Маска явно ждал от нее ответа. - Благодаря острому язычку королевы Маргариты и подвигам Его Величества Леонарда (мир его праху), "дворянской честью" называют фамильные драгоценности древних родов.

    - Крала ты их когда-нибудь? - как-то слишком буднично для подобного вопроса поинтересовался Маска.

    Лайза побледнела. Несколько раз хлопнула пушистыми ресницами, раздумывая над тем, какой ответ будет безопаснее дать. В конце концов, ответила со всей искренностью, на которую была способна:

    - С ума сошли?! Эти безделушки охраняются лучше, чем наш король! И наказание за их кражу - смерть!

    Маска вздохнул.

    - Ну что ж, - небрежно обронил он, - рано или поздно все бывает в первый раз.

    Лайза поднялась со своего места, металлическая цепь неприятно загремела. Маска, хоть это и было против его расчета, никак не отреагировал на происходящее. Он был слишком занят в этот миг мешочком на своем поясе, вроде того, что отдал не так давно кучеру. Звон монет коснулся ушей Лайзы и показался ей самой дивной музыкой, какую только она могла услышать в этом сыром подвале. Эта музыка немного успокоила поднявшуюся тревогу девушки.

    - Вы, что же это... серьезно? - решила уточнить воровка. Она решила, что Маска просто играет с ней. Испытывает, проверяет, намекая на то, что ей придется сделать за свою свободу.

    Однако Маска не шутил. Вытянув вперед руку с бархатным объемным кошельком, он сказал:

    - Здесь сто пятьдесят золотых монет - те деньги, которые могут понадобиться тебе в ближайшее время. По окончании работы ты получишь еще триста пятьдесят монет. Итого: пятьсот золотых монет за всю работу.

    Лайза нахмурилась. Пятьсот золотых монет были суммой внушительной. И пожалуй, даже могли компенсировать риск быть пойманной на краже 'дворянской чести'...

    - И чтобы получить эти деньги я должна обесчестить...

    - Семь или восемь дворянских родов за (самое большее) год.

    - Сколько?! - Лайза, как ни старалась, не смогла устоять на месте и... заливаясь звонким смехом, плюхнулась обратно на деревянный ящик. - Нет, Вы точно сошли с ума!

    Маска наблюдал за ней с холодным спокойствием. Когда девушка успокоилась и, утирая выступившие слезы, обратила вновь свое внимание на него, молодой человек медленно заговорил:

    - У короля есть достоверные сведения, что заговорщики не нанесут удара раньше следующего лета. Не все из них еще уверены до конца в том, что Его Величество осуществит задуманное им. К тому же часть заговорщиков полагает, что король еще слишком молод для того, чтобы строго спрашивать с него за содеянное. Восьмого июня будущего года Его Величеству исполнится тридцать лет. И именно после этого дня, если Его Величество до того не изменит своих взглядов, заговорщики нанесут удар.

    Разумеется, Лайзе не было никакого дела до проблем короля и каких-то заговорщиков. Отчасти поэтому, отчасти потому, что выше означенные слова были произнесены уверенно и четко, девушка не распознала обмана Маски. Он говорил о политике короля, о его возрасте и о том, что это сдерживает заговорщиков. Но молодой человек посчитал необходимым сохранить в тайне то, что не всех заговорщиков это удерживает сейчас от государственного переворота. Один из них - "тот, в личности кого мы пока не можем быть абсолютно уверены, кто так умело играет на чувствах некоторых дворян" - желал свергнуть короля независимо от его деяний, только потому, что Его Величество Эдуард занимал такое завидное место.

    - Таким образом, - подвела Лайза итог имевшего место разговора, - Вы предлагаете мне работу на двенадцать месяцев и оплату в пятьсот золотых. Получается... сорок два золотых в месяц. И плюс драгоценности, которые могут стоить...

    - Нет! - резко остановил размышления девушки Маска. Давать воровке власть над дворянами, пусть и пошедшими против короля, у него не было ни права, ни желания. - "Дворянскую честь" ты передадшь мне.

    - А мне останутся только сорок два золотых в месяц? - Лайза решительно поднялась с места, звякнув цепью от наручников. - За такую мелочь ищите другого исполнителя. Спасибо, что помогли бежать из тюрьмы. Всего вам доброго.

    Девушка направилась к двери, но Маска в один шаг перекрыл выход. Выхватив из-за пояса кинжал, он направил его острие в сторону Лайзы.

    - Ты, кажется, не поняла до конца: это не предложение, которое ты можешь отклонить. Либо ты работаешь на меня в течение следующего года, либо остаешься здесь до утра ждать полицию, - Маска опустил кинжал и добавил с улыбкой: - За твои заслуги, полагаю, тебя повесят уже к вечеру.

    Как он и ожидал, Лайзе такая перспектива пришлась не по нраву. Коснувшись правой рукой шеи и с трудом сглотнув образовавшийся в горле комок, девушка покорно вернулась на указанное место.

    - А что потом? После того, как я выполню свою работу, Вы отпустите меня?

    - Если ты не оступишься во время выполнения работы, я заплачу тебе обещанное, и ты будешь вольна идти на все четыре стороны.

    Лайза украдкой взглянула на Маску. Вздохнула. По сути Маска предлагал ей из одной петли влезть в другую. Разве только не такую тугую...

    - Хорошо. Кого я должна ограбить?

    - Не торопись, - Маска кинул девушке кошелек с деньгами, спрятал кинжал за пояс. - Там в кошельке ключ от наручников. Освободишься, когда я уйду. А сейчас слушай внимательно и запоминай. Однажды ты оступилась, второго раза быть не может.

    - Я понимаю.

    Маска кивнул, после чего заговорил вновь:

    - Ты возьмешь эти деньги. С первыми лучами солнца покинешь город и поселишься в деревне часах в двух езды отсюда. Научишься терпению, молчанию, смирению. Научишься готовить сладости, научишься заваривать чай. Научишься делать прически не себе, не для себя стирать и гладить, не себя одевать. Шестого или седьмого августа вернешься в город, подойдешь к дому номер девять на улице Чайной розы. Постучишь и скажешь, что хочешь быть горничной у госпожи.

    - Седьмого августа? Но ведь это будет через три месяца! Что если госпожа...

    - Госпожа будет искать себе служанку, и ты должна сделать все, чтобы она нашла тебя.

    Уверенность Маски поразила Лайзу. Как мог он так ясно представлять, что произойдет через три месяца в доме номер девять по улице Чайной розы?..

    - Постойте-ка! Ведь этот дом принадлежит барону Грею, и он слишком хорош, чтобы его продавать.

    - Он и не собирается его продавать.

    - Откуда же там возьмется госпожа? Барон ведь убежденный холостяк и не имеет никаких родственниц, которым можно было бы позволить жить в его доме.

    Маска лишь усмехнулся, вызвав еще большую растерянность девушки.

    - Та, к кому ты поступишь в услужение, станет твоим пропуском в высший свет. Поскольку тебя не должны узнать те, с кем ты, возможно, встречалась, советую тебе изменить немного внешность. Как? Придумай сама, - он замолчал на миг, потом добавил: - И вот еще что: если ты голодна, в корзине за ящиком есть хлеб и бутылка вина. На этом мы пока прощаемся.

    - А имена? Вы же мне еще не назвали имена тех, кого я должна ограбить.

    - Ты их узнаешь, когда придет время.

    - Вы осторожны.

    - Сейчас так мало людей, которым Его Величество может безгранично доверять, что я просто не имею права рисковать.

    - Это верно, - согласилась Лайза.

    Маска кивнул и скрылся во мраке, царившем на лестнице. Не прошло и пары секунд, как девушка в подвале услышала скрип затворяемой двери.

    - Кто бы мог подумать, - вздохнула она тогда, - Лайза сотрудничает с самыми преданными людьми короля.

    Девушка развязала оставленный ей кошелек. В нем действительно обнаружился ключ. Освободив руки, она подняла с пола корзинку с едой. Хлеб, бутылка вина и небольшой кусочек сыра - все было так, как и сказал Маска. Поднявшись с ящика, Лайза спрятала за корсетом несколько монет, остальные положила на дно корзинки. Подготовившись таким образом к путешествию, она потушила свечи и направилась к выходу.

    Надо сказать, что Маска заинтриговал и напугал Лайзу настолько, чтобы она приняла его предложение, но отнюдь не настолько, чтобы после его ухода девушка не взяла себя в руки и не пересмотрела свои дальнейшие действия. И потому Лайза не стала дожидаться утра, чтобы покинуть подвал, да и отправиться решила она не в деревню в двух часах езды от города.

    Дойдя до двери, Лайза осторожно выглянула на улицу. Было темно, но в свете выглянувшей из-за облаков луны было несложно разглядеть пустынную улицу. Девушка вышла на мостовую и обернулась на скрипнувшую дверь.

    - Простите, господин Маска, но здесь наши пути расходятся, - усмехнулась она.

    Вдохнув полной грудью немного прохладный, свежий воздух, Лайза стала удаляться по улице от двери в подвал. Никем не замеченная и никем не остановленная, девушка совершенно расслабилась, достигнув широкого перекрестка. Где и окончился бесславно ее побег. Сильная рука резко дернула Лайзу за плечо назад, холодная сталь клинка нападавшего коснулась ее горла.

    - Прошу вас, отпустите меня, - взмолилась Лайза. - Я заплачу!

    - Теми золотыми, которыми расплатился с тобой я?

    Маска опустил кинжал и толкнул Лайзу так, что она упала на мостовую.

    - Вы? - удивилась девушка, испуганно взирая на нависавшую над ней черную фигуру.

    - Наивно было полагать, что ты не попытаешься сбежать, - спокойно проговорил Маска, объясняя свое присутствие здесь. После этого он наклонился к Лайзе и произнес куда менее дружелюбно: - Возвращайся обратно и больше не делай глупостей.

    Лайза кивнула.

    - Я дам тебе знать, когда и где мы встретимся в следующий раз.

    Лайза вновь кивнула.

    Удостоверившись, что девушка больше не попытается сбежать, Маска покинул улицу и направился в сторону своего дома. Уже светало, скоро должны были проснуться слуги. Молодой человек не мог допустить, чтобы они заметили его отсутствие. Да и господину следовало дать знать, что все прошло согласно плану.

ГЛАВА 2:
АННА-МАРИЯ ФЛЁР

    Первого июня в загородном доме графини Елизаветы Дюваро неизменно имел место бал, который его хозяйка именовала "Днем открытия лета". Но примечательно в этом балу было отнюдь не то, что он проводился графиней в первый день лета и в самом деле мог именоваться его открытием. И даже то, что бал в дома ее сиятельства неизменно отличался от всех подобных ему количеством нулей в счетах, предъявляемых после графине, следовало отмечать в последнюю очередь. В первую же, отличало "День открытия лета" от проводимых вне столицы балов то, что посетить его считали своим долгом все дворяне, кроме, быть может, нескольких столичных стариков и короля Эдуарда, посещавшего лишь один бал в своем государстве - ежегодно даваемый в королевском дворце.

    Причин для подобного отношения к балу графини Елизаветы было множество. Традиционно среди них назывались красота и богатство еще не слишком старой вдовы, осведомленность ее в делах высшего света, роскошный прием и щедрые угощения. Так же порой среди причин успеха бала называлось то обстоятельство, что бал этот был первым после почти месячного перерыва, за время которого дворяне со своими семьями переезжали в загородные дома.

    Впрочем, вряд ли указанные причины имели хоть какое-то отношение к человеку, которого за глаза называли иногда "провинциальным королем". Ибо барон Стефан Грей имел почти ту же прихоть, что и его величество Эдуард, и не посещал никаких балов, кроме одного единственного - в доме графини Дюваро.

    В молодости, то есть почти пятьдесят лет назад, барон Грей был очень дружен с покойным графом Дюваро. В течение нескольких лет они служили под началом одного генерала, а по окончании недолгой военной карьеры поселились в соседних поместьях. Они часто охотились вместе, почти ежедневно встречались, чтобы сыграть в шахматы. В силу ли этой дружбы или по иным причинам, но после трагической кончины его сиятельства (не удержавшись в седле, граф упал с лошади), барон Грей сохранил искренне теплые отношения с его супругой. И, вероятно, графиня Елизавета была единственным человеком, с которым его благородие поддерживал хоть какие-то отношения.

    Барон Грей слыл в округе человеком, обращаться к которому будь то с просьбой, советом или предложением, не стоило даже в самую последнюю очередь. Он никогда не принимал гостей, кроме графини Дюваро, он никогда не приходил в гости. Общался с окружающим миром его благородие через своего дворецкого Джона, и потому бал "Дня открытия лета" был не только шансом в случае большой удачи перемолвиться с бароном парой слов, но и шансом хотя бы просто увидеть его. Хотя, по мнению молоденьких девушек и большей части их старших коллег, смотреть на этого высокого, худого, словно мумифицированного, старика с орлиным носом и обладающего зорким ледяным взглядом не могло быть никакого желания у всякого уважающего себя человека.

    Однако при наличии внешности, в общем-то, отталкивающей барон Грей умел при желании нравиться женщинам. Он неизменно безупречно одевался, держался обходительно и даже мог расщедриться на комплимент, если появлялась вдруг такая необходимость. Но никогда барон Грей не становился привлекательным настолько, чтобы какая-нибудь красотка влюбилась в него без памяти. Неизвестны оставались причины, подтолкнувшие его благородие к такому решению, но все дворяне страны знали, что барон намерен никогда не жениться.

    - Стефан! Как мило с твоей стороны заглянуть на мой бал! - протягивая барону тонкие белые руки, казавшиеся еще бледнее из-за длинных рукавов ее черного платья, воскликнула графиня Дюваро. Хотя смерть ее мужа и имела место шесть лет назад, женщина все еще считала своим долгом носить по нему траур.

    - Вы знаете, моя милая, я не мог отклонить ваше приглашение, - любезно поклонился барон Грей.

    Взяв его под руку, графиня ввела своего друга в бальную залу, где уже кружились в танце некоторые из пришедших ранее гостей. Внимание не пришлось его благородию по душе, но он сумел сохранить непроницаемое выражение лица. Более или менее значимых людей в зале барон приветствовал с улыбкой, чуть тронувшей уголки его рта. Исполнив необходимый ритуал, его старик ушел в самый дальний угол, пообещав хозяйке дома один из танцев.

    - Не знаю, что может быть скучнее всего этого, - прошептал его благородие, прислонившись к прохладной стене, отделанной розовым мрамором.

    Если кто и слышал жалобу барона, то не посмел ответить на нее.

    Бал начался и в течение часа шел своим чередом, что, разумеется, не могло радовать графиню Дюваро. Она всегда старалась добавить легкую изюминку в угощение, приготовленное гостям, и этот раз не был исключением. Графиня устроила все, что от нее зависело, но угощение уже было подано, а изюминка все никак не желала появляться. Настроение дамы ухудшалось с каждой минутой, и вскоре начало казаться, что его уже ничто не спасет.

    - Моя милая, вас будто что-то тревожит, - заметил барон Грей, когда женщина подошла к нему.

    Графиня устремила на его благородие растерянный взгляд и вздохнула:

    - Ах, Стефан, я так замечательно подготовилась в этом году, но все мои старания, как я погляжу, напрасны. Я узнала, что одна юная особа решила появиться в свете в этом году, и приложила максимум усилий, чтобы заполучить ее на свой бал. О! Несомненно, она бы стала его украшением...

    Барон не нашелся что ответить, и потому просто пожал протянутую ему словно в поисках поддержки руку.

    - Быть может, ваши сомнения...

    - О, Стефан! Ну, какие же "сомнения"? Я имею твердую уверенность в том, что она... - графиня замолчала, изумленно смотря на вход в бальную залу. Там стояла очаровательная девушка в платье цвета морской волны с темно-каштановыми волосами, обрамлявшими свежее, правильной формы лицо, и смущенно озиралась по сторонам. Очевидно, она ожидала, что к ней подойдет хозяйка бала, но пробираться через всю залу к гостье было весьма неудобно, и графиня оставалась стоять на своем месте.

    Девушка была незнакома гостям графини, ведь это был ее первый бал. Однако догадаться, кто перед ними, большинству не составило труда. Ослепительно прекрасная, в меру богатая, по слухам королевских кровей, Анна-Мария Флер не могла остаться неузнанной.

    - Полагаю, это и есть Ваша "изюминка", - прошептал барон Грей. Голос его прозвучал так ровно, что графиня Елизавета едва не лишилась чувств: неужели появление этой гостьи не произвело фурора?

    Ее сиятельство украдкой ущипнула себя за щеки, возвращая пропавший румянец, и поспешила улыбнуться. Ее волнение было безосновательно - графиня не могла ошибиться. Она слишком хорошо знала нравы и вкусы света.

    Анна-Мария, тем временем, удостоила несомненной чести некоторых гостей, представившись сама. И, разумеется, никто не стал винить ее за это незначительное нарушение этикета. Ведь, во-первых, девушка сразу покорила всех своей красотой и скромностью, за которую ошибочно приняли ее смущение. А, во-вторых, все знали, что это милое существо - сирота, и поэтому невольно жалели ее.

    Была у снисходительного отношения к Анне-Марии и еще одна причина, озвучить которую никто бы не решился. Анна-Мария Флер не была замужем и, насколько было известно, пока не имела подходящей партии.

    Все это, а так же то, что проживала девушка в имении "Небесный цветок" (за что она и получила свою фамилию), подаренном ее матери покойным королем Франциском, графиня Дюваро изложила своему невольному собеседнику, в довершении длинного монолога добавив:

    - Честное слово, Стефан, если бы меня спросили, кого тебе стоит взять в жены, я бы не задумываясь ответила: Анну-Марию Флер. Она чиста и невинна, к тому же она сестра его величества Эдуарда.

    - Это только слухи, моя милая.

    - Многие склонны считать их правдой. Ведь это самое убедительное объяснение благосклонности монарха к этой юной особе, а также благосклонности покойного короля к ее матери.

    - Это верно, - отозвался барон Грей.

    Графиня перевела внимательный взгляд с девушки на его благородие и украдкой улыбнулась.

    - Я вижу, она тебе симпатична, - прошептала женщина.

    - Она совсем ребенок, - проворчал в ответ барон.

    - Да, пожалуй. Ты слишком стар для нее. Но об этом стоит подумать только в том случае, если ты намерен создать семью и обзавестись наследником. А поскольку тебя это не интересует, то стоит обратить внимание на то, что Анна-Мария станет твоим украшением, объектом зависти к тебе.

    - Вы как будто пытаетесь сосватать мне эту девочку, моя милая.

    - А почему бы и нет!

    - В самом деле, а почему бы и нет? - протянул в ответ барон Грей.

    И спустя две недели состоялась скромная церемония бракосочетания его благородия и Анны-Марии Флер. По окончании церемонии барон уделил немного внимания своим гостям, поцеловал жену и направился прочь от алтаря.

    - Вы уходите? - удивилась юная баронесса.

    - Разумеется, - бросил ей через плечо супруг.

    - Но почему?

    - Потому что все уже закончилось.

    Анна-Мария горько зарыдала, но ровным счетом ничего этим не достигла. Барон Грей скрылся за дверью маленькой часовни, гости последовали за ним, и только дворецкий Джон - человек лет сорока с коротко стрижеными волосами, закутанный в темно-синее одеяние - все еще стоял подле девушки.

    - Что? Что вам от меня нужно?! - обрушила на него все свое негодование баронесса.

    - Я должен проводить вас в вашу комнату, госпожа, - спокойно ответил Джон.

    До наступления ночи Анна-Мария придавалась собственному горю. Потом задремала, в чем была. Потом наступило утро. А поскольку девушка принадлежала к тому типу людей, для которых утро обязательно мудренее вечера, открыв глаза, она улыбнулась.

    Мысль о том, что проснулась она баронессой Грей в скромной спальне в доме своего мужа, вызвала у девушке приятный душевный трепет. И когда в комнату вошла горничная со словами:

    - Доброе утро. Госпожа, позвольте помочь вам одеться к завтраку, - Анна-Мария прослезилась, но на сей раз от счастья.

    Никогда прежде никто не обращался к ней с такой преданностью и покорностью и в столь ранний час. В своем имении Анна-Мария держала лишь двух слуг: повариху и садовника, которые выполняли всю имевшуюся работу. Одевалась по утрам и причесывалась девушка сама.

    Впрочем, душевный трепет очень скоро оставил Анну-Марию. Случилось это в тот миг, когда Джон сообщил баронессе, что его хозяин уже позавтракал и удалился в кабинет, где просил его не беспокоить.

    - А долго барон обычно работает? - осведомилась девушка.

    - До позднего вечера, госпожа.

    - Но ведь обедать он выйдет?

    - Нет, госпожа. Барон предпочитает не прерываться.

    - Значит, сегодня я его не увижу?

    - Вероятно, и в ближайшие несколько дней так же, госпожа, - счел своим долгом предупредить юную баронессу Джон.

    - Что же мне делать?

    - Осмотреть дом и найти тихое занятие по душе. Позвольте заметить, барон не любит шума.

    Анна-Мария нахмурилась и предпочла прекратить расспросы. От всего услышанного ей стало грустно.

    В последующие два дня девушка, согласно совету дворецкого, осмотрела дом и прилегающие к нему владения своего супруга. Джон почти всюду сопровождал ее, пристально наблюдая, словно полицейский за подозреваемым. Анна-Мария, сама еще того не осознавая, потихоньку начинала его ненавидеть. Своего супруга девушка в эти дни не видела ни разу. Он укрывался от нее в рабочем кабинете, куда баронессе строго-настрого было запрещено входить. Впрочем, к концу второго дня Анна-Мария все-таки сумела войти в запретную комнату.

    Отделавшись от Джона, девушка без стука ворвалась в небольшое помещение и за массивным столом увидела, наконец, своего мужа, по которому даже немного соскучилась. С пером в правой руке, книгой в левой и огромной кляксой на листе перед ним, его благородие сидел спиной к окну и озадаченно смотрел на стройную фигуру, выделявшуюся на фоне темного дверного проема.

    - Добрый вечер. А чем Вы занимаетесь? - не замечая направленного в ее сторону мрачного взгляда, поинтересовалась Анна-Мария.

    - Работаю, - напряженно отозвался барон.

    Отложив перо и книгу, он вынул из кармана часы и отметил для себя текущее время.

    - И в чем же заключается ваша работа?

    Девушка подошла ближе к столу и стала перебирать имевшиеся на нем предметы. Все они были созданы явно до ее рождения. Особенно заинтересовала юную баронессу шкатулка, на которой значился год ее создания.

    - Она же на целый век меня старше! - воскликнула Анна-Мария.

    - Да, - со вздохом подтвердил барон, начиная понимать, что хмурого взгляда недостаточно для того, чтобы вынудить незваную гостью уйти. Следовательно, надо было ее прогнать. Заниматься работой своего дворецкого его благородие не собирался. - Да, в этом году этой шкатулке исполняется сто семнадцать лет.

    Анна-Мария не оставила свои исследования и продолжила знакомиться с вещами барона.

    - Почему вы избегаете меня? - вдруг спросила она, протягивая тонкую ладошку к книге, из которой что-то переписывал барон.

    - Отчего вы так думаете?

    - Вы не завтракаете со мной, не обедаете, не позволяете мне увидеть вас, - медленно произносила девушка, как будто с интересом перелистывая страницы исторической хроники. - Вы меня не любите?

    - Если бы я вас не любил, стал бы я просить вашей руки? - ответил барон. Он полагал, что его юной супруге будет довольно такого объяснения, и не ошибся. Анна-Мария улыбнулась, наклонилась вперед, окутав барона дивным ароматом своих духов, и звонко чмокнула его морщинистую щеку.

    - Значит, сегодня вы поужинаете со мной?

    - Если это доставит вам удовольствие.

    Барона, смотревшего на наивное личико своей супруги, что-то заинтересовало позади нее, и, проследив его взгляд, Анна-Мария увидела в дверях дворецкого.

    - Вы очень кстати! - воскликнула она. - Я едва не забыла. Барон, пожалуйста, сделайте так, чтобы Джон не преследовал меня всюду. А то мне кажется, что он меня в чем-то подозревает.

    - Вот как?

    - Да.

    - Джон, это недопустимо. Анна-Мария - хозяйка в этом доме и вольна делать все, что ей захочется.

    - Как вам будет угодно, господин.

    Закончив разговор и еще раз подтвердив, что отужинает с ней, барон Грей велел девушке покинуть его кабинет. Дождавшись, когда Джон закроет дверь и повернется к нему, старик вновь достал из кармана часы. Нахмурился, после чего обронил:

    - Двадцать семь минут, Джон. Ты посмел оставить это существо без присмотра, и она отрывала меня от работы почти двадцать семь минут. Это недопустимо!

    - Примите мои извинения, господин.

    - Я готов простить это. В конце концов, она моя жена и я должен уделять ей время. Но что мне делать с ее недовольством твоим поведением? Джон, разве я не говорил, чтобы ты присматривал за ней, а не следил!

    - Извините, господин.

    - Две ошибки за два дня - это слишком много, Джон. Ты понимаешь?

    - Да, господин.

    - Впредь этого не должно повториться. Присматривай за баронессой, но не запрещай ей ничего делать. Пусть здесь немного похозяйничает, если хочет. Главное, чтобы она не отвлекала меня от работы.

    Барон отдал приказ, как ему казалось, вполне разумный, конкретный и исполнимый. Однако, как показали дальнейшие несколько дней, в отношении Анны-Марии недопустимо было применять общепринятые меры оценки. Она могла делать то, что хочет, но не могла не мешать при этом кому-либо. Она могла никому не мешать, но очень скоро начинала страдать от скуки и одиночества.

* * *

    На другой день после разговора с мужем, юная хозяйка занялась переустройством сада. В первые несколько часов барон Грей пытался закрывать глаза на то, что звонкий голосок супруги и бурчание садовника под окном его кабинета попеременно сменяют друг друга. Потом его благородие вызвал дворецкого.

    - Займите ее чем-нибудь! - приказал он.

    Джон ушел, и вскоре голоса стихли. На пару минут, которые потребовались Анне-Марии, чтобы подняться в кабинет супруга. К счастью, скандала не последовало, но выглядела девушка обиженной.

    Барон с трудом сумел объяснить девушке, почему и как она отвлекает его. Посоветовал заглянуть в библиотеку. Баронесса вздохнула, чуть поджала уголки губ, но все же покинула кабинет. Заглянувший после ее ухода Джон получил строгий выговор. После чего, наконец, наступила долгожданная спокойная тишина.

    Следующие три дня прошли непримечательно. Его благородие провел их в привычном ритме, большую часть времени просиживая в кабинете. Анна-Мария коротала часы в библиотеке, что не могло не радовать ее супруга.

    На четвертый день ближе к полудню барон решил заглянуть в библиотеку лично, а не отправить туда Джона. Нужно было немного размяться, да и порадовать своим появлением Анну-Марию не было лишним. Запертая дверь несколько озадачила хозяина дома. От проходившей мимо горничной, его благородие узнал, что это дело рук его супруги.

    - Что она там делает?

    - Никто не знает, господин. Она запретила туда входить.

    Конечно, следовало постучать, но барон отбросил эту формальность и открыл дверь имевшимся у него запасным ключом. После чего замер на пороге, наблюдая, как Анна-Мария передвигает стул, чтобы водрузить импровизированный шпиль на крышу башни, сложенной из бесценных томов библиотеки рода Грей.

    Девушка пожаловавшего гостя не замечала, с улыбкой мурлыкала под нос песенку, какую поют кормилицы малышам. Шпиль, очевидно, был последним элементом выстроенного ею замка, потому что, приладив его на крышу из старинного атласа, юная баронесса слезла со стула на пол и отошла немного назад, чтобы оглядеть свое творение.

    - Что это? - просипел барон. Худые, бледные, но не утратившие силы его пальцы впились в дубовую притолоку, удерживая его благородие в вертикальном положении.

    Анна-Мария обернулась на голос и, как ни в чем не бывало, ответила на вопрос:

    - Это замок благородного рыцаря. Вам нравится?

    На это барон мог ответить только одно:

    - ДЖОН!!!

    Новым приказом для дворецкого стало задание: найти для Анны-Марии подругу среди окрестных помещиков, дабы молодая супруга почаще наведывалась в гости к своему знакомому и не наносила более ущерба поместью барона Грея. На всякий случай его благородие уточнил, что Анна-Мария должна по доброй воле уезжать каждый день к этому человеку, а ни как не наоборот. Задача была поставлена непростая, но уже через неделю Джон доложил своему господину, что все сделано.

    - И кто этот несчастный?

    - Барон Рамо. К нему приехала погостить младшая дочь - Шарлотта, предпочитающая отчий дом скромной квартирке тетушки в городе. Его благородие полагает, что дочь задержится в наших краях несколько дольше, если у нее будет возможность проводить время в хорошей компании.

    Барон Грей согласился, и тем самым выгадал себе еще почти месяц спокойного существования.

    Каждое утро, подарив прощальный поцелуй провожавшему ее супругу, Анна-Мария забиралась в карету и отправлялась в двух часовое путешествие. Оно не было утомительным, поскольку девушка предвкушала встречу с тем, с кем ей было не только не скучно, но даже интересно проводить время.

    Младшая дочь барона Рамо была старше Анны-Марии почти на десять лет, но относилась к ней как к равной, что льстило баронессе Грей, за прошедшее со дня свадьбы время успевшей привыкнуть к снисходительному отношению. Кроме того, Шарлотта получила хорошее образование, успела неплохо узнать жизнь в городе, и охотно делился со своей знакомой этими знаниями, всякий раз поражаясь тому, как ярко реагирует Анна-Мария на самые, казалось бы, обыкновенные вещи.

    Однако в последний день июля младшая дочь барона Рамо намеревалась сообщить баронессе Грей новость, на которую, по его мнению, девушка должна была отреагировать иначе, чем обычно. Собравшись с мыслями, девушка взглянула в широко распахнутые глаза своей слушательницы и сообщил, что первого августа, то есть завтра, к ней приезжает возлюбленный.

    - И что же? Я буду рада с ним познакомиться! - заявила Анна-Мария.

    - Это-то как раз и невозможно. Мой избранник богат и весьма легкомысленно настроен. Он падок на красивые лица. Мне потребовалось много времени, чтобы обратить на себя внимание. И мне бы не хотелось, чтобы он передумал просить моей руки после встречи с тобой...

    - Но что же может изменить наша встреча?! - воскликнула девушка. - Я непременно приеду завтра и познакомлюсь с твоим возлюбленным, Шарлотта!

    И не дожидаясь ответа, Анна-Мария оставила подругу на скамейке в парке. 'Завтра она сделает напрасными все мои надежды,' - совершенно точно поняла младшая дочь барона Рамо.

    Со своей проблемой она пошла к отцу и получила от него ответ, общая суть которого сводилась к следующему:

    - Я помогал барону Грею. Теперь пусть он поможет мне. Пусть делает со своей женой что хочет, но только завтра ее здесь быть не должно.

    Все свои мысли барон Рамо изложил в письменном виде и отправил с курьером его благородию. Барона Грея опечалила эта новость. Заперевшись в кабинете, не пуская к себе даже Джона, он размышлял о своих возможных дальнейших действиях. Разговаривать с баронессой и убеждать ее прекратить полюбившиеся визиты не имело шансов на успех. Запирать ее дома было нежелательно, ибо это, несомненно, лишило бы покоя самого хозяина. Куда же можно было отправить Анну-Марию так, чтобы не вызвать тем самым пересудов, не обидеть девушку и не обременить себя?

    Уже во втором часу ночи барон Грей вызвал к себе дворецкого и велел будить горничных госпожи.

    - Завтра она отправляется в столицу.

    - Как Вам будет угодно, господин.

    - Это еще не все, Джон. Ты поедешь с ней. Будешь присматривать, чтобы она не натворила глупостей, будешь контролировать ее траты, но не будешь ей докучать своим вниманием. В общем, будешь вести себя в отношении баронессы так, как вел бы я, будучи рядом с ней. Ты понимаешь, о чем я?

    - Да, господин.

    - Еженедельные отчеты о ее времяпрепровождении добавятся с завтрашнего дня к твоим обязанностям.

    - Да, господин.

    На другое утро новость сообщили Анне-Марии. Девушка, к удивлению барона, восприняла ее с огромным воодушевлением, прежде всего по причине того, что в столице бывать ей еще не доводилось. После завтрака она решительно вмешалась в процесс сбора вещей. Особенно волновало девушку то, как будет уложена деревянная шкатулка ручной работы, служившая вместилищем ее "дворянской чести" - дорого изумрудного колье, показать которое своему супругу Анна-Мария еще не нашла повода.

    Покончив со сборами, баронесса Грей отправилась лично проконтролировать погрузку чемоданов в экипаж. Тут, правда, между бровей у нее пролегла глубокая складка, потому что ей стало понятно, что Джон поедет с ней.

    - Не хочу, чтобы он следил за мной и в столице, - раскапризничалась она. - На меня будут косо смотреть!

    Барон Грей, вышедший проводить жену в долгий путь, обнял Анну-Марию за плечи и произнес:

    - Он не будет вам докучать, моя дорогая.

    - Будет. Он не может иначе. Уж лучше бы вы позволили мне взять с собой горничную. Ее присутствие рядом, по крайней мере, было бы оправдано. Говорят, что в столице теперь модно горничных везде с собой брать.

    Расстаться с проверенным человеком, к которому он уже привык, барону было сложно, поэтому баронессе он посоветовал:

    - По приезде в столицу наймите себе горничную, если вам так будет спокойнее.

    При этих словах его благородие многозначительно посмотрел на своего дворецкого. Джон едва заметно кивнул.

    Анна-Мария привычно поцеловала супруга, подобрала подол платья и с помощью ненавистного, но приятно услужливого дворецкого забралась в карету.

    - Мне будет не хватать вас, - обратилась девушка к барону. - Обещайте, что скоро приедете.

    - Обещаю, - ласково улыбнулся он, а сам без стеснения подумал: "Не дай Бог, дела в ближайшее время приведут меня в столицу..."

    Джон занял место на козлах рядом с кучером, и экипаж тронулся с места. Барон Грей провожал его с неожиданным смешанным чувством удовлетворения и грусти. Когда экипаж скрылся из вида в дали и осела поднятая им пыль, барон стал подниматься по лестнице парадного крыльца. Однако, не дойдя до двери, он остановился на верхней ступени, обернулся и с минуту смотрел на нежно-лиловые цветы на ближайшей клумбе. По воле Анны-Марии, они пришли на смену колючим алым розам. Вздохнул: трудно было не согласиться с тем, что недолгое пребывание девушки в этом доме изменило имение в лучшую сторону.

    - Пожалуй, - прошептал барон, - мне тоже будет тебя не хватать, Анна-Мария.

ГЛАВА 3:
О ТОМ, КАК ДЖОН ВЫБИРАЛ СЕБЕ ПОМОЩНИЦУ

    Приезд в столицу и поселение в городском доме барона Грея состоялись поздним вечером третьего августа. Событие это происходило мирно, но, по мнению дворецкого, непозволительно шумно. Пока снимали с экипажа вещи, юная баронесса не замолкала ни на миг, старательно мешая слугам своими советами. В конце концов, Джон не выдержал натиска и, нелюбезно схватив девушку под руку, увел ее в дом. Анна-Мария, как и следовало ожидать, не пришла в восторг от подобного обращения:

    - Что вы себе позволяете?! - освободившись от железной хватки дворецкого, закричала она.

    - Дождь начинается, госпожа, - с поклоном ответил Джон. - Я испугался, что вы можете вымокнуть и простудиться.

    К счастью дворецкого, замеченные им ранее и удачно использованные в объяснении, в этот миг крупные капли, действительно, забарабанили по стеклу. Анна-Мария растерянно посмотрела на темный оконный проем, за которым изредка мелькали факелы слуг, спешно снимавших последний чемодан.

    - Извините, - прошептала она.

    Дворецкий с поклоном удалился, предоставив девушку самой себе.

    Поскольку горничных в доме не было, а пользоваться услугами Джона Анна-Мария не собиралась, она взяла свой несессер, огляделась по сторонам и направилась в сторону лестницы. Еще раньше Джон объяснил девушке общее устройство дома, и теперь, как ей казалось, она могла легко найти свою комнату.

    На втором этаже было темно, но достаточно сухо и свежо, что свидетельствовало о качественной работе слуг, подготовивших давно запертый дом к приезду хозяйки. Дойдя до конца коридора, Анна-Мария повернула направо и осторожно толкнула первую дверь. Она легко отворилась, бесшумно открыв взору девушки приготовленную ей спальню.

    Большую часть комнаты не позволяла разглядеть ширма. Но и того, что окинула взглядом баронесса в свете одинокой свечи, хватило, чтобы вызвать восторженный возглас. Искусная лепнина на потолке, дорогой ковер ручной работы на полу и шелковые полотна на стенах - предки барона Грея не в пример ему были щедрыми людьми. Анна-Мария поставила на пол свою ношу и сделала шаг в сторону, обходя ширму.

    - Какая красота! - повторила она.

    Огромная кровать под массивным, но ничуть не казавшимся тяжелым балдахином, изящное трюмо, в зеркале которого отражалось трепетавшее пламя свечи, кушетка возле окна, аккуратный столик и пуфик перед ней. Околдованная увиденным, Анна-Мария так и простояла посреди комнаты до самого прихода Джона.

    - Вы уже посмотрели ваши покои? - осведомился он.

    - Покои? - переспросила Анна-Мария, словно пробуя на вкус новое непривычное, но такое приятное слово.

    - Разумеется, - дворецкий подошел к одной из стен и, нажав потайную кнопку, открыл дверь в соседнюю комнатку. - А это для вашей горничной, госпожа. Дверь открывается и с этой стороны, и с той.

    Девушка заглянула в помещение, но в отсутствии света было сложно что-либо там увидеть.

    - Как мило, - с легкой улыбкой, возвращаясь в свое обычное игривое состояние, произнесла юная баронесса. Пристально взглянув на дворецкого, она перевела взгляд на чемодан, принесенный им. - Я вижу, мои вещи уже разгрузили.

    - Да, госпожа. Если хотите, я могу их разобрать.

    - Вот уж нет. Завтра вы найдете мне горничную, она ими и займется.

    - Но как же вы ляжете спать сегодня?

    - Как-нибудь, - надула губки девушка.

    Джон уже закрыл за собой дверь, покинув ее комнату, когда услышал вдруг крик.

    - Что случилось? - ворвался он обратно.

    Анна-Мария стояла возле трюмо, держа в одной руке деревянную шкатулку, в другой порванный жгут.

    - Ключ. Я потеряла ключ, - всхлипывая, протянула юная баронесса.

    Дворецкий нахмурился. Отчего-то он уже начал сожалеть, что в дороге спросил у нее позволения нанять горничную по своему усмотрению и, что не удивительно, получил отказ. Не будь его, было бы гораздо проще находиться в услужении у ее благородия. Ведь тогда бы на все крики девушки, на все ее капризы и дурацкие просьбы вынужден был откликаться кто-нибудь другой с самого приезда баронессы в столицу.

    - Где вы могли его обронить? - с тяжелым вздохом, которому, впрочем, Анна-Мария не придала значения, поинтересовался Джон.

    Поиски ключа продолжались в течение получаса, пока баронесса Грей не вспомнила, что опасаясь его потерять, разорвала жгут и убрала ключ в свою сумочку. Джон покинул девушку сразу же, как только услышал эти слова, не дожидаясь позволения хозяйки.

    Однако спать он не отправился. Зайдя в кабинет барона, дворецкий взял лист бумаги, чернила и, сев за стол, написал короткое объявление о том, что Анна-Мария баронесса Грей ищет себе горничную-компаньонку. Понимая всю тщетность этого, Джон все же надеялся, что кто-нибудь откликнется на объявление еще до восхода солнца. Чуда не случилось. Однако даже когда солнце взошло, дворецкий все еще сидел за кухонным столом, уставившись на дверь, ведущую во двор, напряженно вслушиваясь в тишину.

    Так и не дождавшись заветного стука, Джон покинул свой пост, заслышав звон колокольчика: госпожа требовала к себе. Спешно собрав на поднос чашку, чайник и несколько бисквитов для девушки (она привыкла перекусывать после сна), дворецкий направился на второй этаж. На полдороги его внимание привлек звук, которого он никак не ожидал услышать.

    - В парадную дверь... - Джон грустно вздохнул, понимая, что визитер никак не мог оказаться желанной прислугой. - Но кто бы тогда это мог быть?

    Не тревожась о том, что его ждет баронесса, Джон спустился к двери и приоткрыл ее. Его взору предстало занятное существо, не слишком ухоженное, лохматое, в платье слишком откровенном. Однако существо это протягивало дворецкому его объявление, и потому он готов был ее выслушать:

    - Чем могу помочь?

    - Хочу работать горничной, - заявила девица.

    Джон вновь окинул пришедшую пристальным взглядом.

    - Где вы работали прежде?

    Девица громко шмыгнула носом и назвала заведение, работа в котором не делала ей чести. Как бы Джон не относился к баронессе Грей и как бы не мечтал отделаться от нее, он все же не мог допустить, чтобы это каждый день находилось возле Анны-Марии.

    Едва ли не пинком девица была изгнана с крыльца, и Джон вернулся к подносу.

    - Доброе утро, - радостно приветствовала слугу юная баронесса. - Я чудесно выспалась!

    - Я рад, госпожа, - ответил Джон, поправляя одеяло на кровати и устанавливая на нее столик, чтобы девушка могла позавтракать. Анна-Мария, не дожидаясь окончания приготовлений, схватила с подноса самое большое пирожное и продолжила:

    - Джон, я бы хотела с вами поговорить о моей новой горничной.

    - Не беспокойтесь, госпожа, я уже дал объявление.

    Девушка вскинула голову и удивленно уставилась на него. Пирожное так и не было донесено до ее рта.

    - Как же так? Ведь вы не знаете, какую горничную я хочу.

    - Прошу меня извинить, госпожа, но я прекрасно знаю, какая горничная вам требуется. Можете не беспокоиться, я подберу вам девушку, знающую свое дело, с хорошими рекомендациями.

    - При чем здесь это? Мне нет дела до рекомендаций. Все это пустяки! Слушайте, Джон, мне нужна горничная чуть ниже меня ростом, с темными (темнее, чем у меня) длинными волосами, не слишком приятным лицом и... - взгляд Анны-Марии упал на бисквит в руке, улыбка коснулась нежных губ: - Я хочу, чтобы она сама пекла мне пирожные!

    - Это очень важные критерии, госпожа, - пробубнил дворецкий, недовольно поджав уголки губ.

    Когда барон Грей сказал, что нашел себе в жены сокровище, он забыл поставить своего слугу в известность, что нянчиться с этим сокровищем придется Джону. И теперь дворецкий, при всем своем уважении и преданности к хозяину, не мог без задней мысли думать об этом.

    - ...поэтому, чтобы вы там ни написали, перепишите... Джон! Вы меня не слушаете?

    - Слушаю, ваше благородие. Я все понял. Я немедленно исправлю свою ошибку.

    Поклонившись, он оставил баронессу. Однако никакой ошибки Джон исправлять не собирался. Спустившись вниз, он остановился перед входной дверью и стал ждать следующую кандидатку. Подойдет она или нет, он проверять не собирался. Дворецкий намеревался сделать все возможное, чтобы Анна-Мария прожила несколько дней без горничной, после чего стала бы умолять Джона найти ей кого-нибудь на его усмотрение.

    Следующая девушка пришла минут через десять. Она идеально подходила под требования баронессы, да и Джон не мог ее ни в чем упрекнуть: держалась кандидатка уверенно, но скромно, выглядела опрятно. Некоторое время назад девушка работала у одной придворной дамы, имела от этой дамы рекомендательное письмо.

    - Все прекрасно, Стелла, - начал было Джон, планируя закончить: "...но вы не та, кто нам нужен...", когда на верхней площадке лестницы раздался голос баронессы Грей:

    - Как это мило, Джон. Вы уже нашли ту, кого я искала.

    Дворецкий медленно повернулся к госпоже и почти сквозь зубы процедил:

    - Да, ваше благородие.

    Девушку увели наверх, и Джону оставалось только кусать локти... до тех пор, пока на глаза ему не попался серебряный сервиз. Недолго думая, дворецкий взял бокал и подложил его в комнату к Стелле. После этого дворецкий вернулся на кухню. Поспешность в этом деле была рискованна, поэтому Джон не планировал находить улику раньше вечера, а то и утра. Джон уже потирал руки, предвкушая, как Стелла будет с мнимым позором изгнана из дома барона Грея, когда обнаружил, что Анна-Мария спутала ему все карты.

    - Что это, Стелла? - услышал Джон голос баронессы, проходя в пятом часу по коридору мимо комнаты горничной.

    - Серебро, госпожа. Должно быть, один из предметов фамильного сервиза рода Грей.

    - А что он здесь делает?

    - Не знаю, госпожа.

    Дело принимало опасный оборот. Доверчивая Анна-Мария могла поверить девушке и не прогнать "воровку". Дворецкий распахнул дверь.

    - Ну, надо же, - с порога заявил он. - А я с утра не могу найти этот бокал.

    Юная баронесса, разумеется, не поверила в вину Стеллы, надулась на дворецкого, как мышь на крупу, потребовала оставить их со Стеллой в покое. Однако Джон все равно сумел выставить горничную из дома, убедившись окончательно в том, что сойдясь с Анной-Марией, девушка не пожелает подчиняться ему.

    На следующий день лже-поиски горничной продолжились. Джон просмотрел нескольких кандидаток. Отверг их всех. Анна-Мария не могла ему больше помешать сделать это: девушка все еще дулась на дворецкого.

    Шестое августа оказалось днем безрезультатным. Вероятно, по городу уже прошел слух, что не стоит пытаться наниматься на работу в дом барона Грея. Джон был этому даже рад. Недолгое ожидание с его стороны, сомнение со стороны возможных горничных - это должно было вскоре привести к нему девушку скромную, смелую, готовую на многое. И эту девушку Джон рассчитывал принять независимо от мнения Анны-Марии.

    Предчувствие Джона оправдалось. Седьмого августа около десяти часов утра - не слишком рано и не слишком поздно, что говорила в пользу девушки - раздался стук в парадную дверь. Поскольку дворецкий уже убедился, что задний вход не в чести у городского населения, он не стал упрекать пришедшую в невольном промахе.

    - Доброе утро, - приветствовал Джон девушку.

    Она не стояла у самой двери, как многие ее предшественницы, будто старавшиеся прорваться в неприступную крепость. Платье девушки было сшито просто. В ровных складках отглаженной юбки утопали ухоженные, но явно привыкшие к труду руки. Светлые, немного пепельного цвета волосы были собраны в плотную косу, спадавшую на плечо. Поверх волос была надета обычная для горничных повязка, которая смотрелась неожиданно мило и даже элегантно. Глаза, полуприкрытые длинными ресницами девушка стыдливо опустила, как, по мнению Джона, и полагалось служанке, ищущей новую работу. В общем, пришедшая произвела на дворецкого самое приятное впечатление.

    - Вы, вероятно, по объявлению? - поинтересовался он.

    - Да, сэр, - ответила девушка. Говорила она негромко, но четко, что позволяло легко ее понять и не могло вызвать раздражение.

    - Как Вас зовут?

    - Лайза, сэр.

    - Работали прежде горничной?

    - Нет, сэр.

    Джон отметил про себя, что девушка в точности отвечает на его вопросы - качество редкое по нынешним временам.

    - Проходите.

    Распахнув шире дверь, дворецкий пропустил Лайзу в дом. Девушка вошла и тут же остановилась, не поднимая головы и не стараясь рассмотреть обстановку.

    - Комната госпожи на втором этаже. По коридору первая дверь направо.

    Дворецкий сделал вид, что закрывает дверь, ожидая реакции Лайзы на его предложение. Лайза чуть заметно покраснела и ответила:

    - Извините, сэр, но будет неудобно, если я пойду к госпоже без вас.

    - Знаете, как себя вести - это очень хорошо, - сказал Джон. - Это пригодиться.

    Взяв ее за локоть, Джон повел девушку к лестнице, по пути объясняя сложившуюся ситуацию и пытаясь понять, согласиться ли Лайза вместо него следить за баронессой или ему придется и ее выставить вон. Думать о последнем дворецкому совсем не хотелось: слишком хороша была Лайза, с какой стороны не посмотри.

    - Видите ли, работа, которую вы хотите получить, отнюдь не так проста, как кажется. Госпожа несколько... чудаковатый человек. Впрочем, это, может быть, только мое мнение. Возможно вам, ее ровеснице, она покажется очень приятной хозяйкой.

    Лайза молчала, не смея что-либо ответить и разрушить то приятное впечатление, которое она успела произвести на Джона и лишиться из-за этого его поддержки. Ей нужна была эта работа. И воровка понимала, что обмануть умного слугу куда проще, чем его недалекую хозяйку. Дворецкий руководствовался при выборе горничной разумными общепринятыми принципами: профессиональными навыками девушки, воспитанностью и умением делать то, что говорят. Анну-Марию заботило совсем иное, как знала Лайза. А печь вкусные пирожные девушка так и не научилась.

    Когда дворецкий открыл дверь в комнату госпожи, Лайза благоразумно осталась стоять в тени коридора, опасаясь преждевременно выдать свое присутствие. Это было бы весьма не кстати для той, кто ничуть не подходила под озвученные баронессой Грей параметры.

    Стоя в коридоре, Лайза слышала, как Джон рассказывает о ней баронессе. Слышала она и звонкие ответы Анны-Марии, общая суть которых сводилась к тому, что девушка не примет горничную, которую нашел ей Джон:

    - Нет!

    - И напрасно, госпожа. Это лучшая из всех горничных, которые побывали в этом доме в последние дни.

    - Нет! Я не хочу ее видеть!

    - Ну, пожалуйста, госпожа. Я уверен, Лайза понравится вам.

    По какой-то причине баронесса на это ничего не ответила, и дворецкий ловко воспользовался ее молчанием:

    - Лайза, войдите.

    По-прежнему опустив голову, девушка предстала перед той, кому до нее демонстративно не было дела. В бледно-голубом с ярко-синими вставками платье, с волосами, разметавшимися по плечам, баронесса Грей возлежала на кушетке, устремив взгляд за окно.

    - Она не подходит.

    - Но вы даже не взглянули на нее...

    Анна-Мария вскочила на ноги, машинально оправила юбку, отбросила назад волосы и выпалила на одном дыхании:

    - А что на нее смотреть? Она же совершенно не подходит под то описание, которое я вам дала. Она высокая, светловолосая. Как может стать она при этом моей тенью? - девушка вдруг схватила Лайзу за руку. - А руки? Посмотрите на эти руки! Это руки музыканта. Как можно иметь горничную, которая умеет то, чем никогда не занималась я? А лицо? - Анна-Мария дотронулась рукой до подбородка Лайзы. - Это разве лицо горничной? Да она выглядит лучше многих светских дам! Они же будут на меня косо смотреть из-за нее.

    Юная баронесса отпустила руку и подбородок Лайзы и словно без сил рухнула обратно на кушетку.

    - Нет, она мне не подходит, - подытожила девушка.

    - С вашего позволения, госпожа, но горничная - это не только внешность...

    - А что же еще? Ведь мне нужна не просто горничная, а та, кого я смогу взять с собой в общество.

    - От красивой куклы, госпожа, не будет толку.

    - О чем это вы?

    - Лайза останется.

    - Ни за что!

    - Хотя бы пока я не подыщу вам другую служанку.

    Анна-Мария прикусила губу.

    - Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы поскорее удовлетворить ваши требования. Я непременно найду вам горничную в ближайшие несколько дней.

    - Несколько дней? Это слишком неопределенно.

    - В ближайшую неделю, госпожа, у вас появится новая горничная.

    - Неделю? Ну, ладно. Уговорили, - со вздохом смилостивилась Анна-Мария, после чего отвернулась к окну, обиженно выпятив пухлые губки и жестом повелевая дворецкому и Лайзе покинуть ее комнату. - Но я вам это еще припомню. Я пожалуюсь барону, что вы не выполняете его приказа и докучаете мне! - прокричала девушка вслед своим слугам.

    - Теперь вы понимаете, о чем я говорил? - осведомился Джон у Лайзы, когда они пришли на кухню. - Но не обращайте на нее внимания, моя дорогая. Вы будете работать горничной столько, сколько вам потребуется, если я того захочу.

    - Я понимаю, сэр. Я согласна принять dаши условия, если только они не будут противозаконны.

    - Бог мой! Конечно, нет. Все, что от вас потребуется - не допускать опрометчивых поступков госпожи и сообщать мне обо всем, что она делает. Это сущий пустяк. Разве я не прав?

    - Вы правы, сэр. Это сущий пустяк.

    Лайза с благодарной улыбкой приняла из рук дворецкого кружку с молоком и взяла черствую булку из корзинки на столе.

    - Но, сэр, - заговорила горничная, словно вспомнила о чем-то важном. Она предусмотрительно замолчала, дожидаясь позволения Джона продолжить. Дворецкий кивнул. - Чтобы исполнить ваше пожелание, мне придется подружиться с баронессой.

    - Я не против. Если того требует дело.

    Лайза вновь улыбнулась. Дворецкий даже не представлял, как сильно дело требует того, чтобы она подружилась с баронессой Грей.

ГЛАВА 4:
АННА-МАРИЯ СОБИРАЕТСЯ НА БАЛ

    Как не сдался Джон в тот миг, когда Стелла была принята Анной-Марией на работу, так и баронесса Грей не смирилась с тем, что дворецкий навязал ей Лайзу. На словах она согласилась потерпеть девушку неделю, но на деле все силы прикладывала к тому, чтобы вынудить горничную покинуть этот дом. Однако отпущенный срок подходил к концу, Джон не собирался исполнять свое обещание (Анна-Мария понимала это совершенно ясно), Лайза не собиралась уходить.

    Поэтому ранним утром четырнадцатого августа баронесса Грей отослала горничную исполнять очередной свой невинный каприз, на которые она была так щедра в последние дни, а сама спустилась в столовую. Плотно закрыв за собой дверь и посетовав немного на то, что двери открываются совершенно бесшумно (а значит, кто-нибудь может незаметно войти и увидеть ее), Анна-Мария направилась к буфету. За его стеклянными дверцами в утренних лучах солнца красовался начищенный серебряный сервиз. Девушка потянула ручку дверцы на себя, но та не поддалась.

    - Заперто... И ключ, очевидно, у Джона, - прошептала она.

    Могло ли это остановить юную баронессу? Никогда! Вынув из безупречной прически шпильку, отчего конструкция на голове ничуть не пострадала, Анна-Мария вставила отмычку в замочную скважину. Немного покрутила в замке, но ничего не добилась этим.

    - Ну, что же ты? Открывайся, - велела баронесса.

    Замок, конечно же, ее не послушался. Пришлось девушке потратить еще минут пять, прежде чем механизм поддался.

    - Ну, Лайза... - Анна-Мария рассмеялась. - Теперь тебе придется уйти.

    Девушка протянула руку к бокалу, возможно, тому самому, который подложил Джон Стелле, как вдруг услышала за спиной знакомый голос:

    - Госпожа? Могу я вам чем-нибудь помочь?

    Анна-Мария испуганно пискнула и резко обернулась, лицо ее при этом вспыхнуло, не оставляя у дворецкого никаких сомнений в том, что девушка намеревалась сделать с серебряным бокалом.

    - Не смотрите на меня так, - строго велела юная баронесса. Она постаралась взять себя в руки, и привычное раздражение оказалось весьма полезным в достижении этой цели.

    - Как вам будет угодно, госпожа.

    Джон медленно протянул руку к тому, что все еще держала баронесса. Улыбнулся, стирая с поверхности бокала отпечатки тонких пальчиков.

    - Как неудачно все вышло, - покачал Джон головой. Анна-Мария промолчала, и дворецкий продолжил: - Ведь вы хотели подложить этот бокал Лайзе, чтобы добиться ее увольнения, и мое появление пришлось так не кстати. Придется девушке остаться работать у вас.

    - Да как вы смеете со мной разговаривать в подобном тоне! Вы, кто тем же способом вынудил уйти Стеллу!

    - Возможно. Но пойманным вором оказался не я, - усмехнулся Джон.

    Анна-Мария густо покраснела.

    - О, госпожа, не беспокойтесь. Этот маленький секрет останется между нами.

    - Ни за что! Я не желаю иметь с вами никаких секретов! Забудьте об этом, или я напишу мужу и уговорю, наконец, его вас уволить.

    - Сомневаюсь, что он согласится лишиться такого преданного слуги, как я.

    Джон с вызовом посмотрел на девушку. Она ответила взглядом, полным ненависти.

    - Когда барон предложил мне стать его супругой, он весьма неудачно забыл упомянуть о том, что мне придется терпеть вас.

    "Я с вами совершенно согласен," - хотел бы ответить дворецкий, но понимал, что барон Грей не простит ему грубости в адрес своей супруги.

    Не услышав больше ничего от слуги, Анна-Мария с грустью взглянула на все еще раскрытый буфет и прекрасный сервиз на его полках.

    - Забудьте об этом, - прошептала она. - И я забуду о том, что вы посмели мне перечить. В конце концов, вы правы, Джон. Барону Грею, моему дорогому супругу, было бы обидно вас лишиться. И мне, пожалуй тоже, - Анна-Мария задорно улыбнулась, лишая дворецкого, будь у того такое желание, серьезно отнестись к ее словам: - Ведь я еще совсем ребенок - за мной нужно приглядывать.

    Юная баронесса подобрала подол платья и, не удостоив больше дворецкого вниманием, направилась прочь из столовой. За дверью, к своему удивлению, Анна-Мария обнаружила Лайзу. Впрочем, даже если девушка и слышала весь разговор своей госпожи с Джоном, баронессу это нисколько не тревожило.

* * *

    Дни шли за днями, август подходил к концу. Лайза и баронесса Грей все еще были злейшими врагами, да и Джону перепадало временами от Анны-Марии. Но поскольку девушка больше не грозилась нажаловаться на него барону, дворецкий старался терпимее относиться к ней. И у него это неплохо получалось. По крайней мере, пока дело не доходило до денежных трат.

    В последний понедельник месяца ближе к вечеру, когда Анна-Мария привычно удалилась к себе в комнату, чтобы отдохнуть перед ужином, Лайза услышала голос госпожи, доносившийся из гостиной на первом этаже. Горничная, заинтригованная происходящим, подкралась к полуоткрытой двери и осторожно заглянула внутрь.

    Скромно обставленная комната никогда не использовалась по назначению в силу особенностей характера владельца дома. И ей, если отпустить немного реальность, вероятно, было странно видеть в своих стенах сразу двух посетителей. Джона, которого комната хорошо знала - он убирался здесь раз в неделю, и юную баронессу, размахивающую перед дворецким каким-то листом бумаги.

    - Как это так? Я хочу, а значит, могу! - звенел в гостиной голосок рассерженной девушки. Джон выступал только в роли слушателя, не находя возможности вставить хоть слово между возмущенными возгласами Анны-Марии. - Барон наказал вам исполнять все мои требования, он сказал вам, что я вольна делать все, что захочу. Почему вы не исполняете моей просьбы? Джон, я требую, чтобы вы подтвердили оплату этого счета!

    Лайза бесшумно усмехнулась. Речь, очевидно, шла о счете за платье, которое баронесса Грей заказала себе для первого столичного бала. Платье, насколько понимала горничная, стоило своих денег, но, по мнению Джона, слишком больших денег - его благородие не одобрил бы такого расточительства. Потому-то вот уже третий день и ворчала Анна-Мария на дворецкого, требуя, чтобы он в соответствии со своими полномочиями подтвердил оплату счета от имени барона Грея. Стены крепости дворецкого изрядно пострадали во время осады, но все еще держались.

    - Джон! Я требую! - прокричала Анна-Мария, и Лайза едва успела отстраниться от двери, чтобы ее не уличили в подслушивании.

    - Добрый вечер, сэр, - поклонилась горничная дворецкому.

    - Лайза? Очень хорошо, что вы здесь. Пойдемте со мной.

    Слуги стали удаляться от двери в гостиную, когда на пороге появилась Анна-Мария, увидела их вместе, после чего дом вновь огласился ее гневным криком:

    - Скряга! И раз вы, Лайза, с ним заодно, вас я теперь не люблю еще сильнее!

    Горничная поморщилась. Поддерживать хорошие отношения с Джоном и стараться при этом быть в милости у Анны-Марии в последние дни стало практически невозможно. Размышляя, чей дружбы ей будет безопаснее лишиться, девушка молча следовала за дворецким в сторону кухни. Однако в этот раз Джон повел ее несколько в ином направлении.

    Открыв дверь в свою комнату, дворецкий предложил Лайзе войти.

    - Здесь баронесса не сможет нас подслушать. Ведь вы заметили, что в последнее время она слишком часто появляется возле нас?

    - Да, сэр.

    - Пусть думает что угодно, но только не то, что мы с вами объединились против нее. Потеряв ее доверие, мы потеряем над ней контроль. Барону Грею это очень не понравится.

    Джон достал из прикроватной тумбочки письмо и показал его Лайзе.

    - Собственно, оно также является причиной нашего разговора здесь. Как вы видите, его благородие не доволен тем, что вам пока не удалось подружиться с Анной-Марией. Он требует, чтобы я уволил вас, но мне, признаться, этого совсем не хочется.

    Лайза заметно побледнела. Желание дворецкого мало волновало ее. Гораздо большее значение для воровки имело то, что если она лишится этой работы, Маска найдет ее и, несомненно, передаст полиции. Письмо с приказом встретиться от таинственного господина, полученное утром и спрятанное сейчас под корсетом, обожгло Лайзе грудь, будто бы было раскаленным клеймом. Если она немедленно что-то не придумает, поняла девушка, уже вечером ее жизнь может оборваться.

    - Нужно как-то изменить ситуацию, Лайза, - в тон ее мыслей заметил Джон.

    - Но как?

    - О, дорогая моя, вам дурно?

    Горничная резко вскинула голову. Холодный пот проступил на лбу, дрожащей рукой она невольно коснулась письма под корсетом, но ответить при всем этом ей удалось спокойным ровным голосом:

    - Нет, нет. Все хорошо.

    - В таком случае, давайте вместе подумаем о том, как подружить вас с госпожой.

    - Платье... - проговорила девушка. - Оно моя единственная надежда...

    - Что? Лайза, я не расслышал вас.

    Глубоко вздохнув, девушка вернула письмо от барона Джону и заговорила осторожно, словно человек, ступающий на первый осенний ледок:

    - Госпожа хочет платье к балу, но вы отказываете ей в этом, напрасно объясняя, что платье слишком дорого.

    - Вы бы могли объяснить ей это лучше?

    - Нет, сэр. Я бы могла сделать вид, что мне удалось ради госпожи уговорить вас подтвердить оплату счета. Я бы могла сделать вид, что мне далось это нелегко. И если бы вы некоторое время были сердиты на меня, я уверена, баронесса бы оценила мои заслуги.

    - Но чтобы вы могли поступить так, я бы должен был действительно подтвердить оплату. Иначе баронесса Грей пуще прежнего невзлюбила бы вас. Да и меня, пожалуй.

    - Да, вы правы, сэр.

    Джон в задумчивости сдвинул брови, прислонился к стене, сцепив руки на груди.

    - Не кажется ли вам, что оставшись таким образом в этом доме, вы обойдетесь барону слишком дорого?

    - Возможно. Но не забывайте о том, что в таком случае в доме останется человек, которому вы можете доверять. Ведь не всякая горничная согласиться шпионить за своей госпожой. К тому же, получив платье, баронесса, очевидно, станет лучше относиться и к вам. Барону Грею это, полагаю, понравится.

    - Вы правы. Только об этом его благородие и мечтает. Однажды он приедет в столицу, и будет счастлив пожить в доме, где царит мир и покой.

    Лайза с улыбкой кивнула.

    - Хорошо. Счет будет оплачен. Ступайте и обрадуйте баронессу.

    - Благодарю вас, сэр.

    Девушка покинула комнату дворецкого. Облегченно выдохнула. Еще никогда лезвие ножа, по которому она шла, не было так остро наточено.

    Впрочем, очень скоро мысли об этом покинули Лайзу. Она нашла баронессу в необъяснимо приятном расположении духа. Прижав одной рукой к груди какое-то платье, прежде незамеченное в гардеробе юной модницы, ее благородие кружилась по комнате, другой рукой придерживая юбку обновки, чтобы ненароком не повредить дорогое шитье на подоле. Свою горничную девушка не замечала, пока Лайза тихим кашлем не привлекла к себе внимание.

    - А, подружка скряги, это вы! - приветствовала ее Анна-Мария.

    Лайза склонилась перед своей госпожой, впервые за время службы в этом доме не испытывая обиды от колючего обращения баронессы Грей. Воровка в силу приобретенных профессиональных навыков и в силу полученной при рождении интуиции предполагала, какие чувства пробудят в этой своенравной особе ее последующие слова, и уже предвкушала удовольствие от получаемых извинений.

    - Вы напрасно так думаете, госпожа, - проговорила Лайза. Чрезмерное смирение служанки насторожило Анну-Марию:

    - Какую еще пакость вы затеяли, моя дорогая? Учтите, баронессу Грей не так-то легко провести.

    - Как вы можете думать о таком, ваше благородие? - продолжая переигрывать, возмутилась Лайза. - Как вы можете так дурно отзываться обо мне, после того, как я едва не навлекла на себя немилость господина Джона, чтобы только помочь вам?

    - Помочь? - Анна-Мария отложила платье в сторону и, уперевшись кулачками в бока, приняла позу не то оборонительную, не то изготовки перед решающим ударом. - И чем же вы пытались мне помочь?

    Горничную заинтриговали уверенные интонации в голосе баронессы Грей. Девушка осторожно покосилась в сторону платья, неосторожно брошенного на кушетку, прикинула в уме его примерную стоимость.

    - Госпожа, я пыталась уговорить господина Джона подтвердить оплату счета за ваше бальное платье... - Лайза нервно сглотнула. Анна-Мария никак не отреагировала на ее слова, следовательно, горничная не ошиблась: - Но как я вижу, это было ни к чему. Вы уже сами расплатились за ваше платье, раз его доставили вам.

    Лезвие ножа вновь начинало заостряться...

    - Разумеется, мне пришлось за него заплатить самой, - тем временем, продолжала юная баронесса. - Я всегда получаю то, что хочу: я всегда получаю все самое лучшее.

    Лайза окончательно нахмурилась, чего больше не могла не замечать даже Анна-Мария. Ее благородие подошла к служанке и ласково коснулась ее плеча.

    - Госпожа?

    Юная баронесса смотрела на горничную с нежной, удивительно доброй улыбкой, какой прежде не доводилось Лайзе видеть на ее лице. Немного помолчав, будто подбирая верные слова, Анна-Мария ответила на удивление девушки:

    - Я очень ценю вашу помощь, Лайза. И еще... Простите меня, если я вас невольно оскорбила или обидела. Я знаю, что порой слишком поддаюсь чувствам, я понимаю, что это недостойное поведение для замужней дамы, но я ничего не могу с собой поделать. Лайза, сказать по правде, вы очень мне симпатичны, и причины моей ненависти к вам заключались прежде только в том, что вы были послушны Джону. Поэтому теперь, когда я убедилась в вашей преданности мне, я прошу вас стать моим другом. Вы согласны?

    Каким-то чудом удалось Лайзе сдержать охватившие ею чувства, сдержать слезы, навернувшиеся на глаза. Каким-то чудом удалось Лайзе сохранить разум и не дать баронессе Грей клятвы, на которую бы дворецкий посмотрел дурно и после которой ее работа была бы навсегда окончена - в этом можно было не сомневаться.

    - Госпожа, - нарочно не пытаясь побороть дрожь в голосе, заговорила Лайза, - мне очень лестно все, что вы мне только что сказали. Однако же я простая служанка. Как можно мне принять ваше предложение, ваше благородие?

    - Ты можешь его принять, Лайза. Ведь я сама тебе это предлагаю... Нет! Я прошу тебя об этом.

    Горничная склонила голову, опустилась на колени, являя собой образец идеальной покорности и преданности. Пустив все-таки настойчивую слезу, Лайза прошептала:

    - Простите, госпожа, но я не приму вашего предложения. Я не смею. Что же касается нашей дружбы, я никогда не думала о вас иначе, и если вы будете думать обо мне, как о своем друге...

    - Ну, разумеется, Лайза! А как же иначе!

    Жестом Анна-Мария велела девушке подняться. После чего подбежала к кушетке, схватила платье и вновь прислонила к себе.

    - Тебе нравится? Я буду в нем самой красивой на балу?

    - Вы прелестны, госпожа... - только и сумела вставить Лайза, удачно уместив этот комплимент в единственную паузу во внушительном восторженном монологе баронессы Грей. Как справедливо подметила про себя Лайза, ее госпожа слишком долго молчала - по крайней мере, с того самого мига, как ступила под крышу дома своего супруга.

    Таким образом, установив доверительные отношения с ее благородием (что, однако, не избавило горничную от нарочно капризных просьб Анны-Марии) и сохранив дружеские с дворецким, Лайза могла больше не тревожиться о предстоящей встрече с Маской. Едва часы в гостиной пробили полночь, девушка бесстрашно спустилась в сад по веревочной лестнице, сброшенной из окна своей комнаты. Пересекла тропинку, проходящую между клумбами, и притаилась под ветвями клена, очевидно, видавшего еще детство барона Грея. Отсюда она могла следить за светом в окнах дома, а значит, и за перемещением Джона по комнатам. Да и внутренний парк был у нее как на ладони.

    Лайза поискала глазами лестницу, и с трудом разглядела ее на фоне серой стены. Поднявшись взглядом до второго этажа, девушка недолго изучала оконный проем своей комнаты. Потом перевела взгляд на окна в комнате баронессы. Сквозь неплотно задернутые шторы (Лайза нарочно их так сдвинула) не пробивалось и тусклого лучика света: Анна-Мария уже спала.

    Занятая изучением покинутого на некоторое время дома, воровка не заметила, как с другой стороны клена к его стволу прильнула плотная тень. С минуту тень наблюдала за Лайзой, после чего сделала шаг в сторону и произнесла:

    - Доброй ночи тебе, воровка.

    Девушка вздрогнула, но больше от неожиданности, чем от напрасного напоминания о роде своих занятий.

    - Господин Маска? - Лайза собралась было упрекнуть его в опоздании, но, взглянув в глаза, блестящие под черной тканью, закрывающей лицо, передумала - так ясно напомнил их холодный взгляд о стали клинка, в ночь прошлой встречи умело использованного Маской.

    Лайза чуть слышно сообщила, что выполнила данные ей ранее указания, и спросила, что должна делать дальше.

    - Знаешь ли ты виконта де Гра?

    - Жан-Поля? Его сложно не знать. Очень симпатичный, хотя уже не молодой человек.

    - Он тот, кого ты обесчестишь первым, - не обращая внимания на комментарии Лайзы, продолжил Маска.

    - Жан-Поля де Гра?!

    - Тебя что-то смущает?

    - В общем-то, нет. Мне все равно, кого грабить. Просто виконт был последним человеком, кого я заподозрила бы в связях с заговорщиками. Он всегда выступал на стороне короля, о каком бы вопросе не заходила речь.

    - На то у него были причины. Ведь есть же причины у тебя поддерживать заблуждение Джона на твой счет. Скажешь "нет"? Я не поверю. Такой человек, как ты, и такой человек, как этот дворецкий, слишком преданы своим интересам и способны быть друзьями только по причине острой необходимости в том.

    - Вы совершенно правы, господин, - вынуждена была согласиться Лайза, потому что человек в черном в точности озвучил ее мысли.

    Маска, должно быть, ждал, что девушка скажет еще несколько слов относительно своих отношений с Джоном. Однако добавить к сказанному Лайзе было нечего, и господин, поняв это, заговорил сам:

    - Сделаешь это на предстоящем балу. Полагаю, проблем с попаданием на него не будет? Вот и славно. А ночью после мероприятия, как только баронесса ляжет спать, на этом самом месте сообщишь мне положительные результаты. Если вопросов у тебя больше нет...

    - Вообще-то... - робко прервала его Лайза.

    Помявшись на месте, скомкав руками передник и тут же рваными движениями разгладив его, воровка сделала глубокий вдох и все же решилась спросить:

    - Скажите, господин, когда в мае вы говорили о том, что в этом доме появится хозяйка, вы уже знали, что это будет Анна-Мария?

    - А почему тебя это интересует? Она тебе не нравится?

    - Дело не в этом. Она мне очень нравится, но я никак не могу привыкнуть к ней. Я не знаю, чего ждать от нее в каждый следующий миг!

    Маска рассмеялся.

    - Она создает тебе немалые трудности. Верно?

    - Да, пожалуй, так это лучше всего назвать.

    - Что ж... Разве тебе была обещана легкая работа?

    - Нет, но вы могли бы предупредить меня, о том, с чем мне придется иметь дело. Я привыкла работать зная, что может произойти, и зная, как мне следует на это реагировать. А баронесса...

    Вздохнув, Маска запахнул свой черный плащ и шагнул прочь от Лайзы, выходя в то же время из-под раскидистых ветвей дерева.

    - Вспомнив наш прежний разговор, Лайза, ты поймешь, что необходимая помощь тебе была оказана. На этом все. До встречи.

    И он растворился в ночи, словно и не было в саду барона Грея вовсе никакого человека. Лайза прислушалась к звукам, доносившимся из разных концов крохотного парка. Как она ни старалась, ей не удалось расслышать звука шагов. Подивившись этому, горничная подобрала подол платья и медленно побрела к дому.

    Маску забавляли трудности горничной, в этом у Лайзы не было сомнений. Забавляли еще и по тому, что он с самого начала предполагал эти трудности. Еще той ночью, когда привел ее в наручниках в подвал и велел сесть на старый ящик. И теперь, когда девушка поняла это, в ней вспыхнула вполне обоснованная злость, которая, впрочем, быстро стала утихать, едва Лайза припомнила первый разговор с Маской, как он того и советовал.

    Девушка остановилась перед серой стеной, взялась за конец лестницы. Если бы не его совет, подумала она, воровка никогда бы не смогла наняться горничной в этот дом. Никогда бы ей не удалось убедить дворецкого Джона в том, что именно она ему нужна. И, разумеется, сама недурная мысль поступить в услужение к знатной даме ей бы никогда не пришла в голову. Лайза завершила подъем, втянула в комнату лестницу и стала ее сматывать. Как бы там ни было, у нее была крыша над головой, мягкая кровать, вкусная еда и достойная оплата за приличный труд - этого не стоило сбрасывать со счетов.

    Закончив и надежно спрятав моток под кроватью, Лайза на цыпочках подкралась к двери, ведущей в комнату Анны-Марии. Прислушалась, открыла дверь и осторожно заглянула внутрь. Юная баронесса крепко спала.

    - Бедняжка, ведь она и подумать не может о том, в какую мерзкую историю оказалась втянута.

    Лайза закрыла дверь. Было глупо предполагать, что Анну-Мария использовали люди короля и она была в курсе этого. Прелестному существу, справедливо носящему фамилию Флер, насколько успела уяснить горничная, невозможно было доверить ни одного секрета. Злость вновь овладела Лайзой.

    Девушке было тошно думать о том, что и она теперь является одним из тех людей, кто использует (пусть и помимо собственной воли) юную баронессу. Возможно, причиной того были невинность и наивность Анны-Марии, возможно - ее искреннее предложение сделать Лайзу своим другом. А, возможно, как раз то, что друзьями они уже стали. Друзьями по несчастью. Впрочем, характер дружбы не играл сейчас значительной роли. Гораздо важнее воровке было то, что она вдруг ощутила не только чувства, связывающие ее и баронессу Грей, но и что-то превосходящее эти чувства. Словно какая-то незримая нить связала двух девушек прочными узами.

    Несколько раз смерив свою комнатку нервными шагами, горничная остановилась возле окна. Оно все еще было настежь распахнуто, и прохладный поток воздуха свободно проникал в помещение. Лайза подставила ему свое лицо. Ей ужасно хотелось закрыть глаза и насладиться чистотой ночи, но она не сделала этого. Девушка слишком хорошо понимала, что поддавшись сейчас этому желанию, она не устоит и под напором остальных. А в ее теперешнем положении Лайза не могла поддаваться чувствам, не могла позволить им, а не разуму, себя вести. Со всех сторон под маской друзей ее окружали враги, и не было никаких гарантий, что Анна-Мария, сама того не подозревая, войдет в их число.

    Горничная вздохнула, закрыла окно и легла в кровать. Не прошло и минуты, как она уснула.

ГЛАВА 5:
ЛАЙЗА ДЕЛАЕТ ВТОРОЙ ШАГ

    Гости, собравшиеся на бал в доме герцога Шанто, отнеслись к Анне-Марии со всем возможным почтение, что, впрочем, не стало неожиданностью для юной баронессы Грей. Ведь, как и должно каждой жене, она видела в собственном муже едва ли не бога, искренне верила в то, о чем говорила, и потому без всякого удивления обнаружила, что и остальные аристократы столицы относятся к его благородию так же.

    Однако не только указанное выше само собой разумелось для девушки. Ничуть не смутило Анну-Марию и замечание хозяина дома о том, что она, подобно королеве, явилась на бал в сопровождении горничной. Девушка подняла на герцога свои прелестные глаза, скрытые в тени пушистых ресниц и, как ни в чем не бывало, ответила:

    - Да. Говорят теперь это модно в столице.

    "Прелестно..." - подумал после такого ответа герцог Шанто, не зная еще, какую эмоциональную окраску следует придать своей мысли. Анна-Мария была восхитительно мила своей наивностью. Однако ее величество, которой, несомненно, будет передан состоявшийся разговор, вряд ли оценит это качество юной баронессы.

    Лайза, стоявшая чуть позади своей госпожи, также не оставила ответ Анны-Марии без внимания. Легкая улыбка коснулась ее губ, и она вынуждена была резко опустить голову, чтобы ее скрыть.

    - Что такое, Лайза? - заметив ее движение, поинтересовалась баронесса.

    - Если я создаю вам трудности, госпожа, не лучше ли мне уйти?

    - Вот еще! Какой вздор! Ты создашь мне трудности, если уйдешь, Лайза, - пояснила девушка свои первые слова.

    Герцог вздохнул, посетовал в полголоса на то, что современным барышням не достает такта, подумал, что понимает барона Грея, пожелавшего остаться в загородном имении без жены. Его светлость и сам уже был в почтенных летах, и ему было несложно представить, какой мукой стало для барона присутствие юркого существа под одной с ним крышей.

    - Прошу вас, баронесса, чувствуйте себя как дома, - все же вынужден был произнести любезный хозяин, жестом предлагая присоединиться к другим дамам из высшего света.

    - Непременно, - улыбнулась в ответ гостья.

    Девушка прошла в указанном направлении и тут же была атакована столичными дамами, слышавшими о ней достаточно, чтобы заочно принять Анну-Марию в свой круг. Отделаться от навязанной ей компании юной баронессе удалось, лишь сославшись на внезапную мигрень.

    - Лайза, принеси мне воды, - велела Анна-Мария, удаляясь прочь от надоевших гостей его светлости.

    К сожалению, наслаждалась девушка одиночеством не слишком долго. Не прошло и минуты, как возле нее образовался кружок из столичных дворян, желавших всеми силами утешить одинокую супругу скучного и, по всей видимости, безразличного к ней старика. Среди любезных кавалеров был и виконт де Гра, появление которого особенно обрадовало Лайзу, как раз вернувшуюся с фужером для госпожи. Воровка, в силу нежелания своей госпожи проводить время на балу должным образом, вынуждена была коротать время вдали от многочисленных гостей мужского пола и уже отчаялась встретиться со своей жертвой.

    Сделав несколько глотков, Анна-Мария вернула стакан своей служанке. Заметила ли она только теперь или заподозрила неуместное внимание Лайзы к виконту несколько ранее и терпеливо наблюдала за развитием событий, но юная баронесса вдруг воскликнула:

    - Лайза, ты смотришь так, будто влюблена!

    Горничная покраснела, виконт закашлялся. Окружавшие Анну-Марию мужчины переглянулись, но посчитали лучшим больше никак не реагировать на слова девушки.

    - Простите, госпожа, - тем временем попыталась Лайза сгладить эффект от восклицания юной баронессы.

    - Ну, почему же ты извиняешься? - не желая понимать истинного смысла слов своей спутницы, прервала ее Анна-Мария. - Ведь любовь - это такое прекрасное чувство! Это такое редкое чувство! И когда она, словно божественная искра, вспыхивает между мужчиной и женщиной, разве не состоит наш долг в том, чтобы искорка разгорелась ярким пламенем? Вы согласны со мной, виконт?

    Виконт де Гра вторично зашелся нервным кашлем. Наивное представление Анна-Марии о жизни и, по его мнению, полное отсутствие представления о правилах этикета переходили всякие разумные (и неразумные) границы.

    - Прошу меня простить, баронесса, - выдавил, осознав это, виконт и поспешил покинуть маленькое общество.

    Лайза украдкой проследила, как он скрылся за дверью, ведущей в холл. Он определенно не собирался дольше задерживаться на балу, подозревая, что через несколько минут все присутствующие будут говорить о нем, пусть не осуждая, но в контексте истории, другими участниками которой были баронесса Грей и ее горничная.

    Вернувшись взглядом к окружавшему Анну-Марию общество, Лайза поймала на себе два или три сочувствующих взгляда. Что ж, подумала она, эти взгляды могут принести ей пользу. Служанка или госпожа, прежде всего, она женщина, и каждый мужчина неосознанно считает своим долгом оказать ей услугу.

    - Простите, госпожа, - обратилась к ее благородию все еще раскрасневшаяся горничная. - Вы позволите мне отлучиться на несколько минут.

    Воровка подозревала, что может ответить на это юная баронесса, и даже надеялась на подобный дерзкий ответ.

    - О! Ты хочешь догнать своего возлюбленного? - оправдались надежды Лайзы. Хотя и не лучшим образом, ведь Анна-Мария озвучила истинное намерение воровки. - Как это мило!

    - Ну, что вы, баронесса, - поспешили дворяне остановить Анну-Марию. - Вашей горничной дурно. И не удивительно. Здесь так душно!

    Они едва ли не хором предложили Лайзе подышать воздухом. Помимо подсознательного стремления помочь хорошенькой девушке, мужчины сознательно рассчитывали на то, что когда Лайза уйдет, исчезнет необходимость терпеть проявление дурного воспитания баронессы. Лишиться все же приятного общества Анны-Марии они не спешили.

    Однако вышло так, что лишившись объекта своих неуклюжих шуток (именно шуткой с точки зрения Анны-Марии было все происходящее), юная баронесса заскучала. Обведя окружавших ее людей внимательным взглядом, Анна-Мария поняла, что больше не желает терпеть их присутствие возле себя. И поскольку сослаться на мнимую головную боль (и разрешить дело миром) она уже не могла, девушка громко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание.

    - Благодарю вас, господа, что отнимали у меня время, - решительно изрекла она, не видя иного способа отделаться от прилипчивой компании. - Но теперь покиньте меня, ибо остаток вечера я не намерена тратить на вас.

    У кого-то из присутствующих вырвался вздох жестокого разочарования, и Анна-Мария услышала слова:

    - Как же так можно, баронесса? Вы отвратительно себя ведете!

    Несомненно, окружавшие ее мужчины стремились хоть немного вразумить юную баронессу. Но вышло так, что они смогли лишь убедились в том, что диковатая красавица не способна понять намеков и не готова признать недостатков собственного воспитания. Потому что на это замечание Анна-Мария ответила:

    - Отчего же? Я честна с Вами. Разве честность может быть отвратительна?

    Поспорить с этим было возможно. Но никто не отважился возразить той, кто в силу своего возраста, мыслила несколько иными категориями, чем было принято в дворянской среде. Ее благородие только-только вступала во взрослую жизнь, и честность еще не утратила для нее своей привлекательности и не успела сделать жизнь девушки слишком сложной, чтобы предпочесть искренности умелую игру.

    Так или иначе, но своей цели Анна-Мария добилась. Спустя пару минут она осталась в одиночестве сидеть в кресле возле самого дальнего окна бальной залы.

    Впрочем, одиночество длилось недолго.

    - Позвольте выразить вам мое восхищение, - услышала Анна-Мария.

    Невысокий, худой и слишком молодой для занимаемого им сана кардинал Уилфрид Линн стоял перед ней с вытянутой вперед рукой, терпеливо дожидаясь, пока юная баронесса узнает его и вспомнит, что ей надлежит сделать.

    Анна-Мария залилась краской и спешно встала, чтобы тут же опуститься на колени и поцеловать протянутую кисть в алой перчатке. По зале тут же пронесся шепот: шутка ли, ее благородие без каких-либо усилий сумела завладеть вниманием первого после короля человека в государстве!

    Услышав ли этот шепот или просто догадавшись о том, какой эффект произведет на собравшихся его милость, кардинал Линн согнул в локте правую руку, приглашая девушку покинуть на время душное помещение.

    - Дочь моя, примите мои извинения за то, как неловко я обратился к вам, - заговорил священнослужитель, когда они с Анной-Марией очутились на террасе.

    - На то, верно, были серьезные причины.

    - Не знаю, насколько серьезной причиной может быть послание его величества.

    Анна-Мария на миг удивленно округлила глаза, но более ничем не выдала охватившего ее волнения.

    - Король просил передать вам, что вы совсем забыли его, дочь моя, - продолжил кардинал. - Его величество утверждает, что за прошедшие несколько месяцев вы не написали ему ни одного письма.

    Вздохнув, юная баронесса высвободилась из рук его высокопреосвященства, подошла к перилам. Некоторое время она стояла, собираясь с мыслями, после чего, сложила руки на груди, словно умоляя своего собеседника понять ее без слов, подобрать которые ей не удалось. Его высокопреосвященство не понял, и тогда девушке все же пришлось произнести крайне неуклюжую, по ее мнению речь:

    - Теперь я не свободна. Теперь я баронесса Грей. Его величество, вероятно, позабыл об этом, когда просил передать мне его несправедливые упреки.

    - Король прекрасно помнит об этом. Однако, по его мнению, это не может быть оправданием вашему молчанию, дочь моя.

    - Не может?

    - Он беспокоится...

    - Обо мне? Напрасно. Я живу очень хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Правда, дворецкий моего супруга немного недолюбливает меня... Но это пустяк! Если возникнет острая необходимость, я и с ним смогу найти общий язык.

    - И все же его величество беспокоится...

    - И я вновь повторю, ваше высокопреосвященство, его беспокойство напрасно.

    Анна-Мария внезапно перевела взгляд с привычно бледного лица кардинала на человека, стоявшего за ним. То была Лайза. Она только что пришла на террасу, и вполне могла случайно подслушать неосторожно ведомый разговор. Впрочем, своих страхов Анна-Мария ничем не выдала и вскоре убедилась в их необоснованности.

    - Что случилось, Лайза? Ты как будто запыхалась, - участливо спросила баронесса.

    Горничная действительно дышала тяжело, но разумной причины своему состоянию не смогла подыскать, и потому отрицательно покачала головой.

    - Я искала вас, госпожа. Сначала в зале, потом вышла сюда, - спешно проговорила девушка, стараясь отвести мысли ее благородия от собственного физического состояния.

    - И тут нашла, - с улыбкой отозвалась Анна-Мария. Немного помедлив, она добавила: - Я скоро вернусь. Жди меня там, где я сидела.

    - Как прикажете, госпожа.

    Лайза поклонилась и быстро покинула террасу.

    - Какая милая девушка, - заметил кардинал Линн.

    - И какая довольная, - подметила Анна-Мария. - С чего бы это вдруг? Прежде я не замечала за ней такого настроения.

    Разговор с кардиналом мог продолжаться еще очень долго. Не было никаких сомнений в том, что Анна-Мария расположена вести его, равно как и священнослужитель. Но словно внезапно вспомнив о чем-то, юная баронесса вдруг подхватила подол платья и поспешила обратно в залу. На полдороги, она вдруг замерла, резко обернулась и произнесла:

    - Его величество напрасно беспокоится по пустякам. Передайте ему, что все превосходно.

    Кардиналу Линну эти слова показались слишком простыми и беспечными. Такое послание вряд ли имело смысл просить передать его величеству через доверенное лицо. А значит, Анна-Мария только что сказала гораздо больше, чем священнослужитель только что услышал. А это в свою очередь означало, что юная баронесса возложила на его высокопреосвященство ту же роль, что и его величество несколько ранее - роль простого посланника.

    - Что бы это ни значило, - прошептал кардинал, - пусть судит их Господь.

    И, расправив рукав своей рясы, он последовал за баронессой Грей обратно к гостям.

* * *

    Бал в доме герцога Шанто завершился грандиозным фейерверком. Приглашенные были в восторге, и покидали гостеприимный дом с улыбками на лицах и мыслями о том, как будет хорошо вернуться сюда.

    Не стала исключением и Анна-Мария. Возвращаясь домой, в карете она не замолкала ни на миг.

    - Все было просто чудесно! - восхищалась девушка. - Угощения, собеседники, сюрприз, устроенный в конце. Конечно, некоторые гости проявляли ко мне неприятно-повышенное внимание, но разве с тем же не столкнулась я на балу у графини Дюваро? Тут уж ничего не поделаешь: Бог одарил меня красотой, и мне приходится теперь смиренно переносить это наказание.

    - Отчего же наказание, госпожа?

    Юная баронесса недовольно поджала уголки губ:

    - Ты меня совсем не слушаешь, Лайза. Что с тобой сегодня такое? То ты светишься от счастья, то на тебя вдруг находит оцепенение, которому я, как ни стараюсь, не могу найти объяснения. Уж не влюбилась ли ты, в самом деле, в виконта де Гра? А, может, он ответил тебе взаимностью? Ты выглядела так странно, когда появилась на террасе. Уж не произошло ли это после вашей встречи и признания?

    Лайза благодарила ночной мрак, что он не позволил Анне-Марии разглядеть общей бледности ее лица и алых, без сомнений, щек.

    - Нет, госпожа, виконт здесь не при чем, - спокойно солгала Лайза. Слова дались ей нелегко, и девушка надолго замолчала, понимая, что малейший звук с ее стороны выдаст тревожное состояние.

    Карета остановилась перед крыльцом. Джон открыл дверцу и протянул баронессе руку. Лайза испугалась, что Анна-Мария откажется от его помощи, что дворецкий не уйдет, что внимание его обратится к ней, и он заподозрит неладное... Однако юная госпожа в этот вечер не была настроена ворчать на Джона.

    - Мы очень весело провели время, скряга, - приветствовала слугу Анна-Мария. Не смотря на то, что Джон все-таки подтвердил от имени ее супруга оплату счета, девушка не собиралась менять своего мнения о нем. По крайней мере, сейчас, когда дворецкий мог увидеть платье и его счастливую обладательницу во всей красе.

    - Я рад за вас, госпожа, - отозвался Джон. Было уже поздно, и он слишком устал днем, чтобы противиться своей участи.

    - Мы познакомились почти со всеми дворянами столицы. Жаль только, что его величества не было на балу. Мне бы хотелось его увидеть. Но это ничего. Я разговаривала с кардиналом, и он передал мне послание от короля, - Анна-Мария замолчала, словно дожидаясь восхищения дворецкого. Джон не доставил ей такого удовольствия, но лишь потому, что не понял, как следует ему отреагировать на слова баронессы, не затянув при этом общение с ней.

    Проводив девушку до комнаты, дворецкий убедился, что ей ничего не нужно, и, облегченно выдохнув, отправился к себе. Лайза проводила его завистливым взглядом.

    - Помоги мне снять платье, - велела баронесса.

    Горничная, все еще не владеющая собой до конца, молча подчинилась. После того, как платье оказалось на кушетке, Анна-Мария уселась перед зеркалом и протянула Лайзе расческу.

    - Сделай это и можешь быть свободна, - обрадовала она служанку.

    Разобрать замысловатую конструкцию на голове девушки оказалось гораздо сложнее, чем ожидала Лайза. Почти целый час она провозилась с мелкими заколками, несколько раз при этом больно дернув волосы Анне-Марии.

    - Что же все-таки с тобой происходит? - вслух размышляла баронесса, в зеркало наблюдая за неловкими движениями горничной. - На влюбленную ты действительно не похожа. Возможно, причиной твоего состояния являются нервы. Не мудрено после такого события (ведь это твое первое появление в высшем свете) почувствовать себя нездоровой. Да, пожалуй, это действительно от нервов. Когда со мной такое приключается, я обычно выпиваю стакан молока. Это помогает.

    Положив на столик последнюю заколку, Лайза устремила благодарный взгляд на госпожу. Баронесса очень хотела ей помочь, даже не догадываясь об истинной причине беспокойства служанки. Да и как могла она догадаться? Ведь Анна-Мария не представляла, что за человек находился сейчас рядом с ней. Она не подозревала, какое дело не без успеха провернула Лайза во время своего короткого отсутствия на балу, так что честь виконта де Гра - кольцо с огромным рубином - теперь была спрятана за корсетом воровки.

    Собственно, в наличии этого кольца у нее и заключалась главная проблема Лайзы. Она понимала, что это несомненное доказательство ее вины, но не могла поступить с уликой так, как неизменно поступала после прежних своих краж: кольцо должно было оставаться при ней до тех пор, пока она не передаст его Маске. Вероятно, поэтому в парк по веревочной лестнице воровка спустилась быстрее, чем в предыдущий раз. Поэтому тревожнее было ей в те минуты, когда она дожидалась Маску. За старым кленом, за каждым кустиком, за каждой травинкой мерещился ей полицейский. Обхватив себя за плечи, девушка уже была готова разрыдаться от отчаяния, когда мрак в паре шагов от нее, наконец, обрел знакомую форму.

    - Господин, - двинулась в его сторону девушка. Без смущения достала она из-за корсета кольцо и протянула его человеку в черном.

    - Как неосторожно, Лайза. Почему, увидев тень, ты решила, что это непременно я? Перебраться через забор мог любой полицейский.

    Говоря все это, Маска внимательно смотрел на то, что было зажато в ледяных пальцах Лайзы. Однако брать кольцо он отчего-то не спешил.

    - В другой раз советую затаиться, пока я не окликну тебя, и ты не убедишься в том, что я - это я.

    - Непременно, господин, - кивнула Лайза, продолжая держать кольцо на вытянутой руке.

    Маска сделал еще шаг вперед, взглянул на кольцо пристальнее, но не сделал даже попытки его взять.

    - Да. Оно подлинное. Сомнений у меня больше нет, - сообщил он.

    Лайза вздронула. В тоне слов Маски девушке почудилось подтверждение его действиям: таинственный господин не собирался забирать у воровки кольцо в этот вечер.

    И словно давая еще одно подтверждение, Маска перевел взгляд на окна дома. Скользнул взглядом сначала по первому, потом по второму этажу.

    - Ладно, - решительно изрек он. - Как только ты мне понадобишься, я свяжусь с тобой.

    - Вы уже уходите? - спросила Лайза, все еще не желая верить в это. Она едва держалась, чтобы не дать отчаянию захватить себя.

    - Мне здесь больше нечего делать, - спокойно ответил Маска.

    - Но как же кольцо? Вы не возьмете его? Ведь я украла его для вас... - дрожащим голосом проговорила Лайза.

    Маска не стал отрицать:

    - Украла для меня. Но мне это кольцо пока не нужно. Это улика. И мне бы не хотелось каким бы то ни было образом быть связанным с ним.

    - Кто бы сомневался, - проворчала Лайза. Страх сменился возмущением, которое вот-вот грозилось перейти в гнев. - Всей вашей шайке будет лучше, если честь обнаружат у простой воровки. Ведь никто не поверит в то, что я действовала не по своей воле. Тем более, что я даже имени вашего не знаю! Господин Маска...

    - Верно, - растянув губы в беззвучной усмешке, отозвался он. - Но я полагаю, что кольцо не обнаружат у тебя. Дом большой, несомненно, ты найдешь укромное место для этой и остальных "дворянских честей". А когда украдешь все, какие нам требуются, все сразу и отдашь мне в обмен на обещанные золотые.

    Лайза спрятала кольцо обратно за корсет. Господин Маска не оставлял ей выбора.

    - Доброй ночи, Лайза.

    - И вам того же, - отозвалась девушка.

    Как ни старалась воровка, в эту ночь она не смогла сомкнуть глаз. Прислушивалась к малейшим шорохам, забивалась к стене, если вдруг на улице ей чудились приглушенные голоса.

* * *

    Когда утром Анна-Мария осторожно постучала в дверь ее комнаты, Лайза до боли прикусила губу, сдерживая крик, и горько бесшумно разрыдалась, представляя, как в ее комнату сейчас войдут полицейские и найдут в ящике прикроватной тумбочки честь виконта де Гра. К счастью, баронесса Грей оказала Лайзе неоценимую услугу, не проявив настойчивости в желании увидеть свою служанку. Девушка предполагала, что ее горничная еще не оправилась от вчерашнего переживания. И постояв недолго под дверью, Анна-Мария решила, что ничего страшного не произойдет, если она самостоятельно оденется к завтраку: раньше ей почти всегда приходилось делать это самостоятельно.

    Когда юная баронесса спустилась вниз, Джон уже принес в столовую поднос с кофейником.

    - Доброе утро, госпожа.

    - Пожалуй, что так, - ответила Анна-Мария.

    - Как вам спалось?

    - Превосходно. Я вчера так устала. Но я ничуть не жалею о том, что оставалась на балу до конца. После завтрака, Джон, принесите в гостиную перо и бумагу. Хочу написать барону о вечере.

    - Как вам будет угодно, госпожа.

    Уже заканчивая завтракать, ее благородие подумала о том, что неплохо было бы отнести поесть и Лайзе. Еда придала бы сил ее горничной.

    - Джон! - позвала девушка.

    Дворецкий появился в дверях, несомненно чем-то озабоченный. И беспокойство о горничной мгновенно уступило место заинтересованности состоянием Джона:

    - Что случилось?

    - Ваше благородие, мне только что стало известно, что во время вчерашнего бала у герцога Шанто произошло одно крайне неприятное происшествие, - покорно произнес дворецкий, не сказав девушке ничего конкретного.

    - Вы нарочно говорите так долго? Чтобы вызвать мое любопытство? - недовольно нахмурилась Анна-Мария. - Ну же, Джон, Вы преуспели в этом, а потому не томите больше: расскажите, что там произошло!

    - У виконта де Гра вчера украли честь.

    - Как мило! - захлопала в ладоши баронесса, позволив распиравшим ее чувствам завладеть ею без остатка. - И кто же?

    - Пока неизвестно. Когда виконт покидал вас (он совершенно в этом уверен), кольцо с рубином еще было у него на руке. Однако когда он сел в карету и велел своему кучеру ехать домой, рука его была уже голой.

    - Стало быть, честь украли в то время, когда виконт выходил. Как интересно! Но... Почему же он никому не сообщил о своей потере? Вчера на балу об этом не было сказано ни слова.

    - С его слов: он не хотел портить праздник своего друга - герцога Шанто.

    - Как благородно! И как подло со стороны вора так поступить в отношении такого благородного человека. Его непременно должны наказать!

    - Как только вор будет схвачен, можете не сомневаться, госпожа, ему вынесут самый суровый приговор, - с поклоном подтвердил Джон.

    - Я уверена, после того, как виконт сообщит полиции приметы негодяя, найти и арестовать преступника не составит труда!

    Дворецкий покачал головой. О наличии у полиции примет вора ему ничего не было известно.

    Видя, что интерес Анны-Марии иссяк, Джон хотел было спросить у госпожи, по какой причине она его позвала, как вдруг девушка побледнела и хриплым от волнения голосом произнесла:

    - А я вот уже два дня не видела свое колье. Что если и его украли, а я об этом даже не подозреваю? Джон! Немедленно позовите Лайзу. Пусть принесет мою шкатулку.

    С тяжким вздохом, дворецкий направился к выходу, но Анна-Мария остановила его. После досадного недоразумения, имевшего место в день ее приезда в столицу, ключ от шкатулки девушка вновь повесила на жгут и держала всегда при себе, надежно пряча под одеждой. Сейчас же она уверенным движением сорвала его и протянула дворецкому.

    - Пусть Лайза откроет шкатулку, - приказала баронесса.

    Ее поручение было в точности исполнено, и не успела Анна-Мария допить кофе, как на столе перед ней появилась деревянная сокровищница. Рука Лайзы терпеливо лежала на крышке, поскольку баронесса никак не могла решиться приказать служанке эту самую крышку поднять.

    - Ладно. Что произошло, того назад не воротишь, - прошептала девушка и, наконец, кивнула.

    Радостный крик вырвался у нее из груди. Она протянула тонкие пальчики к содержимому шкатулки и извлекла на свет дивной красоты колье. Благодаря ли россыпи разноцветных камней или благодаря дивному узору золотой основы, колье напоминало изящный букет полевых цветов, диких и нежных, подобно юной баронессе.

    - Оно цело, - прошептала Анна-Мария с блаженной улыбкой. - Знаешь, Лайза, эта безделушка все, что осталось мне от матери. И если я скажу, что оно для меня гораздо дороже того золота, на которое его можно обменять, я напрасно потрачу слова. Ценность колье не передать никакими словами!

    - Я понимаю, госпожа.

    Баронесса убрала свое сокровище обратно и собственноручно захлопнула крышку. Долго смотрела на нее. Потом вздохнула:

    - Лайза, думаю, тебе не составит труда приносить мне шкатулку каждое утро, чтобы каждый день я могла быть уверена в том, что колье на месте.

    - Я все исполню, госпожа, если вы этого пожелаете.

    - В таком случае, оставь ключ себе. Будешь приносить мне шкатулку уже открытой.

    - Госпожа... Вы настолько доверяете мне?

    - А почему я не должна тебе доверять? - искренне удивилась баронесса Грей.

    Лайза смиренно опустила голову.

    - Вы можете мне полностью доверять, госпожа, - почти искренне проговорила воровка.

    Джон недовольно кашлянул. Поступок юной баронессы, по его мнению, граничил с безрассудством. К тому же не было никаких оснований подозревать, что на колье Анны-Марии кто-нибудь покусится. Так думал дворецкий, пока девушка не развеяла его уверенность.

    - Вчера у виконта были перстни и подороже, чем его "дворянская честь". Однако же воры взяли только это кольцо. Это неспроста, Джон. Вы согласны? - произнесла баронесса, допила последний глоток кофе и покинула столовую.

    Лайзу она нашла в своей спальне. Девушка складывала на место заколки, все еще лежавшие на столике перед зеркалом.

    - Я рада, что тебе сегодня лучше, - улыбнулась Анна-Мария, заходя в комнату.

    - Спасибо, госпожа, - с поклоном ответила служанка. "Да и может ли быть иначе теперь, когда я нашла надежное место для улик, могущих вывести полицию на меня..." - подумала Лайза.

    Ее невольную улыбку Анна-Мария приняла за проявление хорошего настроения.

ГЛАВА 6:
БЕСПОКОЙСТВО КОРОЛЕВЫ Столичное общество терялось в догадках, не зная какого мнения следует придерживаться относительно баронессы Анны-Марии Грей. Она была слишком очаровательна, чтобы возможно было рассердиться на нее из-за оброненных в пылу минутной обиды слов. Она была слишком богата и знатна (в силу удачного замужества), чтобы в случае серьезного скандала можно было размышлять о ней, как о всякой другой девице в высшем свете.

    Однако все эти соображения не имели вовсе никакого значения для той, кто превосходил Анну-Марию и знатностью, и богатством, и очарованием (пусть и существующим лишь в умах окружающих). Ее величество София, высказывая свое мнение о баронессе Грей, могла не оглядываться на окружающих, равно как и на саму Анну-Марию.

    Стоит, правда, заметить, что мнение одного человека все же волновало королеву. Человеком этим был ее супруг - король Эдуард, и, видимо, поэтому он стал первым, кого ее величество удостоила сомнительной чести выслушать свой гневный отзыв о поведении Анны-Марии в имении его благородия барона Грея.

    - И это отвратительное создание теперь будет "радовать" нас своим соседством! - закончила королева выразительный монолог, ни единым жестом, ни единым вздохом не прерванный его величеством Эдуардом.

    - Вы, вероятно, ждете моего одобрения? - обронил король, продолжая сидеть в кресле малой гостиной так же лениво откинувшись на спинку и с тем же непроницаемым выражением лица, что и последние пятнадцать минут.

    Его тон, его безразличие, что неудивительно, возмутили королеву. Заламывая руки, она стала нервными шагами мерить комнату. Сетования на то, что в спутники жизни ей достался самый черствый человек, какого только могло породить человеческое племя, не прекращались ни на миг. Так продолжалось минут десять, пока ее величество не остановилась, внезапно осознав, что король не только не слушает ее, но даже не смотрит в ее сторону. А ведь замечать рыжеволосую женщину в алом платье на фоне серо-голубых стен гостиной было не так уж и сложно.

    - О! Как вы жестоки, мой супруг! - застонала королева.

    - В этом мы с вами похожи, моя дорогая.

    Королева удивленно приподняла бровь, давая понять, что ждет объяснения.

    - Я, по вашему мнению, извожу вас своим хладнокровием, вы меня - своей подозрительностью.

    Король Эдуард поднялся с места. Он знал, что ее величество всякий раз теряется, когда он спокойно и преданно смотрит на нее с высоты своего немалого роста. Расправив замявшийся подол камзола, его величество сделал шаг в сторону королевы. Она, не отдавая себе в том отчета, протянула королю руку, которую его величество Эдуард взял в свою ладонь с нежной улыбкой.

    - Вы говорите о том, что Анна-Мария стала причиной ухудшения самочувствия барона Грея, - ласково заговорил его величество Эдуард. - Но, исходя из тех сведений, которые имеются у меня, здоровью его благородия можно позавидовать. Вы говорите, что Анна-Мария несносный ребенок, невоспитанный, своенравный. Но вспомните себя в ее годы. Разве не были вы похожи на нее? Вы говорите, что ее соседство будет неприятно нам. Но разве может цветок быть неприятен взору тех, кто изо дня в день вынужден видеть старую пожухшую траву? Моя дорогая, вы несправедливы к этой девочке.

    Королева внимательно слушала супруга, но смысла сказанного не улавливала, как понял король Эдуард по ее реакции на последние слова. Услышав несправедливый, по ее мнению упрек, женщина вырвала руку и обрушилась на его величество с новой речью, пожалуй, даже более эмоциональной, чем прежде.

    - Вы защищаете ее? Как смеете вы это делать? Мой король, эта девица опозорит нас! Что если ей вздумается явиться на бал, когда его посетят иностранные гости? Какого мнения о нас будут?..

    - О нас?! О, моя дорогая! - наконец разгадав терзавшие супругу страхи, с уловимыми в голосе нотками возмущения заговорил король. - Признайтесь, ведь вас в последнюю очередь интересует, какого мнения будут зарубежные гости о нашем обществе! Куда больше вас беспокоит ваше собственное положение, которого вы (как вы полагаете) можете лишиться по вине баронессы Грей.

    Ее величество попыталась возразить, но перебить короля оказалось не так-то просто. Поэтому, королева София только своим видом, а не словами, выказала поднявшееся в душе возмущение.

    - И я, кажется, догадываюсь, что стало причиной вашей ревности, - продолжал тем временем король. - Мои частые прогулки в одиночестве этим летом и близость летней резиденции к имению "Небесный цветок". А теперь подумайте, если бы я, в самом деле, заслужил ваших подозрений в супружеской измене, стал бы я подтверждать теперь то, что действительно был в указанные дни в гостях у Анны-Марии?

    Побледнев, королева опустилась на диван. Оказалось, она была совершенно не готова услышать подтверждение своим догадкам.

    - Да, я гостил у нее и только. Мы пили чай, мы гуляли по саду, мы беседовали о многом. И когда она говорила, что любит меня, и когда я отвечал, что наши чувства взаимны - все это относилось лишь к братским чувствам, связывающим нас. А посему, я приказываю вам держать ваше мнение об этой девочке при себе и не вторгаться в ее дела так, как если бы это были дела политические. Ведь вы еще не забыли, что дали мне обещание никогда не совать вашего прелестного носика в политику?

    Его величество наклонился и поцеловал супругу.

    - Вы пытаетесь убедить меня в том, что эта девица в самом деле ваша сестра? - поинтересовалась королева.

    - Я пытаюсь убедить вас лишь в том, что люблю вас, моя дорогая София, - ответил король Эдуард.

    Изменилось ли после этого разговора отношение королевы к баронессе Грей? Да, ее величество, вопреки данному ей имени, пуще прежнего возненавидела девушку и поклялась сделать все возможное, чтобы Анна-Мария покинула область опасной близости к королю Эдуарду.

    Одним из первых шагов, которые предприняла королева на пути достижения заветной цели, стало ее мнимое дурное самочувствие в день бала у герцога Шанто. Ее величество узнала, что король, вопреки собственной привычке, намеревается посетить этот бал. Так же ее величество узнала, что герцог имел неосторожность пригласить на бал Анну-Марию одной из первых.

    - Но не могу же я теперь отменить это приглашение! - воскликнул герцог, когда посыльный королевы передал дворянину ее недовольство.

    - Ну, что ж... Это лишний раз доказывает, что мне, как и прежде, придется во всем полагаться только на себя, - обронила королева, когда посыльный принес ей ответ герцога Шанто.

    Головная боль началась у ее величества сразу после обеда и к вечеру заметно усилилась. Королева настаивала, чтобы супруг не покидал ее ни на миг, уверяла, что не переживет предстоящей ночи, и хочет, чтобы в последние часы король был подле нее.

    Его величество, хоть и догадывался об истиной причине мигрени, не решился спорить с супругой и покорно потакал всем ее желаниям. Он уже совсем отчаялся найти повод отлучиться от постели больной, чтобы написать несколько строк баронессе Грей и передать их ей на балу через своего верного слугу, когда фрейлина сообщила, что кардинал Линн просит об аудиенции у ее величества.

    - Просите! Конечно, просите! - велела королева. - О! Друг мой, простите мне мои грехи. Я не хочу забирать их с собой, - театрально запрокинув голову и приложив левую руку ко лбу, заявила королева София.

    Его высокопреосвященство едва слышно прочитал короткую молитву, рукой прочертил в воздухе крест, после чего заверил ее величество, что Господь с ней и не допустит скоропостижной смерти. Продолжать стонать после слов кардинала было неудобно, и королева София ненадолго прекратила свой спектакль.

    - Мой король, - в наступившей тишине произнес кардинал, - меня привели к вам в этот тяжелый час дела. Могу ли я надеяться, что вы уделите мне несколько минут?

    Его величество вопросительно посмотрел на ее величество.

    - Да, да, любимый. Удели его высокопреосвященству несколько минут. Его дела, несомненно, важнее даже моей жизни, - пустив слезу, проговорила королева. Ее внезапное согласие объяснялось очень просто. Она не могла и мысли допустить, что его высокопреосвященство может быть союзником ее супруга в деле измены.

    Кардинал в сопровождении его величества Эдуарда вышли. Королева вновь принялась стонать, что было на руку заговорщикам: так ни сама мнимая больная, ни слуги не могли услышать их разговора.

    - Поговорите с ней, передайте, что я тревожусь за нее. Она не пишет вот уже несколько месяцев. Передайте, что я скучаю по ней, что хочу увидеть, - король замолчал, с опаской покосившись на дверь в спальню супруги, доносившиеся откуда стоны на мгновение смолкли.

    Положив руку ему на плечо, его высокопреосвещенство коротко кивнул.

    - Мужайтесь, мой король. Эта женщина - ваша супруга перед людьми и Богом. И по-своему любит вас.

    - Я тоже люблю ее, - вздохнул король Эдуард. - Но София не желает этого понимать.

    - Мужайтесь, мой король, - повторил кардинал Линн. - И не беспокойтесь, я передам ваши чувства и ваши слова баронессе Грей.

    - И передайте, что я найду способ в ближайшем времени увидеться с ней... Впрочем, нет. Этого не говорите ей. Она не одобрит.

    Король и кардинал на этом распрощались. Его высокопреосвященство отправился на бал, посещать который имел не больше желания, чем было сейчас у короля Эдуарда в отношении возвращения в спальню ее величества Софии.

* * *

    На другое утро королева встала рано, поскольку тело ее решительно противилось тому, чтобы продолжать оставаться в горизонтальном положении. Ее величество накинула шелковый халат на плечи и позвала одну из фрейлин, должных прислуживать ей при утреннем туалете. Фрейлина тотчас же явилась, приведя с собой парикмахера.

    - Как ваше величество чувствуют себя? - любезно поинтересовалась девушка, пока парикмахер был занят волосами королевы, и некому было помогать одеваться.

    - Спасибо, моя дорогая. Значительно лучше, чем вчера, - ответила ее величество с улыбкой.

    Королева София посмотрела на свое отражение в зеркале. К счастью, ее сегодняшний болезненный внешний вид удачно объяснялся вчерашней мигренью. Королева вздохнула. Парикмахер принял недовольство на свой счет и поторопился закончить работу, хотя в том не было никакой нужды. Вздох королевы Софии являл собой всего лишь проявление терзавших ее величество мыслей. Теперь, когда угроза присутствия в столице Анны-Марии больше не занимала ее разум целиком, женщина смогла осознать, как дурно повела себя накануне и как велика ее вина перед супругом. Нужно было принести его величеству извинения и как можно скорее. Вот только без серьезного повода королева София вряд ли могла рассчитывать на аудиенцию.

    - А мне так бы хотелось с ним встретиться, - прошептала женщина, вновь вздохнула, невольно заставляя парикмахера еще быстрее делать свое дело.

    После легкого завтрака королева изъявила желание прогуляться по саду. Две фрейлины вызвались ее сопровождать, однако ее величество решительно отвергла предложение. Быть может, подумала она, король увидит ее в дымчатом платье одиноко бродящую по садовым дорожкам, поймет искренность ее сожаления и пригласит зайти в свои покои.

    По прошествии доброго часа ее величество София все также в одиночестве бродила по саду, уже оставив всякую надежду встретиться с супругом в это утро. Перебирая в памяти события минувшего дня, королева вспомнила, что вечером к ней в спальню заходил кардинал Линн. Он был расстроен, увидев состояние королевы, он старался ее поддержать. И, пожалуй, никому бы не показалось странным, если бы ее величество теперь зашла в покои его высокопреосвященства и выразила ему свою благодарность.

    Королева решила вернуться и отдать соответствующие распоряжения фрейлинам. Однако дойти до цели ей было не суждено. На дорожке мрачной аллеи, ведущей к южному входу в парк королевского дворца, показался человек, встречи с которым никогда не приносили ее величеству радости.

    Полицейский следователь Кристиан Блодхон по прозвищу Полковник с самым решительным видом двигался от королевского дворца по направлению к выходу и, так уж вышло, по направлению к королеве, остановившейся на полпути к цели полицейского. О выходе полицейский мог не беспокоиться - он располагался там же, где и всегда, - погруженный в свои мысли, мужчина не заметил ее величества, чуть отошедший к краю дорожки. Поначалу королеве даже пришлось по душе это обстоятельство, но потом ее величество передумала, наконец, найдя повод появиться в королевском кабинете.

    - Полковник Блодхон! - окликнула королева полицейского.

    Он остановился, не сразу понимая, что заставило его это сделать. Потом заметил движение справа от себя. Вытянулся по струнке и, сорвав с головы фуражку, склонился в поклоне. Получив от ее величества разрешение расслабиться, вытер испарину с лысой головы. Лысина ничуть не красила полицейского, но Полковник никогда не думал прикрывать ее париком, считая искусственную прическу вычурной и совершенно точно непрактичной. Понимая свою ошибку, совершенную несколькими секундами ранее и признавая вину, полицейский вновь поклонился и произнес:

    - Примите мои искренние сожаления, моя королева. Вы знаете...

    - Да, да. Друг мой, я все знаю, я все понимаю, - прервала его королева. На извинения сейчас не было времени. Ведь на кону, быть может, стояло ее семейное счастье. - Вы, верно были у моего мужа? - поинтересовалась женщина вкрадчивым голосом.

    - Да, ваше величество.

    - Надеюсь, ваш разговор не был связан с политикой?

    - Все возможно, ваше величество. Однако я склонен думать, что нет.

    Королева едва заметно улыбнулась и также едва заметно кивнула:

    - В таком случае, вы можете мне что-нибудь рассказать.

    Полковник не был расположен беседовать о государственных делах с королевой, но так и не сумел найти достойного объяснения отказу продолжать разговор и потому вынужден был заговорить:

    - На балу, который дал вчера герцог Шанто, случилось нечто, дать чему пока название не представляется возможным. Слишком мало улик.

    - Вот как? - глаза Ее величества вспыхнули неподдельным интересом, а по тому, как переменилось лицо королевы, знающий человек легко мог сделать вывод, какого рода информацию она ожидает. - И что же там произошло?

    Полицейский не имел ни малейшего представления о подозрениях королевы Софии, поскольку ему не было позволено знать об обвинениях ее величества в адрес Анны-Марии и подозрениях по отношению к его величеству Эдуарда. Таким образом, Полковник даже не постарался преподнести разочаровывающую информацию в более мягкой форме.

    - Когда виконт де Гра покидал бал, его ограбили. Потеря не слишком велика по ценности, но катастрофична для виконта, как и для всякого дворянина по своему моральному значению. У виконта вчера украли "дворянскую честь".

    Полковник сообщил ее величеству еще некоторые сведения, касающиеся виконта, вора и обстоятельств их встречи. Но все это было напрасно. Королева София утратила интерес к разговору, как только стало понятно, что о баронессе Грей речи не пойдет. И все же встреча с полицейским дала ей то, что она так старательно.

    * * *

    Король принял гостью неохотно. Выражение его лица и взгляд, которым он одарил ее величество в момент ее появления на пороге кабинета, ясно давали понять, как нежелательно сейчас ее присутствие рядом с ним. Но зайдя уже в кабинет, королева не намерена была уходить, не убедив короля в осознании своей ошибки и в своем раскаянии.

    Спрашивая его величество о разных пустяках, королева продвигалась все ближе и ближе к его столу, пока в результате не оказалась в какой-нибудь паре шагов от мужа. Лицо ее в этот миг выразило вопрос, будто ее величество не осмеливалась подойти ближе без позволения супруга.

    - Любовь моя, - проворковала королева София, - ты простил меня за вчерашнее?

    Его величество ничего не ответил, продолжая терзать посетительницу неизвестностью.

    - Но я ведь не сделала ничего дурного! Как и любая другая женщина на моем месте, я имела полное право потребовать внимания своего мужа в тот миг, когда...

    - Делали вид, что нездоровы? - закончил за нее король.

    Он жестом велел своему секретарю покинуть кабинет и, только оставшись наедине с ее величеством, продолжил разговор:

    - Любая другая женщина, будь она на вашем месте, не имела бы права обманывать меня. Я - король, вы - королева. И то, что в силу некоторых обстоятельств позволено нашим подданным, не позволено нам.

    Королева выслушала его со скорбной миной на лице. Она собиралась уже поклясться, что более никогда не обманет его величество, как вдруг дверь в кабинет распахнулась, и в проеме возникла фигура кардинала в алом одеянии.

    - Оставим этот разговор, моя дорогая. Я вижу, вы осознали всю недостойность вашего поведения. Если же это очередная ложь с вашей стороны, - король посмотрел на священнослужителя, - пусть судит вас Господь.

    Его величество протянул руку королеве, проводил ее до двери и плотно прикрыл последнюю. После этого король Эдуард склонился к руке, поданной ему кардиналом Линном.

    - Вчерашнее забыто, как я вижу. Это мудрое решение, сын мой.

    - Жаль только, что кроме вас, ваше высокопреосвещенство, этого решения никто не оценит.

    - Господь оценит.

    - И пусть возблагодарит он меня за эту мудрость проявлением... пусть не понимая, но хотя бы терпения со стороны моей супруги.

    Со вздохом король облокотился на стол. Он говорил обыкновенно тихо, но следующая его фраза едва была расслышана его собеседником:

    - Вы видели ее?

    - Да, мой король.

    - Я полагаю, что она не почувствовала своей вины в том беспокойстве, которое я испытываю.

    - Да, мой король.

    - Что ж... Она не оставила мне выбора. Придется искать встречи с ней. Быть может, мне удастся лично сделать то, что не удалось при вашем содействии, ваше высокопреосвященство.

    - Смею заметить, баронесса Грей не одобрит этой встречи. Да и ее величество... Она, несомненно, посчитает ее свиданием, если узнает.

    Кардинал Линн поправил подушку на кресле и присел на самый край. Король Эдуард продолжал стоять в прежней позе: ссутулившись, опустив голову так, что подбородок его касался груди. Было несложно догадаться, что его величество не намерен поддерживать беседу, но и окончить ее пока не желает.

    - Мой король, - вновь негромко заговорил кардинал, - позвольте дать вам совет? Расскажите все вашей супруге. Без намеков, а открытым текстом и чистую правду. Я полагаю, после этого ее величество перестанет осложнять вам жизнь.

    - Спасибо, мой друг. Совет хорош, но я вынужден от него отказаться. София порой бывает слишком болтлива. Сама того, в чем я уверен, не желая, она может раскрыть опасные секреты. Да и пищу ее подозрениям я продолжаю давать с завидной регулярностью. Так что я буду и впредь молча сносить обидные упреки моей нежно любимой супруги. Можете считать это моей карой, если хотите.

    Король выпрямился. Обойдя вокруг стола, остановился возле окна, с грустью посмотрел на королеву, быстро пересекающую садовую дорожку. Ее величество, вероятно, возвращалась к себе.

    - Ваше высокопреосвященство, слышали ли вы о том, что случилось вчера на балу с виконтом де Гра? - словно нарочно стараясь отвлечься от мыслей о супруге, поинтересовался король Эдуард у своего собеседника.

    - У него украли честь, насколько мне известно.

    - И что вы думаете о воре?

    Не зная, что ответить, поскольку о таких вещах кардинал Линн всегда предоставлял право думать полиции, священнослужитель пожал плечами.

    - Полковник сегодня утром стремился меня убедить, что это просто ограбление. Однако я своего мнения не изменил.

    - И каково же ваше мнение, позвольте узнать, мой король?

    - Говорят (но это только слухи), что виконт был одним из заговорщиков, которые планируют будущим летом свергнуть меня. Не знаю, прав ли я, или прав уважаемый полицейский, но я хотел бы попросить вас об услуге, мой друг. Когда Полковник придет к вам, а этого следует ждать, ведь вы для него один из свидетелей, сообщите ему мое мнение, но так, будто это ваше собственное.

    Кардинал нахмурился:

    - Мой король, но зачем же?

    - Совершил ли кражу мой верный подданный или же она не имеет никакого отношения к интригам заговорщиков, с моей стороны глупо не использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу. Пусть враги мои знают, чего могут лишиться, если поднимутся против меня.

    Слух, при содействии его высокопреосвященства, намеренно пущенный королем Эдуардом, достиг ушей его супруги почти в то же время, когда достиг ее величество другой слух. Тот, в который обратилось невинное замечание Анны-Марии, высказанное ею дворецкому Джону касательно произошедшего на балу. Пожалуй, не исходи слухи эти от короля и баронессы Грей, не будь они так похожи, ее величество могла бы поверить в то, что двум разным людям пришла в голову одна и та же мысль. Однако, ввиду выше означенных обстоятельств, опуская безынтересное для нее, похожее на правду содержание, королева София позволила своим мыслям идти в следующем направлении: "Слухи - сходство - уговор - связь - несомненная любовь!"

    От умозаключения, подтвердившего ее прежние подозрения, ее величеству стало совсем тревожно на душе. А от мысли, что король Эдуард защищает девицу, ее едва не начало трясти. Королева София была достаточно умна, чтобы понять, что добиться успеха, действуя против Анны-Марии, может, лишь атакуя в открытую, имея на руках неопровержимые доказательства преступления этой девушки. Во всех остальных случаях ее деятельность обречена на провал. А поскольку никакого преступления, кроме того, что приписывала ей королева София в своих мыслях, Анна-Мария не совершала, выступление ее величества откладывалось на неопределенный срок.

    - О! - застонала королева, без сил опуская руки и едва не разливая содержимое кофейной чашки на свой подол.

    Фрейлины, как и следовало ожидать, навострили ушки, но им не удалось больше ни слова услышать от королевы. И потому оставалось лишь гадать, почему королева вдруг совершенно расстроилась и отправилась спать как никогда прежде рано.

ГЛАВА 7:
ГРАФ ДЕ МОНТИ ВЛЮБЛЯЕТСЯ

    Август кончился, за ним минул сентябрь. Первые октябрьские ночи выдались особенно холодными. Поэтому Лайзе пришлось прежде закрыть окно и снять с плеч пуховый платок, которым защищалась она от пронизывающего ветра. И лишь после этого девушка взялась за сматывание веревочной лестницы.

    Закончив дело, воровка присела на край кровати и оперлась локтями на колени. В таком положении, выдававшем ее глубокую задумчивость, она просидела около получаса, размышляя над словами Маски.

    - Следующим должен стать граф Филипп де Монти, - "обрадовал" господин в черном.

    - Вы сошли с ума! - вырвалось у Лайзы, прежде чем она успела опомниться.

    Маска усмехнулся как будто беззлобно, однако последующие слова выдали его недовольство:

    - Ты говоришь мне это так часто, что мое сумасшествие уже перестало быть для меня новостью.

    Лайза, конечно, сразу извинилась. Господин в черном только отмахнулся от нее: не к чему было тратить его время на такие пустяки.

    - И все же, - заговорила тогда воровка, на сей раз взвешивая каждое свое слово, - выкрасть честь графа де Монти не просто 'гораздо сложнее', чем у виконта де Гра. Это практически невозможно! Насколько я знаю, граф унаследовал честь от матери. И поскольку это женское колье, он никогда его не надевает.

    - И в чем же проблема? Если честь не покидает дом, значит, надо проникнуть во владения графа и выкрасть колье.

    - Но как мне проникнуть в его дом? Балов-то не предвидеться, а с баронессой Грей он не настолько дружен, чтобы был повод напроситься на чай.

    Маска ничего не ответил, запахнул плащ и удалился, попрощавшись до следующей встречи.

    Лайза вздохнула. Ей приходилось раньше проникать в дома дворян, чтобы выкрасть их драгоценности. По большому счету сделать это не составляло труда: столичные покои представителей высшего света едва ли отличались по размерам от их загородных имений и находиться там в течение некоторого времени незамеченной было легко. Вот только выкрасть пару шкатулок с драгоценностями было отнюдь не тем же, что обнаружить и разграбить тайник с "дворянской честью". В наличии и содержание тайника в дома графа де Монти Лайза не сомневалась.

    - Что же мне делать? - вздохнула девушка.

    Она встала, сняла платье и принялась расшнуровывать корсет.

    В прошлый раз вышло очень удачно, что Анна-Мария заметила интерес своей горничной к виконту и добилась его скорого ухода с бала. Однако в этот раз Лайза не могла воспользоваться указанной схемой преступления. Во-первых, это вызвало бы ненужные подозрения в ее адрес. Во-вторых, Маска строго-настрого запретил ей повторяться. Да и сам граф де Монти - женатый, в меру упитанный, чрезмерно обходительный мужчина сорока восьми лет с огромной дырой в кошельке - вряд ли мог бы понравиться горничной. По крайней мере, невозможно представить, чтобы такая мысль пришла в голову баронессе Грей, а, значит, и ситуация, удачно использованная воровкой в прошлый раз, просто не могла сложиться.

    Впрочем, то, что Лайза не могла влюбиться в графа, ничуть не мешало дворянину влюбиться в нее. В таком случае он, конечно, пригласил бы ее к себе и собственноручно показал бы и открыл тайник - бытует мнение, что нет лучшего способа очаровать любовницу, чем демонстрация дворянской чести.

    Девушка улыбнулась, покосилась на дверь в спальню баронессы. Познакомиться с графом де Монти ночью было невозможно, в остальное же время горничная обязана была находиться возле своей госпожи.

    - Ничего, я найду способ отлучиться на пару часов. Кажется, граф любит прогуливаться перед обедом в городском парке. Там-то мы с ним и встретимся, - продолжая улыбаться, прошептала воровка. Это часть плана виделась ей самой простой.

* * *

    Как и планировала, Лайза сумела освободиться от своих обязанностей в доме барона Грея, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей по другому контракту. И в половине двенадцатого девушка уже прогуливалась по аллеям городского парка. Поскольку понравиться ей нужно было дворянину, Лайза приложила максимум усилий, стараясь придать себе вид если не благородной дамы, то, по крайней мере, дочери зажиточного горожанина. Лайза даже потратила пару золотых на шерстяную накидку, которую одела для тепла вместо привычного платка.

    За десять минут до полудня воровка очутилась на аллее, по которой, согласно слухам, однажды прогуливался сам король, и которую по этой причине так любили столичные аристократы. Она верно рассчитала, что именно там будет коротать свои два часа граф де Монти. Не заметить его с первого взгляда было сложно, и девушка кокетливо улыбаясь направилась к его сиятельству.

    Опершись на трость, граф стоял напротив одной из многочисленных клумб и наблюдал за воробьиным семейством. На подошедшую девушку он не обратил ни малейшего внимания.

    "Как удачно получилось бы, если бы трость сейчас упала..." - подумала Лайза.

    И словно мысли ее управляли происходящим, трость в самом деле выпала из руки графа де Монти, когда он попытался продолжить прогулку. Не теряя времени, Лайза подбежала к его сиятельству.

    Граф пристально посмотрел на незнакомку, подавшую ему трость, после чего громко рассмеялся:

    - Так это вы?! Я едва узнал вас, милочка. Боже! Сам Господь, верно, послал мне вас.

    Лайза удивленно вскинула брови. Она не рассматривала даже возможность того, что его сиятельство мог заметить простую горничную на балу и запомнить ее. На душе заскреблись кошки. Тщательно продуманный план, совершенно очевидно, стало невозможно привести в действие.

    Впрочем, отчаяние воровки длилось недолго. Если граф де Монти узнал ее и обрадовался ее появлению, быть может, ей удастся выстроить новую комбинацию на основе этого.

    - Добрый день, ваше сиятельство, - с легким поклоном проговорила Лайза.

    - В самом деле, - перестав смеяться, но, все еще сохраняя улыбку на лице, кивнул дворянин, - день становится очень добрым.

    Оглянувшись по сторонам и, вероятно, удостоверившись, что за ними никто не наблюдает, граф взял Лайзу за руку и не слишком любезно потащил в сторону выхода из парка. Махнул кучеру, приказывая подать карету. Когда кучер распахнул дверцу, граф любезно помог Лайзе забраться внутрь, после чего вскарабкался сам и устроился напротив девушки.

    - Здесь мы можем поговорить откровенно, милочка, - после недолгой паузы обронил его сиятельство. - Вы не против?

    Девушка мотнула головой. Слишком занятый собственными мыслями, дворянин не заметил напряженной растерянности своей гости. И потому, получив желанное согласие, облегченно выдохнул и сам заметно расслабился.

    - Господь сегодня милостив ко мне, - повторил граф, после чего перешел к сути разговора: - Вот уже вторую неделю наблюдаю я за ее благородием. И ничего не могу с собой поделать! Эта малышка пленила мое сердце!

    Нет нужды говорить, каким неожиданным стал такой поворот событий для Лайзы. И нет нужды обращать внимание на то, что от формы, в которую облек граф де Монти свои чувства, его слушательницу передернуло.

    "Бедняжка, - подумала горничная, - в какую же мерзкую историю вы впутали этот цветок, господин Маска!"

    Но вслух, разумеется, Лайза не могла произнести этих слов, и потому постаралась скрыть свою реакцию за куда более приятными для собеседника речами:

    - Ваше сиятельство, смею вас заверить госпоже будет лестно узнать об этом.

    - О! Так вы не против помочь мне?

    Лайза растерянно захлопала ресницами. Граф, словно ожидая подобного немого вопроса, принялся объяснять:

    - Вот! - из внутреннего кармана он извлек конверт. - Здесь приглашение на ужин для баронессы. Я написал его сегодня утром, осознав, что более не могу удержать чувств в себе...

    'Ну, разумеется, - поджав уголки губ, подумала Лайза. - Тем более что именно сегодня ваша достопочтенная супруга и дети покинули дом, намереваясь нанести визит дальней родственнице. Которая как раз проживает достаточно далеко, чтобы поездка заняла пару дней'.

    - И с того мгновения, как конверт был запечатан, - продолжал меж тем граф, - я не находил покоя, раздумывая, как же передать это приглашение ее благородию. Поэтому я так рад, что встретил вас, Лайза. Вы станете моим купидоном: вы доставите мое письмо и... - из другого внутреннего кармана граф де Монти извлек кошелек с несколькими монетами, - постараетесь сделать так, чтобы баронесса приняла мое приглашение.

    Лайза, как и ожидали от нее, взяла и конверт, и деньги.

    - Я с радостью помогу вам, - в раздумье протянула девушка.

    - Не подумайте дурного! Я всего лишь приглашаю баронессу отужинать со мной.

    - Конечно, конечно! Я это поняла, - очаровательно улыбнулась воровка. - Но ужин обычно имеет место быть вечером... Полагаю, будет не так-то просто убедить госпожу покинуть дом в это время. К тому же, дворецкий непременно поинтересуется, куда баронесса уходит: господин Джон присматривает за ее благородием по просьбе ее супруга. А убедить Джона в чем-то сложнее, чем госпожу, ведь он гораздо лучше понимает, какого рода развлечение может выпасть на долю юной девушки и какого рода слухи будут связаны потом с именем его хозяина.

    Граф де Монти понял, куда клонит Лайза и почему. Девушка пощупала кошелек и пришла к выводу, что денег в нем маловато для безоговорочного пособничества ловеласу. Однако больше средств для организации встречи с баронессой у его сиятельства не было, и ему пришлось воздействовать на Лайзу иначе, чем она предполагала.

    - 'Я поняла' - говорите вы, но продолжаете думать о мерзком! - с укоризной покачал головой граф. - Даю вам слово чести: я намереваюсь встретиться с баронессой не для того, чтобы отдать ей всего себя. Я желаю лишь подарить ей свою любовь. Я желаю признаться ей в моих чувствах и провести с ней вечер за прекрасным ужином.

    Его сиятельство говорил весьма убедительно. Особенно воровке понравился ход со 'слову чести'. И все же, наблюдая за своим собеседником и подмечая малейшие детали, девушка ни на миг не поверила в искренность графа де Монти. Мысли в голове ловеласа были далеки от чистого и светлого. Лайзе вновь стало жаль Анну-Марию.

    Однако и о себе забывать не стоило. Поэтому воровка сделала вид, что граф сумел ее убедить. Это был шанс проникнуть в дом дворянина и не вызвать при том никаких подозрений, поскольку граф приглашал даже не ее, а баронессу Грей. К тому же, после того, как "дворянская честь" этого человека окажется у нее (в этом воровка уже не сомневалась), граф де Монти не посмеет упомянуть ни о горничной, ни о госпоже полиции. А значит, с этим делом Лайза никак не будет связана.

    - Вот и славно. В таком случае, я жду сегодня прелестную баронессу в девять вечера у заднего входа моего дома. Я надеюсь на вас, Лайза, - улыбнулся напоследок граф девушке.

    - Не беспокойтесь. Я сделаю все, как надо, - ответила воровка.

    Покинув экипаж и дождавшись, когда он скроется вдали, девушка медленно побрела в сторону дома. В одной руке у нее был конверт, в другой - кошелек с деньгами. Конечно, дорожи Лайза этими предметами, она бы непременно спрятала их. Но она не видела в этих предметах никакой ценности для себя. В кошельке воровка нащупала всего лишь пять серебряных монет. Сущий пустяк. При других обстоятельствах за работу с такой скудной оплатой и браться не стоило. Без письма графа также можно было легко обойтись: его содержание автор изложил вслух. Гораздо важнее предметов в ее руках, для Лайзы сейчас были собственные мысли.

    'А ведь Маска знал, - думала Лайза, - что граф де Монти положил глаз на Анну-Марию. Он предполагал, что в ближайшее время его сиятельство предложит госпоже тайно встретиться. Граф, по его собственным словам, вторую неделю страдает от неразделенной любви. Срок для него достаточный, чтобы пожелать встречи с объектом своей симпатии, и срок, в то же время, почти достаточный для графини де Монти, чтобы заподозрить измену. И обо всем этом господин в черном, безусловно, подумал, называя имя новой жертвы.'

    Лайза на миг оторвалась от размышлений, поймав себя на том, что вглядывается в лица идущих навстречу людей. То, что Маска - дворянин, она поняла еще при первой их встрече. То, что он вхож в высшее общество, так же не вызывало сомнений. Но кем он был без маски? Как девушка ни старалась, ни на балу, ни на одном из приемов ей не удалось увидеть никого, хотя бы отдаленно напоминающего таинственного господина.

* * *

    Лайза не заметила, как добралась до дома. Дворецкого на пути в комнату госпожи ей не встретилось, чему горничная была очень рада. Врать Джону не хотелось. Но и рассказать, куда на самом деле вечером баронесса Грей горничная не могла.

    Анна-Мария восприняла принесенные новости с неожиданным воодушевлением.

    - Как мило с его стороны пригласить меня на ужин! С прошлого бала ведь уже прошла почти неделя, а до бала следующего еще почти десять дней. Я уже и не надеялась, что мне удастся развлечься в эти дни, - объяснила девушка горничной свой восторг. Однако после этого немного нахмурилась: - Джон, разумеется, будет против поездки. Он всегда против, когда что-то может доставить мне удовольствие. Но мы ведь ему ничего не скажем?

    - Господин Джон заметит наше отсутствие, - вздохнула Лайза. - Поэтому что-то нам все же придется сказать.

    - Когда он заметит, мы уже будем далеко, - заметила юная баронесса. - А когда мы вернемся, мы вовсе не будем обязаны перед ним отчитываться. Он всего лишь дворецкий!

    Лайза так не думала. Джон, была уверена горничная, потребует ответа в любом случае. Но, с другой стороны, почему ее должен заботить вопрос, который зададут не ей? Что же до ее молчания перед поездкой... Да ей просто выбора не оставили, загрузив работой и не позволив отлучиться ни на миг!

    В назначенный час девушки покинули дом. Лайза настаивала на тайной поездке. Но юная баронесса не приняла доводов служанки и приказала подать карету к парадному входу.

    - Хозяйке не подобает прятаться от своих слуг, когда она не делает ничего дурного, - заявила Анна-Мария.

    "Неужели она действительно верит, что граф де Монти всего лишь пригласил ее на ужин?" - поразилась Лайза. Но слова не сорвались с языка, хоть девушке и хотелось немного прояснить госпоже ситуацию. К тому же беспокойство за Анну-Марию уступило на некоторое время иному интересу. Спускаясь по ступеням парадного крыльца, горничная заметила, как человек, явно скрывающийся от нее и юной баронессы, легкой тенью метнулся в сторону дома барона Грея. Лайза остановилась на миг, чтобы получше рассмотреть его, но так и не сумела разглядеть большего в сгущающейся темноте.

    Горничная поначалу решила, что это Джон следит за ними. Должно быть дворецкий заподозрил неладное. Однако когда карета остановилась перед домом графа де Монти, Лайза не заметила ничего подозрительного. Это было странно. Зачем нужно было следить за девушками возле дома и не сопроводить их к конечной цели поездки?

    Тогда Лайза подумала, что, может, это Маска пришел раньше обычного. Но и эту мысль пришлось отклонить, поскольку появляться в доме барона Грея, не назначив встречу с Лайзой, Маске было не за чем. Вором замеченный также не мог оказаться. Его одежда и манера передвижения, скорее, выдавала в нем полицейского шпиона, появлению которого Лайза не смогла придумать убедительной причины. Так и не подобрав сколько-нибудь вразумительного объяснения произошедшему, горничная оставила мысли о незнакомце. Тем более что юной баронессе срочно потребовалось поправить прическу и поговорить о том, что их ждет на ужин.

    Ведомые молчаливой служанкой, девушки прошли по мрачным темным коридорам родового гнезда семейства де Монти. Как ни старалась Лайза, она не смогла расслышать ни одного постороннего шума, созданного человеком. Тишина давила и пугала. Было очевидно, что в доме кроме хозяина и пары слуг никого нет. И сам собой напрашивался вывод, что не отъезд графини главная тому причина.

    Граф де Монти ожидал гостью в уютной комнате своей домашней библиотеки. Он расположился в широком кресле перед камином, вытянув вперед ноги, и с легко угадываемым удовольствием потягивал из бокала красное вино.

    - Баронесса! Как я рад вас видеть. Прошу, чувствуйте себя как дома. Располагайтесь поудобней и начнем.

    Анна-Мария устремила на хозяина пристальный взгляд, так не шедший ее по-детски наивному личику.

    - Простите, ваше сиятельство, но что именно вы предлагаете начать?

    - Наш разговор, разумеется.

    Девушка звонко рассмеялась и охотно села в указанное кресло всего в шаге от хозяина дома. Лайза отказалась занять предложенное ей место у дальней стены. Горничная предпочла остаться возле своей госпожи, чтобы в случае необходимости (а это непременно должно было произойти) прийти ей на помощь. К разговору юной баронессы и графа де Монти Лайза не прислушивалась, но наблюдая за хищными взглядами хозяина дома. Ее ненависть к господину Маске и самой себе усиливалась с каждым таким взглядом. Ведь это по их вине юная баронесса находилась сейчас в доме его сиятельства.

    По прошествии получаса граф, раздобревший от приятного общества и рубинового напитка, залпом осушил очередной бокал и поднялся со своего места. Баронесса, очевидно, подумала, что он отправился за еще одной порцией вина, и не выказала ни малейших признаков беспокойства относительно происходящего. Лайза же почувствовала смутную тревогу, которая почти сразу подтвердилась: граф направился в сторону камина.

    Еще раньше воровка заметила на каминной полке платок, под которым опытным глазом воровка сумела распознать спрятанное ожерелье. И теперь именно к этому платку потянулась рука графа де Монти. Бросив на него короткий безразличный взгляд, его сиятельство швырнул ставшую бесполезной тряпку на пол и взял то, что платок скрывал.

    - Взгляните, баронесса. Это моя честь, - с такими словами его сиятельство протянул ожерелье девушке.

    Лайза внимательно посмотрела на графа, ожидавшего реакции гостьи на подобное откровение. Хозяин дома терпеливо ждал, опасаясь, что излишняя напористость может все испортить. Лайза перевела взгляд на Анну-Марию. Госпожа стояла вполоборота, и рассмотреть ее лица горничная не могла. И все же по напряженным плечам, по бледности ее рук, воровка сумела верно предположить, что юная баронесса никак не ожидала услышать сказанные слова и, хоть и старалась это скрыть, была напугана происходящим.

    Не смея прикоснуться к ожерелью, она, словно не смела отвести от него взгляд. Безмолвная игра продолжалась с минуту, пока, в конце концов, граф не пожелал, как видно, надеть ожерелье на шею своей гости. Юная баронесса вздрогнула и уже не пряча своего страха посмотрела на хозяина дома.

    - Как это понимать? - раздался в тишине ее дрожащий от волнения голос.

    - Я хотел позволить вам примерить мое сокровище, Анна-Мария...

    И тут произошло то, чего не мог предположить никто из присутствующих. Ее благородие резко поднялась, выпрямилась, гордо вскинув голову, и властно, чего прежде за ней не замечалось никогда, произнесла:

    - "Баронесса Грей" - если вам угодно ко мне обратиться.

    Лайза, не веря собственным глазам, пыталась понять, действительно ли перед ней та, кому она вот уже несколько месяцев прислуживает. Так удивительно было видеть горничной проявление несомненной внутренней силы и лучших черт характера наивной юной баронессы. Что касается графа де Монти, он таращился на девушку словно не Анна-Мария была сейчас перед ним, а сам барон Грей вдруг появился сейчас на пороге его библиотеки.

    Юная баронесса, тем временем, вполне удовлетворенная обращенным на нее вниманием, продолжила:

    - Не забывайтесь, граф! Я замужняя женщина. И если вам угодно не уважать вашей жены, потрудитесь уважать моего супруга. Я не люблю его так, как мне следовало бы. Я вышла за него замуж по расчету, а не руководствуясь глубокими чувствами, которые должна женщина испытывать к мужчине. Но это вовсе не означает, что я готова изменить ему с вами или кем-либо еще.

    - Бог с вами, милая моя! Какая измена? Разве я...

    - Вы предложили мне вашу честь, граф. Этот ответ вас удовлетворяет?

    Анна-Мария взглядом подозвала к себе горничную, сообщила ей, что они немедленно уезжают. После этого юная баронесса покинула комнату, предоставив Лайзе, если ей вздумается, немного разрядить накалившуюся атмосферу.

    - Госпожа не догадывалась, - заговорила горничная, хотя в том не было нужды, - о чем пойдет разговор. Опасаясь, что она вовсе откажется ехать, я умолчала о ваших чувствах к ней. Вы имели возможность убедиться в том, как преданна она барону Грею, - Лайза безупречно изобразила свою давнюю осведомленность в том, что только сейчас открылось ей. - Но вы, ваше сиятельство, можете не беспокоиться относительно огласки произошедшего. Госпожа никому ничего не расскажет (я позабочусь об этом) и я также намерена сохранить в тайне нанесенное ей оскорбление...

    - Помилуйте, Лайза! Какое оскорбление?..

    Граф осекся и, должно быть, в самом деле, разглядел оскорбление в своем поведение. С выражением величайшей досады на лице отшвырнул он ожерелье, все еще сжимаемое в руках, и бросился следом за Анной-Марией так быстро, как это позволяло ему сделать здоровье. Лайза проводила его сиятельство насмешливым взглядом, подняла с кресла "дворянскую честь" де Монти. В комнате царил полумрак, но света от камина оказалось достаточно, чтобы попасть под магическое воздействие безупречного сияния камней.

    - Ослепительно... - прошептала Лайза. - Вот только... Интересно, господин Маска, вам это было известно прежде? То, как халатно относятся дворяне к сохранности своей чести и как могут упростить нашу работу.

    Улыбнувшись, воровка спрятала ожерелье за корсет и расправила кружевной воротник. На этот раз "дворянская честь" не обожгла ее. Напротив, прикосновение благородного металла приятно охладило разгоряченное тело.

    Ее затянувшегося отсутствия ни граф де Монти, ни Анна-Мария не заметили. Они были слишком заняты: один - извинениями, вторая - их полным игнорированием. Юная баронесса уже сидела в экипаже, так что ее задача была куда проще, чем у графа. Незадачливый кавалер принужден был стоять возле открытой дверцы и бормотать нечто невнятное, отдуваясь и пыхча: больная нога после пробежки давала о себе знать больше обычного. Он был бы и рад прекратить бессмысленный разговор, но его сиятельство все еще очень надеялся заручиться обещанием молчания от самой Анны-Марии, не доверяя до конца словам ее горничной и расценивая задержку отъезда как шанс для себя.

    Молча, чтобы неловким 'простите' не вызвать лишних вопросов, Лайза забралась в карету, с улыбкой попросила графа отойти и закрыла дверцу. Юная баронесса ничего не сказала, так что Лайза решила действовать на свое усмотрение, и велела кучеру трогать. Возражений вновь не последовало. Тогда горничная смогла вздохнуть свободнее и удобнее расположиться на сидении.

    Несколько минут девушки ехали в тишине. Анна-Мария держалась по-прежнему гордо и несколько холодно, ничего не говорила и всем видом показывала, что и Лайзе не стоит заговаривать с ней. Горничная покорно отвернулась к окну, однако едва дом графа скрылся за поворотом, баронесса Грей закрыла лицо руками и горько разрыдалась:

    - Что я наделала, Лайза? Что будет теперь со мной? Он заманил меня в ловушку, он вынудил меня поступить дурно. Что если барону станет известно об этом? Это так огорчит его...

    От сотрясавших ее рыданий Анна-Мария скоро ослабела, упала на колени к Лайзе. Горничная нежно коснулась рукой головы девушки, погладила по волосам, стерла слезинки, блестевшие на щеках.

    - Не беспокойтесь, госпожа. Я думаю, мне удалось убедить его сиятельство в том, что это он, а не вы, стал виновником случившегося недоразумения. Учитывая это и зная характер его супруги, можете ни о чем не беспокоиться. Граф де Монти не посмеет сказать ни полслова относительно того, что произошло.

    - Ах! Лайза, ты мое сокровище. Я не знаю, что делала бы без тебя!

    "Ну... уж в такую историю вы бы точно не попали", - вынуждена была признаться себе горничная.

    По возвращении домой Анна-Мария тут же отправилась спать, а Лайза, после того как помогла баронессе раздеться, спустилась вниз. В отличие от госпожи она чувствовала себя не настолько плохо, чтобы у нее пропал аппетит.

    Оказавшись в коридоре первого этажа, служанка сразу заметила тонкую полоску света на полу перед кухонной дверью. Впрочем, это ее ничуть не смутило. Джон частенько засиживался на кухне допоздна, составляя отчеты для барона Грея. Конечно, он мог бы заниматься этим и в своей комнате, но стол на кухне был больше и потому удобнее для работы с большим количеством бумаг.

    Дворецкий не требовал извещать его о своем появлении, и Лайза вошла как всегда без стука. Мельком взглянула на сидящего за столом человека и прежде, чем успела заметить, что обозналась, поздоровалась. Потом взглянула на незнакомца внимательнее и замерла в растерянности, не понимая, следует ли ей вести себя с этим человеком на равных, прислуживать ему или вовсе выгнать вон.

    Старик лет шестидесяти изучал гостью, но интереса во взгляде, обращенном на девушку, было не больше, чем несколько ранее во взгляде, обращенном на дверь, перед которой Лайза стояла. В правой руке старик держал нож, в левой - вилку с сочным куском мяса на ней. На столе служанка увидела тарелку с едой и простой стакан с вином. Старик ел, и появление служанки не прервало его занятия.

    Лайза скользнула взглядом по простой одежде, вполне подходящей для долгой поездки. На спинке ближайшего к старику стула, девушка заметила черный плащ. Все это навело ее на мысль, что перед ней не незнакомец, а тот, кого приметила она возле дома перед поездкой к графу де Монти. Необъяснимая таинственность появления гостя и явное нежелание быть замеченным придали девушке уверенности.

    - Позвольте спросить? - на всякий случай предельно вежливо, но как можно более требовательно заговорила горничная. - Кто вы такой и по какому праву сидите здесь?

    Ее вопрос не смутил старика. Он не вызвал у него вовсе никаких чувств. По крайней мере, выражение морщинистого лица ничуть не изменилось. Переведя взгляд с Лайзы на кусок мяса, старик отрезал маленький кусок и отправил в рот.

    - Господин, если вы не объясните мне свое присутствие здесь, я позову дворецкого. Уверяю вас, он не станет с вами церемониться.

    Но и эта угроза не подействовала на старика. Казалось, он вовсе не слышал слов девушки. Лайза смутилась. Повисло молчание. Лайза понимала, что она имеет право требовать ответа от гостя, но его невозмутимость невольно останавливала горничную.

    Впрочем, спустя некоторое время, тарелка старика опустела, и он заметно чем-то озадачился. Чуть приподняв голову, старик обратился к Лайзе:

    - Пожалуй, мне стоит воспользоваться твоим предложением. Сходи и позови сюда этого бездельника!

    - Какого бездельника? - искренне недоумевая, переспросила девушка.

    - Джона, разумеется.

    Лайза решила не спорить со стариком, тем более что ничего преступного он не просил ее сделать, да и просьба его вполне совпадала с желанием самой девушки. Она тихо покинула кухню и была очень рада встретить дворецкого всего в паре шагов от двери. Держа в одной руке подсвечник, в другой какие-то документы, Джон как раз шел по направлению к кухне.

    - Лайза? Вы уже вернулись? Как баронесса? Ей понравилась поездка? - спросил дворецкий, но из того, что ответов он не стал дожидаться, логично было сделать вывод, что Анна-Мария интересовала его исключительно из вежливости. Стремление Джона пройти на кухню, выдали девушке осведомленность дворецкого о присутствии там загадочного старика, о знакомстве с ним Джона и о низшем положении дворецкого по отношению к таинственному гостю. "Следовательно, - продолжила размышлять горничная, - крайне необходимо узнать, кто к нам пожаловал, чего от него стоит ждать и следует ли его опасаться."

    - Господин Джон, - удержала Лайза дворецкого как раз в тот миг, когда он потянулся к ручке двери, - а кто этот старик?

    Ее вопрос рассердил Джона так, как прежде не удавалось даже юной баронессе. Лайза даже решила, что будь у дворецкого свободна хоть одна рука, ей не удалось бы избежать пощечины.

    - Следите за языком, моя дорогая, - прошипел Джон. - Это супруг нашей хозяйки.

    - Барон Грей? - одними лишь губами переспросила Лайза.

    Дворецкий кивнул и, воспользовавшись ее задумчивым онемением, вошел на кухню без лишних помех. Однако вскоре он вновь появился в коридоре.

    - Лайза! Полагаю, вы уже поняли, что никто не должен знать о визите барона Грея в столицу? В особенности баронесса. Его благородие приехал по делам. Дела очень срочные, и задержка, которая может возникнуть по вине его уважаемой супруги, недопустима.

    Девушка кивнула.

    Поскольку риск быть обнаруженной при подслушивании и интерес к предстоящему Джону и барону Грею разговору были несоизмеримы, Лайза приняла решение вернуться к себе в комнату. Она разделась и легла, но уснуть никак не могла. Почему, думала девушка, барон прячется от собственной жены в собственном доме? Что это за дела, промедление в которых недопустимо настолько, что он не желает уделить супруге пару часов? А может, это вовсе не барон Грей? Лайза припомнила все, что доводилось ей слышать об этом человеке, и пришла к выводу, что на кухне с Джоном все же беседует именно хозяин.

    - Но почему же он так странно ведет себя? Словно заговорщик...

    Лайза села на кровати так резко, что даже голова немного закружилась.

    - А вдруг он действительно заговорщик? - она нащупала под подушкой ожерелье графа де Монти, которое не рискнула прятать сегодня в шкатулку баронессы. - Что если Маска однажды прикажет мне украсть честь барона? Ведь он же свою честь дороже жизни ценит! Он и в полицию обращаться не станет. Сам найдет вора и...

    Девушка почувствовала, как отлила кровь от лица. И в тот же миг, словно устанавливая неприятную традицию в часы после ее подлинной работы, высшие силы вновь отвернулись от воровки. Лайза услышала тихий стук, как если бы кто-то бросил мелкий камешек в стекло окна ее комнаты. Горничная прислушалась, в надежде, что стук не повторится. Но он повторился, и на этот раз прозвучал значительно громче.

ГЛАВА 8:
ВИЗИТ КОРОЛЯ Лайза разжала руки и спрыгнула на землю, посчитав лучшим сэкономить несколько секунд своего и Маски времени. Тем более что господин в черном уже явно заждался ее. Прислонившись к стене дома между окнами столовой и малой гостиной, он стоял и нетерпеливо озирался по сторонам.

    - Добрый вечер, - поздоровалась Лайза.

    Из-под полей шляпы на нее устремился пристальный взгляд. Воровка прекрасно поняла, чего в действительности ждет Маска и что от нее требуется.

    - Что ж, поздравляю, Лайза. Ты превосходно справляешься с работой, - произнес господин.

    Девушка пожала плечами:

    - Как вам будет угодно.

    В ее голосе и в том, каким движением был сопровожден ответ, Маска заподозрил недовольство.

    - Тебя что-то не устраивает? - поинтересовался он.

    Лайза вздохнула. Конечно, она не случайно подтолкнула своего нанимателя к тому, чтобы был задан этот вопрос. Но теперь, услышав его, воровка засомневалась в правильности своих действий.

    - Говори, Лайза, - поторопил ее Маска. - Разве не для того спрашивают, чтобы услышать ответ?

    - Да, господин, - воровка вновь вздохнула. Огляделась по сторонам. Ночь была тихая, лунная, по-своему очаровательная. Деревья в парке барона Грея чуть колыхались от порывов ветра, тонкий аромат прелой травы доносился до говоривших. Лайза подняла голову и взглянула на окно в спальне баронессы. Окно было темно - Анна-Мария быстро забылась крепким сном. - Мне не нравиться, господин Маска, что вы не даете мне делать дела так, как я умею и привыкла. Вы руководите моими действиями в большей степени, чем это требуется.

    - Разве? Ведь я только сообщаю тебе имя...

    - Вы сообщаете имя человека, кого ограбить мне не составит труда. Потому что в силу складывающихся обстоятельств (которые вы ловко подмечаете), дворянин этот сам позволит мне войти в его дом и сам покажет, где хранит свою честь. Ведь вы же не станете отрицать, что заметили влюбленность графа де Монти в Анну-Марию?

    Маска отрицательно покачал головой. Спорить с этим не имело смысла.

    - Однако с виконтом ты справилась сама, - заметил он.

    Лайза усмехнулась. На первый взгляд, воровка действительно все сделала сама. И все же...

    - Вы предполагали, как поведет себя баронесса Грей, едва заметит мое внимание к виконту де Гра. Вы понимали, что мое внимание к нему будет заметно в силу моего волнения. Ведь прежде мне не доводилось красть честь дворян, и я переживала слишком сильно, делая это в первый раз. Не сомневаюсь, что именно так вы и думали, когда сообщали мне первое имя.

    - И что же ты хочешь? - не сочтя нужным ответить Лайзе, спросил Маска.

    - Я хочу, чтобы вы позволили мне самой выбирать когда и каким образом выполнять работу. Я хочу, чтобы вы сообщили мне все имена, чтобы я сама наблюдала за их обладателями и строила планы, исходя из собственных предпочтений.

    Человек в черном опустил голову, и Лайза не взялась бы предположить, что поспешил он скрыть от нее: улыбку, усмешку или досаду. Как бы там ни было, когда Маска вновь посмотрел на девушку, его лицо было спокойно, тонкие, чуть сжатые губы правильно изгибались. Он сделал шаг от стены, так чтобы очутиться возле Лайзы. Глаза его оказались как раз на уровне глаз девушки.

    - Этого, как ты догадываешься, не будет. Ты не узнаешь имен до тех пор, пока не придет время. И если ты полагаешь, что причина выбора того или иного имени единственна и заключается в моей наблюдательности, ты ошибаешься. Каждый заговорщик занимает определенное место, и сместить его с этого места важно не абы когда: уйди заговорщик чуть позже или раньше, и его ухода никто из сообщников не заметит.

    Маска уже собирался попрощаться, когда заметил нерешительность на лице своей собеседницы. Лайза стояла, не двигаясь, в задумчивости прикусив губу, и словно вовсе не слушала говорившего.

    - Что-то еще случилось после нашей последней встречи? - осведомился Маска. - Твое волнение прежде выражалось иначе.

    - По правде сказать, я не знаю, случилось ли что или мне это почудилось.

    Лайза переплела холодные пальцы, помялась немного, раздумывая, стоит озвучить свои недавние мысли или страхи такого рода лучше держать при себе.

    - Господин Маска, - наконец проговорила воровка, - раз уж вы не можете назвать мне имена всех заговорщиков, быть может, вы сможете хотя бы подтвердить мне присутствие в их числе одного человека. Я хочу знать это наверняка.

    Маска вновь скрыл лицо под полами шляпы.

    - Кто тебя интересует? - глухо поинтересовался он.

    Девушка едва заметно усмехнулась, хотя смешного в сложившейся ситуации было мало. Она рассчитывала если не по словам, то хотя бы по интонациям, по мимике своего нанимателя понять истину. Маска же скрылся так, что не оставил ей ни малейшего шанса узнать то, что знать до поры до времени не полагалось.

    Однако отступать было поздно, и Лайза произнесла имя.

    - Барон Грей? - против своих прежних желаний и намерений, Маска поднял голову. Кажется, он хмурился, но голос его при этом звучал ровно и уверенно: - Почему ты спрашиваешь о нем?

    - Просто, сегодня я поняла, что скорее соглашусь украсть честь короля, чем честь его благородия. И еще я хотела предупредить вас, что если вы все же прикажете мне сделать это...

    Вдруг господин в черном жестом приказал воровке замолчать. Прежнее спокойствие молодого человека уступило место волнению, которое Маска не посчитал нужным скрывать. Очевидно, у него уже появилось предположение о поводе к такому повороту разговора, но догадка не могла удовлетворить господина.

    - Что навело тебя на подобные мысли? - спросил он у Лайзы.

    Девушка вновь замялась. Увидев перемену в Маске, она поняла, что более может не сдерживать своего собственного страха, что он будет верно понят. И теперь тщетно пыталась придать своим мыслям форму слов. Так и не найдя иной формы, воровка просто произнесла:

    - Он сейчас на кухне, беседует с дворецким.

    - Барон Грей в столице? - переспросил господин в черном. - Он в этом доме?

    Рука Маски невольно потянулась к кинжалу. Взгляд молодого человека скользнул по освещенным окнам, по темным стенам, по пожухшим клумбам, залитым лунным светом. Наконец, убедившись, что опасность вовсе не так близко, как почудилось ему, и никто не собирается сейчас же атаковать, Маска сумел взять себя в руки и проговорил медленно, будто пробуя каждое слово на вкус:

    - Значит, барон Грей в столице. И он, разумеется, не объяснил тебе причину своего приезда.

    - Нет, господин. Он лишь пару слов мне сказал, да и те касались дворецкого. Кто я такая для него? Его благородие не счел нужным даже представиться мне. Его имя мне сообщил господин Джон. Как и то, что хозяина привели в столицу срочные дела. Настолько срочные, что баронессе не стоит знать о его приезде, иначе его благородие непозволительно задержится.

    - Он просил ничего не говорить Анне-Марии, - эхом повторил Маска. Лайза отметила, что это обстоятельство если и удивило господина, то совсем незначительно.

    - Да. Но если вы считаете нужным сказать, я могу это сделать сразу по возвращении.

    - Нет, нет, - поспешил остановить Лайзу Маска. - Пусть остается в неведение.

    Маска запахнул полы плаща и направился в сторону выхода из парка. С Лайзой попрощаться он то ли забыл, то ли не посчитал нужным. Впрочем, голос его Лайза услышала в этот вечер еще раз. Отойдя метров на десять от девушки, Маска вдруг замер и отчетливо произнес (хотя слова его вряд ли предназначались для ушей воровки):

    - Все это крайне любопытно! Он должен об этом узнать.

    После чего господин окончательно скрылся из виду. Лайзе не осталось иного, как только вернуться к себе в комнату.

* * *

    На следующее утро Лайза встала рано и первым делом спустилась на кухню, желая посмотреть, не осталось ли чего-нибудь интересного от вчерашнего разговора Джона с бароном Греем. Девушку ждало полнейшее разочарование: кухня была так чисто убрана, как не была она, верно, убрана в день приезда Анны-Марии в столицу. И, разумеется, мусор весь был выброшен из кухонного ведра, чтобы никому из слуг не пришло в голову изучить его. Копаться в уличной помойной бадье Лайзе не претило, но она представила, как странно будет выглядеть в глазах Джона, если он увидит ее из окна своей комнаты, и потому отказалась от этой идеи. Кроме того, горничная понимала, что юная баронесса скоро проснется, потребует завтрак в постель и сильно удивится неопрятному виду своей служанки.

    Лайза привычно готовила пирожные для Анны-Марии, когда на кухне появился дворецкий. Он пристально взглянул на девушку и, не найдя в ее внешнем виде и действиях ничего подозрительного, приветливо поздоровался.

    - Какие планы имеет баронесса на сегодняшний день? - осведомился Джон.

    - Я не знаю, господин.

    - Вчера, должно быть, что-то произошло? - продолжил расспросы дворецкий. - Ее благородие так рано легла спать и даже не пожелала похвалиться тем, что ей удалось покинуть дом без моего ведома.

    Лайза заподозрила укор в свой адрес в словах дворецкого. Но виду не подала, продолжая как ни в чем не бывало взбивать белковый крем. Джон ничего не сказал. Достав из корзины свежий хлеб, дворецкий и намазал изрядный ломоть сливочным маслом, дав горничной напрасную надежду на то, что больше вопросов не последует.

    - Кстати, куда вы вчера ездили? - словно между делом поинтересовался Джон.

    Горничная, разумеется, не могла рассказать Джону правду, поэтому заранее придумала легенду и теперь весьма умело соврала в ответ:

    - Ее благородие пожелала прогуляться по вечернему парку в центре столицы.

    - Прогулки полезны для здоровья, - согласился Джон.

    Лайза приступила к сервировке подноса для госпожи. Пирожные уже были собраны и выложены на красивое блюдо, когда над плечом девушки вдруг появилась голова дворецкого.

    - Ты ведь понимаешь, что я проверю твои слова? - спросил он.

    Горничная вздрогнула, вскрикнула и в довершение звонко рассмеялась, как и подобает делать честным людям в подобных ситуациях.

    - Проверяйте, господин Джон. Мне скрывать нечего, - улыбнулась Лайза, размещая на подносе пузатый фарфоровый чайник с кипятком. Действие вышло непринужденным, так что даже сама Лайза не смогла бы заподозрить у себя в этот миг неприятного волнения: она совсем позабыла о кучере, который мог сболтнуть лишнего.

    Взглянув на часы, девушка немного успокоилась. На следующий день после поздних поездок кучер не просыпался раньше полудня. А будить его Джон вряд ли бы стал. Так что у Лайзы еще был запас времени, чтобы отнести чай Анне-Марии и подкупить случайного свидетеля их ночных приключений.

    Когда Лайза пришла в комнату госпожи, Анна-Мария уже сидела на кровати. Девушка была непривычно тиха. Никаких пожеланий на счет первого завтрака юная баронесса не высказала, так что Лайза приготовила все на свой вкус: чашку кофе и одно пирожное. Анна-Мария сделала пару глотков, откусила маленький кусочек.

    - Спасибо, - произнесла девушка, после чего дала понять, что еду можно убрать. - Принеси шкатулку, - велела она.

    Шкатулка так же была встречена равнодушно, что, впрочем, как нельзя лучше подходило воровке. Открывая ее, Лайза могла, не вызывая подозрений, изъять изнутри бархатный мешочек с кольцом виконта де Гра, а закрывая - беспрепятственно присоединить к ожерелью Анны-Марии и кольцу виконта честь графа де Монти.

    Анна-Мария на свою честь взглянула с осторожностью, словно опасаясь, что колье потускнело со вчерашнего дня, а то и вовсе исчезло. Лайза не заметила ни восторга, ни даже радости в глазах юной госпожи, и это немного напугало горничную. Лайза понимала, что происшествие, имевшее место накануне в библиотеке графа де Монти, изменило Анну-Марию. Словно вынудив баронессу стать сильной, оно открыло те грани ее натуры, о которых сама девушка не имела прежде представления, и скрыть которые теперь уже не представлялось возможным.

    Во время завтрака горничная внимательно наблюдала за Анной-Марией. Баронесса не обращала внимания ни на пристальный взгляд Лайзы, ни на осторожные вопросы дворецкого, который пытался выяснить хоть что-нибудь о минувшем вечере. Она не молчала, как можно было ожидать, но отвечала сдержанно и рассудительно, как стал бы отвечать на ее месте любой взрослый человек. Она не показывала чувств, по-прежнему пребывая в загадочном для Джона оцепенении.

    Впрочем, спокойствие госпожи не могло не вызвать уважения дворецкого, привыкшего именно к такому поведению своего хозяина и лишь такое поведение считавшего подобающим дворянину. 'Неужели, - думал дворецкий, - возможно, чтобы ее благородие повзрослела так скоро?' К счастью для Лайзы и юной баронессы, дворецкий так и не смог придумать, что могло спровоцировать подобную перемену и что девушкам удалось бы столь успешно оставить в тайне.

    После завтрака Анна-Мария изъявила желание спуститься в библиотеку и приказала Лайзе следовать за ней.

    - Джон, я никого не принимаю, - по пути сообщила юная баронесса встретившемуся дворецкому.

    Лайза пожала плечами, давая своему вынужденному союзнику понять, что она все еще на его стороне и решительно не понимает, что происходит с юной баронессой. Дворецкий кивнул, таким нехитрым образом отвечая сразу обеим девушкам.

    Войдя в библиотеку, Анна-Мария велела Лайзе пододвинуть кресло поближе к окну, взяла с полки первую попавшуюся книгу, раскрыла ее и углубилась в чтение. Два или три раза она отвлекалась от повествования, отдаваясь своим мыслям, после чего шумно вздыхала, опускала глаза и добросовестно возвращалась к началу оставленного без внимания абзаца.

Впрочем, надолго усилий Анны-Марии не хватило. По прошествии минут пятнадцати, девушка оставила всякие попытки продолжить чтение и закрыла книгу. Положив томик на колени, накрыла его ладошками. Отрешенный взгляд был устремлен на потрепанную обложку и обрывок слова - "...что...", - не закрытый руками.

    - В самом деле, что же теперь делать? - прошептала юная баронесса, не замечая пристального внимания своей горничной. Лайза все это время стояла возле двери, не получив разрешения остаться и не имея позволения уйти.

    После короткого вздоха, Анна-Мария вновь открыла книгу, но на этот раз постаралась увлечь себя цветными картинками, нередко прерывавшими повествование. И достигла завидного успеха в этом занятии. Когда по прошествии еще получаса или около того Джон постучался в дверь библиотеки, баронесса все также листала книгу.

    - К вам гость, госпожа, - с поклоном сообщил дворецкий. При этом его левая бровь взлетела вверх, выдавая удивление, вызванное занятием Анны-Марии. - Я никого не принимаю, - отозвалась девушка.

    - Мне очень жаль, госпожа, но этому человеку я не могу отказать.

    - Если я приказываю, значит, вы можете отказать любому человеку. Будь он даже королем, - со строгостью, ничуть не напоминавшей прежние ее капризы, произнесла Анна-Мария.

    Джон поклонился еще ниже и произнес:

    - При всем моем уважении, госпожа, но даже если вы прикажете, я не посмею отказать его величеству.

    Баронесса Грей захлопнула книгу. В голосе слуги ей почудилось что-то, чему она не могла найти объяснения, но что заставило ее испытать смутное волнение. Анна-Мария повернула голову в сторону дворецкого и тут же, поспешно поднявшись с места и стыдливо опустив побледневшее лицо, склонилась в глубоком реверансе.

    - Ваше величество, прошу вас, простите мне мои неловкие слова, - пролепетала девушка. Король Эдуард едва заметно улыбнулся, очевидно, очарованный столь искренней реакцией юной баронессы.

    Не возникало сомнений в том, что его величество прибыл в дом барона Грея инкогнито. Одет он был в простой наряд самого обычного горожанина. Сапоги и низ штанин изрядно забрызгались грязью во время пешей прогулки. В манере держаться и во взгляде, обращенном на присутствующих, не чувствовалось ни тени величия и хоть сколько-нибудь значимого превосходства. Лайза подумала, что если бы однажды не довелось ей увидеть короля Эдуарда достаточно близко и не запомнить его лицо, она бы вряд ли заподозрила в этом мужчине первого человека в государстве.

    Короткий повелительный взгляд на Джона и Лайзу позволил его величеству остаться наедине с Анной-Марией. Когда дверь была закрыта, его величество приблизился к девушке и мягко улыбнулся. Не получив в ответ такой же улыбки, король Эдуард опечалился:

    - Вы хмуритесь? От чего же, Анна?

    - От того, что вы здесь, мой король, - спокойно ответила девушка, не меняя выражения своего лица. - Вы подвергаете себя...

    - Я подвергал себя страданиям столько долгих месяцев, что смел надеяться: вы будете рады меня видеть и доставите мне радость, когда я увижу вас. Но что же происходит? Вы не желаете сказать мне доброго слова. Ваше прелестное личико омрачено тем, до чего вам не должно быть никакого дела. Анна, разве не просил я вас не беспокоиться о том, что подумает о нашей встрече ее величество?

    От этих слов, выдававших искреннюю заботу и беспокойство о ней, и от теплоты, с который слова были произнесены, баронесса Грей повеселела. Хмурые морщинки на ее лице разгладились, глаза вновь озарились тем блеском, который так надеялся увидеть в них король Эдуард.

    - Ну, вот так-то лучше! - воскликнул его величество и, заключив девушку в крепкие объятья, добавил едва слышно: - Мне кажется, Анна, я не видел вас целую вечность.

    Все слова короля Эдуарда и то, как менялось после них выражение лица Анны-Марии не остались тайной для дворецкого и Лайзы. И только последняя фраза его величества не была расслышана теми, кто притаился за дверью библиотеки и попеременно наблюдал за происходящим в замочную скважину.

    - Никогда бы не подумала, что баронесса в столь хороших отношениях с его величеством, - прошептала Лайза, отойдя все же на достаточное расстояние от входа, чтобы и обычный голос ее нельзя было услышать.

    К тому времени, когда это произошло, и Джону, и горничной стало понятно, что услышать больше им ничего не удастся. То ли догадавшись о том, что их подслушивают, то ли просто не видя надобности в громких словах, король Эдуард и Анна-Мария продолжили беседу тихим шепотом, отвернувшись от двери, чтобы даже по движению губ было невозможно догадаться о теме их разговора.

    - М-да, - протянул в ответ Лайзе Джон, - королеве это не понравиться. И барону, как мне кажется, тоже.

    - Но мы бессильны помешать королю поговорить с баронессой.

    - К сожалению, вы совершенно правы. Против короля сейчас мы бессильны, - в задумчивости протянул Джон.

    Лайза вздрогнула. Как следовало понимать слова дворецкого? Имели ли они прямой смысл? Говорил ли Джон "мы" о себе и Лайзе? Девушка почувствовала, как холодок бежит по спине.

    Джон ушел, оставив горничную в одиночестве. Можно было ожидать, что страхи захлестнут воровку с новой силой. Но мысли Лайзы вернулись от заговорщиков к госпоже и королю, нанесшему ей визит. И рядом с уверенностью и спокойствием ничему ужасному просто не нашлось места. Присутствие его величества рядом с Анной-Марией закончило терзания Лайзы из-за случившегося накануне и из-за того, что еще могло произойти с девушкой по вине Маски. Ведь кем бы ни был господин в черном, он служил королю, а, значит, он не посмеет причинить вреда той, к кому король Эдуард так трепетно относится. В том, что Маска знает о нежных чувствах монарха к Анне-Марии, Лайза ни на миг не усомнилась.

    За неимением поручений от баронессы, горничная вернулась в свою комнату. Подошла окну, распахнула его, хотя на дворе привычно царила осенняя прохлада и накрапывал мелкий дождь. Вдохнула свежий воздух. Легкая улыбка коснулась губ девушки. Вчера Лайза весьма уверенно излагала Маске свои претензии, а он слушал их так спокойно, будто знал, что сегодня воровка поймет всю их необоснованность и неуместность гордости, крайне не вовремя заговорившей в ней.

    'Должно быть, - подумала Лайза, - вам известно все, что происходит в этой стране'.

    Горничная чуть повернула голову, привлеченная неожиданным движением в парке. То были король Эдуард и юная баронесса. На плечах Анны-Марии покоился камзол его величества, защищавший девушку от ветра и редких капель. Одной рукой баронесса Грей придерживала юбку своего платья, другой позволила завладеть спутнику. И если бы в этот миг королева София увидела своего супруга и ту, к кому так сильно его ревновала, низкие чувства ее величества усилились бы в добрую сотню раз.

    Лайза отошла от оконного проема и после недолгих раздумий закрыла фрамугу, стараясь сделать все как можно тише. Ей не хотелось привлекать внимания прогуливавшихся внизу и невольно мешать им.

ГЛАВА 9:
КОЛЬЦО ЖАКЛИН

    Какие бы события ни происходили в столице, какие бы события ни происходили в королевском дворце или в доме барона Грея, они не могли остановить естественного хода времени. И потому осень кончилась в положенный срок, и за осенью пришла зима. Метели укрыли город пушистым белым покрывалом. Морозы расписали оконные стекла затейливыми узорами.

    Лайза облокотилась на подоконник в своей комнате и прислонилась лбом к холодному стеклу. На улице уже давно стемнело, однако в окно, свободное от зимних картин, девушка, без сомнения, сумела бы разглядеть на белом фоне закутанного в черный плащ господина. Но увидеть хоть что-нибудь сквозь белое кружево ей так и не удалось, и воровка со вздохом покинула свой импровизированный пост.

    Когда Лайза помогала своей госпоже раздеться, она взглянула на часы в ее комнате. Тогда часы показывали половину одиннадцатого. А значит, теперь стрелки их уже перевалили за полночь. Девушка накинула на плечи полушубок, подаренный ей Анной-Марией по случаю первого снега, и осторожно подкралась к двери. Покинуть комнату прежним способом и остаться при этом незамеченной воровка не могла. Поэтому ей пришлось на цыпочках спуститься по лестнице на первый этаж и пройти через кухню, молясь, чтобы дворецкий Джон не услышал ее шагов.

    От двери до обычного места встречи Лайзы и господина Маски было не более двадцати шагов, парк превосходно просматривался. Все это позволило Лайзе понадеяться на то, что господина в черном она заметит в нужное время и вовремя выйдет на улицу из теплого помещения, не обморозив рук и не схватив простуды.

    Девушка сквозь узкую щель выглядывала в парк, не видя ничего подозрительного и не слыша ничьих шагов на убранных дорожках. "Ай, - думала она, - господин Маска! Как нехорошо с вашей стороны заставлять девушку ждать". Отпустив ручку двери, воровка поднесла озябшие пальцы ко рту и подула на них теплым воздухом. Дверь стала медленно открываться. Лайза, разумеется, тут же поспешила вернуть ее на место, опасаясь, что поток холодного воздуха со стороны кухни заинтересует Джона. Впрочем, дверь отказалась поддаться воровке.

    - Да, что же такое? - прошептала девушка, обращаясь к двери. Предположив, что дверь за что-то зацепилась с внешней стороны, Лайза сделала шаг на крыльцо. К ее огромному удивлению, двери не позволяла закрыться упиравшаяся в нее нога.

    Лайза устремила на черный нос сапога настороженный взгляд. Медленно перевела его на грудь человека, стоящего за дверью, и далее на голову. Настороженность девушки сменилась удивлением, когда она увидела поверх знакомого черного наряда Маски белый плащ с капюшоном, прикрывающим черный платок на голове молодого человека. Но еще более возросло удивление воровки, когда обнаружила она, что оборотная сторона обновки ее господина предусмотрительно имеет привычный цвет.

    - А вы подготовились, господин, - отдавая дань уважения мудрости своего нанимателя, Лайза склонилась в прелестном поклоне, которому научилась благодаря многочисленным выходам в свет с Анной-Марией.

    Господин Маска никак не отреагировал на такое приветствие.

    - В письме, что ты получила от меня, было ясно написано время нашей встречи. Полночь миновала уж полчаса назад. И если бы скрип двери не выдал твоего местонахождения, ты вполне могла завтра утром навестить казеный дом, - совсем не дружелюбно и ни капельки не приветливо произнес господин.

    Лайза виновато опустила.

    - Здесь нас могут услышать, - прошептал тем временем Маска. - Отойдем немного.

    Воровке не осталось ничего другого, как только подчиниться его воле. Они пересекли двор и, миновав невысокую ограду, вошли в парк. Дойдя до знакомого дерева, Маска остановился. Напряжение, легко уловимое в каждом его действии, выдавало его явное нежелание беседовать с Лайзой в этом месте. Теперь, когда листва больше не скрывала говоривших от обитателей дома, это было опасно. И все же, другого места не было, да и обнаружить себя могла только воровка: белый плащ Маски делал его неразличимым на фоне снега. Это, очевидно, убедило молодого человека остаться здесь, и он произнес:

    - Мои слова придутся тебе по вкусу, Лайза. Помниться, в нашу последнюю встречу ты изъявила желание самостоятельно строить планы относительно тех, чью честь ты должна украсть. Так вот, воровка, сегодня я назову тебе два имени. Ты сама выберешь время и место нанесения удара, но сделаешь это, согласуясь с моими требованиями.

    Маска на мгновение замолчал, и Лайза посчитала нужным заверить его в своей готовности исполнить все его условия.

    - Каковы же требования, господин? - спросила она.

    - На исполнение тебе дается две недели, - будто с крайней неохотой отрываясь от собственных мыслей, продолжил господин. - По истечению этого срока обе чести должны быть у тебя. Кроме того, следует устроить все так, чтобы о похищениях стало известно полиции и всем столичным сплетникам. Наши враги должны беспокоиться. А прошлый раз вышло неудачно, что графу де Монти до сих пор удается скрывать собственное бесчестие.

    - Наделать шуму будет несложно, господин Маска. Об этом можете не беспокоиться.

    - Только не забудь, - добавил господин, - твое имя в разговорах об этих похищениях не должно быть упомянуто даже вскользь.

    Девушка украдкой взглянула на Маску. Он выглядел встревоженным, если не сказать напуганным.

    - Не беспокойтесь, господин, - поспешила успокоить его воровка. - Я сделаю все так, что ни один полицейский не заподозрит моего участия в этом деле. В конце концов, я в этом заинтересована не меньше вашего.

    - Это будет непросто, Лайза.

    - Позвольте мне самой это решить, - отозвалась девушка.

    Настал черед господина Маски украдкой взглянуть на собеседницу. Он, конечно, без труда уловил намек на то, что следует уже назвать имена будущих жертв. Внимательный взгляд воровки лишь подтвердил догадку.

    - Герцогиня Жаклин Торре и граф Луи Торре, ее старший сын.

    Лайза не смогла сдержать эмоций, и из груди ее вырвался приглушенный крик. Маска вздрогнул, отступил к стволу дерева, но тут же спохватился и вернулся на прежнее место, чтобы плащ его не выделялся на фоне темного ствола.

    - Никогда бы не подумала, что среди заговорщиков женщина! - шепотом проговорила Лайза, объясняя свое удивление.

    И тут же поняла, что так беспокоило ее нанимателя. Девушке ее наружности, с ее умением изобразить покорность несложно было добиться внимания мужчины, однако на женщину эти качества не произведут никакого впечатления.

    - Я понимаю - будет непросто, - продолжал, тем временем, Маска, - и потому, если я могу тебе чем-нибудь помочь, смело говори мне об этом.

    Лайза подняла голову и криво усмехнулась, благодаря ночь за то, что господин не увидел смелого проявления искренних чувств. Он просто не смог придумать, как мне обокрасть герцогиню Торре, поняла воровка, и только по причине этого позволил действовать самостоятельно. Впрочем, как бы ни была уязвлена ее гордость, Лайза сумела овладеть собой и ровным голосом сказать:

    - Без вашей помощи, господин Маска, я могу обойтись. Однако времени на выполнение работы уйдет больше, чем вы рассчитываете.

    - В таком случае, говори, что я могу сделать.

    Лайза вновь улыбнулась. На этот раз ее улыбка была вызвана ощущением собственного превосходства над ее собеседником. В отличие от господина, воровка быстро смекнула, как украсть честь герцогини.

    - Помню, когда вы освободили меня из лап полиции, вам помогал кучер и несколько крепких молодцов. Кажется, за деньги они были готовы идти по вашему приказу хоть на эшафот.

    - Так и есть, - кивнул Маска.

    - Что ж, - вздохнула Лайза, - в таком случае, воспользуйтесь лучше их услугами, чтобы обокрасть герцогиню Торре, а не моими. Им это будет сделать проще... скажем, в переулке, что ведет от Западных ворот королевского парка прямо к дому почтенной дамы. Она, насколько я знаю, часто бывает при дворе и часто задерживается там до темна. Так что у бандитов не возникнет проблем с воплощением моего предложения в жизнь. Да и шуму поднимется достаточно.

    Девушка, изучая, посмотрела на Маску, пытаясь понять, как отреагирует он на такой поворот. Господин стоял, погруженный в глубокую задумчивость. Плащ был плотно запахнут, как случалось уже не раз при схожих обстоятельствах. Будто скрывая свое тело от Лайзы, он стремился укрыть от нее таким образом свои мысли.

    - Не слишком элегантный план, - протянул он, наконец.

    - Зато надежный. Проблем не должно возникнуть.

    - Пожалуй, это будет веским доводом для Господина. Проблемы нам ни к чему... Да, так и поступим. Иного способа вывести из игры Жаклин Торре я не вижу.

    Маска заметно расслабился. Даже полы плаща немного разошлись. Лайза улыбнулась уголками губ. Если так пойдет и дальше, скоро она будет читать таинственного нанимателя как открытую книгу.

    - На этом все. Возвращайся, пока слуги барона не заметили твоей прогулки, - велел Маска.

    - Но как же граф Торре? Вы, действительно, позволите мне поступить на мое усмотрение?

    - С этого и начался наш разговор, - напомнил Маска. - Через две недели его честь должна быть у тебя. Более никаких условий. До встречи.

    Молодой человек проводил Лайзу взглядом до задней двери, после чего и сам покинул парк.

* * *

    Анна-Мария с самого утра пребывала в печали.

    Горничная вздохнула, укладывая локоны вокруг головы своей госпожи. С того самого злополучного вечера, когда юная баронесса при содействии графа де Монти так жестоко обманулась в своих предположениях, ничто не могло вернуть ей прежней жизнерадостности. И даже визит короля не помог в этом Анне-Марии, хоть и избавил девушку от пугающей окружающих взрослости.

    Заинтригованная молчанием служанки, баронесса Грей посмотрела на нее в зеркало.

    - Тебя что-то беспокоит, Лайза? - участливо поинтересовалась девушка.

    - Нет, госпожа.

    - В таком случае, почему же ты не улыбаешься?

    - Вы, вероятно, заметили, госпожа, что я не улыбаюсь с тех пор, как вы в первый раз отклонили приглашение ехать на бал.

    Заметила ли Анна-Мария или нет, но ответила она с легкой печалью в голосе:

    - Ты знаешь, Лайза, почему я это сделала. Я не хотела встречаться с графом де Монти.

    - Да, госпожа. Я все знаю и все понимаю, - сказала горничная, укладывая последний локон и заканчивая тем самым прическу юной баронессы.

    Поскольку она замолчала в тот миг, когда, по мнению Анны-Марии, должна была произнести многозначительное "но", баронесса взяла на себя смелость вынудить ее произнести то, чего на самом деле Лайза говорить не собиралась.

    - Ах! - воскликнула юная баронесса. - Уж не винишь ли ты себя в том, что все так ужасно обернулось?

    Сейчас Лайза ни в чем себя не винила, сумев в свое время преодолеть это чувство при невольном содействии господина Маски. И все же она сочла необходимым промолчать и позволить баронессе Грей думать то, что девушке будет угодно.

    - В самом деле, - вновь заговорила Анна-Мария после небольшой паузы, - во всем произошедшем есть твоя вина. Ведь это ты принесла мне приглашение его сиятельства. Однако винить тебя я не посмела и не посмею впредь. Ты слышишь меня, Лайза? Ты принесла приглашение, написанное тем дружественным тоном, какой слишком тщательно скрывает подлые намерения, чтобы можно было их заподозрить. И я уверена, что в разговоре с тобой граф де Монти не дал и намека на истинную цель приглашения, посылаемого мне.

    "Наивная, - в душе улыбнулась горничная. - Наивная маленькая девочка, которая вряд ли когда-нибудь переменится. И даже два десятка графов де Монти, вероятно, смогут лишь расстроить ее, но не смогут убить веру в доброту окружающих".

    - Вы совершенно правы, госпожа, - соврала Лайза. И, поскольку Анна-Мария всем своим видом показывала, что продолжает слушать ее, сказала: - И все же я не вижу более причин, по которым вы должны оставаться дома долгими вечерами. И даже напротив, я считаю, что бал, который поднимет вам настроение, тем самым окажет благотворное влияние на вас, госпожа.

    Баронесса Грей поднялась с места и остановилась в нескольких шагах от Лайзы. Жестом девушка велела служанке подать ей платье.

    - Возможно, ты и права, Лайза, - не слишком уверенно произнесла баронесса, пока горничная расправляла складки на золотистой юбке.

    - В таком случае я немедленно дам знать Джону о том, что более нет надобности раздумывать об отказе мадам Дорин.

    - Мадам вновь прислала мне приглашение? - искренне удивилась Анна-Мария. - Она не теряет надежды добиться моего расположения. Если мне не изменяет память, это уже восьмое приглашение от нее на этой недели.

    - Вы совершенно правы, госпожа.

    Юная баронесса подошла к зеркалу, критически посмотрела на свое отражение и, оставшись довольной своим внешним видом, присела на кушетку.

    - Что же затеяла она на этот раз? Нет, нет, Лайза, не говори. Я попробую догадаться сама. В прошлый раз она приглашала меня в казино, до этого - на ипподром, еще раньше - на ярмарку. О! Сколько же задумок у этой почтенной женщины! Но что же она выдумала в этот раз? Нет, мне не ответить самой на этот вопрос.

    - Скоро Рождество, госпожа, и потому мадам прислала вам приглашение на маскарад, - покорно ответила Лайза.

    Тонкие брови девушки взлетели вверх.

    - Бал-маскарад? Эти развлечения вышли из моды, когда на престол взошел король Эдуард. Ее величество София, насколько я слышала, ненавидит подобного рода собрания.

    - Да, госпожа. Я тоже это слышала, - не зная, чем еще занять себя, поддержала Лайза разговор. - А как вы относитесь к таким балам, госпожа?

    - Не знаю. Мне еще не доводилось участвовать в маскарадах. Хотя, с другой стороны, я обожаю веселые розыгрыши!

    Анна-Мария захлопала в ладоши. В этот же миг прозвучал гонг, приглашавший юную баронессу в столовую.

    - Когда состоится бал?

    - На будущей неделе, госпожа.

    - Значит, я успею заказать себе платье, - торжественно произнесла Анна-Мария, входя в столовую. Джон, услышавший как раз ее последние слова, заметно поморщился.

    Последовавшие за приглашением мадам Дорин два дня прошли в разговорах о предстоящем маскараде и в обсуждениях будущего наряда для юной баронессы. Дворецкий реагировал на них настороженно, но никаких комментариев по поводу нескромных запросов госпожи не давал. И даже когда Анна-Мария отправила его с эскизом платья к портному, Джон молча согласился исполнить это поручение.

    - Странно, - пожала плечами баронесса Грей. - Он такой услужливый в последние дни. Мне кажется, Лайза, он задумал что-то нехорошее.

    Горничная посчитала излишним отвечать на предположение госпожи и продолжила зашивать воротничок на платье юной баронессы, еще утром разорванный неловким движением госпожи.

    По возвращении Джона подозрения Анны-Марии только углубились. Дворецкий в полном молчании положил на столик перед госпожой чек от портного на сумму, намного превышающую ту, которую он прежде отказывался оплатить.

    - И как мне это понимать? Вы не оплатите его?

    Джон отрицательно покачал головой, но тут же спохватился, полагая, что будет неверно понят, и произнес:

    - Я уже подтвердил оплату, госпожа.

    Анна-Мария прищурилась, с недоверием разглядывая листок, исписанный аккуратным почерком.

    - Что вы затеяли, Джон? - наконец спросила девушка.

    - Насколько мне известно, третьего января вам исполнится восемнадцать лет. И его благородие наказал мне исполнить один из ваших капризов. На мое усмотрение.

    - В качестве подарка? - не поверила Анна-Мария. Разве можно было так поздравлять с днем рождения свою супругу?

    - В качестве подарка от меня, - то ли в шутку, то ли всерьез объяснил Джон.

    Горничная предпочла не вмешиваться в разговор и не давать никаких комментариев относительно слов дворецкого, справедливо полагая, что Джон не простит ей подобной болтливости. К тому же к вечеру хитросплетения отношений Джона, барона и баронессы Грей перестали занимать Лайзу. Вернувшись к ночи в свою комнату, девушка уже собралась было лечь спать, когда знакомый стук в окно привлек ее внимание.

    Уже знакомым ей путем девушка вышла в парк, ожидая встретить там господина Маску. Но кроме следов, оставленных мужскими сапогами на свежем снегу, и кожаного мешочка среди кустов в иную пору "зеленой изгороди" Лайза ничего не обнаружила. Воровка подняла свою находку и осторожно заглянула внутрь.

    - Как и следовало ожидать, - проворчала он. Господин Маска даже в этот раз не рискнул взять себе "дворянскую честь".

    Запустив руку в мешочек, Лайза очень скоро нащупала среди прочих драгоценностей герцогини Жаклин ее честь - кольцо с тремя огромными черными жемчужинами. Спрятав его за корсетом, девушка продолжила исследование находки. Помимо кольца герцогини ее могла заинтересовать и потому заинтересовала записка. Написанная, без сомнения, Маской, она содержала в себе благодарность за совет и напоминание о сроках исполнения работы.

    - Не беспокойтесь, господин. Работу я сделаю в срок. Пришло, наконец, время воспользоваться моими женскими чарами и заставить графа Торре сделать то, чего не сделал граф де Монти. Народная молва гласит, что его сиятельство хорош собой, - Лайза улыбнулась. - Тем лучше: приключение будет не только забавным, но и приятным.

    Размахнувшись, воровка перекинула мешочек с остальными драгоценностями герцогини Жаклин через забор. На проезжей дороге безделушки уже к утру найдут себе новых хозяев, которые вряд ли станут болтать о неожиданном богатстве. Вернувшись к себе в комнату, Лайза вскоре забылась крепким сном.

* * *

    Утром Джон встретил Лайзу на кухне неприятным молчанием и пристальным взглядом, устремленным на руки девушки. Дворецкий словно пытался понять, имеет ли под собой хоть какое-то основание его опасное предположение. Не придя к какому-то определенному заключению, он поздоровался с горничной баронессы и сообщил безразличным голосом:

    - Герцогиню Торре ограбили вчера вечером, когда она возвращалась домой.

    Лайза изобразила на лице досаду. О герцогине Жаклин ей было известно достаточно, чтобы подобная реакция была оправдана. Впрочем, не рассчитывая на полное понимание Джона, девушка поспешила словами выразить свои чувства.

    - Да, - согласился с ней дворецкий. - Однажды я почти уже почти нанялся к ней, но потом обстоятельства вынудили ее светлость отказаться от моих услуг.

    Взгляд дворецкого вновь скользнул по рукам Лайзы.

    - Вот что интересно, - продолжил он, - о том, во сколько ее светлость будет возвращаться из дворца, не знал никто, кроме ее слуг и слуг, работающих во дворце.

    - Не так мало людей, - заметила между делом Лайза. Ее быстрые пальцы проворно мелькали над подносом с завтраком для баронессы Грей.

    - Да, - кивнул Джон, наблюдая за работой девушки. - И поскольку нет никаких причин подозревать в этом королевских слуг, герцогиня Торре подозревает в организации ограбления своих собственных. А учитывая, что чья-то ловкая рука дней десять назад уже похозяйничала в шкатулке ее светлости...

    Лайза была не настолько глупа, чтобы не понять причину сомнений Джона. И не настолько глуп был дворецкий, чтобы не догадаться о ее понимании. Поэтому горничная спокойно повернулась к нему лицом и просто спросила:

    - Вы думаете сейчас, не могу ли и я когда-нибудь обмануть ваши ожидания на мой счет?

    - Именно об этом я и думаю, - признался Джон.

    - В таком случае спите спокойно, господин. Я верна вам и моей госпоже. Я не собираюсь никого предавать. И красть ничего я не собираюсь. Упаси Боже от греха такого - красть у своих хозяев...

    - Это все, что я хотел от вас услышать, Лайза. Впрочем... нет. Еще кое-что. Говорят, что герцогиню, как и виконта де Гра до нее, постигло непоправимое несчастье.

    Лайза наигранно округлила глаза:

    - Неужели у нее украли честь?

    - Да. И я хотел бы услышать ваше мнение на этот счет.

    "Кажется, вы ошиблись, господин Маска. Это дело еще не завершено, и, я полагаю, я могу оказаться вам в нем полезной..." - мелькнула у Лайзы мысль.

    - Если бы "дворянская честь" была похищена лишь у виконта де Гра, это, конечно, могло быть обыкновенной случайностью или чьей-то изощренной местью ему. Но то, что честь украдена еще и у герцогини Жаклин, наводит на мысли о неслучайности всего происходящего.

    - Но ведь может оказаться и совпадением?

    Лайза пожала плечами.

    - Я склонен считать все произошедшее совпадением... - едва слышно произнес дворецкий, покидая кухню.

    И все же Лайза расслышала его слова. Оставив свое занятие, она облокотилась на стол и в задумчивости прикусила губу.

    Появление барона Грея навело ее на мысль о том, что его благородие один из заговорщиков. Маска не развеял ее подозрения, очевидно, по причине собственных подозрений в адрес барона Грея. И вот теперь поведение Джона навело ее на мысль, что дворецкий не только покорный исполнитель воли и верный слуга барона Грея. Несомненное желание считать совпадением то, что более походило на закономерность, вынудило Лайзу задуматься о Джоне, как о глазах, ушах и устах его хозяина-заговорщика. А, быть может, и как о его полноправном заместителе во время пребывания его благородия в загородном имении.

    Горничная без сил опустилась на лавку. Период недолгого спокойствия был окончен, ее положение усложнилось, ее жизнь вновь оказалась под угрозой. Настойчивый звонок баронессы прозвучал на кухне как явное тому подтверждение.

    - Да, да, госпожа... - пробормотала горничная, беря в руки поднос. - Ваш завтрак уже готов.

Продолжение читайте на моей страничке на ПродаМан.