Это был вторник, как всегда. Я занималась привычно-предвечерними вещами - накрывала стол синей бархатной скатертью, чистила канделябр от потеков парафина, потому что в прошлый раз до этого как-то не дошли руки, в общем, пребывала в спокойной уверенности в том, что все идет так как должно. В какой-то момент я вдруг осознала, что у меня вчера закончился чай. Да и кофе осталось не так много - может даже на ночь не хватить. Я решила, пока есть время, сбегать до магазина на углу, а заодно и прикупить каких-нибудь печенюшек-конфеток, которые никогда не бывают лишними. Я накинула пальто и вышла на площадку.
- У привычных вещей всегда есть оборотная сторона. Великое множество людей погибло только потому что искренне было убеждено в том, что вещи вокруг них именно то, чем кажутся.
Я вздрогнула и обернулась. Он стоял, облокотившись на стену, и в общем-то в том, что я его сразу не заметила не было ничего странного - его пальто было грязно-зеленого цвета, в точности такого же, как и обшарпанные стены в моем подъезде. Почему-то я даже не испугалась, хотя должна бы...
- Что? - переспросила я, хотя прекрасно слышала, что сказал незнакомец, Просто нужно было как-то поддержать разговор, который обещал быть если не интересным, то по меньшей мере странным. Что такого странного в подпирающей стену в моем подъезде личности я пока не поняла, но решила разобраться по ходу и усмотреть в нем какую-нибудь тайну. В конце концов сегодня вторник, а значит должно случиться что-то необычное.
- Некоторые вещи совсем не то, чем кажутся, - повторил он. - Вы согласны?
- Пожалуй, да, - задумчиво произнесла я, продолжая разглядывать собеседника. Это был мужчина неопределенного возраста - где-то между тридцатью и сорока годами. Вид у него был довольно усталый и потрепанный, но нельзя сказать, что он живет где-то в подворотне или теплотрассе, скорее уж просто несколько дней не был дома. Щетина. Запавшие как от долгой бессонницы глаза. Волосы темные. Вот и все, пожалуй. Ах да, взгляд... Он смотрел не на меня, а куда-то в пустоту. И смотрел устало и отрешенно.
- У вас что-то случилось, - полувопросом-полуутверждением произнесла я. - Если вам нужно с кем-то поговорить и излить душу незнакомому человеку, я к вашим услугам.
- Я знаю, - усмехнулся незнакомец. - поэтому и ждал, когда вы выйдете в магазин за чаем.
Разумеется, я удивилась, хотя, впрочем, не особенно - сегодня же был вторник. Незнакомец глянул на часы, потом снова уставился куда-то в сторону мутного подъездного окна.
- У одного моего хорошего друга была страсть, - безо всяких предисловий начал он. - Букинистические магазины. Он готов был часами простаивать возле прилавков, копаясь в пыльных томиках кем-то выброшенных книг. Да-да, именно выброшенных - то есть ненужных, непонравившихся, а потому и отданных в руки чужих людей, чтобы те сделали с ними что-нибудь. Отдать книгу в букинистическую лавку - все равно, что сжечь, только менее честно. Если я считаю, что книга плохая, зачем я буду стараться продать ее кому-то другому? Но я отвлекся, а у нас мало времени. Так вот, у моего друга была целая библиотека, но ни одной книги он не приобрел в нормальном магазине - все сэконд хэнд. Я часто ходил с ним вместе, но ни разу ничего там не купил
- не смог себя пересилить. Однажды мы шли с ним по улице, знакомой полностью, надо заметить, и нам на глаза попадается вывеска "Читатель - читателю" с припиской - "букинистический магазин". Друг мой не смог пройти мимо такого подарка судьбы и потащил меня внутрь. Там была обычная маленькая книжная лавчонка, только вот продавец был не совсем обычный - он передвигался по малюсенькому помещению на инвалидной коляске. И еще был одноглазым, да...
Незнакомец замолчал, словно вспоминая. Я слушала, старательно запоминая каждое слово - это же была самая настоящая вторничная история, к тому же рассказанная таким необычным образом!
- Мой друг прилип к прилавкам и начал старательно перебирать книги, я же просто делал вид, что мне интересно. Честно говоря, мне не нравилось здесь, у меня было ощущение, что это место какое-то неправильное. Меж тем мой друг выбрал книгу и пошел к одноглазому деду-продавцу. Я до сих пор проклинаю себя за то, что не остановил его...
Мне хотелось сказать этому человеку что-нибудь ободряющее, но я сдержалась. Я понимала, что сейчас он вовсе не нуждается в том, чтобы его гладили по голове и успокаивали - он упивается чувством собственной вины. С другой стороны, конечно, мои успокаивающие слова спровоцировали бы его на новые подробности, но мне не хотелось вмешиваться в написанную незнакомцем картину недавнего прошлого. Или выдуманную?
- Книга была необычна для букинистических лавок хотя бы тем, что вид имела не пыльный, а весьма потрепанный. Это означает только одно - ее много и старательно читали и перечитывали. А потом выбросили. Всю дорогу до дома я задавался вопросом о том, почему можно избавиться от любимой вещи. Потом я попрощался с другом и пошел домой. В привычной атмосфере родной квартиры я успокоился, но мысль все крутилась на краю сознания... Вот скажите мне, вы когда-нибудь выбрасывали знакомую, привычную, родную и любимую вещь?
- Разве что она приходила в негодность, и нужно было ее заменить, - пожав плечами, ответила я.
- Знаете, вам случалось любить человека, который сам вас не любит, но позволяет находиться с ним рядом? - это снова был вопрос и он требовал ответа. Я задумалась. А действительно, было ли такое? Пожалуй, что нет, особенно учитывая то, что чьему бы то ни было обществу я всегда предпочитала одиночество. Я отрицательно покачала головой.
- Вам повезло, - ответил незнакомец. - Я расскажу вам, как это бывает, тем более, что это объясняет многое из произошедшего, если только... Впрочем, неважно. Когда любишь человека, то всегда стараешься больше времени находиться рядом, делать ему приятное, угадывать и предупреждать желания, не так ли? - это вопрос не требовал ответа, поэтому я промолчала. - Если же предмет вашей страсти не отвечает вам взаимностью, то сначала ему это льстит, потом начинает раздражать, и в конце концов он начинает желать, чтобы вы куда-нибудь исчезли.
Незнакомец усмехнулся.
- Если же вы все еще остаетесь рядом с ним, то он начинает желать вашей смерти. Смерти...
Он покатал на языке последнее слово и взглянул наконец на меня.
- Когда кто-то желает вам смерти, по настоящему, без фальши и надуманности, то она начинает вас преследовать. Вы необязательно умрете, конечно, но у вас будет ощущение, что смерть следует за вами по пятам - будут умирать знакомые люди, родственники, просто незнакомцы, но на ваших глазах... Никогда не пытайтесь остаться рядом с человеком, который вас не любит...
Наверное, человека, который хоть раз сталкивался с безответной страстью, тронули бы рассуждения моего собеседника, но я с нетерпением ждала, когда же он перейдет к вещам, с которых начал, или к той книге, купленной его другом. Наверное, почувствовав мое желание, незнакомец заговорил снова.
- С вещами происходит то же самое. Вы покупаете понравившуюся вещь, она становится для вас любимой и незаменимой, но... Эта вещь не любит вас. И если так произошло, то с каждым днем она начинает все больше желать вашей смерти, а вы все больше чувствуете ее пристальное внимание. В конце концов, может именно эта вещь и убьет вас, ее же не посадят за это в тюрьму...
Незнакомец повернулся ко мне спиной и стал спускаться по лестнице вниз. Я поняла, что разговор окончен.
- Постойте! - Я сделала движение, чтобы последовать за ним, но остановилась. - А что же случилось с вашим другом?
- А? - незнакомец на мгновение остановился. - Он умер.
Он достал из-под полы прямоугольный сверток и швырнул его на площадку, прямо мне под ноги. И продолжил спуск. Я стояла, замерев от неожиданности и ожидая неизвестно чего - того ли? что прямоугольный пакет взорвется, или ядовитой змеи, которая притаилась под старой газетой. Но ничего не происходило. Внизу хлопнула подъездная дверь. Я наклонилась и подняла предмет, брошенный мне странным собеседником. Это была книга, разумеется...
В задумчивости я стала спускаться по лестнице - разговор разговором, но чай все равно нужно купить - и столкнулась с Джонатаном, как раз открывавшим подъездную дверь.
- В чем дело? - удивленно спросил он. - Ты собираешься уйти во вторник вечером?
- Нет, конечно, - все так же задумчиво ответила я. - Я в магазин за чаем, вот ключ, встречай людей, если я задержусь. И кстати занеси домой этот сверток...
- Что это? - Джонатан взял у меня книгу, завернутую в газету, а я осознала, что даже не спросила и не удосужилась посмотреть сама, что это за новое приобретение для вторничной коллекции.
- Это тема нашего вечера, - улыбнулась я и выскользнула из подъезда в серую сибирскую осень.
Я шла по улице, мысленно перебирая любимые и дорогие мне вещи. Честно говоря, получалось не очень... Трудно было представить, что какой-то привычный предмет, измученный моим навязчивым вниманием, затаил на меня злобу и мечтает о моей смерти. Наконец я решила оставить свои размышления до собрания. Может статься, что у кого-нибудь из моих ежевторничных гостей найдется подходящая история. Еще я успела мельком пожалеть, что так и не услышала подробностей истории про друга моего странного незнакомца и его покупку.
Я позвонила в двери собственной квартиры и застала там кроме Джонатана Жаклин, Мигеля и Дона. Они расселись на своих привычных местах и перебрасывались ничего не значащими фразами. Сверток нетронутым лежал на синей бархатной скатерти. Кто-то уже вставил свечи в гнезда канделябра. Я скинула пальто и поставила на плиту чайник. Я конечно понимала, что гораздо практичнее было бы обзавестись электрическим чайником, чем каждый раз бегать на кухню, но как-то не складывались у меня отношения с современной техникой...
- Приветствую всех собравшихся за этим столом и объявляю открытым очередное заседание ордена ночного вторника, - произнесла я, оглядев неуловимо изменившиеся от пламени свечей лица. Почему-то каждый раз меня завораживал этот момент - будто мы все переносились в какое-то иное измерение, этакое ответвление существующей реальности, жителями которой мы все были. Именно поэтому я каждый раз и произносила ритуальную фразу открытия, хотя она и звучала несколько пафосно.
- Думаю, уже ни для кого не секрет, что мне сегодня есть, что рассказать, - продолжила я. - Сегодня вторник, а значит может произойти что-то странное. Вот оно и произошло.
Я слово в слово повторила собравшимся мой предвечерний разговор с незнакомцем на лестничной площадке. В конце добавила:
- Теперь мне хотелось бы услышать ваши мнения, господа.
Публика расслабилась, но некоторое время хранила молчание. Первым высказался Мигель:
- Знаете, мои дорогие, а ведь в словах этого странного незнакомца есть доля истины... Бывают вещи, которые выходят из-под контроля в самый неожиданный момент. Моему младшему брату как-то подарили велосипед. Он буквально влюбился в него, назвал его каким-то женским именем, не помню. Лелеял его, пылинки сдувал, ездил с таким видом, словно это королевский трон, не меньше. И однажды эта блестящая хреновина уронила моего брата, причем как-то непонятно-неудачно - брат съезжал с небольшого склона, и у него нога сорвалась с педали, велик вильнул, напоролся на какой-то камень и вместе с братом полетел кувырком по асфальту. Брат тогда сломал ногу и стряхнул кукушку, а велосипед я продал кому-то на ближайшем блошином рынке, пока тот лежал в больнице.
После рассказа Мигеля выяснилось, что у каждого есть что вспомнить. Один за другим последовали три похожих истории - первую рассказала Лора, про ее тетю и газонокосилку, во второй Донован поведал нам про возненавидевший его самого в один прекрасный момент кухонный комбайн, а в третьей Джонатан, смеясь, вспомнил про игрушечную машинку, которая чуть не убила его в детстве. Он же и продолжил размышлять вслух:
- Из всего вышесказанного следует, что у вещей есть душа или что-то похожее, неправда ли? И раз эта душа умеет ненавидеть, то и любить она тоже способна. Только, к сожалению, свидетельства любви вещей не так просто отыскать, как следы их ненависти...
- Ну почему же, - задумчиво произнесла Лора. - Если задуматься, то каждый из нас легко вспомнит вещи, с которыми у него сложились вполне взаимные отношения. Только, боюсь, это будет неинтересно.
- А меня волнует вот что, - сказала вдруг сидящая в самом темном углу Жаклин. - Все, что вы рассказывали - велосипед, газонокосилка, машинка - это вещи механические, от исправности которых многое зависит, в том числе и жизнь хозяина. С ними все понятно. Однако в рассказе незнакомца его друга убила книга... Кстати, мы так и не развернули сверток!
Я взяла со стола сверток и стала снимать с него газету. "Говард Лавкрафт. Избранное", - прочитала я. Книгу передали по кругу, мы пожимали плечами, глядя на истертую темно-зеленую обложку, истрепанный корешок и недоумевали. Хм, кто же мог до дыр зачитать Лавкрафта? Чтиво прямо скажем не захватывающее, хотя довести, скажем, до самоубийства вполне способно...
- Зачитать до дыр Лавкрафта? - пожал плечами Стефан. - Это же редкостная нудятина...
- Я не был бы столь категоричен, мон ами, - проговорил Мигель, передавая книжку Жаклин. - Ведь сколько людей - столько и вкусов. И если за этим столом нет ни одного яростного поклонника Лавкрафта, то это не значит, что их нет во всем мире...
Жаклин открыла книгу, полистала ветхие страницы, потом заглянула в самый конец и прочитала:
"Читатель - читателю. Букинистический магазин. Вокзальная, 9". Кто-нибудь помнит в этом доме букинистический магазин, а? Это ведь совсем недалеко...
Среди нас было достаточно библиофилов, но ни один так и не смог вспомнить на этой улице не то что букинистического, но и просто книжного магазина. Решив, что мы достаточно поразмышляли над вещью, уточнить которую прямо сейчас не можем, заговорил Джонатан.
- Жаклин не права, кстати, - он взял в руки потрепанный томик. - От доброго отношения книги жизнь очень даже может зависеть. Вы не замечали, что когда читаешь перед сном, то в насквозь знакомой и любимой книге могут появиться совсем другие слова и события? В тот момент, когда еще не осознаешь, что заснул над открытой книгой?
Все снова задумались, вспоминая...
- Слушай, а ведь точно! - воскликнул Донован. - Лежишь, мучаясь от бессонницы, и пялишься на знакомые страницы. И в какой-то момент буквы плывут и даже складываются в совсем другие слова! Я, помниться, очень жалел всегда, что ни разу не смог запомнить ту бредятину, которую увидел на страницах знакомых книг перед сном.
- Да-да, именно об этом я и говорю, - продолжил Джонатан. - Давайте пофантазируем. Допустим, приятель сегодняшнего незнакомца долго искал эту книгу, и когда, она наконец попала в его руки, он забросил все дела и уткнулся в заочно обожаемые страницы. Книга Лавкрафта - барышня капризная, она не всякому дается. Обычно, если так происходит, мы просто откладываем ее в сторону, и она пылится себе на полке - непонятая, одинокая и неопасная. Если бы мы идеально разбирались в творчестве Говарда Лавкрафта, то мы бы без труда набросали портрет идеального читателя, с точки зрения этой книги. Но на самом деле это неважно, а важно то, что предмет нашего фантазирования был совершенно не такой, каким мечталось книжице. Скажем, он какой-нибудь менеджер среднего звена, не чуждый, в общем-то, чтения, но отнюдь не настоящий поклонник литературы. Однако для того, чтобы в обществе себе подобных быть персоной популярной, необходимо иметь какой-нибудь необычное хобби. Гольф в наших широтах непопулярен, для сквоша, скажем, у него не хватало здоровья, для выращивания бонсаи - терпения. Вот и появилось это тщательно взращенное и выпестованное хобби - букинистическая литература. Кто-то крутит пальцем у виска, кто-то нет, но человека увлеченного все так или иначе уважают. Книжка за книжкой - и у него в самом деле появилась некая страсть к его занятию и, разумеется, желанные экземпляры его коллекции.
Фамилию Лафкрафт он услышал в комплекте со словом "Некрономикон" - вещью впечатляющей и страшненькой. Так и началось хобби в хобби. Он стал с удвоенной силой выискивать по букинистическим лавкам книги с вожделенной фамилией на обложке. Собрал все, которые у нас издавались, и даже несколько зарубежных экземплярчиков. Но вот одна книга упорно не давалась ему в руки. Он искал ее несколько месяцев, за это время его библиотека пополнилась на несколько десятков новых сомнительных раритетов. И вот однажды, когда они с другом шли по знакомой улице, на глаза ему попался совершенно незнакомый магазин. Он потащил туда друга и вдруг, о чудо! - она, книга его мечты. В результате он несколько дней не выпускает ее из рук, читает раз на десять, таскает с собой на работу, хвастается всем встречным-поперечным.
Однако книга его энтузиазм не разделяет. Сначала она снисходительно принимает его восторг, потом устает от его внимания, и в конце концов начинает вредить. Между сном и явью вместо знакомых слов, уже почти вызубренных наизусть, появляются новые - про веревку, крюк от люстры, эстетику качающегося под потолком трупа... И все заканчивается плачевно для нашего менеджера среднего звена, букинистического библиофила, до самой смерти влюбленного в творчество Лавкрафта.
Все молча восхищенно внимали гладкой речи Джонатана.
- Да-а-а, - протянул Стефан. - Теперь я просто не хочу узнавать, как оно было на самом деле...
- Брррр, - передернула плечами Жаклин. - Не буду больше читать перед сном. А то мне мой любимый женский роман расскажет про красоту пустого стеклянного пузырька, выпадающего из мертвой ладони...
Мы поговорили еще чуть-чуть, попили чаю, посмеялись над каким-то анекдотом для разрядки и стали расходиться. Джонатан выходил последним.
- Как красиво ты рассказывал, - сказала я уже на пороге. - Можно было подумать, что ты говоришь о чем-то тебе полностью известном.
- Я рассказывал про своего дядю, - тихо произнес он. - Он повесился три дня назад. Только не говори никому, ладно?
*****
Никогда у меня не получалось спать до обеда, даже в среду. Каждый раз я пытаюсь закрыть глаза и досмотреть сон, но он бесследно исчезает, словно издеваясь. И я поднимаюсь и брожу по квартире словно сомнамбула. Или продолжаю валяться в постели. Сегодня я решила пойти погулять. Почему-то поздняя осень мне нравилась, я даже летним вечером меньше люблю гулять по улицам города, чем промозглым осенним днем. "Надо теплее одеваться", - ухмылялась я в ответ на удивления моим странным вкусам.
Я шла по улице Вокзальной. Дом номер девять давно остался за спиной. Я старательно обошла его со всех сторон и не нашла там никакой букинистической лавки. Впрочем, я была не удивлена. К этому моменту я уже устала строить версии насчет того, подстроил всю эту историю Джонатан или так получилось само собой и пришла к выводу, что спрашивать все равно не буду, пусть все останется как есть.
Я прошлась по магазинам, заглянула к подруге и отправилась обратно домой. День уже клонился к вечеру, город накрыли сумерки. Я возвращалась тем же путем, вороша ногами пожухшие и уже совсем не праздничные листья, до которых еще не успели добраться дворники, и ни о чем не думала. Проходя мимо девятого дома по улице Железнодорожной, я подняла глаза, даже не знаю зачем - ведь несколькими часами раньше я этот дом разве что не обнюхала. "Читатель - читателю. Букинистический магазин" - значилось на одной из вывесок...