На склоне лет, когда уже смерть звенит мне из-за угла бубенцами погребальной повозки, когда ее беззубый оскал улыбается мне каждое утро, я начинаю эту повесть, в которой расскажу историю своей жизни. Пишу не для того, чтобы попасть на суд истории, и не для того, чтобы книгу эту читали мои потомки. Возможно, что и поучительного в ней ничего не окажется. Я взялся это перо, чтобы отогнать призрак костлявой, что каждое мгновение норовит мне напомнить о том, что меня ждет в самом скором будущем.
Глава первая.
Мое детство.
Мое прозвище родом именно оттуда. Я родился непонятно зачем - третьим в семье, наследство мне не полагалось, жить мне предстояло в лучшем случае светским хлыщом, в худшем - отправляться искать счастливой жизни в дальние страны. Первое меня не радовало, второе пугало. Самым дальним моим путешествием была поездка в Иглу, когда мне было двенадцать лет. До этого момента общалась со мной лишь старая-престарая бабушка, остальные были заняты своими делами. Кажется, она даже была какой-то моей родственницей. Она рассказывала мне на ночь страшные истории, где в конце все умирали, а моя мать, когда слышала это очень ругалась на нее. Случалось, что она даже пыталась отстранить бабку от моего воспитания и приняться за него сама, однако скоро ей это надоедало, и все возвращалось на круги своя. Я продолжал слушать кровавые сказки, боясь даже своей тени, а бабушка сидела у моей кровати, вещая своим дребезжащим голосом об очередном жутком гении. Особенно, наибольшее впечатление на меня произвела сказка про Марка-Крысолова, человека, занимавшегося уничтожением по городу черных крыс. Черные крысы стали тогда настоящим бичом Можжевельника. Кто-то привез этих чудовищ на своем корабле. Они выскочили на берег и расплодились. Они были огромные, очень злые и агрессивные, и не было кошек, способных справится с ними. Люди боялись спускаться в подвалы, а Сторожа как могли, оберегали Катакомбы от проникновения туда этих монстров. Тогда-то и появился Марк-Крысолов, объявивший войну зубастым гадинам. Он бесстрашно спускался в подвалы, убивал крыс сотнями, люди бы начали боготворить его, если бы не одно "но". Некоторых крыс он нанизывал на веревку, продевая ее сквозь глазницы омерзительных крысиных головок. Страшную добычу свою он таскал все время с собой. Его стали сторониться, потом, когда он перебил всех крыс в городе, Герцог захотел избавиться от него. Однако наутро, выйдя на балкон своего особняка, он увидел головы всех троих подосланных к Крысолову убийц, надетых на зубцы его ограды. К одной из голов была прикреплена записка: "Последнего в твоем роду пожрут мертвые крысы". Говорят, что Марк-Крысолов до сих пор бродит по подвалам под Можжевельником. Я восхищался этим героем, избавившим город от омерзительной напасти, которому отплатили такой монетой. Хотя чему тут удивляться? Нож под ребро - это слишком частая оплата за добрые дела. Дешевле, чем признание его живым героем.
Помню одну историю. Я отправился в подвал нашего особняка, вооружившись кинжалом, подаренным мне отцом и лампой. Я пошел в те неисследованные переходы, куда не заходят даже слуги. Мне хотелось узнать, могу ли я повторить подвиг Марка-Крысолова. Я шел пыльными галереями. Каменные своды нависали надо мной, лампа качалась в моей дрожащей руке. Потом я вдруг вышел к месту, где явно жили какие-то люди. Там было устроено несколько лежаков, стены и потолок были закопчены, стояла пара сундуков, валялись какие-то тряпки. И еще стоял прислоненный к стене меч. Я замер. Эти "кто-то" находились очень близко от входов в наши подвалы. Они могли проникнуть в наш дом, когда захотели бы. Я стал озираться, пока, наконец, не услышал шаги и чей-то негромкий разговор. Я не понимал языка, на котором они говорили, но мне не понравились их голоса. Страх парализовал меня. Наконец они вышли и увидели меня. Не знаю, хотели ли они меня убить, я не мог тогда об этом думать. Когда они начали приближаться, я закричал. Мой крик отразился от сводов, став еще громче. Я кричал и кричал, постепенно переходя на визг. Сначала мне показалось, что это эхо. Потом я понял, что это писк крыс. Он раздавался отовсюду. Потом лица незнакомцев исказил ужас. Со всех сторон на них хлынули потоки огромных крыс с черными лоснящимися спинам. Их река обтекала меня, замершего безмолвного. Они опрокинули этих двоих и скрыли под своей массой. Крики тех людей были ужасны. Они еще долго потом стояли у меня в ушах.
Потом крысы ушли. На месте двух живых людей валялись два обглоданных белых скелета. К тому моменту я перестал бояться.
Когда я рассказал бабушке эту историю, она прошамкала, чтобы я спал, иначе она расскажет мне про Кровавую Даму. Я закрыл глаза, потому что очень боялся этой истории. Потом я рассказал это моему приятелю, сыну нашего конюха, двумя годами меня старше. Он поднял меня на смех, обозвав Повелителем Крыс, мы подрались. Со мной перестали общаться сверстники, их презрительное прозвище преследовало меня везде.
Глава вторая.
Наследник.
Все изменилось, когда чума унесла в Катакомбы обоих моих старших братьев и мать. Отец, вмиг постаревший, обратил на меня, тогда уже восемнадцатилетнего свои взоры, поняв, что я, изгой и затворник, и есть теперь его единственный наследник. Он начал учить меня управлению поместьем, фехтованию и придворному этикету. Я не любил его и не любил его уроки. Он приказывал пороть меня, если я не являлся в назначенные часы. Он ненавидел меня, а я стал постепенно наполняться ненавистью к нему. Он взял в дом Хлою, молодую рыжую стерву. Она вообще превратила мою жизнь в ад, сказав, что она родит моему отцу наследника, а когда тот умрет, то она вышвырнет меня вон, на улицу, к моим вонючим любимцам. Тогда я решился на страшную вещь - я пошел в Котурн, к Карге. Она была ведьма. Я заплатил ей, и она сказала, что у рыжей Хлои никогда не будет полноценных детей. Она не обманула меня. Когда повитуха увидела, что родила моя мачеха в качестве первенца, она чуть не сошла с ума. Это был кусок мяса с крысиными лапками. Отцу сказали, что ребенок родился мертвым. Потом было еще два выкидыша. Потом она радостно ходила с огромным брюхом, победно глядя на меня и шипя периодически, что скоро уже я окажусь на улице. Чахоточный отец долго не протянет. Хотя приступы бывали редко, но я тоже знал, что отец болен. У Хлои начались схватки прямо за столом. Ее даже не успели оттащить в отдельные покои, и она на глазах у отца родила огромную крысу. Голую, с длинным розовым хвостом. Отец замер на минуту, потом его хватил удар. Он, не протянув и трех дней, умер в своей постели. Я стал графом. Хлоя осталась жива. Она смотрела на меня с ужасом. А я сообщил ей, что теперь она моя, как и все в этом доме и приказал вызвать священника. Наша свадьба была очень быстрой, невеста была бледна, а лицо ее перекошено от ужаса. Я женился на своей мачехе.
Глава третья.
Граф.
Наше светское общество никогда мне не нравилось. Оно взирало на меня с жадным любопытством, сплетничало за моей спиной. Я ловил на себе их взгляды, они сверлили меня, жгли мне спину, их улыбки были фальшивыми и слащавыми. Дамы старались соблазнить меня наперегонки друг с другом. Я был новым лицом, и они восприняли меня словно очередное развлечение. Сначала я дичился их, потом перестал. Я появлялся на приемах, приглашения на которые сыпались на меня как из рога изобилия, в сопровождении Хлои, которая выглядела страшнее смерти. Она почти не разговаривала, лицо ее постоянно скрывала густая вуаль.
Была ли Хлоя сумасшедшей? Наверное, да. Я никогда с ней не разговаривал. За несколько лет жизни с ней я забыл, как звучит ее голос. У нее была личная прислуга, через которую я и передавал ей приглашения на приемы. Она каждый раз была готова к тому часу, что я ей приказывал. В клетке на моем столе жила пара черных крыс. Я заказал их капитану Граю. Специально попросил, чтобы он привез мне их с юга, ибо у нас такие чудовища больше не жили. Я любил разглядывать их, когда оставался один, наблюдать за ними, даже разговаривать бы, наверное, любил, если бы мог понимать их речь. Однажды мне снова захотелось побродить по подвалам моего особняка. Тот случай уже казался мне детским сном или фантазией... Я шел мрачными галереями, с потолка свисали сизые бороды пыли, почти неуловимый сквозняк вентиляции заставлял трепетать пламя лампы. Я шел, оглядывая знакомо-незнакомые места. Я шел, пока под ногами моими не хрустнули кости. Два белевших в пыли скелета. Следы маленьких острых зубов на костях. Множество маленьких зубов. Я поднял череп.
- Кем ты был? Зачем ты был здесь? - задумчиво спросил я.
- Никем... Ничем... - шепотом отозвалось эхо. Я решил продолжить игру.
- Я убил тебя... Вряд ли я хотел этого... Что вы хотели сделать с ребенком?
- Жертва... Жертва...
- Кто твой повелитель, мертвец? - я уже понимал, что это не просто игра воображения.
- Властитель...
Я уже где-то слышал это слово, произносимое вот так, словно прозвище... Что-то на востоке... В памяти всплывали какие-то мрачные кровавые злодеяния, холмы из отрубленных голов и гениталий, разрушенные в щебень города... Вроде бы это было давно? Или нет? Можжевельник находится в очень обособленной части суши. В сущности, он доступен для новостей из большого мира только летом, когда открыта навигация. Да и не интересен он "большому миру" по большому-то счету, извините за каламбур. Давно ли это было? Давно ли правил Властитель Империей на востоке?
Капитан Грай был мертвецки пьян. Я знал, что он знает то, что мне нужно. И что он мне это расскажет. И он рассказал мне о Властителе и о Власти, о Его Леди и Десяти, которые были Повержены. Он рассказал о Белой Розе - женщине-генерале, сокрушившей великую Империю зла. Теперь они все скованы и захоронены в курганах в Северном лесу... Мертвы ли они? Нет, они просто ждут своего часа, чтобы восстать. Что же делали здесь эти люди, почитавшие Властителя словно бога? Приносившие ему жертву и пожранные крысами в подземельях моего особняка много лет назад?
Черный камень появился около пятидесяти лет назад. Кто-то рассказал мне о нем на одном из бесчисленных приемов. Кажется, сын графа Глориса, сумасшедший ученый. "Он убивает людей и этим питается", - пьяно вещал он, не замечая крошек, запутавшихся в его запущенной бороде. Я слушал в пол-уха - мало ли мерзких вещей может происходить на свете? Про некоторые вещи лучше вообще к ночи не вспоминать...
Я проснулся и увидел Хлою. Она стояла перед моей кроватью в прозрачной ночной рубашке, в руке ее была свеча. Лицо ее было открыто. За последнее время я так привык к тому, что она носит вуаль... Она красива... Рыжие волосы припорошены инеем седины, но это не старость. Едва ли она намного старше меня самого. Я смотрел на нее, а она смотрела на меня. Потом она развернулась и ушла. Я проводил ее взглядом, поняв вдруг, что мне ее жаль.
Герцог смотрел на меня угрюмо.
- Тебе уже тридцать. Ты женат, и у тебя до сих пор нет наследника. Я знаю, что происходит, когда освобождается домен.
- Ваша Светлость...
- Да, твою мать, начинается война! Каждый из наших клятых дворянчиков захочет отхватить себе кусок. Особенно такой лакомый, как твой! Я уже слышу, как они шепчутся про твою кончину!
- Ваша Светлость...
- Не говори, что ты меня не понял... Через год у тебя должен быть наследник. Подбери на улице, вытащи из подвала. Мне все равно. Ступай...
Перед Герцогом я всегда чувствовал себя мальчишкой. Его пронзительный взгляд и устало-властный голос... Да... Он озадачил меня, и я впервые об этом задумался сам. У меня есть поместье. Есть особняк. Есть еще заброшенные серебряные копи в горах. Есть три торговых корабля, перешедшие в нашу семью как приданое Хлои. Кто станет хозяином всего этого, когда я умру?
- Наследник? - сказала Хлоя. Ее голос был тихим, безжизненным. - Оставь все своим крысам. Наши дворяне будут в восторге...
Крысам... Она ненавидела меня, я понимал это. Я даже знал, за что она могла бы ненавидеть еще больше. Наследство - крысам...
"Супругу свою Хлою Арвилло завещаю моим домашним любимцам Грызю и Живчику" - написал я в завещании. Никогда ей не попасть в Катакомбы! Тощий кивнул, прочтя это, и безмолвно удалился. Тощий - это мой душеприказчик. Он хитрый проныра, предан мне всей душой, потому что я вытащил его из петли. Вряд ли он родился в Котурне, но это как раз то место, мысли о котором при взгляде на него возникали. Тощий Хью, так он представился, был букмекером. Его жена спуталась с кем-то из ночных королей (хе-хе, жена ушла к дерьмовозу!). Репутация его была ко всем чертям испорчена. Он убил кого-то. Потом в запале еще кого-то... Потом попался. Старая история, не хочу о ней вспоминать. Тощий проследит, чтобы все пункты моего завещания были исполнены. Я отправил Хлою в поместье. Пусть все думают, что она беременна. Мне все равно, будет ли мой наследник моих кровей. Хотя это, наверное, важно.
Вряд ли я ее любил. Просто она чем-то напоминала Хлою. Она была совсем юной. Я решил, что она станет матерью моего наследника. Ее привел Мерзавец, мой садовник. Он сказал, что товар должен мне понравиться. Товар, хм... Я так сказал? Может быть, она была шлюхой из Котурна. Только что начавшей работать, поэтому не успевшей поистаскаться. На вид ей было лет 14. Милашка, так ее назвал Мерзавец. как ее звали на самом деле, я не знал. Все они Милашки, Куколки, Красотки, пока не станут Образинами, Клячами или Каргами.
Он жив, она мертва. Расклад великолепен. Я приказал, чтобы Хлою вернули обратно в Можжевельник. Одноглазый канцелярист, записавший имя моего наследника, сально ухмылялся. Наверное, что-то знает. "Крысеныш", - прошипел он, потрепав младенца по щеке. Врач безмолвно констатировал, что малыш здоров и полноценен. "Завещаю ему свой титул, поместье, корабли и серебряные копи", - подумал я.
- Как здоровье Крысеныша? - жизнерадостно морщась спрашивали меня на приемах. Я смеялся им в лицо, как безумный, держа за спиной кукиш. Младенец рос. Он был весел, здоров и умен. Я решил, что он будет расти в поместье, нанял ему учителей и охрану.
Глава четвертая.
Безумец.
Я понял, что периоды безумия, временами настигающие меня, пугают окружающих. Мне нравилось это. Значит, нужно было стать еще более безумным. Я заперся в своем особняке и начал писать. "Черный Камень" - так назывался сборник стихов, что я сочинил. О, я знал про него теперь гораздо больше всех этих глупцов, что ходят по городу напыщенными индюками, и из страха отказываются признавать существование его. Черный камень превратился в небольшой замок. Там кто-то жил. Они знали это, и боялись. А я знал, кто это, знал, что это означает, и смеялся над ними. Инквизиторы старались, чтобы мои стихи не распространялись по городу. Тогда я написал еще одну книгу - "Белые цветы". Опасность ее они поняли слишком поздно. Меня ненавидели и боялись. Я был рад, что меня оставили в покое. Иногда я намеренно появлялся на приемах, куда меня больше не приглашали. Я выходил из кареты, подавал руку Хлое, оглядывая побелевшие лица слуг. Они не смели меня останавливать. Я бродил по залам, словно призрак смерти. Там где я проходил, замолкали разговоры, затихала музыка, лица становились белыми и безжизненными. Они боялись меня, а я радовался этому. Иногда я останавливался и, пристально глядя кому-нибудь в лицо, говорил о нем. Они придумали примету, что это означает скорую смерть.
Всем хотелось убить меня, но никто не решался. Мне в руки попался старинный трактат по магии. Он был написан на языке Городов-Драгоценностей, но Тощий его знал. Мы просиживали ночами над его страницами, восстанавливая по буквам то, что долгие годы для Можжевельника считалось невозможным.
- Если о наших занятиях узнают, то нам предстоит гореть на костре, - ухмыляясь щербатым ртом говорил Тощий.
- Они могут узнать слишком поздно, - говорил я.
Черный камень заговорил со мной. Он явился мне во сне и предложил свою помощь. Он направлял мое перо, подсказывая все новые и новые приемы. Я уже мог не просто вызывать огонь в чаше, у меня стало получаться поджигать предметы, не очищенные свечой и пентаклем. Могущество мое росло.
Я перекатывал в пальцах огненный шарик, когда в комнату вошла Хлоя. Она увидела мое занятие и, вскрикнув, упала. Она почти не пришла в сознание, прежде чем умереть. Единственное, что она успела - это проклясть меня перед смертью.
Кто-то пытался выкрасть мои магические записи. Я сжег его до пепла, не успев даже увидеть его лица.
- Вами интересовался Дока, - Тощий нависал надо мной, словно жердь. Дока - это инквизитор. Почему его может интересовать моя персона? Может из-за Хлои?
- Вы скормили свою жену крысам! - почти визжал Дока над моим ухом. - Вы отказали ей в праве захоронения! Как вы посмели?!
Я смеялся. Он злился. Я хохотал, заходился смехом и кашлем. Потом он ушел и оставил меня в покое. Я посмотрел на платок. Кровь.
Глава пятая.
Мертвец.
Это означало, что мне осталось совсем недолго. Было ли у меня хоть что-то в этом мире, что я должен успеть сделать? Да. Я должен был вернуть долги. Кому? Им всем. За их смех, за презрение, за омерзительное прозвище. Мой ближайший друг детства. Девушка, в которую я влюбился подростком. Барон, что подослал ко мне убийц. Дочь Герцога, пытавшаяся меня отравить, затащив в постель. Они все еще живы, я должен им отомстить.
В таверну вошел человек в обширной серой хламиде, черной шляпе с обвисшими полями и повязкой на правом глазу. Это я. Толстый трактирщик, скривившись, посмотрел в мою сторону. Это он. Я поманил его. Он послал официанта. Мальчик ни в чем не виноват. Я достал серебряную леву и попросил позвать трактирщика. Толстяк подошел. Я впился одним глазом в его лицо. Он не узнал меня. Я заказал вина и попросил его присесть. Мы болтали о том, о сем. Он рассказывал мне новости. А потом я закричал. Я упал на пол, из моего рта начала лезть пена, а из-под пола уже раздавался их писк. Они пришли на мой зов, как и тогда. Он был еще жив, когда я поднялся и захохотал. "Это я, - сказал я ему, все еще живому. - Повелитель Крыс. Помнишь меня?" Он вспомнил. Он успел вспомнить, прежде чем его заплывшие глазки потухли.
Я увидел ее неожиданно. Я еще не знал, что скажу ей, какова будет моя месть. Но она вывернула из-за угла сама. Теперь в ней не было ничего от той темноволосой тоненькой красотки, гибкой, словно рябинка. Дородная барышня, одетая в меха и бриллианты... Лицо ее все еще хранило следы былой красоты, но и они уже почти увяли. Я подошел к ней. Заглянул ей в лицо. Она узнала меня сразу и отшатнулась. "Не бойся, - сказал я. - Я уже все забыл. Просто возьми этот подарок". Я снял с груди медальон, в котором был ее портрет и протянул его вместе с зеркалом в серебряной раме. Слезы хлынули из ее когда-то прекрасных глаз. Я отмщен, думал я. Я готов был дать ей дворянский титул, этой мещанке. Она только сейчас поняла, что на самом деле потеряла. Или это думал в моей голове кто-то другой? За моей спиной над ее трупом уже собиралась толпа. Отчего она умерла, спросите вы? От тоски...
Я опоздал. Барон умер сам, отравившись ядовитыми парами в своей лаборатории. Жаль, а у меня был приготовлен для него великолепный сюрприз. Он сумел бы его оценить...
"Миледи, - заговорил я с ней, когда она уже готова была сесть в карету. - Не согласитесь ли вы прогуляться со мной по набережной?" Я по глазам видел, что она уже почти в обмороке. Я взял ее под руку, и мы гуляли. Я рассказывал ей про то, что произошло между нами в ту ночь так, словно она не помнила этого. "Теперь мы отправимся туда, на прием к Герцогу. Ведь ты именно туда собиралась?" Она задрожала всем телом, но я уже затолкал ее в ее карету. "Слушай меня, сука! - я до хруста в ее тоненьких косточках сжал ее руку. - Сейчас мы приедем, и ты всем расскажешь то, что я тебе только что говорил. Или ты умрешь этой ночью. Я колдун, ты знаешь об этом?". Она глотала слезы и кивала. "Улыбайся!" - прикрикнул я. Она улыбнулась и вытерла слезы. "Еще ты сообщишь, что скоро мы поженимся", - она только кивнула. Утром ее нашли в ее комнате с вскрытыми венами. А жаль. Свадьба тоже могла бы быть великолепным зрелищем...
Вот и все. Теперь я умираю со спокойной душой. Тощий уехал в поместье, проследить, чтобы с моим наследником все было хорошо. Слуг я отослал. Это случится сегодня. Завтра сюда явятся сторожа, чтобы водрузить мое тело на повозку и закинуть в Катакомбы. У меня есть, что рассказать Лодочнику...