Аннотация: Следующая из пивных историй - гремучая смесь немножко хулиганских сказок, житейских историй и беспросветной лирики, завершающаяся стихом-сказкой.
ОСЕННИЕ СКАЗКИ
Хорошо осенью. Нет, не тогда, когда уже все листья с деревьев облетели, и на дорогах лужи, и по утрам иногда иней на земле лежит. А вот сейчас, ранней, золотой осенью. Листья желтеют. И начинают понемножку осыпаться. И покрывают золотым ковром бульвар. И убирать их будут позже, когда они уже все осыпятся. А сейчас они лежат, еще не тронутые осенними дождями и московскими дворниками, и последние лучи заходящего солнца как бы отражаются от них, и от желтеющих листьев в кронах деревьев. И окрашиваются в какой-то волшебный желтый цвет. Кажется, сам воздух окрашивается в желтый цвет. Как будто глядишь на мир через желтый фильтр.
А мы сидим "на углу", на улице, за летними столиками нашего любимого кафе. И перед нами пиво, такое же янтарное, такое же волшебное, как невероятно яркий, желтый воздух. А воздух кажется таким же густым и таким же тягучим, как пиво в наших бокалах. И мы пьем его. И уже непонятно, что же мы пьем. То ли пиво, то ли этот воздух. Мир сливается воедино. Тают грани между домами, деревьями, людьми. Есть только одна субстанция - вот этот, окружающий, окутывающий, впитывающий нас МИР. И мы растворяемся в нем. И чувствуем эту всеобщую гармонию. Воздух, пиво, наше настроение. Красота!
Красоты невиданной полотна
Нарисует вечер, в синих окнах
Розовую краску размешав.
Откуда это? Что-то вертится в голове, а припомнить не могу.
Ах, волшебница Осень, ты сводишь меня с ума! Вот уже и глюки какие-то появились.
А мы ведь уже давно не ходили ужинать. Правда! И появилась, снова появилась та острота ощущений, которая бывает, когда есть в жизни что-то хорошее, но нечасто. И ты ждешь, когда же оно, это хорошее наступит, и оно приходит, и это скопившееся в тебе ожидание вырывается наружу! А может быть, всему виной волшебница Осень?
Глоток, еще глоток. Волшебно! Сказочно!
- Вовка, а ты помнишь, как в походе сказки рассказывал? - Спрашиваю я.
- Не-а. Когда? - Вовка на секунду отрывается от бастурмы.
- Давно уже. Это, когда Вероника с нами ходила. Лежим вечером в палатке, а спать чего-то и не хочется. А Вероника, она девушка маленькая, и говорит, как ребенок, капризно так: "Расскажите мне сказку, а то я без сказки не засну".
- И чего, я рассказывал ей сказку? - Искренне удивляется Вовка.
- Угу. Ты еще хвалился, что племяннику книжки на ночь читаешь.
- Ну, это еще может быть. - Успокаивается Вовка и опять принимается за закуску.
Да-а, если Вовка что-то делает для девушек, это всегда интересно.
- Про трех поросят. Что-то я уж и не помню, чем сказка эта кончилась. Уж больно здорово она начиналась.
- Как?
- М-м-м... - Я попытался вспомнить в точности тот незабываемый текст. - Жили-были три поросенка: Ниф-Ниф, Няф-Няф и Нюф-Нюф. Всё! После этого сказку можно было не продолжать. Но когда потом в том месте, где волк хотел схитрить и сделал вид, что уходит, помните, да? Ну, так вот, когда волк в Вовкином исполнении назвал поросят "поросочными худосятами"... Тут уж вообще весь сон как рукой сняло.
Александр поперхнулся от смеха и, прокашлявшись, сказал:
- А Вовка, оказывается, знаменитый сказочник.
- Ну! Веронике понравилось.
- А девушкам всегда нравится, что Вовка делает. - Вставил Семёныч.
- И формы его нравятся. - Добавил под общий смех Борода.
- А вот, между прочим, я не помню, ты-то рассказывал Веронике сказку? - Перешёл в наступление на меня Вовка.
- Я-то?
Что верно - то верно. Зажал. Потому что конкурировать с Вовкой ну никак было невозможно. А Вероника потом на меня дулась. И я все-таки написал сказку и в конверте вручил ей на день рождения. Что же это за сказка была? Не помню. Что-то никак не вспомню. Да и не мудрено - сколько лет прошло. Сколько? Да лет двадцать уже.
- А кто-нибудь еще сказки знает? - Поспешил я сменить тему.
- Я знаю. - Сказал Борода. - Про репку. Посадил дед Репку. Вышел из тюряги Репка и пришил дедку.
- Фу, ты! Это прямо криминальная история какая-то!
- Семёныч, а ты сажаешь у себя на даче репку?
Семёныч не любит, когда его жилище называют "дачей". Он говорит: "У меня - дом. Это у тебя - дача". А разница, по Семёнычу, существенная. В доме ты - хозяин. Ты там живёшь, хозяйство ведёшь, кур-петухов разводишь. А на дачу, тьфу, приехал погостить на пару дней, да еще только летом.
У Семёныча - дом в Салтыковке. Он, как его отстроил, сразу с семьёй переехал туда жить. В городе ему тесно, шумно, воздух не тот.
- А в Салтыковке сосны - у-у!
Мы к нему в гости приезжали. Там у него на участке действительно сосны. И не просто - у-у, а у-у-у! Такие за человеческую жизнь не вырастить.
А ещё у Семеныча есть собака.
- Мохнатая такая. Любой мороз нипочем, бегает по двору, даже в будку не хочет залезать.
И эта собака охраняет его хозяйство.
- Ну как, Семёныч, работает твоя собака?
- Да ну её! Только жрёт и ср...!
А ещё у Семёныча есть куры. Которые дают свежие диетические яйца.
- А когда они перестанут давать яйца, из них можно сварить щи.
Как-то Семёныч приносил нам на пробу эти яйца. Вовка на них налетел орлом. Такие яйца, говорит, надо есть сырыми. Только, говорит, их надо надколоть с обеих сторон, а потом высасывать. И начал нам показывать, как это надо делать. Раз показал, два, три. Тут-то мы и смекнули, что нам уже может не достаться. Ну и, кто как может, надкалывая то с одной стороны, то со всех сразу... Перемазались изрядно, но тут уж не до этого - успеть бы попробовать.
И как только у Семёныча появились куры, тут же появились и другие домашние животные - крысы. А чтобы от них избавиться, пришлось ему завести самую лучшую мышеловку - кошку.
Вот такое у Семёныча хозяйство. Так что - какая же это дача?
- А ты сажаешь у себя на даче репку?
Но Семеныч уже перестал реагировать на наши подкалывания.
- Не-ет. Я пробовал, но у меня все посадки куры склёвывают. А то, что куры не поклюют, то собака потопчет.
- А куры-то несутся? - Продолжаем мы его расспрашивать.
- Несутся. Вот петух - не несётся. Я из него щи сделал.
- О! Я сказку про курочку Рябу вспомнил. Снесла курочка Ряба дедушке яичко... левое... напрочь...
Я что-то так реально представил себе Семёныча в роли этого дедушки, что меня аж слеза прошибла.
- ...А курочка Ряба всё не унимается. Не плачь, говорит, бабушка, не плачь, дедушка. Я снесу тебе, говорит, другое яичко.
Я рыдал. О, Семёныч! Упаси Бог тебя завести такую курочку Рябу...
А мы сидели и пили пиво.
И солнце медленно катилось за горизонт. Мы этого не могли видеть за домами большого города. Но это чувствовалось. По тому, как желтый воздух превращался в розовый, потом в лиловый, фиолетовый... И весь окружающий мир как будто менялся вместе с ним. От безудержно-радостного он становился флегматичным, почти грустным. Но все равно безумно красивым!
Красоты невиданной полотна...
А, чёрт! Вот ведь привязалось!
- Семёныч, а ты как назвал собаку?
- А никак. Сын назвал - Мишка. Но я против, потому что у животных не должны быть человеческие имена.
- Ну, это он, наверное, потому, что на медвежонка похож. Ну, и как же ты его зовешь, если надо?
- А так и зову - Собака.
- Ты его в дом-то пускаешь?
- Не-ет. Пусть по двору бегает. Я ему еду один раз в день в миску насыпаю. А он, бестолковый такой, со всеми делится. Крыса была. Так я видел - сидит она, из его миски жрет, а он на неё смотрит и хвостом машет. Туды-сюды. Подружку себе нашел!
- А как же кошка?
- Это еще до кошки было. А когда кошка появилась, то и она начала из его миски хлебать.
- А птицы? Воробьи там, вороны всякие?
- У-у! Птицы, знаешь, какие хитрые. Одна, значит, прыгает перед ним и уводит его за собой. А остальные миску облепят, и давай клевать. А он не понимает, что ли, только хвостом виляет, ж... с ручкой!
И тут я вспомнил старую-старую сказку, которую слышал еще в институтские времена. И даже вспомнил, как и когда это было. Да-да. Курсе на втором или на третьем у нас последней парой был английский язык. А до этого, ведь надо же было кому-то додуматься, в расписании стояла физкультура. Ну и мы после физкультуры, распаренные и разморенные, всегда стояли перед дилеммой - куда идти? На английский или на "Вадковский". А "Вадковским" мы называли пивнушку недалеко от нашего института, потому что она находилась на Вадковском переулке. Собственно, даже и не на самом Вадковском переулке, а около троллейбусной остановки с этим названием. И была она со стоячими местами, "жигулевским" пивом из автоматов, в которые надо было монетку бросать, и "хрустящим картофелем" на закуску. И там постоянно толпился всякий сброд типа прогуливающих студентов. И вот там, да, там, я услышал эту историю.
- А вы знаете, откуда пошло это выражение - ж... с ручкой? - Спросил я.
- Ну-ну, рассказывай!
- М-м. Это - долгая история. Давайте-ка сначала закажем ещё по кружечке пива.
Я не торопился. Надо было собраться с мыслями и всё вспомнить. А обстановка, вот такая - с друзьями, да с пивом, да в погожий осенний вечер - располагала к длинному рассказу.
И принесли пиво. И мы уже сидели достаточно долго, чтобы не набрасываться на него, а вот так - с чувством, с толком, с расстановкой - посмаковать под неспешный разговор. И я начал рассказывать длинную сказку:
- А слышал я её от моего старого студенческого друга, который говорил, что ему её рассказывал его друг. И передаётся она из уст в уста, из поколения в поколение. И когда эта история случилось, никто теперь уже и не помнит.
- Ну же, ну! - Торопил меня Вовка.
Ну что ему неймётся! Терпение, дорогой ты мой, терпение.
- А было это так. В старые добрые времена на дорогах Эльзаса и Лотарингии можно было встретить кочующую труппу бродячих артистов. На старой, разбитой на сельских дорогах кибитке с полинялой от жаркого летнего солнца матерчатой крышей они переезжали из деревни в деревню, из городка в городок. И в базарный день на рыночной площади они устраивали свои представления. Папа Карло доставал шарманку, крутил ручку, и из шарманки лилась дивная мелодия. Девочка Мальвинка выходила в центр круга и танцевала. И делала она это легко, изящно и красиво. А пёсик Артамончик бегал по кругу с шапкой в зубах, и благодарные зрители бросали туда мелкие монеты.
- Но ведь Папа Карло, - перебил меня Борода, - насколько я понимаю, родом из Италии, а Эльзас и Лотарингия - это где-то, то ли во Франции, то ли на юге Германии.
- Да погоди ты, не мешай. Рассказывай дальше! - Зашикали на него ребята.
А я в это время глотнул пива, мысли уже пришли в порядок, успокоились. И меня понесло на лирические отступления:
- Вот так они и жили. Заработанных денег им едва хватало на то, чтобы прокормиться, да кое-как подлатать свою кибитку. Летом они спали под открытым небом, а зимой, промозглыми холодными ночами, грелись, сидя у костра.
- Издалека Серега начал. - Не то похвалил, не то подстегнул меня Александр.
- А ты не спеши... - Ответил я ему, а про себя подумал, что пора, пожалуй, переходить к сути дела. - И вот однажды после одного из своих концертов Папа Карло сидел в придорожном кабаке и, по своему обыкновению, пропивал заработанные в этот день деньги. На душе у него было тоскливо и муторно. Ему до смерти надоели и эти концерты, и всегда чему-то улыбающаяся девочка Мальвинка, и этот противно тявкающий песик Артамончик. И эта старая, потрескавшаяся шарманка. И он все брал и брал пиво, ещё и ещё. И гора пустых кружек на его столе всё росла и росла.
Заинтригованные ребята пододвинулись ближе к столу.
- Так, а мы-то еще пива заказали? Сусанна! - Вдруг забеспокоился Вовка.
Я решил им дать передышку на смену кружек и неспешно продолжил:
- А в это время девочка Мальвинка и пёсик Артамончик гуляли на лужайке неподалёку от кабака. Светило тёплое солнышко, пели птички, и настроение у девочки было радостное и прекрасное. Пёсик Артамончик, весело тявкая, носился по лужайке за красивой бабочкой. И бабочка села на цветок рядом с девочкой. И она поймала бабочку. И вдруг...
- Ну, когда же про ж...? - Не выдержал Вовка.
- А ты слушай, слушай... И вдруг бабочка заговорили человеческим голосом: "Отпусти меня, девочка Мальвинка, а за это я исполню любые три твоих желания". Девочка Мальвинка обрадовалась, но никак не могла придумать желания. Все было так прекрасно, ей все так нравилось, и казалось, что ничего больше и не нужно. "Ах, да! Наша старая шарманка. Сделай так, чтобы у нашей шарманки была золотая ручка. Ведь это будет так красиво, правда?". "Хорошо, - сказала бабочка, - у вашей шарманки теперь золотая ручка. А ещё два желания?". Но девочка Мальвинка думала-думала, но так ничего придумать не смогла. И тут ей пришла в голову великолепная мысль. "А пусть остальные два желания придумает Папа Карло". "Хорошо, - согласилась бабочка, - пусть будет так". И счастливая девочка Мальвинка, хлопая в ладоши, побежала в кабак, чтобы сообщить Папе Карло радостную весть. А за ней, весело тявкая, припустил пёсик Артамончик.
Я взял паузу, чтобы промочить пересохшее горло. И чуть-чуть передохнуть. Ничего, пусть немножко потерпят. Тем более, что сейчас как раз и наступит в рассказе самое главное. И ребята тоже потянулись к своим кружкам. Я сделал несколько глотков и продолжил:
- А в это время Папа Карло сидел, уронив голову посреди пустых пивных кружек на заляпанный пивом и засиженный мухами стол. Он оглядывал затуманенным взором грязное прокуренное помещение кабака. И в душе его было так, как будто там кошки нагадили. И вот тут... Вы представьте себе его состояние... И вот тут, когда всё уже было выпито и съедено, а хотелось ещё, а деньги, на которые им надо было жить ещё неделю, уже кончились... И вот тут уже изрядно назюзюкавшийся Папа Карло увидел вбегающую в кабак счастливую девочку Мальвинку и визжащего и тявкающего песика Артамончика. "Папа Карло, Папа Карло, - защебетала ничего не подозревающая девочка Мальвинка, - а у нашей шарманки теперь золотая ручка!"...
Вот теперь нужна пауза. Я сделал вид, что мне нужно промочить горло, отхлебнул пива, посматривая за ребятами. Ну, вот теперь можно продолжать.
- И вот тогда Папа Карло рявкнул: "А идите вы все в ж..., и ты, девочка Мальвинка, и ты, песик Артамончик, и ты, шарманка с золотой ручкой!". И тут... Да, представьте, и тут он почувствовал (о, ужас!), как то, что он только что произнес, начинает исполняться. Это ведь было то самое второе желание.
- Какой кошмар! - Вовка откинулся на спинку стула.
- "Назад, назад, все назад! И ты, девочка Мальвинка, и ты, песик Артамончик, и ты, шарманка! - В ужасе закричал Папа Карло".
Я отпил еще пива. Ну, как они, прочувствовали? Но сейчас затягивать паузу нельзя.
- - А про золотую ручку-то он и забыл. Но, увы, все три желания бабочка уже исполнила.
Вот теперь, уже для полноты прочувствования, можно не торопиться. Для того, чтобы запечатлелся и закрепился в сознании яркий образ бедного Папы Карло.
- С тех пор на дорогах Эльзаса и Лотарингии можно было встретить довольно странную труппу бродячих артистов. Они переезжали из деревни в деревню, из городка в городок. И в базарный день на рыночной площади они устраивали свои представления. Папа Карло становился в центр круга и... снимал штаны. Девочка Мальвинка крутила ручку, торчащую у него из ж..., и оттуда лилась дивная мелодия. И делала она это легко, изящно и красиво. А песик Артамончик бегал по кругу с шапкой в зубах, и благодарные зрители бросали туда мелкие монеты.
Семёныч потянулся в карман за мелкой монетой.
- Вот, собственно, оттуда и пошло выражение - "ж... с ручкой"... - Закончил я эту историю.
...И мы еще долго сидели за столиком. И вспоминали сказки. И анекдоты. И какие-то смешные истории из своей жизни. И был тихий теплый осенний вечер. И небо было необыкновенным, бархатным, мягким, без единого облачка, с разными оттенками синего цвета, от светлого в том месте, где зашло солнце, до густого фиолетового. И это было красиво - золотые листья на фоне синего бархата неба...
...Ребята пошли на проспект ловить такси. Им ехать далеко. А я один по бульвару побрел к метро. Я ведь всегда возвращаюсь домой на метро. И я никуда не спешил. И шел, загребая ногами осенние листья, которых сегодня, почему-то именно сегодня, нападало так много. И они расступались перед моими ногами, расходились, как волны перед носом корабля. И я шел по безбрежному океану этой листвы, а вокруг меня сверкала и переливалась золотом и драгоценными камнями царица Осень.
И я вспомнил, да, вспомнил ту сказку для Вероники.