Серая стена, покрытая розетками лишайника и шкурками мха, выросла из-под земли, как порождение суровых скал, обступивших нас. По всей каменной поверхности недоброжелательно скалились острые железные штыри, словно кто-то прошелся по полю брани, собрал охапку копьев и небрежно разбросал их по всему периметру ограды. Чахлые плети дикого винограда бессильно повисли на них, как пожелтевшие от времени волосы старухи. Между штырями виднелись помутневшие от времени продолговатые медальоны из авантюрина. Где-то за стеной ветер свистел на раздвоенной вершине горы, чья макушка виднелась, если приподняться в стременах.
- К чему такая предосторожность? - спросил Коннар Джолана, поеживаясь. Глядя на него, я тоже невольно передернула плечами: на горной тропе, по которой тянулась наша процессия, было прохладнее, чем в лесу, и время от времени холодный воздух врывался под одежду.
Джолан разглядывал стену, поскребывая щеку и широко улыбаясь. Его глаза сияли, как у ребенка, получившего огромный сладкий леденец.
- Я не знаю, господин Коннар, - признался он, - мы все тут в первый раз. Возможно, где-то поблизости живут горные гиганты или бродит стая алых шакалов*, и настоятель боится за жизнь и сохранность послушников.
Он умолк и вопросительно взглянул на наемника, как щенок, ожидающий подачки. Я заметила, что с момента нашего знакомства юноша старался неотступно следовать за северянином, заискивающе заглядывая тому в рот. Так подмастерье ходит за мастером, и я не сомневалась, что Джолан назначил моего телохранителя на роль старшего брата. Северянин этого либо не замечал, либо искусно притворялся слепым, сохраняя свой привычный мрачновато-отчужденный облик.
Коннар неопределенно дернул головой, и Джолан вернулся к восхищенному любованию стеной, к которой мы неуклонно приближались. Северянин слегка сбавил шаг драконида и поравнялся со мной.
- Заметил, как почернели эти железки? - спросил он, - не удивлюсь, если увижу на них еще и пузыри. Такое случается, если обмазывать железо соком дерева зирнир, слышал про такой?
Я не слышала и покачала головой; Коннар с видом явного самодовольства сказал:
- В этом соке яд, который сохраняет свои свойства очень долго. Когда он попадает в кожу, то все вокруг него чернеет, и плоть начинает проваливаться внутрь, образуя зловонную пузырящуюся дыру. Не советую тебе трогать их: пусть яд действует только при проникновении под кожу, но обжечься тоже можно здорово. Кстати, видишь еще кое-что? Эти штыри большие, значит, в монастыре постоянно в ожидании нападения кого-то огромного. Интересно, случаи нападения уже были? Не вижу следов крови и кусков трупов, хотя, может быть, их часто убирают.
Очень захотелось закричать и послать его к Хэллю. За все то время, что мы провели с паломниками, наемник словно прощупывал, как далеко распространяются границы моего терпения и самообладания. Он то и дело рассказывал какие-то невообразимые гадости, а потом умолкал и наблюдал за тем, как я борюсь с собой, чтобы не ответить ему тем же.
Это водилось за ним и раньше, но сейчас он стал просто невыносимым.
- Как ты разговариваешь с ним? Я думал, такие, как он, понимают только особые жесты.
Коннар замолчал, и мы невольно синхронно обернулись. Позади нас трусил драконид, на котором мешком болтался низенький паломник, прозванный мной за глаза "Ласточкой" за раздвоенный, будто разрубленный пополам, нос.
Этого паломника на самом деле звали Жонг, и он был приятелем Шомаса: по крайней мере, они общались между собой чаще, чем все остальные.
И, кажется, Ласточка тоже был не в восторге от нашего присутствия, судя по полным подозрения случайным взглядам, которые я то и дело ловила.
- Мой брат немой, но не глухой, - грубо отрезал Коннар, и Жонг попятился, несмотря на то, что был в седле.
- Я просто спросил, - пробурчал он и отгородился от нас, натянув на подбородок капюшон хитоли.
Наши взгляды с Коннаром встретились, и я прочла в его глазах то, о чем подумала сама.
Шомаса и Ласточки следовало не просто опасаться. Опасаться - означает каждое мгновение ожидать внезапной неприятности за любым поворотом. Эти же двое производили впечатление людей, не просто прячущих за пазухой нож, а уже занесших его над головой, и поэтому следить за ними нужно было в оба.
Стена придвинулась совсем близко, закрыв половину неба сплошной серой пеленой. На высоте человеческого роста я увидела высеченный в камне диск, на окружности которого одиноко мерцал небольшой авантюриновый шар.
Наверное, литанээ дома Авантюрин были счастливы, получив такой большой заказ, усмехнулась я про себя. Вокруг раздались восторженные вздохи и невнятный шепот. Обернувшись, я увидела, как все паломники замерли в едином порыве, уставившись на диск с абсолютно одинаковым выражением полнейшей отрешенности.
Коннар пренебрежительно фыркнул, но не достаточно громко, чтобы это можно было расценивать, как неуважение к Лиару. Наши взгляды снова пересеклись, и я уловила отблеск его мысли.
Здесь мы чужие, Кошка, красноречиво говорили его глаза. Мы никогда не поймем их и не станем такими же.
Выдержав его взгляд несколько мгновений, я медленно отвела глаза. Это вовсе не означало того, что я не согласна с ним; напротив, мне совсем не хотелось открыто демонстрировать свое согласие. Общее оцепенение нарушил Шомас. Неуверенно крякнув, он пришпорил драконида и вразвалку подъехал к стене. Я пристально наблюдала за ним, чувствуя себя всходящей на сцену танцовщицей, от умения которой зависит то, будет она сегодня что-нибудь есть или обойдется сухими корками.
Только в моем случае от успеха зависел весь дальнейший путь.
Шомас кашлянул и принялся ощупывать стену, приподнявшись в седле.
- Не похоже, чтобы здесь были ворота! - выкрикнул он, не оборачиваясь, - тут даже щели никакой нет!
- Может быть, все паломники до этого просто перепрыгивали? - пробормотал Коннар: замешательство Шомаса явно доставляли ему удовольствие. Услышавший его Джолан прыснул в кулак. Я прикусила губу, чтобы не фыркнуть: воображение у меня было хорошее.
- Брат-в-свете Шомас, - заволновался кто-то сзади, - как же мы попадем вовнутрь? Вместо ответа лысый паломник удвоил усилия и начал кричать, требуя, чтобы им открыли путь. Мне было видно, как покраснела от напряжения его шея, и я не сомневалась, что на лице у него сейчас играет не самое благолепное выражение. Когда стало ясно, что никто не откликнется, его плечи поникли. Я догадалась, что еще чуть-чуть, и он будет готов скомандовать: "Поворачиваем назад!"
Наверное, так и случилось бы, если бы его рука не легла на авантюрин в каменном диске. Шомас вздрогнул всем телом и зачем-то навалился на него, воскликнув:
- Кажется, он поддается! Помогите мне! Похоже, тут какой-то замок!
Через несколько мгновений у стены образовалась бурлящая толпа из паломников, единодушно приникших к стене и пытающихся сдвинуть камень с места общими усилиями. Сердце невольно кольнула жалость, и я, подхлестнув драконида, тоже положила ладонь на гладкую поверхность самоцвета, нагретую множеством рук. Толпа испустила дружный вздох, и внутри стены что-то щелкнуло. Авантюриновый шар с натугой поддался общим усилиям, и тяжело, будто противясь, заскользил по кругу.
Под аккомпанемент протяжного скрипа каменную кладку прорезала зигзагообразная щель, как трещина во льду по весне. Вздрогнув, стена начала медленно разъезжаться на две части, щерившиеся острыми зубьями выступов.
Луч солнца, упавший на наши лица, осветил просторный внутренний двор, усыпанный светлым речным песком, и статую Лиара из белого мрамора. Лиар кутался в просторную мантию, ниспадающую глубокими складками, и улыбался так, будто говорил: "Забудьте обо всем плохом. Забудьте о проблемах, бедах и неурядицах. Я здесь, а это значит, что теперь вы будете вечно счастливы".
Я замерла, глядя на статую, а затем вспомнила о том, что где-то впереди кроется то, за чем я проделала такой долгий и опасный путь.
Вторая веха. Каменная флейта.
На мгновение мне показалось, что Камень в моей сумке стал очень горячим, и этот жар разлился по всему телу. Забыв обо всем, я рванулась вперед, вслед за паломниками, которые вереницей потянулись через ворота.
Низкий голос Коннара грубо вернул меня с небес на землю.
- Не торопись, брат мой, - громко сказал он. Поглощенная мыслями, я не сразу поняла, к кому он обращается, а, вспомнив все, поспешно остановила драконида. Северянин медленно поравнялся со мной.
- Нас уже ждут, - спокойно сказал он, простирая руку перед собой, и тут же стало ясно, что под словом "нас" он имеет в виду всех присутствующих.
У пьедестала статуи Лиара стоял высокий мужчина в простой белой хитоли, подвязанной обычной пеньковой веревкой. Его широкое лицо излучало теплую отеческую любовь, а полные губы были растянуты в ласковую улыбку. Эта улыбка была самой приветливой из тех, что мне когда-либо встречались. И насквозь фальшивой.
Все впечатление портили прозрачно-серые глаза, колючими льдинками сияющие над линией губ. Они впивались в каждого и словно в одно мгновение перетряхивали всю его подноготную, выцепляя то, что могло показаться подозрительным.
В это мгновение я поняла, что все страшилки о Генаре, настоятеле Лит-ди-Лиара, поведанные рыжей служительницей из Корниэлля, не так уж сильно преувеличены.
Страха перед ним у меня не появилось, но я бессознательно подалась назад, за спины паломников, когда мейстер направился к нам, все так же лучась добром и светом. Ибо мне было, что скрывать.
- Да осветит Лиар ваш путь, мои братья-в-Свете! - торжественно провозгласил Генар, осеняя всех собравшихся широким кругом, - приветствую вас в нашем оплоте истинного Лиара, и да пребудет с нами Свет его! Вы прошли первое испытание, и оно показало, что вы достойны ступить на эту священную землю...
Пока он говорил, я, как загипнотизированная, смотрела на его губы. Они беспрестанно шевелились и, казалось, существовали совершенно отдельно от лица. Будто кто-то наложил трафарет и щедро мазнул красной краской.
Глубокая тишина привлекла мое внимание, и я поняла, что все взгляды направлены на нас. Настоятель пристально разглядывал северянина и меня; он по-прежнему улыбался, но глубокие складки, появившиеся по краям рта, выдавали его напряжение.
- Нечасто к нам заглядывают гости, - вкрадчиво заметил он, чуть склонив голову набок, - что привело вас в Лит-ди-Лиар?
Вот он, момент истины. Волнение взыграло во мне во много раз сильнее прежнего, и я поняла, что все пережитое до этого было лишь репетицией перед главным действом.
- Мой брат болен, - сухо сказал наемник. Он принял вид человека, неуютно и непривычно стесненно чувствующего себя в чуждой ему обстановке, - и мы пришли сюда просить вас... Лиара о помощи. Нам сказали, что именно в этом монастыре могут излечить болезнь.
В светлых глазах настоятеля вспыхнул смутный интерес, и он указал на меня.
- Это, значит, твой брат? Занятно, весьма занятно... Что же это за болезнь такая? Не успела я и опомниться, как его короткие пальцы пробежали по моему лицу и ловко сдернули маску. Я запоздало вздрогнула и спиной почуяла, как напрягся Коннар.
- О, Лиар всемилостивейший! - выдохнул настоятель, поворачивая мое лицо то так, то эдак, - что же это такое? Твой брат, бедняга, был красивым мальчиком?
- Должен был быть, - спустя короткую паузу ответил наемник, - это случилось с ним в детстве. Думаю, что, если бы не эта мерзость, красивее него никого бы на свете не было.
Мои щеки слегка потеплели от этих слов, и я поразилась: раньше невольные комплименты со стороны северянина воспринимались гораздо отстраненнее.
Настоятель покачал головой.
- Я думаю...
- Мейстер Генар!
Я в ярости скрипнула зубами. Хэллев Шомас, не мог просто помолчать!
- Зачем вы так рискуете, мейстер? - озабоченно воскликнул послушник, неприязненно поглядывая на меня, - ведь вы, не приведи Лиар, заразитесь!
- Я уже говорил, что эта дрянь не заразна! - рявкнул Коннар, и Шомас исподлобья покосился на него с неприкрытой враждебностью.
Паломники вокруг зашептались. Генар властно поднял руку, и все стихло.
- Как тебя зовут, брат-в-Свете? - спросил мейстер. Его голос был тихим, но казалось, что он громыхает, заглушая все сторонние звуки.
До меня донеслось, как судорожно сглотнул лысый паломник.
- Шомас, мейстер Генар, - пролепетал он.
- Брат- в-Свете Шомас, вы верите в Лиара?
Паломник уставился на него, похоже, не понимая, что настоятель имеет в виду. На щеке у него часто-часто задергалась жилка.
- Похоже, ваша вера недостаточно сильна, брат-в-Свете Шомас, - укоризненно продолжил Генар, не дождавшись ответа, - позвольте напомнить вам третью заповедь из Светоча Мудрости** Лиара: "И да воссияет
Свет мой над вами подобно крыльям орла, и да защитит он каждого, кто носит в своем сердце частицу Его". Лиар хранит меня, вернейшего служителя своего, и что мне какая-то болезнь, если меня омывает Свет!
На дне глаз мейстера Генара вспыхнул огонь, придав им сходство со свечами Айды***. Черты его лица разгладились и застыли, как посмертная маска, а руки взметнулись к небу, будто настоятель стремился дотянуться до солнца.
Я смотрела на него, боясь пошевелиться.
Похоже, рыжая служительница была права. В голове мейстера Генара явно не хватало заплаток.
Но восхваление Лиара на этом не закончилось.
- Не иначе, как сам Лиар направил вас сюда! - экзальтированно воскликнул настоятель, - разумеется, лекари не справились с этой болезнью. Что они могут, с их травками и припарками? Это все вздор! Все болезни происходят от недостатка Света в человеке! Этот юноша, - он стиснул мое плечо, заставив меня скрипнуть зубами от боли, - вот пример того, что даже выходец из темных северных земель может обратиться к истинному Свету. И я, разумеется, сделаю все, чтобы вылечить этого беднягу!
Воцарилось молчание. Паломники благоговейно взирали на настоятеля. Джолан даже приоткрыл рот, а Шомас моргал, утирая слезы и униженно бормоча восхваления Свету.
Мне стало противно от такого слепого раболепия, и я отвела взгляд.
Мейстер Генар глубоко вздохнул и, полуприкрыв глаза, торжественно заговорил:
- Возрадуйтесь, мои братья-в-Свете, ибо мы можем явиться живыми свидетелями чуда Лиарова! И да пусть Свет Его распространится по самым потаенным уголкам четырех земель, и да уверуют неверующие!
Паломники испустили дружный возглас восхищения, а я спохватилась, поняв, что киваю в такт словам настоятеля. Тот, в свою очередь, произнося эту речь, то и дело поглядывал на Коннара, и стало понятно, что мейстер собирается пополнить свою паству не только мной.
Покончив с торжественными речами и, похоже, удовлетворившись произведенным эффектом, настоятель объявил более будничным голосом:
- Вы пробудете здесь три дня, братья, и я уверен, что это время и это место запомнятся вам на всю жизнь, ибо нет во всем мире занятия восхитительнее, чем, отдавая самое себя, славить лучезарный Свет Лиара.
И снова единодушные выдох согласия. Мейстер ласково потрепал меня по голове, и я внутренне сжалась, заставляя себя сохранять спокойствие.
- Если мы выкажем должное усердие и соблюдем все подобающие ритуалы, то Лиар несомненно снизойдет на помощь этому несчастному юноше. Ну, а теперь, братья, передохните с дороги, и я буду ожидать вас в трапезной. Служители Лит-ди-Лиара сопроводят вас по кельям.
Осенив всех кругом на прощание, мейстер ушел, взметнув полами белый песок, а к нам подошли взявшиеся непонятно откуда худощавые мужчины в черных хитолях. У каждого из них на шее посверкивала авантюриновая капля, подвешенная на серебряной цепочке. Не проронив ни слова, служители монастыря жестами приказали двигаться за ними.
- Знаешь, что, братец, - прошипел Коннар, когда мы тронулись вслед за паломниками, - ищи то, за чем пришел, и давай убираться отсюда. Я нутром чую, что тут не самое приятное место на этом свете, и буду гораздо спокойнее, когда мы выйдем на ворота.
***
Сиреневый дым, поднимавшийся от каменных чаш, разбивался об потолок из белого кварца. Просторный зал наполняло мерное гудение почти полусотни голосов, сладковатый аромат курящихся листьев ливвы обволакивал легкие и заползал в голову, заставляя ее тяжелеть и падать на грудь.
Я сидела на коленях, привалившись к стене и отчаянно борясь со сном. Ночь, проведенная в лагере паломников, была не самой спокойной. Тогда мной овладела навязчивая идея, что я могу невзначай закричать во сне и отправить все наши труды к Хэллю. От этого я постоянно просыпалась и тревожно озиралась по сторонам.
Мои страхи оказались напрасными. Даже если я и вскрикивала, это никого не разбудило.
Гул утих, сменившись мерным речитативом. Служители монастыря и уже знакомые мне паломники смешались, образовав людское озеро, черное от хитолей. Они тоже сидели на коленях, мерно раскачиваясь и повторяя то ли молитву, то ли хвалебную песнь, слова которой терялись, растворяясь в общем потоке.
Мне тоже выдали хитоль, а Коннара заставили разоружиться и сдать оружие. Мол, негоже в священном месте бряцать клинками, которые могут быть обагрены кровью. Помыслить о том, чтобы переодеваться при всех, было невозможно, и я укрылась в келье. Мейстер Генар рассудил, что негоже разлучать любящих братьев, и отвел нам с Коннаром одну на двоих. В глубине души я даже испытывала к нему некую благодарность: мысль об одиночестве в стенах этого монастыря отчего-то вселяла неподдельный ужас.
Сосущее чувство тревоги поселилось внутри в тот самый миг, когда мой драконид перешагнул порог Лит-ди-Лиара. Я пыталась списать это на самовнушение или излишек воображения и сосредоточиться на мыслях о каменной флейте, но тревога никуда не уходила. В белых стенах вдруг начинали проступать кости шахтеров, навечно оставшиеся в Омнии, а меня вдруг начало преследовать ощущение пристального взгляда, уткнувшегося в спину. То и дело казалось, что краем глаза я уловила мелькнувшую за спиной тень, но, стоило обернуться, как все пропадало.
Ко всему прочему примешивалось ноющее чувства голода. В монастырской трапезной нас накормили вареным диким рисом с какими-то травами, и это только раздразнило аппетит. На вопрос северянина, будет ли хотя бы мясо, мейстер Генар загадочно улыбнулся и разразился тирадой о том, что невежественным народам нужно время, чтобы осознать важность усмирения духа во имя Лиара. Коннар промолчал, но я почувствовала, как ему хотелось свернуть настоятелю шею во имя того же Лиара.
Не подозревающий об этом мейстер настоял на том, чтобы "несчастный юноша", как он называл меня, обязательно посещал все служения, посвященные Лиару. "Так ты откроешься потоку чистого Света и непременно ускоришь свое выздоровление!" - восторженно заявил мне он и препроводил на первую церемонию. Наемника туда не пустили, и, улучив момент, он шепнул мне, что обследует Лит-ди-Лиар.
Речитатив становился все тише и тише, пока не умолк совсем. Восьмикратно коснувшись лбами песчаного пола, молящиеся начали неторопливо подниматься и шепотом переговариваться. Я тряхнула головой, отгоняя сонное оцепенение, и тоже встала на ноги.
- Юноша Мерран!
Я скрипнула зубами. Подобрав развевающиеся полы хитоли, ко мне спешил мейстер Геран.
- Мне нравится то благоговение, с которым ты внимаешь нашим молитвам, - покровительственно произнес он, встав передо мной, - единожды встав на тропу к Свету, с нее уже не свернешь. Поверь мне, я знаю об этом не понаслышке: когда-нибудь я поведаю тебе о том, как хорь, внутри которого Света было не больше, чем у плоских рыб на дне океана, вдруг осознал, что вся его жизнь - это гнилой мешок, наполненный страданиями и болью, которые он причинял другим. И, поняв это, он ужаснулся и взмолился небесам о спасении. Небеса ответили: рядом оказался эддре из храма Лиара, который и вывел несчастного к Свету.
Глаза мейстера подернулись туманной дымкой и уставились сквозь меня. Я заморгала и попыталась принять наиболее одухотворенный вид, хотя в истории о стремительном перевоспитании закоренелых преступников, а, тем более, бывших наемников-убийц, никогда не верила. Меня вдруг осенило, что то, что я поначалу приняла за очередную притчу из Счеточа, которые в изобилии сыпались с языка мейстера Генара, вполне могло оказаться его собственным жизнеописанием. Настоятель посмотрел на меня, слегка склонив голову набок.
- Я уверен, ты чист и телом, и помыслами, - промолвил он кротким тоном, - не пропускай ни одного служения Свету и повторяй слова молитвы Лиару, а, самое главное - безоговорочно вверяй ему всего себя, и ты лишь ускоришь свое долгожданное чудо! Ты понимаешь меня?
Разумеется, понимаю. Долгожданное чудо для меня - это вторая веха. Интересно, поможет ли Лиар ее добыть? Если да, то я даже готова помолиться ему.
Мейстер ждал ответа, и я преувеличенно заискивающе закивала. Настоятель расплылся в широкой улыбке и потрепал меня по голове.
- Ты славный мальчуган, - ласково сказал он, - Лиар лишил тебя языка, но, как говорится в Светоче: "Не сетуй на судьбу: там, где один видит прореху, другой увидит узор".
Его ладонь задержалась на моих волосах, и я заставила себя вытерпеть это. Прикосновения мейстера были неприятны, и мне стоило больших усилий оставаться на месте, втайне радуясь, что повязка остается на лице, и настоятель не может видеть всю гамму моих эмоций. К тому же, меня постоянно терзал подспудный страх, что малейшая гримаса может выдать меня, и тогда весь маскарад полетит к Хэллю.
-Мейстер Генар! - окликнул настоятеля кто-то с улицы, и тот отдернул руку.
- Дела не ждут, - пояснил он мне с неизменной улыбкой, - ступай, кажется, твой брат уже заждался тебя.
***
Коннар мерил широкими шагами площадку перед храмом. Его лицо было насуплено и угрюмо; служители монастыря обходили наемника по широкой дуге, бросая на него опасливые взгляды.
- Вот и ты, братец, - хмуро поприветствовал меня северянин, - пойдем, прогуляемся, расскажу кое-что.
Я оглянулась на храм: паломники собрались вокруг мейстера, и, по обрывкам фраз, летавшим в воздухе, поняла, что следующее служение будет перед закатом. Кивнув настоятелю, я пошла следом за "братом", недружелюбно оглядывающимся по сторонам.
Песок поскрипывал под ногами, а от горного воздуха кружилась голова. Северянин довел меня до монастырской стены, огляделся и, удостоверившись, что за нами не следят, начал свой рассказ:
- Странное это место, Кошка. Пусть меня демоны возьмут, если я понимаю, как тут все устроено.
Что устроено? Опасаясь лишний раз открыть рот, я вопросительно уставилась на него.
Коннар правильно истолковал мой взгляд.
- Помнишь ворота, через которые мы проходили? Не возьму в толк, как они там открываются, если с этой стороны нет ни рычагов, ни замков, ни даже признаков того, что ворота есть! Сплошная стена. Как же они выходят наружу?
"Может быть, им и не надо покидать Лит-ди-Лиар?" - захотелось спросить мне, и Коннар ответил на этот вопрос, сам того не подозревая.
- Здесь есть что-то вроде огорода и загона для коз, но не могут же они совсем отгородиться от внешнего мира!
"Почему нет?" - подумала я, - "судя по всему, мейстер не горит желанием очутиться извне. Другое дело, паломники: как они будут выбираться? Может быть, подразумевается, что они останутся здесь?".
Однако то, что сообщил мне Коннар, здорово усложняло нашу задачу. Придется искать пути побега, и что-то подсказывало мне, что это будет нелегко.
Тьма невысказанных вопросов обжигала язык, но я пересилила себя. Бросив опасливый взгляд по сторонам, я присела и быстро вывела пальцем на песке:
"Как ты объяснил то, что осматриваешься тут? Тебя не заподозрили?"
Убедившись, что наемник прочел, я одним махом стерла написанное.
- Пытались, - не без самодовольства сообщил Коннар, - но я сказал им правду. Я действительно строил этот монастырь, и мне было интересно узнать, во что он превратился.
Я занесла руку над золотисто-белой поверхностью площадки. Сердце подпрыгнуло и учащенно заколотилось где-то в горле.
"А колодец? Ты его нашел?"
Легкая песчаная волна, поднятая ладонью, погребла эти слова.
Северянин мотнул головой, и сердце упало.
- Он должен быть внутри одного из этих сооружений, - наемник широким жестом обвел внутренние постройки монастыря. Я узнала трапезную - прямоугольное здание с треугольной крышей; храм - вытянутое строение с яйцевидным куполом из белого кварца; вытянутое, как змея, здание, усеянное крохотными круглыми окошками, обращенными к солнцу: там располагались кельи. Предназначение остальных сооружений, вроде невысокого полукруглого строения, напоминающего шар, наполовину вкопанный в землю, или угловатого, неустойчивого на вид, здания, было мне неизвестно.
Я медленно поднялась, отряхивая песок с хитоли, и задумчиво уставилась вперед.
- Насколько я помню, - сказал Коннар, разглядывая увечную ладонь, - этот колодец был где-то там, - он осекся и понизил голос: мимо нас, шурша хитолью, прошел служитель монастыря. Он бросил на нас настороженный взгляд, но ничего не сказал.
- Где-то там, - шепотом повторил северянин, когда невольный свидетель нашего разговора скрылся из виду. Наемник указал на загадочное полукруглое здание, - оно появилось, когда меня тут уже не было, но примерное расположение того колодца я помню. Если его там не окажется, готов съесть живую крысу.
Я усмехнулась и кивнула, без лишних раздумий выведя на песке:
"Значит, мне придется поверить тебе на слово и этой ночью совершить небольшую прогулку".
Прочитав это, Коннар поднял бровь и тихо спросил:
- Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Я покачала головой и уничтожила надпись.
- Что ж, - ухмыльнулся наемник, не поскупившись на сарказм, - хотя спасибо и на том, что не сбегаешь от меня, как ты это любишь делать.
***
Ночь билась огромным мотыльком, пытающимся протиснуться в крошечное отверстие, считающееся в Лит-ди-Лиаре окошком кельи. Коннар спал, лежа на спине и закинув руки за голову, и тонкий лунный луч серебрил его темные волосы, разметавшиеся по каменной кладке.
Я лежала без сна, считая мгновения до ухода. Камень холодил кожу сквозь хитоль: из всех удобств в келье были два продолговатых углубления, выдолбленных в полу. В них и полагалось спать. Больше в узком помещении, едва вместившем в себя нас обоих, ничего не было, даже опостылевшие изваяния Лиара отсутствовали.
Наверное, бог полагал, что даже самый завалящий матрац - излишняя роскошь для его почитателей.
Снаружи кто-то шаркал по песку: то ли мейстер выставлял своих подопечных нести стражу, то ли кому-то тоже не спалось. Вдалеке ухал гнусный тонкий хохот алых шакалов, и мне вдруг отчетливо представилась картина: длинные лапы, покрытые косматой рыже-черной шерстью, возникают на кромке монастырской стены, и на песок бесшумно опускается поджарый зверь с острой вытянутой мордой и стоячими, как развернутые паруса, треугольными ушами.
Я как-то раз видела алого шакала, правда, мертвого: в комнате у Микаэля Аметиста стояло чучело, набитое соломой. Агаты, вставленные вместо глаз, тускло поблескивали в полумраке, и мне иногда мерещилось, что они проворачиваются в глазницах, следя за каждым движением. Честно говоря, я побаивалась с ним наедине.
Я помассировала виски, отгоняя видение. Стоило мне пошевелиться, как острые бортики каменного ложа больно впились под ребра, и я тихо зашипела.
Коннар вздрогнул во сне, заставив меня замереть. Не хотелось его будить, даже ненароком: наемник вполне мог увязаться следом, невзирая на давешнюю договоренность.
Шарканье снаружи утихло, и мотылек угомонился. Я принялась медленно выбираться из каменной "кровати".
По келье вдруг прошелестел тихий шепот, будто под потолком проскользнула стая сверчков. Стены дрогнули и поплыли в темноте, смазываясь, как рисунок на песке, настигнутый морской волной. Вокруг меня повисла темно-серая муть, прорезываемая багровыми сполохами, как грозовая туча - молниями.
Рука соскользнула, и я упала обратно в каменное углубление, цепляясь за хитоль у горла так, будто она могла защитить меня.
От чего?
Единственной связью с реальностью оставалась холодная твердь камня подо мной. Все остальное утонуло в непроницаемом тумане, который вел себя, как живой: наползал, заставляя пятиться; скручивался спиралями и тянул жадные щупальца, будто торопясь обследовать каждый уголок кельи.
Что это за очередная хэллевщина?
Словно в ответ на мои мысли, по туману пробежала дрожь, и он отпрянул от меня. В грязно-сером полотне появилась прореха, через которую из ниоткуда шагнула высокая тень, обладающая до боли знакомыми очертаниями.
- О хайлэ, малышка, - прозвучал в голове насмешливый голос Сокола.
"Какого Хэлля!" - хотела выкрикнуть я, но не смогла. Что-то больно стягивало губы, и, когда я поднесла к ним ладонь, то с ужасом обнаружила, что они плотно сшиты чем-то, на ощупь напоминающим жилы. Я с ненавистью посмотрела на Морриса и отняла руку от лица. На ладони остались темные капли крови.
Сокол внимательно наблюдал за мной, и на его лице отражалось глубокое удовлетворение. Тьма немного рассеялась, и он предстал таким, каким я видела его в последний раз. Можно было подумать, что он живой, если бы не синеватый оттенок кожи и темные провалы, сочащиеся черной кровью, зияющие на месте глаз.
- Кажется, теперь ты получила возможность в полной мере почувствовать, что значит по-настоящему быть немой, - заметил он.
"Булладх!"
- Должен признать, что у тебя вышел очень достоверный больной мальчишка, - растягивая слова, как смолу, промолвил Сокол, - я и не догадывался, что в тебе пропадает такая талантливая актриса.
Я вздрогнула. Откуда он это знает? Следил за мной? Значит, его взгляд я чувствовала все это время?
- Я знаю, о чем ты думаешь, - сочувственно сказал Моррис, прохаживаясь туда-сюда, - и, так как ты не можешь говорить, отвечу на твой вопрос. Да, мне было весьма любопытно наблюдать за всем этим представлением, которое ты тут устроила. Однако, кроме меня, тут были и другие зрители.
Спину ошпарило холодом, словно между лопатками вытянули ледяным хлыстом.
- О, я не скажу тебе, кто они, - и опять этот тягучий голос, - совсем скоро придет время, и ты узнаешь сама. Представление обычно заканчивается аплодисментами, и, будь уверена, ты их получишь сполна.
Сокол замер и обратил пустые глазницы поверх моего правого плеча.
-Когда ты мертв, начинаешь видеть вещи немного глубже, если ты понимаешь, о чем я.
Воцарилась тишина. Я смотрела на бывшего возлюбленного во все глаза, гадая, зачем он опять явился ко мне; тем временем Моррис продолжил:
-По твоим следам скоро пройдут, Мелиан. Морская волна смывает следы на берегу, но Междумирье тщательно хранит отпечаток любого, кто посмел потревожить его. В этом мире есть создания, для которых мир реальный и мир призрачный - едины, а грань между этими мирами зыбче, чем пленка на яйце.
Он взглянул на меня с испепеляющей ненавистью.
- Ты не заметила, крошка, как зачастила в Междумирье? У него еще есть одно свойство: оно затягивает тебя, и я не могу дождаться того момента, когда ты уже не сможешь вернуться!
Он вдруг осекся, глядя куда-то поверх меня, помедлил и, повернувшись ко мне спиной, растворился в тумане.
Почему-то я была уверена, что, обернувшись, увижу Синеглазого.
Я ошибалась.
Келья была пуста.
***
Туман давно рассеялся, а я все еще лежала без движения, боясь лишний раз пошевелиться. Рука так и застыла у лица, и уверенность в том, что, стоит мне притронуться к губам, как я нащупаю мерзкие жилы, крепла с каждым ударом сердца.
Прощальный подарок от Сокола?
Краем глаза я заметила, как подрагивают веки северянина. Наверняка он проснулся во время визита моего бывшего возлюбленного, только что же он видел? Серый туман? Ледяную пустоту или бесконечное ничто?
Выяснять совершенно не хотелось. Туманные намеки Сокола о каких-то неведомых "зрителях" достигли своей цели, вселив в меня отупляющий страх. Теперь мне казалось, что отовсюду, из самых потаенных уголков кельи, ко мне тонкими нитями паутины тянутся липкие жадные взгляды, укрыться от которых нет никакой возможности.
Прекрати, Кошка. Это был всего лишь ночной кошмар. Сокол уже являлся тебе - тогда, в Ранаханне, помнишь? И ничего страшного не произошло.
Да, если не считать той мерзкой твари из медальона калифа. Она-то и устроила мне экскурсию в Междумирье.
Мысль сбилась. В ушах зазвучал сиплый голос, когда-то принадлежавший Руанне:
"Тьма Междумирья следует за тобой по пятам".
Я судорожно скорчилась, прижимая ладони к ушам.
Сквозь шум тока крови продолжал пробиваться настойчивый шепот Руанны. На сей раз он звучал как шипение волны, набегающей на песок, и можно было разобрать только:
"Берегись... Берегись... Берегись!"
Шипение нарастало, и мне оставалось только сильнее прижимать руки. Я готова была молиться всем известным мне богам, лишь бы это прекратилось, когда все перекрыл громкий голос, в котором я не сразу опознала старую Молли-Энн:
- Синие глаза, девочка! Найди их во что бы то ни стало!
И все тут же стихло. Оцепенение отпустило меня, будто с тела сдернули плотную сеть, и я смогла разогнуться и отнять ладони от головы.
Повисла тишина, но уже не такая давящая, как прежде. Зловещая тьма превратилась в самую обыкновенную ночную тьму, и ощущение назойливых взглядов испарилось. Мотылек как ни в чем не бывало возобновил свои гудящие попытки пробиться внутрь, и я поняла, что времени больше терять нельзя.
Первый день нашего пребывания здесь был на исходе.
***
Неполная луна высеребрила белый песок и накинула тончайшую белую вуаль на окружающие меня здания, отчего все вокруг стало казаться неестественно-призрачным.
Выскользнув за дверь кельи, я немного постояла, прижавшись спиной к стене и внимательно оглядываясь. Все вокруг было погружено в темноту; монастырские постройки возвышались над землей, как стадо диковинных животных, явившихся на водопой.
Удостоверившись, что меня никто не видит, я направилась к полукруглому сооружению, что показал мне Коннар, стараясь делать как можно более широкие шаги. Хруст песка под ногами казался мне неправдоподобно громким, и я постоянно ждала, что меня вот-вот кто-нибудь окликнет.
К тому же, черная хитоль на фоне белых стен - не самая удачная маскировка.
Никто не подал голоса, и я с облегчением прижалась к полукруглой стене. Воздух начал царапать горло, и виски сдавило еще больше, чем прежде, но я не обращала на эти мелочи внимания. Теперь оставалось только найти дверь.
Это было нетрудно сделать. Темное продолговатое пятно обнаружилось, когда я обогнула строение. Пошарив по прохладному отполированному дереву, я наткнулась на небольшой железный крючок и, недолго думая, откинула его.
Дверная створка легко поддалась под моим весом и медленно провалилась вовнутрь.
***
В помещении царил такой же полумрак, как и в келье. Полукруглый потолок взмывал ввысь, будто желая дотянуться до неба отверстием в форме семиконечной звезды, зияющим прямо над головой. В "звезде" мерцали звезды и бесшумно носились ночные насекомые.
Помещение было не очень большим, и я быстро обошла его. С каждым шагом мое разочарование крепло: за исключением нескольких статуй Лиара, расставленных вдоль стен и неглубокого каменного бассейна, здесь ничего не было. Бассейн был до половины заполнен прозрачной водой, которая тонкой струйкой журчала из отверстия в стене.
Ничего. Ни намека хоть на что-нибудь.
Отчаяние захлестнуло меня, и я прижалась лбом к белой стене, яростно поминая Хэлля, его демонов и страстно желая увидеть, как мейстер Генар медленно тонет в этом бассейне.
Бесполезно. Теперь придется начинать поиски с начала, а это значит, что один день из отведенных нам трех потрачен зря.
Оглянувшись в последний раз, терзаемая безумной надеждой на то, что сейчас произойдет чудо, и колодец драконопоклонников возникнет посреди комнаты, я потянула на себя дверь.
И обмерла, услышав шелест песка снаружи.
Кто-то неспешным шагом пересекал площадку.
*алый шакал - горный хищник, похожий на волка, но размером с быка. Покрыт темно-красной шерстью. Имеет длинные загнутые когти, помогающие взбираться по отвесным плоскостям, и два ряда зубов. Среди мудрецов Алдории бытует мнение, что алые шакалы обладают зачатками разума, так как их лай очень похож на примитивную речь;
**Светоч Мудрости Лиара - сборник притч и заповедей, приписываемых Лиару. Записаны неизвестными мудрецами через пятьдесят лет после Прихода Дракона. Янтарные плиты, на которых высечены эти притчи, хранятся в Королевской Библиотеке Алдории;
***Айда - в алдорской космогонии - морская богиня, повелительница штормов и бурь. По преданию, появляется в разгар тайфуна, верхом на дельфине, держа в руках медный канделябр, на котором горят бледные огни - предшественники крушения;