Аннотация: Это не глава и даже не пролог, это просто эпизод, сочинившийся между делом у меня в голове. И я подумала: почему бы его на записать? Может быть, что-нибудь из него еще и выйдет. Этакий сон с продолжением.
Глава 1
- Человек, - сказал Пашка значительно, - рождается для того, чтобы быть счастливым. И всю жизнь, от рождения до смерти, он стремится к счастью. В этом и заключен смысл жизни. Хочешь поспорить?
Я не хотела. Спорить с Пашкой - все равно что стучать мячиком о бетонную стену. Эффект тот же. То есть - никакой. В начале нашего знакомства я с жаром вступала в дискуссии, пока не поняла, что вся эта болтовня происходит исключительно ради болтовни, а Пашка - великий интертрепатор, ему бы проповедником быть. Или психотерапевтом. Однажды, он рассказывал, ему удалось уболтать даже свидетелей Иеговы, и они удалились с позором. Не знаю, может, он и приврал, но я ему поверила. Тогда уже я бросила говорить с ним "о жизни", а начала неопределенно улыбаться в ответ на его глубокомысленные рассуждения. Его это, впрочем, не останавливало и не смущало.
Игнат и подавно отключился от разговора. Кажется, даже не прислушивался, разглядывал себе то ли потолок, то ли свисающие с него на длинных цепях модернистские светильники. Я заскучала и сунула нос в узкий длинный стакан с пивом. Сколько можно? Каждый раз одно и то же...
Пашку и Игната я знала уже года четыре - мы работали вместе. Было в них, исключая разве внешность, много общего. Обоим под тридцать, неженатые, симпатичные, при собственном жилье в нашем областном центре и с родственниками в отдаленных центрах районных. Казалось бы, завидные женихи, любая с руками оторвет. Да вот что-то никто не отрывал. Впрочем, и я, хоть и местная в четвертом поколении, недалеко от них ушла. Мне тоже под тридцать, у меня есть собственная однокомнатная квартирка, недавно купленная, за которую ежемесячно отваливаю банку нехилую часть своей зарплаты. И я не замужем. Нет, и никогда не была. Не участвовала. Не имею. Не привлекалась. Хе-хе. Лет десять назад, в полубессознательном девятнадцатилетнем возрасте, я чуть было не выскочила замуж за полусумасшедшего панка, но фокус не удался, и с тех пор других поползновений совершить сие благородное безумство не было. Поэтому-то после работы я не отправляюсь домой, к мужу и детям, или хотя бы на свидание с прекрасным принцем своей мечты... Впрочем, какие уж там мечты в моем-то возрасте? Уж во всяком случае они не о принце на белом коне.
Но, если откинуть принца, мечтала я много, изрядно даже мечтала. Но все о вещах, имеющих к нашему реальному миру отношение слабое, а то и вовсе никакого. О каких именно - да какая разница, если все равно никогда они не случатся. Вечерами я часто сидела за пяльцами, руки были заняты, а мысли витали очень далеко, буквально в других мирах...
Вот и сейчас мысли мои улетели, и опять я о чем-то не том. А и Пашка тоже виноват, чего пристал со своим смыслом жизни.
Кафе, в котором мы сидели с Пашкой и Игнатом, было из наших любимых. Я, во всяком случае, предпочитала его всем прочим. Здесь было тихо и сумрачно, а интерьер в стиле "модерн" дополняла развешенная по стенам графика Бердслея, преимущественно иллюстрации к "Саломее" Уайльда - конечно, копии. Лично я очень люблю Бердслея, несмотря на то, что некоторые его картинки иначе как непристойными и не назовешь... Поэтому, слушая разглагольствования Пашки, я не пялилась на лампы, а разглядывала висящую рядом с нашим столиком картинку, изображавшую утренний туалет Саломеи, и размышляла, куда запропастилась Татьяна, удалившаяся в клозет и что-то долго не возвращающаяся.
- Не понимаю, - продолжал вещать Пашка, - почему люди не делают ничего ради достижения счастья, а все время только ноют, как им плохо. Ведь счастье - это когда человеку хорошо, верно? А каждый знает ведь, от чего ему становится хорошо и что нужно для этого сделать. Ничего недостижимого в этом мире нет.
- Так уж и нет? - скучающим голосом вставил Игнат. Очевидно, ему надоело разглядывать светильники, и он решил внести свою лепту в дискуссию, конца которой не предвиделось (если только возможна дискуссия в режиме монолога).
- Нет! - оптимистично возвестил Пашка. - Вот ты, Игнат, хочешь быть счастливым?
- Ну допустим.
- А что тебе нужно для счастья?
- Отстань, болтун.
- Ну а ты? - тут же повернулся ко мне ничуть не обидевшийся Пашка. - Ты хочешь быть счастливой?
Я хмыкнула и ответила, что сама не знаю, чего хочу.
- Вот от этого-то и происходят все твои депрессии. Если ты...
- Боже мой, Паша, - перебила я его, - почему ты такой умный? И почему я должна обсуждать с тобой свои депрессии? Я тебя в качестве психотерапевта не нанимала. И кстати, - вконец задавленная скукой, я посмотрела на часы, - пора уже двигать по домам. Завтра на работу, чтоб ее.
- Завтра же суббота, - заметил Игнат.
- Это у тебя суббота, а у меня - рабочий день... И где пропала Танюха? Ее уже минут двадцать нету. Не случилось ли с ней чего?
- Ее смыло в унитаз, - предположил Пашка, и я немедленно пнула его под столом узким и острым носком сапожка. - Больно!
- Поделом, болтун.
- Идет, - сказал невозмутимый Игнат.
Действительно, со стороны кафешного клозета к нашему столику направлялась Татьяна. Вид у нее был такой, словно она вот-вот начнет истерику, причем, со слезами ли, со смехом ли, было неясно. Мы с Пашкой и Игнатом недоуменно переглянулись. Татьяна повалилась на стул с видом святой мученицы.
- Ну? - нетерпеливо спросила я. - Ты в Африку плавала, что ли? по канализации?
Наконец она решила, в какую сторону повернуть истерику, и расхохоталась, а сквозь смех выдавила:
- Там замок заело... пока до официантки достучалась...
- Знатная, должно быть, вышла картина, - заметил Игнат, чуть улыбнувшись.
- Тебя бы в эту картину! Колочусь там в дверь, как дятел...
- Да я просто дверь выломал бы.
- И расплачивался бы за порчу имущества!
- Ни фига! - встрял Пашка. - С них можно бы стрясти еще и за моральный ущерб!
На этой радостной ноте мы решили свернуть-таки посиделки. Расплатились и вышли на улицу, в темный и сырой апрельский вечер. По улицам гулял ветер, вот-вот намечался дождик.
- Пойду-ка, пожалуй, на остановку, - сказала я, поеживаясь. Мое пальто, само по себе довольно теплое, от ветра странным образом не спасало.
- Я провожу, - предложил Игнат, хотя жил он, как я знала, в другом конце города. Но так же я знала, что его предложение не следует расценивать как нечто особенное и многозначительное: никаких планов на меня он не имел, а просто хотел прогуляться. Ему нравилось шататься по ночам в одиночку, и чуду подобно было, что он не догулялся до больничной койки - что ему не раз предрекали. Игнат только улыбался. Была в нем, при всем его спокойствии и невозмутимости, какая-то отчаянность и... бесшабашность, что ли? В общем, на сей раз я служила Игнату только предлогом. Как и неоднократно ранее. Ни из обиды (в данном случае совершенно бессмысленной), ни из стремления уберечь человека от возможных ночных неприятностей, я не стала отказываться. Нравится человеку гулять ночью, пусть его; если откажусь я, он потащится провожать Татьяну, а то и просто развернется и пойдет в наугад выбранную сторону.
- Ладно, - сказала я. - Пошли, только скорее. Холод-д-д-но!
- Не май месяц, - изрек Пашка и потянул Татьяну в сторону, противоположную нашей. - Пойдем и мы, солнце мое.
Довольно долго мы простояли на остановке в ожидании троллейбуса, но транспорт, похоже, уже расползся по гнездам и залег в спячку. Идти пешком не хотелось: во-первых, холодно, а во-вторых, мне смертельно хотелось спать. В голове приятно шумело от выпитого пива, и я надеялась сохранить это расслабленное состояние до того момента, когда окажусь в постели. В последнее время я неважно спала, всю ночь меня доставали невнятные, но невероятно занудные обрывочные сны, да и кошка Зинка вносила свою лепту, до рассвета прогуливаясь по мне вдоль и поперек в поисках местечка поудобнее. Ну вот не лежалось ей на одном месте. Вероятно, тоже беспокойство обуревало. Так что пределом моих мечтаний в последнюю неделю стало хоть разок поспать без сновидений, и именно сегодня у меня был повод надеяться на сбывание этой мечты. В конце концов терпение у меня лопнуло, и мы поймали такси. Игнат, как и следовало предполагать, не поехал - это было бы для него слишком просто. Сбыв меня с рук на руки таксисту, он размеренно зашагал по влажному тротуару прочь, подняв воротник пальто. Я проводила его задумчивым взглядом. Нет, все-таки есть что-то этакое в парне... понять бы что... додумать я не сумела, потому что задремала прямо на заднем сиденье такси, чудом не сползши в горизонтальное положение. У подъезда таксист кое-как меня растолкал, я расплатилась, не слишком, впрочем, соображая, какие купюры ему отдаю, и в совершенно зомбическом состоянии поднялась в квартиру. Возмущенная Зинка атаковала меня с порога, и пришлось срочно гладить ее и кормить, хотя в голове крутилась одна-единственная мысль: "спать... спать..." Наконец, покончив со всеми обязанностями по отношению к кошке, я добралась до кровати и уютно свернулась калачиком под одеялом. Дожидаться долго не пришлось; я уснула, и на этот раз, кажется, удачно: никаких бестолковых снов ничто не предвещало. Не успела я порадоваться этому - во сне, как вдруг, словно от толчка, снова проснулась...
ХХХ
...проснулась оттого, что на грудь мою навалилась изрядная тяжесть, обрывая дыхание. Опять Зинка развлекается?! Я захрипела, открыла глаза и встретилась взглядом с темно-серыми глазами совершенно незнакомого мне мужчины. Ой нет, не встретилась: один глаз у него косил, и прилично. Но все равно я так удивилась, что в первые секунды даже не сообразила, что сказать. И даже забыла, что нужно дышать. Мне было не до того, чтобы разглядывать незнакомца, но все же я отметила, что он невероятно грязен, оборван и небрит, а темные волосы его нестриженными, давно немытыми сосульками спадают на лоб и плечи. И запах от него исходил, как от бомжа. Фу! Вот только психопатов-маньяков мне и не хватало. Хотя откуда бы ему вообще взяться в моей квартире?
А еще я отметила, что колено мужчины покоится на моей груди. Впрочем, "покоится" - слишком мягко сказано. Оно давило на грудь, и довольно болезненно. Что это он собирается со мной делать? Насиловать, что ли? Или грабить? Я заворочалась, пытаясь освободиться из-под колена незнакомца, но он надавил сильнее, пресекая все мои трепыхания.
- Ты кто такая? - спросил мужчина без малейшей тени дружелюбия в голосе. - И откуда взялась?
- Х-хы! - только и сказала я, почти задохнувшись и ощущая, что вот-вот - и мои несчастные ребра затрещат.
Он слегка ослабил давление, так что я смогла вздохнуть и заговорить. И тут же возмутилась:
- Нет, это ты кто такой и что тебе от меня нужно? Расселся тут, как у себя дома! А ну слазь!
Незнакомец хмыкнул удивленно и действительно слез. То есть, убрал колено и присел рядом со мной на корточки. Я тоже села. Хотела потереть ноющую грудь, и обнаружила, что руки у меня связаны веревкой. Вот так дела... Меня связали, пока я... спала? Валялась без сознания? Что я тут, собственно, делала, пока не... очнулась? До меня вдруг дошло: я же сплю и вижу сон, причем на этот раз довольно забавный. От осознания этого я значительно повеселела, обнаглела и потребовала нахально:
- Развяжи меня!
- Вот еще! - хмыкнул незнакомец.
Он отодвинулся и, отвлекшись от исходящего от него амбре, теперь я могла рассмотреть его получше. Довольно высокий мужчина лет тридцати двух или чуть старше, с небритостью давней, но не настолько, чтобы она успела превратиться в бороду. Вот уж не думала, что мое воображение способно породить столь непривлекательного типа. Одет он был странно: в широкие штаны, казавшиеся чем-то средним между шароварами и хакама; и подпоясанную то ли куртку, то ли стеганный короткий халат, все - грязное и изорванное. Куртка была надета на голое тело, и под ней проглядывали тряпки, обмотанные вокруг торса навроде бинтов. Их покрывали засохшие бурые пятна. Эти пятна показались мне очень подозрительными. Как, впрочем, и незнакомец в целом. Откуда он вообще в моей голове взялся? Но окончательный культурный шок я испытала, когда увидела в его правой руке длинный кинжал. Кинжал?.. Впрочем, тут же утешила я себя, чего не увидишь во сне. Ведь я сплю? Правда, сплю? Так что, похоже, надо интересоваться, не как этот парень тут оказался, а куда я попала.
А куда я, в самом деле, попала?
Вокруг были горы, по склонам которых там и сям ползали клочья тумана. Вид был ошеломляющий своей красотой, и я невольно за себя порадовалась: надо же, никогда в жизни не бывала в горах, так хоть во сне удосужилась.
А за спиной у бомжа-психопата обнаружилось весьма ненадежное на вид строение, что-то вроде щелястого деревянного сарайчика. Пастух?.. А где же тогда его овечки? Я хмыкнула, повела задумчивым взором вокруг, и тут только заметила, что на мне надеты такие же штаны, как на незнакомце, и запахнутая на груди шерстяная куртка-накидка. Все, правда, не в пример чище и новей, чем на сероглазом маньяке.
- Ну что, - обратилась я к нему, испытывая удивительное чувство легкости, какое приходит только во сне; даже связанные руки меня не очень смущали, - может, представишься?
- Вообще-то, это ты ко мне заявилась, а не я к тебе, - отозвался он. - Традиции предписывают гостю представляться первым.
Я так на него и вытаращилась. Вот это речи! Не ожидала...
- Пусть я и гость, но я - дама!
- Ну и что?
Действительно. Если он уже пытался придушить меня, а до того связал, то какая ему разница, дама я или кто.
- Ладно, - согласилась я. - Меня зовут Саша, - едва не ляпнула "Алексаша", как звали меня друзья-приятели. - Удовлетворен? Теперь твоя очередь.
Вместо того, чтобы назваться, он задумчиво на меня уставился и покачал головой.
- Никогда не слыхал такого имени. Откуда ты пришла?
Ну, не объяснять же ему, что я сплю и вижу сон. Обидится еще человек. Или за сумасшедшую сочтет. Да и вообще, это не по правилам. Поэтому я сделала несчастное лицо и сказала:
- Не помню.
- И как сюда попала - тоже не помнишь?
- Не-а.
- Тебе что же, память отшибло?
- Вроде того.
- Не очень-то верится.
Я пожала плечами.
- А если тебя хорошенько допросить?
- Резать, что ли, будешь? Можешь попробовать, конечно, хотя я не думаю...
Незнакомец снова смерил меня задумчивым взором:
- Сдается, ты и правда малахольная. Стоило бы тебя убить, чтобы ты не разболтала...
- О чем?
- О чем не следует, - резковато ответил он. - Да это и без меня успеется, если пойдешь в горы. Харры с тобой церемониться не станут.
- Кто такие харры?
Он не удивился. Принял, видимо, на веру, что у меня с головой не все в порядке.
- Увидишь - узнаешь.
И я как-то сразу поняла, что знать не хочу. Такой у него был голос... Странно как-то. Если это - мой сон, то почему я чего-то в нем не знаю? Харры какие-то...
- Как же я узнаю? - я вытянула перед собой руки. Кстати сказать, кистей я уже не чувствовала, и ничего хорошего в этом не было. - Я даже уйти никуда не смогу, если ты меня не развяжешь.
- А куда ты собралась идти, если ты ничего не помнишь?
- Ну так... по окрестностям побродить... осмотреться...
- Неудачное тут место для прогулок... Саша.
- Да? А почему?
Он как-то обреченно вздохнул, поглядел на темнеющее небо, и сказал:
- Пойдем под крышу.
Ухватив меня под локоть, незнакомец помог мне подняться и повел к сараюшке, по-прежнему крепко удерживая мою руку.
- Да не бойся, не убегу, - буркнула я. Сон или нет, но лазать ночь по горам, где бродят какие-то загадочные и наверняка зловещие харры, мне не улыбалось.
Перед тем, как переступить порог, он подхватил с земли что-то; мне показалось - тушку какого-то небольшого зверька вроде кролика. Мы вошли в хижину. Пространства между ненадежного вида стенами хватало двоим, чтобы только-только развернуться, однако же здесь имелся и очаг, и что-то вроде постели из сухой травы. Оборванец кивнул мне в ее сторону, чтобы, мол, я уселась там и не путалась под ногами. Молча я повиновалась. Мужчина же, присев у очага, быстро развел огонь - правда, совсем маленький, потом ловкими и уверенными движениями разделал тушку зверька и пристроил ее над костром. Я озадачилась: в жизни не видела, как свежуют дичь, так откуда же взялись эти специфические подробности? Неужели додумала сама? Или некогда прочла в книге или увидела по телевизору, но забыла, а теперь само собой всплыло в памяти?
Мы молчали все время, пока жарилось мясо. Происходящее начинало меня несколько беспокоить. Сны я видела часто, но все - или же по большей части - они носили обрывочный и беспорядочный характер. Этот же казался каким-то слишком уж подробным и последовательным. К тому же я окончательно перестала чувствовать кисти рук. Где-то я читала, что, если надолго оставить на конечностях тугие путы, то конечностей этих непременно лишишься. А даже во сне мне не хотелось бы остаться без рук.
За стенами нашей хижинки быстро темнело. Едва темнота окончательно навалилась на горы, мой сероглазый маньяк снял с огня одурительно пахнущее мясо и затушил костер. Хижина погрузилась в темноту.
- Зачем? - изумилась я.
- Ночью огонь видно издалека, - ответили мне из тьмы. - Хочешь есть?
- Хочу, - сказала я, и вдруг меня осенило: - Ты что, прячешься, что ли? От этих самых харров?
Он не ответил. Я не увидела, но кожей ощутила, как он приблизился; запястий моих коснулось что-то холодное. Я не удержалась и пискнула.
- Не дергайся, - предупредил он. - Я только разрежу веревку.
- Не боишься, что убегу в горы? - насмешливо спросила я.
- Ночью? Беги, пожалуйста, если жить надоело.
Веревка с моих запястий исчезла, но рук я по-прежнему не чувствовала, о чем и сообщила с неудовольствием. С удивлением и некоторой растерянностью я ощутила, как незнакомец взял мои ладони в свои и принялся разминать и растирать их.
- Ты обо всех своих пленных так заботишься?
- Обычно я их убиваю, - совершенно обыденным тоном сообщил он, а я дернулась.
- Почему же меня не убил?
- Н-не знаю, - ответил он, запнувшись. - Ты... какая-то странная, и вообще как будто с неба свалилась.
- А кстати, откуда я тут взялась?
- Я вернулся и нашел тебя лежащей на земле. У тебя не было никакого оружия, вообще никакой поклажи, и ты была без сознания и едва дышала.
- И ты тут же кинулся связывать беззащитную девушку?
- Я же не знал, кто ты.
- А теперь, что ли, знаешь? - фыркнула я. - Вдруг я все наврала тебе про потерю памяти, а на самом деле я - харр?
- Ты не харр, - очень уверенно отрезал он.
- Откуда тебе знать?
- Вижу.
- Хм... ну ладно, допустим. А может, я послана этими харрами?
- Бессмысленно. Они не стали бы никого присылать, а пришли бы за мной сами.
Ладно, все с ним ясно. Парень явно прячется от этих харров, кем бы или чем бы они ни были. А правда, интересно, кто они, если сразу видно, харр ты или нет? Чудовища морские? Или, учитывая диспозицию, горные тролли?..
Вскоре, стараниями незнакомца, к рукам начала возвращаться чувствительность, и было это отнюдь не хорошо. Заболели они, как звери, так что я с удовольствием вовсе их отрезала бы.
- Терпи, скоро пройдет, - явно со знанием дела заметил на мое болезненное мычание горный маньяк, и сунул мне в руку кусок остывшего мяса. - Ешь.
Мясо оказалось жестковатым и совсем не соленым, но голод вдруг накатил сумасшедший, и я съела все до последней крошки. Постепенно я начинала злиться все сильнее: ну что за сон такой дурацкий? Сижу ночью, в темноте и холоде (а начало чувствительно холодать), где-то в горах, в хибаре, которая, того и гляди, обрушится мне на голову; ем какую-то жилистую дрянь, да еще в компании с немытым и вонючим мужиком, который едва не придушил меня! Ну нет чтобы приснить чего-нибудь поприятнее? Не-ет, надо с этим кончать. Я начала мысленно внушать себе, что надо уже просыпаться, но эффект оказался прямо противоположным: совершенно неожиданно я почувствовала сонливость, веки налились свинцом и необратимо стремились сомкнуться. Однако же!.. что есть сил я ущипнула себя за руку, взвизгнула от боли, но не проснулась, и бодрости не прибавилось. Нет, это уже черт знает что!
- Давай ложиться спать, - подлил масла в огонь мой маньяк. - Если только ты не предпочитаешь вести ночной образ жизни.
Я предположила, что спать нам с ним придется в одной, условно говоря, постели, и это меня совсем не радовало. Лежать с ним рядом... ффу! А ну как еще обниматься начнет, я же не знаю, насколько он одичал.
- Ложись один, - отозвалась я неискренне. - А я посторожу тут, а то мало ли что.
- Хорошо, - мне послышалось или нет что-то вроде облегчения в его голосе? - Когда устанешь, разбуди меня.
Зашуршала травяная подстилка, и воцарилась тишина, нарушаемая разве что тихим шелестом дыхания. Я устроилась на пороге хибары, для тепла обхватив себя руками за плечи, и честно приготовилась караулить... сама не зная чего. Но коварная сонливость и не собиралась сдавать свои позиции, и я вдруг уснула, как во тьму провалилась.
И поняла, что лежу в кровати в своей квартире, ноги, как всегда, придавлены сладко дрыхнущей кошкой, а за окном светает.
ХХХ
- А сегодня ночью меня чуть не придушили! - с нездоровой радостью сообщила я Татьяне, едва мы сошлись с ней в курилке. Вообще-то я не курю, а торчу здесь исключительно ради подружкиной компании, мужественно глотаю смертельно вредный табачный дым - и все для того, чтобы поговорить по душам!
- Кто этот жестокий маньяк? - лениво осведомилась Татьяна. - Кошка твоя любимая развлекается?
- Не-е, все гораздо запущеннее. Совершенно незнакомая мне личность, немытая, небритая, пахнет как помоечный кот, рост примерно метр восемьдесят, глаза серые, правый косит...
Татьяна захлопала на меня глазами.
- Стоп-стоп-стоп! А можно с этого места поподробнее? К тебе домушник залез?
- Вряд ли это был домушник, - с сомнением отозвалась я, как следует обдумав это предположение.
С утра я уже успела серьезно поразмыслить над своим сновидением, а вернее, над степенью его реальности... бредово как звучит-то. Сны я вижу часто, даже цветные, содержание их разнообразно, и бывают они реальными до чертиков. Но, просыпаясь, я почти ничего не помню, а если что и помню, то твердо сознаю, что увидела это во сне. На этот раз все было не так. Я помнила все до последней травинки, до слабейшего дуновения ветерка, и это меня беспокоило, потому что походило больше на галлюцинацию. С другой стороны, с чего бы мне галлюцинировать? Никакой дряни я никогда не глотала, не колола и не нюхала, на учете в психдиспансере тоже не состояла. Может, не стопроцентно, но здоровый психически человек. Средне-здоровый, скажем так. Я уже почти убедила себя, что все было просто сон, только очень яркий, и вдруг поймала себя на размышлении о сходстве незнакомца, имени которого я так и не узнала, с Береном из сказаний Толкиена. Только вот с чего бы? Книг о Средиземье я не брала в руки около двух лет, да и раньше особо не фанатела... Нет, Берен тут явно не при чем, разве что обстоятельства схожи: скрывается человек в горах от каких-то кровожадных тварей. И все.
В общем, вывалила я вперемешку факты и домыслы на Татьяну. Выслушать-то она меня выслушала, но потом, конечно, обсмеяла и сказала:
- Правильно Пашка говорит: книжек надо меньше читать!
При упоминании Пашкиного имени я немедленно ощетинилась:
- От тех книжек, которые я сейчас читаю, такие дурацкие сны не приснятся!
- От этих, может, и нет, а вот от тех, что раньше...
- Так, завязывай, еще не хватало, чтобы ты мне начала втирать о вреде чтения. Одного умника вполне достаточно. Да и вообще, чья бы корова мычала...
Татьяна у нас в фирме - главный книголюб. Начитанная, ужас! До того, что мужики от нее шарахаются, не ровен час, ляпнет чего-нибудь (а и ляпает). Не знаю, когда она успевает столько читать; лично я в последнее время почти забросила это дело, все недосуг или неохота. На работе и так мозги устают, лучше уж в пяльцах поковыряться (по выражению одного моего любимого классика). Помедитировать с иголкой в руках... помечтать...
- Короче, забей, - сказала Татьяна. - Подумаешь, мужик приснился. Было бы из-за чего дергаться? Может, это твое задавленное либидо дает о себе знать.
- Ага! - не успокаивалась я. - А почему он такой вонючий и немытый? Я, по-твоему, похожа на извращенку?
- Ну, подсознание иногда выдает странные образы.
- А, так ты намекаешь, что это подсознание у меня извращенное?
Татьяна расхохоталась, согнувшись пополам и едва не выронив сигарету.
- Я намекаю, что замуж тебе надо, - выдавила она сквозь смех. - Ага. У тебя когда в последний раз хоть свидание было?
- А иди ты! - разозлилась я. - Когда было, тогда было... На себя посмотри, между прочим.
- Да чего ты все на меня стрелки переводишь? Речь не обо мне идет. Не мне ведь снятся вонючие и немытые бомжи с косоглазием.
- Так-то оно так, но либидо тут явно ни при чем! - объявила я категорично и, подумав, добавила: - Знаешь, даже если его отмыть и побрить, он все равно будет не в моем вкусе.
- А ты уже прикидываешь, как он будет выглядеть отмытый? - снова зашлась в хохоте Татьяна. Я погрозила ей кулаком. Очень хотелось сбежать из курилки, хлопнув дверью, но это выглядело бы по-детски, и я осталась. В конце концов, что ждет меня за дверью? Только очередной скучный однообразный рабочий день.
ХХХ
В другое время, при других обстоятельствах, Талгат ни за что не проявил бы такое легкомыслие и не доверил бы свою жизнь - а возможно, свободу, - человеку, которого увидел впервые в жизни. Более того, человеку, обстоятельства появления которого около его хижины были самое меньшее подозрительными. Но он так измотался, что ему было уже почти все равно. Смерть, плен - это все не имело никакого значения. Еще немного, и он все равно свалился бы с ног, сдавшись на милость победителя-сна.
Талгат стремительно ухнул в темноту забвения - почти небытия - и пробыл там некоторое время, не сознавая ни себя, ни своих обстоятельств. Это была в своем роде маленькая смерть. Проснулся - или, вернее, очнулся, - он так же быстро, как и заснул. В сознании, прежде даже, чем заработал мозг, вспыхнула мысль: что-то не так. Тело отреагировало мгновенно, вздернулось из положения лежа на колени; рука уже шарила по земле в поисках оружия - а Талгат только-только успел открыть глаза.
- Чтоб меня харры унесли! - выдохнул он.
Рука все никак не находила меч, и не мудрено, ибо Талгат проснулся вовсе не в том месте, где уснул. Вместо щелястых стен пастушьей хижины спереди и сзади поднимались стены серые, из монолитного камня, и такие высокие, что даже запрокинув голову, не удалось разглядеть, где же они заканчиваются. Стена была за спиной, а вторая, как показалось Талгату, перед самым лицом, и грозила подступить еще ближе и раздавить человека. Было темно, только откуда-то сбоку и сверху сочился жиденький желтоватый свет. Под пальцами ощущалась не утоптанная земля, покрытая соломой, а что-то очень твердое, шершавое и мокрое. Света едва доставало, чтобы разглядеть рассыпанные на земле - или на том, что ее заменяло, - обрывки бумаги и еще какой-то мусор. Оружия, которое Талгат, устраиваясь спать, привычно положил рядом с собой, не было. Более того - он его вовсе не ощущал, не слышал... Как не слышал вообще никакого металла. Это было более чем странно, это было плохо. Совсем плохо, хуже не придумать...
Он поднялся на ноги и инстинктивно отступил назад, прижался спиной к стене и огляделся. Никого. Перевел дыхание и только тогда понял, насколько напряжен - каждая мышца почти звенела от натяжения. Усилием воли Талгат заставил себя расслабиться. Прямой опасности нет... Понять бы еще, что это за место.
Он медленно двинулся вдоль стены, еще не решаясь выйти на середину проулка или ущелья. Что-то мешало двигаться, причиняло ощутимое неудобство. Сперва Талгат не придал этому значения - незажившая еще рана часто ему досаждала, - но через несколько шагов понял, что дело не в ране. Она ничем не напоминала о себе, даже не ныла. Осознав это, он остановился и прислушался к ощущениям. Последнее время он привык им доверять больше, чем рассудку. Мешала какая-то мелочь, от которой кожа зудела, словно искусанная насекомыми. Талгат оглядел себя и вздрогнул. На нем была чужая, незнакомая одежда странного покроя - слишком тесная, неудобная. Куртка, штаны, под курткой - что-то вроде короткой туники. Талгат провел рукою по поле куртки. Довольно толстый, шершавый материал оказался незнакомым на ощупь. Движимый неясным предчувствием, Талгат поднял руку к волосам и обнаружил, что они коротко острижены. Значит, пока он спал, кто-то срезал его волосы... но кто и зачем мог это сделать?
А может, все это насланное видение? И кто-то его морочит? Может быть, пока он спал, харры нашли его и притащили в замок Миро. И там его бросили в темницу и оплели чарами...
Талгат встряхнулся, как пес, избавляясь от лишних мыслей. Сон это или явь, обязательно станет понятно, нужно только осмотреться. И не забывать про осторожность.
Окружало его, как вскоре оказалось, не скалы, а стены домов - невероятно, немыслимо высоких. Талгат таких в жизни не видел и не представлял, что такое вообще возможно. Они были выше, чем самые высокие башни замка Миро. Они были как горы, и немудрено, что сперва Талгал сомневался, не в ущелье ли он попал. В домах горели окна - десятки, сотни окон. В основном это был привычный желтый свет, но кое-где окна мерцали мертвенно-синим, или тяжко тлели багровым. Задрав голову, забыв об опасности, Талгат дивился на многообразие огней, размышлял, кому могли понадобиться такие огромные дома, и замечтался до того, что не заметил идущего навстречу человека и налетел на него.
Тело отреагировало само: ноги напружинились и прыжком отнесли его в сторону, руки взметнулись в защитную позицию.
- Ты чего, мужик, пьяный, что ли? - с насмешкой проговорил из ночи, подсвеченной желтыми огнями, прохожий. - Глаза залил и прешь себе напролом, как танк?
Язык, на котором говорил человек, был Талгату незнаком, и все же он понял почти все слова, хотя не совсем уловил смысл. Что такое "танк"?.. Оценивающий взглядом Талгат обежал фигуру прохожего: мужчина, еще молодой, с обрезанными коротко волосами и в тесной одежде, такой же, как на Талгате. Оружия, похоже, при нем не было никакого. Чародей?.. да нет, не может быть. Чтобы чародей разгуливал так запросто ночью, да без свиты?
- Что это за место? - спросил Талгат и обнаружил почти без удивления, что говорит на том же незнакомом языке, причем говорит безо всякого усилия; слова сами собой приходили на ум и слетали с языка.
- Во нажрался, - хохотнул прохожий почти дружелюбно - и пошел себе дальше, не обращая на Талгата никакого внимания. Нет, все-таки не чародей. Чародей не подставил бы так беззаботно спину незнакомому человеку.