Пока Думаск добирался до Большой монастырской улицы, ушибленная при падении с лошади нога болела всё сильнее, но маг не стал использовать целебные заклинания, по опыту зная, что ковыляющий человек редко вызывает подозрение. Остановившись перед шестым от перекрёстка каменным домом, отличавшимся от соседей разве что занавеской на узком окне, танкис осмотрелся. Редким прохожим не было до него никакого дела, поэтому он достал увесистый трёхгранный ключ и на удивление легко открыл массивную деревянную дверь. Длинная комната встретила Думаска фос Майанада полумраком и запахом пыли, что, впрочем, не вызвало у него особого недовольства, ведь находиться в этой дыре ему предстояло максимум до завтрашнего полудня, то есть до тех пор, пока в захваченной столице всё более-менее успокоится.
Положив ладони на ноющее колено, танкис стал ждать, пока растекающееся по ноге тепло избавит его от боли и воспоминаний о проклятых арбалетчиках, не пустивших к Hыбному рынку десяток коз, начинённых личинками харварлов. Когда неприятные ощущения исчезли, Думаск встал и начал не спеша осматривать своё временное пристанище. Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, он обнаружил там аккуратно заправленную кровать, пару стульев и резной шкаф, в котором нашлась коробка с орехами и несколько бутылок дешёвого вина. Так как каких-либо иных ёмкостей в доме не наблюдалось, а начало штурма заслуживало, чтобы выпить за его успех, танкис не стал долго раздумывать. Наколов орехов, он уселся у окна второго этажа, дожидаясь появления солдат в зелёных мундирах или хотя бы коренжарского сброда.
К середине второй бутылки на улице потемнело и начался сильный дождь, быстро затопивший мостовую пенистыми потоками мутной воды. Рассудив, что у союзников могут быть дела поважнее этой забытой богами улицы, фос Майанад улёгся на тёмно-серое покрывало, положив рядом с собой офицерский вензель армии Тангесока (вломись ночью в дом жаждавшие крови союзники, эта серебряная вещица помогла бы ему сохранить голову на плечах). Уже засыпая, он наконец-то вспомнил о своём помощнике Факуте, который так и не появился в убежище. Парню, похоже, не повезло - активировав своих харварлов, он не успел унести ноги с Храмовой площади.
Первое, что Думаск увидел следующим утром, был тиварский патруль, неспешно вышагивающий по мокрой брусчатке. Дождь и не думал стихать, но солдаты никуда не спешили, старательно осматривая каждый проулок. Так не могли вести себя солдаты разбитой армии, действия синемундирников больше всего были похожи на зачистку территории от бежавших с поля боя врагов.
Отступив от окна, танкис замер, не в силах найти объяснение увиденному. Мантер не мог просто так сломать свои мельтквари, отдавая приказ активировать харварлов, если тангескокцы и коренжарцы не были бы готовы атаковать охваченный паникой Ансис. Пробираясь вчера к убежищу, он слышал звуки сражения, следовательно, намеченная атака состоялась. Но если тиварцы всё так же по-хозяйски обходят улицы своей столицы, наступление явно не достигло своей цели. Этого Думаск не мог понять: что могло остановить тысячи опытных солдат, которых вели в бой лучшие в мире маги?!
Время от времени утративший самообладание танкис подходил к окну, за которым не было ничего, кроме дождя и редких прохожих. На второй день кончились орехи и вино, поэтому Думаску всё-таки пришлось выбраться на улицу. Купив в ближайшей лавке хлеба, сыра и жестяной жбан пива, он просидел взаперти ещё два дня, постепенно привыкая к мысли, что все надежды на быструю победу и власть над пустоголовыми ублюдками оказались призрачными. Теперь ему следовало сосредоточиться на собственном выживании, и тренированный мозг бывшего преподавателя академии начал анализировать сложившуюся ситуацию. Любая попытка выбраться из Ансиса неизбежно привлекла бы нежелательное внимание к его персоне, поэтому фос Майанад не стал суетиться, благо хранившихся в поясе золотых и серебряных монет хватило бы на несколько месяцев достаточно скромной, но безбедной жизни.
Между тем появление Думаска на Большой монастырской улице не осталось незамеченным, чему немало поспособствовал ряд допущенных им ошибок. Самыми ходовыми деньгами в этой части города были медяки различного достоинства, среди которых встречались серебряные монеты тиварской чеканки, соответствующие четверти стоимости имперского серебряка, который по-прежнему считался на Бонтосе образцом для подражания. Положив на прилавок овощной лавки увесистый раквератский кундар, танкис немало удивил лавочника, которому пришлось собирать чуть ли не все свои медяки, чтобы дать сдачу необычному покупателю (ближе к центру города подобная покупка не привлекла бы особого внимания, но фос Майанад считал ниже своего достоинства обращать внимание на подобные мелочи). Само собой разумеется, что к вечеру об этом случае знали не только все соседи лавочника, но и местная шушера, у которой кундар считался хорошей добычей. Пара придурков ту же захотели ограбить новоявленного "богача", но смотрящий за округой Шеронь запретил им рыпаться, прикинув, что этот незнакомец в простой, но добротной одежде может оказаться не тем, кем он хотел себя показать. Опасаясь нарваться на подставу городской, а то и тайной стражи (а это было прямой дорогой на виселицу), он решил посоветоваться со старым Такилаем - безусловным авторитетом среди воров и бандитов северо-восточной части Ансиса.
Признав возникшее подозрение обоснованным, Такилай послал на Большую монастырскую улицу живущего у него быстроногого пацанёнка и благообразного Сарласа, частенько ходившего на дело в одежде церковного служки. Дождавшись появления Думаска, мальчишка выстрелил ему в спину из рогатки и мгновенно исчез в ближайшем переулке, предоставив степенному Сарласу оценивать результаты проверки. Сильный амулет танкиса остановил летящий стальной шарик едва заметным зеленоватым свечением, но этого было достаточно, чтобы Такилай рекомендовал своим людям держаться подальше от этого фальшивого фраера.
Одним богам известно, чем бы всё это закончилось, не оплати фос Майанад свой обед в трактире золотой монетой. Во время войны воровской промысел не приносил особых доходов, поэтому Шеронь решил, что ради золота можно было и рискнуть. Серьёзная завеса исключала использование арбалетов или ножей, но смотрящему давно хотелось узнать, на что способны питомцы его чокнутого братца, привезшего когда-то с Астельбажора целый выводок ядовитых ящериц. Пока эти жёлто-красные создания были сытыми и спокойными, их можно было брать в руки, но если они пугались, кожа ящериц мгновенно покрывалась ядовитой слизью, способной в считанные мгновения лишить жизни любого степного хищника.
Чтобы не рисковать кем-то из своих, Шеронь нашёл оголодавшего беженца, согласившегося за обед и горсть медяков бросить кое-чем в указанного человека. До отвала наевшаяся ящерица мирно дремала в деревянной коробке, пока не шлёпнулась на чьё-то плечо, вцепившись всеми коготками в потную ткань куртки (защитный амулет не воспринял состоящее из плоти и крови существо как угрозу своему владельцу, ведь подобные ингредиенты почти не искажали поле Ванат). Зарычав от неожиданности, Думаск схватил липкую ящерицу, однако ему не сразу удалось оторвать от себя пёструю тварь. Чувствуя, что правая часть его тела начинает неметь, танкис успел ударить файерболом в спину убегавшего оборванца, но это было последнее, что он смог сделать в своей жизни.
Крысы ещё принюхивались к двум свежим трупам, а Шеронь уже рассматривал самую лакомую часть добычи - шестнадцать золотых монет, два дорогих амулета, украшенный камнями кинжал, стилет тонкой работы и большой серебряный вензель с красным рубином. По всему выходило, что риск себя оправдал, однако узнавший о вензеле Такилай только покачал головой, сразу же заявив о нежелании знаться с ищущими смерти идиотами. Уязвлённый Шеронь в ответ брякнул, что обойдётся без советов старых пердунов, однако через пару дней всё-таки решил избавиться от опасной вещицы.
Промедление дорого обошлось смотрящему, ведь в округе было немало серьёзных людей, давно метивших на его место. Пущенный кем-то слушок о серебряном вензеле полз по городу подобно песчаной змее, пока не достиг ушей капитана городской стражи рит Свиала. В атаке на Ансис участвовало не так уж много тангесокских эскадронов, у всех командиров которых имелись такие же вензеля с рубином, соответствующих их капитанскому званию. Все они были найдены, и появление ещё одного могло означать только одно - в Ансисе находится (или, возможно, находился) один из адептов Танкилоо.
Более двадцати лет имея дело с ворами и грабителями, рит Свиала хорошо понимал, что танкисы ему не по зубам, поэтому он сразу же поехал в Лак-Ладар - Серый замок тайной стражи, находившийся рядом с Цветочной площадью. Рит Корвенци не сомневался, что владельца капитанского вензеля уже нет в живых, хотя оставалось только догадываться, каким образом уличные бандиты сумели справиться с опытным боевым магом. Не в меньшей степени графа интересовало, как подручные Шероня нашли этого танкиса, где он скрывался несколько недель и кто предоставил ему убежище. Городская стража неплохо знала привычки смотрящего Надорны - района города, получившего своё название от протекающей через него речонки, поэтому на его поиски отправились сразу три отряда бойцов стайной стражи.
Повезло Ангиану рит Иннладу, который привёл своих людей к трактиру "Синее яблоко", давно ставшего чем-то вроде клуба для местного жулья (висевшее над входом жестяное яблоко многим завсегдатаям навевало совсем другие ассоциации, из-за чего трактир был также известен под названием "Синяя жопа").
Шеронь никогда не стал бы авторитетом в преступном обществе Ансиса, не обладай он способностью понимать больше, чем было сказано. Не стоило особого труда понять, что перебранка с Такилаем имела последствия, и теперь его старались избегать даже нищие, которые ещё несколько дней назад почитали за счастье, если смотрящий походя бросал им какой-нибудь не самый мелкий медяк. Ощутив вокруг себя гнетущую пустоту, он закатил знатную гулянку в хорошо знакомой ему "Синей жопе", заливая тревогу всем, что нашлось у хромого Ладанта. Шеронь не питал иллюзий относительно своего будущего, знал, что его будут искать, но статус смотрящего, ради которого он убивал и гнил в каторжной тюрьме, не допускал позорного бегства из города.
После нескольких стычек и драк большинство посетителей покинули насиженные места, и теперь в трактире оставались только хозяин с сыном, три маловменяемых шлюхи, пара чуть живых от усталости музыкантов и неизвестное количество валявших на полу пьяниц, вдосталь вкусивших от даров смотрящего.
Распахнув дверь, Ангиан шагнул в затхлый полумрак трактира, высматривая нужного ему человека среди людей за длинным столом, пьяными голосами оравших какую-то воровскую песню. Сидящий во главе стола светловолосый громила с щёгольской бородкой и шрамом на левой скуле соотвктствовал всем известным лейтенанту приметам, поэтому он не спеша двинулся вперёд, положив руку на рукоять меча. Широкоплечий бандит, справлявший нужду в углу трактира, бросился на офицера с мясницким тесаком, но, прежде чем Ангиан успел повернуть голову, следовавший за ним диентис вонзил свой клинок в сердце здоровяка. Отшвырнув сидевшую у него на коленях полуголую девку, Шеронь вскочил из-за стола, с кривой усмешкой выхватив кинжал с чернёным лезвием.
Резвее всех, однако, оказался лысый усач в кожаной жилетке, в мгновение ока оказавшийся на столе с двумя ножами в руках. Прыгнув вперёд, лейтенант сделал стремительный выпад, рассекая кончиком меча бедренную артерию опасного противника. Кровь ручьём хлынула на стол, усач пошатнулся, но не выпустил своё оружие из рук. Второй удар развалил голень бандита, и, уже падая на стол, он получил арбалетный болт в голову. Второй капрал также не упустил случая продемонстрировать своё мастерство, метким выстрелом выбив глаз негодяю, вздумавшему прикрываться истошно вопящей девахой. Быстрота и решительность действий стражников произвела впечатление на двух других подручных смотрящего, буквально рухнувших на колени перед седым капралом в кольчуге и боевом шлеме.
Но Шеронь так легко сдаваться не собирался. Пьяная удаль и уязвлённое самолюбие сами по себе способны на многое, но когда их обжигает вырвавшееся из глубин души отчаяние, человек становится демоном во плоти. С шумом выдохнув воздух, ощерившийся бандит стремительно атаковал лейтенанта, только что нанесшего второй удар громиле в жилетке. Задумка была хороша, но не против тружери, заслужившего офицерские нашивки в схватках с лучшими бойцами Бонтоса.
Разворачиваться было некогда, но помимо выучки и опыта у Ангиана было и особое снаряжение, позволявшее чувствовать себя в ближнем бою намного увереннее. Подставив под удар чёрного лезвия закреплённую на руке полоску стали, офицер не только выиграл пару мгновений, но и поймал бандитский клинок в щелевую ловушку, установленную на пластинке чуть ниже локтя. Шеронь видел подобные ловушки в действии и знал, как следует освобождать застрявший в щели нож. Подавшись вперёд, он почти успел повернуть клинок, но врезавшаяся в лоб рукоять меча отбросила его в сторону (наносить такой удар лейтенанту было удобнее, к тому же ему было приказано задержать, а не ликвидировать смотрящего).
Зарычав от злобы, бандит тем не менее сумел устоять на ногах. Схватив лежавший на столе изогнутый кинжал, он вновь попытался атаковать Ангиана, но на этот раз стражник не стал прибегать к каким-либо уловкам. Неуловимым движением скользнув в сторону, лейтенант пнул бросившегося вперёд Шероня в колено, до неузнаваемости изменив траекторию его движения. Когда изрыгающий проклятия громила оказался на грязном полу, Ангиан наступил ему на руку, терпеливо дожидаясь, пока хрустнувшие пальцы не смогут больше удерживать рукоять ножа.
Рит Иннлад по опыту знал, что задержанных преступников надо было начинать обламывать сразу после задержания, не слишком заботясь о сохранности их костей и не особо важных внутренних органов (в любом случае целители в тайной страже были хорошие, зато большинство бандитов, шпионов и заговорщиков уже на первом допросе рассказывали немало интересного). Судя по всему, этот Шеронь не был слизняком, к тому же он как-то был связан с танкисами, поэтому лейтенант не собирался с ним церемониться. Подняв притихшего бандита за воротник куртки, Ангиан ткнул его мордой в заваленный объедками и политый кровью стол. Вновь зарычав, смотрящий дёрнулся и попытался ударить стражника обломком бутылки, но начинавший злиться лейтенант ещё раз приложил его об стол, вдребезги разнеся блюдо с куриными костями.
Схватив бандита за волосы, Ангиан повернул его голову, наклонился и, вперившись взглядом в сузившиеся зрачки своего противника, сделал новую попытку обойтись без особых увечий: "Угомонись, придурок. Ты ещё можешь умереть легко". Смотрящий много чего повидал в своей жизни, но немигающие голубые глаза этого неуязвимого стражника и его тихий бесстрастный голос подействовал на Шероня подобно дурманящему зелью. Разом обмякнув, он опустил веки и медленно сполз на пол.
Выяснив происхождение тангесокского вензеля и место проживания его владельца, тайная стража взялась за управляющего наёмными домами на Большой монастырской улице. Когда долговязый Сембеле сообразил, что сам он в Лак-Ладаре никого не интересует, важная информация хлынула из управляющего бурным потоком. Потея от усердия, он подробно описал человека, арендовавшего один из домов несколько недель назад, не забыв отметить, что этот Разак Наумену явно не был тем, за кого себя выдавал. Будучи одетым как торговец средней руки, он вроде бы снимал дом для своего компаньона из Ракверата, однако многие его слова и манеры больше соответствовали поведению дворян (или хотя бы людей, постоянно встречающихся с аристократами).
Это было уже кое-что, и Сембеле тут же отправили в мастерскую Гимунта Раханата - художника тайной стражи, умевшего рисовать потреты со слов свидетелей и уцелевших жертв. Он не выписывал каждый волосок или морщинку, обладая редкостным даров воссоздавать узнаваемое лицо человека всего несколькими линиями и штрихами. Это позволяло Гимунту не только быстро создавать свои портреты, но и делать до десятка разных вариантов, отличавшихся одни от другого головными уборами, причёской, накладными усами и так далее. Не менее значимым достоинством Раханата было его умение вырезать созданные им изображения на деревянных или медных досках, с которых затем можно было напечатать не одну сотню портретов для стражников и осведомителей.
Когда рит Корвенци доложили результаты допросов Широня и Сембеле, граф испытал противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что наконец-то нашлись какие-то следы танкисов, сумевших скрыться после нападения харварлов. С другой стороны, толку от трупа было не слишком много, так что единственной ниточкой оставался портрет никому не известного Разака Наумену. Обычно художник показывал свою работу ведущему дело офицеру, после чего принималось решение о целесообразности изготовления печатной доски и необходимого количества копий. Вспоминая затем этот день, граф не мог объяснить, почему он приказал Гимунту подготовить несколько вариантов портрета и сразу же принести ему в кабинет. Возможно, это решение было подсказано чутьём признанного мастера шпионских игр, возможно, Альфир наконец-то надумал воздать им должное за проявленное усердие...
Рит Корвенци трижды перекладывал рисунки у себя на столе, раз за разом всё более утверждаясь в мысли, что кое-какие черты этого лица знакомы ему слишком хорошо. Окон в кабинете начальника тайной стражи не было, поэтому графу пришлось довольствоваться хождением между столом и рельефной картой южной части Бонтоса. Трижды повторив этот маршрут, он собрал рисунки и относящиеся к делу донесения в чёрную папку и приказал найти Полира Нитауса - непревзойдённого мастера слежки и наблюдения. Сержант умел оставаться незамеченным даже на безлюдных улицах, а его способности за сотню шагов ощущать присутствие нужного человека завидовали даже опытные маги. Считанное число людей видело Нитауса в синей форме, зато шкафы в его доме ломились от хитроумно сшитой одежды, которая могла за какие-то мгновения менять свой цвет и покрой.
Граф встретился с сержантом в Лак-Ладаре, куда Полир буквально проскользнул по тайному ходу, связывающему замок и известную своими закоулками пивную на Цветочной площади. Выслушав приказ, Нитаус пару раз переступил с ноги на ногу, поскрёб лысую голову (очень полезная вещь для быстрой смены париков) и только после этого ритуала кивнул, заверив графа, что все его пожелания будут исполнены. Сомневаться в этом не было оснований, однако необычность ситуации заставила рит Корвенци повторить своё основное условие ещё раз: "Днём и ночью, Полир. Днём и ночью".
Оставшись один, рит Корвенци вернулся за стол и убрал чёрную папку в нижний ящик. Всё необходимое было сделано, и теперь оставалось только ждать и надеяться, что полученные результаты не окажутся слишком уж разрушительными.