Весь вчерашний день над Каулоном плыли клочковатые серые облака, гонимые порывистым южным ветром. Ближе к вечеру они стали наливаться какой-то сумрачной синевой, не оставляющей сомнений в серьёзности их намерений. Плывущий по небосводу лучезарный Афрай долго пытался поставить на место зарвавшиеся клубы пара, но в конце концов смирился с волей богов и разочарованным удалился за горизонт. Преисполненные собственной значимости облака не дали ночным светилам ни единого шанса взглянуть на величественные здания Стабура, но после полуночи их раздутое самомнение лопнуло, затопив улицы города потоками воды. Дождь стих только к утру, но взошедший на востоке Афрай вновь не смог увидеть белокаменные улицы Каулона, скрытые плотной пеленой белёсой хмари, сочившейся мелкой противной моросью.
Стоя у открытого окна, Кольси вдыхал влажный прохладный воздух, думая о том, что такая погода скорее соответствовала бы особому времени года, называемому в южной части Бонтоса столискай - "мокрая осень" (для северян это был огнихор - "предзимье"). Нахмурившись, епископ покачал головой и отошёл от окна, с тоской поглядывая на измятую постель. Проснувшись посреди ночи, он долго лежал с закрытыми глазами, терпеливо дожидаясь, пока успокоится сорвавшееся в галоп сердце. Вытирая пот со лба, Кольси пытался вспомнить, что именно он видел во сне перед пробуждением, но в памяти сохранилось только ощущение чего-то очень мрачного и тягостного. Постепенно сердцебиение пришло в норму, и епископ подумал, что мерный шум дождя поможет ему снова заснуть, однако лезущие в голову тревожные мысли лишили его этой надежды. Вдоволь покрутившись с боку на бок, Кольси смирился с неизбежным и попытался навести хоть какой-то порядок среди осаждавших его мозг воспоминаний, догадок и сомнений.
А подумать было о чём. Известие о высадке королевских войск в Ферире подтвердило предположение, что Тильодан, а, следовательно, и продвигаемый им Травиас, являются прямыми союзниками танкисов, даже если в чём-то их интересы сегодня и не совпадают. Не было сомнений, что небрисские холуи постараются использовать Престол Отелетера для достижения своих целей, заморочив головы правоверных прихожан лживыми речами и проповедями. Конечно, рано или поздно все они получат достойный отпор, но к этому времени тысячи людей, пекотов и лисилей уже расстанутся с жизнью, и прежде чем новое ополчение уничтожит эту богопротивную мразь, земля Бонтоса на локоть будет пропитана кровью невинных жертв.
Отправив письмо тиварскому герцогу, Кольси и Адольгор сделали свой выбор, но они даже не предполагали, насколько изматывающим станет ожидание какой-либо реакции, будь то понятное только им послание, слова доверенного человека или некое событие, не оставляющее сомнений в своей конечной цели. Время тянулось подобно смоле остролистого нерта, к тому же заседаний Совета двадцати пяти так и не было, а большинство епископов после сообщения о вступлении Небриса в войну старались без нужды не появляться в Стабуре, опасаясь пакостей со стороны мстительного Травиаса.
Кольси всегда удивляло, как этот человек мог быть настолько разным. Появившись в Каулоне семь лет назад, сорокадвухлетний лиштоинский епископ произвёл на всех членов Совета самое благоприятное впечатление. Травиас был хорошо образован, почтителен, умел слушать собеседника, а вечно распахнутый жёлтый плащ подчёркивал статность его фигуры (что уж говорить об обрамлённом седеющими висками картинно красивом лице, на которое заглядывались и родовитые дворянки, и бойкие простолюдинки). Когда умер старый Кагарин, Травиас неожиданно для многих занял его место на Первой скамье, и уже спустя пару месяцев людей, от которых он ещё не позволял себе просто отмахнуться, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Давно разобравшись, как всё устроено в нынешнем Стабуре, Кольси изначально не сомневался, что лестница, по которой лиштоинский наглец шёл к Престолу Отелетера, была вымощена небрисским золотом. Однако во время встреч с Улабиром - викарием Ордена защитников - епископ узнал, что поначалу ставленником Небриса был Сараспун, начинавший свой путь служкой в главном храме Тильодана. Однако для успешного продолжения карьеры одной угодливости оказалось маловато, и король начал искать более подходящего кандидата. Во время очередного карательного похода в Дьярност Шинат обратил внимание на моложавого и остроумного лиштоинского епископа, который однажды после буйного застолья на спор разрубил пленного мятежника от плеча до пояса. Фос Скифест всегда требовал от своих вассалов кровью доказывать преданность, поэтому подобная удаль произвела на короля должное впечатление. Выбор был сделан, и теперь оставалось только дождаться, пока в Совете двадцати пяти появится свободное место (за подобной ерундой, понятно, дело не стало).
Обсудив с Адольгором подробности восхождения Травиаса, епископы пришли к выводу, что становиться на пути этого опасного человека можно будет один-единственный раз, когда иного выхода уже просто не будет. Они не были религиозными фанатиками и тем более - поборниками высшей справедливости, но после того, как возвращение танкисов стало реальностью, стало ясно, что время противостояния пришло. В конце концов, речь шла о вещах куда более значимых, чем жёлтые плащи и бренная земная жизнь - обречь свои души на вечное существование в образе злобных демонов было намного страшнее.
Ожидание ответа от Ансиса напомнило Кольси давнюю поездку в северное королевство Кайканту, где ему довелось поучаствовать в весьма своеобразной забаве местных дворян - фехтовании на тонком льду, который прогибался и потрескивал при каждом движении. Поборов скованность, он сделал эффектный выпад, но стоило Кольси перенести основную часть своего веса на правую ногу, лёд раскололся, и обжигающий холод речной воды накрыл его с головой. Эти мгновения епископ запомнил на всю жизнь, и теперь казалось, что он вновь стоит на тонком льду, рискуя в любой момент оказаться во власти враждебных и смертельно опасных сил.
Нехотя поковырявшись в поданных слугами блюдах, Кольси начал расхаживать по своему кабинету, с каждым шагом всё больше злясь на себя за слабость и уныние. Всё изменилось, когда на пороге возник Долгор, многие годы служивший епископу главным поставщиком слухов и новостей с улиц Каулона.
- Ваша светлость, прошлой ночью тиварцы атаковали Сальдиват. Корабли и причалы горели до утра, - судя по тому, как блестели глаза хитро улыбавшегося Долгора, это известие доставило ему немалое удовольствие. - Там ещё какие-то суда у острова стояли, так что их тоже пожгли.
- Там что, ночью бой был? Откуда у Тивара столько кораблей?
- Нет, ваша светлость, тиварских кораблей там никто не видел. Местные говорили, что огонь пришёл прямо по морю.
- По морю? Что за чушь? - едва схлынуло первое удивление, практичный мозг епископа тут же начал анализировать новость. - Но если никто ничего не видел, почему ты говоришь о тиварской атаке?
- Ваша светлость, а кто бы ещё такое устроил? - пожав плечами, слуга почесал рыжую голову. - Там ещё местные говорили, что перед пожаром в порту сителой разило...
- Сителой?! Которая плавает и горит поверх воды? - живо представив себе общую картину ночной атаки, Кольси восхитился умением и дерзостью тиварских моряков. - Долгор, эти ловкачи вылили за борт целое озеро сителы, а приливная волна погнала её к острову и порту. Оставалось только всё это поджечь.
- Так это один корабль устроил?
- Нет, Долгор, молодой герцог не стал бы так рисковать. Уверен, там было не меньше двух кораблей, - воодушевлённый собственным выводом, епископ вновь начал расхаживать по кабинету, теребя в руке взятую со стола причудливую серебряную цепочку. - Однако каков план! Умный, хитрый и безжалостный. Коварство, достойное самого Молкота... И если Ферир ещё не взят, у Небриса будут большие проблемы. Да, мой верный Долгор, ты даже не представляешь, насколько важную новость ты принёс.
- Ваша светлость, так у меня и другие новости имеются. О них уже половина Каулона судачит.
- Так, этот день становится всё интереснее. И что же ты ещё узнал?
- Ваша светлость, тут такое дело, что не знаю, как и сказать.
- Альфир милостивый, да хоть с конца, только не тяни!
- Воля ваша, с конца так с конца. Так вот, утром Защитники арестовали епископа Сараспуна.
- Сараспуна? За что?
- За убийство епископа Итлехаса.
- Итлехаса?! - Кольси был поражён услышанным, и даже появление в кабинете разъярённого бангелаши вряд ли произвело бы на него большее впечатление. - Как это случилось?
- Вчера ночью в храме Рушеры. Стражники видели, как Сараспун зашёл в храм, потом вышел. Утром служки стали убираться, а Итлехас там, значит, лежит...
- А кто-то ещё в храме был?
- Ну, там тронутый один живёт, так он только молится и почти что слепой. Куда уж ему в епископа кинжалом тыкать.
- А кто Сараспуна арестовывал?
- У-у, сам Нантадас приехал, всё-таки епископ из Совета, - вновь почесав голову, Долгор добавил ещё кое-какие подробности ареста столь важной персоны. - Говорят, он орденским бойцами грозить начал, так магистр накрыл их пологом, и до кареты его уже волоком тащили.
- А что Травиас, Космальт, храмовая стража? - в голове епископа уже начала складываться картина происходящего, и явно демонстративная жесткость действий Защитников только подтверждала его предположения. - Лиштоинец-то что делает?
- Ваша светлось,а что ж ты делать будешь, если у каждой двери бойцы стоят? Первый магистр только что "чёрное небо" объявил, а тут епископа в храме зарезали. Вот всю Первую скамью и охраняют, - глядя на внимательно слушающего его хозяина, Долгор позволил себе лукаво ухмыльнуться. - То ли охраняют, то ли сторожат... А стражники против Ордена хвост вообще не поднимут.
- То ли охраняют, то ли сторожат... Да, орден не церемонится. И это не ветром надуло, - Кольси уже начал прикидывать различные варианты развития событий, но счёл необходимым отметить рвение верного слуги, доставившего ему столь важные новости. - Так, Долгор, твоё умение смотреть и слушать заслуживает награды. В этом кошельке десять золотых, теперь они твои.
- Премного благодарен, ваша светлость! Не знаю, как мне благодарить господина епископа за щедрость!
- Не за что благодарить, заслужил, так заслужил. Только ты вот что, не покупай себе дорогих вещей, ты должен оставаться незаметным.
- Правда ваша, господин епископ! В старой куртке по улицам отираться сподручнее будет.
- Ты лучше Мелкосе что-нибудь купи, а там и о свадьбе подумать надо. Хватит вам по углам обжиматься. Броси вот говорит, что Мелкоса уже на сносях. Что скажешь?
- Старая карга и сюда свой нос сунула... Ваша светлость, грех, конечно, но больно уж Мелкоса девка сладкая, не стерпел.
- Грехи я вам отпущу, а вот дитё когда ждёте?
_Ваша светлость, где-то в середине осени ожидаем.
- Ну, Толфеста вам в помощь. Как всё это уляжется, займёте комнату в малом флигеле. Да погоди ты кланяться, слушай, что говорю. Вот тебе ещё один кошелёк, тут серебро с медью. Для разговора купишь что-нибудь, кого надо - в трактир сводишь, нужным людям лапу погреешь. Да, вот ещё что. На серебро не всякий позарится, надо будет - плати золотом, я тебе всё возмещу.
- Ваша светлость, да я для вас у Фусулара печать украду!
- Нет уж, с печатями будет кому разбираться... И вообще, в Стабур пока не суйся. Понял? Тогда бери кошельки и иди дальше вынюхивать. Да с собой много не бери.
- Ваша светлость, всё я понял, который год при этом деле. Уже бегу, господин епископ!
Когда осчастливленный слуга покинул кабинет, Кольси медленно подошёл к своему столу, опёрся на него двумя руками и закрыл глаза. Он давно не питал иллюзий в отношении не по уму суетливого Итлехаса, но сейчас горько сожалел о гибели человека, которого он близко знал уже несколько лет. И без того маленький мирок, в котором епископ мог чувствовать себя более-менее комфортно, стал ещё меньше, и осознание этой потери только усиливало его тревогу. Однако предаваться душевным терзаниями времени не было - нежданных новостей было слишком много, и каждая из них явно была видимой частью чего-то намного более значимого.
С силой оттолкнувшись от стола, Кольси вновь начал расхаживать по кабинету, распределяя вчерашние и сегодняшние события по степени их приоритетности. Сгоревшие небрисские корабли много значили для Тильодана и Ферира, но епископ имел основания полагать, что в ближайшие дни это событие будет иметь исключительно косвенное влияние на обстановку в Каулоне. Безусловно, это прибавит уверенности всем, кто симпатизирует Тивару, но решающим образом изменить расклад сил в Стабуре это событие явно не сможет. Другое дело - странное убийство Итлехаса, который неизвестно зачем ночью отправился в храм Рушеры (более чем неожиданное участие в этом преступлении Сараспуна епископ решил пока отодвинуть в сторону). В достаточной степени разумными Кольси счёл два объяснения: впутавшись в какую-нибудь интригу, Итлехас допустил роковую ошибку, за которую заплатил самую высокую цену, либо его смерть стала предупреждением противникам Травиаса, осмелившимся предпринять какие-то опасные для него действия.
Покрутив в голове идею о предупреждении, епископ отбросил эту версию как маловероятную, ведь ни сам Травиас, ни стоявшие за ним шпионы Небриса не стали бы предупреждать своих врагов, узнав, что они наконец-то решились на что-то серьёзное. Оставалась некая интрига, и Кольси вспомнил о странном поведении Итлехаса, старательно избегавшего вчера встречи с ним и Адольгором. В памяти тут же всплыли воспоминания о назойливости Итлехаса, искавшего знакомства с Адольгором в те не столь отдалённые времена, когда раквератец считался весьма вероятным претендентом на Престол Отелетера.
Покачав головой, Кольси с грустью вынужден был признать, что эта крайне неприятная версия не лишена оснований. Но если это действительно так, кто же тогда воткнул клинок в сердце незадачливого интригана? Люди Травиаса вряд ли стали бы убивать Итлехаса в знак благодарности, ведь их хозяину мог пригодиться каждый голос в Совете двадцати пяти. Оставалось только одно достаточно логичное объяснение - некто неизвестный хотел помешать Итлехасу сообщить сторонникам Травиаса важный секрет, значимость которого оценили дороже, чем жизнь епископа. Обдумывая эту возможность, Кольси неожиданно для себя понял, насколько сильно он ошибался в своих расчётах. На самом деле на кону были жизни трёх, а то и четырёх епископов, ведь расскажи Итлехас об их планах и отношении к танкисам, сам Кольси, Адольгор, участвовавший в первой встрече Жарджи, а скорее всего и номинальный "смотритель" Белого ордена Фолтуат тут же стали бы мишенями для наёмных убийц.
Но кто же мог быть этим неизвестным, осведомлённости, решительности и коварству которого можно было только позавидовать? Одним ударом ножа этот некто не только заставил замолчать потенциального предателя, но и подвёл под арест одного из ближайших подручных Травиаса. Вначале Кольси подумал, что это могли быть разные люди, но, вспомнив о показаниях храмовых стражников, отказался от этой мысли - чтобы создать личину Сараспуна, нужны были немалые магические способности, которыми очень редко обладали даже самые опытные наёмники (в принципе, личину мог создать и кто-то другой, только вот удерживать её тоже надо было уметь). Подойдя к окну, епископ долго смотрел на серое небо, пытаясь понять, могла ли клятва Ордена защитников удержать его бойцов от убийства Итлехаса, который, как ни крути, был членом Совета двадцати пяти. Никто не знал, чем и как клялись новообращённые Защитники, но ни в одной летописи не было даже намёка на нечто подобное. И это при том, что Защитники не так уже редко игнорировали или прямо отказывались выполнять приказы титулованных священнослужителей, если они противоречили требованиям орденского устава. Когда же обозлённые епископы начинали кричать о падении дисциплины, магистры или атарии вежливо объясняли им, что для командиров и бойцов ордена дисциплина означает прежде всего безусловное следование внутренним правилам Защитников.
Ощутив потребность убедиться в правильности своих умозаключений, Кольси подошёл к большому книжному шкафу, занимавшему почти всю стену в его кабинете. Глядя на истёртые и сверкающие позолотой корешки исторических фолиантов, епископ невесело усмехнулся - пора было признать, что к смерти Итлехаса Защитники не имели никакого отношения. А коли это было так, то следовало вспомнить о таинственном Ордене теней, выходящем на сцену в самые острые моменты истории Бонтоса. И если уж этот орден принимал решение действовать, смерть становилась одним из самых эффективных его инструментов. Последний раз тяжёлую руку Теней континент ощутил во времена гонений на пекотов, вылившихся в кровавый кошмар нескончаемых грабежей, погромов и убийств. Кольси поморщился, вспомнив, что зачастую именно дворяне и священники науськивали фанатичные толпы на мирных и трудолюбивых пекотов. Остановить эту лавину насилия не могли никакие увещевания и проповеди, поэтому орден просто начал убивать самых активных и известных зачинщиков и исполнителей, не делая различий между лотвигами, епископами и сорвавшейся с цепи чернью.
Вновь начав расхаживать по кабинету, Кольси уже не сомневался, что возвращение богопротивных танкисов, вступивших в военный союз с Тангесоком, Непшитом, Коренжаром и Небрисом неизбежно было воспринято орденом как сигнал к началу активных действий. Было очевидно, что теперь для Теней весь мир будет поделен на союзников, которых следует поддерживать всегда и везде, и врагов, подлежащих уничтожению, даже если их слова или поступки ещё не нанесли особого вреда. Епископ не думал, что Итлехас стал первой жертвой ступившего на путь войны ордена, однако он твёрдо знал, что за ним придёт черед очень многих. А ещё Кольси ощутил странное чувство, будто за его спиной появился невидимый, но от этого не менее могущественный защитник.
От размышлений о грядущих событиях епископа отвлекла скрипнувшая дверь (Кольси не любил тишины, поэтому в его доме постоянно что-то шуршало, поскрипывало, чирикало или мяукало). Стоявший на пороге Тжикам - отставной драгунский капрал - держал в руке открытый конверт из плотной жёлтой бумаги, и епископ тут же понял, кто является отправителем этого послания.
- Ваша светлость, служка из Флеона доставил письмо для господина епископа.
- Конверт был открыт?
- Да, ваша светлость, всё как обычно. Служка сам показал всё, что в нём было.
- Хорошо, Тжикам, можешь идти.
Подойдя к столу, епископ положил на него конверт и извлечённые из него серебряный рандар и небольшой лист бумаги с небрежно нарисованным крестом и цифрой "26". Усмехнувшись, Кольси вспомнил, как полтора года назад предложил викарию Улабиру очень простую схему передачи тайных сообщений. Любая монета означала предложение встретиться, однако на этот раз речь шла не о вечерней беседе в привычном "Медном гусе". Крест указывал на необходимость немедленной встречи, а серебряная монета со скачущей лошадью объясняла, что епископа будут ждать на Каретной улице. Число "26" не означало ничего, являясь просто порядковым номером сообщения., известным только викарию и самому Кольси (этим летом цифры "4", "5" и "7" не использовались, поэтому последняя записка Флеонского паука была под номером "23" - подсунь кто-нибудь фальшивое послание, на нём было бы написано "24").
Епископ умел быть быстрым, поэтому спустя очень непродолжительное время на Каретную улицу свернули четыре человека в тёмных плащах и надвинутыми на лица широкополых шляпах. Шлёпая по оставшимся после ночного ливня лужам, они успели пройти пару кварталов, когда со стороны постоялого двора появилась невзрачная карета, сопровождаемая, однако, парой конных бойцов весьма внушительного вида. В руках телохранителя епископа Лавертала мгновенно оказался арбалет с очень дорогой синтагмой, способной обратить в груду дымящегося мяса даже взрослого вискута. Тжикам и Сакутлас также взвели арбалеты, но Кольси остановил своих людей, узнав Защитников из личной охраны Улабира. Едва карета остановилась, дверь её распахнулась, и улыбающийся викарий широким жестом указал епископу на скамью напротив себя.
- Ваша светлость, присоединяйтесь, нам есть что обсудить. Прошу прощения за спешку, но всех нас торопят события. Пора принимать решения, брат Кольси. Как говорит в таких случаях мой повар - жопа подгорает.