Пиво в "Хромом поросёнке" оставляло желать лучшего, зато днём здесь всегда было мало народа, и Абахату ничего не мешало хорошенько обдумать своё будущее. С одной стороны, ему грех было жаловаться на жизнь, ведь в его карманах никогда не переводились серебряные монеты, о чём многие горожане могли только мечтать. С другой стороны, уже сегодняшним вечером он вполне мог оказаться в подвалах тайной стражи, где местные умельцы заставили бы его вспомнить каждый день пребывания в Ансисе.
В том, что палачи будут очень стараться, сомнений не было, ведь он был подручным Кроворта, банда которого уже отправила на встречу с богами души более сотни местных жителей. И ладно бы их просто зарезали, чем трудно было кого-нибудь удивить в большом городе, являющемся одновременно и морским портом, и столицей небедной страны. Не зря же в Ансисе был специальный Дом смерти, в который городская стража свозила всех упокоившихся за ночь жмуриков. Но нет, этих горожан рвали на части боевыми синтагмами, установленными в людных местах этой бешеной сукой Ратпарой. Абахат многое повидал за проведённые в Ансисе годы, поднявшись от мелкого мошенника до равноправного члена банды, промышлявшей грабежами и налётами на дома в приличных районах. Главарь шайки Валук хоть и не был отъявленным головорезом, однако не имел привычки раздумывать, прежде чем пустить в ход свой нож. Крови за ними числилось немало, но всё это была сущая ерунда по сравнению с тем, что Ратпара устроила в Нижних рядах Рыбного рынка. Когда тайная стража объявила о награде в сотню золотых за помощь в поимке злоумышленников, Абахат подумал, что после такой бойни можно было предложить и больше. Но это было только начало. После второго взрыва цена поднялась до трёхсот монет, после третьего их головы оценили уже в полтысячи золотых. Именно тогда Абахат впервые задумался о том, что его шансы дожить хотя бы до осени уменьшаются с пугающей скоростью.
Вспомнив о тихом трактире на Глиняной улице, он добрался до него через полгорода и, освежив голову парой кружек пива, приступил к обдумыванию своих ближайших перспектив. Не было сомнений, что рано или поздно какой-нибудь жаждущий золота горожанин или коллега по ремеслу увидит, услышит или вспомнит нечто очень интересное для ведомства старого графа, одно имя которого внушало страх самым лихим разбойникам Тивара. Дальнейшее развитие событий предугадать было несложно, и именно эта предопределённость очень не нравилась Абахату, высоко ценившему сохранность собственной шкуры.
Можно было, конечно, плюнуть на непыльную работёнку и рвануть от греха куда-нибудь подальше, но это было проще сказать, чем сделать. Тивар отпадал в силу сразу двух причин - разгорающейся войны и возможностей тайной стражи. В родной Тангесок сейчас было не пробраться, не говоря уже о том, что там тоже имелись желающие отправить его на виселицу. Оставались Небрис или Пуленти, но туда можно было попасть только на корабле, что было чревато излишне близким знакомством со свирепствовавшей по случаю войны портовой стражей.
К концу третьей кружки пива Абахату пришла в голову мысль о том, что с пятью сотнями золотых многие проблемы оказались бы не такими уж и сложными. При этом дел-то было всего ничего: стукануть тайной страже и отсидеться и тихом месте, пока люди графа будут шинковать его подельников. План был привлекательным, но имел один существенный изъян: Абахат не представлял себе, как можно было бы получить награду, не рискуя собственной головой (было бы опрометчиво рассчитывать на то, что тайная стража поверила бы в историю об очень наблюдательном горожанине). Вздохнув, молодой бандит допил пиво и покинул тихий трактир, постаравшись выбросить из головы мечты о дармовом золоте герцога.
У благообразного Абахата в банде были свои обязанности, и понимавший толк в воровском ремесле Кроворт старался держать его подальше от винного склада, оплачивая комнату в одном из доходных домов. Проведя вечер и ночь в компании двух не слишком молодых, но очень умелых шлюх, Абахат только утром узнал, что вчера в городе взорвалась ещё одна синтагма, одной из жертв которой случайно стала Бескиель фос Контанден - вдова старого герцога и мать нынешнего правителя Тивара.
Прикинув последствия этого взрыва, Абахат ощутил острую потребность промочить враз пересохшее горло. Слушая разговоры за соседними столами, он узнал, что самые худшие его опасения уже начали сбываться: ночью тайная стража захватила несколько притонов и вызвавших подозрения домов стараясь брать живыми даже самых отпетых бандитов. Криво усмехнувшись, Абахат посочувствовал своим коллегам, которым теперь предстояла долгая и мучительная дорога к смерти. К удивлению многих сумма награды не была увеличена, зато по городу поползли слухи, что герцог вёл в действие старинный военный кодекс и пообещал полное прощение любому, кто поможет найти убийц его матери. На следующий день слухи о возрождении военного кодекса фос Контанденов получили очень убедительное подтверждение - на Старой площади были повешены капрал городской стражи, предупредивший продавцов йолбы, и портовый чиновник, разрешивший выход в море небрисской шхуны без досмотра.
Глазея на трупы в синих мундирах, Абахат едва успел шарахнуться в сторону, когда из-за угла с грохотом вылетела чёрная карета тайной стражи, сопровождаемая четырьмя хмурыми всадниками. Поёжившись от нехорошего предчувствия, он неожиданно для себя пожалел, что не остался в Тангесоке. С детских лет Абахат жил в замке старого графа, у которого его отец служил старшим поваром. Парнишка был обучен грамоте и хорошим манерам, имел смазливую мордашку и хорошо подвешенный язык, поэтому не было ничего удивительного в том, что спустя некоторое время на него положила глаз всё ещё моложавая графиня, ублажать которую хозяин замка в силу своей дряхлости не имел ни сил, ни желания. Несколько лет всё шло просто замечательно, пока графа не навестил его сын - майор королевского кирасирского полка. Зарвавшийся Абахат был бит палкой, после чего предпочёл бежать, прихватив с собой кое-что из фамильного серебра.
Ещё по дороге в Ансис он понял, что умение по-господски одеваться и говорить может приносит неплохую прибыль, если, конечно, пользоваться им с умом. Через полтора года безбедной столичной жизни Абахат невольно перешёл дорогу одному известному шулеру, который пообещал примерно наказать наглеца. Понимая, что дело может кончиться плохо, он обратился за помощью к Валуку, который смог решить проблему без лишней крови, получив в своё распоряжение опытного и умелого наводчика. Нанявший банду Кроворт также по достоинству оценил лицедейские способности Абахата, поручив ему оценивать настроения торговцев, чиновников и других состоятельных горожан.
Когда подельники Абахата начали убивать и калечить людей, он оставался в роли наблюдателя, докладывая довольному Кроворту о страхе, поселившемся на улицах Ансиса. Особой крови на его руках не было, и именно это обстоятельство подвело черту под размышлениями Абахата во всё том же "Хромом поросёнке". Дождавшись темноты, он покинул свою комнату в парике и потёртой куртке портового грузчика, направляясь в сторону Цветочной площади, рядом с которой находился Лак-Ладар - Серый замок тайной стражи.
В эту ночь дежурным офицером был лейтенант рит Ортвис, несколько дней носившийся по всему Ансису со своей конной командой. Когда подвалы замка были заполнены, а валившиеся с ног дознаватели уже провели десятки бесполезных допросов, разбираясь в дрязгах между соседями, родственниками, кредиторами и обманутыми любовниками, рит Корвенци пришёл к выводу, что подобный подход не только неэффективен, но и попросту небезопасен - не хватало только, чтобы перепуганные горожане стали бояться тайной стражи больше, чем устраивавших взрывы бандитов.
Хотя порывистый рит Ортвис и согласился с тем, что тактика быстрого реагирования на любую полученную информацию не принесла желанного результата, он с большой неохотой сменил седло на место дежурного офицера. У лейтенанта были свои счёты с проклятыми танкисами: не так давно ими был отравлен один из его лучших бойцов капрал Марбал, а во время взрыва на Рыбном рынке обожаемая им Обада осталась в живых только по воле случая. Дожидаясь действия очередной порции бодрящего эликсира, рит Ортвис тёр свой небритый подбородок, когда вошедший капрал доложил об очередном желающем сообщить нечто важное. Лейтенант уже порядком разуверился в полезности этой процедуры, однако после первых же слов парня в косматом парике вся его сонливость исчезла в мгновение ока.
Третьи сутки не выходивший из замка фос Анбанва не сразу поверил в такую удачу - перед ним сидел один из наёмников танкисов, обстоятельно и со знанием дела рассказывающий обо всём, что успела наворотить его банда. Узнав главное, что его интересовало, майор передал Абахата в руки старшего дознавателя и начал отдавать приказы. Первыми за ворота замка выехали два стражника, которые должны были сообщить долгожданную новость рит Корвенци. Полагая, что у этого Кроворта могли быть и другие соглядатаи, фос Анбанва запретил им нестись во весь опор, приказав притвориться обычным патрулём. Вторая пара всадников отправилась в район Новых причалов, третьей было велено не спеша проехать мимо дома, арендованного для прибывшего в Ансис господина Наватенута и его семьи.
Небо на востоке ещё не начало светлеть, когда в Лак-Ладаре появился начальник тайной стражи, прибывший с двумя магами в облезлой служебной карете. Задав несколько вопросов уже начавшему дёргаться Абахату, граф переговорил с майором и утвердил предложенный им план действий.
В эту ночь Кроворту не спалось. Глядя на голубой диск Кисейту, он потягивал душистое лиштоинское вино, размышляя о превратностях судьбы. Последний взрыв превзошёл все его ожидания, и танкис не сомневался, что здесь не обошлось без помощи самого богорождённого Молкота. В самом деле, как объяснить, что карета матери правящего герцога оказалась возле Старой башни в тот самый миг, когда какой-то возница взял в руки плетёную корзину, неизвестно кем оставленную на его повозке? Впрочем, считал Кроворт, надо отдать должное и неугомонной Ратпаре, догадавшейся обмотать синтагму тряпками, между которыми были уложены обрезки металла.
Намного меньше радовали новости с полей сражений. Союзникам пока не удалось прорваться на правый берег Арбура, но Кроворт был уверен, что это было вопросом времени, ведь тиварцы даже представить себе не могли, какую силу Танкилоо может дать своим адептам. Единственное, что по-настоящему беспокоило танкиса - это невиданная активность тайной стражи, рыщущей по Ансису днём и ночью. Собственный опыт подсказывал ему, что всякая тайна имеет свой срок годности, поэтому рано или поздно графские псы обязательно что-нибудь учуют.
У Кроворта имелся изрядный запас различных ядов и наркотиков, которые следовало пустить в ход по приказу Мантера, переданного с помощью пластин мельтквари. Основная часть этих веществ находилась внутри круглых сосудов из свиного жира, превращённого при помощи магии в достаточно прочный материал. Диаметр этих сосудов соответствовал размерам отверстий в винных бочках, что позволяло превратить наполнявшее их вино в опасное зелье, способное ещё больше запугать жителей Ансиса. Близкое соседство с вином жировой сосуд выдерживал два-три дня (виноградная водка и ром могли разрушить его за сутки, обычному пиву требовалось на это около недели), после чего растворённая в благородном напитке отрава была готова начать внедряться в мозг, сердце и другие органы своих жертв.
Слушая ночами цокот копыт многочисленных патрулей, Кроворт в какой-то момент испугался, что он может оказаться в подвалах Лак-Ладара, так и не пустив в ход своё секретное оружие. Да, приказа Мантера всё ещё не было, к тому же магистр будет явно недоволен, если сотни его будущих подданных без особой на то нужды превратятся в бесполезных паралитиков или наркоманов. Но Мантер был где-то за Арбуром, а находившийся в Ансисе Кроворт буквально кожей ощущал, что тайная стража подбирается к ним всё ближе и ближе. Он не мог допустить неудачи, поэтому решил действовать, не дожидаясь, пока мельтквари с нужными рунами превратится в тёмно-серый порошок. Продать вино за три четверти его настоящей цены не составляло труда, и за вчерашний вечер несколько бочек уже перекочевали в подвалы трёх трактиров, находившихся в разных концах города.
Круживший над приморской частью города лисиль начал быстро снижаться, и рит Ортвис понял, что второй отряд тайной стражи уже вышел к роще, примыкающей к району Новых причалов. Оглянувшись, лейтенант увидел вздыбившегося коня майора, и через мгновение их команда ринулась вниз по пологому Торговому спуску, распугивая немногочисленных в этот ранний час прохожих.
Примерно на половине пути рит Ортвис заметил молодую черноволосую женщину с плетёной корзиной в руках, прижавшуюся к стене гончарной лавки. Ещё не успев до конца осознать свою догадку, лейтенант натянул поводья, останавливая своего гнедого Ялера. Стремясь избежать столкновения, скакавший позади капрал резко взял влево, и мелькнувший в руке женщины клинок развеял последние сомнения. Неуловимым движением Ратпара бросила в капрала метательный нож, вонзившийся ему в плечо. Воспользовавшись тем, что конь ошеломлённого стражника оказался между стеной и рит Ортвисом, гибкая словно змея наёмница проскользнула под шеей лошади и помчалась к ближайшему проулку. Проклиная все молкотовы отродья разом, офицер быстро развернул верного Ялера и с мечом в руке бросился за внушающей страх злобной тварью. За пару шагов до проулка Ратпара обернулась и, увидев несущегося на неё всадника, сунула руку в свою корзинку. Зарычав от напряжения, рит Отрвис свесился из седла и кончиком меча успел дотянуться до головы наёмницы, уже свернувшей в узкий проход между домами. Ратпара рухнула словно подкошенная, кровь потоком хлынула на чёрные волосы, но её рука по-прежнему крепко сжимала ручку смертоносной корзины. Не желая рисковать, лейтенант отрубил наёмнице обе руки, с облегчением отметив, что в её правой ладони не было ничего, кроме закрывавшего корзину цветастого платка. Передав проклятую корзинку двум магам из подоспевшей чёрной кареты, рит Ортвис вновь устремился к логову танкисов.
Проводив Ратпару, намеревавшуюся пристроить очередную корзину в лагере беженцев из Междуречья, Кроворт несколько раз зевнул, прикинув, что до открытия приличных трактиров вполне можно будет немного поспать. Как следует встряхнув клевавшего носом Прува ("Не спать, караульщик хренов!"), он уже начал подниматься по лестнице, когда хорошо знакомые звуки заставили его насторожиться. По Торговому спуску неслись во весь опор несколько всадников, и в этот ранний час их наиболее вероятной целью был именно он, Кроворт рит Сузма, бывший лейтенант тайной стражи Дьярноста и старый знакомый первого магистра ордена танкисов Рахтара.
- Прув, буди людей! Быстро! Стражники на спуске!
Взбежав на второй этаж, Кроворт выхватил из стола небольшую кожаную сумку и распахнул окно, под которым каждую неделю укладывали большую охапку свежих веток. Он уже готов был прыгать, но мелькнувшие среди деревьев синие мундиры заставили танкиса отпрянуть назад. Сомнений не было - их обложили со всех сторон, лишив возможности просто бежать. Оставался один путь - прорываться с боем, пока людей графа не стало в округе больше, чем собак. Сорвав со стена арбалет с боевой синтагмой, Кроворт быстро взвёл тетиву и выстрелил в сторону рощи.
Когда вспыхнувшая ослепительной желтизной защитная завеса поглотила энергию файербола, танкиса захлестнуло острое чувство разочарования - тиварцы, похоже, были готовы ко всему. Однако выбора не было, и Кроворт достал новую синтагму. Наёмники также не собирались сдаваться, и после того, как среди деревьев лопнули новые файерболы, из окон первого этажа выпрыгнули несколько бандитов с арбалетами в руках. Увы, эта отчаянная атака продлилась всего несколько мгновений: первым с болтом во лбу упал Бонфараш, Валук успел выстрелить, но ответный удар отбросил его изломанное тело к задней стене склада, уронив арбалет, лысый Итавот упал вниз лицом.
Скрипнув зубами, Кроворт бросился к тайнику, в котором хранились яды и наркотики. Мантер не пожалел этого зелья, и при взрыве всех синтагм его хватило бы на то, чтобы отравить пару кварталов. Танкис уже начал чертить на стене нужные руны, но громкие хлопки внизу отвлекли его внимание. Через несколько мгновений всё здание заполнил пахнущий прелой листвой зеленоватый дым, и едва вдохнувший его Кроворт почувствовал слабость в ногах и быстро усиливающееся головокружение. Рухнув на пол, он застонал от ощущения собственной беспомощности, но тут Молкот дал ему ещё один шанс. Нащупав слабеющими пальцами упавшую рядом с ним сумку, танкис с трудом вытащил из неё узкий футляр с мельтквари и начал ломать их о стену, будучи уже не в силах вспомнить, какой сигнал каждый из них способен передать.