В период своего наибольшего могущества Накатамская империя охватывала около трёх четвертей территории Бонтоса - западной части огромного континента Иварис. За четыре века существования империя наложила свой отпечаток на многие стороны жизни населявших её рас и народов - от ставшего общепринятым языка, пятидневной недели, единиц измерения и т.д. до системы воинских званий. Когда вся эта величественная государственная структура за каких-то десять-пятнадцать лет рассыпалась на десятки враждующих между собой королевств, герцогств, графств и племён, на удивление многое в конце концов осталось неизменным.
Нет, конечно, поначалу большинство новоявленных правителей старались похоронить всё, что так или иначе напоминало бы об империи. Однако продолжалось это не слишком долго, ведь насущные заботы требовали постоянного внимания, да и ломать через колено устоявшиеся привычки оказалось не только непростым, но и бесполезным делом. Имперские дороги по-прежнему оставались основой сухопутной транспортной сети, имперский уже давно стал языком церкви, магии, науки и торговли, да и времена империи после развала устоявшегося порядка слишком многие вспоминали чуть ли не с ностальгией. В конце концов зуд перемен под давлением здравого смысла постепенно затих, и большинство произошедших перемен оказались достаточно поверхностными. Так, например, часть новых государств вернулась к доимперским наименованиям званий (десятник, пятидесятник, сотник и т.д.), в то время как большинство сохранили имперские (сержант, лейтенант, капитан и др.).
Распад Накатамской империи имел прямое отношение к сегодняшним проблемам герцогства Тивар несмотря на то, что их разделяли почти двести лет. Когда очередной приступ подозрительности у императора вылился в новую волну арестов и казней лотвигов - представителей так называемой старой аристократии, многие из них сочли,что дальше так продолжаться не может. Первым взбунтовался герцог фос Посавил - имперский наместник на юге Бонтоса, резиденция которого находилась на полуострове Бусти. Последовала, естественно, карательная экспедиция, встретившая ожесточённое сопротивление не только местных дворян, но и перешедших на сторону наместника имперских солдат. К ним вскоре присоединились отряды ополченцев, состоявшие в основном из горожан, рыбаков и латаров, которым опостылели постоянно растущие налоги и поборы.
В конце концов южане отбились от имперских войск, что имело несколько важных последствий. Взбесившийся от злости император утратил последние остатки разума, учинив расправу среди ближайшего окружения, часть из которого поспешила покинуть Кундис (среди них был глава Церкви и часть магистров Академии), другая же часть предпочла прикончить своего правителя. Был провозглашён новый император, проживший почти два месяца, потом второй, третий и так далее, пока трон не занял умный, храбрый и жестокий генерал рит Шойтирак. Провоевав несколько лет, он окончательно убедился, что спасать надо то, что ещё можно спасти, плюнул на императорскую корону и провозгласил себя королём Досама, перевешав тех, кто начал кричать о преданном величии.
Империя ещё билась в предпоследних конвульсиях, когда фос Посавил примерил на себя королевскую корону Небриса, претендуя на владычество над всеми южными землями. Однако его мятеж, ставший после успешного завершения освободительным восстанием, стал примером для многих аристократов по всей территории Бонтоса. Первыми от власти Небриса постарались избавиться герцогства Тангесок, Тивар и Непшит, отделённые от него полноводным Велитаром и Сарфийским морем. Ввязавшись в войну с ними, фос Посавил упустил из виду огромную территорию на западе. Там тоже нашлось немало предприимчивых дворян, готовность рискнуть которых вскоре была вознаграждена. Так на карте появились Дьярност, Лиштоин и Дутавеск. Наследник престола оказался весьма посредственным правителем и не придумал ничего лучшего для укрепления своего авторитета, как ввязаться в новую войну. Кончилось это очередным расколом, и на западной половине полуострова Бусти появилось новое государство Саинсо.
Лет через сорок-пятьдесят всё более-менее успокоилось, и большинство правителей начали меряться не только своими армиями, но и своей казной. Среди южных государств в этом особенно преуспел герцог Тивара, в полной мере использовавший преимущества мягкого климата, плодородной земли, рудных залежей в горах Касатлено и уникального по своей коммерческой ценности порта Ферир в устье Велитара. В своё время первый правящий герцог из династии Контанденов сделал всё возможное, чтобы заполучить в свои руки этот порт, через который шли морские и речные перевозки. Ферир приносил Тивару огромный доход, являясь предметом зависти всех соседей и в первую очередь Небриса, находящегося на другом берегу Велитара. У Небриса был свой речной порт Атарий выше по течению, однако его товарооборот оставлял не более четверти от оборотов Ферира.
Чтобы лишний раз не вводить людей в соблазн, ещё дед Локлира установил для небрисских купцов немалые льготы, которые положили начало особым отношениям Небриса и Тивара. Дружескими, однако, их назвать было достаточно сложно, так как Небрис постоянно противодействовал получению правителем Тивара титула короля. По старинному обычаю для этого требовалось одобрение Верховного Хранителя Даров Отелетера и Голоса Альфира, резиденция которого размещалась в Каулоне - втором по величине города королевства Пуленти. Пользуясь тем, что Каулон находился относительно недалеко от границы Небриса, посланцы тамошнего короля протоптали тропки в покои не только главы Церкви, но и многих влиятельных епископов, которые охотно внимали их словам и с ещё большим удовольствием слушали звон королевских золотых монет.
Случалось, впрочем, что прошения герцога Тивара игнорировались и без золота скрытых завистников. Так случилось, например, после того как фос Контанден принял на своей земле тысячи пекотов, вынужденных покинуть привычные места проживания. Причиной этого бегства стало послание очередного главы Церкви, нежданно-негаданно узревшего в пекотах источник ереси. Многие короли, графы и бароны с энтузиазмом взялись за искоренение новоявленных врагов, не без оснований рассчитывая поживиться имуществом трудолюбивых и как правило зажиточных пекотов. Воспользовался этой ситуацией и герцог Тивара, за какие-то полгода заполучивший множество умелых ремесленников.
Не обошлось, конечно, без возражений со стороны дворянства и духовенства, однако Контандены славились твёрдостью в практической реализации принятых ими решений. Несколько баронов поплатились за непослушание головой, особо рьяный в искоренении ереси епископ досрочно отправился на встречу с Создателем, остальные быстро поняли убедительные намёки Тайной стражи.
Негодующий Каулон объявил герцогу бойкот, который начал ослабевать только после смерти взбалмошного Верховного Хранителя, однако и через сорок два года очередное обращение правителя Тивара осталось без ответа. Всё это вместе взятое и привело к тому, что одно из богатейших государств по-прежнему оставалось в статусе герцогства, в то время как подавляющее большинство правителей Бонтоса гордились своими королевскими коронами.
Историю становления и тем более падения империи Локлир знал намного лучше большинства придворных, проведя в отцовской библиотеке немало дней и ночей. То, о чём не писали в книгах, ему со временем в подробностях рассказали канцлер, начальник Тайной стражи и сам герцог, дотошно проверяя, усвоил ли он цели и мотивы всех сторон, участвовавших в том или ином эпизоде подковёрной борьбы. Однако даже такое внимание к деталям не уберегло Тивар от серьёзного промаха, допущенного три года назад во время войны с северными соседями.
Шпионы Тайной стражи вовремя сообщили о появлении на территории королевства Тангесок и герцогства Непшит минимум семи-восьми тысяч солдат Коренжара, однако тогда это связали с оказанием помощи в подавлении мятежей (только потом удалось выяснить, что как раз появление буйных коренжарских головорезов и стало причиной выступления знати и горожан). Всё прояснилось, когда в Ансис примчался гонец, сообщивший, что через границу с Непшитом в Тивар вторглись отряды Коренжара при поддержке боевых магов и наёмников. Быстро сломав сопротивление егерей, они ринулись вдоль равнинного побережья Батакского моря, громя рыбацкие посёлки, плантации, сады и фермы. Почти одновременно пришли сообщения об атаках солдат Тангесока и Коренжара на перевалы в горах Касатлено. И вновь исход первых сражений решили неизвестно откуда взявшиеся многочисленные боевые маги.
Подоспевшая армия Тивара остановила вражеское наступление в прегорьях и на побережье, однако поднаторевшие в междоусобицах и разбойничьих набегах коренжарцы втянули её в бесконечные стычки и нападения из-за угла. В этот момент стало известно, что в Коренжаре готовится к отплытию большая флотилия речных судов. Наиболее вероятной целью этих судов под жёлтым флагом с изображением чёрного крылатого дракона был Ферир, в котором кроме портовой стражи было не более трёхсот солдат, которые вряд ли могли защитить порт и город от захвата или как минимум разграбления и поджога.
Старый и больной герцог, с трудом встававший с кровати (до кончины ему тогда оставалось менее полугода) был вынужден быстро решать, куда направить свои резервы. В сущности, надо было выбрать, что именно отдать противнику на разорение: важнейший порт или равнинные графства с их полями и селянами. Выслушав всех доверенных лиц, изнурённый герцог остался один в сумраке спальни, молясь Альфиру о ниспослании мудрости.
На рассвете от королевского причала Ансиса отошла шхуна с курьером на борту, быстро набравшая невиданную для обычных судов скорость. Исторгая клуба пара, она помчалась в сторону Тильодана - столицы королевства Небриса, находившейся на противоположном берегу Сарфийского моря. Два мага-стихийника, достигших большого мастерства в управлении стихией огня, поддерживали в длинном медном котле ревущее пламя. Забортная вода, проникающая в котёл по восьми трубам, мгновенно закипала, вырываясь через отверстия в корме в виде пара и двигая корабль вперёд. Созданный магами и умельцами Велитара паровой движитель ещё проходил испытания, но ситуация требовала быстрых действий.
После полудня шхуна, перепугавшая за время своего перехода сотни моряков и рыбаков, уже подходила к Тильодану. Чтобы не нарваться на файерболы, запущенные с берега по невиданному кораблю, управлявших огнём магом сменили их коллеги по цеху стихийников, способные ускорять течение воды через медные трубы движителя. Шхуна заметно сбавила ход, зато отсутствие клубов пара и поднятый флаг Тивара несколько успокоили поднятую по тревоге портовую стражу.
Курьер доставил в замок короля два письма старого герцога. Одно из них было адресовано властителю Небриса Шинату фос Скифесту и содержало в себе официально послание с просьбой оказать помощь в борьбе против врага, уже не раз угрожавшего интересам как Тивара, так и Небриса. Герцог просил Шината переправить часть своей армии через Велитар и защитить Ферир от нашествия коренжарцев. В коротком письме дочери герцог справлялся о здоровье своих внуков и просил дорогую Ночери помочь своей родной стране в трудный для неё час.
Король хорошо понимал, что, получив доступ в Сарфийское море, Коренжар на этом не остановится. Уже ночью стражники разбудили десятки владельцев речных судов и лодок, приказав им готовиться к переправе солдат на левый берег Велитара. К вечеру около тысячи воинов и боевые маги Небриса заняли позиции на окраинах и причалах Ферира, устанавливая тяжёлые арбалеты и магические ловушки на самых опасных направлениях.
На следующий день полноводный Велитар начал быстро пустеть. Рыбачьи лодки жались к берегам, торговые парусники, минуя порт, торопились побыстрее выйти в открытое море. Корабли Коренжара, видимо, рассчитывали с ходу ворваться в Ферир, однако этим надеждам не суждено было сбыться. Ещё на подходе к порту с правого берега Велитара по флотилии ударили маги Небриса. В отличие от ближнего боя, магам можно было не торопиться, поэтому помимо рунка в этой атаке участвовали и другие маги - стихийники, мастеровые и др. Синхронно произнося магические формулы, они могли не только создавать файерболы, но и посылать их на сотни шагов. Огненные шары диаметров в два-три локтя с громким шипением неторопливо взлетали вверз и по широкой дуге устремлялись навстречу вражеским кораблям, сея смерть и разрушения. Со стороны Ферира больших файерболов было немного, зато приблизившиеся к берегу суда встретил шквал стрел и огненных шаров размером с кулак. Много коренжарцев было убито и ранено, несколько кораблей загорелось, но упорство рулевых и течение реки сделали своё дело - на берег хлынули солдаты с жёлтыми повязками на головах, кричащие от возбуждения и жажды убийства.
Со стороны могло показаться, что это был переломный момент, и дорвавшиеся до схватки коренжарцы сметут защитников Ферира. Но не успели они пробежать и несколько десятков шагов, как начали взрываться магические ловушки, разрывающие тела атакующих. Вторая волна солдат, спрыгнувших на берег с причаливших кораблей, была встречена боевыми синтагмами, спешно доставленными минувшей ночью из Велитара. Солдаты Коренжара задыхались от вони горящей плоти, спотыкались о растерзанные тела товарищей, скользили на залитых кровью причалах и продолжали умирать под градом стрел и арбалетных болтов. Эти воины с давним времён славились своим неистовством и бесстрашием в бою, но всё это оказалось слишком даже для них. Уцелевшие солдаты бросились назад, кормчие стали отворачивать свои суда от берега, матросы начали поднимать паруся, ловя ветер с моря, сулящий возможность уйти из-под огня вверх по течению реки.
Афрай ещё только начинал клониться к закату, когда на водной глади Велитара уже не было видно ни кораблей под жёлтыми флагами, ни их обломков. Корабли успели уйти под парусами к северу, а влекомые течением обломки уже достигли вод Сарфийского моря. Их судьбу разделили несколько судов, с которым взрывами файерболов были сбиты паруса и мачты. В устье Велитара их встречали боевые корабли Тивара, предоставлявшие вражеским солдатам и матросам не слишком много времени на принятие решения: жить или умереть.
Потеряв почти половину кораблей, коренжарская флотилия ушла вверх по реке, сопровождаемая конными лучниками и кирасирами Небриса. Король Шинар дал своим командирам чёткие указания: не обстреливать суда под жёлтым флагом, покуда они уходят восвояси и не оставлять никого в живых при попытке высадиться на правый берег. При виде проплывающих мимо городов и посёлков у многих чесались руки отомстить Небрису, однако сотни всадников на берегу и корабли Тивара позади смогли остудить и самые горячие головы.
Узнав о потерях, король Коренжара Ранджи пришёл в неистовство. Набег на Ферир возглавляли его брат Прабадаш и генерал Матушир, и как минимум один из них в соответствии с традициями страны должен был заплатить за это поражение своей головой. Отдавать в руки палача своего брата было небезопасно, так как опорой Ранджи была его семья, веками возглавлявшая самое многочисленное племя Коренжара. Матушир же был выходцем из третьего по значимости племени и, казалось бы, участь его была предрешена. Ситуация резко изменилась после того, как два молодых соплеменника Матушира зарезали Прабадаша возле его дворца. Королевская семья не осталась в долгу, однако у исчезнувшего из столицы генерала появился какой-то тайный союзник, снабдивший его деньгами и боевыми синтагмами. Ходили слухи, что за всем этим стояли люди Невина рит Корвенци, но правду на всём Бонтосе знали не более десяти человек.
Заполыхавшая в Коренжаре междоусобица вынудила короля Ранджи заботиться прежде всего о сохранении своего трона, отодвинув на зданий план мечты о походах и завоеваниях. Такое развитие событий вполне устраивало большинство соседей беспокойного королевства, зачастую не отказывавших в помощи противникам королевской семьи. Тем неожиданнее стало появление у короля изрядного количества золота и драгоценных камней, позволивших Ранджи не только до зубов вооружить преданных ему иштошей, но и нанять несколько сотен наёмников, среди которых оказался даже отряд кочевников из степеней Тринери (как и у большинства жителей восточной части континента, кожа у степняков имела цвет меди; они славились своей свирепостью в бою, и именно поэтому многие иштоши стали носить красные маски для устрашения врагов).
Источник буквально упавших в руки Ранджи больших денег стал предметом обсуждения во множестве замков и дворцов по всему Иварису. Сотни искушённых в интригах людей ломали голову над этой загадкой, десятки шпионов стремились приподнять завесу тайны, и далеко не всем их них удалось вернуться живыми, со всеми пальцами, глазами, руками и ногами. После затухания межплеменной смуты основное внимание тайных служб всех соседей Коренжара вновь стало уделяться планам его королевской семьи, так как никто не сомневался, что следующая война не за горами. Это не означало, что об этом загадочном событии забыли. Нет, об этом всегда помнили и всегда так или иначе учитывали в вероятных раскладах, ведь однажды случившееся могло вновь повториться, и можно было лишь гадать, на чью чашу весов в следующий раз бросит своё золото таинственный банкир.
Старый герцог ещё успел подивиться внезапному укреплению позиций Ранджи, однако в последние месяцы жизни его главной заботой было нежелание короля Небриса выводить свои войска из Ферира. Погрузившемуся в кровавую междоусобицу Коренжару было явно не до новых авантюр, но в своих ответах на многочисленные обращения правителя Тивара Шината фос Скифест уверял его, что не сегодня - завтра Ранджи вновь вспомнит о своих захватнических планах, а если его всё-таки свергнут, то севший на трон генерал Матушир непременно вернётся в Ферир, чтобы смыть позор своего поражения. Удручённый герцог отправлял письма и своей дочери, которая своей красотой и статью так напоминала ему первую жену Эйсиз. Чтобы достучаться до сердца Ночери, он писал на тиварском наречии, и очень огорчался, когда читал вежливые, холодные и пустые ответы, написанные на имперском языке.
Придворные старались не бередить душевные раны угасающего герцога, но с каждым днём ситуация вокруг Ферира становилась всё более тревожной. Проведя несколько недель в палатках, небрисская армия стала обживаться на новом месте: с правого берега Велитара прибыли строители, которые начали быстро возводить деревянные казармы. Офицеры и чиновники Тивара пытались протестовать, несколько раз дело доходило до открытых столкновений, но всё обычно кончалось письмом герцога в Тильодан. Когда генерал армии Небриса, приехавший проинспектировать ход строительства, не счёл нужным поставить в известность военные и гражданские власти Ферира, начальник тайной стражи и командующий армией Тивара, наплевав на этикет и милосердие, задали своему правителю вопрос в лоб: не пора ли им подавать в отставку? Молчание затянулось, и кипящий от негодование рит Корвенци уже готов был спросить, помнит ли его высочество о всех интригах Небриса в Каулоне, которых стало ничуть не меньше после того, как его дорогая Ночери уселась на трон в Тильодане. Слова уже были готовы сорваться с языка, когда Свербор фос Контанден наконец-то поднял голову.
Начальнику тайной стражи не один год доводилось смотреть в глаза правящего герцога Тивара. Они бывали любопытными и отстранёнными, весёлыми и жестокими, но в глубине этих серых глаз всегда виделся след непреклонной воли и решимости, напоминающий блеск готового к действию клинка. Теперь на графа смотрели уставшие глаза старого и больного человека, который страдал от своей телесной немощи, обиды на близкого человека и страха за будущее своей страны. Увидев этот потухший взгляд, Корвенци и Шойтирак молча поклонились и вышли из кабинета правителя. Не сказав друг другу ни слова, они попрощались кивком головы и разошлись в разные стороны. Узнав об этой встрече, Локлир бросился искать начальника Тайной стражи, обнаружив графа в одной из комнат, принадлежащих его ведомству. Охрана не посмела остановить молодого герцога, и его глазами открылась невиданная картина: рит Корвенци в расстёгнутом сюртуке сидел на своём столе и пил красное вино из огромного стеклянного кубка. Заметив опешившего Локлира, он качнул ладонью левой руки, не отрываясь, однако, от своего занятия. Допив вино, граф аккуратно поставил бокал и шумно выдохнул воздух, наполнив комнату терпким ароматом зораса - крепкого вина из Дофатамбы.
- Эй, там! Гирсан! Ещё вина! И чего-нибудь полегче для наследника.
Дождавшись своего лейтенанта с двумя кубками, рит Корвенци слез со стола, криво ухмыльнулся и обратился к продолжавшему молчать наследнику короны Тивара:
- Локлир! Я тебя с детства так не называл, потому как этикет, а без порядка государство не живёт. Но сегодня можно. Но только один раз, и этого больше не повторится. - Хлебнув вина, он продолжил: - Сынок, нас обкладывают со всех сторон, и верить сегодня нельзя никому. Твой отец был настоящим герцогом, но он уже был. Не говори ничего, Небрис и Ночери его добили. Он казнит себя, что так промахнулся с Фериром. Когда вечером обсуждали варианты, он забыл о предложении Бамаваката... Просто забыл...
Сделав несколько больших глотков, граф поднял руку, предупреждая вопросы молодого герцога:
- Потом, потом! Я отвечу на вопросы, когда закончу. Так вот, тебе надо знать две вещи. Первое. Никому не будет позволено омрачить последние недели герцога. Молчи, я знаю, что говорю! Короче, о сегодняшнем дне больше ни слова. Нигде и никому. Совещания у герцога будут продолжаться, всё будет по-прежнему до самого конца. А теперь второе. Готовься, парень, тебя ждёт тяжёлое время. Я, канцлер, министры, генералы будем делать всё, что возможно, но решать придётся тебе. Ты, наверное, думаешь, что готов к этому. Но это только кажется, тяжести настоящей власти ты пока не представляешь. Так, а теперь, ваше высочество, я отвечу на ваши вопросы. Но не на все сразу, мне не терпится напиться как следует.
Только тогда Локлир узнал, что обращение к королю Небриса для защиты Ферира не было единственным решением. Существовала реальная возможность очистить от коренжарцев побережье полуострова Личук, не направляя туда армейские резервы. Ещё до нападения Коренжара посол ханства Дофетамба, многие десятилетия связанного с Тиваром взаимовыгодной торговлей, поинтересовался у герцога, не знает ли он, где солдаты хана могут поучаствовать в какой-нибудь войне, чтобы заполучить побольше пленных. В Дофатамбе в ходу была работорговля, хотя рабов обычно использовали только для работы на рудниках, либо для единоборств на арене. Лучшим способом получения рабов хан считал участие в войнах, и постоянные набеги степняков Тринери давали для подобного мнения веские основания.
Когда гонец из Ферира сообщил о начавшейся переправе солдат Небриса, а резервные полки форсированным маршем двинулись на восток, старый герцог с ужасом вспомнил о разговоре с ханским посланником. Потрясение было столь велико, что ещё несколько дней фос Контанден не обмолвился об этой возможности ни единым словом. И только когда стало понятно, что Небрис не собирается выводить свои войска из Ферира, он переступил через своё уязвлённое самолюбие, пригласив к себе посла Дофатамбы.
Правителя ханства в Ансисе тогда представлял Бамаваката - меднокожий гигант в неизменном синем камзоле, украшенном сложным узором из серебряной нити. Столь же эффектно смотрелась его лысая голова, покрытая чёрной татуировкой, повторяющей узор на камзоле, и крашеная борода багряного цвета в локоть длиной. Выслушав герцога, посол тут же договорился о перевозке бойцов хана через Батакское море на кораблях Тивара. Через несколько дней солдаты Дофатамбы уже гонялись за коренжарцами по всему побережью, с гордостью сдавая связанных пленных ханским чиновникам, которые щедро платили серебром за каждую голову. Очень скоро подданные Ранджи убедились, что сражаться на равных со свирепыми меднолицыми им не под силу, после чего остатки их отрядов бросились спасаться бегством.
Прошло ещё несколько птяидневок, и герцог собрал своих приближённых для подведения итогов. Разбитые коренжарцы отступили, правители Тангесока затаились, довольные удачной охотой солдаты хана уплыли к себе домой, казна герцога ускорила восстановительные работы на восточном побережье. Всё было как и должно было быть, если не считать того, что войска Небриса явно не собирались уходить из Ферира. Именно тогда фос Контанден написал первое письмо своей дочери.
До того странного разговора с пьяным начальником тайной стражи Локлир был уверен, что он знает о событиях последних месяцев всё или почти всё. Узнав, что фактической оккупации Ферира можно было избежать, молодой герцог был потрясён не меньше своего отца. Выслушав графа, он взял принесённый Гирсаном бокал вина, молча выпил его и закрыл за собой дверь. Ни словом, ни взглядом он не дал понять герцогу, что знает о его ошибке, последствия которой в полной мере ещё только предстояло понять. Точно так же ни он, ни рит Корвенци не вспоминали тот памятный им обоим разговор. Никогда.