Круковский Валерий Владимирович : другие произведения.

Чёрная тень Рандери. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир полон жажды власти и наживы, щедро приправленной магией и страстями разумных существ. Молодому герцогу, волею случая ставшему правителем своей страны, надо очень постараться, чтобы сохранить свою жизнь и корону. Ждущие подходящего случая соседи, спесивая аристократия и даже собственная сестра уже готовы разорвать богатое герцогство на куски, не брезгуя ни подлой ложью, ни порождёнными чёрными магами чудовищами. Мало кто верит, что выросший в отцовской библиотеке юноша способен устоять перед натиском многочисленных противников, но они даже не предполагают, чему его могли научить старинные книги. Испытания закаляют сердца, и готовность герцога идти до конца ещё подарит надежду друзьям, вселяя ужас в души врагов, забывших, что у монет и магии есть две стороны. Прода от 11.11.2021
   Аннотация:
   Мир полон жажды власти и наживы, щедро приправленной магией и страстями разумных существ. Молодому герцогу, волею случая ставшему правителем своей страны, надо очень постараться, чтобы сохранить свою жизнь и корону. Ждущие подходящего случая соседи, спесивая аристократия и даже собственная сестра уже готовы разорвать богатое герцогство на куски, не брезгуя ни подлой ложью, ни порождёнными чёрными магами чудовищами. Мало кто верит, что выросший в отцовской библиотеке юноша способен устоять перед натиском многочисленных противников, но они даже не предполагают, чему его могли научить старинные книги. Испытания закаляют сердца, и готовность герцога идти до конца ещё подарит надежду друзьям, вселяя ужас в души врагов, забывших, что у монет и магии есть две стороны.
  
  ПРОЛОГ
  
   Дорога к Рандери
  
   Глава 1
   Капли утренней росы ещё блестели на широких листьях ботоса, когда маленький караван остановился у подножия одинокого холма. Он был невысок - локтей сорок, но уставший за долгий ночной переход Рахтар запыхался, поднимаясь на его плоскую вершину. Приложив ладонь ко лбу, он наконец-то увидел на востоке то, к чему так стремился и чего не в меньшей степени опасался - тёмную кромку Чёрного леса.
   Услышав за спиной шуршание высокой травы, Рахтар обернулся и увидел своего старшего ученика Мантера. Поравнявшись со своим учителем, тот взглянул на горизонт и глубоко вздохнул.
   - Инисен, это тот самый лес?
   - Да, Мантер, это Чёрный лес... Местные зовут его Рандери, это ещё доимперский язык, в этой глуши он в ходу.
   - Инисен, впереди целый день, мы успеем дойти туда ещё засветло. Афрай ещё только поднимается.
   Рахтар бросил взгляд на жёлтый диск дневного светила, повернулся к ученику и невесело усмехнулся.
   - Ты вроде бы туда не слишком торопился...
   - Не самое весёлое место, инисен. Людей там пропало немало, один слух страшней другого.
   - Люди любят страшные сказки, но слушать их надо с умом. Из них много чего полезного можно извлечь. Да и какой у нас выбор, Мантер? Ждать мясников Посадима? Или ехать по имперской дороге в сторону Схонбара? Через заставы герцога? Не скули, Мантер, если бы ты слушал меня и не занимался своей некромантией, барон и сегодня платил бы нам за исполнение своих желаний. И не жаждал бы нашей смерти.
   - Инисен, что случилось, то случилось, сегодня нам надо остаться в живых. А этот Рандери, говорят, людей может и на корм пустить. Как мы в него войдём? И как выйдем?
   - Я слышал много рассказов и понял, что этот магический лес живёт по определённым правилам, за нарушение которых люди платят жизнью. Они суровые, жестокие, но они есть, и их надо соблюдать. В крайнем случае кем-нибудь пожертвуем.
   - Хорошо бы знать, кого вы собираетесь скормить этому лесу?
   - Все рухнуло из-за твоего своеволия, и, по справедливости, первым номером должен быть ты. Но мне жаль терять такого умного и уже достаточно опытного ученика, поэтому ты в конце очереди. Если придётся приносить жертву, первым будет Бачкан, потом Ладав, а там посмотрим.
   - Мулами не отделаемся?
   - Нет, Рандери поймёт, что пришли люди, и платить придётся именно им. Да и наши пожитки на себе мы не унесём, а там много чего ценного.
   Помолчав, Рахтар помассировал правый висок, потом резким движением опустил руку в чёрной перчатке, словно отсекая всё лишнее:
   - Ладно, хватит. Спускаемся вниз, нам пора в путь. И пожелай удачи Перкосу, чтобы он смог уехать подальше.
   Через несколько часов пути в серо-зелёной массе Рандери уже можно было различить отдельные деревья. Глядя на них, Рахтар стал вспоминать, что привело его, боевого мага королевской армии Дьярноста, в эту богами забытую пустошь, заросшую полосатым потосом. Будучи сыном писаря городского казначейства, он получил возможность учиться в школе, где его способность к магическим действиям - Ванат Томолис -заметил заезжий маг, нанятый магистром для защиты окрестных поселений от неизвестно откуда взявшейся банды анеров. Узнав об этом, местный епископ написал рекомендательное письмо, и через пару месяцев юный Рахтар уже стал слушателем Ванат Теники - академии, готовившей магов для церкви Отелетера и Альфира. Через три года он решил, что строгие правила и перспектива пожизненной службы Верховному Хранителю его не устраивают, и Рахтар простро-напросто сбежал.
   Ещё через год он уже стоял перед воротами Академии магов в Кундисе - столице королевства Досам, которое ещё два столетия назад было центром великой Накатамской империи. От былого величия Досама мало что осталось, но Совет магистров во все времена умел ладить с королями и герцогами, которые к тому же опасались всерьёз ссориться с могущественной Академией, готовившей, помимо прочего, и боевых магов для половины государств Бонтоса. Прошло пять лет, и Рахтар уже носил шляпу с красной лентой в армии Дьярноста - самого, пожалуй, могущественного королевства на западе континента. Так продолжалось более двадцати лет, пока новый король вдруг не надумал изгнать из страны епископов церкви Отелетера и Альфира, решив, что реальная сила в руках среднего сына Создателя - Молкота. Верховный Хранитель Даров Отелетера и Голоса Альфира не стерпел оскорбления, и очень скоро Рахтар встретился на поле боя со своими знакомыми из Ванат Теники. Союзниками Верховного Хранителя стали несколько королевств, воспользовавшихся удобным случаем свести старые счёты с правящей династией Дьярноста. Силы были собраны немалые, маги церкви действовали умело и организованно, так что через десяток пятидневок всё было кончено.
   Рахтару со своим телохранителем Перкосом и слугой Ваширом удалось вовремя бежать, и следующие несколько лет они провели в скитаниях от гор Чаамайли до торговых городов Литука, зарабатывая на жизнь магией по заказам баронов, купцов, магистратов и селян.
   Воспоминания неожиданно прервались - Рахтар споткнулся и увидел под ногами какие-то кости. Раздвинув тростью из каменного дерева полосатый потос, он невольно скривил губы: кости были явно человеческими, причём целых среди них было немного.
   - Инисен, кто это? - остановившийся рядом с магом молодой ученик был явно испуган.
   - Уже не кто, а что, Курхас. Ему не повезло.
   - Это как сказать, - вмешался в разговор Вашир. - Может, ему как раз повезло, что он не дошёл до этого места и просто помер.
   - Тебе ножом по горлу больше нравится? - за долгие годы Рахтар привык к ворчанию своего слуги, но сегодня он был не склонен к терпению. - Хватит торговаться, мы не на базаре. Или идём вперёд, или ложись рядом с ним...
   - Но ты же боевой маг, у нас много сильных амулетов, есть синтагмы, а мы бежим как кролики.
   - Хватит, я сказал. Ты сам знаешь, что у барона хорошие солдаты, и всех вас я не смогу защитить. Да и Салпес рад будет услужить Посадиму. А он маг не из последних.
   Вашир молча плюнул, поправил заплечный мешок и быстро зашагал вперёд, на ходу ударив рыжего мула по крупу. Рахтар подождал, пока постаравшийся стать незаметным Курхас исчезнет, и достал из поясной сумки ребристый флакон из тёмного стекла. Смочив язык терпким на вкус эликсиром, он почувствовал во рту лёгкое жжение, которое очень быстро прокатилось по всему телу горячей волной. Тряхнув на мгновение закружившейся головой, маг неожиданно упругим шагом двинулся вперёд, с удовлетворением отметив, что зелье пекотов, которое они готовят для своих бойцов диентисов, всё так же придаёт сил и уверенности.
   Получив изрядный заряд бодрости, Рахтар уже через сотню шагов заметил, что вновь нахлынувшие воспоминания уже не кажутся такими грустными. Да, бывали и тяжёлые дни, но в целом последние годы жилось ему совсем неплохо. Череда войн, прокатившаяся по Бонросу - западной части континента - изрядно перекроила границы, попутно сократив число опытных магов - боевых, стихийников, целителей, мастеровых и других. Не обошла эта напасть и церковных магов-охранителей, что очень пошло на пользу разного рода монстрам и нечисти, которые не только безмерно расплодились за годы лихолетья, но и практически утратили если не страх, то хотя бы некую опаску перед людьми, их жилищами и поселениями. Среди этих тварей были конечно и те, кто в самые спокойные времена смотрели на людей как на добычу, но теперь среди дня на дороге, улице, а то и в собственном доме можно было столкнуться со злобными существами с горящими глазами, которые раньше вылезали из своих нор только в сумерках. И все они жаждали добраться до вашей крови, плоти и души.
   Унося ноги после разгрома своей армии (а желающих прикончить его в стане победителей было предостаточно), Рахтар первые несколько пятидневок выбирал самые заброшенные дороги и лесные тропы. Уходя, он зарядил свои амулеты, накопители, зёрна и кольца силы, поэтому все вставшие на его пути оставались в живых считанные мгновения. Когда граница Дьярноста осталась далеко позади, Рахтар рискнул выйти на имперскую дорогу, купил лошадей и через пару дней пути решил переночевать в большом придорожном трактике.
   Проснувшись среди ночи от истошных криков, он выскочил в коридор, увидев там огромную как ему показалось собаку, рвущую спину лежавшего на полу человека. Не раздумывая ни секунды, Рахтар выбросил вперёд правую руку, и голубой файербол врезался в голову зверя. Полыхнула яркая вспышка, тварь пронзительно заверещала и упала на бок. Выскочивший из-за спины мага Перкос с ходу рубанул её мечом, и уже вдвоём они бросились к лестнице, ведущей на первый этаж. В сером полумраке зала среди тел на полу, столов и опрокинутых лавок метались несколько человек, отчаянно отбиваясь от двух злобных тварей. Рахтар успел понять, что принять их за собак можно было только в тёмном коридоре, но его навыки боевого мага сработали независимо от сознания: зал осветили два огненных следа, во все стороны полетели куски чешуи, волна горячего воздуха погасила несколько масляным ламп на стенах. Твёрдо усвоив, что всё начатое надо доводить до конца, маг быстро зажёг ослепительно яркий шар, подбросил его вверх и, прыгая через ступени, устремился вниз. Озарённые белым светом, люди остервенело рубили корчившиеся на полу тела, истекавшие чёрной кровью. Рахтар догадался, что перед ним были огромные ящерицы, живущие в болотистых низинах. Они были свирепыми хищниками, но очень редко встречались с людьми. Увидеть их в трактире было в высшей степени неожиданно.
   - Привыкли трупы жрать, понравилось. Жмурики кончились, вот и пошли искать.
  
   Рахтар обернулся на голос подошедшего Перкоса и утвердительно кивнул: Да, мёртвых было немало. Они, кстати, очень живучие. Сходи наверх, проверь, сдохла ли тварь.
   Перкос шагнул к лестнице, но сразу остановился, увидев на ней Вашира в нательной рубахе, но с боевым топором в руке, с которого стекали чёрные капли. Среди уцелевших после ночной бойни в трактире оказались два купца, которые предложили Рахтару по десять золотых за сопровождение их обоза, направляющегося в столицу небольшого кололевства Адонгон. Денег у него, в общем-то, хватало, но, здраво рассудив, что золото лишним не бывает, маг принял свой первый заказ.
   Будучи опытным магическим бойцом, он счёл шестидневную поездку не слишком обременительной: трижды их пытались атаковать немногочисленные шайки, пару раз обоз навещали ночные хищники, однако реальную опасность Рахтар ощутил только однажды - во время нападения злобного вискута. Огромная тварь с рёвом выскочила из придорожных кустов, даже не пустив в ход свои магические способности, которые могли бы парализовать людей, сделав их вялыми и пугливыми. Вискуты не отличались умом, однако некоторые магистры умели ими управлять, используя в качестве живого тарана (в том числе благодаря тому, что эти твари были не только малочувствительны к повреждениям, но и могли очень быстро восстанавливать свою плоть.) Рахтар встречался с этими чудовищами на поле боя, поэтому сразу же активировал одно из самых мощных зёрен силы - розовый скалмат. Оставаясь сосредоточенным среди криков людей и вставших на дыбы лошадей, он ощутил накрывшую его волну жара и выбросил руку навстречу несущемуся во весь опор вискуту.
   Мгновенный сброс столь большого количества магический энергии как всегда оказался довольно болезненным - Рахтар пошатнулся, пальцы на руках онемели, лицо покрылось липким холодным потом. Вискуту, однако, пришлось намного хуже: десятки огненных дротиков пронзили его шкуру, взорвавшись внутри могучего тела. Куски плоти, кровь и обломки костей разлетелись шагов на двадцать, перепуганные лошади опрокинули один из возов, удушливая вонь горелой плоти заставила людей отшатнуться. Через пару минут Рахтар уже принимал поздравления ошалевших от увиденного купцов, которые оценили невиданное зрелище ещё в десять золотых.
   После приезда в столицу Адонгона купцам, их приказчикам и возницам было что рассказать, поэтому уже на второй день в трактир к Рахтару пришли первые желающие воспользоваться его магическими способностями и ратным опытом.
   Случалось за эти годы всякое. С теми же вискутами пришлось встретиться ещё раз десять, и это были ещё не самые опасные противники. Разного рода разбойников надо было бы считать сотнями, немало было и кровожадных упырей в человеческом облике - как живых, так и восставших из мёртвых. Рахтар раньше и подумать не мог, сколько в мире любителей некромантии, которым во время череды войн уже не надо было раскапывать могилы для совершенствования своих магических навыков. Ещё меньше он ожидал, что один из некромантов станет его учеником. За три дня до этого погиб Сапропос - молодой южанин с хорошими способностями, которого Рахтар уже учил около года. Столкнувшись возле развалин с бангелаши, он на мгновение запоздал с файерболом, и стремительно двигающаяся тварь одним ударом сломала ему шею. Рахтар буквально размазал проклятое создание Молкота по каменной стене, но злость продолжала кипеть в нём, так что уловив ауру оживлённых мертвецов, он не задумываясь пришпорил коня, направив его в сторону ближайшей рощи.
   Поднявший зомби некромант не обладал, видимо, большим опытом, потому эти мертвяки не слишком уверенно держались на ногах. Первого попавшегося дзоя Рахтар со злобной радостью буквально испепелил, вложив в магический удар явно избыточное количество энергии. Ощутив покалывание в пальцах, он мрачно усмехнулся, но дальше действовал более спокойно. Скорее всего, именно это и спасло жизнь самому некроманту, попытавшемуся скрыться в зарослях орешника. Поняв, что четвёртый возникший перед ним двуногий является человеком, маг оглушил его парализующим заклинанием и с помощью подоспевшего Перкоса перекинул обмякшее тело некроманта через круп своего коня, отложив разбирательства на потом.
   Вечерний разговор у костра с очнувшимся Мантером (именно так звали молодого некроманта) имел неожиданные последствия. Убедившись, что он обладает острым умом и хорошими магическими способностями, Рахтар подумал, что Мантер вполне мог бы стать его учеником. Нежданная мысль ещё более окрепла, когда маг узнал, что его то ли пленник, то ли будущий спутник полтора года отучился в Ванат Теники, и был изгнан оттуда за слишком большой интерес ко всем детям Отелетера и Толфасты, а не только признаваемому церковью в полной мере их старшему сыну Альфиру. Его преподавателям очень не нравились постоянные вопросы о почти отвергнутых последователями Верховного Хранителя Молкоте и Валкире, а заодно и о троице сестричек Тешеро (да, публично церковь Бовишу, Рушеру и Кажету не осуждала - слишком много людей обращали к ним свои молитвы, но большинство епископов при упоминании богорождённых сестёр поджимали губы). Терпение ректора Ванат Теники окончательно лопнуло, когда Мантера застали в закрытом для учеников крыле библиотеки за чтением трактата о некромантии.
   Рахтар и сам всегда проявлял интерес к использованию великой тёмной энергии, исходящей в мир в момент смерти любого живого существа, однако это было очень тонкое дело, требующее особых знаний и навыков их практического воплощения. В мире всегда кто-то где-то умирал, да и тёмная энергия распадалась достаточно медленно, так что учиться использовать её можно было везде и всегда. Однако изучение этого искусства требовало немалого времени, а Рахтар во время службы в армии был слишком занят деланием мертвецов, чтобы ещё успевать их поднимать. К тому же некромантию считали предосудительным и запретным делом не только церковь и большинство людей, но и многие властители, к числу которых относился и вздорный король Дьярноста. В то время рисковать явно не стоило, но не угасший интерес вдруг дал о себе знать во время беседы в сумерках. Утром они продолжили путь уже вчетвером.
  
   Глава 2
   Шли месяцы, менялись города, замки, сёла, трактиры и дороги. Вняв ворчанию старого Вашира, Рахтар взял ему в помощь юного Ладава, который без сожаления покинул захудалый постоялый двор, где ему надоело ублажать распутную хозяйку и получать подзатыльники от её мужа-пьяницы. Появился помощник и у Мантера, который сумел убедить мага, что им самим вовсе не обязательно выполнять все заказы. Поставить простую сигнальную сеть, проследить за кем-нибудь в темноте, наложить на какую-либо ценную вещь ауру защитного заклинания - для всего этого вовсе не требовалось обладать большими магическими знаниями. Через три пятидневки после этого разговора им встретился бойкий парнишка с природными магическими способностями, которого кое-чему обучил изгнанный с церковной службы маг. Жители окрестных сёл, как и местные бароны, нередко пользовались его услугами, хотя особых доходов он с этого не имел. Узнав, что тем же самым можно заниматься в компании опытных магов за существенно более высокую плату, Курхас не колебался. Подучиться, посмотреть мир и заработать кой-какие деньги - чего ещё можно было желать деревенскому колдуну?
   Увеличив свою команду вдвое, Рахтар получил возможность хотя бы иногда заниматься сразу несколькими заказами одновременно, что, безусловно, самым положительным образом сказалось на количестве получаемых денег. Хорошая пара получилась, например, из много чего уже умеющего Мантера и лихого рубаки Перкоса, обладающего к тому же талантом договариваться с самыми разными людьми - от матёрых разбойников до спесивых дворян (магу всегда казалось, что при других жизненных обстоятельствах его телохранитель мог бы стать хорошим актёром). Были у этой пары, правда, и проблемы, причём загулы Перкоса и его стремление не пропустить ни одной юбки были не главными. Куда больше Рахтара беспокоили самоуверенность и честолюбие молодого мага, который, к тому же, использовал любую возможность попрактиковаться в некромантии, несмотря на растущее давление со стороны церкви, установившей плату за подтвердившиеся сообщения. После нескольких бесед с глазу на глаз Рахтар пришёл к выводу, что он сможет сдерживать амбиции Мантера до тех пор, пока тому ещё будет чему поучиться. Сейчас, подходя к Чёрному лесу, маг вновь с горечью подумал о своей ошибке. Многое повидав в жизни, он ещё тогда должен был понять, что для людей такого склада собственные желания всегда будут превыше всего. Если они сочтут для себя выгодным, то какое-то время будут сдерживаться и казаться послушными, но рано или поздно их натура всё равно возьмёт верх.
   Впрочем, полтора года назад Рахтару было не до столь глубоких обобщений. Пускай не всё шло гладко, но быстро набравшийся опыта Мантер успешно справлялся со всеми поручениями, с видимым удовольствием пуская в ход огонь, сталь, ледяные стрелы и другие магические орудия. Молодой маг любил покрасоваться, поэтому зачастую даже заурядные столкновения с разбойниками, хищными зверями или какой-нибудь нечистью стремился превратить в красочное представление. Именно эта тяга к эффектами и принесла им самый большой заказ.
   В конце весны Рахтар вместе со своей командой успешно сокращал поголовье диких кабанов, совершавших опустошительные набеги на огромные огороды местного монастыря. Заросшие чёрной шерстью свирепые животные совершенно не боялись людей, и когда погибло несколько батраков, настоятель решил, что надо приглашать мага. В первый же день стало ясно, что живучесть этих кабанов сильно преувеличена. Проредив неизвестно откуда взявшееся стадо как минимум на две трети, маги сумели внушить этим в прямом смысле слова тупорылым животным уважение к людям. Набеги почти прекратились, и, когда прилетевший из-за реки лисиль сообщил Рахтару о появлении волка-людоеда, он послал туда Мантера и Перкоса.
   Через несколько дней настоятель рассчитался с магом, однако Мантер всё ещё не вернулся, хотя повода беспокоиться не было: заматеревшему некроманту любой волк был не соперник. Около полудня Рахтар услышал ржание нескольких лошадей. Взглянув в окно монастырского постоялого двора, он увидел не только Мантера и Перкоса, но и ещё четырёх всадников, среди которых выделялся обладатель дорогой кирасы. Выяснилось, что староста прибрежного посёлка "немного" ошибся: двоих селян убил не волк-людоед, а небольшой, но от этого не менее злобный вискут. Выслеживать его в подступавших к самому берегу зарослях было бы безумием, поэтому Мантер поставил магические сигнальные сети и стал ждать появления кровожадной твари. На третий день маг уловил сигнал от сети, находившейся возле старой имперской дороги. Примчавшись туда, он увидел как вискут атакует группу всадников, двое из которых уже лежали на земле, а остальные отчаянно отбивались от магической твари мечами и копьями. Исход схватки был предсказуем, поэтому Мантер сразу же пустил в ход огненные стрелы, и через мгновение всё было кончено.
   Спешившиеся всадники едва стояли на ногах и не сразу поверили своему спасению. Командиром этого изрядно потрёпанного отряда оказался барон фос Посадим, уверенный, что сам Альфир послал ему навстречу боевого мага. Когда же он узнал, что в пяти центудах отсюда находится ещё более опытный специалист по умерщвлению живых существ, радости его не было предела. Как оказалось, барон направлялся в Схонбар - столицу герцогства Реконси, чтобы нанять там боевого мага для защиты своего серебряного рудника, который находился в предгорьях Чаамайли. Проблема была в том, что эти места граничили с территорией анеров, большинство из которых людей, мягко говоря, не любили. Эти могучие великаны, достигавшие шести-семи локтей в высоту, были первыми разумными существами мира Лаканик, и на этом основании считали созданных после них людей наглыми захватчиками, лишившими нифери, как они себя называли, их законных прав первородства. За века конкурентной борьбы более сноровистые, гибкие и плодовитые люди оттеснили анеров в леса и горы, где они продолжали жить привычными родами и племенами. Всё это вместе взятое и привело к тому, что анерам Чаамайли копающиеся в земле и камнях люди очень не понравились. Последовало несколько набегов, было убито десятка полтора рудокопов, пришлось усиливать охрану, и уже через полгода барон понял, что при таком развитии событий доходы от рудника почти полностью будут уходить на оплату стражников и рудокопов, стоимость найма которых из-за постоянной угрозы выросла в два-три раза. Бывалый вояка, фос Посадим был уверен, что анеров надо как следует пугануть, для чего ему и нужен был опытный боевой маг.
   Выслушав барона, Рахтар вежливо поблагодарил его за преложение, подкреплённое, разумеется, обещанием щедрого вознаграждения, и пообещал дать ответ уже завтра утром. Отмахнувшись от возбуждённого Мантера, маг взял бутылку вина и ушёл в свою комнату. Подумать было о чём. За четыре года непрерывных странствий у него накопилась изрядная усталость, и мысль о том, что надо бы какое-то время пожить в спокойной месте, уже не раз посещала Рахтара. Правда, в качестве этого места он представлял себе какой-нибудь большой город - столицу королевства или герцогства. И желательно - на морском берегу. И вместо этого ему предлагали заросшее лесом предгорье, которое с любой точки зрения было довольно диковатым местом. Причём с жаждущими крови анерами.
   Имелось, однако, и два весомых плюса. Во-первых, барон предложил тысячу золотых за год работы, а это была очень приличная сумма. Во-вторых, в горах Чаамайли находился один из самых мощных зонтари - источников магической силы, в близости с которым Рахтар испытывал особую потребность. Одним из важнейших критериев ценности боевого мага являлась скорость материального воплощения заклинаний, то есть мало было знать назубок десятки магических формул, следовало как можно быстрее получить от них ощутимую практическую пользу в виде чего-нибудь достаточно убийственного. В самом деле, трудно представить себе боевого мага, который непосредственно на поле боя бормотал был замысловатые заклинания, концентрируя разлитую в воздухе магическую энергию Ванат. Такое использование магии подходило для целителей, мастеровых и большей части стихийников. Время от времени его также могли использовать служащие церкви охранители, а иногда и боевые маги, если не было нужды спешить: при установке защиты, подготовке магических ловушек, во время осады и так далее. В этом был большой смысл, так как проговаривающий заклинание маг расходовал относительно немного собственной физической и магический энергии, которая могла понадобиться уже в следующий момент.
   Примерно две трети природных магов обладали именно такими прикладными способностями, и их обучение сводилось в основном к увеличению количества и сложности магических формул, которыми они владели. В отличие от них боевые и церковные маги должны были быть рунка, то есть природными магами следующего уровня, способными создать мгновенную реакцию на мысль-воспоминание о необходимом заклинании. Чтобы освоить это, требовались многие месяцы, а то и годы тренировок, хотя изредка рождались рунка, способные нести смерть и разрушение буквально сразу же после усвоения боевых формул (другое дело, что они, как правило, были психически неустойчивы и редко надолго задерживались на этом свете.) Очевидно, что ничего просто так не даётся, и рунка приходилось платить за скорость своих магических действий. Чтобы задействовать силу Ванат, они были вынуждены выступать в роли своеобразного запала, расходую свою внутреннюю физическую и магическую энергию в гораздо большем количестве, чем прикладные маги первого уровня. Да, опытный рунка мог накопить немало магической энергии, но её интенсивное расходование во время боя требовало подпитки от носителей в виде зёрен, браслетов и так далее. Соответственно, при первой же возможности эти носители следовало заряжать. Обычно это делал сам маг, насыщая артефакты собственной магической энергией. Подобное перекачивание энергии из поля Ванат, при котором рунка выступал в роли некоего насоса, было довольно утомительным делом, поэтому в любой магической академии одним из любимых розыгрышей были рассказы о секретном заклинании, позволяющем чудесным образом заряжать носители силы в любом месте континента.
   Увы, подобное было возможным, если рунка оказывался внутри зоны действия какого-нибудь зонтари. Величина этого линма зависела прежде всего от силы магического источника, достигая иногда двадцати-тридцати центуд. Самые сильные зонтари находились под землёй, и можно было только гадать, насколько они были похожи на привычные источники, представлявшие из себя округлые тёмно-красные камни диаметром в один-два локтя (именно таким зонтари Рахтар пользовался в армии Дьярноста). До наиболее сильных источников магической энергии добраться было невозможно в силу того, что за двести-триста шагов от них мощнейшее магическое поле начинало разрушать мозг и плоть дышащих существ. Деревья и кусты, растущие в центре такого линма, приобретали самые причудливые формы, изменяя свои стволы, стебли, листья и запах до полной неузнаваемости. Впрочем, видимые изменения были замечены у растений уже за десяток кованов, да и люди начинали ощущать там растущее беспокойство и некое жжение на коже. Однако на большем удалении от самых сильных зонтари магическое поле могло оказывать на людей бодрящее, а зачастую и исцеляющее воздействие.
   Именно это соображение и стало решающим при принятии Рахтаром решения. За последние годы ему довелось воспользоваться энергией зонтари всего шесть раз, причём трижды за это пришлось заплатить немалые деньги. Этого обычно хватало на два-три месяца, а остальное время он был вынужден сам заряжать свои источники, что со временем стало даваться ему всё труднее. В организме накапливалась усталость, да и с возрастом прокачивание магической энергии требовало всё больших затрат собственных сил. Для порядком измотанного мага возможность пожить длительное время в благодатном линме с каждым часом представлялась всё более привлекательной, тем более что при такой интенсивности магического поля отражение нападений анеров было бы достаточно простым делом. Утром они с бароном ударили по рукам, и через несколько часов копыта полутора десятков лошадей и мулов уже ступили на старую имперскую дорогу.
   Глава 3
   На третий день, когда вершины Чаамайли уже начали заполнять небо на западе, всадники остановились у развилки трёх дорог. Помнившая ещё легионы Накатамской империи широкая каменная дорога поворачивала на север в сторону далёких ещё Рамшайских гор, налево вела заросшая травой дорога, которая, как уже знал Рахтар, заканчивалась у замка барона фос Посадима, а прямо вперёд шла просто наезженная колея, через три центуды упиравшаяся в лагерь рудокопов. Ехать туда собирались завтра, однако уже успевших повернуть к замку путников остановил возглас Мантера, рассмотревшего несущихся через пустошь всадников и повозки. Разразившись цветистыми проклятиями, барон рванул им навстречу, повелительно рыкнув через плечо "все за мной!".
   Через пару кованов две кавалькады встретились, и Посадим едва не сорвал голос, страшными богохульствами останавливая перепуганных людей и хрипящих лошадей. Несколько всадников были ранены, ещё с десяток окровавленных людей сидели и лежали в повозках. Их сбивчивых рассказов можно было понять, что около полудня на рудник напали анеры, которых было не менее полусотни. Арбалетные болты свалили нескольких нападавших, но в ближнем бою мечи стражников мало чего стоили против огромных алебард, боевых цепов и топоров анеров, впервые атаковавших в таком количестве. Добраться до лошадей и повозок удалось не всем бросившимся бежать рудокопам: длинные тяжёлые луки лесных великанов стреляли не слишком точно, зато попавшая в человека стрела толщиной с палец наверняка валила его с ног.
   Разъярённый барон не стал слушать возражений Рахтара, настояв на немедленной контратаке. Главных доводов у него было два: нельзя позволить этим выродкам разрушить рудник, и зачем мне нужны боевые маги, опасающиеся толпы каких-то дикарей. Прорычав ещё что-то нечленораздельное, барон с четырьмя своими воинами и двумя стражниками двинулся вперёд. Отступать было некуда, и Рахтар с Мантером и Перкосом последовали за ними.
   Центуда и два кована - то есть три с половиной тысячи человеческих шагов - не слишком большое расстояние для скачущих рысью лошадей. Маг понимал, что их успех зависит от того, насколько он сумеет ошеломить анеров, потрясти их воображение чем-то невиданным. Рахтар уже ощущал мощную волну магической энергии от близкого источника, так что вопрос был только в выборе магической формулы для первого удара. Проще всего было пустить в ход огненный вихрь, но сражаться предстояло в лесу, и это могло кончиться большим пожаром и непредсказуемыми последствиями: своды рудника, почти горизонтально уходившего вглубь склона горы, поддерживали деревянные опоры, из-за чего огонь вполне мог сделать то, к чему стремились анеры. (Всё, что было связано с рудником, было основной темой разговоров во время пути, так что его устройство маг уже хорошо себе представлял.)
   Удерживать полог невидимости над десятью скачущими всадниками было непростым делом, поэтому маг не стал рисковать и принял прямо противоположное решение, поставив впереди широкую полосу почти непрозрачного марева. Анеры, ясное дело, уже поняли, что к ним приближается нечто не слишком дружелюбное, и заняли оборону на опушке. Когда до них оставалась сотня шагов, Рахтар резко двинул мутную завесу вперёд, накрыв ею край леса. В следующее мгновение он буквально изверг огромное количество магической энергии, воплотившейся в тысячах ледяных стрел. Смертоносный рой скосил примерно половину лесных великанов, поразив сознание остальных. Когда они стряхнули с себя оцепенение, всадники с мечами в руках уже влетели на опушку, рубя налево и направо. Несколько анеров бросились в заросший кустарником неглубокий овраг, Мантар достал одного из них файерболом, второго сразил брошенный вдогонку кинжал Перкоса, но остальным удалось скрыться в густых зарослях.
   Придя в себя после выброса целой лавины энергии, Рахтар осадил коня среди первых деревьев и огляделся. Спешившиеся солдаты и стражники осматривали лежащих на земле анеров, время от времени подзывая барона, который с видимым удовольствием добивал раненых ударами меча. Для Рахтара это было привычным зрелищем, хотя сам он предпочитал не смешивать работу боевого мага и мясника. Сплюнув, он тем не менее пошёл осматривать убитых - атаковать врага таким количеством ледяных стрел в поле действия мощнейшего зонтари ему ещё не приходилось, поэтому было интересно оценить их убойную силу. Результат удивил Рахтара: большинство тел, одетых в грубые балахоны из серой ткани, были пробиты насквозь. На некоторых анерах была пластинчатая броня, которая смогла остановить удар магического льда. Это, однако, не спасло их, так как у двоих были пробиты головы, а у остальных - руки и ноги, что сделало их беспомощными перед клинком барона. Это, очевидно, были кашики - профессиональные бойцы-следопыты анеров, из чего можно было сделать вывод о переходе противостояния на новый, более выскоий уровень.
   Стоя тогда на опушке леса, Рахтар вряд ли мог предположить, насколько он оказался прав. Воспользовавшись тем, что несколько дней анеры никак себя не проявляли, он установил вокруг рудника и лагеря рудокопов несколько сигнальных сетей и больше сотни ловушек, закачав в каждую из них максимально большое количество магической энергии. Два десятка солдат барона и несколько самых отчаянных стражников, ободрённых двойной оплатой и могуществом нового мага, тоже не теряли времени, основательно укрепив лагерь и подготовив к бою изрядное количество ручных и крепостных арбалетов.
   Когда всё было готово, спешка сменилась томительным ожиданием, которое закончилось отчаянным криком солдата, насквозь пробитого толстенной стрелой. Отбросив кружку душистого фандрака, Рахтар вскочил на ноги и успел заметить, как с двух сторон к лагерю летят десятки стрел. Увиденное поразило его, так как только вчера он проверял установленные слева и справа от лагеря защитные магические сети. Спас Рахтара только выработанный годами инстинкт опытного боевого мага, благодаря которому несколько стрел с глухим стуком ударили в мгновенно возникший защитный покров. Очнувшись, маг дал выход своему бешенству. Несколько огромных файерболов с ужасающим грохотом взорвались на опушке леса по обе стороны от лагеря, разбрасывая обугленные тела лучников. Однако последовал и ответный удар. Между деревьев появились клубы чёрного дыма, которые поплыли к частоколу вокруг лагеря, оставляя за собой полосы выжженной травы. Рахтар слышал, что у анеров есть своя ни на что не похожая неторопливая магия, которой владеют жрецы-посори, но сталкиваться с нею ему ещё не приходилось. Огненные и ледяные стрелы смогли лишь немного распушить дымные шары, но не замедлили их движения. Приблизившись к лагерю, шары начали расползаться, выбрасывая вокруг себя тёмные ленты, на поверхности которых мерцали жёлтые огоньки. Когда эти полосы дотянулись до брёвен частокола, те стали беззвучно рассыпаться в труху.
   На мгновение Рахтара охватил приступ страха перед неведомой силой, но приближающиеся крики анеров позволили стряхнуть с себя этот морок. В мозгу мага молнией вспыхнул единственно возможный план действий, он шарахнулся от рассыпающегося частокола, круговым взмахом руки накрыл лагерь туманной завесой и бросился бежать прочь, во всё горло прокричав приказ отступать. Ошалевшие от столь быстрого изменения обстановки солдаты и стражники не сразу последовали за ним, но когда над лагерем разнёсся полный животного ужаса крик человека, которого коснулась чёрная лента, бежать бросились даже самые храбрые. Рахтар нёсся впереди, а слетающее с его раскинутых рук полупрозрачное марево скрывало бегущих от стрел уцелевших лучников. Позади осталась уже пара сотен шагов, когда он наконец услышал то, на что так надеялся: торжествующий рёв анеров, бросившихся из глубины леса в последнюю атаку. Резко остановившись, он развернулся, и в этот момент раздался грохот первых сработавших магических ловушек.
   Выдохнув воздух, маг злобно ощерился - его план сработал: почуявшие победу анеры устремились из леса напрямую к лагерю, приведя в действие смертоносные заклинания, притаившиеся под колышками с магическими рунами. Это был несомненный успех, но пережитые потрясение и страх требовали удовлетворения, и Рахтар вскинул руки к небу, прокричав в низкие облака формулу активации всех ловушек. Эффект превзошёл все ожидания: земля под ногами содрогнулась, волна горячего воздуха отбросила волосы с мокрого лба, рядом упало несколько изломанных веток, а шагах в двадцати рухнуло вырванное с корнем дерево толщиной в ладонь.
   Как оказалось, грохот был слышен даже в замке барона, поэтому довольно скоро Посадим с сыном и двумя солдатами примчались в лагерь на взмыленных лошадях. Посмотреть было на что: часть опушки под сто шагов в глубину и вдвое больше в ширину просто перестала существовать, превратившись в рыхлое месиво из земли, обломков деревьев и тел анеров. Восхищённый барон похлопал мага по плечу, радостно заявив, что теперь-то эти дикари больше не сунутся, и уже завтра он поедет в город нанимать новых рудокопов. Кое-что знающий об упорстве лесных великанов Рахтар остудил его рвение, будучи уверенным, что гордые и упрямые анеры просто так не отступятся. А потому первоочередной задачей является укрепление лагеря по полному разряду, то есть по армейским нормам и правилам.
   На следующий день фос Посадим привёл около полутора сотен работников, среди которых были и крепостные барона, и вольные крестьяне, арендующие у него землю. Были там и выделяющиеся своей независимостью и хорошим оружием латары - селяне, имеющие свой участок земли, но находящиеся в частичной юрисдикции барона (намётанный глаз Рахтара сразу увидел во многих из них бывших солдат, получивших надел за десять-пятнадцать, а то и двадцать лет службы). За несколько дней напряжённой работы лагерь со всех сторон был окружён деревянной стеной высотой в десяток локтей, что исключало прицельную стрельбу лучников.
   Нашлось средство и против магических чёрных шаров. Как оказалось, у барона был ещё один маг - Салпес, который когда-то окончил академию Ванат Теника, служил церкви как целитель и стихийник, но в какой-то момент напрочь разругался с епископом, после чего был вынужден уехать подальше от больших городов. Он не был рунка, поэтому в бою с использованием мечей, алебард и стрел от него было мало прока, зато ещё с академии Салпес много чего понимал в магии анеров, в том числе и то, что она не совместима с серой. В своих нападениях на рудник анеры ранее не использовали свою магию, однако во время поездки в Схонбар он уговорил барона купить целый кувшин этого зелья, которого хватило на три десятка пустотелых шаров из глины. Стихийник также объяснил Рахтару, почему его сигнальные сети не отреагировали на лучников, когда те вышли на опушку для обстрела почти не защищённого с флангов лагеря. Дело в том, что создавший анеров Отелетер (которого они называли богом-отцом Кумухом) дал своим первенцам невосприимчивость к магии. Их нельзя было заколдовать, их не замечали сторожевые сети, им не могли навредить мощные потоки энергии от зонтари и так далее. И хвала Алфиру, что эта невосприимчивость относилась только к прямому воздействию Ванат. Если же магическая энергия преобразовывалась во что-то иное, например, энергию огня или взрыва, никакие молитвы богу-отцу помочь анерам уже не могли. Уж в этом-то Рахтар имел возможность убедиться.
   Как и ожидалось, тяжёлое поражение не остановило лесных воинов. Обуреваемые жаждой мести, анеры в течение следующего месяца чего только не перепробовали: лучники караулили зазевавшихся днём и ночью, чёрные шары вновь и вновь накатывались на стены лагеря, засады поджидали людей теперь не только в лесу и посреди пустоши, но и в окрестностях замка. Количество погибших и раненых росло, солдаты, стражники и участвовавшие в патрулировании латары были измотаны , однако сколь-нибудь значимого успеха анерам добиться так и не удалось. Сера успешно противостояла магическим атакам жрецов-посори, кровь едва ли не каждого нападавшего из засады впитывалась в землю, Рахтар, Мантер и даже Курхас не только отражали атаки. но и постоянно расширяли зону относительной безопасности, размещая десятки и сотни ловушек вокруг лагеря, в лесу, вдоль дороги, ведущей к замку и возле самого замка.
   Военный опыт подсказывал Рахтару, что анеры скоро выдохнутся, но в последний момент они постараются предпринять что-нибудь серьёзное. Нельзя было исключать, что близкие к отчаянию анеры устроят резню в поселениях крестьян, но маг полагал, что их целью скорее всего станет замок барона, в котором они видели источник всех своих бед. Ждать пришлось недолго. Анеры уже знали, что вокруг замка есть немало ждущих своего часа колышков с магическими рунами, и их жрецы вновь пустили в ход свои чёрные шары, которые своими лентами активировали ловушки. Когда со стороны развилки дорог донёсся грохот взрывов, Рахтар сразу понял, что его предсказание начинает сбываться. Десятник барона приказал было седлать лошадей, но маг остановил его, так как можно было ожидать, что лагерь также подвергнется нападению, к тому же затаившиеся у дороги лучники скорее всего уже поджидали свою добычу. Наконец, анерам вряд ли понравится, что им приготовил Салпес и уже несколько дней находившийся в замке Мантер.
   Расчёт оказался верным. Сера развеяла большинство чёрных шаров, уцелевших после прорыва линии магических ловушек, остальные не смогли быстро разрушить стены замка - камень трескался, дымился, с него осыпались мелкие осколки, но на какое-то время атака была остановлена. Тут-то и проявились все способности Саллеса как мага-стихийника. Проговорив до конца длиннющее заклинание, он обрушил перед стенами замка целую лавину огня, взметнувшегося выше угловых башен. С чудовищным рёвом пламя не только выжгло всё живое, на ладонь превратив землю в уголь и пепел, но и подавило магические связи анеров. Покровы невидимости исчезли, и когда через несколько мгновений стена огня упала, десятки изготовившихся к атаке бойцов и застывшие со вскинутыми руками жрецы-посори стали хорошей мишенью для файерболов Мантера и солдатских стрел.
   Через пару часов всё было кончено. Какое-то количество анеров смогли добраться до спасительной опушки, остальных просто добили. Чтобы не приманивать разное зверьё, барон распорядился собрать тела и закопать их где-нибудь подальше. Тогда Рахтар не обратил внимания на то, что Мантер отвёз две повозки с трупами в орешник, заполонивший низину в нескольких сотнях шагов от лагеря.
   Нападение на замок имело, видимо, серьёзные последствия для местного племени анеров. Более двух месяцев их никто не видел и не слышал, а дошедшие через десятые руки слухи говорили о том, что совет жрецов и старейшин не только сместил рвущегося продолжить атаки молодого военного вождя, но и постановил отвести дозоры племени выше в горы. Когда Рахтар поинтересовался, можно ли верить этим слухам, ему объяснили, что война вокруг рудника никак не мешает меновой торговле с соседним племенем в трёх днях пути отсюда. Сегодня между племенами мир, соседи в курсе событий, сочувствуют, но воевать с людьми за чужие беды не собираются. Получив эту информацию, нетерпеливый барон решил наверстать упущенное время и, соответственно. доходы. Он потребовал от Рахтара установить новый защитный барьер из магических ловушек вокруг рудника, перенеся его на триста-четыреста шагов вглубь леса. Не ожидая окончания этой трудоёмкой и длительной работы, фос Посадим заставил своих крепостных начать добычу руды, одновременно послав сына в город для найма опытных рудокопов. Ещё через несколько дней в лагерь привезли большую дробилку для руды, приводимую в действие двумя ходящими по кругу лошадьми.
   Начиналась осень и хотя в этих краях она была длинная и тёплая, в небе всё чаще появлялись дождевые облака. Воспользовавшись этим, барон решил продемонстрировать, насколько он ценит заслуги Рахтара. В лагерь привезли два шатра из плотной ткани: один для магов, второй - для слуг и кухни. Вместе с ними появились изрядный бочонок хорошего вина и повар из замка по имени Бачкан. Маг давно уже привык к стряпне Вашира и его молодого помощника Ладава, однако первые же приготовленные Бачканом блюда убедительно продемонстрировали, что значит мастерство профессионального повара. Уже через несколько дней Рахтар понял всю глубину замысла Посадима: барон приезжал в лагерь как минимум раз в два-три дня, всегда оставался обедать, охотно попивал подаренное им же вино, и при этом отнюдь не лишал свой желудок услад в замке, так как там на кухне работало ещё два повара.
   Завершив работу по созданию нового защитного барьера, Рахтар смог предаться сладостному благодушному безделью, наслаждаясь оздоравливающим действием магической энергии зонтари. Чуть ли не единственным источником раздражения стала грохочущая дробилка, установленная за стенами лагеря. Пользуясь установившимся затишьем, Рахтар уже вынес свои шатры из деревянной коробки лагеря, и соседство с дробилкой явно мешало ему наслаждаться жизнью. Чтобы решить это проблему, он распорядился отодвинуть шатры ещё на сто шагов и установить между ними и дробилкой бревенчатую стену. Знал бы он тогда, насколько всё это пригодится им буквально через несколько дней.
   Глава 4
   В то утро Рахтар стоял у края деревянной стены между шатрами и дробилкой, с удовольствием вдыхая прохладный воздух, насыщенный запахами росистой травы. В лагере ещё царила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в кронах деревьев и тихим ржанием лошадей. Через минуту маг услышал разговор двух людей, идущих с другой стороны стены. Не прислушиваясь к словам он тем не менее понял, что это самые молодые члены его команды - Курхас и Ладав. Подойдя ближе, они остановились в одном шаге от Рахтара, и маг отчётливо услышал, как Ладав просит Курхаса побольше рассказать о повадках зомби. Подавив первый порыв, Рахтар обратился в слух, с каждым мгновением всё более осознавая, что его категорические запреты на занятия некромантией были просто проигнорированы Мантером. Скрипнув зубами, маг не стал больше сдерживаться. Сделав пару шагов и обогнув стену, он предстал перед ошеломлёнными парнями. Резким движением руки Рахтар прогнал Ладава, вперившись глазами в испуганное лицо ученика. Короткий жёсткий допрос быстро прояснил положение дел: уже несколько пятидневок Мантер возился с оживлёнными им убитыми анерами, привезёнными от стен замка. Некоторые из них неплохо ходили и подчинялись командам некроманта, другие же остались на уровне тупых и опасных дзоев, поэтому их пришлось убивать ещё один раз. Несколько оправившийся Курхас с гордостью сообщил магу, что Мантер уже научил его управлять зомби, правда, одного он упустил: мертвяк побрёл в сторону рудника и нарвался на магическую ловушку. (Рахтар вспомнил не только этот взрыв в лесу, но и то, что посланный на проверку Мантер сообщил о разорванном диком кабане.)
   Маг постепенно закипал, но больше всего его взбесило искреннее удивление младшего ученика по поводу неведения Рахтара. Курхас не сомневался, что многие в лагере знали о зомби в орешнике, особенно после того, как один из них, каким-то образом преодолев заклинание обезноживания, пошёл в сторону развилки дорог. Заметившая его стража позвала находившегося в лагере Мантера (Рахтар ставил тогда в лесу защитные ловушки), который вернул беглеца на место, объяснив стражникам, что маги (!) готовят зомби для работы в руднике.
   Доведённый до белого каления Рахтар ворвался в шатёр, ощущая в правой руке жжение от почти готового файербола. Рванув за плечо спящего Мантера, он поставил полог неслышимости и дал волю своему гневу. Некромант сразу же понял, что в данный момент он рискует головой, поэтому счёл за лучшее истово каяться. Вдосталь попинав ползающего по полу Мантера, маг начал постепенно остывать. Как бы там ни было, нетерпимых епископов поблизости не наблюдалось, а его старший ученик обладал многими достоинствами, к числу которых, к сожалению, не относилась послушность. Оставив Мантера зализывать раны и вспоминать заклинания целителей, Рахтар вышел из шатра, намереваясь расспросить Перкоса и Вашира.
   К полудню маг более-менее успокоился. Словно ставший меньше ростом Мантер вместе с Курхасом и Перкосом отправился добивать зомби, слуги начали готовить обед, так как Бачкан уже несколько дней назад зачем-то уехал в замок. Сидя возле деревянной стены, Рахтар тщательно продумывал вечерний разговор с Мантером, поэтому не сразу обратил внимание на прискакавшего в лагерь солдата. Ему стало интересно, когда через несколько минут гонец с двумя десятниками рванул в сторону замка. Маг не мог тогда предположить, что в тот момент события этого явно не самого удачного дня многократно ускорятся.
   Дневное светило Афрай уже начал клониться к закату, когда в шатёр вошёл раскрасневшийся Бачкан. Не говоря ни слова, он рухнул перед Рахтаром на колени и в низком поклоне обнял сапоги Рахтара. Удивлённый маг потребовал объяснений, и тут повара словно прорвало. Сбиваясь и запинаясь, он рассказал, что днём а замок вернулся старший сын Посадима, сообщивший о кровавых событиях в Схонбаре. Во время празднования Дня осенних даров Отелетера заговорщики возле главного собора напали на торжественную процессию, в которой принимали участие герцог с семьёй и свитой. епископ с десятками священников и монахов, а также сотни допущенных к празднованию "чистых" горожан. Заговорщики пустили в ход несколько файерболов, арбалеты с отравленными болтами, метательные диски и мечи. Стража и защитные амулеты отразили большинство атак, однако кое-что мятежникам удалось: были убиты епископ, трое священников и четверо дворян. ранения получили младший сын, один из племянников герцога и десятка два человек из его свиты.
   Двух нападавших удалось схватить, и умельцы из тайной стражи уже успели получить от них нужные имена и адреса. По всему Схонбару шли аресты, хватали всех, кто имел хоть какое-то отношение не только к нападавшим, но и к первым задержанным - родственников, друзей, знакомых, слуг, соседей и так далее. Особое бешенство герцога вызвало то, что его сына ранил облачённый в броню зомби, которого с величайшим трудом удалось остановить буквально в двух шагах от властителя Схонбара. Герцог бушевал, требуя головы всех некромантов и их покровителей. Старший сын барона, который был в свите и с мечом в руках отражал нападение, постарался убедить начальника тайной стражи, что он как верный слуга герцога вместе с отцом сумеет сам искоренить измену в своём уделе. Получив разрешение, он сломя голову помчался в замок, сменив по дороге четырёх лошадей.
   Услышанного было достаточно, чтобы похолодевший Рахтар со всей ясностью осознал, что его шансы дожить до утра не слишком велики. Маг не сомневался, что фос Посадим знает о забавах Мантера с мёртвыми анерами и пойдёт на всё, чтобы отвести от себя любые подозрения. И дело здесь было не только в гневе герцога. Рахтар немало времени провёл с бароном за столом и уже хорошо понимал мотивы и цели бывшего простого десятника, сделавшего карьеру мечом и безудержным рвением. Около двадцати лет назад в отчаянной рубке он спас молодого герцога, за что получил должность в гвардии и личное дворянство. Онрит Посадим звучало намного лучше, однако через несколько лет молодому честолюбивому пятидесятнику захотелось большего. Очередная война принесла ему звание сотника и статус онфоса, то есть личного дворянина, получившего в пожизненное владение замок вместе с прилегающими землями и крепостными (старого владельца замка герцог заподозрил в измене и приказал убить вместе со всей семьёй). Доходы Посадима выросли втрое, однако служба не повзоляла ему бывать в своём замке, находившемся на окраине герцогства, более двух-трёх раз в год.
   Звёздным часом барона стал мятеж герцога Гортована три года назад. Король Ачитай призвал своих вассалов сурово наказать отступников, и не утративший любви к кровопролитию герцог фос Рекорси с радостью выступил в поход. Когда столица мятежного герцога Ценбрат была взята штурмом, онфос Посадим со своей сотней оказался в первых рядах погромщиков, не щадивших никого. Не забыл он и себя - тот же Бачкан рассказывал, что из Ценбрата в замок привезли более десятка повозок с награбленным добром. Ходили слухи, что барон намеренно отрубил себе два пальца на левой руке, чтобы получить повод уйти со службы - что за гвардеец, который не может свободно сражаться двумя клинками? В любом случае его план удался: когда залитый кровью сотник предстал перед королём и герцогом, он получил всё, чего желал - почётную отставку, право собственности на замок и землю, а также возможность передать дворянский титул своим детям. Только после этого теперь уже фос Посадим смог заняться серебряным рудником, заброшенным после гибели бывшего хозяина замка. Именно это и привело сюда Рахтара, которому сейчас надо было быстро принимать решение о путях бегства ради спасения.
   Уже вставая, маг неожиданно подумал, что для барона наверняка будет иметь значение и возможность не платить за работу после их ликвидации. Подавив кривую усмешку, Рахтар вспомнил, что не задал Бачкану ещё один вопрос: почему он с риском для жизни решил их предупредить? Ответ повара был прост: хорошо зная нрав своего хозяина, он предположил, что близкое знакомство с магами может стоить ему головы. Выбор был невелик - либо безымянная могила, либо бегство вместе с Рахтаром и его людьми. На этот счёт у мага уже возникли свои соображения, но он не стал их высказывать, просто похлопав Бачкана по плечу.
   Времени на долгие рассуждения не было, поэтому Рахтар быстро собрал свою команду, кратко объяснил обстановку и изложил свой план спасения, вызвавший целую гамму чувств от недоумения до откровенного страха. Поучаствовав в роли боевого мага во многих войнах и походах, Рахтар хорошо усвоил, что противника надо удивлять и обманывать. Удивлять неожиданными действиями и обманывать ложными ходами. Привычка всесторонне оценивать каждую ситуацию стала для мага второй натурой и не раз помогала ему и в сражениях, и во время охоты на разных тварей. Не изменил ей Рахтар и в лагере возле рудника, особенно после наступления затишья. ОН расспрашивал о ближних и дальних окрестностях замка, слушал рассказы стражников, рудокопов и крестьян, многое узнал из застольных разглагольствований самого барона. И, когда прозвучал сигнал смертельной опасности, в голове Рахтара вроде бы сам собой возник неожиданный и небезопасный, но, видимо, единственно возможный план.
   Уходить по старой имперской дороге в сторону Схонбара было бессмысленно - впавший в ярость герцог наверняка выставил там множество застав. Двигаться по той же дороге на север в сторону Рамшайских гор было просто опасно, так как уже лет тридцать назад люди покинули этот негостеприимный край, окончательно уступив его племенам суровых горных анеров. К югу от лагеря был замок барона, мимо которого не удалось бы пройти даже с помощью магии. Противника надо было удивлять, поэтому Рахтар решил идти на северо-запад через пустошь в сторону загадочного и пугающего Чёрного леса. Причём идти налегке, с минимумом самых ценных и необходимых вещей и припасов, нагруженных на двух мулов. Это направление вряд ли пришло бы в голову преследователям, но, чтобы окончательно отвлечь внимание, Рахтар считал необходимым подсунуть им заманчивую наживку в виде нескольких всадников.
   Дождавшись темноты, маг с помощью сложного заклинания затуманил сознание находившихся в лагере стражников и рудокопов и ещё раз подробно изложил задачу верному Перкосу, который должен был сыграть роль приманки для барона, уведя всех осёдланных лошадей по старой имперской дороге. Побывавший во многих переделках телохранитель был уверен, что ему удастся обмануть преследователей и избежать внимания патрулей герцога, оставив, а то и продав лошадей в каком-нибудь городке. Договорившись о времени и месте нескорой встречи, Рахтар вручил Перкосу увесистый кошелёк и две синтагмы, представляющие собой магические свитки с боевыми заклинаниями, приводимые в действие разрывом ленты с рунными печатями.
   Когда соединённые длинными верёвками лошади исчезли в темноте, маг ещё долго смотрел в сторону перекрёстка дорог, с тревогой ожидая криков, вспышек огня или других признаков того, что Перкос столкнулся с людьми барона, вышедшими на охоту. Убедившись, что тишину нарушало только уханье ночной птицы, Рахтар в последний раз оглянулся на лагерь и махнул рукой, отдавая команду выступать. Впереди шли Мантер, торопливо проговаривающий магическую формулу ночного видения, и Вашир с боевым топором на плече. Следом - ведущие мулов Бачкан и Ладав, замыкали процессию Курхас с арбалетом в руках и Рахтар, с предельной осторожностью прощупывающий пустошь позади них быстрыми касаниями защитной магии. Помимо ночного видения он задействовал усиление слуха, по опыту зная, что возможность услышать что-либо в темноте первым вполне могла стать лишним шансом на выживание.
   Отойдя от лагеря на пару кованов, беглецы ускорили шаг, постепенно начиная верить, что им удалось уйти незамеченными. Позади них всё оставалось спокойным вплоть до самого перекрёстка, среди магического поля зонтари не чувствовалось никаких проявлений структурированной магии, вдобавок сама погода была на их стороне - сквозь низкие облака призрачный свет двух ночных светил был почти не виден.
   Через несколько часов пути на смену опасениям возможной погони всё чаще стали приходить мысли о том, что их ожидало впереди. В конце концов, солдаты барона о своими мечами и стрелами, впрочем как и файерболы Саллеса для большинства путников были делом если и не обыденным, то уж наверняка - привычным. И совсем иным представлялся им Чёрный лес, о котором и обитатели лагеря, и крестьяне барона говорили с явной опаской. Напряжение не спадало, и это было заметно по тому, что даже на коротких привалах разговоров практически не было. Все молчаливо жевали сыр с хлебом и пили воду, изредка поглядывая на Рахтара.
   Сохраняя внешнее спокойствие, маг продолжать обдумывать различные варианты развития событий, с горечью убеждаясь в том, что сейчас от них самих мало что зависит. Люди барона ворвались в пустые шатры скорее всего ещё до рассвета, после чего начался лихорадочный поиск следов. Копыта шести лошадей, разумеется, помогли им в поисках, однако следовало учитывать, что отставного сотника личной гвардии герцога никак нельзя было считать тупым солдафоном, и он вполне мог что-то заподозрить. А в этом случае их настоящий след рано или поздно будет обнаружен, и тогда решающим фактором станет разница в скорости передвижения пеших беглецов и конных преследователей. Поэтому оставалось только надеяться на удачу и идти вперёд как можно быстрее.
   Глава 5
   Впервые увидев Чёрный лес с холма, Рахтар испытал странное чувство. Да, он стремился к нему, видел защиту в его мрачной славе, но она же всё сильнее тревожила мага, заставляя сомневаться в правильности принятого решения. Очевидно, что подобные мысли одолевали и его спутников, поэтому Рахтар был вынужден пресекать разговоры на эту тему, хорошая зная, сколь важным будет безусловное подчинение его команды уже в самое ближайшее время. И неважно, с чем им предстоит столкнуться - с погоней или с тайнами загадочного Рандери.
   От невесёлых размышлений мага отвлекла острая боль, пронизавшая правую ногу от ступни до колена. Удивляться было нечему - за годы службы эту ногу целители уже пару раз собирали по кусочкам, к тому же свою лепту внёс и многочасовой переход. Зашипев от боли, Рахтар остановился и вытащил из кармана куртки стеклянный флакон с красными горошинами. Быстро проглотив пару штук, он перенёс тяжесть тела на левую ногу, ожидая, пока подействует магическое снадобье. Его остановку заметили, и через несколько мгновений стояли уже все спутники мага, переглядываясь между собой. Рахтару не хотелось, чтобы они поняли причину задержки, поэтому он счёт нужным подвести кое-какие итоги:
   - Так, Чёрный лес уже рядом. Осталась где-то половина центуды. Дело идёт к закату, но мы успеем дойти. Это без проблем.
   - Дойти-то дойдём, но стоит ли туда лезть в темноте? - Вашир служил у мага более десяти лет, пользовался его полным доверием и давно уже привык говорить то, что думает. - Если уже пришли, так хоть утра надо дождаться. В самый раз было бы.
   - Подойдём ближе, тогда и будем решать, - Рахтар хоть и составил своё мнение о Рандери, читал необходимым посмотреть на этот лес вблизи, ощутить его запах, почувствовать течение магической энергии возле его опушки.
   - Инисен, а что за этим лесом? Ну войдём мы туда, когда-то выйдем, а дальше что? Там-то что делать будем?
   - Мантер, Рандери не слишком велик, за день его можно насквозь пройти. А за ним побережье, там рыбаки живут.
   - Рыбаки?! Это которые с островов Амалюр? Там же одни пираты, они рабами торгуют, - намолчавшийся за долгую дорогу Вашир никак не могу успокоиться. - Чем они лучше Посадима? Ограбят, а то и убьют или в кандалы и на продажу.
   - Не пугай, там отродясь хороших магов не было, а этих разбойников мы, если что, кровью умоем, - по резкому тону было понятно, что Мантер ради снятия напряжения с радостью убил бы кого-нибудь прямо сейчас. - О чём вообще мы говорим? Лес надо пройти, а потом со всеми разберёмся.
   - Господин Рахтар, на берегу разный народ живёт, - Бачкан был явно доволен тем, что может показать свою осведомлённость. - Без пиратов, конечно, не обходится, но постоянно этим мало кто занимается. Тут места бедные, леса, горы, анеры опять же, особо грабить нечего. За добычей надо к Сайтолотору или Литуку плыть, а там и своих хватает, да и далеко.
   - Бачкан, а ты сам не из этих? Больно хорошо знаешь, что почём, - Вашир обожал такие словесные дуэли и промолчать просто не мог. - Придём на бережок, а там нас эта срань молкотова уже заждалась...
   - Позубоскалили и хватит, - боль в ноге угасла, и Рахтару уже не терпелось достичь Чёрного леса. - за сто шагов до опушки остановимся. А теперь - вперёд.
   Жёлтый диск Афрая уже приближался к вершинам Чаамайли, когда маленький отряд выстроился перед опушкой Рандери. Отсюда хорошо было видно, что на самом деле лес не был чёрным, хотя и стволы деревьев, и пышные кроны заметно отличались от таких же деревьев возле лагеря рудокопов. Здесь преобладали тёмные оттенки зелёного и серого цветов, не было мало-мальски ярких тонов; казалось, что всё было покрыто толстым слоем пыли. Бросалось в глаза и то, что деревья здесь были очень ветвистые и с более густой листвой, а вот вездесущей травы под пологом этого леса ещё надо было поискать.
   - Инисен, похоже, что в этом лесу есть какой-то другой другой зонтари. Тут всё как-то иначе, - слова стоявшего рядом Мантера полностью соответствовали впечатлению Рахтара, который к тому же уловил какое-то странное колебание энергетического поля.
   Это было очень необычно, ведь практически везде потоки магической энергии, отличаясь своей интенсивностью, больше всего напоминали плавное течение большой равнинной реки. Здесь же энергия пульсировала, причём пару раз относительно медленные колебания прерывались лихорадочным биением, напоминающим удары сердца человека, из последних сил цепляющегося за жизнь. Оставалось только гадать, что было причиной этого странного явления. Изменённые деревья вроде бы указывали на наличие зонтари, но вблизи них энергетические потоки были особенно плавными. Оставалось думать, что эти колебания были реакцией самого Рандери на их появление. Это предположение не радовало, особенно напрягали резкие изменения ритма (хотя честнее было бы признать, что они просто пугали).
   Рахтар почувствовал, что внутри него появляется холодный комок. Тряхнув головой, он усилием воли подавил волну страха, сосредоточившись на анализе ситуации. Прежде всего маг отметил, что лихорадочная пульсация больше не повторялась, сочтя это хорошим признаком: если Рандери на них и отреагировал, то он быстро успокоился. Однако заходить в лес, не имея представления о встретившихся им странностям было, видимо, безрассудно. Ночь не лучшее время для изучения обстановки, но выбирать было не из чего.
   Задумавшись, он упустил момент, когда в колеблющемся потоке магической энергии вновь кое-что изменилось. Рахтар не сразу понял, что пришедший на пределе чувственного восприятия сигнал послан его собственной защитной сетью, установленной им где-то после полудня. И этот сигнал не был вызван каким-то крупным животным, так как ещё в армии Рахтар научился ставить сети, реагирующие не только на что-то живое, но и на наличие металла (заклинание было очень непростым, но нежелание вновь и вновь гоняться за волками. дикими свиньями и оленями оказалось сильнее). Сигнал повторился, он стал более слышимым, и у этого было только одно объяснение. Выдохнув воздух, Рахтар повернулся спиной к лесу и, изо всех сил стараясь сохранить голос спокойным, громко объявил, что скоро здесь появится фос Посадим со своими солдатами и Альфир знает с кем ещё.
   Пережидая поток изощрённым проклятий и самых грязных ругательств, Рахтар мысленно порадовался, что не успел высказать свои мысли по поводу реакции Рандери, так как большинство его спутников, выбирая между погоней и взволнованным их появлением магическим лесом, наверняка предпочли бы новую встречу с бароном. Когда ругань немного поутихла, принявший непростое решение Рахтар приказал всем заткнуться и внимательно слушать.
   - Сейчас мы идём в лес. Кто хочет быстро сдохнуть, может остаться. В лесу идём след в след в том же порядке, что вышли из лагеря. Изменение будет одно: я иду первым, Мантер - последним. Из магии - только ночное зрение и белые шары слабого света у меня и у Мантера. Деревьев не касаться, оружием не размахивать. Если будет какая-то угроза, действовать только по приказу. При нападении рубить железом, никаких файерболов. Всем всё понятно? Теперь каждый подходит к Ваширу, делает по глотку снадобья из серебряной фляги. Этого хватит на всю ночь. Вашир, плесни на два куска хлеба и дай мулам, они тоже не железные. Все готовы? Идём к лесу в походном порядке, медленно и спокойно. И чтобы было тихо, мне надо слушать лес, а не вас. Повторяю один раз: идём тихо, спокойно, ничего не трогая и не дёргаясь без реальной причины. Дурь буду пресекать, надо будет, убью на месте. Тихо. А теперь - пошли.
   До опушки оставалось ещё шагов пятьдесят, когда Рахтар зажёг свой светящийся шар, заставив его повиснуть над левым плечом. Настоящие сумерки ещё не наступили, но магу надо было выяснить, как Рандери отреагирует на их приближение и слабое проявление магии. Прислушиваясь к колебаниям энергетического поля, он уловил лишь небольшое увеличение частоты пульсаций, что за неимением лучшего пришлось считать хорошим признаком.
   Молчаливые и напряжённые, беглецы вошли под полог Чёрного леса. Сразу стало намного темнее - сквозь необычно плотные кроны деревьев последние лучи Афрая почти не проникали. Повинуясь мысленному приказу, глаза Рахтара перешли в режим ночного зрения, однако вместо привычной серо-зелёной картины Рандери предстал перед магом в жёлто-коричневых тонах. От неожиданности Рахтар даже остановился, но быстро понял, что несмотря на столь радикальное изменение цветовой гаммы, его ночное зрение продолжает оставаться таким же чётким как и раньше. Именно сейчас это было главным, и маг решительно двинул вперёд.
   Через пару сотен шагов Рахтар вновь остановился и внимательно осмотрел своих спутников. Их лица были так же напряжены, однако большой военный опыт позволил магу заметить, что они крепко держали оружие, а не держались за него, как это бывает у новичков в состоянии отчаяния или большого испуга. Рахтар удовлетворённо хмыкнул - его люди явно приходили в нормальное боевое состояние.
   Они успели пройти ещё около кована, когда колебания магического поля стали быстро усиливаться, временами срываясь в какое-то лихорадочное биение. Мало того, жёлто-коричневый фон ночного зрения начал заполняться беспорядочно вспыхивающими красноватыми искрами, часть из которых сливалась в какие-то странные фигуры. Потребовалось несколько тревожных мгновений, прежде чем Рахтар сообразил, что буйство энергетического поля скорее всего вызвано приближением отряда фос Посадима к опушке Чёрного леса.
   Очень скоро догадка мага получила более чем весомое подтверждение. Далеко за спинами беглецов грохнул мощный взрыв, отблеск которого осветил ближайшие к ним стволы деревьев. Рахтар успел подумать, что Салпес сошёл с ума, запустив в Рандери файербол, прежде чем ответная реакция Чёрного леса едва не взорвала его череп. Раскалённые иглы пронзили мозг мага, всё поле ночного зрения заполонила кроваво-красная пелена, колени подогнулись, и он ничком рухнул на землю. Чудовищной силы поток беснующейся магической энергии пронизывал каждую клеточку тела Рахтара, выкручивал его суставы, пытался отделить от плоти огнём горевшую кожу.
   Маг не знал, сколько это продолжалось, но, судя по тому, что он всё-таки не умер и не сошёл с ума, эта пытка не была очень уж долгой. Голова ещё продолжала звенеть, руки тряслись, пот тёк ручьём. но ночное зрение уже начало восстанавливаться, и Рахтар, скрипя зубами, сумел кое-как сесть и осмотреться. У лежавшего рядом Вашира из носа шла кровь, но боевой топор из рук он так и не выпустил. Сидящие на земле Бачкан и Ладав своим видом мало чем отличались от зомби, однако продолжали держать поводья мулов (одурманенные Рахтаром почти до потери чувствительности мулы выглядели, пожалуй, получше людей, но и они нетвёрдо стояли на ногах). Взглянув на распластавшихся без движения Мантера и Курхаса, Рахтар догадался, что неистовство магической бури сильнее всего ударило по тем, кто обладал Ванат Томолис - способностью к магии.
   Со стонами и проклятиями встав на ноги, маг медленно подошёл к своим ученикам, вытянул руки и попытался извлечь из своей шумящей головы какое-нибудь целительное заклинание. Получилось это не сразу, тем более что Рандери ещё не успокоился, и иные всплески магической энергии били по телу не хуже арбалетного болта. Первым очнулся бледный до синевы Мантер, жадно глотавший прохладный лесной воздух бескровными губами. Курхас приходил в себя ещё дольше, причём не только благодаря магическим формулам целителей, но и многочисленным встряхиваниям, похлопываниям и ругательствам. Постепенно всё более-менее успокоилось и пришло в относительную норму: и колебания энергетического поля, и физическое состояние путников. Сделав ещё по глотку из серебряной фляги, они продолжили свой путь сквозь ночной Чёрный лес.
   Прошагав изрядное расстояние, успокоившийся Рахтар стал замечать не только колебания магического поля и сплошную завесу листьев над головой. Между стволов деревьев всё чаще стали встречаться целые островки каких-то странных растений с десятками глянцевых треугольных листьев, многие из которых поворачивались в сторону проходивших мимо людей. В поле зрения не раз попадали какие-то животные, которые либо искали что-то среди опавших листьев, либо охотились друг на друга. Не менее бурная жизнь кипела и в кронах деревьев: сверху постоянно доносилось какое-то шуршание, писк, шипение, однажды рядом с Вашим упал на землю пушистый длиннохвостый зверёк с только что откушенной головой. Пару раз маг замечал вдалеке что-то уж совсем непонятное - похожую на огромного таракана тварь с локоть длиной то ли с шестью, то ли с восемью ногами.
   Во время короткого привала Мантер обратил внимание Рахтара на некое подобие лиан, свисающих с некоторых деревьев. Когда маг поднял свой белый шар повыше, стало понятно, что эти лианы растут из каких-то бесформенных наростов на древесных стволах. Длина лиан достигала пяти-шести локтей, часть из них была толщиной с палец, другие не уступали в диаметре древку алебарды. Рахтара насторожило, что лианы постоянно шевелились, медленно скручивались в кольца, производя впечатление чего-то живого и опасного. Остановив рукой двинувшегося к дереву Мантера, он сделал шаг назад, и в этот момент одна из свёрнутых в спираль лиан метнулась вперёд, ударив ученика мага в грудь. Мантер отшатнулся, но не упал, так как неведомая тварь потащила его за собой. Подавив инстинктивное желание ударить по этому змеиному гнезду файерболом, Рахтар рубанул по лиане своим коротким мечом. Брызнул густой вонючий сок, обрубок взметнулся вверх, остальные лианы начали конвульсивно подёргиваться, быстро сворачиваясь в кольца. Всё это очень походило на подготовку массированной контратаки, поэтому маг схватил упавшего Мантра за воротник куртки и волоком оттащил его от дерева на десяток шагов. Опасаясь, что эта проклятая лиана могла быть ядовитой, Рахтар с помощью Вашира быстро расстегнул куртку ученика и с облегчением вздохнул, увидев на конце сморщенного обрубка какие-то крючки, продолжающие бессильно царапать кольчугу Мантера.
   Переведя дух, Рахтар постарался как-то успокоить свою остолобеневшую команду:
   - В этом лесу всё может быть опасным. Убедились. Пока мы шли тихо, всё было хорошо. Магическая энергия почти не дёргалась, значит Рандери на нас не реагирует. Лишнее любопытство могло стоить Мантеру головы, но обошлось. Поэтому дальше вообще крадёмся как тени. Это ненадолго, ночь кончается, днём так или иначе будет легче. А максимум к концу дня мы выйдем из этого леса. Осталось немного, поэтому теперь ещё по глотку - и вперёд.
  
   Сколь бы густыми не были бы кроны деревьев Рендери, они не смогли скрыть от глаз путников восход Афрая. Ночная мгла стала быстро превращаться в полумрак, светлеющий с каждой сотней пройденных шагов. Оглянувшись, Рахтар с удовлетворением увидел на лицах своих людей нескрываемое облегчение и надежду на благополучное завершение рискованного побега из лагеря рудокопов.
   Позади осталось не менее центуды, когда слева появилось какое-то светлое пятно. Присмотревшись, маг понял, что это просто большая поляна, залитая лучами дневного светила. Ничего подобного им раньше не встречалось, и, движимый любопытством, Рахтар немного изменил курс своего отряда. Дополнительным стимулом для этого стало состояние потока магической энергии: во-первых, он стал более плотным и равномерным, во-вторых, и это было самым значимым, его эпицентр находился где-то в районе этой самой поляны. До неё оставалось около сотни шагов, и редко стоящие деревья позволяли хорошо рассмотреть это необычное для Рандери явление. Диаметр поляны составлял примерно половину кована, около десятка чёрных стволов вздымали к голубым небесам свои безжизненные ветви, ещё больше мёртвых деревьев лежало на земле.
   - Ну и местечко! То ли демоны гуляли, то ли Молкот кого-то трахал! - Вашир оценил обстановку как всегда сочно и образно. - Раздолбали всё под корень, что не сожгли, так поломали.
   - А с чего ты взял, что тут что-то жгли?
   - Так все деревья чёрные, горелые! А вот то, в центре, вообще раскорячилось. Молкот, видно, на нём мясо жарил...
   - Да оно и на дерево не очень-то похоже. Какие-то рёбра торчат, а там сбоку вообще вроде черепа. Здоровый, - глазастый Ладав успел хорошо рассмотреть чёрный силуэт и старательно тянул вперёд правую руку, указывая Рахтару на необычные детали причудливого ствола.
   - Ладно, подойдём поближе, разберёмся. А что здесь вообще случилось? Молния в зантари ударила? - щурившийся от яркого света Мантер внимательно осматривал столь необычное для Чёрного леса место. - ноя про такое никогда не слышал.
   Рахтар был не менее остальных удивлён увиденным, но высказывать своё мнение не спешил - сказывалась привычка всё взвешивать и обдумывать. Тем более что странным было всё: и сама поляна, и чёрные стволы, и ни на что не похожее вроде бы дерево в центре всего этого. Мало того, прошедшая ночь также очень многое изменила в его оценке ситуации, и то, в чём маг был уверен, стоя перед опушкой Рандери, сейчас воспринималось совершенно иначе. Ощутив тогда необычные колебания энергетического поля, он был согласен с Мантером, что в Чёрном лесу находится какой-то необычный зонтари. Теперь же Рахтар искренне недоумевал, как это могло прийти в голову ему, опытному магу-рунка, прожившему несколько месяцев в лагере рудокопов рядом с мощнейшим источником магической энергии.
   Да, охватывающие весь континент потоки энергии Ванат могут существенно отличаться своей плотностью, их интенсивность вблизи зантари может возрастать в десятки и сотни раз, но в любом случае эти потоки подобны течению реки, а не толпе подвыпивших селян, с лёгкостью переходящей от веселья к ругани и мордобою. А коли это так, то на поляне находится не зонтари с темпераментом окончательно свихнувшегося бангелаши, а нечто неизвестное и очень могущественное, способное изменять и искажать поток магической энергии до неузнаваемости.
   Сделав определённые выводы, Рахтар объявил привал, подозвал Мантера и кратко изложил ему свои соображения. Некромант пробовал возражать, но все его доводы мягко отвергались магом, пока ученик не задал очень простой вопрос: "Что может противостоять силе Ванат? В мире ведь нет другой магии, способной сравниться с её могуществом?"
   Этот просто вопрос поразил Рахтара подобно удару молнии. Глядя на продолжающего что-то говорить Мантера невидящими глазами, маг участвовал, как в его голове врутся в галоп сотни мыслей, сминая и расталкивая друг друга. Обрывки когда-то прочитанных знаний, много лет отлёживавшиеся где-то в глубинах памяти, сейчас рвались в первые ряды, преисполненные свирепой решимости донести до его сознания что-то очень важное. Прошло всего несколько мгновений, шквал мыслей исчез столь же неожиданно, как и появился, оставив Рахтару странную, невозможную, но очень похожую на правду догадку.
   Оборвав Мантера на полуслове, маг послал его принести лежавшую во вьюке с инструментами поделку ремесленников-пекотов - подзорную трубу. Догадка догадкой, но Рахтару хотелось получить ещё какие-то подтверждения своей очень близкой к безумию идеи.
   Взяв подзорную трубу, он молча пошёл к краю поляны, не сомневаясь. что Мантер последует за ним. Внимательно осмотрев загадочную поляну, Рахтар сосредоточил своё внимание на странном дереве в центре. Ладав был прав - вряд ли это было только деревом. По крайне мере, магу ещё не приходилось видеть обгоревшие деревья, из стволов которых торчали бы рёбра и другие кости. Особенно впечатляющие выглядел изрядных размеров клыкастый череп, удерживаемый несколькими шейными позвонками в трёх-четырёх локтях от земли. Подзорная труба помогла Рахтару рассмотреть и кое-что другое: земля справа от странного дерева выглядела так, словно там взорвался мощный файербол, образовавший воронку диаметром в несколько шагов. Однако воронка эта было непростая - из обычной ямы вряд ли торчали бы обломки каких-то балок и изломанных металлических листов. Увиденное только укрепило уверенность мага в правильности своей догадки, поэтому он больше не колебался. Сложив подзорную туру, Рахтар повернулся к ученику:
   - Так ты по-прежнему думаешь, что в этом лесу есть какой-то ненормальный зонтари?
   - Инисен, ну какая ещё сила кроме Ванат могла так ударить этой ночью по нашим мозгам?
   - Мантер, ты опять повторяешь свои слова, только забыл добавить, что другой такой силы нет. В нашем мире. В нашем. Ты понимаешь разницу? Отелетер создал наш мир и дал ему магию Ванат. Но есть и другие миры со своей магией. И есть Молкот, который разругался с Альфиром и делал, что хотел. А он бывал в других мирах. Теперь понятно?
   - Но энергетическое поле нельзя перенести в другой мир.
   - Может быть и нельзя. Но можно перенести магические формулы, артефакты и многое другое. И это уже случалось. ты слышал что-нибудь о магии Танкилоо?
   - Танкилоо? Это было очень давно. Какая-та странная магия, которая очень не нравилась Церкви. Вроде бы была война, и этих магов. не помню, как их называли, всех перебили.
   - Их называли танкисы, они умели преобразовывать тела, создавать монстров, перемещаться между мирами и много чего ещё. Их поддерживал Молкот, и они захотели слишком многого - править миром. Но они были слишком уверены в своём могуществе, слишком нетерпеливы. Церковь и академия стёрли танкисов в порошок. А потом стёрли и память о них. Остались крохи знаний, так, смутные воспоминания.
   - Хорошо, инисен, пусть так. И что нам с этого? - глядя на возбуждённого мага, Мантер недоумевал всё больше. - мы стоим посреди этого проклятого леса, нам надо убраться отсюда до наступления ночи, которую мы можем и не пережить. Зачем эти лекции по истории? Нам пора идти дальше.
   - Потерпи ещё немного, Мантер. Второго такого шанса в жизни не будет. Когда танкисы поняли, что проигрывают, они стали делать тайники. На будущее. Их потом долго искали, уничтожали, но кое-что, видимо, уцелело. И один из них сейчас перед нами.
   Пораженный услышанным, Мантер буквально потерял дар речи. Он несколько раз перевёл взгляд с Рахтара на поляну и обратно, оглянулся на стоящих в стороне спутников, потрогал свою сумку и висящий на поясе короткий меч, прежде чем смог ответить:
   - В этой яме что - тайник Танкилоо? Почему он такой, ну, разбитый? И как его не нашли?
   - На западе Бонроса танкисов не было. Когда их прижали, кто-то очень догадливый приехал в эту глушь, сделал тайник и тихо уехал, никем не замеченный. А потом магия Танкилоо начала изменять Рандери, лес стал странным, и сюда стали бояться заходить.
   - И что потом? Что случилось с тайником?
   - Прошло несколько столетий, защита ослабла. Молния ударила в это дерево, сработал какой-то магический артефакт. А может быть и не один. Танкисы умели делать ханварлы, как-то помещая кошмарных монстров в маленькие шкатулки или кувшины. какое-то из этих чудовищ вырвалось наружу, но его сожгли вместе с этой поляной. Остался череп и кости.
   - И кто его убил? Ванат?
   - Может быть и Ванат. Но, думаю, в тайнике было много уровней защиты. Танкисы всё делали аккуратно. К тому же, у них были артефакты с очень сложным планом действий, которые могли управлять другими магическими предметами в зависимости от изменений обстановки. Утверждают, что их иногда делали из голов убитых людей, которые потом могли жить очень долго.
   - Инисен, откуда вы всё это знаете?
   - Кое-что удалось прочитать в Академии, потом много интересного оказалось в архивах Дьярноста.
   Заметив, что ученик смотрит куда-то в сторону, Рахтар повернулся спиной к поляне и увидел идущего к ним Вашира. "Они не понимают, о чём мы так долго говорим," - подумал маг. - "Но это не сейчас". Резким движением руки остановив своего старого слугу, Рахтар снова обратился к некроманту:
   - Что ты решил? Готов рискнуть?
   - Но я ещё не понял, каковы ставки.
   - Ты меня удивляешь. Ладно, я объясню ещё раз. У нас два пути. Первый ведёт мимо этой поляны на побережье, потом на южное побережье Бонроса. Там мы продолжим заниматься тем же, чем занимались последние годы. Если повезёт, лет через десять-пятнадцать я, может быть, уйду на покой. Ты как некромант рано или поздно попадёшься какому-нибудь епископу или барону, остальное можешь придумать сам.
   - А второй путь?
   - Второй... Первый, значит, тебя не радует. Ладно, слушай. Мы медленно пойдём к этому дереву с костями, внимательно следя за изменением потока магической энергии. Уверен, что артефакты этого тайника нас не тронут.
   - Почему?
   - Потому что они наблюдают за нами ещё с опушки Рандери. Танкилоо - это очень умная магия. Умная, сильная и жестокая. Она не для слабаков, но и не для злобных дураков. Если можно так сказать, мы её устраиваем.
   - Магия сама может выбирать себе адептов?! Но это немыслимо!
   - Мантер, когда имеешь дело с Танкилоо, немыслимое становится явью. За последние месяцы мы убили сотни анеров, поэтому Танкилоо, похоже, считает нас достойными кандидатами, чтобы возродить её мощь и величие.
   - Но эта проклятая яма может потребовать новых жертв прямо сейчас!
   - Этот вопрос мы обсудили ещё прошлым утром. Ты не забыл? Что значит одна, две, десять жизней за право получить великие знания?
   - И на нас сразу же начнётся охота?
   - Нет, чтобы изучить хотя бы основы. нам потребуются годы. мы будем тихо жить в каком-нибудь городке, притворяясь целителями средней руки.
   - А на что мы будем жить?
   - Мантер, танкисы были предусмотрительны. Уверен, в этом тайнике полно золота и драгоценных камней. Танкилоо хочет вернуться в наш мир. Этого же хочет и униженный Молкот, которому мало поклонения придурков, возомнивших себя воплощением демонов.
   Рахтар замолчал, вытер ладонью вспотевшее от возбуждения лицо. оглянулся на сидевших на земле спутников и только после этого вперил пристальный взгляд в своего ученика:
   - Хватит разговоров! Ты решил?
   - Инисен, я люблю магию, золото и свободу. Епископская тюрьма меня не прельщает. Убивать мне тоже не в новинку, и не только вискутов. Я всегда хотел ощущать власть, поэтому и занялся некромантией. Мне нравится ощущать себя особенным, значимым и всё такое. Думаю, нам стоит рискнуть.
   - Тогда чего ждать, пошли проверим свою судьбу.
   Когда маги вышли на поляну, их удивлённые спутники вскочили на ноги, в недоумении переглядываясь между собой. Первым пришёл в себя многое повидавший Вашир:
   - Они или скоро вернутся, или наша служба закончена. К Молкоту в гости просто так не ходят.
   Часть 1
   Накануне бури
   Глава 1
   За последние годы деревья вокруг левого крыла замка сильно подросли, , и теперь их кроны были почти вровень с окнами западной галереи второго этажа. Это место Локлир любил ещё с детских лет, ведь отсюда открывался прекрасный вид на залив и белые паруса десятков кораблей. После смерти Эйсиз это крыло пустовало, и он мог проводить здесь в одиночестве немало времени, избегая придворной суеты и недоброжелательного внимания старших братьев. Прошло около десяти лет, но эта галерея всё так же будила в молодом герцоге приятные воспоминания, что и стало одной из основных причин переноса в левое крыло его рабочего кабинета, личной библиотеки, части канцелярии и комнат для тайных встреч и переговоров.
   После неофициальной, но от этого не менее неприятной встречи с послом Непшита, Локлир медленно шёл по галерее, с удовольствием вдыхая запах свежей весенней листвы. Остановившись у открытого окна, герцог поймал себя на мысли, что ему просто не хочется встречаться сейчас с графом Невином рит Корвенци, возглавлявшим тайную стражу. Этот крепко скроенный высокий старик с пышной гривой чёрных волос служил в этом ведомстве дольше, чем Локлир жил на свете, пройдя путь от сержанта до начальника самой, пожалуй, влиятельной службы герцогства. Более двадцати лет назад он был в охране герцога Гортована, женатого на сестре старого герцога, и, когда войска короля Ачитая залили кровью улицы Ценбрата, он сумел привезти в Ансис единственного оставшегося в живых племянника Свербора фос Контендена. Верность и изворотливость были оценены герцогом Тивара по достоинству - Невин получил серебряный значок тайной стражи, который уже через несколько лет стал золотым, соответствующим чину офицера.
   Локлир был третьим сыном, поэтому его права на герцогскую корону всегда оценивались как весьма призрачные. Это сказывалось и на его обучении, и на степени знакомства с закулисьем дворцовой жизни. Первый более-менее значимый разговор с тогда ещё бароном рит Корвенци состоялся у него в шестнадцать лет, почти сразу после гибели Дивиска - старшего сына герцога. Было, очевидно, приятно решение как-то приобщать его к государственным делам и тайнам. Тогда он узнал много нового, о чём Локлиру не хотелось бы даже слышать. Однако всё это было ничем по сравнению с тем, что обрушилось на его голову через шесть лет. Вернувшаяся четверть века спустя эпидемия лишати на этот раз сильно зацепила южное побережье Бонтоса, в том числе и Тивар. Тогда умерли сотни людей, среди которых оказался и второй сын герцога тридцатиоднолетний Сатпай. Эпидемия не обошла стороной и самого герцога. Свербор тяжело болел, бредил целую пятидневку, но когда почти все уже перестали надеяться на его выздоровление, неожиданно пошёл на поправку. Тяжкую обязанность сообщить ему о смерти Сатпая взяли на себя два человека, которым он доверял больше всего: его вторая жена Бескиель и граф Корвенци. Для шестидесятисемилетнего герцога это был страшный удар, от которого он так полностью и не оправился. Буквально за один день число морщин на его лице удвоилось, потухшие глаза запали ещё глубже, речь стала глухой и прерывистой. Однако он всегда помнил, что является главой государства, который год находящегося под давлением не только открытых и неявных противников, но и двуличных союзников. Ещё не вставая с постели, он вызвал к себе Локлира, канлцера, начальника тайной стражи и командующих армией и флотом. Сообщив о назначении своего официального наследника и предоставлении ему целого ряда полномочий, Свербор потребовал проведения ежедневных совещаний в этом составе, прямо заявив, что считает первостепенной задачей скорейшее вхождение Локлира во все вопросы внутренней и внешней политики. Выслушав все ожидаемые заверения, герцог взял своего последнего сына за руку и неожиданно чётко и громко произнёс:
   - Скоро я умру. Молчите все! Лишати забрала у меня последние силы, и я уже наполовину мёртвый. Но Контендены стоят до конца, даже если нет надежды. Но она есть. Скоро Локлир станет герцогом Тивара, а наши враги ещё умоются своей кровью. С вами мы прожили долгие и трудные годы, вы знаете всё. Учите моего сына, чтобы наши флаги всегда были на башнях Ансиса и Ферира. А теперь идите.
   Откинувшись на подушку, бледный Свербор закрыл глаза. Придворные с поклонами покинули спальню герцога, уступив место у изголовья Бескиели и придворному магу-целителю Айтекуну.
   Выйдя в коридор, Локлир увидел устремлённые на него четыре пары внимательных глаз. Неловкую паузу прервал канцлер фос Варадан, склонивший в полупоклоне свою преждевременно поседевшую голову:
   - Ваше сиятельство, какие будут поручения?
   Стоя перед этими прошедшими огонь и воду государственными мужами, Локлир чувствовал немалое смущение. Чтобы преодолеть его, он предпочел сразу же отмести в сторону придворный политес:
   - Граф, прошу вас, оставьте это... мы все в одной лодке, поэтому значение имеет только приказ герцога учить меня. Заверяю вас, милорды, что я буду очень прилежным учеником, ведь экзамен мне придётся сдавать Коренжару и его холуям.
   Через мгновение Локлир убедился в правильности своего шага, увидев, как командующий армией граф рит Нойстулат ухмыльнулся, провёл пальцем по своим пышным усам и подмигнул стоявшему рядом адмиралу.
   Слова старого герцога оказались пророческими: примерно через год он отошёл в царство Альфира, едва ли не до последнего дня вникая во все новости, отдавая приказы и регулярно устраивая проверку всего того, что усвоил его наследник.
   Через два дня по настоянию начальника тайной стражи Локлир утвердил первый смертный приговор, а ещё через три пятидневки епископ возложил на его голову простую серебряную корону герцога Тивара. Был прохладный осенний день, утром моросил мелкий дождь, ветер со стороны залива трепал сине-белые флаги с красной полосой, но площадь перед собором была заполнена горожанами, страстно надеющимися на то, что Альфир даст молодому герцогу силу и мудрость, а тяжёлые времена останутся позади. Присутствовашие на церемонии дворяне и состоятельные жители Тивара смотрели на молодого герцога с приличествующим случаю почтением, из которого, однако, выглядывало сомнение. С ещё большим недоверием, а то и с нескрываемой улыбкой на него поглядывали немногочисленные послы соседних гоусдарств. Так двадцатидвухлетний Локлир стал герцогом Тивара.
   Полтора года спувстя он стоял у открытого окна западной галереи и невидящими глазами вновь смотрел на залив и корабли. Тяжесть растущих проблем с каждым днём давила всё сильнее, и единственным утешением было то, что открытой войны пока удавалось избегать. Благодарить за это надо было стечение обстоятельств и ведомство рит Корвенци, провернувшее несколько невероятных по своей успешности операций. Криво улыбнувшись, Локлир уже сделал шаг от окна, когда услышал доносившиеся снизу женские голоса и смех. Женщины шли мимо нового крыла замка, кроны деревьев не позволяли их увидеть, но он и так знал, что внизу находится его старшая сестра Ночери - дочь первой жены старого герцога Эйсиз и королева Небриса - соседнего государства, два года назад под благовидным предлогом наложившего лапу на портовый город Ферир. Через несколько дней она собиралась уезжать, и Локлир понимал, что им предстоит ещё один очень непростой разговор, для которого её и послал в Ансис король Небриса Шинат фос Скифест. Тряхнув головой, Локлир продолжил свой путь по галерее, отбросив неприятные мысли о Ночери в сторону, ведь впереди его ожидала очередная встреча с начальником тайной стражи - стабильным источником тревожных новостей.
   Когда до двери оставалось всего несколько шагов, он резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Громко выругавшись, герцог вернулся к середине галереи и подошёл к бронзовой фигуре волка, установленной на квадратном постаменте из зеленоватого камня. Всего таких фигур разных зверей было восемь, но Локлиру нужна была именно четвёртая, связанная с защитной сетью. Проведя перед волком правой рукой, он почувствовал слабое жжение под узким браслетом, говорящее о временном блокировании нескольких магических ловушек, способных в считанные мгновения уничтожить в галерее всё живое.
   Вообще-то магическая защита той или иной степени сложности всегда присутствовала в замке, однако после коронации Локлира меры безопасности были удвоены и утроены. Особенно это касалось нового крыла, где теперь обсуждалось и решалось большинство наиболее важных вопросов. Внешне, правда, практически ничего не изменилось, разве что перед входом в галерею со стороны замка появились два гвардейца с полным вооружением. Ходили разные слухи, однако количество желающих проверить их достоверность оказалось минимальным. Прошлой весной под деревьями нашли тело неизвестного человека, пронзённое десятком ледяных стрел. Имевшиеся у него магические амулеты и другие хорошо узнаваемые предметы не оставляли сомнений в том, что он был послан тайной службой какого-то соседнего государства.
   В конце лета система магической защиты сработала вновь, оставив от сунувшегося в открытое окно лисиля немного обгоревших костей и перьев. Эти крылатые разумные существа, созданные Альфиром и Молкотом во время их непродолжительного по меркам богов сотрудничества, в основном предпочитали жить на юге континента - тёплый климат не требовал много одежды, и, соответственно, лишних затрат энергии во время полёта. В Ансисе было несколько кланов этих причудливых созданий, и рит Корвенци не составило труда через из старейшин-косонеров выяснить, что погибший лисиль был молодым придурком, решившим поразить кого-то своей лихостью. Это, кстати, мало кого удивило, ведь для этой крылатой расы легкомыслие было нередким явлением.
   Покосившись на окно, ставшее местом аутодафе для несчастного лисиля, герцог остановился перед большим резным барельефом из молавского дерева, находящимся между шестой и седьмой бронзовыми фигурами зверей. В галерее было семь подобных барельефов - подарков хана Дофотамбы, но только этот был не только тем, чем казался на первый взгляд. Повинуясь движению руки Локлира, барельеф повернулся, открывая вход в рабочий кабинет молодого правителя Тивара. Это было относительно небольшое помещение, стены которого были завешаны картами, рисунками, схемами и списками самого разного размера. Из мебели в комнате были большой стол, пять стульев и несколько полок с книгами, свитками и различными артефактами. Под потолком комнаты висели четыре шара белого света, дверь в левой стене вела в приёмную, где находились дежурный офицер тайной стражи и пришедшие на конфиденциальную встречу особо доверенные лица Локлира. Само собой разумеется, что при появлении герцога эти комнаты накрывались пологом молчания, что исключало какую-либо возможность подслушивания.
   Во всём замке это было самое защищённое место, доступ в которое за время правления Локлира имело не более десяти человек. Здесь обсуждались самые тревожные новости и опасные секреты, за этим изрядно потёртым столом принимались решения, нередко выходящие за рамки писаных и неписаных законов, заветов Церкви и человеческой морали.
   По совету графа рит Корвенци молодой герцог оборудовал ещё два кабинета для встреч с послами, подданными и просителями. Один из них, с дорогой мебелью и коврами, находился рядом с тронным залом и предназначался для демонстрации дружеского расположения иностранным послам, особенным дворянам, богатым купцам и ремесленникам. Второй был намного скромнее, и побывавший там простой люд, включая селян, солдат и даже преступников воочию могли убедиться, что их правитель думает прежде всего о благополучии своей старны.
   Когда всё это только обсуждалось, Локлир пытался возражать, однако ему так и не удалось противопоставить что-либо весомое циничной логике начальника тайной службы. За год с небольшим молодой герцог не только научился неплохо пользоваться этими декорациями, но и успел оценить их реальную полезность. Вместе с тем он никогда не питал иллюзий, твёрдо зная, что судьба Тивара решается именно за резной деревянной дверью.
   Когда рит Корвенци вошёл в кабинет, Локлир стоял у карты полуострова Литук, почти совпадающего с территорией герцогства. От континента полуостров отделяла горная гряда Касатлено, за которой находилось королевство Тангесок, отношения с которым оставляли желать лучшего. К востоку от Касатлено проходила граница с герцогством Непшит, длина которой составляла всего четыре центуды, к западу в Сарфийское море впадал Велитар - самая полноводная река континента. Именно там находится портовый город Ферир - одно из самых оживлённых мест на юге Бонтоса.
   - Ваше высочество, смею ли я думать, что вы ещё не знаете эту карту наизусть?
   - Не юродствуйте, граф. Сегодня я вряд ли по достоинству оценю вашу иронию. Посол Непшита и королева Небриса - для одного утра это многовато.
   - О, ваше высочество, но разве вы уже встретились с госпожой Ночери?
   - Слышал её голос у окна в галерее. И поверьте, граф, этого было достаточно.
   - Да, мои шпионы сообщают, что королева развила бурную деятельность. В замке её помнят многие.
   - Но после свадьбы Ночери прошло уже больше десяти лет.
   - Тринадцать, ваше высочество. Однако она хорошо подготовилась, к тому же я уверен, что в замке у неё есть помощники. Вряд ли она сама помнит столько имён и дней рождения. А придворным очень приятно сознавать, что её величество королева вспомнила их спустя столько лет. И не только придворным. Она уже подарила немало золотых старым слугам и гвардейцам. Все они почти счастливы.
   - Ладно, граф, оставим это горькое блюда на потом. - Отойдя от стены, герцог указал рит Корвенци на стул. - Займёмся сегодняшними делами. Полагаю, проблем меньше не стало.
   - Вы более чем правы, ваше высочество. Поступили сообщения о нападениях на наши поселения возле границы с Тангесоком.
   Расхаживавший по кабинету Локлир резкл повернулся к начальнику тайной стражи:
   - Их грабят? И кто это делает? Дезертиры, разбойники, анеры?
   - Нет, их убивают. Всех, кому не удаётся убежать или спрятаться. Выживших очень мало, они напуганы до смерти.
   - Но хоть что-то они рассказывают?
   - Рассказывают. Похоже, что в горах зверствуют иштоши короля Ранджи.
   - Ранджи? Но ведь ему сейчас не до нас? Твои люди разожгли там лихую междоусобицу, племена дерутся между собой, и единой армии просто не существует.
   - Да, мы оттянули начало большой войны, но Ранджи явно берёт верх, а иштоши всегда были верны ему.
   - От Тангесока есть какие-то сообщения? Если это иштоши, то они действуют с их территории.
   Вздохнув, рит Корвенци откинулся на спинку стула и потёр пальцами висок.
   - Ваше высочество, у них весь двор давно или куплен, или запуган. Я послал туда капитана Мафдата с двумя магами и диентисами. В Анкомо он возьмёт отряд егерей и начнёт искать следы иштоши. Или их самих.
   - Хорошо. Пожелаем капитану удачи. А ьеперо поговорим о войсках Небриса в нашем Ферире.
  
  
   Глава 2
   Пролетевшая над головой капитана стрела с громким стуком ударилась о скалу и упала рядом с раненым егерем. Повернув голову, Мафдат увидел именно то, что и ожидал - красные полосы на древке стрелы и наконечник, похожий на длинный узкий лист.
   - Плохо дело, капитан, - скривившись, егерь выдернул из плеча наконечник поразившей его стрелы. - Во, такой же. Даже защиту пробил. Я чего толкую - если эти гады садят своими полосатками, живыми они нас не выпустят.
   - Это как пойдёт... Бодого, они из башни стреляют?
   - Ну да, ещё в кустах лучники.
   Сплюнув, Мафдат с досадой бросил взгляд на свой арбалет, заряженный болтом с магическим свитком. До башни на повороте горной дороги была почти сотня шагов, так что стрелять было бесполезно- синтагма раскрылась бы шагов через пять-семь, а ледяные стрелы (именно это заклинание было внутри свитка) пролетели бы не больше половины расстояния. Тут нужен был мощный файербол, но магические заряды такой силы были нестабильны в свитках, поэтому носить их с собой было небезопасно. Другое дело - опытный боевой маг-рунка, который мог бы угомонить лучников в башне и с двух сотен шагов.
   Проблема была в том, что этот маг ещё только поднимался по нижнему участку дороги вместе с основным отрядом. Чтобы поторопить их, капитан выдернул их пришитого к куртке футляра сигнальную синтагму, вытянул вверх руку и рванул витой шнурок. Маленький красный шарик с пронзительным визгом взлетел локтей на пятьдесят, рассыпавшись десятками искр.
   Через несколько мгновений снизу послышались крики, гроские команды и топот десятков ног.
   - Капитан! - заорал уже хлебнувший целительного снадобья Бодого. - Сейчас эти сволочи получат!
   Прежде чем первые егеря появились из-за поворота, Мафдат успел подумать, насколько неожиданно порой складывается судьба. Пять дней они ездили и ходили по горным дорогам и тропам, видя только сожжённые дома и изувеченные трупы. Уцелевших было всего четверо, но рассказать что-то значимое могли только молодая женщина и подросток с отрубленной кистью руки. Содрогаясь от собственных воспоминаний, они говорили о краснолицых демонах, возникающих из вечернего сумрака или утреннего тумана. С безумными криками они рубили на куски взрослых, детей, лошадей, ослов, коз и овец, зверски насиловали женщин любого возраста.
   Капитан не первый год выполнял непростые поручения начальника тайной стражи, много знал и слов о краснолицых демонах ему было достаточно, чтобы понять - в горах орудуют отряды иштошей, у которых ни один набег не обходился без красных масок, наркотического зелья и потоков крови. Однако рит Корвенци было мало этого абстрактного знания. Чтобы надавить на правителя Тангесока, ему нужны были живые иштоши с их оружием и племенными татуировками. В крайнем случае сгодились бы и трупы, но только 'первой свежести', как изящно выразился граф, объясняя Мафдату его задачу. Учитывая расстояния и тёплую погоду, в отряд помимо боевого мага был включён и маг-целитель, умевший также задерживать разложение мёртвой плоти.
   На шестой день егеря пограничной стражи привезли к капитану пастуха, видевшего в одной из долин каких-то неизвестных людей с оружием. Это была первая реальная возможность перехватить иштошей, хотя некий червячок сомнения в мозгу Мафдата всё-таки шевельнулся - как-то уж слишком вовремя объявился этот пастух. Однако ситуация требовала действовать быстро, и уже к полудню отряд был у подножия невысокой горы с плоской вершиной. Оставив у её подножия десяток человек с лошадьми, егеря начали путь по дороге, зигзагом поднимающейся вверх по не слишком крутому склону. Участвовавший во многих рейдах Мафдат определил проверенный опытом порядок движения: впереди небольшой авангард, за ним сам капитан с вестовым из опытных местных бойцов и боевой маг с прикрывающим его диентисом, затем основной отряд со своим командиром, магом-целителем и ещё одним диентисом. Находясь вместе с магом в центре боевого порядка, Мафдат видел всю обстановку и мог прокрыть авангард магическими ударами, обеспечивая тем самым свободу маневра остальным егерям.
   Не всё, однако, пошло так, как должно было быть. Изнурённый безрезультатной гонкой последних дней и ночей, отряд растянулся на горном серпантине, к тому же боевой маг фос Сворцар, с самого начала считавший эту вылазку пустой тратой времени, так и не расстался со своим коллегой, оставшись в основной части команды.
   Его, конечно, следовало бы одёрнуть, но поначалу расстояние между ним и капитаном не превышало полусотни шагов, к тому же он знал непростой характер сына влиятельного графа, находящегося в дружеских отношениях с канцлером. Доводить дело до спора между двумя столичными офицерами на глазах суровых егерей явно не стоило, и Мафдат решил отложить неприятный разговор.
   Авангард уже приближался к последнему повороту, когда по нему с дистанции шагов в сорок ударили лучники. Три егеря остались лежать на камнях, четвёртый сумел отползти за валун, пятый спрыгнул с дороги и, видимо, зацепился за что-то на склоне. Второй залп пришёлся по капитану и Бодого. Защитный амулет тайной стражи выдержал попадание трёх стрел, егерский артефакт отразил удар одной стрелы и ослабил удар второй, наконечник которой всё-таки достиг цели.
   Прижавшись к склону горы, Мафдат с нетерпением ожидал ответных действий фос Сворцара и, надо сказать, моложой граф оправдял его надежды. Шипящий шар голубого цвета пронёсся над дорогой, врезался в башню и взорвался с оглушительным грохотом, разбрасывая во все стороны обломки камней. Поднятая пыль ещё висела в воздухе, когда второй не менее мощный файербол напрочь снёс второй этаж, похоронив уцелевших лучников. Ободрённые наглядной демонстрацией такой магической мощи, егеря с громкими криками бросились вперёд. Маг нёсся в первых рядах, удерживая перед атакующими полупрозрачное защитное поле и продолжая осыпать остатки башни небольшими, но от этого не менее смертоносными файерболами. Вскочивший на ноги Мафдат был впечатлён боевыми возможностями Сворцара, но наиболее точно его чувства выразил Бодого, с криком 'Охренеть!' обнаживший внушительного вида клинок.
   Первые егеря уже добежали до поворота, когда с верхнего участка дороги полетели стрелы. Несколько человек упали, остальные шарахнулись под защиту каменного склона. Оглянувшись на тревожные крики, молодой граф ударил по лучникам, однако их число только увеличилось. Мало того, в ответ полетело несколько файерболов, чего раньше у иштошей никогда не наблюдалось. У капитана не осиалось сомнений - они попали в хорошо спланированную и подготовленную засаду, в которой принимали участие не только отчаянные, но недисциплинированные иштоши, среди которых к тому же почти не было магов. Сам по себе этот факт являлся ценной информацией, но чтобы донести её до рит Конверци, надо было прежде всего остаться в живых. А с этим была проблема. Вокруг остатков сторожевой башни несколько егерей рубились с толпой визжащих иштошей, количество которых быстро росло, и через несколько мгновений упал последний егерь, пронзённый сразу несколькими мечами и копьями. Радостный вой краснолицых прервал рой ледяных стрел, выпущенный почти в упор боевым магом. На него немедленно бросились выскочившие из-за поворота новые бойцы в красных масках, с воплями промчавшиеся по своим мёртвым и корчившимся соплеменникам. Нового магического удара не последовало, и Мафдта понял, что маг-рунка исчерпал свою внутреннюю энергию, необходимую для почти мгновенного перевода магической силы Ванат в физическую форму. Капитан не сомневался, что Сворцар имеет при себе достаточное количество заряженных носителей магической энергии, но для их подключения даже опытному магу требовалось несколько мгновений, которых у него могло и не быть.
   Всё стремительно изменилось, когда перед графом возник охранявший его диентис с двумя клинками в руках. Как и все пекоты, он был невысок, но широк в плечах, его ловкость и мастерство обеспечивались многолетними тренировками, а скорость движений и неутомимость - различными снадобьями и эликсирами, созданными жрецами-тиньясами. Не издавая ни единого звука, он буквально врубился в толпу иштошей, осыпая их десятками ударов. Клинки в его руках сливались в два сверкающих веера, кровь и куски плоти летели во все стороны, и через считанные мгновения вокруг диентиса возник вал из трупов и умирающих иштошей. В этот момент маг что-то крикнул, пекот резко метнулся к скале, и граф метнул в ошеломлённых краснолицых сноп огня, прожиагющего тела врагов до костей.
   Дикие вопли огласили участок горной дороги, и тут сверху упали десятки верёвок. Задрав голову, Мафдат увидел, как по ним скользят вниз многочисленные иштоши. Выскочив на середину дороги, он вскинул арбалет и, надсаживаясь до боли в горле, проорал приказ:
   - Враг на склоне! Арбалеты!
   Рой вырвавшихся из его синтагмы ледяных стрел срубил со склона горы нескольких иштошей, рухнувших на дорогу. Вслед за ним по склону ударили синтагмы второго мага, лейтенанта-командироа егерей и двух сержантов, свалившие ещё десятка полтора врагов. В ответ сверху полетели не только стрелы, но и файерболы. Защита мага и капитана отразила несколько стрел, однако один из сержантов остался лежать на дороге, а прямое попадание огненного шара в голову сразило лейтенанта.
   Вновь прижавшись к скале, Мафдат успел взвести арбалет, но заряжать болт с синтагмой было уже некогда - прямо перед ним на дорогу спрыгнули два бойца в красных масках. Отбросив арбалет, капитан взялся за меч, с ходу разрубив плечо одному из иштошей. Глубоким выпадом он добил отшатнувшегося врага, круговым движением ударил кончиком меча по лицу другого противника, выхватил из ножен кинжал, но пустить его в ход не успел - Бодого почти наполовину вогнал своей меч в бок раненому иштошу. Выдохнув, капитан огляделся по сторонам. На дороге уже было полным-полно иштошей, которым противостояло немногим более десяти человек. Оставшиеся на ногах егеря отчаянно отбивались от наседавших противников, успевший вновь зарядить арбалет маг-целитель снёс ледяными стрелами нескольких врагов, в ужасе замерших пере смертоносной каруселью мечей второго диетиса, у ног которого уже лежали убитые и раненые. Однако справа, шагах в тридцати от последнего поворота, сражение неожиданно стихло. Прикрывавший мага диентис медленно отступал с мечами в руках, но желающих атаковать ни его, ни мага не находилось. Напротив, расстояние между этой смертоносной парой и иштошами быстро увеличивалось, так как фос Сворцар со своими магическими ударами продолжал уничтожать тех, кто убегал недостаточно быстро.
   В этот момент Мафдату показалось, что у них ещё есть шанс отбиться, но через мгновение обстановка вновь изменилась. Возле развалин башни появилось несколько лучников, которые сразу же свалили с ног троих егерей. Ни в мага, ни в диентиса они не стреляли, понимая, видимо, что их защиту стрелами не пробить. Сражаясь рядом с Бодого против пяти иштошей, капитан потерял верхнюю часть дороги из виду и только всадив кинжал в печень наиболее назойливого противника, смог бросить взгляд в ту сторону. В тот же момент почти одновременно грохнули два взрыва, один из которых уложил трёх лучников, а второй озарил яркой вспышкой защиту графа. Мафдат вновь успел удивиться мастерству мага, способного во время столь ожесточённого боя не только непрерывно разить врагов энергией Ванат, но и удерживать мощную магическую защиту. Однако удивление мгновенно сменилось тревогой, когда фос Сворцара и диентиса осыпало целым градом файерболов
   Иштоши вновь бросились в атаку, и всё внимание капитана поглотили свои и чужие клинки. Переступив через своих истекающих кровью соплеменников, враги продолжали наступать, но неожиданный выпад Бодого остудил их пыл. Выдернув меч из груди противника, егерь издал победный крик, и это был его последний звук. Стрела пробила горло, егерь покачнулся и начал заваливаться набок. Мафдат отпрянул назад, выходя из зоны действия вражеских клинков, бросил кинжал и выхватил из плоской сумки болт с синтагмой. Описав мечом полукруг, он на мгновение задержал противников на дистанции, которой хватило, чтобы зубами рвануть пусковой шнур синтагмы и швырнуть болт под ноги иштошам. Огненная вспышка разбросала нападавших, и Мафдат вновь получил возможность осмотреться.
   В верхней части дороги появились новые действующие лица - пять фигур в свободных чёрных одеждах, бесцеремонно расталкивающие иштошей. Трое из них держали в руках какие-то жезлы примерно в локоть длиной, чашеобразные навершия которых почти одновременно вспыхнули зеленоватым сиянием. В считанные мгновения сияние перекрыло всю ширину дороги и налилось густой зеленью. Неизвестные в чёрном быстрым шагом двинулись вперёд, и реакция фос Сворцара не заставила себя ждать. Красный файербол врезался в зелёную завесу, разлился по магическому щиту красноватым пятном и погас. Граф немедленно ударил второй и третий раз., причём последний огненный шар был намного крупнее. Его ослепительная вспышка разорвала магическую защиту на две части и сбила с ног трёх неизвестных бойцов. У капитана вновь мелькнула надежда, но прожила она не дольше вздоха. Чёрные маги встали, сомкнули зелёную завесу и двинулись вперёд. Мало того, двое из них, не занятые, видимо, удержанием магического щита, резким взмахом рук метнули вперёд нечто, похожее на извивающиеся бичи. С громким хлопком они ударили по дороге, подняв облачка пыли, и тотчас же вернулись к своим хозяевам. Через несколько шагов бичи вновь полетели вперёд, при этом один из них попал по мёртвому иштошу, с лёгкостью разрубив его пополам. ФосСворцар ответил, но небольшой файербол не смог остановить атакующих - силы мага были явно на исходе. Навстречу зелёной завесе бросился диентис, однако против неизвестной магии защитные амулеты тайной стражи оказались бессильны: один из кошмарных бичей снёс храброму пекоту голову, второй лишил ног ещё не успевшее упасть на землю тело.
   Увиденное потрясло бывалого капитана. Он сражался рядом с самыми опытными магами Тивара, остался жив после изощрённых магических атак многочисленных противников, не раз бывал в Викрамаре - самом, пожалуй, секретном месте герцогства, буквально насыщенном магией, но ничего подобного видеть ему ещё не приходилось. В Ансисе должны были узнать обо всём этом. Любой ценой.
   Приняв решение, Мафдат быстро сунул руку за пазуху, нащупал металлический футляр, прикреплённый к кольчуге немного выше пояса, прижал к нему своё невзрачное кольцо, и услышав щелчок откинувшейся крышки, выхватил болт с красной синтагмой, запечатанной длинной лентой с множеством магических рун. Возбуждение капитана было столь велико, что сейчас он голыми руками взвёл бы даже боевой арбалет, поэтому зарядить свой небольшой арбалет, предназначенный для магического оружия, было для него дело нескольких мгновений. Выбросив вперёд правую руку, он успел увидеть, как люди в чёрном обрушили свои бичи на графа. Защитные амулеты мага были ещё достаточно сильны, поэтому вокруг него вспыхнуло голубоватое сияние, наполненное яркими искрами. Мафдат выстрелил прямо под ноги чёрным незнакомцам, но за мгновения полёта болта они успели ударить своими бичами ещё раз. На этот раз истощённая защита фос Сворцара не смогла спасти своего хозяина, и тело графа распалось на части.
   Болт с раскрывшейся красной синтагмой ударился о камень дороги, вспыхнул белым пламенем и обратился в клуб светлого дыма, засверкавший тысячами крошечных зеркал. Разноцветные лучики света пронизали всё пространство над дорогой, и каждый, кто оказывался на их пути, начинал кричать и судорожно дёргаться, расставаясь с жизнью. Не стали исключением и пятеро людей в чёрном, хотя зеленоватая защитная завеса и подарила им пару лишних вздохов. Мерцающая смерть ударила в глаза капитана, породив вспышку боли в голове, но изделие магов Викрамара не подвело: браслет на левой руке обжёг кожу, нейтрализуя смертоносную энергию секретного оружия тайной стражи Тивара. Прислонившись к склону горы, Мафдат перевёл дух, оглядываясь по сторонам. Кроме него на дороге остались только двое живых - маг-целитель и его диентис. Такие же браслеты были у графа и сопровождавшего его пекота, но удары магических бичей оказались быстрее.
   Капитан ощутил горечь в душе, сожалея, что не пустил в ход своё страшное оружие раньше, хотя его выбор был невелик: у егерей пограничной службы по вполне понятным причинам не было подобных браслетов, и запуск красной синтагмы в тот момент, когда последние из них ещё сражались с иштошами, можно было бы сравнить с ударом в спину. Однако служба в тайной страже не оставляла места для жалости: перед лицом жестокого и готового на всё врага руководствоваться следовало только холодным расчётом. А с этой точки зрения жизни опытного боевого мага и его диентиса были намного дороже жизней нескольких умелых бойцов. Для Мафдата не было вопроса - докладывать или нет рит Корвенци о своей ошибке. Если прагматичный до цинизма начальник тайной стражи сочтёт нужным, всё это останется между ними, и тогда, в этом можно не сомневаться, он заставит отработать это служебное упущение до последнего месяца.
   Но это будет потом, а сейчас капитану нужно было заняться неотложными делами: сделать всё необходимое, чтобы мёртвые иштоши, неизвестные маги в чёрном, их защитные жезлы и страшные бичи были доставлены в Ансис и Викрамар.
  
   Глава 3
   В период своего наибольшего могущества Накатамская империя охватывала около трёх четвертей территории Бонтоса - западной части огромного континента Иварис. За четыре века существования империя наложила свой отпечаток на многие стороны жизни населявших её рас и народов - от ставшего общепринятым языка, пятидневной недели, единиц измерения и т.д. до системы воинских званий. Когда вся эта величественная государственная структура за каких-то десять-пятнадцать лет рассыпалась на десятки враждующих между собой королевств, герцогств, графств и племён, на удивление многое в конце концов осталось неизменным.
   Нет, конечно, поначалу большинство новоявленных правителей старались похоронить всё, что так или иначе напоминало бы об империи. Однако продолжалось это не слишком долго, ведь насущные заботы требовали постоянного внимания, да и ломать через колено устоявшиеся привычки оказалось не только непростым, но и бесполезным делом. Имперские дороги по-прежнему оставались основой сухопутной транспортной сети, имперский уже давно стал языком церкви, магии, науки и торговли, да и времена империи после развала устоявшегося порядка слишком многие вспоминали чуть ли не с ностальгией. В конце концов зуд перемен под давлением здравого смысла постепенно затих, и большинство произошедших перемен оказались достаточно поверхностными. Так, например, часть новых государств вернулась к доимперским наименованиям званий (десятник, пятидесятник, сотник и т.д.), в то время как большинство сохранили имперские (сержант, лейтенант, капитан и др.).
   Распад Накатамской империи имел прямое отношение к сегодняшним проблемам герцогства Тивар несмотря на то, что их разделяли почти двести лет. Когда очередной приступ подозрительности у императора вылился в новую волну арестов и казней лотвигов - представителей так называемой старой аристократии, многие из них сочли,что дальше так продолжаться не может. Первым взбунтовался герцог фос Посавил - имперский наместник на юге Бонтоса, резиденция которого находилась на полуострове Бусти. Последовала, естественно, карательная экспедиция, встретившая ожесточённое сопротивление не только местных дворян, но и перешедших на сторону наместника имперских солдат. К ним вскоре присоединились отряды ополченцев, состоявшие в основном из горожан, рыбаков и латаров, которым опостылели постоянно растущие налоги и поборы.
   В конце концов южане отбились от имперских войск, что имело несколько важных последствий. Взбесившийся от злости император утратил последние остатки разума, учинив расправу среди ближайшего окружения, часть из которого поспешила покинуть Кундис (среди них был глава Церкви и часть магистров Академии), другая же часть предпочла прикончить своего правителя. Был провозглашён новый император, проживший почти два месяца, потом второй, третий и так далее, пока трон не занял умный, храбрый и жестокий генерал рит Шойтирак. Провоевав несколько лет, он окончательно убедился, что спасать надо то, что ещё можно спасти, плюнул на императорскую корону и провозгласил себя королём Досама, перевешав тех, кто начал кричать о преданном величии.
   Империя ещё билась в предпоследних конвульсиях, когда фос Посавил примерил на себя королевскую корону Небриса, претендуя на владычество над всеми южными землями. Однако его мятеж, ставший после успешного завершения освободительным восстанием, стал примером для многих аристократов по всей территории Бонтоса. Первыми от власти Небриса постарались избавиться герцогства Тангесок, Тивар и Непшит, отделённые от него полноводным Велитаром и Сарфийским морем. Ввязавшись в войну с ними, фос Посавил упустил из виду огромную территорию на западе. Там тоже нашлось немало предприимчивых дворян, готовность рискнуть которых вскоре была вознаграждена. Так на карте появились Дьярност, Лиштоин и Дутавеск. Наследник престола оказался весьма посредственным правителем и не придумал ничего лучшего для укрепления своего авторитета, как ввязаться в новую войну. Кончилось это очередным расколом, и на западной половине полуострова Бусти появилось новое государство Саинсо.
   Лет через сорок-пятьдесят всё более-менее успокоилось, и большинство правителей начали меряться не только своими армиями, но и своей казной. Среди южных государств в этом особенно преуспел герцог Тивара, в полной мере использовавший преимущества мягкого климата, плодородной земли, рудных залежей в горах Касатлено и уникального по своей коммерческой ценности порта Ферир в устье Велитара. В своё время первый правящий герцог из династии Контанденов сделал всё возможное, чтобы заполучить в свои руки этот порт, через который шли морские и речные перевозки. Ферир приносил Тивару огромный доход, являясь предметом зависти всех соседей и в первую очередь Небриса, находящегося на другом берегу Велитара. У Небриса был свой речной порт Атарий выше по течению, однако его товарооборот оставлял не более четверти от оборотов Ферира.
   Чтобы лишний раз не вводить людей в соблазн, ещё дед Локлира установил для небрисских купцов немалые льготы, которые положили начало особым отношениям Небриса и Тивара. Дружескими, однако, их назвать было достаточно сложно, так как Небрис постоянно противодействовал получению правителем Тивара титула короля. По старинному обычаю для этого требовалось одобрение Верховного Хранителя Даров Отелетера и Голоса Альфира, резиденция которого размещалась в Каулоне - втором по величине города королевства Пуленти. Пользуясь тем, что Каулон находился относительно недалеко от границы Небриса, посланцы тамошнего короля протоптали тропки в покои не только главы Церкви, но и многих влиятельных епископов, которые охотно внимали их словам и с ещё большим удовольствием слушали звон королевских золотых монет.
   Случалось, впрочем, что прошения герцога Тивара игнорировались и без золота скрытых завистников. Так случилось, например, после того как фос Контанден принял на своей земле тысячи пекотов, вынужденных покинуть привычные места проживания. Причиной этого бегства стало послание очередного главы Церкви, нежданно-негаданно узревшего в пекотах источник ереси. Многие короли, графы и бароны с энтузиазмом взялись за искоренение новоявленных врагов, не без оснований рассчитывая поживиться имуществом трудолюбивых и как правило зажиточных пекотов. Воспользовался этой ситуацией и герцог Тивара, за какие-то полгода заполучивший множество умелых ремесленников.
   Не обошлось, конечно, без возражений со стороны дворянства и духовенства, однако Контандены славились твёрдостью в практической реализации принятых ими решений. Несколько баронов поплатились за непослушание головой, особо рьяный в искоренении ереси епископ досрочно отправился на встречу с Создателем, остальные быстро поняли убедительные намёки Тайной стражи.
   Негодующий Каулон объявил герцогу бойкот, который начал ослабевать только после смерти взбалмошного Верховного Хранителя, однако и через сорок два года очередное обращение правителя Тивара осталось без ответа. Всё это вместе взятое и привело к тому, что одно из богатейших государств по-прежнему оставалось в статусе герцогства, в то время как подавляющее большинство правителей Бонтоса гордились своими королевскими коронами.
   Историю становления и тем более падения империи Локлир знал намного лучше большинства придворных, проведя в отцовской библиотеке немало дней и ночей. То, о чём не писали в книгах, ему со временем в подробностях рассказали канцлер, начальник Тайной стражи и сам герцог, дотошно проверяя, усвоил ли он цели и мотивы всех сторон, участвовавших в том или ином эпизоде подковёрной борьбы. Однако даже такое внимание к деталям не уберегло Тивар от серьёзного промаха, допущенного три года назад во время войны с северными соседями.
   Шпионы Тайной стражи вовремя сообщили о появлении на территории королевства Тангесок и герцогства Непшит минимум семи-восьми тысяч солдат Коренжара, однако тогда это связали с оказанием помощи в подавлении мятежей (только потом удалось выяснить, что как раз появление буйных коренжарских головорезов и стало причиной выступления знати и горожан). Всё прояснилось, когда в Ансис примчался гонец, сообщивший, что через границу с Непшитом в Тивар вторглись отряды Коренжара при поддержке боевых магов и наёмников. Быстро сломав сопротивление егерей, они ринулись вдоль равнинного побережья Батакского моря, громя рыбацкие посёлки, плантации, сады и фермы. Почти одновременно пришли сообщения об атаках солдат Тангесока и Коренжара на перевалы в горах Касатлено. И вновь исход первых сражений решили неизвестно откуда взявшиеся многочисленные боевые маги.
   Подоспевшая армия Тивара остановила вражеское наступление в прегорьях и на побережье, однако поднаторевшие в междоусобицах и разбойничьих набегах коренжарцы втянули её в бесконечные стычки и нападения из-за угла. В этот момент стало известно, что в Коренжаре готовится к отплытию большая флотилия речных судов. Наиболее вероятной целью этих судов под жёлтым флагом с изображением чёрного крылатого дракона был Ферир, в котором кроме портовой стражи было не более трёхсот солдат, которые вряд ли могли защитить порт и город от захвата или как минимум разграбления и поджога.
   Старый и больной герцог, с трудом встававший с кровати (до кончины ему тогда оставалось менее полугода) был вынужден быстро решать, куда направить свои резервы. В сущности, надо было выбрать, что именно отдать противнику на разорение: важнейший порт или равнинные графства с их полями и селянами. Выслушав всех доверенных лиц, изнурённый герцог остался один в сумраке спальни, молясь Альфиру о ниспослании мудрости.
   На рассвете от королевского причала Ансиса отошла шхуна с курьером на борту, быстро набравшая невиданную для обычных судов скорость. Исторгая клуба пара, она помчалась в сторону Тильодана - столицы королевства Небриса, находившейся на противоположном берегу Сарфийского моря. Два мага-стихийника, достигших большого мастерства в управлении стихией огня, поддерживали в длинном медном котле ревущее пламя. Забортная вода, проникающая в котёл по восьми трубам, мгновенно закипала, вырываясь через отверстия в корме в виде пара и двигая корабль вперёд. Созданный магами и умельцами Велитара паровой движитель ещё проходил испытания, но ситуация требовала быстрых действий.
   После полудня шхуна, перепугавшая за время своего перехода сотни моряков и рыбаков, уже подходила к Тильодану. Чтобы не нарваться на файерболы, запущенные с берега по невиданному кораблю, управлявших огнём магом сменили их коллеги по цеху стихийников, способные ускорять течение воды через медные трубы движителя. Шхуна заметно сбавила ход, зато отсутствие клубов пара и поднятый флаг Тивара несколько успокоили поднятую по тревоге портовую стражу.
   Курьер доставил в замок короля два письма старого герцога. Одно из них было адресовано властителю Небриса Шинату фос Скифесту и содержало в себе официально послание с просьбой оказать помощь в борьбе против врага, уже не раз угрожавшего интересам как Тивара, так и Небриса. Герцог просил Шината переправить часть своей армии через Велитар и защитить Ферир от нашествия коренжарцев. В коротком письме дочери герцог справлялся о здоровье своих внуков и просил дорогую Ночери помочь своей родной стране в трудный для неё час.
   Король хорошо понимал, что, получив доступ в Сарфийское море, Коренжар на этом не остановится. Уже ночью стражники разбудили десятки владельцев речных судов и лодок, приказав им готовиться к переправе солдат на левый берег Велитара. К вечеру около тысячи воинов и боевые маги Небриса заняли позиции на окраинах и причалах Ферира, устанавливая тяжёлые арбалеты и магические ловушки на самых опасных направлениях.
   На следующий день полноводный Велитар начал быстро пустеть. Рыбачьи лодки жались к берегам, торговые парусники, минуя порт, торопились побыстрее выйти в открытое море. Корабли Коренжара, видимо, рассчитывали с ходу ворваться в Ферир, однако этим надеждам не суждено было сбыться. Ещё на подходе к порту с правого берега Велитара по флотилии ударили маги Небриса. В отличие от ближнего боя, магам можно было не торопиться, поэтому помимо рунка в этой атаке участвовали и другие маги - стихийники, мастеровые и др. Синхронно произнося магические формулы, они могли не только создавать файерболы, но и посылать их на сотни шагов. Огненные шары диаметров в два-три локтя с громким шипением неторопливо взлетали вверз и по широкой дуге устремлялись навстречу вражеским кораблям, сея смерть и разрушения. Со стороны Ферира больших файерболов было немного, зато приблизившиеся к берегу суда встретил шквал стрел и огненных шаров размером с кулак. Много коренжарцев было убито и ранено, несколько кораблей загорелось, но упорство рулевых и течение реки сделали своё дело - на берег хлынули солдаты с жёлтыми повязками на головах, кричащие от возбуждения и жажды убийства.
   Со стороны могло показаться, что это был переломный момент, и дорвавшиеся до схватки коренжарцы сметут защитников Ферира. Но не успели они пробежать и несколько десятков шагов, как начали взрываться магические ловушки, разрывающие тела атакующих. Вторая волна солдат, спрыгнувших на берег с причаливших кораблей, была встречена боевыми синтагмами, спешно доставленными минувшей ночью из Велитара. Солдаты Коренжара задыхались от вони горящей плоти, спотыкались о растерзанные тела товарищей, скользили на залитых кровью причалах и продолжали умирать под градом стрел и арбалетных болтов. Эти воины с давним времён славились своим неистовством и бесстрашием в бою, но всё это оказалось слишком даже для них. Уцелевшие солдаты бросились назад, кормчие стали отворачивать свои суда от берега, матросы начали поднимать паруся, ловя ветер с моря, сулящий возможность уйти из-под огня вверх по течению реки.
   Афрай ещё только начинал клониться к закату, когда на водной глади Велитара уже не было видно ни кораблей под жёлтыми флагами, ни их обломков. Корабли успели уйти под парусами к северу, а влекомые течением обломки уже достигли вод Сарфийского моря. Их судьбу разделили несколько судов, с которым взрывами файерболов были сбиты паруса и мачты. В устье Велитара их встречали боевые корабли Тивара, предоставлявшие вражеским солдатам и матросам не слишком много времени на принятие решения: жить или умереть.
   Потеряв почти половину кораблей, коренжарская флотилия ушла вверх по реке, сопровождаемая конными лучниками и кирасирами Небриса. Король Шинар дал своим командирам чёткие указания: не обстреливать суда под жёлтым флагом, покуда они уходят восвояси и не оставлять никого в живых при попытке высадиться на правый берег. При виде проплывающих мимо городов и посёлков у многих чесались руки отомстить Небрису, однако сотни всадников на берегу и корабли Тивара позади смогли остудить и самые горячие головы.
   Узнав о потерях, король Коренжара Ранджи пришёл в неистовство. Набег на Ферир возглавляли его брат Прабадаш и генерал Матушир, и как минимум один из них в соответствии с традициями страны должен был заплатить за это поражение своей головой. Отдавать в руки палача своего брата было небезопасно, так как опорой Ранджи была его семья, веками возглавлявшая самое многочисленное племя Коренжара. Матушир же был выходцем из третьего по значимости племени и, казалось бы, участь его была предрешена. Ситуация резко изменилась после того, как два молодых соплеменника Матушира зарезали Прабадаша возле его дворца. Королевская семья не осталась в долгу, однако у исчезнувшего из столицы генерала появился какой-то тайный союзник, снабдивший его деньгами и боевыми синтагмами. Ходили слухи, что за всем этим стояли люди Невина рит Корвенци, но правду на всём Бонтосе знали не более десяти человек.
   Заполыхавшая в Коренжаре междоусобица вынудила короля Ранджи заботиться прежде всего о сохранении своего трона, отодвинув на зданий план мечты о походах и завоеваниях. Такое развитие событий вполне устраивало большинство соседей беспокойного королевства, зачастую не отказывавших в помощи противникам королевской семьи. Тем неожиданнее стало появление у короля изрядного количества золота и драгоценных камней, позволивших Ранджи не только до зубов вооружить преданных ему иштошей, но и нанять несколько сотен наёмников, среди которых оказался даже отряд кочевников из степеней Тринери (как и у большинства жителей восточной части континента, кожа у степняков имела цвет меди; они славились своей свирепостью в бою, и именно поэтому многие иштоши стали носить красные маски для устрашения врагов).
   Источник буквально упавших в руки Ранджи больших денег стал предметом обсуждения во множестве замков и дворцов по всему Иварису. Сотни искушённых в интригах людей ломали голову над этой загадкой, десятки шпионов стремились приподнять завесу тайны, и далеко не всем их них удалось вернуться живыми, со всеми пальцами, глазами, руками и ногами. После затухания межплеменной смуты основное внимание тайных служб всех соседей Коренжара вновь стало уделяться планам его королевской семьи, так как никто не сомневался, что следующая война не за горами. Это не означало, что об этом загадочном событии забыли. Нет, об этом всегда помнили и всегда так или иначе учитывали в вероятных раскладах, ведь однажды случившееся могло вновь повториться, и можно было лишь гадать, на чью чашу весов в следующий раз бросит своё золото таинственный банкир.
   Старый герцог ещё успел подивиться внезапному укреплению позиций Ранджи, однако в последние месяцы жизни его главной заботой было нежелание короля Небриса выводить свои войска из Ферира. Погрузившемуся в кровавую междоусобицу Коренжару было явно не до новых авантюр, но в своих ответах на многочисленные обращения правителя Тивара Шината фос Скифест уверял его, что не сегодня - завтра Ранджи вновь вспомнит о своих захватнических планах, а если его всё-таки свергнут, то севший на трон генерал Матушир непременно вернётся в Ферир, чтобы смыть позор своего поражения. Удручённый герцог отправлял письма и своей дочери, которая своей красотой и статью так напоминала ему первую жену Эйсиз. Чтобы достучаться до сердца Ночери, он писал на тиварском наречии, и очень огорчался, когда читал вежливые, холодные и пустые ответы, написанные на имперском языке.
   Придворные старались не бередить душевные раны угасающего герцога, но с каждым днём ситуация вокруг Ферира становилась всё более тревожной. Проведя несколько недель в палатках, небрисская армия стала обживаться на новом месте: с правого берега Велитара прибыли строители, которые начали быстро возводить деревянные казармы. Офицеры и чиновники Тивара пытались протестовать, несколько раз дело доходило до открытых столкновений, но всё обычно кончалось письмом герцога в Тильодан. Когда генерал армии Небриса, приехавший проинспектировать ход строительства, не счёл нужным поставить в известность военные и гражданские власти Ферира, начальник тайной стражи и командующий армией Тивара, наплевав на этикет и милосердие, задали своему правителю вопрос в лоб: не пора ли им подавать в отставку? Молчание затянулось, и кипящий от негодование рит Корвенци уже готов был спросить, помнит ли его высочество о всех интригах Небриса в Каулоне, которых стало ничуть не меньше после того, как его дорогая Ночери уселась на трон в Тильодане. Слова уже были готовы сорваться с языка, когда Свербор фос Контанден наконец-то поднял голову.
   Начальнику тайной стражи не один год доводилось смотреть в глаза правящего герцога Тивара. Они бывали любопытными и отстранёнными, весёлыми и жестокими, но в глубине этих серых глаз всегда виделся след непреклонной воли и решимости, напоминающий блеск готового к действию клинка. Теперь на графа смотрели уставшие глаза старого и больного человека, который страдал от своей телесной немощи, обиды на близкого человека и страха за будущее своей страны. Увидев этот потухший взгляд, Корвенци и Шойтирак молча поклонились и вышли из кабинета правителя. Не сказав друг другу ни слова, они попрощались кивком головы и разошлись в разные стороны. Узнав об этой встрече, Локлир бросился искать начальника Тайной стражи, обнаружив графа в одной из комнат, принадлежащих его ведомству. Охрана не посмела остановить молодого герцога, и его глазами открылась невиданная картина: рит Корвенци в расстёгнутом сюртуке сидел на своём столе и пил красное вино из огромного стеклянного кубка. Заметив опешившего Локлира, он качнул ладонью левой руки, не отрываясь, однако, от своего занятия. Допив вино, граф аккуратно поставил бокал и шумно выдохнул воздух, наполнив комнату терпким ароматом зораса - крепкого вина из Дофатамбы.
   - Эй, там! Гирсан! Ещё вина! И чего-нибудь полегче для наследника.
   Дождавшись своего лейтенанта с двумя кубками, рит Корвенци слез со стола, криво ухмыльнулся и обратился к продолжавшему молчать наследнику короны Тивара:
   - Локлир! Я тебя с детства так не называл, потому как этикет, а без порядка государство не живёт. Но сегодня можно. Но только один раз, и этого больше не повторится. - Хлебнув вина, он продолжил: - Сынок, нас обкладывают со всех сторон, и верить сегодня нельзя никому. Твой отец был настоящим герцогом, но он уже был. Не говори ничего, Небрис и Ночери его добили. Он казнит себя, что так промахнулся с Фериром. Когда вечером обсуждали варианты, он забыл о предложении Бамаваката... Просто забыл...
   Сделав несколько больших глотков, граф поднял руку, предупреждая вопросы молодого герцога:
   - Потом, потом! Я отвечу на вопросы, когда закончу. Так вот, тебе надо знать две вещи. Первое. Никому не будет позволено омрачить последние недели герцога. Молчи, я знаю, что говорю! Короче, о сегодняшнем дне больше ни слова. Нигде и никому. Совещания у герцога будут продолжаться, всё будет по-прежнему до самого конца. А теперь второе. Готовься, парень, тебя ждёт тяжёлое время. Я, канцлер, министры, генералы будем делать всё, что возможно, но решать придётся тебе. Ты, наверное, думаешь, что готов к этому. Но это только кажется, тяжести настоящей власти ты пока не представляешь. Так, а теперь, ваше высочество, я отвечу на ваши вопросы. Но не на все сразу, мне не терпится напиться как следует.
   Только тогда Локлир узнал, что обращение к королю Небриса для защиты Ферира не было единственным решением. Существовала реальная возможность очистить от коренжарцев побережье полуострова Личук, не направляя туда армейские резервы. Ещё до нападения Коренжара посол ханства Дофетамба, многие десятилетия связанного с Тиваром взаимовыгодной торговлей, поинтересовался у герцога, не знает ли он, где солдаты хана могут поучаствовать в какой-нибудь войне, чтобы заполучить побольше пленных. В Дофатамбе в ходу была работорговля, хотя рабов обычно использовали только для работы на рудниках, либо для единоборств на арене. Лучшим способом получения рабов хан считал участие в войнах, и постоянные набеги степняков Тринери давали для подобного мнения веские основания.
   Когда гонец из Ферира сообщил о начавшейся переправе солдат Небриса, а резервные полки форсированным маршем двинулись на восток, старый герцог с ужасом вспомнил о разговоре с ханским посланником. Потрясение было столь велико, что ещё несколько дней фос Контанден не обмолвился об этой возможности ни единым словом. И только когда стало понятно, что Небрис не собирается выводить свои войска из Ферира, он переступил через своё уязвлённое самолюбие, пригласив к себе посла Дофатамбы.
   Правителя ханства в Ансисе тогда представлял Бамаваката - меднокожий гигант в неизменном синем камзоле, украшенном сложным узором из серебряной нити. Столь же эффектно смотрелась его лысая голова, покрытая чёрной татуировкой, повторяющей узор на камзоле, и крашеная борода багряного цвета в локоть длиной. Выслушав герцога, посол тут же договорился о перевозке бойцов хана через Батакское море на кораблях Тивара. Через несколько дней солдаты Дофатамбы уже гонялись за коренжарцами по всему побережью, с гордостью сдавая связанных пленных ханским чиновникам, которые щедро платили серебром за каждую голову. Очень скоро подданные Ранджи убедились, что сражаться на равных со свирепыми меднолицыми им не под силу, после чего остатки их отрядов бросились спасаться бегством.
   Прошло ещё несколько птяидневок, и герцог собрал своих приближённых для подведения итогов. Разбитые коренжарцы отступили, правители Тангесока затаились, довольные удачной охотой солдаты хана уплыли к себе домой, казна герцога ускорила восстановительные работы на восточном побережье. Всё было как и должно было быть, если не считать того, что войска Небриса явно не собирались уходить из Ферира. Именно тогда фос Контанден написал первое письмо своей дочери.
   До того странного разговора с пьяным начальником тайной стражи Локлир был уверен, что он знает о событиях последних месяцев всё или почти всё. Узнав, что фактической оккупации Ферира можно было избежать, молодой герцог был потрясён не меньше своего отца. Выслушав графа, он взял принесённый Гирсаном бокал вина, молча выпил его и закрыл за собой дверь. Ни словом, ни взглядом он не дал понять герцогу, что знает о его ошибке, последствия которой в полной мере ещё только предстояло понять. Точно так же ни он, ни рит Корвенци не вспоминали тот памятный им обоим разговор. Никогда.
  
   Глава 4
   Ночери уже не считала нужным скрывать своё раздражение, поэтому принялась расхаживать вдоль инкрустированного серебром стола. Когда она остановилась напротив окна, Локлир вдруг неожиданно для себя подумал, что его старшая сестра стала очень красивой женщиной. Между ними было семь лет разницы, и когда он был всего лишь десятилетним мальчиком, проводящим много времени в библиотеке, и неинтересным, в общем-то, никому, кроме его матери, Ночери уже вышла замуж за Шината фос Скифеста - молодого и амбициозного короля Небриса. За минувшие тринадцать лет она приезжала в Тивар всего два раза, однако между собой они не разговаривали. Да и о чём могла говорить королева Ночери с сыном Бескиели - второй жены герцога, которую она терпеть не могла, к тому же ничего не стоившим в сравнении с её мужественными и уверенными в себе братьями?
   После смерти Сатпая сама мысль о том, что этот светловолосый недомерок с невыразительным лицом рано или поздно станет герцогом Тивара, приводила её в бешенство. Король Шинат был не столь эмоционален, однако он лелеял мечту о возвращении былого величие Небриса, и неопытный Локлир во главе соседнего государства, некогда отделившегося от Тильодана, вполне мог сыграть определённую роль в выполнении этого плана. При этом было неважно, чего будущий герцог хотел на самом деле, ведь на него всегда могли воздействовать внешние силы. Исходя из этого, Шинат, узнавший о планах Коренжара, увидел в этом повод начать действовать. Ввод войск Небриса в Ферир стал первым шагом и, что бы там потом ни писал старый и больной Свербор фос Контанден, возвращать его никто не собирался. А уж после его смерти - тем более.
   Получив сообщения о завершении междоусобицы в Коренжаре и подготовке нового похода на юг, правитель Небриса начал методично усиливать своё влияние в Ферире, не сомневаясь, что накануне новой войны Локлир не пойдёт на открытый конфликт с ещё одним соседом. Следовало, однако, попробовать добиться от Тивара неких письменных договорённостей по Фериру, а заодно и посмотреть, насколько в Ансисе помнят красавицу Ночери. Тем более, что у неё подрастали два сына, а у Локлдира ни жены, ни наследника не имелось и пока не предвиделось. Всё это вместе взятое и стало причиной приезда королевы Небриса в столицу Тивара.
   Однако здесь её не просто ждали - в Ансисе слишком хорошо представляли цели и мотивы королевской четы, чтобы предаваться каким-либо иллюзиям. Локлир несколько раз обсуждал все стороны взаимоотношений двух государств с канцлером и генералами, но больше всего времени он провёл с рит Корвенци и старым графом Мерманом, четверть века представлявшим интересы Тивара в Тильодане. Мало того, на днях в парадном кабинете отца Локлира состоялась настоящая репетиция переговоров с Ночери, роль которой играла тщательно скрываемая начальником тайной стражи Бусти. Причин прятать эту очень похожую на Ночери дочь ремесленника было как минимум две: во-первых, готовить её на роль двойника рит Корвенци начал ещё при жизни старого герцога, не поставив его об этом в известность (Локлиру эта затея тоже вначале весьма не понравилась, однако поведение старшей сестры доказало правоту графа); во-вторых, добиться чего-либо с помощью смелой и толковой Бусти можно было при условии сохранения полной секретности.
   Во время встречи с настоящей Ночери Локлир по достоинству оценил как способности Бусти, научившейся двигаться и говорить подобно королеве Небриса, так и кропотливую подготовку, проведенную тайной стражей. Ошиблись только с цветом её наряда: королева пришла в бордовом платье, да и то она выбрала в последний момент. Что касается аргументов Ночери, то здесь ничего нового молодой герцог не услышал. Отвечая ей заранее продуманными словами, Локлир в какой-то момент ощутил даже некое подобие скуки.
   Не приблизившись к своей цели ни на шаг, Ночери была уязвлена. Она усилила нажим, однако вновь ничего не добилась, что вызвало у неё новую волну раздражения. Сидевший перед ней наглец отвечал на все её доводы почти не задумываясь, при этом он даже не пытался скрыть лёгкую улыбку, которая казалась Ночери особенно вызывающей. Чтобы не сорваться на недостойный королевы тон, она встала из-за стола, прошлась по комнате и остановилась у окна.
   Тут-то Локлир и обратил внимание, насколько Ночери напоминает свою мать Эйсиз, которая везде и всегда привлекала внимание присутствующих. Блестящие чёрные волосы, красивый овал лица, высокий лоб, гладкая кожа и сочные губы делали её неотразимой. Ночери унаследовала не только красоту матери, но и её высокомерие, самоуверенность и амбициозность, в чём герцог тут же смог убедиться ещё раз.
   - Локлир, меня удивляет твоё нежелание признать очевидные вещи. Тивар стоит на пороге новой войны, а ты хочешь оттолкнуть проверенного в бою союзника. Разве это можно назвать разумным?
   - Ваше величество, боюсь, что я, в силу своей молодости, не смог должным образом донести до вас своё мнение по этому вопросу. Если я не был правильно понят, то это исключительно моя вина. Чтобы исправить эту досадную ошибку, которую, как я уже сказал, может извинить только моя молодость, позволю себе изложить свою позицию ещё раз. Ваше величество, я не смею допустить хотя бы тень сомнения в справедливости ваших слов об угрозе со стороны Коренжара. Увы, но всё указывает на эту прискорбную ситуацию. В связи с этим считаю своим долгом ещё раз заверить ваше величество, что моей важнейшей целью, полностью заполняющей моё внимание, является всемерное укрепление добрососедских отношений с великим королевством Небрис, его королём Шинатом фос Скифестом и королевой Ночери фос Контанден, которую я имею честь видеть сегодня в Ансисе.
   С вашего позволения я продолжу. Ваше величество, меня искренне огорчает, что из-за моей неопытности в переговорах вы могли понять мои слова как некое желание омрачить чем-либо наши отношения с королевством Небрис. Я бесконечно далёк от столь пагубных намерений и готов поклясться в этом именем Альфира. Нет-нет, я всего лишь стремлюсь обустроить наши отношения таким образом, чтобы впредь не возникало даже малейшего повода...
   Резко обернувшись, Ночери ударила ладонью по столу, вперив в Локлира пристальный взгляд больших черных глаз:
   - Хватит пустой болтовни! Ты хорошо научился говорить ни о чём, но я пересекла море не для этого. Хватит испытывать моё терпение, Локлир! Моё и всего королевства Небрис! Ты в глаза лжёшь мне о желании улучшить наши отношения, а твои люди требуют, чтобы наши войска ушли из Ферира. Войска, которые спасли его два года назад!
   - Но никто и не пытается принижать значимость вашей помощи. Ферир и весь Тивар и тогда, и сейчас благодарны Небрису за оказанную помощь. Вопрос в том, что у добрых соседей принято согласовывать свои действия не только во время войны, но и после неё. Извини, но я не вижу сегодня законных оснований для нахождения ваших солдат в этом порту.
   - Не находишь оснований? Когда ты уселся на трон, над тобой смеялись даже твои дворяне. Книжный мальчик в роли герцога! Да Тивар тогда можно было захватить голыми руками. Кто бы пошёл сражаться за тебя, Локлир?! Кто?!
   Буквально выкрикнув последние слова, Ночери вновь стала быстро ходить вдоль стола, шурша своим парчовым платьем. Поборов эмоции, она продолжила разговор.
   - Ты думаешь, что это просто слова? Мы тогда получили донесение из Коулона, куда прибыли доверенные лица нескольких королей. Знаешь, что их интересовало? Что Фусулар скажет, если они попробуют захватить Тивар. И при таком раскладе мы должны были убрать войска из Ферира - самого вкусного куска твоего герцогства? Самим отдать его в чьи-то руки?
   Заметив тень улыбки Локлира, Ночери поняла, что проговорилась, назвав реальную цель Небриса. Прикусив губу, она отвернулась, однако сумела быстро справиться с собой.
   - Ладно, достаточно слов. И перестань сидеть с видом провидца, знающего всё наперёд. Уверена, что ты со своим графом всё уже разложили по разным столам. Обсосали, как бродяги кости. Тем более ты должен понять, что без поддержки Небриса вам не выстоять. Ранджи уже понял всю пользу от наёмников, в том числе диких степняков и магов. Деньги у него есть, и он ими воспользуется.
   - Ваше величество, а ты случайно не знаешь, откуда у этого злобного сумасшедшего появилось столько золота?
   - Ходили слухи, что торговцы из его племени продали много драгоценных камней в Досаме, Пуленти и Турдуше. И они не слишком жадничали.
   - Это я тоже слышал. Но это не ответ, а новый вопрос: откуда появились эти камни?
   Увидев, как вместо ответа Ночери пожала плечами, Локлир понял, что она постепенно успокаивается. Дразнить свою амбициозную и самолюбивую сестру больше необходимого не входило в его планы. Ведь главным было выяснить, что Небрис готов предпринять для удержания Ферира. Наполнив два изящных серебряных кубка, Локлир предложил один из них королеве. Ночери взяла кубок, пригубила напиток и одобрительно качнула головой.
   - Отменно. Вино из Лиштоина, пять золотых за бутылку.
   - У нас шесть - везти дальше.
   - Локлир, мы не закончили. И не сбивай меня своими дурацкими вопросами. Мне плевать на камни Ранджи, мы сейчас говорим совсем о другом.
   - Конечно, о другом. Когда флотилия Коренжара ушла, Тивар выразил не только огромную благодарность Небрису, но и готовность оплатить все ваши затраты. В Тильодан доставили пятьдесят тысяч золотых, ещё пятьдесят мы передали бы после вашего ухода из Ферира.
   - Ты даже не сознаёшь всю низость ваших действий. Вам помогли как добрым соседям, а вы хотели расплатиться с нами как с приходящей проституткой: бери деньги и убирайся! Это позор!
   - Ну да, Небрис вернул пятьдесят тысяч и начал строить казармы на чужой земле. Потом в городе появились ваши патрули, а через год ваши чиновники стали собирать налоги и таможенные пошлины. Очень благородно и по-добрососедски...
   - Локлир, ты так и остался книжным мальчиком, не знающим реальной жизни. Солдат надо кормить, им надо платить. Почему казна Небриса должна нести эти расходы?
   - Мы несколько раз предлагали оплатить ваши расходы. Ночери, ты же прекрасно знаешь об этом.
   - Несколько раз вы хотели унизить королевство Небрис, вот это я хорошо знаю. Небрис не падшая женщина, которой платят за услугу!
   - Сестрица, ты слишком часто повторяешь это сравнение. Я теряюсь в догадках...
   Прервав герцога на полуслове, Ночери в бешенстве смахнула со стола свой бокал. Проследив взглядом полёт красных капель, оставивших свой след на голубой обивке отцовского кабинета, Локлир неторопливо встал, отодвинув в сторону резное кресло:
   - Ваше величество, вы разговариваете не со своими фрейлинами и не с прислугой. Они обязаны молчать, но я свободен от этой необходимости.
   - Не смей называть меня сестрицей! Наш отец очень ошибся, выбирая себе вторую жену. Ему хватало любовниц, но их дети, хвала Альфиру, не могут претендовать на корону герцога!
   Это оскорбительное заявление возмутило Локлира до глубины души. Стало абсолютно ясно, что Ночери не просто утратила контроль над собой, но и не пытается его вернуть, дав волю своей неприязни к нему, как к препятствию для перехода всего Тивара под власть Небриса. Однако вопрос был слишком важен, чтобы он мог позволить себе поддаться влиянию чувств, уподобившись своей высокомерной сестре. К тому же Локлир хорошо знал, что король Небриса не слишком высоко ставил мнение Ночери, предпочитая делать выводы на основании прагматической оценки событий, а не её эмоций. Да, их интересы на перспективу полностью совпадали, но Шинат всегда сам решал, что и как делать (шпионы графа не раз докладывали о серьёзных разговорах королевской четы, после которых фос Скифест несколько ночей проводил в спальнях своих любовниц).
   - Ваше величество, вы проявляете несдержанность в своих словах, но это не относится к теме нашей встречи. Уверен, что мы уже можем подвести некоторые итоги.
   - Какие ещё итоги? Всем уже давно понятно, что грядёт война, и Тивару как никогда нужна поддержка Небриса. И только наш маленький герцог пытается хитрить и оскорблять своих союзников. Но наше терпение имеет свои границы, и тебе давно следовало бы это усвоить. Если, конечно, тебе это по силам...
   - Ваше величество, игра в слова ещё кажется вам интересным занятием, но это уже только слова. Пора вернуться к реальным делам. Итак, нет сомнений, что Небрис не выведет свои войска из Ферира.
   - Никогда. И это прежде всего в твоих интересах.
   - Это твоё мнение, Ночери. И Альфир тебе судья. Далее. Ваши сборщики налогов в Ферире означают фактический захват порта. Им не дают наглеть, и напряжение растёт день ото дня. То же самое с патрулями. Надеюсь, ты знаешь о погибших?
   - За это вы тоже ответите.
   - Ладно, осталось уточнить два вопроса. Ваше величество, когда Коренжар вновь атакует Ферир, ваши солдаты будут его защищать?
   - Ты смеешь думать, что мы отдадим порт этим дикарям? Да ты ещё больший недоумок, чем мне казалось. Мне жаль Тивар, которому выпал столь жалкий жребий. Я родилась в этой прекрасной стране, и моё сердце разрывается от горя, пока я тебя тут слушаю!
   - Ваше величество, я искренне верю, что вы в полном здравии ввернётесь в Тильодан. Теперь последнее. Нам скоро придётся сражаться плечом к плечу, и я хочу надеяться, что оставшиеся мирные пятидневки или месяцы не будут омрачены какими-либо конфликтами. Я обращусь к королю Шинату с посланием...
   - Ты что, забыл, что разговариваешь с королевой Небриса? Кому нужны твои бессмысленные обращения?
   Локлир уже устал от словесных выпадов взбалмошной сестры, которая с годами явно не стала более рассудительной и сдержанной. Сжав зубы, он переждал накатившую на него волну гнева, как смог улыбнулся и продолжил говорить, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в голосе.
   - Так вот, я обращусь к королю Шинату с посланием, как того требует этикет. Да, ваше величество, этикет предусматривает обращение именно к королю. И я буду просить его сдержать рвение ваших чиновников и офицеров, которым очень хочется вести себя в Ферире по-хозяйски. Хочу верить, что это была их личная инициатива. Любые конфликты накануне войны были бы очень некстати.
   - Локлир, ты неисправим! Смеешь сомневаться в словах короля Небриса?! Я не могу тебя больше слышать, не могу больше с тобой говорить!
   - Ваше величество, я счастлив сообщить вам, что не смею более обременять ваше сознание своим присутствием.
   - Фигляр! Надеюсь, ты не опустишься до того, чтобы не проводить королеву согласно этикету?
   - Нет конечно, ваше величество! Прошу вас.
   Локлир положил ладонь на голову стоящего на столе бронзового сокола, услышал звон колокольчика в приёмной, подал Ночери руку и медленно пошел к открывающейся двери. В приёмной к ним присоединились две фрейлины королевы и граф фос Борсхон, отвечающий в замке за правила этикета. Небольшая процессия проследовала в тронный зал, где Ночери и Локлир расстались, обменявшись лёгкими поклонами.
   Глядя вслед удалявшейся с величественным видом сестре, молодой герцог ощутил огромное облегчение и жгучее желание выпить пару кубков забористого вина. Остановив движением руки начавшего что-то говорить хранителя этикета, Локлир свернул в боковой проход, где его уже поджидал начальник Тайной стражи. Появление герцога, избавленного от необходимости сохранять сдержанное выражение лица, рит Корвенци встретил тихим свистом.
   - О, ваше высочество, вы, как я вижу, в полном восторге от общения с сестрой.
   - Граф, вы как всегда несносны и проницательны.
   - То есть встреча удалась? Вы узнали её мнение по ключевым вопросам?
   - Так вы заботитесь о своём правителе? Я едва дождался конца этого мучения, хочу вина, но вижу перед собой ещё одного мучителя. Граф, завтра Чартам опоит меня своим пойлом, я впаду в транс и всё вам расскажу.
   Ваше высочество, завтра мы будем ловить блох, но это будут только слова. Сейчас вы помните мимику, тон, глаза, жесты, а это позволяет заглянуть королеве в голову.
   - Граф, вы найдёте там столько дерьма, что всего вашего цинизма не хватит его переварить.
   - Смею надеяться, что к дерьму будет приправа и соусы.
   - Конечно будут! Амбиции, злость и жалость к Тивару.
   - Жалость?
   - Именно жалость. Ведь что хорошего может ожидать это государство, если во главе его такой недоумок, как я?
   - Даже так? А кто в таком случае объект королевской злости?
   - Рит Корвенци, вы меня разочаровали! Где ваш знаменитый нюх? Перед вами стоит узурпатор короны, а вы задаёте свои глупые вопросы.
   -Узурпаторов часто убивают. Она это имела в виду?
   - Почти. Ладно, граф, дайте мне вина и я вам всё расскажу прямо сейчас. Ну, вы меня уговорили, чего мы ждём?
   Локлир с удивлением взглянул на начальника Тайной стражи, лицо которого буквально окаменело. Покачав головой, граф рукой отбросил упавшие на лицо волосы и посмотрел в глаза герцогу:
   - Ваше высочество, вы наверняка помните историю Дивиска и Бидашита. С сегодняшнего дня об этом надо будет помнить постоянно. Днём и ночью, каждый день, месяц и год. Хвала Альфиру, что он открыл нам тайные мысли Ночери.
  
   Глава 5
   Выйдя из кареты, Аудус брун Римштат медленно поднялся по ступенькам, на мгновение задержался перед открывающейся дверью и вошёл в ярко освещённый коридор. Отдав слуге шляпу и плащ, он оглянулся на следующего за ним советника Синганита.
   - Заждался нас совет. Фандрака, поди, ведро уже выпили.
   - Да, мато Аудус, говорили долго. Но ведь и было о чём - дело идёт к большой войне. И садарис она не минует.
   - Ты прав, советник. Не минует. Ладно, пошли. Нам будет что обсудить с советом.
   Повернув направо, они вошли в большую комнату, в каждом углу которой висели магические шары белого света. За овальным столом, заставленным пустыми чашками и вазами с фруктами, сидели четыре пекота, вставших при их появлении. Выразив сожаление, что ожидание так затянулось, брун Римшат сел в кресло с высокой резной спинкой и взял в руку серебряный молоток с витой рукоятью - символ власти главы клана Ультор. Вслед за ним сели за стол и остальные члены совета клана - советник Сингасит, бисот клана Калатеот (люди обычно считали эту должность чем-то вроде управляющего делами), судья Дракаси, глава диентисов Унгалетл и главный тиньяс-жрец клана Шеху. Все вместе они собирались нечасто, так как у каждого было много дел - Ульгор был самым многочисленным кланом в Тиваре, что, впрочем, считалось само собой разумеющимся, ведь в него входили пекоты, предки которых жили на этой земле многие сотни лет.
   Три других наиболее влиятельных клана тиварских пекотов (или садарисов, как они себя называли) составляли потомки беженцев, вынужденных покинуть родные места после обвинений в ереси. Выходцы с юга Бонтоса входили в клан Падатви, с левобережья Велитара - в клан Каминис. Конечно, не все считающие себя членами этих кланов пекоты жили на территории Тивара. Часть из них не покинули свои дома в самые лихие времена, часть вернулась назад после того как церковь постаралась забыть о своих нелепых заявлениях. Иначе обстояли дела у клана Талмади - единственном, кто объединял пекотов не по территории проживания, а по роду занятий. В Талмади традиционно входили пекоты, занимающиеся торговлей и финансовой деятельностью. Во время гонений они также подвергались преследованиям, грабежам и насилию, однако пострадали намного меньше, ведь в их руках были большие средства, позволявшие не только покупать лояльность местной знати и епископов, но и нанимать для своей защиты отряды наёмников. К тому же нашлись дальновидные правители, понимавшие, что разрыв отношений с крупнейшими банкирскими и торговыми домами может обернуться большими проблемами.
   Всё это привело к тому, что на территории Тивара находилось не более трети членов клана Талмади, что, однако, не мешало его совету пристально следить за всеми сторонами жизни герцогства. Мало того, именно глава этого клана Ингос брун Туресно прислал трём другим кланам письма с предложением встретиться для обсуждения ряда вопросов, мотивируя это повышением напряжённости на границах Тивара. Для практичных и расчётливых пекотов не существовало вопроса - принимать или нет приглашение одного из самых влиятельных и уж без сомнения самого богатого клана, тем более что брун Туресно предложил провести встречу в Ансисе. Другой вопрос, что было основной целью этой встречи: расширение связей со своими тиварскими соплеменниками, проверка их лояльности по отношению к молодому герцогу или же изучение готовности Тивара идти на серьёзный конфликт одновременно с несколькими государствами? И если два последних предложения были наиболее вероятными, то в чьих интересах действовал брун Туресно? Самого клана Талмади или кредитуемых им правителей, надеющихся на хорошую поживу в случае войны с Тиваром?
   Получив письмо клана Талмади, совет Ульгора принял два решения: принять предложение брун Туресно и согласовать свою позицию на предстоящей встрече с властями Тивара. Все члены этого клана, как и и их многочисленные предки, родились и выросли на этом полуострове, считали герцогство своей родиной и не сомневались в необходимости защищать его интересы. С точки зрения Ульгора лояльность к властям своей страны не противоречила принципу солидарности всех сидарис, считающимся не подлежащим сомнению со времён их создания Альфиром. Исходя из этого, Аудус брун Римшат и бисот клана Калатеот встретились с графом рит Корвенци в укромном месте, подробно обсудив все мотивы клана Талмади и возможные интересы стоящих за ним правителей.
   Тогда же выяснилось кое-что интересное о реакции двух других кланов на обращение брун Туресно. Совет клана Каманис официально уведомил канцлера о предстоящей встрече, сообщив также, что впоследствии предоставит информацию как о предложениях Талмади, так и о достигнутом соглашении. Иначе отреагировал клан Падатви, большинство которого составляли потомки беженцев из Небриса, Саансо и отчасти Дьярноста. Спустя многие десятилетий память о погромах и насилии несколько притупилась, а вслед за ней стало слабеть и чувство благодарности к герцогству, пошедшему в своё время на серьёзные конфликты ради спасения бежавших из родных мест пекотов. Совет клана Падатви чётко отделял обязанности своих членов перед Тиваром ( в смысле соблюдения законов и уплаты налогов) от верности клану и расе сидарис в целом. Подобный подход создавал некую напряжённость в отношениях между кланом и властями герцогства. Это никак не касалось большинства пекотов, работавших в своих мастерских, стройках и рудниках, зато среди тиварских диентисов, находившихся на государственной службе, выходцев из клана Падатви практически не было.
   Всё это было хорошо известно руководителям клана Ульгор, поэтому Аудус брун Римшат, вернувшись домой, сразу же открыл заседание совета. Подняв над головой серебряный молоток, он произнёс ритуальную формулу, которая в переводе на имперский язык звучала бы следующим образом: 'Богорождённый Альфир, синтарисы клана Ультор приветствуют своего лучезарного отца. Благодарные семена, посеянные твоей щедрой рукой, готовы служить тебе разумом и телом, в светлый день и в тёмную ночь. Альфир богорождённый, даруй нам частицу своей несравненной мудрости, укажи нам верный путь, великий отец наш, во всех делах и надеждах наших'.
   Помолчав, Аудус положил молоток и пододвинул к себе кожаную папку с золотым тиснением.
   - Это предложения клана Талмади. Там всё подробно описано, объяснено и распределнено по разделам и пунктам. Ну, это понятно - у них правят банкиры, писать хитрые соглашения рука набита. Когда это читаешь или слушаешь, сразу хочется побыстрее обо всём договориться. Чтобы, значит, ни один день зря не пропал. Выгода-то очевидная. Можно сказать, лежит на поверхности. Лет тридцать назад я, наверное, так бы и сделал. Лет так пятнадцать назад я бы уже хорошо подумал. Ведь если что-то есть на поверхности, значит, что-то есть и в глубине. И тем более - на дне. Теперь мне уже и думать не надо. Я и так знаю, что написанное в этих бумагах не просто красивая картинка, а хитроумная наживка. И даже то, что на дне - это ещё не всё. Уверен, что есть и второе дно, и третье. Как в хитром сундуке у бродячих фокусников. Только тем пара золотых за счастье, а для брун Туресно это вроде медной мелочи. Если уж он за что-нибудь сам берётся, счёт идёт на десятки тысяч.
   Я внимательно слежу за Ингосом с тех пор как он стал бисотом своего клана. Восемь лет назад меня избрали главой Ульгора, и через два года я впервые встретился с ним в Адонгоне. Он был великолепен: остроумный собеседник, умеющий внимательно слушать и чётко излагать свои мысли. Разговаривать с ним было одно удовольствие. Хвала Альфиру, что я к тому времени знал достаточно, чтобы не поддаться его обаянию. К тому же перед той поездкой рит Корвенци показал мне немало интересных бумаг. Очень интересных... Я слушал Ингоса, улыбался, пил вино, беседовал с главами других кланов и всё больше убеждался, что сидарис хотят навязать что-то вроде короля. Ну, не совсем короля. Скажем так, совет советов, со своим главой, бисотом и так далее. А при нём, разумеется, будет и главный тиньяс со своим султари. Что-то вроде нового Каулона. О том, кто будет главой этого общего совета, тогда даже не говорили. Зачем? И так всем было ясно, что Ингос готовил всё это для себя...
   Умолкнув, брун Римшат обвёл взглядом членов своего совета, почтительно внимавших его словам. Установленные много лет назад правила взаимоотношений не допускали каких-либо обсуждений, пока свой взгляд на ту или иную проблему излагал старший по статусу пекот. Это, однако, не означало, что он мог принимать единоличные решения по мало-мальски значимым вопросам. Закончив, глава совета посёлка, города, провинции или клана обязан был выслушать всех желающих высказать своё мнение. И не просто выслушать, а обстоятельно ответить на все возражения. Всё это, разумеется, могло затянуть принятие каких-либо решений, но пекоты вообще не любили спешить (само собой, что к диентисам это не относилось).
   - Так вот, максимум половина присутствовавших понимала, что этот поток сладкой лжи надо остановить. Но я тогда был самым молодым из глав, и никак не мог решиться бросить камень в это благолепие. Я начал себя накручивать, но ту встал старый седой Павсол. Он правил своим кланом больше тридцати лет, много чего знал и понимал, чтил заветы Таситора, но всю жизнь плевать хотел на светские манеры. Ну вот он тогда и выдал. Ингос аж пятнами покрылся... Да-а, сцена удалась. В общем, на этом та встреча и закончилась.
   Павсол, забери Альфир его душу до возвращения Отелетера, через год с небольшим умер. Клан Каминис, как вы все знаете, избрал главой советника Вульрса, и их политика не изменилась. Разве что на язык они стали посдержанней. Я всё это к чему говорю. Талмади остались теми же, кем и были. Ингосу, как я понимаю, так же хочется власти, только теперь он ещё теснее связан с королями, не жалующими наш Тивар. Это печалит. И новые предложения его клана это только подтверждают.
   Ладно, сделаем так. Сейчас нам принесут вина, еды, мы отдадим дань дарам Отелетера, а затем вы прочитаете бумаги из этой папки. Когда в ваших головах уляжется этот яд пополам с мёдом, мы продолжим разговор.
   Когда после короткого ужина члены совета углубились в изучение предложений клана Талмади, брун Римшат вышел во внутренний двор. Глядя на усыпанное звёздами небо, он вновь подумал о том, что для Тивара наступают тяжёлые времена. Нарастающее противостояние с северными соседями, слегка прикрытая лицемерной вежливостью недоброжелательность Небриса, холодность Каулона, а теперь ещё и эти предложения, сеющие раздоры между кланами сидарис. Аудус сорвал с раскидистого мраката небольшой лист и растёр его между сжатых пальцев. Уловив знакомый с детства пряный запах, он улыбнулся приятным воспоминаниям, но этого хватило на считанные мгновения - слишком уж велик был груз проблем и тревог, занимавших все мысли главы клана Ульгор.
   Вернувшись в дом, брун Римшат увидел, что советник Синтанит, участвовавший вместе с ним во встрече глав кланов, уже отвечает на вопросы членов совета. Это означало, что предложения Талмади уже прочитаны, и пора приступать к их детальному обсуждению. Усевшись в своё кресло, Аудус предложил членами совета высказать своё мнение. Первым поднял руку главный тиньяс клана Шеху - пожилой пекот с большими руками и десятками морщинок вокруг глаз, взгляд которых, казалось, проникал в самую глубину души. Шеху родился в семье ткача на севере Тивара, с детства работал у станка, но уже в двадцать лет глава совета городка, в котором он жил, не раз приглашал на редкость рассудительного парня для обсуждения насущных проблем местной общины сидарис. В сорок он уже был главным тиньясом Ферира, в сорок семь его избрали в совет клана Ульгор. Шеху одинаково хорошо понимал мысли людей и пекотов, аристократов и простых ремесленников, епископов и лисилей, умел вычленять суть проблемы из любого количества словесной шелухи, сколь привлекательной ни казалась бы она на первый взгляд. Именно поэтому брун Римшату было так интересно мнение главного тиньяса своего клана.
   - Мато Аудус, досточтимые сидарис клана Ульгор. Прежде всего хочу сказать, что эти предложения написаны умными и хитрыми людьми, которые знают, как надо овладевать чужими мыслями. В самом деле, кто откажется от двадцати тысяч золотых для обустройства своих сутлари - молельным домов своего клана?
   Да, получить право на размещение в своём доме сутлари непросто. Но у нас нет недостатка в купцах и успешных ремесленниках, готовых годами добиваться этой чести. Если клна получил бы эти немалые деньги, как я смог бы ими распорядиться? О, во славу нашего богорождённого отца Альфира мы могли бы сделать очень многое! Я заказал бы богоугодные картины лучшим художникам Тивара, купил бы позолоченные ритуальные чаши, наши праздники стали бы ещё красочнее, а угощение - вкуснее. Каждый садарис нашего клана стал бы ещё больше гордиться своей расой, вознося слова благодарности мудрости Альфира. То же почувствовали бы садарис кланов Падатви и Каминис. Кто может оспорить, что эти тысячи золотых стали бы для нас великим благодеянием? Я попробую это сделать...
   Голос главного тиньяса неожиданно изменился. В начале речи он звучал тускло и безлико даже когда Шеху говорил об Альфире - создателе садарис. Теперь же в голове верховного жреца стал слышен рокот морского прибоя.
   - Если клан возьмёт эти деньги, что скажут сидарис, люди и лисили? Что совет клана плохо заботится о священных устоях нашей веры, и наши братья из-за моря не в силах более видеть этот позор? Когда сидарис станут чаще ходить в обновлённые сутлари, чтобы видеть всё это великолепие своими глазами, что скажут епископы? Что пекоты ещё больше отдаляются от почитания храмов Отелетера и Толфесты? Не обращайте внимания, досточтимые господа епископы, эти глупые пекоты просто хотят поглазеть на новые картины и украшения? А как ко всему этому отнесётся молодой герцог? Сидарис Тивара, предки которых стали единым целым с землёй этой страны, с радостью берут тысячи золотых от банкиров, на деньги которых враги герцогства готовятся к большой войне с ним? Что он должен думать?!
   При этих словах тиньяса брун Римшат с трудом сдержал недовольную гримасу. Перед встречей глав кланов рит Корвенци сообщил, что клан Талмади предоставил королевству Небрис кредит в сто тысяч золотых на расширение порта Ферир. Сначала отказ вывести войска, потом строительство казарм, незаконный сбор налогов и таможенных пошлин, теперь дело дошло до проведения работ в важнейшем речном порту, который был и остаётся частью Тивара. Соглашение между Небрисом и Талмади было секретным, и Шеху вряд ли мог слышать о нём, однако брун Римшат хорошо знал его незаурядные возможности и не сомневался, что прозорливый ум главного тиньяса вполне мог прийти к подобному выводу на основании какой-то разрозненной информации. Аудус сам собирался сообщить об этом кредите совету клана, и его досада не была связан с тем, что тиньяс первым заговорил об этом. Нет, ему было горько из-за того, что вековая солидарность сидарис на его глазах, похоже, становилась частью истории. Между тем Шеху продолжал своё выступление, чётко и жёстко вскрывая все скрытые ловушки предложений клана Талмади.
   - Досточтимые сидарис, я готов поверить, что в наших силах найти слова, которые могли бы убедить герцога и епископов. Но как мы сможем убедить лисилей, их жрецов-старейшин косонеров и особенно безумных в своём рвении бантулото? В этом году они уже убили двоих наших братьев, среди которых был и Натунд - уважаемый член клана Ульгор, в доме которого уже несколько лдет назад был создан один из городских сутлари. Они кричат, что всегда будут бороться против ересей, уничтожать врагов церкви. Проклятый безумец убил Натунда своей ядовитой стрелой прямо на пороге сутлари!
   Слушая тиньяса, брун Римшат в который уже раз подумал, что при всех своих достоинствах Шеху с возрастом начал терять способность вовремя останавливаться. Всё сказанное им о стародавнем конфликте садарис и лисилей было хорошо известно членам совета. После анеров и людей лисили стали третьей разумной расой, что было не только источником их особой гордости, но и поводом относиться к пекотам свысока. Их ничуть не смущало, что создавшие их Альфир и Молкот - старшие сыновья Отелетера - считали своё творение, мягко говоря, не слишком удачным. Именно поэтому Альфир после разрыва с Молкотом захотел создать новую расу, которая отличалась бы в лучшую сторону от всех своих предшественников. Сидарис, разумеется, были уверены в успешности претворения в жизнь замысла Альфира, выделяя его среди пантеона богов мира Лаканик. Лисили же, которые кроме как способностью летать, никакими особыми достоинствами не отличались, нуждались в поводах для подтверждения собственной значимости, избрав в качестве мишеней для нападок именно сидарис (с анерами лисили практически не пересекались, а вражда с людьми, которые превосходили их в численности в сотни раз, была просто небезопасной). Особенно усердствовали в этом бонтулото - члены некоего подобия ордена защитников веры, с радостью поддержавшие гонения Церкви на пекотов (то, что Каулон не вспоминал об этом уже много десятилетий, для воспалённого сознания бантулото значения не имело).
   Для Тивара враждебное отношение бонтулото к сидарис составляло особую проблему, так как в своё время на территорию герцогства перебрались множество пекотов, а большинство лисилей и так издавно предпочитали жить на юге Бонтоса. В общем, конфликтов хватало, случались и убийства, которые сидарис никогда не оставляли без возмездия. Обычно подобные удела удавалось как-то улаживать на уровне городской стражи или магистрата, но после смерти Натунда во взаимных обвинениях пришлось разбираться канцлеру, а затем и молодому герцогу. Именно тогда дар убеждения и ораторские способности Шеху позволили решить вопрос в пользу клана Ульгор. Однако сейчас они были не в замке Локлира, и брун Римшату не без оснований казалось, что насыщенное патетикой выступление тиньяса было здесь несколько не к месту. Сказать об этом он не мог, так как традиция запрещала главе совета прерывать кого-либо из его членов без особой необходимости.
   К счастью, это правило не распространялось на других сидящих за столом сидарис, и судья клана Дракаси не замедлили поднять руку.
   - Мато Шеху, все мы высоко ценим твою верность нашим традициям и твою готовность всегда и везде защищать интересы сидарис. Твои слова о невозможности принять эти деньги для наших сутлари невозможно оспорить. Невозможно и незачем. Но у клана Талмади есть и другие предложения. И их тоже надо обсуждать. И ещё. Клан Ульгор не может не интересовать мнение Каминис и Падатви. Их решения мы узнаем позже, но уже сейчас следует знать, что говорили их главы и советники на этой встрече. Уверен, что обсуждать сейчас следует именно эти вопросы.
   Успевший успокоиться Шеху наклонил голову в знак согласия и молча сел в своё кресло. Обведя взглядом членов совета, судья продолжил своё выступление.
   - Досточтимые сиадрис, я позволю себе высказать своё мнение по одному из предложений клана Талмади. Ингос брун Туресно предлагает тиварским кланам направить к ним для обучения молодых тиньясов, судей и диентисов. Я не сомневаюсь, что мато Шеху будет против этого предложения.
   - Да, мато Дракаси, ты совершенно прав. Клан Ульгор не нуждается в учителях из-за моря, чтобы чтить всех создателей нашего мира.
   - Благодарю тебя, мато Шеху. Теперь я хочу спросить главу диентисов клана. Мато Унгалетл, разве бойцы нашего клана не считаются лучшими в Тиваре? И если наши молодые защитники надолго уедут из своей страны, будут ли им так же доверять герцог и Викрамар?
   Широкоплечий даже по меркам пекотов Унгалетл неторопливо встал, наклонил свою лысую голову в сторону главы клана и упёрся в стол своими могучими кулаками.
   - Мато Дракаси, досточтимые сидарис. Да, наши диентисы по праву считаются лучшими, и этому есть простое объяснение. Все кланы одинаково хорошо учат своих защитников сражаться клинками и другим оружием, все кланы знают, как приготовить снадобья, превращающие обычных бойцов в диентисов. Но только наш клан имеет особые отношения с родом фос Контанденов и Викрамаром, маги которого знают как сделать наших диентисов ещё сильнее. Ни Ванат Теника, ни академия в Досаме не работают с сидарис, поэтому я не сомневаюсь, что за морем наших диентисов ничему новому не научат. Это ответ на твой первый вопрос, мато Дракаси. Теперь второй вопрос. Для тех, кто побывает в руках Талмади, будет закрыта дорога в замок герцога, тайную стражу и Викрамар. А учитывая наши сегодняшние отношения с Небрисом, то и в пограничной страже Ферира им вряд ли найдётся место. Мато Аудус, я сказал всё.
   - Досточтимые сидарис, мне понятно мнение членов совета о тиньясах и диентисах. Но мне кажется, что мато Дракаси ещё не закончил своё выступление.
   - Досточтимые члены совета клана Ультор. В своей семейной жизни, отношениях внутри общины и клана сидарис руководствуются книгой Таситора, написанной им после общения с нашим создателем - богорождённым Альфиром. Изложенные в этой книге правила священны для всех сидарис, и все судьи толкуют их одинаково по всему Бонтосу. Если Талмади верны этим правилам, то ничему новому они наших судей не научат. Если они что-то изменили, то нам тем более не нужна их ересь. Но кроме этой книги живущие в Тиваре сидарис подчиняются также законам герцогства. Наши судьи следят за их исполнением, и что им даст обучение в других странах? Сомнения в справедливости тиварских законов? Недоверие со стороны герцога и тайной стражи? Уверен, что это не принесёт пользы нашему клану. Я бы рекомендовал вежливо поблагодарить Талмади за внимание, сообщив при этом,что их предложения требуют внимательного изучения, поэтому наш ответ будет направлен досточтимому Ингосу брун Туресно несколько позже.
   Когда судья Дракаси сел в своё кресло, брун Римшат обратился к бисоту Калатеоту. Поблагодарив главу клана, самый молодой из членов совета одернул безукоризненно сшитый бирюзовый камзол и взял в руку листок бумаги, покрытый каллиграфически чёткими записями.
   - Досточтимые сидарис, два наиболее значимых пункта предложений клана Талмади были нами рассмотрены и признаны не отвечающими текущим и долгосрочным интересам клана Ульгор. В представленных вниманию совета предложениях есть ещё несколько пунктов, которые в основном касаются обмена официальными уведомлениями и иной подобной информацией. Как бисот клана я позволю себе высказать своё мнение относительно этих пунктов. Их принятие практически ничего не изменит во взаимоотношениях кланов, поэтому я уверен, что они предназначены прежде всего для отвлечения внимания от основных вопросов.
   Выслушав Калатеота, глава совета одобрительно улыбнулся, вновь получив подтверждение правильности своего выбора. Благодаря своей педантичности и предусмотрительности Калатеот уже в тридцать лет стал бисотом клана и уже четыре года прекрасно справлялся со своими многочисленными обязанностями. Ещё раз оглядев членов совета, Аудус вспомнил о пожелании судьи.
   - Мато Дракаси, ты спрашивал о том, что на встрече говорили главы и советники других кланов. Что тут сказать? Клан Каминис как при Павсоле, так и при Вульрсе не доверяет Талмади. Поэтому и Вульрс, и советник Саличе на встрече больше помалкивали, ссылаясь на то, что им надо всё внимательно изучить. Не сомневаюсь, что ответ клана Каминис не будет отличаться от нашего. А вот в Падатви я не уверен. Глава клана Бутинко совсем постарел, и я даже не уверен, что он понимал, что говорил Ингос. Зато его советник, этот выскочка Тартав, прямо-таки рассыпался в благодарностях Талмади, на все лады повторяя слова о значимости единства всех садарис. Если бы всё зависело от него, клан Падатви прямо на встрече принял бы все предложения. Хвала Альфиру, что ещё не всё зависит от этого напыщенного недоумка. Главный тиньяс Салутки хорошо знает, чем клан Падатви обязан Тивару. В их совете есть и другие достойные сидарис, так что, думаю, ещё не всё потеряно.
   - Мато Аудус, но если Бутинко так плох, что помешает этому Тартаву стать главой клана?
   - Досточтимый Дракаси, советником этого Тартава брун Ферти сделали деньги его дяди Чендигата - хозяина рудников и литейных мастерских. Но тиньясов, судей и тем более - глав нельзя назначить, их можно только избрать. Надеюсь, что большинство влиятельных сидарис клана Падатви всё-таки помнят, почему их предки оказались на нашей земле. Мы же можем только просить Альфира одарить наших братьев своей несравненной мудростью и направить их разум на верный путь.
   Аудус брун Римшат встал, поклонился членам совета и после традиционной молитвы закрыл заседание.
   Глава 6
   Свернув с Парусной улицы, Марбал едва не столкнулся с двумя прилично одетыми мужчинами, всё внимание которых было поглощено стремлением остаться стоять на ногах. Удавалось им это с трудом, поэтому не желавший портить приятный вечер капрал обошёл эту пару стороной, успев тем не менее ощутить запах крепкого красного вина. Пройдя десяток шагов, он подумал, что перед встречей с Тачласой было бы неплохо пропустить стаканчик-другой. Приличных трактиров поблизости, однако, не было, да и заботливая вдовушка наверняка приготовила пару кувшинов хорошего винца. Ободрённый этой мыслью, Марбал прибавил шагу.
   Закончив суточное дежурство в конной команде тайной стражи, он доложил сержанту, что на сегодняшнюю ночь в его планах есть кое-что поинтересней казармы. Правилами это не возбранялось, главное, чтобы командиры знали, где и с кем он будет проводить время.
   Со своей пассией Марбал познакомился ещё осенью, и вышло это, в общем-то, почти случайно. Проходя в неслужебное время мимо старой башни, он заметил, как к молодой женщине с большой корзиной в руках пристраиваются два подозрительных типа. Судя по всему, они знали, что в этой корзине есть что-то подороже съестных припасов. Уже начинало темнеет, людей на площади было мало, и злоумышленники не обратили внимания на парня в потёртом плаще, болтающегося у трактира 'Синий конь'. Один из них сильным толчком сбил женщину с ног, она испуганно вскрикнула и выпустила свою ношу из рук. Подхватил добычу, грабители рванули в сторону порта, но Марбал в два прыжка оказался у них на пути. Высокий громила в чёрной шляпе на бегу выхватил большой нож, однако капрал только ухмыльнулся и распахнул свой плащ. Через мгновение в его руках оказались меч и кинжал, ставшие для грабителей очень убедительным аргументом. Бросив корзину, они разбежались в разные стороны, явно не желая лишний раз испытывать судьбу.
   Поспешив к стоящей на коленях и озирающейся по сторонам женщине, капрал по её испуганному виду сообразил, что его фигура с корзиной и клинком в руках не внушает ей особого доверия. Поставив корзину на брусчатку, Марбал показал женщине значок тайной стражи, пользующейся у горожан наибольшим доверием - все знали, насколько жёсткими методами обеспечивается честность сотрудников ведомства. Присмотревшись к спасённой, Марбал понял, что перед ним не просто молодая, но и весьма привлекательная женщина. Полные губы и карие глаза, время от времени скрываемые длинными ресницами, не оставили капрала равнодушным. Сославшись на недавнее нападение, он предложил хозяйке этих прелестей проводить её до дома во избежание возможных неприятностей.
   Без особых колебаний согласие было получено, и очень скоро Марбал узнал, что его спутницу зовут Тачласа, что два года назад умер её муж, который был старше почти на тридцать лет, и ей теперь приходится самой управляться и с лавкой, и с небольшой мастерской по изготовлению кружев. Раз в неделю Тачласа обходила постоянных покупателей, принимая заказы и доставляя им изготовленные воротнички, накидки, шали, манжеты и многое другое. Стоили кружева недёшево, так что грабители охотились за её корзиной не просто так.
   Услышав всё это, Марбал подумал, что, видимо, сам Альфир привёл его к старой башне, дав возможность познакомиться со столь привлекательной вдовой, явно нуждающейся в мужской защите и поддержке. На пороге её дома они договорились о следующей встрече, и улыбающийся капрал поспешил на ночное дежурство, радуясь столь удачному повороту в своей жизни.
   Через несколько дней Марбал обошёл вместе с Тачласой пятерых заказчиков, а когда пришло время возвращаться домой, расставание затянулось до самого рассвета. Хозяйка мастерской явно соскучилась по сильным мужским рукам и горячим ласкам, а её пышная грудь и упругое тело стали для капрала таким источником вдохновения, что утром он чувствовал себя как после свирепой рубки с толпой безумных коренжарцев. Яичница и горячий фандрак вернули Марбалу силы, и только необходимость поспешить на службу удержали его от новых любовных подвигов.
   День за днём видя довольную физиономию капрала, лейтенант рит Ортвис понял, что у его подчинённого появилась постоянная женщина. Следуя суровым правилам Тайной стражи, он потребовал сообщить её имя, род занятий и место проживания. Отработанная процедура проверки архивов показала, что Тачласа чиста перед законом словно новорождённый, и суровый в вопросах службы лейтенант с лёгким сердцем благословил Марбала. С этого дня его кровать в казарме пустовала, при этом и командиры, и товарищи по команде отмечали, что у капрала явно прибавилось служебного рвения и блеска в глазах. Кстати говоря, то же самое можно было сказать и о Тачласе. Молодая женщина буквально расцвела, любое дело как бы само собой ладилось в её руках, и каждый новый день она встречала с радостной улыбкой на губах.
   Говорят, что к чему-то хорошему можно быстро привыкнуть, однако и спустя несколько месяцев Марбал стремился как можно больше времени проводить рядом с Тачласи. Не был исключением и этот летний вечер. Капрал уже видел свет в окне второго этажа милой вдовушки, когда за его спиной послышался топот ног бегущих людей. Мгновенно обернувшись, капрал положил руку на рукоять меча. На юге темнеет быстро, а Парусная улица, большинство домов на которой принадлежало ремесленникам средней руки, явно не была самой освещённой в Ансисе. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем капрал с удивлением узнал двух пьяниц, только что встреченных им на углу. Только вот теперь они уже не шатались, а неслись вперёд подобно злобным вискутам.
   Распахнув серую куртку, один из них выхватил небольшой арбалет и направил его в грудь Марбала. Капрал успел подумать, что против его служебного амулета это слишком слабое оружие, однако помимо жёлтого свечения защитного поля попадания болта имело и другие последствия. В ноздри ударил резкий неприятный запах, отчего дыхательное горло словно обожгло огнём. Сразу же сбилось дыхание, защемило сердце, по телу пробежала волна острой боли. Марбал пошатнулся, выронил меч и тяжело рухнул на землю.
   Он ещё хрипел, когда к нему подошли двое нападавших. Осмотрев вздрагивающее тело, стрелок достал из кармана светящийся красным светом шарик и помахал им перед собой. Из сумрака вышли ещё два человека, одежда и манеры одного из которых не оставляли сомнений в том, кто здесь является хозяином.
   - Ну что, Валук, эта графская собака ещё дышит?
   - Никак нет, господин, только что сдох. Дёрнулся пару раз и спёкся.
   - Хорошо. Эй, ты, как там тебя? Бонфараш, что ли?
   - Да, господин. Именно так - Бонфараш.
   - Ладно, какая разница. Курот, дай ему флакон с зельем и футляр, пусть заберёт болт. Нам такие следы ни к чему.
   Получив из рук хозяйского подручного два названных предмета, рябой бандит потянулся за лежащим возле трупа арбалетным болтом с необычно большой смятой головкой, что вызвало подозрительную усмешку главаря.
   - Придурок, сначала залей его зельем, а то сдохнешь. Возись потом с тобой...
   Дождавшись, пока чёрный футляр с опасным предметом и пустой флакон исчезнут в сумке Курота, хозяин отдал новые распоряжения.
   - Снимите с него амулет и значок. Так, хорошо. Курот, клади эти побрякушки в сумку. Валук, трупу нужны видимые причины смерти. Перережь ему горло, пусть тиварские псы поломают себе голову. Да, вот так.
   - Господин, а его клинки? Да и одежда у него неплохая...
   - Срань молкотова, я вам что, мало плачу?! На клинках знаки Тайной стражи, за них повесят не задумываясь. А одежды к утру и так не будет. Хвала Альфиру, в этом городе полным-полно всякого жулья. Да, вот ещё что. Валук, тот мальчишка, что следил за стражником, он ещё жив?
   - Не стоит беспокоиться, господин. Зарезали ещё вчера.
   - Ну, тогда всё в порядке. Ладно, расходимся. Курот вас найдёт.
  
   Глава 7
   Локлир с детства относился к дворцовому этикету без особого почтения, на что имелись весьма прозаические причины. Его шансы на корону были невелики, потому отсутствие младшего сына на разного рода официальных приёмах воспринималось очень спокойно - нет и ладно, опять, наверное, в библиотеке сидит. Со временем это вошло в привычку, от которой он не собралдсмя отказываться, даже получив право на трон. Конечно, было немало случаев, когда достойный внимания собеседник мог счесть недостатком уважения или даже прямым оскорблением излишнюю простоту одежды правителя Тивара. Поначалу Локлиру казалось это странным, но фос Борсхон, тридцать пять лет изучавший не только тонкости этикета, но и закоулки человеческих душ, сумел объяснить молодому герцогу, что для многих людей важны не только его слова, но и количество золотого шиться на камзоле. В конце концов Локлир смирился с тем, что публичная демонстрация шикарных нарядов также входит в число обязанностей правителя, после чего он стал безропотно исполнять рекомендации дворцового смотрителя этикета.
   Однако послушным он был только накануне важных встреч, в остальное время предпочитая всем изыскам прсото синий мундир. Сегодняшний день Локлир планировал провести не на троне, а в рабочем кабинете, поэтому он сразу же отправил назад явившихся в его спальню графа фос Борсхона и его молодого помощника барона фос Тумдависа. Оставшись со своими доверенными слугами - знавшим его с раннего детства ворчливым Сульдотом и бойким не только на язык черноглазым красавчиком Ярдеро, герцог после процедуры одевания с неохотой уселся за стол. Всё понимающему Сульдоту с раннего утра было ясно, что его воспитанник пребывает не в самом лучшем расположении духа. Толкнув локтем в бок начавшего было что-то болтать Ярдеро, он начал молча ставить на стол тарелки с завтраком.
   Последнее время Локлира не покидало ощущение, что он живёт в каком-то склепе с низким потолком, причём с каждым днём этот закопчённый свод опускается всё ниже и ниже. Умом он понимал, что его гнетёт постоянное ожидание тревожных новостей, связанных с обстановкой вокруг границ Тивара, хотя страна не была беззащитной, и принимаемые решения не оставляли врагам герцогства слишком много шансов на успех. Но кроме ума у каждого разумного существа была и душа, а вот она-то зачастую оставалась глуха к доводам рассудка. Сколько бы эффективные меры противодействия надвигающимся угрозам не обсуждались в рабочем кабинете молодого герцога, они не могли развеять щемящее предчувствие большой войны, прочно угнездившееся в душе Локлира. Он хорошо знал, что этому чувству безысходности нельзя поддаваться, надо ежедневно напрягать голову, изобретая всё более действенные способы пресечения замыслов сегодняшних и завтрашних противников. Именно этим Локлир и занимался с утра до позднего вечера, зажав в кулаке свои душевные трепыхания.
   Только вчера он вместе с канцлером и несколькими министрами принял целый ряд значимых решений, целью которых было увеличение продовольственных и иных запасов на случай начала вторжения. Тысячи мешков с зерном, кругов сыра и бочек с рыбой день за днём пополняли бездонное чрево государственных хранилищ, но внимательно прочитавший десятки исторических фолиантов о войнах и осадах Локлир был уверен, что продуктов не может быть слишком много. Он потребовал поднять на десять-пятнадцать процентов закупочные цены на продовольствие, одновременно на столько же увеличив вывозные таможенные пошлины. Многое повидавший и потому обычно сдержанный министр финансов счёл, однако, эти меры излишними и обременительными для бюджета.
   - Выше высочество, увеличить запасы продуктов в хранилищах можно было бы и за счёт некоторого снижения цен, не прибегая к дополнительным выплатам из казны. Что касается повышения пошлин, то обычно к таким мерам прибегают только во время войны, которая пока ещё, хвала Альфиру, остаётся только угрозой.
   - Граф фос Лафонт, я высоко ценю ваш огромный опыт, преданность Тивару и стремление не только сохранить, но и пополнить казну. Но сегодня речь идёт не просто о повторении набега коренжарцев. Всё гораздо опаснее. Сражаться придётся не просто за победу, а за свою страну. Поэтому будет лучше, если жители Тивара будут помнить, что их страна дала им заработать, а не залезла в их карман.
   Кстати, уважаемый граф, скоро я буду обсуждать с генералами и адмиралами чисто военные вопросы, в том числе формирование новый частей и закладку новых кораблей. Всё это стоит денег. И казна будет платить. И последнее. В день, когда я узнаю о начале войны, вывоз любых продуктов с территории Тивара будет вообще запрещён. Это всё, господа. Благодарю вас за понимание.
   По правде говоря, Локлир ожидал, что разного рода возражений будет гораздо больше, ведь с первых дней своего правления он дал понять, что готов выслушивать и обсуждать любые здравые предложения, не кичась своим титулом и короной. Поразмыслив, герцог пришёл к выводу, что разлитое в воздухе напряжение сказывается не только на нём. Все сидевшие с ним за одним столом чиновники были опытными людьми со своими источниками информации, хорошо понимавшие, что небо над Тиваром, образно говоря, всё сильнее затягивают тучи.
   Последним кабинет покидал фос Варадан - старый канцлер, многие годы верно служивший ещё отцу Локлира. За последнее время он стал ещё больше сутулиться, однако его взгляд был всё также зорок и проницателен, а память графа по-прежнему хранила тысячи имён, дат и поучительных примеров из истории Тивара и соседних государств. Когда Локлир находился в Ансисе, он практически каждый день обсуждал с канцлером те или иные проблемы, будь то цены на рынке, амбиции старого дворянства или двуличие Каулона. Благодаря длительному общению герцог научился понимать фом Варадана без слов, и то, что канцлер уже стоя в дверях оглянулся и ещё раз медленно наклонил седую голову, означало полное одобрение.
   Оставшись один, Локлир не стал сразу вызывать секретаря, желая как можно полнее прочувствовать удовлетворение от хорошо сделанного дела. Глубоко вздохнув, он наконец-то протянул руку к резной пирамидке, но тихий перезвон раздался ещё до того, как пальцы коснулись серебряного шара на её вершине. Легонько шлёпнув по шару, герцог разрешил секретарю войти. Возникший на пороге Кадаман доложил, что перед входом в галерею второго этажа находится его сестра - госпожа Фиорис, которая желает с ним встретиться. Локлир испытал чувство стыда от того, что сестра вынуждена просить его о встрече, не видя брата уже несколько дней. Он догадывался о теме предстоящего разговора, поэтому подавил желание приказать немедленно проводить к нему Фиорис. Не стоило лишний раз волновать сестру видом рабочего кабинета, больше напоминающего военный штаб, каковым он, собственно, и являлся в последние месяцы.
   Приняв решение, Локлир послал Кадамана привести в порядок так называемую голубую комнату и сам пошёл встречать Фиорис. После смерти старого герцога мать и сестра были для него самыми близкими людьми. Их сближало не только кровное родство, но и необходимость как-то противостоять не очень заметному, но постоянно ощущаемому высокомерию старой аристократии, так и не принявшей вторую жену Свербора фос Контандена и её детей. Когда волею Альфира либо случая Локлир стал правителем Тивара, это отчуждение не исчезло, однако демонстрировать его решались только самые твердолобые или самоуверенные представители знати, число которых в последнее время существенно сократилось благодаря неожиданно жёстким действиям молодого герцога.
   Прикусив языки по поводу самого Локлира, светские сплетники с особым удовольствием стали смаковать отсутствие потенциальных женихов у Фиорис, которой уже было больше двадцати лет. Эти разговоры имели под собой основания, ведь уже несколько лет многие государства с правого берега Велитара относились к Тивару с некоторой настороженностью. В Ансисе прекрасно знали, кто и зачем мутит воду, но повлиять на это было пока невозможно. Однако одно дело знать всё и совсем другое - ощущать некую вину за то, что твое стремление к укреплению независимости Тивара создаёт препятствия для замужества любимой сестры.
   В этом щепетильном вопросе у Локлира было ещё одно оправдание- саму Фиорис перспективы замужества совершенно не интересовали. С детства основным её увлечением были цветы и собаки, которым она с радостью отдавала всё своё время. Она скучала в компании жеманных сверстниц, тяготилась уроками вышивания и светской болтовнёй, зато могла часками разговаривать с садовниками и возиться с обожавшими её собаками. Несколько лет назад во время поездки в Вакрамар магистры внимательно наблюдали за Фиорис, придя к выводу о наличии у неё редчайшего дара - способности влиять на поведение животных и развитие растений. Не будь она дочерью герцога, маги сделали бы всё возможное, чтобы годами изучать возможности Фиорис, проводить сотни опытов и в конце концов придумать, как её можно использовать для укрепления влияния Тивара и Викрамара. Однако старый герцог сказал 'нет', и она по-прежнему проводила время среди цветов и всё более расширяющегося круга животных всех мастей и размеров.
   Со своими воспитанниками Фиорис не захотела расстаться, даже придя на встречу с братом. У её ног вертелся большой тёмно-рыжий пёс, а в руках она держала полосатого атоти - пушистого зверька с востока континента, который за последние годы вошел в моду у представителей знати Бонтоса. Многим нравилось держать дома настоящего хищника, являющегося миниатюрной копией своих грозных собратьев - живущего в северных лесах чувая и жифабу с равнин востока. К тому же атоти прекрасно приручался, что быстро сделало его любимцем дочерей дворян, а затем и богатых купцов.
   Локлир обнял сестру, поворошил её русые немного вьющиеся волосы и с радостью отметил, что неброская красота Фиорис с каждым месяцем становится всё более совершенной. Это можно было сравнить с работой искусного художника, который вновь и вновь возвращается к своему произведению, тончайшими штрихами делая его необъяснимо притягательным.
   Безотчётно улыбаясь, Локлир что-то спрашивал, отвечал на какие-то вопросы, мало вдумываясь в содержание своих слов. В эти мгновения значение имело только одно - наполнявшая его душу теплота и тихая радость от общения с родным человеком. Но продлилось это недолго. Уловив некую отстранённость брата, Фиорис посадила атоти на подоконник, взяла Локлира за руки и пристально посмотрела ему в глаза.
   - Локлир, в замке на каждом углу судачат о том, что скоро будет большая война с Коренжаром, Тангесоком, а может быть и с Небрисом. Это правда?
   - Фиорис, поверь мне, кажется, что на нас ополчилась половина Бонтоса. Одни открыто готовятся к войне, вторые им помогают, третьи гадят за кулисами, изобретая всё новые способы вредить Тивару. Сейчас вот хотят подкупить наших пекотов, сулят тысячи золотых. Про Каулона и нашу сестру Ночери я вообще не говорю. Откуда у них такая злость, мне до конца не понятно. Но она проявляется на каждом шагу, и это просто поражает. Там иногда и выгоды для них нет, но они всё равно продолжают вредить нам.
   - Подожди, всё это я слышу каждый день от фрейлин, садовников и конюхов. Я спрашиваю тебя не как брата, а как правителя Тивара. Разговоры о войне - это только разговоры, или она действительно рядом? Альфир, скажи мне правду!
   - Сестрица, если хочешь знать точно, спроси Альфира. Я уверен только в одном - каждый день этого лета может быть последним днём без войны. Без большой войны.
   - Любой день?
   - Любой, Фиорис. Прямо сейчас к Ансису может скакать гонец с северной границы, который везёт донесение о штурме наших укреплений на перевалах. И я не буду этому удивлён.
   - Не знаю, могла бы я жить в таком ожидании день за днём. Это ужасно. Но ты говоришь о северной границе, главная угроза оттуда?
   - Я бы сказал - наиболее вероятная. У Коренжара есть какое-то соглашение с Тангесоком и Непшитом, а их армии больше нашей раза в три. А ещё есть Ферир, где хозяйничает Небрис. В прошлый раз его солдаты вместе с нами защищали город, , но если мы отступим к югу, фос Скифест его просто заберёт.
   - И что тогда?
   - Тогда... Тогда нам надо будет как-то отвечать. Но при этом следует помнить, что у Небриса сильный флот, много денег и поддержка соседей. А Ночери спит и видит, как её сын сядет на трон Тивара.
   - Тивара? Но как?
   - Фиорис, всё очень просто. Меня к этому времени уже может и не быть. А сын Ночери - прямой потомок Свербора фос Контандена. Его права на корону все признают.
   Поражённая услышанным, Фиорис опустила руки и замерла, прикусив нижнюю губу. Глядя на сестру, Локлир успел пожалеть о своём жёстком анализе ситуации. Он не сомневался, что достаточно многое она уже знала из разгвооров придворных, но простые слова брата, связавшие всё происходящее вокруг Тивара воедино, оказались, видимо, слишком безжалостными.
   Герцог не знал как успокоить сестру, но Фиорис быстро пришла в себя. Тряхнув головой, она сжала кулаки и подняла на брата вновь заблестевшие глаза.
   - Локлир, всё это ужасно, и я даже представить не могу, насколько тебе тяжело. Ответь мне ещё на один вопрос. Тебе, конечно же, уже советовали кому-то уступить, кому-то заплатить. Так всегда бывает, я читала про это. Но в книгах сказано, что уступки не помогут, от тебя всё равно не отстанут. Если ты согласишься, Тивар потеряет всё - Ферир, землю, корону, честь. Локлир, ты же не уступишь? Ты готов сражаться до конца?
   В первый момент герцог не нашёлся что ответить, настолько неожиданным для него оказался этот вопрос. Он много думал о том, чем надвигающаяся война может обернуться и для Тивара, и для него лично, но только сейчас понял, что в своих размышлениях так никогда и не доходил до самого конца. Локлир почувствовал, как в его груди шевельнулся какой-то холодный комок, который, как он догадывался, и был тем самым ответом. Ответом, который Локлир уже знал, но не был готов признаться в этом даже самому себе. Ответом пугающим и необратимым, ведь будучи высказанным, он оставлял ему только один путь, по которому молодому правителю Тивара предстояло пройти до конца. Осознав, что самое рудное решение в его жизни уже принято, Локлир улыбнулся и обнял сестру.
   - Фиорис, я не сверну и не отступлю. Те, кто готовит эту войну, считают меня книжным мальчиком, неспособным к большой крови. Но к чему я действительно готов, знают только я сам и Альфир. Надо будет, крови будет по колено. Вот мой ответ.
   Сестра молча поцеловала Локлира в щёку, отступила на пару шагов и склонилась в глубоком поклоне. Смахнув упавшие на лицо волсы, Фиорис взяла на руки своего атоти, вновь наклонила голову и направилась к выходу с галереи. Присмиревший пёс последовал за ней, несколько раз оглянувшись на герцога.
   Когда дверь закрылась, Локлир с шумом выдохнул и вытер со лба несколько капель холодного пота. Он не стал возвращаться в кабинет, оставшись стоять у открытого окна, вдыхая запахи моря и окружающих замок деревьев. Трудно сказать, сколько времени он простоял бы там, наслаждаясь неожиданной лёгкостью в душе, но слова Кадамана вернули его к суровой реальности.
   - Ваше высочества, граф рит Корвенци просит принят его по срочному делу.
   - Рит Корвенци... Вряд ли это что-нибудь хорошее, раздери меня вискут. Ладно, зови, я уже иду.
   Говоря Фиорис о гонце, который мог скакать в Ансис с плохими вестями, герцог не предполагал, насколько он окажется близок к истине. Одного взгляда на начальника тайной стражи было достаточно, чтобы понять - миро стал ещё опаснее.
   - Граф, мне уже понятно, что нет смысла говорить 'добрый день' или что-то похожее. Поэтому начинайте без предисловий.
   - Ваше высочество, после сообщений о нападениях иштошей на наши поселения у границы туда был направлен капитан рит Мафдат с двумя магами. Его задачей было прояснить обстановку и получить доказательства участия коренжарцев. Утром в Ансис прибыл гонец с донесением капитана. Отряд егерей попал в засаду на горной тропе и был почти полностью уничтожен. В живых остались только рит Мафдат, маг-целитель и его диентис.
   - Иштоши уничтожили целый отряд егерей? Эти безумные ублюдки? А что случилось со вторым магом?
   - Граф фос Сворцар убил десятки врагов, но вместе с диентисом его разрубили на куски.
   - Ушам своим не верю! Граф был боевым рунка, прошёл огонь и воду... И что значит 'разрубили'? Над их телами издевались?
   - Нет, ваше высочество. В донесении сказано, что их разрубили во время боя магическими бичами.
   - Магическими бичами? А защитные амулеты?
   - Капитан сообщил, что амулет графа оказался бессилен.
   Ответ начальника тайной стражи по-настоящему удивил Локлира. Он знал, что отец мага с разрешения старого герцога заказал для него в Викрамаре амулет с розовым скалматом, защитные возможности которого были чрезвычайно велики. Представив разрубленного на куски графа, Локлир содрогнулся, ведь именно такие амулеты были у всех членов его семьи.
   - Граф, что за бичи? Откуда у иштошей вообще взялось такое магическое оружие?
   - Ваше высочество, фос Сверцара убили не иштоши. В бою участвовали пять неизвестных магов. У двоих из них были эти бичи.
   - Почему он сразу не убил их?
   - Часть из них имела особые жезлы, которые создали очень сильное защитное поле. Граф не смог его пробить.
   - Если всё это так, как сам рит Мафдат остался в живых?
   - Ваше высочество, чтобы захватить эти неизвестные магические артефакты, капитан использовал Кибари-Кан.
   - Отец наш Отелетер, ещё и это...
   Кибари-Кан, что на тиварском языке означает 'упавшая звезда', был новым магическим оружием, над созданием которого в Викрамаре работали несколько лет. До поря до времени новинку следовало держать в секрете, поэтому число людей, знающих о её существовании, (и тем более - имеющих право пускать 'упавшую звезду' в ход), было максимально ограничено.
   - Граф, какова вероятность того, что кроме капитана, мага и диентиса там никого не осталось в живых? И где, кстати, сам капитан, эти бичи и жезлы?
   - Рит Мафдат клянётся, что осмотрел всё вокруг. Живых там не было. Он забрал чужие артефакты, амулет фос Сверцара, защитные браслеты и всё, что нашёл у мертвых магов. Взял десяток егерей и повёз это всё в Викрамар.
   - Почему в Викрамар?
   - Ваше высочество, бичи и жезлы показали своё могущество, и никто пока не знает, как ими управлять. В дороге один из бичей неожиданно активизировался и разрезал хребет лошади. Опасно везти такие вещи прямо в Ансис.
   - Да, это верно. Пусть пока маги поломают голову. Так, что мы сейчас знаем? У иштошей появились какие-то сильные союзники, у которых есть неизвестное, но мощное оружие. Это раз. Кибари-Кан успешно показал себя в реальном бою. Это два. Засада на отряд егерей - это уже не набег. Но, пожалуй, и на начало войны пока не похоже... Однако исходить будем из худшего.
   - Какие будут приказания, ваше высочество?
   - Надо быстрее понять, откуда взялись эти жуткие бичи и жезлы. Кто их мог создать и как они попали к иштошам. Это для начала. И надо срочно принимать решения по армии. Сегодня я уже порадовал министра финансов, что придётся развязать мошну. Нужны новые солдаты, оружие, корабли, укрепления и Молкот знает что ещё. Ладно, на днях всё это будет решено.
   - Что-нибудь ещё, ваше высочество?
   - Нет, граф, занимайтесь своими делами, их у вас явно прибавилось.
   Когда рит Корвенци закрыл дверь кабинета, Локлир ещё долго стоял, глядя на карту северной части Тивара и размышляя о своей реакции на сообщение о гибели егерей. Во время разговора с сестрой он признался в первую очередь самому себе, что уверен в неизбежности войны и готовности пожертвовать очень многим ради победи и своей гордости. Эти слова, похоже, не остались незамеченными Альфиром, который тут же послал ему новое испытание, безжалостно показав молодому правителю разницу между пылкими заявлениями и суровой реальностью с потоками крови и разрубленными телами.
   Недавняя лёгкость души незаметно исчезла, и герцог почувствовал, что внутри него образовалась какая-то пустота. Походив вдоль стены, он пришёл к выводу, что для одного дня сильных эмоций ему, пожалуй, хватит. Бросив последний взгляд на заваленный бумагами стол, Локлир вышел из кабинета, сообщив изумлённому Кадаману, что сегодня его больше не будет. Переступив порог своих покоев, он приказал Ярдеро принести кувшин вина и исчезнуть с глаз долой на весь вечер.
   После нескольких бокалов пугающая пустота как-то съёжилась, уступив место спокойствию и бездумному удовлетворению. Осознав это, Локлир сразу же вспомнил довольную мордочку атоти, блаженствовавшего на руках Фиорис, и усмехнулся этому сравнению: 'Альфир богорождённый, мне осталось только начать мурлыкать... Хорош правитель...'.
   Он уже начал дремать, когда в спальню вошла улыбающаяся Ридуна, третий месяц радовавшая Локлира своими округлыми формами и безудержной чувственностью. Пару раз, правда, герцогу показалось, что Ридуне явно не хватало искренности, да и её просьбы в последние недели стали слишком уж назойливыми. Сомнений добавил Ярдеро, как бы невзначай сказавший, что за дверью спальни правителя эта сладкая булочка всё больше входит в роль настоящей герцогини. Пару недель назад к обычным просьбам о новых платьях и украшениях добавился жалостливый рассказ о некоем молодом офицере городской стражи, которому несправедливо отказывают в повышении. Локлир тогда пропустил это мимо ушей, но несколько дней спустя Ридуна вновь напомнила ему о фос Брасатурне, и тогда герцог просто запретил ей просить её о чём-либо подобном.
   Приучив себя разбираться в любом деле до конца, герцог как-то спросил рит Корвенци, что ему известно о фрейлине Ридуне фос Гороско. Не моргнув глазом, граф тут же рассказал Локлиру о семье Ридуны, её жизни при дворе, друзьях и знакомых. На мгновение остановившись, он дождался вопросительного жеста герцога и охарактиризовал барона фос Брасатурна как самоуверенного и недалёкого офицера, стремящегося с помощью своей любовницы получить незаслуженное повышение. Поблагодарив начальника тайной стражи кивком головы, Локлир подумал, что от чересчур предприимчивой пассии пора избавляться. Он не собирался устраивать никаких сцен, но когда кокетливо покачивающая бёдрами Ридуна спросила его, помнит ли её любимый герцог о бедном лейтенанте, с Локлира разом слетел весь хмель. Не вставая с кресла и чётко выговаривая каждое слово, он приказал ей убираться не только из его спальни, но и из замка. Когда побледневшая Ридуна попыталась что-то сказать, герцог не без мстительного удовлетворения добавил, что он вполне может устроить фос Гороско счастливую семейную жизнь вместе с её бароном в каком-нибудь гарнизоне в предгорьях Касатлено.
   Чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие, Локлир как следует приложился к кувшину с вином. Ещё вытирая кроваво-красные капли с подбородка, он почувствовал, что на этот раз опьянение не собирается медлить, набросившись на него подобн6о вискуту. Сделав с десяток неуверенных шагов, Локлир рухнул на атласное покрывало кровати, успев напоследок подумать, что этот день наконец-то закончился.
   Проснувшись на рассвете, он обнаружил, что лежит под лёгким одеялом в ночной рубашке. Сомневаться не приходилось - для старого Сульдота Локлир так и остался не по годам серьёзным мальчишкой, нуждающимся в постоянной заботе и внимании. Прислушиваясь к себе, герцог с мрачным удовлетворением отметил отсутствие признаков похмелья (в молодости всё-таки есть свои преимущества), однако сколько-нибудь заметного улучшения настроения также не наблюдалось. Вздохнув, он дёрнул за шнур звонка, что означало официальное начало нового дня.
   Наскоро позавтракав, Локлир сразу же направился в рабочий кабинет, подгоняемый зудящими угрызениями совести. Вчера он оставил на своём столе целую кучу непрочитанных донесений, отчётов, обращений и доносов, и досада от того, что эмоции взяли верх над обязанностями правителя Тивара, не давала покоя молодому герцогу.
   Изучив первый десяток бумаг, Локлир вызвал секретаря. Записав распоряжения, Кадаман сообщил, что в приёмной находится начальник тайной стражи. Сердце герцога на мгновение замерло, затем провалилось куда-то вниз и затрепетало словно пойманная в силки птица. Первой его мыслью было сказать: 'Только не сейчас!', но он сразу же взял себя в руки. Прежде чем перед ним предстал Невин рит Корвенци, Локлир, вновь вспомнивший разговор с Фиорис, успел обозвать себя щенком и жалкой тварью. Это, похоже, помогло, так что самого опасного человека Тивара он встретил пусть не самой весёлой, но всё же шуткой.
   - Граф, можно ли мне надеяться, что Викрамар всё ещё на своём месте, а иштоши не в дне пути от Ансиса?
   - Ваше высочество, ваши опасения напрасны. Маги заняты своими делами, и территория герцогства свободна от врагов.
   - О, граф, вы меня успокоили. А в Ферире ещё висят наши флаги?
   - Ваше высочество, я испытываю огромную неловкость из-за того, что моё сообщение может омрачить ваше прекрасное настроение.
   - Бросьте, граф, это давно стало привычным делом. Однако хватит юродствовать. Что именно случилось?
   - Позавчера вечером в городе был убит капрал Тайной стражи. Труп обнаружили вчера утром, днём его опознали. Оружие, значок, амулет и верхняя одежда отсутствовали.
   - Где это случилось?
   - В районе Парусной улицы, ваше высочество.
   - Это вроде бы довольно спокойный район?
   - Относительно спокойный. Командир капрала доложил, что там живёт его постоянная женщина - хозяйка кружевн6ой мастерской. Считать её как-то причастной к убийству нет оснований.
   - Граф, давайте вернёмся к самому началу. Капрал был обученным бойцом, имел хороший защитный амулет и был вооружён. В Ансисе немало бандитов, но среди них найдётся не так много идиотов, готовых связываться с тайной стражей. В чём я ошибаюсь?
   - Ваше высочество, у капрала было перерезано горло, но сержант городской стражи, который опознал его в Доме смерти, заметил, что крови на теле было слишком мало, а губы были почти чёрные. Я приказал разобраться, лекарь обнаружил ожог лёгких, а маг установил, что капрал умер, вдохнув какой-то отравленный воздух.
   - Срань молкотова, это уж точно не местные громилы! Но если у них было это зелье, зачем нужно было резать горло?
   - Ваше высочество, это самое странное. Если убийцы хотели испугать тайную стражу, хватило бы стрелы или болта с испаряющимся ядом. Если горло перерезали, чтобы скрыть следы, то это сделано слишком бестолково. Профессионалы так не работают.
   - Но и уличное ворьё с такими ядами не ходит. Граф, мне всё больше кажется, что всё это сделано умышленно. Нас хотят сбить с толку, поэтому и водят за нос. Главный вопрос в другом: кому это выгодно?
   - Тайная стража поставит задачу выяснить это всем своим шпионам и осведомителям.
   - Не сомневаюсь, но пока им удалось смутить нас отсутствием логики. Да, граф, ещё один вопрос. Капрал давно встречался с этой женщиной?
   - С осени, ваше высочество.
   - Тогда сделайте так. От моего имени передайте ей десять, нет, лучше двадцать золотых. И пусть за ней понаблюдают. Связи вроде бы нет, но мы, возможно, пока её просто не видим.
   Оставшись один, Локлир с горечью подумал, что загадочное убийство капрала, которое произошло едва ли не в центре столицы, ещё больше придавило его сводом склепа, наполненного ожиданием грядущих бедствий.
   Глава 8
   Холодный ветер гнал с севера угрюмые тучи, и вышедший на крыльцо Мантер недовольно поморщился. Он планировал сегодня посмотреть в деле несколько харварлов, изготовленных за последние месяцы, поэтому надеялся на более благоприятную погоду. Понятно, что ни противный ветер, ни намечающийся дождь не могли повлиять на процесс воплощения харварлов, однако только что вернувшемуся после двухмесячного отсутствия Мантеру хотелось более комфортных условий. Усмехнувшись, он подумал, что за время поездки в Досам и Пуленти он уже получил свою порцию ветра и дождя. Увы, весеннее тепло не торопилось приходить в королевство Турдуш.
   Старый Рахтар не раз говорил магу, что ему вовсе необязательно самому встречаться со всеми этими людьми, однако Мантер не во всём был согласен со своим учителем. Он считал, что переговоры с наёмниками, контрабандистами, алчными купцами и продажными дворянами вполне могли вести их доверенные люди, но проводить первые встречи с магами, которые могли стать танкисами, надо было самому. У них уже был печальный опыт, когда амбициозные маги, освоившие основы танкилоо, пытались использовать эту магию в своих личных интересах. Ни Мантер, ни Рахтар не могли допустить, чтобы эти недоучки привлекли внимание церкви в самом начале воплощения их планов. На кону стояло слишком многое, поэтому с вышедшими из-под контроля магами не церемонились. Чтобы сократить количество подобных проблем, Мантер предпочитал сам составлять мнение о возможных кандидатах в танкисы ещё до начала их обучения. И желательно подальше от их лагеря в Турдуше.
   Именно эти соображения и стали причиной его очередной поездки в Досам и Пуленти, где находились готовившие магов академии. Несколько лет назад они купили там пару трактиров, быстро ставших весьма популярными у студентов (надо ли говорить, что вино, пиво и закуска там были едва ли не самыми дешёвыми во всей округе). Слушая их застольные разговоры, не так уж сложно было найти тех, кого не особо радовала перспектива всю жизнь подчиняться приказам епископов, генералов, графов и королей. Поклонников вольной жизни брали на заметку, с ними завязывали знакомство, проводили предварительные беседы, после чего курьеры доставляли подробное описание кандидатов в Турдуш. Когда число отобранных кандидатов достигало десятка, Мантер отправлялся в очередную поездку.
   Претворение в жизнь долгосрочных планов Рахтара и Мантера было невозможно без определённого количества подготовленных и верных танкисов, однако это оказалось весьма непростым делом. Кто-то не мог освоить необычные магические формулы, кого-то слишком влекла вольная жизнь без ежедневного надзора, кому-то становилось страшно от того, что происходило на их глазах. Не все они, конечно, исчезали без следа. Одни уходили в набеги с бандами неистовых коренжарцев, другие год за годом повторяли усвоенные действия, постепенно набираясь опыта и умения, остальные разъезжались по другим государствам и городам, становясь глазами и ушами тайного ордена танкисов ( просто так их, разумеется, не отпускали, ведь магия танкилоо позволяла обеспечить если не верность, то уж наверняка лояльность подобных агентов ордена).
   Оглянувшись на скрип двери, Мантер увидел стоящего на пороге ученика с кружкой ароматного фандрака.
   - Инисен, вы сказали приготовить, а сами вышли. Хотя на улице он ещё нужнее - при такой-то холодине.
   - Спасибо, Сафрут. Фандрак будет очень кстати. А я вот смотрю и думаю, что этот ветер может и снег сюда принести.
   - Ну, до снега дело вряд ли дойдёт, но холод всё равно собачий. До лета вроде немного осталось, а тут такое...
   - Хорошо, что про собак напомнил. Сходи к Курхасу, узнай, готовы ли харварлы.
   Глядя вслед торопливо пересекавшему двор ученику, маг подумал, что довольно скоро Сафруту уже можно будет поручать серьёзные дела. Кто бы мог подумать, что из этого круглощёкого купеческого сына из Адонгона получится такой толковый и перспективный ученик. Пять лет назад служка из трактира обратил внимание на студента Ванат Теники, который уже после второй кружки тёмного пива начинал рассказывать на редкость злые и похабные анекдоты про епископов и монахов. Он сообщил об этом вербовщику Колобро, игравшему в Каулоне роль прожигающего жизнь барона из Лиштоина. Через десяток дней Колобро уже входил в число постоянных собутыльников Сафрута, а ещё через пару месяцев он поставил этого вечно ухмыляющегося увальня первым номером в своём отчёте Рахтару.
   Встретившись с Сафрутом, маг удивился, насколько внешность человека может не соответствовать содержимому его головы. Сын мирного торговца тканями страстно желал ощущать себя особенным, хотел видеть себя волком среди овец, мечтал повелевать и подчиняться кому-то великому и ужасному. Перебравшись в лагерь танкисов, Сафрут был буквально очарован возможностями танкилоо, с головой погрузившись в изучение замысловатых заклинаний и приобретение практического опыта, каким бы пугающим он не казался многим новичкам. Его не смущала необходимость беспрекословного подчинения старшим магам, длившаяся дни и недели отработка одних и тех же магических формул, кровь на руках, крики и стоны умирающих. Мантер посоветовал поставить Сафрута подручным к Курхасу, основной работой которого уже несколько лет назад стало изготовление харварлов из животных и людей, и он полностью оправдал возлагавшиеся на него надежды.
   Три месяца назад Мантер после обстоятельной беседы с Рахтаром и Арбожесом - командиром боевых магов новоявленного тайного ордена - сделал его своим помощником. При этом он не просто повысил статус Сафрута в ордене, теперь их общение стало шире наставлений, приказов и отчётов об их исполнении. Отныне маг говорил с ним на самые разные темы - от погоды до положения дел в соседних государствах, исходя из того, что этот парень уже научился безропотно подчиняться, поэтому пришло время учить его самому оценивать ситуацию и отдавать приказы. Период дрессировки закончился, пора было заняться воспитанием настоящего танкиса - умного, расчётливого и жестокого.
   Правая сторона большого двора стала постепенно заполняться людьми. Тут было десятка два магов и немногим больше учеников, однако основную часть будущих зрителей составляли наёмники, слуги, ремесленники, рабочие и рабы. Далеко не все из них оказались здесь по собственному желанию, но каждому было хорошо известно, что покинуть лагерь они смогут только с разрешения Рахтара либо Мантера (при этом обязательным к исполнению был целый ряд дополнительных условий, узнав о которых, многие предпочитали остаться, благо условия жизни в лагере были по местным понятиям очень даже неплохие). Конечно, без попыток бежать обойтись просто не могло, однако за десять лет существования лагеря это не удавалось ещё никому. Кто-то погибал в лесной чаще, кого-то убивали безжалостные охранные сети, но те, кого настигала неутомимая стража со своими свирепыми псами, могли им только позавидовать. Наказание при побеге было только одно - смерть, но до этого несчастный беглец попадал в руки Курхаса, вживлявшего в его тело личинку харварла (личинками их называли просто для удобства, ведь на самом деле они скорее были похожи на камни размером от сливы до куриного яйца). Таким образом магистры ордена решали сразу две задачи: испытывали новые разновидности боевых монстров и способы их инициации, а заодно демонстрировали всем потенциальным беглецам и отступникам их неотвратимый ужасный конец.
   Прихлёбывая всё ещё тёплый фандрак, Мантер смотрел на последние приготовления, ожидая появления Рахтара. Вокруг левой части двора уже установили чёрные жезлы, обеспечивающие защитную завесу, когда слуга вывел на крыльцо так и не оправившегося от болезни мага.
   - Ну что тут? Всё готово?
   - Да, инисен, поставим завесу и можно начинать.
   - Хорошо. Мантер, командуй, я посмотрю.
   - Будет много харварлов, инисен. Вам лучше бы сесть.
   - Это верно. Лас, принеси стул и одеяло. Чего ты-то стоишь, давай приказывай.
   Поставив чашку на перила, Мантер поискал глазами Арбожеса, поднял правую руку и медленно опустил её, повернув кисть вниз ладонью. Командир боевых магов кивнул и повторил жест Мантера. Послышалось тихое шипение, и половину двора опоясала мерцающая зелёная завеса высотой с десяток локтей. Остался только неширокий проход напротив двери в бревенчатой стене большого сарая. Мантер взмахнул рукой, тяжёлая дверь открылась, и во двор вышли Сафрут и Курхас, тащивший за собой на верёвке белую козу. Подойдя к вкопанному посреди двора высокому столбу, Курхас привязал к нему козу и поспешил обратно к сараю. Когда он стал рядом с Арбожесом и Сафрутом, зелёная завеса сомкнулась.
   Прошло совсем немного времени, и молча стоявшая коза вдруг громко закричала. Это был крик боли, который нарастал с каждым мгновением. Коза в ужасе рванулась вперёд, но завязанная на шее верёвка позволила сделать ей всего несколько шагов, после чего натянувшаяся привязь сбила животное с ног. Пытаясь встать, коза судорожно дёргалась, и тут её правый бок буквально лопнул, залив белую шкуру и землю вокруг потоком крови. Крики козы стихли, и над ней появились клубы угольно-чёрного дыма, которые несколько мгновений оставались неподвижными несмотря на порывы ветра. Дым рассеялся столь же внезапно как и появился, и на его месте возникло нечто похожее на огромного кузнечика, заляпанного кровью и обрывками белой шерсти.
   Пронзительно заверещав, харварл бросился к стоящим у сарая людям, однако зелёная завеса отбросила его назад. Вскочив, монстр снова бросился в атаку. Это повторилось ещё несколько раз, пока вновь сбитому с ног харварлу не попались на глаза люди, стоявшие в правой части двора. Высоко подпрыгнув, он бросился на них, издавая пронзительные вопли, больно бьющие по ушам. Люди за зелёной завесой инстинктивно шарахнулись назад, несколько наёмников выхватили мечи, но защитное поле вновь отбросила монстра. Безумные атаки продолжались до тех пор, пока Мантер не помахал над головой вытянутой рукой. Заметив сигнал, Арбожес открыл проход в зелёной завесе, вошёл во двор и несколько раз хлопнул в ладоши. Харварл мгновенно развернулся и кинулся в новую атаку, которой не суждено было завершиться: маг выбросил вперёд руку, и взорвавшийся файербол разнёс монстра на куски. Когда конечности харварла перестали дёргаться, внутрь защитного периметра вошли несколько рабочих с багром и вилами, собравшие останки.
   - Мантер, что это за чёрный дым? Раньше этого не было.
   - Инисен, Курхаса не остановить в изучении тонкилоо. Нашёл что-то новое, захотел попробовать.
   - Ладно, пускай учится, всё это когда-нибудь пригодится. В бою от этого толку будет мало, но панику обеспечит. С козой идея хорошая, люди к ним хорошо относятся, значит и испугаются ещё больше.
   - Так у него и свиньи есть.
   - Пусть выпускают, посмотрим.
   Мантер вновь подал сигнал, двое рабочих вытащили на верёвке большую пятнистую свинью и привязали её к столбу. Истошный визг был прерван отвратительным хлюпаньем, когда тушу свиньи разорвало почти пополам в момент выхода харварла. Этот монстр был значительно крупнее предыдущего, достигая высоты человеческого роста. Отличалось и его поведение: он не бросился на ближайших людей, а медленно обошёл вокруг столба, внимательно осматриваясь по сторонам. Остановившись возле мёртвой свиньи, он дважды ударил её когтистыми лапами, без видимых усилий оторвав задние ноги и голову. Издав громкий свист, харварл медленно двинулся к правой части двора, раскачиваясь на своих членистых нижних конечностях. До зелёной завесы оставалось десятка полтора шагов, когда монстр ринулся в стремительную атаку. Защитное поле отбросило его назад, харварл громко завыл и вновь бросился вперёд. Оказавшись рядом с завесой, он прыгнул вверх, почти достигнув верхнего края защиты. Крики десятков испуганных людей слились в один истошный вопль, отброшенный назад монстр присел перед разбегом, но его опередил Арбожес, успевший проскочить в открытый проход и метнуть небольшой огненный шар. Взрыв сбил харварла с ног, он громко заверещал, вскочил и кинулся к магу. Новый взрыв оторвал ему передние лапы и голову, но Арбожесу вместе с Курхасом пришлось мечами добивать на редкость живучую тварь, разрубая на части судорожно дёргающиеся ноги с внушительными когтями и продолжающую щёлкать зубами голову.
   Старый маг был в восторге: 'Мантер, передай потом Курхасу мои поздравления. Это чудовище уже сгодится для серьёзного дела. Продать таких свинок какому-нибудь барону или интендантам чужой армии - крови будет немало'.
   Не желая рисковать, Мантер распорядился увеличить мощность защиты, разделяющей две половины двора. Защитная завеса стала в полтора раза выше, а её зелёный цвет стал более насыщенным. Кроме того, создающие её жезлы стали издавать негромкое гудение, вибрируя от протекающего через них большого количества магической энергии.
   Испытания продолжились, очередной монстр вылез из растерзанного тела большой лохматой собаки, но это уже не вызвало особого интереса. Когда Курхас вывел ещё одну собаку, Мантер недоумённо пожал плечами, но очень скоро понял, что ошибался. На этот раз не было ни предсмертного воя, ни чёрного дыма. Чёрный пёс замер посреди двора, воздух вокруг него задрожал и на какое-то время утратил свою прозрачность. Лапы собаки стали быстро удлиняться, челюсти вытянулись и стали более массивными. Животное встало на задние лапы, издало громкое рычание и безо всякого перехода бросилось на ближайшую группу людей. Защитное поле отбросило харварла, он быстро вскочил и огляделся по сторонам. Неожиданно для всех монстр быстро подбежал к столбу, быстро перебирая всеми четырьмя лапами, добрался до самого верха и прыгнул в сторону сарая. С этой стороны высоту завесы не увеличивали, и оказавшийся на удивление прыгучим харварл вполне мог попасть либо на покатую крышу, либо в промежуток между сараем и зелёной завесой. Мог бы, но не попал. Стоявший на высоком крыльце Мантер успел поймать момент, когда прыгнувший монстр оказался для него выше защитного поля, и ударил его мощным файерболом. Харварл перевернулся в воздухе, остатки собачьей шерсти вспыхнули, и он уже мёртвым врезался в середину завесы.
   Донельзя довольный увиденным, Рахтар потребовал, чтобы Курхас немедленно рассказал ему о возможностях подобных харварлов, однако Мантеру удалось уговорить его отложить все разговоры до окончания демонстрации. Старый маг продолжал ворчать, когда к столбу привязали чёрно-белую корову. Вообще-то в этих лесных краях коровы были в большой цене, но Курсаху не терпелось показать в деле свою новую идею, и он уговорил управляющего хозяйством Ладава передать ему старое животное.
   То, что готовилось нечто необычное, Мантер понял, увидев как на крыше сарая появились Рустеор и Аросето - маги из команды Арбожеса. Уставшая от жизни корова стояла у столба, когда воздух вокруг неё замерцал разноцветными бликами. Издав протяжное мычание, корова упала на бок, её шкура в нескольких местах лопнула, и вместе с дымящимися внутренностями наружу вылезли шесть окровавленных харварлов средних размеров. Когда они бросились к сараю в правой части двора, Мантер догадался, что ничего особенно он сейчас не увидит. Это были обычные туповатые убийцы, главным достоинством которых было их количество и одновременное появление. Оглянувшись на Мантера, Курхас заметил его одобрительный кивок и дал знак Арбожесу заканчивать. Стоявшие на крыше сарая маги начали отстрел, и довольно скоро всё закончилось.
   Следующим во двор вывели спотыкающегося человека в рваном сюртуке. Люди во дворе стали переговариваться, пытаясь узнать носителя личинки. Маг усмехнулся, хорошо зная, что им это не удастся, ведь возле столба стоял приговорённый к смертной казни преступник из Шилиты - столицы государства Турдуш, которого выкупили у королевского суда якобы для работы на руднике.
   Не обращая внимания на растущий гул от десятков голосов, Мантер подал сигнал Курхасу. Одурманенный снадобьем человек ещё несколько раз переступил с ноги на ногу, потом замер и наклонил голову. Стоящий на крыше сарая Рустеор бросил к его ногам боевой топор, и харварл тут же отреагировал. Одним прыжком он оказался возле оружия, схватил его двумя руками и громко зарычал. В считанные мгновения монстр оказался у зелёной завесы, с невероятной скоростью обрушив на неё удар тяжёлого топора. Отброшенный защитой назад, он заревел и повторил атаку. Получив ещё один ответный удар, это сохранившее человеческий облик существо отпрянуло назад и огляделось по сторонам. Приняв решение, харварл быстро подбежал к столбу и срубил его двумя ударами. Сунув топор за пояс, монстр вновь бросился к сараю и прислонил столб к краю защитной завесы. Верхняя часть полупрозрачной зелёной стены потемнела и прогнулась, послышался низкий гул, но харварл уже карабкался вверх по качающемуся столбу. Крики стоящих во дворе людей стали ещё громче, и Мантер не стал ждать, удастся ли магам на крыше быстро остановить эту неожиданную атаку. Он ударил небольшим файерболом прямо в защитную завесу рядом с почти добравшимся до края монстром. Большой участок защитного поля буквально вспыхнул пронзительной зеленью, сбросив на землю столб вместе с рычащим харварлом. Не дожидаясь новой атаки слишком изобретательного существа, Мантер скрестил руки над головой. Получив приказ, Курхас выхватил из кармана чёрную палочку длиной в ладонь и сломал её. Сражённый магическим ударом монстр выронил топор, захрипел и ничком упал на землю.
   - Поразительно! Курхас превзошёл самого Молкота, да простит он моё богохульство! - возбуждённый Рахтар хлопнул себя по коленям, оттолкнул слугу, полпытавшегося поправить сползающее одеяло, и вновь дал волю своему восхищению увиденным.
   - Какой харварл! Сильный, злобный, сообразительный! Настоящее чудовище, его не остановить. Ты только представь, Мантер, что может сделать десяток таких бойцов! Демоны Молкота, давно я так не радовался. Хорошо, дальше что-нибудь будет?
   - Да, инисен. Поймали беглого рабочего с золотого прииска. Надо напомнить людям, чего это стоит.
   - Разумеется, страх всегда помогал держать людей в руках. А когда у нас была последняя казнь?
   - Осенью прошлого года, инисен.
   - Значит, прошло полгода? Пора... Ладно, начинай.
   Два наёмника в кирасах вытащили во вдор лысого человека в окровавленных лохмотьях, следом вышел преисполненный важности Ладав в расшитом камзоле. Пока он зычным голосом обвинял несчастного в нарушении контракта, толпящиеся за зелёной завесой люди угрюмо молчали. Закончив говорить, Ладав вытащил из кармана гонтар - небольшую деревянную пластину с написанными на ней угловатыми магическими знаками танкилоо. Отстпив за спины настороженных наёмников, он поднял пластину над головой и сломал её, активировав харварла в теле человека.
   Толпа за зелёной завесой загудела, когда приговорённый слабо вскрикнул и упал на колени.Покачнувшись, он прижал руки к животу, словно пытаясь удержать рвущегося наружу монстра. Истошные крики огласили двор, человек упал набок, и среди выпавших синеватых кишок появился небольшой харварл. Он был не больше полутора локтей в ывсоту. Его грязно-серую бугристую шкуру покрывали редкие белёсые волоски, и он явно никуда не торопился. Стряхнув с ног внутренности, монстр подошёл к голове несчастного и стал внимательно рассматривать его перекошенное от боли и ужаса лицо. Подойдся ещё ближе, он неожиданно ткнул человека в глаз крючковатым пальцем, издал пронзительный визг и начал рвать корчившееся тело своими когтями.
   Ропот толпы начал усиливаться, и Мантер оглянулся на Рахтара, внимательно наблюдающегося за происходящим.
   - Да-да, Мантер, ещё немного и заканчивай. Не стоит перегибать палку. Жаль будет, если дойдёт до бунта. Слишком многих придётся убивать, а людей и так не хватает.
   Запас жизненной силы в монстре-палаче был очень мал, и он был лишёл возможности исползовать энергию магического поля Ванат, поэтому движения харварла стали явно замедляться. Маг не стал ждать неизбежного конца и подал знак стоявшему в проёме зелёной завесы Арбожесу. Выпущенный с расстояния в несколько шагов рой ледяных стрел завершил показательную экзекуцию. Слуга помог Рахтару подняться, и старый маг похлопал Мантера по плечу: 'Тебя давно не было, есть нвоости. Подходи, надо обсудить'.
   Уже начинало темнеть, когда Мантер наконец-то уселся напротив своего старого учителя с бокалом вина в руке. Прошло немало времени с их первой встречи, и сегодня он с усмешкой вспомнил тогдашнего молодого мага-некроманта, волею случая ставшего учеником опытного и жёсткого Рахтара. После этого произошло ещё несколько случайностей, приведших их за этот стол: встреча с бароном фос Посадимом, предупреждение Бачкана, загадочная поляна в Чёрном лесу, дворцовый переворот в Лиштоине и кое-что ещё, о чём вспоминать уже совсем не хотелось.
   Наслаждаясь уютом и возможностью никуда не спешить, маги не торопясь обсудили возможности увиденных харварлов и новых учеников ордена, вновь поговорили о сложности изучения магии танкилоо, глубины которой по-прежнему казались бездонными. После чего перешли к делам сегодняшнего и завтрашнего дней. Мантер подробно рассказал о ситуации в королевствах по ту сторону Велитара, в Каулоне и академиях магов. В свою очередь Рахтар сообщил последние новости о завершении подготовки Коренжара к новому походу на юг, готовности правителей Тангесока и Непшита поддержать это наступление, сотнях наёмников с севера, просторов Тринеры и даже Иртабских гор. Было приятно узнавать как шаг за шагом их планы претворяются в жизнь, днако больше всего Мантера удивило и порадовало известие о соглашении с главой племенного союза анеров Берто, обитавших в заросших лесом горах Ретугула.
   - Инисен, уж мы-то знаем, что анеры не слишком любят людей. В разных местах, конечно, по-разному, но анеры рядом с людьми на войне - это новость.
   - Представь себе, Верджис смог договориться с Сутолой, а тот сумел убедить Пратуна и Оста-Леса, что этот набег может быть очень выгодным.
   - Сутола - кто он у них? Оста-Лес - это вроде главный жрец-посори, а этот кто?
   _ О, вождь союза племён Пратун по уму и хитрости мог бы стать где-нибудь канцлером. Он давно торгует с соседями, в том числе с Коренжаром и даже с меднолицыми из Тринери. И свою выгоду они там поняли. Так вот, несколько лет назад этот Сутола из его племени вернулся домой, а был он старшим в артели строителей-анеров, работавших в Тангесоке. С людьми, значит, ладить научился. Вот Пратун и сделал его своим советником, который ведёт все дела Берто с людьми. С ним Верджес и вёл переговоры.
   - Анеры среди людей - это онга?
   - Да, он был онга. Сразу видно, что ты давно не имел с ними дел. Хотя там много названий. Себя они, если помнишь, зовут нифери.
   - Сам удивляюсь, но помню.
   - Ну и хорошо. Так вот, Пратуну захотелось большой добычи, но кораблей у них, ясное дело, нет и не было. Верджис придумал схему, и я её одобрил. Мы заплатили герцоргу Непшита, тот направил свои корабли и мастеровых в залив Фамода. Анеры к тому времени нарубили в горах деревьев и сплавили их на побережье. Там из этого леса понастроили плотов и простых гребных судов, которые уже плывуь вдоль побережья на юг.
   - Давно это началось, инисен?
   - Ты только уехал, примчался Верджис. Всё решили за один день. А потом только деньги давай. Герцогу Суушу за скорость, всей банде из Берто - за сговорчивость. Ну и магов я туда направил. Боевых и целителей. Пригодятся.
   - И где эта флотилия сейчас?
   - Судя по последним донесениям, они уже могли добраться до Тивара. Погода на море хорошая, шторма нет.
   - А когда пойдут остальные?
   - Уже идут, Мантер. Нам тоже пора готовиться. Скоро этот щенок Локлир завоет от страха и станет просить помощи. Так что всё по плану.
  
  
  
   Часть 2
   От берега к берегу
   Глава 1
   Едва открыв глаза, Байтан понял, что больше он не уснёт. До рассвета было ещё далеко, и комната была наполнена мягким голубым светом Кисейту - большого ночного светила, плывущего по чёрному небу среди тысяч сияющих звёзд. Красноватый диск её младшей сестры Мирелу был виден только наполовину, что указывало на начало первого летнего месяца. Лёгкий ветерок нёс запахи моря, выброшенных на берег водорослей и копчёной рыбы. Всё было как всегда, но Байтам чувствовал, что внутри него шевелится червячок какого-то смутного беспокойства. Повернув голову, он взглянул на спящую рядом с ним Метину, аккуратно снял с её лица густую прядь чёрных волос и вновь уставился в потемневший от времени потолок. Не придумав ничего путного, он осторожно сел, опустив ноги на неровные плитки каменного пола. Подняв глаза, Байтам упёрся взглядом в висящее на стене снаряжение тружери: высокий шлем с гребнем, не утратившую блеска кирасу, два боевых топора с длинными ручками, узкий меч и четыре тяжёлых метательных ножа.
   Покачав головой, Байтам встал, ещё раз оглянулся на спящую жену и, прихрамывая. Подошёл к кровати, где в обнимку спали их дети шести, пяти и трёх лет. Осторожно открыв дверь, он вышел на открытую веранду и осмотрел песчаный берег, вывешенные для просушки сети, убранные подальше от вечернего прилива баркасы и темнеющее в сотне шагов здание коптильни. Вдохнув полной грудью свежий морской воздух, Байтам не стал сдерживать широкую улыбку: он любил этот дом и этот берег, любил свою сегодняшнюю жизнь, к которой он шёл долгих двенадцать лет через рабство, сражения и службу в элитном отряде герцога Тивара.
   Байтам родился на западном берегу Тивара в семье рыбака, сумевшего выбиться в люди благодаря собственной смелости и удаче в лице графского сына, спасённого им во время шторма в Сарфийском море. Получив полсотни золотых в знак благодарности, Канолат купил второй парусный баркас, нанял несколько человек и сделал знакомому купцу из Турдуша взаимовыгодное предложение. Этот северянин возил в Небрис и Тивар меха, шкуры качаталов, пробить которые могла не всякая стрела, и стволы каменного дерева. Основную часть груза его судов, уходящих домой вверх по Велитару, составляли слитки железа и копчёная рыба, которая была хорошим товаром в северной части Бонтоса. Канолат справедливо рассудил, что во время осенних штормов гораздо выгоднее было бы плыть с той же самой рыбой в Турдуш, чем пережидать непогоду на берегу.
   Первое плавание оказалось весьма удачным, за ним последовало второе, третье, а в четвёртый раз Канолат взял с собой пятнадцатилетнего Байтама, в руки которого рано или поздно должно было перейти отцовское дело. Ему уже доводилось бывать во многих портах Сарфийского моря, но плавание по великой реке открыло для него новый мир. На следующий год Байтам с нетерпением ждал нового путешествия на север, дни и ночи проводя на ботру баркаса или в коптильне.
   Пройдя большую половину пути, баркасы остановились на очередную ночёвку, бросив якоря в паре сотен шагов от берега, принадлежавшего королевству Пуленти. С другой стороны водной глади находился пользующийся дурной славой Коренжар, и Канолат с удовольствием пристал бы к пулентийскому берегу, если бы не одно 'но': в этот раз он взял на борт партию контрабандного оружия, и излишнее любопытство берегового патруля могло обернуться большими проблемами. Но пришли они с другой стороны.
   Тусклого света масляных светильников едва хватало для освещения баркасов, немногим больше толку было и от ночных светил: голубой диск Кисейту был едва виден сквозь затянувшие ночное небо облака, более тёмную Мирелу никто даже не пытался рассмотреть. Темнота и плеск волн способствовали тому, что плывущие вниз по течению лодки никто не заметил до того, как абордажные крюки вонзились в борта рыбацких судов. Одетые в чёрное нападавшие действовали быстро и безжалостно - всех, кто успевал схватиться за оружие, убивали на месте, остальных сбивали с ног, тут же набрасывая на шею верёвочную петлю. Отброшенный к борту Байтам видел, как его отец вонзил меч в бок одного из врагов и тут же упал, поражённый сразу двумя ударами. Обозлённые потерей, люди в чёрном принялись рубить мёртвое тело, превратив его в бесформенную окровавленную массу. Потрясённый увиденным, Байтам не проронил ни слова, пока его вместе с тремя уцелевшими рыбаками привязывали к мачте (только утром он узнал, что на другом баркасе в живых остались три человека), сбрасывали мёртвые тела в воду и рубили якорные канаты. Течение реки подхватило захваченные суда, однако скоро баркасы стали забирать влево, и Байтам понял, что они направляются к берегам Коренжара.
   После нескольких дней пребывания в грязном сарае всех захваченных рыбаков посадили в тесную железную клетку на колёсах и повезли куда-то на восток. Один их охранников на ломаном имперском пояснил, что их уже купил новый хозяин, и через пять-шесть дней они приедут на большой невольничий рынок. Пара тощих лошадей медленно тащили повозку по осенней грязи, каждый день несколько раз начинал идти холодный дождь, и многие пленники уже начали чихать и кашлять. Особенно плохо чувствовал себя старый Вадеш, сильно избитый во время захвата. Привалившись к решётке, он оставался безучастным ко всему происходящему, почти не отвечал на вопросы, время от времен сотрясаясь от приступов мучительного кашля. На четвёртый день их догнал богато одетый коренжарец с десятком конных воинов, который, как можно было понять по его поведению, и был их новым хозяином. Осмотрев пленников, недовольный владелец живого товара разразился громкими криками, ударил палкой нескольких конвоиров и приказал накрыть клетку плотной тканью, позаботившись даже о том, чтобы её закрепили в виде шатра для скатывания потоков воды. Удовлетворённый увиденным, хозяин направился к своему коню, и тут Вадош вновь зашёлся в приступе утробного кашля. Резко повернувшись, коренжарец осмотрел хрипящего измождённого старика и что-то приказал ближайшему охраннику. Ухмыльнувшись, тот не торопясь подошёл к клетке, вытащил свой меч и хорошо поставленным ударом пронзил грудь старого рыбака. Обругав конвоиров ещё раз, хозяин сел в седло, окровавленное тело бросили на обочину дороги, возница взмахнул кнутом, и караван неторопливо двинулся дальше.
   Через несколько дней Байтама уже везли обратно на запад вместе с шестью другими рабами, трое из которых были рыбаками из захваченных баркасов. Их купил капитан галеры Мускашир, промышлявший в водах Велитара и Сарфийского моря торговлей, контрабандой и пиратством. Для торговли ему вполне хватило бы и парусов, но остальные занятия нередко требовали особой скорости хода, которая обеспечивалась гребцами и плетью в руках смотрителя. Месяц назад Мускашир с большим трудом смог отбиться от небриского речного патруля, замаскированного под обычное торговое судно. Пойдя на абордаж, он нарвался на умелых лучников и пару файерболов, лишивших капитана нескольких пиратов и гребцов. Спасла их тогда удачно пущенная синтагма, снёсшая парус патрульного корабля. Проклиная всех известных ему богов и королей, Мускашир добрался до ближайшего порта на берегу Коренжара, поставил галеру на ремонт и отправился с частью команды в Тунтлу на базар продать добычу и купить новых гребцов (нанять пяток готовых на всё головорезов можно было в любом портовом городе).
   Каждому из рабов надели на ноги тяжёлые кандалы с цепью, привязанной к крытой повозке, на которой их везли. Как и большинство его пиратов, Мускашир хорошо знал имперский язык и первые дни ехал рядом с повозкой, расспрашивая своих новых рабов об их прошлом. На суше ему было явно скучно и, когда эта тема была исчерпана, капитан сам начла рассказывать о своих похождениях, вновь радуясь своим победам и переживая поражения. Кормили их на удивление хорошо, что было связано с рачительным подходом Мускашира к своему новому имуществу: 'Не для того я за вас золотом платил, чтобы вы на галере веслом не могли ворочать.'
   Всё это, однако, не помешало ему разрешить своим пиратам, перепившимся во время очередной ночёвки, изнасиловать Байтама как самого молодого из рабов. Изнемогая от боли и унижения, он остался лежать рядом с колесом, так как ублажившие свою похоть мерзавцы никому не позволили помочь ему подняться. Проведя ночь с местной шлюхой, Мускашир утром был очень недоволен увиденным. Когда же к концу дня лицо Байтама покрылось каплями пота, и на его горячем теле стало можно жарить яичницу, капитан разозлился не на штуку. Выхватив клинок, он буквально рычал на своих безмолвствующих людей, брызгая слюной. Немного успокоившись, он вскочил на коня и вскоре вернулся с магом-целителем. Служивший за хорошие деньги у местного вождя адонгонец оказался умелым лекарем, и уже утром бледный и осунувшийся Байтам почувствовал себя намного лучше. За два дня пути, оставшихся до Велитара, тело Байтама полностью исцелилось, но в его душе появилась уже третья тёмная отметина: гибель отца, убийство Вадоша, ночные буйства насильников.
   Пиратская галера, ставшая домом Байтама на пять долгих лет, называлась 'Гояр', что на коренжарском языке означало 'Звезда'. Его приковали к вытертой до блеска деревянной скамье, на которой все эти годы он ел, спал и работал веслом до ломоты в руках, ногах и спине. Хвала Альфиру, что длины цепи хватало, чтобы днище галеры не стало отхожим местом для двух десятков гребцов. Кроме них на галере находились капитан, его помощник, три-четыре управлявшихся с парусом матроса, десяток бойцов, надсмотрщик и повар. Было, конечно, тесновато, но лишних людей на судне не имелось, ведь у каждого были свои обязанности. Случалось, что гребцы несколько дней могли не вставлять свои вёсла в уключины, однако нередко бывало и так, что заставить их двигаться быстрее было невозможно ни плетью, ни суковатой палкой.
   За эти годы 'Звезда' исплавала весь Велитар от северного Уритофора до Ферира, не раз ходила по его могучим притокам Тинутику и Лавилкиру, десятки раз выходила в Сарфийское море, добираясь до южной оконечности полуострова Бусти. Несколько раз галера проплывала у западного побережья Тивара, и тогда Байтам поднимал край ткани, круглый год натянутой над скамьями гребцов, и до рези в глазах всматривался в знакомые с детства очертания родного берега.
   Бурная жизнь пиратской галеры имела свои последствия: почти полностью сменился состав абордажной команды, помощник капитана получил в глаз арбалетный болт, от ран и непосильного труда умерла треть гребцов. Изменился и сам Байтам, превратившись из долговязого парня в молчаливого мужчину со стальными мускулами и тяжёлым взглядом. Той осенью Мускашир вновь привёл 'Гояр' к берегам Тивара, карауля последние корабли с пассажирами и товарами, спешащими пересечь море перед началом ненастья. Заметив идущее вдоль берега большое судно, капитан приказал 'бодрить' гребцов, и палка надсмотрщика вновь обрушилась на их спины и плечи. Галера заметно прибавила ход, и это не осталось незамеченным на преследуемом корабле, команда и пассажиры которого теперь не сомневались, кто именно собирается пересечь их курс. Что будет дальше, всем было хорошо известно: груз разграбят, раненых выбросят за борт, ценных заложников и будущих рабов связанными бросят в проход между лавками гребцов, женщин будут насиловать несколько дней, после чего в зависимости от состояния их или утопят, или оставят в покое, чтобы они немного пришли в себя перед продажей.
   Мускашир уже радостно потирал руки, когда с корабля под флагом Тивара в облачное небо взлетел сигнальный файербол, рассыпавшийся высоко над морем десятками красных огней. Это насторожило капитана, и он приказал одному из матросов залезть на мачту. Какое-то время оба корабля продолжали двигаться пересекающими курсами, расстояние между ними сокращалось, и тут матрос с мачты закричал, что со стороны моря к ним идёт военный корабль. В небе лопнул ещё один ярко-красный файербол, но капитан не обратил на него внимания, вглядываясь в приближающийся тиварский корабль. Спрыгнув с борта на настил в кормовой части галеры, Мускашир разразился громкими проклятиями: 'Дерьмо Молкота! У них маг на борту!'
   Услышав громкую ругань матросов, Байтам понял, что необычную скорость тиварскому паруснику обеспечивает магическая энергия Ванат, преобразованная магом-стихийником в силу ветра. Расстояние между кораблями быстро сокращалось, и не перестававший ругаться Мускашир приказал готовиться к бою (про торговое судно на борту 'Гояр' никто уже не вспоминал), понимая, что из изнемогающих гребцов больше ничего не выжмешь. Однако рубиться с пиратами просто так никто, видимо, не собирался. Пущенный с удивительной точностью файербол сбил на галере парус, второй разбросал нескольких пиратов, готовивших арбалеты на кормовом помосте, третий оторвал руль галеры, лишив её управления.
   Пиратский корабль тряхнуло от удара в корму, и Байтам понял, что тиварцы пошли на абордаж. Оглянувшись по сторонам, он увидел, как напряглись сидящие лицом к корме гребцы, почувствовавшие наступление момента, способного резко изменить их судьбу. Все знали, что в Тиваре не было рабства, хотя никто не бросался освобождать рабов, иногда появлявшихся на территории герцогства вместе со своими хозяевами, если они имели специальные браслеты или ошейники, соответствующие законам других стран. Коренжарцы, однако, не утруждали себя никакими опознавательными знаками для рабов, поэтому гребцы галеры в глазах солдат и чиновников Тивара были свободными людьми, захваченными пиратами в плен.
   Первым на кормовой помост галеры перепрыгнул невысокий широкоплечий воин с двум мечами, в считанные мгновения уложивший двух пиратов, попытавшихся его атаковать. Коренжарец в прожжённым файерболом камзоле выстрелил в тиварца из арбалета, однако на груди у него вспыхнуло свело-жёлтое сияние, отразившее выпущенный почти в упор тяжёлый болт. Сидящий впереди Байтама старый лысый гребец неожиданно вскочил и с громким криком ударил арбалетчика в спину, сбив его с ног. Гребец наклонился, вытаскивая меч из-за пояса пирата но подбежавший надсмотрщик ткнул лысого в бок остриём штурмовой алебарды.
   Байтам сунул руку под скамью, рывком развернул тюк с зимней одеждой и нащупал небольшой стилет с витой рукоятью. Он достался ему два года назад, когда пираты захватили корабль какого-то купца из Досама. В плен тогда никого не взяли, но Мускашир приказал снять с убитых тёплую одежду и отдать её гребцам. В рукаве доставшегося ему залитого кровью шерстяного плаща Байтам и нашёл этот стилет. Два долгих года ночами он касался клинка пальцами, мечтая о том дне, когда он сможет дать выход своей холодной злобе. С торжествующим звериным рыком Байтам вонзил стилет в голову надсмотрщика, левой рукой подхватив падающую алебарду. Он не успел развернуться лицом к носу галеры, когда рвущиеся вперёд тиварцы оттолкнули его в сторону. Падая, Батам успел заметить, как матросы опускаются на колени, а капитан сползает по борту с торчащей изо рта стрелой с бело-синим оперением.
   Глава 2
   Через три дня Байтам стоял перед двумя офицерами Тивара, один из которых был в форме капитана пограничной стражи, второй же был одет в невзрачный тёмный камзол. Вначале он не задавал никаких вопросов, внимательно наблюдая за тем, что и как говорил Байтам. Прервав молчание, он представился как лейтенант тайной стражи и начал задавать вопросы на тиварском языке, используя слова и выражения, которые были в ходу у рыбаков западного побережья. Остановив Байтама на полуслове, лейтенант поинтересовался, как в руках раба мог оказаться стилет. Выслушав ответ, офицер задал новый вопрос:
   - Ну, хорошо, клинок небольшой, так что его вполне могли не заметить. Но когда он попал к тебе, ты ждал два года, чтобы пустить его в ход. Не было повода, или ты боялся?
   - Господин лейтенант, я боялся умереть, убив только одного гада. Я видел сотни смертей, и одной дохлой твари за мою жизнь было бы маловато.
   - Терпения у тебя много. В армии это дело десятое, а у нас в цене. Не хочешь подумать?
   - Нет, господин лейтенант. Если я не вернусь рыбачить на побережье, хочу убивать, а не караулить.
   - Это можно и совместить. Пограничная стража и сторожит, и рубит. Господин капитан лет двадцать этим в горах занимался, пока стрелу не словил. Теперь в Ансисе служит, может тебя к старым друзьям отправить.
   - Господин лейтенант, мне надо встретиться с семьёй.
   - Это я понимаю. Ты тиварец, и есть указ герцога о помощи таким как ты. Я узнаю, кто из купцов поведёт караван на юг, поедешь с ними. Я распоряжусь. Завтра получишь кое-какие деньги из казны герцога.
   - Господин лейтенант, можно спросить?
   - Давай, почему нет. Ты же тиварец.
   - На галере я видел воина с двумя мечами, за которыми было не уследить. Такой, небольшого роста...
   - А, понятно. Это, видимо, был диентис. Они рубят так рубят.
   - Диентис?
   - Это бойцы пекотов. Их специально учат, поят разными снадобьями. Пекоты благодарны Тивару, который принял их.
   - А людей можно научить так драться?
   - Научить мало, нужны снадобья, а люди от них умирают. Ладно, иди. Ешь, спи, жди караван. Тебе сообщат.
   Вернувшись в здание каменного склада, ставшего жилищем для освобождённых рабов, Байтам сел на дощатые нары и постарался обдумать всё услышанное. Свобода и указ герцога давали ему возможность увидеть свою мать, двух сестёр, брата, знакомых с детства людей, и предстоящая встреча уже начинала согревать его сердце, покрывшееся за годы рабства коркой холодной злобы. При этом Байтаму показалось странным, что после всего пережитого он вновь станет год за годом ловить и коптить рыбу, спрятав о самого себя память об отце, Вадоше, собственном истерзанном теле, выброшенных за борт трупах, стонах насилуемых женщин и том самом долгожданном и сладостном мгновении, когда стилет пробил череп одного из врагов. К тому же из его головы не выходила стремительная атака пекота, рубившего врагов словно прибрежный кустарник.
   Через две недели Байтам стоял на берегу Сарфийского моря, подставляя лицо холодному ветру, насыщенному морской и небесной влагой. Капли стекали по его векам и сжатым губам, с трудом сдерживающим рвущийся наружу вой раненого зверя. Добравшись до родного рыбачьего посёлка, он с горечью узнал, что здесь его никто уже не ждёт. Сломленная потерей мужа и старшего сына мать умерла через два года после их исчезновения. Младший брат, начавший ходить в море на баркасе отцовского приятеля, утонул во время шторма, после чего сёстры за бесценок продали оставшееся имущество и куда-то уехали.
   Несколько дней Байтам пропивал деньги герцога в местном трактире, молча выслушивая слова утешения знакомых рыбаков. Однажды в полдень он встал и, не говоря ни слова, вышел из трактира. Покидая посёлок, байтам ни разу не оглянулся. Он шёл весь день и всю ночь, вновь и вновь вспоминая мельчайшие детали абордажа пиратской галеры.
   Небо над Ансисом было затянуто уже по-настоящему зимними облаками, когда Байтам вновь предстал перед уже знакомым капитаном пограничной стражи. Седой ветеран запомнил атлетически сложенного гребца с потухшими глазами, который хотел убить много врагов. Выслушав Байтама, он приказал капралу покормить новобранца и отвести его на ночлег.
   Три следующих месяца Байтама с утра до вечера учили сражаться любым оружием от меча до алебарды. С его рук и боков не сходили синяки, несколько раз целители лечили серьёзные раны и сломанные кости, но с каждым днём он чувствовал себя всё более уверенно. Скоро Байтам уже мог сражаться почти на равных с бойцами пограничной стражи из гарнизона Ансиса, однако его уверенность дала серьёзную трещину, когда против него вышел капитан. Всё сразу же пошло наперекосяк, он не успевал отражать удары, не успевал уклоняться от стремительных выпадов, пропустил болезненный тычок учебным кинжалом и в довершение всего упал на спину, оступившись при отражении очередной атаки. К удивлению Байтама капитан не выразил своего разочарования: 'Неплохо. Ты продержался довольно долго Здесь тебе учиться уже нечему, пора отправляться к горным егерям.'
   Ранней весной Байтама привезли в лагерь пограничной стражи, расположенный вблизи горной гряды Касатлено, которая служила естественной границей между Тиваром и королевством Тангесок. Лейтенант, забиравший пополнение в Ансисе, знал историю бывшего рыбака и заверил его, что ждать встречи с коренжарскими бандитами долго не придётся. По его словам, у герцогства нет особых проблем с самим Тангесоком, но король Алсама фос Нкаревшит уже давно не хозяин в своей стране, и с другой стороны Касатлено полным-полно коренжарцев, промышляющих набегами на Тивар.
   В лагере новичку объяснили, что основой действий пограничной стражи является максимально быстрая реакция на прорыв очередного отряда головорезов, поэтому умение ездить верхом столь же важно для егеря, как и умение владеть всеми видами оружия. Именно тогда Байтам впервые в жизни сел в седло, и уже через пару дней обучавший их сержант предложил ему перейти в крепостной отряд, постоянно охранявший военные перевалы. Молча выслушав старого вояку, Байтам на негнущихся ногах проковылял в свой шатёр и, скрипя зубами, улёгся на набитый соломой тюфяк. У него ломило поясницу, огнём горели стёртые до крови ноги, но перед глазами вновь и вновь возникала стремительная атака диентиса на борту пиратской галеры. Когда на следующий день он вновь подошёл к коновязи, сержант одобрительно хмыкнул и пошёл искать лагерного целителя.
   Кавалерийская наука нелегко давалась бывшему рыбаку, и только к началу лета капитан впервые включил его в состав патруля. Проведя два дня в седле Байтам наконец почувствовал уверенность в своих силах, и впервые с улыбкой слушал байки бывалых егерей, сидя возле вечернего костра. Когда участие в патрулях стало для него привычным делом, всё замечающий командир включил Байтама в особый отряд, готовый мчаться сломя голову куда угодно. Его напарником стал видавший виды жизнерадостный Бодого, гонявшийся за незваными гостями уже третий год. Первый рейд, в котором принял участие Байтам, не принёс успеха - коренжарцы, видимо, заметили патруль и успели уйти в горы. То же повторилось и во второй раз, после чего капитан решил заменить тактику. Особый отряд заранее прибыл в район двух предыдущих нападений, затаился в заросшей густым кустарником лощине и трое суток просидел там, не высовываясь и не зажигая костров. Утром четвёртого дня возле лощины появился патруль егерей, заметивший коренжарцев возле посёлка рудокопов. Их было около полусотни, и они не стали волноваться из-за четырёх патрульных, считая, что у них есть минимум день до появления более крупного отряда.
   До посёлка рудокопов было примерно три центуды, и коренжарцы едва успели ворваться в крайние дома, как егеря атаковали их со старинным боевым кличем 'Карту!' Разбойники уже спешились для грабежа, поэтому бой почти сразу разбился на несколько отдельных схваток. Байтам вместе с Бодого и ещё двумя егерями атаковали с десяток коренжарцев возле поселкового трактира. Услышав крики, ставшие до боли знакомыми за пять лет рабства, он зарычал и кинулся вперёд с поднятым мечом. Коренжарец в пёстрой накидке успел подставить свой клинок, но удар был настолько силён, что остановить его не удалось. Собственный меч рассёк разбойнику переносицу, он отшатнулся, и Байтам с криком 'Гояр!' вторым ударом разрубил его от плеча до середины груди.
   Коренжарцев было больше, кричали они громче, но егеря были опытными и, главное, умелыми бойцами, ловко орудующими мечами и кинжалами. У Байтама не было боевого опыта, однако переполняющая его злость рвалась наружу подобное вулканической лаве, испепеляющей на своём пути всё живое. Трудно сказать, что больше страшило разбойников: внешний вид залитого кровью могучего воина с перекошенным лицом, без раздумья бросавшегося на мечи и копья, или издаваемый им рык, в котором коренжарцы узнавали неожиданное слово на своём родном языке. Никто из них не мог понять, почему этот высокий тиварец с безумными глазами зовёт какую-то 'звезду', и это ещё больше пугало ошеломлённых неожиданной атакой бандитов.
   Увидев, что Байтам впал в боевое безумие, Бодого и другие егеря тут же перестроились, обеспечивая ему защиту с флангов. Не случись этого, он вполне мог бы пропустить удар в бок или в спину, но одной из сильных сторон горных егерей было как раз умение использовать любую ситуацию в своих интересах.
   Промчавшись вслед за Байтамом по одной из улиц посёлка, бойцы пограничной стражи выскочили на площадь, где возле дома управляющего рудником вопящая толпа коренжарцев теснила несколько отчаянно рубившихся егерей, среди которых был и их капитан. Наполненный животной силой крик 'Гояр!' перекрыл шум боя, заставив оглянуться многих сражавшихся. Почти одновременно с этим на площади появились ещё трое егерей, один из которых был боевым магом, сходу ударившим во фланг разбойников роем ледяных стрел. Оглашая площадь боевым рыком, Байтам атаковал нападавших на капитана коренжарцев, в одно мгновение отрубив одному из них руку вместе с большей частью плеча. Воспользовавшись неожиданной помощью, капитан сразу же перешёл наступление. Уклонившись от удара, он сделал быстрый выпад, проткнув горло своему противнику. Байтам не стал тратить время на смертельно раненого врага, походя ткнув его в ухо кинжалом, одновременно выбросив вперёд правую руку, дотянувшись мечом до очередной жертвы.
   Тяжело дышавший Байтам всё ещё рвался куда-то бежать и сражаться, поэтому Бодого и другим егерям стоило немалых трудов остудить его воспалённое сознание, жаждущее крови врагов. Успокоить его удалось только путём вливания изрядного количества крепчайшей виноградной водки, хотя и после этого бывший рыбак ещё какое-то время вздрагивал при каждом крике. Наконец Бодого удалось втолковать Байтаму, что егеря свою задачу выполнили. И теперь прятавшихся где попало коренжарцев добивает стража оловянного рудника, укрывавшаяся вместе с рудокопами и остальными жителями посёлка в деревянном форте на краю посёлка (стражников было не более полутора десятков, и командовавший ими отставной сержант имел строгий приказ не вступать в открытый бой с большими отрядами, сосредоточившись на защите хорошо укреплённого форта и сбегавшихся туда в случае серьёзной опасности людей).
   Переночевав в посёлке, егеря ранним утром выехали в свой лагерь, прихватив пару уцелевших коренжарцев. Видя, что Байтам вернулся в нормальное состояние, его стали донимать вопросами о том, что он вчера кричал во время боя. Ему пришлось рассказать, что означает 'Гояр' и по-коренжарски, и в его жизни. После полудня к нему подъехал Бодого, хлопнул его по плечу и сообщил, что парни приняли решение дать ему боевое имя 'Гояр', добавив, что честь получить его после первой же схватки удостоились считанные егеря.
   В лагере капитан вызвал Байтама, поздравил его с боевым именем, после чего заявил, что подумывает об его отчислении из отряда. Дважды обойдя вокруг застывшего в изумлении егеря, он объяснил ему, что без дисциплины даже самый хороший боец может стать угрозой для своих товарищей, а его боевое безумие в посёлке рудокопов только по счастливой случайности не стало причиной гибели и самого Байтама, и его напарника Бодого. Решения капитана было простым и понятным: на днях в лагерь приедет маг-целитель. Который покопается в его надтреснутых мозгах, и если после этого он не сможет контролировать приступы ярости, с мундиром егеря пограничной стражи придётся распрощаться.
   Потрясённый Байтам с трудом дождался целителя, который оказался бородатым толстяком с повадками портового громилы (позже он узнал, что когда-то целитель был боевым магом, которого после неудачного рейд полгода собирали по частям). Состояние егеря не вызвало у мага особого удивления, и он тут же начать поить Байтама каким-то горьким снадобьем. Очень скоро его взгляд начал тускнеть, тело одеревенело, и целитель принялся за работу. Это повторялось три дня подряд, после чего маг сообщил капитану, что его подопечного надо испытать в бою.
   Ждать пришлось недолго - патруль, в составе которого были Байтам и Бодого, выследил небольшую банду у водопада Сантеп. Капрал хотел для начала ударить боевой синтагмой, но Бодого убедил его, что после поправки мозгов Гояра надо испытать, и этих неудачников послал им сам Альфир. Поразмыслив, капрал повернулся к лежавшему рядом с ним Байтаму: 'Ну что, Гояр, давай, начинай орать'. Схватка был весьма скоротечной, однако Байтам успел четырьмя стремительными ударами уложить четырёх коренжарцев, не сумевших ничего противопоставить его мощи и холодной ярости. Выслушав доклад командира патруля, капитан улыбнулся, и вопрос о пригодности Гояра к службе в рядах горных егерей был окончательно снят.
   Глава 3
   Следующие три года стали для Байтама сплошной чередой патрулей, погонь и сражений. В девяти из десяти столкновений его противниками были всё те же коренжарцы, однако иногда ему доводилось встречаться и с другими ближними и дальними соседями Тивара, включая даже меднолицых наёмников из степей Тринери. Байтама, впрочем, это мало интересовало, ведь его меч, топор или алебарда (а перепробовал он за это время немало разного оружия) одинаково хорошо рубили их плоть и кости. Единственное, что его удивляло и о чём он даже сожалел, было растущее количество всё более молодых коренжарцев, остававшихся лежать на земле в предгорьях Касатлено. Глядя на мёртвые тела вчерашних мальчишек, Байтам иногда думал, что или кто гонит их из родной, пусть и бедной страны на верную смерть.
   Однажды осенью в лагере появился небольшой отряд всадников, приехавших из столицы герцогства. Помимо пяти егерей под командованием лейтенанта в состав необычного отряда входили два диентиса, боевой маг и три неизвестных человека к неброской, но добротной одежде. Никто не знал цели их приезда, так как охрана предпочитала отмалчиваться, а уверенно державшиеся незнакомцы беседовали только с офицерами отряда. Через два дня капитан вызвал трёх егерей: Байтама, тощего Суткавара, который был в отряде лучшим фехтовальщиком, и вечно ухмылявшегося кругломордого Енхоболна, способного на спор попасть стрелой в глаз с сотни шагов. Приказав собирать вещи, командир сообщил им, что новым местом их службы будет особый отряд, находящийся где-то на окраине Ансиса. Вместе ответа на последовавшие вопросы капитан посоветовал им держать язык за зубами, так как неизвестно чем занимающийся отряд подчиняется тайной страже, а там болтунов не жалуют.
   Когда лагерь остался далеко позади, к егерям подъехал один из незнакомцев, представившийся майором рит Анбанва и их непосредственным начальником. Высокий блондин в тёмно-синем камзоле оказался лейтенантом Дусмили, а одноглазый ветеран со старым шрамом через всё лицо - мастер-сержантом Фуслатом (как сказал майор, именно он станет для егерей новым отцом на ближайшие месяцы).
   Перед возвращением в столицу отряд побывал ещё в четырёх лагерях пограничной стражи, и когда наконец они повернули на юг, в подчинении у Фуслата было уже полтора десятка егерей. Через несколько дней пути всадники добрались до старого замка на окраине Ансиса, обнесённого каменной стеной. Остановившись перед окованными железом воротами, рит Анбанда поднял небольшой жёлтый жезл, раздался тихий переливчатый свист, и тяжёлые створки ворот начали медленно расходиться. В тот момент Байтам подумал, что в его службе намечается новый поворот, однако прошло немало времени, прежде чем он смог осознать, насколько этот замок вновь изменит всю его жизнь.
   Утром новичкам объявили, что всем им присвоено звание капрала, платить им будут вдвое больше, помимо новых мундиров все получат гражданскую одежду, новые защитные амулеты и серебряные бляхи особого отряда пограничной стражи, к которой, правда, с этого дня они не будут иметь никакого отношения. Когда егеря наконец перестали переглядываться, мастер-сержант с отеческой улыбкой сообщил, что в ближайший месяц за ворота замка они не выйдут.
   После обеда за вновь прибывших взялись целители и наставники боевых искусств. Проверялось всё: состояние здоровья, сила, выносливость, умение фехтовать,стрелять из лука и арбалета, драться голыми руками и вообще чем придётся. К концу недели маги начали пичкать их разными снадобьями и элексирами, внимательно наблюдая за последствиями. Случалось всякое: одни егеря теряли сознание, другие ощущали невиданный прилив сил, третьи начинались видеть в полчти полной темноте, у кого-то случались конвульсии, кому-то начинало казаться, что они могут летать или прыгать подобно кузнечикам. Ещё через две пятидневки егерей разделили на три группы - бойцов, стрелков и разведчиков. Теперь приписанные к первой группе Байтам и Суткавар видели Енхоболна только ранним утром и поздним вечером, однако и тогда им было не до разговоров - наставники и маги оставляли егерям сил только на то, чтобы поесть и завалиться спать.
   Когда Байтаму стало казаться, что когда-нибудь утром он может и не проснуться, изнуряющие тренировки неожиданно прекратились. Егерям дали пару дней отдыха, после чего перед ними открылись ворота замка, а заодно и двери десятков столичных трактиров, борделей и других мест ублажения человеческой плоти. Не обошёл вниманием эти заведения и Байтам, однако прежде всего он отправился в порт. С моря дул холодный ветер, волны с шумом разбивались о причалы и борта кораблей, но у бывшего рыбака и гребца пиратской галеры в душе ничего не шевельнулось. Поправив капюшон тёплого плаща, он огляделся по сторонам и зашагал к ближайшему трактиру, чтобы залить вином прощание со всем, что в его жизни было связано с морем.
   После перерыва интенсивность занятий заметно снизилась, и никто из егерей не сомневался, что довольно скоро их отряд займётся привычным делом где-нибудь в горах. Тем более неожиданным оказалось то, что они услышали однажды вечером от барона рит Анбанва. Начал майор с небольшой лекции о наркотиках, пользующихся популярностью среди определённой части жителей Тивара. Наиболее известным из них был черетер, который делали и листьев низкорослого кустарника, которого полным-полно было на всех пустошах в южной части Бонтоса. Считалось, что черетер придаёт бодрости и улучшает настроение, поэтому его любители были готовы нюхать этот зеленоватый порошок с утра до вечера (большинство, однако, достигало того же самого при помощи вина, рома, виноградной водки и других даров милосердного Альфира).
   Если черетер можно было купить на каждом втором углу, то продавцы йолбы старались не попадаться на глаза стражникам. Ведь этот порошок со сладковатым запахом производился с помощью довольно опасных магических заклинаний, позволяющих всем вкусившим этого зелья ощутить полный покой и умиротворение. Однако даруемое йолбой чувство безмятежности затягивало людей как омут - сначала человек не мог без него обходиться, потом с улыбкой на губах тихо переходил от полного покоя к вечному.
   Совершенно иначе действовал на людей самый опасный из известных в Тиваре наркотиков - буту-двар, что в переводе с уритофорского означало 'чёрная рыба'. Это кошмарное пойло давало своим жертвам иллюзию исполнения их самых безумных и сокровенных желаний. Впадая в забытьё, люди видели себя королями, неутомимыми любовниками, не считающими золота богачами, непобедимыми воинами, наконец, магами, чьё могущество позволяло им спорить с самим Альфиром. Очнувшись, они были готовы отдать всё на свете, чтобы вновь окунуться в пучину своих грёз. И им было всё равно, что платой за это иллюзорное счастье рано или поздно становились безумие, паралич и мучительная смерть. Чёрная рыба не знала жалости, ведь её саму ловили в верховьях Велитара, после чего колдуны Уритофора готовили из внутренностей буту-двар чёрный порошок, тайно доставляемый в половину государств Бонтоса. Одна щепотка этого порошка, растворённая в бокале вина, делала человека рабом чёрной рыбы, хотя её продавцы и содержатели тайных притонов предпочитали называть клиентов служителями богини чувств Бовиши - одной из дочерей Отелетера и Толфесты.
   Ясное дело, что столь возвышенное объяснение пагубного пристрастия к буту-двар церковь считала злонамеренной ересью, но толку от яростных проповедей было немного. Гораздо охотнее люди слушали баллады о разлучённых влюблённых, которым волшебный эликсир помогал вновь обрести призрачное счастье. Десятки невесть откуда взявшихся певцов исполняли свои слезливые песни в городских тавернах, изрядно спосоствуя сбыту чёрной рыбы.
   Все знали, что пагубная тяга к наркотикам была причиной немалого числа краж, ограблений и убийств, но до поры до времени власти это не слишком беспокоило, ведь вино и виноградная водка собирали не меньший урожай жертв. Однако примерно год назад ситуация начала быстро выходить из-под контроля. Вспыхнувшая подобно эпидемии лишати мода на йолбу и буту-двар стала захватывать ремесленников, купцов, армию, чиновников и дворян. Продавцы зелья гребли деньги лопатой, с улиц Ансиса и Ферира каждое утро собирали почерневшие трупы, родители рвали на себе волосы, но последней каплей стала смерть одного из сыновей канцлера. Взбешённый герцог потребовал пресечь преступный промысел, но через пару месяцев стало ясно, что перелома добиться не удалось. Тайная стража смогла установить причину этой неудачи: продавцы зелья не скупились на взятки, и немало людей среди городских стражников, казначейских приставов и даже служивших в городах пограничников явно не хотели лишаться этого весомого приработка. Исключением стала только тайная стража, начальник которой барон рит Корвенци установил два железных правила: во-впервых, каждый служивший в этом ведомстве знал, что единственным наказанием за ложь является смерть, во-вторых, пару раз в месяц каждого из них опрашивали маги из Викрамара, умеющие с помощью специальных снадобий заставить любого рассказать всё самое тайное и неприятное (разумеется, особые привилегии и щедрая оплата также способствовали честности и исполнительности подчинённых барона.)
   Вникнув в скрытый мир торговли наркотиками, рит Корвенци понял, что помимо жажды наживы и человеческой глупости существуют и иные силы, приложившие руку к подъёму этой смертоносной волны. Слишком благополучному, на их взгляд, Тивару завидовали многие ближние и дальние соседи, не забывал старые обиды Каулон (или по крайней мере кое-кто из его епископов), не отставали от иноземных шпионов и некоторые тиварские дворяне, начавшее мутить воду в надежде потешить своё честолюбие или поправить финансовое положение. Выслушав всё это, Свербор фос Контанден согласился, что эту заразу должны лечить не целители, а палачи.
   После принятия решения возник новый вопрос: чьими руками предстояло вершить правосудие? Учитывая сложившуюся ситуацию, полностью доверять можно было только тайной страже, магам и диентисам из Викрамара да личной охране герцога, которая, однако, должна была сосредоточиться на выполнении своей основной задачи, ведь развитие событий могло принять любой оборот. Чтобы снять эту проблему, начальник тайной стражи предложил создать особый отряд из егерей, охранявших границы государства в горах Касатлено.
   Выбор, проверку и обучение бойцов были поручены майору тайной стражи рит Анбанва, который в тот вечер рассказал всё это потерявшим дар речи егерям. Когда шок от услышанного прошёл, барон разрешил задавать вопросы, однако большинство его ответов сводилось к тому, что в своё время им сообщат всё, что надо будет знать. Сделав небольшой перерыв, майор продолжил, и его слова поразили егерей ещё больше. Оказывается, их появление в старом замке не прошло незамеченным, но пока все шпионы и торговцы зельем гадали, что бы это значило, тайная стража уже подсунула им фальшивый ответ. Прошёл слух, что в замке готовят телохранителей для Дивиска - старшего сына герцога, которому весной исполнилось семнадцать лет. Это никого не удивило, так как гордившийся своей силой и умением сражаться любым оружием Дивиск всегда рвался участвовать в разных походах. Ещё одним подтверждением этой легенды стал заказ новых мундиров, почти полностью повторяющих форму личной охраны герцога. Но и это было ещё не всё.
   Майор неожиданно замолчал, прошёлся взад-вперёд перед строем и с шумом выдохнул воздух.
   - А теперь самое главное. Эти мундиры привезут завтра утром, вы их наденете, и вам помогут их подогнать. После обеда в замок приедет Дивиск со своей свитой. Он уже радуется вам как новой игрушке, и его нельзя разочаровывать. Что смотрите? Его высочество Свербор фос Контанден разрешил всем нам обмануть собственного сына, наследника короны Тивара. Герцог знает, что такое тайна, а среди придворных полно болтунов, и они должны растрепать о вас всему Ансису. Это понятно? Все эти сволочи спокойно лягут спать, а ночью мы будем их хватать и резать.
   Вновь походив перед строем, рит Анбанва кашлянул и начал объяснять, как всё будет происходить.
   - Когда стемнеет, мы выйдем через подземный ход. Выход в одном коване отсюда. Там нас будут ждать маги, диентисы, верховые лошади, лисили для связи с замком герцога и пять карет Тайной стражи. Каждой группой будет командовать офицер, у которого будет по три-четыре адреса основных гадов. Это оптовые торговцы зельем, содержатели притонов, продажные офицеры и чиновники. Что глазами хлопаете? Вам в горах шкуры дырявили, а они здесь на золоте ели. Пора наводить порядок. Но это так, к слову. Расклад, значит, такой. Лишнего шума не надо, но любое сопротивление пресекать безжалостно. Рубить всех, кроме тех, на кого офицеры укажут. Этим лёгкой смерти не положено, их будем грузить в кареты и быстро - по новому адресу. Всё понятно? Завтра Дивиск уедет, повторим ещё раз. А сейчас выпейте вина покрепче перед ужином, а то у вас морды больно ошалевшие. Свободны!
   Дальнейшие события почти полностью соответствовали рассказу майора, разве что свита молодого герцога оказалась не только болтливой, но и по-щенячьи нахальной. Обходя строй егерей, молодые дворяне наперебой пытались шутить, цепляясь ко всему на свете. Особенно досталось Енхоболну, чья круглая физиономия единодушно была признана совершенно неподходящей для личной охраны Дивиска. Конечно, рит Анбанва тотчас же заверил господ в роскошных одеждах, что все их пожелания будут исполнены, хотя для тех, кто успел узнать его поближе, были понятны его настоящие чуства.
   Когда за наглыми юнцами закрылись ворота, украшенные золотым шитьём мундиры полетели в сторону. Егеря переоделись в тёплые чёрные куртки (майор не сомневался, что для стремительного ночного налёта плащи являются неподходящей одеждой), выпили магическое снадобье, позволяющее хорошо видеть в ночном сумраке, и вооружились до зубов. Байтам вместе с Енхоболном и ещё одним рыжеватым егерем-разведчиком вошли в третью группу, командиром которой являлся лейтенант Дусмили.
   Выйдя из подземного хода, егеря подошли к своей карете, возле которой стояли четыре тёмных фигуры и несколько лошадей. Лейтенант представил своих бойцов друг другу (сидящие на крыше кареты два молчаливых лисиля не стали спускаться на землю), ещё раз уточнил обязанности каждого из них и отправился с докладом к майору, командовавшему первой группой. Байтам мало что знал о крылатых созданиях, поэтому тихо поинтересовался у бородатого мага, насколько им можно доверять. Ответ его удивил.
   - Егерь, ты там совсем одичал в своих горах! Лисили в основном, конечно, странные ребята, но от Альфира они без ума. Без него их вообще не было бы.
   - А тайной страже что с этого?
   - Церковь чёрную рыбу, считай, прокляла, а в делах веры их жрецы-тиньясы круче наших епископов. У них для борьбы с ересями есть особые бойцы-бантулото, которые следить и убивать умеют не хуже вас.
   - Кого они убьют, их палкой переломить можно.
   - А они не силой берут. У лисилей своя магия, вроде простая, но хрен что поймёшь. И в ядах они здорово разбираются. Арбалеты у них как игрушки, только не всякий целитель потом спасёт. Стрелка кожи коснётся, и всё. Ладно, егерь, вон лейтенант идёт. Чаще оглядывайся, эту ночь надо пережить!
   Вскочив в седло, Байтам глубоко вдохнул холодный ночной воздух и неожиданно для себя улыбнулся: всё вновь стало просто и понятно. Совсем как в горах.
   Впереди кавалькады всадников, несущихся во весь опор по тёмным улицам Ансиса, были человек из тайной стражи и егерь-разведчик. За ними следовали Дусмили, Байтам, Енхоболн, боевой маг и диентис в чёрной кирасе. Процессию замыкала карета с двумя лисилями, которой правил здоровенный капрал из ведомства рит Корвенци. Первым местом, которое они навестили, был невзрачный с виду двухэтажный дом на окраине города. Спешившись за пару кварталов, бойцы побежали вперёд, на ходу готовя оружие к бою. Дверь рухнула внутрь здания под ударом воздушного молота, почти одновременно маг запустил внутрь небольшой шар, заполнивший длинный коридор тусклым красным светом. На шум выбежали двое громил свирепого вида с длинными ножами, однако они не стали препятствием для диентиса, в считанные мгновения превратившего их в кучу окровавленного мяса. Лейтенант вместе с Байтамом и магом бросились на второй этаж. На середине они почти столкнулись с полуголым человеком с топором в руках, голова которого тут же покатилась вниз по скрипучим ступеням. На втором этаже Байтам уложил ещё двоих, рванулся за третьим, но был остановлен криком Дусмили: 'Живым!'. Отшатнувшись к стене, егерь открыл бородачу пространство для магического удара, обездвижившего одного из трёх основных поставщиков наркотиков а Ансис.
   Положив задержанного возле подъехавшей кареты, Байтам огляделся по сторонам. Возле выбитой двери лежали два тела со стрелами в груди, насторожённый Енхоболн с луком в руках продолжал озираться по сторонам, вышедший из-за дома разведчик неторопливо вытирал кровь с клинка какой-то тряпкой. Капрал ещё продолжал укладывать сопящее тело в карету, когда лейтенант махнул рукой проводнику из тайной стражи, направляя группу к новой цели.
   Всё повторилось ещё раз: снесённая дверь, мечущиеся в полумраке фигуры, которых с каждым мгновением становилось всё меньше, наполненные злобой и страхом глаза человека, чья жизнь оказалась пока ещё нужна тайной страже. Третий адрес помимо отсутствия бандитов отличался тем, что там объектом охоты был какой-то молодой барон, пытавшийся спьяну угрожать лейтенанту своими связями в свите герцога. Придурок заткнулся только после того, как Байтам, выполняя приказ Дусмили, с удовольствием свалил его с ног ударом в челюсть.
   А вот четвёртый адрес удивил всех, кроме, конечно, лейтенанта и проводника. Это был не просто благополучный район с освещёнными улицами, где жили богатые купцы, чиновники высокого ранга и другие влиятельные люди. Кавалькада всадников в тёмной одежде выглядела здесь просто неуместно, но закусившему удила Дусмили было на это наплевать. Спешившись перед домом из белого камня с колоннами, командир не стал менять заведенный порядок вторжения. Сопротивления, впрочем, не последовало. Внутри дома они встретили только нескольких перепуганных слуг, зато в спальне начальника городских казённых приставов их ждала настоящая лавина ругани и угроз. Невозмутимый Дусмили неторопливо осмотрел потолок и стены богато украшенной комнаты, после чего предложил чиновнику заткнуться во избежание лишних проблем. Не получив ожидаемого ответа, лейтенант кивнул магу, и тот с демонстративной театральностью свалил наглеца на пол нейтрализующим магическим ударом.
   Отправив лисиля с донесением, Дусмили повёл своих людей в припортовый район, предупредив их, что там без большой крови вряд ли обойдётся. Когда они завернули за угол, Байтам увидел, что одна из групп, оказавшихся на месте несколько раньше, уже ввязалась в бой. И это была отнюдь не стремительная атака на ошеломлённых врагов, а попытка остановить прорыв отчанно сражавшегося противника, который к тому же намного превосходил егерей численностью. По дороге лейтенант успел сообщить, что в этом трактире проходит встреча главарей нескольких ьанд, которые хотят перераспределить зоны влияния после того как одного из них прикончил наёмный убийца. Не вызывало сомнений, что без покрвительства бандитов торговля наркотиками не достигла бы таких высот, поэтому при планировании этой ночи рит Корвенци счёт полезным включить этот трактир в список адресов. Бандитов успели предупредить, что в городе проходит нечто непонятное, из-за чего накрыть их внутри здания не удалось. Мечи, стрелы и файерболы значительно проредили ряды атакующих, однако несколько главарей со своими охранниками уже бежали по улице, когда перед ними появились люди Дусмили. У лейтенента не было приказа волноваться по поводу сохранности чьих-либо голов, поэтому через мгновения на камни мостовой хлынули новые потоки крови.
   Несколько дней егеря провели в состоянии полной готовности, однако никто не решился нарушить порядок в городе, хорошо понимая, что невиданный по жестокости и широте охвата рейд тайной стражи может повториться в любой момент. Допросы шли днём и ночью. На основе показаний были арестованы десятки людей, многие бежали из города. Через пару недель герцог подвёл окончательные итоги, и уже назавтра майор вновь стоял перед строем егерей, сообщая им последние новости. Все бойцы особого отряда получили двухмесячное жалованье, у Дусмили появились капитанские нашивки, а барон рит Корвенци был удостоен титула графа (о себе майор умолчал, но скоро стало известно, что герцог пожаловал ему конфискованное имение, благодаря чему он стал бароном фос Анбанва).
   Единственным недовольным оказался Дивиск, с огорчением узнавший, что его внушительная личная охрана оказалась всего-навсего прикрытием для хитроумной операции тайной стражи. Обидевшись на отца, он несколько дней не покидал своих покоев, пока рит Корвенци не нашёл выход из непростой ситуации. Граф прикинул, что лучшим способом сохранить у себя проверенный в деле особый отряд может стать его дальнейшее пребывание в статусе охраны наследника короны. Герцогу эта идея понравилась, егерям вернули расшитые мундиры, и Дивиск быстро утешился, гарцуя по улицам столицы с внушительным эскортом. Случалось это, впрочем, нечасто, так как герцог подобных увлечений старшего сына не одобрял. Совсем иначе он относился к поездкам Дивиска по стране, будучи убеждённым, что будущему правителю Тивара надо своими глазами увидеть все его города, посёлки, рудники, леса, поля и дороги (стоит также отметить, что во время таких путешествий и охране, и самому молодому герцогу дозволялось надевать только обычную тиварскую форму синего цвета).
   Глава 4
   За следующий год своей службы Байтам объехал как минимум половину полуострова - от ставших почти родными гор Касатлено до каменистого мыса на южной оконечности Литука. Но кое-что в его жизни вновь стало меняться, когда в старом замке появилось несколько новичков, отобранных капитаном Дусмили среди егерей пограничной стражи. Пройдя соотвествующую подготовку, они также вошли в состав особого отряда, сменив Байтама, Енхоболна и ещё трёх бойцов, переданных в распоряжение майора фос Анабанва.
   Переночевав в невзрачном домике в не самом приличном районе Ансиса, егеря в гражданской одежде отправились на юго-восток. Через два дня пути Байтам понял, что они едут в Викрамар - таинственное место в центре страны, попасть в которое случайному человеку было невозможно. Сопровождая полгода назад Дивиска, егеря были вынуждены остановиться возле небольшой рощи, передав молодого герцога двум диентисам и магу в синем берете с белым пером. Их тогда предупредили, что здесь не место демонстрировать свою отвагу, так как воздействие второй линии защитных полей, питаемых небольшим зонтари, может оказаться более чем просто болезненным.
   К исходу следующего дня всадники подъехали к знакомой роще, встреченные всё теми же диентисами и магом в берете. Поздоровавшись с майором, маг поднял над головой небольшой жезл с полукруглым светящимся навершием, и небольшая кавалькада двинулась вперёд. Через пару сотен шагов Байтам почувствовал зуд и жжение на коже, а его гнедая кобыла начала трясти головой. Прикинув, что было бы с ними, если не магический жезл, он ещё раз подивился мощи местной системы безопасности. Проехав около половины центуды, егеря вместе с сопровождающими спешились возле длинного здания из тёмного дерева,которое, как сказал им Гриткас - маг в синем берете, станет им домом на ближайшее время. Таких зданий внутри защищённого периметра Викрамара было около десяти. Там же находился большой замок, окружённый мощной стеной с башнями, несколько каменных зданий и обнесённый невысоким забором большой ров, в котором время от времени гремели взрывы и сверкали разноцветные вспышки.
   На следующий день егерей привели в двухэтажный каменный дом, внутреннее убранство которого мало чем отличалось от того, что Байтаму доводилось видеть в герцогском замке. Майор представил своих бойцов двум магам, сидевшим в креслах с высокими резными спинками. Сухой худощавый старик в потёртой светло-серой мантии оказался главным магом Викрамара Сфобариком, здоровяк с обожжённым лицом и тремя пальцами на правой руке - магистром Шосфаем. Поговорив какое-то время с настороженными егерями о дороге, погоде и первых впечатлениях от Викрамара, Сфобарик, похоже, устал от односложных ответов и передал бразды правления улыбчивому здоровяку, который сразу же взял быка за рога.
   - Значит так, парни. Дело обстоит следующим образом. Вас выбрали из особого отряда по двум причинам. Во-первых, каждый из вас прикончил столько разных гадов, что сомневаться в ваших воинских способностях может только полный дурак. Но граф рит Корвенци и магистр Сфорбарик таких возле себя не держат. Теперь второе. Наши целители обнюхали вас со всех сторон, и много что на вас попробовали. Никто не помер, но реагировали вы на наши элексиры и прочее пойло по-разному. Для гарантии мы ещё годик подождали, а потом сделали свой выбор. Вернее, даже два выбора. Первым мы выбрали тебя, Енхоболн. Ты отличный лучник, наше снадобье позволяет тебе видеть в почти полной темноте, но даже это - мелочи. У тебя, парень, есть задатки к магии. - Внимательно посмотрев на остолбеневшего стрелка, Шосфай широко ухмыльнулся. - Рот-то закрой, не то залетит что-нибудь. Так вот, наши рунка предположили, что твоя точность связана с тем, что ты бессознательно направляешь стрелу в цель с помощью своей Ванат Томилис. Хотя сам этого, ясное дело, не понимаешь. Вот этим мы и будем заниматься. Если на это будет воля Альфира, из тебя получится лучник получше, чем знаменитые наронги, чтоб они все передохли.
   При упоминании внушающего опасение и невольное уважение братства вольных стрелков егеря переглянулись. Многие десятилетия наронги были мрачной легендой Бонтоса - наёмные убийцы, чьи стрелы всегда разили без промаха. Привлекая внимание, Шосфай громко шлёпнул ладонью по поручню своего кресла.
   - Что, не верится? Чтобы знать наверняка, надо попробовать. Думаю, за полгода поймём, что из тебя можно сделать. Теперь о других. Все вы бывали в бою рядом с диентисами и видели, как они орудуют своим железом. Скотобойня, смотреть страшно. Но завидно. И не вам одним. Хрен знает, сколько народу эта зависть свела в могилу. Готовили разное зелье, травились, добывали элексир у пекотов и тоже травились. Не могли дураки усвоить, что пекоты не люди, и у них внутри много чего по-другому. Но в Викрамаре мы пошли другим путём. Пекоты благодарны Тивару за приют, и их тиньясы согласились работать с нашими магами. Всего-то делов оказалось лет на двадцать. Срань молкотова, вспоминать страшно. Вот почему в Тиваре давно нет публичных казней? А их всех сюда везли, снадобья пробовать.
   Шосфай замолчал, потёр пальцами лоб и откинулся на спинку кресла.
   - Ну ладно, что об этом теперь говорить. Года три назад у нас стало кое-что получаться. Сейчас это снадобье довели до ума, оно действует, и сразу никто не помирает. Но есть большая проблема. Настоящим диентисом человек никогда не станет, потроха не те. Это понятно? Нартодис, ну, наше снадобье, действует какое-то время три раза, потом идёт отмашка. Каждый раз всё по-разному. Первый раз действие слабое, организм просто дуреет от нового пойла. Это вроде тренировки. Второй раз выпил флакон - силы как у лошади, скорость как у сокола, ни усталости, ни боли. Сам проверял. Видели у меня три пальца? Один бандит оторвал, его даже магия не сразу остановила. Но действует недолго, больше сотни народу не убьёте. Третий раз вообще жуть, один смертник нам дом голыми руками развалил. Дальше, правда, хуже. Кто третий раз нартодис выпил, тот уже не жилец. Кожа темнеет, чернеет, и всё. Такие дела.
   После последних слов магистра в комнате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только негромким стуком ветки в окно. Затянувшееся молчание нарушил Сфобарик, внимательно осмотревший всех пристутствующих.
   - Думаю, что мне надо прояснить ситуацию. Магистр Шосфай в целом верно изложил основные этапы создания нартодиса, но кое-что надо уточнить. Все испытания нартодиса уже завершены, результаты проверены и перепроверены. Исходя из этого, использовать вас для каких-то опытов нет никакой необходимости. Это никому не могло прийти в голову ни в Викрамаре, ни в Ансисе. В конце концов, в Тиваре предостаточно убийц, насильников и воров, заслуживающих смерти. Как бы это цинично ни звучало, но вы слишком ценны для подобных идиотских проверок. Именно поэтому вас и выбрали среди тысяч солдат, егерей и стражников. И ещё один вопрос, который вам сейчас объяснит барон фос Анбанва.
   Майор встал, выверенным жестом одёрнул мундир и ещё раз внимательно осмотрел своих бойцов.
   - Вы все хорошо знаете, что помимо внутренних врагов у Тивара есть различные противники за пределами наших границ. Одни из них готовы атаковать нас постоянно, другие плетут свои интриги и заговоры, выжидая момент для нанесения удара. С точки зрения тайной стражи вторые намного опаснее, поэтому их замыслы надо пресекать в самом начале. Тут все способы хороши: клинок, яд, магия. Важен только результат. Но наши тайные противники понимают, что мы готовы на многое, и просто так к ним не подобраться.
   Не менее важно, чтобы наши тайные дела таковыми и оставались. Поэтому послать куда-нибудь за Велитар пекотов мы не можем - их там немного, и они сразу же вызовут подозрение. Два-три даже самых умелых воина тоже ничего не решат, ведь у наших врагов есть и охрана, и магические амулеты. Посылать два десятка также бессмысленно, их там так или иначе заметят и поймут, что за гости к ним пожаловали.
   Совсем другое дело, если в какой-нибудь город по одному приедут два-три купца или боагтых бездельника. Наши шпионы укажут им цель, затем последует неожиданная атака, которая всех ошеломит. Но для этого тайной страже нужны люди, способные хотя бы на короткое время превращаться в диентисов. Именно поэтому вы здесь и находитесь. Вы отважны, смелы, проверены в боях, ваши тела исследовали лучшие маги Тивара. Но нужен ещё один шаг. Его высочество Свербор фос Контенден запретил привлекать кого-либо к участию в этом деле без его личного согласия. Повторю ещё раз: вас никто не может заставить выпить нартодис. Решать будете вы сами. Однако вы знаете правила тайной стражи, и при любом решении вам нельзя будет нигде и никогда говорить о том, что вы видели и слышали в Викрамаре. Если конечно вам не разрешат это сделать. Список тех, у кого будет такое право, вам сообщат.
   Енхоболн, тебя это тоже касается, хотя нартодиса тебе не видать. С тобой будут отдельно заниматься, и приказ герцога на тебя не распространяется.
   Слушая магистров, Байтам с трудом верил своим ушам. С тех пор как он впервые увидел сражающегося диентиса, не проходило дня, чтобы егерь не вспоминал о мелькающих клинках в руках невысокого крепыша. За время службы в ведомстве рит Корвенци он не раз видел этих бойцов в деле, каждый раз восхищаясь их недостижимыми для людей способностями. И вот теперь Байтам узнал, что у него есть возможность хотя бы на какое-то время стать вровень с посланцем Альфира, освободившим его из пятилетнего рабства. Мог ли он после всего пережитого отказаться? Для Байтама такого вопроса не существовало, и он не стал дожидаться завтрашнего дня, чтобы встать и, глядя в глаза майору, коротко и чётко сказать: 'Я согласен'.
   Через несколько дней егеря стояли возле конюшни, ожидая майора, который перед отъездом пошёл к Сфобарику за письмами для герцога и начальника тайной стражи. Помимо фос Анбанва уезжал и Тефиб, после долгих раздумий воспользовавшийся правом на отказ. Все слова уже были сказаны, поэтому очень скоро несколько всадников, возглавляемых неизменным Гриткасом, двинулись к главному входу Викрамара. Проводив их взглядом, стоявший немного в стороне Шосфай стряхнул дождевые капли со своей синей мантии и зашлёпал по лужам к оставшимся стоять егерям.
   - Ладно, парни, прощания закончены, пора заниматься делом. Байтам, Долгор и Онбонти, вы идёте со мной. Теперь я ваш командир, Отелетер, Альфир и Молкот в одном лице. Енхоболн, красавчик, ты тоже идёшь со мной. Нам пока по дороге, а там я тебя передам магистру Вальинту. Если всё пойдёт как надо, он научит тебя попадать в цель за углом.
   В течение следующего месяца Байтам и его товарищи перепробовали не один десяток снадобий, которые, как им объяснили, готовили их организмы к восприятию нартодиса. В промежутках егеря не выпускали оружие из рук, оттачивая своё умение владеть всеми видами рубящего, колющего и дробящего оружия. Шосфай объяснил им, что важнейшей целью этих тренировок является выбор оружия, с помощью которого они смогут за небольшое время нанести врагам максимальный ущерб. По итогам десятков схваток опытные наставники пришли к выводу, что Долгору и Онбонти лучше всего подойдут два меча, а вот более высокий и мощный Байтам наиболее хорош будет в бою с двумя топорами.
   Увидевший его тренировки Гриткас предложил егерю покопаться в арсенале охраны Викрамара, где он, возможно, сможет найти достаточно редко используемое оружие, которое позволит наиболее полно раскрыть его незаурядные боевые возможности. Посвятив несколько дней этому увлекательному занятию, Байтам счёл, что ему очень подходят пернач с шестью лезвиями, усеянная стальными шипами булава и боевой цеп со смертоносным шаром на цепи. Он не мог остановиться на чём-либо одном, пока Гриткас не показал ему боевой топор, обух которого украшала пара мощных шипов, способных проломить любую броню. Топор был весьма увесистым, и в своём обычном состоянии Байтам мог уверенно орудовать им, сжимая топорище двумя руками. Осмотрев оружие, Шосфай заверил бойца, что после нартодиса он сможет сражаться двумя топорами, посоветовав также уделять основное внимание отработке приёмов левой рукой.
   Зимние дожди закончились, и Афрай всё чаще являл свой лик среди серых облаков, знаменуя приход весны. В один из таких дней егеря вновь пришли в принадлежавшее целителям здание, где маги поили их разными снадобьями. Там уже были Шосфай и главный целитель Викрамара Бамдиго - невысокий пожилой маг, чей большой нос и седой ёжик волос на угловатом черепе напомнил Байтаму птиц, расхаживающих по берегу моря в поисках добычи. Рассевшись по привычным местам, егеря получили от учеников магистра очередное подогретое снадобье в высоких кубках из тёмного стекла. Пить его плагалось медленно, маленькими глотками, запоминая все свои ощущения. Хотя на этот раз запоминать особо было нечего. Пахнущий какими-то подгнившими фруктами красноватый напиток вызвал небольшое онемение языка и ощущение чего-то шевелящегося в желудке.
   Вернув опустевшие кубки, егеря по очереди рассказали о своих ощущениях, которые оказались почти одинаковыми. Выждав положенное время, Байтам встал, но был тут же остановлен Шосфаем, приказавшим егерям оставаться в своих креслах. Когда Долгор попытался что-то сказать про намеченную тренировку, магистр усмехнулся и покачал головой.
   - Нет, парни, сегодня никаких тренировок не будет. Вы только что первый раз выпили нартодис, и теперь мы будем несколько дней следить за каждым вашим шагом, вздохом и каплей мочи. Удивлены? Тут всё просто. Если бы вы знали заранее, обязательно начали бы дёргаться и готовиться к чему-то охренительному. А нам это было ни к чему. Теперь вы будете тихо сидеть и говорить ученикам Бамдиго всё, что вам вступит в голову, кишки и задницу. Мы тоже побудем рядом, посмотрим, как что пойдёт.
   Уже начало темнеть, когда егерям разрешили вернуться в их псотоянное жилище, не отменив, однако, постоянное наблюдение. Перед тем как они ушли, удовлетворённый Шосфай подвёл первые итоги. По его словам, подготовленные снадобьями егеря восприняли наргодис как и ожидалось - без судорог, рвоты и сумасшедшего сердцебиения. Это было холрошим признаком, но отпускать их в Анасис в ближайшее время никто не собирался.
   Несколько дней егеря занимались только тем, что ели, спали и слонялись по Викрамару под неизбежным присмотром. За это время им довелось увидеть много необычного, в том числе заключенных в магические клетки могучих вискутов, болотных ящеров, исходящих злобой бангелаши и прыгающих тварей, с жадностью глазеющих на приближавшихся людей. Особое впечталение на бойцов произвели оживлённые мертвецы, которых им прежде не доводилось видеть - герцог Тивара, как и большинство других правителей, некроматию во всех видах не жаловал. Сопровождающий их старший ученик Бамдиго объяснил, что большинство государств так или иначе проводят опыты с зомби, исходя из того, что в случае большой войны эта мрачная магия может оказаться полезной.
   Убедившись, что со здоровьем у егерей всё в порядке, Шосфай возобновил тренировки, постепенно наращивая их интенсивность. Когда нагрузки стали достаточно велики, Байтам почувствовал, что внутри у него кое-что изменилось. Парируя опасный выпад, егерь в мгновение ока отвёл направленный в грудь меч, неуловивым движением сблизился со своим партнёром по тренировке и приставил к его горлу второй клинок. Бывалый капрал из охраны Викрамара был поражён скоростью Байтама, сравнив его с легендарным Сальгаром - аватаром третьего сына Отелетера хромым Валкиром (тщедушному и обиженному на весь мир Валкиру сочувствовали его сёстры-близнецы Тешеро, которые помогли ему создать несколько ментально связанных с ним аватаров, в том числе красавца и отменного фехтовальщика Сальгара). Переговорив со своими товарищами, Байтам узнал, что нечто подобное случалось и с ними, так что не приходилось сомневаться, что нартодис оказывает на них кое-какое воздействие уже после однократного использования.
   В один из первых по-настоящему весенних дней егерей начали знакомить с ещё одним видом деятельности Викрамара - разработкой и изготовлением магических свитков-синтагм. Мастерские находились на полуподвальном этаже прочного каменного дома, стоявшего недалеко ото рва, в котором, по словам магистра Колладивета и проходили испытания различных новинок (не самых смертоносных - уточнил магистр). В первую очередь егеря заучили руны, обозначающие тот или иной вид синтагм - сигнальных, осветительных и особенно боевых, разнообразие которых немало их подивило. Как и другие бойцы, Байтам видел в деле файерболы, ледяные иглы, воздушный молот и ещё три-четыре вида боевых заклинаний, хотя их количество, как оказалось, исчислялось многими десятками. В синтагмах Викрамара использовалось около двадцати магических формул, и когда Колладивет убедился, что егеря стали хорошо в них разбираться, он продолжил обучение. Они стреляли разными синтагмами из арбалетов и луков, бросали их руками, устанавливали в виде ловушек и так далее. Учитывая, что каждый такой свиток стоил в особых лавках от трёх до пятидесяти золотых, обучение егерей обошлось в немалую сумму. Однако Шосфай сказал им, что Тивар уже вложил в их подготовку целый мешок золота, поэтому начинать сейчас на чём-нибудь экономить было бы верхом глупости.
   Однажды утром ученик Шосфая передал егерям приказ явиться в арсенал для получения нового снаряжения. Означать это могло только одно - их пребывание в Викрамаре подходит к концу. Понятно, что по дороге егеря говорили не столько об оружии, сколько о возвращении в Ансис и своей будущей службе, однако то, что они увидели в арсенале, не оставило опытных бойцов равнодушными. Каждый из низ получил изготовленные настоящими мастерами своего дела шлем, кирасу, кольчугу, прочности которой добавляли полоски стали на груди, плечах и руках, узкий меч, кинжал с длинным клинком для левой руки, шесть метательных ножей и небольшой изящный арбалет для запуска синтагм. На этом сходство в оснащении заканчивалось: если основным оружием Долгара и Обонти должны были стать внушительного вида тяжёлые мечи, то Байтаму вручили два топора, пернач с шестью широкими лезвиями и внушающий страх боевой цеп с шипастым стальным шаром, крепящимся к рукояти прочной цепью в локоть длиной. Взглянув на удивлённого егеря, Шосфай засмеялся и похлопал его по плечу.
   - Сынок, ты что, струхнул от этого железа? Тут дело вот в чём. Твои наставники два дня спорили, чем именно ты больше всего народу перебьёшь, да так и не договорились. А я вот подумал - зачем тебя ограничивать, если душа крови просит? Ты силён как молодой вискут, и кто знает как дело пойдёт. Забирай всё, Викрамар не обеднеет. Надеюсь, что мне про тебя много чего страшного расскажут. Ладно, парни, обнюхивайте свои игрушки. Если что не так, сразу говорите, вам всё поправят. Но не тяните, на днях за вами приедет Дусмили. Заодно и я с вами к Невину проедусь. Так, теперь вот что.
   Шосфай махнул рукой, и ученики положили на стол несколько амулетов, поясов и небольших металлических футляров. Магистр выудил из груды предметов овальный амулет с двумя белыми жемчужинами и показал его егерям.
   - Вот это вы будете носить постоянно. Эта висюлька обеспечит вам защиту третьего уровня, такие есть у офицеров тайной стражи, кое-каких чиновников и самых богатых купцов. Стоит он минимум тысячу золотых, и, Молкот его дери, он этих денег стоит. Два скалмата могут накопить столько магической энергии, что удержат пять файерболов подряд. Это, значит, на каждый день. А вот этот амулет с розовым зерном силы будете надевать только перед серьёзной схваткой, ну и перед тем, как глотнёте нартодис. Сколько стоит? А его не купишь, их делают только на заказ. Такие есть у герцога, его семьи, канцлера, рит Корвенци, ещё у пяти-шести человек. Защиту он даёт уникальную, но опытный маг почувствует его за полсотни шагов. Появятся лишние вопросы: что, откуда. А секреты, тем более государственные, надо беречь. Поэтому этот амулет будет у вас лежать в футляре с рунами. Там его ни один маг не учует. Всё понятно?
   Магистр внимательно осмотрел егерей, удовлетворённо кивнул и взял в руки ещё два небольших футляра.
   - Вот в этом лежит плоский флакон с синими горошинами. Первого числа каждого месяца вы будете глотать по одной. Запивать можете хоть виноградной водкой, это не имеет значения. Они будут поддерживать внутри вас должную концентрацию основного снадобья. Теперь заглянем сюда. Тут два флакона - красный и чёрный. Мы не можем всего предугадать, поэтому у вас с собой будут оба флакона. На каждом футляре ваше боевое имя, поэтому без проблем их смогут открыть четыре человека: его владелец, майор фос Анбанва, я и мой старший ученик. Двое в Ансисе, двое в Викрамаре. Интересно знать, какие будут проблемы? Файербол в руках, это мало кому понравится. С этим замком на футлярах сам Сфобарик помучился. Да, чуть не забыл: не вздумайте нажимать эту кнопку в перчатках. Сторожевая защита вас может не узнать, а кусок горелого мяса всем без надобности. Вот теперь вроде бы всё. Тащите это добро к себе в казарму.
   Капитан приехал в Викрамар через два дня, за которые егеря полностью освоились со своим новым снаряжением, испробовав его в нескольких тренировочных боях. Дусмили с интересом осмотрел полученное оружие, переговорил с магистрами и назначил дату отъезда. За день до него егеря наконец-таки встретились с Енхоболном, которого магистр Вальинт не отпускал от себя, оттачивая его уникальное умение управлять полётом стрел. Судя по тому, что с круглой физиономии лучника вновь не сходила довольная улыбка, дела наконец-то пошли на лад. Вальтнт подтвердил эту догадку, добавив, однако, что им потребуется ещё два-три месяца усердных занятий. Собственно говоря, наводимые с помощью магии стрелы не были такой уж редкостью, однако наложенные на них магические заклинания готовились заранее и под заранее известных людей. Енхоболн же мог стрелять в любого противника, будучи уверенным, что цель будет поражена. Ну, или будучи почти уверенным.
   Глава 5
   Столица встретила егерей запахом моря и толчеей на улицах, от которой они уже успели отвыкнуть в малолюдном Викрамаре. Ещё по дороге капитан сообщил им, что отныне они будут жить внутри ограды герцогского замка и подчиняться непосредственно начальнику тайной стражи. Вечером следующего дня Дусмили привёл егерей в кабинет рит Корвенци, где уже были магистр Шосфай и майор фос Анбанва. Граф был прекрасно осведомлён обо всём, что происходило в Викрамаре, поэтому он говорил в основном об их будущей службе. С этого дня егеря входили в особую команду тайной стражи тружери, получали звание сержантов и удвоенное жалование. Увидев недоумение в глазах новоиспечённых обладателей позолоченных значков, которые, конечно же, знали, что на тиварском языке 'тружери' означает 'три дерева', рит Корвенци неожиданно засмеялся.
   -Удивлены, господа сержанты? Это проделки вашего доброго друга магистра Шосфая. Дело секретное, но вас всё равно надо было как-то называть, вот он и придумал эту чушь. Вас трое, значит тру, в руках у вас сталь, значит будет жери, то есть дерево. Такая вот логика. Я давно понял, что у магов голова как-то по-другому работает, а уж у магистров и подавно.
   - Ну, господин граф, разве плохо получилось? Главное, что никто ничего не поймёт.
   - Согласен, господин магистр. Без чёрной рыбы кому придёт в голову, что три дерева это команда уникальных бойцов?
   - Не только команда, Невин, но и каждый из них.
   - Да, так и есть. Привыкайте, господа сержанты. Рано или поздно, но это слово станет известно кому не надо. Увы, но такова жизнь. Золото и глупость опасны так же как боевая магия. Но даже когда наши недруги его узнают, что оно им даст? Знать и понимать - это разные вещи.
   А теперь подведём итоги. Отныне тружери - это и команда, и каждый из вас. Если на это будет воля Альфира, таких бойцов у Тивара станет больше, но все они также будут тружери. Так, господа, вопросы есть? Если нет, то сержантам самое время как следует выпить, ведь такие поводы бывают не каждый день.
   Следующие недели Байтам и другие тружери привыкали к новой службе, которая оказалась не слишком обременительной. Получив секретный инструмент борьбы с внешними и внутренними врагами, ни герцог, ни рит Корвенци до конца не представляли, при каких обстоятельствах его следует использовать. Девять из десяти, если не девяносто девять из ста проблем можно было решить с помощью обычных стражников, магов или диентисов, поэтому рисковать самыми редкими и весьма дорогостоящими бойцами без крайней необходимости было бы просто неразумно. Этот довод поначалу не вызывал сомнений, но уже через месяц фос Анбанва, день за днём видевший слонявшихся без дела егерей, сумел убедить графа, что ценность этих бойцов определяется не только наргодисом, но и их воинским мастерством, для поддержания которого на должном уровне необходимы как постоянные тренировки, так и участие в реальных схватках. Поколебавшись, Свербор фос Контенден согласился с доводами опытного офицера.
   Так уж сложилось, что первой операцией, в которой участвовали тружери, стал разгром банды торговцев детьми, вывозивших их за пределы Тивара для богатых извращенцев. Конечно, в большинстве стран девочку или мальчика не старше десяти лет вполне можно было купить за одну-две мелких серебряных монеты, причём в роли продавцов зачастую выступали их собственные родители. Однако эти измождённые дети с голодными глазами не привлекали пресыщенных сластолюбцев, привыкших покупать за свои деньги только лучший товар. Нет, их не интересовали дети бедняков, их привлекали здоровые тела, наполненные энергией юности. Именно поэтому в цене были дети успешных горожан и зажиточных крестьян, которых в Тиваре было достаточно много. После похищения их поили одурманивающим зельем, привозили в Ансис или Ферир, откуда их забирали корабли покупателей живого товара, маскирующихся под обычных купцов.
   Герцог не признавал никакого другого наказания для торговцев детьми кроме смертной казни, однако до поры до времени тайная стража в это обычно не вмешивалась. Так продолжалось до тех пор, пока шпионы графа не выяснили, что услугами этой глубоко засекреченной и очень жестокой гильдии преступников пользуются и враги Тивара. Стало известно также, что в Ферир пребывает некий офицер, имеющий полномочия для переговоров о расширении подобного сотрудничества. Упустить такой случай рит Корвенци не мог, к тому же городская стража Ферира только рада была избавиться от необходимости участвовать в схватке с отпетыми головорезами, которым просто нечего будет терять.
   Сообщив бойцам особой команды о целях их поездки в Ферир, рит Анбанва внимательно посмотрел на Байтама, который, однако, ничем не выразил свои чувства. Единственное, что позволил себе егерь, это злорадная усмешка, с которой он перебирал оружие в своей комнате. Остановив свой выбор на перначе с шестью лезвиями, также молча спустился вниз, где в небольшом внутреннем дворике уже собрались бойцы и маги под командованием майора. Помимо тружери, в Ферир должны были также ехать несколько капралов тайной стражи и три мага, одним из которых был уже знакомый Байтаму бородатый Циуной.
   Через несколько дней бойцы уже хорошо изучили подходы к двухэтажному каменному зданию, стоявшему в полутора сотнях шагов от дальних причалов морского порта. Перед ним было скопище разных складов и лавок оптовых торговцев, справа - заросший кустарником глубокий овраг, по которому в море стекали городские нечистоты. В подвале этого дома находились около тридцати детей, томящихся в полубессознательном состоянии в ожидании погрузки на корабль. Покупатели, однако, запаздывали, и хозяин товара уже начинал волноваться, что задержка может плохо сказаться на его стоимости. Когда наконец-то напротив мрачного серого здания пришвартовался корабль под сине-зелёным флагом герцогства Саинсо, облегчённо вздохнул не только владелец живого товара, но и барон фос Анбанва.
   Люди майора жили в разных трактирах, но после получения условного сигнала стали неспешно собираться у намеченной цели. Когда стемнело, все заняли исходные позиции. Около полуночи находившийся в здании шпион графа сломал в кармане обычную на вид костяную зубочистку, и Циуной уловил магический сигнал, означавший, что иностранный офицер и его охрана прибыли на место. Повернувшись к майору, маг сообщил ему долгожданную новость и сам сломал короткую жёлтую палочку с рунами, передавая сигнал другим магам. Повинуясь приказу, отряд ферирской тайной стражи ринулся к кораблю, а люди фос Анбанва пошли на штурм здания.
   Хозяин дома явно не экономил на своей безопасности, поэтому ещё на улице егерей встретили первые файерболы, которых, пожалуй, хватило бы, чтобы остановить городскую стражу или бандитов из другой гильдии. Но для амулетов тружери они не представляли угрозы, зато ответный удар Циуноя в одно мгновение расчистил егерям вход в здание. Со звериным криком 'Гояр!' Байтам одним ударом пернача превратил лицо лысого громилы в кровавое месиво, в следующее мгновение пронзив его горло длинным кинжалом. Егерь рвался вперёд подобно вискуту, не оставляя своим врагам времени ни на ужас перед неминуемой гибелью, ни на сколь-нибудь достойное сопротивление. Кровь, смешанная с ошмётками плоти и обломками костей, не успевала стечь с широких лезвий пернача, как новый удар вздымал вверх ещё один алый фонтан, обильно орошавший потолок и стены брызгами некогда животворной субстанции. Долгар и Онбонти предпочли идти в бой с двумя узкими клинками, однако потоки крови, отмечавшие каждый их шаг, лучше всяких слов говорили об их умении владеть мечами и кинжалами.
   Тела последних громил ещё не успели рухнуть на окровавленный пол, когда в бой вступила охрана заморского офицера, под прикрытием боевого мага устремившегося на второй этаж. Эти охранники также могли рассказать что-нибудь интересное, поэтому Дусмили условным сигналом остановил тружери, открывая дорогу Циуною. Под кирасой у бородача был надет пояс с десятком скалматов, поэтому недостатка в магической энергии он явно не испытывал. В этом смогли убедиться четыре охранника в кольчугах, отброшенные к стене мощнейшим ударом воздушного молота. Те из них, кто продолжал держать оружие, очень быстро лишились этой возможности после того как Байтам несколькими ударами перебил им кости рук. Успевавший всё замечать Дусмили не стал возражать, прикинув, что этих крепких и суровых на вид парней ещё предстоит допрашивать, а для опытного палача любой перелом может оказаться весьма кстати.
   Оценив ситуацию, капитан поспешил на второй этаж, ведь ему надо было ещё указать своим бойцам, кого из обороняющихся следовало оставить в живых. Он едва не опоздал, ведь Онбонти уже успел проткнуть плечо высокого бандита с узким лицом, отвечавшего за связи с сетью похитителей детей, раскинувшейся по всему герцогству (егерь, разумеется, целил в сердце, но скрытая под чёрной хламидой кираса отвела удар). Когда на второй этаж поднялся фос Анбанва, его взгляду предстали четыре оставшихся в живых человека: хрипящий от бессильной злобы светловолосый офицер в зелёном камзоле с золотым шитьём, грузный хозяин дома, успевший таки лишиться благодаря Байтаму нескольких зубов и половины щеки, залитый кровью его ближайший помощник и до смерти перепуганный шпион тайной стражи, по-прежнему сжимавший в дрожащих руках обломки сигнального артефакта в виде зубочистки.
   Утром территория вокруг бандитского логова буквально кишела солдатами, магами, различными чиновниками и праздными зеваками, толпу которых с трудом сдерживала городская стража. Вынесенных из мрачного подвала детей приводили в чувство несколько целителей, портовые рабочие грузили на повозки трупы громил, бургомистр со свитой, брезгливо морщась, осматривал залитые кровью комнаты, в небе кружили десятка два лисилей, привлечённых скоплением людей. Единственных, кого там не было - это пленников тайной стражи, уже обживавших камеры подземной тюрьмы, а также тружери и магов, покинувших Ферир той же ночью.
   После безжалостной расправы над торговцами детьми, порадовавшей всех участников этой операции, особая команда не засиделась в столице. Сопровождая Дусмили и его одноглазого мастер-сержанта, тружери вместе с Циуноем побывали в нескольких лагерях пограничной стражи на севере Тивара, в которых капитан продолжил подбор егерей для охраны Дивиска, ставшей хорошим прикрытием для секретных проектов Викрамара. Проведя почти месяц в седле, Байтам с удовольствием попивал пиво в 'Золотом ките' - вполне приличном трактире, находившемся в двух кварталах от ограды герцогского замка. Сюда редко заходили стражники, что вполне устраивало егеря, не слишком любившего шумные компании и застольные разговоры. Хозяин трактира - толстяк со сломанным носом - был с Байтамом подчёркнуто предупредителен, так как во время одной пьяной драки имел возможность убедиться в эффективности его кулаков, клинков и позолоченного значка, позволившего очень быстро уладить все проблемы с городской стражей.
   Байтам уже допивал вторую кружку, когда в трактир с шумом ввалились четыре человека, двое из которых явно были дворянами. Бросив шляпу на стол, длинноволосый юнец указал двум крепким мужчинам на соседний стол, подтвердив тем самым догадку егеря, что они были его телохранителями. Второй дворянин был постарше, но явно держался на вторых ролях, предоставляя своему самоуверенному компаньону возможность в полной мере ощущать свою значимость.
   Пока трактирщик подносами таскал на господский стол кувшины с вином и свои лучшие закуски, Байтам обратил внимание на одного из телохранителей, лицо которого показалось ему знакомым. Покопавшись в воспоминаниях, он понял, что когда-то встречался с ним в одном из лагерей пограничной стражи. Судя по всему, бывший егерь предпочёл эту работу беспокойной службе в предгорьях Касатлено, но Байтам и не думал осуждать его, ведь не всё и не всегда зависит от людей. Между тем его взгляд, задержавшийся на бывшем егере, не остался незамеченным. Привстав, телохранитель что-то сказал старшему дворянину, который с подозрением взглянул на Байтама и наклонился к уху надменного юнца. Откинувшись на спинку стула, тот вперился в егеря злым взглядом.
   - Эй, ты! Куда ты уставился? Отвечай, скотина, когда с тобой говорит граф фос Бургонар!
   Удивлённый Байтам поставил кружку на стол, краем глаза заметил испуг на лице трактирщика и вдруг понял, что в зале установилась полная тишина.
   - Что молчишь, скотина?! Плетей захотел?!
   Наглый юнец встал, покачнулся и устоял на ногах только после того как опёрся на стол двумя руками. Стало понятно, что он был изрядно пьян, но это только добавило графу агрессивности и стремления показать свою власть. Рядом с ним встали два телохранителя с хмурыми лицами, демонстративно положившие руки на рукояти своих мечей. Молчание нарушил второй дворянин.
   - Придурок, ты что, язык проглотил?
   К графу подскочил хозяин трактира, пытавшийся ему что-то сказать, но фос Бургонар не глядя, наотмашь ударил его кулаком в лицо. Размазывая кровь, трактирщик схватил за плечо вытиравшего соседний стол парнишку и шепнул ему короткий приказ. Парень опрометью вылетел из зала, и Байтам понял, что скоро здесь появится городская стража. Он не хотел никаких конфликтов с аристократами, но когда граф и его охрана обнажили клинки, стало ясно, что пора что-то предпринять.
   - Ваша милость, я не хотел никого оскорбить, и мой взгляд на вашего телохранителя означал только...
   - Да мне насрать, что он означал! Ты посмел ослушаться меня, и сейчас заплатишь за это своей грязной шкурой!
   - Ваша милость, я сержант тайной стражи, и даже ваш титул не даёт вам права угрожать мне.
   - Тайной стражи?! Так ты, значит, холуй Корвенци, безродного быдла, возомнившего себя графом?! Прикончить эту тварь! Я приказываю!
   Граф уже почти визжал, но слова Байтама и значок в его руке смутили телохранителей и второго дворянина. Прямое нападение на сержанта этой всесильной службы могло обернуться смертной казнью, поэтому бросаться выполнять приказ взбесившегося от злости пьяного в хлам юнца желающих не нашлось. Фос Бургонар попробовал сам привести в исполнение свои угрозы, но, сделав уже первый шаг, был вынужден вновь схватиться на спасительную крышку стола. Сейчас егерь вполне мог уйти, но дело зашло слишком далеко и касалось уже не только его одного.
   Нетвёрдо стоявший на ногах граф громко икнул и наконец-то замолчал. Неожиданную тишину прервал топот пяти стражников, ввалившихся в трактир. Командовал ими усатый капрал, с ходу оценивший ситуацию со всеми её возможными плюсами и минусами. Связываться с графом, находившимся к тому же в маловменяемом состоянии, было небезопасно, однако поскольку угрозы так и остались угрозами, из этого можно было извлечь некую выгоду. Если, конечно, спутник графа всё правильно понимает и не жаждет стать участником скандала, который вполне может дойти до канцлера, а то и до самого герцога. Надо отдать должное компаньону упившегося юнца - ему хватило одного взгляда на ухмылявшегося капрала, чтобы принять правильное решение. Когда пухлый кошелёк шлёпнулся на стол, командир патруля быстро вложил свой клинок в ножны, давая понять, что неприятный эпизод близок к завершению. Оставалось только побыстрее сплавить куда-нибудь здоровенного сержанта тайной стражи, который, похоже, пока не собирался уходить. Поправив пышные усы, ушлый капрал с дружеской улыбкой начал уговаривать Байтама не докладывать своим начальникам об этом незначительном происшествии.
   Байтам уже начал колебаться, когда очнувшийся граф вновь начал орать, извергая поток проклятий и угроз в адрес тайной стражи, её начальника и прочих придурков из замка на холме, предпочитающих выходцев из черни родовым аристократам. С лица капрала тут же исчезла улыбка, но появление на столе второго кошелька вновь вернуло ему решимость замять дело. Телохранители уже уводили графа, когда в трактире появились новые действующие лица. Посланный трактирщиком парнишка оказался не только быстроногим, но и сообразительным: направив в трактир патруль городской стражи, парень бросился к воротам в ограде замковой территории. Выслушав его, начальник караула послал человека в здание тайной стражи, но увидев выезжающего барона фос Анбанва, передал решение вопроса в его руки. Разразившись затейливыми ругательствами, майор и двое сопровождавших его стражников пустили своих лошадей в галоп.
   В 'Золотом ките' многое изменилось, когда в зале появился взбешённый майор, синий мундир которого украшали многочисленные золотые нашивки. Рыкнув на опешивших стражников, он быстро подошёл к графу, который продолжал выкрикивать грязные оскорбления в адрес высших должностных лиц Тивара. Не дожидаясь, пока молодой идиот доберётся до герцога, фос Анбанва приказал стражникам арестовать его вместе с компаньоном и телохранителями. Возникла напряжённая пауза, которую майор прервал обращённым к капралу окриком: 'Исполнять! Сгною в горах!'. Весь ужас подобного развития событий отразился на лице командира патруля, который немедленно бросился исполнять приказ. Поражённые таким поворотом дела, телохранители зачем-то схватились за оружие, но направленные им в лоб арбалеты бойцов тайной стражи и два клинка, как бы сами собой возникшие в руках Байтама, мгновенно свели на нет их необдуманный порыв.
   Эхо от стычки в 'Золотом ките' быстро распространилось по центру Ансиса, и очень скоро перед трактиром стояли три чёрных кареты тайной стражи, окруженные цепью городских стражников. Впечатлённый услышанным, майор не собирался церемониться, приказав прихватить для уточнения обстоятельств трактирщика, его помощников и всех присутствующих в зале.
   Последствия этого происшествия оказались столь велики, что Байтам не сразу поверил капитану Дусмили, когда тот месяц спустя рассказал ему обо всех сторонах этого дела. Семейство фос Бургонаров давно вызывало подозрение тайной стражи своим необузданным своеволием, фрондерством, гонениями на пекотов, а заодно и мутными зарубежными связями. Всеми делами семьи заправляли старый граф и его старший сын, ведущие себя так, словно провинция Литистра, на территории которой находились их владения, была отдельным государством. Второй сын служил в портовой страже Ферира, третий в кавалерийском полку близ Ансиса, но семейное высокомерие и вздорный нрав не позволили им подняться выше чина лейтенанта. Что касается самого младшего, с которым Байтам имел возможность познакомиться в трактире, то его основным времяпрепровождением было посещение пивных и борделей. Не имея никаких иных забот и обязанностей, он даже не догадывался о необходимости думать о том, что говоришь, поэтому кричал всё то, что слышал дома за семейным столом. Одного этого вполне хватало для ареста, но люди рит Корвенци быстро вспомнили, что задержанные в Ферире торговцы детьми называли провинцию Литистру в качестве одного из основных мест поступлений живого товара, а лейтенанта из портовой стражи как человека, несколько лет обеспечивавшего его беспрепятственный вывоз.
   Узнав это, герцог не стал торопиться с принятием решения. Несколько раз он обсуждал возможные варианты наказания с канцлером, начальником тайной стражи и близкими друзьями, пока не пришёл к выводу, что удаление подобной гнили должно напомнить аристократам о решимости фос Контанденов ставить интересы Тивара превыше всего. Граф фос Бургонар, всё его семейство и приближённые лишались всех прав и титулов и отправлялись в каторжную тюрьму на пустынный остров Ватлат в Батакском море (в Тиваре уже достаточно давно не рубили головы аристократам, и никому не хотелось нарушать эту традицию). При этом, разумеется, всё движимое и недвижимое имущество семьи передавалось в казну герцогства.
   Последнее, что капитан сообщил Байтаму, был приказ рит Корвенци - помалкивать о своём участии в этом событии, так как кое-кто из старого дворянства вполне может захотеть отомстить безродному сержанту. Вполне возможно, что именно этот приказ и стал причиной бесконечных разъездов тружери в ближайшие месяцы.
   Тем же летом в их особой команде произошло два события: возвращение Енхоболна и появление двух новых бойцов - худощавого Майтакаса, глядя на которого трудно было предугадать, насколько он был опасен в бою на мечах, и высокого красавца с голубыми глазами Айгиана, немигающий взгляд которого внушал тревогу в души многих людей. Вместе с Енхоболном в особую команду был включён и ещё один лучник - Дутобо, которого подобрал магистр Вальинт, справедливо считавший, что зачастую скорость стрельбы столько же важна, как и её точность. Добившись от Енхоболна желаемого результата, маг начал искать ему напарника, который мог бы стать третьей рукой и второй парой глаз лучника. После месяца тренировок эта пара сумела удивить магистров, которых не лишённый тщеславия Вальинт пригласил на финальное испытание. Первым стрелял Енхоболн, за считанные мгновения поразивший десяток мишеней размером с яблоко, установленных в полутора сотнях шагов. Затем Дутобо вместо того, чтобы выверенными движениями подавать стрелы, также взялся за лук. За время нескольких вздохов два лучника выпустили тридцать стрел, поразивших двадцать восемь небольших мишеней с дистанции в семьдесят шагов. Когда Гриткас объявил окончательный результат, впечалённый увиденным Шосфай не удержался от образных комментариев.
   - Господа магистры, так нам скоро придётся закрывать свою лавочку! Этим ребятам на хрен не нужна магия, ни файерболы, ни ледяные стрелы. Молкот вас дери, это жуть какая-то! Если вас сманят наронги, я первый постараюсь вас прикончить. И это уже не шутки. Или вы на нашей стороне, или в могиле. Вы дорого стоите, но Тивар заплатит. Товар-то штучный!
   Когда лучники прибыли в Ансис, рит Корвенци стоило немалых трудов уговорить внезапно заупрямившегося герцога не проявлять к ним явного интереса и тем более не устраивать каких-либо испытаний: 'Ваше высочество, любое подобное действие привлечёт к ним ненужное внимание. Начнутся всякие разговоры, вопросы, догадки. Да их просто убьют! Просто так, на всякий случай, чтобы не гадать, что нового появилось у тайной стражи'. Эти доводы показались Свербору фос Контандену, хорошо знавшему длину языков аристократов и тем более - придворных, весьма убедительными. Чтобы быть последовательным, он также посоветовал графу пока не увеличивать число людей в особой команде, продолжив, однако, подбор подходящих кандидатов. Совет был вполне оправданным, поэтому следующий год тружери продолжали службу как обычные сержанты тайной стражи, мечами и стрелами принуждая к повиновению всяческих бандитов и врагов герцога. Со временем на них просто перестали обращать внимание, ведь затеи рит Корвенци далеко не всегда были понятны большинству окружающих (собственно говоря, зачастую именно это и было целью графа).
   Глава 6
   Возвращаясь из конюшни, Байтам встретил во дворе спешащего в замок Дусмили. Он провёл рядом с капитаном немало дней, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько озабочен этот бывалый офицер тайной стражи. Глядя ему вслед, егерь прикинул, что скорее всего это означает начало новой операции. Байтам ошибся только в одном - в степени секретности, сравнимой разве что только с созданием команды тружери. Кое-что прояснилось уже вечером того же дня, когда рит Анбанва собрал особую команду в небольшой комнате, которую Циуной тут же накрыл пологом молчания.
   - Господа, получен приказ графа рит Корвенци, действующего по прямому указанию его высочества герцога Свербора фос Контандена. Особое внимание бойцам тружери. Вам приказано принять участие в боевой операции, которая предполагает первое использование нартодиса. Отсюда следует, что вам следует иметь с собой полный комплект оружия, снаряжения и снадобий. Это первое.
   Закончив с официальной частью, майор кашлянул и дальше говорил уже своим обычным голосом.
   - Теперь далее. Дорога будет неблизкой, плыть туда будем на корабле. Это понятно? Добираться в порт будем двумя группами, с обычным оружием и в гражданской одежде. Первую группу ведёт капитан Дусмили, вы выходите за ограду засветло и по одному. Вторую группу веду я. Выедем в карете стражи около полуночи. Обычное дело - тайная стража кого-то ищет, никто не обратит внимания. Кирасы, тяжёлое оружие, арбалеты и луки вывезет на повозке мастер-сержант Фуслат. С ним поедет Циуной. В основном это всё. Остальное узнаете на корабле. Там же мы встретимся с магами из Викрамара и командой капитана рит Гловосора. Не слышали? Всё верно, о них мало кто знает. Люди капитана обучены особому искусству, у вас будет возможность это увидеть. Господа, время идёт. Капитан, с вами поедут первые тружери и Енхоболн. Обговорите место сбора у Жёлтого причала. Остальные - ко мне. И ещё. Как закончим, все не спеша пойдут проверять оружие и просить Альфира о помощи. За этой дверью - никаких обсуждений. Никаких. И выпейте по бокалу душистого вина. Это приказ. Потом ходите и дышите. Никто не должен ничего заподозрить. Даже в этом здании. Теперь всё.
   Обговорив место встречи, Байтам поднялся в свою комнатку на третьем этаже и тяжело опустился на стул. Нельзя было сказать, что полученный приказ его как-то встревожил. В конце концов, он не колеблясь дал своё согласие в Викрамаре и никогда не сомневался, что принял тогда правильное решение. Поразмыслив, егерь пришёл к выводу, что его несколько смущённое состояние вызвано тем, что давно ожидаемого приказа не было слишком долго, и когда он прозвучал, это почему-то показалось неожиданным. Подивившись странным извивам собственных мыслей, Байтам хорошенько приложился к кувшину с вином, шумно выдохнул и открыл шкаф с оружием.
   Голубой диск Кисейту в эту ночь казался особенно ярким. Подойдя к Жёлтому причалу, который в прошлые годы был постоянным местом швартовки коренжарских кораблей (с тех пор многое изменилось, но название, связанное с цветом флага буйного северного королевства закрепилось, похоже, навечно), Байтам увидел большой баркас, который был ненамного больше знакомого ему с детства рыбацкого судна. Пока бойцы тайной стражи бесплотными тенями перебирались на борт баркаса, чернобородый капитан, от которого на десяток шагов несло застарелым перегаром, расспрашивал офицера с соседнего корабля о какой-то отмели в среднем течение Тинутика - одного из двух наиболее полноводных притоков Велитара. Байтам не сомневался, что и расспросы капитана, и его перегар являются частью игры, призванной убедить невольных свидетелей, что этот баркас со странными людьми на борту отправится к устью главной реки Бонтоса.
   Когда люди фос Анбанва, капитана рит Гловосора, маги и диентисы из Викрамара скрылись под тентом, перекрывавшем большую часть судна, майор подыграл бородатому капитану, послав сообщить о завершении погрузки ухмыляющегося Енхоболна, который при необходимости своими повадками мог внушить уважение самым лихим бандитам Ансиса. Вежливо попрощавшись с коллегой, капитан прошествовал на борт, промочил горло услужливо поданной кружкой вина и дал команду готовиться к отплытию. Уже рассвело, когда угрюмые матросы подняли латаный парус, и неказистый баркас, подгоняемый утренним ветерком, неторопливо двинулся к выходу из столичной гавани. Расчёт тайной стражи оказался правильным - никто из стоявших на причале моряков и торговцев не сомневался, что это темная компания отправилась к устью Велитара.
   Отойдя подальше от берега, баркас начал поворачивать на юг. Ветер был неблагоприятный, приходилось часто перекладывать руль, поэтому к оконечности полуострова Литук они добрались только к следующему утру. Теснота на баркасе была невероятная, и не будь все пассажиры в высшей степени дисциплинированными бойцами, дело вряд ли обошлось бы без ругани и столкновений. Тем не менее очень многие вздохнули с облегчением, когда баркас приблизился к поджидавшей их двухмачтовой шхуне. Несмотря на волнение моря, все бойцы и маги достаточно быстро перебрались на борт парусника по прочной сети, свисающей с его борта. Обратив внимание на то, с какой ловкостью поднимались на борт люди из команды рит Гловосора, Байтам сделал кое-какие выводы об особенности их подготовки.
   В этом районе корабли встречались достаточно редко, однако офицеры постарались свести время встречи к минимуму. Не было ни лишних слов, ни пожеланий. Не все вновь прибывшие ещё успели спуститься под палубу, как экипаж шхуны поднял паруса, направляя свой корабль к юго-западу. Стало окончательно ясно, что парусник уходит подальше от традиционного маршрута, связывающего три южных полуострова. Через четыре дня плавания егерь прикинул, что сейчас они находятся южнее полуостровов Бусти и Сайтолотор, изрядно удивившись при этом, как морской воздух и качка смогли оживить в его памяти знакомые с детства основы географии и навигации. Словно подтверждая его догадку, шхуна резко изменила курс, двигаясь теперь строго на север.
   Следующим утром офицеры собрали своих людей, которые наконец-то узнали цель их таинственного задания. Выяснилось, что у герцога имелся бастард Бидашит, которому недавно исполнилось пятнадцать лет. За год с небольшим до его рождения умерла Эйсиз - первая жена герцога, которому в то время было всего сорок два года. До свадьбы с Бескиелью оставалось ещё два года, Свербор фос Контанден всегда уделял женщинам немалое внимание, так что появлению на свет рождённых вне брака герцогских отпрысков никто особо не удивлялся. Вокруг этой темы ходили разные слухи, которые при дворе и уж тем более в тайной страже явно не поощрялись.
   Не вдаваясь в подробности, офицеры сообщили своим бойцам, что Бидашит, служивший писцом в канцелярии герцога, полтора года назад неожиданно исчез. Поиски продолжались около года, но никаких результатов не принесли. А несколько месяцев назад в Ансис доставили письмо, в котором похитители предъявили герцогу ряд условий. В случае их невыполнения они пообещали разослать части тела бастарда нескольким наиболее значимым правителям Бонтоса, тем самым уведомив их, что во главе Тивара стоит жалкий и безвольный человек, не способный защитить своего сына. Подобная постановка вопроса показалась верхом жестокости и идиотизма, но только до тех пор, пока не был изучен перечень требований. Там было немало пафосной, но малозначимой ерунды, однако требование выплаты пятисот тысяч золотых было вполне понятным и конкретным.
   Всё это происходило накануне шестидесятилетия герцога, которое он собирался отметить как большой государственный праздник. Но вместо этого фос Контанден был поставлен перед необходимостью выбирать между невиданным унижением и удовлетворением наглых требований вымогателей (причём без реальных гарантий спасения парнишки). Однако по части упрямства и настойчивости герцог не уступал своим предкам, сумевшим во время распада остатков империи выкроить себе очень даже неплохое государство. У него состоялся долгий разговор с начальником тайной стражи, по итогам которого граф получил неограниченные полномочия и прямой доступ к казне Тивара. Где, как и за сколько люди рит Корвенци покупали нужную информацию, правителя не интересовало. Важен был только результат, и тайная стража сумела его обеспечить.
   Следы привели на побережье герцогства Саинсо, в замок барона Бевида фос Нукатола, хорошо известного в определённых кругах пирата, командира наёмников и оголтелого авантюриста, готового на всё ради наживы и ублажения собственной гордыни. Громких дел и пролитой крови за ним числилось немало, однако раньше ни он сам, ни его головорезы не были замечены на левом берегу Велитара и тем более на побережье Тивара. Невиданная наглость фос Нукатола навела тайную стражу на мысль, что за его спиной стоит кто-то намного более влиятельный, преследующий свои собственные далеко идущие цели. Первым приходило на ум имя правящего герцога Саинсо Апокаса фос Пелашела, но этот недалёкий правитель захудалого государства при всей своей самоуверенности вряд ли смог бы организовать столь дерзкое похищение. По-хорошему расследование стоило бы продолжить, но по уклончивым ответам Дусмили Байтам понял, что у герцога просто лопнуло терпение. А так как никто не знал, что может ожидать бойцов на берегу, граф попросил фос Контандена разрешить использовать две самых секретных команды герцогства. Так на борту шхуны оказались тружери и люди капитана рит Гловосора.
   Лезть напролом никто не собирался, поэтому план высадки и последующих действий включал в себя несколько этапов. Когда начало темнеть, на воду спустили два едва заметных среди волн катамарана, на каждом из которых находились боевой маг, диентис и два матроса-гребца. Убедившись, что на заросшем лесом высоком берегу никого нет, они подали обусловленный световой сигнал. На шхуне уже были подняты чёрные паруса, и корабль бесплотной тенью двинулся к темнеющему впереди берегу. По пояс в воде нагруженный оружием и снаряжением Байтам добрался до узкого каменистого пляжа, на котором уже собрались бойцы различных команд.
   Донесения шпионов графа давали представление о том, что их ждёт впереди. Замок барона фос Нукатола возвышался над уютной бухтой, до которой от места высадки было около двух центуд. Род занятий барона предполагал возможность ответных действий, поэтому замок был хорошо укреплён, к тому же в его свиту входило как минимум два мага. За замком начиналась слабо наезженная просека, которая вела к местной дороге. Настораживало то, что возле этого перекрестка не так давно появился военный лагерь, присутствие которого в этой глуши явно было необязательным. Чтобы избежать неприятных неожиданностей, тружери должны были занять позиции в паре сотен шагов позади замка, что позволяло при необходимости не только оказать поддержку бойцам Гловосора, которым предстояло бесшумно подняться на стены, но и остановить вполне вероятную атаку солдат герцога.
   Небо постепенно затягивало облаками, и Байтам задрал голову, пытаясь разглядеть среди ветвей какое-нибудь из ночных светил. Его затылок упёрся в закреплённый на спине боевой топор, для которого при полной готовности к использованию нартодиса не хватало места ни в руках, ни на поясе. Стояла удивительная тишина, нарушаемая только шелестом листьев, хотя все понимали, что через считанные мгновения она будет взорвана звуками ожесточённого боя. Услышав тихое шуршание слева от просеки, егерь повернул голову и увидел среди деревьев стоявшего на задних лапах зверька, который с удивлением рассматривал неподвижно стоящих людей.
   Взрыв файербола нарушил обманчивое спокойствие. Почти без перерыва грохнул второй взрыв, за ним последовал свист ледяных стрел, и Байтам понял, что бойцы Гловосора со стен замка расстреливают синтагмами высыпавших во внутренний дворик людей фос Нукатола. Взгляды всех стоящих посреди просеки людей обратились к капитану Дусмили, который в ответ помахал рукой, отдавая безмолвный приказ всем оставаться на месте. Раздался ещё один особо мощный взрыв, сопровождаемый криками и громким треском. Сочетание звуков указывало на то, что ворота замка рухнули, и сопровождаемая магами и диентисами тайная стража вот-вот начнёт обшаривать внутренние помещения.
   Шум боя уже начал затихать, как вдруг грохнули несколько взрывов, а небо над замком озарилось вспышкой ослепительно белого цвета. Прошло несколько мгновений, и в небо взлетел жёлтый шар сигнальной синтагмы, означающий, что майор призывает на помощь тружери. Всё было обговорено заранее, поэтому после утвердительного кивка Дусмили Майтакас и Айгиан достали из своих металлических футляров красные флаконы и выпили нартодис.
   Взгляды всех бойцов устремились на двух егерей, но некоторое время ничего не происходило. Первым на снадобье отреагировал худощавый Майтакас, вздрогнувший так, что его оружие и снаряжение зазвенели, словно их бросили на каменный пол. Тружери затряс головой, повернулся лицом к замку и неуверенно заковылял по просеке. С каждым шагом его ноги ступали всё твёрже, и через два десятка шагов Майтакас перешёл на бег. Почти сразу же за ним устремился Айгиан, с громким рыком выхвативший из ножен тяжёлый меч и немногим уступающий ему в длине второй клинок.
   Бой в замке продолжался, и удивление тружери начало уступать место тревоге. Они хорошо знали, какой смертоносной мощью обладали маги Викрамара, и то, что им не удалось быстро сломить сопротивление, говорило о встрече с чем-то не менее могущественным. Напряжения добавил Циуной, торопливо подбежавший к Дусмили. Выслушав его, капитан задал какой-то вопрос, посмотрел на теряющуюся в ночной мгле просеку и снял с пояса сигнальный арбалет. Заменив синтагму, он пустил в сторону замка красный искрящийся шар, что могло означать только одно: к ним приближается ещё один серьёзный противник. Егеря переглянулись, ведь от начала штурма прошло слишком мало времени, чтобы солдаты Саинсо успели пройти хотя бы половину пути от лагеря на развилке. Здесь явно было что-то не так, но времени на размышление уже не было. Шум боя в замке наконец-то начал стихать, и уже можно было расслышать лязг металла и топот ног бегущих по дороге бойцов. Онбонти взглянул на капитана и поднёс сжатую в кулак руку ко рту, задавая немой вопрос о нартодисе. Дусмили покачал головой и развёл руки в стороны, приказывая тружери отступить за деревья.
   Через несколько мгновений уже можно было различить фигуры бегущих солдат, и капитан махнул рукой лучникам. Их было всего двое, но падающие под ударами стрел враги вряд ли поверили бы в это. На лесной дороге уже лежало больше десятка тел, но это не остановило остальных. Сжимая в руках мечи и щиты, они продолжали бежать вперёд, топча своих упавших товарищей. Рой ледяных стрел сразил сразу троих атакующих, ещё четверых уложили лучники, и тогда над просекой разнеслась громкая команда. Около полусотни солдат разом остановились и бросились с дороги под прикрытие деревьев и лесного сумрака. Но легче от этого не стало, ведь вместо бегущих на стрелы бойцов из глубины просеки вылетели два файербола. Первый удар чужих магов оказался не слишком точным: шары расплескались огнём шагах в десяти позади команды Дусмили. Циуной мгновенно ответил, но возникшая посреди просеки защитная завеса бледно-зелёного цвета отразила атаку. Вновь послышалась громкая команда на незнакомом языке, и схлынувшие с дороги солдаты герцога вновь пришли в движение. Прикрываясь стволами деревьев, они углубились в лес, охватывая тружери с двух сторон просеки.
   Взглянув на капитана, Байтам увидел отмашку руки, означающую приказ отступать. Выругавшись, он уже сделал шаг назад, когда за его спиной хрустнула ветка. Мгновенно обернувшись, егерь увидел в двух шагах от себя приготовившегося к атаке солдата. За мгновение до этого диск Кисейту выскользнул из-за облака, и в его голубом свете егерь успел заметить застывшее лицо и залитые темнотой глаза. Байтама переполняло не находившее выхода боевое возбуждение, и удар боевого топора, разваливший противника от плеча до пояса, принёс егерю некоторое облегчение. Повинуясь проснувшемуся инстинкту охотника, он двинулся вглубь леса, но его остановил резкий окрик 'Гояр!' - несмотря на остроту ситуации, опытный капитан успевал замечать всё вокруг. Овладев собой, Байтам начал перебегать от дерева к дереву, стараясь опередить мелькавшие в глубине леса смутные фигуры солдат. До стен замка оставалось не больше сотни шагов, когда Дусмили, так и не получивший от майора приказа на общий отход, вынужден был остановить своих людей. Помимо неумолимо приближавшихся солдат, которые очень скоро должны были достичь опушки леса, по просеке на тружери надвигалась новая опасность.
   Прикрываясь зеленоватой защитной завесой, по лесной дороге быстро двигались десятка два людей, которые заметно отличались от обычных пехотинцев и внешним видом, и звериной грацией движений, свойственной опытным наёмникам, егерям и бойцам особых команд. Пущенный Циуноем файербол вновь не смог преодолеть защиту, разлетевшись гаснущими багровыми каплями. На мгновение показавшийся из-за зелёной завесы маг ответил жужжащим красным шаром, напрочь срубившим небольшое дерево на краю просеки. Взрыв второго красного файербола сбил с ног капитана и бородатого мага, но добить их не позволила стрела Енхоболна, которому удалось-таки подловить чересчур прыткого противника. Сбив пламя с руки, шатающийся Дусмили встал, огляделся по сторонам и отдал приказ, понятный только его бойцам: 'Гор! Бон! Жери!!' Услышав крик капитана, Долгор и Онбонти бросились к опушке леса, на бегу доставая свои красные флаконы. Солдаты герцога отстали от них совсем немного, но этого времени хватило, чтобы магическое снадобье сделало своё дело. С двух сторон просеки послышались яростные крики и лязг железа, быстро перешедшие в сплошной грохот и утробный рёв.
   Опыт многочисленных схваток говорил Байтаму, что на его долю выпадет самое сложное и опасное задание - прикрывать отход всего отряда, когда егеря, маги и диентисы начнут спускаться к шхуне, которая уже должна была войти в бухту. Он понимал, что вероятность остаться после этого в живых была не слишком велика, но воспринимал это как истинный воин - без сожалений и душевного трепета. Продравшись через куст, на него бросился ещё один солдат, но Байтам, внимательно следивший за наступавшими по просеке врагами, не удостоил его особого внимания, одним ударом смахнув ему голову. Неизвестные бойцы на дороге были гораздо опаснее, и они не замедлили это подтвердить. Несколько арбалетных болтов с синтагмами перелетели завесу и взорвались вдоль правой стороны дороги, разбросав лучников и вновь свалив на землю капитана, тащившего на себе оглушённого мага. К ним тут же бросились несколько врагов, но не замеченный ими егерь через дорогу ударил по ним синтагмой с ледяными стрелами. Ответ оказался почти мгновенным, но создавшие защитный амулет маги Викрамара знали своё дело - удар файербола едва не сбил егеря с ног, грудь под кирасой на мгновение словно вспыхнула огнём, но на этом всё и закончилось. Не дожидаясь нового шара, Байтам отшатнулся за ствол дерева и быстро перезарядил свой арбалет. Он уже не надеялся увидеть живыми ни Дусмили, ни других тружери, упавших на обочину дороги, но внезапный гул пламени, щёлканье тетивы лука и отчаянные крики подсказали ему, что этих закалённых бойцов ещё рано списывать со счетов.
   Звуки боя быстро смещались к замку, и егерь понял, что он оказался позади атакующих. В этот момент в ночное небо взлетел белый шар, из которого во все стороны сыпались розовые искры. Это был сигнал общего отхода, но капитан, отступивший вглубь леса с кем-то из лучников, из-за густой листвы мог его и не увидеть. Пришло время Гояра, и Байтам не задумываясь опрокинул красный флакон. У него перехватило дыхание, ускорилось биение сердца, по рукам и ногам прокатилась волна обжигающего жара, перед глазами заплясали пятна всех цветов радуги. Прислонившись к дереву, егерь переждал недолгую дрожь в конечностях , чувствуя, как его мышцы наливаются невиданной силой и бурлящей энергией. Глубоко вздохнув, Байтам буквально выпрыгнул на просеку, удивляясь скорости своих движений. Бросив быстрый взгляд направо, он увидел изрубленные тела Циуноя и Дутобо, рядом с которыми лежали три обгоревших до черноты вражеских трупа.
   Схватка вокруг замка продолжалась, и говорить о планомерном отходе пока явно не приходилось. Потрепанные во время ожесточённого боя в замке команды Викрамара и Гловосора даже вместе с тружери не могли оторваться от наседавших с двух сторон солдат, которые под воздействием какого-то зелья продолжали упорно идти вперёд, невзирая на раны и большие потери. Оставались считанные мгновения до того, как на поле боя появится полтора десятка новых бойцов, каждый из которых стоит двух-трёх обычных солдат. А уж чем тогда могла закончиться операция на берегу Саинсо, знал, видимо, только один Альфир.
   Громко выругавшись, Байтам бросился к замку, на бегу выстрелил синтагмой с файерболом и выхватил из-за спины боевой топор, который показался ему не тяжелее обычной палки. Выстрел оказался не слишком удачным, однако двое врагов всё-таки были сбиты с ног. Остальные начали оглядываться и оборачиваться, и тут в них буквально врезался Байтам, шестопер и топор которого сразу же начали собирать свою кровавую жатву. Однако его противники не были ошеломлены неожиданной атакой с тыла, и если бы не действие нартодиса, егерь вряд ли бы долго продержался против своих ловких и умелых противников. Спасали его скорость движения и переполнявшая тело мощь, которая позволяла не обращать внимания на то, насколько вовремя чей-то меч или щит пытались отразить удар его топора или шестопера. Эти попытки ничего не могли изменить, так как ловко подставленный меч, оказавшийся на пути несущегося к цели тяжёлого топора, в лучшем случае просто отлетал в сторону, а в худшем с хрустом врезался в плоть и кости своего владельца. Для врагов, которые подворачивались Байтаму под левую руку, встреча со сверкающими в свете Кисейту лезвиями шестопера раз за разом оборачивалась потоками крови, разодранными на куски руками и расколотыми черепами.
   После того как на землю упали первые пять-шесть корчившихся от боли тел, доселе уверенные в себе нападавшие отпрянули от егеря. Поняв, что его от невиданных по силе и скорости ударов не спасут никакие навыки фехтования, некоторые бойцы схватились за свои арбалеты. Настал критический момент, ведь даже случайное попадание в ноги, которые ниже колен уже не защищал магический амулет, неизбежно сказалось бы на способности Байтама двигаться. Раздумывать было некогда, и егерь метнул шестопер в лицо противника, успевшего первым вскинуть арбалет. Бросившись навстречу падающему телу, Байтам успел зацепить топором чьё-то плечо и через мгновение оказался за спинами нескольких врагов. Резко развернувшись, он выбросил вперёд руку с топором, почти не ощутив сопротивления, когда широкое лезвие разрубило кольчугу и позвоночник не успевшего уклониться врага.
   И всё-таки егерю не удалось избежать двух арбалетных болтов. Ему повезло, так как уже изрядно напуганные стрелки инстинктивно били на уровне собственной груди, что не создало проблем для магической защиты Байтама. В два прыжка сблизившись с одним из стрелков, егерь успел заметить его расширившиеся от ужаса глаза, прежде чем топор проломил дорогую кирасу с золотой насечкой. У этого то ли дворянина, то ли удачливого командира наёмников был хороший защитный амулет, вспыхнувший в момент удара ярко-жёлтым светом, но и его магической силы оказалось недостаточно против смертоносной смеси боевого безумия и магии нартодиса.
   Выдирая свой топор из пробитой кирасы, Байтам левой рукой бросил метательный нож, но это было последним, что он смог сделать в этом бою. С оглушительным треском возле его ног взорвался файербол, полыхнул золотистым сиянием защитный амулет, и Байтама отбросило к стене замка. Прежде чем провалиться в темноту, он ещё успел сжать рукоять топора и ощутить острую боль в раздробленной ноге.
   Глава 7
   Первое, что Байтам услышал, придя в себя, были глухие равномерные удары. Он попытался вспомнить, когда он уже слышал нечто подобное, но затуманенному сознанию никак не удавалось привести в порядок постоянно путавшиеся мысли. Неожиданно для самого себя егерь вспомнил, что помимо ушей у него есть и глаза. Ему удалось приподнять правое веко, но увиденное мало что добавило к пониманию ситуации: Байтама окружал полумрак, с которым безуспешно боролся слабый источник света, находившийся где-то сбоку. Он попытался повернуть голову, но это движение лишило егеря последних сил, и он снова погрузился в беспамятство.
   Через какое-то время Байтам вновь очнулся, чувствуя, что рядом с ним кто-то находится. На этот раз ему удалось открыть оба глаза, и увиденное стоило затраченных усилий: рядом с ним стоял один из учеников магистра Бамдиго, внимательно всматривавшийся в его лицо. Увидев, что егерь открыл глаза, маг что-то громко сказал, и через мгновение рядом с ним появился улыбающийся капитан Дусмили. Вглядываясь в своего командира, байтам постепенно понял, что с ним что-то не так. Вспоминать было нелегко, но довольно быстро ему удалось сообразить, что левая рука капитана заканчивалась где-то посередине между локтем и отсутствующей ладонью. Поражённый этим, егерь попытался что-то сказать, но из его горла вырвалось лишь несколько хриплых и бессвязных звуков. Догадавшись, что стоявшие рядом люди вряд ли поймут его, Байтам начал старательно выговаривать каждое слово, но целитель положил ему на лоб руку, и сознание вновь покинуло измученное тело.
   Начав вновь приходить в себя, Байтам опять услышал глухие удары, и на этот раз он сразу же понял, что это накатывающиеся на борт морские волны. Первая догадка словно открыла какой-то шлюз в мозгу егеря, и мысли вновь стали заполнять его голову. Всё мгновенно встало на свои места: плавание к берегам Саинсо жестокая схватка вокруг замка и трюм возвращающейся в Тивар шхуны. Однако вместе с ясностью мыслей вернулась и боль. Болела голова, спина и обе ноги, при этом Байтаму казалось, что левая лежит не на досках, а в пламени костра. Когда он попытался как-то передвинуть её, волна острой боли стремительно пронеслась по всему телу, исторгнув из груди мучительный стон. Появившийся откуда-то сзади целитель быстрыми движениями рук снял боль и дал выпить какого-то сладковатого эликсира. Положив руку на голову егеря, он уже готов был погрузить его в сон, но Байтам упросил мага позвать капитана.
   Спустившийся в трюм Дусмили хорошо понимал, что от него хочет израненный тружери. Усевшись на сундук, командир в двух словах рассказал егерю об итогах атаки на замок барона Бевида фос Нукатола. В ожесточённом бою защиту всё-таки удалось сломить, хотя это стоило немалых потерь. Бидашита нашли в одной из башен, при этом насмерть перепуганный парнишка бросался на своих освободителей с кинжалом, и его пришлось усыпить. Атака непонятно откуда взявшихся солдат и неизвестных бойцов создала новые большие проблемы , поэтому на стол пришлось выложить все козыри, что также обошлось весьма недёшево. Когда это нападение было отбито, майор фос Анбанва приказал найти и переправить на шхуну всех тружери - живых, раненых и убитых. К этому времени новый отряд солдат герцога уже подходил к замку, поэтому собирать тела всех погибших было уже некогда и некому. Погибла почти половина команда Глосовара, несколько боевых магов и диентисов, были убиты Циуной, Дутобо, Майтакас и Онбонти, ранены Енхоболн и Айгиан, лишился руки Дусмили, а самого Байтама едва успели затащить на борт отплывающего корабля, и только там поняли, что он ещё жив.
   Через три дня шхуна пришла в Ансис, и всех тружери, включая погибших, под покровом ночи перевезли в старый замок на окраине города. Несколько дней их осматривали маги Викрамара во главе с магистром Шосфаем, которые забрали с собой тела Майтакаса и Онбонти. Через пару пятидневок в свои комнаты в здании тайной стражи вернулись Енхоболн, Айгиан и Дусмили, которого рит Корвенци назначил офицером по особым поручениям. Дольше всех в старом замке задержался Байтам: прошёл почти месяц, прежде чем целители разрешили ему садиться, и ещё столько же, прежде чем бывший тружери наконец-то смог встать. К этому времени он уже знал, что его собранная по частым левая нога стала на пару пальцев короче, но, как сказал ему мастер-сержант Фуслат, это было всё равно лучше, чем деревянная нога. Он же нашёл сапожника, который сделал пару сапог, левый из которых имел намного более толстую подошву. Байтам быстро приспособился к новой обуви, и когда через неделю в замок приехал Дусмили, егерь уже мог обходиться без палки.
   Капитан предложил ему продолжить службу в тайной страже, но егерь, имевший достаточное количество времени для размышлений о своём будущем, предпочёл уйти в отставку. У него был готов ответ и на вопрос Дусмили о том, чем он собирается заниматься.
   - Господин капитан, когда-то я был уверен, что после галеры и потери семьи для меня моря больше нет. Но потом мы возвращались в Ансис, я слушал шум волн и начал сомневаться в своём решении. А уже здесь, в замке, я понял, что хочу снова стать рыбаком. Только вот на западное побережье я не вернусь. Хвала Альфиру, у нас есть восточный берег, там тоже можно ловить рыбу. У меня есть накопления, куплю баркас найму пару человек и буду просто жить.
   - Байтам, решение по каждому тружери принимает сам рит Корвенци. Я доложу ему, но ты уверен, что не передумаешь?
   - Нет, господин капитан, у меня было время подумать. Я вернусь на берег.
   Как оказалось, участниками захвата замка интересовался не только начальник тайной стражи, но и сам герцог, очень довольный освобождением Бидашита. Узнав о решении Байтама, фос Контанден распорядился найти для него на побережье хороший дом. Покопавшись в своих архивах, чиновники нашли в списках конфискованного имущества небольшой каменный дом, построенный ушлым купцом на доходы от торговли наркотиками. Дом на берегу моря предназначался для любовных утех, но вкусить все радости жизни его хозяин не успел - вмешались тайная стража и верёвка палача. Местный граф был не прочь наложить на этот дом свою лапу, поэтому появившихся в его владениях гостей из столицы он встретил без особой радости. Однако расшитый золотом мундир и усыпанный рубинами эфес парадного меча Дусмили, а также именная грамота герцога убедили графа, что этот прихрамывающий отставной сержант с суровым лицом ему явно не по зубам.
   Обустроившись в своём новом жилище, Байтам начал знакомиться со своими соседями - жителями рыбацкого посёлка, находящегося в трёх сотнях шагов. Проведя несколько вечеров в местном трактире, он не только познакомился почти со всеми местными рыбаками, но и обзавёлся хорошим баркасом, проданным ему вдовой погибшего год назад моряка. Наняв двух молодых парней, он вышел в море. Дул свежий ветер, немного штормило, заброшенные сети почти не приносили улова, но Байтам вновь почувствовал себя счастливым.
   Через несколько месяцев бывший тружери встретил в трактире нескольких солдат, время от времени объезжавших побережье. От них он узнал, что недавно во время очередной поездки в предгорья Касатлено какой-то лучник застрелил старшего сына герцога Дивиска. Прослужив больше года в охране наследника престола, он был поражён услышанным, но вспомнив рассказы о стрелках наронги и то, чему маги Викрамара научили Онбонти, Байтам только покачал головой - похоже, что ни титул, ни лучшие защитные амулеты не могли уберечь от мастерства профессиональных убийц и их не менее изощрённой магии.
   Глава 8
   Во время празднования Дня осенних даров Отелетера Байтам познакомился с младшей дочерью старосты - черноволосой Метиной, пригляшувшейся ему весёлым нравом и врождённой грацией, которая сквозила в каждом её движении. Сначала девушке просто льстило внимание бывалого воина, но познакомившись с ним поближе, Матина поняла, что душа Байтама, оттаявшая на берегу Батакского моря, способна на нежность и большую любовь. По меркам рыбацкого посёлка статный отставной сержант, которому сам герцог пожаловал каменный дом, был на редкость завидным женихом, поэтому староста не стал раздумывать, когда тружери пришёл просить руки его дочери.
   С этого момента Байтам постарался выбросить из головы всё, что не относилось к его жене, детям, рыбной ловле и жизни посёлка. Он знал о смерти Сатпая и старого герцога, нападении на Ферир и коронации Локлира, но всё это воспринималось им как нечто далёкое, не имеющее отношения к его размеренной и счастливой жизни. Единственный раз война приблизилась к пору его дома, когда прорвавшиеся отряды коренжарцев занялись грабежами и погромами на восточном побережье полуострова. Они не дошли до посёлка Байтама каких-нибудь пять-шесть центуд, остановленные солдатами хана Дофатамбы, высадившимися на юге Литука по просьбе герцога.
   О прошлом Байтама, наполненном страданиями и сражениями, теперь напоминало только висевшее на стене снаряжение тружери (ещё один подарок Свербора фос Кондантена), да металлический футляр с чёрным флаконом, спрятанный в тайнике возле изголовья кровати. Спустя годы всё это казалось не более чем отзвуками безвозвратно ушедшего времени, но в ту ночь он с горечью понял, что так ему только казалось.
   В последнее время ночное небо всегда действовало на Байтама умиротворяющее, но стоило ему опустить глаза и всмотреться в морскую даль, сразу же стало понятно, в чём причина беспокойства, лишившего его сна. В голубом свете Кисейту хорошо были видны несколько больших плотов, направлявшихся к пологому берегу. Байтам знал, что на таких плотах непшитские рыбаки плавали в спокойных водах залива Фамода, однако южнее они встречались очень редко, и целью их ночного появления здесь была явно не рыба. Среди тёмной массы стоявших на плотах людей поблёскивали клинки и наконечники копий, и каждый взмах десятков тяжёлых вёсел приближал эти орудия смерти ещё на десяток-другой шагов.
   Приложив руки к вискам, Байтам крепко зажмурился, словно надеясь, что когда он откроет глаза, наваждение исчезнет, и эти проклятые плоты уйдут из его жизни. К сожалению, ему было хорошо известно, что враги просто так не исчезают, и когда через несколько мгновений его взгляд вновь устремился в сторону моря, на веранде стоял уже другой человек. Исчез добродушный рыбак, уступив место опытному воину и хорошо обученному убийце, не сомневающемуся в том, что и как следует делать. Вернувшись в дом, Байтам разбудил жену и в двух словах объяснил, что ей следует немедленно одеться и вместе с детьми бежать в сторону сосновой рощи, до которой было около двух кованов. Испуганная Метина начала было что-то спрашивать, но заглянув в его застывшие глаза, мгновенно поняла всю неуместность и бессмысленность любых вопросов. Она кое-что знала о прошлой жизни Байтама, и женское чутьё подсказало ей, что это окаменевшее лицо принадлежит не её любимому мужу, а прошедшему огонь и кровь сержанту особой команды, с которым в базарные дни первыми раскланивались высокомерные слуги графа.
   Когда детей разбудили, старшие мальчики начали капризничать, но несколько взглядов отца заставили их умолкнуть. Всё прощание свелось к нескольким быстрым поцелуям, однако руки Байтама дрогнули, когда он передавал Метине свою трёхлетнюю дочь. Открыв заднюю дверь, сержант вывел жену и детей на ведущую к роще тропинку и несколько мгновений молча смотрел им вслед. Глубоко вздохнув, Байтам вернулся в дом и запер за собой дверь.
   Оставшись один, тружери начал готовиться к своему последнему бою. Надев кирасу и пошитые восемь лет назад сапоги, он разложил на столе оружие, отодвинул от стены кровать и открыл тайник. Долгие года бездействия ничуть не ослабили силу защитного амулета, ведь два его белых скалмата, напоенные всепроникающей энергией Ванат, по-прежнему светились в полумраке комнаты. Осторожно открыв футляр, Байтам достал из него чёрный флакон с нартодисом, а сам футляр расчётливо положил на видное место, надеясь, что его магическая защита убьёт ещё кого-нибудь из врагов.
   Вновь выйдя на веранду, тружери увидел, что три плота плывут прямо к его дому, а остальные направляются к посёлку. Боевой опыт подсказал ему, что нападающие считают одинокий каменный дом жилищем какого-то местного купца или чиновника, который может представлять интерес как заложник для получения выкупа. Задачей остальных будет обычный грабёж, захват рабов и уничтожение всех сопротивляющихся. Байтам не сомневался, что к нему приближается не какая-то отдельная банда, а часть начавшей вторжение в Тивар вражеской армии. Для тружери всё было предельно ясно: каждый убитый на пороге его дома враг не только повышает шансы на спасение его семьи, но и уже не сможет участвовать в будущих сражениях. Поэтому чем больше их умрёт, тем будет лучше.
   С ближайшего плота в воду начали спрыгивать солдаты, и Байтам заметил, что многие из были заметно выше обычных людей. Объяснение этому могло быть только одно - на плотах вместе с непшитцами находились анеры. Это были удивительно, ведь они в первую очередь были охотниками, и самое большее, на что анеры решались в море, это ходить с сетями вдоль берега по пояс в воде. Должно было произойти что-то особенное, чтобы эти суровые обитатели лесов в горах Ретигула стали на плоты и поплыли куда-то воевать. С точки зрения начинающейся войны это было плохой новостью, ведь могучие и неутомимые анеры были серьёзным противником. Покачав головой, Байтам вспомнил рассказ одноглазого Фуслата, которому во время операций тайной стражи доводилось встречаться с негостеприимными лесными великанами. Мастер-сержант тогда сказал, что они, конечно, опасные парни, но клинок в умелой руке всегда может остановить любого из них.
   Выбросив из головы всё лишнее, Байтам взял в руку флакон из чёрного стекла и одним глотком осушил его. Ожидая, пока по его телу прокатится горячая волна, тружери надел стальной шлем, сунул за пояс свои топоры и сжал в левой руке три метательных ножа. Четвёртое тяжёлое лезвие он держал в правой руке, решив начать схватку именно с этого оружия. Когда мельтешение цветных пятен в глазах исчезло, а мышцы ощутили прилив кипящей энергии, Байтам пинком открыл дверь и шагнул на веранду. Первый анер с алебардой в руках был уже в десятке шагов от дома, когда метательный нож с хрустом вонзился в его широкую грудь. Поверженный противник ещё падал на прибрежный песок, когда в руке Байтама оказался новый клинок, и летнюю ночь разорвал крик 'Гояр!' - свирепый рык вышедшего на последний бой егеря.
  
   Часть 3
   Кровь и магия
   Глава 1
   Горная гряда Касатлено было естественной границей между Тиваром и Тангесоком, но считать её очень уж серьёзным препятствием было бы большим преувеличением. Местные жители знали немало троп, по которым могли пройти не только люди, но и гружёные мулы. Почти в двух десятках мест через горы можно было провести небольшой конный отряд, если, конечно, ни всадники, ни их лошади не боялись отвесных скал и обрывов. Именно эти пути использовали коренжарские банды, регулярно проникавшие на территорию Тивара для грабежа и демонстрации собственной удали, которую они понимали как состязание в жестокости (власти Тангесока предпочитали не замечать, что коренжарцы частенько не различали, с какой стороны Касатлено они находятся). Пограничная стража годами сражалась с этими головорезами, но перекрыть все лазейки была просто не в состоянии.
   Однако среди ведущих в Тангесок путей имелось четыре дороги, по которым при желании можно было проехать даже в карете. Несколько десятилетий назад в верхней точке трёх из них были построены прочные каменные башни с гарнизоном в пятнадцать-двадцать человек. Илугинскому перевалу, через который мог спокойно промаршировать целый полк солдат, уделялось особое внимание, поэтому власти Тивара воздвигли там пусть и небольшую, но настоящую крепость, за стенами которой постоянно находилось до полусотни стражников.
   Именно эта крепость и была целью Актамата, отряд которого должен был открыть дорогу армии Тангесока, уже подходившей в горной гряде. В соответствии с планом вторжения в район Илугинского перевала уже просочилась пара сотен коренжарцев, заблокировавших крепость со стороны Тивара. Свою задачу они выполнили, но Актамат не сомневался, что эти горячие и самоуверенные воины не смогут удержаться от штурма крепостных стен. Когда дорога обогнула уступ скалы, танкис убедился в правильности своего предположения - на земле уже лежало десятка три трупов в ярких одеждах.
   Озлобленные неудачей, коренжарцы насторожённо встретили Актамата и его людей. Их командир Брашитар, очень гордившийся родством с королём Ранджи, поубавил свою спесь только после того как внимательно осмотрел золотую бляху с чёрным крылатым драконом, требующую беспрекословного подчинения её обладателю. Приказав отвести коренжарцев подальше от стен крепости, Актамат выбрал ровную площадку размером примерно пять на пять шагов и вместе с помощниками и слугами начал подготовку к активации исачи - летающих насекомоподобных харварлов.
   В отличие от более крупных монстров, личинки которых заранее помещались в тела людей или животных, а сами харварлы были готовы нападать почти сразу после активации, исачи сначала надо было выкормить и вырастить. Расчистив площадку от камней, слуги посыпали её песком и привели двух старых лошадей. Подозвав к себе командира уритофорских наёмников, охранявших отряд на протяжении всего пути от лесного лагеря в Турдуше, Актамат предложил его бойцам размяться с алебардами в руках. Ухмыльнувшись, светловолосый великан, правое ухо которого было когда-то срублено вместе с частью волос, дал команду своим людям, и обе лошади в мгновение ока рухнули на залитый кровью песок. Нанеся ещё несколько ударов, наёмники разрубили животных на части и с довольным видом отошли в сторону, предоставив слугам Актамата завершить приготовление питательной массы для будущих исачи.
   Пока слуги усердно махали топорами, помощники танкиса принесли два больших зелёных сундука. Следом за ними шёл ученик Актамата, бережно державший окованный железом сундучок, крышка которого была заперта на четыре навесных замка. Сняв с шеи служившую ключом матовую металлическую полоску, поверхность которой была покрыта угловатыми рунами, танкис освободил крышку сундучка. Запустив в него руку, он достал горсть красных зёрен, подошёл к песчаной площадке, заваленной кусками мяса и разрубленными костями, и бросил в эту кровавую кашу личинки исачи. Обойдя вокруг площадки, Актамат рассыпал ещё несколько горстей красных зёрен, закрыл сундучок и приказал командиру наёмников охранять кормовое поле от любопытных коренжарцев. Он знал, как будет идти развитие личинок, поэтому отослал слуг готовить обед. Спешить было некуда, ведь личинки только-только почувствовали вкус свежей крови, Афрай ещё успеет перейти на западную часть неба, прежде чем процесс активации крохотных харварлов станет хорошо заметен.
   Защитники крепости были явно озадачен, когда обычно шумные и нетерпеливые коренжарцы прекратили свои атаки и отошли подальше от стен. Было хорошо видно, что многие из них постарались перейти на тангесокскую сторону перевала, скрытую выступающей скалой. Не зная, что происходит за изгибом горной дороги, егеря тем не менее решили как-то отреагировать. Услышав крики коренжарцев, Актамат с кружкой свежезаваренного фандрака в руке выбежал из-за скалы, успев увидеть, как со стороны крепости в небо взлетает файербол. Описав широкую дугу, ярко-красный шар ударил в каменный гребень, осыпав стоявших внизу бойцов мелкими осколками. Танкис не сомневался, что находящийся в крепости маг повторит атаку, поэтому лихорадочно соображал, не затронет ли перелетевший скалу файербол площадку с личинками исачи. Собственный опыт подсказывал ему, что изменить направление запущенного шара практически невозможно (если, конечно, в крепости случайно не окажется маг невероятной силы и могущества), поэтому взлетевший выше скалы файербол неизбежно врежется в дорогу минимум в сотне шагов от кормового поля. Придя к этому выводу, танкис успокоился, и пока новый файербол поднимался в небо, он продолжал пить свой фандрак, ловя удивлённые взгляды встревоженных коренжарцев, слуг и наёмников.
   Лопнувший с громким треском огненный шар не принёс значимого ущерба, если не считать нескольких убитых и раненых коренжарцев. Это мало беспокоило Актамата, который хорошо знал, что в соответствии с планом большинство этих бойцов погибнут уже в ближайшие дни. Выполнив задачу по блокированию перевала и защищающей его крепости, они должны были стать свидетелями использования секретной магии Танкилоо. Между тем его учитель и магистр ордена Мантер не раз повторял, что сила танкисов не только в магии, но и в окружающей их тайне. И чем меньше люди будут знать о реальном могуществе Танкилоо, тем быстрее орден сможет достичь всех свои целей. Именно поэтому через два дня люди Брашитара будут брошены на штурм укреплений, возведённых тиварцами вокруг лагеря рудокопов и плавильных мастерских. Шпионы сообщили, что охраны там не так много, зато магических ловушек предостаточно. Воодушевлённые первой победой, коренжарцы пойдут в атаку напролом, и мало кто из них останется в живых. Стражники добьют уцелевших, а после полудня туда подойдёт пехотный полк под жёлто-бело-зелёным знаменем Тангесока, солдаты которого при помощи боевых магов сотрут тиварцев с лица земли.
   После столь же бесполезного третьего файербола маг в крепости угомонился, и Актамат решил проведать личинок. Наклонившись, танкис с удовольствием отметил, что по залитому кровью песку ползает больше сотни червей, многие из которых были уже длиной с мизинец. Они с жадностью вгрызались в куски мяса, их морщинистые тёмно-розовые тела причудливо изгибались, время от времени сотрясаясь от судорожных конвульсий. Удовлетворённо хмыкнув, Актамат поднял голову и только сейчас заметил стоявшего рядом с ним командира наёмников, брезгливая гримаса которого явно выражала его отношение к копошащимся в крови тварям.
   - Что, Кабгайту, противно смотреть? Так я могу подумать, что тебе не приходилось видеть рубленного мяса.
   - Маг, ты хочешь меня оскорбить? Я видел сотни трупов людей и анеров, разрубленным и разорванных цепями.
   - Кагбайту, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я просто хотел пошутить. Все знают, что ты великий воин, убивший многих врагов. А эти черви - просто магическое оружие.
   - Я знаю кто ты, маг. И знаю, что такое магия. Но меч и топор честнее. Вы платите золотом, я вам служу. Но эти твари мне всё равно не нравятся.
   - Ну, вот мы и договорились. Золото ведь этого стоит?
   - Стоит. Но честь воина дороже. Так что выбирай слова, маг.
   Актамат проводил взглядом отошедшего в сторону наёмника, с трудом сдерживая своё раздражение. Будь его воля, этот высокомерный северянин уже валялся бы в луже собственной крови. Однако Мантер высоко ценил уритофорских бойцов, закалённых в многочисленных сватках с чужими кланами и анерами с восточных склонов Рамшайских гор. Приказ не допускал никаких толкований, и танкис знал, что его самолюбие не имеет здесь никакого значения.
   К вечеру будущие исачи съели почти всё мясо, значительно увеличившись в размерах. Движения их стали вялыми, и танкис понял, что первый этап активации близится к завершению. Пора было идти дальше, и Актамат отдал необходимые распоряжения. Рыжий слуга принёс большой деревянный лоток, установил его на краю кормового поля, морщась от едкого запаха испражнений личинок. Когда в лоток насыпали куски мелко нарубленного мяса, толстые черви зашевелились и начали ползти к нему. После того, как первые два десятка добрались до цели, помощники мага подняли лоток и высыпали его содержимое в зелёный сундук. Возвращаясь к кормовому полю, один из помощников покачнулся и едва устоял на ногах. Танкис приказал взяться за лоток двум другим помощникам, ещё раз удивившись смертоносности исачи, даже зловоние которых было способно довести людей до судорог.
   Дождавшись, когда содержимое шестого лотка вывалят во второй сундук, ученик танкиса закрыл крышки и закрепил их с помощью металлических прутьев, продетых через многочисленные медные кольца.
   - Так, Лихалус, с этими вонючими тварями на сегодня закончили. Пора готовить снадобье для себя и этих дикарей.
   - Слушаюсь, инисен. Будем делать здесь или возле обоза?
   - Хватит нюхать тухлятину. Идём к повозкам.
   Открыв с помощью металлической полоски с рунами невзрачную серую шкатулку, Актамат передал ученику два больших флакона из тёмно-жёлтого стекла.
   - Лихалус, это для коренжарцев. Делите на десять бутылей и несите к скале. Для нас я буду сам готовить.
   Разлив маслянистую жидкость из красного флакона по двум серебряным флягам с водой, танкис опустил в одну из них кончик кинжала и слизнул повисшую на клинке каплю. На вкус снадобье было немного кисловатым и пахло какими-то цветами. Эти ощущения были знакомы Актамату, ведь во время подготовки к войне он дважды пробовал это снадобье, способное спасти от слепой ярости исачи. Одобрительно кивнув, он плеснул снадобья в маленький кубок, подозвал пожилого слугу и велел ему выпить. Привыкнув безоговорочно подчиняться членам ордена, тот опрокинул содержимое кубка в рот, поморщился и с поклоном вернул его танкису.
   Дневное светило уже готовилось спрятаться за громоздящимися на западе горами, когда Актамат с четырьмя наёмниками и слугой, несущим серебряную флягу, вернулся к перевалу. Проследив, чтобы его ученик, все помощники и слуги выпили свою порцию снадобья, он отдал одну из фляг Кабгайту, объяснив ему, что без этого зелья его люди не переживут завтрашнее утро. Оставалось ещё одно дело, для которого танкису надо было встретиться с Брашитаром. Прикрывшись завесой невидимости, он пересёк перевал и спустился к стоянке коренжарского отряда. Появление мага явно не обрадовало родственника короля, а когда Актамат сообщил о цели своего визита, он заскрипел зубами от едва сдерживаемой злости.
   - Маг, тебе надо понять, что я подчиняюсь не тебе, а твоей золотой бляхе, непонятно как оказавшейся у такого недоумка. Я ещё выясню это, когда встречусь с королём, и будь уверен, кому-то очень сильно не поздоровится. И запомни, что ты не можешь указывать мне, что моим людям есть и пить. Знак чёрного орла даёт тебе военную власть, но не более того. А теперь ступай, пока мой меч ещё в ножнах.
   - Чтобы встретиться со своим королём, тебе ещё надо остаться в живых. Утром я выпущу своих крылатых демонов, и каждый, кто сегодня не выпьет этого магического снадобья, умрёт страшной и мучительной смертью. Не будь дураком, Брашитар. Когда твои люди будут гнить на этих камнях, тебе нечего будет сказать королю. Потому что ты будешь лежать рядом с ними. Не хватайся за меч, Брашитар, перед тобой боевой маг. Так что давай забудем наш небольшой спор. Тебе ещё надо проследить, чтобы все твои бойцы выпили по паре глотков. Присылай их к скале за перевалом, там мои люди с десятью бутылями.
   - Хотел бы увидеть, маг, как тебя будет топтать вискут. Я не забуду тебя в своих молитвах Молкоту, не надейся.
   - Значит, договорились. Снадобье для тебя я принёс сам, так что тебе идти никуда не надо. Оно даже на вкус неплохое, чем-то похоже на виноградную водку. Через какое-то время ты вспотеешь, появится особый запах. Через пару дней он исчезнет, зато демоны перестанут тебя чувствовать. Видят они плохо, поэтому летят на запах. И ещё. Завтра крепость будет полна вонючих трупов и моих демонов. Они долго не живут, но ядовиты и после смерти. Поэтому постарайся удержать своих солдат от грабежа, не то они там и останутся. Ну, теперь вроде бы всё. Счастливо, Брашитар, доброй ночи.
   Проснувшись до рассвета, танкис сразу почувствовал терпкий запах, исходящий от его тела. Наскоро ополоснув лицо, он поспешил к зелёным сундукам, прислушиваясь к исходящему от них низкому гулу. Медлить было нельзя - активация уже завершилась, и жаждавшие новой крови крылатые харварлы яростно рвались на свободу. Подгоняемые руганью и тростью Актамата, помощники и слуги установили сундуки на лёгкие повозки и заняли предписанные им для атаки места. Повинуясь жесту танкиса, Лихалук тщательно обнюхал всех их и, убедившись в наличии должного запаха, кивнул Актамату (дело было не в жалости, просто любой убитый исачи человек затруднил бы действия остальных).
   Глубоко вздохнув, Актамат отдал команду, и стоявшие слева и справа от повозок помощники активировали свои магические жезлы, создав защитное поле шириной в полтора десятка шагов. Прикрывшись зелёной завесой, слуги покатили повозки с сундуками вперёд. Едва они обогнули скалу, как из крепости вылетел ярко-красный файербол, ударивший в самый центр защиты. Такнис ожидал этого (при неясности ситуации всегда целятся в центр объекта), поэтому шёл между повозками с двумя магическими жезлами в руках, будучи готовым закрыть любую брешь в защите. После удара второго огненного шара зелёная завеса немного потускнела, и не желавший рисковать Актамат активировал свой второй жезл.
   Когда до стен крепости оставалось не более трёх десятков шагов, защита вновь содрогнулась от удара файербола, за которым последовали сразу три синтагмы. Одна из них оказалась особенно мощной, к тому же она была направлена в левый край защитного поля. Сильнейший выброс магической энергии сбил с ног державшего жезл помощника, но метнувшийся влево танкис восстановил плотность завесы, край которой уже начал опасно изгибаться и светлеть. У Актамата не было желания проверять, сколь далеко будет простираться милость Молкота, поэтому он повернул голову направо и что было сил прокричал: 'Выпускай!'
   Услышав долгожданную команду, слуги тотчас упали на землю, а два толкавших повозки помощника, прежде чем последовать за ними, выдернули запорные прутья из зелёных сундуков. Заранее взведённые пружины распахнули крышки, и волна удушливой вони окатила прижавшихся к камням людей. Воздух наполнился шумом сотен трепещущих крыльев и пронзительным визгом вырвавшихся на волю монстров. Танкису очень хотелось стать как можно меньше и ниже, но он только упал на колени, продолжая держать жезл в поднятых руках. Его сердце бешено колотилось, но Актамат знал, что это необходимо, ведь полностью опавшее защитное поле сделает их всех уязвимыми, и один удачно пущенный файербол может не только размазать его команду по камням, но и сжечь большинство ещё не разлетевшихся харварлов. Он слишком долго добивался чести первым использовать на поле боя могучую магию Танкилоо, чтобы оказаться слабым в этот великий для всего Бонтоса день.
   Гул множества крыльев стал стихать, что могло означать только одно - исачи уловили исходящий от лежащих на земле людей неприятный для них запах и обуреваемые жаждой свежей крови ринулись в сторону крепости. Проводив взглядом устремившихся вперёд харварлов, Актамат с облегчением выдохнул воздух, но тут прямо перед его лицом завис отставший от стаи крылатый монстр. Их разделяло не более локтя, и танкис с ужасом смотрел на его блестящие глаза-бусинки, мощные челюсти и покрытое жёлтой слизью дрожащее тело, больше всего похожее на гниющий отрубленный палец.
   Прежде чем харварл улетел в сторону крепости, прошло всего несколько мгновений, но они показались Актамату нескончаемыми. Он впервые видел исачи столь близко, хотя уже дважды участвовал в испытаниях нового магического оружия и хорошо представлял себе, на что способны эти летучие твари. Когда со стороны крепости раздались крики ужаса, танкис знал, что там происходит. Одного укуса впившихся в лицо, шею или руки харварлов было достаточно, чтобы человек ощутил пронизывающую боль, с невероятной скоростью охватывающую всё тело. Люди корчились, кровь начинала сочиться из глаз и ушей, кожа покрывалась пятнами, и единственное, что оставалось несчастным - это молить о быстрой смерти, которая, правда, не заставляла себя ждать. Исачи можно было легко убить одним движением руки, но их дряблые тела были насыщены ядом, способным в мгновение ока превратить живую плоть в подобие жидкой грязи, стекающей с потемневших костей.
   Очень скоро крики в крепости стихли, и Актамат приказал своим людям вставать и отходить к скале, сохраняя защитную завесу. Маг считал атаку исачи днём своей славы и не желал, чтобы его омрачила какая-нибудь случайность. Мантер и сам Рахтар постоянно повторяли, что умение предвидеть и предупреждать любые неожиданности не просто полезное качество, но и долг каждого танкиса - никто не имеет права ошибаться, участвуя в битве во имя интересов ордена. Именно поэтому зелёная завеса была свёрнута только после того как повозки достигли скалы, а остававшийся возле неё Лихалус с поклоном преподнёс магу бокал золотистого вина (случись что-либо непредвиденное, хорошо подготовленный ученик должен был заменить танкиса - и это правило не подлежало обсуждению).
   Около полудня на перевале появились десятка три всадников. Судя по их жёлтым мундирам и зелёным перьям на шляпах, это были тангесокские конные егеря, явно исполнявшие роль передового отряда наступавшей армии. Возле обоза танкиса несколько всадников слезли с лошадей и направились к Актамату, сидевшему в раскладном кресле в окружении уритофорских наёмников. Маг неторопливо встал и протянул подошедшему офицеру замысловатый серебряный вензель короля Апсамы фос Нкаревшита, украшенный двумя кроваво-красными рубинами.
   - Господин лейтенант, в вашем лице я приветствую армию королевства Тангесок, вступившую на территорию врага, которого ждёт неизбежная и справедливая расплата.
   - Уважаемый господин, благодарю вас за слова настоящего друга и союзника. Будьте уверены, воины Тангесока ещё летом пройдут по улицам Ансиса с развёрнутыми знамёнами. Позвольте представиться - лейтенант первого конно-егерского полка Келтмат рит Ситошег.
   Два рубина на золотом вензеле соответствовали званию майора, поэтому вежливость лейтенанта была вполне понятной, однако Актамат с удовлетворением отметил, насколько офицер пусть и бедного, но цивилизованного государства отличается от коренжарских варваров.
   - Господин рит Ситошег, враг ещё силён, поэтому я не могу ответить вам любезностью, назвав своё имя. Законы тайной войны суровы, но они прокладывают путь к нашей общей победе.
   - О, я понимаю вашу заботу о сохранении тайны, но рискну предположить, что вы являетесь не просто союзником, но одним из боевых магов, о которых говорил наш полковник.
   - Ваша проницательность восхищает меня, господин лейтенант. Однако я буду признателен, если ваша догадка не станет темой разговоров у костра.
   - Да-да, конечно! Заверяю вас! Господин маг, с вашего позволения один вопрос: что за странный запах доносится со стороны крепости?
   - Господин лейтенант, разве вы не слышали мудрого высказывания 'трупы врагов всегда хорошо пахнут'? Это запах победы, господин рит Ситошег!
   Эхо от конно-егерских подков едва успело затихнуть, как на перевале появился эскадрон улан с жёлто-зелёными вымпелами на десятках пик. Командовавший уланами усатый капитан был не столь любезен, однако королевский вензель с рубинами внушил ему должное почтение к безымянному магу, окружённому наёмниками разбойничьего вида. Повертев головой, капитан втянул носом воздух и со знанием дела поинтересовался у Актамата, чем он потравил этих тиварцев. Танкис пожал плечами, и явно не ожидавший ответа командир эскадрона взмахнул рукой, приводя в движение полторы сотни всадников.
   Следующим на перевале появился никто иной, как сам Мантер с учениками, слугами и неизменными наёмникам. Кроме них, магистра сопровождали полковник, майор и два капитана тангесокской армии, один из которых командовал полусотней драгун гвардейского полка. Выслушав доклад, Мантер похлопал танкиса по плечу и поздравил его с первой победой. Актамату понравилось, что полковник и майор подошли только после того как магистр обернулся к ним. Подобная почтительность говорила о многом, и причастность к величию ордена вновь наполнила молодого мага чувством гордости и собственной значимости.
  
  
  Глава 2
   Во время распада Накатамской империи герцог фос Сгорцат терпеливо ждал момента, когда очередной император ввяжется ещё в какую-нибудь войну, чтобы послать его куда подальше и объявить себя королём Ракверата. Готовясь к своему звёздному часу, герцог не скупился на обещания, зато когда пришло время действовать, он не щадил никого и ничего. Мятеж удался, и пока в Кундисе исходили бессильной злобой, фос Сгорцат заручился поддержкой церкви (не упустившей возможности лягнуть обидевший её Досам) и возложил на себя королевскую корону. Три графа Ракверата поддержали новоявленного государя, получив герцогские титулы и свои звёзды на белом флаге королевства. Судьба двух других, усомнившихся в его праве называться "вашим величеством", оказалась весьма печальной.
   Ракверат всегда был зажиточным сельскохозяйственным краем, и семейство фос Сгорцатов сумело на редкость хорошо распорядиться своим королевством. Наследники предприимчивого герцога старались не враждовать с соседями, однако вымуштрованная и хорошо оплачиваемая армия Ракверата по праву считалась одной из самых сильных между Чаамайли и Велитаром. Не менее важными для королевства были традиционные связи с ближайшим окружением Верховного хранителя Даров Отелетера и Голоса Альфира, позволяющие решать многие сложные проблемы без крови и боевой магии. Обходилось всё это, разумеется, недёшево, но уже третье поколение рода фос Сгорцатов считали именно такой способ ведения дел наиболее выгодным.
   Благодаря мирной жизни и покровительству церкви раквератские монастыри были особенно популярны среди паломников, приезжавших и приходивших сюда чуть ли не с половины правобережного Бонтоса. Одним из самых посещаемых был старинный монастырь Дармейль, находящийся на плоской вершине живописного холма Паруто. Построенный около тысячи лет назад, монастырь производил огромное впечатление на паломников не только своими величественными стенами и башнями, но и многочисленными легендами, связанными с его прошлым и настоящим. Все знали, что значительная часть Дармейля недоступна для паломников вне зависимости от их титула и количества денег, которые они были готовы заплатить за возможность заглянуть за внутреннюю стену, сложенную из невероятно прочных красноватых кирпичей. Большинство предположений сводилось к тому, что за этой стеной находилась лечебница для спятивших боевых магов, представляющих не только большую опасность, но и огромный интерес, ведь их утратившие ориентиры мозги были способны порождать невероятные магические формулы, открывающие новые горизонты использования энергии Ванат.
   Подобные слухи вполне устраивали настоятеля монастыря Свилавира, который одновременно являлся главой тайного Ордена Теней, называемого также Серым Орденом или Орденом Вернувшихся. Один из его предшественников ещё несколько веков назад пришёл к выводу, что самые опасные секреты лучше всего прятать в людных местах, прикрыв их истинную сущность волнующими воображение россказнями. Спустя столетия правда смешалась с легендами, и теперь не то что в Каулоне, но и в Стабуре - резиденции Верховного Хранителя всего несколько человек знали, что в действительности находится за внутренней стеной Дармейля.
   С незапамятных времён могущество и влияние церкви обеспечивали четыре ордена. Монахи Ордена Знающих лечили людей, боролись с засухой, пожарами и наводнениями, искали залежи руды, угля и сителы (вязкой горючей жидкости), помогали строить мосты и храмы, что принесло им заслуженную славу и уважение. Орден Защитников объединял монахов, владеющих боевой магией, которую они использовали не только для защиты интересов Верховного Хранителя, епископов и церкви в целом, но и для истребления разного рода хищных тварей: вискутов, бангелаши, болотных ящеров, зверей-людоедов и так далее. В последние столетия Защитникам всё чаще приходилось сражаться со злобными демонами - магическими существами, порождаемыми своеволием Молкота, с презрением отвергнувшего один из основных законов своего божественного отца, который гласил, что души умерших должны оставаться возле своих останков до возвращения Отелетера в мир Лаканика. Особой страницей в истории Ордена была участие Защитников в невиданных по ожесточённости и количеству жертв сражениях с последователями маги Танкилоо, стремившихся утвердить свою власть на Бонтосе. Пользуясь помощью Молкота, танкисы успели добиться многого, и прежде чем пепел последнего из них был развеян по ветру, десятки монахов из ордена Защитников сложили свои головы.
   Помимо этих двух орденов, монахи которых носили тёмные рясы, существовало два тайных ордена, о существовании которых знали вроде бы все, но никто не мог с уверенностью сказать, что встречался с членами Белого или Серого орденов. Строго говоря Белый Орден, называемый также Орденом Видящих, мало соответствовал привычному понятию церковного ордена, ведь в него входили не только монахи, но и сотни, если не тысячи обычных на первый взгляд ремесленников, крестьян, рыбаков, торговцев и дворян. Они были глазами и ушами церкви, видевшими и слышавшими очень многое из того, что происходило во дворцах, замках, городах и посёлках. Никто не знал, как, кто и на основании чего выбирал этих людей, какой магический обряд делал их беспредельно верными своей клятве, кому они сообщали собранные ими сведения, кто отдавал им приказы. Они были везде, но скрывавшая их тайна вполне соответствовала ещё одному названию ордена - Орден Неизвестных.
   Если Видящих большинство людей опасались (мало кто мог чувствовать себя полностью безгрешным перед лицом церкви), то к Серому Ордену отношение в основном было просто безразличным. В самом деле, как можно относиться к тому, о чём ты не имеешь никакого представления? Да, говорили многие, вроде бы такой тайный орден существовал, но что нам с того, ведь никто даже не знает, есть ли он сегодня? Ходили слухи, что маги этого ордена обладали огромным могуществом и даже способны были оживлять мёртвых, причём восставшие из небытия люди не уподоблялись зомби, а продолжали жить полноценной жизнью. Правда, этих самых Вернувшихся никто в глаза не видел, зато пьяные шутки на эту тему были весьма популярны во всех трактирах и притонах Бонтоса.
   Подобная неопределённость вполне устраивала Свилавира, державшего в своих руках все нити управления Тенями. Двенадцать лет назад он стал настоятелем монастыря, восемь лет его приказам подчинялись мотни монахов и тайных послушников ордена, и он очень хорошо знал, насколько важно оставаться невидимым в этом опасном и непредсказуемом мире. Тем более -сейчас, когда вот уже несколько лет подряд Красное зеркало отмечает необычные колебания магического поля, охватывающего все уголки обитаемого мира. Любое магического действие, будь то активация светящегося шара, восстановление сломанных костей или запуск файербола, способного снести полквартала, вызывало колебания поля Ванат, которые способны были почувствовать не только самые опытные рунка, но и особые Зеркала, изготовленные из редчайшего Красного камня. Одно из таких зеркал вот уже несколько веков находилось в Дармейле.
   В своё время Сенмериз - один из мудрейших Верховных Хранителей в истории церкви - распорядился тайно распилить найденный на юге полуострова Астельбажор Красный камень не на две, как было принято, а на три части. Около двух лет мастера-послушники Белого Ордена пилили невиданный ранее магический артефакт длиной более двух локтей, почти столько же времени ушло на полировку Зеркал. Тогда ещё не знали о способностях Красных зеркал отмечать колебания поля Ванат, и интерес церкви был совсем иным: две половинки Красного камня были неразрывно связаны между собой, и любое слово, произнесённое перед одним из Красных зеркал, мгновенно начинало звучать из другого.
   Длительное время Каулон использовал Красные зеркала только как средство связи, позволявшее ему быстрее, чем кто-либо иной узнавать, что происходит в столицах соседних государств. Всё это, разумеется, хранилось в тайне, сохранение которой обеспечивалось в первую очередь тем, что доступ к Зеркалам имело ограниченное число нигартов - особо доверенных членов Белого ордена. Проблемы была в том, что имевшиеся в Старбуре относительно небольшие Зеркала не обеспечивали надёжной связи с отдалёнными городами, донося до нигартов только невнятное и едва слышное бормотание. Когда Сенмериз узнал о находке огромного Красного камня, он понял, что у него появилась возможность решить сразу две давно беспокоивших его проблемы. Во-первых, было необходимо обеспечить связь с людьми Белого Ордена в Турдуше - само по себе это северное лесное королевство было весьма спокойным местом, зато находившийся рядом буйный Коренжар и Уритофор с его готовыми на всё многочисленными наёмниками требовали постоянного присмотра. Во-вторых, толщина камня позволяла сделать из него три Зеркала, одно из которых Верховный Хранитель намеревался тайно передать Серому Ордену. Мудрый Сенмериз давно задумывался о том, что было бы неразумно принимать важные решения, полагаясь на информацию только из одного источника.
   Именно тогда одно из Красных зеркал и появилось в Дармейле, веками служившим местом нахождения главы Ордена Теней (в монастырь привезли среднюю часть Красного камня, поэтому несколько веков в Каулоне и Турдуше были уверены, что у них находится ровно половина камня). Единственной сложностью в использовании этого Зеркала была его неразрывная связь с двумя другими, и чтобы не выдать секрета третьего Зеркала, нигарты в Дармейле могли только слушать чужие сообщения. При жизни Сенмериза эта проблема решалась с помощью связанных особой магической клятвой нигартов, которые не только намеренно сообщали Турдушу намного больше, чем требовалось знать местным членами Белого Ордена, но и всегда готовы были доложить лично Верховному Хранителю о срочном сообщении главы Серого Ордена.
   Когда Сенмериз неожиданно умер (причина его смерти так и осталась неясной), тайна третьего Зеркала была похоронена вместе с ним. Оставались, конечно, несколько доверенных нигартов, но все они до конца были верны своей клятве. Полсотни лет новые поколения нигартов слушали свои Зеркала, мало обращая внимания на пробегавшие по Красной поверхности волны и вспыхивающие искры, пока хромой Напробат однажды не задумался об их происхождении. Через год-другой размышлений он связал их появление с магическими действиями, совершаемыми как в самом Каулоне, так и в находившейся на противоположном берегу академии Ванат Теники. Понаблюдав за своим самым большим в Стабуре Красным зеркалом ещё с десяток лет, Напробат начал понимать, что именно делают маги, а потаскав своё тяжёленное Зеркало из угла в угол, он с достаточной точностью мог определить, в каком именно государстве Бонтоса энергия магического поля преобразуется в то или иной физическое действие.
   Через три года Напробат наконец-то решился доложить о своих наблюдениях Верховному Хранителю, который как раз ломал голову над тем, как обеспечить переход Посоха Альфира в руки своего бастарда. Епископы были не в восторге от этой затеи, ведь сынок сумел превзойти своего папашу в большинстве известных людям пороков. Непокорных епископов, а заодно и поддерживавших их правителей следовало как-то приструнить, поэтому Расутри очень заинтересовался возможностью контролировать действия служивших им магов. Напробату было поручено докладывать о наиболее значимых колебаниях поля Ванат, попутно излагая на бумаге все свои наблюдения и выводы. Дело оказалось непростым, и свою книгу он смог завершить только четыре года спустя. К тому времени, правда, Расутри уже потерял к этому делу интерес, лишившись своего бастарда, зарезанного отвергнутым любовником. После смерти Напробата книга попала в секретное хранилище библиотеки Стабура, и о ней вспомнили только после начала войны с танкисами, когда Красные зеркала наполнились изломанными линиями странных узоров.
   Книга Напробата внесла свой вклад в разгром адептов Танкилоо, но спустя некоторое время о ней вновь стали забывать - Каулон поглотили привычные дрязги, борьба за Престол Отелетера и тяжбы с королями и герцогами. Пожалуй, единственными, кто всегда помнил об этой книге, были две тайных ордена. Жестокая война с общим врагом сблизила их, разрушив барьер секретности, воздвигнутый между ними церковью ещё во времена их снования. Когда-то в этом был смысл, ведь первые Хранители не без оснований считали. Что будет гораздо безопаснее, если две влиятельных тайных силы будут присматривать друг за другом. Несколько веков назад заведённый порядок остался неизменным: Орден Неизвестных всё видел и слышал, Стабур принимал решения, а Орден Теней выполнял их, при необходимости преступая во имя интересов церкви любые законы и границы.
   Так было до тех пор, пока Хранители не стали слишком часто использовать клинки и магию Теней в своих личных интересах. В какой-то момент легендарный глава Серого Ордена Йасвент отказался убивать людей и пекотов, которые чем-то не угодили хозяину Стабура. Гнев Верховного правителя не знал предела, Защитникам и Видящим было приказано сурово покарать осмелившихся иметь своё мнение. Однако Орден Защитников почти ничего не знал о Тенях, а сражавшийся вместе с ними против танкисов Белый Орден только делал вид, что выполняет эти безумные распоряжения. Не желая искушать судьбу, Йасвент разорвал всякие связи с Каулоном и приказал своим Теням стать таковыми в полном смысле этого слова. Серый орден буквально растворился среди городов и просторов Бонтоса, начав долгосрочную операцию по проникновению внутрь отвергнувшей его церкви. Через пару десятилетий под контроль ордено перешло несколько монастырей, а кое-кто из его членов уже носил желтые плащи - знаки епископского сана.
   Когда Свилавир возглавил Серый орден, таких епископов было уже около десятка, в том числе двое из них входили в Совет двадцати пяти, в котором обсуждали все наиболее значимые вопросы, свеянные с церковью и её мирскими интересами. Одним из них был Нкланаван - вальяжный обладатель одутловатого лица и нависавших на большими чёрными глазами кустистых бровей, являвшийся основным негласным представителем Теней в Каулоне. Именно через него глава Серого Ордена поддерживал связь с Гарбитаром - первым магистром Неизвестных, прикрывавшимся личиной чудаковатого хозяина солидного торгового дома, который находился в столице Небриса Тильодане. Белый Орден по-прежнему продолжал служить Старбуру и Каулону, поэтому Свилавир не считал полностью возможным доверять Видящим. Гарбитар и другие магистры относились к подобной осторожности с пониманием. Они сохранили в тайне свою догадку о наличии у Теней Красного зеркала, возникшую после того, как дотошный нигарт, которому довелось провести немало лет рядом с левой и правой частями большого Красного камня, понял, что между ними было ещё кое-что. Мало того, Видящие даже передачи Серому ордену сокращённую копию книги Напробата. Именно она, а точнее - содержание её последней главы вселило в суровое сердце Свилавира печаль и тревогу.
  
  
   Глава 3
   Стоя на вершине восточной башни Дармейля, Свилавир смотрел на ведущую к монастырю дорогу, по которой шли и ехали десятки людей. Кое-кто из них были крестьянами и рудокопами из окрестных посёлков, доставлявшими в обитель съестные припасы и корзины с углём, но большинство составляли паломники, частью истинно верующие, а частью просто любопытные, у которых хватило времени, денег и желания отправиться в дальний путь. Многие из них уже стояли на холме, глазея на оплавленную каменную стену, покрытую каплями и ручьями заставшего гранита. Представляя себе силу, способную сотворить подобное с участком стены в полтора десятка шагов, люди ахали и качали головами, забывая подумать о том, что смогло остановить ужасающий поток магической энергии, извергнутой предводителем танкисов Маршеском.
   Верховный адепт Танкилоо уже считал себя властителем Бонтоса, когда его направлявшаяся в Каулон армия встретилась возле озера Анга со сборным отрядом, во главе которого стояли магистр ордена Защитников Нарамсин и герцог Фатмил фос Подкогро. Маги и дворянская конница стёрли с лица земли авангард Маршеска, атака зомби была остановлена пикинерами, но подоспевший танкис за несколько мгновений обратил в пепел несколь сотен солдат, и только отчаянный выпад магов Нарамсина спас остальных от немедленной гибели. Дальнейшее сражение свелось к обмену магическими ударами между танкисами и Орденом Защитников, во время которого был убит младший брат Маршеска Ойшелк - посредственный маг, известный своей жестокостью и невиданными харварлами. Обугленный труп брата привёл Маршеска в неистовство, и вызванный им шквал накрыл магов и отряд герцога грязно-жёлтым ядовитым облаком. Многие тогда захлебнулись собственной кровью, и даже Нарамсину не удалось выбраться живым с берега озера, курящегося ядовитыми испарениями.
   Оставшиеся в живых нашли спасение в Дармейле, находившемся примерно в двух центудах от Анги. Не успели они прийти в себя, как стены монастыря содрогнулись от взрывов огромных файерболов, направленных пылавшим жаждой мести Маршеском. Старинные стены выдержали первый удар, а затем на них вышли три молодых мага, воспринявшись силу небольшого зонтари, о нахождении которого в глубине подземелий Дармейля мало кто знал. Они понимали, что отступать им было некуда, поэтому предпочли сражаться до конца, окажись перед ними хоть сам Молкот. Установленная ими защитная завеса смогла отразить несколько ударов, и в следующий раз взбешённый Маршеск обрушил лавину магической энергии прямо на непокорных магов. Двое из них были убиты на месте, рухнув на каменные стены с обожжённой кожей и закипевшими мозгами. Третий, двадцатилетний ученик мага-целителя Аболус непонятно как устоял на ногах, хотя лишился лопнувшего глаза и сгоревших волос. Мощнейший поток энергии стёр рассудок монаха, одновременно подарив ему огромную власть над всем безграничным океаном Ванат. Шатающийся безумец, на котором ещё продолжала гореть ряса, вытянул перед собой руки, и мир содрогнулся от его ответного удара. Стоявший в сотне шагов от стены Маршеск не оставил после себя даже пепла, земля на десятки шагов вокруг него запеклась на глубину двух локтей. Несколько танкисов и окружавшие их наёмники были разорваны на куски мгновенно испарившейся собственной кровью, остальные бросились бежать, сбивая с одежды языки пламени.
   Упавшего без чувств Аболуса унесли со стены, и целый месяц его слепой наставник выхаживал своего ученика, одновременно подавляя приступы безумия, грозившего разрушением Дармейля. Никто не знал, что с ним делать дальше, поэтому в Каулоне приказали отделить часть монастыря прочной стеной, над возведением которой трудились несколько членов ордена Знающих. Аболус прожил ещё почти пятьдесят лет, большую часть времени пребывая в состоянии полной отрешённости от мирских забот и будораживших душу страстей. Иногда его единственный глаз наполнялся каким-то светом, и тогда улыбающийся Аболус одним движением руки убирал с неба грозовые тучи, украшал мокрые от осеннего дождя кусты невиданной красоты цветами и одаривал бесплодных женщин прекрасными детьми. Ходили упорные слухи, что в тот памятный день молодой монах стал орудием в руках Альфира, чашу терпения которого переполнили злодеяния танкисов. Церковь долго хранила молчание, но через несколько десмятилетий питаемая легендами народная молва набрала такую силу, что Совет двадцати пяти официально включил Аболуса в число святых избранников Альфира.
   Герцог фос Подкорго, лишившийся в сражении у озера правой руки, поклялся довести начатое дело до конца. Он сдержал данное перед престолом Отелетера обещание и ещё несколько лет преследовал танкисов и их сторонников с неистовым рвением и страстью. К этому времени Красные зеркала Старбура уже перестали отмечать следы использования магии Танкилоо, но только смерть заставила седого герцога покинуть седло. С тех пор все старшие сыновья в этом роду носили овеянное славой имя Фатмил.
   Всё это Свилабар вспоминал, спускаясь по крутой узкой лестнице, спрятанной искусными мастерами внутри каменной кладки. Только что он наконец-то увидел двух всадников, возвращения которых с несвойственным ему душевным трепетом ожидал уже несколько дней. Воспоминания об истории монастыря, более тридцати лет назад ставшего ему домом, помогали ему хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей. Несколько лет назад нигарты Дармейля заметили, что в Зеркале стали всё чаще появляться какие-то изломанные линии, время от времени сплетающиеся в мерцающие клубки. Обратившись к книге Напробата, они увидели опасное сходство этих загадочных штрихов со следами магических действий танкисов. Свилавир усомнился в их умозаключениях, так как адептов Танкилоо давным-давно стёрли с лица Бонтоса, зато обе академии едва ли не каждый месяц создавали новые магические формулы, в существование которых иногда трудно было поверить. Не стоило забывать и о таинственном Викрамаре, о котором было мало что известно даже Белому ордену (Видящих в Тиваре были считанные единицы, да и тем постоянно казалось, что они находятся под неустанным присмотром).
   За последние месяцы Свилавир несколько раз обсуждал эту проблему со своими ближайшими помощниками, но они так и не смогли прийти к единому мнению. Старший нигарт Айжинт и второй магистр Исвель были уверены, что Зеркало прямо указывает на возрождение магии танкисов, возглавлявший разведку Ордена Врайтмут ссылался на то, что этот вопрос не обсуждался в Совете двадцати пяти, однако его слова не убеждали хранителя архивов Диндаби: "Этих жёлтых свиней не интересует ничего кроме денег и власти, вот они вёс время и делят место дряхлого Фусулара". Нисколько не сомневаясь в нежелании епископов и Верховного Хранителя обращать внимания на проблемы Бонтоса (с трудом передвигающегося Фусулара вообще не интересовало ничего кроме драгоценных камней), Свилавир всё-таки надеялся, что хотя бы инстинкт самосохранения заставит их задуматься о мерцании Красных зеркал.
   Ему очень не хотелось обращаться с этим вопросом к Нкоанавану, ведь получить однозначный ответ тот мог только от первого магистра Белого ордена Гарбитура, а это означало признание того, что у Теней было своё Зеркало. Айжинт и Исвель десятки раз напоминали ему о книге Напробата, которая появилась в Дармейле только после того как Видящие догадались о существовании третьего Зеркала. Свилавир соглашался с ними, но ставшая второй натурой привычка притворяться и осторожничать удерживала его от принятия решения.
   Последней каплей стало появление в Дармейле посланца из небольшого монастыря Сорайла, находившегося в королевстве Уритофор. Эта удалённая обитель занимала особое место в Сером ордене, и далеко не все Тени знали о том, чем, собственно, занимается её настоятель Бельджур. Хмурый немолодой монах почти не говорил о самом монастыре, зато рассказал много нового и тревожного о соседнем Турдуше. Между двумя северными королевствами шла достаточно бойкая по местным меркам торговля, которая позволяла быстро узнавать новости, заодно обеспечивая хорошее прикрытие шпионам Бельджура.
   Несколько лет назад в столице Турдуша Шилите появились какие-то люди с юга, которые были приняты королём Холаником фос Дага. Выложив пару тысяч золотых и изрядное количество драгоценных камней, они получили в своё полное распоряжение большой и безлюдный участок земли возле Велитара. Построив причал, пару складов и полтора десятка бревенчатых домов, новоявленные землевладельцы завезли туда несколько сотен работников, которые расчистили огромную поляну в глубине леса, сплавив вниз по реке множество плотов. Следующей весной туда прибыли не только строители, но и изрядное количество наёмников, перекрывших все подходы к причалу, поляне и соединяющей их дороге. К осени там появился настоящий посёлок, который окружали поля, фермы и защитные сети, протянувшиеся на десять центуд.
   Ходило много разных слухов, и скоро этот посёлок, получивший неизвестно откуда взявшееся название Нераш ("нора" на турдушском наречии) стал словно магнит притягивать отчаянных удальцов и бесшабашных придурков. Они уходили в окружающий Нераш лес по одному, в компании таких же любителей приключений, но результат был всегда один и тот же - их больше не видел никто и никогда. Через пару лет в небытие канул не в меру любознательный сынок местного графа, после чего взбешённый отец обратился к королю, потребовав дать его солдатам полномочия королевских стражников. Вскоре после этого в Шилите появился один из иностранцев, участвовавших в сделке по получению земельного участка. Он называл себя Дзениром, и после его встречи с графом тот молча удалился в свой замок. Король был удовлетворён подобным исходом дела, тем более что Дзенир предложил ему платить золотом за каждого приговоренного к смерти преступника. Что с ними делали в Нераше, не знал, разумеется, никто, но их, видимо, не хватало, потому что уже в следующем году турдушские рыбаки заметили, как к причалу пришвартовались несколько баркасов с рабами, которых тут же увели в лес.
   Напрямую ни Уригофор, ни тем более монастырь всё это не касалось, однако живущие в Сорайле маги всё чаще стали замечать мощные возмущения поля Ванат, причём характер этих выбросов был очень необычен и наводил на мысль об использовании каких-то ранее невиданных магических формул. Однако в округе на несколько сотен центуд не было магов с подобными способностями, и привыкший к осторожности Бельджур заподозрил неладное. Приехавший в Шилиту под видом торговца опытный рунка несколько дней провёл в местных трактирах, дожидаясь очередного всплеска магической энергии. Когда он состоялся, монаху потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и попробовать встать из-за стола. Вернувшись в обитель, он подробно описал свои ощущения, и наступившую тишину нарушил только скрипучий голос седьмой год лежавшего неподвижным Очемлота: "Это Танкилоо. Альфир оставил нас". Одного этого хватило, чтобы Бельджур немедленно отправил гонца в Дармейль, но монах ещё не выехал за ворота, когда пришло известие о найме Дзениром нескольких сотен уригафорских наёмников, среди которых был и отряд неистового в бою Кабгайту. Предугадать последствия подобных действий не составляло труда - танкисы готовились к войне.
   Когда монах из Сорайлы умолк, Свилавир не стал ждать, пока эмоциональный Айжинт скажет что-нибудь резкое. Сохраняя непроницаемое выражение лица, глава Серого Ордена начал отдавать приказы.
   - Исвель, Врайтмут, готовьтесь срочно выехать в Каулон. Следует встретиться с Нкланаваном, ещё раз выяснить, что знает Совет двадцати пяти, Орден защитников и Видящие. Если будут какие-то сомнения, надо ехать в Гарбитуру. В этом случае, Исвель, направишь ко мне гонца. Врайтмут, из Каулона необходимо послать наших братьев в Ванат Теника и Академию в Досаме. Надо узнать, что им известно. Также направь кого-нибудь в Тильодан и Ферир. В портах всегда много людей и слухов, там могли что-то слышать об этом Дзенире, рабах, наёмниках и Нераше.
   - Рабов скорее всего доставили из Коренжара. Там мы мало что сможем узнать.
   - Это так, Врайтмут, поэтому не стоит тратить время на эту дыру. Выезжайте завтра утром, но раздельно. С собой возьмите по паре людей. Исвель, тебе возможно придётся ехать в Небрис, поэтому захвати бумаги ракветарского торговца и одень своих людей соответственно. Врайтмут, ты хорошо знаешь Каулон, выбери свою личину сам.
   - Я бы поехал от имени местной королевской стражи.
   - Уверен, что не будет проблем?
   - Не в первый раз, станет горячо - откупимся. Или отобьёмся.
   - Хорошо, тебе виднее. Но всё-таки возьми подорожную от монастыря, ты как-никак старший писарь Дармейля.
   Восход Афрая настоятель встретил на башне, глядя на удаляющихся всадников. Дни шли своим чередом, Свилавир благословлял паломников, встречался с приехавшими в монастырь аристократами и богатыми купцами, отдавал приказы своим Теням, но мысли его были далеко от Дармейля. Через пару недель в монастырь вернулся переодетый приказчиком монах, который сообщил, что Каулон по-прежнему пребывает в блаженном состоянии то ли неведения, то ли нежелания что-либо знать, а явно озабоченные Видящие просто уклоняются от ответов. Чтобы разорвать эту завесу молчания, Исвель после очередной встречи с Нкланаваном отправился к главе Белого ордена в Тильодан. Прикинув время на дорогу, Свилавир стал ждать подтверждения того, в чём он уже и так почти не сомневался.
   Спустившись вниз, настоятель быстро пересёк внутренний двор монастыря, на ходу благословляя почтительно кланявшихся ему паломников. Обогнув гробницу основателя Дармейля, Свилавир увидел входящего в ворота монастыря Исвеля, уже отдавшего поводья своему неизменному помощнику и телохранителю Тарсканту.
   - Сын мой, покрытая пылью одежда говорит мне о том, что ты проделал долгий путь ради исходящей от этих стен благодати.
   - Именно так, святой отец. Я приехал издалека, видел много разных мест и людей.
   - Сын мой, ты непременно должен всё это рассказать смиренным монахам, ибо молитвы не оставляют нам времени на познание мира.
   - Храни вас Альфир, святой отец. Я с радостью расскажу вам всё, что видел на своём пути.
   Продолжая обмениваться любезностями, они дошли до неприметной двери, возле которой стоял монах, продающий паломникам маленькие гравюры с изображением Дармейля. Дверь едва успела закрыться, как Свилавир вперился взглядом в осунувшееся лицо Исвеля.
   - Ты встречался с Гарбитаром?
   - Да, я был у него. Магистр уверен, что Зеркала видят магию танкисов. У них целый посёлок в Турдуше, и Видящие давно следят за ним.
   - Значит, всё-таки в Турдуше, Бельджур был прав. А король-то знает, что у него под боком?
   - Бедная страна, недалёкий король, своенравная королева, любящая украшения... Дзенир делает там всё, что хочет. Он купил всю Шилиту.
   - Что известно об их намерениях?
   - Последний год танкисы очень активизировались, их люди постоянно ездят в Коренжар, Непшит и Тангесок.
   - Опять Коренжар... Хвала Альфиру, что в своё время Маршеск не успел договориться с этим буйным племенем. Им лишь бы воевать и грабить. А что надо остальным?
   - В Толоналте и Фур-Утиджи в последнее время не скрывали, что готовятся к войне с Тиваром. Уверен, что за время моего возвращения они уже перешли границу.
   - Тивар богатая страна, там есть чем поживиться. Но у них хорошая армия и сильные маги, одной наглостью Тивар не победить. Теперь понятно, зачем им союз с танкисами. А настоящим хозяином там станет Дзенир... - представив наиболее вероятное развитие событий, Свилавир покачал головой и на мгновение закрыл глаза. - Но это же прямая угроза Каулону, почему он делает вид, что ничего не происходит?
   - Каулон давно не ладит с Тиваром, к тому же им платит Тильодан, который хочет под шумок окончательно прибрать к рукам Ферир.
   - Тильодан... Исвель, но ведь королева Небриса - родная сестра молодого тиварского герцога!
   - Родная по отцу, матери у них разные, и она с детства терпеть не может этого Локлира.
   - Как пауки в банке, спаси Альфир их грешные души. - Глава Теней прошёлся взад-вперёд по полутёмной комнатке и с силой ударил кулаком в каменную стену. - Так, Исвель, теперь мы знаем, кто наши враги и наши союзники. Ждать больше нельзя, через пару дней тебе надо будет ехать в Ансис.
  
   Глава 4
   К полудню стало ещё жарче, и Радсах уже чувствовал, как под горячей кирасой по спине стекает струйка пота. Он хорошо знал, что то же самое испытывают солдаты его взвода пикинеров, порядком измотанные длительным маршем и своим увесистым оружием и снаряжением, помимо кирасы включающим в себя металлический шлем, тяжёлое копьё длиной в восемь локтей, щит и короткий меч. Следовавшим за ними мечникам было полегче, весь вместо кирас они носили кольчуги со стальными пластинами на груди, да и щиты у них были поменьше и полегче. Немногим отличалось защитное снаряжение лучников, также имевших щит и кольчугу.
   Оглядевшись по сторонам, Радсах прикинул, что кирасы вполне можно было снять, ведь посреди поля вряд ли стоило опасаться неожиданной атаки, к тому же впереди на расстоянии центуды в качестве дозора ехал драгунский взвод. Будь он один, лейтенант не стал бы раздумывать, но перед ним маячили два всадника - командир роты капитан Квашер рит Болнабут и командир взвода лучников лейтенант Портан фос Транату. По должности Радсах тоже мог ехать на лошади, но покупать и содержать её пришлось бы на свои средства (казённая лошадь полагалась только командиру роты), а отцу троих детей, получившему офицерское звание и личное дворянство после пятнадцати лет службы в армии, подобное роскошество было просто не по карману. Пройдя все ступени от рядового бойца до мастер-сержанта, он был знающим, жёстким, но справедливым командиром, которого уважали все двести пятьдесят солдат первой роты Месканского пехотного полка. Полковник, которого Радсах помнил ещё командиром своего взвода, в прошлом году назначил его первым лейтенантом, замещавшим капитана в случае отсутствия или ранения. Собиравшийся в отставку старый рит Болнабут всецело доверял своему опытному заместителю и наверняка прислушался бы к его предложению.
   Радсаха удерживал на месте ехавший рядом с командиром лейтенант фос Транату, высокомерный графский сынок, относившийся к своей должности как к обременительной, но, к сожалению, необходимой ступени в своей блестящей карьере. С первой же встречи этот избалованный юнец ясно дал понять, что офицерский чин, как и указ старого герцога, не делает этого мужиковатого лейтенанта хоть в чём-то равным наследнику старинного аристократического рода. Он никогда не обращался к Радсаху ни по имени, ни по званию, с усмешкой называя его не иначе как "господин онрит Пошистабо".
   Во времена Накатамской империи между потомственными и личными дворянами, получившими свой титул в соответствии с должностью или иными заслугами, пролегала весьма значимая граница. Император мог пожаловать титул любому торговцу, солдату и даже крестьянину, но звучавшая перед родовым именем приставка "онрит" сразу же указывала знающим людям, с кем они имеют дело. Кое-где на Бонтосе подобное деление служивых дворян на категории "рит" и "онрит" сохранилось, но в Тиваре уже не один десяток лет подобное считалось дурным тоном, хотя формально и не было отменено. Именно это с явным удовольствием и использовал молодой граф, всячески подчёркивающий своё превосходство над вчерашним мастер-сержантом.
   Радсаха мало волновало мнение самоуверенного глупца (за годы службы ему довелось повидать немало дураков), но и вступать с ним лишний раз в разговор лейтенанту явно не хотелось, ведь фос Транату обязательно постарается высказать своё мнение, глядя на него сверху вниз из своего украшенного серебром седла. Плюнув на пыльную дорогу, Радсах поправил шлем и зашагал дальше, вглядываясь в опушку приближающегося леса. Согласно полученного ротой приказа на выдвижение к каменному мосту через Арбур - неширокую, но норовистую реку, берущую начало на склонах Касатлено, именно этот лес должен был стать местом дневного привала. Полковник не вдавался в объяснения, однако ходили слухи, что через перевалы в Тивар уже вторглись войска Тангесока, сопровождаемые отрядами коренжарцев. Лейтенанту уже приходилось несколько раз сходиться с ними в бою, и он не считал лишним построить роту для марша согласно проверенным временем правилам. В голове и в хвосте колонны шли пикинеры, готовые прикрыть роту от атаки конницы с любого направления, второй и четвёртый взводы мечников обеспечивали прикрытие флангов, а следовавшие с небольшим ротным обозом в центре колонны лучники могли основательно проредить ряды атакующего противника ещё до начала рукопашной схватки.
   Оторвав взгляд от зелёной опушки, Радсах заметил, как из расположенной слева от дороги низины показалось десятка полтора всадников. До них было сотни три шагов, на намётанный глаз старого солдата сразу определил, что большинство из них были в форме егерей пограничной стражи. Постояв несколько мгновений, всадники рысью двинулись вперёд, направляемые несколькими людьми в чёрной одежде. Это вызвало у лейтенанта удивление, быстро сменившееся тревогой. после того как конники так же молча перешли в галоп, нацелившись на первых два взвода. Заметивший этих странных егерей капитан попытался что-то спросить у своего заместителя, но первый лейтенант уже начал отдавать приказы зычным голосом. Вымуштрованные пикинеры быстро построились вдоль дороги, обратив в сторону всадников полсотни своих пик. Последовал новый приказ, вслед за которым защёлкали тетивы десятков луков.
   Радсах был уверен, что лучники либо уложат нападавших на землю, либо заставят их свернуть в сторону. Однако этого не случилось, и утыканные стрелами лошади и люди продолжали мчаться вперёд. Исключением стали люди в чёрном, которые остановились шагах в семидесяти от дороги, укутавшись зеленоватым защитным полем. Обнажив меч, лейтенант ещё успел подумать, что с этой атакой что-то не так, прежде чем первые лошади врезались в строй пикинеров.
   Танкисы, стоявшие на пологом склоне в окружении слуг и телохранителей, с интересом наблюдали за атакой зомби. Имевший военный опыт Рустеор сразу заместил, что тиварские солдаты хорошо обучены, а их командиры бдительны и наверняка уже знают о начавшейся войне.
   - Ты посмотри, какие шустрые! Собака лаять толком не начнёт, а они уже развернулись!
   - Это они с перепугу забегали.
   - С перепугу в штаны срут, а не в линию строятся! Курхас, ты столько лет у Рахтара, а ничему не научился. Только людей и скотину потрошить. Кого им там бояться? Готовь свои гонгары, они уже рядом.
   - Да готов я, дело привычное.
   - Тут война, Курхас, не людей в загоне убивать. Всё, давай ломай, быстро!
   Маг с треском начал ломать нанизанные на плетёный кожаный шнурок гонгары - тонкие деревянные пластины с магическими рунами танкилоо, каждый из которых был связан с личинкой харварла в телах лошадей и людей. Готовя это нападение, Курхас свёл до минимума время активации монстров, и теперь с раскрытым ртом смотрел, как они разрывают на части своих носителей. Потоки вонючей крови зомби залили ошеломлённых солдат, строй которых смешался под ударами мчавшихся во весь опор лошадей, буквально проломивших частокол направленных на них копий. В следующие мгновения крики людей и лязг оружия перекрыл утробный рёв вырвавшихся на свободу злобных чудовищ. Восхищённый зрелищем Курхас вытягивал шею и едва не подпрыгивал на месте, толкая локтем стоявшего рядом с ним танкиса.
   - Ты глянь, что творится! На части рвут, срань молкотова! Вот те, большие - вообще страх...
   - Мяса полно, но всю роту они не положат. Вон, видишь, одного уже срубили.
   - Да чушь это! Они уже разбегаются!
   - Одни бегут, другие рубятся. Там под сотню ещё нетронутых. В себя придут, мелких быстро кончат. Во, твоего второго кузнечика завалили. - Внимательно осмотрев ещё раз поле боя, Рустеор принял решение. - Так, хватит опыты ставить. Трустл, давай синтагму Сафруту, пора заканчивать.
   - Сафрут мне не указ, я ученик Рахтара!
   - Курхас, твой Рахтар сейчас в Турдуше, а здесь командует Мантер, и этот адонгонец - его доверенное лицо. Хватит пыхтеть, ему ещё беглецов надо перебить. Трустл, собачий сын, синтагму!
   Рванувшись в сторону, Радсах увернулся от грохнувшейся на землю лошади, из груди которой торчало сломанное копьё. Рядом с ней упал перелетевший через конскую голову всадник, и лейтенант по цвету кожи понял, что перед ним зомби, одетый в егерский мундир, покрытый пятнами засохшей крови. Оживлённый тёмной магией мертвец попытался подняться, но уже сталкивавшийся с подобной нечистью взводный одним ударом срубил ему голову. Оглядевшись по сторонам, Радсах быстро оценил обстановку. После безумной атаки невиданных ранее зомби десятка полтора солдат его взвода оказались на земле, и далеко не все из них попытались подняться на ноги. Примерно половина лошадей смогла прорваться сквозь строй пикинеров, но проскакав ещё с полсотни шагов, они бесцельно бродили по полю, не реагируя ни на крики людей, ни на стрелы, продолжавшие дырявить их шкуры. Остальные лошади остались лежать на дороге, однако продолжали бить копытами, стараясь укусить мечников, рубивших их наездников.
   Услышав хорошо знакомый голос, Радсах обернулся и увидел скачущего к дальнему флангу капитана, повинуясь командам которого солдаты начали вновь строиться в боевой порядок. Одобрительно кивнув, лейтенант начал восстанавливать строй на своём фланге, когда лежавшая рядом с ним хрипящая лошадь начала биться в конвульсиях. Через мгновение её живот лопнул, и вместе с окровавленными внутренностями на дорогу вывалилось какое-то существо, покрытое пузырящейся белёсой слизью. Разразившись проклятиями в адрес рехнувшихся магов, лейтенант взмахнул мечом, стремясь поскорее прикончить неведомое нечто, но оно оказалось проворнее. Разбрызгивая капли слизи, похожая на огромное насекомое тварь рванулась в сторону, на ходу разгибая свои членистые конечности. Остановившись в нескольких шагах, монстр пронзительно заверещал и бросился на мечников, без видимых усилий разрывая кольчуги своими когтистыми лапами.
   Придя в себя, солдаты окружили неожиданного врага, и, прикрываясь своими щитами, пустили в ход длинные обоюдоострые мечи. В завязавшейся схватке несколько мечников были сбиты с ног, один из них лишился кисти руки, а оступившемуся капралу злобная тварь одним ударом разорвала шею до позвоночника; При росте в семь-восемь локтей длина передних лап чудовищного насекомого достигала пяти локтей, и это давало ему большие преимущества, но так было до тех пор, пока в бой не вступили пикинеры. С натужным уханьем один из них всадил копьё в узкую грудь монстра, движения которого сразу же замедлились. Второй удар сбил визжащую тварь с ног, и остервеневшие мечники в считанные мгновения порубили её на продолжавшие дёргаться куски.
   Выдернув меч из головы поверженного врага, Радсах только сейчас заметил, что на дороге появилось ещё несколько монстров, с истошными воплями атаковавших солдат. Обругав себя последними словами ("Командир должен видеть всё, что происходит вокруг него!", лейтенант уже готов был броситься в бой, когда тело обезглавленного им зомби неожиданно лопнуло, и из него буквально выскочила ещё одна тварь высотой не более двух локтей. Не мешкая ни мгновения, она молча прыгнула на спину ближайшего пикинера, но её когти только скользнули по металлу кирасы. Упав на землю, кошмарный кузнечик тут вцепился солдату в ногу, и даже после того как клинок Радсаха разрубил его пополам, передние лапы продолжали дёргаться, терзая тело пикинера.
   Проклиная всех магов и их мерзкое искусство, взводный взглянул в сторону поля и с содроганием заметил ещё нескольких маленьких и больших монстров, только что вылезших из растерзанных лошадей и их всадников. Перед одним из них оказался остолбеневший Портан фос Транату, и чудовищное насекомое просто смахнуло его со своего пути. Проводив взглядом изломанное тело графа, Радсах вдруг с удивлением понял, что ему стало жаль этого молодого глупца. Сквозь шум боя он услышал какой-то хлопок, и, оглянувшись, увидел взорвавшийся над пологим склоном красный сигнальный файербол. Стоявшие недалеко от дороги всадники тут же развернулись и пришпорили своих лошадей. Ещё не понимая, что происходит, лейтенант каким-то шестым чувством догадался, что кровавая мясорубка, посреди которой он сейчас находился, была только началом чего-то ещё более страшного.
   На какое-то мгновение позабыв закон ближнего боя - любое отвлечение внимания делает тебя уязвимым - Радсах пропустил выпад оказавшегося рядом с ним большого монстра, который хоть и выглядел весьма потрёпанным, но смог одним ударом проломить его кирасу. Будь она закреплена на теле по правилам, то есть с туго затянутыми соединительными ремнями, когтистая лапа убила бы лейтенанта на месте, но не желая свариться заживо, взводный скорее повесил, чем надел на себя кирасу. Съехав набок, она спасла ему жизнь, так как удар пришёлся по касательной, стоив Радсаху сильнейшего ушиба и нескольких сломанных рёбер, вонзившихся в какие-то внутренние органы. Пикинеру, бросившемуся на помощь своему командиру, повезло меньше: тварь уклонилась от направленного на неё копья и разорвала солдату бедро выставленной вперёд ноги. Кровь из артерии потоком хлынула на лежавшего лейтенанта, а через несколько мгновений рядом с ним рухнул на землю и смертельно раненный солдат.
   Скрипя зубами от невыносимой боли, Радсах достал из висевшей на правом боку сумки железный футляр с целительной синтагмой. Закусив шнур, он дёрнул головой, активируя магическую формулу общего оздоровления. Лейтенанта окатила волна жара, боль мгновенно отступила, а веки стали наливаться тяжестью. Борясь со сном, он успел увидеть, как со стороны низкорослого кустарника к дороге летят несколько мерцающих жёлто-зелёных шаров, оставляя за собой искрящийся след. Врезаясь в солдат, шары лопались, выбрасывая вокруг себя расползающиеся клуба грязно-жёлтого дыма, вдохнув который люди начинали хрипеть, хвататься за горло и падать на землю. Очень быстро этот дым добрался и до Радсаха, и если бы не руны сильнейшей синтагмы, купленной на первое офицерское жалование, лейтенант был бы уже мёртв. Второй раз ему повезло, когда уритофорские наемники начали добивать случайно оставшихся в живых солдат, брезгливо обходя кучи пепла, оставшиеся от монстров после выгорания их внутренних запасов магической энергии. Подойдя к лежавшему ничком Радсаху, наёмник посмотрел на его залитую кровью пробитую кирасу и пошёл дальше, насвистывая какую-то кабацкую песенку.
   Не дождавшись солдат Месканского полка, командир кавалерийского взвода послал нескольких драгун выяснить, куда запропастились эти пехотинцы. Добравшись до места гибели четверти тысячи человек, видавшие виды всадники были ошеломлены открывшейся картиной. К вечеру того же дня сюда пришли две пехотные роты, которых встретил кривившийся от боли, но всё ещё живой лейтенант. Прибывший вместе с солдатами полковой маг-целитель сумел вернуть ему силы, а выслушавший своего взводного полковник приказал немедленно доставить его в Ансис, дав сопровождавшему офицеру знак задания особой важности - бело-синий медальон с серебряной короной.
  
  
  Глава 5
   После того как стало известно о захвате перевалов, охрана здания главного штаба, в котором находилось командование армии, флота и пограничной стражи, была существенно усилена. У рядовых солдат необходимость постоянно торчать на виду снующих взад-вперёд полковников, генералов и адмиралов не вызывала особой радости, зато стремящиеся сделать карьеру сержанты и офицеры видели в этом хорошую возможность обратить на себя внимание начальства. Именно поэтому сержант Гусбелит, заметив подъезжавшую к воротам армейскую карету, которую сопровождали четыре драгуна, бросился открывать её дверь. Каково же было его разочарование, когда из кареты вылез небритый пехотный капитан в мятом мундире. Чтобы как-то оправдать свой порыв, сержант строгим голосом сообщил невзрачному офицеру, что возле ограды можно было останавливаться только штабным каретам. Вместо ответа капитан сунул ему под нос медальон с серебряной короной и приказал немедленно вызвать дежурного офицера. Увидев этот всемогущий знак власти, Гусбелит не стал задавать неуместных вопросов, бегом бросившись выполнять поручение.
   Внимательно прочитав подробное донесение командира Месканского полка, командующий задумался, привычно поглаживая свои пышные усы. Прослужив в армии более сорока лет, Бесли рит Нейстулат хорошо знал, на что способна боевая магия. Файерболы, ледяные стрелы и защитные амулеты были для него столь же привычным делом как мечи, щиты и копья. Ему было известно, что ни обычному, ни магическому оружию было не под силу в считанные минуты полностью уничтожить хорошо обученную пехотную роту полного состава. Однако врагу это удалось, следовательно, он располагает чем-то ранее невиданным, способным не только нанести армии Тивара огромные потери, но и привести к ликвидации герцогства как независимого государства. В это не хотелось верить, но лежащее на столе донесение хорошо знакомого рит Нейстулату полкового командира оставляло не так много места для сомнений.
   Затянувшееся молчание прервал майор, положивший перед генералом личное дело лейтенанта Радсаха онрит Пошистабо. Едва взглянув на стопку листов, командующий понял, что память его не подвела - это был тот самый сержант, получивший офицерские нашивки благодаря милости старого герцога, по достоинству оценившего воинское мастерство видавшего виды служаки. Если в чем и можно было упрекнуть Радсаха, так это в недостатке воображения, без которого придумать подобную историю было бы просто невозможно. Чтобы избавиться от последних сомнений, генерал приказал вызвать взводного, однако вид замявшегося майора напомнил ему о состоянии онрит Пошистабо.
   Спустившись на первый этаж, рит Нейстулат движением руки остановил вскочившего армейского целителя и сел рядом с бледным лейтенантом, лежавшим на широкой скамье. Помолчав, генерал неожиданно мягким голосом попросил подробно рассказать о последнем дне роты. Терпеливо слушая едва шевелившего губами офицера, командующий закрыл глаза, и в его голове одна за другой стали возникать картины гибели солдат, растерзанных невиданными монстрами или отравленных ядовитым дымом. Когда лейтенант замолчал, рит Нейстулат похлопал его по плечу и бросил своему помощнику короткий приказ: "Едем в замок. Живо!"
   Когда генерал вошёл в приёмную Локлира, там уже был начальник пограничной стражи, нетерпеливо расхаживающий из угла в угол. Последнее время с лица Арилда рит Косфирена, озабоченного гибелью своих бойцов в предгорьях Касатлено, не сходило мрачное выражение, но сегодня он был ещё угрюмей обычного. Генералы едва успели обменяться парой слов, когда секретарь герцога, уже успевший доложить об их незапланированном прибытии, пригласил командующих войти. Локлир и начальник тайной стражи стояли у большой карты восточного побережья, обсуждая дошедшие до Ансиса смутные сообщения о высадке вражеских отрядов, в состав которых входили анеры.Именно это вызывало у рит Корвенци особые сомнения, но хорошо знающий историю Бонтоса герцог утверждал, что такое уже случалось. Повернувшись к вошедшим генералам, Локлир задал неожиданный для них вопрос.
   - Господа, вы готовы поверить, что анеры могут быть вместе с непшитскими отрядами?
   - Ваше высочество! После того, что случилось с ротой Месканского полка, я готов поверить во что угодно.
   - Месканского полка? Который стоит в провинции Тайнат? Что там случилось?
   - Командир полка получил сообщение и проходе вражеских войск через перевалы и выдвинул две роты для прикрытия моста через Арбур. Одна из рот была атакована на марше и уничтожена неизвестными монстрами и файерболами с ядовитым дымом. Вот донесение полкового командира.
   Ошеломлённый услышанным, Локлир молча взял донесение, стараясь ничем не выдать охватившее его волнение. Герцог давно не сомневался, что война не сегодня - завтра придёт на землю Тивара, но когда это случилось, он с ужасом осознал своё нежелание принять страшное известие. Помогла выработанная в детстве привычка скрывать свои подлинные чувства, избегая недоброжелательного внимания старших братьев. Не меняя выражения лица и тона голоса, Локлир обратился к командующему пограничной стражи.
   - Господин Косфирен, из этого следует, что наши укрепления на перевалах не стали препятствием для врагов?
   - Да, выше высочество. Сегодня утром я получил два донесения о боях на перевалах и в предгорьях. Три крепости из четырёх уже пали, регулярная армия Тангесока и отряды коренжарцев движутся на юг в междуречье Арбура и Уптолы. При атаке коренжарцев на посёлок рудокопов егерям удалось взять несколько пленных. Они рассказала странную историю о гибели гарнизона на Илугинском перевале. В связи с тем, что к посёлку подходила пехота Тангесока, лейтенант отправил пленных майору рит Сташилату, который после допроса написал одно из этих донесений.
   - Генерал, всё это очень прискорбно, но сейчас меня интересует другое: почему ваши офицеры сочли странным захват крепости на Илугине?
   - Ваше высочество, штурма крепости не было. Весь гарнизон погиб во время нападения большой стаи крылатых насекомых.
   - Что-о!? Насекомых? Господа генералы, что происходит? Один из вас рассказывает о невиданных чудовищах, второй о каких-то мухах-убийцах...
   Обойдя вокруг заваленного бумагами стола, Локлир сумел подавить своё волнение.
   - Господа, если хотя бы треть всего этого - правда, нам следует исходить из того, что у наших врагов есть очень могущественные маги. В Ансисе сейчас находятся два магистра из Викрамара, и мы внимательно изучим полученные донесения. В любом случае война уже началась, и вам следует действовать в соответствии с намеченными планами. Завтра после полудня состоится большой совет, на котором мы обсудим текущую обстановку и дополнительные меры для отражения нападения. Ещё один вопрос, господа. До принятия решения сохраняйте в тайне содержание полученных вами донесений. На этом пока всё. Вы можете быть свободны.
   Когда дверь за генералами закрылась, в кабинете воцарилась гнетущая тишина. Локлир начал расхаживать от стены к стене, рит Корвенци продолжал стоять у карты, наблюдая за тем, как герцог постепенно приходит в себя. Многоопытному начальнику тайной стражи не раз приходилось стоять на краю гибели, он хорошо знал, как выглядит отчаяние, и то, что у молодого правителя сжимались кулаки, не могло его не радовать.
   Остановившись посреди кабинета, Локлир неожиданно разразился потоком замысловатых ругательств и проклятий, заставивших графа удивлённо вскинуть брови.
   - Ваше высочество, вашему искусству столь пылко выражать свои чувства могли бы позавидовать в любом кабаке Ферира. Лишний раз убеждаюсь, насколько прочитанные книги способствуют развитию воображения.
   - Молкот вас дери, я не понимаю, как мой отец терпел вас и ваш язык столько лет. Он что, никогда не собирался вас казнить?
   - Случалось, но он каждый раз успевал передумать.
   - Ладно, граф, хватит рассматривать меня, как зверя в клетке. Ваш проницательный взгляд иногда бесит меня даже больше, чем язык.
   - Ваше высочество, верного слугу короны радует, что правитель Тивара готов дать отпор врагам моей страны.
   - Меня это тоже радует... Всё-таки это моя первая война, и кое к чему надо просто привыкнуть. Граф, ваше мнение об этих донесениях? Без размышлений, ещё до того, как вы их прочитали.
   - Ваше высочество, армия и егеря любят что-нибудь приукрасить, но это обычно делают те, кому повезло остаться в живых. На перевале и на дороге к мосту остались только трупы. Здесь нечем гордиться. Уверен, что правды здесь гораздо больше половины.
   - Демоны Молкота, хотел бы я не согласиться!
   - Ваше высочество, мне кажется, что вас беспокоят не только эти сообщения.
   - У вас, граф, или действительно особый нюх, или вы уже научились читать меня как книгу. Вас это, конечно, устраивает, а вот мне очень не нравится. Правящий герцог не должен быть настолько прозрачным. Вы-то ладно, но собеседники бывают разные...
   - А я вот с большим удовольствием вспоминаю ваше великолепное лицемерие в беседе с королевой Небриса.
   - Хватит ёрничать, граф. Ночери всегда была порядочной дурой, всё оказалось проще простого. К тому же мы хорошо готовились.
   Локлир подошёл к столу, бесцельно переложил несколько листов бумаги и вновь повернулся к рит Корвенци. - Вообще-то вы правы, кое-что меня беспокоит. Я не люблю совпадений и не очень в них верю. А тут двое командующих встречаются в приёмной с донесениями в руках, хотя сражения были в разных местах и в разное время. Почему?
   - Альфир милостивый, уж не подозреваете ли вы их в сговоре?
   - Нет, я просто говорю, что не люблю совпадений. Если вы думаете иначе, извольте объясниться.
   - Охотно, ваше высочество. Рота Месканского полка двигалась к Динайскому мосту через Арбур с юга на север, а пограничники - с северо-востока. Если бы рота дошла до реки, солдаты могли бы встретить егеря с донесением прямо на мосту.
   - Что же, это похоже на правду, - герцог подошёл к знакомой ему до мелочей карте северного Тивара и ещё раз прикинул расстояние от посёлка рудокопов и места гибели роты до Ансиса. - Да, всё совпадает.
   - Ваше высочество, прошу извинить меня за навязчивость, но мне кажется, что вас тяготит что-то ещё.
   - Хорошо сказано: тяготит. Знаете, иногда в голову приходят странные вещи, которые стоит обдумать. Очень странные. Не задавайте вопросов, граф, я пока всё равно не могу на них ответить.
   Герцог уже не раз сталкивался с тем, что иногда внезапно родившаяся мысль может начать жить как бы сама по себе, продолжая копаться в его памяти, находя и анализируя казалось бы забытые воспоминания. В какой-то момент почувствовавшая уверенность мысль напоминала о себе, предоставляя Локлиру готовый ответ или вспыхивающую подобно сигнальному файерболу догадку. Именно это и произошло после докладов командующих о нападениях чудовищных монстров, связавших воедино разрозненные смутные воспоминания. Догадка показалась герцогу столь ошеломляющей, что в первые мгновения он с негодованием отбросил её, сочтя плодом воспалённого сознания. Однако отвергнутая мысль продолжала пульсировать в голове, выдвигая всё новые и новые доводы, пока Локлир не осознал, что ему больше нечем их опровергать. Это было ужасно: глубокая трещина грозила расколоть привычный мир, и это случилось накануне войны, которая могла поставить Тивар на грань разорения и потери независимости, а его самого отправить в могилу ещё до её окончания.
   Выбора не было: чтобы не сойти с ума или не получить удар в спину, нужна была серьёзная до жестокости проверка, которая если и не похоронила бы сомнения, то хотя бы свела их к приемлемому уровню. Очевидно, что второй попытки не будет, поэтому всё нужно было подготовить до завтрашнего утра. Взбудораженный мозг быстро подсказал, что и где надо искать, как обезопасить себя и кто сможет помочь ему в решении этой задачи.
   - Граф, срочно найдите и доставьте ко мне Тевилье фос Венблау и Иливата рит Кодрельора. Тивалье служит в городской страже...
   - ...А рит Кодрельор в дипломатическом ведомстве у графа фос Теонести. Если я не ошибаюсь, в число ваших пажей входил также Олтолед фос Альчиде.
   - Входил, но искать его не стоит. И вот что ещё, граф. Предупредите приехавших магистров, что я хочу встретиться с ними завтра утром в Бронзовом зале.
   - В Бронзовом зале?! Ваше высочество, но в том крыле нет надлежащей охраны!
   - Нет, так поставьте. В чём проблема?
   - Будет исполнено, ваше высочество. Это всё?
   - В конце дня я хотел бы кое-что обсудить с вами и канцлером. Теперь всё. Мне надо хорошо подумать и кое-что вспомнить.
  
  
   Глава 6
   Бронзовый зал появился в правом крыле замка ещё во времена Дивиска фос Контандена - деда Локлира, которому очень нравились ажурные литые решётки, фигуры зверей и покрытые витиеватой чеканкой вазы. Более двух десятилетий именно здесь стоял трон тиварского герцога, который, правда, был всё-таки сделан из дерева
   - с возрастом у Дивиска стала всё больше побаливать спина, и придворному целителю удалось убедить его не дразнить свою застарелую болячку. Через несколько лет после коронации отец Локлира построил новый тронный зал с восточной стороны замка, предпочитая использовать старый как место для больших совещаний.
   В детстве Локлир провёл в Бронзовом зале немало времени, с интересом рассматривая диковинные узоры и бронзовых зверей, шерсть и перья которых были так похожи на настоящие. Когда его вниманием завладели книги, он стал бывать в этом зале гораздо реже, а уж после коронации молодой герцог вообще заходил сюда раза два-три. В замке это было всем известно, поэтому распоряжение о подготовке старого зала к проведению каких-то встреч вызвало немалое удивление. На этом фоне появление в кабинете Локлира его бывших пажей Тевилье и Иливата прошло почти незамеченным - мало ли что могло прийти в голову правителю, не так давно расставшемуся с детством? То ли посплетничать захотелось, то ли выпить было не с кем...
   Локлир догадывался, о чём будут судачить придворные, но ему было наплевать на досужие разговоры, ведь реальная причина прихода его детских друзей (назвать их просто пажами у него язык не поворачивался) была совсем иной. Людей, которым он мог безоговорочно доверять, было достаточно, однако явно не хватало времени объяснять, что именно Локлир хотел найти.
   Молодой герцог родился и вырос в мире, где магия была достаточно привычным делом, мало чем отличающимся в своей обыденности от перемещения по небу Афрая и смены времён года. Все мыслимые и немыслимые способы использования энергии поля Ванат были многократно описаны не только в научных трактатах, но и в сотнях увлекательных историй, рассказывающих о великих сражениях могущественных магов. И сам принц, и его пажи были в восторге от подобных книг, перечитав практически всё, что только смогли найти. Никто из них не сомневался, что эти события вполне могли происходить на самом деле, разве что иногда авторы давали волю своей фантазии, живописуя сокрушительную мощь невиданного оружия.
   Повзрослев, Локлир стал больше интересоваться историей последних веков, уделяя особое внимание становлению современных государств, военному искусству и интригам заносчивой аристократии. Старые книги стали постепенно исчезать из его комнат, перекочевав вначале в библиотеку замка, а затем в его подвалы. После коронации повседневные заботы полностью поглотили молодого герцога, не оставив времени для детских воспоминаний. Однако они никуда не исчезли, и во время разговора с рит Корвенци пронзили его мозг не хуже арбалетного болта: "Альфир великий, ведь обо всём этом я уже читал...". Потребовалось все несколько мгновений, чтобы понять - вылезающие из тел монстры, охотящиеся на людей насекомые и смертоносные бичи не были выдумкой древних авторов. Всё это чудовищное оружие когда-то действительно существовало, и теперь оно вновь стало убивать. Но хуже всего было то, что в тех же книгах говорилось и о зеркальном шаре из белого дыма, тысячами разноцветных лучей уничтожавшем всё живое вокруг. Том самом, названном магами Викрамара Кибари-Кан - "Упавшая звезда"..
   Ещё до полудня Тевилье и Иливат водрузили на стол герцога два десятка старинных фолиантов в потёртых кожаных переплётах. Быстро пролистав их, Локлир уточнил, что и где ещё следует искать. Это были не только книги, но и причудливый артефакт, обнаруженный когда-то в одной из дальних кладовок. Промочив запылённое горло добрым вином, друзья наскоро стряхнули со своих мундиров подвальную паутину и вновь отправились в недра замка.
   После их ухода Локлир долго смотрел на заваленный книгами и бумагами стол, с трудом представляя, как удастся раскопать в них то, что ему казалось важным и необходимым. И не просто раскопать, а сравнить и сопоставить с рассыпанными по сотням страниц крупицами полезных сведений, после чего, наконец, придёт время делать выводы, исключающие даже намёк на возможные ошибки. Нетрудно было догадаться, что ему предстояло провести за этим столом весь вечер и ночь, чихая от подвальной пыли и поглощая бодрящий фандрак. Вздохнув, герцог опустился в своё кресло и решительно придвинул к себе толстенным том, повествующий о войнах танкисов и их падении.
   Едва приоткрыв дверь, рит Корвенци понял, что в кабинете что-то не так. На мгновение задержавшись, граф попробовал установить источники едва уловимого странного запаха и неяркого подрагивающего света. Готовых ответов не нашлось, и начальник тайной стражи переступил порог. Увиденное поразило его до глубины видавшей виды души - вместо привычных магических шаров кабинет освещали два больших бронзовых подсвечника, стоящих на столе герцога.
   - Граф, вы удивлены?
   - Ваше высочество, у меня не хватает слов... Я не могу предположить, чем вызвана эта смена декораций. Это какая-то игра? Но я не вижу здесь ваших пажей.
   - Уважаемый рит Корвенци, все игры, к сожалению, закончились. Осталась только суровая необходимость. Моих приятелей здесь уже нет. Они сделали всё, о чём я просил, найдя в подвале даже запас свечей. У них не было лишних вопросов, и они не станут никому ничего рассказывать.
   - Позволю себе сделать вывод, что вашему высочеству есть что скрывать? Подсвечники и старинные книги имеют к этим секретам какое-то отношение?
   - Вы проницательны, как и положено начальнику тайной стражи. Да, граф, и свечи, и эти пыльные тома здесь не случайно. Наберитесь терпения, мы дождёмся канцлера, и я вам всё объясню. Вы пока осмотритесь, а заодно подумайте, как обеспечить надёжную охрану Бронзового зала снаружи и внутри. Причём при двух условиях: людей и пекотов должно быть как можно меньше и никакой магии в зале.
   - Ваше высочество, я не ослышался: вы требуете, чтобы в зале не было магического оружия?
   - Не кокетничайте, граф, вы всё правильно поняли - никакой магии. Расставьте диентисов, подберите лучших арбалетчиков... ладно, пока есть время, мне ещё надо поработать.
   У рит Корвенци было немало вопросов, однако одного взгляда на герцога, вновь склонившегося над книгой с множеством закладок было достаточно - сейчас он не услышит ничего. Привычно сдержав любые видимые проявления досады, граф прикинул, насколько приказ герцога об отсутствии магических средств в Бронзовом зале усложнит схему охраны. Дело было, безусловно, хлопотное, но многолетний опыт работы убеждал рит Корвенци, что справиться можно с любыми проблемами. Или почти с любыми. Имея под рукой десятки опытных и умелых бойцов, он не сомневался, что эта задача, сколь необычной она бы ни казалась, не вызовет особых трудностей. В конце концов, пущенный с десятка шагов тяжёлый болт мало в чём уступал небольшому файерболу.
   Прикинув ещё раз возможные варианты, начальник тайной стражи обратил внимание на необычный предмет, появившийся в кабинете после утреннего обсуждения докладов двух командующих. Возле полок с книгами на полу стояло нечто похожее на вычурную бронзовую подставку высотой около трёх локтей. Сверху находилась большая полусфера, прикрытая выпуклой крышкой с ручкой в виде готовящегося к прыжку клыкастого жафабу. Ниже полушария находился блестящий шар, в верхней части которого горело пять языков синеватого пламени. Вся это конструкция опиралась на пять причудливо изогнутых опор, напоминающих звериные лапы. Сзади к опорам крепились кольца, удерживающие центральный шар. Внимательно осмотрев необычный предмет, рит Корвенци не нашёл в своей памяти ничего похожего. Больше всего эта непонятная бронзовая штуковина напоминала какую-то древнюю жаровню, предназначенную для обогрева помещений, хотя было неясно, почему огонь горит под полусферой, а не в ней самой. Не придумав ничего путного, начальник тайной стражи перестал ломать голову и стал дожидаться прихода канцлера, время от времени поглядывая на герцога, который продолжал копаться в книгах, постоянно делая какие-то заметки.
  
  
  Глава 7
   - Господа, у нас есть возможность ещё раз взглянуть на это прекрасное место, подаренное нам милостивыми богами. Тут есть всё, что надо для счастливой жизни: обширные поля, зелёная роща, журчащий ручей, хорошая дорога, ухоженные дома. Смотрите, господа, смотрите, ведь не все из нас смогут взглянуть на эту красоту ещё раз. Одному Альфиру известно, кому из нас удастся дожить до завтрашнего вечера.
   Повернувшись к стоявшим за его спиной офицерам, генерал Шинат рит Бараса невесело усмехнулся и вновь обратился к командирам своей армии.
   - Увы, господа, но армия - это не только чины, парады и мундиры. Прискорбно, но военным иногда приходится умирать. И чтобы это печальное событие не стало навязчивой привычкой, требуются две вещи - мозги и усердная работа.
   Генерал прошёлся по плоской вершине невысокого холма и обратился к стоявшему рядом пожилому майору с папкой в руках.
   - Косвет, таблица сигналов с тобой?
   - Конечно, господин генерал. Хотя я и так знаю её наизусть.
   - Не сомневаюсь. Господа, многие из вас считают меня немного сумасшедшим, так что вас не удивит ещё одна небольшая проверка. План сражения, как вы хорошо знаете, продуман до мелочей, и мне очень не хотелось бы проиграть его из-за забывчивости кого-нибудь из офицеров. Меня также очень огорчит бессмысленная гибель двух-трёх сотен солдат. Когда у противника втрое больше людей, подобная расточительность недопустима. Поэтому мне очень интересно узнать, что означают две жёлтых сигнальных синтагмы. Смелее, господа, кто первый?
   Шинат рит Бараса возглавил Центральную армию совсем недавно, но командиры входивших в неё полков и отдельных рот уже успели привыкнуть не только к его дотошности, но и к своеобразной манере выражаться. Кто-то из них втихую посмеивался, кого-то всё это раздражало, но после того как генерал без лишних разговоров отправил в Ансис не в меру строптивого командира Нарлисийского драгунского полка, все стало ясно - так или иначе, но он заставит подчиняться его приказам.
   Получив несколько удовлетворивших его ответов, рит Бараса поблагодарил офицеров, предоставив им возможность продолжить подготовку к завтрашнему сражению. Само по себе знание сигналов не слишком интересовало командующего, так как рядом с любым командиром обязательно будет какой-нибудь лейтенант или капитан, вызубривший сигнальную таблицу не хуже утренней молитвы. Генерал собрал старших офицеров на холме, чтобы они ещё раз могли соотнести свои будущие действия с лежащей перед ними равниной. Тех из них, кому предстояло сражаться на заранее подготовленных позициях, в первую очередь интересовала защита собственных флангов. Именно поэтому, например, командир Романтрийского пехотного полка фос Гайневерн внимательно вглядывался в заболоченную Унтидскую пустошь, лежавшую слева от его рот. А вот граф фос Теонесте - командир уланского полка, вновь и вновь прикидывал, насколько далеко к северо-востоку ему следует вести своих кавалеристов для флангового удара по тангесокской армии. Конечно, каждый из уже не по одному разу осмотрел всё способное повлиять на ход сражения, но рит Бараса полагал, что его офицерам будет полезно не только лишний раз взглянуть на поле боя, но и ощутить себя чем-то единым, неразрывно связанным и общим замыслом, и общей судьбой. Прослужив в армии тридцать два года, он не сомневался - уверенность в тех, кто стоит рядом в общем строю, потребуется им очень скоро.
   Два месяца назад рит Бараса был в Ансисе, где молодой герцог обрисовал генералу не только его непосредственную задачу, но и общую диспозицию войск Тивара. Не вызвало сомнения, что Тангесок и Коренжар используют перевал Илугин для быстрого выдвижения своих войск по старой имперской дороге, которая вела к развилке, находившейся возле городка Хабъяла. Одна из дорог вела к Чартакскому мосту через Уптолу и далее к восточному побережью Литука. В стратегическом плане это направление было не самым значимым, поэтому находившаяся за Уптолой Восточная армия насчитывала немногим более четырёх тысяч человек (этой армии вменялось в обязанность также противодействие войскам герцогства Непшит, если им, конечно, удалось бы прорваться вдоль берега Батакского моря). Западная дорога шла от Хабъяла к каменному Ортильскому мосту через Арбул - главную реку полуострова, за которым открывался прямой путь к Ансису. Это направление прикрывала Первая армия, в которой было почти пять тысяч человек.
   В Накатамской империи очень ценили тиварские рудники и литейные мастерские, снабжавшие качественным металлом едва ли не половину Бонтоса, поэтому несколько веков назад был построен ещё один участок дороги, ведущий от Большого прибрежного тракта к Динайскому мосту и далее на восток. Достигнув этого тракта, противник мог быстро выйти по нему как к Ансису, так и к Фериру, поэтому перед восьмитысячной Западной армией стояла довольно сложная задача, тем более что её полки должны были также защищать главный порт страны от высадки вражеских войск.
   Рит Бараса четыре года командовал Западной армией, изучил подконтрольную территорию вдоль и поперёк, поэтому во время встречи с герцогом был удивлён его детальным знанием обстановки. Столь же подробно Локлир фос Контанден обрисовал положение Центральной армии, размещённой между Арбуром и его притоком Уптолой. Являясь по сути первым эшелоном обороны Тивара, армия должна была сдержать натиск хлынувших через Илугинский перевал солдат Тангесока и Коренжара, препятствуя их прорыву через Чартакский, Динайский и Ортильский мосты. Молодой герцог не скрывал, что для восьми с половиной тысяч бойцов это очень сложная задача, и для её успешного решения одних упований на храбрость и верность долгу было маловато. Вдосталь наслушавшись высокопарных заявлений генерала фос Пролокота, Локлир отправил его в родовой замок гордиться своими былыми заслугами. Назначив нового командующего Центральной армией, он потребовал от него через три пятидневки предоставить свой план обороны Междуречья.
   Шинат рит Бараса со своими доверенными людьми две недели не слезал с коня, осмотрев каждый камень на дороге и каждый куст от перевала до развилки. Следующим этапом подготовки стало трёхдневное сидение за картами и схемами, за время которого генерал надиктовал своему неизменному помощнику майору рит Шепсесу целую стопку листов, содержащих его соображения и предложения. Через несколько дней рит Бараса уже стоял перед герцогом и командующим армией Тивара Бесли рит Нейстулатом, терзавшими его план обороны с рвением голодных стервятников.
   Больше всего сомнений вызвали два ключевых вопроса. В первую очередь это относилось к утверждению рит Бараса, что Центральная армия не сможет защищать все три моста. По его мнению, между предгорьями Касатлено и ведущей к Динайскому мосту дорогой не было позиции, на которой можно было бы остановить превосходящие силы противника. Не сдержавшись, генерал позволил себе прямо спросить у герцога, чем его армия поможет Тивару, если враги просто переступят через трупы половины бойцов. К его удивлению, именно этот довод оказался решающим, и оборонять подступы к Динайскому мосту было поручено Западной армии.
   Вторым спорным вопросом стала уверенность рит Бараса в том, что командующий армией Тангесока генерал Рилвал фос Напсабад вновь использует свой излюбленный приём - обход с последующей фланговой атакой. И хотя рит Нейстулат подтверждал, что во всех известных сражения тангесокский генерал использовал подобный манёвр, убедить герцога долго не удавалось, тем более что рит Бараса считал необходимым спровоцировать противника на охват своих позиций. Генералу уже стало казаться, что его настойчивость закончится отстранением от должности, когда молча расхаживавший по кабинету фос Контанден неожиданно подошёл к нему с пожеланиями удачи в предстоящих сражениях.
   Получив необходимые для реализации своего плана полномочия, генерал не стал медлить. Все три пехотные полка отложили в сторону копья и мечи, превратившись в землекопов, посменно работавших днём и ночью. От рощи до пустоши было около двух кованов, то есть тысячи шагов, при этом имперская дорога шириной в двадцать локтей, находящаяся примерно посередине, была, пожалуй, единственным местом, которое оставили в покое солдаты рит Бараса. Генерал не собирался встречать противника в сомкнутом строю, охотно предоставив армии Тангесока возможность продемонстрировать свою храбрость во время штурма полевых укреплений. Слева и справа от дороги было построено восемь полевых редутов, каждый из которых должна была защищать пехотная рота. Позади них находились четыре редута с крепостными арбалетами и баллистами, способными метать болты в два локтя длиной на триста-четыреста шагов. Обслуживали эти дальнобойные орудия пекоты-мастеровые из клана Ульгор, а прикрывали пятые роты Романтрийского и Потусадского полков.
   Земли при строительстве этих редутов было перекопано немало, причём эти работы велись только днём, позволяя всем проезжавшим по имперской дороге убедиться в серьёзности намерений генерала рит Бараса. Когда начинало темнеть, драгуны полностью перекрывали дорогу, ссылаясь при этом на неких коренжарских разбойников, что в Междуречьи мало у кого могло вызвать удивление. А после того как на небосклоне появлялись ночные светила, на работу выходила вторая смена, результаты трудов которой не предназначались для посторонних глаз. За две пятидневки было выкопано много сотен ям-ловушек, в несколько рядов протянувшихся перед первой линией редутов. Вслед за землекопами шли солдаты, которые забивали в дно ловушек заострённые колья, накрывали ямы сплетёнными из тонких веток крышками и укладывали поверх них свежесрезанный дёрн. Завершалась работа погрузкой лишней земли на повозки, собранные командующим со всех полков. И когда междуречье вновь освещали лучи Афрая, заметить какие-либо изменения на поле перед укреплениями было практически невозможно. Чтобы проезжавшие по дороге шпионы оставались в неведении как можно дольше, генерал приказал поливать уложенный над ловушками дёрн каждую ночь.
   Привыкшие к более спокойной жизни солдаты и офицеры Центральной армии были не слишком рады круглосуточным работам, но рит Бараса обошёл все пехотные полки, настойчиво доводя до сознания своих подчинённых проверенные веками истины: "Пот сберегает кровь", "Лучше строить редуты, чем копать могилы" и так далее. Убедительности его словам добавляла отборная ругань, восхищавшая даже бывалых солдат своей изобретательностью и разнообразием. Генерал претворял свои планы в жизнь железной рукой, ничего не упуская из виду и требуя безоговорочного выполнения своих приказов. Когда граф фос Шаперши заявил, что вверенный ему драгунский полк не будет заниматься заготовкой веток и тем более плетением каких-то дурацких крышек, рит Бараса с лёгкой усмешкой сообщил заносчивому аристократу, что пока у него ещё есть возможность порадоваться своей принадлежностью к знатному роду, но второго такого раза просто не будет.
   Для заготовки веток генерал выбрал удалённую рощу, которой не было видно с дороги и, следовательно, даже внимательный наблюдатель не смог бы заметить изменения в кронах деревьев. Не питая особых иллюзий, командующий через пару ночей отправился посмотреть на работу Нарлисийского полка, и ничуть не удивился, обнаружив драгун в паре сотен шагов от дороги. Выяснив, что эта роща была выбрана лично отсутствующим сейчас графом, рит Бараса вернулся в лагерь и приказал возлежавшему с двумя любовницами полковнику убираться прочь.
   Не меньше пересудов вызвала история с майором-интендантом, командовавшим сборной командой ездовых. Заметив, что возящие землю повозки оставляют хорошо заметные следы на каменной дороге, генерал потребовал в целях маскировки сметать просыпавшуюся землю на обочину. Когда хмыкнувший офицер поинтересовался, не стоит ли его людям заодно убирать свежий конский навоз, рит Бараса невозмутимо поблагодарил майора за проявленную инициативу и бдительность, выразив уверенность, что у него, видимо, нет необходимости проверять, куда именно команда ездовых отвозит землю.
   Конечно, подготовка к сражению не ограничивалась строительством редутов и сооружением ям-ловушек. Работам, казалось, не будет конца, однако настал день, когда всё закончилось (или почти всё, так как воду для полива дёрна продолжали возить ещё несколько ночей).
   Получив сообщение о переходе вражеской армии через перевалы, генерал удвоил количество конных разъездов и ещё раз осмотрел позиции. Когда ему доложили, что колонна пехоты под жёлто-зелёными флагами Тангесока находится меньше чем в дне пути, командующий приказал убрать из посёлка Следа всех жителей, после чего маги Викрамара начали готовить к бою своё главное оружие. Сделать это раньше было невозможно, так как установка магических ловушек требовала особого внимания, и делать это ночью было опасно. Поздно вечером на холм поднялся руководивший командой магов Листеут - старший помощник магистра Шосфая, который доложил. Что использующие энергию поля Ванат ловушки установлены и активированы.
   Убедившись, что уланский полк, усиленный отрядом конных егерей, уже покинул лагерь Центральной армии, рит Бараса вошёл в свой шатёр и тяжело опустился в складное походное кресло. Теперь ему оставалось только одно - дожидаться завтрашнего утра.
  
   Глава 8
   При других обстоятельствах это могло показаться удивительным, но первые сообщения о появлении вражеских солдат очень порадовали командующего. Всю ночь у северного края Унтидской пустоши рыскали отряды коренжарцев, так и не сумевшие найти более-менее подходящие проходы через заболоченную низину. Десяток-другой человек там, конечно же, смогли бы пройти, но атаковать по колено в воде, после каждого шага вытаскивая ноги из раскисшей земли было просто немыслимо. Именно этого и добивался генерал, в перый же день после своего возвращения из Ансиса приказавший сделать плотину на безымянной, но весьма полноводной речушке, пересекавшей пустошь с севера на юг. Расчёт оказался правильным: левый фланг Романтрийского полка получил надёжное прикрытие.
   Не меньшее удовлетворение командующий испытал после донесения егерей, наблюдавших за вражескими разведчиками, прочесавшими Помтокский лес вдоль и поперёк. Рит Бараса не сомневался, что они увидели там именно то, что им следовало увидеть: ровное сухое редколесье, чрез которое легко могли пройти пехотные роты, предназначенные для удара по правому флангу Центральной армии. Всё это должно было убедить генерала фос Насабада, что столь любимая им фланговая атака окажется успешной и на этот раз. Однако рит Бараса ни в коем случае не считал своего противника легковерным простаком, поэтому приказал срубить несколько десятков деревьев так, чтобы их кроны были направлены в сторону возможного появления вражеских солдат. Подобная засека могла серьёзно затруднить передвижение пехоты, но только в том случае, если ветви деревьев переплетались бы между собой. А вот этого валившие лес саперы старались избегать, так как готовили они не полноценную засеку, а приманку для противника.
   Прошло не так много времени после полуночи, прежде чем новый гонец доложил о колонне тангесокской пехоты, выдвигающейся к восточной опушке Помтокского леса. Всё шло по плану, и довольный рит Бараса прикинул, что вполне успеет позавтракать, сдобрив яичницу с ветчиной парой бокалов вина.
   С холма были хорошо видны три полка вражеской пехоты, неспешно шагающих по имперской дороге. Когда расстояние до редутов сократилось до одного кована, тангесокцы начали разворачиваться в боевой порядок. Выстроившись в линию, полки замерли, и стороннему наблюдателю было бы непросто понять, к чему они готовятся - к очередному учению или к ожесточённому сражению. Оценив опытным взглядом выправку солдат под трёхцветными знамёнами, генерал направил подзорную трубу на серый валун, лежащий на обочине дороги. Он оказался там не случайно, ведь от второй линии редутов до него было ровно триста шагов, и все, кто находился ближе этого ориентира, попадали в зону действия дальнобойных баллист.
   - Косвет, ты как думаешь, чего они ждут?
   - Господин генерал, я полагаю, что их маги готовят удар по нашим редутам.
   - Майор, это их желания, а не возможности. В Тангесоке всегда было мало магов, а сильных - тем более. Да и далеко они стоят, оттуда и магистр не достанет, - не скрывающий волнения рит Бараса похлопал подзорной трубой о ладонь и повернулся к своей свите. - Лейтенант, ты вояка бывалый, что думаешь?
   Командир личной охраны генерала онрит Ушгер, получивший офицерские нашивки чуть больше года назад, ответил не сразу. Внимательно осмотрев строй вражеской пехоты, он осторожно кашлянул в кулак и поправил перевязь своего старого солдатского меча.
   - Так ведь помирать никто не торопится. Они ж видят, сколько земли наворочено, а им на эти редуты лезть придётся. И полезут, доля их такая...
   Едва бывший сержант заговорил, как гнетущую тишину разорвал звук трубы. Через несколько мгновений над сомкнутыми рядами разнеслись громкие команды, и почти четыре тысячи человек сделали первый шаг, вручая свои жизни всеблагому и всевидящему Альфиру.
   Пехотные роты Тангесока размеренным шагом двигались вперёд, обнажённые мечи, наконечники копий, шлемы и кирасы блестели в лучах восходящего Афрая и не было, казалось, силы, способной остановить эту стальную стену. Восхищённый картиной рит Бараса поймал себя на мысли, что при других обстоятельствах он с гордостью шёл бы впереди этих солдат, чувствуя, как предстоящая схватка заставляет бурлить его кровь.
   - Как они идут, Косвет, как идут. Даже убивать жалко, дери их Молкот, - вновь поднеся подзорную трубу к своему единственному глазу, генерал увидел, как солдаты обогнули придорожный валун. - Жаль ни жаль, а придётся... Барон, красную синтагму!
   Белобрысый лейтенант фос Кумрутар, получивший место в штабе после извлечения из него пяти коренжарских стрел, поднял взведённый арбалет, и алый файербол рассыпался над имперской дорогой множеством гаснущих искр. Через несколько мгновений вслед за ним в синее небо устремилось десятка три больших болтов, выпущенных баллистами и тяжёлыми арбалетами. Генерал ухмыльнулся, прикинув, что на наступающего противника это не произведёт особого впечатления, ведь на той стороне никто не сомневался, что любая из этих деревяшек сможет поразить своим наконечником не более одного-двух солдат.
   Двенадцать файерболов взорвались в гуще солдат почти одновременно, разметав в стороны щиты, копья и изломанные тела (в сравнении с этим гибель двух десятков людей, пронзённых обычными арбалетными болтами осталась почти незаметной). Строй наступающих содрогнулся, потерял чёткость линий и остановился. Прежде чем громкие команды офицеров смогли привести его в движение, в небо вновь взлетело более десятка болтов, и все замерли в ожидании падения этих невиданных и оттого ещё более страшных орудий смерти. Грохот взрывов смешался с криками раненых солдат и радостным рёвом тиварских пехотинцев, засевших в первой линии редутов.
   Взлетевшие вверх клочья обгоревшей травы ещё продолжали витать в воздухе, когда вниз устремились новые болты, и дрогнувшие тангесокцы шарахнулись от них в сторону, ломая строй и сбивая друг друга с ног. Взрывов не последовало - в землю воткнулись обычные толстые стрелы, но радость от этого оказалась недолгой: новые жёлто-красные шары выплеснули свою магическую энергию, отправив в небытие ещё десятки солдат.
   - Косвет, ты за фос Напсабада! Что будешь делать? Напролом попрёшь?
   - Господин генерал, трудно сказать...
   - Опять корову за хвост! Угшер, давай ты, быстро!
   - Потери не так велики, но они удивлены и испуганы. Синтагмы в такую даль никогда не пускали, да и летят они косяком...
   - Вот-вот, тут надо цепями атаковать, а этот строй поздно перестраивать!
   Словно в ответ на эти слова над полем разнёсся новый сигнал трубы и тангесокцы бросились назад, мешая ряды и не дожидаясь команд офицеров. Всё произошло так быстро, что последний удар файерболов пришёл уже по оставшимся лежать на земле убитым и раненым.
   На холме неожиданно появился командир Алгубашского драгунского полка, стоявшего в резерве позади второй линии редутов. Быстрым шагом подойдя к генералу, фос Тиселе предложил немедленно ударить по отступающему противнику, что вызвало неподдельное удивление рит Бараса.
   - Барон, вы с утра лишнего выпили? Там одной пехоты тысяч пятнадцать, драгуны, коренжарцы. Погубите полк, с чем я к полудню останусь?
   - Господин генерал, так ведь они бегут! Паника заразительна, сейчас ударим - не устоят!
   - Полковник, твою семью я знаю тридцать лет, поэтому возьму на себя труд повторить ещё раз: твой полк понадобится мне после их четвёртой атаки. А если будет совсем хреново, то после третьей, спаси нас Альфир... Содар, уйди с глаз долой! Молодой, красивый, дамы без ума, чего ж ты умереть без пользы торопишься? Всё, кончен разговор! Жди свои жёлтые шары!
   Отвернувшись от полковника, рит Бараса увидел, что противник отводит потрёпанные роты, разворачивая в боевой порядок три новых пехотных полка. Фос Напсабад знал своё дело: получив жестокий урок, он построил готовившиеся к новой атаке войска так, чтобы между рядами было теперь по десять-пятнадцать шагов.
   - Сейчас пойдут... Барон, без приказа сигнала не давать. Угшер, поглядывай на правый фланг, самое время им пойти через лес, - глядя на приближающиеся цепи тангесокской пехоты, генерал терпеливо ждал, когда вражеские солдаты наткнутся на первые ловушки. - Давайте быстрей, ребята, чего тащитесь. Молкот заждался, уже слюна бежит... Вот оно, началось!
   Несколько десятков солдат с воплями провалились в замаскированные ловушки, острые колья вспороли живую плоть, но повелительные крики офицеров и сержантов заставили цепи продолжить движение. Через пару десятков шагов всё повторилось, но разозлённые солдаты только прибавили ходу, крепко сжимая в руках своё оружие. В третьей линии не было глубоких ям с кольями, зато имелось немало магических ловушек, для полной активации которых достаточно было продавить прикрывавшие синтагмы плетёные крышки. Когда взорвались первые файерболы, атакующие не остановились, однако через считанные мгновения первая шеренга наткнулась на новую линию ловушек, в то время как сапоги бежавших позади солдат привели в действие ещё уцелевшие синтагмы.
   Выполняя приказ генерала, барон фос Кумрутор запустил в небо сигнальный файербол, и двенадцать баллист обрушили на задние шеренги тангесокской пехоты новые магические удары. Одновременно четыре сотни засевших в редутах лучников дали первый залп, скосив немало число солдат, прорвавшихся через два ряда установленных викрамарскими магами ловушек. Перейдя на стрельбу по готовности, лучники успели пролить немало крови, прежде чем смертоносный жар новых файерболов вновь опалил дымящуюся землю и тела людей. Крики раненых и обожжённых смешались с руганью, заглушив команды офицеров, и хорошо вымуштрованные роты в мгновение ока превратились в огромную испуганную толпу, стремившуюся оказаться как можно дальше от этого проклятого богами поля.
   Повинуясь зелёному сигналу файербола, пекоты и лучники прекратили стрельбу, провожая бегущих врагов радостными воплями и улюлюканьем. Затейливо выругавшись, генерал хлопнул рукми по бёдрам и первый раз за всё время присел на свой походный табурет, с которым он не расставался после тяжёлого ранения, едва не лишившего его обеих ног.
   - Срань молкотова, не война, а бойня какая-то. Никакого изящества.
   - Господин генерал, мы близки к успеху. Ещё три вражеских полка понесли ощутимые потери.
   - Бросьте, Косвет. Какие там на хрен "мы"? Всё сделали маги и пекоты, наша очередь ещё не пришла. Фос Напсабад не отступит, ему ещё есть кого вести на убой. Да и эти скоро очухаются, только злее будут. И я ещё не видел их магов, драгунов и коренжарцев. А пехота за лесом? Нет, майор, всё ещё впереди. А у нас ловушек считай что не осталось.
   Рит Бараса помассировал повреждённую левую руку и со старческим кряхтением повернулся в сторону Помтокского леса.
   - Червей им в печень, чего они ждут? Я уже тревожиться начал. Задницей чую, что-то не так, ох, не так...
   - Господин генерал, сигнал над дорогой!
   - Вскочив на ноги, рит Бараса вперил взгляд в багровый шар, необычайно высоко поднявшийся над центром вражеской армии. Застыв на мгновение, файербол начал медленно опускаться, быстро превращаясь в полосу красноватого дыма.
   - Косвет, что думаешь? Только быстро!
   - Господин генерал, похоже на сигнал общей атаки.
   - Общей, говоришь? Нет, в лоб пока не пойдут, а вот по флангам... Затем и взлетел высоко, чтобы из-за леса увидели.
   - Господин генерал, слева от дороги движется кавалерия. Идут без строя, видимо, коренжарцы.
   - Одно слово - орда. Попрут напролом, остаток ловушек их не остановит. Началось... Лейтенант, два красных!
   Движущейся по краю пустоши коренжарской коннице до первой линии редутов оставалось не более кована, когда вспыхнувшие над левым флангом файерболы передали ему приказ командующего: стрелять по готовности. С холма было хорошо видно, как в двух левых редутах пекоты развернули деревянные рамы баллист, готовясь ударить по начавшим переходить в галоп коренжарцам. Расстояние быстро сокращалось, и первые три болта, выпущенные ближним к пустоши редутом, вспыхнули разящим огнём, разметав десятки людей и лошадей. Баллисты второго редута стреляли на пределе дальности, и выпущенные ими файерболы взорвались в двух-трёх десятков шагов от несущихся сломя голову всадников. Теперь конную лавину не могли остановить ни новые огненные шары, ни стрелы полусотни лучников, находящихся в крайнем редуте.
   Прорвавшись внутрь оборонительной позиции, истошно вопящие всадники подобно половодью растеклись между двумя линиями. Коренжарцы были охвачены боевым азартом, но имели весьма смутное представление о тактике регулярной кавалерии, поэтому бросились в атаку сразу на все, что оказалось перед их глазами. Однако конные мечники и лучники - это не совсем то, что требуется для захвата полевых укреплений, обороняемых сотнями хорошо обученных солдат и хладнокровных пекотов, в упор ударивших по мечущимся всадникам ледяными стрелами.
   Истребляемые в промежутке между редутами, коренжарцы вновь ринулись вдоль края пустоши, намереваясь обойти вторую линию укреплений и разгромить обозы Центральной армии. Предвидя такой поворот событий, рит Бараса направил туда две пехотных роты резервного Фрагуосйиского полка, которые встретили отчаянно рвущихся вперёд всадников частоколом копий и градом стрел.
   Подавшись вперёд, командующий всматривался в гущу сражения, стараясь уловить момент, когда чаша весов начнёт клониться на сторону его солдат, навязавших противнику столь нелюбимую им затяжную вязкую схватку. Внимательно наблюдая за полем боя, рит Бараса время от времени бросал взгляды в сторону Помтокского леса, с растущим нетерпением ожидая сигнала о начале атаки Нарлисийского полка. Рассыпавшийся в небе алый файербол принёс генералу долгожданное облегчение, ведь его расчёт оказался верным - пехота Рилвала фос Напсабада начала готовить атаку во фланг его армии именно там, где он и предполагал. Вздохнув, рит Бараса вновь повернулся к пустоши, но встревоженный голос рит Шепсеса мгновенно развеял только что испытанное им удовлетворение.
   - Господин генерал, чёрный шар над лесом! Драгуны под ударом!
   - Молкот тебя дери! - ошеломлённый рит Бараса скрипнул зубами и разразился потоком отборных проклятий. - Кто, откуда?
   - Господин генерал...
   - Короче, Косвет!
   - Фос Напсабад, видимо, подстраховался...
   - И обдурил меня, старого дурака... Пехота пошла в лес, а конница её прикрыла. Хреновые дела.
   - Господин генерал, рит Пошхедль не отступит. У него нет выбора.
   - Да, выбора нет. Приказ надо исполнять. Жаль будет, если майор погибнет, неделя ведь как полком командует, - закрыв глаза, рит Бараса начал шептать слова молитвы, которые он не вспоминал уже долгие годы. - Господин наш, Альфир всеблагий, спаси верных детей своего отца от злобной силы, посягающей на плоть и разум их. Владыка мира, укрепи сердца и руки воинов, сражающихся во славу твою. Даруй им победу, Альфир богорождённый...
   - Господин генерал, коренжарцы отступают! - возглас лейтенанта фос Кумратара вернул командующего к реальности. - Они бегут!
   Будучи опытным командиром, рит Бараса хорошо понимал, что не сможет оказать Нарлисийскому полку немедленную помощь, даже если отправит в обход леса свои последние резервы. Беспорядочный отход коренжарцев не означал конца сражения, и генерал не мог позволить себе рисковать, тем более что пехота Тангесока начала вновь выходить на рубеж атаки. Выругавшись ещё раз, генерал опустился на свой походный табурет и постарался как можно более хладнокровно оценить имеющийся расклад. Несмотря на то, что левый фланг понёс потери, он сохранил боеспособность, к тому же у пекотов ещё оставалось как минимум десятка два "хитрых" болтов с синтагмами, обеспечивающими их активацию на невиданном ранее расстоянии. Дополнительный запас прочности обороне придавали находившиеся в резерве пехотный и драгунский полки, явно нелишней была и рота арбалетчиков капитана рит Тояна.
   Камнем на душе генерала лежала тревога за судьбу Нарлисийского полка, однако в любом случае драгунам уже удалось хотя бы частично расстроить планы врага. И если тангесокская пехота всё же двинется через Помтокский лес, в рукаве у рит Бараса найдётся ещё один козырь в виде нескольких викрамарских магов, имевших строгий приказ не обнаруживать себя без крайне нужды. Исходя из этого, молчание своих магов вполне устраивало командующего, ведь обстановка ещё не выглядела по-настоящему опасной, зато отсутствие каких-либо магических действий со стороны противника вызывало подозрение. Три атаки, сотни убитых и раненых, и ни одного самого завалящего боевого файербола? Это казалось странным и, как и всё непонятное, вызывало опасения.
   Генерал ещё не успел прийти к определённому выводу, когда до холма донеслись крики множества солдат. Подняв глаза, рит Бараса увидел поднимающийся в небо жёлто-зелёный шар, который через несколько мгновений обрушился на крайний редут первой линии. Грохот взрыва заглушил вопли раненых и обожжённых солдат, в воздух взлетели комья земли, оружие и части разорванных тел.
   - Откуда?! - взревевший генерал вскочил столь быстро, что потерял равновесие и едва устоял на ногах. - Маги откуда, вискут им в глотку?
   - Всадники в поле, господин генерал.
   - Эти четверо?! Почему они живы?
   Четыре всадника в тёмной одежде появились перед редутами вскоре после беспорядочного отступления коренжарской конницы. Они медленно двигались по устланному телами убитых и раненых полю, всё время оставаясь вне досягаемости стрел. Пару раз по ним выстрелили из арбалета, однако неизвестных всадников не удалось ни убить, ни напугать. Их очередная остановка не вызвала особого интереса, и в этот момент высокий маг направил в сторону тиварского редута свой разрушительный магический шар. Теперь по загадочным всадникам стреляло всё, что могло стрелять, но внезапно вспыхнувшая зелёным сиянием защитная завеса смогла уберечь их даже от близкого разрыва файербола. Проскакав ещё сотню шагов, маг вновь нанёс удар. Тяжело дыша, рит Бараса словно зачарованный смотрел на мерцающий шар, неотвратимо приближавшийся ко второму редуту. К счастью, постоянный обстрел помешал магу прицелиться как следует, и вырвавшаяся на свободу магическая энергия не смогла причинить второй роте столь же ужасающие потери, разрушив только левую сторону укрепления.
   Генерал был поряжён не только боевыми возможностями мага, но и тем, как он использовал энергию поля Ванат. Рит Бараса в своей жизни довелось видеть сотни боевых файерболов и защитных завес, и все они имели красный, жёлтый и изредка бледно-голубой цвет. Такова была природа магических формул, веками используемых в мире Лаканик известными и тайными академиями и школами. Зелёный цвет всего создаваемого этим колдуном означал, что он пользуется какой-то иной магией - невиданной, но от этого не менее эффективной и смертоносной.
   Пока все эти мысли словно пустынный вихрь вертелись в голове командующего, над полем вновь разнеслись звук и трубы, и тысячи тангесокских пехотинцев вновь двинулись вперёд. Генерал сразу заметил, что вдоль пустоши и дороги остались довольно широкие промежутки, предназначенные скорее всего для прохода вражеской кавалерии. Расчищая дорогу, неизвестный маг вновь ударил мощным файерболом по второму редуту, уже оставленному тиварцами. Будучи, видимо, уверенными в надёжности своего защитного поля, четыре всадника достигли линии укреплений, игнорируя летящие в них стрелы. Выпущенный ими файербол взорвался на краю левого редута второй линии, снеся два крепостных арбалета и одну из баллист. Неизвестно, что бы ещё успел натворить этот проклятый колдун, но на этот раз ответ пекотов оказался весьма действенным - удачно пущенный болт взорвался почти под ногами лошадей, и хотя засиявшая пронзительной зеленью завеса поглотила значительную часть магической энергии, на земле оказались два всадника вместе со своими лошадьми.
   Провожая взглядом несущегося прочь мага, командующий продолжал отдавать приказы, готовясь к отражению новой атаки. Рит Бараса не сомневался, что после ввода в бой резервов его солдаты сумеют остановить натиск противника. А вот что будет потом, знал, пожалуй, только Альфир. Рилвал фос Напсабад был известен не только как опытный, но и как упорный генерал, всегда старающийся довести начатое дело до конца. И если он вновь поведёт свои полки на штурм укреплений, выбор у их защитников будет невелик: умереть либо отступить, что в любом случае открывало дорогу для армии Тангесока и банд Коренжара. Генерал не мог рисковать - четвёртая атака должна была стать последней, и в его силах было лишить противника желания и возможности вновь идти вперёд.
   - Лейтенант, два оранжевых шара! И повыше!
   - Господин генерал, сигнал уланам - один файербол.
   - Косвет, я помню, какого сигнала ждёт фос Теонесте. И я хочу, чтобы он его обязательно увидел. Несмотря ни на что. Это понятно? Лейтенант, чего уши развесил! Пускай!
   Высоко над холмом с небольшим промежутком вспыхнули два оранжевых шара, и генерал ясно представил себе, как Ферирский уланский полк рысью выходит на рубеж атаки. Дело было сделано, и теперь всё внимание командующего было обращено на наступающего противника.
   Понеся большие потери во время предыдущих атак, тангесокская пехота не слишком рвалась вперёд, предоставив возможность первыми нанести удар королевским кирасирам, с развёрнутыми знамёнами ринувшимся в атаку вдоль края пустоши. Кирасирский полк пользовался особым вниманием короля Апсамы фос Нкаревшита, средств на его содержание не жалели, и несущиеся в атаку все пять эскадронов представляли собой внушительное зрелище: под копытами мощных лошадей гудела земля, начищенные до зеркального блеска кирасы и шлемы сверкали в лучах Афрая, трепетали на ветру десятки жёлто-бело-зелёных знамён (помимо обычных двадцати пяти солдат в каждый взвод кирасиров входили по два знаменосца и горнист, что подчёркивало особый статус полка).
   Помимо всего этого королевских кирасиров в этой атаке сопровождали несколько магов, прикрывших первые два эскадрона жёлтыми и зелёными защитными завесами. Две уцелевших баллисты и немногочисленные лучники, вернувшиеся в полуразрушенные редуты первой линии, не смогли остановить несущихся во весь опор кирасир. Над полем уже разнеслись победные переливы множества труб, когда на пути королевского полка встали пикинеры и арбалетчики капитана рит Тояна.
   Сотню направленных в их сторону копий кирасиры не восприняли как сколь-нибудь серьёзное препятствие. За эту самоуверенность им пришлось дорого заплатить, ведь за спинами пикинеров стояли три взвода солдат с арбалетами в руках. Раздалась громкая команда, пикинеры опустились на одно колено, и полсотни болтов в упор ударили в тела людей и лошадей. Первая линия стрелков сделала шаг в сторону, щёлкнули тетивы ещё пятидесяти арбалетов, затем всё повторилось ещё раз, и третий взвод арбалетчиков довершил разгром головного эскадрона.
   Через несколько мгновений перед пикинерами уже громоздился вал из мёртвых и агонизирующих тел, десятки упавших лошадей хрипели и били копытами, сбивая с ног пытающихся выбраться из этой мешанины раненых или оглушённых падением всадников. На всём скаку в эту кричащую и истекающую кровью массу врезался второй эскадрон, который был встречен болтами первого взвода арбалетчиков, успевших перезарядить своё оружие. Адская карусель повторилась ещё раз, и уцелевшие кирасиры, на которых сзади продолжали напирать остальные эскадроны королевского полка, повернули своих лошадей налево, ворвавшись в промежуток между двумя линиями редутов. Строй смешался, и исчезнувшие защитные завесы предоставили баллистам и крепостным арбалетам прекрасную возможность вновь проредить ряды утративших уверенность кирасиров.
   От полного разгрома королевский полк спасли пехотинцы, успевшие добраться до первой линии укреплений. После того как их последние защитники остались лежать на земле, волна тангесокской пехоты устремилась к следующим двум редутам. Пекоты и прикрывавшая их пятая рота Романтрийского пехотного полка сражались отчаянно, но многократному численному превосходству противника противопоставить было нечего. Увидев в подзорную трубу рубившегося среди своих солдат полковника фос Гайневерна, генерал приказал ввести в бой Фрагоусийский пехотный полк. Над холмом поднялся в небо ярко-жёлтый шар, и дождавшиеся своего часа бойцы бросились в контратаку.
   Тангесокские офицеры уже начали строить своих распалённых сражением солдат для отпора нвоому противнику, когда на ближнем редуте почти одновременно вспыхнули два файербола, разбросавших во все стороны раненых и убитых. Рит Бараса понял, что кто-то из умирающих пекотов активировал оставшиеся боевые синтагмы, стремясь в последние мгновения уходящей жизни отомстить своим врагам.
   Рыча от ярости, бойцы Фрагоусийского полка одним ударом сбили ошеломлённых тангесокцев с двух линий редутов, продолжая преследовать их по усеянному телами полю.
   - Господин генерал, солдаты на опушке леса!
   - Серую гниль им в кишки, они всё-таки прошли! Нарлисийцы не смогли...
   - Господин генерал, драгуны рит Пошхедля оказались между молотом и наковальней.
   - Косвет, это только красивые слова без смысла. Теперь судьба армии в руках магов Листеута.
   - Господин генерал, они...
   Майор рит Шепсес не успел договорить, когда по Помтокскому лесу пронёсся огненный вихрь, в мгновение ока воспламенивший десятки деревьев. Во время обсуждения планов Листеут сказал генералу, что прибывший с ним маг-стихийник Муйторо является подлинным повелителем огня и, несмотря на свой возраст, ещё способен поразить мир своим могуществом. Из уважения к Викрамару рит Бараса не стал тогда вдаваться в детали, использовав магов как подстраховку на случай неудачи Нарлисийского полка. Сейчас он со страхом смотрел на огромные языки пламени, раз за разом пронизывающие редколесье, хорошо понимая, что слова Листеута оказались всего лишь слабым подобием чудовищного буйства огня.
   Это неистовство рукотворной стихии поразило не только генерала, но и солдат двух противостоящих армий. Тангесокская пехота, и без того не спешившая атаковать правый фланг рит Бараса (похоже, что противник ожидал удара со стороны Помтокского леса), теперь окончательно остановилась посреди поля, и только неистовые коренжарцы, несущиеся вдоль старой имперской дороги, продолжали с воплями мчаться вперёд.
   - Ну вот, Содар фос Тиселе дождался своего часа. Два жёлтых файербола, живо! И красный пекотам. Добивать так добивать!
   Правофланговые пекоты, не находившие себе места от невозможности вступить в бой, встретили коренжарцев залпами баллист, к которым добавились сотни стрел с ближайших к дороге редутов. Потеряв две-три сотни человек, разбойничья орда только прибавила ходу, стремясь как можно быстрее прорваться в тыл обороняющихся. Но вместо желанных обозов их встретили несущиеся во весь опор драгуны Артубашского полка. Людей фос Тиселе было в несколько раз меньше, но удар спаянных жёсткой дисциплиной шести сотен всадников разметал толпу вопящих коренжарцев. Рассыпавшись на мелкие группы, они бросились во все стороны, став желанной мишенью для жаждущих мести тиварских солдат.
   От созерцания этого зрелища, радующего сердце старого вояки, генерала отвлёк радостный крик лейтенанта фос Кумрутара.
   - Господин генерал, файерболы впереди!
   - Айсал, где они, Молкот тебя дери?!
   - По дороге прямо, больше центуды! Уланы пошли!
   Помянув разом всех богов Лаканика, рит Бараса сгрёб в кулак свою рыжую бороду и с шумом выдохнул воздух.
   - Наконец... Айсал, не ори так, девок распугаешь.
   - Какие девок, господин генерал?
   - Сынок, шутка это... А кричать всё равно рано, Альфир спешки не любит.
   Наблюдая в подзорную трубу за боем в глубине вражеской армии, командующий искал малейшие признаки хаоса в тылу противника. Ясное, дело, что атака пяти эскадронов не могла опрокинуть многочисленное войско фос Напсабада. Основная надежда была на сводный отряд конных егерей, которыми командовал майор пограничной стражи рит Суутвул. Его бойцы, прошедшие суровую школу в предгорьях Касатлено, были не только лихими рубаками, но и прекрасно управлялись с луками и арбалетами. По собственному опыту зная, что чувствуют солдаты, недавно бежавшие с поля боя после неудачной атаки, генерал передал егерям большую часть имеющихся у него синтагм, приказав им сеять смерть подобно безумным в своей кровожадности бангелаши.
   Шевеля губами, рит Бараса считал вспышки рвущихся далеко впереди файерболов, пока в обе стороны от дороги не бросились толпы охваченных страхом людей, мгновение назад ещё бывших солдатами, способными сражаться в общем строю. Уланы и егеря Тивара метались среди этого человеческого половодья, рубя бегущих врагов направо и налево.
   Тяжело пустившись на свой походный табурет, генерал закрыл глаза и медленно стянул с головы свой неизменный синий берет.
   - Вот теперь вроде бы всё... Лейтенант, возьми людей и посмотри, что стало с Нарлисийским полком, - повернувшись к командиру своей охраны, рит Бараса невесело усмехнулся. - Сагло, ты-то чего ждёшь? Давай свою флягу с водкой, время пришло. Надо выпить и помолиться, дери их всех Молкот.
  
  
   Глава 9
   Описанный в старинных книгах сверкающий шар, убивающий своими лучами, известен уже несколько веков. За минувшие годы об этом смертоносном оружии почти забыли, Но Викрамар вернул его в наш мир.
   После долгого разговора с канцлером и начальником тайной стражи Локлир провёл остаток ночи за своим столом, продолжая внимательно вчитываться в пожелтевшие страницы старых книг. Когда фандрак перестал действовать и веки уже стали закрываться как бы сами собой, герцог достал из шкафа синий флакон с полупрозрачным эликсиром. Сделав пару небольших глотков, он поспешил вернуться за стол, чтобы переждать неизбежный приступ головокружения. Когда лицо перестало гореть, Локлир запил пахучее средство магистра Бамдиго вином и прошёлся по кабинету. Голова вновь стала ясной, и он вернулся к своим бумагам, до мелочей продумывая будущую встречу с магами Викрамара.
   О наступлении утра герцог узнал после появления рит Корвенци, доложившего о готовности Бронзового зала и личной охраны правителя. Отдав ещё ряд распоряжений, Локлир подождал, пока стражники забирали указанные им книги и бронзовый шар, установленный на пяти причудливых опорах. Вновь оставшись один, он ещё раз проверил себя, вспоминая наиболее важные места в сочинениях древних писателей и летописцев.
   - Ваше высочество, всё готово и проверено, - вошедший в кабинет рит Писвал, многие годы прослуживший в дворцовой страже, был как всегда немногословен. - Ничего не действует.
   - Совсем ничего?
   - Ваше высочество, я даже светильник не смог зажечь. Олуреми тоже пробовал - без толку.
   - Так что, барон, действует этот тальдос?
   - Я в этот песок не верил, ваше высочество. Но ошибся.
   - Да, велика сила Толфесты...
   - Толфесты, ваше высочество?
   - Да, потом расскажу. Ну, если проверили, то пора идти.
   Спустившись в Бронзовый зал, Локлир внимательно осмотрел с детства знакомые ажурные решётки и искусно сделанные фигуры птиц и зверей. Подавив вздох, герцог подошёл к большому столу, возле которого уже стояли канцлер, начальник тайной стражи и лейтенант Ангиан рит Иннласу, три года назад возглавивший отряд тружери. Пока молодой правитель раскладывал принесённые книги в одному ему известном порядке, рит Корвенци с лейтенантом вновь обошли расставленных по углам зала немногочисленных диентисов и стражников с арбалетами.
   Появившийся на пороге барон фос Тумдавис едва успел открыть рот, сообщая о прибытии магов, как в зале остались только Локлир, канцлер и почти что слившиеся со стенами охранники. Проигнорировав правила дворцового этикета, герцог вышел из-за стола и тепло поприветствовал магистров Сфобарика и Шосфая, не забыв поинтересоваться их здоровьем и впечатлениями от дороги.
   - Ваше высочество, мы благодарим вас за столь любезное внимание к нашим скромным особам, - хотя первый магистр Викрамара Сфобарик и привык вести серьёзные беседы с правителями с глазу на глаз, он всё же счёл необходимым продолжить некое подобие светской беседы. - Надеюсь, что многочисленные заботы не лишают ваше высочество возможности время от времени наслаждаться радостями жизни.
   - Когда как, уважаемый господин магистр, когда как... - широким жестом Локлир предложил магам садиться. - Господа, ноги являются инструментом воинов и селян, а для важных разговоров требуется совсем иная часть тела.
   - Ваше высочество, дозволено ли мне будет спросить, чем мы обязаны посещению этого примечательного во всех отношениях зала? - славившийся своей непосредственностью Шосфай не стал сдерживать своё искреннее любопытство, однако постарался облечь его в максимально вежливую форму. - Я уж и не помню, когда в последний раз видел эту красоту.
   - О, господин магистр, вы, пожалуй, удивитесь, но я просто устал жить без окон. Захотелось дневного света, зелени, голубого неба. Вот я и счёл возможным позволить себе эту маленькую слабость. А теперь, господа магистры, я хотел бы обсудить с вами несколько насущных вопросов, значимость которых за последнее время выросла многократно. Бьюсь об заклад - вы знаете, что меня интересует в первую очередь.
   - Да, ваше высочество. Нам, к сожалению, не придётся гадать - вас интересуют магические жезлы и бичи, добытые капитаном Мафдатом рит Лайфисом.
   - Именно так, господин Сфобарик. Добытые непомерной ценой... Но помимо возможностей этих артефактов я хотел бы услышать ваше мнение об их природе, сущности или что там ещё кроется в них.
   Локлир был уверен, что уже знает ответ на этот вопрос, но ему было крайне важно услышать ответ магов Викрамара, ведь от него зависел не только ход этой встречи, но и, возможно, судьба всего Тивара. Стараясь не выдать своего волнения, он внимательно посмотрел на седого магистра, затем на всякий случай перевёл взгляд на молчавшего канцлера.
   - Ваше высочество, эти артефакты используют энергию поля Ванат, но породившие их магические формулы не имеют ничего общего с магией, дарованной нам богами Лаканика. Она чужая для нашего мира, но жаждущие власти люди уже пускали её в ход, погубив многие тысячи людей. Ваше высочество, это магия Танкилоо, попавшая к нам по воле Молкота.
   Молодой герцог осторожно выдохнул воздух, но расслабляться было рано - слишком многое ещё надо было прояснить. Хлопнув рукой по старинной толстой книге в буром кожаном переплёте, который несколько веком назад вполне мог быть ярко-красным, Локлир сделал очередной ход в своей опасной игре.
   - Истинная правда, господин магистр! Я много думал об этом, пока не вспомнил, что великий Даванкту в своей летописи рассказывал о безумствах Маршеска, погибшего вместе с братом где-то в Ракверате. Тогда же были уничтожены главные танкисы, их ученики, книги и артефакты. Но теперь понятно, что кое-что уцелело.
   - Прискорбно сознавать, ваше высочество, что эта магия продолжает жить в нашем мире.
   - Не только жить, магистр Шосфай, но и активно действовать! Я почти уверен, что Тангесок и Коренжар не начали бы эту войну, если у них за спиной не стояли бы танкисы.
   - Ваше высочество, мы уже знаем о сражениях на перевале и у Динайского моста, но не более того.
   - Там не было сражений, господин магистр, там была бойня. Сотни наших солдат были убиты магическими тварями, в сравнении с которыми даже бангелаши кажутся просто пушистыми атоти.
   - Мы будем обязаны вашему высочеству, если вы сообщите нам подобности... этих прискорбных событий.
   - Господа магистры, вы получите копии донесений, но пока меня интересует другое. У Тивара есть магическое оружие, способное остановить такого противника?
   - Ваше высочество, маги Викрамара всегда стремились к тому, чтобы Тивар располагал самым совершенным магическим оружием.
   - Магистр Сфобарик, вас не затруднит напомнить мне, о чём именно идёт речь?
   - Ваше высочество, Викрамар уже передал в арсеналы Ансиса первые синтагмы Кибари-Кан, и они доказали свою эффективность в горах Касатлено.
   - Да-да, конечно. Смертоносное оружие, созданное магами Викрамара, - Локлир пододвинул к себе потёртый фолиант с торчащими закладками и раскрыл его на странице с изображением парящего над полем боя яркого шара, от которого тянулись десятки цветных линий. - Преподобный Цабетли, повествуя о деяниях безбожных еретиков, довольно точно описал действие упавшей звезды. Об этом же писали каулонский архивист Гакусар, великий сказочник Лапельто и автор многочисленных романов фос Саханказ. Все они, заметьте, умерли двести-триста лет назад. И как к этому относиться? Как к дару провидения или к описанию оружия, существовавшего уже в те времена?
   Воцарившуюся в Бронзовом зале тишину нарушало только сопение раскрасневшегося Шосфая, который явно хотел что-то сказать, но был остановлен едва заметным движением руки Сфобарика. Пожевав тонкими губами, первый магистр Викрамара обвёл взглядом насторожённых стражников и повернулся к натянутому подобно струне Локлиру.
   - Ваше высочество, я отвечу не только на этот вопрос, но и на те, которые вы ещё не успели задать.
   - Господин магистр, ваши обтекаемые слова только умножают мои сомнения. Что означает "вернули"? Нашли клад, прочитали в старинной книге? Что именно?
   - Ваше высочество, ваше знание истории внушает искреннее уважение, поэтому я буду стараться избегать слов, допускающих разное толкование. Да, после разгрома армии Маршеска не все написанные его танкисами книги были уничтожены. Часть из них находится в тайном хранилище Викрамара, доступ в которое имеет не более двух-трёх человек. После того как возникла угроза войны с Тильоданом, совет магистров принял решение использовать эти тайные записи для создания нового оружия.
   Откинувшись на спинку своего кресла, молодой герцог впервые позволил себе лёгкую улыбку. Было очевидно, что его опасения начинают развеиваться подобно утреннему туману, однако он не позволил себе впасть в благодушие, памятуя о рассказах старых вояк - всё закончено, если последняя выпущенная стрела будет твоей.
   - Господин Сфобарик, вы сказали, что готовы ответить на ещё не заданные мною вопросы. Так вот, надо ли мне самому спрашивать вас о судьбе второго брата Маршеска?
   - Ваше высочество, в этом нет нужды. Вы хорошо подготовились к этой встрече и, очевидно, знаете, что второй брат Маршеска Свеольт после начала большой войны покинул танкисов...
   - ...И нашёл себе убежище на юге Бонтоса, где его не смогли найти ни брат, ни церковь.
   - Да, Тивар в то время был захолустной окраиной империи, которая мало кого интересовала. Свеольт был не только танкисом, но и очень способным магом-рунка. Он стал целителем, у него появились ученики, которые затем и создали Викрамар, присягнув на верность вашему прадеду. Я ответил на вопрос, ваше высочество?
   - Вполне, господа магистры. Осталось только выяснить, зачем мне пришлось целую ночь глотать пыль, если всё это я должен был узнать давным-давно.
   - Ваше высочество, у Тивара очень непростые отношения с Каулоном, и герцоги Тивара всегда предпочитали хранить историю Викрамара в тайне.
   - Господин магистр, но как тогда быть с моей коронацией?
   - Ваш отец Свербор фос Контанден приказал не обременять вас этим знанием. Он считал, что эта тайна должна быть похоронена навсегда, ведь о танкисах никто не слышал уже несколько веков.
   - Господин канцлер, а вы входили в число посвящённых?
   - Да, ваше высочество. Я был полностью согласен с вашим отцом и поклялся хранить эту тайну. Дивиск и Сатпай также ничего не знали о создании Викрамара.
   - Господин фос Варадан, сегодняшняя встреча оказалась даже более интересной, чем я ожидал, - после короткого молчания Локлир вновь обратился к канцеру. - Граф, вы сумели меня очень сильно удивить... Альфир знает, какие ещё тайны вы обещали хранить, но властью герцога Тивара, дарованной мне милостивыми и прозорливыми богами, я освобожу вас от необходимости быть верным своим клятвам. Если для этого требуется особый ритуал, он будет исполнен.
   Увидев, как канцлер склонил в знак согласия голову, герцог повернулся к магам, но его опередил Шосфай, который от нетерпения то ёрзал в своём кресле, то начинал чесать голову.
   - Ваше высочество, если вы узнали всё, что хотели, будет ли мне позволено тоже кое-что спросить?
   - Господин магистр, я услышал главное и считаю официальную часть нашей встречи законченной. Так что давайте, спрашивайте.
   - Интересно знать, как вы догадались о Кибари-Кан? Вы же не стали читать все эти книги просто так, со скуки?
   - Шосфай, всё очень просто. В донесении о захвате перевала Илугин было сказано, что гарнизон крепости погиб после атаки больших насекомых, которые искали свои жертвы по запаху. Меня это поразило, и я вспомнил, что читал что-то подобное. Потом второе, третье - это как камнепад в голове, стоит только начать. Всплыл и рисунок с шаром смерти, а это уже совсем рядом с упавшей звездой. Господин Шосфай, что мне было думать? Что маги просто обманывают меня или что Викрамар всегда был гнездом танкисов?
   - Ну, ваше высочество, сдаётся мне, что вы тут хватили через край. Гнездо танкисов! Надо же было такое удумать...
   - Шосфай, идёт война, танкисы убивают наших солдат, и я уже не мальчик из библиотеки. Доверие или есть, или его нет. Сегодня ваши объяснения меня удовлетворили, и этого достаточно.
   - Да уж я вижу, что не мальчик. Разбор устраивали что в тайной страже. А ещё вопрос можно?
   - Шосфай, если я не отвечу, вы же себе плешь натрёте. Давайте.
   - Так уж и плешь, ваше высочество. Альфир-то шерстью не обделил... А мне вот что интересно: если вы нас чуть в танкисы не зачислили, чего ж такой встречи не опасались?
   - А что могло быть?
   - Ну как, два магистра всё-таки, хрен бы нас тут кто остановил.
   - Шосфай, в этом зале мы ничего не смогли бы сделать, - Сфобарик неожиданно улыбнулся и кивнул в сторону бронзового шара. - В этой сулпате полно тальдоса, да ещё с подогревом. Тут даже белый светильник не получится.
   - Тальдоса?! Я про него уже забывать начал, - поражённый Шосфай с шумом повернулся вместе с креслом, уставившись на пятиногую штуковину, стоявшую в одном ряду с бронзовыми фигурами животных. - Ваше высочество, так вот вы чего такой храбрый! Магия, значит, Молкоту в задницу, а арбалетам песок не помеха. Развели стариков как на базаре... Далеко пойдёте, ваше высочество, ой, далеко...
   - Успокойся, Шосфай. Мы должны снять шляпу перед нашим герцогом, который всё продумал и всё предусмотрел.
   - Сфобарик, а ты когда догадался?
   - Ваше высочество, прежде всего я прошу вас извинить несдержанность Шосфая.
   - Господин Сфобарик, не стоит беспокоиться. Я сам с интересом выслушаю ваш ответ.
   - Ваше высочество, что-то показалось мне не таким как есть, когда вы стали говорить о дневном свете и голубом небе. Если вы позволите, я хотел бы спросить, где вы сумели найти такое количество белого песка?
   - Где же ещё, в Костапоулуше, конечно. А если серьёзно, то в подвале замка.
   На всём Бонтосе вряд ли нашлось бы два десятка людей, способных понять и, главное, оценить шутку молодого герцога. История появления в мире Лаканика тальдоса, называемого также белым песком, осталась только в самых старинных книгах, исчезнув по прошествии многих лет даже из легенд и сказок. Летописцы сходятся в том, что богиня-мать Толфеста, удручённая тем, что дарованная людям магия используется в основном для убийства и причинения вреда живым существам, создала Белые камни, блокирующие магические формулы на десятки, а то и сотни шагов вокруг.
   Не прошло и года как Верховный Хранитель Даров Отелетера и его епископы обратились к верховному божеству с просьбой избавить мир от Белых камней, ссылаясь на то, что они мешают искоренению многочисленных еретиков, не признающих главенствующей роли церкви. Несмотря на свою суровость, Отелетер любил адресованные ему многословные молитвы и нередко вмешивался в жизнь созданного им мира. Летописцы умалчивают, стало ли обращение церкви причиной гнева Отелетера, или он просто искал выход своему недовольству, вызванному очередной выходкой Молкота. Не слушая увещеваний Толфесты, Отелетер превратил все Белые камни в мелкий песок, рассеяв его по пустынному берегу удалённого острова Астельбажор.
   Через несколько веков Отелетер и Толфеста покинули сотворённый им мир, отправившись в неведомые никому Верхние Сферы. Перед уходом Отелетер принял два решения, существенно повлиявших на историю Лаканика. Души всех умерших разумных существ отныне должны были находиться возле останков своих тел, дожидаясь возвращения верховного божества, который должен был определить их дальнейшую судьбу. Со временем старшие сыновья Отелетера нашли возможность освобождать души умерших от такого заточения, однако результаты подобного обретения свободы были совершенно различными. Альфир, получивший на время отсутствия отца статус верховного божества, нечасто давал душам свободу, зато каждая из них, заслужившая такую честь, становилась частью его окружения. Молкот, напротив, не сдерживал своих сиюминутных порывов, однако выпущенные им на волю души были обречены веками скитаться среди живых, зачастую превращаясь в злобных демонов.
   Вторым, что сделал Отелетер перед уходом в Верхние Сферы, стало образование одного большого континента Иварис. Быстро растущее человечество стало развивать торговлю, активное участие в которой принимали не только жители континентов Бонтос и Полема, но и островитяне Сайтолотора, Бусти, Тивара и Астельбажора. Бурные воды всемирного океана каждый год собирали дань в сотни жизней, но это не трогало богов, занятых своими делами. Всё изменилось, когда Молкот, взбешённый решением отца передать бразды правления старшему сыну, устроил страшную бурю, погубившую десятки тысяч людей в море и на земле. Погибли и сотни столь любимых Отелетером анеров, после чего он лишил Молкота возможности управлять стихиями. А заодно и внял просьбе Толфесты, опечаленной гибелью множества моряков, рыбаков и торговцев. Правда, проблему безопасности мореплавания бог-отец решил по-своему, соединив два континента и четыре наиболее крупных острова. Людей при этом погибло ничуть не меньше, чем во время Великой Бури, но на этот раз Отелетер просто отмахнулся от упрёков своей жены. Со временем вновь возникшие горы (Касатлено, Ретугул, Молав и другие) заросли лесом, были обжиты анерами, на побережье появились новые порты, и память о тех страшных днях смешалась с легендами о Великой Буре.
   Присоединение Полемы и Астельбажора к Бонтосу имело несколько долгосрочных последствий, наиболее заметным из которых стала череда нападений кочевников, ринувшихся из своих степей за новой добычей. Уроженцы ханства Фашлошто вселяли страх не только своей свирепостью, но и красноватым цветом кожи, из-за чего за ними быстро закрепилось название "меднолицых" ( к созданию второй разумной расы приложила руку богиня тела Кажета, которой было интересно узнать, как будут жить люди с разным телосложением, цветом кожи, разрезом глаз и так далее).
   Меднокожие жители Астельбажора также были лихими бойцами, но относились к войне как к торговле - выгода есть, пойдём в поход, выгоды нет - курим кальян с сушёными листьями садака. Подобный прагматизм привёл к тому, что после образования одного большого континента ханство Дофатамба быстро наладило взаимовыгодные торговые связи со своими новыми соседями с Литука, жителей которого мало интересовал цвет кожи своих деловых партнёров. Подобные деловые отношения не сложились, однако, ни с Непшитом, где к меднолицым всегда относились с изрядной долей брезгливости, ни с кочевниками из степей Тринери, которые, казалось, рождались и жили только для того, чтобы сражаться и пасти свои стада.
   Неудивительно, что именно тиварцы первыми узнали о чудесных свойствах белого песка - ашафечи на местном наречии - с помощью которого местных колдуны лечили многие болезни, раны и переломы. Собственно гвооря, всё лечение сводилось к тому, что человека вели, несли или везли на пляжи Костапоулуша, где он полдня лежал, обсыпанный тальдосом с ног до головы. Что с ним при этом происходило и почему этот странный белый песок, способный нейтрализовать всемогущую энергию Ванат, исцелял людей, не знали ни сами колдуны, ни столичные маги.
   Действуя по привычной схеме - всё непонятное является ересью - церковь постаралась, чтобы на Бонтосе как можно быстрее забыли об этой чудодейственной субстанции. К началу распада Накатамской империи и сам тальдос, и сулпаты, которые за счёт подогрева повышали его эффективность, практически исчезли к западу от Велитара. Не желая создавать новые поводы для конфликтов с Каулоном, дед Локлира приказал убрать в подвал когда-то когда-то подаренные ханом Дофатамбы сулпаты, в том числе и большой шар с жифабу на крышке, опирающийся на пять опор, сделанных в виде лап этого могучего хищника. Много лет спустя именно там его и нашёл юный Локлир, прочитавший в одной из старинных книг о загадочном белом ашафечи.
   Изрядная часть этих воспоминаний вихрем пронеслась в голове молодого герцога, всеми своими органами и частями тела ощутившего, как спадает напряжение двух последних дней. Возвращение в более-менее нормальное состояние оказалось столь стремительным, что Локлир почувствовал себя лопнувшим мыльным пузырём, и к действительности его вернули только удивлённые взгляды магистров и канцлера. Тряхнув головой, герцог обратился к первому магистру Викрамара.
   - Господин Сфобарик, после того как мы установили долгожданную истину, меня интересует, что из имеющегося наследства танкисов можно применить для защиты Тивара. Враги уже использовали против нас жутких монстров, поэтому я не вижу причин стесняться в выборе средств.
   - Ваше высочество, нет сомнений в том, что каждый, кто преступил неписанные законы магии, должен быть готов к столь же жёсткому ответу, - магистр говорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово. - Но вы должны знать, чем опасно использование Танкилоо. Это не просто набор изощрённых магических формул, преобразующих энергию Ванат. Строго гвооря, Танкилоо - это не совсем магия, или, точнее, не только магия. Это нечто большее, что пришло в наш мир и живёт в нём помимо нашей воли. Даже если завтра исчезнут все танкисы, Танкилоо не умрёт. Эта могучая и страшная магия будет ждать своего часа десятки и сотни лет, прежде чем найдёт нужных людей. Они должны быть способны усвоить магические формулы, но главным будет не это. Эти люди должны быть готовы на всё для достижения своих целей. И чем чаще они станут использовать Танкилоо, тем быстрее они станут рабами этой магии.
   - Рабами Танкилоо? Господин магистр, если я правильно вас понял, то эта магия не только сама выбирает своих адептов, но и направляет их действия?
   - Именно так, ваше высочество, вы всё правильно поняли.
   - Но что может быть целью этой невероятной магии?
   - Об этом мы можем только гадать, но очень похоже, что целью Танкилоо является власть над всем нашим миром.
   - Над всем миром? Но для этого нужны сотни магов и десятки тысяч солдат.
   - Ваше высочество, Танкилоо не отпускает своих адептов, она даёт им ощущение силы и значимости. Это сильнее, чем йолба и буту-двар. К тому же в мире полно людей, жаждущих власти, славы и наживы. Они охотно пойдут за новыми вождями.
   - Господин Сфобарик, вы нарисовали пугающую картину... Но ведь единственный способ не дать ей стать реальностью это война. Я думаю, что у нас просто нет выбора: если враг захватит Тивар, здесь всё равно будут править танкисы. И если созданное с помощью Танкилоо оружие сможет остановить их, его надо будет создать.
   - Ваше высочество, магистры Викрамара понимают это очень хорошо. Очень жаль, но похоже, что остановить победное шествие этого всемирного зла мы сможем только его же оружием. Я, магистр Шосфай и двое наших учеников некоторое время назад уже начали изучать книги Свеольта. Мы считаем, что кое-что из них можно использовать, сведя вред к приемлемому минимуму. За нами внимательно наблюдают наши коллеги, которые поклялись, что любым способом остановят нас, если заподозрят что-нибудь неладное.
   - Господа магистры, я понимаю причины вашей осторожности, но ситуация становится с каждым днём всё более опасной и непредсказуемой. Поэтому мне необходимо уже сегодня знать, что Викрамар может дать армии для защиты Тивара. Причём практические результаты нужны как можно скорее - завтра, через неделю или максимум через месяц. У нас просто нет времени на академические исследования. Господин Сфобарик, у нас есть что противопоставить танкисам и их союзникам?
   - Ваше высочество, через несколько дней мы доставим новое оружие в Ансис. Но надо будет как можно быстрее направить в Викрамар магов и солдат для обучения.
   - Думая, что это будет самое простое из того, что нам предстоит сделать, - Локлир улыбнулся и первым встал из-за стола. - господа, мы обсудили очень важные вопросы и достигли полного взаимопонимания. Пора браться за дело.
  
  
   Глава 10
   Поднявшись в свой рабочий кабинет, Локлир долго сидел неподвижно, упершись взглядом в увешанную картами стену. Ощущение лопнувшего пузыря не покидало его, но прочно засевшее в голове осознание собственной ответственности удерживало молодого герцога от погружения в бездумную созерцательность. Он просто не мог позволить себе упустить из виду ни детали только что закончившейся встречи с магистрами, ни что-либо из того, что считал необходимым сказать во время предстоящего совещания с генералами и дипломатами.
   Хотя Локлир и лукавил, объясняя свой внезапно проснувшийся интерес к Бронзовому залу желанием видеть голубое небо, ему на самом деле понравилось находиться в просторном помещении с большими стрельчатыми окнами. Прикинув, что сулпата, арбалеты и диентисы обеспечивают достаточный уровень безопасности, герцог приказал поставить ещё десяток кресел, необходимых для размещения всех участников обсуждения военно-политической ситуации на юге Бонтоса.
   Дождавшись, пока подействует новая порция эликсира, герцог в сопровождении личной охраны вышел на галерею второго этажа. Впереди шли рит Писвал и диентис Вьярат, замыкали шествие молодой маг Олуреми и диентис Аунтилс, едва ли не единственный из пекотов, предпочитавший в качестве оружия две небольшие алебарды с узкими и вытянутыми лезвиями. Над правым плечом рит Писвала висел белый магический шар, с помощью которого Локлир хотел узнать, насколько далеко будет сказываться действие находящегося в Бронзовом зале тальдоса. Светящийся шар начал тускнеть, едва они подошли к лестнице, ведущей в центральную часть замка. Расстояние оказалось довольно внушительным, и удивлённый герцог тут же прикинул, каким образом можно будет использовать это чудесное свойство белого песка.
   Едва войдя в зал, герцог ощутил наполнявшую его атмосферу тревожного ожидания. Генералы и сановники стояли с застывшими лицами, изредка обмениваясь короткими фразами. В полном молчании Локлир подошёл к своему креслу во главе стола и жестом предложил всем занять свои места.
   - Господа, я разделяю вашу озабоченность сложившейся ситуацией, но ваши постные физиономии не помогут её улучшить, - мысль о том, что достаточно грубое замечание позволит встряхнуть присутствующих, возникла в голове герцога уже в первое мгновение, и он не счёл нужным подавлять своё желание. - Идёт война, враг на нашей территории, и всем нам нужны мудрые решения и энергичные действия. Это не похороны, господа, а заседания Высшего совета Тивара. Именно так отныне будет называться собрание, в котором участвуют самые влиятельные лица нашего государства. И как коронованный герцог и правитель Тивара я хочу видеть за этим столом не испуганных стариков, а опытных и деятельных людей, в полной мере сознающих свою ответственность перед Альфиром, именем которого вы все клялись в верности династии фос Контанденов. А теперь, господа, я прошу генерала рит Нейстулата изложить свою оценку обстановки.
   Локлир знал положение дел не хуже командующего, поэтому его больше интересовала реакция членов Совета. Герцога радовали незначительные на первый взгляд мелочи: внимательные взгляды, исчезающая скованность движений и многое другое, что он научился замечать ещё в детские годы. Особенно ему нравилось возвращение привычки генерала время от времени поглаживать пышные усы.
   Когда командующий закончил свой доклад, Локлир не дал тишине вновь заполнить Бронзовый зал.
   - Благодарю вас, господин генерал. Насколько я понял, дальнейшее развитие событий во многом зависит от исхода сражения Центральной армии на имперской дороге. Судя по прошлым донесениям, это должно было произойти сегодня утром, так что скоро мы всё узнаем. Не сомневаюсь, что войска рит Бараса будут отважно сражаться, но хватит ли у них сил на вторую и тем более третью битву? А что произойдёт, если солдаты Непшита перестанут грабить восточное побережье и выйдут к Чартакскому мосту? Кто тогда прикроет спину рит Барасу?
   Господа, а ведь это ещё далеко не все наши проблемы. Мы не знаем, удалось ли Западной армии удержать Динайский мост, не знаем, как завтра поведёт себя Небрис. Кстати, господин фос Теонесте, что вы думаете о дальнейших действиях Тильодана?
   - Ваше высочество, вчера я имел продолжительную беседу с послом Небриса, - всегда великолепно выглядевший начальник дипломатической службы поправил свои кружевные манжеты и развёл руками. - Увы, ваше высочество, это была не встреча двух дипломатов, а детская игра "кто первый моргнёт". Мы обменивались вежливыми фразами, говорили о погоде, достоинствах вин Саинсо, музыкантах и художниках, но даже Молкот не смог бы вытянуть из этого вертлявого ублюдка что-нибудь стоящее. Но опыт подсказывает мне, что в этой войне у них есть свой интерес, и Тильодан напрасно строит из себя невинную девочку. Они просто ждут подходящего момента, чтобы наложить лапу на Ферир. Господин генерал, коренжарцы ведь так и не пошли в сторону порта?
   - Граф, вы совершенно правы. Они даже не заняли ближайший перевал. Да и сами небрисцы сейчас сидят тихо, хотя патрули удвоили.
   - Господа, у короля фос Скифеста явно есть какая-то договорённость с Коренжаром, Тангесоком и кое с кем ещё. Это очевидно, но не в наших силах пока что-либо изменить, поэтому займёмся насущными делами.
   Итак, господа, все вы читали донесения, из которых следует, что в число наших врагов входят не только солдаты и боевые маги, но и восставшие из небытия танкисы. Я допускаю, что у кого-то из вас может быть своё мнение, но все мы будем исходить из моего понимания ситуации. Уверен, что повторять это мне не придётся. Танкилоо и порождённые им чудовища - это реальность. Её надо учитывать и с ней надо учиться воевать. Тут нет места жалости - танкисы и все, кто стоит рядом с ними, должны умереть. Викрамар очень скоро предоставит армии Тивара новое магическое оружие, способное убивать наших врагов не менее эффективно. Господин рит Таначали, вам надлежит подобрать несколько магов и как можно быстрее направить их в Викрамар для обучения. Обговорите все вопросы с магистрами Сфорбариком и Шосфаем. Генерал рит Нейстулат, вас это тоже касается - потребуются толковые офицеры и проверенные солдаты.
   Впервые увидев главного армейского мага лет десять назад, Локлир не сомневался, что за спиной у этого невысокого северянина с классическими чертами лица стоит как минимум пять-шесть поколений аристократов, однако довольно скоро юный принц ещё раз смог убедиться, насколько обманчиво может быть первое впечатление.
   Родившись в одном из городков Уритофора, Слиатос уже в десять лет обратил на себя внимание местных колдунов, занимавшихся изготовлением чёрной рыбы. Способности природного рунка позволили парнишке заметно ускорить производство наркотика, но это не понравилось конкурентам, и после нападения бандитов чудом уцелевшему Слиатосу пришлось спасаться бегством. Узнав, что озлобленные неудачей наёмники перебили всю его семью, Слиатос бежал на юг. В Ферире он несколько лет работал то ли помощником, то ли слугой у одного из местных целителей. Пока не попался на глаза офицеру тайной стражи. Чем Слиатос занимался следующие десять-двенадцать лет, знало всего несколько человек, но уже к тридцати годам старый герцог пожаловал ему сначала личное, а затем и полное дворянство. Выбрав в качестве "дворянского" имени название родного городка, шпион и убийца тайной стражи стал Слиатосом рит Таначали.
   Когда число смертных приговоров, вынесенных рит Таначали в соседних странах, достигло шести, начальник тайной стражи, помимо всего прочего высоко ценивший организаторские способности Слиатоса, посоветовал перейти ему на службу в армию. Старому герцогу это предложение понравилось, и смертоносные таланты рит Таначали нашли себе новое применение. Через двадцать лет он был назначен главным магом армии Тивара, и с тех пор всегда носил тёмно-синий наглухо застёгнутый сюртук без единой нашивки. Кстати гвооря, никто также не видел у него ни в руках, ни на поясе никакого оружия.
   - Ваше высочество, могу ли я уточнить ряд вопросов? - голос главного мага звучал как всегда ровно и без малейшего выражения. - Потом они всё равно возникнут.
   - Господин рит Таначали, что вы имеете в виду?
   - Ваше высочество, как далеко вы готовы пойти?
   - Странный вопрос. Я готов предпринять любые действия, которые приблизят нашу победу.
   - Ваше высочество, я спрошу иначе. Мы будем использовать чудовищ и монстров, созданных с помощью магии? Любой магии.
   - На этот вопрос ответить не так просто. Я ненавижу наших врагов, но я не хочу оказаться рядом с этими злобными мерзавцами. Поэтому я отвечу так: можно использовать любое магическое оружие, кроме рукотворных тварей.
   - Это окончательное решение?
   - Господин маг, что вы хотите от меня услышать?
   - Волю правителя Тивара, ваше высочество.
   - Волю правителя? Хорошо, вот она: боевые маги Викрамара, армии и тайной стражи должны быть готовы использовать любое, я повторяю, любое оружие, но часть его можно будет пустить в ход только по моему приказу.
   - Природные и магические яды входят в их число?
   - Где и когда - решайте сами. Это всё?
   - Почти, ваше высочество. Возможны ли особые обстоятельства, позволяющие действовать без вашего приказа?
   - А вот это очень хороший вопрос. Насколько я знаю, монстров невозможно создать простой активацией магической формулы, это требует времени на подготовку. Господин Сфобарик, я прав?
   - Совершенно верно, ваше высочество. Так называемые личинки готовятся достаточно долго - минимум несколько дней.
   - Значит, что бы я сейчас ни сказал, завтра мы этих тварей всё равно не сможем пустить в ход. Поэтому делайте всё, что только сможете, а решать будем по мере готовности. В том числе и то, кому это право будет предоставлено. Вы удовлетворены, господин рит Таначали?
   - Благодарю ваше высочество за понимание. Вы ответили на все вопросы.
   - Очень хорошо. Если мы закончили с магией, пришло время обсудить проблемы армии и егерерй. Господин рит Косферен, вы можете сейчас сказать, сколько ваших людей осталось в строю? Без учёта команды рит Суутвула.
   - Ваше высочество, пока это невозможно. Многие егеря погибли при прорыве границы, но кое-где наши гарнизоны ещё держатся.
   - Держатся, или тангесокцы обошли их?
   - Их обошли, потому что полки Тангесока и отряды коренжарцев сразу же пошли на юг.
   - Господин полковник, а что тогда ваши егеря делают в их тылу?
   - Ваше высочество, егеря пограничной стражи не привыкли оставлять свои позиции.
   - Это похвально, господин рит Косферен, но сегодня я смотрю на многое иначе. Враг превосходит нас численностью в два-три раза, на счету каждый опытный боец, а полторы-две сотни егерей собираются умирать в бою с каким-то тыловым сбродом? Безо всякой пользы для своей страны? Я правильно понимаю ситуацию?
   - Ваше высочество, пользу Тивару приносит каждый убитый враг, - рослый здоровяк Арилд рит Косферен был сыном и внуком офицера пограничной стражи, с детства привык смотреть на вершины Касатлено и был уверен, что только смерть может заставить егеря покинуть его позицию. - Я не могу приказать им отступить.
   - Господин полковник, выслушайте меня очень внимательно, потому что ничего повторять я не стану. Первое. Вы немедленно направите гонцов, которые переплывут Арбур и выведут из Междуречья всех егерей пограничной стражи, которых только смогут найти. Второе. Все егеря продолжат службу в особых отрядах, в которые также войдут боевые маги и люди рит Корвенци. По мере формирования эти отряды начнут действовать в тылу и на флангах вражеской армии, уничтожая в первую очередь офицеров и магов. В том числе и с помощью нового магического оружия, полученного из Викрамара. И последнее. Господин рит Косферен, вы или выполните мои приказы, или завтра у пограничной стражи будет новый командующий. Отвечайте, перед вами герцог Тивара!
   - Ваше высочество, я выполню свой долг перед короной!
   - Очень хорошо, господин полковник, что вы сумели правильно оценить ситуацию. Уверен, егеря ещё зальют вражеской кровью наши поля и дороги.
   Командующего пограничной стражей высоко ценил старый герцог, с трудом уговоривший его занять этот пост (привыкший к простору рит Косферен даже спустя несколько лет избегал узких улиц Ансиса), и Локлиру вовсе не хотелось разговаривать с ним подобным образом. Он не сомневался, что война с танкисами будет совершенно иной и по используемым в ней магическим средствам, и по целям сторон - противников здесь будут стремиться не только победить, но и уничтожить. Не все понимали это, пытаясь действовать в рамках привычных им понятий. Подобный поход грозил герцогству гибелью, и Локлир считал своим долгом любым способом если не донести это до сознания сидящих за столом генералов и сановников, то хотя бы добиться от них беспрекословного выполнения его распоряжений. Для тонких подходов сейчас не было времени, но неплохо разбиравшийся в человеческих чувствах герцог отметил для себя, что ему обязательно надо будет переговорить с командующим пограничной стражи с глазу на глаз.
   Когда были обговорены наиболее тревожащие Локлира вопросы, пришло время погрузиться в пучину требующих своего решения проблем, важность которых в военное время вырастала многократно. Герцог, канцлер и генералы обсуждали формирование новых частей, обеспечение их оружием, снаряжением и продовольствием, закупку новых лошадей для пополнения кавалерийских полков и отрядов егерей, способы привлечения на службу свободных селян, желающих получить в награду участок земли, и горожан, для которых основным стимулом служили монеты с изображением старого и нового правителей Тивара. После небольших колебаний Локлир согласился с мнением канцлера, полагавшего, что пока не следует обнародовать указ о привлечении в ополчение крепостных селян, наградой которым должна была стать герцогская грамота об освобождении. Фос Варадан считал, что подобный шаг вызовет сильное недовольство старого дворянства, привыкшего чувствовать себя полными хозяевами в своих родовых имениях. Военная ценность забитых и оторванных от привычной обстановки селян была весьма сомнительна, в то время как кичливая аристократия, и без того не слишком лояльная к молодому герцогу, вполне могла перейти от сдержанного фрондерства как минимум к прямому неподчинению.
   Серьёзной проблемой стала позиция начальника кавалерии Ченгора фос Фларостира, утверждавшего, что основной препоной при формировании конных отрядов ополчения станет нехватка опытных офицеров, которых и без того может не хватить для восстановления боеспособности драгунских и уланских полков после грядущих сражений. Локлир уже давно понял, что для щеголеватого графа с безупречной выправкой главным признаком хорошего офицера-кавалериста является его дворянское происхождение. Не представляя своей жизни без гарцующих эскадронов и блеска клинков, генерал был вынужден терпеть безродных лейтенантов и даже капитанов, полагая, однако, что их место исключительно в пехоте.
   Давно ожидавший чего-либо подобного, герцог заранее продумал решение, позволявшее не только обеспечить командирами конное ополчение но и не оттолкнуть от себя безусловно способного и энергичного генерала.
   - Господин фос Фларостир, я готов прислушаться к вашему мнению, поэтому разделю эту проблему на несколько частей. Согласен, что ополчение ни сегодня, ни завтра ещё не сможет сравниться с регулярной армией, и в первую очередь, разумеется, с вашими прекрасными кавалерийскими полками. Поэтому се отряды ополчения, в том числе конные, будут подчиняться непосредственно командующему армией рит Нейстулату. От вас, господин генерал, мне надо три-четыре десятка сержантов, которые станут в ополчении командирами кавалерийских взводов с последующим присвоением соответствующих офицерских званий. Опыта им будет не занимать, да и во время чистки лошадей они будут присматривать за своими солдатами, а не попивать красное вино с маркитантками. Уверен, господин граф, что у вас также найдётся несколько толковых лейтенантов, которым давно снятся капитанские нашивки.
   И последнее. Я давно подозревал, господин фос Фларостир, что ваша душа прирождённого кавалериста мечтает о дальних рейдах и стремительных атаках. Что же, ваше время пришло. Представьте свои предложения по формированию кавалерийской бригады из двух-трёх полков или отрядов, которая должна будет разгромить тылы армии Тангесока. Генерал, вы чувствуете разницу между егерями и вашей бригадой? Небольшие отряды будут держать противника в напряжении, а вы должны вселять в него ужас! Вам понятна задача?
   - Ваше высочество, я с нетерпением буду ждать первой атаки своей бригады. Можете не сомневаться, ваше высочество, я смогу поддержать честь Тивара и моего рода!
   Удовлетворённо кивнув, герцог обвёл взглядом всех сидевших за столом. Никто из них уже не заглядывал в лежащие перед ними бумаги, посматривая на узорные решётки или тихо обсуждая что-то со своими соседями. Ни отец, ни сам Локлир никогда не препятствовали подобному неформальному общению, справедливо полагая, что свободно чувствующие себя люди скорее дадут дельный совет, чем застывшие истуканы, преданно глазеющие на своего правителя.
   Похоже, что все вопросы, которые молодой герцог хотел обсудить на первом заседании Высшего совета Тивара, были наконец-то рассмотрены. Принятые решения подлежали теперь неукоснительному исполнению, но Локлир теперь не сомневался, что его генералы, маги и сановники будут верны своему долгу. Именно об этом говорили понимающий взгляд канцлера, оттаявшее лицо рит Косферена, довольная улыбка кавалерийского генерала и многое другое, что зачастую оказывалось красноречивее любых слов.
  
  
   Глава 11
   Локлир хорошо знал, что во многих странах сообщать правителю важные новости должны были чиновники, возглавляющие соответствующие службы или ведомства. Разумеется, бывали ситуации, когда это было просто необходимо, и именно поэтому с донесениями о фактическом начале войны позавчера в замок приехали сразу два генерала. Если же быстрый ответ не требовался, Локлир придерживался заведенного ещё его дедом правила: с докладом в замок мог прибыть любой чиновник среднего уровня, хорошо знающий связанный с этой информацией вопрос.
   Именно поэтому никто не удивился, когда ранним утром в покоях молодого герцога появился рит Госвиста - чиновник дипломатической службы, отвечающий за связи с ханством Дофатамба. С этим государством у Тивара были десятилетиями проверенные особые отношения, и посол Бамаваката, получивший ночью важное письмо, поспешил известить о нём фос Теонесте. Начальник дипломатической службы провёл ночь в своём ведомстве, рассылая депеши послам Тивара, из-за чего предстал перед меднолицым бородачом в измятой расстёгнутой сорочке, заляпанной чернильными и винными пятнами. Переодеваться и бриться у него не было ни времени, ни желания, поэтому граф послал к герцогу знающего чиновника, тем более что сколь бы неприятной ни была эта новость, изменить что-либо всё равно было нельзя.
   Выслушав рит Госвиста, герцог стукнул кулаком по столу и откинулся на спинку кресла. Подумать было о чём: хан сообщал, что уже несколько дней его армия сражается с отрядами кочевников, пытающихся прорваться через Молавские горы на зелёные равнины Астельбажора. Последний раз такое случалось более двадцати лет назад, из чего правитель Дофатамбы делал вывод, что это нападение либо связано с тяжёлой болезнью хана Фашлошто (кому-то из возможных наследников потребовалось таким образом повысить свою значимость), либо лёгкие на подъем степняки получили хороший куш от кого-то третьего. В любом случае это означало, что в ближайшие недели солдаты Дофатамбы не появятся на восточном побережье Тивара, громя непшитские отряды, коренжарцев и анеров с Ретугульских гор.
   - Ну, а сам ты что об этом думаешь? - Локлир повернулся к молчавшему чиновнику, жестом приказав Сульдоту подать ему бокал вина. - Ты сколько лет ханством занимаешься?
   - Двенадцать лет, ваше высочество. Знаю их язык, дважды встречался с правителем.
   - И какой будет вывод?
   - Ваше высочество, наши враги хорошо подготовились. Они помнят, как бойцы хана рубили их на востоке, и боятся увидеть это снова. Им проще было заплатить степнякам, чтобы их войска отправились в предгорья.
   - А хан Фашлошто, он действительно так плох?
   - Ваше высочество, он болеет уже три года, но власть в своих руках держит крепко. Если хан ослабит хватку, долго ему не прожить.
   - Всё когда-то случается...
   - Ваше высочество, когда наследники поймут, что в степи скоро будет новый хан, все будут держать верных воинов рядом с собой.
   - Значит, всё-таки кто-то заплатил... - Локлир встал из-за стола и прошёлся по столовой. Он был явно доволен тем, что его собственное понимание ситуации совпало с мнением знающего своё дело чиновника. - И сколько всё это может продлиться?
   - Меднолицые, а тем более кочевники Тринери, не любят затяжных войн. Им надо скакать, сражаться, убивать врагов, брать добычу. А этого солдаты Дофатамбы им не позволят. Уверен, что степняков хватит на две-три недели. А когда им станет совсем тошно, их не удержат никакие деньги. Тем более что простым бойцам достанется очень мало.
   - Но ведь можно казнить недовольных.
   - Можно. Двух, трёх, даже десятерых из сотни. Если больше, то такой командир долго не проживёт.
   - Говоришь, две-три недели? Что же, это лучше, чем ничего, хотя их ещё надо прожить... Так, передай графу, что мне с ним надо обо всём этом поговорить. Завтра с утра, и пусть он возьмёт тебя с собой. Да, вино-то выпей, такого на твое жалованье не купишь.
   Продолжая завтрак, Локлир подумал, что новости из Дофатамбы стали не самым лучшим началом нового дня, который и без того сулил немало забот и тревог. Поколебавшись, он распорядился подготовить к встрече с главным епископом Тивара Бронзовый зал, хотя ещё вчера собирался принять Итопая фос Оболсоти в особом кабинете, предназначенном для встречи с послами и другими влиятельными особами. Он и сам не знал, как обосновать это неожиданное решение, полностью положившись на свою интуицию. Бронзовый зал мог, пожалуй, убедить епископа и, соответственно, Каулон в том, что герцог Тивара уверен в своих силах (никто не сомневался, что подобное донесение будет направлено Совету двадцати пяти не позднее завтрашнего дня). Локлир был также не против, чтобы в Каулоне сочли эту встречу пустой бравадой неопытного правителя. Несмотря на всё это, он остался доволен встречей с обладателем жёлтого плаща минимум по двум причинам: во-первых, епископ не особо усердствовал с лицемерными рассуждениями о милосердии и любви к ближнему, во-вторых, Локлир понял, что Каулон мало интересуется войной на юго-востоке Бонтоса, не зная или не желая знать о вновь объявившихся танкисах.
   Следующим в Бронзовом зале появился командующий тиварской армией рит Нейстулат, державший в руках изрядную пачку бумаг. Генерал доложил о полученных донесениях, отсутствии сведений об итогах сражения в Междуречье и вопиющем недосмотре нового командующего Западной армией, не обеспечившего должной защиты Динайского моста. Локлир, впрочем, не без оснований полагал, что дело не только в нерасторопности барона фос Витуулна. Генерал всячески демонстрировал своё несогласие с изменением диспозиции и явно не спешил с соответствующим перемещением своих войск, в том числе Месканского пехотного полка, рота которого была полностью уничтожена как раз на пути к Динайскму мосту. Сводный отряд егерей был буквально сметён конной лавой коренжарцев, остановить которых с огромным трудом удалось подоспевшим драгунским полкам. Сражение несколько раз перемещалось с берега на берег, и только Месканский полк ценой потери сотен солдат смог удержать предмостное укрепление на правом берегу Арбура.
   Вспомнив о судьбе гарнизона Илугинской крепости, герцог приказал командующему принять срочные меры для срыва более чем вероятной магической атаки танксисов, используя для этого наиболее смертоносное оружие Викрамара. Это распоряжение порядком удивило рит Нейстулата.
   - Ваше высочество, но у армии и в арсеналах нет нового магического оружия.
   - Господин генерал, у Тивара такое оружие уже есть, и оно не менее страшное, чем проклятые жуки танксисов.
   - Ваше высочество, но мы только подбираем офицеров и солдат для обучения...
   - Задача армии - обеспечить прорыв на левый берег Арбура, остальное сделают люди рит Корвенци. Ещё до начала войны капитан тайной службы пустил его в ход в горах, уничтожив целый отряд иштошей. Живых не осталось, поэтому тайну удалось сохранить. Нам тогда ни к чему было давать Каулону повод для дурацких обвинений. Теперь всё изменилось - не мы первые напали, да и прав будет тот, кто одержит победу. Ладно, с этим разобрались. Теперь обсудим формирование новых армейских рот и отрядов ополчения. Бумаг, вижу, у вас предостаточно, так что раскладывайте их, и поехали.
   Большинство правителей искреннее считали подобную работу ниже своего достоинства. Их логика была проста и незатейлива: зачем правителю вникать в какие-то мелочи, если можно поехать на охоту или зайти к любовнице? Я приказал, и этого должно быть достаточно, чтобы все генералы и сановники суетились и ломали голову. Для Локлира, хорошо знающего историю Бонтоса, подобное отношение к обязанностям коронованной особы казалось верхом идиотизма. Пальцев рук и ног не хватит, говорил он своим придворным, чтобы сосчитать всех королей и герцогов, лишившихся трона и головы из-за своего высокомерного отношения к состоянию казны, армии, тайной стражи, амбициям дворян, настроению простого люда и многому другому, от чего, собственно, и зависело благополучие государства.
   Разумеется, проще всего было приказать сформировать десять рот ополчения и три новых полка, не думая о том, что их надо вооружить, обучить, накормить и одеть. Единственный труд, который подобные правители считали достойным себя - это назначение командирами новых полков своих приятелей по охоте или карточному столу. И даже когда вражеские армии с развёрнутыми знамёнами шагали по улицам их столиц, виновными они себя не считали - всё в руках божьих, и что ж поделаешь, если на этот раз всеблагой Альфир не внял их молитвам. Локлир не верил ни в пророчества, ни в чудодейственную силу стояния на коленях, поэтому до полудня успел задать генералу множество вопросов, обдумать полученные ответы и принять десятки решений. Прежде чем командующий отложил в сторону последний лист бумаги, за высокими окнами успел начаться и закончиться дождь, а на столе появилась третья смена чашек со свежезаваренным фандраком.
   Герцогу не хотелось уходить из просторного и светлого зала, но среди вопросов, которые предстояло обсудить с рит Корвенци, были и связанные с тревожной ситуацией в клане Падатви. Среди охраны Бронзового зала не было диентисов из этого клана, но обсуждать деликатные проблемы его руководства здесь явно не стоило, так как расовая солидарность пекотов могла обернуться большими проблемами. По пути наверх Локлир раздумывал, насколько может быть опасен Таргав брун Ферти - советник быстро стареющего главы Падатви, но, увидев застывшее лицо начальника тайной стражи, он сразу понял, что сейчас ему будет не до пекотов.
   - Ваше высочество, взрыв в Нижних рядах Рыбного рынка, - будь сейчас рит Корвенци за какой-нибудь ширмой, герцог вряд ли узнал бы этот глухой и бесцветный голос. - Более тридцати погибших, много раненых.
   - Что?! Тридцать убитых?!
   - Более тридцати, ваше высочество.
   - Граф, что происходит в городе? Молкот вас дери, это же столица! Стражников как тараканов, и что толку? Позавчера взрыв, теперь второй, охренеть... Что вообще вам известно?
   - Ваше высочество...
   - Хватит меня титулов, говорите по делу! - напряжение двух последних дней вырвалось наружу, кровь ударила Локлиру в голову, сделав лицо пунцовым. - Отродье вискута, опять взрыв... Поняли теперь, что и первый раз был не случайным?
   - Были основания так считать: среди погибших опознали двух бандитов, которые, видимо, продавали боевую синтагму.
   - Знаю я это... Были основания, да все кончились. Срань молкотова, ну и новости - чудовища на дороге, летучие убийцы, теперь уже в городе куча трупов. Граф, что вы молчите? В отставку будете проситься? Не мечтайте, с такой работой скорее на эшафот попадёте.
   - Ваше высочество, считаю полезным объявить о награде за помощь в поимке преступников. Например, двадцать-тридцать золотых.
   - Да, всегда есть те, кто что-то видел или слышал. Но награда должна быть не меньше сотни, а за такие деньги они мать родную продадут.
   - Справедливо, ваше высочество. Жадность и подлость всегда приносили нам большую пользу.
   - Ещё какую! Не надо думать о людях слишком хорошо, в истории дерьма не меньше, чем крови. Вот что, граф. Если будет ещё один взрыв, я увеличу награду до двухсот. Пусть эти твари сожрут друг друга! Кто из ваших сейчас на Рыбном рынке?
   - Майор фос Анбанва.
   - Хорошо. Клан Падатви до завтра подождёт? - Локлир чувствовал, что вспышка гнева лишила его последних сил, а вновь пить эликсир было не слишком разумным, да и небезопасным делом. - А то мне сейчас как-то не до их дрязг.
   - Подождёт, но не позднее. Там вовсю торчат уши клана Талмади, а за ними кого только нет - Небрис, Каулон и Молкот знает кто ещё.
   - Не удивлюсь, если там и танкисы какие-то участвуют. Ладно, граф, завтра обсудим. Это всё?
   - Ваше высочество, есть ещё один вопрос. Неотложный.
   - Что, вопрос жизни и смерти?
   Именно так, ваше высочество. Мы уже говорили об этом после вашей встречи с Ночери. Тогда вам прямо намекнули, что у короны Тивара может быть и другой хозяин.
   - Это вы о Бидашите?
   - Да, но с тех пор многое изменилось. Идёт война, в деле танкисы с их жуткой магией, десятки людей убивают уже прямо в столице. Вам нельзя рисковать.
   - Граф, меня охраняют днём и ночью. О каком риске вы говорите?
   - Дивиск тоже был уверен в своей безопасности. С ним были маги и диентисы, но всё это не помешало наронгу поразить его стрелой. Одной-единственной стрелой. С трёхсот шагов.
   - Вы прекрасно знаете, что эту стрелу вела магия.
   - Её вели волосы принца, собранные Бидашитом. Кто знает, где сейчас могут быть ваши локоны? Ведь за них дорого заплатят. Очень дорого, ваше высочество.
   Когда рит Корвенци ушёл, Локлир ещё долго сидел за столом, положив голову на сжатые кулаки. Бидашит был одним из двух бастардов Свербора фос Контандена, рождённых после смерти его первой жены Эйсиз. Он был не только сыном герцога и сладкоголосой певицы из Ансиса, но и старшим братом Локлира, поэтому всю правду о его предательстве знали в Тиваре всего несколько человек. Всему Бонтосу было известно о похищении бастарда и дерзкой атаке тиварцев, штурмом взявших замок барона фос Пелашела. Молодые дворяне восхищались смелым рейдом шхуны с чёрными парусами и отчаянным сражением в ночном лесу, девушки и их матери сочувствовали бедняжке Бидашиту, с перепугу бросившемуся на своих спасателей.
   Однако для тех немногих, кто знал всю правду, это история лежала на душе тяжким грузом. Вернувшись в замок, бастард продолжил службу в канцелярии старого герцога, однако год спустя его заметили во время встречи с торговцем тканями Фербрасом, известным тайной страже в качестве шпиона Небриса. Его пока не трогали, предпочитая с помощью постоянного наблюдения установить личности всех, с кем он имел дело. Это известие не на шутку встревожило рит Корвенци, которому и раньше не давали покоя многие детали как самого похищения, так и сражения возле замка. Бевид фос Нукатол был, конечно, лихим разбойником, но вряд ли ему было по силам самому провернуть подобное дело. Неясно было также, откуда в такой глуши взялось столько боевых магов, почему солдаты Саинсо столь упорно шли в атаку по трупам своих товарищей, наконец, какая магическая формула могла придать защитной завесе невиданный ранее зелёный цвет?
   После второй встречи Бидашита с небрисским шпионом начальник тайной стражи пошёл с докладом к старому герцогу, которого эта новость буквально лишила дара речи. Через пару месяцев никаких сомнений уже не осталось, и фос Контанден приказал познакомиться с торговцем поближе, не спугнув при этом Бидашита. Фербраса взяли тихо и незаметно, после чего тайная стража разыграла целый спектакль с ночным нападением и поножовщиной в духе лучших бандитских традиций портового города. Наследников у торговца не нашлось, дом и два склада пошли в казну Тивара, а кого на самом деле похоронили под именем Фербраса, вообще никому не было интересно.
   Уже после первых допросов выяснилось много интересного. Бидашит, оказывается, люто ненавидел сыновей герцога Дивиска и Сатпая, будучи обиженным на то, что они были маркизами, а он всего лишь писцом (строго говоря, титул маркиза мог носить только старший сын герцога, но на юге Бонтоса на такие тонкости обращали мало внимания). Он жаждал отомстить, и на его вечно поджатые губы обратил внимание один из шпионов Каулона, сумевший разглядеть эту червоточину в душе замкнутого парнишки. Деньги, вино и ласковые девчонки, приправленные лестью и фальшивым сочувствием сделали своё дело, и вскоре выполнивший свою работу каулонец передал подготовленного бастарда в руки предшественника Фербраса. Рит Корвенци такой поворот не удивил, так как Каулон всегда славился незаурядной способностью очаровывать чужие сердца, стараясь избегать прямого участия в каких-либо силовых акциях. Имея доступ во все помещения замка, Бидашит сумел собрать и передать своим новым друзьям несколько прядей волос Дивиска и Сатпая, искреннее считая, что тем самым он открывает себе дорогу к герцогской короне. На Локлира тогда просто не обратили внимания, не видя в нём даже мало-мальски значимого претендента на трон.
   Чтобы избежать неожиданностей, которые могли бы возникнут после ликвидации маркизов, в Тильодане решили разыграть похищение бастарда, прикрывшись известным пиратом и командиром наёмников из подконтрольного герцогства Саинсо ( в конце концов, чтобы предъявить права на престол, не обязательно было находиться в Ансисе). Чтобы потрепать нервы старому герцогу, ему направили письмо с угрозами и требованием огромного выкупа, однако результат оказался, мягко говоря, весьма неожиданным. Многочисленная охрана не помогла, и потрясённый крахом своих надежд Бидашит бросался на тиварцев, видя в них врагов, стремящихся вновь обречь его на унизительное существование бастарда.
   Освобождение Бидашита наделало много шума, и использование волос маркизов было решено отложить. Через несколько лет стоящий за кулисами некто счёл, что время пришло, и нанятый за большие деньги лучник из братства вольных стрелков выследил Дивиска во время его поездки по предгорьям Касатлено. Мощи его лука с двумя сталматами хватило для дальнего выстрела, а насыщенная запретной магией стрела, к наконечнику которой были приклеены волосы маркиза, нашла свою цель.
   Надо отдать должное бастарду - его не сломило ни возвращение в замок, ни исчезновение Фербраса. Превратившийся в статного юношу упрямец продолжал настойчиво искать возможность отомстить всему ненавистному Тивару. Его стали часто видеть возле причалов, где швартовались корабли под голубым флагом Небриса, и в какой-то момент рит Корвенци прямо спросил у герцога, насколько ещё у его высочества хватит терпения. Этот вопрос оказался для Свербора фос Контандена очень непростым. После почти что триумфального возвращения Бидашита в замок обвинить его в измене было просто немыслимо, обычное отравление могло вызвать ненужные подозрения, к тому же герцог всегда помнил, что этот обделённый судьбой негодяй всё-таки был его сыном. Между тем усилия бастарда стали приносить плоды, и его уже пару раз заметили возле лавки подозрительного купца из Тильодана. Именно тогда начальник тайной стражи предложил новый план, изысканность которого могла сравниться только с его цинизмом.
   Бидашит был назначен старшим писцом тиварского посольства в Непшите, компанию ему составил лейтенант из старинного графского рода, замешанный в торговле детьми. В Междуречье люди рит Корвенци разыграли очередной спектакль, и Енхоболн из команды тружери с удовольствием всадил в них несколько стрел с коренжарскими наконечниками. Для правдоподобия возле дороги положили пяток заранее подготовленных тел в красных масках, о "свежести" которых позаботился маг-целитель. Через несколько дней героическую гибель Бидашита обсуждали на всех углах Ансиса, затем молва донесла эту сильно приукрашенную историю до всех уголков Бонтоса, превратив её в трагический финал романтической легенды о жизни герцогского бастарда.
   Узнав несколько лет назад о том, что происходило на самом деле, Локлир был поражён тем, насколько реальная картина отличалась от всего, что он слышал раньше. Обе стороны не уступали друг другу в коварстве, жестокости и готовности добиваться своих целей любыми средствами. Теперь пришло время оценить все детали этой мрачной и кровавой истории ещё раз, исходя из того, что участие в этих событиях принимали и возродившиеся танкисы. С одной стороны, это объясняло ряд непонятных ранее вещей (атаку похожих на зомби солдат, зелёное свечение защитных завес и так далее), с другой стороны - вселяло тревогу количеством явных и скрытых врагов Тивара, так или иначе стремившихся лишить герцогство независимости (судьба самого Локлира была в этом случае более чем очевидной). Тревожиться было из-за чего, ведь за спиной непосредственно участвовавших в войне танкисов, Тангесока, Коренжара и Непшита стояли Небрис, Саинсо и вездесущий Каулон. Локлир не сомневался, что противоречивость глубинных интересов сегодняшних союзников рано или поздно приведёт их к открытому конфликту. Понимание этого, однако, было слишком слабым утешением, ведь к тому времени, когда они вцепятся друг другу в глотки, от молодого герцога останется только гниющая плоть.
   По большому счёту, до Локлира только сейчас дошло, насколько рит Корвенци был прав, настаивая на усилении его охраны. Кто знает, какое магическое оружие пустят в ход уже завтра, и сколько внимательных глаз уже сейчас изучают замок, территорию вокруг него, здания главного штаба, тайной стражи, казначейства и всего того, на чём держится способность Тивара противостоять внешним и внутренним врагам. Всё это требовало вдумчивого осмысления, но переутомленный мозг молодого герцога больше не мог что-либо воспринимать, и Локлир несказанно удивил своего секретаря, отправившись спать ранним вечером.
  
  
   Глава 12
   Когда лет двадцать назад в северной части Ансиса начали строить новые причалы, герцог запретил вырубать деревья дальше, чем в сотне шагов от моря. Места для больших складов явно не хватало, поэтому здесь в основном приставали баркасы и яхты, перевозившие не столько товары, сколько пассажиров. Со временем возле рощи построили несколько постоялых дворов и довольно приличных трактиров, хозяева которых старались не допускать в свои заведения всякую шваль. Выплачивая умеренную мзду городской страже и контролирующему порт семейству Суривари, они смогли обеспечить определенную степень безопасности, благодаря чему район Новых причалов стал известен в городе как довольно спокойное место. Сюда нередко захаживали состоятельные горожане, в том числе и разного рода парочки, предпочитавшие обсуждать свои любовные дела подальше от людных мест. Ближе к вечеру таких парочек можно было насчитать не один десяток, поэтому на высокого господина в синем камзоле, учтиво беседующего с роскошной черноволосой дамой, никто не обращал внимания. Это вполне устраивало Кроворта, более года являющегося глазами и ушами танкисов в столице Тивара. Как ни странно, он не был магом, хотя, конечно, десяток более-менее простых магических формул были усвоены им ещё в далёком Дьярносте во времена знакомства с Рахтаром - доверенным лицом принца Реткивна. Нынешнему магистру Ордена танкисов нередко приходилось выполнять деликатные поручения вплоть до устранения неугодных людей и доставки детей для любовных утех приятелей принца. Понятно, что Рахтару нужны были ловкие и умеющие держать язык за зубами подручные, поэтому он обратил внимание на бойкого капрала дворцовой стражи, готового ради карьеры на что угодно. Кроворт полностью оправдал ожидания, за что был вознаграждён не только деньгами, но и чином лейтенанта. Оставался только шаг до получения дворянской грамоты, однако этому помешала война, причиной которой стали дурной нрав и амбиции Реткивна, наконец-то дождавшегося королевской короны.
   Опытный Рахтар не стал дожидаться закономерного финала и предпочёл исчезнуть вместе со своим телохранителем и слугой, перед бегством предложив Кроворту составить ему компанию. Однако сын ремесленника, получивший к двадцати трём годам нашивки офицера и право время от времени сидеть за одним столом с королём, не был готов к столь крутому повороту своей судьбы. Пожав плечами, Рахтар на прощание посоветовал ему иногда заглядывать в неприметный дом на окраине Тильодана, где обитал некий торговец, через подставных лиц поставлявший доверенным заказчикам малолетних рабов, яды и наркотики. С трудом вырвавшись из разорённого Дьярноста, Кроворт несколько лет скитался по Бонтосу, успев поработать в десятке мест наёмником, охранником и даже стражником. В конце концов он стал начальником охраны средней руки торгового дома в Пуленти, где ему очень пригодился опыт использования боевых синтагм и магических амулетов. После нескольких мягко говоря неудачных нападений на купеческие обозы, во время которых Кроворт давал выход переполнявшей его злости, местные банды предпочитали обходить стороной сумасшедшего мясника в неизменно чёрной одежде.
   Нехватку чужой крови бывший лейтенант начал компенсировать вином и ромом, хотя прекрасно понимал, что рано или поздно это выйдет ему боком. Приведя очередной обоз в столицу Небриса, Кроворт неожиданно для самого себя решил зайти в знакомый по прежним делам дом на окраине. Отошедший от дел старый торгаш узнал подручного Рахтара и передал ему небольшую шкатулку, оставленную магом полтора года назад. На ней было написано имя лейтенанта и две магических руны, способные убить любого, кто попробует открыть крышку просто так (торговец знал, как Рахтар обеспечивал секретность своих посланий, и предпочитал лишний раз вообще не брать подобные шкатулки в руки). Кроворт удивился, насколько легко ему удалось вспомнить третью руну, буквально вколоченную ему в голову в Дьярносте. Открыв шкатулку, он нашёл в ней два десятка золотых и письмо, в котором говорилось, что его с радостью встретят в Турдуше.
   Через несколько недель Кроворт добрался до пристани на берегу Велитара, откуда был доставлен в лесной лагерь, в котором спустя одиннадцать лет вновь встретился с Рахтаром. Осмотревшись, он понял, что не зря приехал в эту лесную глушь: величие планов хозяина Нераша произвело на бывшего лейтенанта дворцовой стражи огромное впечатление. Кроворт почувствовал, что вновь обретает смысл жизни, а его источенная тоской и бессильной злобой душа начинает оживать. Осознание находившейся в руках танкисов невиданной силы вселяло в него не только почти мистический трепет, но и острое желание стать частью могущественного Ордена.
   Обговорив все детали с Мантером, который заправлял в Нераше большинством дел, Кроворт перебрался на другой край Бонтоса в герцогство Лиштоин, где встретился с Бачканом - ещё одним подручным Рахтара, прошедшим вместе с ним через Чёрный лес. Именно там маг со своими людьми провёл несколько лет, изучая основы Танкилоо и вырабатывая планы дальнейших действий. Когда пришло время приступать к их выполнению, танкисы из лиштоинского захолустья перебрались на берег Велитара, соединяющего большинство наиболее значимых государств. В то же время предусмотрительный Рахтар не собирался разрывать все связи с Лиштоином, в котором танкисы успели обзавестись солидным хозяйством. Управлял всеми этими домами, фермами и виноградниками именно Бачкан, получивший тем самым от жизни практически всё, чего он желал.
   Была в этом и большая практическая польза, ведь люди Ордена в Пуленти, Небрисе и Тангесоке торговали как раз вином из Лиштоина. Воспользоваться этим прикрытием должен был и Кроворт, которому предстояло обосноваться в столице Тивара. Появившись в Ансисе с тремя десятками бочек красного вина и рекомендательным письмом от герцога Синкеды фос Угарука (что обошлось Ордену в весьма умеренную по меркам танкисов сумму), новоявленный торговец не стал заламывать высокую цену, благодаря чему быстро стал своим человеком для хозяев многих столичных трактиров.
   Перед Кровортом была поставлена задача не только изучать ситуацию в Ансисе, но и исподволь влиять на настроения горожан, сея среди них страх и недоверие к молодому герцогу. Для этого нужны были подходящие люди, и первой из них стала Ратпара - двадцатишестилетняя уроженка Лиштоина, более всего ценившая в жизни деньги и острые ощущения, которые она получала в основном от убийств и безудержных совокуплений. Чувственная красотка несколько лет провела в столичном Помеке, побывав за это время в десятках кроватей дворян и простолюдинов обоего пола. Всё закончилось, когда она задушила не сумевшего удовлетворить её сына дворцового садовника, на которого, как выяснилось, имела виды сама герцогиня. Укрывший Ратпару Бачкан довольно скоро пожалел о своём опрометчивом решении, вдоволь насмотревшись на безумства заскучавшей в сельской тишине хищницы. А вот Кроворт сразу понял, что эта взбалмошная стерва может очень пригодиться ему в Ансисе, когда придёт время потрясти воображение обывателей невиданными ранее злодеяниями.
   Вторым человеком, ступившим вместе с ним на землю Тивара, был неприметный молодой человек по имени Курот - внебрачный сын графа фос Бургонара, сосланного старым герцогом вместе со всей семьёй в каторжную тюрьму на острове Ватлит. Отец Курота был вздорным человеком, но обеспечил своему бастарду неплохое образование, рассчитывая затем сделать его важной шишкой если не в столице, то хотя бы в своей провинции Литистре. Все планы рухнули, когда в замок графа ворвались люди ненавистного рит Корвенци. Прихватив самое необходимое, Курот поспешил сесть на отплывающий в Лиштоин парусник, поклявшись когда-нибудь вернуться в Тивар, чтобы отомстить и тайной страже, и семье герцога. Судьбе было угодно свети его с Кровортом, по достоинству оценившим как его глубоко спрятанную злость, так и умение веси бухгалтерские книги.
   Осмотревшись в Ансисе, Кроворт постарался завести знакомство в криминальном мире, не сомневаясь, что десяток-другой местных головорезов окажутся очень кстати, когда придёт пркиаз действовать. В конце концов он просто купил на корню одну небольшую банду, в которой верховодил бывший наёмник Валук, быстро сообразивший, что можно получать хорошие деньги, не рискуя ежедневно на улицах своей шкурой и свободой. Но желанного приказа слишком долго не поступало, и Кроворт разрешил своим подручным время от времени выходить на охоту в целях поддержания их профессиональных навыков. Несколько наиболее оголтелых душегубов сочли неприемлемыми какие-либо ограничения, угрожая переходом в другие банды. Чтобы пресечь появление слухов о таинственном нанимателе, готовом оплачивать бандитам недели и даже месяцы простоя ( что безусловно вызвало бы жгучий интерес у тайной стражи), Кроворт поручил Ратпаре решить неожиданную проблему. Виртуозно владевшая клинками красотка прекрасно справилась с поручением, за два вечера прикончив всех трёх ослушников.
   Ранней весной на складе виноторговца наконец-то появились два посланца из Турдуша, передавшие ему подробный план действий, защитные амулеты, синтагмы и яды. Приободрившись, Кроворт наконец-то спустил свою свору с поводка, потратив, правда, немало времени на то, чтобы донести до подельников Валука стоящие перед ними задачи. Поначалу бандиты никак не могли взять в толк, почему не стоит просто убивать горожан, ограничивая себя отрезанием рук у детей и грудей у женщин. С трудом ему удалось объяснить им, что целью является не смерть отдельных обывателей, а возбуждение и поддержание слухов о непонятных живодёрах, неизвестно почему калечащих людей.
   Когда в Ансисе на каждом углу стали судачить о странных, но от этого не менее пугающих преступлениях, Кроворт перешёл к следующему этапу выполнения разработанного Мантером плана. Пришло время показать тайной страже, что её претензии на всемогущество являются безосновательными. Кроворт не отказал себе в удовольствии взглянуть на свежий труп капрала из ведомства рит Корвенци, связавшегося с молодой вдовой с Парусной улицы. Через пару недель пришло время нанести более серьёзные удары, однако первый опыт оказался не слишком удачным: при попытке пристроить свёрток с синтагмой возле городского суда два идиота из команды Валука умудрились выдернуть ленту с рунами, активирующую магический артефакт. Было убито и ранено всего семь горожан, но Кроворт был удовлетворён хотя бы тем, что головы этих придурков превратились в кровавую кашу, лишив тем самым тайную стражу возможности опознать трупы для отслеживания их связей.
   Пока Кроворт размышлял, кому из людей Валука можно поручить установку новой синтагмы, всё решилось само собой. Узнав, что после полудня никто не видел Ратпару, он сразу же бросился в подвал проверять сундук с магическими свитками. Одного взгляда на сломанный замок хватило для неутешительного вывода: теперь ему оставалось только ждать новостей, какими бы они ни были. К тому времени, когда пьяная Ратпара наконец-то заявилась на склад, Кроворту уже было известно о взрыве в Нижних рядах Рыбного рынка, где основную часть покупателей составляли жёны успешных ремесленников и прислуга из богатых домов. Мощный файербол убил, ранил и искалечил десятки десятков людей, четырёх пекотов и даже одного лисиля, восседавшего на карнизе соседнего здания. Подобный результат остудил гнев Кроворта, тем более что он уже прикинул, насколько меньше подозрений вызовет соответствующим образом одетая женщина с корзинкой в руках.
   Однако в тот вечер танкиса больше всего беспокоило состояние Ратпары, которая никак не могла успокоиться. В полной мере степень её возбуждения Кроворт смог оценить только в постели, из последних сил пытаясь не быть погребённым под лавиной неистовой чувственности. Удовлетворив пару раз свою ненасытную помощницу, Кроворт с некоторой тревогой заметил, что огонь страсти в её глазах явно не собирался тускнеть. Спустившись вниз, он в целях самосохранения предпочёл отправить на съедение ненасытной фурии более молодого Валука. Красноватая Мирелу уже успела догнать на ночном небосводе свою старшую сестру, прежде чем танкис наконец-то увидел на лестнице жмурящегося от удовольствия наёмника. Поднявшись на второй этаж, Кроворт постоял рядом с разворошённой кроватью, на которой спала свернувшаяся клубком Ратпара. Теперь он начал сомневаться, не слишком ли опасно будет использовать для установки магических ловушек этого демона в женском обличье, теряющего разум от чужой крови и смерти. Судя по всему, для неё не существовало понятия осторожности, что в сочетании с яркой внешностью могло сильно облегчить работу тайной стражи. А в том, что люди рит Корвенци уже начали поиски, опрашивая сотни людей и обнюхивая каждый камень Рыбного рынка, Кроворт ничуть не сомневался.
   Не придя ни к какому определённому решению, танкис отложил эту задачу на пару дней, пока райней мере до прибытия в Ансис Балакоста - опытного мага из Нераша, набившего руку на изготовлении харварлов. Рахтар считал, что использование рукотворных чудовищ на поле боя должно быть дополнено их появлением в столице Тивара, ведь ничто так не ослабляет дух войска, как паника за его спиной. Устроить кровавое представление в Ансисе очень хотелось самому Курхасу, но магистр Ордена не стал рисковать своим учеником. Балакост был одним из подручных Курхаса с первых дней нахождения танкисов в Турдуше и мог вполне справиться с поставленной задачей. Удастся ли ему при этом остаться в живых - было делом десятым.
   Ещё во время разработки планов Орден исходил из того, что к этому времени в столице Тивара уже будут действовать особые меры безопасности, и появление в городе иностранцев неизбежно привлечёт внимание тайной стражи. Необходимо было обеспечить надёжное прикрытие, поэтому Кроворту поручили подобрать подходящий дом в хорошем районе и встретить семью богатого торговца, решившего переехать на юг из-за своих детей, часто болеющих в прохладном климате Турдуша. Велитар был неторопливой рекой, плыть предстояло издалека, и время прибытия мнимого купца танкис знал весьма приблизительно. Проведя три дня на берегу, Кроворт стал опасаться, что какой-нибудь осведомитель то ли пограничной, то ли тайной стражи уже доложил куда следует о прилично одетом немолодом господине, без видимой цели болтающемся возле Новых причалов. Усвоив ещё со времён Дьярноста, что очень много можно оправдать при наличии более-менее правдоподобных объяснений, Кроворт велел проспавшейся Ратпаре как следует причесаться, почистить тёмно-жёлтое шёлковое платье и идти с ним изображать дождавшуюся встречи парочку.
   Ратпаре очень понравилось новое задание, тем более что кокетничать они и любила, и умела. Увлекшись обменом двусмысленными комплиментами, танкис упустил момент, когда к пристани подошёл добротный баркас под бело-зелёным флагом Турдуша. Замедлив шаг, он стал ожидать появления пассажиров, и первым на берег сошёл именно Балакост, богатый наряд которого полностью соответствовал избранной им личине. Кроворт кивнул ожидавшему молчаливого приказа Абахату - подельнику Валука, отличавшемуся благообразным видом и умением вежливо разговаривать. Раскланявшись с магом, молодой бандит передал невинное на первый взгляд письмо от "старого друга", сообщавшего уважаемому Наватенуту, что его просьба об аренде дома исполнена. Балакост внимательно прочитал хорошо знакомый текст, проверил наличие всех заранее оговорённых ошибок и удовлетворённо похлопал Абахата по плечу.
   Матросы ещё продолжали выносить на причал многочисленные сундуки, когда к баркасу подошли два таможенных чиновника и офицер пограничной стражи. Маг с почтительной улыбкой передал им несколько бумаг, среди которых было рекомендательное письмо, заверенное печатью королевской канцелярии Турдуша. Открыв наугад несколько сундуков, представители власти записали в большую книгу размер полученной пошлины и пожелали гостям удачи в столице Тивара.
   Пока Абахат ходил за коляской и двумя грузовыми повозками Кроворт внимательно осмотрел всё "семейство", продолжавшее стоять рядом со своим багажом. Он сразу же узнал Суровера - помощника Балакоста, игравшего здесь роль приказчика. "Женой" торговца была русоволосая дама лет тридцати в бирюзовом платье, несколько замедленные действия которой подсказали танкису, что она находится под действием специальных снадобий и, скорее всего, уже носит в своём чреве личинку харварла. Так же двигалась и немолодая женщина, игравшая, видимо, роль служанки. Высокий крепкий мужчина также прикидывался слугой, но намётанный глаз бывшего лейтенанта сразу опознал в нём уритофорского наёмника. Однако особенно внимательно Кроворт разглядывал двух детей: худощавого мальчика с неожиданно бледным лицом и девочку лет семи-восьми в красной шляпке. Дети постоянно вертели головами, спрашивали что-то у взрослых, и танкис тогда так и не смог понять, привезли их в Ансис ради маскировки, или им была уготована участь временного хранилища кровожадных монстров.
  
  
   Часть 4
   Движение маятника
   Глава 1
   Просто сказать, что Мантер был в бешенстве, означало не сказать ничего. Ярость клокотала в душе магистра, и от немедленной расправы его удерживало только понимание того, что своими руками сокращать число верных и достаточно опытных людей было бы сейчас просто безумством. Сдерживая гнев, он весь вечер опрашивал танкисов, стараясь не только узнать все детали сражений, но и разобраться, почему столь много планов так и остались таковыми. Никаких претензий у него не было только к двум магам: безукоризненно проведшему активацию исачи Актамату и Сальсольту, который со своими учениками почти полностью разрушил левый фланг тиварцев (винить его в том, что напыщенные королевские кирасиры не смогли этим воспользоваться, было бы верхом глупости).
   После того как последний танкис покинул шатёр, Мантер долго сидел в одиночестве, глядя на висящий над столом светящийся шар. Он чувствовал, как остатки обуревавшей его злости постепенно исчезают в тёмных углах, уступая место бесстрастным и холодным рассуждениям. Каждая из возникающих проблем требовала незамедлительных действий, и здесь не было места чувствам и эмоциям. На сотни центуд вокруг не было никого, кто обладал бы всей полнотой информации и чьё мнение следовало бы принимать во внимание. В голове у танкиса мелькнула крамольная мысль о том, что его, в общем-то, вполне устраивает отсутствие в Междуречье стареющего Рахтара, который в последние годы стал слишком торопиться, стремясь как можно скорее увидеть торжество возрождённого Танкилоо. Мантер считал, что эта война началась слишком рано, подготовленных магов было недостаточно, а так называемые союзники просто хотели использовать танкисов в своих интересах вместо того, чтобы признать их неоспоримое верховенство (достаточно было вспомнить короля Небриса, который, похоже, искренне полагал, что целью всего этого являлось установление его власти над Фериром, а затем и всем Тиваром). Рахтар знал о сомнениях своего ученика, поэтому воспользовался его отсутствием в Турдуше, чтобы стронуть с места всю эту лавину. Сегодня менять что-либо было уже поздно - сотни душ уже покинули свои истерзанные тела, и жажда мести вновь начала туманить разум бойцов, командиров и правителей.
   Сидя в полумраке шатра, Мантер принял два важных решения. Завтра утром он соберёт всех танкисов, наиболее опытных учеников и особо доверенных помощников, чтобы объяснить им сложившуюся обстановку и обсудить пути решения ближайших задач. Подобные совещания мало соответствовали жёстким правилам танкисов, согласно которым старшие члены ордена отдавали приказы, а младшие им безропотно подчинялись. У Мантера и раньше были сомнения в безусловной эффективности такого подхода, но события последних дней укрепили его в мысли, что от знающих общую картину исполнителей может быть гораздо больше пользы.
   Последней каплей стала неудача с захватом Динайского моста, когда казалось бы уже одержанная победа буквально выскользнула из рук. Проведя через перевал полтора десятка конных зомби с личинками харварлов, танкисы воспользовались известным только местным жителям бродом (шпионы Тангесока зря времени не теряли) и полностью уничтожили пехотную роту, выдвигавшуюся для защиты моста. Разметав немногочисленную охрану, коренжарская конница двинулась по имперской дороге на запад, а выполнявшие задание танкисы вернулись на левый берег Арбура (Сафрут, Курхас и Рустеор были слишком ценны, чтобы использовать их в качестве обычных боевых магов). Однако победного марша к побережью не получилось, так как лобовой контрудар двух драгунских полков не только смял коренжарцев, но и отбросил их за мост. Подоспевшие уланы остановили натиск тиварцев, но ни им, ни пехоте Тангесока не удалось выбить остатки Месканского полка из предмостных укреплений, построенных ещё во времена Накатамской империи.
   Танкисы внесли свой вклад в ликвидацию прорыва драгун, попутно выяснив, что жёлто-зелёный ядовитый дым не слишком эффективен против кавалерии, атакующей на полном скаку. Разумеется, толку от этого магического оружия было бы значительно больше возле Динайского моста, однако Мантеру нечего было сказать, когда Рустеор в ответ на его гневные упрёки заявил, что они следовали полученным приказам.
   Намного более сложным было решение о времени начала массовых акций устрашения в Ансисе и Ферире, которые должны были погрузить в хаос эти крупнейшие города герцогства. Несколько групп шпионов, которые находились в Тиваре от двух-трёх недель до нескольких лет, вполне могли не просто залить улицы кровью, но и вселить ужас в души горожан. Ни Рахтар, ни Мантер не сомневались, что начавшаяся в городах паника может поколебать боевой дух армии и лишить уверенности молодого герцога и его ближайших советников. Однако подобное использование магии Танкилоо неизбежно повлекло бы за собой и иные последствия. До сегодняшнего дня большинство государств, до которых успели дойти новости о начавшейся войне, восприняли её как очередное обострение старого конфликта где-то на краю континента. Всё изменится, когда по Бонтосу поползут слухи о мучительной смерти сотен мирных жителей, способ умерщвления которых существенно превзойдёт привычный уровень жестокости. Маловероятно, что кто-нибудь вспомнит о Танкилоо, однако в любом случае тот, кто использует ранее невиданные способы массовых убийств, вызовет по меньшей мере настороженность и пристальное внимание. А уж эти чувства в любой момент могли обернуться желанием стереть с лица земли всех нарушивших привычные правила ведения войны.
   Из всех этих соображений следовал простой вывод - задействовать весь имеющийся арсенал устрашения следовало только в самом крайнем случае, когда на кону будет стоять осуществление всех намеченных планов. И хотя итоги первых сражений трудно было назвать успешными, Мантер не сомневался, что всё ещё можно исправить. Имевшиеся в его распоряжении танкисы вполне могли сломит оборону тиварцев, и то, что это будет стоить Тангесоку и Коренжару нескольких тысяч дополнительных жертв, мало волновало магистра ордена Танкилоо.
   Само собой разумеется, что Мантер не страдал излишним милосердием и не собирался обеспечивать горожанам спокойную жизнь. Одна из засланных групп должна была начать действовать при первых же признаках обострения ситуации, устраивая в Ансисе взрывы боевых синтагм, поджоги и убийства солдат и стражников (в соответствии с соглашением с Тильоданом Ферир должен был пока оставаться спокойным).
   Уже приняв решение, магистр тем не менее не смог отказать себе в удовольствии ещё раз подержать в руках мельтвари - узкие пластины из похожего на чёрный камень хрупкого материала. Каждая из этих покрытых рунами пластин была неразрывно связана со своим двойником, что позволяло передавать заранее обусловленные сигналы на расстоянии в сотни центуд. Стоило сломать один из парных мельтвари, как его двойник с тихим шуршанием превращался в тёмно-серый дымящийся порошок, а так как одна из рун означала конкретный приказ или сообщение, адресат получал его в считанные мгновения.
   Перебирая извлечённые из прочного металлического футляра пластины, танкис испытывал острое удовлетворение, ощущая свою власть над жизнями множества разумных существ. Мантера завораживала мысль о том, что одно движение его пальцев спустит с поводка целую свору безжалостных убийц, готовых сеять смерть и разрушение с помощью всей мощи магии Танкилоо. Чтобы избавиться от этого несвоевременного наваждения, маг вышел из шатра, рядом с которым коротали летнюю ночь уритофорские наёмники. Молча посидев вместе с ними у небольшого костра, Мантер наконец-то отправился спать, решительно выбросив из головы всё, что могло помешать ему встретить утро собранным и уверенным в себе танкисом.
   Накрыв куполом молчания сидящих на лужайке людей, Мантер постарался понять реакцию собравшихся танкисов, учеников и помощников. Кое-кому из магов подобное соседство явно не нравилось, и больше других своё недовольство демонстрировал высокомерный Актамат, не сомневающийся, что даже лучшим из учеников (например, всегда готовому заменить его самого Лихалусу) не было места среди членов ордена. Неуютно чувствовали себя и многие ученики, не говоря уже о помощниках, к которым многие маги относились чуть лучше, чем к безответным слугам. Не так давно Мантеру было наплевать на мнение и тех, и других, но, коль скоро решить исход войны несколькими стремительными ударами не удалось, ему приходилось демонстрировать чуть ли не отеческое внимание ко всем своим подчинённым, ведь даже Молкоту вряд ли было известно, от кого из них будет зависеть успех в следующих сражениях.
   - Господа, то, что вы сейчас услышите, предназначено только для вас и не может обсуждаться с кем бы то ни было. Это приказ, и последствия его нарушения вам хорошо известны, - танкис обвёл внимательным взглядом обратившихся в слух присутствующих. - Сегодня мы подведём первые итоги и определим направления следующих ударов. Как и ожидалось, непшитских собак и проклятых анеров не интересует ничего, кроме грабежей. Они избегают серьёзных боёв с тиварцами и даже не пытаются прорваться к Чартакскому мосту, чтобы выйти в тыл Центральной армии. Сегодня перед нами стоят более важные задачи, поэтому справедливое наказание настигнет этих лживых тварей после победы. Нашей победы.
   Теперь о главном. В который раз не выполнила свои обещания коренжарская орда, позволив Тивару вернуть себе контроль над Динайским мостом. За ним лежит прямой путь к Ансису и Фериру, поэтому второе наступление должно принести реальные плоды. Актамат, ты образцово очистил перевал от тиварцев, теперь тебе предстоит повторить то же самое на мосту. Детали мы обговорим после этой встречи, но выехать твоя команда должна не позднее полудня. Это понятно?
   - Господин магистр, ваш приказ будет исполнен в точности.
   - Не сомневаюсь. Будем считать, что проблема этого проклятого моста уже решена. Теперь о делах на юге. Господа, нельзя допустить, чтобы генерал рит Бараса считал себя победителем. Часть его редутов разрушена и, хотя его солдаты пытаются их восстановить, у них уже нет магических ловушек, резервов и синтагм, взрывающихся за три сотни шагов от баллист. Им не на что опереться, поэтому армию рит Бараса можно и нужно добить. Нельзя допустить, чтобы тиварцы вывели остатки своих полков из Междуречья. Во время новой атаки мы используем все дарованные нам Танкилоо магические средства - файерболы, ядовитый дым, харварлов и зомби. И я знаю, что надо сделать, чтобы старый дурак фос Напсабад и коренжарцы подчинились моим приказам. А теперь, господа, я готов дать ответы на вопросы, которые, надеюсь, у вас обязательно найдутся.
   Когда Мантер умолк, воцарилась тишина, буквально пропитанная невысказанным удивлением. Вопросы у танкисов конечно же были, но в ордене действовало правило - всё, что магам следовало знать, им сообщали магистры. Затянувшееся молчание прервал Курхас, которому, как бывшему ученику Рахтара, позволялось очень многое.
   - Господин магистр, у нас тут все обсуждают тиварские синтагмы. Как они их взрывают на таком расстоянии? Какое-то новое заклинание?
   - Нет, Курхас, это придумали пекоты из клана Ульгор, они же и стреляли из этих баллист, - Мантер оценил, что разбитной танкис не стал бравировать своим особым положением в ордене, называя его по имени. - Наши союзники из клана Талмади узнали об этой хитрой штук ещё весной, но достать её не смогли. Орден предупредил Тангесок, но этот генерал не стал никого слушать.
   - Хитрая вещь. Но у нас есть магия Танкилоо, которая никогда не закончится. Пусть эти пекоты хоть мозги себе вывихнут, орден всё равно сильнее.
   - Господин магистр, ходят слухи, что тиварские маги сожгли целый лес вместе с солдатами. Откуда у них такая сила?
   - Гравере, это странный вопрос. Силу всем нам даёт магическая энергия Ванат. К тому же никто не считает, что в Викрамаре нет сильных магов. Другое дело, что поджечь лес сможет любой стихийник-огневик, а самые страшные истории рассказывают те, кто бежал с поля боя. Разве это не так?
   - Да, господин магистр, беглецы всегда ищут оправдания своей трусости.
   - Именно так, Гравере. Теперь вы понимаете, чего стоят все эти россказни о страшном лесном пожаре?
   Ответив ещё на пять-шесть не слишком значимых вопросов, Мантер счёл, что на сегодня демократии уже достаточно. Завершив это невиданное для ордена совещание, танкис оставил Актамата, Курхаса и поднаторевшего в создании зомби Доничая, поручив остальным готовиться к выступлению. Стоя посреди пришедшего в движение лагеря, танкис уже не обсуждал положение дел, а отдавал приказы, многие из которых оказались неожиданными даже для привычных к жестокости Танкилоо магов. Единственным, кто никак не отреагировал на услышанное, оказался Актамат, который не только гордился своим хладнокровием, но и всегда старался его продемонстрировать. Неисправимый Курхас выразил своё восхищение затейливыми ругательствами, а долговязый Доничай, которому была поручено продумать детали использования максимально большего числа активных зомби, расплылся в довольной ухмылке.
   Слуги ещё продолжали сворачивать последние шатры, когда небольшой караван, насчитывающий несколько повозок и десятка три всадников, двинулся на запад, стремясь к завтрашнему утру достичь моста через Арбур. Проехав пару центуд, Актамат подозвал к себе Лихалуса и подробно объяснил ему, что именно предстоит сделать их отряду (зная характер мага, Мантер напомнил, что первый ученик должен быть готов заменить его в любой момент). По своей сложности полученное задание намного превосходило магическую атаку на перевале, однако Лихалус не посмел даже заикнуться о степени его опасности (в глубине души, правда, он был почти счастлив, что по правилам ордена ему нельзя было находиться в первых рядах). Выслушав указания, ученик на мгновение придержал своего коня, вновь оставив танкиса в одиночестве.
   Хорошо наезженная дорога вела отряд мимо возделанных полей и небольших холмов, заросших лесом и кустарником. Время от времени им встречались небольшие посёлки и загоны для скота, многие из которых уже несли следы грабежей и поджогов. Жителей нигде не было видно, зато вдоль дороги нередко попадались залитые кровью тела мужчин с отрубленными руками и женщин со вспоротыми животами.
   Однажды караван проехал мимо сожжённой повозки, вокруг которой лежали изрубленные тела семи человек, четверо из которых были детьми. Коренжарцы, а Актамат не сомневался, что это дело именно их рук, не пощадили даже двух лошадей, осла и собаку, разделивших участь хозяев, имевших глупость бежать от нашествия злобных варваров по просёлочной дороге.
   Танкиса раздражала эта бездумная жестокость, всегда и везде ставящая удовлетворение своих животных инстинктов выше практической выгоды. Война войной, но все те, кто остался лежать вдоль дороги, могли бы долгие годы работать на новых хозяев Тивара, умножая силу и величие ордена.
   Жёлтый диск Афрая ещё только начинал клониться к западу, когда люди Актамата встретили стоящий на дороге армейский обоз, охраняемый взводом тангесокских драгун. Немолодой лейтенант, на которого серебряный с рубинами вензель короля произвёл должное впечатление, также пожаловался танкису на буйных союзников.
   - Беда, господин маг, с этими дикарями. Ровно звери дикие - налетят, пограбят, а что не увезут, так сожгут. Селян убивают, бабу ни одну не пропустят, так и тех потом тоже режут. Я с их офицером на привале говорил. Зачем, спрашиваю, баб-то губите? Они-то и завтра кой на что сгодились бы, у вас же в шарах всегда свербит. А он только смеётся! У нас, говорит, завтра уже другие будут. Дикари!
   - Ладно, лейтенант, всех не перережут, нам тоже хватит. А вот как война кончится, мы коренжарцев на цепь посадим. Я вижу, они вам тоже мешают?
   - Ещё как, господин маг! Мы тут ездим по округе, еду собираем, зерно, пиво. Голодным ведь особо не навоюешь... Так после двух дней половина возов пустая!
   Обернувшись, Актамат велел слуге налить лейтенанту бокал вина покрепче, и, не слушая торопливых слов благодарности, тронул поводья своей лошади.
   К вечеру небольшие рощи с левой стороны дороги сменились густым лесом, который тянулся отсюда до самой реки. Растущие на холмах высокие раскидистые деревья местами близко подходили к дороге, скрывая своими кронами уже начавший темнеть Афрай. До имперской дороги оставалось меньше центуды, когда лес наконец-то отступил от дороги на пару сотен шагов. Закатное светило слепило глаза, и никто не заметил пущенную с опушки стрелу, с поразительной точностью пробившую горло Актамата. Ехавший в пяти-шести шагах позади Лихалус увидел бледно-зелёный сполох защитного поля и валившегося на бок танкиса, из шеи которого потоком текла кровь. Пришпорив коня, он в одно мгновение оказался рядом с магом, пытаясь удержать его в седле. Подоспевшие слуги бережно опустили танкиса на землю, но кроме вечернего небо в его остекленевших глазах не было уже ничего.
   Десяток наёмников во главе с Кабгайту ринулись к лесу, но скрытый стволами деревьев лучник успел выпустить ещё несколько стрел, свалив с лошадей четверых уритофорцев. Старший помощник Нацлерт пустил в сторону леса файербол, но красный шар пролетел немногим больше половину пути. Поняв, что на этот раз таинственный стрелок уйдёт безнаказанным, Лихалус начал делать то, что предписывали правила ордена. Расстегнув пояс танкиса, он снял с него кожаную сумку со снадобьями и эликсирами и достал из внутреннего кармана куртки золотую бляху с чёрным коренжарским орлом и королевский вензель Тангесока. Сняв с шеи мага металлическую пластину с рунами и два защитных амулета, Лихалус долго рассматривал их, недоумевая, каким образом эти сильнейшие артефакты не смогли остановить обычную стрелу. Блеклое свечение защитного поля вкупе с дальностью и меткостью выстрела навели его на мысль, что без какой-то непонятной магии здесь явно не обошлось. Он уже начал подумывать о стрелках-наронги, когда рядом с ним появился разъярённый командир наёмников.
   - Если ты теперь главный, то давай командуй! Хватит пялиться на этот лес, надо уносить ноги.
   - Кабгайту, это могли быть наронги?
   - Могли, не могли, какая теперь разница? Лучник своё дело знает - шесть стрел, три трупа, двое раненых. Так что шевелитесь, грузите своего мага и поехали. Тут больше делать нечего.
   Прежде чем сесть на коня, Лихалус внимательно осмотрел две части стрелы, переданные ему Нацлертом. На первый взгляд она была самой обыкновенной, если не считать того, что сразу за наконечником её древко на ладонь длины было покрыто какой-то белой пылью. Пожав плечами, он сунул обломки в седельную сумку и повернулся к стоявшему рядом Нацлерту.
   - Теперь ты в отряде второй номер. Распорядись - нам пора ехать.
  
  
   Глава 2
   Отчаянная контратака дорого обошлась Карбийскому драгунскому полку, и хотя коренжарцы были отброшены за мост, капитан рит Канбори не видел особых поводов для радости. Почти половина людей и лошадей были убиты или ранены, так что в штабе даже обсуждали предложение о слиянии воедино остатков Карбийского и Бейласийского полков. Неизвестно, чем могла кончиться эта затея, но заменивший погибшего полковника майор рит Брислан взвился до небес, и пока его успокаивали, из Ансиса примчался гонец с приказом, запрещающим расформирование каких-либо полков, рот или отрядов. Капитан был полностью согласен с таким решением, ведь уровень боеспособности определяли именно ветераны, прошедшие через жестокие схватки. Из пяти командиров эскадронов в строю остались только трое, поэтому рит Канбори было поручено взять под свою руку первый и второй эскадроны, общая численность которых не превышала полутора сотен человек.
   Капитан ещё не закончил утренний осмотр лошадей, когда его срочно вызвали в штаб полка. До него было меньше кована, но, как истинный кавалерист, рит Канбори отправился туда на своём сером жеребце Сутуре, служившем ему уже несколько лет. Перед штабным шатром было на редкость многолюдно, причём практически все люди были не только не знакомы капитану, но и одеты в цивильные куртки с синие мундиры без военных нашивок. С трудом найдя место на коновязи, рит Канбери вошёл в шатёр, где кроме майора было ещё четыре незнакомых человека.
   - Господа, позвольте представить вам капитана Артенора рит Канбори, который командует сводным эскадроном драгун. Капитан, у нас гости из Ансиса, которым поручено выполнение задания особой важности. Ваш эскадрон с этого времени переходит в их распоряжение.
   - Рад приветствовать вас, господа, однако я пока не вижу, кого вы здесь представляете.
   - Капитан, это люди из ведомства рит Корвенци.
   - Со всем уважением, господа, но я не думаю, что граф имеет право отдать приказы армейским офицерам.
   - Приказ подписан его высочеством герцогом и командующим армии Тивара. Вы удовлетворены?
   - Вполне, господин майор. Но я хотел бы знать, с кем мне предстоит иметь дело и в чём заключается это задание.
   - Капитан Дусмили введёт вас в курс дела.
   Едва начав говорить, капитан тайной стражи сумел дважды удивить рит Канбори. Во-первых, он подтвердил, что его следует называть именно Дусмили, что было трудно себе представить при наличии офицерского звания. Во-вторых, Артенор только сейчас заметил, что у капитана отсутствует изрядная часть левой руки, что для офицера такого ранга было просто невиданным делом (другое дело, когда какой-либо части тела не хватало у полковника или тем более генерала, ведь командовать это обычно не мешало).
   Ещё большее впечатление на рит Канбори произвёл сам приказ, согласно которому драгуны должны были прорваться через мост и уничтожить вражеских магов, готовившихся пустить в ход особо смертоносное магическое оружие. С точки зрения капитана кавалерийская атака по простреливаемому вдоль и поперёк неширокому мосту представляла собой особо изощрённый способ совместного самоубийства, поэтому он не замедлили изложить своё мнение этому странному офицеру тайной стражи. Внимательно выслушав Артенора, невозмутимый Дусмили кивнул и движением руки остановил майора, попытавшегося обвинить капитана в неподчинении приказу.
   - Господин майор, с момента получения приказа капитан рит Канбори переходит в моё распоряжение, и всё вопросы, связанные с организацией и проведением ночной атаки, находятся исключительно в моём ведении. В том числе и ответы на справедливые вопросы, высказанные господином капитаном. Надеюсь, что в этом мы достигли взаимопонимания. Если вы согласны, я продолжу.
   Господин капитан, смею предположить, что вы не считаете изменниками или недоумками лиц, разработавших и утвердивших этот план. Вы лучше меня знаете, какой ценой удалось удержать мост, через который проходит дорога к западному побережью. После поражения в Междуречье ценность Динайского моста возросла для наших врагов многократно, и они готовы пустить в ход оружие, которое не использовалось на Бонтосе уже несколько веков. До вас доходили слухи о событиях на Илугинском перевале?
   - Да, господин капитан. Перебравшиеся через Арбур егеря рассказывали странные вещи. Но никто не видел этого своими глазами.
   - Те, кто видел, там и остались. Реальные события страшнее любых слухов. Новой мишенью станут солдаты Месканского полка, засевшие в башнях на правом берегу реки. А когда драгун бросят в контратаку, они станут следующими. Единственный способ не допустить этого - ночной прорыв через мост и уничтожение магов вместе с их жуками-убийцами.
   - Жуками? - рит Канбори не смог скрыть своего изумления. - Но что могут эти мелкие твари?
   - Когда эти твари прилетят на ваш запах, им достаточно будет коснуться кожи, чтобы плоть превратилась в жидкое свиное дерьмо. Не надейтесь, что драгуны проживут дольше, чем егеря на перевале.
   - И что же сможет их остановить?
   - Ваши мечи и не менее страшное оружие, созданное магами Викрамара. Галантные церемонии закончились, господин капитан. Теперь мы померяемся с врагами не только храбростью, но и умением убивать быстро и много. И если это понятно, мы рассмотрим план ночной атаки.
   Выйдя после обсуждения из штабного шатра, Артенор долго смотрел на плывущие в небе белые облака, словно желая убедиться, что они ещё не почернели от всего им услышанного. Война была для капитана привычным делом, но он всегда предпочитал честную сталь файерболам, даже не подозревая, сколь чудовищными могут быть способы уничтожения живых существ. Тем не менее приказ был получен, и его надо было выполнять, чего бы это ни стоило.
   Пока капитан объяснял задачу своим лейтенантам, Дусмили вместе с магами фос Враймутом и Каскалем стояли на крыше приземистой каменной башни, находившейся справа от дороги. Имперцы строили на века, поэтому пара десятков файерболов, попавших в башню во время череды боёв за мост, не нанесли ей существенных повреждений. Стоявшая слева от дороги башня пострадала чуть больше, примерно в таком же состоянии были укрепления на другой стороне реки. Вместо ожидаемой свежести восточный ветер нёс тошнотворно-сладковатый запах, исходящий от лежавших на мосту людей и лошадей. Погода стояла жаркая, и уже через пару дней тела начали раздуваться, нередко принимая весьма причудливые формы из-за ремней, кольчуг и другого воинского снаряжения. Лопнувшие животы нескольких лошадей уже исторгли своё содержимое на камни моста, остальные раздутые туши ждали своего часа, устремив в небо нелепо торчащие ноги.
   - Господин капитан, как драгуны вообще смогу проехать по этому кладбищу? Лошади могут и не пойти.
   - Барон, вообще-то это не твоя забота. Какое-никакое зелье у тебя наверняка найдётся?
   - Хорошо попросите - найдётся. Ладно, я вот чего не понял: почему этот драгунский капитан никак не отреагировал на полученный приказ?
   - Барон, он армейский офицер и привык выполнять приказы, а не демонстрировать, какой он умный. Мне вообще кажется, что рит Корвенци вконец разбаловал своим магов.
   - Дусмили, это наглая ложь! Каскаль, подтверди.
   Худощавый маг, длинные волосы которого были заплетены в перевитую красным шнуром косу, не поддержал своего коллегу, внимательно рассматривая башню на другом берегу Арбура.
   - Господа, за нами внимательно наблюдает какой-то человек в тёмной хламиде. Он вполне может быть магом, а файербол сюда точно долетит.
   - Да я его сам сейчас в распыл пущу!
   - Господин Исинор фос Враймут, приказываю сидеть тихо! - зная запальчивость барона, Дусмили не стал церемониться. - В борделе будешь свой гонор показывать! Секретность превыше всего!
   Все знали, что когда Дусмили был на задании, обижаться на него было бессмысленно и бесполезно, ведь он всегда говорил и делал только то, что считал нужным, не обращая внимания на чужие предпочтения и амбиции. В данном случае подобная жёсткость была тем более оправданной, ведь у Тангесока было достаточно толковых офицеров (не их вина, что служить приходилось снедаемому тщеславием пустоголовому королю), и случись кому-нибудь из них обратить внимание на появление на противоположном берегу каких-то новых тиварских магов, ночная атака вполне могла бы обернуться кровавой бойней. Неумолимый Дусмили пошёл ещё дальше, настояв, чтобы все перемещения его команды в поле зрения противника происходили только пешком. Его логика была проста и понятна - башни защищали пехотинцы Месканского полка и никаких кавалеристов там просто не должно было быть.
   Когда маги вдосталь насмотрелись на лежащую перед ними равнину с десятком заросших лесом холмов и пологой низиной справа от дороги, пришла очередь рит Канбори и Антиана рит Иннлада. Поднимаясь по лестнице на второй этаж башни, Артенор наконец-то сообразил, почему он с первого взгляда почувствовал некую симпатию к молчаливому лейтенанту тайной стражи. Капитан умел ценить мужество и воинское мастерство, а в каждом движении этого голубоглазого здоровяка сквозила особая уверенность опытного бойца, которому не раз довелось побывать в самых горячих схватках. Удостоив противоположный берег всего лишь одним взглядом, рит Канбори повернулся к офицерам тайной стражи.
   - Господа, мне по-прежнему интересно, почему мы должны атаковать этих проклятых магов именно ночью?
   - Капитан, из того, что нам сегодня известно, можно извлечь кое-что полезное. Чтобы эти жуки или какие-то другие крылатые твари могли взлететь, требуется время. Пленные коренжарцы рассказали, что на перевале личинок полдня кормили рубленым мясом, и утром они уже были готовы для атаки. Если один раз им всё удалось, маги вряд ли станут изменять порядок действий. К тому же эти твари не слишком хорошо летают, и их надо будет выпускать почти на берегу реки. А для этого тоже нужна ночь.
   - Ну так и ударить по ним файерболами!
   - Капитан, завесу невидимости они тоже умеют ставить. Атаковать надо, когда они этого не ждут. Вы согласны?
   - Звучит разумно, но как мы сможем ночью отыскать этих магов?
   - Далеко от реки они быть не могут, поэтому самое вероятное место - это низина справа. Что в ней происходит, мы не видим, но от неё до берега меньше двух кованов.
   - Господа, вы можете считать меня занудой, но я спрошу кое-что ещё. Не хочется, знаете ли, без толку положить целый эскадрон. Судя по всему, этих проклятых колдунов будет охранять целый полк. Нас ведь и близко не подпустят.
   - Капитан, если в низине окажется целый полк, то ему сильно не повезёт. Там он и останется.
   - Ваше новое оружие обладает таким могуществом?
   - Наше новое оружие, господин капитан, наше. И это действительно так.
   - Но если мы можем с помощью магии убивать сотни людей, то чем мы отличеамся от этих людоедов?
   - Тем, что мы сражаемся за Тивар. Сегодня для нас этого достаточно.
   - Капитан, вам приходилось убивать и вы видели множество трупов, - когда рит Иннлад вступил в разговор, Артенору не стоило больших трудов понять, что за вкрадчивым тоном лейтенанта скрываются стальная решимость и уверенность в своей правоте. - Так вот, если мы не остановим врагов, весь Тивар будет вонять как этот мост. Это главное. Остальное оставьте столичным философам.
   Обговорив детали плана, офицеры покинули башню, погрузившись в пучину неотложных дел, каждое из которых могло повлиять на исход ночной атаки. Ближе к вечеру рит Канбери вывел свой эскадрон на исходную позицию, которая находилась за краем небольшого леса примерно в центуде от моста. Там же находились оба мага, рит Иннлад и несколько бойцов тайной стражи. Когда Афрай скрылся за линией горизонта, капитан ещё раз обошёл свой эскадрон, несколько раз повторив весь набор похабных шуток, призванных хотя бы частично снять напряжение перед непонятной драгунам ночной атакой. Увидев, как к лейтенанту подошёл дежуривший на опушке капрал, рит Канбори понял, что находившийся в башне Дусмили подал сигнал о полной готовности. Облегчённо вздохнув, капитан вскочил в седло и направил своего жеребца к краю леса. Свет ночных светил с трудом пробивался сквозь облака, поэтому единственным, что можно было различить впереди, были только тёмные пятна башен.
   Остановившись, Артенор услышал за своей спиной тихое фырканье лошади, и через мгновение рядом с ним оказался Исвель фос Лавотир. Молодому лейтенанту не в первый раз предстояло идти в бой рядом с командиром эскадрона, и рит Канбори хорошо понимал его волнение.
   - Господин капитан, можно задать вопрос?
   - Исвель, если очень хочется, то давай. Потом будет некогда.
   - Господин капитан, мы как-то сидели весной в трактире с одним майором из Ферира, так он сказал, что вы, господин капитан, вроде бы как брат нашего герцога...
   - Долго же ты собирался спросить, - Артенор невесело усмехнулся и повернулся к смущённому барону. - Самое время интересоваться родословной своего командира.
   - Господин капитан, так если сегодня убьют, никогда и не узнаю...
   - Ладно, лейтенант, если спросил, то я отвечу. У нас с герцогом один отец, но разные матери.
   Фос Лавотир явно хотел узнать что-то ещё, но из темноты рядом с ним возник лейтенант тайной стражи, за которым следовали сосредоточенные маги и два капрала с какими-то жезлами в руках. Убедившись, что эскадрон готов к выдвижению, рит Иннлад повернулся к магам.
   - Пора. Ставь завесу, Каскаль. Чангас, веди его коня.
   Закрыв глаза, маг с косой вытянул перед собой руки, и сумрак впереди отряда словно налился чернотой, поглотившей всё, что ещё можно было рассмотреть. Ведомая капралом лошадь мага двинулась к дороге, и вслед за ней пришёл в движение весь эскадрон, прикрытый со стороны реки завесой невидимости. Когда позади остался первый кован, пришло время фос Враймута, накрывшего голову колонны магическим пологом, глушившим все звуки, производимые людьми и лошадьми.
   Как минимум половина расстояния до реки уже осталась позади, когда Артенор придержал коня, поравнявшись с лейтенантом фос Лавотиром. Повинуясь внезапному порыву, он снял с левой руки серебристый браслет, накануне вручённый ему Дусмили.
   - Исвель, надень эту штуковину. Маги уверяли меня, что она сильно поможет, когда они пустят в ход своё новое оружие.
   - Господин капитан, а как же вы?
   - Исвель, если что-то пойдёт не так, мне легче будет умереть, чем не выполнить приказ.
   - Господин...
   - Лейтенант, не рассуждать! Делайте, что сказано.
   До моста оставалось не более трёхсот шагов, когда из темноты возник стоящий возле дороги капрал с сигнальным арбалетом в руках. Поравнявшийся с ним Иннлад взмахнул рукой, и в небо взлетел красный файербол, приведший в действие план ночной атаки. Маги тут же сняли свои завесы, и Артенор увидел, как по башням на левом берегу ударили жёлтые файерболы. Капитан ожидал привычных магических вспышек, но эти огненные шары сначала растеклись по каменным стенам мерцающим пологом и только через несколько мгновений полыхнули багровым пламенем, уничтожая в башнях всё живое.
   Донесшийся со стороны реки грохот взрывов разом сделал реальностью самые тревожные предчувствия Лихалуса, не дававшие ему покоя в течение всего дня. Для бывшего ученика не составило труда начать активацию исачи, а чтобы избежать неожиданностей во время доставки зелёных сундуков к мосту, Лихалус сам сходил к реке, старательно обходя трупы тангесокских, коренжарских и тиварских конников. Стоя на втором этаже башни, он заметил на противоположном берегу трёх человек, внимательно осматривающих мост и лежавшую за рекой равнину. Своей манерой держаться они явно отличались от обычных бойцов, но сопровождающий мага капитан отмахнулся от его подозрений, заявив, что от всепроникающего трупного запаха с непривычки может и не такое померещиться.
   Вернувшись к кормовому полю личинок исачи, Лихалус постарался выбросить свои подозрения из головы, ведь уже пришло время начинать последний этап активации. Закрыв зелёные сундуки, он сам взвёл открывающие крышки пружины и отправил Нацлерта доставить защитный эликсир солдатам, засевшим в башнях на левом берегу. Переговорив с Лихалусом, тангесокский полковник вывел из низины основную часть солдат, оставив для охраны магов одну неполную роту, бойцы которой уже начали ощущать непривычный запах собственных тел.
   Теперь оставалось только ждать, но разгулявшееся воображение рисовало перед молодым магом всё более пугающие картины. Чтобы хоть как-то успокоиться, Лихалус начал подниматься на край низины, но первые звуки начавшегося боя заставили его броситься к зелёным сундукам. Понимая, что прошло ещё слишком мало времени, маг всё-таки надеялся пустить в ход своё страшное оружие, способное остановить любую атаку. Увы, желанного гула сотен крыльев ещё не было слышно, и Лихалус почувствовал, как его сердце проваливается в какую-то ледяную бездну.
   Прежде чем летящий во весь опор Сутур вынес капитана на мост, багровое пламя ещё дважды охватило левобережные башни, гася вопли заживо сгорающих людей. Несущимся вслед за своим командиром драгунам этот проклятый богами и людьми мост был знаком слишком хорошо, ведь они уже пересекали его дважды - преследуя бегущих коренжарцев и откатываясь назад под натиском улан Тангесока. Каждый раз, когда вместо удара подковы о камень Артенор слышал глухой чавкающий звук, его зубы сжимались ещё сильнее, ведь это вполне могло быть тело его бывшего однополчанина.
   Пролетев мост, эскадрон на всём скаку начал перестроение, стремясь охватить низину с двух сторон. В то же время первый взвод вместе с магами и рит Иннладом ринулся к пологому спуску, перед которым уже строились вражеские пикинёры. Пущенный Каскалем файербол снёс нескольких солдат, однако ответный удар не заставил себя ждать. Жёлтый файербол пролетел между двумя зелёными завесами, угодив прямо в грудь лошади мага. Сражённое животное тяжело рухнуло на землю, а выбитый из седла Каскаль покатился вниз по склону. Яростный крик лейтенанта заставил капралов с жезлами исправить свою ошибку, сомкнув две магических защитных завесы.
   Проведённые в Турдуше годы приучили Лихалуса к восприятию зелёных завес как неизменного атрибута Танкилоо, и их неожиданное появление перед возникшими из темноты всадниками едва не заставило его приказать солдатам остановиться. Стряхнуть с себя наваждение молодому магу помогли взрывы вражеских файерболов и неожиданно выглянувшая из-за облаков Кисейту, в свете которой стали хорошо видны синие мундиры атакующих. Отбросив сомнения, Лихалус вложил в ответные удары не только свою злость, но и вспыхнувшую в нём обиду за утраченную победу, которая сулила ему признание в качестве полноценного танкиса. Край зелёной завесы дрогнул, и шипящее жёлтое пламя накрыло нескольких всадников, тут же добитых арбалетчиками.
   Рота тангесокцев, поддержанная боевыми магами и отчаянно сражавшимися уритофорскими наёмниками, сумела сдержать первый натиск драгун, но спрыгнувший на землю фос Враймут сотворил нечто немыслимое. Ладони его поднятых к ночному небу рук охватило белое сияние, из которого в сторону врагов хлынула лавина ледяных стрел. Поставленная магами защита обратила в пар сотни стрел, но и того, что прорвалось через гаснущие завесы, хватило, чтобы буквально скосить взвод тангесокской пехоты. Увидев, как обессиленный маг оседает на землю, рит Канбори бросил своих драгун в новую атаку, и остатки вражеской обороны буквально рассыпались. Преследуя бегущих солдат, Артенор увидел несколько повозок, нагруженных сложенным шатрами, какими-то мешками и зелёными сундуками, вокруг которых лежали тела наёмников, до конца остававшихся верными своим обязательствам. Остановившийся рядом рит Иннлад пнул один из сундуков и зычным голосом подозвал к себе двух капралов тайной стражи.
   - Капитан, слышите, как гудят эти твари?! Скоро они будут готовы лететь, но хрен мы им позволим! Умлост, Маискар, сожгите здесь всё.
   - Будет исполнено, господин лейтенант!
   - Давайте по-быстрому, пока тут весь Тангесок не собрался. Чандас, дери тебя вискут, что с Каскалем?
   - Без сознания, господин лейтенант.
   - Срань молкотова, как же некстати... Ладно, привязывай его к седлу, нам пора сматываться. Фос Враймут хоть очнулся?
   - Уже на коне.
   - Силён Исинер, ничего не скажешь. Что вино пить, что воевать. Маискар, скоро вы там?
   Когда капралы облили сундуки какой-то вязкой жидкостью, лейтенант выстрелил в них боевой синтагмой, и жёлто-оранжевое пламя полыхнуло ревущим костром с такой неистовой силой, что лошади окруживших повозки драгун шарахнулись в сторону.
   Остановив своего жеребца на краю низины, капитан понял, что армия Тангесока полна решимости отомстить за этот ночной налёт: в ночном небе догорали сигнальные шары, а с востока уже доносился слитный гул многих сотен копыт. Подозвав взводного сержанта, Артенор приказал ему найти лейтенанта фос Лавотира, но старый служака молча указал ему на выжженный участок земли, усеянный обгоревшими до черноты трупами лошадей и людей. Форма на погибших сгорела дотла, но капитан заметил на руке одного из них потемневший, но хорошо узнаваемый серебряный браслет.
   Разразившись проклятиями, рит Канбери не заметил, как рядом с ним оказался вездесущий офицер тайной стражи.
   - Узнали кого, господин капитан?
   - Мой лейтенант, совсем мальчишка.
   - Жаль, конечно, но он не первый. Ладно, дело сделано, вам пора уходить.
   - Мы что, просто так отступим? Снова отдадим этот проклятый мост?
   - Капитан, убить нас торопится минимум полк. И хрен знает сколько коренжарцев. Скоро они об этом пожалеют, но это уже наша работа. Уводите своих драгун, если надо будет, башни вас прикроют.
   - Второй раз с этого поля я не побегу. Тут лежит слишком много моих людей.
   - Хотите лечь рядом с ними? Мы сорвали атаку танкисов, и это главное. А теперь - к реке!
   - Но я...
   Скрипнув зубами, лейтенант подъехал поближе, и голубой свет Кисейту отразился в его немигающих глазах. С таким же наполненным холодным бешенством взглядом рит Канбори столкнулся лишь однажды, увидев в Викрамаре сидящего в стальной клетке бангелаши.
   - Капитан, хватит скулить! Немедленно уводи людей! Кибари-Кан не различает своих и чужих - все тут останутся!
   Драгунский офицер уже был готов схватиться за меч, но рит Иннлад нашёл слова, заставившие подчиниться упрямого и гордящегося своей независимостью капитана.
   - Артенор, не позорь память старого герцога! Заткнись и выполняй приказ своего брата!
   Лицо рит Канбери вспыхнуло, но дисциплина и здравый смысл всё-таки взяли верх, и он приказал трубить отход. Уцелевшие в ночном бою драгуны (хвала Альфиру, что их было почти три четверти от числа перешедших мост) устремились к реке, но лейтенант тайной стражи, фос Враймут и два капрала, похоже, не слишком торопились покинуть вражеский берег. До реки оставалось около половины кована, когда маг спрыгнул с коня и стал устанавливать возле дороги магическую ловушку. Преследовавшие тиварцев уланы уже перешли на галоп, и прежде чем фос Враймут набросил на невысокий куст активирующую ленту с рунами, расстояние между ними сократилось до пары стен шагов.
   К этому времени достигшие своего берега драгуны уже начали сдерживать лошадей, но поджидавший их майор рит Брислан приказал как можно быстрее уходить в сторону леса. Взмахом руки Дусмили остановил капитана, и теперь Артенор с тревогой смотрел, как четвёрку бойцов тайной стражи настигает волна вражеской конницы. Сдернув с головы шляпу, капитан теребил её поля, с тревогой ожидая развязки, но лошади тиварцев вдруг рванули вперёд с такой скоростью, что рит Канбори не сразу поверил своим глазам. Команда тайной стражи вихрем неслась к мосту, и было ясно, что без какого-нибудь магического зелья здесь явно не обошлось, ведь на такое были способны только лучшие скакуны Ивариса. Через несколько мгновений всадники поравнялись с башней, и догадку Артенора подтвердили выпученные глаза, залитые потом бока и летящие с губ лошадей хлопья пены. Почти одновременно в башне над головой капитана раздалась громкая команда "лицом вниз ложись!", повторённая сержантами с добавлением самых забористых ругательств. И команда, и лязг снаряжения упавших на каменный пол солдат эхом отозвались в башне на другой стороне дороги.
   Удивлённый рит Канбори уже открыл рот, собираясь спросить у Дусмили, что означает эта странная команда, когда за рекой начал медленно подниматься большой светящийся шар, поверхность которого переливалась всеми цветами радуги. Зависнув над дорогой подобно маленькому ночному светилу, шар почти сразу же лопнул, и тысячи искрящихся лучей пронизали равнину на сотни шагов вокруг. Возникшее на месте шара грязно-белое облако ещё продолжало мерцать, когда из-за Арбура донеслись крики и утробный рёв умирающих людей и лошадей.
   Капитан словно зачарованный смотрел на гаснущий лучи, пока в его глазах не вспыхнуло ярко-зелёное зарево, хлынувшее в мозг подобно горящему древесному маслу. Несколько мгновений Артенор ещё ощущал жгучую боль, потом сознание потухло, он покачнулся и повалился на правый бок. Первым пришёл в себя маг, буквально упавший на колени рядом с запрокинувшим голову офицером.
   - Что за хрень?! Капитан, ты что? Мы же победили...
   - Исинор, он жив?
   - Вроде жив, но так... условно.
   - Давай, качай в него Ванат!
   - Как бы хуже не стало.
   - Хуже некуда. Качай, рунка!
   Фос Враймут положил руки на грудь капитана, и через несколько мгновений обмякшее тело офицера вздрогнуло. Продолжая ругаться, маг закрыл глаза, вливая энергию магического поля в очнувшееся сердце Артенора.
   - Дохлота обморочная, я из тебя эту дурь выбью...
   - Исинор, это не обморок. Так бьёт Кибари-Кан.
   - Раздери вас Молкот, какая нахрен Кибари-Кан?До шара сколько было, и с браслетом!
   Не проронивший ни слова Ангиан наклонился над вздрагивающим телом капитана и задрал рукава мундира. Выпрямившись, он повернулся к Дусмили.
   - Командир, у него нет браслета.
   - Что думаешь?
   - Потерять его нельзя, но он всё равно остался за рекой.
   - Да, граф правильно говорит, что всё хорошо быть не может. Исинор, приводи капитана в чувство, ему предстоит встреча с рит Корвенци.
  
  
   Глава 3
  
   Потребовалось две недели, чтобы Локлир полностью осознал, насколько изучение исторических фолиантов отличается от реальной войны, постоянно требующей принятия множества решений, судить о правильности которых можно будет в лучшем случае только спустя несколько дней. Зная, чем закончилось пару веков назад какое-нибудь сражение, можно было сколько угодно удивляться, почему король и его генералы не смогли правильно оценить обстановку, не заметили манёвра противника и много чего ещё, за что потом пришлось заплатить кровью солдат, потерей короны, а то и собственной головы.
   Всё начинает выглядеть совершенно иначе, когда вместо книг на столе лежит карта, все доставленные гонцами донесения соответствуют обстановке в лучшем случае вчерашнего дня, а сведения о передвижениях вражеских полков во многом зависят от внимательности и служебного рвения командиров патрулей и кавалерийских разъездов. Густой туман неопределённости каждый раз вынуждал Локлира делать выбор между быстрым решением, которое при всей своей кажущейся очевидности вполне могло обернуться крупной неудачей, и продолжением обсуждения, зачастую отдающим в руки противника одну из главных ценностей на войне - инициативу.
   Была ещё одна премудрость, которую молодой герцог усвоил ещё во время изучения истории - ход войны вполне можно сравнить с движением маятника, который даже самый сильный толчок не сможет заставить остановиться в крайнем положении. Жизнь переменчива - великий Цабетли, детальной описавший возвышение Накатамской империи, не уставал повторять эту мысль, говоря о том, что не стоит рвать волосы и рубить головы после поражения точно так же, как не следует предаваться безудержной радости после победы.
   Донесение генерала Шината рит Бараса, солдаты которого сумели остановить продвижение многочисленной вражеской армии, вызвало в Ансисе большое воодушевление. Главный епископ Тивара Итопай фос Оболсотис предложил Локлиру провести на площади перед собором благодарственный молебен в честь Альфира, в милости своей даровавшего победу воинам герцогства. Канцлеру и командующему армией это предложение понравилось, но всё испортил помалкивавший до поры до времени рит Корвенци, с позволения герцога задавший несколько неудобных вопросов.
   - Ваше высочество, досточтимые господа! Все мы заждались хороших новостей, и торжественное богослужение привлечёт на площадь тысячи людей. Не сомневаюсь, что господин архиепископ подготовит прекрасную проповедь, но с точки зрения тайной стражи всё это выглядит несколько иначе. На вчерашний день в Ансисе было четыре взрыва, при которых погибло около сотни горожан. Нет сомнений, что шпионы танкисов на этом не остановятся, поэтому большая толпа на площади станет для них настоящим подарком.
   - Да, ваши слова звучат достаточно убедительно, если не считать того, что именно ваши люди должны были их поймать. Тут есть над чем подумать. Граф, вы закончили?
   - Ваше высочество, если вы позволите, я продолжу.
   - Разумеется, господин граф.
   - Ваше высочество, мы уже обсуждали проблемы, вызванные расколом между кланами пекотов. Несмотря на все посулы Талмади клан Ульгор по-прежнему верен Тивару, и он доказал это во время сражения в Междуречье. С сегодняшнего дня во всех молельных домах Ульгора начинается трёхдневное поминовение погибших на бастионах генерала рит Бараса. Стоит ли сомневаться, что в клане Падатви немало тех, кто станет сравнивать слёзы в молельнях-сутлари и радостные песнопения на площади?
   - Господин граф, ваши рассуждения лишают нас возможности праздновать нашу общую победу! Что, весь Ансис теперь должен плакать из-за нескольких десятков каких-то пекотов?!
   Локлир и раньше не питал особых иллюзий относительно достоинств архиепископа, но высокомерие обладателя жёлтого плаща переполнило чашу его терпения.
   - Ваша светлость, я хорошо знаю, как церковь относится к пекотам, что бы там ни говорили нынешние правители Каулона. Вы, конечно, имеете право на свою точку зрения, но, находясь на территории Тивара, вы будете подчиняться его законам и воле правящего герцога.
   - Ваше высочество, я буду вынужден...
   - Да, конечно, вы будете вынуждены отправить очередной донос в резиденцию Верховного Хранителя Даров Отелетера и Голоса Альфира. Может быть, там его даже прочитают. Я повторяю - может быть, ведь обитателей Стабура интересуют прежде всего власть и деньги. И пока вы, господин архиепископ, исправно отправляете им собранное на территории Тивара золото, плевать они хотели на ваши жалобы и доносы.
   - Ваше высочество, мне как верховному служителю церкви слушать эти слова невыносимо!
   - Ваша светлость, мы оба хорошо знаем, что сказано в секретном соглашении между Ансисом и Каулоном. И вы вряд ли забыли, что право утверждения епископов Тивара принадлежит его герцогу. Вижу, что помните. Так, граф, у вас есть, что ещё добавить?
   - Ваше высочество, с присущими вам точностью и изяществом вы весьма подробно обрисовали сложившуюся ситуацию, но я всё же возьму на себя смелость заметить, что нам всё-таки следует принять какое-то решение.
   - Решение? Господин канцлер, подготовьте от моего имени обращение с выражением сочувствия главе клана УльгорАудусубрунРимшату. Нечто подобное следует сделать для семей и родителей всех погибших офицеров армии и пограничной стражи. Господин архиепископ, в своей проповеди вы должны просить Альфира принять души всех офицеров, солдат и пекотов, погибших в боях за Тивар на перевалах, в предгорьях, на восточном побережье, в Междуречье и на Динайском мосту. Ни бурной радости, ни горестных причитаний быть не должно. Благодарность павшим героям и несгибаемая уверенность в победе. Это понятно? Молебен будет в храме с лучшим хором, небольшим количеством людей и сильной, но незаметной охраной. Граф, городской страже это не по зубам, используйте своих людей. И последнее. Текст проповеди должен быть отпечатан заранее. В тот же день он должен появиться в Ансисе, быть направлен в армию, Ферир и другие города. Для начала две сотни листов, думаю, хватит.
   Встав из-за стола, Локлир жестом оставил всех сидеть на своих местах и повернулся к архиепископу, с лица которого не сходило обиженное выражение.
   - Ваша светлость, я благодарю вас за очень полезное и своевременное предложение, которое, напоминаю, внесёт своё вклад в нашу победу. Теперь вам предстоит найти для своей проповеди достойные ушей Альфира слова. Это непростая и очень ответственная задача, поэтому я не смею более задерживать верного слугу и достойного сына нашей церкви...
   Обдумывая своё решение по молебну, Локлир вовремя вспомнил мудрого Цабетли и его слова о своевольном маятнике, траектория движения которого слишком часто зависит от множества непредсказуемых причин. Это понимал, что у тангесокской армии ещё достаточно сил для нового наступления, а обозлённые неудачей танкисы вряд ли ограничатся обычными, пусть даже и очень мощными файерболами. В этих условиях устраивать пышное празднество, которое уже завтра могло обернуться поминальным звоном колоколов, было бы верхом глупости, ведь случись что, значительная часть доверия к молодому правителю была бы безвозвратно утрачена. По большому счёту война только начиналась, и Локлир не стал искушать судьбу, превратив молебен в демонстрацию стойкости Тивара и его готовности сражаться. Типографская краска ещё продолжала сохнуть на последних листах с текстом епископской проповеди, когда очередное донесение генерала рит Бараса подтвердило правильность его решения.
  
   Установившееся затишье радовало командующего Центральной армией, пока его солдаты восстанавливали разрушенные редуты, но уже на третий день видавший виды вояка почувствовал неладное. Посланные им конные разъезды расширили зону патрулирования с обычных пяти-шести центуд до десяти, но так и не обнаружили сколь-нибудь значимое количество вражеских солдат. Единственным, что привлекло их внимание, были небольшие отряды коренжарцев, сгонявших не покинувших свои дома селян к старой дороге.
   Всё изменилось на четвёртый день, когда во вражеском лагере появились явные признаки готовящегося наступления. Рит Бараса, правда, удивляли доносившиеся до тиварских позиций крики множества людей, но он счёл их следствием приезда какого-нибудь коренжарского колдуна, вдохновлявшего таким образом своих соплеменников. Действительность, к сожалению, оказалась намного страшнее.
   Когда пехота Тангесока двинулась в атаку, впереди неё шли толпы каких-то людей в разномастной одежде. В подзорную трубу недоумевающий генерал видел зелёные и жёлтые тангесокские мундиры, цветастые балахоны коренжарцев и обычные летние наряды селян и ремесленников. Попадались там и синие мундиры Тивара, подсказавшие ритБарасу, что перед ним погибшие бойцы Ферирского уланского полка, вместе с остальными мертвецами превращённые в зомби.
   Только позднее стало известно, что приехавшие в лагерь маги использовали для быстрой активации зомби согнанных местных жителей, которых убивали по десять-двенадцать человек, направляя выплёскивающуюся в момент смерти энергию Ванат в уже начинавшие разлагаться трупы своих и чужих солдат. Зарезанных селян не оставили в покое и после смерти: двум магам потребовалось не так много времени, чтобы превратить их в таких же богопротивных двуногих тварей. Бессловесные толпы зомби погнали в сторону укреплений, рассчитывая, видимо, заставить таким образом сработать магические ловушки ( у генерала оставалось не так много боевых синтагм, но, чтобы сбить противника с толку, он приказал имитировать установку новых ловушек).
   Шатающиеся при каждом шаге зомби кое-как доковыляли до первой линии укреплений, и тут выяснилось, что они не такие уж и неуклюжие. Некроманты пробудили во вчерашних солдатах стремление убивать, и сотни мёртвых рук вцепились в мундиры, кольчуги и волосы защитников редутов. Пока пришедшие в себя тиварцы рубили рычавших зомби, пекоты ударили своими дальнобойными синтагмами по тангесокской пехоте, наступающей справа от дороги. Однако на этот раз противника сопровождали опытные маги, которые сразу же поставили сплошную непрозрачную завесу, сделавшую невозможной прицельную стрельбу.
   Правый край дымящейся завесы быстро двинулся вперёд, и когда до первой линии редутов оставалось меньше сотни шагов, в воздух взлетело несколько жёлто-зелёных шаров, за которыми тянулся искрившийся в лучах Афрая след. Примерно половина шаров угодила в редуты, буквально затопив их стелющимся над землёй грязно-жёлтым мерцающим дымом. Сжимая кулаки в бессильной ярости, рит Бараса молча смотрел, как его солдаты падали на землю, поражённые безжалостным магическим зельем. Пытаясь спастись, часть бойцов прыгала через брустверы редутов, но всё пространство между ними также было заполнено клубами быстро светлеющего ядовитого дыма. Когда восточный ветерок развеял последние остатки летучей отравы, единственному глазу генерала открылась ужасающая картина: два крайних редута и земля вокруг них были усеяны сотнями мёртвых тел в синих мундирах - защищать правый фланг больше было некому.
   От мгновенной катастрофы Центральную армию спасли медлительность вражеской пехоты, опасавшейся атаковать укрепления, только что окутанные ядовитым дымом, и баллисты пекотов, засыпавшие противника градом файерболов. Так или иначе, но продолжения атаки не последовало, и тангкесокцы начали отход на исходные позиции. Рит Бараса был поражён таким поворотом дела, но ситуацию прояснил уланский лейтенант, который доложил, что его разъезд обнаружил двух-трёх тысячный конный отряд, по широкой духе обходящий позиции Центральной армии. Не было сомнений, что целью этого манёвра был выход к Ортильскому мосту, за которым открывался прямой путь к Ансису (а заодно и к Викрамару, стоило лишь сразу за мостом повернуть на юг).
   Читая донесение рит Бараса, Локлир хорошо понимал, что у генерала не было выбора. Для перехвата вражеской конницы не было ни времени, ни сил - оба драгунский и уланский полки потеряли от трети до половины состава. Бессмысленно было и пытаться удержать редуты - мечи и стрелы были бессильны против ядовитого дыма проклятых танкисов. Генерал не знал, сколько солдат для обороны моста сможет направить Первая армия, как Викрамар будет обеспечивать их магическую защиту. Но на всё это требовалось время, которого с каждым ударом копыт коренжарских коней оставалось всё меньше. Именно это и определило его решение - если солдатам суждено умереть, то их последний бой должен состояться у Ортильского моста.
   Первыми покинули лагерь гонцы, торопившиеся доставить нерадостные вести в Ансис и Викрамар. Вслед за ними к мосту двинулись драгуны, уланы и остатки конно-егерского отряда, спешившие первыми достигнуть берегов Арбура. Большинство повозок с ранеными рит Бараса ещё раньше отправил на восток, поэтому вывозить припасы и армейское имущество было просто не на чем. Покачав головой, командующий затейливо выругался и приказал бросить всё, без чего можно было обойтись в завтрашнем бою. Едва начало темнеет, пехота покинула свои позиции и вместе с идущими налегке тыловыми подразделениями устремилась к реке кратчайшим путём - через нескошенные поля и опустевшие пастбища.
   Читая донесения командующего Центральной армией, герцог ещё не знал, кому первому удастся достичь берегов полноводного Арбура, однако не сомневался, что уже получивший это сообщение Викрамар сделает для защиты моста всё возможное. Особые надежды Локлир возлагал на магистра Шосфая, страстно желавшего показать обнаглевшим ублюдкам всю силу боевых магов Тивара.
   Ничуть не меньше, чем проблемы Центральной армии, герцога тревожила обстановка, сложившаяся у Динайского моста, сохранение контроля над которым стоило тиварцам слишком многих жизней. В то же время свободных резервов у Западной армии уже не осталось, так как двуличные действия Небриса вынуждать держать в Ферире целый пехотный полк. Когда стало известно о подготовке Тангесоком нового наступления, никто не сомневался, что на этот раз без активного участия танкисов здесь явно не обойдётся. Проблема требовала быстрого решения, для чего в Западную армию был направлен капитан Дусмили со своими людьми, особыми полномочиями и синтагмами Кибари-Кан.
   Прежде чем вернуться к другим неотложным делам, Локлир с горькой усмешкой вспомнил свои недавние сомнения по поводу использования наиболее смертоносных видов оружия. У танксисов таких вопросов не возникало в принципе, поэтому ему как правителю Тивара с самого начала, видимо, требовалось избавиться от каких-либо душевных терзаний. Жизнь, к счастью, всё расставила по своим местам, а исачи, харварлы и ядовитый дым оказались хорошим лекарством от юношеских иллюзий. Покачав головой, Локлир постарался выбросить из головы подобные мысли, решительно подвинув к себе изрядную стопку донесений, отчётов и докладов. Многие из них уже обсуждались во время утреннего совещания с генералами, теперь ему предстояло принять окончательно решение.
   Больше всего споров вызывало формирование новых кавалерийских частей, ведь воодушевлённый словами герцога генерал фос Фларостир, похоже, действительно рассчитывал через пару недель получить в своё распоряжение тысячи обученных бойцов. Как настоящий аристократ, он мало интересовался практическими, но незначительными на его взгляд вопросами, уделяя особое внимание внешней стороне дела. Достаточно было вспомнить настоятельное желание графа иметь в каждом эскадроне лошадей только одной масти. Услышав это требование, обычно невозмутимый канцер пропитанным ядом голосом поинтересовался у генерала, знает ли он, откуда вообще берутся лошади для тиварской конницы. Подобный вопрос прямо намекал на несоответствие графа занимаемой должности, ведь каждому кавалерийскому офицеру на Бонтосе было известно, что самые сильные и выносливые армейские лошади рождаются на просторах Ракверата, а для лёгкой конницы нет ничего лучше короткогривых и горячих скакунов из Дофатамбы. Именно там Тивар многие десятилетия закупал лошадей для своих лучших кавалерийских полков, оставляя на долю своих конезаводчиков поставки для частей второй линии и разнообразных тыловых служб.
   Сегодня эту пути были закрыты, ведь на восточном побережье хозяйничали вражеские отряды, а Небрис со времени ввода войск в Ферир придумывал всё новые поводы для отказа в прогоне раквератских табунов через свою территорию. В самом Тиваре всех более-менее подходящих для армейской службы лошадей собрали где только можно, изрядно проредив конюшни богатых землевладельцев, купцов и чиновников.
   Вместо ответа на колкий вопрос канцлера самолюбивый генерал вспылил, но на этот раз Локлир не стал церемониться, ударом ладони по столу прекратив разгорающийся спор. Он уже освоил ледяной тон, быстро приводящий в чувство даже самых родовитых аристократов, и не считал зазорным напоминать своим подданным, что их чины, титулы, а зачастую и головы находятся в его власти. Дождавшись полной тишины, молодой герцог вкрадчиво предложил снять вопрос о мастях лошадей с обсуждения, с чем все присутствующие охотно согласились.
   Намного лучше обстояли дела с вербовкой солдат в новые пехотные и кавалерийские части. Многие сыновья бежавших из Междуречья селян, фермеров и ремесленников, семьи которых лишились всего нажитого, охотно надевали синие мундиры, тем более что корона хорошо платила, а душа требовала отмщения за погибших родственников, сожжённые дома и пережитые за время бегства страх и унижения. Получившие офицерские нашивки опытные сержанты проводили в своих взводах дни и ночи, буквально вдалбливая в головы, плоть и кровь новобранцев основы кавалерийской службы. Мало кто сомневался, что тагнесокцы ещё долго будут превосходить новые эскадроны своей выучкой, а коренжарцы - своей свирепостью, но уже сегодня их можно было использовать для патрулирования правого берега Арбура, а ещё через две-три недели новички уже могли попробовать смять оборонительное построение вражеской пехоты.
   На столе герцога уже лежали обращения командующих, просивших передать в их распоряжение хотя бы несколько новых эскадронов, но в этом вопросе Локлир был полностью согласен с фосФларостиром - новые полки нельзя было использовать для затыкания дыр. Причины для подобного единодушия у них были, правда, разные: генерал видел в этом умаление своих полномочий и будущей славы, в то время как знающий о готовности нового магического оружия герцог хотел использовать свежие полки для нанесения сокрушительного удара по флангу и тылу вражеской армии, уже испытавшей всю мощь магов Викрамара. Наиболее подходящим местом для этой атаки он считал Динайский мост, который следовало удерживать в своих руках во что бы то ни стало.
   План был, конечно, хорош, но до начала его претворения в жизнь ещё следовало дожить, что вряд ли удалось бы без напряжения всех сил и использования всех возможностей. Именно поэтому Локлир очень внимательно прочитал донесение о подготовке небольших отрядов для действий в Междуречье, в состав которых входили егеря пограничной стражи и армейские боевые маги, освоившие в Викрамаре новые виды оружия. Через пару дней эти хорошо подготовленные следопыты и убийцы должны были начать действовать за рекой, сменив людей из особой команды тайной стражи.
   Встав из-за стола, герцог походил по кабинету, постоял перед недавно появившейся цветной картой Тивара, которая, впрочем, уже была знакома ему до малейших следов кисти художника, и вновь взял в руки несколько бумаг. Не садясь в кресло, он начал их читать, и только сейчас краем глаза заметил стоявшего на пороге рит Корвенци.
   - О, граф! Чем обязан столь неожиданному визиту? Что-то случилось?
   -Да, ваше высочество, взрыв на площади у Старой башни.
   - Погибших много?
   - Одиннадцать. Ваше высочество, там была ваша матушка, госпожа Бескиель фос Контанден. Она погибла...
   Склонив голову к левому плечу, Локлир несколько мгновений молча смотрел на начальника тайной стражи, который не только утратил свою военную выправку, но и, казалось, стал меньше ростом. Аккуратно положив бумаги на стол, герцог шагнул к двери.
   - Коня. Быстро.
   - ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО, ТАМ МОЖЕТ БЫТЬ ОПАСНО...
   - КОНЯ, ГРАФ. СЕЙЧАС ЖЕ.
  
   Глава 4
   Во времена империи в Тильодане находилась резиденция наместника, представлявшего интересы короны во всех южных герцогствах Бонтоса. На эту должность обычно назначался младший брат правителя, обязанности которого были не слишком обременительны, сводясь в основном к демонстрации имперского величия. Денег на это не жалели, поэтому за пару веков на пологих склонах холмов, уступами спускающихся к морю, было построено немало дворцов, храмов, торговых рядов, арен и просто богатых домов. Всё это великолепие помогало наместникам отвлечься от грустных мыслей о несправедливости судьбы, лишившей их императорского трона. Этому способствовали также мягкий климат, избыток хороших вин и свойственная югу вольность нравов - местные бордели и так называемые театры любви славились своей изысканностью и готовностью удовлетворить самые причудливые пожелания своих клиентов и зрителей.
   Случалось, конечно, что даже эта пучина удовольствий не могла полностью поглотить честолюбие наместников, продолжавших видеть во сне крепостные стены и узкие улицы столицы империи. До поры до времени правителей это не волновало, но если навязчивые видения начинали превращаться в нечто конкретное, вопрос решался с помощью людей из легиона "Золотая тень", всегда находившихся рядом с членами императорской семьи (у легионеров было две основных задачи: защищать своих подопечных, а при необходимости помочь обрести покой их мятущимся душам).
   Ничего, однако, не бывает вечным. Третий брат императора, наследовавший титул герцога фос Посавила, после неожиданной (кто бы мог подумать!) смерти своего предшественника, сумел сделать соответствующие выводы. Понимая, что его старший брат становится слишком опасным, он предпочёл возглавить восстание южан, предварительно перебив назойливых легионеров.
   После череды войн Тильодан утратил свой статус столицы юга, что не помешало ему остаться самым, пожалуй, красивым и величественным городом Бонтоса. Свергнув утративших хватку наследников фос Посавила, первый король из династии фос Скифестов - Тевилье фос Скифест - продолжил дело своих незадачливых предшественников, мечтавших о возрождении хотя бы части былой значимости города на холмах. Укрепив традиционно хорошие связи с Каулоном (обошлось это недёшево, но благосклонность епископов из Совета двадцати пяти того стоила), Тевилье не брезговал ничем. В ход шли торговля и дипломатия, посулы и угрозы, ложь и лицемерие, убийства и подкуп.
   Искренне считая всех, чей статус был ниже королевского, бессловесными исполнителями его приказов и прихотей, Тевилье нажил множество врагов как в самом Небрисе, так и в половине государств Бонтоса. Спустя девять лет уланский лейтенант отомстил ему за свою обесчещенную сестру, зарубив короля во время столь любимого им смотра войск. Офицер, поднявшийся на эшафот с гордо поднятой головой, стал кумиром значительной части дворянской молодёжи, и наследовавший трон Верджис фос Скифест усвоил урок. Проведя пару бессонных ночей, молодой король смирил гордыню, определив для себя основные правила на будущее: для армии и аристократов он должен стать строгим, но справедливым отцом. Для всех остальных жителей Небриса - как получится, но не умножая при этом число врагов внутри собственной страны без крайней на то нужды.
   Через пару лет Верджис пришёл к выводу, что влияние любого государства зависит не только от численности армии и амбиций его правителя, но и от количества золота в подвалах казначейства. Соседние страны могли, конечно, проиграть войну (хотя безоговорочно в это верили только самые твердолобые националисты), но успешно управлять ими можно было только с помощью местной аристократии, которая вряд ли захотела бы подчиняться нищим пришельцам. А надеяться на возрождение былого величия, тратя время, людей и деньги на бесконечные стычки и мятежи от Батакского моря до Сайтолотора, мог только слабоумный.
   Отодвинув в сторону честолюбивых генералов, король пригласил во дворец пекотов из клана Талмади, которые растолковали ему, почему мечты о Великом Небрисе могут стать реальностью намного быстрее, если признание власти Тильодана станет выгодным.
   За дело взялись всерьёз, и уже через несколько лет прибывавшие в столицу Небриса путешественники и торговцы восхищались не только старинными зданиями и живописными холмами. Всюду что-то строилось, прокладывались новые дороги, огромные рынки ломились от товаров, а отъевшиеся селяне и ремесленники поминали в своих молитвах Верджиса сразу же после Отелетера и Альфира.
   Тильодан всячески демонстрировал своё стремление поддерживать хорошие отношения с соседними государствами, в первую очередь с Пуленти, Саинсо и Тиваром (исключением был Дьярност, тон в котором задавал вздорный и жестокий принц Реткивн, имеющий огромное влияние на вечно болеющего короля). Убедившись в эффективности предложенного банкирами-талмади планирования, Верджис фос Скифест стал использовать этот подход и в межгосударственных отношениях - поздравляя герцога Тивара с очередным днём рождения Ночери, он предложил Свербору фос Контандену подумать о её браке с наследником небрисского трона Шинатом.
   Шли годы, и многим аристократам стало казаться, что король всё больше отдаляется от главной цели - возрождения Великого Небриса. Однако многие из тех, кто любил порассуждать на эту тему, даже не представляли себе, что скрывалось за улыбками дипломатов и высших сановников. Десятки шпионов тайной королевской службы разъезжали по всему Бонтосу, вынюхивая чужие секреты, втираясь в доверие, покупая и подкупая иностранных чиновников, офицеров, купцов и простых обывателей. По количеству боевых магов Небрис уступал разве что Тивару, причём большинство из них имели реальный боевой опыт, участвуя в качестве наёмников во многих больших и малых сражениях по всему континенту.
   Накопив немалые средства, Тильодан с помощью клана Талмади начал опутывать своих более бедных соседей паутиной кредитов и субсидий, для получений которых требовался, казалось бы, сущий пустяк - в чём-то уступить, что-то поддержать, кого-то куда-то назначить и так далее. Подобная методика оказалась весьма успешной. Например, правящая династия герцогства Саинсо через десять-пятнадцать лет подобной помощи перед принятием мало-мальски значимого решения прежде всего интересовалась мнением Тильодана. Небрис проводил на территории герцогства учения своей армии, сине-зелёный флаг Саинсо помогал скрывать истинное количество кораблей его флота, руками местных дипломатов, наёмников и пиратов вершилось немало тёмных дел, участие в которых Тильодан всегда отрицал с видом оскорблённой невинности.
   Для Шината фос Скифеста, с ранних лет жившего в атмосфере грядущего величия Небриса, любые действия, направленные на достижение этой цели, были заведомо оправданными, законными и справедливыми. Шатаясь по улицам и площадям столицы с компанией молодых аристократов, он восхищался красотой своего родного города, искренне не понимая, почему у кого-то ещё могут быть сомнения в праве Тильодана быть владыкой юга. Последние сомнения в своей избранности и высоком предназначении покинули принца задолго до того дня, когда он стал королём Небриса.
   Прошло не так уж много времени после коронации, прежде чем подданные почувствовали разницу между отцом и сыном. Старший фос Скифест многие годы вёл свою страну к великой цели, избегая открытых конфликтов и полагаясь в основном на силу золота, шпионов тайной службы, человеческие слабости и пороки. Его сын взошёл на трон, будучи уверенным, что время больших перемен пришло, и теперь следует не только использовать возможности, но и самим создавать их, будь то даже война или убийство коронованных особ.
   Изменилось и кое-что ещё. Старый король, сколь жёсткие приказы ни доводилось бы ему отдавать, считал полезным скрывать свои истинные чувства, всю жизнь играя роль сдержанного и проницательного правителя, всегда готового выслушать своих подданных (даже если он уже принял решение об их казни). В отличие от отца Шинат фос Скифест не считал нужным сдерживать себя, выплёскивая свои эмоции, словно кипящий котёл. Во дворце многие были не в восторге от новых порядков, но после изгнания нескольких придворных остальные быстро научились смеяться вместе с королём над его шутками и глубокомысленно кивать в нужных местах.
   Когда сообщения о выходках нового короля дошли до соседних государств, многие правители вздохнули с облегчением, полагая, что дорвавшийся до трона самодур вряд ли сможет столь же эффективно продолжать дело старшего фос Скифеста. Ожидания не оправдались. Первым это ощутил Дьярност, новый правитель которого окончательно утратил чувство реальности. Две хорошо обученных армии вторглись в страну - Небрис с юго-востока, Ракверат с севера, в считанные дни низведя Дьярност до уровня второразрядного государства. Обезопасив свои южные границы, армия Ракверата вернулась домой, а вот солдаты в голубых мундирах задержались надолго. Шинат вывел свою армию, когда новый и полностью зависимый от него король стал чувствовать себя на троне Дьярноста более-менее уверенно (высохшие трупы недовольных таким оборотом дела ещё долго висели вдоль опустевших дорог усмирённой страны).
   Не менее ловко правитель Небриса использовал ситуацию, сложившуюся во время предыдущей войны Тивара с Тангесоком и Коренжаром. Допустив ошибку в оценке ситуации, старый герцог ещё больше усугубил её последствия, опрометчиво понадеявшись на родственные чувства своей дочери, ставшей королевой Небриса. Направив войска в главный порт Тивара, Шинат не собирался их выводить, рассчитывая, что после следующей хорошо спланированной войны Ферир окончательно перейдёт в его руки. Уверенность короля не смогли поколебать неудачи тайных союзников Небриса в Междуречье и на правом берегу Арбура, ведь за их спиной стояли могущественные маги, которые ещё не пускали в ход своё смертоносное оружие. Шинат не сомневался, что боевая магия таинственных северных колдунов решит все проблемы, вселив страх и ужас в сердца солдат недостойного короны герцога, по-детски радующегося своим случайным победам.
  
  
   Глава 5
   Не все, однако, оценивали обстановку подобным образом. Два дня назад в неприметном особняке на берегу Елеонира, делящего Каулон на две равные части, встретились четыре епископа, лучше других понимающих, что происходит за стенами Стабура. В Совете двадцати пяти они не считались ни самыми богатыми, ни самыми влиятельными во внутрицерковных делах, не говоря уже о том, что они явно не входили в число любимцев престарелого Верховного хранителя. Эти епископы, исключая, пожалуй, Итлехаса, мало участвовали в постоянных интригах внутри Совета, зато именно их мнение нередко становилось решающим, если речь шла о взаимоотношениях Каулона с королями, герцогами, старой аристократией, крупнейшими торговыми домами, а заодно и с наиболее беспокойными личностями, стремившимися с помощью меча или хитрости урвать кусок пожирнее.
   Официальным хозяином особняка числился отставной капитан рит Серомбет, являющийся родственником епископа Кольси - невысокого улыбчивого человека, проницательный взгляд которого нередко смущал самых отъявленных лжецов и лицемеров. Одного этого, казалось бы, было достаточно, чтобы поставить крест на его карьере, однако благодаря острому уму провинциальный епископ сумел не только добраться до Каулона, но и войти в состав Совета двадцати пяти. Не желая привлекать лишнее внимание, Кольси лично проследил, чтобы кареты епископов и их охрана были спрятаны за высокой стеной, со всех сторон окружавшей особняк. Войдя в зал, где трое епископов неторопливо попивали золотистое вино, хозяин выпроводил своего доверенного слугу и накрыл стол пологом тишины.
   - Господа, война в Тиваре начиналась как ещё одна свара за Велитаром, необычным в которой было только участие анеров. Все мы полагали, что армия молодого герцога не сможет остановить войска Тангесока, Непшита и Коренжара, которые так или иначе прорвутся к западному побережью. Недавно мы уже обсуждали возможные итоги войны, сойдясь во мнении, что настоящим победителем будет Тильодан. В худшем для него случае он получит только Ферир, в лучшем - весь Тивар, после чего Шинат посадит на трон своего малолетнего сына, который унаследует титул деда - герцога фос Контандена. Но даже если Тангесок упрётся, Небрис, пожалуй, всё равно заберёт правый берег Арбура вместе с Ансисом.
   - С нашей помощью, Кольси, с нашей помощью... - Итлехас, знавший толк в заговорах и интригах, в узком кругу предпочитал полную ясность. - Начни король Шинат жадничать, Стабур может и Локлира благословить.
   - Если исходить из того, что Совету известно на сегодняшний день, то этого просто не может произойти. Старые обиды, золото Небриса и нежелание думать делали и делают своё дело. Все мы знаем, что для многих епископов фос Контандены просто непомерно наглые герцоги, которым давно показать их место. Для большинства Совета всё очень просто - чем Небрис будет богаче, тем больше он будет платить Стабуру.
   - Кольси, но мы ещё в прошлый раз говорили, что Каулону слишком сильный Небрис не нужен. Сейчас под ним Саинсо и Дьярност, завтра будет Тивар, послезавтра Шинат сделает Верховным Хранителем эту змею Травиаса, и платить придётся уже Стабуру. Нам это надо?
   - В твоих словах виден свет мудрости, но сегодня мы будем говорить о другом. Брат Жарджи, расскажи нам о своей беседе с белым епископом.
   Благообразный Жарджи, более двадцати лет выполнявший особые поручения Стабура в десятке государств Ивариса, впал в немилость после того, как упрекнул небрисского ставленника Травиаса в незнании истории Накатамской империи (особенно её распада). Старинные правила не позволили убрать его из Совета, однако вот уже несколько лет с ним старались не встречаться епископы, стремившиеся упрочить своё положение. Среди тех, кто уже не питал подобных иллюзий, был и епископ Фолтуат, которому было поручено делать вид, будто он от имени Церкви направляет деятельность Белого ордена.
   Одного упоминания Ордена Видящих было достаточно, чтобы Итлехас и молчавший до сих пор Адольгор поморщились, словно их зубы заждались хорошего целителя. Оснований для подобной реакции было предостаточно, ведь только далёкие от Стабура люди до сих пор считали, что Белый орден полностью контролируется Советом двадцати пяти. Но так только казалось, ведь в своё время орден добился почти полной независимости, предъявив Совету жёсткий ультиматум (после приказа мстительного до безумия Иделтлу об уничтожении Серого ордена магистры Неизвестных пришли к выводу, что следующими могут стать они сами). К этому времени Тени при полном попустительстве Защитников и Видящих уже растворились на просторах Бонтоса, оставив Совету в качестве прощального послания труп Верховного хранителя.
   Скрипя зубами, испуганные епископы приняли условия Белого ордена, выторговав обещание сохранить в тайне и само соглашение, и все изменения во взаимоотношениях Стабура с Видящими. При всём этом орден остался верен своей главной задаче - противодействовать поклонникам Молкота, адептам чёрной магии и обуреваемым ненавистью ко всему живому демонам.
   Внешне всё оставалось как всегда: Неизвестные передавали собранную информацию депретам, которые под видом торговцев или богатых бездельников разъезжали по Бонтосу, находящиеся почти во всех крупных городах атарии - капитаны ордена - либо передавали её местным капитанам Защитников, либо направляли в Трелаттри - небольшой монастырь на окраине Каулона, где уже многие годы находились нигарты со своими Красными зеркалами и один из магистров, являвшийся официальным представителем Белого ордена в Стабуре.
   Реальная картина выглядела, мягко говоря, несколько иначе. Ни Верховный хранитель, ни члены Совета двадцати пяти теперь не могли отдавать приказы Белому ордену, довольствуясь докладами епископа, посещавшего Трелаттри два-три раза в неделю. Ясное дело, что такая ситуация не нравилась ни Каулону, ни провинциальным обладателям жёлтых плащей, поэтому первое время случались нападения на депретов и попытки угрожать местным капитанам с требованиями от них всей имевшейся информации. Предупредив несколько раз Совет, Видящие стали использовать более понятные способы убеждения - стрелы и клинки неизвестно откуда появившихся бойцов-усдилов быстро донесли до сознания всех недовольных, что злостное нарушения соглашения может причинить непоправимый вред здоровью. Особенно пугали ходившие в Каулоне упорные слухи о том, что усдилов как таковых вообще не существует, а роль тайных мстителей исполняют Тени и бойцы ордена Защитников.
   Так или иначе, но через пару десятилетий всё встало на свои места - Белый орден исправно претворял в жизнь заветы Альфира, не нуждаясь в указаниях церковной верхушки, а епископы продолжали делать вид, что Видящие на лету ловят каждое их слово. Довольно быстро связанные с Трелаттри епископы утратили былое влияние, а при Фусуларе они вообще были лишены возможности докладывать что-либо непосредственно Верховному хранителю, довольствуясь редкими встречами с кем-либо из его любимчиков (в последние годы первым среди которых был всё тот же Травиас).
   Для большинства членов Совета поддержание каких-либо отношений с таким называемым "белым епископом" было пустой тратой времени, но были и те, кто считал, что вечно угрюмый Флотуат больше других осведомлён о положении дел во многих государствах Бонтоса. Узнав кое-что о происходящем на юге континента, Кольси принёс Жарджи шесть бутылок дорогого вина, упросив его провести вечер в компании единственного во всём Каулоне человека, имевшего прямой доступ в обитель Белого ордена.
   Способность членораздельно говорить вернулась в Жарджи после полудня, при этом всё сказанное им только подтвердило худшие опасения Кольси. Ощущение надвигающейся катастрофы стало ещё более острым, материализовавшись в виде куска льда где-то внизу живота. Проведя вечер в раздумьях, епископ решил, что пришло время обсудить положение дел с членами Совета, которым он мог более-менее доверять.
   Глядя сейчас на скептически улыбающихся Итлехаса и Адольгора, Кольси ощутил некое злорадство, представив себе их холёные лица после того, как до них дойдёт смысл сказанного.
   - Господа, не исключено, что скоро нам придётся петь сладкие песни богорождённому Молкоту.
   - Затейливо начал... С черетера такого не болтают, для йолбы слабовато. Уважаемый брат, ты не виноградной ли водкой похмелялся?
   - Итлехас, хватит юродствовать. Ты сначала выслушай, потом, может быть, сам начнёшь водку пить.
   - Я только...
   - Хватит! Если ты такой умный, чего тебе Травиас ноги не моет? Брат Жарджи, не слушай этого седого балбеса, говори по делу.
   - Так вот, Белый орден уверен, что Тангесоку в Тиваре помогают танкисы. Нигарты говорят, что дело уже дошло до харварлов.
   - Что ты несёшь, какие танкисы?! Маршеск из гроба поднялся? Так от него даже пепла не осталось.
   - Брат Итлехас, ты бы наконец заткнулся, - напряжение, звучавшее в голосе Адельгора, не оставидяло сомнений в том, что упоминание о танкисах и харварлах произвело на него огромное впечатление. - Брат Жарджи, прежде чем перейдём к деталям, ответь мне на два важных вопроса. Как давно Красные зеркала видят следы Танкилоо? И когда Трелаттри впервые сообщил об этом Стабуру?
   - Хвала Альфиру, наконец-то нормальный епископ. Так вот, Фолтуат клялся, что недавно случайно слышал разговор магистра Радима с главным нигартом.
   - Случайно?! В Трелаттри?
   - Итлехас, не ори так, не в борделе... - Кольси уже начала раздражать импульсивность Итлехаса, видимо ещё не осознавшего, что речь идёт о действительно опасных вещах, вполне способных сделать будущее всего Стабура весьма туманным. - Ты пойми, Фолтуат ходит туда много лет, к нему привыкли. Да и сам он такой тихий, незаметный. А Ботленде, ну, нигарту этому, что-то в его Зеркале очень не понравилось, и он начал орать. Всё понятно? Поняли логику, господа епископы? Всё, брат Жарджи, продолжай.
   - Если меня будут так сбивать, я что-нибудь точно забуду. Ладно, хрен с вами, слушайте дальше.
   - А мои вопросы?
   - Вот с них и начну. Нигарт, значит, кричал, что за шесть лет эти идиоты, то есть мы, никак не поймут, что танкисы их на колы сажать будут и в землю живыми закапывать.
   - А это ещё зачем?
   - Не тому брату молились! Весь Стабур Альфиру кланялся, а танкисы Молкота чтут. Они нам всё вспомнят... Ладно, брат Жарджи, прости придурков и продолжай. Мы тебя слушаем.
   - Радим говорил тихо, и Фолтуат мало что понял, зато Ботленде шумел как пьяный матрос. Танкисы, мол, в тиварском Междуречье уже что только не используют. Делают, что хотят, почти как у себя в Турдуше. Когда Ансис падёт, кто будет следующим? Пуленти с Каулоном?
   - В Турдуше?
   - Ну да, там у Видящих большое Зеркало, любое колебание Ванат как на ладони. Похоже, танкисы там что-то построили и пекут харварлов как пироги.
   - А что было потом?
   - Ничего. Нигарт ушёл, а Радим передал Фолтуату очередное сообщение ордена.
   - И он его прочитал?
   - Много лет он отдавал эти сообщения каким-нибудь козлам с Первой скамьи, и ничего не менялось. Осенью он заметил, что магистр стал мрачнее обычного, и прочитал очередное донесение. Так и пошло.
   - А как же клятва белого епископа?
   - Какая клятва, Адольгор? Вот у Видящих клятва, они свою голову на кон кладут. А наши церемонии... Альфиру не до нас, Верховному хранителю тем более. Кто вообще в Каулоне верен своим клятвам?
   - Пусть так, я могу принять это как одно из возможных объяснений. Однако у меня ещё есть вопросы, - тщательно выговаривающий каждое слово Адольгор не смог совладать с переполнявшим его волнением и начал ходить вдоль стола, сжимая в руке пустой бокал из толстого красного стекла. - Господа, моя педантичность может показаться вам назойливой, но нам необходимо чётко понимать, насколько мы можем доверять всему, что рассказал нам досточтимый брат Жарджи. Позволю себе важное уточнение - нам следует определить степень нашего доверия этому рассказу и в целом, и каждой его части.
   - Альдогор, а попроще всё это ты не можешь объяснить?
   - Охотно. Первое. Можем ли мы быть уверены в том, что Белый орден не устроил для Фолтуата спектакль, во время которого нигарт кричал именно то, что епископ должен был услышать? Это понятно? Хорошо, теперь второй вопрос. Мы можем быть уверены, что Фолтуат всё правильно понял, всё запомнил и ничего не приукрасил во время пьянки с уважаемым Жарджи? И последнее. Что мешает нам предположить, что Фолтуат сам является Видящим и выполняет приказ генерала ордена?
   - Вот это загнул! И зачем всё это Белому ордену? Зачем ему пугать нас этими танкисами чуть ли не до усрачки?
   - После вступления в силу соглашения многое в деятельности ордена остаётся для нас неведомым. Никто в Стабуре даже имени генерала ордена не знает.
   Воцарившуюся в комнате тишину прервал хрипловатый голос Кольси, не спеша перебиравшего какие-то бумаги, только что извлечённые им из невзрачной тёмно-серой папки.
   - Уважаемый брат Альдогор, я всегда высоко ценил твои аналитические способности, и эти вопросы только укрепили моё мнение. Хвала всеблагому Альфиру, что он даровал мне возможность разом развеять все твои сомнения. Вот два письма главного епископа Тивара Итопая фос Оболсотиса. Одно из них адресовано Совету двадцати пяти, второе лично мне. Не удивляйтесь, господа, я когда-то помог ему выбиться в люди, и мы по-прежнему обмениваемся важными новостями. В письме Совету архиепископ жалуется на молодого герцога, который позволяет себе отдавать приказы епископам Тивара. Знаете, я с большим удивлением наблюдаю за этим Локлиром. Он быстро научился находить верные решения и добиваться их выполнения несмотря ни на что. Это впечатляет. Если Локлир переживёт войну, то сможет достичь многого. Но гораздо интереснее второе письмо. В нём Итопай также пишет о проведённом молебне по душам погибших, однако при этом он сообщает, что это только половина правды. Население пока не стали пугать, но генералы и высшие сановники не сомневаются, что самым опасным противником Тивара являются именно танкисы. Архиепископ пишет, что есть доказательства использования ими зомби, ядовитого дыма и харварлов, в том числе и наиболее ужасной их разновидности - насекомых-убийц.
   - Альфир милосердный, неужели всё это правда?
   - Да, Адольгор, пока мы здесь во всём сомневаемся, Танкилоо уже сеет смерть в Тиваре. Я уверен, что танкисы на этом не остановятся. Однако и это ещё не всё. Начав читать сообщения Видящих, Фолтуат на днях сделал ещё один шаг на пути своего грехопадения. Он частично скопировал его. И дал прочитать брату Жарджи.\
   - Господа, не томите! Что там было?
   - То же самое, что слышал Фолтуат в Тринеттри и написал мне тиварский архиепископ. Танкисы уже здесь и готовы на всё. Брат Адольгор, ты получил ответы на свои вопросы?
   Пока Кольси говорил, Адольгор не сделал ни единого движения, словно заворожённый открывшейся ему новой картиной мира. Так же, не проронив ни слова, он осторожно поставил на стол тяжёлый бокал и уселся на свой стул, сложив руки на коленях. Хозяин особняка уже начал тревожиться, но, когда Адольгор заговорил, в его голосе не было и тени волнения. Кольси давно знал этого худощавого епископа, представлял, как работает его светловолосая голова, поэтому ровный бесцветный голос не оставил у него сомнений в том, что Адольгор уже оценил сложившуюся ситуацию и обдумывает пути её разрешения.
   - Да, господа, я удовлетворён ответами. Не скрою, что мне хотелось бы ещё кое-что уточнить, но с вашего позволения я это сделаю несколько позже.
   - Адольгор, ты редкостный зануда. До тебя, я смотрю, ещё не дошло, что ещё летом измениться может очень многое. Если не вообще всё. И нам уже пора принимать решения.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Срань молкотова, неужто ещё не понятно? Мы говорим о спасении собственной шкуры! Надо сделать очень многое, чтобы просто остаться в живых. А если мы ещё надеемся сохранить жёлтые плащи, надо вообще сотворить что-то немыслимое.
   - И у тебя уже есть предложения?
   - Есть. Но теперь моя очередь задавать вопросы, - Кольси обвёл взглядом сидящих за столом епископов. - Жарджи, в своё время ты объездил почти весь Бонтос. Скажи мне, аристократия может признать власть танкисов?
   - Нет, брат Кольси. Лотвиги готовы признавать высокий статус магов, чиновников и офицеров из простонародья, но только пока они служат им самим или коронованным особам. Танкисы будут для них просто безродными выскочками.
   - Адольгор, я хотел бы услышать и твоё мнение. Как-никак ты сын раквератского герцога и вырос в родовом замке.
   - Для дворян Ракверата любое сотрудничество с танкисами всегда было позорным делом. Хотел бы напомнить, что армия Маршеска была разбита именно на земле моей родины. Там полегла треть дворянской конницы, а портреты герцога фос Подкорго до сих пор висят в каждом замке. Ракверат никогда не примет адептов Танкилоо.
   - Наверное, это так. Но Ракверат - ещё не весь Бонтос. Их поддерживает Тангесок, Непшит, Коренжар, наверняка есть какая-то договорённость с Небрисом. Воюет-то с танкисами один Тивар!
   - Итлехас, захолустному Тангесоку очень хочется поквитаться за старые поражения, Коренжару людей девать некуда, а в Тильодане об этом сговоре знают самое большее два десятка человек.
   - Клан Талмади наверняка знает.
   - Думаю что да. Власть без денег мало чего стоит, поэтому они всегда договорятся.
   - А что скажут наш король, Каулон и Стабур? Учитывая золото Небриса?
   - А вот это очень правильный и интересный вопрос! - Кольси откинулся на спинку своего стула и звонко щёлкнул пальцами правой руки. - Бьюсь об заклад, что половина Бонтоса считает Каулон столицей Пуленти. Кто вообще думает о Дилькане? И о нашем славном короле Вероте фос Висольте, который ездит в Стабур не реже раза в месяц? Кто-нибудь помнит, когда было наоборот? Нет, господа, судьбу Пуленти будет определять Каулон.
   - То есть деньги короля Шината?
   - Не всё так просто. Адольгор, ты что думаешь?
   - Брат Кольси, недовольные будут при любом раскладе. Вопрос в том, на что они смогу решиться. Вы только представьте, что произойдёт, если какой-нибудь епископ обвинит своего короля в пособничестве Танкилоо и Молкоту? Сколько аристократов сразу же вспомнят старые обиды? А теперь у них будет железный повод - защита святой веры! Именем Отелетера и Альфира они сметут всех, кто станет на пути.
   - И Стабур?
   - Стабур ломится от золота и драгоценностей, у него тысячи плоских кованов земли, и всё это можно будет поделить. Кто устоит против такого соблазна? И деньги Тильодана здесь уже ничего не изменят. Всех дворян Пуленти он не купит.
   - Зато он сможет их победить!
   - Война? С защитниками святой веры? Или у Шината мало врагов в самом Небрисе? А Тивар, значит, будет сидеть и ждать, пока их враг будет захватывать новые земли?
   - Адольгор, с твоего позволения я дополню картину. Никто из королей Бонтоса не хочет появления новой империи. Твой родной Ракверат усвоил полученный в Дьярносте урок, и при всём своём миролюбии постарается задушить проблему в зародыше. Но всё это, господа, сущие мелочи по сравнению с тем, что предпримут маги Ванат Теники, бойцы ордена Защитников и усдилы Видящих, кем бы они там ни были. А ещё Серые где-то ждут своего часа. Ждут-ждут, не сомневайтесь. Танкисы для всех них - враги, место которым в могиле. Как и всем тем, кто с ними заодно.
   - Брат Кольси, твои слова звучат убедительно. Но всё это означает раскол Церкви, сравнимый с раздорами сыновей Отелетера.
   - Брат Итлехас, при сегодняшнем раскладе раскол неминуем, - Кольси покачал головой, уже начиная жалеть о том, что пригласил на эту встречу старого любителя интриг. - Во время войны с Маршеском против него выступили короли, епископы, дворяне, маги и монахи. Сегодня танксисов - открыто или тайно - поддерживает несколько государств. Их епископы пока молчат, но очень скоро им придётся выбирать, кому они будут служить - Альфиру или Молкоту. И после каждой победы адептов Танкилоо впавшие в ересь епископы будут нужны им всё меньше и меньше. Если, конечно, к тому времени их ещё не убью монахи, лисили или дворяне.
   - Я так понимаю, что золото Тильодана может привести нас в могилу?
   - Уже ведёт. Выбор, господа, у нас невелик. Либо мы пособники проклятых танкисов, заслуживающие презрения и смерти за свою ересь, либо мы союзники тех, кто хочет очистить мир от этой напасти.
   - Брат Кольси, опыт старого интригана подсказывает мне, что есть и третий путь. Пока мы здесь сидим и продолжаем всё понимать, кто-то за стенами Стабура уже пишет воззвание против врагов Альфира. Через год он станет святым. Через два Престол Отелетера может оказаться в Ансисе.
   - Итлехас, в этом случае мы также враги и пособники. Не надейся, выбор только за нами. Хоть третий путь, хоть четвёртый, всё сводится к одному: или с теми, или с этими. И потом, уважаемый, тебе разве не всё равно, где будет престол, если ты по-прежнему будешь носить жёлтый плащ?
   - О, это звучит так цинично. Я почти смущён... Но если честно, я бы предпочёл спокойную старость в плаще, - помолчав, Итлехас лукаво усмехнулся. - Брат Кольси, а это самое воззвание твой знакомый епископ из Тивара ещё не пишет? Я имею в виду, под диктовку Локлира?
   - Надеюсь узнать об этом не слишком поздно. Догонять ведь всегда труднее... Адольгор, у тебя есть ещё вопросы?
   - Господа, кто из вас может поручиться, что король Небриса не ведёт с танкисами свою игру? Когда обе стороны истощат друг друга, фос Скифест двинет свою армию, разобьёт танкисов и заберёт Ферир. Для Тивара он станет спасителем, для Стабура - победителем зла. А нас как раскольников отправят в подземную тюрьму или на плаху.
   - Тебе не кажется, что это слишком тонко для Шината?
   - Да, он слишком прямолинеен. Но от отца ему досталось немало ловких интриганов. Один этот шпионский демон рит Венджис чего стоит. Подросли и другие. А вот нам нельзя рисковать. Думаю, мне надо найти повод и съездить в Тильодан.
   - Именно тебе?
   - Шинат тщеславен, а я всё-таки сын шестого герцога фос Томли.
   - Господа, подведём итоги, - Кольси встал позади своего стула и положил ладони на его резную спинку. - Война в Тиваре поставила нас перед необходимостью принимать непростые решения. Плыть по течению дальше нельзя, мы лишимся не только жёлтых плащей, но и своих голов. Это кажется странным, но мы должны многое изменить, чтобы для нас лично всё осталось по-прежнему. У нас нет ни королевской казны, ни армии, поэтому мы должны полагаться на свой ум, понимание ситуации, человеческую подлость, глупость и жадность.
   - Хорошо сказано, брат Кольси.
   - Спасибо, брат Жарджи. А теперь я предлагаю выпить за наше согласие и единство. Я больше года хранил эту бутылку и надеюсь, она будет достойна лучших людей Стабура. - Кольси разлил вино, и епископы смогли по достоинству оценить тонкий вкус прекрасного напитка, рождённого в долинах Саинсо.
   Гости уже начали расходиться, когда Адольгор неожиданно обратился к хозяину особняка.
   - Кольси, я так и не спросил о разговоре с этим болваном Босеутром. У тебя ещё есть немного времени?
   Утвердительно кивнув, Кольси пошёл провожать Итлехаса и Жарджи. Спускаясь по лестнице, он начал догадываться, о чём на самом деле Адольгор хочет поговорить с ним с глазу на глаз. Вернувшись, Кольси сразу же заметил хитрую усмешку на лице гостя, неторопливо прохаживавшегося вдоль заставленного дорогой посудой шкафа.
   - Так что там тебе наплёл этот Босеутр, уважаемый господин Адольгор?
   - Бросьте, господин Кольси. Мы слишком давно знакомы, чтобы тратить время на подобную ерунду. Лучше ответь, ты уверен, что это противоядие успеет подействовать?
   - Адольгор, не стоит волноваться, всё проверено не один раз. Ты же понимаешь, что я не мог рисковать. Тема нашей встречи столь же важна, сколь и опасна. В Стабуре убивали и за более безобидные разговоры.
   - И когда ты понял, что пора ставить на стол вино с противоядием?
   - Как только Итлехас перестал шутить и, похоже, действительно начал кое-что понимать.
   - Вот именно, что кое-что, - Адольгор внимательно посмотрел на своего собеседника и покачал ладонью, изображая нечто похожее на это самое "кое-что". - Знаешь, у меня нет особой уверенности в том, что наш любитель интриг через пару дней не начнёт обсуждать эти новости с кем-нибудь из членов Совета. А то и с кем-то с Первой скамьи.
   - Ну, достоинства первых пяти епископов Совета слишком хорошо известны, чтобы даже наш неугомонный интриган посмел сунуться к ним с подобными делами. А вот относительно других епископов сомнения имеются.
   - Кого ты конкретно имеешь в виду?
   - Например, Лапельто, Муслевса, того же Нкланавана.
   - Да, Лапельто, конечно, горазд болтать с умным видом, но он как был жадным трусом, так им и остался. Если у Итлехаса хватит глупости сказать ему что-либо подобное, Лапельто со страху три дня из дома не выйдет.
   - А Муслевс?
   - Лет пять назад он бы мог рискнуть, но сейчас у него куча жён, любовниц и негласных рабынь, которых его светлость изволит трахать круглые сутки.
   - Согласен. Я не так давно имел с ним беседу, но обсуждать что-то серьёзное было бесполезно - на уме только одно, - покачав головой, Кольси вздохнул. - Хотя понять его можно. Мусливс навёртывает упущенное после скудной жизни в Турдуше.
   - Кольси, такое случается. Но ты упомянул Нкланавана. Что ты вообще думаешь о нём? Мне, например, всё время кажется, что там есть какое-то второе дно.
   - Может быть, может быть...Если смотреть со стороны, то он вежлив без угодливости, вальяжен без высокомерия, умён, образован, хорошие отношения вроде бы со всеми, но близких нет ни с кем.
   - Вот-вот, и взгляд у него уж слишком внимательный. Этим он тебя, кстати, напоминает.
   - Но мне-то ты веришь?
   - Кольси, я так отвечу: я тебе доверяю в той степени, чтобы вести здесь подобные разговоры. А это немало.
   - Что же, спасибо и на этом. Но мы не закончили с Нкланаваном.
   -Я пожалуй не удивлюсь, если наш глазастый друг или знает, или догадывается о реальной ситуации с Тиваром, Шинатом и танкисами. И если он достаточно умён, то понимает, что в Стабуре очень скоро многое изменится. К Первой скамье он не побежит, поэтому его также можно считать нашим потенциальным союзником.
   - Адольгор, союзники - это хорошо, но сейчас меня больше интересует способность Итлехаса хранить тайну.
   - Но ты же знаешь ответ: первое подозрение может стать и последним, - сцепив пальцы рук, епископ поднёс их к лицу. - Хотя нам будет его и не хватать....
   - Итак, сегодня мы уточнили все основные вопросы. Осталось только определить степень глупости короля Небриса. Я бы сказал - лишиться последней иллюзии. Полагаю, брат Адольгор, что за обретение полной ясности нам стоит выпить.
  
   Глава 6
   Пиво в "Хромом поросёнке" оставляло желать лучшего, зато днём здесь всегда было мало народа, и Абахату ничего не мешало хорошенько обдумать своё будущее. С одной стороны, ему грех было жаловаться на жизнь, ведь в его карманах никогда не переводились серебряные монеты, о чём многие горожане могли только мечтать. С другой стороны, уже сегодняшним вечером он вполне мог оказаться в подвалах тайной стражи, где местные умельцы заставили бы его вспомнить каждый день пребывания в Ансисе.
   В том, что палачи будут очень стараться, сомнений не было, ведь он был подручным Кроворта, банда которого уже отправила на встречу с богами души более сотни местных жителей. И ладно бы их просто зарезали, чем трудно было кого-нибудь удивить в большом городе, являющемся одновременно и морским портом, и столицей небедной страны. Не зря же в Ансисе был специальный Дом смерти, в который городская стража свозила всех упокоившихся за ночь жмуриков. Но нет, этих горожан рвали на части боевыми синтагмами, установленными в людных местах этой бешеной сукой Ратпарой. Абахат многое повидал за проведённые в Ансисе годы, поднявшись от мелкого мошенника до равноправного члена банды, промышлявшей грабежами и налётами на дома в приличных районах. Главарь шайки Валук хоть и не был отъявленным головорезом, однако не имел привычки раздумывать, прежде чем пустить в ход свой нож. Крови за ними числилось немало, но всё это была сущая ерунда по сравнению с тем, что Ратпара устроила в Нижних рядах Рыбного рынка. Когда тайная стража объявила о награде в сотню золотых за помощь в поимке злоумышленников, Абахат подумал, что после такой бойни можно было предложить и больше. Но это было только начало. После второго взрыва цена поднялась до трёхсот монет, после третьего их головы оценили уже в полтысячи золотых. Именно тогда Абахат впервые задумался о том, что его шансы дожить хотя бы до осени уменьшаются с пугающей скоростью.
   Вспомнив о тихом трактире на Глиняной улице, он добрался до него через полгорода и, освежив голову парой кружек пива, приступил к обдумыванию своих ближайших перспектив. Не было сомнений, что рано или поздно какой-нибудь жаждущий золота горожанин или коллега по ремеслу увидит, услышит или вспомнит нечто очень интересное для ведомства старого графа, одно имя которого внушало страх самым лихим разбойникам Тивара. Дальнейшее развитие событий предугадать было несложно, и именно эта предопределённость очень не нравилась Абахату, высоко ценившему сохранность собственной шкуры.
   Можно было, конечно, плюнуть на непыльную работёнку и рвануть от греха куда-нибудь подальше, но это было проще сказать, чем сделать. Тивар отпадал в силу сразу двух причин - разгорающейся войны и возможностей тайной стражи. В родной Тангесок сейчас было не пробраться, не говоря уже о том, что там тоже имелись желающие отправить его на виселицу. Оставались Небрис или Пуленти, но туда можно было попасть только на корабле, что было чревато излишне близким знакомством со свирепствовавшей по случаю войны портовой стражей.
   К концу третьей кружки пива Абахату пришла в голову мысль о том, что с пятью сотнями золотых многие проблемы оказались бы не такими уж и сложными. При этом дел-то было всего ничего: стукануть тайной страже и отсидеться и тихом месте, пока люди графа будут шинковать его подельников. План был привлекательным, но имел один существенный изъян: Абахат не представлял себе, как можно было бы получить награду, не рискуя собственной головой (было бы опрометчиво рассчитывать на то, что тайная стража поверила бы в историю об очень наблюдательном горожанине). Вздохнув, молодой бандит допил пиво и покинул тихий трактир, постаравшись выбросить из головы мечты о дармовом золоте герцога.
   У благообразного Абахата в банде были свои обязанности, и понимавший толк в воровском ремесле Кроворт старался держать его подальше от винного склада, оплачивая комнату в одном из доходных домов. Проведя вечер и ночь в компании двух не слишком молодых, но очень умелых шлюх, Абахат только утром узнал, что вчера в городе взорвалась ещё одна синтагма, одной из жертв которой случайно стала Бескиель фос Контанден - вдова старого герцога и мать нынешнего правителя Тивара.
   Прикинув последствия этого взрыва, Абахат ощутил острую потребность промочить враз пересохшее горло. Слушая разговоры за соседними столами, он узнал, что самые худшие его опасения уже начали сбываться: ночью тайная стража захватила несколько притонов и вызвавших подозрения домов стараясь брать живыми даже самых отпетых бандитов. Криво усмехнувшись, Абахат посочувствовал своим коллегам, которым теперь предстояла долгая и мучительная дорога к смерти. К удивлению многих сумма награды не была увеличена, зато по городу поползли слухи, что герцог вёл в действие старинный военный кодекс и пообещал полное прощение любому, кто поможет найти убийц его матери. На следующий день слухи о возрождении военного кодекса фос Контанденов получили очень убедительное подтверждение - на Старой площади были повешены капрал городской стражи, предупредивший продавцов йолбы, и портовый чиновник, разрешивший выход в море небрисской шхуны без досмотра.
   Глазея на трупы в синих мундирах, Абахат едва успел шарахнуться в сторону, когда из-за угла с грохотом вылетела чёрная карета тайной стражи, сопровождаемая четырьмя хмурыми всадниками. Поёжившись от нехорошего предчувствия, он неожиданно для себя пожалел, что не остался в Тангесоке. С детских лет Абахат жил в замке старого графа, у которого его отец служил старшим поваром. Парнишка был обучен грамоте и хорошим манерам, имел смазливую мордашку и хорошо подвешенный язык, поэтому не было ничего удивительного в том, что спустя некоторое время на него положила глаз всё ещё моложавая графиня, ублажать которую хозяин замка в силу своей дряхлости не имел ни сил, ни желания. Несколько лет всё шло просто замечательно, пока графа не навестил его сын - майор королевского кирасирского полка. Зарвавшийся Абахат был бит палкой, после чего предпочёл бежать, прихватив с собой кое-что из фамильного серебра.
   Ещё по дороге в Ансис он понял, что умение по-господски одеваться и говорить может приносит неплохую прибыль, если, конечно, пользоваться им с умом. Через полтора года безбедной столичной жизни Абахат невольно перешёл дорогу одному известному шулеру, который пообещал примерно наказать наглеца. Понимая, что дело может кончиться плохо, он обратился за помощью к Валуку, который смог решить проблему без лишней крови, получив в своё распоряжение опытного и умелого наводчика. Нанявший банду Кроворт также по достоинству оценил лицедейские способности Абахата, поручив ему оценивать настроения торговцев, чиновников и других состоятельных горожан.
   Когда подельники Абахата начали убивать и калечить людей, он оставался в роли наблюдателя, докладывая довольному Кроворту о страхе, поселившемся на улицах Ансиса. Особой крови на его руках не было, и именно это обстоятельство подвело черту под размышлениями Абахата во всё том же "Хромом поросёнке". Дождавшись темноты, он покинул свою комнату в парике и потёртой куртке портового грузчика, направляясь в сторону Цветочной площади, рядом с которой находился Лак-Ладар - Серый замок тайной стражи.
   В эту ночь дежурным офицером был лейтенант рит Ортвис, несколько дней носившийся по всему Ансису со своей конной командой. Когда подвалы замка были заполнены, а валившиеся с ног дознаватели уже провели десятки бесполезных допросов, разбираясь в дрязгах между соседями, родственниками, кредиторами и обманутыми любовниками, рит Корвенци пришёл к выводу, что подобный подход не только неэффективен, но и попросту небезопасен - не хватало только, чтобы перепуганные горожане стали бояться тайной стражи больше, чем устраивавших взрывы бандитов.
   Хотя порывистый рит Ортвис и согласился с тем, что тактика быстрого реагирования на любую полученную информацию не принесла желанного результата, он с большой неохотой сменил седло на место дежурного офицера. У лейтенанта были свои счёты с проклятыми танкисами: не так давно ими был отравлен один из его лучших бойцов капрал Марбал, а во время взрыва на Рыбном рынке обожаемая им Обада осталась в живых только по воле случая. Дожидаясь действия очередной порции бодрящего эликсира, рит Ортвис тёр свой небритый подбородок, когда вошедший капрал доложил об очередном желающем сообщить нечто важное. Лейтенант уже порядком разуверился в полезности этой процедуры, однако после первых же слов парня в косматом парике вся его сонливость исчезла в мгновение ока.
   Третьи сутки не выходивший из замка фос Анбанва не сразу поверил в такую удачу - перед ним сидел один из наёмников танкисов, обстоятельно и со знанием дела рассказывающий обо всём, что успела наворотить его банда. Узнав главное, что его интересовало, майор передал Абахата в руки старшего дознавателя и начал отдавать приказы. Первыми за ворота замка выехали два стражника, которые должны были сообщить долгожданную новость рит Корвенци. Полагая, что у этого Кроворта могли быть и другие соглядатаи, фос Анбанва запретил им нестись во весь опор, приказав притвориться обычным патрулём. Вторая пара всадников отправилась в район Новых причалов, третьей было велено не спеша проехать мимо дома, арендованного для прибывшего в Ансис господина Наватенута и его семьи.
   Небо на востоке ещё не начало светлеть, когда в Лак-Ладаре появился начальник тайной стражи, прибывший с двумя магами в облезлой служебной карете. Задав несколько вопросов уже начавшему дёргаться Абахату, граф переговорил с майором и утвердил предложенный им план действий.
   В эту ночь Кроворту не спалось. Глядя на голубой диск Кисейту, он потягивал душистое лиштоинское вино, размышляя о превратностях судьбы. Последний взрыв превзошёл все его ожидания, и танкис не сомневался, что здесь не обошлось без помощи самого богорождённого Молкота. В самом деле, как объяснить, что карета матери правящего герцога оказалась возле Старой башни в тот самый миг, когда какой-то возница взял в руки плетёную корзину, неизвестно кем оставленную на его повозке? Впрочем, считал Кроворт, надо отдать должное и неугомонной Ратпаре, догадавшейся обмотать синтагму тряпками, между которыми были уложены обрезки металла.
   Намного меньше радовали новости с полей сражений. Союзникам пока не удалось прорваться на правый берег Арбура, но Кроворт был уверен, что это было вопросом времени, ведь тиварцы даже представить себе не могли, какую силу Танкилоо может дать своим адептам. Единственное, что по-настоящему беспокоило танкиса - это невиданная активность тайной стражи, рыщущей по Ансису днём и ночью. Собственный опыт подсказывал ему, что всякая тайна имеет свой срок годности, поэтому рано или поздно графские псы обязательно что-нибудь учуют.
   У Кроворта имелся изрядный запас различных ядов и наркотиков, которые следовало пустить в ход по приказу Мантера, переданного с помощью пластин мельтквари. Основная часть этих веществ находилась внутри круглых сосудов из свиного жира, превращённого при помощи магии в достаточно прочный материал. Диаметр этих сосудов соответствовал размерам отверстий в винных бочках, что позволяло превратить наполнявшее их вино в опасное зелье, способное ещё больше запугать жителей Ансиса. Близкое соседство с вином жировой сосуд выдерживал два-три дня (виноградная водка и ром могли разрушить его за сутки, обычному пиву требовалось на это около недели), после чего растворённая в благородном напитке отрава была готова начать внедряться в мозг, сердце и другие органы своих жертв.
   Слушая ночами цокот копыт многочисленных патрулей, Кроворт в какой-то момент испугался, что он может оказаться в подвалах Лак-Ладара, так и не пустив в ход своё секретное оружие. Да, приказа Мантера всё ещё не было, к тому же магистр будет явно недоволен, если сотни его будущих подданных без особой на то нужды превратятся в бесполезных паралитиков или наркоманов. Но Мантер был где-то за Арбуром, а находившийся в Ансисе Кроворт буквально кожей ощущал, что тайная стража подбирается к ним всё ближе и ближе. Он не мог допустить неудачи, поэтому решил действовать, не дожидаясь, пока мельтквари с нужными рунами превратится в тёмно-серый порошок. Продать вино за три четверти его настоящей цены не составляло труда, и за вчерашний вечер несколько бочек уже перекочевали в подвалы трёх трактиров, находившихся в разных концах города.
   Круживший над приморской частью города лисиль начал быстро снижаться, и рит Ортвис понял, что второй отряд тайной стражи уже вышел к роще, примыкающей к району Новых причалов. Оглянувшись, лейтенант увидел вздыбившегося коня майора, и через мгновение их команда ринулась вниз по пологому Торговому спуску, распугивая немногочисленных в этот ранний час прохожих.
   Примерно на половине пути рит Ортвис заметил молодую черноволосую женщину с плетёной корзиной в руках, прижавшуюся к стене гончарной лавки. Ещё не успев до конца осознать свою догадку, лейтенант натянул поводья, останавливая своего гнедого Ялера. Стремясь избежать столкновения, скакавший позади капрал резко взял влево, и мелькнувший в руке женщины клинок развеял последние сомнения. Неуловимым движением Ратпара бросила в капрала метательный нож, вонзившийся ему в плечо. Воспользовавшись тем, что конь ошеломлённого стражника оказался между стеной и рит Ортвисом, гибкая словно змея наёмница проскользнула под шеей лошади и помчалась к ближайшему проулку. Проклиная все молкотовы отродья разом, офицер быстро развернул верного Ялера и с мечом в руке бросился за внушающей страх злобной тварью. За пару шагов до проулка Ратпара обернулась и, увидев несущегося на неё всадника, сунула руку в свою корзинку. Зарычав от напряжения, рит Отрвис свесился из седла и кончиком меча успел дотянуться до головы наёмницы, уже свернувшей в узкий проход между домами. Ратпара рухнула словно подкошенная, кровь потоком хлынула на чёрные волосы, но её рука по-прежнему крепко сжимала ручку смертоносной корзины. Не желая рисковать, лейтенант отрубил наёмнице обе руки, с облегчением отметив, что в её правой ладони не было ничего, кроме закрывавшего корзину цветастого платка. Передав проклятую корзинку двум магам из подоспевшей чёрной кареты, рит Ортвис вновь устремился к логову танкисов.
   Проводив Ратпару, намеревавшуюся пристроить очередную корзину в лагере беженцев из Междуречья, Кроворт несколько раз зевнул, прикинув, что до открытия приличных трактиров вполне можно будет немного поспать. Как следует встряхнув клевавшего носом Прува ("Не спать, караульщик хренов!"), он уже начал подниматься по лестнице, когда хорошо знакомые звуки заставили его насторожиться. По Торговому спуску неслись во весь опор несколько всадников, и в этот ранний час их наиболее вероятной целью был именно он, Кроворт рит Сузма, бывший лейтенант тайной стражи Дьярноста и старый знакомый первого магистра ордена танкисов Рахтара.
   - Прув, буди людей! Быстро! Стражники на спуске!
   Взбежав на второй этаж, Кроворт выхватил из стола небольшую кожаную сумку и распахнул окно, под которым каждую неделю укладывали большую охапку свежих веток. Он уже готов был прыгать, но мелькнувшие среди деревьев синие мундиры заставили танкиса отпрянуть назад. Сомнений не было - их обложили со всех сторон, лишив возможности просто бежать. Оставался один путь - прорываться с боем, пока людей графа не стало в округе больше, чем собак. Сорвав со стена арбалет с боевой синтагмой, Кроворт быстро взвёл тетиву и выстрелил в сторону рощи.
   Когда вспыхнувшая ослепительной желтизной защитная завеса поглотила энергию файербола, танкиса захлестнуло острое чувство разочарования - тиварцы, похоже, были готовы ко всему. Однако выбора не было, и Кроворт достал новую синтагму. Наёмники также не собирались сдаваться, и после того, как среди деревьев лопнули новые файерболы, из окон первого этажа выпрыгнули несколько бандитов с арбалетами в руках. Увы, эта отчаянная атака продлилась всего несколько мгновений: первым с болтом во лбу упал Бонфараш, Валук успел выстрелить, но ответный удар отбросил его изломанное тело к задней стене склада, уронив арбалет, лысый Итавот упал вниз лицом.
   Скрипнув зубами, Кроворт бросился к тайнику, в котором хранились яды и наркотики. Мантер не пожалел этого зелья, и при взрыве всех синтагм его хватило бы на то, чтобы отравить пару кварталов. Танкис уже начал чертить на стене нужные руны, но громкие хлопки внизу отвлекли его внимание. Через несколько мгновений всё здание заполнил пахнущий прелой листвой зеленоватый дым, и едва вдохнувший его Кроворт почувствовал слабость в ногах и быстро усиливающееся головокружение. Рухнув на пол, он застонал от ощущения собственной беспомощности, но тут Молкот дал ему ещё один шанс. Нащупав слабеющими пальцами упавшую рядом с ним сумку, танкис с трудом вытащил из неё узкий футляр с мельтквари и начал ломать их о стену, будучи уже не в силах вспомнить, какой сигнал каждый из них способен передать.
  
   Глава 7
   Получив сообщение об угрозе прорыва коренжарской конницы к Ортильскому мосту, магистры Викрамара не стали дожидаться распоряжений из Ансиса, хорошо понимая, насколько сейчас дорого буквально каждое мгновение. Наскоро переговорив со Сфобариком, Шосфай прихватил с собой четвёрку самых резвых лошадей, дорожный сундук с набором снадобий и синтагм, а заодно и малый зонтари, о существовании которого мало кто знал даже в столице. Кучеру было велено гнать так, словно за спиной у него была пара вискутов, и отставной рыжий капрал старался вовсю. Дорога к мосту была слабо наезжена, и карета, в которой кроме Шосфая находились два его ученика, раскачивалась на высоких рессорах подобно рыбачьему баркасу.
   Всё это, однако, мало беспокоило магистра, занятого обдумыванием своих дальнейших действий. А подумать было о чём. Главная проблема была в том, что остановить несколько тысяч коренжарцев можно было только возле самого моста. Дорвись они до правого берега Арбура, для успешной контратаки потребовалось бы минимум два-три хорошо обученных кавалерийских полка, которых ни за рекой, ни в Ансисе просто не существовало. Однако добраться до переправы раньше несущейся вскачь орды было ещё полдела. Чтобы остановить коренжарцев, десятка-другого обычных синтагм было бы явно маловато. Здесь очень пригодился бы магический свиток Кибари-Кан, но, как бы это ни казалось странным, его в Викрамаре сейчас не было.
   Изготовление этого жуткого порождения магии Танкилоо было весьма долгим и опасным делом, требующим непредставимой обычным человеком тщательности и достойного богов терпения. Пока удалось изготовить только семь полноценных свитков Кибари-Кан, два из которых активировали во время испытаний. Третий был использован Мафдатом рит Лейфисом в горах Касатлено, по одной особо опасной синтагме находилось в Ансисе и Ферире, ещё две были выданы команде капитана Дусмили, получившей их вместе с особыми полномочиями и приказом любыми средствами предотвратить прорыв противника через Динайский мост.
   В разной степени готовности в Викрамаре находились три свитка Кибари-Кан, первый из готовых должен был быть готов ещё день назад. Всё планы рухнули, когда старого Видашрота утром нашли бездыханным. Спавшие за полотняной занавеской слуга и один из учеников не слышали никаких звуков, поэтому магистры пришли к выводу, что милостивый Альфир подарил ему осуществление мечты всех боевых магов - тихую смерть в собственной постели. Строго говоря, Видашрот не был боевым магом в обычном понимании этих слов: он не участвовал в сражениях, не пользовался защитными завесами и не видел гибели своих врагов. Всю свою долгую жизнь сын столичного чиновника благодаря своим незаурядным магическим способностям, педантичности и таланту каллиграфа был синтаром - человеком, изготавливающим магические свитки.
   Во время коронации Локлира в Викрамаре помимо Видашрота и магистра Колладивета было ещё пять синтаров, четыре из которых были учениками (пятый - странноватый неряшливый Твиха - делал только осветительные, сигнальные и иные небоевые синтагмы). Для магистра и учеников не составляло труда изготовить свиток с файерболом, ледяными стрелами и другими обычными магическими формулами, но довести до конца работу над Кибари-Кан мог только Видашрот. Все слишком хорошо помнили кровь, хлынувшую изо рта, глаз и ушей Елтаса - ученика старого мага, взявшегося дописать последние руны на листе плотной желтоватой бумаги.
   Неожиданная кончина главного синтара была для Викрамара огромной потерей, и только внимательный взгляд Сфобарика удержал Шосфая от проклятий после завершения поминальной молитвы. Тогда ещё никто не знал, что маятник войны вновь качнётся в сторону врагов Тивара, и именно Викрамару придётся останавливать его движение, воплотившееся в прорыве коренжарской конницы. На этот раз громогласный Шосфай был сдержан подобно настоятелю монастыря со строгим уставом - Кибари-Кан не было, и это была данная богами данность, в которой надо было жить и действовать.
   Выехав за защитный периметр Викрамара, карета в сопровождении полусотни конных егерей устремилась на север. Устроившись поудобнее, Шосфай приказал своим ученикам сидеть тихо и, закрыв глаза, стал вспоминать всё, что он знал о коренжарцах. Огромную роль в судьбе этого народа сыграл гениальный маг-целитель Рахмалтан, способности которого лечить и изменять тела многократно превосходили всё мыслимое. В считанные мгновения он устранял последствия самых страшных ран и переломов, восстанавливал не только слух и зрение, но и утраченные конечности. Ходили слухи, что Рахмалтан пользуется особым покровительством богини плоти Кажеты, и каждый, кому доводилось видеть творимые целителем чудеса, был готов безоговорочно этому верить. Прошло не так много времени, и мага всё больше стало занимать выяснение пределов своих возможностей, нежели исцеление чьих-то болезней и хворей. Когда он начал отращивать кисти рук с шестью-семью пальцами, удлинять ноги и создавать для особо похотливых особей вагины и пенисы невиданных размеров, благожелательное отношение церкви быстро закончилось. Рахмалтан получил суровое и недвусмысленное предупреждение, но утратившему чувство реальности полубезумному магу было уже на всё наплевать.
   Имперский двор и Совет двадцати пяти ужаснулись, узнав о появлении людей с вывернутыми назад коленями, второй парой рук и костяным щитом из сросшихся рёбер. Вердикт не допускал никаких толкований: еретик, возжелавший стать вровень с богами, создавшими всех существ мира Лаканика, должен был умереть. Увы, имперские гвардейцы, ворвавшиеся в небольшой прибрежный городок, нашли там лишь нескольких несчастных со сросшимися телами и общими внутренними органами, моливших о прекращении их страданий. Сам ли Молкот либо его тайные жрецы помогли проклятому колдуну, но Рахмалтан успел перебраться через Велитар, затерявшись среди просторов Диких Земель, населённых десятком враждующих между собой племён.
   Молва о чудесных способностях нового раба быстро достигла ушей вождя иштошей Забалчата, и через год Рахмалтан уже мог сидеть за столом с лучшими бойцами племени, многие из которых уже были обязаны ему своей жизнью. В считанные годы иштоши смогли отвоевать почти треть территории современного Коренжара, но на большее сил не хватало. Именно тогда бывший раб, которому надоело раз за разом возвращать в строй полуживых бойцов, предложил план, поразивший Забалчата до глубины души. Чтобы создать численное превосходство над соседями, женщинам иштошей надо было рожать как можно больше детей, чего Рахмалтан хотел добиться путём магического изменения семени мужчин. Поначалу в это мало кто поверил, но когда три десятка жён и наложниц решивших рискнуть воинов принести им чуть ли не сотню детей, Забалчат сам повесил на шею целителя золотую цепь с чёрным орлом - старинным тотемом племени. Изменилось, кстати, не только число младенцев. Дети подвергшихся магическому воздействию воинов росли более шумными, непоседливыми и склонными к соперничеству, что, впрочем, старейшины считали весьма полезными качествами для членов воинственного племени.
   Через несколько десятилетий наследники Забалчата подчинили себе большую часть Диких Земель, после чего прижатые к горам и притокам Велитара племена оплича и серомбет предпочли признать верховенство иштошей, что позволило честолюбивому Баджачару объявить себя первым королём Коренжара.
   Несколько лет ушло на усмирение не желавших подчиняться заносливым чужакам, после чего Буджачар направил послов к ближайшим соседям, которые сами только что освободились от власти Накатамской империи. Предложения об установлении отношений были благосклонно приняты, первые иноземные торговцы уже стали появляться в речных портах Коренжара, когда с востока хлынули конные полчища ханства Фашлошто. Меднолицые степняки превосходили иштошей и их союзников свирепостью и умением сражаться в седле, поэтому всего лишь через месяц на берегу Велитара были замечены всадники, над которыми реяли чёрные драконы - символы ханской династии Фашлошто.
   Всё шло к тому, что новое королевство доживает последние дни, но Коренжар спас неожиданный удар южного соседя степняков - ханства Дофатамбы, решившего поквитаться за старые обиды. Момент для атаки был выбран отменный - основная часть вражеских войск сражалась далеко от степи Тринери, поэтому клыкастому жифабу удалось очень чувствительно потрепать хвост чёрного дракона. Хану Фашлошто пришлось отвести часть своей армии, чем не замедлили воспользоваться воспрянувшие духом коренжарцы. Несколько недель между Павилкиром и Тинутиком тысячи всадников сходились в жестоких схватках, тучи стрел закрывали небо, и кровь не успевала стекать с клинков, разлетаясь при новых взмахах красными семенами смерти.
   Озлобленные неудачей степняки не жалели никого и ничего, убивая не только людей, но и весь скот, который они не могли увести с собой. С особой жестокостью меднолицые расправлялись с беременными женщинами и детьми, вспарывая им животы, разрубая на части и затаптывая копытами своих лошадей. Для них это было обычным делом, ведь так они заранее уничтожали вражеских бойцов, которые рано или поздно могли встать у них на пути. С тех пор прошло уже немало лет, но каждое новое поколение коренжарских матерей по-прежнему пугало своих непослушных детей черным драконом, жаждущим вновь наполнить свою зловонную пасть их тёплой кровью и нежным мясом.
   Добравшись в своих воспоминаниях до войны Чёрного Дракона, Шосфай не открывая глаз заревел дурным голосом. Опешившие ученики прижались к стенкам кареты, а молодая лошадь, не привычная к зычному голосу магистра, испуганно шарахнулась в сторону. С трудом удержав экипаж на дороге, встревоженный кучер оглянулся, но сменившая рёв вискута отборная ругань успокоила бывалого служаку. Подмигнув ещё не пришедшим в себя ученикам, Шосфай откинул крышку дорожного сундука и начал копаться в его объёмистом чреве. Достав свиток с широкой чёрной полосой, магистр улыбнулся первый раз за день.
   - Вот она, зараза! Нашлась... Теперь что-нибудь обязательно придумаем, братец Видашрот много чего нам оставил.
   Сотник Чадомал был опытным командиром, и отсутствие вражеских солдат по обе стороны старой имперской дороги с каждой оставшейся за спиной центудой тревожило его всё больше. Обходной манёвр был, конечно, хорош, но сотник сражался с тиварцами уже много лет, поэтому он не мог поверить, что они отдадут переправу без жестокой схватки. А коли это было так, то любой перелесок или опустевший посёлок таили в себе смертельную опасность для его сотни, и без того изрядно поредевшей после сражений в Междуречье. Но авангарду пока везло, и ещё до полудня обогнувшие пологий холм коренжарцы увидели долгожданный каменный мост. Остановив отряд, Чадомал встал ногами на седло и внимательно осмотрел не только подходы к переправе, но и правый берег Арбура. Его удивлению не было предела, ведь впереди по-прежнему не было видно и одного вражеского солдата. В прибрежном кустарнике могли, конечно, укрыться два-три десятка бойцов, но что они смогли бы противопоставить сотне Чадомала, не говоря уже о следующей за ней двухтысячной конной лавине? Вернувшись в седло, сотник взглянул на подъехавшего к нему Рустеора.
   - Колдун, ты только глянь - никого. Не похоже это на тиварцев. Что думаешь?
   - Может, у них и солдат-то не осталось.
   - Хрен там, ради моста могли и стражников из Ансиса пригнать.
   - Сотник, а это что за дым? - Рустеор вытянул руку, указывая на чёрные дымные столбы, поднимающиеся посреди моста. - Вроде как сухое дерьмо жгут.
   - От дерьма дым светлее. Ладно, нечего гадать, всё равно к мосту ехать надо, - Чадомал свистнул, взмахнул разведёнными руками, и сотня широкой дугой двинулась к реке. - Если нас сейчас нагонят, тысячник Дацор от злости лопнет.
   До берега оставалось меньше кована, когда на мосту кое-что изменилось. Три ближних дымных столба начали быстро оседать, в считанные мгновения превратившись в неподвижные фигуры в тёмных балахонах и капюшонах. Находившийся за их спинами ещё один чёрный столб, напротив, буквально вспыхнул подобно огромному факелу, затопив дальнюю половину моста колышущимся на ветру угольно-чёрным облаком. В сотне Чадомала было много опытных бойцов, но невиданное зрелище даже их заставило натянуть поводья, останавливая своих коней. Коренжарцы как зачарованные смотрели на вздымающиеся к небу языки чёрной субстанции, вокруг который стелился белёсый полупрозрачный туман, стекающий в реку с двух сторон моста.
   - Слышь, колдун, это что ещё такое? - сдвинув мягкую шапку на затылок, сотник почесал свою клочковатую бороду. - Без вашей магии такую хреновину не запалишь. Локтей двадцать будет, огонь чёрный... Чёрный, коня их матери! Что молчишь? Видал такое?
   - Случалось... Редкая магия, но не боевая. Это так, на ярмарках людей пугать.
   - На ярмарках, говоришь? А если по этой черноте магическим шаром ударить?
   - Можно и файерболом. Подъедем ближе, я этих клоунов пугану.
   Танкис очень надеялся, что его голос звучит уверенно, и этот дикарь не сможет догадаться об охватившем мага смятении. Рустеору действительно доводилось видеть чёрное пламя, только было это в Турдуше, и сеющие мрак свечи вспыхнули тогда по воле Рахтара, демонстрировавшего своим новым ученикам безграничные возможности Танкилоо. Увидев этот огромный чёрный факел посреди Арбура, маг был потрясён до глубины души. Словно сорванные вихрем листья вертелись в его голове многочисленные мысли, но никакого приемлемого объяснения на ум так и не приходило. Не было сомнений, что чёрное пламя было порождением Танкилоо, но кто здесь мог знать магические формулы, известные только магистрам ордена? Ни в старой академии, которую Рустеор закончил двенадцать лет назад, ни в Ванат Теники, из стен которой вышла почти половина танкисов, никто и слыхом не слыхивал ни о чём подобном. Так откуда же тогда взялся этот проклятый факел? Какая ещё магия была способная зажечь чуждый этому миру огонь, чёрным пятном пляшущий на фоне окружающей зелени и голубого неба? Неужто на это способны маги загадочного Викрамара, о котором никто ничего толком не знает? Но если это так, то что ещё они смогут противопоставить танкисам?!
   Чадомал видел, что ехавший рядом с ним колдун не на шутку встревожен, хотя и пытается сохранять спокойствие. Это было необычно, ведь эти пришедшие откуда-то с севера колдуны всегда были снисходительно высокомерны, что раздражало многих коренжарцев ничуть не меньше, чем самодовольная наглость родственников короля Ранджи. Взглянув ещё раз на напряжённое лицо мага, сотник понял, что кичащийся своей магической силой колдун просто боится. Эта неожиданная догадка развеселила Чадомала, он ухмыльнулся и, мгновение поколебавшись, решил-таки поддеть танкиса.
   - Ну что твой шар-то? Готов? Шагов сто осталось.
   Вспышка злобы опалила сознание танкиса подобно файерболу. Издевка наглого сотника наложилась на потрясение от вида чёрного пламени, и только сжав зубы до судорожной дрожи скул, Рустеор смог сдержать страстное желание уничтожить бородатого дикаря. Клокотавшая в нём ярость требовала выхода, и танкис с силой выбросил вперёд левую руку, вложив в магический удар и переполнявший его гнев, и угнездившийся в душе страх перед Викрамаром. Сорвавшийся с пальцев ярко-красный шар не успел поглотить всю мощь магической формулы, и избыток энергии Ванат острой болью отозвался в руке Рустеора, успевшего, однако, заметить, что перед мостом внезапно возникло какое-то струящееся марево.
   Сопящему от напряжения Шосфаю не сразу удалось заставить чёрное пламя подчиняться его воле. Порождение проклятого Танкилоо то коптило мерзко пахнущим дымом, то полыхало подобно лесному пожару, как бы случайно норовя зацепить своего создателя. После того как ученики второй раз окатили его водой, сбивая огонь с мантии, магистр по-настоящему разозлился (хотя точнее было бы сказать, что он просто озверел). Зарычав, он начал извергать потоки отборных проклятий, перемежая их магическим формулами. И Танкилоо подтвердило свою мрачную сущность, подчинившись звучащей в его словах ненависти. Удовлетворённо хмыкнув, Шосфай закрепил успех искренним пожеланием красной пузырчатой гнили танкисам, правителям Коренжара, Тангесока и Небриса, а заодно и кое-кому из епископов Каулона. Повертев ладонями, магистр убедился, что чёрные факелы теперь полностью находятся в его власти. Произошло это как нельзя более вовремя, так как из-за холма уже показались первые вражеские всадники. Выругавшись ещё пару раз, Шосфай со своими учениками отступил за столбы чёрного пламени, горевшего в нескольких шагах позади лежавшего на мосту зонтари.
   Пришло время претворять в жизнь намеченный план, хотя Шосфай так и не смог убедить самого себя в его эффективности. Выбора, впрочем, не было - он или остановит коренжарцев, или умрёт на этих истёртых каменных плитах. С шумом выдохнув, магистр погасил три ближайших языка чёрного пламени, направив всю контролируемую им силу Танкилоо в факел за спиной. Огонь заревел, словно десяток быков во время гона, и спину мага тут же окатило потоком горячего воздуха. Непроизвольно сделав шаг вперёд, Шосфай заметил, что беснующееся над мостом чудовище произвело на коренжарцев должное впечатление, разом остановив всех воинов. Магистр успел перевести дух и рукавом сутаны вытереть пот со лба, прежде чем несколько всадников вновь осторожно двинулись к реке. Как минимум один из них наверняка был танкисом, поэтому маг понял, что сейчас их начнут проверять на прочность. Решив сразу же начать играть по-крупному, Шосфай обратил к зонтари всплывшую в его голове сложную магическую формулу, способную создать мощнейшую, но почти невидимую защитную завесу.
   Сгустившаяся вокруг зонтари энергия поля Ванат растеклась перед мостом трепещущей стеной, без следа поглотив стремительно летящий файербол. Пустивший его танкис, похоже, не поверил своим глазам, и с его рук сорвалась ещё целая череда огненных шаров, так же бесследно канувших в едва заметном мареве.
   - А хрен там. Не берет, - покачав головой, Чадомал покосился на раскрасневшегося Рустеора, трясущего онемевшими ладонями, - Ядрёные у них колдуны... Задницей чую, крови тут полно будет.
   - Не стони, сотник. На любую магию управа найдётся. Наши догонят, тиварцев самих этим огнём жечь будем. А то потравим как на редутах.
   - Догонят - увидим. Нам-то что - авангард свою задачу выполнил: мост нашли, колдунов ихних проверили, - взглянув на небо, Чадомал вновь запустил пальцы в бороду и не стал сдерживать желание оставить за собой последнее слово. - А что, Афрай высоко, сдохнуть время будет.
   Пользуясь тем, что противник не предпринимал никаких действий, терпеливо дожидаясь подхода основных сил, магистр передал управление защитной завесой старшему ученику Васдели и начал вновь обдумывать свои действия. Он с превеликим удовольствием передал бы кому-нибудь контроль над продолжавшим бушевать чёрным факелом, но держать в узде это проклятое порождение Танкилоо помимо него могли только Сфобарик и его помощник Сабалин. Спину изрядно припекало, но Шосфай опасался приближаться к лежавшему перед ним зонтари, воздух вокруг которого дрожал от преобразованной энергии Ванат, ведь в его планы не входило раньше времени потерять сознание, а то и саму жизнь.
   Дальнейшего развития событий долго ждать не пришлось. Первым о приближающихся коренжарцах возвестил слитный гул тысяч копыт, затем из-за холма хлынула конная лавина, остановившаяся на полпути к мосту. Услышав слева от себя тихий шёпот, магистр взглянул на молившегося ученика.
   - Сурцен, Альфира, поди, о милости просишь? Проси лучше злости, сейчас она нужнее. А милости это стадо пусть у своего Молкота просит.
   Приблизившись к стоящему в окружении разодетой свиты тысячнику, Чадомал увидел, как Дацор поигрывает своей плетью, и сразу же прибавил ходу, не желая лишний раз злить этого надутого борова. Когда-то они служили десятниками в отряде великого воина Ямшатки, но для выходца из племени оплича Чадомала всё закончилось званием сотника, в то время как рождённый иштошем Дацор уже пятый год носил красную шапку тысячника. Слова Чадомала мало чего добавили к пониманию увиденного на Ортильском мосту, и плётка Дацора стала двигаться ещё быстрее. Стремясь скрыть свою растерянность за показной агрессивностью, тысячник начал громко упрекать Рустеора, пользуясь тем, что Мантер с сотнями всадников ещё утром отправился куда-то на север. Однако оставшийся с коренжарским отрядом начальник боевых магов ордена Арбожес считал подобное обращение с танкисом недопустимым, поэтому резким окриком подозвал Рустеора к себе.
   Напряжение подошло к опасной черте, и Чадомал, увидевший, как лицо тысячника перекосила злобная гримаса, счёл за благо отъехать подальше в сторону. Несмотря на то, что берега Арбура достигли только два колдуна, сотник не сомневался - вместе со своими учениками они вполне могут обратить в прах высокомерного красношапочника и его свиту, заодно истребив не одну сотню коренжарских воинов. Похоже, что то же самое пришло в голову и неожиданно притихшему Дацору, который молча ждал, пока к нему подъедет переговоривший с другими магами Арбожес.
   Увидев двинувшихся к мосту трёх всадников в тёмных одеждах, нахмурившийся Шосфай понял, что очень скоро наступить миг, ради которого он многие годы изучал в Викрамаре высокое искусство магии.
  
   Глава 8
   Огромный чёрный факел очень не понравился Арбожесу, но прошедший не одну войну танкис не собирался отступать, пусть даже этим недоумкам из Викрамара и удалось сотворить нечто похожее на магию Танкилоо. Пущенный им огненный шар был бесследно поглощён едва заметной защитной завесой, однако одновременный удар трёх файерболов вызвал светло-жёлтое мерцающее свечение, которое, впрочем, быстро исчезло. Сочтя подобную реакции завесы хорошим признаком, танкисы и ученик Арбожеса обрушили на неё град смертоносных шаров, рассчитывая таким образом истощить запас энергии у мага, установившего это невиданное защитное поле.
   Действия танкисов вызвали у Шосфая злорадную усмешку, ведь после активации магической формулы источником энергии для завесы стал зонтари, состязаться с которым хоть одному, хоть троим магам было бессмысленным делом. Потребовалось некоторое время, чтобы танкисы убедились в тщетности своих усилий, после чего обескураженный неудачей Арбожес решил убрать тиварских магов с моста с помощью ядовитого дыма. Лучше других с этой задачей справился бы Сафрут, устлавший тиварские редуты трупами в синих мундирах, но бывший ученик Мантера вместе с другими магами отправился куда-то ещё затемно.
   Арбожес не был знатоком магических ядов, однако не сомневался, что у него хватит умения забрать жизни у трёх викрамарских магов, по-прежнему стоявших на мосту. Сосредоточившись, он направил в их сторону жёлто-зелёный шар, за которым тянулась полоса клубящегося дыма. Смертоносный шар летел достаточно медленно, и Арбожес рассчитывал, что эта почти невидимая магическая стена, созданная прежде всего для защиты от клинков, стрел и файерболов, не воспримет его как нечто опасное. Но танкисов вновь постигло разочарование - влетевший в проклятую завесу шар просто исчез, оставив после себя только быстро рассеявшийся дымный след.
   Проследив путь ядовитого порождения Танкилоо, Шосфай удовлетворённо хмыкнул, ведь ранее невиданная магическая формула, позволявшая создать непроницаемую для любой магии завесу, была разработана именно им. Радоваться, однако, было некогда - упорный Арбожес запустил в сторону моста ещё один файербол, явно стремясь направить его поверх защитного поля. Ему это почти удалось, но, хотя верхний край завесы и был не таким плотным, его всё-таки хватило на то, чтобы огненный шар с громким шипением распался золотистыми искрами. Танкис был, видимо, удовлетворён достигнутым результатом, поэтому следующий файербол, запущенный им в сторону моста, пролетел над защитным полем и под громкие проклятия Шосфая врезался в столб чёрного пламени. На этот раз рвануло по-настоящему: в спины магистра и его учеников ударила волна горячего воздуха, а над Арбуром повисло клочковатое облако красно-серого дыма.
   Убедившись, что сбросить с моста викрамарских магов ему вполне по силам, Арбожес не стал медлить и отправил поверх защитного поля желто-зелёный мерцающий шар. Оглушённый взрывом магистр попытался поднять завесу повыше, но было уже поздно - ядовитый сгусток магической энергии Танкилоо достиг чёрного факела.
   Наблюдавший за действиями танкисов Дацор уже начал скучать, когда молодой пятидесятник Гарнис обратил его внимание на летящий к мосту алтабашор - "клубок смерти", десяток которых решили исход второго сражения у старой имперской дороги. Коренжарцы были поражены способностью алтабашоров убивать множество людей, и один вид летящего зеленоватого шара заставил тысячника радостно ухмыльнуться и двинуться к реке. Дацор со свитой успел проехать почти половину пути, когда накрывшее Ортильский мост облако дыма заставило его натянуть поводья. Происходило нечто непонятное, а тысячник никогда не отличался отвагой (как, впрочем, и умом), получив свою красную шапку благодаря младшей сестре, которая много лет была любимой бютеной - так называемой ночной королевой Ранджи (обхватив своими на редкость длинными ногами урчащего от удовольствия короля, она билась под ним так, что волосатое брюхо похотливого правителя Коренжара колыхалось подобно бурдюку с кислым молоком).
   И напитанный смертельным ядом жёлто-зелёный шар, и противоречащее природе вещей чёрное пламя были порождением магии Танкилоо, но никогда и нигде, ни одному танкису не приходило в голову свести их воедино. Соответственно никто не знал, какими последствиями - плохими или хорошими, любопытными или чудовищными - может обернуться подобное слияние. А коли это было так, то, запуская алтабашор в сторону чёрного факела, Арбожес даже не предполагал, что может произойти при соединении двух огромных по своей мощи магических формул.
   Будь факел живым существом, можно было бы сказать, что, проглотив летящий сгусток смерти, он вздрогнул и сжался от пронзившего его ужаса. Но длилось это не более пары мгновений, после чего чёрное пламя с рёвом взметнулось вверх на высоту в добрую сотню локтей, распустившись там гигантским пульсирующим цветком. Стоявшие на мосту маги были оглушены и буквально вдавлены в каменные плиты моста. Но всё это было только началом. Исторгаемый взбесившимся пламенем рёв начал менять свой тон, с каждым мгновением становясь всё ниже и страшнее. Теперь едва слышимый гул пронизывал тела людей, заставляя двигаться внутренние органы и сбивая их сердца с нормального ритма.
   Буйство магии Танкилоо коснулось не только людей. Сквозь кровавую пелену в глазах Шосфай увидел, что воздух вокруг зонтари начал светиться, а сам он, вздрагивая от невидимых и почти неслышимых ударов, начал медленно сползать к краю моста. С трудом заставляя двигаться внезапно потяжелевшее тело, магистр пополз вперёд, но его опередил Сурцен, вложивший в свой бросок все оставшиеся силы. Упав рядом с зонтари, ученик протянул к нему начавшую дымиться руку и, крича от нестерпимой боли, толкнул дрожащий концентратор энергии к середине моста.
   Зарычав от злости, Шосфай от души пожелал всем танкисам получить в задницу по десятку жутких годализов - зубастых болотных червей, созданных Молкотом в припадке бешенства. Хрипящий магистр сплюнул кровавую слюну и, бормоча магические формулы, попытался вернуть себе контроль над беснующимся факелом. Впитавшее порцию магического зелья чёрное пламя упорно не желало умирать, но уже начавший терять силы Шосфай вдруг ощутил, что это порождение Танкилоо по-прежнему отзывается на движение его ладоней. Зажмурив глаза, маг выбросил вперёд обе руки, буквально швырнув огромный ком ревущего мрака в сторону трёх танкисов.
   Всё происходящее на мосту выходило за пределы понимания Рустеора, ведь чудовищный столб огня мало напоминал чёрный огонёк свечи, продемонстрированный когда-то Рахтаром. Ещё больше танкиса пугал доносившийся со стороны реки низкий гул, от которого шевелились кишки и закладывало уши. Доставалось не только людям - кони танкисов тревожно ржали, взбрыкивали, и удерживать их на месте с каждым мгновением становилось всё более трудным делом. Оглянувшись, Рустеор увидел, что беспокоиться стали и лошади коренжарцев, остановившихся в сотне шагов позади магов. Единственным, что в этой ситуации хоть как-то радовало, были лежащие на мосту тиварцы. Однако танкис увидел, что поставленное ими мощнейшее защитное поле мерцает по-прежнему, следовательно, хотя бы один из магов Викрамара всё ещё был жив. Подтверждения этой догадки долго ждать не пришлось: один из тиварцев неожиданно бросился вперёд, вновь упав после пяти-шести шагов. Затем признаки жизни подал маг, лежавший посреди моста - с трудом приподнявшись, он нелепо взмахнул руками, словно бросая перед собой что-то невидимое.
   Понадобилось несколько мгновений, чтобы Рустеор не только понял смысл этих взмахов, но и успел ужаснуться могуществу Викрамара. Огромный чёрный факел вздрогнул и начал медленно подниматься, оставляя за собой шлейф густого тёмного дыма. Вспыв на добрую сотню локтей, огненное облако ринулось вниз, гоня перед собой волну обжигающего жара и нарастающего гула. Рустеора спасла его молодая кобыла, шарахнувшаяся в сторону так, что он едва усидел в седле. Пронесшаяся мимо него волна угольно-чёрного огня поглотила Арбожеса и его ученика, оставив позади себя обугленные тела людей и лошадей с лопнувшими животами. Ошалевшая от страха кобыла всё-таки сбросила Рустеора, о последнее, что он успел увидеть до удара головой, были десятки вставших на дыбы испуганных коренжарских коней.
   Шосфай сумел разлепить опухшие веки только когда начавшее замедляться огненное чудовище было уже в полутора сотнях шагов от моста. Увидев, как коренжарцы хлынули в обе стороны от старой дороги, магистр, не обращая внимания на тлеющую сутану, вытащил из висевшего на поясе футляра жёлтый свиток с чёрной полосой. Вцепившись зубами в ленту с магическими рунами, он рванул её так, что в его шее что-то хрустнуло. Активированная синтагма окуталась голубоватым дымом и исторгла в небо небольшой тёмный шар, с пронзительным воем лопнувший на высоте в полсотни локтей. Видя, как магический артефакт превращается в голову огромного чёрного дракона, магистр попытался что-то крикнуть, но из запёкшихся губ вырвалось только невнятное шипение.
   Остановившийся на полдороги Дацор со страхом наблюдал за схваткой колдунов, магия которых создала нечто невероятное, пугающее людей и лошадей не только своим видом, но и каким-то утробным рычанием. Оглянувшись по сторонам, тысячник понял, что никто из коренжарцев не горит желанием броситься к мосту. Мало того, Дацор начал сомневаться, что, прикажи он сейчас начинать атаку, его слова будут услышаны и восприняты должным образом. Да, его окружали опытные бойцы, которых не могли смутить мечи, копья и даже обычные файерболы, но здесь они видели нечто настолько чуждое привычному миру, что их решимость стала подобна тающему весеннему снегу. Скорее животным чутьём, чем своим невеликим умом тысячник ощущал смену настроения своих солдат, но он по-прежнему не представлял, что ему сейчас можно и нужно делать. От тягостных размышлений Дацора избавило взвившееся над мостом ревущее чёрное пламя, которое затем двинулось прочь от реки, сжигая на своём пути всё живое. Изумлённые возгласы вырвались из сотен глоток, ведь на глазах ошеломлённых коренжарцев происходило нечто не только невиданное, но и просто непредставимое. Словно всего этого было мало, над мостом появилось ещё кое-что, не раз являвшееся жителям Коренжара в их детских тревожных снах - огромный чёрный дракон, глаза и пасть которого пылали алым огнём, медленно поплыл навстречу всадникам, оглашавшая прибрежную равнину леденящим душу воем.
   Первым из свиты тысячника не выдержал молодой красавчик Гарнис. Вздыбив коня, он заставил его развернуться и, подгоняя своего вороного плёткой и истошными воплями, начал прокладывать себе путь сквозь ряды соплеменников. Бегство хорошо известного самоуверенного пятидесятника оказалось подобным спусковому крючку арбалета, освобождающему туго натянутую тетиву. Через мгновение бежать бросились уже с десяток коренжарцев, и каждый из них становился примером ещё для нескольких земляков.
   Не отрывавший глаз от материализовавшегося детского кошмара Дацор слишком поздно заметил, что прочь от реки несутся уже сотни его бойцов. Пока он кричал им вслед что-то невнятное, дракон стал ещё ближе, и тысячник счёл, что этой жути для него уже достаточно. Сунув за пояс свою красную шапку, Дацор галопом рванул от этого проклятого места, быстро затерявшись среди мчавшихся на восток всадников.
   Изрядно уменьшившийся чёрный факел ещё продолжал коптить на левом берегу Арбура, когда на мосту появился помощник первого магистра Сабалин с полусотней конных егерей из отряда внешней охраны Викрамара. На этом настоял Сфобарик, хотя все понимали - если Шосфай не сможет придумать, как остановить коренжарцев, мало кто из них сможет вновь вернуться в знакомые места. Увидев вздрагивающее от порывов ветра дымное пламя, Сабалин тут же захотел потушить этот проклятый огонь, однако здравый смысл подсказал ему, что торопиться с этим не стоит, ведь лучшего пугала для отступивших коренжарцев трудно было придумать.
   Чтобы привести Шосфая в чувство, потребовалась пара магических формул из арсенала целителей, но даже после этого отсутствующий взгляд магистра подсказал Сабалину, что с расспросами пока придётся повременить. Рукава лежавшего с открытыми глазами Васдели были пропитаны кровью, но осмотревший его лейтенант догадался - ученик колол себе кинжалом руки, чтобы не потерять сознание и продолжать направлять защитную завесу.
   Найденного в сотне шагов от реки танкиса с разбитой головой Сабалин распорядился немедленно доставить в Викрамар. Вместе с ним отправили обугленное тело Сурцена, уже начавшего отвечать на вопросы Васдели и серебряный ларец с уже остывшим зонтари.
   Не желая далее задерживаться на мосту, маг использовал несколько редких нюхательных снадобий. Это принесло ожидаемый результат, и застывшая маска уступила место скривившемуся от боли лицу магистра. Охая и ругаясь, Шосфай начал приходить в себя, пытаясь приподняться и озираясь по сторонам. Когда он смог сесть, Сабалин наконец-то решился сказать ему, что около тысячи вражеских всадников переправились через Арбур в двух центудах выше по течению.
  
  
  
   Глава 9
   Вынудив тиварцев оставить укреплённые позиции, генерал фос Напсабад планировал продолжить наступление вдоль старой имперской дороги, достигнув таким образом Ортильского моста. Подобное развитие событий совершенно не устраивало Мантера, так как всё это могло затянуться на несколько дней, которые Викрамар использовал бы для подготовки к сражению, в исходе которого танкис в глубине души не был так уж уверен. Нужны были решительные действия, и Мантер не стал церемониться. Жёстко надавив на командующего, он добился формирования конного отряда, в который вошла основная часть коренжарцев, наёмники и несколько эскадронов тангесокской кавалерии. Обойдя по широкой дуге отступающую армию рит Бараса, сводный отряд должен был достичь моста раньше противника, оказавшись примерно в полутора днях пути от Ансиса.
   Когда всадники остановились на ночёвку, Мантер поручили Гравере собрать остальных танкисов, чтобы объяснить им задачу. К мосту вместе с коренжарцами должны были отправиться двое танкисов, которым были приказано поддержать прорыв орды тысячника Дацора на правый берег. Если же там что-то пошло бы не так, им следовало удерживать магов Викрамара возле моста как можно дольше, обеспечивая тем самым переправу наёмников и танкесокцев выше по течению. Шпионы, объездившие Междуречье вдоль и поперёк, давно присмотрели место, где полноводный Арбур образует большую излучину с пологим правым берегом. Брода там не было, зато, плывя по течению, всадники могли миновать тянущиеся на десятки центуд глинистые откосы. Именно туда Мантер ранним утром и повёл свой отряд.
   Не меньше самого танкиса достичь реки стремились кирасиры королевского полка, жаждавшие любой ценой искупить позор своего разгрома в первом сражении у дороги. Все боеспособные гвардейцы были сведены в два эскадрона, которые возглавил майор фос Домантен, увидевший в своём назначении шанс получить полковничьи эполеты. Он был готов вести своих солдат куда угодно, однако представлял свою задачу исключительно в виде лихой атаки с развёрнутыми знамёнами. Неудивительно, что ему очень не понравились слова Мантера, сообщившего майору об участии кирасир в форсировании Арбура совсем в другом месте. Фос Даментен уже что-то начал говорить о гордости гвардейцев, когда порядком уставший от гонора своих союзников Мантер молча показал ему королевский вензель с пятью рубинами. Майор мгновенно потерял дар речи, ведь даже генералы Тангесока имели вензеля с четырьмя кроваво-красными камнями.
   Перед встречей с офицерами, командовавшими драгунскими и уланскими эскадронами, Мантер не стал убирать свой вензель с походного столика, поэтому никаких лишних вопросов у них не возникло (к тому же кавалеристы, хотя и не горели желанием уподобляться водоплавающим, хорошо понимали, что атака на мост может обойтись очень дорого). Следующими в шатёр магистра вошли командиры уритофорских наёмников Кибок, Стиванл и Направер, одобрившие план танкиса без особых обсуждений. У каждого из них за плечами было минимум пятнадцать-двадцать лет набегов и сражений во многих странах Бонтоса, они не жалели ни чужой, ни своей крови, но всегда предпочитали хорошо продуманные планы, сулящие больше шансов дожить до получения очередного жалования. Вообще-то Мантер мог просто отдать им приказ, но это были его лучшие бойцы, способные внести решающий вклад в успех атаки на Ансис, поэтому после обмена грубоватыми любезностями танкис предложил им по бокалу хорошего вина.
   Последняя встреча была с хмурым капитаном рит Венеторусом, который никак не мог взять в толк, зачем его роту конных сапёров потащили в рейд в каменному мосту. Узнав, что его людям предстоит заниматься привычной работой, старый служака сразу же повеселел, начав задавать вопросы о ширине реки, течении и берегах. Подивившись незатейливости уже начавшего седеть офицера, танкис окончательно покорил капитана обещанием похлопотать об его повышении. Отправив словоохотливого капитана готовиться к выступлению, Мантер подумал, что и сам ещё не знает, понадобится ли ему этот новый мост, ведь при атаке Ансиса он рассчитывал прежде всего на свой конный отряд, сопровождавших его танкисов и находившихся в столице шпионов и наёмников, с нетерпением ожидающих сигнала о начале активных действий. Однако магистр Танкилоо хорошо усвоил уроки Рахтара, всегда старавшегося предусмотреть несколько вариантов развития событий. Хоть в это и не хотелось верить, но Ансис всё-таки мог устоять, и тогда идти на штурм должны были войска генерала фос Напсабада, которым так или иначе надо было переправляться через Арбур. Нельзя было также исключать, что мечущиеся в бессильной злобе маги Викрамара продолжили бы защищать Ортильский мост, и в этом случае построенная сапёрами рит Венеторуса переправа очень пригодилась бы тангесокским войскам и коренжарской коннице.
   Оставшись один, Мантер позволил себе зевнуть и как следует потянуться. В последнее время он находился в постоянном напряжении, и накопленная усталость уже давала о себе знать. До какого-то момента танкиса поддерживала мысль о том, что вся эта суета пополам с кровью и магией была важнейшим этапом пути к великой цели, достижение которой казалось сегодня как никогда близким и реальным. Будущая столица Ордена была почти рядом, и даже одного усилия могло хватить, чтобы труды его основателей получили бы достойное вознаграждение. Четырнадцать лет назад они нашли в Чёрном лесу тайный схрон танкисов, созданный после гибели их предводителя Маршеска. Для самого Мантера это был просто склад невиданных магических диковин, но его опытный учитель сразу понял, что в их руки попал ключ от двери ведущей к власти и могуществу. Несколько лет они кочевали по Бонтосу, изучали секреты Танкилоо, тщательно подбирали готовых на всё последователей, плели сети заговоров и союзов, используя лесть, подкуп и угрозы. И вот их время наконец-то пришло...
   Новый приступ зевоты вернул Мантера к действительности. Усмехнувшись, он мысленно поблагодарил всевидящего Молкота, помешавшего ему предаваться преждевременным мечтаниям, и достал из походной сумки сильнодействующий эликсир, один глоток которого позволял целые сутки чувствовать себя полным сил и энергии. Снадобье было довольно гнусным на вкус, но бокал терпкого красного вина вернул танкису хорошее расположение духа. Появившимся на звон серебряного колокольчика слугам было приказано сворачивать шатёр и готовить ездовых и вьючных лошадей к походу.
   Стоя под быстро светлеющим небом, Мантер смотрел, как сотни людей вокруг что-то жевали, проверяли оружие и седлали коней. Подошедший Сафрут почтительно остановился в нескольких шагах, дожидаясь, пока магистр обратит на него внимание.
   - Что тебе?
   - Господин инисен, вы не отдали распоряжение о порядке движения.
   - Сафрут, который раз повторяю - ты уже не ученик, и для тебя я господин Мантер или магистр.
   - Прошу извинить меня, господин магистр, но порядок движения...\
   - Командиры уже знают походный порядок, но ты им напомнишь. Пусть привыкают, - Мантер помолчал и, уже полностью повернувшись к молодому танкису, продолжил говорить совсем иным тоном - сухим и жёстким. - А теперь запоминай. В авангарде Стиванл со своими людьми, с ними пойдёт Ланделел. Потом кирасиры и Вилкладис, следом я, ты, Терси, Гравере, Сальсольт и Кибок. Замыкающими пойдут тангесокцы, Направер и Клотар. Всё понятно?
   - Господин Мантер, Гравере и Кибок уже здесь.
   Магистр давно был знаком с лысым командиром наёмников, не раз сопровождавшим его в походах. Коренастый уритофорец никогда не носил ни кирасы, ни даже кольчуги, предпочитая им длинный жилет из кожи качатала - северного быка, известного диким нравом и прочной шкурой. Пока его мечи оставались в ножнах, Кибок производил впечатление добродушного и немного флегматичного здоровяка, что, впрочем, не вводило в заблуждение его людей, приученных безропотно подчиняться своему командиру. В бою он превращался в кровожадного демона пополам с бангелаши, сопровождая каждый свой удар утробным рыком, который по мнению знатоков был очень похож на рёв качатала в сезон спаривания. Под стать хозяину был и его боевой конь Отока, всегда готовый бить врагов копытами и рвать зубами (ходили слухи, что Кибок иногда поил его человеческой кровью, сливая её из подвешенных за ноги раненых).
   - О, давно не виделись. Слушай, магистр, что за вино ты нам наливал? - наёмник видел, что Мантеру не слишком нравятся подобные вольности в общении, но не стал отказывать себе в удовольствии лишний раз показать свои особые отношения с магистром Ордена. - На что Направер ром любит, но и тот всю дорогу облизывался.
   - Кибок, вином стал интересоваться? Никак кровь пить надоело?
   - Маг, зачем ерунду говорить? - Кибок оценил ответный выпад танкиса, но не мог просто так отмолчаться, - Давай лучше о вине.
   - О вине так о вине. Это фортурончто из Лиштоина. "Кровь девственницы" по-ихнему.
   - Во как! Кровь всё-таки... И где же они столько девственниц-то нашли? Товар нынче редкий.
   - Ладно, Кибок, посмеялись и хватит. Ехать пора.
   - Так я завсегда готовый. Давай, командуй.
   Оглядевшись по сторонам, Мантер увидел, что вокруг них собрались почти все командиры и танкисы. Чувствуя раздражение от пустой болтовни с забывшим своё место наёмником, магистр начал жёстко натягивать поводья.
   - Стиванл, Ланделел, вам пора быть в сёдлах. Фос Длмантен, надеюсь, что ваши кирасиры уже построены. Вилкладис, ты сопровождаешь господина майора. Названные господа отправляются первыми. Немедленно. Сафрут, сообщи порядок следования нашим союзникам и танкисам.
   Повернувшись, Мантер направился к ожидавшим его ученикам, помощникам и слугам, с удовлетворением отметив, что в голосе Сафрута в должной мере присутствуют уверенность, чёткость и командный тон. Похоже, он не ошибся, выделив этого купеческого сына среди своих учеников. В качестве боевого мага этот молодой адонгонец уже умел очень многое, честолюбия и стремления повелевать в его голове было предостаточно, к тому же он был весьма сообразителен, равнодушен к чужой крови и хорошо помнил, кому обязан своим возвышением. Что же, в захваченном Ансисе ему будет где применить своё рвение и способности.
   Проводив взглядом второй эскадрон кирасиров, Мантер тронулся с места, не сомневаясь, что за ним немедленно последует остальная часть отряда. Окружённый бойцами Кибока, магистр уже поравнялся с ближайшей рощей, когда его внимание привлекли тихий шелест и мелкая дрожь металлического футляра во внутреннем кармане куртки. Мгновенно остановившись, танкис взмахнул рукой, приказывая тангесокцам продолжать движение, и извлёк продолжавшее вибрировать хранилище мельтквари. Приложив пальцы к выгравированным на крышке рунам, Мантер сдвинул её в сторону и тихо выругался: двойники имевшихся у Кроворта пластин превратились в тёмный слабо дымящийся порошок. Это могло означать только одно - псам рит Корвенци удалось добраться до людей Ордена в Анесисе, и команда Кроворта уже на краю гибели.
   Ситуация требовала решения, ведь никто не мог знать наверняка, что уже стало известно тайной страже. Разумеется, большинство команд Ордена не были связаны между собой, но магистр был наслышан о демонической хитрости проклятого графа, умевшего с помощью крови и магии добиваться невозможного. Не так давно магистр исходил из того, что использовать людей Ордена в Ансисе следует только в самом крайнем случае, ведь магия Танкилоо могла стать поводом для вмешательства каких-то третьих сил. Однако одержанная победа и лежавшая в полутора днях пути столица Тивара вселяли уверенность в успехе, который можно и нужно было приближать любыми способами. Победителей не судят, и кто потом сможет доказать, что причиной смерти горожан стали когти харварлов, а не безжалостные клинки коренжарских головорезов? К тому же Мантер не мог допустить, чтобы подготовленные и оплаченные Орденом люди сгинули бы в подвалах тайной стражи, не принеся ему никакой пользы.
   Волна гнева захлестнула танкиса, и когда Сафрут сунулся к нему с каким-то вопросом, одного взгляда магистра хватило, чтобы молодой маг испуганно отшатнулся. Мантер уже положил руку на футляр с целыми мельтквари, но усилием воли смог заставить себя отдёрнуть пальцы от его металлической крышки. Да, выпущенные на волю злобные монстры зальют улицы Ансиса кровью, но пусть это случится перед тем, как тысячи всадников атакуют этот город. И самым подходящим временем для этого будет следующее утро. Глубоко вздохнув, Мантер усмехнулся и повернулся к своему недавнему ученику.
   - Что, Сафрут, страшно стало? Ничего, это правильно. Ладно, хватит стоять, нас Арбур ждёт.
   Согласно старинной легенде причиной образования Тлусанской излучины стал гнев Отелетера, обрушившего огромный камень на голову известного богохульника, в очередной раз принявшегося живописать интимные подробности жизни главных божеств этого мира. Рухнувшая на берег Арбура скала перекрыла часть русла реки, вынудив её искать обходной путь. В южной части полуострова ширина Арбура достигала сотни шагов, однако чудовищный удар приподнял дно реки, которая размыла часть правого берега, раздавшись вширь ещё на полсотни шагов.
   Мантер впервые увидел Тлусанскую излучину, поднявшись на пологий холм, находившийся рядом со скалой. Одного взгляда хватило, чтобы признать правоту своих шпионов, описывавших излучину как очень удобное и приятное место. Красота открывшейся ему картины, впрочем, оставила танкиса равнодушным. Намного больше магистра заинтересовал противоположный берег, на котором люди Стиванла добивали небольшой отряд вражеской кавалерии, осмелившийся встать на их пути. К ним спешили присоединиться первые кирасиры, уже успевшие достичь правого берега. Едва выбравшись на твёрдую почву, они сбрасывали с сёдел привязанные к ним кирасы и шлемы и сразу же бросались в бой, стремясь как можно быстрее смочить свои мечи вражеской кровью.
   - Зря торопятся, Стиванл никого не оставит. Рубаки у него отменные, - поравнявшийся с танкисом Кибок сплюнул на землю и широко ухмыльнулся, - Хреновая у Тивара кавалерия, их вон как детей секут.
   - Мундир человека солдатом не делает. Патрулировать берег могли и рекрутов послать.
   - Так им тогда нужно было ноги уносить, а не лезть в драку. А настоящие бойцы у этого щенка ещё остались?
   - думаю, что остались. И воевать они умеют. Тангесок в первом сражении поимели как шлюх портовых.
   Увидев, что вслед за кирасирами переправу начали уланы и драгуны в жёлто-зелёных мундирах, Мантер направился к берегу, желая взглянуть, как сапёры рит Венеторуса собирают предназначенный для него плот (ясное дело, что магистр не собирался плыть через Арбур по горло в воде, держась на седло или гриву своей лошади). Танкис имел смутные представления о работе сапёров, поэтому был разочарован увиденным: вместо хотя бы наполовину готового плота на берегу лежала куча брёвен и досок, вокруг которой суетились солдаты в нательных рубахах. Будучи уверенным, что его приказы подлежат немедленному исполнению, Мантер потребовал найти рит Венеторуса, который должен был объяснить причину этой недопустимой задержки. Представ перед раздражённым магистром, вспотевший капитан в расстёгнутом мундире начал что-то говорить о нехватке материалов, но Мантер не стал его слушать.
   - Господин капитан, вам не хватает мозгов, а не материалов! Отсюда сто шагов до посёлка, там полно домов и сараев, извольте их разобрать! Капитан, вы меня поняли? Или это будет делать один из ваших лейтенантов? Ну, раздери вас вискут!?
   - Господин маг, мы уже начали разбирать, только там ещё жители есть...
   - Что?! Жители? Кибок, ты это слышал? Давай, займись делом. И поживей! - вновь повернувшись к командиру сапёров, танкис указал ему на большой обломок скалы, - У вас времени, пока его тень до кустов не достанет. Плота не будет - вы не командир. Весь мост нужен до заката. Не построите - найду и убью, пепла не останется. Теперь всё понятно? Если да, то вытрите рожу и идите командовать.
   Предоставив капитану самому выбирать свою судьбу, Мантер отозвал в сторону Гравере и приказал ему с десятком наёмников отправляться в сторону Ортильского моста. Дальнейшие действия молодого танкиса определялись сложившейся обстановкой: если орда Дацора уже сумела перебраться на правый берег, ему надлежало догнать коренжарцев и вместе с ними следовать на соединение с Мантером, в противном случае бойцов тысячника надо было привести к новой переправе. Прежде чем Гравере успел задать вертевшийся на языке вопрос, магистр молча протянул ему массивную золотую бляху с чёрным орлом, обладатель которой мог отдавать приказы от имени короля Ранджи.
   Рит Венеторус оказался не только понятливым, но и толковым офицером, догадавшимся оснастить плот десятком вёсел. Высадив Мантера и часть его свиты, гребцы хоть и с трудом, но сумели вернуть плот назад. Проплыв излучину ещё раз, сапёры высадили на берег вьючных лошадей магистра, после чего доставили громоздкое сооружение в исходную точку, сделав его частью наплавной переправы.
   Пока Мантер дожидался наёмников Направера, один из его помощников заметил над рекой летящего лисиля. Кроме как из Викрамара, в здешних местах этому крылатому созданию взяться было неоткуда, следовательно, появление тангесокцев на правом берегу Арбура уже не было секретом. Это, однако, мало беспокоило танкиса, ведь что бы там ни узнали в Викрамаре, значение имело только то, что и когда об этом будут знать в Ансисе. Между тем до столицы примерно полтора дня пути, скоростью лисили не особо превосходят лошадей, зато намного уступают им в выносливости. Поразмыслив, магистр пришёл к выводу, что в лучшем для Тивара случае герцог получит это известие где-то около завтрашнего полудня. Толку от таких новостей будет немного, ведь к этому времени вражеская конница и маги уже достигнут окраин столицы.
   А уж что тогда будет твориться в самом Ансисе, известно одному Молкоту, ведь десятки активированных по приказу Мантера магических тварей уже сейчас терзают тела горожан, наполняя улицы страхом и паникой. Жаль, конечно, что не удалось действовать по плану, в соответствии с которым акцию устрашения следовало начинать с подготовки превращения сотен домашних и уличных животных в кровожадных чудовищ. Однако это требовало времени, которого тайная стража могла бы и не дать. Так или иначе, но полученный приказ хотя бы частично будет исполнен, благо магические снадобья Танкилоо буквально притягивают животных, готовых издалека бежать на туманящие мозг запахи.
   Оглядевшись по сторонам, магистр увидел, что эскадроны уже привели себя в порядок после переправы и построились в походную колонну. Большинство командиров молча ждали приказа, но командиру кирасиров фос Домантену любая задержка на правом берегу Арбура была в тягость. Остановившись рядом с танкисом, он почтительно склонил голову, однако в его глазах явно читались нетерпение и жажда сражения.
   - Господин майор, вы, я вижу, уже успели пустить тиварцам кровь. У вас весь мундир в пятнах.
   - Это только начало, господин Мантер. Буду счастлив, если кровь врагов покроет меня с ног до головы.
   - У вас будет такая возможность, господин майор. К тому же Ансис - большой город, и там не все будут рады нашему появлению. Они будут страдать, но ваши солдаты смогут избавить их от мучений.
   - Господин Мантер, но я имел в виду честный бой. Бунтовщиками должна заниматься стража.
   - Разумеется, но всё же не стоит зарекаться заранее. Жизнь полна неожиданностей.
   Усмехнувшись, танкис повернулся к своей свите и небрежным взмахом руки отдал приказ одному из учеников. Через мгновение в небе вспыхнул сигнальный файербол, и его пурпурные искры ещё продолжали светиться, когда ржание лошадей и топот сотен копыт заглушили негромкий плеск воды.
  
  
  Глава 10
   Пиршество в зале с бирюзовыми колоннами длилось уже довольно долго, и изрядно захмелевший Шинат фос Скифест всё чаще начинал рассказывать какие-то истории, каждая из которых завершалась его громким смехом. Сидевшие рядом с королём гости и придворные старательно хохотали, всячески стараясь показать своё восхищение его остроумием и талантом рассказчика. В зале было довольно шумно, музыканты постоянно играли весёлые мелодии, поэтому сидевшие за дальним концом стола вряд ли могли хорошо слушать шутки правителя, что, впрочем, не мешало им всячески демонстрировать свой восторг, заливаясь смехом и хлопая друг друга по плечам.
   Это зрелище помогло Адольгору фос Томли существенно дополнить своё представление о нравах, царящих сегодня при дворе короля Небриса. Нельзя сказать, что этот пьяный балаган стал для него каким-то откровением, ведь почти каждый обитатель Каулона, побывавший в последние годы в Тильодане, рассказывал нечто подобное. Да и сам епископ, проведя в небрисской столице несколько дней, имел достаточно оснований считать, что фос Скифест с каждым днём становится всё более опасным не только для своей страны, но и, пожалуй, для большей части Бонтоса.
   Строго говоря, повод для поездки в Тильодан предполагал встречи Адольгора разве что с главным епископом Нетфаром рит Ластеоном и канцлером Марбалом фос Бирратафом. Однако мало кто из сановников поверил, что член Совета двадцати пяти приехал в Тильодан исключительно ради рассмотрения жалобы какого-то провинциального епископа, ведь давно сложившиеся особые отношения между Небрисом и Стабуром позволяли решить этот вопрос более простым способом. Была и ещё одна причина, заставлявшая многих высших чиновников искать встречи с Адольгором. Королевство всячески поддерживало своего ставленника Травиаса, которому как епископу Первой скамьи до Престола Отелетера оставался всего один шаг. Действующего Верховного Хранители рассматривали как временную помеху, однако престарелый Фусулар ещё мог повлиять на будущее Травиаса (устроив, например, какую-нибудь достаточно подлую провокацию). Понятно, что возможность подобного развития событий тревожила знать Тильодана, которая терялась в догадках, чего можно было ожидать от приезда Адольгора. А так как большинство из тех, кто имел право сидеть с королём за одним столом, считали себя опытными интриганами, все они надеялись узнать что-то важное во время беседы с таинственным посланником Каулона.
   После двух дней бесконечных встреч, льстивых улыбок и глупой болтовни Адольгор получил приглашение во дворец, которое подразумевало аудиенцию у короля и участие в традиционном еженедельном застолье. Шифат фос Скифест встретил епископа из Каулона почти как близкого родственника, избегая любых намёков на его возможную тайную миссию. Впервые встретившись с королём Небриса, Адольгор был вынужден признать, что самоуверенный Шинат при желании может быть приятным собеседником, не стремящимся навязывать своё мнение как единственно заслуживающее внимания. Получив очередные заверения в вечной дружбе и верности наследию Отелетера, Адольгор направился на встречу с канцлером, в которой принял участие и главный епископ Небриса.
   Невозмутимый фос Бирратаф, заранее извещённый о цели визита представителя Каулона, не стал задавать никаких вопросов, молча передав епископам гербовый лист бумаги. Получив их одобрение, канцлер так же молча подписал своё распоряжение, осчастливив тем самым провинциального служителя церкви. На сём официальная часть была закончена, и не устающий улыбаться фос Ластеон предложил брату Адольгору проследовать в зал с колоннами.
   Фос Томли как почётному гостю указали место недалеко от королевского кресла, хозяина которого пришлось немного подождать. Приглашённые негромко переговаривались, но стоило фос Скифесту войти в зал, счастливые улыбки буквально вспыхнули на десятках лиц. Проведённые в Каулоне годы научили Адольгора, что в подобные моменты не стоит бравировать своей независимостью, поэтому он также постарался изобразить некую радостную гримасу. Явно привыкший к подобной реакции король улыбнулся и широким жестом пригласил всех за стол. Многочисленные слуги тут же наполнили серебряные кубки вином, и Шинат провозгласил тост за величие Небриса. Все вновь встали и после громкой здравницы в честь короля основательно приложились к своим кубкам. Каждый следующий тост звучал всё более многословно и восторженно, слуги были очень внимательны, поэтому продолжавший поднимать свой кубок епископ только смачивал губы в душистом вине (не забывая делать некие глотательные движения), и продолжал внимательно посматривать по сторонам.
   А посмотреть здесь было на что. Фос Томли много чего знал о сидевших с этого края стола людях, но это застолье открыло его зоркому глазу и острому уму немало интересного. Прежде всего он обратил внимание на отсутствие за столом королевы Ночери, предположив, что подобного рода пиршества, возможно, не предусматривают присутствия женщин. Однако дамы разного возраста за столом имелись, причём большинство из них было увешано драгоценностями, что явно указывало на их аристократический статус (разного рода содержанки и просто дорогие шлюхи также присутствовали, однако все они сидели в конце стола). Подождав, пока одутловатое лицо сидевшего рядом с ним епископа приобретёт должную окраску, Адольгор решил обратиться к нему с вопросом.
  - Брат Нефтар, я чувствую себя обделённым, не имея возможности лицезреть прекрасную Королеву Небриса - госпожу Ночери. Здорова ли она?
  - О, ваша светлость, вам не стоит беспокоиться, - фос Ластеон явно был польщён подобным обращением со стороны члена Совета двадцати пяти, - Госпожа Ночери уехала на отдых в замок Тунат. Это очень тихое и живописное место на границе с Адонгоном.
  - Очень жаль. Но могу ли я надеяться быть представленным ей в ближайшее время?
  - Ваша светлость...
  - Я хотел бы услышать из ваших уст обращение 'брат Адольгор'.
  - Благодарю вас за подобную милость, ваша... то есть брат Адольгор. Не думаю, что это получится в ближайшие две-три пятидневки. Королева не любит быстро возвращаться в Тильодан.
  - Очень жаль, брат Нефтар. Но не вызван ли её отъезд каким-нибудь недомоганием?
  - Нет, брат Адольгор. У нас это обычное дело, - поставив кубок на стол, архиепископ наклонился к фос Томли, - Ночери не всегда ладит с королём, и если они разругаются больше обычного, его величество отправляет её из столицы куда подальше.
   Испугавшись собственных слов, фос Ластеон с опаской огляделся по сторонам, но добрый глоток вина и новый взрыв громкого смеха вернул ему душевное равновесие. Адольгор уже встречался с главным небрисским епископом пару дней назад, и этот короткий разговор мало что добавил к его мнению относительно фос Ластеона - Шинат сам решал все связанные с Каулоном вопросы, поэтому и возвысил недалёкого и послушного епископа, всегда готового угождать всем, кто был выше его. Во время встречи Нефтар преподнёс фос Томли кольцо с тремя крупными изумрудами, которое он принял с высокомерной благосклонностью, что не только соответствовало местному этикету, но и было вполне разумно с практической точки зрения.
   Поскольку обсуждать с этой королевской марионеткой роль Небриса в тиварской войне было бессмысленно, Адольгор обратил свой взгляд на других людей, сидевших ближе всех к королю. По правую руку от Скифеста сидел его брат Дишан к генеральском мундире, время от времени отпускавший солёные шутки, достойные любой казармы Бонтоса. Фос Томли в молодости выпил с раквератскими офицерами не один бочонок вина и поэтому не сомневался, что потолком для королевского братца была должность командира пехотной роты.
   Напротив Дишана сидел герцог Саинсо Апокас фос Пелашела, рядом с ним - старший сын Полир. Фос Томли было хорошо известно, что при всех внешних атрибутах независимости герцогство уже давно являлось вассалом Небриса, полностью зависящим от своего богатого и бесцеремонного соседа. В Каулоне многие недоумевали, зачем Тильодан десятилетиями ведёт эту игру, имея возможность хоть завтра поднять над башнями Гаргауса свои флаги с золотой розой на голубом фоне. У Адольгора на этот счёт имелось своё мнение, ведь Небрису, давно мечтавшему вновь объединить под своей короной весь юг Бонтоса, до поры до времени было выгодно играть роль эдакого добродушного дядюшки, озабоченного благополучием других государств (в эту схему, правда, не вписывались небрисские солдаты в Ферире, но так как открытого противостояния с Тиваром там ещё не было, их предпочитали просто не замечать).
   Существовали и другие причины, позволявшие Саинсо до сегодняшнего дня оставаться как бы самостоятельным государством. Небрис никогда не стеснялся использовать для достижения своих целей все возможные средства, однако многие грязные дела предпочитал делать чужими руками, прикрываясь в том числе и сине-зелёным флагом Саинсо. Фос Томли, например, ничуть не сомневался, что в нашумевшей несколько лет назад истории с похищением бастарда фос Контандена интересы Небриса сыграли не менее значимую роль, чем наглость известного авантюриста фос Нукатола.
   Апокас фос Пелашела, правивший в своём герцогстве почти два десятка лет, ничуть, видимо, не тяготился своим двусмысленным положением и чувствовал себя за королевским столом как рыба в воде, чего нельзя было сказать о его сыне. Парнишке на вид было лет двенадцать, и с его лица не сходил румянец, вызванный не только выпитым вином, но и продолжавшимся соревнованием в похабности между его отцом, королём и генералом Дишаном. Видя такую реакцию, фос Скифест не стал отказывать себе в удовольствии углубиться в столь интересную тему, настойчиво приглашая Полира на завтрашнее представление в театре любви. С горящими глазами Шинат описывал замысловатые позы совокупляющихся, зачастую имевшие мало общего с человеческой природой. Особый восторг у короля вызывала сцена, во время которой хлопающая расправленными крыльями самка лисиля буквально прыгала на могучем члене лежавшего на спине анера. Возбуждённый король не смог усидеть на месте и стоя принялся размахивать руками, изображая, как одурманенный наркотиками и истекающий кровью лисиль продолжает биться в последнем экстазе.
   Сделав над собой усилие, фос Томли издал несколько похожих на смех звуков и повернулся к сидевшему напротив него лысому толстяку в расшитом золотом камзоле. Глава дипломатической службы Тефиб фос Ербигер со снисходительной улыбкой взирал на своего вошедшего в раж правителя, не забывая отправлять в рот различные деликатесы.
  - Ваша светлость, вы, как я вижу, испытываете некоторое удивление?
  - Граф, могу признаться вам, что я и предположить не мог наличия у короля Небриса выдающихся актёрских способностей.
  - Да, не так часто доводится слышать столь изысканный образец тонкой иронии. Вот что значит аристократическая кровь и хорошее образование, полученное в замке второго по значимости герцога Ракверата.
  - Господин фос Ергибер, вы хорошо осведомлены. Уверяю вас, что скромный служитель Престола Отелетера не заслуживает подобного внимания.
  - Видите ли, господин епископ, иногда случается так, что недостаток внимания оборачивается большими неприятностями. Поэтому я предпочитаю не сдерживать собственное любопытство.
  - Но мне всегда казалось, что подобная любознательность скорее входит в круг обязанностей господина рит Венджиса.
  - О, Дандаби в своём деле выше всяких похвал! Однако шпионаж и дипломатия не столь далеки друг от друга. Я почему-то уверен, что вам это хорошо известно. Впрочем, господин фос Томли и сам может задать рит Венджису интересующие его вопросы, - фос Ергибор широко улыбнулся и с притворной учтивостью указал ладонью на невзрачного мужчину средних лет, неторопливо жующего красный виноград, - Например, о войне в Тиваре.
   Адольгор учтиво кивнул главному дипломату Тильодана, хорошо поняв намёк на их недавнюю беседу, во время которой епископ, похоже, допустил ошибку, проявив излишний интерес к деталям сражений на противоположном берегу Сарфийского моря. За несколько дней нахождения в Тильодане епископ усвоил, что сановники были не прочь поговорить о тиварской войне, если только речь не шла о Ферире, а виновником войны изначально признавался молодой герцог, неспособный поддерживать нормальные отношения со своими соседями. Любое упоминание каких-то необычных магических проявлений неизбежно вызывало либо недоумение (в подавляющем большинстве случаев), либо настороженность собеседника, тут же начинавшего рассуждать о том, что неудачники всегда ищут какие-то оправдания своим промахам и поражениям. Всё это вместе взятое помогло Адольгору сделать вполне определённый вывод: Небрис до последнего будет изображать из себя святую невинность, в то время как король и его ближайшее окружение не только знают о возрождении танкисов, но и связаны с ними какими-то договорённостями. Не менее важным фос Томли считал ещё одно умозаключение, касавшееся непосредственно его самого: не будь он членом Совета двадцати пяти, вероятность вернуться в Каулон живым была бы не слишком велика, ведь в Тильодане явно не жаловали соглядатаев, задающих неудобные вопросы.
   Уезжать Адольгор собирался завтра утром, однако эту ночь ещё надо было пережить, поэтому он счёл весьма разумных более не раздражать хозяев ни вопросами с двойным дном, ни излишне внимательными взглядами. Чтобы не сидеть молча среди пьяных людей, епископ провёл остаток вечера в задушевных беседах со своими соседями, обсуждая прежде всего светские новости и сплетни, достоинства различных сортов вина и подробности представлений в театрах любви. Чтобы выглядеть наиболее естественно, фос Томли также опрокинул свой кубок и едва не упал, с трудом вставая из-за стола. По дороге к своей карете Адольгор также успел облобызать пошедшего его провожать архиепископа, пообниматься с десятком сановников и хлопнуть по заду какую-то игривую даму средних лет, приведя её тем самым в полный восторг.
   Когда дверь кареты наконец-то закрылась, фос Томли откинулся на подушки и достал предусмотрительно захваченный эликсир, способный быстро нейтрализовать всё выпитое. Добравшись до гостевого особняка, в котором всегда останавливались приезжавшие в Тильодан епископы из Стабура, Адольгор предупредил встречавших его монахов о возможных неожиданностях. Немногословный седеющий Нертвирт, одинаково хорошо владеющий и мечом, и магией, не выразил никакого удивления, привычным жестом потрогав шрамы на лице (оставившему их ящеру повезло тогда намного меньше).
  - Ваша светлость, я всё понял. Мне и самому здесь не нравится. Тут даже Защитники ходят с кольцами и серебряными пряжками на поясе. Неправильно это.
  - Брат Нертвирт, если бы только пряжки... Ладно, об этом мы ещё поговорим. Что-нибудь ещё?
  - Ваша светлость, тут днём какой-то мальчишка принёс вам письмо. Я проверил, ни яда, ни магии в нём нет.
  - Письмо? И как этот мальчишка выглядел?
  - Одет был опрятно, чистый, явно не босяк.
  - Чистый так чистый, давай письмо. Любопытно будет взглянуть.
   Поднявшись на второй этаж, Адольгор развернул сложенный вчетверо лист дорогой бумаги, скреплённый замысловатой медной заколкой. У епископа были кое-какие предположения насчёт содержания письма, но, пожалуй, меньше всего он ожидал увидеть послание, написанное на уритофорском языке (этот непростой язык он выучил ещё в детстве, болтая с наёмниками, входившими в охрану родового замка). Ещё больше фос Томли поразили слова, которыми это таинственное письмо начиналось и заканчивалось.
   Прошло шесть лет с тех пор, как к нему последний раз обращались со словами 'Пужад лисе, оцлаталк', что на имперском означало 'Тёплого неба, третий сын'. Только один человек обращался к Адольгору подобным образом, будь то встреча в Каулоне или присланное из Тильодана письмо. Это был Иливат фос Подельвин, служивший в посольствах Небриса в Уритофоре (здесь он изучил местный язык), Тангесоке, Ракверате (там с ним познакомился только что получивший жёлтый плащ Адольгор) и, наконец, Пуленти (где их старое знакомство переросло в крепкую дружбу). Когда Иливат вернулся в Тильодан, получив должность второго секретаря дипломатического ведомства , они продолжали поддерживать отношения, достаточно регулярно отправляя друг другу короткие письма. Всё изменилось, когда какой-то торговец передал дворецкому Адольгора послание, в котором его старый друг сообщал, что вынужден прекратить переписку. Фос Подельвин ссылался на то, что королю Небриса, добившемуся назначения своего ставленника Травиаса членом Первой скамьи, не нравятся особые отношения его высокопоставленного чиновника с кем-либо из епископов Стабура. Скрепя сердце, поднаторевший в придворных интригах Адольгор вынужден был признать подобное решение весьма разумным и обоснованным.
   Следующие два года об Иливате не было ничего слышно, пока однажды осенью не стало известно, что второй секретарь дипломатического ведомства Небриса фос Подельвин был убит во время поездки в Дьярност. И вот теперь Адольгор держал в руках письмо, внизу которого были написаны столь привычные ему слова 'Ярнст буджану, гедей. Нимгин тосу'. Несколько лет Иливат заканчивал их встречи и послания старинным уритофорским пожеланием 'Свежего мяса, друг', неизменно называя себя привезённым с севера прозвищем 'Длинные пальцы'.
   Не меньшее удивление вызвало у Адольгора и содержание загадочного письма. Неизвестный автор (а у фос Томли были основания сомневаться в том, что оно написано самим Иливатом) сообщал, что собирается посетить епископа сегодня ночью, ставя при этом два условия: Защитники не должны были проявлять какую-либо обеспокоенность (не говоря уже о тревоге) при появлении незнакомца, при этом в здании должно быть как можно меньше света (при его полном отсутствии в покоях Адольгора). Всё это было очень похоже на хорошо продуманную ловушку - ему предлагалось пустить в дом неизвестного кого, после чего власти Тильодана могли выразить Стабуру глубочайшие соболезнования, не забыв упомянуть при этом свящённые узы, связывающие Каулон и Небрис.
   Будь письмо просто написано на уритофорском языке, его подлинный смысл вообще бы не вызвал никаких сомнений, ведь они никогда не делали особого секрета из своего весьма своеобразного развлечения. Другое дело, что используемые ими фразы и слова за пределами северных королевств были мало кому известны. Этому, впрочем, тоже можно было найти объяснение: кто-то мог читать их письма, Иливат мог рассказать о них под воздействием пыток или особых эликсиров, наконец, нельзя было исключать его прямое участие в этом заговоре. Верить во всё это не хотелось, но и недооценивать влияние танкисов и тех, кто хотел использовать их с своих интересах, было смертельно опасно.
   Фос Томли долго расхаживал из угла в угол, обдумывая свои дальнейшие действия. Приняв решение, Адольгор достал из сундука два похожих на игрушки арбалета, способных метнуть мощные синтагмы на десяток шагов. Разместив их в заранее выбранных местах, епископ предупредил слуг и Защитников о ночном госте, приказав им без сигнала ничего не видеть и не слышать. Выслушав возражения возмущённого подобной глупостью Нертвирта, Адольгор повторил приказ, с сожалением напомнив о своём статусе члена Совета двадцати пяти. Выпроводив хмурых Защитников, он уселся в глубокое кресло и стал смотреть в темноту летней ночи за окном. Теперь ему оставалось только ждать.
  
  
  Глава 11
  
  Ещё в детстве Локлир любил разбираться в деталях самых разных событий, не ограничиваясь общими фразами, обычно полностью удовлетворявшими его старших братьев. Получив титул правящего герцога, он не раз удивлял военачальников и чиновников своей дотошностью, от которой многие успели отвыкнуть за время болезни старого фос Контандена. Рано или поздно всё вернулось в привычную колею, а те немногочисленные сановники, что так и не научились отвечать на любые вопросы своего правителя, вынуждены были оставить свои должности.
  
  После начала войны количество вопросов, требующих детального рассмотрения, как минимум удвоилось, но Локлир по-прежнему старался вникать во все значимые доклады и донесения, стараясь уяснить, что стоит за тем или иным событием и чем его последствия могут обернуться для Тивара. Всё это требовало немалого времени, поэтому герцог часто засиживался за своим столом далеко за полночь.
  
  Расставшись накануне с начальником тайной стражи, герцог прихватил с собой несколько сообщений графских шпионов, смутно подозревая, что они упустили что-то важное. Наскоро поужинав, Локлир снова взял в руки бумаги, но очень скоро его пальцы и веки перестали слушаться своего хозяина.
  
   Рано утром герцогу приснился сумбурный сон, в котором он безуспешно пытался найти что-то важное, постоянно сталкиваясь неприятными и злыми людьми. Растущее ощущении тревоги разбудило Локлира, и, ещё не открыв глаза, он услышал какие-то голоса. Через пару мгновений герцог узнал старого слугу Сульдота, который обычно до последней возможности оберегал сон своего воспитанника. Тряхнув головой, Локлир сел на кровати, протирая заспанные глаза.
  
  - Сульдот, с кем ты разговариваешь?
  - Ваше высочество, там к вам капитан тайной стражи рвётся. Опять толком позавтракать не дадут.
  - Что он сказал?
  - Говорит, лисиль из Викрамара прилетел. Что-то важное.
  - Альфир милостивый, наконец-то! - герцог быстро натянул мягкие сапоги, успев порадоваться, что уже несколько ночей ложился спать одетым. - Что ждёшь?! Зови капитана!
  
   Локлиру хватило одного взгляда на застывшее лицо Мафдата рит Лайфиса, чтобы догадаться - Арбур не стал для врагов непреодолимой преградой, и теперь для защиты Ансиса предстояло сделать нечто невозможное.
  
  - Ваше высочество, срочное сообщение от господина Сфобарика.
  - Капитан, не тяни...
  - Большой отряд коренжарцев вышел к Ортильскому мосту, но магистр Шосфай сумел их остановить. Орда отступила.
  - И сколько их там было?
  - Тысячи две, ваше высочество.
  - Магистр использовал Кибари-Кан?
  - Господин Сфобарик написал, что в Викрамаре сейчас нет готовых свитков Кибари-Кан.
  - Как это нет?! У них же есть несколько синтаров. Что они делают?
  - Ваше высочество, неожиданно умерший Видашрот не успел закончить три синтагмы.
  - Ещё и Видашрот... Чем же мы Альфира-то прогневили... - Локлир был поражён этим неожиданным известием, в мгновения ока перечеркнувшим минимум половину его планов. С трудом сохранив хладнокровие, герцог после короткой паузы вновь обратился к рит Лайфису.
  
   - Известно, что использовал Шосфай?
  - Магию Танкилоо, ваше высочество. В сообщении сказано, что это был чёрный огонь.
  - Альфир милостивый, скоро нас начнут проклинать словно танкисов. Особенно если проиграем. Да, капитан, и где само сообщение Сфобарика?
  - Господин рит Корвенци осмелился вызвать в замок генералов, чтобы они подготовили для ваше высочества конкретные предложения.
  - Вызвал генералов? Чтобы сообщить им о чёрном пламени? Демонская сила, что ещё произошло?
  - Ваше высочество, кавалерия Тангесока и наёмники переправились через Арбур возле Тлусанской излучины.
  - Сколько?
  - Около тысячи. Наши разъезды не смогли их остановить.
  - Куда они направляются? Хотя и так понятно - в Ансис, - подойдя к окну, Локлир закрыл глаза, осознавая новую реальность, в которой многое из того, что ещё вчера волновало и тревожило, разом стало пустым и неважным. - Капитан, вы свободны. Доложите графу, что я сейчас приду.
  
  Локлир вошёл в Военный зал столь стремительно, что стоявшие у стола офицеры и генералы даже не успели поклониться. Подняв ладонь правой руки, герцог остановил их и быстро занял место под портретом Свербора фос Контандена в потемневшей от времени старинной кирасе.
  
  - Господа, начнём с самого начала. Изложите послание магистра Сфобарика.
  - Ваше высочество, прошу простить мою дерзость...
  - Оставьте, граф. Это пустое. Слишком многое поставлено на кон, чтобы мериться амбициями. Говорите по делу.
  
  Пока командующий армией Бесли рит Нейстулат рассказывал об Ортильском мосте и переправе вражеской конницы, Локлир рассматривал причудливую текстуру крышки стола, но всё изменилось, стоило генералу сказать о строительстве переправы возле излучины.
  
  - Генерал, откуда взялись эти сапёры?
  - Ваше высочество, есть основания считать, что конная сапёрная команда численностью около сотни человек прибыла к Тусанской излучине вместе с основным отрядом.
  - Откуда у них материалы? Насколько я помню, поблизости нет никаких рощ.
  - Именно так, ваше высочество, леса там нет. Но лисиль из Викрамара сообщил, что тангесокцы разбирали дома в прибрежном посёлке.
  - А местные жители?
  - Лисиль видел трупы людей на улицах.
  - Генерал, ваше мнение?
  - Похоже, что командующий армией Тангесока фос Напсабад изначально планировал атаковать по двум направлениям, будучи уверенным, что мост будут защищать до последней возможности. Следует полагать, что у коренжарцев было две цели - атака на мост и отвлечение внимания от излучины. При этом о второй задаче им скорее всего не сообщали, чтобы избежать проблем с дисциплиной. А когда орда отошла от моста, последовал приказ идти к переправе.
  - Пока это предположения, но конечный результат им, похоже, соответствует, - герцог замолчал и бросил взгляд на карту, ещё раз прикидывая расстояние от излучины до столицы. - Итак, господа, что мы имеем? Тысяча опытных бойцов движется к Ансису, ещё около двух тысяч скорее всего уже переправились через Арбур. Генерал, сколько времени потребуется первому отряду, чтобы достичь окраин города?
  - Бой у моста был после полудня, тогда же лисиль заметил переправу. Вечером Сфобарик отправил Бусу в Ансис, тот прилетел чуть живой рано утром. Нам неизвестно, двигался ли противник минувшей ночью, но полагаю, что вряд ли...
  - Господин фос Фларостир, вы согласны с командующим?
  - Да, ваше высочество. Обходя дозоры рит Бараса, они сделали большой крюк, но ночёвка была скорее всего короткой. Потом переправа и дневной бросок в сторону столицы, чтобы завладеть инициативой. К ночи им оставалось пройти ещё минимум десять-двенадцать центуд, для атаки с ходу нужны более-менее свежие лошади. Уверен, что без ночёвки и даже, возможно, дневного отдыха они не обошлись.
  - И когда их можно ожидать возле Ансиса?
  - После полудня или рано вечером кавалерия Тангесока и наёмники достигнут столицы.
  - Значит, времени у нас всего ничего, - Локлир дважды обвёл взглядом присутствующих, прежде чем обратиться к командующему Первой армией. - Господин генерал, чем мы сегодня располагаем для защиты города?
  - Ваше высочество, после прорыва у Динайского моста Марберский пехотный полк занял позиции на севере. Свитгонский уланский полк также находится севернее столицы, но к вечеру может успеть вернуться. В самом городе сейчас гвардейский кавалерийский полк, гвардейская пехотная рота и рота арбалетчиков. К югу от Ансиса размещены вновь сформированные части из новобранцев - десять пехотных рот и семь эскадронов в разной степени готовности.
  
  Всё это было хорошо известно Локлиру, но глядя на лица сидевших за столом сановников и генералов, он видел, что многие из них только сейчас осознали всю степень опасности, грозившей не только Тивару в целом, но и им самим, их семьям, чинам и доходам. Всем стало предельно ясно, что обсуждение сражений где-нибудь на Восточном побережье или в Междуречье разительно отличается от ожидания свирепой бойни на улицах Ансиса. К тому же к столице приближалась не просто вражеская армия, а озлобленные потерями тангесокцы и буйные коренжарцы, которых вели восставшие из пепла танкисы, стремившиеся к полному и безоговорочному господству.
  
  - Господа, я готов выслушать ваше мнение, - для себя Локлир уже принял основные решения, но был уверен, что прошедшие не одну войну генералы смогут дополнить их важными деталями. - Прошу высказываться коротко и конкретно.
  - Ваше высочество, нам нельзя допустить, чтобы противник смог беспрепятственно достичь окраин Ансиса. Там мы не сможем использовать все возможности боевой магии, а танкисам плевать на город и его жителей. К тому же сражение среди домов неизбежно выльется в череду отдельных схваток, в которых противостоять уритофорцам будет очень тяжело, - на мгновение замолчав, рит Нейстулат взглянул на свою левую руку, некогда с великим трудом спасённую целителями. - Если мы отдадим танкисам инициативу, они смогут сами выбирать направление атаки. А у нас слишком мало опытных солдат, чтобы надёжно прикрыть всю восточную окраину.
   - Господин генерал, какой из всего этого вывод?
  - Нам надо атаковать врага ещё на подходе к Ансису, навязав им свой план сражения.
  - И сделать это должна кавалерия?
  - Именно так, ваше высочество. Но хотя бы часть кирасиров должна оставаться в резерве как минимум до подхода Свитгонского полка.
  - Генерал фос Фларостир, ваше мнение?
  - Ваше высочество, считаю это единственно верным решением, - начальник тиварской конницы был как никогда сдержан и сосредоточен, ничуть не сомневаясь, что именно ему предстоит вести в атаку новые необученные эскадроны. - Встречный удар лишит противника свободы манёвра. Им придётся вступить в бой, и чем бы он ни закончился, мы выиграем какое-то время для сосредоточения солдат в нужном месте.
  - Господин генерал, вам придётся атаковать с одлним-двумя гвардейскими и несколькими новыми эскадронами. Вы уверены в успехе?
  - Ваше высочество, господин фос Контанден, прежде всего я уверен, что должен исполнить свой долг офицера и тиварского лотвига в одиннадцатом поколении. Мой дед всегда говорил, что настоящий лотвиг должен родиться в замке и умереть в седле.
  - Генерал, я рад это слышать. Что вам ещё надо для атаки?
  - Было бы прекрасно, если бы лисили смогли навести нас на противника.
  - Рит Нейстулат, вы сможете это обеспечить?
  - Никак нет, ваше высочество. В армии очень мало надёжных лисилей.
  - К тому же вы их не любите... Генерал, если бы рит Бараса использовал лисилей, его вряд ли смогли бы так обойти.
  - Ваше высочество, рит Бараса однажды потерял глаз из-за одного крылатого бездельника.
  - Я знаю эту историю... Господин рит Корвенци, тогда это задача для вашего ведомства. И вот что ещё. Если уже мы вспомнили лисилей, надо использовать религиозное рвение и преданность церкви. Расскажите косонерам кланов о танкисах, Молкоте, исачи и харварлах. Их бойцы бантулото рвутся искоренять ереси, так пусть убивают всех, кто не носит синюю форму.
  - Будет исполнено, ваше высочество.
  - Хорошо. И ещё, граф. Капитан Дусмили вернулся?
  - Ещё нет.
  - Так, у нас, значит, только одна синтагма Кибари-Кан. Господин рит Таначали, ваше мнение о его использовании?
  - Ваше высочество, после встречного сражения первый вражеский отряд вряд ли будет готов атаковать город, - главный маг тиварской армии был как всегда невозмутим и точен в своих суждениях. - Синтагму целесообразно использовать против идущих следом коренжарцев.
  - А если они успеют соединиться?
  - Тогда они станут хорошей мишенью для Кибари-Кан. Разница между тысячей и тремя тысячами всадников хорошо заметна. Особенно сверху. Если это произойдёт, лисили тайной стражи должны дать сигнал генералу фос Фларостиру для отхода. Это станет задачей для магов.
  - И людей рит Корвенци. Граф, у вас есть вопросы?
  - Нет, ваше высочество, только сообщение. Сегодня ночью из Дофатамбы вернулся 'Кор-Гавис' с грузом тальдоса.
  - Вот как? Милостивый Альфир, похоже, позаботился, чтобы не все новости звучали как угроза, - герцог пока не очень хорошо представлял себе, какую именно роль в сегодняшнем сражении может сыграть доставленный с Астельбажора магический белый песок, однако счёл добрым знаком возвращение 'Горячего ветра' - уникального корабля с паровым двигателем. - Господа, магия танкисов бессильна против тальдоса, и это надо использовать. Считаете нужным - просто сыпьте его на землю, смазывайте стрелы.
  
  Так, господа, основные решения приняты. Отдавайте приказы своим людям, готовьте к бою армию, моряков, всех стражников и отряды горожан, - пододвинув к себе карту окрестностей столицы, герцог положил ладонь на её край. - Вот черта, за которую мы не можем отступить. Нынешний день решит судьбу Ансиса, Тивара и всего Бонтоса. Действуйте, господа. Я жду ваших донесений.
  
  Опершись руками о стол, Локлир молча смотрел вслед покидающим зал генералам и сановникам, стараясь не думать о том, кого из них он, возможно, видит в последний раз. Когда зал опустел, герцог сел, откинувшись на высокую спинку деревянного кресла. Однако побыть в одиночестве ему не удалось - резная дверь вновь открылась, и на пороге появился начальник тайной стражи, хмурое лицо которого не сулило ничего хорошего.
  
  - Граф, вы хотите мне сообщить, что на Храмовой площади видели Молкота? - шутка была явно вымученной, но Локлиру очень не хотелось выглядеть подавленным. - Или я всё-таки ошибаюсь?
  - Ваше высочество, если вы и ошиблись, то ненамного. Храмовую площадь атаковали харварлы, убиты десятки горожан, в том числе вроде бы епископ Камсат. Но это ещё надо проверить.
  - Харварлы?! Откуда они взялись?
  - Из коз, ваше высочество.
  - На этот раз из коз... Они не повторяются.
  - Не совсем так, ваше высочество. Сегодня танкисы используют только коз.
  - Сегодня? Где ещё?
  - В районе Рыбного рынка.
  - Альфир милостивый, всё в один день! - не в силах усидеть на месте, Локлир вскочил, с шумом отодвинув громоздкое кресло. - Танкисы всё рассчитали! Атака на город, паника на улицах, всё происходит по единому плану. Не хватает только демонов...
  - Ваше высочество, вместо демонов сегодня стаи взбесившихся собак, которые охотятся на людей.
  - Тоже харварлы?
  - Нет, это что-то другое. Мы пока не знаем.
  - И когда мы будем это знать?
  - Майор фос Анбанва уже скачет к Рыбному рынку, солдаты и Защитники пытаются уничтожить собак.
  - Так, теперь это не просто кризис. Это... проклятье, я знаю, как это называется, но не хочу произносить это слово! Граф, выводите на улицы всех, кто у вас есть: тружери, магов, писарей и тюремщиков! Всех!
  
  Охватившее герцога возбуждение быстро сменилось упадком сил, и он едва дождался, пока рит Корвенци скроется за дверью. Ухватившись за спинку своего кресла, Локлир старался дышать как можно глубже, чувствуя, как холодный пот стекает по его телу и лицу. Переведя дух, герцог медленно распрямился, одной рукой продолжая держаться за кресло. Локлир презирал себя за эту слабость, но ему очень хотелось верить, что при любом развитии событий он сумеет быть достойным короны Тивара. Однако множество прочитанных молодым правителем книг убедили его, что мало было просто верить во что бы то ни было - следовало действовать, отдавая достижению цели все свои силы и помыслы, а если понадобится, то и саму жизнь. Это не было пустой бравадой, ведь уже сегодняшнюю ночь он мог встретить с мечом в руке, сражаясь в коридорах замка с торжествующими врагами.
  
  Когда дыхание успокоилось, Локлир вновь сел в своё кресло, положил руки на широкие подлокотники и попытался сосредоточиться. Очень скоро начнут поступать сообщения о событиях в городе, продвижении вражеской кавалерии и подготовке с решающему сражению. Ему предстояло не просто всё это выслушать или прочитать, но и принять решения, от которых будут зависеть жизни десятков тысяч горожан и всего герцогства. Однако Локлир пока не чувствовал себя достаточно собранным, пытаясь понять причину растущего недовольства. Когда его наконец-то осенило, Военный зал огласил негромкий смех и пара забористых ругательств. Продолжая улыбаться, герцог вспомнил, что лучшие умы древности давно заметили взаимосвязь между состояниями тела и души. Правы они оказались и на это раз - прилипшая к телу мокрая от пота сорочка безотчётно раздражала Локлира, мешая ему чувствовать себя достаточно уверенным.
  
  Пожалев, что не все его проблемы могут быть решены настолько простым путём, герцог отправился в свои покои, сопровождаемый двумя диентисами и боевым магом из его личной охраны. Проходя через коридоры замка, Локлир видел, что и придворные, и слуги уже знают о происходящих на улицах Ансиса ужасных событиях. Встревоженные мужчины не отрывали рук от рукоятей мечей и кинжалов, а кое-кто из кланявшихся дам сжимал вышитые платочки и старательно прятал свои заплаканные глаза. Локлир нахмурился, представив себе, что здесь будет твориться, когда все эти люди совсем скоро узнают о тысячах приближающихся к столице вражеских всадников.
  
  - Олуреми, ты знаешь, что сообщил лисиль из Викрамара?
  - Ваше высочество, мы часть тайной стражи, мы должны это знать.
  - И что ты думаешь?
  - Сегодня будет тяжёлый день, но завтра наши враги о нём пожалеют.
  - Надеюсь, что Альфир услышит твои слова.
  
  
  Часть 4 Глава 12
  
   Большинство правителей Накатамской империи относились к церкви как к полезному инструменту, позволяющему без особых хлопот обеспечивать повиновение простонародья и держать в узде заносчивых лотвигов. Не вмешиваясь без особой необходимости в церковные дела, они тем не менее не допускали резких изменений в канонах богослужения, жёстко пресекая различные расколы и ереси. После распада империи перебравшийся в Каулон Верховный Хранитель счёл, что статус главы церкви ставит его намного выше десятков новоявленных королей и герцогов, а право считать правильным всё что угодно даровано ему самим Альфиром и посему не подлежит ни сомнению, ни обсуждению.
  
  Примерно так же рассуждал и дорвавшийся до Престола Отелетера Лагаяст, которому показалось, что его портреты будут хорошо смотреться рядом с иконами Отелетера, Толфесты и Альфира. Епископы встретили это нововведение без особой радости, дворяне и часть горожан его проигнорировали, а многие селяне сочли прямым оскорблением основ веры, за которое следует поднимать на вилы. Череда бунтов вынудила королей открыто выразить своё неудовольствие, что очень расстроило Лагаяста. Обиженный тем, что жители Бонтоса не желают видеть его рядом с ликами богов, Верховный Хранитель повелел вообще убрать иконы из храмов, так как эти примитивные изображения якобы умаляют совершенство и божественную сущность создателей мира. Простой люд ответил на это погромами утративших привычный облик храмов, а дворяне стали заказывать иконы лучшим живописцам, которые раньше практически никогда не занимались иконописью.
  
  Через пару лет Лагаяст однажды утром не смог проснуться, храмы вновь наполнились людьми, а вошедшие во вкус художники продолжили совершенствовать своё мастерство, выработав особый стиль написания детально проработанных икон (старые иконописцы создавали не столько картины, сколько символы, призванные показать величие и мудрость богов). Подобные иконы стоили немалых денег, но многие состоятельные люди, заворожённые невиданными образами, стали заказывать портреты своих близких, стремясь навсегда сохранить не только облик, но и память о том, что было скрыто в глубине души каждого из них.
  
  Локлиру было девять лет, когда отец заказал портрет своей второй жены Бескиель известному живописцу Гарсану рит Варлезе, прославившемуся иконой Альфира, ставшей украшением внутреннего храма Стабура. Верный своим правилам Гарсан провёл рядом со смущённой герцогиней несколько пятидневок, не сделав за эти дни ни единого наброска. Когда недоумевающий герцог начал задавать вопросы, склонившийся в почтительном поклоне художник нашёл, что ему ответить.
  
  - Ваше высочество, во время нашей первой встречи мне показалось, что вы хотели бы увидеть не просто парадный портрет, которому будет суждено веками пылиться на стенах вашего замка. Прошу простить мою дерзость, если я смел подумать, что вы желали бы видеть нечто большее.
  
  Вместо ответа Свербор фос Контанден коснулся правой ладонью груди, давая понять, что рит Варлезе волен поступать как считает нужным. Через месяц портрет был готов, причём всё это время он находился в запертой комнате, а сам художник встречался с Бескиель всего несколько раз. Увидев законченную работу, герцог долго молчал. Сопровождавшие его придворные уже начали переглядываться, когда фос Контанден склонил голову перед онемевшим от изумления живописцем и вышел из мастерской, по-прежнему не говоря ни слова. Столь же сдержанно отреагировала на свой портрет и сама Бескиель, хотя для тех, кто хорошо знал и любил герцогиню, появившаяся на её губах улыбка могла сказать очень многое о подлинных чувствах молодой женщины.
  Локлир хорошо помнил, как его поразил впервые увиденный портрет матери. Открыв рот, он стоял перед картиной, зачарованный взглядом лучившихся добротой глаз, которые ему были знакомы едва ли не с первых дней его жизни. Потрясение было столь велико, что старому Сульдоту с трудом удалось увести неподвижно стоявшего мальчика, клятвенно заверив его в возможности возвращаться в этот зал снова и снова. Найдя сестру, Локлир до позднего вечера делился с ней впечатлениями, искренне радуясь, что ещё более юная Фиорис полностью разделяет его восторг.
  
  Не забыл он отношения к портрету и старших детей герцога, не особо скрывавших своё в лучшем случае снисходительное отношение к всегда спокойной Бескиель, разительно отличавшейся от их матери - яркой и своенравной Эйсиз. Особенно усердствовала высокомерная и острая на язык Ночери, поэтому Локлир облегчённо вздохнул, когда менее чем через год она покинула Ансис, выйдя замуж за небрисского короля. Немногим лучше вели себя и старшие братья, которым старательно подыгрывали окружавшие их титулованные бездельники. Однажды похабные шутки этой весёлой компании вывели из себя герцога, выгнавшего из столицы с десяток молодых наглецов. Со своими сыновьями фос Контанден разбирался за плотно закрытыми дверями, после чего мало кто из придворных решался злословить в адрес герцогини.
  
  Последнее слово в этой истории Бескиель оставила за собой, попросив мужа убрать портрет со всеобщего обозрения. Поначалу Свербор возмутился, заявив, что не позволит каким-то болтливым тварям влиять на то, где будет висеть портрет его любимой жены, но Бескиель положила тёплую ладошку на его сжатый кулак и вновь повторила просьбу своим тихим бархатистым голосом. В тот же день портрет оказался в рабочем кабинете герцога, где и находился все последующие годы. В эту скромно обставленную комнату после смерти отца Локлир заходил всего несколько раз, предоставив старому секретарю Свербора фос Контандена самому разбираться в накопившихся бумагах.
  
  Всё изменилось в тот чёрный день, когда Локлир увидел тело матери, безвольно лежавшее на мягких подушках открытого экипажа. Вернувшись в замок, он сразу направился в отцовский кабинет и долго стоял перед портретом женщины, которую он знал всю свою жизнь, но только сейчас понял, насколько сильны были узы связывающей их взаимной любви. Вечером портрет Бескиель уже висел в спальне Локлира, и теперь он каждое утро смотрел на него, горько сожалея о всех днях, прожитых без её взглядов, слов и улыбок. Старый Сульдот, давно научившийся чувствовать тончайшие оттенки настроения своего воспитанника, в эти мгновения воздерживался от обычного ворчания, терпеливо дожидаясь, пока Локлир отведёт глаза от портрета.
  
  ...Оставив за дверью свою охрану, герцог глубоко вздохнул и начал расстёгивать пропотевший мундир. Нечто подобное случалось с ним и раньше, поэтому Сульдот не сдвинулся с места, так как Локлир не терпел, чтобы кто-нибудь помогал ему в таких случаях, как бы подчёркивая его слабость. Притихший Ярдеро молча достал из шкафа синий мундир без знаков отличия и белую рубашку, аккуратно положив их на спинку кресла. Бросив на пол отсыревшие вещи, герцог так же молча начал одеваться. Набросив мундир, он остановился и, повинуясь внезапному порыву, подошёл к портрету Бескиель. Вглядываясь в её умные глаза, навеки оставшиеся живыми благодаря дару рит Варлезе, Локлир неожиданно для себя начал шептать похожие на молитву слова.
  
  - Ну вот, матушка, и пришло время узнать, чего мы стоим в глазах Альфира. Сын божий будет взвешивать наши грехи, отмеряя каждому из нас по делам его. Душа твоя в замке, слышит и страхи наши, и готовность сражаться. Молись за всех нам, матушка, за всех, кто любил и уважал тебя. Проси Альфира за нас, проси быть милостивым ко всем, кто помнит о дарах Отелетера и доброте Толфесты. Молись за нас, матушка, пусть услышит тебя богорождённый Альфир, знающий слова и дела смиренных слуг своих. Великое зло пришло к нам в дом, проси силы для тех, кто стоит на его пути. Молись, чтобы я вновь смог увидеть твоё лицо, матушка.
  
  
  
  ЧАСТЬ 5
  У последней черты
  
  Глава 1
  
   Развитие торговых связей с Дофатамбой пополнило тиварскую кухню новыми блюдами, среди которых наиболее популярными стали подкопченные бараньи рёбрышки. Обычно привезённых из ханства баранов держали в загонах на окраине Ансиса, из-за чего это место стали называть Бараньим полем. Через несколько десятилетий тысячи этих животных уже бродили по пастбищам Междуречья, а бывшая окраина стала частью города, сохранив, однако, не только привычное название, но и назначение. В последние годы, правда, овец и баранов несколько потеснили козы, молоко которых, как оказалось, очень восприимчиво к воздействию оздоровительной магии. Спрос явно опережал предложение, поэтому в порт частенько заходили суда с рогатым товаром, поставляемым обычно с правобережья Велитара.
  
   Среди этих судов был и ничем не примечательный баркас , доставивший в Ансис породистых раквератских коз. Сопровождали груз назвавшийся Думаском торговец и его подручный - молодой и весёлый Факут. Кто-то заранее арендовал у хозяев Бараньего поля большой загон, в котором уже вечером появилось два десятка упитанных белоснежных животных.
  
   Прошедшая неделя не принесла никаких изменений, поэтому Думаску стали задавать вопросы: собирается ли он вообще продавать свой товар, ежедневно поглощавший изрядное количество свежескошенной травы. Степенный торговец объяснял, что коз привезли для одного богатого, но болезненного барона из южной провинции, узнавшего о достоинствах козьего молока от своего сына, второй год учившегося в Ванат Тенике. И поскольку аванс уже был получен, он должен дождаться заказчика, будь хоть там война, хоть землетрясение. На следующей неделе этим загоном заинтересовалась тайная стража, однако проверка в архивах подтвердила и слабое здоровье барона, и обучение его сына в магической академии. Думаска оставили в покое, тем более что после взрывов в городе у стражи и обывателей появились совсем другие заботы.
  
   Всё изменилось ранним утром, когда один из лежавших под подушкой торговца металлических футляров начал дрожать и позвякивать о лезвие находившегося там же кинжала. Мгновенно проснувшийся Думаск быстро открыл футляр и увидел именно то, чего он дожидался с первого дня пребывания в Ансисе - рассыпавшиеся в прах мельтквари связи с магистром Ордена. Долгожданный приказ был получен, и танкис усмехнулся, представив себе, как это наглое тиварское быдло будет метаться в поисках спасения. Растолкав спавшего за стеной Факута, он разложил на столе план города, чтобы ещё раз освежить в памяти дорогу к Рыбному рынку и убежищу на Большой монастырской улице. Исходившему вдоль и поперёк центр Ансиса Факуту карта была не нужна, поэтому он сразу же пошёл в загон готовить коз к активации.
  
   Свернув карту, Думаск не спеша направился к дому смотрителя Бараньего поля. Ему было наплевать на этого обрюзгшего дурака, его шлюх и помощников, интерес представляли лошади, которых смотритель прятал в сарае от армейской реквизиции. Открывшего двери заспанного конюха танкис убил десятком ледяных стрел, за ним последовали крикливый рыжий помощник, не успевший открыть глаза хозяин дома и две лежавшие с ним в постели девки. Спавший на веранде одноглазый Силчу был мертвецки пьян, но Думаск не стал рисковать, одним движением вогнав ему под рёбра широкий коренжарский клинок. Быстро оседлав двух лошадей, танкис повёл их к своему загону. Удивление встретившихся по дороге торговцев мулами длилось всего несколько мгновений - после первых же слов оба они были убиты на месте. Потомственному аристократу и бывшему преподавателю Досамской академии до смерти надоело терпеть панибратство местных идиотов, и каждая капля их презренной крови была словно бальзам на его душу, измученную постоянным унижением.
  
   Непривычно молчаливый Фукат уже разделил коз на четыре равные группы, соединив их длинными верёвками. Убедившись, что в каждой группе у всех коз одинаковый цвет тонких ошейников, танкис выдал ему два гонгара - узкие деревянные дощечки, сплошь покрытые рунами Танкилоо.
  
  - Ну вот, Фукат, день настал. Старайся сделать свою работу хорошо, и Орден тебя не забудет.
  - Да, господин танкис. Я знаю, что такой шанс бывает раз в жизни. Хочешь возвыситься - делай, что скажут.
  
   Одобрительно кивнув, Думаск вскочил в седло и неторопливо двинулся вперёд, давая своим козам возможность построиться в два ряда. Сворачивая на Прогонную улицу, он даже не стал оглядываться, будучи уверенным, что бывший турдушский подмастерье на станет сомневаться в необходимости убивать жителей Ансиса. Миновав заросший кустарником овраг, танкис свернул на Драгунскую улицу, где почти сразу же встретился с патрулём городской стражи. Проведя всю ночь в хождении по улицам, зевающие стражники были не слишком любопытны, но следовавшие за всадником козы всё-таки привлекли их внимание. Желая что-то спросить, молодой капрал шагнул на дорогу и зачем-то положил руку на рукоять своего меча. Боевые рефлексы Думаска сработали подобно спусковому крючку арбалета, только вместо болта с железным наконечником в лицо стражника вонзилось несколько ледяных стрел, вызвавших слабое свечение жёлтого защитного поля. ' Хреновые у них амулеты' - успел подумать танкис, столь же быстро расправляясь с двумя другими стражниками, едва успевшими схватиться за своё оружие.
  
   Ошеломлённые увиденным, шедшие по своим делам люди и пекоты застыли на месте, но танкис знал, что их замешательство продлится очень недолго. Мгновенно приняв решение, он обрезал одну из верёвок, успев заметить синий цвет связанных ею козьих ошейников, и выхватил из внутреннего кармана два гонгара. Сломав дощечку с синей полосой, Думаск вонзил шпоры в бока своей лошади. Оставшиеся на привязи козы были сбиты с ног и с истошными криками волочились по земле, но танкис слишком спешил убраться подальше, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Через пару сотен шагов он придержал коня, дождался, пока козы встанут на ноги, и двинулся дальше. Танкис не стал оглядываться, так как хорошо представлял себе, что сейчас творится на углу Драгунской улицы.
  
   Козы ещё продолжали кричать от боли, когда вылезшие из их лопнувших животов харварлы бросились на людей, стоявших возле мёртвых стражников. Каждая из этих похожих на кузнечиков тварей была не более двух локтей в высоту, но злобы, заложенной в них магией Танкилоо, хватило бы и на взрослого вискута. Пронзительно вереща, харварлы прыгали на людей, рвали их тела когтистыми лапами, одним движением разрывая плоть, кожу и одежду. Охваченная ужасом дородная женщина, из шеи которой потоком хлестала кровь, успела пробежать несколько шагов, но бросившийся вслед монстр вцепился ей в ногу, в мгновение ока добравшись до костей. Оставив свою жертву умирать, харварл прыгнул вверх, вцепившись в голову старика, выглянувшего из окна второго этажа. Когда безжизненное тело упало на подоконник, визжащая тварь ринулась внутрь, разрывая на части проснувшихся от криков детей.
  
   Фос Анбанва слушал жалобы капитана городской стражи на усталость его людей, не переставая думать о том, что ожидание неизбежной атаки танкисов и их наёмников становится просто невыносимым. Бандитское гнездо Кроворта было разгромлено, но по указанному Абахатом адресу не оказалось ни загадочного Наватенута, ни прибывших с ним людей. Все они перебрались куда-то через два дня после приезда. И объяснение этому могло быть только одно - осторожный и опытный враг приехал в Ансис для выполнения особо важного задания. К тому же ни майор, ни рит Корвенци, ни сам герцог не сомневались, что в городе есть и другие шпионы Ордена, терпеливо дожидающиеся своего часа. На их поиски были брошены все силы - городская и портовая стража, отряды пекотов из клана Ульгор, часть солдат столичного гарнизона, не говоря уже о бойцах тайной стражи.
  
   Напряжение росло с каждым часом, и когда со стороны Цветочной площади появился скачущий во весь опор всадник, фос Анбанва мгновенно понял, что война уже пришла в Ансис. Спрыгнув с лошади, капрал доложил, что на Драгунской улице и возле Рыбного рынка на горожан напали какие-то невиданные и очень прыгучие твари величиной с собаку. Узнав, что число убитых и раненых уже исчисляется многими десятками, майор не стал медлить. Прихватив с собой пятерых стражников, стоявших перед Лак-Ладаром, фос Анбанва ринулся в южную часть города. Вылетев на Колодезную улицу, он увидел человека в соломенной шляпе, на ходу разбрасывающего какие-то крупные зёрна, которые тут же подбирали бежавшие за ним разномастные уличные собаки. Прослужив в тайной страже без малого тридцать лет, барон хорошо усвоил, что всё непонятное следует считать опасным, тем более что собаки вели себя очень агрессивно, рыча друг на друга и на шарахавшихся в стороны прохожих.
  
   Заметив летящих сломя голову всадников в синих мундирах, незнакомец бросился бежать к ближайшему узкому проулку. Не сбавляя хода, майор махнул в его сторону рукой, и один из стражников натянул поводья, подняв своего гнедого коня на дыбы. Беглецу оставалось всего несколько шагов, но сержант выстрелил из арбалета, едва передние копыта его лошади коснулись мостовой. Зелёная вспышка не смогла полностью погасить энергию лопнувшего файербола, отбросившего шпиона Ордена к стене дома. Первыми рядом с ним оказались воющие от возбуждения собаки, начавшие рвать полную чёрных зёрен сумку. Через несколько мгновений часть стаи неожиданно бросилась на спрыгнувшего на землю стражника. Собак встретили сверкающие клинки, но обезумевшая лохматая волна накрыла сержанта с головой, и даже умирающие от ран псы продолжали терзать его тело.
  
   Добравшись до Драгунской улицы, майор увидел, что здесь ему уже некого было ни спасать, ни убивать. Мёртвые тихо лежали в лужах собственной крови, неизвестно откуда взявшийся монах-целитель из Ордена Знающих метался от одного тяжелораненого к другому, те же из горожан, кому повезло больше других, сидели посреди улицы либо куда-то ковыляли, держась руками за стены домов. Судя по трупам белых коз, весь этот ужас сотворили всего пять харварлов, четверо из которых остались лежать среди своих жертв, исчерпав заложенный в их личинки запас магической энергии. Последнему из них не довелось дожить до своей естественной смерти - зашедший в лавку оружейника диентис разрубил его на множество мелких кусков.
  
   Немногим лучше выглядела и ведущая к Рыбному рынку Верхняя улица, куда проклятый маг притащил оставшихся коз. К счастью, ему не удалось прорваться к самому рынку, охраняемому солдатами столичной роты арбалетчиков, которые были готовы к чему угодно, увидев толпу бегущих людей. Прикрываясь мощным защитным полем, танкис успел уложить нескольких бойцов, но когда его пронзённая болтами лошадь рухнула на камни мостовой, спасаться бегством пришлось ему самому. Активированные харварлы успели вырваться на волю, но их кровавой жатве помешали не только арбалетчики, но и подоспевший патруль тайной стражи, уничтоживший двух тварей при помощи боевых синтагм.
  
   Проклиная арбалетчиков, убитую лошадь и собственную самонадеянность, хромающий Думаск сумел добраться до какого-то проулка, заросшего вездесущим полосатым ботосом. Сделав глоток целебного снадобья, танкис унял боль в ушибленной при падении ноге и начал выбираться на соседнюю улицу. Путь до неприметного дома-убежища в районе старого монастыря Знающих был неблизким, а спокойствия на улицах Ансиса не прибавлялось. Не дойдя сотню шагов до трактира 'Хромой поросёнок', Дукаст увидел бегущих людей, которых преследовала стая собак. Вечно голодные городские псы и так были не самыми добродушными существами на свете, но сейчас по Глиняной улице неслись вкусившие магии Танкилоо убийцы, смыслом жизни которых стала неутолимая жажда крови. Оступившегося мужчину в сером сюртуке несколько вцепившихся в него тварей мгновенно сбили с ног, но остальная стая продолжила погоню за двуногой добычей.
  
   Танкиса испугала мысль о том, что он может погибнуть от зубов монстров, созданных его собратьями по Ордену. Он вспомнил, что взбесившиеся от чёрных зёрен псы не слишком внимательны, поэтому постарался втиснуться между двумя каменными домами, прикрывшись зелёной завесой. Так как защитный амулет в первую очередь обеспечивал защиту от стрел, клинков и файерболов, его способность остановить атаку злобной собаки не было очевидной, поэтому Дукаст крепко сжал в руке рукоять кинжала. Воспользоваться им танкису не пришлось - вперив в него безумный взгляд, лохматый пёс задержался перед мерцающей завесой не более чем на одно мгновение. Когда лай и крики людей стали стихать, Дукас услышал приближающийся топот копыт. Погасив защитное поле, он подбежал к растерзанному мужчине и измазал свои ноги кровью. Усевшись на дорогу, танкис дождался, пока мимо проскакали несколько стражников, после чего постарался как можно быстрее покинут Глиняную улицу.
  
   Фос Анбанва видел много смертей, и залитые кровью трупы на улице Ансиса не были для него чем-то из ряда вон выходящим, ведь в городе было полным полно преступников всех мастей, которые убивали своих жертв, сводили между собой счёты и погибали от рук стражников. Столь же привычными были для майора и усеянные телами поля сражений, однако впервые в жизни ему довелось столкнуться с тем, что может сотворить не знающая жалости магическая война на улицах его родного города. Стоя посреди Верхней улицы, барон ощутил небывалую усталость, почти лишившую его желания двигаться, думать и принимать решения. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться в каком-нибудь приличном трактире, где играла бы тихая музыка, а томный голос певицы смешивался бы с пьянящим ароматом лиштоинского вина. Тряхнув головой, фос Анбанва постарался выбросить из головы это видение, недостойное офицера тайной стражи, верой и правдой служившего интересам короны.
  
   Вытерев ладонью неожиданно вспотевшее лицо, барон заметил, что стоящий в паре шагов стражник явно хочет привлечь его внимание, указывая рукой куда-то вверх. Подняв глаза, фос Анбанва заметил лисиля, нацелившегося на крышу ближайшего склада. Он узнал Илсу, служившего в особом отряде тайной стражи, и его появление здесь скорее всего означало, что число жертв танкисов ещё более возросло.
  
  - Капрал, что ещё случилось?
  - Господин майор, бойня на Храмовой площади. Там тоже из коз твари полезли, а народ как раз на молитву шёл.
  - Там же гвардейцы стояли.
  - Это которые кирасиры? Были, да толку хрен, - прослужив больше десяти лет в ведомстве рит Корвенци, Илсу остался верен манере разговаривать, принятой у лисилей. - Пока они мечами махали, эти отродья прыгали как кузнечики. Ну и людей хреначили, это само собой.
  - Сколько их было?
  - С десяток. Половину перебили, остальные сами сдохли. А ещё там стража танкиса завалила. Молодой такой...
  - На него надо посмотреть. Это всё?
  - Не, ещё по городу рёхнутые псы бегают, рвут всех в шмотья.
  - Где?
  - На Глиняной, Колодезной, Парусной, у Старой Башни, ещё где-то. Они ж по всему Ансису носятся. Аж возле нашего Лак-Ладара кого-то разодрали.
  - Ладно, Илсу, хватить душу травить, - майор повернулся к угрюмому сержанту, кончиком меча ковырявшему в мёртвом харварле. - Варслом, живых надо резать! Так, хватит глазеть, едем на Храмовую. По коням!
  
   До начала активных действий основной задачей Суровера было знакомство с городом и сбор слухов о том, где и что в нём происходит. Разумеется, сам Балакост время от времени тоже прохаживался по улицам столицы, однако избранная им личина состоятельного торговца не позволяла день-деньской без дела шататься по рынкам и трактирам. Именно поэтому первым о смерти Бескиель узнал его помощник, и это известие вызвало у танкиса противоречивые чувства. С одной стороны это был, безусловно, большой успех ордена, ведь убийство матери правящего герцога произвело огромное впечатление на горожан, с другой стороны слепая удача позволяла этому недоделку Кроворту претендовать на ещё более высокое место в ордене (многих танкисов раздражало, что благодаря давнему знакомству с Рахтаром этот статус получил и не имевший особых магических способностей Кроворт).
  
   Доходившие до Ансиса слухи о жестоких сражениях и введение в действие старинного военного кодекса убеждали Балакоста в том, что обстановка становится всё более острой, и приказ о начале активных действий может поступить со дня на день. На улицах было не продохнуть от патрулей, поэтому осторожный танкис свёл до минимума все выходы в город, сделав исключение только для Суровера, который всегда ходил с продуктовой корзиной, будучи готовым предъявить её любому стражнику.
  
   В то утро Балакост едва запер дверь за отправившимся на рынок помощником, как висевший у него на поясе футляр пару раз весьма ощутимо вдзрогнул. Взглянув на осыпавшиеся мельтквари, он понял, что приказ начинать действовать получил не только он, но и остальные танкисы и наёмники, которые должны были активировать своих харварлов и усыпать улицы магическим зельем, предназначенным для превращения собак и атоти в злобных тварей. Прочитав благодарственную молитву всезнающему и всевидящему Молкоту, Балакост ещё раз обдумал свои будущие действия. Доверенных ему носителей личинок необходимо было использовать с максимальной пользой для ордена, поэтому следовало дождаться, пока в заранее выбранных местах Ансиса появится достаточное количество трупов, а высокое начальство появится там, чтобы лично оценить размер потерь. Надежд на приезд самого герцога было не слишком много, но танкис верил в свою удачу и благосклонность Молкота - если уж никчёмный Кроворт сумел угробить Бескиель, почему бы нечто подобное не повторить и ему?
  
   Танкис не опасался рыскавших по городу псов, ведь большинство из них к тому времени уже перебьют, а оставшихся остановят имевшиеся у всей команды специальные амулеты танкилоо. Не стоило беспокоиться и по поводу взбесившихся атоти, которые скоро начнут рвать лица и выцарапывать глаза женщинам и девушкам, обожавшим своих пушистых любимцев. Атоти заводили аристократы и богатые торговцы, а в этих районах появление харварлов не планировалось - слишком мало людей и слишком много охраны.
  
   Приведя своих носителей магических закладок в состояние, пригодное для их самостоятельного передвижения, танкис дождался быстро вернувшегося Суровера и повёл свою команду к Храмовой площади. По дороге помощник рассказал о ночном погроме на складе Кроворта, что, впрочем, не произвело особого впечатления на Балакоста, ведь выполнившие свою работу наёмники изначально рассматривались на расходный материал (горевать об устранении конкурента, претендовавшего на значимые должности в орденском Тиваре, танкис также не собирался).
  
   Подъезжая к площади, фос Анбанва встретил хорошо знакомого капитана городской стражи Кубата рит Свиала, мрачное лицо которого было намного красноречивее любых слов. В ответ на вопросительный взгляд майора рит Свиала махнул рукой и пришпорил своего гнедого жеребца - на улицах Ансиса всё ещё продолжали умирать люди, и офицеру городской стражи некогда было предаваться скорби.
  
   Слова лисиля и реакция Кубата давали представление о том, что предстояло увидеть на площади, однако, обогнув здание суда, фос Анбанва не смог удержаться от проклятий. На каменной мостовой лежали десятки тел, между которыми сновали служители храма и монахи ордена Знающих. Редкая цепь из нескольких стражников и двух десятков кирасир отделяла прилегающую к храму часть площади, где, видимо, шедшие на молитву люди и были атакованы харварлами. Передав поводья своему капралу, майор подошёл к широкой лестнице, на которой лицом вниз лежал епископ, жёлтый плащ которого был покрыт пятнами крови. Стоявший рядом с телом командир эскадрона кирасир Ланту фос Реувельт молча кивнул майору, не сводя глаз с торчащих из разорванной спины епископа рёбер, за которыми с бульканьем ещё продолжало подниматься и опадать правое лёгкое.
  
  - Ланту, как здесь всё было?
  - Я на крики примчался, рядом проезжал, но всё уже закончилось. Тебе мой лейтенант нужен, он тут с самого начала, - повернувшись к площади, майор позвал офицера зычным командирским голосом. - Барон фос Одонтан, извольте подойти к командиру!
  
   В другое время фос Анбанва позволил бы себе улыбнуться, так как его всегда забавляли неписаные правила общения, принятые у гвардейских офицеров, большинство которых были потомственными дворянами-лотвигами. Однако к улыбке не располагали ни обстановка, ни внешний вид молодого лейтенанта, поцарапанная кираса и мундир которого были заляпаны тёмной жижей, наполнявшей тела харварлов.
  
  - Господин майор, лейтенант Бевид фос Одонтан прибыл согласно вашего распоряжения!
  - Майор, а попроще как-нибудь можно? - меньше всего фос Анбанва хотел сейчас быть участником столь любимых гвардией церемоний. - Здесь мы уже на войне, давайте попроще.
  - Хорошо, будет короче. Бевид, майор тайной стражи фос Анбанва задаст тебе несколько вопросов.
  - Лейтенант, вы, как я вижу, участвовали в деле с самого начала.
  - Именно так, господин майор. Сегодня День поминовения, поэтому народу было больше обычного. Мои люди стояли попарно на всех углах, затем приехал епископ Каисат.
  - Откуда появились козы?
  - А прямо из-за храма. Вёл их молодой парень на лошади. Солдаты его, конечно, остановили, день-то особый. Он вроде бы упросил их дать проехать по краю площади до Пажеской улицы.
  - Вроде бы?
  - Они, гоподин майор, уже ничего не скажут. Вон, возле стены лежат.
  - Понятно. Что дальше?
  - Ну, он свою скотину на площадь вывел, тут епископ и появился. Парень верёвку обрезал и рванул рысью. На углу его и завалили.
  - Эти твари сразу на епископа набросились?
  - Никак нет, господин майор. Я думаю, что в чинах они не разбираются, поэтому в основном кинулись толпу рвать. А с епископом и слугами они вдвоём управились.
  - Это вы сами видели?
  - Так я их и убил. Как раз шёл его светлость встречать. Жалко, что опоздал.
  - Ничего, лейтенант, ты свой долг исполнил, - полковник фос Реувельт неожиданно вздохнул и начал зачем-то поправлять расшитую золотом перевязь. - Сынок, ты гадость эту хоть с кирасы вытри, гвардия всё-таки. Генерал какой появится... А вот уже и едет кто-то.
  
   Обернувшись, офицеры увидели выезжающую на площадь карету главного епископа Тивара, которую сопровождали четыре всадника. Выйдя из экипажа, Итопай фос Оболсотис сразу же направился к лежавшему епископу, жизнь в котором всё ещё теплилась благодаря усилиям целителей.
  
   Никто в этот момент не обратил внимания на немолодую женщину, одетую как служанка из зажиточной семьи, которая медленно побежала в сторону храма. Стоявший в оцеплении стражник с недоумением смотрел на неё, но не пытался остановить, пока не услышал резкий окрик сержанта. Именно в этот момент стоявший на краю площади Балакост сломал первый гонгар, активировавший упрятанную под сердцем женщины особую личинку - копозу, созданием которой особенно гордились Курхас и его подручные. Вырвашаяся наружу магия Танкилоо наполнила тело и мозг несчастной потоками энергии, в считанные мгновения превратив её в бесстрашное, беспощадное и невероятно сильное орудие убийства. Отшвырнув стражника, сохранившее человеческий облик чудовище с глухим рычанием бросилось к карете архиепископа.
  
   Атака на фос Оболсотиса не застала врасплох сопровождавших его бойцов из Ордена Защитников, однако никто из них не мог даже предположить, что им придётся столкнуться с невиданным уже сотни лет харварлом. Неуловимым движением монстр уклонился от нацеленных на него клинков и ринулся вперёд столь стремительно, что был отброшен назад защитным полем одного из монахов. От неизбежного удара мечом взвывшего от злости харварла спас пущенный Балакостом файербол, сбивший с ног сразу двоих Защитников. Добив оглушённых монахов, всё ещё сохраняющее человеческий облик чудовище в считанные мгновения оказалось рядом с застывшим от ужаса архиепископом, сломав ему шею одним движением руки. Бросившийся к ним Защитник тут же разрубил харварла почти пополам, залив ступени дымящейся вонючей жижей, в которую уже успела превратиться кровь женщины.
  
   Смерть главного епископа Тивара была несомненной удачей, но Балакост не собирался покидать площадь, не задействовав три оставшиеся капозы. Повинуясь сломанным гонгарам, молодая женщина набросилась на толпившихся у стены зевак, а худощавый парнишка вонзил отравленный стилет в печень ближайшего стражника. Пока танкис ломал деревянные таблички с рунами, Суровер выстрелил из сигнального арбалета в самую гущу бросившейся бежать толпы. Ледяные стрелы буквально скосили несколько человек, ещё с десяток тел упали на мостовую после взрыва пущенного Балакостом файербола.
  
   Паника захлестнула площадь подобно цунами, и офицерам стоило немалого труда пробиться сквозь кричащую от страха толпу. Добравшись до молодой женщины с перекошенным лицом, выдирающей внутренности из всё ещё дергающегося толстяка, фос Реувельт одним ударом снёс голову кошмарному детищу Танкилоо. Его защитное поле тут же вспыхнуло жёлтым светом от пущенного танкисом файербола, но не могло спасти майора от клинка прыгнувшего на него харварла в теле тщедушного мальчишки. Оставив начавшего оседать кирасира, визжащий монстр бросился к споткнувшейся о мёртвую козу девушке, но был зарублен подоспевшим фос Анбанвой. Проклиная разом всем молкотовых тварей и холуёв, майор поискал взглядом танкиса, только что сбитого с ног прилетевшим со стороны храма файерболом. Поднятая взрывом пыль ещё не успела осесть, когда фос Анбанва заметил медленно идущую девочку в красной шляпке. У стены грохнул взрыв, и рядом с ребенком упала чья-то окровавленная рука. Выругавшись ещё раз, офицер шагнул к девочке и только сейчас заметил заполнившие её глаза черноту и кровь на маленьких бледных ручках. Отшатнувшись, майор вскинул меч, но проклятое создание оказалось быстрее.
  
  
  
  Часть 5 глава 2
  
   Где-то после полуночи небо стало проясняться, и первой из-за облаков выглянула Мирелу, наполнившая комнату неярким красноватым светом. Почти одновременно Адольгор услышал на улице какие-то голоса и приближающийся топот копыт, которые, впрочем, быстро растаяли в тёплом ночном воздухе. Время от времени с темнотой пытался бороться и голубой свет Кисейту, но в силу какой-то прихоти богов в эту ночь первенствовала её младшая сестра Мирелу, вновь и вновь являвшая свой лик спящему городу.
  
   Когда комнату вновь заполнил тусклый красный свет, фос Томли неожиданно понял, что он уже не один. Не сделав ни единого движения, Адольгор прикрыл глаза, от которых в этом сумраке всё равно было мало толку, сосредоточив всё своё внимание на слухе. Затаив дыхание, епископ пытался расслышать вдохи или сердцебиение неизвестного, но единственным опознанным звуком стал стук его собственного сердца. Тишина начала давить на сознание словно упавшее дерево, и Адольгор уже готов был задать какой-нибудь глупый вопрос, но невидимый и неслышимый гость его опередил.
  
  - Оцталак, ты по-прежнему очень терпелив. Что, мы так и будем молчать всю ночь?
  - Но ты уже говоришь. Мог бы и представиться.
  - Я? Альфир всемогущий, ты что, забыл своего приятеля Нимган тосу?
  -Нимган тосу был убит четыре года назад в Дьярносте.
  - Нет, друг Адольгор. В Дьярносте умер Иливат фос Подельван, а Нимган тосу жив, здоров и хочет поговорить с тобой о разных занимательных вещах. Ты же приехал в Тильодан, чтобы разобраться в происходящем? Я смогу тебе помочь.
  - А Диндаби потом доложит королю, что епископ был убит при попытке ограбления?
  - Адольгор, если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мёртв. И зачем бы я тогда писал это письмо?
  - Ты видел как атоти играет с мышкой, которой всё равно суждено умереть? Наверное, это доставляет удовольствие.
  - Хорошее сравнение... Может, ты ещё объяснишь, зачем мне рисковать головой, появляясь в Тильодане?
  - А ты действительно рискуешь?
  - Дери тебя Молкот, оцталак! - голос скрытого в темноте незваного гостя уже не был бесцветным, и Адольгор сумел уловить в нём нечто знакомое. - Ты упрям как ослиная задница! Подумай, что могло стоять за известием о моей смерти? Либо меня убрали по приказу короля, либо я сам принял решение исчезнуть. Если я жив, первый вариант сам собой отпадает.
  - Может быть это и так, но кое-что мешает мне тебе верить. Я ведь так и не получил никаких доказательств, что передо мной настоящий Нимган тосу. Есть много способов узнать про все эти пужад лисе и ярнст буджану.
  - Справедливо. Ладно, постараюсь тебя убедить, - незнакомец замолчал, но через несколько мгновений радостно хмыкнул. - Ты помнишь, когда я как-то в начале осени заявился к тебе с музыкантами и двумя роскошными шлюхами? В том году ещё была холодная зима, и снег лежал несколько недель. Было такое?
  - Было, - епископ невольно улыбнулся, вспомнив тот вечер, пьяного Иливата и танцы на столе. - Но всё решают детали.
  - Вот же упёртый... Хорошо, будут тебе детали. Помнишь, я задирал подол пухленькой брюнетке, чтобы увидеть татуировку на её заднице? Там был такой дракончик с красной розой в зубах. Вспоминаешь?
  - И когда она плясала голой, он вроде как собирался взлететь, - фос Томли представил эти вздрагивающие ягодицы, и в его сомнениях появилась первая большая трещина. - Да, такое на ходу не придумаешь. Но почему бы тебе просто не выйти из тени?
  - Адольгор, я ещё не сошёл с ума, чтобы явиться в столицу с собственным лицом.
  - Так сними свою личину.
  - Не так-то просто это сделать. Северное заклинание будет действовать несколько дней.
  - Северное заклинание? Какая-то ересь?
  - Ну вот, слышен голос епископа из Совета двадцати пяти. Танкисов вы вроде бы не замечаете, а магию анеров зовёте ересью.
  - Ты-то откуда эту магию знаешь?
  - Мне достаточно того, что в ней кое-что понимают уритофорцы, а с ними я всегда договорюсь.
  - Хорошо, пусть так. Но вот ты сказал, что тебя хотели убить по приказу короля. Чем Шинату мог так помешать собственный дипломат?
  - Вот оно что! Ну да, откуда бы тебе знать реальный расклад. Дорогой мой оцталак, его величеству очень не понравилось, что второму человеку в его тайной службе не хочется иметь дело с танкисами. Для него этого было достаточно.
  - Второй человек в тайной службе Небриса?! - фос Томли был поражён услышанным. - Но ты служил совсем в другом ведомстве?
  - Это в твоём родном Ракверате шпионы отдельно, дипломаты отдельно. Или в Тиваре, хотя и там рит Корвенци частенько играет на один карман с графом фос Теонесте. А вот в Небрисе всё устроено иначе. Верджис фос Скифест не видел особой разницы между дипломатами и шпионами, поэтому и свёл всех их в единую службу.
  - И что, послы Тильодана сами убивают и воруют секреты?
  - Адольгор, ты меня удивляешь! Нет, конечно! Это разные люди, хотя послы иногда и руководят шпионами. Мне это тоже доводилось делать. Но вот приказы всем им отдают в одном и том же месте. Сегодня там командует хитрый лысый кабан фос Ергибер.
  - А как же шпионский демон рит Венджис?
  - Диндаби - это тупая злобная скотина, костолом, которым пугают другие страны и своих недовольных. Рит Венджис - это просто вывеска, понимаешь?
  - Иливат, ты сказал, что был вторым человеком в этой службе. И когда ты успел так подняться?
  - Ты это действительно хочешь узнать? Прямо сейчас?
  - Хотя бы в общих чертах, - Адольгору было нелегко принять, что старый знакомый оказался совсем не тем человеком, за которого себя выдавал, к тому же эта информация могла бы кое-что прояснить. - Когда ещё доведётся услышать такую историю.
  - Ну, тебе виднее. Хорошо, время ещё есть, слушай, - в дальнем углу комнаты едва слышно скрипнуло деревянное кресло - ночной гость, видимо, устраивался поудобнее. - Я тоже был младшим сыном, поэтому мне надо было искать работу. Церковь и армия меня не привлекали, но тут один приятель отца предложил интересную службу за границей. В общем, через год я уже был помощником посла в Уритофоре. Старый дурак считал это место чем-то вроде ссылки и ничего не хотел делать, свалив всё на меня.
  - А что там вообще есть кроме наёмников и чёрной рыбы?
  - Наёмники, которые воюют по всему Бонтосу - это уже немало. Кстати, знаменитые наронги тоже оттуда.
  - Лучники из Братства вольных стрелков?
  - Они самые. В основном это и сейчас северяне, которые предпочли стрелы мечам.
  
   Слова Иливата о северянах не удивили епископа, которому с детских лет было известно, что уритофорцами обычно называли всех жителей северо-восточной части Бонтоса,исключая разве что Турдуш. Сам Уритофор, а также Харашхеб, Обвелир и Снадатар не были королевствами в общепринятом смысле этого слова. У северян не было баронов и герцогов и им было плевать на тонкости вроде того, что статус 'фос' считался более престижным, чем 'рит' и тем более 'онрит'. Настоящей аристократией здесь считались родственники племенных вождей (самых влиятельных из них за Велитаром считали королями) и великие воины, прославившиеся как умелые бойцы или удачливые командиры.
  
   Подобное отношение северян к воинской доблести имело под собой веские основания, ведь межплеменная рознь и стычки с анерами продолжались веками. Кровь хлынула рекой, когда Отелетер придвинул к Бонтосу материк Полема, и тысячи меднолицых, перебравшись через изломанное катаклизмом невиданной силы побережье, ринулись завоёвывать левобережье Велитара. Эти нашествия повторялись раз за разом, однако северянам всё-таки удалось отстоять свои земли, заплатив за это множеством жизней. Когда равновесие было установлено, племенные вожди сумели договориться о прекращении междоусобицы, после чего всем жаждущим воинской славы оставалась только одна дорога - служба в отрядах наёмников (благо войны и мятежи за Велитаром были обычным делом во все времена).
  
  - Северяне так северяне. Но ты вроде бы обмолвился, что всегда можешь с ними договориться. С чего бы они стали так тебе доверять?
  - Ну, доверять - это слишком сильно сказано. Я сам себе иногда не доверяю... Точнее было бы считать это готовностью к взаимовыгодному сотрудничеству.
  - Иливат, не играй словами. Жопа не толще задницы. Вопрос всё тот же: почему?
  - Вообще-то я не на исповеди. Но старому другу отвечу. Епископ, все они просто люди. Ты сам в этом не сомневался, пока в замке жил. А в Каулоне начал забывать. И им нравится, когда с ними говорят как с людьми. На севере многие знают имперский язык, но для них это только средство, чтобы зарабатывать деньги. Когда я это понял, начал учить местный язык. До одурения. И всегда старался говорить на нём. Сначала они смеялись, но потом перестали смотреть как на чужака.
  - И этого хватило?
  - Ну, почти. Было ещё кое-что. Помнишь, как я в Каулоне играл на лютне? У меня это всегда хорошо получалось. Там на севере тоже есть свои лютни, только попроще: пять струн вместо обычных десяти. Я когда язык более-менее освоил, начал учить их баллады. Обычные дела: походы, герои, верность слову и прочее. Но они от этого просто млели. А уж как выпьют... Ты только представь: сидят два десятка душегубов и слёзы утирают. Так, кстати, я и получил это прозвище 'длинные пальцы'. Когда меня стали к вождям приглашать, я начал им заказы на работу подбрасывать. Я не жадничал, и дело пошло.
  - В Тильодане это оценили?
  - Ещё как! В Тангесоке я уже был вторым секретарём, в Ракверате, если ты, конечно, помнишь, уже первым.
  - А в Пуленти ты приехал уже послом. Впечатляет. Дела с наёмниками и наронгами продолжались?
  - Конечно, ведь меня уже хорошо знали и вожди, и командиры. К тому же я никого не обманывал, и все были довольны.
  - Но как ты поддерживал с ними связь?
  - Адольгор, вы в своём Стабуре будто дети! Ты, надеюсь, слышал о хитром трактире в Дилькане?
  - 'Рогатый конь'?
  - Он самый. Место перемирия всех серьёзных бандитов и наёмников, где можно решать любые вопросы.
  - Послу Небриса вроде бы не с руки появляться в подобных местах.
  - Ну, для деликатных бесед есть пара частных домов и посредники. То есть и мои шпионы, и люди хромого трактирщика Хиндулафа.
  - Там и неуловимые наронги заказы брали?
  - Конечно. Убийство Дивиска я именно там и заказывал.
  - Что?! Дивиска?! Сына старого тиварского герцога?
  
   Епископ был потрясён. Рассудок фос Томли отказывался признавать, кем на самом деле был весёлый и остроумный Иливат - один из немногих людей, с которыми он сблизился за всё время пребывания в Стабуре. Его коробило от осознания того, что в промежутках между встречами и дружескими вечеринками фос Подельван вёл переговоры с самыми безжалостными убийцами, обсуждая цену и детали покушений на влиятельных особ, включая наследника тиварского престола. Адольгор ощутил сильное желание прекратить этот неприятный разговор, но это продолжалось всего несколько мгновений. Епископ тут же одёрнул себя, ведь он приехал в Тильодан именно для того, чтобы узнать что-то новое, а этот ночной визит уже дал обильную пищу для размышлений, прояснив многое из случившегося в минувшие годы. Добровольно отказываться от подобного источника информации было бы верхом глупости, и он продолжил задавать вопросы, искренне надеясь, что Иливат не заметил его недолгого замешательства.
  
  - А Ночери знала о стремлении Шината избавиться от её брата?
  - Нет, конечно! Она всегда восхищалась Дивиском, ей нравились и он сам, и его самоуверенные манеры. Мало того, есть сведения, что они питали друг к другу не только братские чувства.
  - Иливат, этого не может быть! Старый фос Скифест не потерпел бы лишённую невинности невесту своего сына.
  
  Сразу видно, что ты в театре любви не бывал. Поверь, удовлетворять свою страсть можно многими способами. А Ночери хоть и не слишком умная, зато хитрая и умеет добиваться поставленных целей.
  - Её, кстати, не было на сегодняшнем застолье. Архиепископ сказал, что она разругалась с королём больше обычного.
  - Ты смотри как Нетфар разговорился! Лишнего хватил или перед тобой выделывался? Ладно, хрен с ним. Так вот, у фос Скифестов это обычное дело. Характеры у них непростые, Шинат не любит возражений, а Ночери очень своенравная. Раньше все споры заканчивались в постели, теперь это уже мало помогает.
  - Ночери это стало не нужно?
  - Куда там! После рождения сыновей она без чувственных радостей вообще жить не может, - Иливат засмеялся, вспомнив, видимо, какую-то особо пикантную историю. - В постели она ненасытна, но Шинату хочется разнообразия. Он чего только не перепробовал... Ночери, Ночери, ясное дело, злится, но король двоих её обожателей уже свёл в могилу, так что местные самцы теперь стараются держаться подальше.
  - У неё действительно что-то было?
  - Нет, не похоже. Так, обычная хрен воздыхателей - взгляды, улыбки, но фос Скифесты насчёт этого бешеные. Так что теперь Ночери со своими фрейлинами резвится.
  - А ругаются-то они из-за чего?
  - Когда Дивиска не стало, она вообще вне себя была. После смерти Сатпая особых истерик не было, но Локлира она просто возненавидела. Теперь у неё одно на уме - убить нового герцога и посадить на трон своего сына. А она была бы при нём вроде регента, то есть фактически правительницей Тивара.
  - А Шината такой расклад устроил бы?
  - Почему нет? Он-то уверен, что всегда найдёт управу на свою жёнушку.
  - Тогда тем более непонятно, из-за чего такие страсти.
  - Епископ, Шинат хочет сделать всю грязную работу чужими руками, поэтому он пока не торопится вступать в войну. А у Ночери от злости всё горит, она хочет немедленно занять Ферир и идти на Ансис. Вот король и убрал её с глаз долой, чтобы голову не морочила.
  
   Слушай, Оцталак, ты мне тут полный допрос устроил, - ночной гость усмехнулся. - Понимаю твоё любопытство, но до утра я здесь сидеть не могу. Мне ещё надо объяснить тебе кое-что важное. Уверен, что за чем-то подобным ты сюда и приехал.
  - Иливат, только один вопрос.
  - Хорошо, один можно.
  - Почему тебе пришлось бежать и прятаться?
  - Двумя словами тут не ответишь, но я попробую покороче. Когда убили Дивиска, Шинат был в восторге и сделал меня вторым секретарём ведомства, то есть поручил мне все тайные дела.
  - А первый секретарь?
  -Это почти чистый дипломат, и в разных хитрых делах я мог ему отдавать приказы. Так вот, ещё в Дилькане северяне рассказали мне, что в Турдуше появились какие-то необычные маги. Они построили в лесу целый посёлок, привезли туда охрану, рабов и начали проводить какие-то опыты, превращая людей и животных в чудовищ. Тильодан всем этим заинтересовался, и мне велели искать к ним подходы. Тут долго можно говорить, скажу только, что через год я встретился с их магистром - то ли Мантером, то ли Дзениром. Мне он показался опаснее бангелаши, но Шинат и Тефиб решили иначе.
  
  Дела с этим магистром стал вести сам фос Ергибер, и я скоро понял, что мы с этими живодёрами вроде бы как союзники. Я тогда мало что знал о танкисах, но у меня в архиве был такой интересный старичок Дутхалле, который сделал мне подборку старинных книг и свитков. Начиная с появления Маршеска и далее. Знаешь, Оцталак, я много раз лгал своим партнёрам, что их интересы будут соблюдены. Не все они пережили этот обман, и мне очень не хотелось оказаться на их месте. Я поинтересовался у фос Ергибера об условиях сделки, но эта лысая тварь начала уверять меня, что там всё очень хорошо. А через пару дней Дутхалле уже пытали люди рит Венджиса. Чтобы не стать следующим, я просто исчез.
  - А твоя поездка в Дьярност?
  - Фос Ергиберу надо было что-то говорить, вот он и придумал эту сказку. А я её поддержал.
  - Так это ты прислал мне человека с письмом?
  - Нет, Тефиб, видимо, решил проверить свою реакцию.
  - И что, проверил?
  - Ну да, ты не стал дёргаться, поэтому тебя и не тронули.
  - А могли?
  - В таких делах не рискуют. Епископом больше, епископом меньше - всё бы замяли.
  - Утешил... Ладно, а как ты смог скрыться, ведь за тобой наверняка уже следили?
  - Оцталак, псам рит Верджиса я не по зубам.
  - И где тебе удалось скрываться все эти годы?
  - Епископ, хватит вопросов. Скажу только одно: если северяне считают тебя другом, тебе не дадут пропасть. А теперь слушай меня внимательно. Ваши бараны из Совета двадцати пяти ещё глупее, чем я думал. С Тиваром воюют не Тангесок с Коренжаром, его хотят захватить танкисы. И хрен там что получит фос Скифест, не для того Мантер всё это начинал. Танкисы хотят разрушить знакомый нам мир, а жёлтые плащи интересует только место Фусулара. Адольгор, я всегда ценил твой острый ум, и когда ты здесь появился, не было повода сомневаться - ты что-то знаешь и хочешь узнать ещё больше. Игра стоила свеч, и я решил рискнуть.
  - Да, Иливат, ты оказался прав. Я знаю о планах танкисов, о харварлах, исачи и прочей богопротивной мерзости. И в Совете двадцати пяти я не один.
  - И что же вы намерены делать?
  - Искать союзников.
  - С чего думаете начать?
  - Тивар хорошо держится, и молодость не мешает герцогу принимать верные решения.
  - Да, у них уже есть победы, но решающие сражения ещё впереди. Тивару нужна будет любая помощь, и теперь я тоже его союзник.
  - Ты готов пойти против своего короля и своей страны?
  - Епископ, у северян есть правило: верность племени выше верности вождю. Если король дружит с тайными врагами моей страны, каким должен быть мой выбор? Отсюда и моя просьба. Мне нужна твоя помощь, чтобы связаться с ведомством рит Корвенци.
  - Но вы же играете в одни игры, в чём проблема?
  - Альфир милосердный, дай мне терпения выслушивать эту чушь... Епископ, где твои мозги? Как ты вообще это представляешь? Добрый день, господа, у меня к вам деловое предложение? После многолетнего заочного знакомства меня или убьют на месте, или не поверят ни одному слову. Мне нужен заслуживающий доверия посредник, это понятно?
  - Успокойся, Иливат. Я сделаю всё, что надо, но как я свяжусь с людьми рит Корвенци?
  - Готовь подробное умное письмо, мы его зашифруем и передадим кому следует. Если граф поверит, жди гостей.
  - А как я узнаю твоих посланцев?
  - Они обратятся к тебе с теми же словами, что было в моём письме. Кто бы это ни был, ничему не удивляйся. И ещё. За городом тебе составит компанию торговец из Турдуша Адемхал со своей охраной. На них клейма негде ставить, но они мне должны, поэтому ничего не бойся. Ни их самих, ни головорезов Диндаби. И предупреди своих Зищитников. Они хорошие бойцы, жалко будет их потерять.
  - Когда мы снова встретимся?
  - Пиши письмо, епископ. Будет о чём говорить, меня долго ждать не придётся. Всё, Оцталак, мне пора. Ярнст буджану, гедей.
  
   Фос Подельбан покинул комнату столь же бесшумно, как и появился. Посидев ещё немного в предрассветном сумраке, Адольгор глубоко вздохнул и взял в руку серебряный колокольчик. Полная тайн и разгадок ночь заканчивалась, и ему надо было готовиться к возращению в Каулон.
  
  Часть 5 глава 3
  
   Пару дней назад Аудус брун Римшат получил подписанное рит Корвенци официальное приглашение посетить его вместе с советником клана. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что граф хочет обсудить с ними нечто особенное, выходящее за рамки обычных секретных обзоров, направляемых главе клана Ульгор примерно раз в неделю (решение о включении брун Римшата во второй список рассылки было принято герцогом ещё в начале весны).
  
   Возле здания тайной стражи их встретил неприметный господин в светло-сером сюртуке, которого многие знали как Волшвела - одного из гражданских чиновников этого всесильного ведомства. Он сразу же изрядно удивил пекотов, представившись как начальник канцелярии Волшвел рит Галгант, после чего рассыпался в извинениях, сообщив, что рит Корвенци в силу чрезвычайной занятости поручил ему не только встретить уважаемых господ сидарис, но и проинформировать их о некоторых вопросах, касающихся клана Ульгор и всего герцогства Тивар. Первой реакцией Аудуса стало некое чувство досады от того, что вместо графа с ними будет разговаривать обычный, пусть даже и не рядовой чиновник. Однако после того как в коридоре и на лестнице дорогу Волшвелу стали уступать даже офицеры, досаду быстро сменило искреннее удивление. Оно возросло ещё больше, когда они вошли в большую приёмную с сидевшими там мастер-сержантом и немолодым лейтенантом.
  
   Немалое впечатление произвёл на брун Римщата и кабинет якобы начальника канцелярии, основными достопримечательностями которого были подробнейшая цветная карта Бонтоса, большой стол из молавского дерева и металлический шкаф, на стенках которого мерцали блики защитного поля. Разместившись в простых, но очень удобных креслах, пекоты терялись в догадках, не зная, чего ещё можно ожидать от этого загадочного человека с острым подбородком и большими залысинами на коротко стриженой голове.
  
  - Господин Аудус брун Римшат, господин Синганит брун Линкаа! - Волшвел вновь обвёл пекотов внимательным взглядом и положил руки на край стола. - Я осведомлён о деталях взаимоотношений клана Ульгор с герцогством Тивар и не допускаю каких-либо сомнений в вашей личной преданности короне. Собственно говоря, именно это и сделало возможной нашу сегодняшнюю встречу. Тем не менее, господа сидарис, я обязан предупредить вас, что всё услышанное в этих стенах не подлежит обсуждению с кем бы то ни было, включая членов ваших семей и совета клана.
  
  - Господин рит Галгант, - Аудус был несколько ошарашен подобным началом разговора, хотя в глубине души и понимал, что в главное здание тайной стражи их пригласили не для светской беседы. - Но как в таком случае я смогу воспользоваться предоставленной нам информацией?
  - Вопрос закономерный, но я сказал всего лишь о невозможности обсуждения, то есть дотошного выяснения источников информации, степени их надёжности и так далее. Это не слишком соответствует принятым у вас правилам, однако сейчас у нас вновь действует Военный кодекс, который даёт вам право просто отдавать приказы. При этом я могу допустить, что членам совета вы сможете как-то пояснять свои действия. Но не более того. Если вы не можете этого гарантировать, я буду вынужден выразить искреннее сожаление по поводу невозможности продолжения нашей встречи.
  - Господин рит Галгант, вы совершенно правильно отметили, что у сидарис принят несколько иной подход к обсуждению важных вопросов, однако в книге Тоситора есть глава, предписывающая порядок действий в особых обстоятельствах. И главный судья клана всегда сможет подтвердить моё право единолично отдавать подобные приказы.
  - Ну что же, будем считать, что мы достигли полного взаимопонимания, - явно удовлетворённый ответом Волшвел откинулся на спинку своего кресла. - Но вы, кажется, хотели ещё что-то спросить?
  - Вы правы, я тут подумал, почему при таких требованиях к обеспечению секретности граф пригласил не только меня, но и советника клана?
  - Дело в том, господин брун Римшат, что положение обостряется до предела, и мы не можем допустить, чтобы руководству клана Ульгор пришлось действовать без чёткого понимания ситуации.
  - Я не совсем понимаю...
  - А я ещё не закончил. Дело в том, что глава клана Ульгор входит в первую пятёрку жителей Ансиса, которых необходимо убить при первой же возможности. И если это произойдёт, в совете клана должен быть ещё один сидарис, который сможет действовать без дополнительных разъяснений.
  
   За пятьдесят три года своей жизни брун Римшату не раз доводилось сталкиваться с чужой подлостью, но слова Волшвела поразили его подобно удару молнии. Рит Галгант вежливо подождал, пока зрачки Аудуса вернутся в нормальное состояние, после чего пояснил, что подобной чести он удостоился благодаря хлопотам главы клана Талмади Ингоса брун Туресно, готового на всё ради получения титула главы всех сидарис Бонтоса. Не так давно брун Туресно уже пытался достичь своей цели путём банального подкупа трёх тиварских кланов, но принять его условия был согласен только совет клана Падатви. Сделка не состоялась, но брун Туресно, привыкший ставить условия королям и герцогам, не собирался отказываться от своих честолюбивых намерений. Ингос хорошо знал, что против Тивара готовятся выступить его северные соседи (принадлежавшие Талмади банки ссудили им сотни тысяч золотых), а королевская чета Небриса просто дожидается подходящего момента, чтобы не захватить если не весь Тивар, то хотя бы его наиболее лакомую часть. Для брун Туресно не было секретом возрождение танкисов, хотя он испытывал некоторые сомнения относительно их конечных целей. Эта неясность его, впрочем, мало волновала, ведь кто бы ни правил в Тиваре ( или даже во всей новой империи), обойтись без банков и кредитов он всё равно бы не смог.
  
   Особые отношения Талмади с Тильоданом были достигнуты ещё при отце нынешнего короля, бедный Тангесок был только рад услужить богатейшему клану, мнением Непшита никто особо не интересовался, а буйный Коренжар интересовала только военная добыча. Несколько сложнее было договориться с танкисами, которые вообще сомневались в праве пекотов на существование, ведь они были созданы Альфиром уже после разрыва с почитаемым ими Молкотом. Шпионам графа через третьи руки удалось узнать, что принимавшие решение магистры Ордена танкисов сочли, что мастеровитые пекоты ещё должны поработать на благо новой тиварской власти. А коли это так, то предпочтение следовало отдать наиболее послушному и сговорчивому клану, предварительно устранив тех, кто вряд ли смирится с победой врагов фос Контанденов.
  - Думаю, нет особой нужды уточнять, с каким кланом Талмади предпочитают иметь дело, - невесело усмехнувшись, рит Галгант вновь положил ладони на стол. - Все мы знаем, что Падатви всегда держались особняком, но в последние годы совет клана особенно старательно демонстрировал свою независимость. Уверен, что вы хорошо помните, когда именно это началось.
  - Когда Чендиган брун Ферти заплатил за назначение своего племянника советником клана, а старый Бутинко брун Нустер утратил способность понимать, что происходит вокруг него.
  - Совершенно верно, господин брун Римшат. Реальная власть оказалась в руках Тартава, а брун Нустер до сих пор жив только потому, что глава совета избирается представителями всего клана. Всего - и это слово здесь ключевое. Слишком многие знают, кто такой Чендиган, заморочивший голову старому Бутинко, и вряд ли поддержат его самоуверенного ставленника. Во всяком случае, не сразу.
  - Но как же Талмади планируют устроить всё это?
  - Да, одним Талмади это не под силу. Но во время большой войны в союзе с танкисами это не так уж и сложно. Мы знаем, что сейчас в Ансисе находится несколько групп наёмников ордена, которые ждут приказа, чтобы устроить кое-что похлеще взрывов на рынках. Если армии Тангесока и коренжарцам всё-таки удастся как-то перебраться через Арбур, они этот приказ получат. И вот тогда могут произойти две вещи: смерть господина брун Римшата и очень своевременная кончина брун Нустера, после чего советник Таргав в соответствии с той же самой главой книги Тоситора станет временным главой клана Падатви. Пока временным.
  - Согласен, что всё это звучит достаточно убедительно, но при подобных обстоятельствах и меня, и всех членов совета будут охранят наши диентисы.
  - Господин брун Римшат, большинство диентисов клана Ульгор находятся на государственной службе, и если дело дойдёт до защиты Ансиса, они будут сражаться на его улицах, - Волшвел на мгновение замолчал и посмотрел на висевшую на стене карту Бонтоса. - К тому же диентисы вряд ли смогут защитить вас от стрел вольных лучников.
  - Наронги уже в городе?
  - У нас пока нет прямых доказательств, но, думаю, за этим дело не станет, - офицер тайной стражи (а в этом пекоты уже не сомневались) поднял руку, останавливая новые вопросы. - Господа, у нас не так много времени, поэтому предлагаю перейти к обсуждению конкретных вопросов нашего дальнейшего сотрудничества.
  
   Вернувшись домой, Аудус закрылся в своём кабинете и вновь обсудил со своим советником все детали этой памятной встречи. Особую озабоченность у них вызвала степень вовлечённости кланов Талмади и Падатви в заговор против короны и своих собратьев-сидарис. Судя по всему, заветы Тоситора, ставящего во главу угла расовую солидарность детей Альфира, не смогли противостоять всемогущему золоту и соблазнам лживого и жестокого мира. Когда-то принадлежность к тому или иному клану определялась прежде всего местом проживания и только отчасти - родом занятий. Первыми интересы клана поставили выше интересов всего сообщества именно Талмади, и с этого пути они не собирались сворачивать. Кто знает, как развивались бы события дальше, если бы злобная глупость Каулона не обрекла бы многие тысячи сидарис на изгнание из родных мест. Тивар стал для них новым домом, но потребовалось не так уж много времени, чтобы часть клана Падатви сочла более выгодным делом помощь врагам герцогства.
  
   Само собой разумеется, что Аудус брун Римшат, будучи главой исконно тиварского и самого большого клана (на территории полуострова в клане Ульгор было вдвое больше сидарис, чем в Падатви, и втрое больше, чем в Каминис), много чего знал о происходящих среди его собратьев событиях. Однако разговор с рит Галгантом показал, что очень многое от его внимания скрывалось долго, умело и заботливо. Выяснилось, например, что ещё осенью в Тильодане помимо Тартава побывал и главный тиньяс клана брун Хеденма с двумя младшими жрецами. Причём они там не только встречались с местным советом Падатви и главой дипломатической службы фос Ергибером (что ещё могло иметь хоть какое-то разумное объяснение), но и были приняты королём Небриса, который прямо заявил о своём желании вновь видеть главу клана постоянным жителем своей столицы.
  
   Ещё больше Аудуса насторожило известие о весенней поездке в Небрис командира диентисов Падатви Марета брун Цлантала, которого сопровождали несколько молодых бойцов клана, оставшихся там для дальнейшего обучения. Означало это только одно: ранее немыслимое вооружённое противостояние двух кланов сидарис стало ближе ещё на один шаг. И вновь за всем этим маячила вездесущая тень Ингоса брун Туресно. Прямым подтверждением этого стала информация Волшвела об источнике доходов Ндара брун Цлантала - родного брата командира диентисов, заключившего пару лет назад очень выгодный договор на поставку тканей с одним из правобережных торговых домов, настоящими хозяевами которого были всё те же Талмади. Брун Римшат тут же представил себе новый двухэтажный дом семейства Цлинталов, который, видимо, и стал залогом лояльности командира диентисов к заморским посулам.
  
   Проведя полночи в обсуждении деталей встречи с рит Галгантом и планов дальнейших действий, брун Римшат был разбужен посыльным из замка, вручившим ему письмо с печатью канцелярии герцога. Прочитав это короткое сообщение, Аудус понял, что большая беда уже готова постучать в их двери: армия рит Бараса оставила свои позиции после применения танкисами ядовитого дыма, вражеская конница рвётся к Ортильскому мосту, и один Альфир знает, удастся ли Тивару остановить это прорыв.
  
   Чуть позже появился главный судья клана Дракаси, который сообщил, что сегодня ночью скончался глава Падатви Бутинко, а советник брун Ферти срочно собирает совет для немедленного получения полномочий временного главы клана.
  
  - Мато Аудус, похоже, что этот поганец всё-таки дождался своего часа.
  - Неит, Тартав ждал не часа, а подходящего момента, чтобы начать действовать. И он считает, что его время пришло, - брун Римшат протянул судье письмо из замка. - Мато Дракаси, мне нужны особые полномочия - клану Ульгор вновь надо послужить родному Тивару.
  
   Достав из стола лист плотной бумаги с каллиграфически написанным текстом, Аудус положил его рядом с книгой Тоситора в старинном кожаном переплёте. Дракаси хватило одного взгляда, чтобы понять - перед ним был проект решения совета клана Ульгор о наделении брун Римшата правом отдавать приказы без их предварительного обсуждения. Не говоря ни слова, судья взял перо и расписался внизу листа, приведя тем самым клан Ульгор в состояние полной мобилизации.
  
   Никто из членов совета не сомневался, что назначение Тартава рано или поздно поставит Падатви на грань конфликта с герцогом, и хотя большинство сидарис этого клана вряд ли пойдёт на открытый мятеж, активные действия даже нескольких бойцов могли уподобиться камешку, стронувшему с места целую лавину насилия. Многие жители как Ансиса, так и всего Тивара не видели особой разницы между пекотами разных кланов, поэтому ответной реакцией на любое столкновение стали бы погромы и уличные нападения.
  
   Нетрудно было предугадать и дальнейшее развитие событий: пекоты, с материнским молоком впитавшие чувство расовой и клановой солидарности, дадут погромщикам жёсткий отпор, после чего на смену едва тлеющему недоверию придут всеобщее озлобление и жажда мести. Прольётся немало крови, что сыграет на руку всем врагам герцогства - от танкисов до Тильодана, который вполне может использовать защиту Падатви и Талмади как повод для вторжения. Жёсткий анализ и выводы брун Римшата произвели на членов совета гнетущее впечатление, хотя каждый из них в глубине души и раньше сознавал, что казавшийся немыслимым раскол среди сидарис с каждым месяцем приобретал всё более реальные очертания.
  
  - Мато Аудус, мне нечего возразить, но у меня всё ещё есть надежда, что даже после назначения Тартава здравомыслящие сидарис смогут удержать клан от необдуманных действий, - главный тиньяс Шеху говорил очень медленно, взвешивая, казалось, каждое слово. - Две недели назад я встречался с их тиньясом Хендемой, и он заверил меня, что Падатви в любом случае будут считать Тивар своим новым домом.
  - Своим новым домом... - Аудусу очень хотелось сказать Шеху, что обласканным королём Небриса Хеденма уже готовит свой переезд в Тильодан, но он сдержался, взглянув на застывшее от напряжения лицо Синганита. - Господа, мы точно знаем, что ни мы, ни Каминис не взяли золото Талмади. А что нам известно о решении Падатви? Мато Шеху, твоя проницательность не раз выручала наш клан, что она подсказывает тебе на этот раз? Хеденма об этом ничего не говорил?
  - Ладно, мато Аудус, хватит ходить вокруг да около, - глава диентисов клана Унгалетл провёл рукой по своей лысой голове, что означало крайнюю степень волнения. - Ты считаешь, что мы должны напасть на наших собратьев? Сидарис клана Ульгор будут убивать Падатви?
  - Диентисы клана Ульгор убивают только врагов. Врагов клана, врагов сидарис и врагов Тивара. И ты не хуже меня знаешь, что мы себе их не ищем. Они сами выбирают свою дорогу. Но первый шаг будет сделан не нами.
  
   Брун Римшат сказал то, что должен был сказать, искренне надеясь при этом, что ему не придётся приказывать ничего подобного. Вчера он, как смог, ещё раз объяснил рит Галганту, что не в интересах Тивара вынуждать бойцов клана Ульгор первыми атаковать Падатви или Талмади, сколь бы вызывающими ни были их слова и действия. Следовало учитывать, что сидарис, первыми обратившие оружие против своих собратьев, неизбежно станут изгоями, их именами перестанут называть детей, а лучшие торговые дома Бонтоса перестанут покупать изделия ремесленников Ульгора. Нельзя было также исключать вероятность внутреннего ракола и исхода других кланов из Тивара. Вспомнив школьные уроки риторики, Аудус задал тогда офицеру тайной стражи один простой, но очень важный вопрос: 'Чем клан Ульгор поможет своей стране, если его действия сплотят её явных и тайных врагов, разом получивших всё то, чего они добиваются уже много лет?'
  
   Глядя тогда на внимательно слушающего его рит Галганта, Аудус очень надеялся, что эти доводы будут приняты во внимание, и власти Тивара смогут избежать опрометчивых решений, продиктованных растущей тревогой и недостаточной осведомлённостью. Ожидания брун Римшата оправдались: члены совета ещё обдумывали его слова, когда конный посыльный доставил именное распоряжение с личной печатью герцога. Все диентисы и бойцы клана Ульгор, находившиеся на государственной, военной и городской службе, переходили в подчинение главы тайной стражи рит Корвенци и должны были действовать только по приказу уполномоченных на то офицеров. Остальным боеспособным пекотам мужского пола предписывалось пресекать уличные беспорядки и нападения исключительно в местах своего проживания или нахождения беженцев из Междуречья.
  
   Чувствуя огромное облегчение, брун Римшат переглянулся с Синганитом и встал из своего кресла.
  
  - Братья сидарис, его величество герцог фос Контанден явил нам вою государственную мудрость и глубину постижения священных заветов Тоситора. Возблагодарим отца нашего богорождённого Альфира, вновь ниспославшего Тивару столь мудрого и достойного правителя. Теперь мы можем быть уверены, что первая кровь сидарис не падёт вечным проклятием на клинки клана Ультор.
  
   Распоряжение герцога избавило совет клана от очень болезненной проблемы, однако поставило перед ним несколько практических вопросов, требующих незамедлительного решения. Дел было невпроворот, и большинство членов совета быстро разъехались по городу. В кабинете брун Римшата остался управляющий делами - бисот Калатеот, вместе с главой клана подбирающий командиров квартальных отрядов местной охраны.
  
   Вскоре после полудня появились ещё два гонца. Известный всему городу светловолосый и голубоглазый (и то, и другое было среди пекотов большой редкостью) Алулист доставил письмо главы клана Каминис. Вульрс брун Отуифу сообщал Аудусу, что совет Каминис подтвердил свою верность короне, после чего получил приказ подготовиться к защите своих кварталов в южной части Ансиса от любых нападений. Довольный тем, что его мнение относительно Каминис полностью оправдалось, брун Римшат улыбнулся и сломал печать на сложенном вчетверо обзоре новостей. Новых сообщений с берегов Арбура не было, а вот информация о скоплении бойцов Падатви возле дома покойного главы клана Бутинко насторожила Аудуса. Он уже знал, что ещё утром туда приехали несколько влиятельных сидарис из клана Падатви, среди которых был, конечно же, и Ченгодал бун Ферти.
  
   Всё это вместе можно было истолковать одним единственным образом: Таргав и его покровители знают о прорыве вражеской армии к мосту и не считают нужным далее прикрываться беспомощным брун Нустером. В пользу этой догадки говорило также отсутствие официального сообщения Падатви о смерти главы клана и отсутствие какой-либо информации о Талмади, которых уже несколько дней было не видно и не слышно.
  
   Помрачнев, Аудус взял в руки прошитый синей нитью конверт, который также был доставлен гонцом из замка. Внутри оказалась очень короткая записка, избавившая его от последних сомнений: 'Господин брун Римшат! Они готовы действовать. Помните - вы можете стать следующим. Волшвел.'
  
   Ближе к вечеру приехали Шеху и Дракаси, удивлённые и озабоченные количеством вооружённых сидарис возле дома Бутинко. Главный тиньяс рассказал, что его карету даже пытались остановить несколько молодых бойцов Падатви, убравшихся с дороги только после окрика незнакомого командира с колючим взглядом. Когда стемнело, появился главный диентис Унгалетл, доложивший, что переданные в распоряжение тайной стражи бойцы клана собраны в четырёх местах на восточной окраине Ансиса. Переговорив с Аудусом, члены совета отправились в город, чтобы продолжить формирование отрядов местной охраны.
  
   Ранним утром задремавший брун Римшат был разбужен большой собачьей стаей, с громкоим лаем промчавшейся по одной из соседних улиц. Его удивила не только необычная скорость перемещения стаи (обычно городские псы не были склонны покидать обжитую территорию), но и какая-то надсадная остервенелость, превращавшая привычный лай в злобное рычание. Услышав отчаянные вопли людей, встревоженный Аудус выбежал во двор, пытаясь определить, откуда доносятся эти пугающие звуки. Через несколько мгновений позади него раздался громкий крик, брун Римшат обернулся, успел увидеть размахивающего руками Калатеота, и в этот момент тяжёлая стрела ударила его в левое плечо. Аудуса спасла случайность: шея после короткого сна в кресле затекла, и, поворачивая голову к террасе, он был вынужден развернуться всем телом, благодаря чему направленная в сердце стрела пронзила плоть на пол-ладони левее цели.
  
   С трудом устоявший на ногах брун Римшат заметил на крыше соседнего дома человека в тёмной одежде, вновь натягивающего тетиву своего лука. Понимая, что нового промаха не будет, пекот упал на колени, пытаясь укрыться от глаз стрелка за цветущим кустарником. Вторая стрела пронзила куст слева от него, третья сбила лепестки лиловых цветов в локте справа. Лучник не обращал внимания на бегущего по двору Калатеота, и брун Римшат кожей ощутил, что следующая минута может стать для него последней. Однако вместо стрелы со стороны соседнего дома прилетел сдавленный крик, и рванувшийся в сторону Аудус увидел сползающего по скату крыши стрелка.
  
   Яд начал действовать очень быстро, и в дом главу клана Ульгор вносили на руках. Мысли путались, но он ещё смог оценить упорство лучника, до последнего вздоха стремившегося, чтобы именно его стрела поставила последнюю точку в жизни намеченной цели. Подняв голову брун Римшата, знакомый с детства Болкрат влил ему в рот тёмно-зелёный эликсир, который стёк в желудок подобно комку расплавленного свинца. Несколько мгновений слуги с трудом удерживали начавшего биться Аудуса, после чего он неожиданно открыл глаза, тяжело вздохнул и провалился в беспокойный сон.
  
   Брун Римшат очнулся незадолго до полудня. Первое, что он почувствовал, была сильнейшая жажда, за которой последовало ощущение нахождения в какой-то противной болотной жиже. Когда сидевший рядом Болкрат вытер ему мокрое лицо, Аудус догадался, что вся его одежда пропитана липким вонючим потом, с помощью которого организм избавлялся не только от сильнейшего яда, но и от не менее опасного универсального противоядия. С трудом разомкнув запекшиеся губы, он хотел попросить воды, но смог извлечь из своего пересохшего горла только слабый нечленораздельный хрип. Этого, впрочем, оказалось достаточно, и после нескольких глотков живительной влаги Аудус уже смог немного повернуть голову и увидеть сидящего за столом Синганита. Отложив бумаги, советник подошёл к главе клана и кратко обрисовал ему сложившуюся ситуацию.
  
  - Мато Аудус, тангесокцы, наёмники и танкисы переправились через Арбур и сейчас подходят к Ансису. Навстречу им выдвигается тиварская конница генерала фос Фларостира. Утром город атаковали сотни взбесившихся собак и десятки харварлов, которые убили и ранили множество горожан. Погибли также архиепископ фос Оболсотис, епископ рит Ластеон, майор фос Анбанва, майор фос Реувельт, другие офицеры, стражники и солдаты, - вздохнув, Синганит отвёл глаза в сторону. - Мато Аудус, мы потеряли много наших собратьев из всех кланов. Но Падатви всё никак не успокоятся. Герцог поставил им ультиматум: один шаг навстречу врагам Тивара, и клан будет жалеть об этом несколько веков.
  
   Чувствуя, что мысли вновь начинают путаться, брун Римшат пошевелил пальцами правой руки, пытаясь указать собеседнику на большой шкаф с бумагами клана, многие из которых не должны были попасть в чужие руки. Советник понял этот невысказанный вопрос, молча продемонстрировав главе клана лежавший на столе арбалет с редкой боевой синтагмой, способной обратить в пепел весь большой дом главы клана Ульгор.
  
  Часть 5 глава 4
  
   До Ансиса оставалось немногим более центуды, когда Сафрут указал Мантеру на летевшего навстречу им лисиля. Новость не обрадовала магистра, ведь эти крылатые создания предпочитали жить в городах, и вероятность того, что кому-то из них просто так захотелось полетать над садами и пастбищами, была не слишком велика. Разумнее было предположить, что навстречу им летел посланный из столицы разведчик. Это не понравилось Мантеру ещё больше, ведь его появление могло означать, что в Ансисе знают о приближении большого кавалерийского отряда. Знают и готовятся. Удивляться, впрочем, было нечему - герцог и его окружение не были дураками и вполне могли связать атаку харварлов с приближением вражеской армии (не исключено, что магистр поторопился, сломав мельтквари рано утром, но ему очень не хотелось нарваться на монстров и бешеных псов после вступления в город).
  
   Пока танкис обдумывал всё это, достигший авангарда лисиль начал набирать высоту и прямо над кирасирами выстрелил в небо ярким сигнальным файерболом. Теперь отпали последние сомнения - крылатая тварь сообщала своим хозяевам о приближении противника. Громко выругавшись, Мантер дал волю чувствам, метнув в разведчика искрящийся красный шар. Лисиля спасла набранная им высота, хотя волна горячего воздуха, устремившаяся вверх после взрыва файербола, едва не поломала ему крылья. Выправившись, проклятый соглядатай поднялся ещё выше и вновь пустил в ход сигнальную синтагму. Избавиться от лисиля не удалось и Сальсольту, известному своими мощными файерболами. Быстро снижаясь, крылатый шпион дважды увернулся от тёмно-жёлтых шаров, погасив третий облачком какой-то белёсой пыли. Увидев беззвучно растаявший в небе файербол, Мантер успел подумать, что всё это ему только мерещится, но ругань и удивлённые голоса убедили магистра в реальности происходящего.
  
   Оглядевшись по сторонам, танкис увидел, что сотни окружавших его всадников остановились и глазеют на загадочного лисиля. Чтобы отвлечь их от ненужных размышлений, надо было срочно что-то предпринять, тем более что со стороны города появился ещё один крылатый шпион. Мантер не собирался распинаться перед толпой солдатни, привыкшей слышать команды, а не какие-то там разъяснения. Привстав на стременах, магистр набрал полную грудь воздуха, а нужны слова пришли как бы сами собой.
  
  - Господа, раздери вас вискут надвое! Вы что, говорящих кур-переростков не видели? Не хрен пялиться, вас ждут слава и золото Ансиса! - Мантер кричал так, что его конь начал вертеть головой и двигать ушами. - Собак разным фокусам учат, не то что лисилей! Нам напомнили, что мы на войне! Если и дальше будем переть по-тупому, нас будут ждать! А вот хрен им в задницу! Мы всех обманем! Стиванл, Ланделел, берите эскадрон улан и валите к северу! И чтобы второй лисиль за вами полетел! Пускай своим сигналит, чтобы они не знали, где мы ударим! Всем всё понятно?! Тогда вперёд!!!
  
   Опустившись в седло, магистр закашлялся, нащупывая в сумке флакон с эликсиром. Пара глотков магического снадобья вернули пересохшее горло в нормальное состояние, и Мантер повернулся к ухмыляющемуся Кибоку.
  
  - А ты чего скалишься? Давно ругани не слыхал?
  - Не, магистр, я почти восхищён, - командир наёмников махнул рукой в сторону удаляющихся улан. - Это ты вовремя надумал. Пусть тиварцы гадают, откуда мы ударим. Я бы ещё и Направера к югу отправил.
  - Будет ещё лисиль, направлю.
  - А тут как сказать... Если Направер сейчас отвалит, этот уродец за ним полетит и нас потеряет.
  - А если не полетит?
  - Тоже хорошо. Тогда мы сможем ударить неожиданно. Пускай дёргаются.
   Выбросив из головы проклятых лисилей как неизбежное зло, Мантер сосредоточился на более насущных вопросах. Перешедшие на рысь лошади быстро приближали его небольшую армию к Ансису, и ему следовало принять окончательное решение о направлении главного удара. Танкис начал изучать план тиварской столицы ещё до начала войны, ничуть не сомневаясь, что рано или поздно он войдёт в этот город как победитель. Небольшой приморский городок стал быстро расти во время расцвета Накатамской империи, поэтому архитекторы не видели особой нужды в крепостных стенах, рвах и прочих защитных сооружениях, характерных для северной части города. Новый центр и южные кварталы строили с размахом, стремясь сделать их не только соответствующими статусу столицы влиятельного герцогства, но и удобными для процветающей торговли.
  
   Ещё в Турдуше магистр обратил внимание на пять широких улиц, пронизывающих центр Ансиса от восточной окраины до берега моря. Главной из них была Имперская, являющаяся продолжением старой дороги, ведущей прямиком к Ортильскому мосту. На первый взгляд это было наиболее выгодное направление для атаки, которая могла бы сразу разделить город на две части, лишив тем самым противника возможности маневрировать. Мантеру подобный план тоже казался весьма удачным, но только до появления в облачном небе первого лисиля. В самом деле, если в Ансисе знали об их приближении, то именно Имперскую улицу тиварские маги и генералы уж точно не оставили без внимания. Точно так же магистра не привлекала и проходившая севернее Храмовая улица, за которой находилось большинство государственных зданий, включая армейский штаб, ведомство рит Корвенци и замок герцога. Не приходилось сомневаться, что эти кварталы тиварцы будут защищать до последнего, поэтому Мантер предпочёл поручить эту задачу следовавшим за ними коренжарцам.
  
   Однако оставалось ещё три параллельных Имперскорй улицы, которые повзоляли кавалерии с ходу ворваться в Ансис - Трёх фрейлин, Восточная и Серебряная. Приняв решение, магистр начал перестраивать своих бойцов в три колонны, во главе которых шли наёмники Направера и два эскадрона кирасир, сопровождаемые танкисами Вилкладисом, Терси и Клотаром со своими учениками и помощниками. Вслед за ними должны были атаковать три эскадрона драгун, обученных сражаться как в конном, так и в пешем строю, что могло очень пригодиться для зачистки захваченных кварталов. В резерве Мантер оставил уритофорский отряд Кибока, эскадрон улан, а также Сафрута и Сальсольта, обладающих особыми способностями в использовании ядовитого дыма и особо мощных файерболов.
  
   Стоя на заросшем орешником пригорке, магистр уже был готов дать сигнал общей атаки, когда из-за примыкающей к окраине города рощи появились всадники в синих мундирах. Их число быстро увеличивалось, а намерения не вызывали сомнений - несколько тиварских эскадронов готовились ударить во фланг королевских кирасир Тангесока.
  
   После того как все неотложные приказы и распоряжения были отданы, а их исполнение начали контролировать назначенные офицеры и чиновники, пришедший в себя Локлир вновь собрал генералов и сановников. Он хотел убедиться, что ни одна возможность для организации отпора врагу не была упущена, но все планы спутала кровавая бойня на улицах Ансиса. Череда сообщений о сотнях убитых и раненых горожан, погибших епископах и офицерах оказалась намного страшнее самых тревожных ожиданий. Больше других был удручён начальник тайной стражи, которого тяготило осознание того, что его служба не смогла предотвратить атаку взбесившихся псов и кошмарных монстров.
  
   Многим тогда показалось, что на помощь проклятым танкисам пришёл сам Молкот, наполнивший город страхом и плещущей через край злобой. Именно поэтому никто не удивился, узнав, что в этой атмосфере безумного насилия лопнул давно назревший нарыв непомерных амбиций верхушки клана падатви, ступившей на путь открытого мятежа. Перекрыв одну из улиц в южной части города, новоявленный глава клана Тартав брун Ферти направил герцогу целый список требований, в основном сводившийся в предоставлении его клану особых прав, в том числе неподсудности падатви судам герцогства и предоставлении возможности самим вести дела с послами и правителями иностранных государств. Всадники Тангесока и Коренжара приближались к Ансису, и Локлиру очень не хотелось доводить дело до открытого столкновения. Только этим можно было объяснить то, что он ограничился жёстким напоминанием, что во время войны цена подобных действий может оказаться для клана падатви непомерно большой.
  
   Практичность и здравомыслие пекотов давно вошли в поговорку, поэтому, передав пакет с герцогской печатью офицеру дворцовой стражи, Локлир сразу же вернулся к обсуждению возможных действий противника. Нагруженные сигнальными синтагмами лисили уже улетели навстречу вражеской коннице, и все с нетерпением ждали, когда среди серых облаков появятся ярко-красные вспышки.
  
   Сообщение о том, что часть вражеской конницы повернула к северной окраине Ансиса, не на шутку встревожило Локлира. Во время второго утреннего совещания генералы пришли к выводу, что наиболее удобным направлением для кавалерийской атаки являются пять широких улиц в центре города. Именно там и находились основные силы столичного гарнизона, которые должны были остановить и отбросить вражескую конницу. В северной части Ансиса - так называемом Старом городе - всадникам негде было развернуться, поэтому генералы убедили герцога, что для его защиты хватит двух пехотных рот и эскадрона драгун (с учётом того, что живущие там пекоты из клана ульгор будут сражаться не менее отчаянно).
  
   Узнать, какая именно часть вражеского отряда двинулась к Старому городу, было невозможно, так как с башни замка удавалось увидеть только всё более удалявшиеся друг от друга сигнальные огни. Локлиру немедленно захотелось направить в северную часть города ещё несколько рот и эскадронов, но командующий тиварской армией рит Нейстулат продемонстрировал чудеса красноречия, доказывая нецелесообразность подобного приказа. Стремясь хоть как-то обосновать своё мнение, герцог начал горячиться, но вовремя понял, что им движет недостойное правителя упрямство, порождённое гордыней и загнанным внутрь волнением. Прервав затянувшийся спор, он признал правоту генерала, который с нескрываемым облегчением переглянулся с внимательно слушавшим их рит Корвенци.
  
   Во время доклада Слиатоса рит Таначали о подготовке магических ловушек в центре города Локлир краем глаза заметил топтавшегося в дверях капитана, которому явно было что сообщить об итогах второй встречи с представителями мятежного клана. Задав главному армейскому магу ещё несколько вопросов, герцог подозвал офицера, ещё не догадываясь, что ему предстоит услышать.
  
   Первым воцарившуюся в зале после доклада мёртвую тишину нарушил обратившийся к капитану начальник тайной стражи.
  
  - Господин фос Патсалкат, вы уверены, что точно передали нам ответ брун Ферти?
  - Так точно, командир диентисов падатви дважды повторил мне слова главы клана.
  - То есть послание правящего герцога Тивара брун Ферти расценивает как личное оскорбление?
  - Так точно, господин граф, именно так. Брун Цлантал ещё добавил, что герцог, то есть его высочество, скоро заплатит за своё высокомерие.
  - Заплатит, значит, за своё высокомерие? - подняв голову, побледневший Локлир несколько мгновений молча смотрел на висящий над столом белый шар магического света. - Так, господа, я полагаю, что этого достаточно. Падатви приняли решение, теперь мне пора сделать то же самое.
  - Ваше высочество, купленный талмади щенок лишился последних мозгов! - обычно сдержанный канцлер не стал скрывать свои чувства. - Он ждёт прихода танкисов и уверен в возвышении падатви. Но весь клан не может думать, как этот зарвавшийся ублюдок! Ваше высочество, позвольте мне поговорить с советом падатви, я сумею их образумить!
  - Господин канцлер, кого вы хотите там убедить? - голос рит Корвенци звучал словно царапающий стекло клинок. - Главный тиньяс и командир диентисов уже давно продали нас талмади и Тильодану. Пора закрыть эту проблему.
  
   Первая волна холодного бешенства схлынула, и Локлир уже мог более-менее спокойно оценивать ситуацию. Было очевидно, что Тартав, вознесённый сегодня ночью на вершину власти, не готов идти ни на какие уступки и вполне может ударить в спину защитника Ансиса (неизвестно, сколько падатви были готовы выполнить этот преступный приказ, но в критический момент могло бы хватить и сотни бойцов). Рит Корвенци, разумеется, был прав - вопрос требовал незамедлительного решения, однако Локлир не знал, как это можно было сделать, не рискуя столкнуть лбами людей и пекотов.
  
   Возникшую паузу прервал рит Таначали, невозмутимо дожидавшийся разрешения покинуть зал.
  
  - Ваше высочество, если вы позволите, я заеду к этому Тартаву и на месте решу, что делать.
  - Барон... - опешивший Локлир не сразу нашёлся, что ответить главному армейскому магу, от которого он меньше всего ожидал услышать нечто подобное. - Вы уверены, что ваше решение будет правильным?
  
   Начальник тайной стражи был удивлён словами рит Таначали не меньше герцога, но быстро сообразил, что сейчас им нужен именно такой человек, обладающий огромным жизненным опытом, готовностью действовать и уникальным магическим даром. Убедив герцога дать магу необходимые полномочия, рит Корвенци отправил вместе с ним несколько своих бойцов, за которыми последовал отряд мобилизованной портовой стражи.
  
   Небольшая кавалькада всадников молча пересекла Храмовую площадь, на которой по-прежнему лежали более сотни погибших горожан, и двинулась на юг по Драгунской улице, также усеянной множеством окровавленных тел. Мерно покачиваясь в седле, Слиатос не строил каких-то сложных планов, заранее зная, что всё будет решено в последний момент, когда он поймёт, сколько именно пекотов из клана падатви должны будут умереть.
  
   Оставив коня возле перекрёстка, маг в сопровождении своего помощника и двух сержантов тайной стражи не спеша направился к двухэтажному дому из красного камня, окружённому десятками бойцов в кирасах. Подняв вверх свиток из светло-жёлтой бумаги, который должен был изображать послание герцога, Слиатос привлёк внимание падатви, и очень скоро перед ним уже стоял судья клана Шепсес брун Салутки в окружении шести вооружённых пекотов. Маг был несколько удивлён, что на этот раз брун Ферти послал для переговоров старого Шепсеса, который всегда старался держаться в стороне от интриг Тартава и его дяди. Слиатосу надо было разобраться в ситуации, поэтому он начал разговор с принятых у пекотов вопросов о здоровье и благополучии собеседников и их родственников. Судья охотно поддержал заданный магом тон, но молодому сотнику в отделанной медью кирасе всё это сразу же не понравилось.
  
  - Судья, мы пришли сюда узнать, что герцог думает о своём будущем. По-моему, это гораздо важнее, чем болтовня о каких-то там детях.
  
  После этих слов грустные глаза брун Салутки окончательно потухли, а тильоданский выговор бесцеремонного сотника подсказал магу, что судья здесь не более чем марионетка в чужих руках. Благодаря своей прежней службе Слиатос знал много способов заставить кого угодно (ну, или почти кого угодно) говорить и делать то, что претит ему до глубины души. Не последнее место среди них занимал старый добрый шантаж, когда средством давления становились чьи-то дети или внуки. И сколь падатви не были бы скрытны, ведомству рит Корвенци было известно, что смыслом жизни для готовящегося уйти в отставку судьи были дети его младшей дочери - единственной выжившей после последней эпидемии лишати.
  
   Рит Таначали также вспомнил, что Салутки были выходцами из Адонгона, и в семье Шепсеса до сих пор частенько использовали язык этого небольшого королевства. Наклонив голову, маг продолжал слушать раздражённого сотника, пока все части картины не сложились в его голове в единое целое. Решение было принято, и он обратился к судье на адонгонском языке.
  
  - Брун Салутки, тебе не по дороге с этим продажным сбродом. Падай на землю, и ты ещё увидишь своих внуков.
  
   Тусклые глаза судьи вспыхнули подобно файерболам, и он с неожиданной проворностью буквально швырнул своё тучное тело на каменную мостовую. Замешкавшийся всего на одно мгновение сотник выхватил клинки, но стоявший рядом с магом тружери оказались ещё более быстрыми и умелыми убийцами. Созданные магией Танкилоо смертоносные бичи не стали загадкой для Викрамара, и бойцы особой команды рит Корвенци уже успели освоить это магическое оружие. Нескольких взмахов хватило, чтобы шесть разрубленных пополам пекотов оказались на дороге.
  
   Подняв вверх левую ладонь, маг поставил защитную завесу, преградившую путь паре десятков стрел, стальных дисков и трём файерболам, один из которых был необычного грязно-зелёного цвета. Бойцы падатви явно не собирались успокаиваться или разбегаться, и маг выбросил вперёд правую руку, вокруг пальцев которой возник полупрозрачный шар размером с кулак. Продолжая вздрагивать, шар как бы нехотя сорвался с руки и поплыл в сторону дома, быстро набирая скорость и высоту. Когда он оказался над пекотами, Слиатос быстро раздвинул пальцы, и зародыш невиданного по мощности воздушного молота лопнул с оглушительным грохотом. Результат удара превзошёл все ожидания: множество бойцов падатви были сбиты с ног, с раскачивающихся крон деревьев полетели сорванные сучья и листья, а двухэтажный дом в одно мгновение лишился дверей, окон и части крыши.
  
   Взметнувшееся облако пыли ещё висело в воздухе, когда рит Таначали пустил в сторону дома несколько больших фиолетовых шаров, лопнувших над мостовой, возле крыльца и в расположенном за домом саду. Улицу быстро заволокло лиловым дымом, источающим запах прелой листвы. Часть пекотов уже начали вставать, но одного-двух вдохов хватало, чтобы ноги перестали их слушаться. Подождав, пока быстро светлеющий дым начал рассеиваться, Слиатос обернулся и взмахнул рукой, подзывая стоявший позади отряд портовой стражи.
  
  
   Прежде чем командир стражников успел подбежать к магу, рит Таначали смахнул со лба несколько капель пота и позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу неизменного тёмно-синего сюртука, чем несказанно удивил своего постоянного спутника - широкоплечего мастер-сержанта с нашивками за храбрость и ранения.
  
  - Господин полковник, оно вам как? Здоровье-то есть? Столько-то шаров за раз пустили...
  - Нет, Жамил, просто душновато стало. Глянь на небо, дело к дождю идёт, - остановив любившего поговорить сержанта, Слиатос повернулся к застывшему в двух шагах офицеру. - Господин лейтенант, вашим людям следует обезоружить и связать всех этих пекотов. Очнутся они не быстро, времени у вас хватит. Но случиться может всякое, поэтому держите наготове нескольких арбалетчиков.
  - Господин полковник, так ведь война, а это явные мятежники. Чего возиться-то?
  - Лейтенант, они пока ещё подданные короны, хоть и дурные. Потом будем разбираться. Как повяжете, тащите всех в дом. Потом перекройте улицу с двух сторон. Атаковать могут и с юга, и севера, так что держитесь.
  - Господин полковник, а если прижмут, с этими что делать?
  - Если начнёт гореть задница, придётся ставить точку. Лишние каратели Ансису не нужны. Жамил, дай господину офицеру флакон с чёрными полосками, - маг усмехнулся, глядя на стражника, с опаской взявшего в руки квадратный пузырёк из жёлтого стекла. - Господин лейтенант, всё не так страшно. Когда его разобьют, у вас будет восемь-десять мгновений, чтобы унести ноги. А теперь - вперёд. Тивару нужны ваши храбрость и умение.
  
   Когда рит Таначали и пять его спутников свернули на улицу Трёх фрейлин, с юга донёсся хорошо знакомый магу низкий раскатистый звук фамильного рога фос Фларостиров - командующий кавалерией повёл в атаку свои наскоро обученные эскадроны.
  
  Часть 5 глава 5
  
   Незадолго до этого спустившийся с крыши большого купеческого дома генерал подозвал к себе командира гвардейского эскадрона, сообщив ему, что кирасиры пока останутся в резерве. Удивлённый офицер начал возражать, хорошо зная, что начальник кавалерии время от времени был не прочь выслушать мнение подчинённых ему дворян. Эти ожидания оправдялись, и фос Фларостир счёт возможным объяснить своё решение.
  
  - Господин капитан, перед нами королевская гвардия, драгуны и наёмники. Наши эскадроны смогут их потеснить, но всё равно будут рассеяны. Южный фланг останется без прикрытия, тангесокцы пойдут напролом, и вы должны будете сорвать их атаку встречным ударом.
  - Господин генерал, но здесь полно нашей пехоты.
  - Барон, у нашей пехоты ещё навоз на сапогах не обсох. Кирасиры сметут этих селян на одном кураже.
  - Господин генерал, но тогда вам тоже не стоит участвовать в этой атаке.
  - Капитан, ещё одно слово, и я стану сожалеть, что вручил вам эти нашивки. Всё, барон, извольте выполнять приказ!
  
   Повернувшись спиной к гвардейцу, генерал быстрым шагом пошёл вдоль строя драгун, стараясь не замечать разномастных неказистых лошадей, плохую выправку и неуместные разговоры встревоженных кавалеристов. Неожиданно остановившись, он повернул голову и всмотрелся в лицо седого офицера.
  
   - Лейтенант, мы раньше встречались?
  - Так точно, господин генерал! Я служил в вашем взводе в Свитгонском уланском!
  - Вот оно что. Давно стал офицером?
  - Неделю назад, господин генерал!
  - Твоё полное имя?
  - Герен, сын Метдуса, господин генерал!
  - Какой ещё сын, ты же дворянин?
  - Никак нет, господин генерал! Именной грамоты ещё не было.
  - Вот как? Ладно, наплевать, - фос Фларостир повернулся к удивлённо взирающему на эту сцену командиру эскадрона. - Господин капитан, лейтенант Герен рит Метдус поступает в моё распоряжение! Лейтенант, ведите взвод!
  
   Старый капрал помог генералу надеть сплошь покрытую вмятинами кирасу, старинный шлем с гребнем и подал уже севшему на коня графу меч длиной в четыре локтя. Положив свой фамильный клинок поперёк седла, фос Фларостир поднял руку в тяжёлой металлической перчатке.
  
  - Господа офицеры! Рубеж атаки - роща за городом! Три колонны по два эскадрона! Рысью! Марш!
  
   Последний эскадрон ещё огибал рощу, когда генерал, заметивший начало перестроения вражеской конницы, кивнул хмурому Килдису - старшему из четырёх телохранителей, предки которых веками служили своим господам. Вскинув большой серебряный рог, Килдис надул щёки, и через мгновение весь Ансис знал, что граф Ченгор фос Фларостир готов исполнить свой долг.
  
   Мантер был полностью согласен с бывалым Кибоком, что их атакуют не самые лучшие бойцы тиварской армии. Он не сомневался, что трёх драгунских эскадронов будет вполне достаточно, чтобы обратить в бегство эту толпу мужичья, однако жаждавшие реванша кирасиры думали иначе. Посланный танкисом гонец не успел проскакать и половины пути, а всадники в блестящих кирасах уже ринулись навстречу волне синих мундиров, рассекая её подобно мясницкому топору. Вслед за гвардейцами в свалку ввязались наёмники Направера, несколько танкисов и драгунские эскадроны.
  
  - Вот гады, атаку они нам всё-таки сорвали, - сплюнув на землю, недовольный Кибок покачал лысой головой. - С ходу уже не получится.
  - Ну хоть их конницу перебьём.
  - Кто его знает, сколько у них этого мяса. А время идёт.
  - Что хрень?! - увидев в гуще сражения вспышки файерболов, Мантер приподнялся на стременах. - Мечей им мало? Ну вот, опять!
  
   Использование боевой магии было плохим признаком, ведь оно означало, что тиварцы продолжали сражаться несмотря ни на что. Они погибали, но на месте каждого павшего тут же вставал второй, третий боец, и кровь всё чаще пятнала зелёные мундиры Тангесока. Проклиная герцогских ублюдков, танкис уже был готов послать в бой стоявших за его спиной улан, но выучка и боевой опыт всё-таки взяли верх, и уцелевшие новобранцы бросились врассыпную, преследуемые жаждущими их крови врагами. Мантера такое развитие событий категорически не устраивало, ведь сейчас время было дороже лишней сотни тиварских трупов. Пущенные один за другим сигнальные файерболы остудили пыл тангесокцев, которые постепенно вернулись на исходные позиции.
  
   Потери оказались достаточно чувствительными, но больше всего Мантера взбесило то, что в этой беспорядочной схватке были убиты несколько офицеров и молодой танкис Вилкладис, зарубленный каким-то одержимым в старой кирасе. Этот непонятный боец орудовал непомерно длинным мечом с ловкостью демона, а его защитной завесе на удивление долго удавалось отражать не только стрелы и болты, но и мощные магические удары.
  
   Мантеру, однако, некогда было разбираться со всеми этими странностями - пора было действовать, и майор фос Домайтен первым повёл в атаку свой эскадрон королевским кирасир. Заменивший убитого Вилкладиса Сальсольт в мгновение ока снёс перегородившую улицу Трёх фрейлин баррикаду, и тангесокцы, не обращая внимания на разбегавшихся пехотинцев, с радостными криками устремились вперёд. Через пару кварталов гвардейцев ожидала новая баррикада, но на этот раз тиварцы встретили атакующих десятками стрел и частоколом копий. Поставив защитную завесу, танкис ответил двумя файерболами, но устремившиеся к баррикаде мерцающие шары неожиданно бесследно исчезли. Столь же безуспешной оказалась и магическая атака двух его учеников. Заскрипевший зубами маг выбросил вперёд обе руки, между которыми вспыхнуло жёлто-зелёное сияние, однако исторгнутый им файербол точно так же буквально растворился в воздухе, не долетев до цели с десяток шагов.
  
   Охватившее Сальсольта бешенство сделало багровым его красноватое лицо, доставшееся в наследство от какого-то меднолицего предка (в академии это нередко вызывало насмешки, что, собственно, и привело его в ряды Ордена танкисов). Сцепив руки, он приподнялся на стременах, но породить нечто невиданное помешала стрела, вонзившаяся в его левое плечо. Потеряв от изумления дар речи, танкис вперил взгляд в стоявшего за баррикадой лучника, запросто пробившего своей деревяшкой защитное поле амулета с двумя скалматами.
  
   Пока Сальсольт снимал боль от раны, проклятый лучник не терял времени даром: вторая стрела свалила с лошади его ученика, третья угодила в лицо молоденькому лейтенанту с закрученными вверх кончиками усов. Происходило что-то невероятное: мощнейшие файерболы исчезали без следа, обычные стрелы не замечали магических завес, но танкис был уверен, что всё имеет своё объяснение, пусть даже это будет вмешательство богов в распри смертных существ. Выдернув из своего плеча стрелу, Сальсольт увидел, что треть её древка покрыта какой-то белёсой глиной. Смутные воспоминания о когда-то прочитанных то ли легендах, то ли деяниях Отелетера и Толфесты вихрем пронеслись в голове мага. Подняв глаза, он только сейчас заметил такую же белую полосу перед баррикадой. Не тратя времени на сожаления и проклятия, танкис мгновенно поставил поперёк улицы тёмную завесу, лишив лучника возможности прицельно расстреливать магов и офицеров.
  
   Оглянувшись на рычавшего от ярости фос Домантена, маг увидел, что тиварские солдаты стреляют в сгрудившихся кирасиров с крыш домов и из-за окружавших их кустов, скульптур и деревьев (квартал был богатым, так что укрытий для стрелков было предостаточно). Хвала Молкоту, что летевшие со всех сторон стрелы и болты были самыми что ни на есть обычными, но ведь и защитные амулеты имелись только у офицеров и десятка-другого сержантов. Не желая оставаться безответными мишенями, кирасиры стали ломать ограды, стремясь добраться до наглеющих пехотинцев. Ситуация была крайне опасной: обученные и вооружённые для таранного удара бойцы начали ввязываться в разрозненные стычки, не сулившие им ничего хорошего. Нужны были решительные действия, и Сальсольт несколькими ударами снёс часть забора и растущие за ним фруктовые деревья, дав кирасирам возможность покинуть столь неприветливую улицу Трёх фрейлин.
  
   Командирский рык фос Домайтена перекрыл шум боя, и всадники хлынули в пролом, оставляя позади убитых и раненых. Танкис нёсся впереди этой нестройной колонны с вытянутой рукой, с которой раз за разом срывались огненные шары, обращавшие в щебень и щепки всё, что преграждало им путь. Лицо мага заливал пот, кожа на руке горела и трескалась. Очередной файербол успел пробить выезд на Пажескую улицу, прежде чем неизвестно откуда взявшийся лисиль сбросил перед ним боевую синтагму. Обожжённый и лишившийся ноги конь шарахнулся в сторону, и выбитый из седла танкис врезался головой в недостроенную каменную ротонду.
  
   Фос Домантен был решительным командиром, поэтому не стал долго раздумывать, увидев возвышающийся над крышами золотой шпиль главного тиварского храма. Выбравшиеся на простор кирасиры ринулись вперёд, на рысях промчавшись в сотне шагов позади баррикады, перегородившей Имперскую улицу. Майор не собирался вновь тратить время на схватку с пехотой, ведь его ждали Храмовая площадь, замок герцога и великая слава победителя. Ради этого стоило жить и сражаться, предоставив право добивать вчерашних селян драгунским эскадронам, которые, судя по крикам людей и грохоту взрывов, были уже на подходе.
  
   Во все времена солдаты всех армий молились перед боем своим богам об особой милости - военной удаче, которая зачастую оказывалась важнее, чем выучка, многолетний опыт и самое совершенное оружие. Ведя в новую атаку своих кирасир, фос Домантен не мог знать, что его удача уже позади, ведь Молкот только что уберёг его от жуткой смерти, позволив самому решать свою судьбу с мечом в руке. Храбрый, но слишком самоуверенный офицер ошибся в своих ожиданиях, и ещё не достигшие площади тангесокцы были атакованы свежим эскадроном тиварских кирасир, с ходу разметавших потрёпанных бойцов фос Домантена. Рухнувший на мостовую майор уже не увидел, как тиварская пехота герцога добивает его последних бойцов.
  
   В этот пасмурный день удачи не хватило и второму эскадрону конной гвардии короля фос Нкаревшита, мчавшемуся к центру Ансиса по Серебряной улице. Кирасиры не встретили особого сопротивления, пока не упёрлись в баррикаду, разрушить которую оказалось не под силу даже опытному Терси, не один год служившему боевым магом в армии Саинсо. Он не знал, почему эта белая полоса гасит его файерболы, зато быстро сообразил, что задерживаться здесь явно не стоит. Народ в этих местах жил попроще, немногочисленные заборы были пониже, поэтому кирасиры смогли быстро покинуть улицу, пробивая себе дорогу сквозь сбегавшихся со всех сторон тиварских пехотинцев. Вчерашние селяне и ремесленники не особо умело управлялись с луками и стрелами, зато клинки в их привыкших к тяжёлому труду руках не знали пощады, разрубая плоть, кости и блестящие гвардейские кирасы.
  
   Примерно половине тангесокцев удалось прорваться сквозь дворы к Парусной улице, где привычные сражаться на открытой местности бойцы сразу почувствовали себя гораздо увереннее. Три десятки вставших у них на пути пикинеров были сметены в мгновение ока, и воспрянувшие духом кирасиры ринулись на шум сражения к центру города. Остановил их вырвавшийся из-за лавки медника поток нестерпимо белого пламени, буквально испепелившего капитана и трёх скакавших рядом с ним всадников. Заметив какого-то человека в обычной одежде, Терси мгновенно ответил, но его искрящийся файербол угодил в угол здания, осыпав мостовую каменной крошкой. Новый поток белого света без следа поглотил летевший ему навстречу шар, и превратившийся в головешку Терси рухнул на дорогу вместе с дымящейся, но всё ещё дёргающей ногами лошадью. Вздыбив коней, остальные кирасиры бросились по Парусной улице на юг, но на этот раз озлобленным до крайности пехотинцам удалось остановить королевских кирасир.
  
   Примчавшему к месту боя рит Таначали с трудом удалось остановить бойню, ведь наличие пленных (тем более офицеров королевского полка) всегда помогало ведению неизбежных мирных переговоров. Передав тангесокцев лейтенанту городской стражи, Слиатос во главе толпы заляпанных кровью солдат бросился на угол Восточной улицы, где решалась судьба наёмников Направера.
  
   Первая встреченная ими баррикада не была защищена порошком тальдоса, и сопровождавший уритофорцев Клотар сумел быстро проделать в ней необходимый проход, попутно разогнав около взвода охранявшей её тиварской пехоты. Проскакав пару кварталов, наёмники наткнулись ещё на одну баррикаду, и тут уже ничего не мог поделать даже маг рунка. Умевший принимать быстрые решения Направер тут же бросил два десятка своих бойцов в обход, ничуть не сомневаясь, что и этим наскоро обученным синемундирникам сейчас предстоит сделать тот же самый выбор - бежать или умирать.
  
   Десятник Сфаког первым заметил летящую к баррикаде стаю лисилей. Проведя полжизни в боях на севере Бонтоса, он редко встречался с этими крылатыми созданиями, и не знал, насколько они не любили летать во время дождя. Именно поэтому десятник не удивился их появлению над мокрыми крышами, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то насторожиться. Бойцам Сфакога оставалось всего два двора до Парусной улицы, когда в них полетели первые усвелы - небольшие метательные стрелы, обычно используемые лисилями для выяснения отношений между собой.
  
   Сами по себе усвелы были не слишком опасны для людей и пекотов, так как защитить от них могла даже обычная кожаная одежда. Однако у лисилей имелись малоизвестные людям яды, действие которых многократно усиливали магические формулы, тщательно охраняемые косонерами - жрецами и старейшинами различных кланов. Использование отравленных усвел в междоусобных разборках запрещалось под страхом смерти, ведь в противном случае из-за вспыльчивости лисилей число погибших исчислялось бы многими десятками. Но те же косонеры не сомневались, что при защите основных канонов церкви Отелетера и Альфира хороши были все средства, и всякий, кто был союзником богопротивных танкисов, подлежал беспощадному истреблению. Получив благословение своих жрецов, бойцы-бонтулото ринулись в бой, сжимая в руках лёгкие футляры со стрелами, острые наконечники которых были смазаны сильнейшими ядами.
  
   Первая брошенная усвела скользнула по рукаву кожаной куртки Сфакога, зато следующая стрела вонзилась в голень десятника, сковав её нестерпимой болью. Пролетев над уритофорцами, лисили успели метнуть десятка полтора усвел, из которых в цель попало около половины. Один поражённый в голову наёмник умер прямо в седле, трёх других мгновенно всосавшийся яд заставил кричать и корчиться от боли, пятый оказался придавленным бьющейся в судорогах лошадью. Описавшие широкий круг лисили пошли в новую атаку, но на этот раз уритофорцы встретили их своими стрелами. Два лисиля рухнули на землю, ещё одна выпущенная из лука стрела пробила бедро бонтулото, но раненый лисиль, разбрызгивая кровь из рассечённой артерии, спикировал на врага, воткнув ему в шею отравленную стрелу. Потеряв ещё одного крылатого бойца, бонтулото сумели поразить нескольких наёмников, вынудив остальных спасаться бегством.
  
   Направер уже встречался с усвелами лисилей, но подобную атаку он увидел впервые в жизни. Из-за домов и деревьев было невозможно понять, сколько людей Сфакога уцелело после второго захода лисилей, но ему было ясно, что стрелы этих крылатых тварей уже сорвали удар в тыл защитникам баррикады. Разразившись потоком проклятий, уритофорец едва не пропустил момент, когда из-за огромного дерева появилась ещё одна стая лисилей. Они ещё не успели пустить в ход свои усвелы, как стрелы наёмников пронзили тела троих бонтулото. Ещё два крылатых бойца были сбиты мощными файерболами Клотара, и не ожидавшие такого отпора лисили бросились врассыпную, истошно крича и громко хлопая крыльями.
  
   Не привыкший отступать Направер сам повёл своих людей в обход баррикады, но, как оказалось, лисили и не думали успокаиваться. Теперь они атаковали с разных сторон, прорываясь к цели с мрачной решимостью смертников. На земле уже лежало больше десятка крылатых бойцов, но ощутимые потери несли и наёмники. Сломав крылья ещё одного бонтулото метко пущенным файерболом, Клотар пропустил атаку вылетевшего из-за дерева лисиля, который швырнул ему в спину целую охапку усвел. Оставшись без мага, Направер стал искать убежище, позволившее бы уцелевшей половине отряда остаться в живых до подхода второй волны тангесокской конницы. Прорвавшись к двухэтажному каменному дому, к которому примыкал большой навес для карет, наёмники заняли оборону, загнав под него всех уцелевших лошадей. Разгорячённые боем лисили, число которых ещё больше возросло, не сразу сообразили, что лёгкие усвелы не слишком подходят для нападения на укрывшихся за стенами врагов. Поразив двух-трёх уритофорцев, бонтулото потеряли около десятка расстрелянных в упор бойцов, после чего лисили расселись на соседних крышах и деревьях, поддерживая свой боевой настрой пронзительными криками.
  
   Наёмники ещё не успели перевести дух, а вокруг здания уже стали собираться тиварские солдаты, суровые лица которых не сулили уритофоцам ничего хорошего. Их становилось всё больше и больше, и Направер успел подумать, что им вполне по силам ворваться в дом, после чего его людям вряд ли поможет даже их непревзойдённое умение сражаться в ближнем бою. Однако вместо ожидаемой атаки из-за забора вышел невысокий человек в полувоенном синем сюртуке, обратившийся к наёмникам на их родном языке.
  
  - Земляки, если вы не ищете смерти во славу Молкота, вам стоит сложить оружие, - держа ладони на уровне плеч, рит Таначали говорил медленно и внятно, стараясь, чтобы его слова были не только услышаны, но и поняты. - Вы храбро сражались, ещё раз показав сколь велика и заслуженна слава воинов северных земель Бонтоса. Ансис увидел и оценил вашу воинскую доблесть, но Тивар не считает вас врагами. Вы выполнили свой контракт до конца, теперь пришло время подумать о своих жизнях, которые дороже серебра и золота.
  
  - А ты кто такой, чтобы судить о чести северян?
  
  - Я родился на берегу Велитара и видел достаточно крови, чтобы узнать цену жизни и смерти. Повторяю, Тивар не считает вас врагами.
  
  - Так ты что, хочешь нам что-то пообещать от этого щенка в тиварской короне? - не знай Направер о готовых к атаке драгунах и приближающихся коренжарцах, он, возможно, и задумался бы о словах этого странного северянина, но звуки боя в центральной части города придали ему уверенности. - И у тебя есть для этого полномочия?
  
  - Я полковник тиварской армии, и я могу обещать вам жизнь, тёплое небо и свежее мясо.
  - А теперь послушай меня, холуй тиварский! Скоро я вырву твой лживый язык и забью твои же яйца тебе в задницу! Кайтесал тангужото, намцол вилхд!
  
   Этого оскорбления рит Таначали уже не мог стерпеть. Ему, главному магу армии, эта наглая скотина посмела сказать, что он причмокивает от удовольствия, облизывая член своего коня. На севере за такие слова убивали на месте, и Слиатос не собирался изменять старой доброй традиции. К тому же ему очень хотелось проверить в деле новое магическое оружие, доставленное из Викрамара всего неделю назад. Молча отступив, полковник взял у Жамила стеклянный сосуд, внутри которого клубился красно-коричневый туман, пронизываемый спутанными жёлтыми нитями. Прикинув на руке вес сосуда, маг бросил его в сторону захваченного наёмниками дома. Не желая рисковать, он выбросил вперёд правую руку, направляя движение этого хранилища магической энергии. Когда сосуд исчез в окне второго этажа, Слиатос тут же дёрнул за чёрный витой шнурок, вскрыв свиток с множеством сложных рун.
  
   Многим показалось, что внутри дома раздался громкий вздох, после чего воздух наполнился леденящим душу пронзительным воем. Окружившие двор солдаты инстинктивно попятились, лисили с шумом начали разлетаться в разные стороны, и даже рит Таначали ощутил, как его мозг пронизывает поток всепоглощающей злобы. Ещё через пару мгновений из здания донеслись крики людей, полные боли и животного ужаса. Из окна второго этажа вылетел залитый кровью наёмник с оторванной до колена ногой, следом за ним на навес был выброшен северянин с распоротым животом. Жуткий вой стал ещё громче, и из дома с безумными воплями буквально вылетели три уритофорца, кинувшиеся бежать навстречу копьям и клинкам тиварских пехотинцев. Ещё один наёмник мелькнул в окне первого этажа, но что-то неведомое ударило его в спину, отбросив изломанное тело на добрый десяток шагов.
  
   Всё закончилось столь же быстро, как и началось. Смолкли крики, исчез жуткий вой, напоследок превратившийся в режущий уши визг, остались только негромкие стоны умирающих людей. Слиатос имел представление о том, что именно произошло, поэтому приказал офицерам не соваться в дом, а готовиться в отражению вражеской атаки (после всего увиденного и услышанного никто, впрочем, и не рвался проявлять излишнее любопытство). Вновь оказавшись в седле, рит Таначали прислушался к звукам боя, стараясь понять, откуда танкисы нанесут свой новый удар.
  
   Слушая доклады, Локлир чувствовал, что растущее напряжение всё больше мешает ему сосредоточиться на оценке ситуации. Он то стоял у края стола, то ходил вдоль стены зала, ожидая новых сообщений с вершины башни. Герцогу всё больше начинало казаться, что пока гонец преодолевает сотни ступеней, в городе может произойти что-то очень важное, о чём он узнает едва ли не последним. Локлир понимал, что это знание ничего не изменит, ведь пока посыльный с приказом доберётся до места, обстановка там может измениться до неузнаваемости. Всё это было так, но после сообщения о прорыве королевских кирасир на Пажескую улицу терпение герцога лопнуло. Не слушая никого и ничего, он бросился вверх по лестнице вверх к самой высокой точке замка, горя желанием увидеть всё собственными глазами.
  
   Порыв восточного ветра бросил в лицо Локлиру капли моросящего не по-летнему холодного дождя. Опершись о каменный парапет, он с жадностью смотрел, как его солдаты добивают остатки королевского эскадрона. С шумом выдохнув воздух, герцог повернулся к дежурившим на башне офицерам, но пожилой майор молча указал ему на приготовившихся к новой атаке тангесокских драгун. Приказывать сейчас что-либо было бессмысленно, ведь при подготовке плана обороны все исходили из того, что для достижения успеха враг бросит в бой все имеющиеся резервы, стремясь нарастить силу своего удара.
  
   Противник уже атаковал Ансис по трём улицам, но город ещё было кому и чем защищать. Все офицеры и маги знали свои задачи, и ни одна из установленных под руководством рит Таначали магических ловушек ещё не была активирована.
  
   Заставив себя отвести взгляд от всадников в зелёных мундирах, герцог повернулся к востоку, вновь желая убедиться в том, что вместе с дождём к городу не движутся коренжарцы. В такую погоду лисили не могли удаляться от города, так что оставалось рассчитывать на бдительность наблюдателей, которые должны были дать сигнал особой команде, терпеливо ожидающей приказа пустить в ход единственный в городе свиток Кибари-Кан.
  
   Не менее внимательно Локлир вглядывался в северную часть города, где уже прогремело несколько взрывов. Сопровождавший вражеский отряд лисиль сообщил, что в старый город вошли не более двухсот наёмников и улан, так что находившейся там пехоты и драгун вроде бы должно было хватить для защиты этой части Ансиса. Герцога беспокоила и ситуация на южной окраине, где цена отчаянной атаки генерала фос Фларостира могла оказаться непомерно большой. Да, планы танкисов на удар с ходу были сорваны, но если они решат зайти с юга, кто и что сможет встать на пути вражеской конницы? Или хотя бы попробовать помешать ей нанести новый удар по ведущим к центру города улицам?
  
  
  
  Часть 5 глава 6
  
   Барон фос Тавидан выполнил приказ генерала, молча наблюдая, как враги громят тиварскую конницу. Он не тронулся с места и когда тангесокские эскадроны стали перестраиваться для новой атаки, а разбитые драгуны начали собираться за рощей на окраине Ансиса. Капитан ждал нападения, чтобы повторить отчаянную атаку фос Фларостира, но вместо этого королевские кирасиры и наёмники двинулись к центру столицы. Вслед за ними намеревались последовать и драгуны в зелёных мундирах, то есть тангесокцы, похоже, были уверены, что с кавалерией Тивара покончено. Процедив сквозь зубы несколько ругательств, фос Тавидан оглянулся на своих хмурых кирасир и положил руку на рукоять меча. Отдавать ему приказы, как и что-либо запрещать, было некому, поэтому капитан без лишних слов пришпорил своего вороного жеребца, с мрачным удовлетворением услышав за спиной переливчатые звуки боевых горнов и надсадный рёв без малого полутора сотен глоток.
  
   Большая часть драгун капитана фос Белагола уже скакала по улице Трёх фрейлин, когда удивлённый Мантер заметил сомкнутый строй тиварских кирасир. Это никак не входило в его планы, поэтому маг замешкался с принятием решения, и второй эскадрон уже успел ступить на брусчатку соседней Серебряной улицы. Возвращать его было поздно, а двигавшемуся к Восточной улице третьему эскадрону в одиночку было не выстоять против мчавшихся во весь опор панцирных кавалеристов. Подняв руку, танкис был готов отправить на помощь попавшим в беду драгунам стоявший в резерве эскадрон улан, но его остановил крик Кибока.
  
  - Мантер, эти проклятые недобитки вернулись! - в голове уритофорца звучала неподдельная тревога, которую магу ещё не приходилось слышать. - Хрен мы их остановим! У них сейчас мозги кровью залило!
  
   Привстав на стременах, танкис увидел, что за спинами кирасир во весь опор скачут минимум две сотни тиварских драгун, на удивление быстро пришедших в себя после недавнего разгрома. Кибок был прав: бойцов, готовых идти в атаку после только что пережитой бойни, остановить могла только смерть.
  
   Ситуация становилась всё более опасной, и любая ошибка могла обойтись очень и очень дорого. Надеясь на чудо и свою удачу, Мантер несколько мгновений всматривался в лежавшие перед Ансисом поля, ожидая увидеть там спешащих к городу коренжарцев. Увы, с востока надвигались лишь грозовые тучи, и рассчитывать на скорую помощь этого двуного стада уже не приходилось. Танкис не понимал, что могло так задержать отряд Дацора, пусть даже ему пришлось переправляться через Арбур. Бросив последний взгляд на восток, магистр повернулся к городу, вслушиваясь в череду взрывов, которые не могли быть ничем иным, кроме как отзвуками жестокой схватки где-то на подступах к Храмовой площади (танкис был прав только наполовину, ведь большинство из них было делом рук Сальсольта, стремившегося вывести кирасир фос Домайтена из ловушки). Не имея связи со своими шпионами в городе, Мантер не мог знать, что тиварские маги успели установить на трёх улицах Ансиса новые ловушки, созданные в Викрамаре после изучения старинных книг и рукописей. Рядом с каждой обочиной было забито по полусотне металлических прутьев в полтора-два локтя длиной, отстоявших один от другого на пару шагов. Крайние прутья с каждой стороны соединялись цепями, которые из-за нехватки времени были просто уложены на мостовую. Именно это и дало возможность его величеству Случаю проявить своё могущество: случайно перебившая цепь подкова спасла капитана, Сальсольта и ещё несколько десятков людей от предсмертного ужаса. Когда кирасиры промчались мимо, раздосадованный маг выскочил на дорогу и предусмотрительно прихваченной проволокой (ещё один играющий жизнями случай) соединил два звена цепи, вновь приведя ранее невиданное оружие в боевую готовность.
  
   Скачущие по улице Трёх фрейлин тангескокские драгуны были уверены, что удар кирасир и могущественных танкисов уже пробил брешь в обороне тиварцев, и им предстояла всё-таки не самая опасная на войне работа - зачищать центр города от наиболее стойких его защитников. Их не смущали летевшие из-за заборов стрелы, ведь в отличие от панцирной кавалерии им было чем отвечать, да и посланные Мантером ученики не скупились на огненные шары. Сидевшему за забором молодому армейскому магу Потурелу ещё не приходилось пускать в ход Тун-Серкаль, и он не очень понимал, почему магистры Викрамара назвали это оружие 'красным куполом'. Из-за отсутствия опыта ему также было неизвестно, сколько времени требуется, чтобы полог купола мог сомкнуться над дорогой, поэтому широкий гонгар в его руках хрустнул на несколько мгновений позже.
  
   Командир эскадрона, ученик магистра и ещё несколько драгун успели пересечь неповреждённую цепь, прежде чем два десятка прикреплённых к прутьям свитков вспыхнули, распространяя вокруг себя бледно-розовое свечение. С каждым мгновением эти дрожащие пятна света расползались вдоль обочин, наливаясь зловещей краснотой подобно язвам пузырчатой гнили. Температура свечения стремительно повышалась, потоки горячего воздуха обжигали людей и лошадей, понуждая их мчаться ещё быстрее. Подгоняемый страхом первый взвод успел проскочить окаймлённый прутьями участок дороги, прежде чем красные сполохи превратились в две сплошных полосы гудящего магического пламени. Ещё мгновение потребовалось на то, чтобы струящиеся по цепям потоки огня встретились посреди улицы, замкнув периметр Тун-Серкаля. От нестерпимого жара начали дымиться одежда, волосы и кожа, но самое страшное было ещё впереди. Вспыхнувшее с новой силой багровое свечение взлетело вверх, сомкнувшись над дорогой огромным трепещущим куполом. Попавшие в него люди и лошади оказались как бы внутри чудовищного файербола, и мгновенно вскипевшая кровь начала разрывать плоть, заполняя красным туманом весь объём раскалённого пузыря.
  
   Избежавшие этой участи всадники бросились вперёд, но там их ждала та же самая неуязвимая для магии баррикада и дождавшийся новых мишеней стрелок. Оставив у белой полосы капитана, магов и ещё нескольких бойцов, драгуны попытались спастись через проделанный Сальсольтом пролом, но были встречены рассыпавшимимя по дворам лучниками и арбалетчиками.
  
   Решившись играть по-крупному, Мантер с учениками ринулся к началу Имперской улицы, приказав уланам и отряду Кибока следовать за ним. Его расчёт был прост, логичен и не лишён изрядной доли авантюризма: судьба города, в котором оставалось мало солдат, а жители были напуганы утренней атакой харварлов, висела на волоске, и ещё один удар в центр столицы вполне мог разорвать оборону на разрозненные очаги сопротивления, которые потом будут добивать коренжарцы (в том, что они рано или поздно всё-таки появятся, магистр не сомневался).
  
   Брошенный на произвол судьбы тангесокский эскадрон был в клочья разодран тиварцами, которые и не думали останавливать свою кровавую жатву. Прорубившиеся сквозь строй зелёных мундиров кирасиры бросились догонять улан, а опьяненные успехом драгуны с криками и гиканьем устремились в сторону моря по двум соседним улицам. Промчавшись пару кварталов по улице Трёх фрейлин, ведомые седым лейтенантом тиварцы столкнулись с тангесокскими драгунами, избежавшими превращения в кровавый пар. Больше полутора сотен всадников оказались зажатыми между домами и оградами, рычащие от ярости и страха люди остервенело рубили и кололи друг друга, а вставшим на дыбы лошадям не сразу удавалось коснуться мостовой своими копытами. Потребовалось не так уж много времени, чтобы уже вкусившие радость победы тиварцы сломали сопротивление своих противников, только что бежавших от ужаса магической бойни.
  
   Не будет преувеличением сказать, что тангесокским драгунам, устремившимся к центру города по Серебряной улице, повезло намного больше. Они успели уйти от свирепой атаки тиварской конницы, избежали кошмарного 'красного купола' (из-за нехватки времени его просто не успели установить), да и атаковавшие их лисили уже растратили большинство своих смертоносных усвел. Отстреливаясь от герцогских лучников, эскадрон успел добраться до второй баррикады, где его встретили трупы королевских кирасир и несколько сотен решительно настроенных вражеских солдат, уже усвоивших, что лишившейся скорости кавалерии сплочённая пехота не по зубам. Потеряв в бесплодных попытках вырваться на простор почти треть людей, драгуны были атакованы подоспевшей тиварской конницей, после чего последний оставшийся в живых офицер приказал им сложить оружие.
  
   Внимание мчавшегося по Имперской улице Мантера привлекла огромная вспышка слева от дороги. Быстро опавший купол багрового пламени сопровождался низким гулом, и в душе магистра шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Однако времени на размышления не оставалось, ведь впереди уже виднелась очередная баррикада, и танкис с ходу ударил по ней искрящимся жёлто-зелёным файерболом. Сорвавшийся с пальцев мага огненный шар устремился вперёд, но неожиданно растаял в воздухе, не долетев до баррикады десяток шагов. Не успев ничего подумать, Мантер инстинктивно метнул в неё ещё несколько файерболов, но и они, и устремившиеся вслед за ними светящиеся шары его учеников и помощников не смогли преодолеть невидимый магический барьер. Надёжно укрытые лучники ответили, и зашипевший от злости магистр увидел, что поставленная им защита не помещала тиварцам выбить из седла двоих наёмников. Хуже того, ещё одна стрела пронзила грудь его старшего помощника, которому Мантер перед походом отдал свой старый. Но проверенный в деле амулет. Это было что-то невероятное, но полыхнувшее за спиной мага огненное зарево не оставило места сомнениям, что худшее ещё впереди.
  
   Прятавшийся за колоннами банка талмади Линтвек подобно своим армейским коллегам не имел опыта активации Тун-Серкаля, и две стены обжигающего магического пламени сомкнулись слишком поздно, чтобы обратить в куски обгоревшей плоти Мантера, его приближённых и почти половину уритофорцев во главе с Кибоком. Однако чудовищное порождение древней магии не осталось без добычи, забрав жизни более полусотни наёмников и улан. Одного взгляда назад хватило, чтобы танкис понял - сегодня он не войдёт в Ансис победителем. Надо было думать о другом, и Мантер быстро развернул своего коня, не собираясь задерживаться в этом проклятом городе ни одного лишнего мгновения.
  
   Тангесокцам, увидевшим страшную смерть своего капитана и всего первого взвода, не требовался приказ, чтобы галопом рвануть к выезду из города. Чтобы последовать за уланами, окружавшим Мантера людям пришлось безжалостно стегать и пришпоривать своих лошадей, не желавших приближаться к источнику тошнотворного запаха. С помощью шпор, плетки или магии большинству всадников удалось заставить своих лошадей подчиниться, и храпящие от страха кони смогли преодолеть окружённый стальными прутьями участок дороги. У девяти оставшихся перед баррикадой людей выбор оказался невелик, и после того, как трое из них оказались на мостовой, остальные сложили оружие.
  
   Тангесокские уланы уже миновали первую разрушенную Мантером баррикаду, когда в хвост их колонны врубились кирасиры первого гвардейского эскадрона, вылетевшие из безымянного переулка, который соединял Храмовую и Имперскую улицы. Капитан фос Оноди, заменивший убитого харварлом фос Реувельта, был полон решимости доказать, что он достоин звания майора, делавшего его фактическим командиром гвардейского полка (согласно старинной традиции шефом этого трёхэскадронного полка являлся генерал кавалерии, которому обычно хватало и других забот). Попавший под удар взвод ещё продолжал сражаться, но остальные тангесокцы предпочли не искушать судьбу, устремившись к окраине города.
  
   Добравшиеся до перекрестка танкисы увидели перед собой толпу всадников, большинство из которых были в кирасах и синих мундирах. Вылетавших из переулка кирасир становилось всё больше, и поймавший взгляд магистра Сафрут мгновенно сообразил, что только его уникальные способности позволят остаткам отряда прорваться сквозь эту живую стену. Молодой адонгонец умел не просто запускать насыщенные магической отравой шары, но и изменять силу и время действия яда. Он был единственным членом Ордена, обладавшим подобными смертоносными способностями, и одной его мысли хватило, чтобы к перекрёстку устремились два жёлто-зелёных шара. В считанные мгновения эти сгустки магической энергии достигли перекрёстка, извергнув из себя облако белёсого, быстро светлеющего дыма. Пронизывавшие мозг Сафрута страх и злоба породили субстанцию чудовищной силы, которой для умерщвления всего живого было достаточно не только одного-единственного вдоха, но и простого касания кожи.
  
   В мгновение ока убив десятки людей и лошадей, зелье столь же быстро распалось, оставив после себя капли слизи и режущую ноздри вонь. Фыркая и тряся головами, большинство обезумевших от всего происходящего коней всё-таки смогло вынести своих всадников за пределы заваленного телами перекрёстка. Проскакав около сотни шагов, Мантер наконец-то смог оглянуться, и то, что он увидел, не обрадовало танкиса. Теперь рядом с ним оставались только Сафрут, вечно молчавший помощник Вольди, два молодых ученика и Кибок с десятком своих бойцов. Следуя за умчавшими вперёд уланами, магистр почти достиг окраины города, очень надеясь на то, что тиварская конница, продолжавшая сражаться на соседних улицах, не сможет их преследовать.
  
   Над старой имперской дорогой неожиданно вспыхнула ветвистая молния, не только озарившая ползущие с востока сумрачные облака, но и, казалось, распоровшая их тёмно-серое брюхо. К земле устремились потоки воды, обрушившиеся на крыши домов, мостовую и спины спасавших свои жизни людей. Одежда почти сразу же промокла, но это ненастье только порадовало Мантера, воспринявшего его как милость Молкота. Едва они миновали старую сторожевую башню, которая веками служила границей города, скакавший рядом Кибок ткнул своей плёткой в плечо танкиса. Повернув голову, магистр смог разглядеть сквозь завесу дождя множество приближавшихся всадников. Сердце мага затрепетало в предвкушении долгожданного чуда, но нескольких мгновений хватило, чтобы они отбросил пустые надежды - вместо коренжарцев с севера рысью шли сотни тиварцев, мундиры которых сливались в сплошную синюю стену. Шум ливня заглушал топот копыт, поэтому развернувшаяся для атаки вражеская конница была похожа на огромную волну, готовую смести на своём пути все препятствия.
  
   Бросив взгляд на удалявшихся тангесокских драгун, утративший последние эмоции танкис подумал, что этим зелёным мундирам суждено стать приманкой, которая отвлечёт солдат герцога от его маленького отряда. Возблагодарив Молкота за ещё одну явленную милость, Мантер поставил завесу невидимости, и под её прикрытием полтора десятка всадников резко повернули на юго-восток, оставляя за спиной неприступный Ансис, страшную магию Викрамара и жаждущую крови тиварскую конницу.
  
  
  
  Часть 5 Глава 7
  
   Начавшийся после полудня дождь продолжался почти двое суток, не останавливаясь ни днём, ни ночью. Льющаяся с неба холодная вода вымыла с улиц Ансиса всю пролитую кровь, заодно почти избавив город от тошнотворного запаха разлагающейся плоти ( Локлир содрогнулся, представив себе, что творилось бы в столице, оставайся все эти сотни мёртвых тел под палящими лучами Афрая). Чтобы дать возможность горожанам найти своих родственников, на ночном совещании было решено собрать всех погибших жителей там, где их было больше всего - на Храмовой площади и Драгунской улице. Специальным командам стражников поручили обойти восточную окраину Ансиса, близлежащие улицы и Старый город, собирая на повозки всё ещё живых своих и чужих бойцов. С павшими солдатами решили разбираться в последнюю очередь, к тому же хоронить их собирались в разных местах. Тогда же Локдир заявил, что погребение горожан и бойцов будет оплачено из казны герцогства, а последним пристанищем генерала фос Фларостира станет гробница в главном храме Ансиса и всего Тивара.
  
   Всё это, однако, было уже потом, когда не суливший ничего хорошего день наконец-то закончился, и насквозь промокший Локлир спустился с башни своего замка, сумев напоследок увидеть сквозь пелену дождя атаку Свитгонского полка, буквально втоптавшего в грязь остатки последнего тангесокского эскадрона. Ещё не успев переодеться, герцог узнал, чем закончилось сражение в северной части города. Опытные наёмники Стиванла, Ланделел и уланы в зелёных мундирах, четверть из которых были вооружены пиками, быстро рассеяли наскоро обученных тиварских драгун и без особых потерь прорвали строй столь же неопытных пехотинцев. Всё изменилось, когда вражеская конница втянулась в узкие улицы Старого города, многие из которых были сплошь застроены двухэтажными каменными домами - любимыми жилищами пекотов из клана Ультор.
  
   Незваных гостей встретили десятки арбалетов, луков и гальдотов, метавших металлические диски с острыми краями (это старинное оружие использовали только упорные сидарис, ведь умение направить в цель летящий по дуге диск достигалось месяцами тренировок). Попавшие под обстрел уланы отбивались как могли, файерболы Ланделела и его учеников крушили крыши и стены, а много чего повидавшие уритофорцы без раздумий вламывались в дома, убивая там всех, кто попадался им на глаза. Исход этой беспорядочной схватки было невозможно предугадать, но когда в бой вступили пришедшие в себя пехотинцы, Стиванл понял, что пора уносить ноги. Опытные бойцы смогли пробиться к Северным воротам, но там они лоб в лоб столкнулись со спешившим в Ансис отрядом капитана Дусмили. Ругаясь на трёх языках, фос Враймут сходу ударил сотнями ледяных стрел, скосившими большую часть появившихся перед ними врагов. Вспыхнувшая заревом защита Ланделела выдержала первую магическую атаку, но пущенная Каскалем огненная волна оставила после себя только дымящиеся трупы.
  
   Напряжение не сразу отпустило герцога, поэтому во время ночного совещания он ещё не замечал ни мокрой одежды, ни синеющих от холода пальцев. Разобравшись с ранеными и мёртвыми, Локлир приказал собрать рассыпанный перед баррикадами тальдос, ничуть не сомневаясь, что столичных бандитов очень заинтересует этот магический порошок, и только тогда почувствовал лёгкий озноб. Прикинув, что городским целителям сейчас хватает работы и без его персоны, герцог счёл разумным ещё раз переодеться.
  
   Переступив порог своей спальни, Локлир по привычке бросил взгляд на портрет Бескиель и уже не смог отвести глаза в сторону. В лице матери явно произошли какие-то изменения, но как он ни всматривался в картину, так и не смог понять, что именно привлекло его внимание. Забыв про мокрую одежду, герцог продолжал стоять перед портретом, вновь и вновь разглядывая столь знакомые ему черты. В какой-то момент ему показалось, что за нарисованными на холсте глазами открылся какой-то новый мир, и из этих неведомых далей на него изливается тепло и величественное спокойствие высших сил, поддержавших его в трудный час. Но даже если всё это просто привиделось уставшему Локлиру, он всё равно знал, кому обязан благосклонностью владыки этого мира. Опустившись на одно колено перед портретом, герцог молча склонил голову, застыв в немой благодарности самой близкой ему женщине, продолжавшей заботиться о нём даже после своего ухода.
  
   Царившую в покоях тишину нарушил тихий звон, означавший, что за дверью стоит офицер или сановник со срочным сообщением. Выдохнув воздух, Локлир встал и жестом разрешил Ярдеро открыть дверь. Узнав, что в замок прибыл долгожданный гонец от генерала рит Бараса, герцог кивком головы отпустил капитана и начал расстёгивать свой тяжёлый от впитавшейся влаги мундир.
  
   Донесение командующего Центральной армией разрешило главную загадку вчерашнего дня: куда, собственно, делся почти двухтысячный коренжарский отряд? Утреннее сообщение о том, что магическое искусство магистра Шосфая не позволило Орде пересечь Ортильский мост, не объясняло, почему коренжарцы не воспользовались переправой у Тлусанской излучины. Весь день герцог и его офицеры с тревогой смотрели на восток, надеясь только на мужество команды Мафдата рит Лайфиса и единственный свиток Кибари-Кан. И вот теперь всё встало на свои места. Узнав о том, что вражеская конница обошла его армию, рит Бараса немедленно отправил к Ортильскому мосту все свои кавалерийские части, надеясь тем самым помочь магам Викрамара, которые, без сомнения, будут защищать переправу до последней возможности. Не всё сложилось так, как рассчитывал старый генерал, но отчаянный бросок его конницы сыграл свою роль: до Арбура оставалось меньше центуды, когда они встретились с несущимися во весь опор коренжарцами. Бойцов рит Бараса было в два раза меньше, но их противники напоминали скорее стадо испуганных коз, чем отряд отчаянных головорезов. Не оказавшие организованного сопротивления коренжарцы были рассеяны, оставив на земле сотни тел в ярких одеждах, после чего переправляться на правый берег Арбура стало просто некому.
  
   Когда стало ясно, что ни сегодня, ни в ближайшие дни новой атаки на Ансис не предвидится, обстановка в зале стала более спокойной. Почувствовавшие облегчение генералы и сановники стали переговариваться между собой, после слов канцлера на мрачном лице адмирала рит Шаринквера появилось некое подобие улыбки, а генерал рит Нейстулат первый раз за ночь поправил свои пышные усы. Локлиру самому очень хотелось услышать что-нибудь весёлое, сдобрив удачную шутку бокалом хорошего вина, но до конца войны было ещё далеко, поэтому спустя какое-то время он напомнил присутствующим о вопросах, требующих незамедлительного решения. Прежде всего надо было определить, что делать с понесшими большие потери добровольческими ротами и эскадронами. Так как входившие в них пехотинцы и драгуны уже получили какой-никакой боевой опыт, их можно было либо направить на пополнение поредевших частей Центральной и Западной армий, либо после переформирования оставить в Ансисе, то есть в составе Первой армии.
  
   Однако при всей своей важности этот вопрос был лишь частью проблем армии Тивара, которой явно не хватало солдат, лошадей и главное - подготовленных и сплочённых частей. И это притом, что от Тангесока и Коренжара не было ни малейших намёков на готовность к переговорам, а банды Непшита вместе с анерами клана Берто, спустившимися ради наживы с Ретугульских гор, продолжали терзать восточное побережье полуострова. Если же к этому прибавить явный сговор Тильодана с танкисами, десятки кораблей его флота и незаконное присутствие небрисских солдат в Ферире, отбитая атака выглядела всего лишь небольшой передышкой.
  
   Локлир не стал щадить чьего-либо самолюбия, прямо заявив, что он ждёт не патриотических пафосных заявлений, а конкретных предложений о наращивании боевых возможностей герцогства. Да, за счёт беженцев и горожан Тивар смог сформировать несколько полков в той или иной степени боеспособной пехоты, однако без необходимого количества хороших лошадей невозможно было не то что создать новые кавалерийские части, но даже пополнить уже существующие. В этой ситуации оставалось уповать на пехоту и боевых магов, которые по приказу Локлира получили право использовать любые магические формулы Викрамара.
  
   Но существовали и другие проблемы, которые могли стать реальными препятствиями на пути укрепления армии Тивара. Локлир не только хорошо их знал, но и потратил немало времени, обдумывая все возможные способы их решения. Кое-какие ответы он нашёл в старых книгах и свитках, другие стали плодом долгих бесед со знающими людьми и пекотами. Составив своё мнение, герцог тем не менее не спешил его высказывать, ведь ему было интересно узнать, что думает по этому поводу военная и государственная элита страны. И пауза после его последних слов не оказалась излишне долгой.
  
   - Ваше высочество, тысячи новых людей в мундирах не станут армией, если у них не будет опытных командиров. Не так давно мы уже обсуждали эту проблему, решение было найдено, но оно породило некие нежелательные разговоры, - генерал рит Мускашир, ведающий подготовкой армейских резервов, тщательно подбирал слова, ведь тема была весьма чувствительной для дворян, к тому же после сорока двух лет службы ему не сразу удавалось подбирать достаточно приличные для герцогского замка слова. - Ваше высочество, у нас до... ну, много офицеров, которые считают, что их золотые нашивки не для быдла. И хрен с этим что поделаешь...
  
  - Господин барон, ваш род известен своими заслугами перед Тиваром, но позвольте задать вам вопрос: кем был ваш отец, досточтимый Апокас рит Мускашир, перед получением своего первого офицерского звания?
  
  - Это, ваше высочество, каждой собаке известно. Папаша дослужился до сержанта, а когда он не помер после рубки на Илугине, ваш дед дал ему золотые нашивки.
  
  - Благодарю вас, господин генерал. Особо хочу сказать, что я, клянусь Альфиром, никогда не посмел бы умалить заслуги вашего отца - героя Второй весенней войны. А теперь, господа, ответьте мне: сколько за этим столом потомков имперских дворян? Половина?
  
  - Ваше высочество, я без раздумий готов выполнить волю правителя, но, боюсь, не все дворяне герцогства будут готовы с вами согласиться, - мгновение поколебавшись, генерал рит Нейстулат счёл необходимым уточнить: - Они, конечно же, исполнят приказ, не останутся при своём мнении.
  
  - И раз за разом будут обсуждать это в своей компании, куда они не примут вчерашних сержантов?
  
  - Именно так, ваше высочество. Пройдут годы, прежде чем всё это как-то сгладится.
  
  - Годы... А воевать надо будет уже завтра. Что же, господа, благодарю вас за откровенность. А теперь я, как правящий герцог Тивара, приму сворё решение, - обведя взглядом насторожённые лица генералов и сановников, Локлир высказал давно выношенную им идею. - С сегодняшнего дня в армии Тивара вводится новое звание - алтасар, который будет иметь права и полномочия лейтенанта, но без получения именной дворянской грамоты. Знаками отличия алтасара будут нашивки той же формы и размера, что у лейтенанта, но не золотые, а серебряные. Готов выслушать предложения господ генералов по присвоению новых званий алтасаров сегодня вечером.
  
  - Ваше высочество, позвольте уточнить. Следует ли относить ваше распоряжение к сержантам, получившим офицерские нашивки за последние недели?
  
  - Ну уж нет, господин генерал! Извольте выполнить моё распоряжение полностью, в том числе и в отношении дворянского статуса! Это касается и погибших. Они кровью заплатили за свои звания. И похоронены они должны быть в соответствии с уставами!
  
  - Да, ваше высочество, воля короны будет исполнена, - рит Нейстулат, служивший фос Контанденам не один десяток лет, сразу узнал этот блеск в глазах, требующий беспрекословного подчинения. - Их семьи также получат соответствующие выплаты.
  
  - Граф, очень хорошо, что вы это вспомнили, хотя я сомневаюсь, что у многих из них найдутся семьи. Да, и ещё! Надеюсь, всем понятно, что жалование и похороны алтасаров должны ничем не отличаться от лейтенантских?
  
  - Ваше высочество, если я не ошибаюсь, подобное звание было во времена становления империи. Кажется, этих почти офицеров называли номоканами. На досамском языке это вроде как 'ведущий людей'. Почти то же самое, что алтасар на старотиварском. Короли Досама, тогда ещё короли, умели ценить храбрость. Случалось, что служившие им люди получали нашивки номоканов раньше, чем снимали ошейник раба.
  
  - Граф, я восхищён вашими познаниями! - Локлир высоко ценил главного дипломата Тивара фос Теонесте и был очень доволен тем, насколько искусно он поддержал решение герцога (дворяне, конечно, не любили делиться властью, но им, несомненно, польстила бы некая связь с традициями легендарной империи). - Я тоже хотел назвать наших новых командиров номоканами, но, боюсь, это могло бы насторожить многие страны Бонтоса.
  
  - Ваше высочество, это было мудрое решение, - почтительно склонив голову, фос Теонесте еле заметно улыбнулся одними губами. - Из-за этой войны все такие нервные...
  
   Локлир был удивлён тем, что генералы с пониманием отнеслись к появлению алтасаров, однако это было только частью его плана по реформированию армии. Существовало, например, неписанное правило, согласно которому в случае отсутствия ротного или эскадронного капитана его замещал командир первого взвода, который даже в мирное время имел немало дополнительных обязанностей. Герцог считал, что для этих офицеров следовало бы ввести звание первого лейтенанта, при этом вместо обычных взводных сержантов им в качестве помощников следовало бы назначить хотя бы одного-двух алтасаров. Не менее важной представлялась ему возможность поощрения наиболее опытных солдат путём присвоения им новых для Тивара званий - фертелей и мастер-фертелей.
  
   Не сомневаясь в обоснованности своих планов, Локлир тем не менее опасался затевать все эти преобразования во время войны, к тому же он хорошо знал, насколько военные всех рангов держались за свои традиции. Острая необходимость заставила его генералов принять решение о появлении алтасаров, и на сегодня этого было вполне достаточно, тем более, что были вопросы ми поважнее.
  
  - Господа, не мне вам объяснять, что война любит деньги не хуже портовых шлюх. Свою цену имеют каждый меч, лук, копьё или синтагма. Солдат к тому же надо одевать, кормить и хотя бы иногда радовать их медными и серебряными монетами. В казне Тивара ещё достаточно золота, но пополняющий её поток оскудел. Беженцы не работают, нет торговли, нет налогов и пошлин. А деньги нужны уже сегодня. Господа, я готов выслушать ваши предложения.
  
  - Ваше высочество, вы совершенно точно назвали причины, в силу которых казна Тивара начинает испытывать недостаток средств, необходимых для покрытия военных расходов, - управляющий финансовым ведомством фос Лафонту был как всегда очень аккуратен в выборе слов, стараясь не допускать даже намёка на возможность какой-либо неоднозначности. - В отношении источников наполнения казны считаю своим долгом отметить, что особые обстоятельства требуют особых мер, принятие которых в обычных условиях зачастую считается нецелесообразным.
  
   Герцогу далеко не каждую неделю приходилось встречаться с фос Лафонту, ведь большинство внутренних вопросов обычно обсуждались с канцлером, хорошо знающим все стороны экономики и политики Тивара. Тем не менее Локлир уже имел возможность оценить достоинства главного казначея, в том числе его исполнительность и педантичность во всём, что касается государственной казны. Но у этих достоинств была и оборотная сторона - этот худощавый старик с орлиным профилем был не только упрям, но и всячески противился любым изменениям раз и навсегда заведённого порядка. Именно поэтому Локлир не сомневался ни в том, что последует за словами об 'особых мерах', ни в том, что эти предложения его не устроят. Рит Корвенци советовал ему просто огласить своё решение, тем более что фос Лафонту было необязательно присутствовать на военном совете, а сам он испытывал сильное потрясение после того, как вчера утром взбесившийся любимец семьи атоти Бонс выцарапал глаз супруге графа Тишинте.
  
   Герцог недооценил выдержку фос Лафонту, ничуть не уступающую его упрямству и работоспособности, благодаря которым хромой от рождения четвёртый сын провинциального дворянина смог достичь своей высокой должности. Застывшее лицо графа лучше всяких слов говорило о его состоянии, но он удивил Локлира ещё больше, продолжив излагать свои соображения.
  
  - Ваше высочество, к числу обычных мер относится повышение налогов, получение кредитов, а при определённых обстоятельства и конфискация. Повысить налоги, конечно, можно, но в разорённой стране, большую часть которой Ансис не контролирует, собрать сколь-нибудь существенные суммы без излишнего озлобления населения не представляется возможным. В связи с тем, что большинство значимых банков и торговых домов так или иначе находятся в руках клана талмади, дальнейшее расширение финансовых обязательств перед ними следует расценивать как потенциальную угрозу долгосрочным государственным интересам. Столь же неприемлемой в настоящее время является какая-либо конфискация имущества или денежных средств.
  
  - Господин граф, всё это...
  
  - Ваше высочество, я готов принести любые извинения, если вы сочтёте мои слова в какой-то степени недопустимыми или оскорбительными, но я обязан довести до вашего сведения свои предложения.
  
  - Хорошо, граф, можете продолжать.
  
  - Благодаря вас, ваше высочество. Как главный распорядитель казны, я возьму на себя смелость утверждать, что Тивар является достаточно богатым и благополучным государством. По крайней мере, был таковым до начала этой проклятой войны. То же самое можно сказать и о многих жителях Тивара и Ансиса в первую очередь. А после всего того, что им довелось увидеть на улицах... - голос фос Лафонту дрогнул, но через мгновение он продолжил говорить, - ...и в своих домах, тиварцы знают, чем для них может обернуться поражение. Ваше высочество, вы можете предоставить состоятельным горожанам выбор: потерять всё или помочь своему герцогу победить.
  
  - Граф, к чему вы клоните? Я хотел бы узнать это прямо сейчас.
  
  - Ваше высочество, я предлагаю подготовить кредитные грамоты на различные суммы, которые казначейство будет продавать состоятельным жителям Тивара.
  
  - И что они получат взамен?
  
  - Надежду, ваше высочество. Надежду на то, что смогут сохранить свои головы и кишки, а их жён и дочерей не будут насиловать коренжарцы и убивать харварлы. Ваше высочество, такая надежда стоит дорого.
  
  - Господин фос Лафонту, всё это, конечно, правильно, но за надеждой люди обычно идут в храм, а не в казначейство. - Локлир уже начинал чувствовать раздражение из-за того, что этот упрямый и словоохотливый старик так и не сформулировал суть своего предложения. - Граф, хотелось бы всё-таки понять, чем ваши грамоты будут отличаться от нового налога на богатых горожан? И почему, собственно, вы называете их кредитными?
  
  - Ваше высочество, люди слабы, и жадность иногда бывает слабее страха. Но мы можем сделать жадность нашим союзником. Если корона гарантирует возврат вложенных средств и каждый год будет выплачивать какой-то процент от стоимости кредитной грамоты, это сможет убедить самых жадных, глупых и недоверчивых.
  
   Локлир был поражён услышанным, причём изрядную роль тут сыграло острое чувство досады - как он сам мог не додуматься до этого? Ему стало ещё обидней, когда в услужливой, но не слишком расторопной памяти тут же начали всплывать воспоминания о чём-то подобном в истории империи и трудах по экономике и финансам. Получив ощутимый щелчок по самолюбию, живой мозг молодого герцога заработал с удвоенной скоростью, и через пару мгновений его внутреннему взору уже открылись все детали и последствия появления кредитных грамот.
  
  - И если мы сделаем процентную ставку немного выше, чем в банках талмади, Тивар сможет послать этих самодовольных наглецов куда подальше, - представив себе надутые лица пекотов в шитой золотом парче, Локлир не стал сдерживать довольную ухмылку. - Граф, а ведь ваши грамоты со временем сами могут стать неким подобием денег, их начнут покупать и даже платить ими налоги.
  
  - Совершенно верно, ваше высочество. Одно время империя широко использовала свои денежные обязательства, пока их реальная стоимость не упала недопустимо низко. Император Босеврут разрешил выпускать эти бумаги своим наместникам, но они не заботились о своевременной выплате процентов и последующем возврате их полной стоимости.
  
  - Ну уж нет, этого я никогда не допущу! Господин фос Лафонту! При всё уважении к вам, на этих кредитных грамотах первой будет стоять моя подпись! Если потребуется, я заложу фамильные драгоценности, но все платежи будут исполнены вовремя.
  
  - Ваше высочество, следует ли понимать вашим слова таким образом, что на этих бумагах будет две подписи?
  - Разумеется, господин граф! Что за финансовый документ без подписи главного казначея? Мало того, я предлагаю сразу же начать называть эти кредитные грамоты лафонтами. Думаю, нам не стоит ждать, пока горожане придумают им какое-то своё прозвище. Тем более если оно окажется не слишком приличным... Лафонты - это коротко и понятно, к тому же мы всегда будем помнить, кому Тивар обязан их появлению.
  
  - Ваше высочество, я не думаю, что достоин подобной чести. Я только выполнял свой долг управляющего финансами короны.
  
  - И выполняли вы его прекрасно. К тому же я, как правящий герцог Тивара, сам буду решать, кто чего достоин. Да, граф, у меня есть ещё один вопрос. Какую цену вы собираетесь установить для своих грамот или уже - лафонтов?
  
  - Ваше высочество, я полагал начать с десяти золотых. Потом двадцать, пятьдесят и так далее до тысячи золотых.
  
  - Граф, я бы не стал ограничивать готовность жителей внести свой вклад в победу. Давайте начнём с одного золотого, а ещё лучше с пяти серебряных монет. Это будет вполне по карману обычному ремесленнику, а мы сможем накормить нескольких солдат.
  
  - Будет исполнено, ваше высочество.
  
  - Хорошо. Граф, я жду вас завтра с первыми рисунками лафонтов. Не гонитесь за красотой, всё должно быть просто и лаконично. И не забудьте место для большой герцогской печати. Так, господа, если не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего, мы встретимся завтра около полудня.
  
   Локлир остался стоять во главе стола, с интересом наблюдая как генералы и сановники поздравляют фос Лафонту с толковым и очень своевременным предложением. Последним к нему подошёл улыбающийся фос Варадан. Канцлер молча пожал ему руку, потом отступил назад и склонил свою седую голову перед пытавшимся остановить его казначеем. За все проведённые в замке годы молодой герцог видел подобное выражение чувств со стороны обычно сдержанного фос Варадана всего несколько раз, и это лучше всяких слов говорило о значимости так неожиданно прозвучавшего предложения. Проводив их взглядом, Локлир вновь подивился, насколько он ошибался в фос Лафонту, считая его не более чем аккуратным, опытным и честным исполнителем.
  
  
  Часть 5 глава 8
  
   Герцог был уверен, что рит Корвенци покинул Военный зал вместе с другими сановниками и генералами, поэтому бесшумное появление графа рядом с ним оказалось для Локлира весьма неожиданным. Он не мог понять, как начальник тайной стражи смог так легко исчезнуть из поля зрения, ведь проделать нечто подобное можно было разве что с помощью полога невидимости, но рит Корвенци не был магом, а представить его с соответствующим свитком в руках было просто невозможно. Оставалось только признать, что этот высокий крепко скроенный старик, в чёрных волосах которого за несколько десятилетий не появилось ни единого седого волоска, ничуть не утратил навыков сержанта личной охраны герцога фос Гортована, спасшего когда-то племянника тогдашнего правителя Тивара.
  
  - Ваше высочество, Альфир мне этого, видимо, не простит, но я полагаю, что успех этих кредитных грамот будет прямо связан с количеством трупов на улицах. Старый упрямец был прав, когда сказал, что желание остаться в живых станет хорошим стимулом, - во взгляде рит Корвенци не было ни капли иронии, но длительное общение с начальником тайной стражи давно отучило герцога доверять своему первому впечатлению. - Ваше высочество, примите мои поздравления - хотя бы часть будущих финансовых проблем Тивара вы уже решили.
  
  - Господин рит Корвенци, вы, право слово, несносны. Со вчерашнего дня у нас было всего две по-настоящему хорошие новости: сообщение рит Бараса и хитрый план казначея. Вам бы порадоваться вместе со всеми, а вы ядом сочитесь.
  
  - Ваше высочество, во искупление своего очередного греха могу сообщить вам ещё одну хорошую новость. Только что прибыл гонец, сообщивший, что тангесокцы отвели свои войска от Динайского моста. Похоже, что команда капитана Дусмили произвела на них неизгладимое впечатление.
  
  - Отличная новость! Они оставили правый берег?
  
  - Нет, выше высочество. Тангесок и Коренжар отошли от Арбура на две-три центуды.
  
  - Вот это успех! Я хочу знать детали этого сражения за мост. Граф, а ещё какие-нибудь хорошие новости у вас есть?
  
  - Конечно, ваше высочество. Следующие совещания вы будете проводить в своём рабочем кабинете, и нам следует решить, как именно убрать одного хорошо знакомого вам человека.
  
  - Да, в этой жизни ничего не меняется... Но чем вас не устраивает этот зал? Он хорошо охраняется, здесь не бывает лишних людей.
  
  - Ваше высочество, смерть уже ходит по коридорам этого замка.
  
  - Граф, вы не пробовали писать пьесы? Ваши фразы всегда так весомы и значимы. Признайтесь, наверняка хотелось попробовать что-нибудь подобное?
  
  - Ваше высочество, благодарю вас за столь высокую оценку моих скромных способностей, но я подумаю об этом занятии после ухода в отставку.
  
  - Вы?! В отставку? Представить себе этого не могу! Не говоря уже о том, что я вам этого не позволю.
  
  - Как это немилосердно, ваше высочество.
  
  - Да, вот так вам всем не повезло с правителем... - выйдя в коридор, Локлир был удивлён тем, что кроме его личной охраны там не было ни единого человека. - Альфир милостивый, куда все подевались?
  
  - Ваше высочество, я распорядился, чтобы до вашего кабинета не было ни слуг, ни придворных.
  
  - Граф, всё так серьёзно?
  
  - Именно так, ваше высочество.
  
  - Ладно, продолжим разговор в кабинете.
  
   Локлир не сомневался, что речь пойдёт о некоем таинственном то ли шпионе, то ли предателе, который вроде бы имел возможность постоянно бывать в замке. Впервые он узнал о его существовании зимой, когда Олтолед передал сообщение об очередной встрече с графом Ведатом фос Онстофасом - пожилым высокомерным аристократом, уволенным с должности начальника судебных приставов ещё старым герцогом. Олтолед фос Альчиде вместе с рит Кодрельором и фос Венлабу входил в круг близких друзей герцога, знакомых ему ещё с детских лет. Все они уже не один год служили в различных ведоствах, что, впрочем, не мешало молодым людям время от времени встречаться, сдабривая разговоры изрядным количеством хорошего вина.
  
   Где-то в начале осени герцог узнал, что фос Альчиде находится в замке по своим делам и немедленно послал за ним Ярдеро. Весело болтая, они уже добрались до второй бутылки вина, когда Олтолед заметил на спинке одного из кресел жёлтые женские чулки. В ответ на его вопрос Локлир начал не без удовольствия рассказывать о своей новой пассии - танцовщице из Ферира кареглазой Митайле. Фос Альчиде, однако, эта новость не обрадовала. На правах старшего товарища (он был старше Локлира на два года) Олтолед посоветовал послать куда подальше эту девку, известную в Тиваре слишком многим. Очарованный чувственной плотью узкобёдрой брюнетки, герцог резко возразил, после чего они поругались впервые после его коронации.
  
   Удручённый ссорой фос Альчиде провёл вечер в компании молодых дворян, заливая обиду крепким лиштоинским вином. Когда один из собутыльников задал ему какой-то вопрос о герцоге, основательно пьяный Олтолед неожиданно для самого себя высказался в том духе, что корона способна превратить нормального человека во вздорного идиота, которого он больше не желает видеть. Его слова были встречены громким смехом, после чего все продолжили обсуждать достоинства чьих-то жён и любовниц. Всё, казалось бы, было забыто, но через пару недель в трактире 'Золотой кит' к Отоледу подсел некий фос Сунталав, раньше служивший помощником графа фос Онстофаса. Очень скоро фос Альчиде стало понятно, что его резкие слова сильно заинтересовали достаточно влиятельных людей, уверенных в неспособности (или того хуже - в нежелании) фос Контанденов по достоинству оценить их родословную и незаурядные личные качества. Олтолед уже не раз слышал о тайном обществе, члены которого уже более двадцати лет лелеяли мечту о смещении правящей династии. Их активность заметно возросла после коронации Локлира, которого заметная часть лотвигов считала недоразумением на троне, недостойным короны Тивара.
  
   Хорошо осведомлённый о ситуации в южной части Бонтоса, фос Альчиде считал подобные планы угрозой для своей страны, поэтому не колебался с принятием решения - он был почти готов сыграть в эту опасную игру с подлыми недоумками, ставящими превыше всего свою спесь и амбиции. Порадовав обходительного до липкости фос Сунталава набором злых сплетен, Олтолед договорился с бароном о новой встрече, после чего отправился писать письмо рит Корвенци (дело было слишком серьёзным, чтобы надеяться на здравомыслие ещё не остывшего от ссоры Локлира). На следующий день он передал письмо знакомому лейтенанту тайной стражи рит Ортвису, и уже вечером граф обсуждал эту нежданную удачу с многоопытным Волшвелом рит Галгантом. Через несколько дней они встретились с Олтоледом, положив начало хитроумной и опасной операции, в целях сохранения тайны получившей название 'Линкай', что на тиварском означало 'невод'.
  
   Прошло больше месяца, прежде чем рит Корвенци сообщил герцогу об участии фос Альчиде в этой рискованной игре. К тому времени Локлир уже выгнал обнаглевшую Митайлу, которая слишком быстро уверовала в то, что все сановники должны прислушиваться к её просьбам и пожеланиям (чтобы об этом никто не забывал, хитрая стерва постоянно оставляла в покоях герцога свои жёлтые ажурные чулки, которые она всегда носила с не менее яркой короткой юбкой). Убедившись в правоте Олтоледа, Локлир поинтересовался у всезнающего графа, бывает ли его старый приятель в замке, после чего тот рассказал герцогу о заброшенном тайной стражей неводе. Чтобы поддержать легенду, Локлир накануне Дня осенних даров Отелетела демонстративно вычеркнул фос Альчиде из списка на получение очередной нашивки, что заметно укрепило доверие к тому со стороны его новых друзей. Недоумевающие рит Кодрельор и фос Венлабу долго пытались узнать причину подобного охлаждения, прежде чем сами стали участниками этой тайной операции.
  
   К концу весны Олтолед уже не только знал многих заговорщиков, но и был почти уверен, что кое-кто из ещё неизвестных ему лиц имеет свободный доступ в замок. Первой реакцией всегда помнящего о Бидашите рит Корвенци было желание пропустить всех придворных через мелкое сито, однако Локлир категорически запретил устраивать нечто подобное, полагая, что для этого ещё недостаточно оснований. Когда война была уже на пороге, тайная стража ожидала активизации последователей фос Онстофаса, однако этого не произошло, так как считавшие себя хитрее всех лотвиги ещё не решили, из чьих рук они хотели бы получить власть. Самоуверенные аристократы не хотели возвращения Тивара под руку Тильодана, свысока смотрели на Тангесок и плохо понимали, чего, собственно, добиваются танкисы. Заговорщиков не торопили, ведь все ведущие свою игру союзники хотели использовать их в своих интересах, будучи едиными только в одном - отдавать корону им никто не собирался.
  
   Благодаря долготерпению Локлира мечтающие о будущем величии заговорщики не оказались в подвалах тайной стражи даже после начала сражений в Междуречье. Всё изменилось, когда к вернувшемуся с ночного патрулирования Олтоледу заехал фос Сунталав и сообщил ему, что граф наконец-то принял решение действовать, причём главной мишенью был избран именно фос Контанден. С трудом сохранив невозмутимость, фос Альчиде выразил сомнение в возможности обойти усиленную охрану, но усмехнувшийся барон ответил, что для хранителя этикета в замке открыты все двери. Фос Сунталав также передал Олтоледу приказ - как можно быстрее восстановить отношения с Локлиром, чтобы помимо придворного и дипломата иметь ещё одну возможность дотянуться до ненавистного герцога.
  
   Проводив барона, Олтолед уже был готов броситься в замок, но вовремя вспомнил наставления рит Галганта, не устававшего повторять, что бурные проявления чувств уместны разве что в постели, но уж никак не в делах тайной стражи. Нельзя было исключать, что этот утренний визит был очередной проверкой, а сидящий под деревом помятый тип - соглядатаем, с интересом ожидавшим его реакции. Не слишком естественной выглядела бы и утренняя поездка в винную лавку на Серебряной улице, через хозяина которой Олтолед передавал сообщения рит Корвенци. Конец терзаниям фос Альчиде положила большая стая собак, со злобным рычанием набросившаяся на немногочисленных прохожих. Голоса вопящих от ужаса горожан доносились уже со всех сторон, и Олтолед вновь оказался перед выбором: пробиваться к замку или исполнить долг тиварского офицера, уничтожая монстров на улицах Ансиса. Скрипя зубами и прося прощения у горожан, которых он мог бы спасти, фос Альчиде ринулся в сторону замка.
  
   Узнав о планах заговорщиков, рит Корвенци не стал немедленно извещать натянутого как струна герцога, поручив своим людям следить за каждым шагом барона Ладава фос Тумдависа, назначенного полтора года назад помощником главы протокола (сам хранитель этикета фос Борсхон был вне подозрений - граф заслужил эту привилегию за тридцать восемь лет службы трём тиварским герцогам). После прорыва тангесокской конницы на улицы Ансиса было приказано готовить замок к обороне, что дало рит Корвенци повод убрать из коридоров всех лишних людей. Ему очень хотелось сразу же отправит барона в подвал, но в отношении сановников такого ранга решения мог принимать только герцог, к тому же исчезновение фос Тумдависа стало бы сигналом для заговорщиков, и одному Альфиру было известно, что они предприняли бы после этого.
  
   Локлир выслушал начальника тайной стражи, молча расхаживая по своему рабочему кабинету. Задав несколько уточняющих вопросов, он наконец-то уселся за стол и двумя руками отодвинул кипу бумаг, карт и свитков.
  
  - Ладав, значит... Когда фос Теонесте его рекомендовал, он мне понравился. Граф, он в ведомстве Тахимата где служил?
  - В Адонгоне, ваше высочество. Была дуэль с бастардом старого короля, и фос Илибаль потребовал голову наглеца. Мы еде успели его вытащить. Дело получило большую огласку, и барона из дипломатического ведомства решили убрать.
  - А их новый король об этом помнит?
  - Ваше высочество, он своего брата-бастарда терпеть не мог. Изрядный был мерзавец.
  - Это хорошо, - герцог встал и вновь начал ходить вдоль стены. - Граф, будем пока считать, что барон и неизвестный дипломат - это разные люди. Поэтому сначала займёмся бароном. В вашем ведомстве Ладав расскажет всё, но он может не знать остальных. А вот фос Онстофас, пожалуй, догадается, что тайная стража взяла след. Так, граф? Так. Но и оставлять фос Тумдависа на свободе нельзя - неизвестно, какое у них может быть магическое оружие. И что же делать?
  - Ваше высочество, барон вполне может исчезнуть после нападения бандитов или уцелевших наёмников.
  - Может. Но нам надо, чтобы этому поверили, - вернувшись за стол, герцог откинулся на спинку кресла и сцепил руки над головой. - Знаете, граф, больше суток я чувствовал себя словно кролик на вертеле: и горячо, и тревожно. Сейчас почти отпустило, думать стало легко и свободно. Вот я и придумал, чем эту шайку заинтересовать. Смотрите, граф, война продолжается, но за кулисами тоже дела делаются. Так вот, в Ансис вполне могут приехать не то чьи-то посланники, не то посредники, с которыми Тивару надо провести секретные встречи...
  - А так как прибыли они из Адонгона, то присутствие там барона будет как-то обосновано.
  - Именно так, господин рит Корвенци! Именно так! Для убедительности добавим к нему кого-нибудь от фос Теонесте и отправим их в ваш загородный замок. Там барона на дыбу, а я здесь буду делать умное лицо и загадочно улыбаться. Да, ещё надо дать барону время разболтать о своём особом поручении.
  - Ваше высочество, а если дипломат окажется тем самым неизвестным нам заговорщиком?
  - Тем хуже для него, ведь он уже будет у вас в руках.
  - И сколько у нас будет времени на эту игру?
  - Времени... Через день хватайте всех, о ком знаете или ещё узнаете. Живыми, конечно, было бы лучше, но это как получится.
  
   Неожиданно встав, Локлир взял с полки потрёпанную книгу с множеством закладок, повертел её в руках и вновь положил на полку.
  
  - Граф, сколько падатви арестовано?
  - Около восьмидесяти, ваше высочество.
  - Брун Ферти тоже у вас?
  - Вместе с дядей. И вся верхушка клана. Ими ещё не занимались, но среди этих пекотов есть падатви из Небриса.
  - Кто бы сомневался... Ладно, это пока подождёт. Граф, как себя брун Римшат чувствует? Разговаривает?
  - Несколько слов подряд сказать может. Устаёт быстро, поэтому больше кивает. Целитель уверен, что это пройдёт.
  - Дай ему Альфир здоровья, с пекотами мы ещё долго разбираться будем. Его клан нам никто не заменит. Да, раз мы Небрис вспомнили, какие оттуда новости? Шинат мою сестричку ещё не четвертовал?
  - Ваше высочество, я следую приказу короны.
  - Граф, в вашей верности никто не сомневается, и это действительно моё решение. Нам водвоём на этом свете не ужиться, - подняв голову, герцог несколько мгновений молча смотрел на висящий под потолком белый светящийся шар. - Так какие новости из Небриса?
  - Ваше высочество, получено сообщение, что план с подставой приведён в действие. Когда после очередного скандала Ночери уехала в замок Тунат, Бусти в Каулоне несколько раз дала себя заметить. Слухи о тайном визите королевы, видимо, уже дошли до Тильодана.
  - Альфир милостивый, прости нам дела наши, хоть и ведаем мы, что творим. Грехи наши велики, но не мы это начали, - процедив последние слова сквозь зубы, Локлир неожиданно для самого себя улыбнулся, вспомнив двойника своей взбалмошной сестры - умную и талантливую Бусти, умевшую копировать не только речь Ночери, но и её жесты и походку. - Шинат сразу может и не поверить, его люди Каулон наизнанку вывернут. Бусти ваши люди вывезли?
  - Разумеется, ваше высочество. Её уже отправили в Ракверат, а там небрисских шпионов не жалуют.
  - Хорошо, Кстати, граф, вы знаете, откуда взялся этот чёрный дракон? Я понимаю, почему он так пугает коренжарцев, но не думал, что в Викрамаре есть такие синтагмы. Это дело рук Шосфая?
  - Не совсем так, ваше высочество, - рит Корвенци улыбнулся, вспомнив взлетевшее когда-то на его глазах клочковатое чёрное облако, внутри которого мерцали вспышки красного пламени (все присутствовавшие на испытании сочли, что при соответствующем настрое это странноватое магическое творение вполне можно принять за голову огнедышащего дракона). - Это довольно занимательная история. У покинувшего нас Видашрота был двоюродный брат-офицер пограничной стражи, который выучил коренжарский язык, и после ранения занимался допросами пленных. Однажды он рассказал Видашроту легенду о чёрном драконе, и магистр смог повторить его в своей магической формуле.
  - Но почему её никогда не использовали?
  - Использовали, ваше высочество. Целых два раза. Коренжарцев словно ветром сдувало.
  - И что дальше?
  - Начальник пограничной стражи полковник фос Косфирен всегда был очень щепетилен в вопросах чести, и он счёл подобное использование синтагм недостойным истинных защитников отечества. Арилд заявил, что врагов надо уничтожать, а не пугать. На то всё и закончилось. Синтагмы вернули в Викрамар, а запасливый Шосфай упрятал их в свой сундук.
  - Охренеть... Альфир милостивый, если бы я только знал...
  - Ваше высочество, благоразумие требует взглянуть на эту историю с другой стороны. Будь у коренжарцев возможность привыкнуть к этому рукотворному дракону, их двухтысячная орда уже вошла бы в Ансис. Нам не дано знать планы богов, куда бы они нас ни вели.
  - Граф, вашему благочестию мог бы позавидовать покойный архиепископ. Ладно, хватит обсуждать то, чего не случилось, - вновь вернувшись за стол, Локлир потёр ладонью небритые щёки и расстегнул верхнюю пуговицу мундира. - Что тайная стража может сообщить о наёмниках, взятых у Новых причалов? Они что-нибудь говорят?
  - Ваше высочество, в живых там мало кто остался, но два главных бандита у нас. Они малость не в себе, да и заниматься ими времени не было.
  - Не тяните, граф. Они могут много чего знать. Тех тварей, что активировали харварлов, нашли?
  - Ваше высочество, опрошены сотни людей, есть кое-какие следы, но точных адресов мы пока не знаем.
  - Ищите, граф, ищите днём и ночью. Пытайте, подкупайте, обещайте всё, что угодно. Они должны пожалеть, что вообще родились.
  - Мы сделаем всё, чтобы воля короны была исполнена, - подчеркнув значимость своих слов наклоном головы и короткой паузой, рит Корвенци вновь поднял глаза. - Ваше высочество, вы позволите задать несколько вопросов?
  - Это что за церемонии? - удивлённый герцог откинулся на спинку кресла, не сводя взгляда с начальника тайной стражи. - Чего мы ещё не знаем один о другом? Плевать я хотел в этом кабинете на этикет. Если мы ошибёмся, висеть будем рядом. И то, если легко отделаемся. Господин граф, не дурите мне голову этой мишурой. Что вы хотели узнать?
  - Ваше высочество, в Лак-Ладаре сидит некий Абахат, который сдал банду Кроворта. Что с ним делать?
  - Странный вопрос. Было обещано пятьсот золотых, так в чём дело?
  - Ваше высочество, но Абахат сам был членом этой банды. Теперь он ссылается на то, что после гибели герцогини вами было обещано полное прощение. Но ведь таких объявлений в городе не было.
  - Объявлений не было, но у Старой башни я об этом говорил.
  - Ваше высочество, это были эмоции. После всего случившегося отпускать этого бандита с мешком золота...
  - Граф, я признаю вашу правоту, но на площади меня слышали десятки человек, и об этом узнал весь город.
  - Да, ваше высочество, это так, но наши подвалы умеют хранить тайны.
  - То есть Абахата можно тихо удавить?
  - Ваше высочество, это наиболее простое решение. Никто ничего не узнает.
  - Граф, мне достаточно, что я буду это знать, - придвинувшись к краю стола, Локлир на мгновение поднял правую ладонь, словно отгораживаясь от любых возражений. - Молчите, граф, я знаю, что вы хотели бы мне сказать: жизнь сурова и беспощадна, правитель должен уметь лгать и притворяться и так далее. Так вот, господин рит Корвенци, я с вами полностью согласен - миром правят кровь и золото. Не волнуйтесь, граф, книжный мальчик усвоил эти правила очень хорошо. Но когда я стоял перед мёртвой матушкой, меня слышали не только горожане, но и всеблагий Альфир. И если мы сражаемся с танкисами, не стоит обманывать старшего сына Толфесты.
  
   Герцог замолчал, переложил с места на место несколько бумаг и неожиданно для графа хитро ухмыльнулся.
  
  - Есть, правда, способ совместить чистую совесть с интересами Тивара. Как вы там говорили: 'благоразумие требует взглянуть на эту историю с другой стороны'? Воспользуемся хорошим советом. Граф, как начальник тайной стражи вы должны по достоинству оценить способности этого мерзавца. Абахат умён, ловок, знает приличное обхождение, умеет втираться в доверие, не чужой в преступном мире и за золото готов на всё. Разве это не готовый шпион? Таких проходимцев надо использовать, а не убивать.
  - Ваше высочество, но как можно будет ему доверять?
  - Для таких людей лучшая гарантия - страх за собственную шкуру. Зря, что ли, магистр Бамдиго создавал своё магическое зелье? Тем более что мы их уже используем.
  
   Не проронивший ни слова граф был вынужден согласиться с Локлиром, в очередной раз подивившись тому, насколько неожиданные и причудливые мысли рождаются в голове молодого фос Контандена. Действительно, если уже герцог был готов переступить через участие Абахата в погубившей его мать банде, почему бы и не использовать этого небесталанного негодяя в какой-нибудь шпионской операции? Поручать ему роль основного действующего лица было бы, конечно, слишком рискованно, но в качестве наблюдателя, исполнителя разовой акции или приманки для чужих глаз этот молодой бандит мог бы и пригодиться. Тем более что подобный опыт у тайной стражи уже имелся, а в случае неудачи потеря была бы не слишком велика.
  
   Герцог очень вовремя вспомнил о главном целителе Викрамара Бамдиго, который был не только автором магических снадобий для тружери, но и создал несколько видов смертельно опасного зелья, способного убивать через заранее известные промежутки времени - от пары недель до нескольких месяцев. Локлир и начальник тайной стражи высоко оценили эти снадобья, позволяющие достаточно просто решать многие щекотливые вопросы. Заручившись поддержкой короны (что включало в себя возможность и дальше использовать приговорённых к смертной казни), магистр продолжил свои опыты, сумев получить не менее изощрённые магические средства, способные нейтрализовать действие его же ядов либо полностью, либо на какое-то время.
  
  - Граф, меня удивляет тень сомнения на вашем лице. Вы что, разучились управляться со сволочами? Их и в Стабуре предостаточно, а уж в вашем-то ведомстве... Ладно, когда что-то придумаете, сообщите. Как-никак это мой протеже, - погасив едва заметную невесёлую усмешку, герцог вновь откинулся на спинку кресла. - Не сидится мне сегодня... Но дело прежде всего. Граф, мы вроде бы ещё Тангесок не вспоминали? Оттуда есть что-нибудь новое?
  
  
  Часть 5 глава 9
  
   Начальник тайной стражи не меньше Локлира хотел получить новое сообщение из Фур-Утиджи, однако он слишком хорошо знал, насколько долгий путь предстояло проделать гонцу. Прежде всего ему следовало добраться до Дилькара - столицы королевства Пуленти, затем до Тильодана и только потом, переправившись через Сафрийское море, положить на стол зашифрованное письмо Норсивока, восьмой год живущего в Тангесоке под личиной эксцентричного, но безусловно талантливого художника из Досама (которым он на самом деле и являлся). Однако новых сообщений пока не было, и граф вместе с рит Галгантом могли только предполагать, что происходило при дворе короля Ансама фос Нкаревшита, в очередной раз решившегося на войну со своими южными соседями.
  
   В мастерской Норсивока всегда было много молодых аристократов, языки которых плохо держались за зубами после изрядного количества вина и черетера. Они не испытывали особого почтения к своему престарелому правителю и дружно проклинали наглеющих день ото дня коренжарцев, что, впрочем, не мешало им мечтать о воинской славе, чинах и наградах. В этом не было ничего нового, но весной дворяне всё чаще стали говорить о некоем пожилом незнакомце, чьё растущее влияние на короля всё больше раздражало лотвигов Тангесока. Поначалу тайная стража терялась в догадках, кем мог быть этот таинственный человек, живущий в тщательно охраняемом особняке, с лёгкостью раздающий придворным драгоценные камни (как если бы это были обкатанные прибоем обломки скалы) и одним движением руки заставляющий умолкнуть самых буйных иштошей. Всё встало на свои места после первых же атак харварлов и исачи. Теперь рит Корвенци не сомневался, что в Фур-Утиджи находится какой-то очень влиятельный танкис, с каждым днём всё больше превращающий короля Ансама в безвольную марионетку.
  
   Уяснив ситуацию, граф тут же начал искать пути её разрешения. Многое здесь определялось начавшейся войной и нахождением тангесокской армии и её союзников на территории Тивара. С одной стороны, времени на подготовку неких сложный комбинаций уже не было, с другой - использование танкисами жутких магических монстров избавляло тайную стражу от каких-либо моральных ограничений и угрызений совести (что, впрочем, и так было не слишком характерно для ведомства рит Корвенци). Исходя из этих соображений, тогда ещё живой фос Анбанва предложил наиболее простой и эффективный способ решения проблемы - переброску в Фур-Утиджи небольшой команды тружери, которые должны были уничтожить этого опасного незнакомца.
  
   В качестве прикрытия решено было использовать перепродажу раквератских лошадей, застрявших в Небрисе из-за двуличия его короля. Чтобы не подвергать опасности особо ценный источник информации в лице Норсивока, связь им следовало поддерживать через ещё одного графского шпиона - популярного у состоятельных горожан бойкого портного, промышлявшего также поставкой наркотиков и экзотических шлюх обоих полов. Тем же самым Легирим занимался и в Ансисе, но примерно полтора года назад он был поставлен перед выбором: принять предложение майора фос Анбанва либо отправиться на пару десятков лет в каторжную тюрьму на острове Ватлат. Загнанный в угол проходимец неожиданно обнаружил в себе изрядное количество патриотизма, после чего тайная стража устроила спектакль с бегством опасного преступника.
  
   Всё это помогло Легириму неплохо устроиться в Фур-Утиджи, где он быстро обзавёлся соответствующей клиентурой. До поры до времени посланцы графа появлялись у него достаточно редко, да и то в основном для того, чтобы передать шпиону особое снадобье, нейтрализующее на пять-шесть недель действие выпитого в Лак-Ладаре смертносного зелья Бамдиго (Легирим, разумеется, был от этого не в восторге, но сожалеть о чём-либо было уже поздно - таковы были условия сделки, а рисковать без особой на то нужды многоопытный граф не любил).
  
   Рит Корвенци надеялся, что команда тружери уже переправилась через Велитар с первой партией лошадей, но это было только предположение, беззащитное перед многочисленными случайностями войны. Пользуясь полным доверием Локлира, граф не считал возможным выдавать свои надежды за достоверную информацию, поэтому он просто покачал головой. Ответ уставшего от напряжения последних дней герцога был столь же лаконичным: негромко вздохнув, Локлир произнёс одно единственное слово: 'Жаль'.
  
   Глядя на осунувшееся лицо герцога, рит Корвенци понимал, что сегодня вряд ли последуют новые вопросы, однако это не означало, что он мог позволить себе испросить разрешения уйти, не сообщив фос Контандену две новости, требующие его особого внимания.
  
  - Ваше высочество, во время первой атаки прорыв на Парусной улице остановил неизвестный человек, с помощью магии убивший танкиса, капитана и ещё нескольких кирасир. И он, и его спутник спокойно дождались находившегося поблизости фос Таначали, после чего сдались ему, утверждая, что у них есть важное послание к тиварскому герцогу.
  
  - Вот как? Неизвестный союзник? - тряхнув головой, Локлир постарался хотя бы на время отогнать накатывавшую на него сонливость. - И где они сейчас? Их обыскали?
  
  - Ваше высочество, неизвестные находятся в Лак-Ладаре. Фос Таначали не рекомендовал пытаться применять к ним какое-либо насилие.
  
  - Фос Таначали? И почему?
  
  - Он считает, что их магические возможности как минимум не уступают его собственным.
  
  - Альфир милостивый, как в это можно поверить? Но главному магу надо доверять... Они себя как-то назвали?
  
  - Да, ваше высочество, - обычно рит Корвенци трудно было чем-то удивить (разве что запредельной мудростью или подлостью), однако в этот раз ему пришлось придержать дыхание, чтобы его волнение было как можно менее заметным. - Второй магистр Серого ордена Исвель и его помощник Тарсканту.
  
  - Вернувшиеся? - Локлир был поражён услышанным, и если бы не налившееся свинцовой тяжестью тело (обычные последствия многократного приёма бодрящего эликсира), он вряд ли смог бы сейчас усидеть за столом. - Но это невозможно, дери их Молкот!
  
  - Ваше высочество, я ничего не утверждаю, я только отвечаю на ваш вопрос.
  
  - Да, отвечаете. Но сами-то в это верите?
  
   Накатившая на герцога волна возбуждения схлынула в считанные мгновения, уступив место растущему недоверию. В своё время Локлир прочитал немало книг, авторы которых в меру своих сил и возможностей пытались изложить историю легендарного Ордена теней. Но Серые всегда действовали под покровом тайны, и даже великий хронист епископ Цабетли зачастую мог только предполагать, причастны ли монахи этого ордена к тем или иным событиям - как скрытым стенами замков, так и сотрясавшим устои государств. Однако нехватка правдивой информации ничуть не смущала авторов многочисленных романов, в которых Тени представали то обладавшими невиданной силой верными слугами Альфира, то покинувшими лоно святой церкви отступниками, мстительность и коварство которых не знали границ. Больше других на этом поприще преуспел рит Саканхаз, сочинениями которого охочие до тайн жители Бонтоса зачитывались уже сотни лет (если, конечно, они могли себе это позволить, ведь даже печатные книги стоили недёшево, да и читать могли в разных странах в лучшем случае от трети до половины населения).
  
   Локлир никогда не сомневался, что Серые так или иначе оставили заметный след в истории, при этом он долго не мог для себя решить, существует ли Орден Теней сегодня, и если это так, то чем он является: кучкой полубезумных фанатиков или реальной силой, стремящейся к одной ей известной цели. Некая ясность наступила только после того, как тяжело больной Свербор фос Контанден приказал готовить своего младшего сына к роли правящего герцога. Собственно говоря, это была именно 'некая ясность', так как начальник тайной стражи мог сообщить Локлиру только то, что Серый орден не просто существует, но и добился немалых успехов в тайном проникновении в самое сердце Каулона. (Тогда же, кстати, рит Корвенци расксазал ему, что Орден Неизвестных, он же - Белый орден, который все считали глазами и ушами Стабура, уже давно подчинялся только своим магистрам и заветам создателей ордена).
  
   Всё это было очень интересно, однако лавина обрушившихся на Локлира забот поглощала всё его время и внимание, к тому же рит Корвенци, канцлер и фос Теонесте настоятельно советовали не предпринимать каких-либо действий, которые Тени и Видящие смогли бы расценить как угрозу их анонимности. Когда началась война и танкисы пустили в ход своих кошмарных монстров, герцог несколько раз задавался вопросом, почему эти два ордена, созданные когда-то для борьбы с ересями, демонами и прочими врагами светоносного Альфира, никак не проявляют себя в сражении с адептами Танкилоо и Молкота. Времени на сожаления не было, но после прорыва врагов к Арбуру в душе Локлира угнездилась злая обида на всех этих таинственных защитников веры, безучастно взирающих на торжество проклятых танкисов.
  
   После сообщения графа о двух бойцах Серого ордена, принявших к тому же участие в отражении вражеской атаки, Локлир испытал близкое к радости чувство облегчения, но питаемое обидой сомнение быстро взяло верх: подобное совпадение казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.
  
  - Ну так что же, граф? Вы действительно верите в это чудесное стечение обстоятельств? Судьба Тивара висит на волоске, тангесокцы громят Ансис и тут на сцене появляется Орден Теней. Весь такой могучий и могущественный... А вам, сударь, не приходило в голову, что встречи со мной ждут наёмники танкисов?
  
  - Ваше высочество, рит Таначали заверил меня, что эти люди - маги очень высокого уровня, - уловив в голосе герцога неприкрытое раздражение, граф стал особенно тщательно подбирать слова. - Они уже знают о наших возможностях и не станут так рисковать.
  
  - Не станут? Генерал фос Фларостир сам повёл драгун в атаку, зная, чем он рискует. Вы уверены, что среди танкисов нет таких же храбрых и преданных своему Ордену людей?
  
  - Ваше высочество, готовые на всё бойцы есть везде. Но тальдос и диентисы обеспечат безопасность, а у нас появится шанс обрести сильного союзника.
  
  - Где он раньше был, этот союзник? - Локлир в который уже раз откинулся на спинку своего кресла и ударил кулаком по правому подлокотнику. - Граф, вы хорошо чувствуете моё настроение, но и я чему-то научился. И мне почему-то кажется, что начальник тайной стражи чего-то не договаривает.
  
  - Ваше высочество...
  
  - Нет-нет, граф, молчите. Пока это только предположение, но если вы вздумаете сейчас клясться, доверия это не прибавит. Сделаем так. Если они представят какие-то доказательства и я им поверю, встреча состоится, - герцог потёр пальцами виски и с надеждой взглянул на рит Корвенци. - Это всё? Или ваш безжалостный и циничный язык готовится изречь ещё нечто подобное?
  
  - Ваше высочество, в атаке через Динайский мост участвовал капитан Артенор рит Канбори, бастард...
  
  - Я знаю, кто это. Он ранен, погиб?
  
  - Ваше высочество, барон пострадал при активации Кибари-кан, но смог вернуться в Ансис.
  
  - Как это случилось?
  
  - Ваше высочество, здесь два донесения капитана Дусмили. Первое о самой атаке, второе - о некоторых обстоятельствах, относящихся к рит Канбори.
  
  - Обстоятельствах? - Локлир взял в руки несколько листов бумаги и стал внимательно читать, время от времени хмурясь и едва заметно покачивая головой. - Альфир милостивый, этот проклятый мост обошёлся нам слишком дорого. Но дело сделано. Граф, я жду ваших предложений о награждении участников этой атаки. И ваших, и армейских.
  
   Выйдя из-за стола, герцог подошёл к карте полуострова и повернулся к внимательно наблюдавшему за ним начальнику тайной стражи.
  
  - Я хочу видеть капитана рит Канбори завтра утром. В этом кабинете, и это не обсуждается. И последнее. Граф, не вздумайте сегодня ещё раз пить эликсир. У вас уже глаза ввалились и кожа на скулах скоро треснет. Я хоть и моложе вас, но от этого зелья и у меня мозги размокают. Вот так помрёте ненароком, где вам замену искать?
  
  - Ваше высочество, это событие будут праздновать на Бонтосе сотни людей.
  
  - Хрен им, а не праздник. Вы ещё из меня не всю кровь выпили. В общем, хватит болтать. Герцог Тивара приказывает вам поспать хотя бы полночи.
  
  
  Часть 5 глава 10
  
   С наступлением сумерек дувший со стороны реки ветер почти стих, но пышные кроны окружавших беседку мракатов всё ещё продолжали тихо шелестеть, наполняя сад пряным запахом своих листьев. Полковник с детства любил эти вечерние часы, когда вступающая в свои права ночь погружала в сон натруженные тела мириадов живых существ, пробуждая жажду крови у самых ужасных созданий богов, запретивших им осквернять своим появлением лучезарный лик дневного светила. Поднимаясь на одну из башен фамильного замка, юный Туслонс видел, как затихает вечная суета во внутреннем дворе, повара тушат свои печи, а тучные стада покидают окружающие замок пастбища. Когда на тёмном небе появлялись первые звёзды, тишину нарушали только голоса стражников на крепостных стенах да доносившееся откуда-то издалека рычание вышедшего на охоту хищника.
  
   Сидя на грубо обтёсанных камнях, Туслонс любил мечтать о том времени, когда он станет офицером тангесокской армии и обязательно найдёт способ восстановить законные права рода фос Бетлаторов. Когда старший наследник герцога подрос, отец привёз из Фур-Утиджи нового учителя - добродушного, но требовательного Калучи, который раньше преподавал в престижной столичной школе, но лишился двух пальцев на левой руке из-за излишне длинного языка. Изгнанный из школы вольнодумец был обречён на нищету, но богатого и знатного Косвета фос Бетлартора мало заботило недовольство придворных, поэтому Калучи до своей кончины продолжал учить детей и внуков генерала.
  
   Именно от него Туслонс узнал, что реальная история создания королевства Тангесок заметно отличается от того, что было написано в одобренных короной исторических трудах. Все были согласны с тем, что начало распада Накатамской империи было положено мятежом находившегося в Тильодане младшего брата императора, после чего по всему югу Бонтоса заполыхали войны и восстания. Официальная версия событий гласила, что патриотически настроенные дворяне Тангесока отвергли притязания на власть проимперского герцога фос Сутпадата и после ряда героических сражений победу одержали сторонники независимости, избрав своим королём графа фос Нкаревшита. На самом деле герцог хотел наложить лапу на ставшие вроде бы бесхозными имперские земли и рудники, что в силу вполне понятных причин не нашло понимания у тангесокоских графов. Закулисные споры быстро переросли в ожесточённые столкновения, в которых приняли участие и части имперской армии. Это противостояние стоило герцогу головы, но вскоре война заполыхала с новой силой, так как коренжарцы - северные соседи Тангесока - сочли залитую кровью страну лёгкой добычей.
  
   Неистовая орда не щадила никого, и для спасения своих жизней вчерашним врагам пришлось теперь сражаться плечом к плечу. Через пару месяцев отряды дворянской конницы, ополченцев, имперцев и наёмников превратились в единую армию, во главе которой встал заслуживший всеобщее признание Симнас фос Бетлартор. Чтобы получить поддержку со стороны уже перебравшейся в Каулон верхушки церкви, граф направил туда своего заместителя Эстеката фос Нкаревшита. Этот рыжеволосый дворянин с мужественным лицом, любивший и умевший произносить зажигательные речи, оказался на редкость предприимчивым и подлым человеком, полностью использовавшим представившуюся ему возможностью. Очаровав Верховного Хранителя своей лестью и рассказами о войне, граф получил у него благословение на правление и титул короля Тангесока. Чтобы сразу же после возвращения не получить между глаз арбалетный болт, фос Нкавершит выпросил в Каулоне ещё четыре герцогских грамоты, которые должны были как-то утешить его бывших соратников, в одночасье превратившихся в подданных нового короля.
  
   Симнас фос Бетлартор не сразу осознал происходящее, и дело здесь было не только в предательстве его старого знакомого Эстеката. Тангесокские лотвиги уже не раз обсуждали вопрос о будущем правителе, и большинство из них считали, что именно Бетлартор более других достоин короны и в силу древности рода, и благодаря его военным заслугам. Симнас, разумеется, знал об этих разговорах, и уже свыкся с мыслью, что именно ему предстоит стать правителем Тангесока. Прояви тогда фос Бетлартор должную решимость, армия и большинство дворян поддержали бы его, наплевав на какие угодно грамоты из Каулона. Но сколь велико ни было бы возмущение графа, его честность и религиозность не позволили Симнасу пренебречь решением Верховного Хранителя. Уязвлённый этой несправедливостью и лицемерием до глубины души, он принял неожиданное решение: оставив армию, уединиться в своём родовом замке.
  
   Уход фос Бетлартора вызвал раскол в армии, чем не замедлили воспользоваться коренжарцы: нанеся мощный удар по разрозненным силам Тангесока, они рассекли страну на две части, выйдя к горам Касатлено на границе с Тиваром. Возникшей ситуацией воспользовался новоявленный герцог фос Соченто, объявивший восточную провинцию Тангесока Непшит независимым государством, а свой родной Толоналт его столицей. Мало кто тогда сомневался, что Непшиту не суждена долгая жизнь, но изворотливый фос Соченто сумел как-то договориться с живущими в Ретугульских горах анерами, у которых с коренжарцами были свои счёты. Следует, правда, отметить, что орду мало интересовала самая бедная провинция Тангесока, ведь основная добыча ждала их на берегу Велитара.
  
   Потерпев очередное поражение, тангесокская армия приходила в себя в нескольких центудах от городка Шурусти, когда к штабному шатру подъехали несколько всадников, одним из которых был Симнас фос Бетлартор. Сухо поздоровавшись с офицерами, он уже был готов слезть с лошади, но, увидев сбегавшихся со всех сторон солдат, остался в седле. Сотни бойцов приветствовали Бетлартора радостными криками, но стоило ему поднять руку, всё стихло. Ещё раз обведя взглядом окруживших его солдат в грязных и заляпанных кровью мундирах, Симнас зычным командирским голосом отдал свой первый приказ: 'Готовьте оружие! Завтрашний день будет днём нашей победы!'
  
   Фос Белартор хорошо знал, что движет идущими в бой солдатами, и его слова не были пустым бахвальством. Утром следующего дня тангесокская конница с горящими жаждой мщения глазами ворвалась в Шуристи, сметая утомлённых грабежами и насилием коренжарцев. Через неделю о возвращении легендарного военачальника узнал весь Тангесок, и тысячи бойцов бросились на врагов в криками 'Симпас!', устрашая их подобно стае взбесившихся вискутов. Собрав вместе служивших с ним ветеранов, фос Белартор создал особый уланский полк, отчаянные атаки которого наводили ужас на орду. Вернувшись в армию, Симпас так никогда и не надел зелёный мундир, всегда оставаясь в своём неизменном чёрном сюртуке. Стремясь как можно больше походить на своего командира, кавалеристы особого полка украшали свои шляпы и пики широкими чёрными лентами, за что и получили прозвище 'чёрных улан'.
  
   Война продолжалась ещё более полугода. Коренжарцы были разбиты, и остатки некогда грозной орды гнали до обрывистых берегов Павилкира. Стоя на высоком песчаном откосе, Симнас молча смотрел, как барахтаются и тонут в реке враги его страны. Спустившись вниз, он попрощался с своими офицерами и, проехав напоследок перед строем чёрных улан, вновь отправился в свой замок. В столице королевства фос Белартор так и не появился.
  
   Чудом усидевший на троне Эстекат был воодушевлён победой до такой степени, что сразу же захотел атаковать мятежный Непшит. Большинство придворных поддержали своего правителя, но похоронившая тысячи соотечественников армия встретила речи короля угрюмым молчанием. Почуяв неладное, герцоги фос Киросла и фос Потикнас сумели уговорить короля не начинать новую войну, в том числе и для того, чтобы не допустить очередного возвращения фос Бетлартора. Так или иначе, но Непшит сохранил свою независимость, извлекая прибыль из торговли между Тагнесоком, Тиваром, анерами и находившимся за морем ханством Дофатамба.
  
   За прошедшие десятилетия время неизменным в Тангесоке оставались разве что правление династии фос Нкаревшитов да служба мужчин из рода фос Бетларторов в рядах всё тех же чёрных улан (ни сам Эстекат, ни его наследники не рискнули распустить ставший легендарным полк, хотя и старались держать его подальше от Фур-Утиджи). Мир, казалось, перевернулся: добрые соседи вроде Тивара превратился во врагов, зато коренжарцы стали считаться верными союзниками, дважды спасавшими Тангесок от разгрома во время двух так называемых Весенних войн (всего несколько лет спустя мало кто мог толком объяснить, зачем Фур-Утиджи вообще ввязывался в эти кровавые авантюры).
  
   Отец нынешнего короля Косвет фос Нкаревшит не стал тогда слушать знающих людей, убеждавших его, что вновь пришедшая на землю Тангесока орда так просто оттуда никогда не уйдёт. Всё так и случилось: со времени окончания последней войны минуло без малого тридцать лет, но коренжарские отряды по-прежнему оставались в предгорьях Касатлено, постоянно совершая набеги на территорию Тивара. Мало того, с каждым годом эти 'союзники', среди которых выделялись особо буйные иштоши, вели себя всё более по-хозяйски. Коренжарцы игнорировали законы и власти Тангесока, устанавливали свои налоги и пошлины, за неуплату которых били плетьми и даже продавали в рабство (при том, что в самом Тангесоке владение рабами было запрещено).
  
   Пока эти бесчинства затрагивали только простых жителей, ни королевский двор, ни местную власть это не волновало, но когда уверовавшие в свою безнаказанность коренжарцы начали нападать на постоялые дворы, купеческие обозы и небольшие замки, часть дворян взялась за оружие, возглавив летучие отряды самообороны. Со временем эти стычки стали всё больше походить на восстание, и Апсама фос Нкаревшит решил использовать для его подавления тангесокскую армию. Любви к королю это, конечно, не прибавило, но и выбора у него не было - усмирение собственных подданных руками коренжарцев могло обойтись короне слишком дорого.
  
   Прочитав приказ командующего Восточной армией, командир полка чёрных улан Туслонс фос Бетлартор не поверил своим глазам. Ему было предписано к полудню следующего дня рассеять скопление селян и ремесленников, полных решимости не допустить прохода отряда иштошей через мост у города Шурусти - того самого, откуда полтора века назад его предок начал изгнание коренжарцев. Не говоря ни слова, полковник сел за свой походный стол, написал несколько строк и вручил подписанный им лист бумаги прибывшему из штаба армии офицеру.
  
  - Господин капитан, я не смогу выполнить этот приказ, так как сегодня ухожу в отставку, - глядя на остолбеневшего офицера, фос Бетлартор позволил себе едва заметную улыбку. - Прошу вас доставить командующему моё письмо о сложении полномочий. Не смею вас задерживать, господин капитан, мне ещё надо попрощаться со своими солдатами.
  
   Несмотря на то, что назначения и отставки офицеров такого ранга производились только в столице, решение герцога фос Бетлартора оспаривать никто не решился. Но король всё-таки нашёл способ отомстить: после того, как офицеры чёрных улан не проявили должного рвения, отказавшись разгонять людей у моста, полк расформировали, а ношение чёрных лент на головных уборах, мундирах и оружии было запрещено.
  
   В отличие от своего предка, Туслонс не стал задерживаться в родовом замке, оставив его на попечение среднего сына Айсала, который из-за покалеченной в детстве ноги не мог служить в армии. Год спустя герцог купил большой дом с садом в престижном районе Фур-Утиджи, где вёл довольно уединённый образ жизни, уделяя основную часть времени книгам и встречам с бывшими однополчанами. От них Туслонс узнал, что в последние месяцы коренжарцы стали вести себя несколько тише, занимаясь в основном набегами на тиварские поселения и рудники. Кое-что интересное герцогу рассказал и его младший сын Полир - лейтенант гвардейского кирасирского полка, частенько заглядывавший в мастерскую художника Нарсивока, ставшую чем-то вроде клуба для молодых аристократов.
  
   Два-три года назад во дворце стали появляться какие-то люди, с помощью золота и драгоценных камней быстро добившиеся благосклонности влиятельных сановников, а затем и самого короля. Ходили слухи, что эти неизвестные приехали откуда-то с севера, хотя выговор большинства из них указывал скорее на правобережье Велитара. В любом случае все они были достаточно умны, очень обходительны и не скупились на дорогие подарки для решения любых возникающих проблем. Когда эти 'северяне' начали ездить по всему Тангесоку, кое-кто из особо наблюдательных дворян заметил, что многие из них владеют искусством магии, хотя и стараются это скрывать.
  
   Не менее необычным было и то, что у всех этих загадочных людей в добротных, но неизменно темных одеждах имелись серебряные королевские вензеля с одним, двумя, а то и тремя рубинами, дававшие их владельцам полномочия соответственно капитана, майора и полковника, а также аналогичных по статусу гражданских чинов. Узнав эту новость, многие дворяне сочли себя оскорблёнными, ведь они не сомневались, что только им принадлежит право командовать и отдавать приказы. Подобная раздача символов власти неизвестно кому явно не прибавила уважения Апсаме фос Нкаревшиту, ведь в Тангесоке любой из этих вензелей можно было получить только с согласия короля.
  
   Ещё большее негодование вызвал слух о том, что в мастерской придворного ювелира изготовлены два новых вензеля с пятью рубинами, которые до этого имелись только у главнокомандующего тангесокской армией фос Делутави, начальника коронной стражи рит Нешадиса и старшего сына короля Нетфора (у обычных, если можно так сказать, генералов королевский вензель украшали четыре рубина). Никто не знал, насколько эту новость можно считать достоверной, но во всём Фур-Утиджи не было, пожалуй, ни одного дворянского, да и просто богатого дома, где о ней вполголоса не судачили бы с утра до вечера. Громче всех возмущались молодые родовитые дворяне, но после того как в мастерской Норсивока и нескольких популярных у знати трактирах и борделях побывали хмурые люди того же Нешадиса, негодование быстро выродилось в безобидное фрондерство.
  
   Когда коронная стража донесла до сознания кичливых аристократов, что излишне длинный язык может навлечь неприятности на всю голову, количество слухов существенно сократилось, хотя полностью избавиться от них было, пожалуй, не под силу и самому Альфиру. Убедиться в этом можно было уже в конце прошлого лета, когда весь Фур-Утиджи шёпотом обсуждал очередную выходку старшего сына короля, задушившего в постели чем-то не угодившую ему наложницу. Рассказывали, что разгневанный монарх несколько раз ударил Нетфора древком церемониального копья, после чего наследник короны в целях восстановления душевного равновесия выбил зубы своему старому слуге.
  
   Туслонс порадовался, когда его младший сын не разделил восторгов многих завсегдатаев мастерской Нарсивока, считавших бесчинства принца проявлением лихости и мужской крутизны. Само собой разумеется, что по этому поводу Полир вслух не высказывался, ведь своим нахождением в рядах королевских кирасир он был обязан именно Нетфору, которому пару лет назад очень понравилось фехтование молодого драгунского офицера (Полир был первым фос Бетлатором в гвардейском полку, ведь на протяжении более сотни лет правящая династия старалась держать потомков легендарного Симнаса подальше от столичного гарнизона).
  
   Осенью столица получила новую тему для пересудов, однако на этот раз никто не обижался и не негодовал, ведь честь дворян, как и всего Тангесока, эта новость вроде бы никак не затрагивала. Всё началось с того, что командиру драгунского полка было предписано сопровождать некоего господина Актамата, пожелавшего осмотреть перевалы в горах Касатлено. Воспользовавшись неоднозначностью приказа, полковник направил к южной границе командира первого эскадрона в чине майора и взвод кавалеристов. Актамат оказался довольно молодым сдержанным в общении человеком, которого сопровождали четверо беспрекословно подчинявшихся ему то ли слуг, то ли помощников в таких же тёмных одеждах. На полпути к Илугинскому перевалу отряд встретил около полусотни коренжарцев, деловито грабивших небольшой караван с тиварскими товарами. Согнанные к краю оврага тангесокские купцы, охранники и возницы угрюмо взирали на происходящее, не смея произнести ни слова (несколько изрубленных трупов их спутников выглядели достаточно убедительно).
  
   Громко выругавшись, майор приказал развернуть взвод для атаки, но Актамат остановил его, предложив для начала переговорить с командиром коренжарцев. Широкоплечий предводитель иштошей в отороченной мехом шапке встретил подъехавших к нему Актамата и майора кривой ухмылкой, демонстративно положив ладонь на рукоять своего меча. Дальнейшее развитие событий поразило не только седого офицера, но и всех, кому потом пересказывали эту историю. Сохраняя полную невозмутимость, Актамат показал коренжарцу золотую бляху с чёрным орлом, спокойно предложив ему немедленно убраться с дороги, оставив всё награбленное законным владельцам. Вытянув шею, главарь банды несколько мгновений всматривался в сверкающую бляху, после чего сделал два шага назад, поклонился и начал орать на своих оторопевших бойцов. Не все из них были согласны с неожиданным приказом, но обладатель меховой шапки не скупился на удары плёткой, вразумляя не спешивших расставаться с добычей. Когда коренжарцы скрылись за поворотом дороги, несмело подошедшие к Актамату торговцы упали перед ним на колени, но небрежным движением руки он велел им подняться. Повернувшись к потерявшему дар речи офицеру, Актамат попросил его выделить десяток драгун для охраны каравана, что было немедленно исполнено.
  
   Через три недели отряд вернулся в Фур-Утиджи, и через день-другой эту встречу на дороге уже обсуждали по всему городу. Поспешивший в мастерскую художника взводный лейтенант живописал Актамата в самых романтических тонах, однако фос Бетлартор сделал из этой истории совсем другие выводы. Выйдя в отставку, Туслонс изучил немало исторических фолиантов, не раз с благодарностью вспоминая своего учителя Калучи, научившего его критически оценивать всё прочитанное. Узнав о появлении в Тангесоке неизвестных магов, быстро добившихся особого положения при дворе, герцог долго размышлял, откуда они, собственно говоря, взялись и какие цели преследуют. Часть возможных объяснений он сразу же отбросил как маловероятные, другие заслуживали особого внимания, но ни одному из них не удавалось связать в единое целое всю собранную фос Бетлартором информацию.
  
   Прорыв в понимании ситуации произошёл после осмотра Актаматом путей вторжения в Тивар (ничем иным герцог не мог объяснить пристальный интерес мага к пограничным перевалам в горах Касатлено). Дело явно шло к очередной войне, причём на этот раз фос Нкаревшит рассчитывал на успех, ведь в роли союзников должны были выступить не только Коренжар и Непшит (эти шакалы вряд ли упустили бы возможность чем-то поживиться), но и эти таинственные маги со своим золотом и не до конца понятными возможностями.
   Учитывая непростые отношения Ансиса и Тильодана, можно было предположить, что в этой коалиции каким-то боком участвует и Небрис, который в таком случае постарается обеспечить нейтралитет Верховного Хранителя и Совета двадцати пяти. Теперь общая картина была более-менее ясна, причём поездка Актамата дала герцогу ответ ещё на один вопрос - в чьих интересах затевалась эта война. Вряд ли стоило сомневаться, что за всем этим стояли таинственные маги, в руках которых уже сегодня находились символы власти двух королевств. Оставалось выяснить только одно - кем они были.
  
   Фос Бетлартор любил смотреть на огонь, поэтому в его доме всегда было много подсвечников и недавно появившихся стеклянных светильников, в которых горела ситела - добываемая из земли красноватая маслянистая жидкость. Зимой для чтения и размышлений Туслонсу вполне хватало пламени в камине и, проведя перед ним множество вечеров, герцог был вынужден признать, что одно из ранее отброшенных им объяснений происходящего сегодня представлялось наиболее вероятным. В это не хотелось верить, но, судя по всему, в мир вернулись наследники Маршеска, в своём стремлении к господству готовые вновь залить кровью целые страны. Печальнее всего то, что именно его родному Тангесоку суждено было стать местом, откуда возрождённое проклятым Молкотом зло вновь начнёт сеять смерть и разрушения. Герцог был невысокого мнения о содержимом головы Апсамы фос Нкаревшита, и поэтому сомневался в его способности осознать, на что этот недоумок обрекает собственное королевство. Восставшие из пепла танкисы изначально делили людей на врагов и потенциальных рабов, поэтому было понятно, что для достижения своих целей они не задумываясь бросят в огонь войны сегодняшних союзников - Тангесок, Непшит и Коренжар.
  
   Туслонс был храбрым и волевым человеком, но от собственных мыслей ему становилось не по себе, и тогда он звал отставного сержанта Ставая, который без слов понимал, что его бессменный командир хочет добавить в камин ещё несколько поленьев. Глядя на трепещущие языки пламени, герцог вновь и вновь возвращался к волнующим его вопросам: какое будущее ожидает его страну, есть ли возможность остановить это сползание в пропасть и, наконец, кто и как смог бы это сделать.
  
   Фос Бетлартор с уважением относился к не столь многочисленной, но хорошо вооружённой и обученной армии Тивара, был знаком с некоторыми генералами, а шесть лет назад даже гостил в замке фос Фларостира. Одолеть тиварцев даже с помощью коренжарской орды и этих непонятных магов будет непростым делом, ведь у Ансиса был как минимум один козырь - Викрамар, реальные возможности которого до сих пор были неизвестны. Сомнения вызывала способность молодого герцога стать достойным своей короны, однако было бы ошибкой недооценивать тиварских генералов, опытнейшего канцлера и демона во плоти рит Корвенци.
  
   Исходя из всего этого, Туслонс не мог с уверенностью сказать, кто станет победителем в надвигающейся войне. Зато было понятно, что при любом раскладе будущее его страны представлялось не слишком радужным. Победа Тивара означала, что озлобленные неудачей 'союзники' дотла разграбят Тангесок, окончательно превратив его в бесправного вассала. В случае взятия Ансиса тангескокские дворяне какое-то время (может быть, даже несколько лет) будут гордиться победой, стараясь не замечать, что даже в своей стране они уже не являются полновластными хозяевами. А так как жаждущие реванша танкисы не остановятся, то тангесокским солдатам суждено будет и дальше сражаться и умирать за чужие интересы на противоположных берегах Сарфийского моря и Велитара. Горько усмехнувшись, герцог посмотрел на горящие поленья, прикинув, что именно этот образ наиболее точно соответствует завтрашнему дню жителей Тангесока.
  
   Достаточно очевидным было и то, что ни сам Апсама фос Нкаревшит, ни тем более его старший сынок с надтреснутыми мозгами было неспособны понять, к чему всё это рано или поздно приведёт их собственную страну. Вывод напрашивался сам собой: Тангесоку нужен был новый король. Решившись произнести это вслух, Туслонс не смог усидеть в кресле у камина. Расхаживая вдоль шкафов с книгами, картами и разными диковинами, герцог прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, что чувствует изменник и государственный преступник. Бокал вина не принёс ему облегчения, и Туслонс позвал Ставая, велев ему принести виноградной водки. Поделившись своими запасами с командиром, сержант молча удалился, с удивлением поглядывая на полковника, пристально всматривающегося в языки пламени. Когда обжигающая влага оказала ожидаемое воздействие, герцог сделал ещё один шаг по пути измены, признав, что пришло время подумать о восстановлении справедливости - возвращения короны Тангесока её законным владельцам - роду фос Бетларторов.
  
  
  Часть 5 глава 11
  
   Утренняя встреча двух сыновей Свербора фос Контандена продолжалась довольно долго, но единственным, что стало известно о содержании их разговора, был написанный Локлиром приказ о формировании из добровольческих эскадронов Фларостирского драгунского полка и назначении его командиром рит Канбари с присвоением ему звания майора.
  
   Вернувшись за стол, Локлир быстро просмотрел стопку новых докладов и донесений, положив перед собой два письма, доставленных ночью из Викрамара. Первым он начал читать письмо сестры, покинувшей Ансис через день после гибели матери. В ночь после взрыва у Старой башни они проговорили несколько часов, пересказывая друг другу лучшие моменты общения с самым близким им человеком, мудрой и доброй женщиной, которая любила их до последнего удара сердца. Уже начало светать, когда герцог, вновь обнявший плачущую Фиорис, сообщил ей о своём решении: похороны Бескиель будут проведены после окончания войны.
  И дело здесь было не только в изготовлении каменного саркофага. Локлир понимал, что победа в Междуречье ещё ничего не гарантирует, и ни при каких обстоятельствах не мог допустить, чтобы тело его матери попало в руки врагов Тивара. Магия целителей убережёт Бескиель от тлена, а если произойдёт самое страшное, особая синтагма обратит герцогиню в пепел, избавив её от поругания. Припухшие от слёз глаза Фиорис округлились, но, выслушав доводы брата, она признала их разумными, хотя сама мысль о подобном развитии событий продолжала вселять в неё ужас.
  
   Обернувшись уже на пороге, Фиорис сказала брату, что хочет отправиться в Викрамар, чтобы попытаться развить свои природные способности, позволяющие ей устанавливать некую ментальную связь с животными. Локлир вспомнил, что магистры ещё несколько лет назад уговаривали Свербора фос Контандена позволить им проверить, сможет ли его младшая дочь влиять на поведение хищников, в том числе злобных тварей вроде вискутов и бангелаши. Сжатые губы сестры подсказали ему, что Фиорис не просит у правящего герцога разрешения на эту поездку, а просто сообщает ему о свеем решении. Спорить было бесполезно, ведь сестра унаследовала от Бескиель не только ум и обаяние, но и умение настоять на своём.
  
   Письмо Фиорис было весьма лаконичным и в основном сводилось к тому, что нахождение в зоне действия зонтари самым положительных образом сказывается на её способностях. Что это означало, понять из письма было невозможно. Немногим больше сообщил в своём послании и Сфобарик, отметивший, правда, что он удивлён возможностями госпожи фос Контанден. Не слишком многословным был первый магистр и при описании дел в самом Викрамаре: Шосфай, изрядно пострадавший при защите Ортильского моста, почти полностью пришёл в себя, изготовление трёх частично написанных свитков Кибари-Кан всё ещё не было завершено, зато две новых партии боевых синтагм и эликсиров направлены в Ансис и армию генерала рит Бараса. Локлиру, конечно же, хотелось бы узнать о происходящем в Викрамаре немного больше, но причины подобной сдержанности были ему понятны: Сфобарика угнетала неготовность свитков Кибари-Кан, а целеустремлённость Фиорис не оставляла места ни для чего, по её мнению, лишнего или несущественного.
  
   Поделать с этим ничего было нельзя, поэтому герцог со вздохом отложил письма в сторону и сломал печать на донесении начальника дипломатической службы фос Теонесте. Читая донесения послов, каждое из которых сопровождалось детальными и не лишёнными остроумия комментариями графа, Локлир обратил внимание на информацию о приезде в Тильодан епископа Адольгора, входившего в состав Совета двадцати пяти. Епископ не обладал особым влиянием, практически не участвовал во внешнеполитических интригах Каулона, однако многие считали его одним из наиболее умных людей в Стабуре. Исходя из этого, фос Теонесте полагал, что Адольгор приезжал в Тильодан на разведку, стараясь оценить степень вовлечённости королевства в кровавую авантюру танкисов. Граф также считал, что эта поездка вряд ли была исключительно личной инициативой епископа, из чего многоопытный глава дипломатического ведомства делал ещё один вывод: какая-то часть обладателей жёлтых плащей, озабоченных если не судьбой Бонтоса, то хотя бы сохранностью собственных шкур, наконец-то вышла из состояния спячки и, следовательно, скоро начнёт искать союзников.
  
   Локлир был не слишком высокого мнения об обитателях Стабура, но заручиться поддержкой хотя бы части жёлтых плащей было бы весьма полезным делом, ведь в таком случае война в Тиваре стала бы не простой междоусобицей соседей, а сражением за честь лучезарного Альфира - единственного законного преемника несравненного Отелетера. И если буйный Коренжар это вряд ли могло смутить, то правители Тангесока и Непшита неизбежно должны были задуматься, ведь при таком раскладе любой претендент на их трон вполне мог объявить себя защитником истинной веры, подняв тысячи горожан, селян и, разумеется, дворян (а такие имеются всегда и везде) на священную борьбу против покровителей богопротивной ереси. Повернись дело таким образом, даже самоуверенный фос Скифест был бы вынужден отложить реализацию своих честолюбивых планов (Локлира мало заботило, что Шинату после этого пришлось бы сделать с его старшей сестрой, почти что лишившейся разума из-за своей ненависти к герцогу Тивара).
  
   Удовлетворённо хмыкнув, Лолкир уже начал что-то прикидывать, но тут же спохватился, вовремя вспомнив, что любая информация нуждается в проверке. Обругав себя за юношескую мечтательность, он вскрыл донесение начальника тайной стражи, на конверте которого граф приносил извинения за невозможность лично доложить герцогу все новости, олученные к утру сегодняшнего дня. Наскоро просмотрев десяток листов, Локлир нашёл подтверждение сообщению из Тильодана.
  
   Несколько лет назад люди рит Корвенци подобрали ключи к епископу Муслевсу - третьему сыну барона из захолустного Турдуша, сумевшему обзавестись не только жёлтым плащом, но и местом в Совете двадцати пяти. Быстро разобравшись, что на самом деле ценится в Стабуре, Муслевс решил пожить в своё удовольствие, стараясь наверстать всё, в чём он был вынужден себя ограничивать более двадцати лет. Махнув рукой на суету вокруг Первой скамьи и тем более Престола Отелетера, епископ пустился во все тяжкие, не обделяя вниманием ни одну мало-мальски привлекательную женщину. Чтобы иметь возможность удовлетворять свои плотские желания в любое время дня и ночи, Муслевс завёл у себя в особняке настоящий гарем, в котором порой находилось по пять-шесть женщин (речь идёт о постоянных наложницах, приходивших на одну-две ночи женщин давно уже никто не считал). Все эти удовольствия требовали постоянных затрат, а так как любвеобильный епископ чурался обычных для Каулона сомнительных дел, денег ему постоянно не хватало.
  
   Нельзя сказать, что шпионы Тивара купили епископа, что называется, на корню. Понимая, с кем он имеет дело, рит Корвенци рассматривал Муслевса исключительно как источник сообщений о ситуации в Стабуре. Начальник тайной стражи допускал, что у епископа были и другие покупатели информации, но после ряда проверок это перестало его заботить. Муслевс честно отрабатывал свои деньги, и значение имело только это обстоятельство.
  
   Доставленное из Каулона донесение не только подтверждало визит Адольгора, но и позволяло очертить предполагаемый круг связанных с ним 'проснувшихся' епископов. Их было немного, но Муслевс по этому поводу высказался в том духе, что в Совете двадцати пяти есть непонятные ему люди, о которых сам Молкот не смог бы сказать ничего определённого. В качестве примера он привёл Нклавалана - вальяжного, но вежливого епископа, котому не всегда удавалось скрывать свой слишком уж проницательный взгляд.
  
   Не менее интересными были и другие сообщения рит Корвенци, особенно первые результаты допроса Кроворта, захваченного после разгрома логова наёмников на Торговом спуске. Локлир с удивлением узнал, что не так уж давно Кроворт был подручным некоего Рахтара, известного тайной страже как боевой маг и правая рука Реткивна - наследного принца, а затем и короля Дьярноста. Обработанный особыми снадобьями, Кроворт утверждал, что именно этот Рахтар, волею случая нашедший тайник в каком-то лесу близ отрогов Чаамайли, сумел не только освоить магию Танкилоо, но и возродить могущественный Орден наследников Маршеска. Он рассказал и о своё пребывании в лесном посёлке в Турдуше, работах Курхаса над созданием всё более жутких харварлов и суровом Мантере, известном также как Дзенир - главном исполнителе далеко идущих планов главы Ордена.
  
   Откинувшись на спинку кресла, Локлир закрыл глаза, мысленно сопоставляя только что прочитанное с тем, что ему уже было известно. Он знал историю редкостного мерзавца Реткивна, и одно то, что Рахтар был известен как исполнитель его особых поручений, говорило об этом человеке достаточно много. Неожиданно для себя герцог подумал, что Дьярносту последние десятилетия вообще не везло с королями - первый же представитель новой правящей династии вновь ввязался в бессмысленную войну, которая также закончилась его полным разгромом.
  
   Не открывая глаз, Локлир продолжил размышлять о хитросплетениях человеческих судеб, связывающих в единое целое события в разных уголках Бонтоса. Задолго до его рождения сестра Свербора фос Контандена Игезе вышла замуж за тайротского герцога фос Гортована, богатством и знаменитостью соперничавшего с королём Ачитаем фос Блутсом. Правителя не слишком радовало подобное положение дел, к тому же ироничный фос Готртован был весьма несдержан на язык и не раз демонстрировал отсутствие должного почтения к королю Тайрота. В конце концов его объявили мятежником, столица герцогства Ценбрат была залита кровью и разграблена, а из всей семьи Гортована уцелел только двенадцатилетний Легирим, которого боец из личной охраны сумел доставить в Ансис через половину Бонтоса. Испытанный двоюродным братом Локлира ужас сказался на его здоровье, и Легирим вырос болезненным юношей, не пережившим очередную эпидемию лишати.
  
   Неожиданно для себя герцог почувствовал, что его завораживает магия совпадений, начавшаяся в далёком Тайроте: брак Игезе, спасение её сына родившимся в Ценбрате десятником Невинном, спустя годы ставшим графом рит Корвенци, наконец, приобщение Рахтара к тайнам Танкилоо, случившееся под пологом Рандери, что в переводе с тайротского означало чёрный лес.
   Столь же неслучайным стало казаться Локлиру многое из того, что происходило на левом берегу Велитара: появление вотчины Рахтара в Турдуше, всплеск воинственности вечно бурлящего Коренжара, почти полная утрата самостоятельности Тангесоком и Непшитом, и даже особая роль в борьбе с нашествием фос Таначали, увидевшего свет в прибрежном городке северного Уритофора. И все эти столь разные цепи событий сходились в Тиваре, земля которого стала ареной жестоких сражений, каждое из которых могло определить судьбу всего Бонтоса.
  
   Но и это было ещё не всё. Не менее впечатляющей показалась герцогу и цепь событий, связывающих страны южного побережья. Выбравшись из Чёрного леса, Рахтар поначалу обосновался в Лиштоине, известном прежде всего своими виноградниками и вином. Оттуда же приплыли в Тивар Кроворт, погубившая Бескиель бешеная сука Ратпара и Курот - бастард графа фос Бургонара, сосланного когда-то старым герцогом на остров Ватлат. В соседнем герцогстве Саинсо, которое давно уже стало безропотным вассалом Тильодана, прятали Бидашита, и именно там тиварским бойцам, среди которых были и тружери, впервые пришлось столкнуться с незнакомой магией, которую спустя годы определили как Танкилоо. Вполне уместным на этом фоне казался и Небрис со своими вероломными и жестокими королями, а заодно и сестрица Ночери, днём и ночью мечтающая о его смерти.
  
   От этих мыслей у Локлира начала болеть голова, и он очень вовремя вспомнил, что при злоупотреблении бодрящими эликсирами целители не советуют днём закрывать глаза, так как при этом переутомлённый мозг может начать терять связь с реальностью. В который раз рассматривая карту Бонтоса, герцог не мог отделаться от мысли, что все эти причудливые узоры из судеб и событий вряд ли были просто игрой случая. Он не особо верил в предсказания, но не сомневался, что Альфир и тем более Молкот время от времени вмешиваются в дела смертных, стремясь к достижению одним им ведомых целей. Локлир полагал, что эти богорождённые небожители могут как-то слышать обращённые к ним молитвы, но, что бы там ни говорили епископы, мало обращают на них внимания (если, конечно, они не совпадают с их собственными намерениями).
  
   Вообще-то церковь считала подобные взгляды ересью, но так думали немало дворян из числа тех, кто уделял этому сложному и непосильному для многих процессу хоть какое-то время. Рядовые священники не спешили портить отношения со знатью (особенно с офицерами), хотя частенько сообщали своим епископам о слишком уж вольных разговорах. Обладатели жёлтых плащей в основном ориентировались на мнение местных правителей, и если тем не хватало поводов для наказания непокорных, обвинения в ереси оказывались, как правило, весьма кстати.
  
   Охотно использовал эту дубину и Стабур, причём основанием для этого могло послужить всё что угодно. Кому-то хотелось повысить свои шансы на Первую скамью, кто-то сводил старые счёты или занимался банальным шантажом, иногда и сами Верховные Хранители желали продемонстрировать своё неудовольствие какой-либо коронованной особе, не проявлявшей должной, по их мнению, почтительности. Не так часто, к счастью, возникали ситуации, когда истошные вопли о борьбе с ересями служили ширмой для странных и непотребных событий, сопровождавшихся кровопролитием и попранием всех писанных и неписанных законов. Спустя годы память о подобных безумствах Каулона начала стираться, но в своё время гонения на пекотов и запреты икон сотрясали как минимум половину Бонтоса.
  
   Для Стабура не было секретом, что фос Контандены были достаточно терпимы к некоему вольнодумству и даже фрондерству, если они, конечно, не угрожали их власти и достоинству. При этом Ансис весьма прохладно относился к призывам искоренять любые проявления ереси и восхищаться несравненной мудростью Верховного Хранителя. Очевидно, что все эти проявления реальной независимости вызывали жгучие желание показать наглым герцогам их место, но Тивар был богатым государством и платил Каулону немалые деньги. К тому же он имел сильную армию, десятки шпионов и боевых магов, не раз доказывавших свою силу и предприимчивость. Всё это вместе взятое приводило к тому, что даже золото Тильодана не могло склонить Стабур к каким-то по-настоящему враждебным действиям (не считая, конечно, науськивания лисилей на пекотов и их молитвенные дома сутлари). В конце концов, Стабур был слишком поглощён внутренними интригами, чтобы ввязываться в серьёзное противостояние с весьма туманными перспективами.
  
   Вспоминая детали взаимоотношений с Каулоном, Локлир почувствовал растущее раздражение, причём причиной его была не только спесь епископов, но и собственное легкомыслие, позволявшее тратить время на обдумывание вопросов, которые не были ни жизненно важными, ни требующими незамедлительного решения. Обозвав себя пустобрёхом и недоумком, герцог уже собирался встать из-за стола, когда на пороге возник начальник тайной стражи (рит Корвенци входил в число немногочисленных сановников, имевших право при необходимости входить в кабинет без доклада секретаря).
  
   - Добрый день, граф, я как раз читал ваши донесения. Хорошо, что хоть кто-то из епископов начал понимать, чем грозит им возрождение танкисов. Но не думаю, что это болото способно на какие-то активные действия. По крайней мере, в ближайшее время.
  
  - Ваше высочество, рад видеть вас в добром здравии. Что касается Каулона, то нужда - хороший учитель, и я согласен с Муслевсом: быть уверенным нельзя ни в чём и ни в ком.
  
  - Да, пожалуй, вы правы. Знаете, граф, меня порядком удивили откровения Кроворта. И о нём самом, и тем более об этом Рахтаре. Это странная история. Дьярност, Тайрот, Турдуш... - повертев в руках донесения тайной стражи, Локлир поднял глаза на рит Корвенци и широко улыбнулся. - Знаете, граф, я тут даже одну загадку придумал.
  
  - Загадку, ваше высочество?
  
  - Ну да, не всё же вам их загадывать. Так вот, господин рит Корвенци, можете ли вы сказать, где на Бонтосе растут самые высокие деревья?
  
  - Ваше высочество, я всегда полагал, что подобные знания не входят в круг моих обязанностей. Сомневаюсь, что я смогу ответить на ваш вопрос.
  
  - Бросьте, граф, даже Альфир с Молкотом не могут сказать, что входит в ваши обязанности. Скажите прямо: вы не знаете ответа.
  
  - Да, ваше высочество, этого я не знаю.
  
  - Я тоже не знал, но допрос Кроворта это прояснил, - выйдя из-за стола, герцог подошёл к карте и протянул руку к северной части Тайрота. - Выше, чем здесь, деревьев больше нет нигде.
  
  - Прошу прощения, ваше высочество, но я всё-таки не понимаю, о чём идёт речь.
  
  - Граф, в этом проклятом Чёрном лесу растут настолько высокие деревья, что тень от них сейчас накрыла нашу страну...
  
  - Чёрная тень Рандери, ваше высочество?
  
  - Совершенно верно, чёрная тень Рандери. Именно так наша главная проблема и называется, - отвернувшись от карты, Локлир внимательно посмотрел на синюю папку в руках рит Корвенци. - Полагаю, что начальника тайной стражи привела сюда не только любовь к загадкам.
  
  - Вы правы, ваше высочество. Человек, который называет себя Исвелем, передал для вас письмо главы Ордена Теней.
  
  - Письмо? Он что же, просто так вёз его с собой? Этот Исвель был уверен, что оно не попадёт в руки воров, разбойников или какой-нибудь стражи?
  
  - Ваше высочество, письмо было написано особым способом на обратной стороне карты Бонтоса. Его стало видно только после написания на пергаменте нескольких рун.
  
  - Бандиты забрали бы и карту.
  
  - Я тоже задал этот вопрос, но Исвель ответил, что в таком случае их можно было бы пожалеть.
  - Хорошо, пусть так. Граф, вы сами читали это письмо?
  
  - Да, ваше высочество. Без этого я бы не принёс его сюда.
  
  - И вы уверены, что мне надо его видеть?
  
  - Думаю, да, ваше высочество, - уловив в голосе Локлира сомнение, рит Корвенци не сразу понял, чего в нём больше - острой обиды на медлительность Теней, стоившей Тивару сотен потерянных жизней, или подозрения, что всё это является хитроумной ловушкой танкисов. - Рит Таначали тщательно обследовал пергамент, в нём нет ничего опасного. Зато в нём есть предложения, которые могут помочь покончить с этой войной.
  
  - Такие предположения дорогого стоят, - отбросив сомнения, герцог указал рукой на стол. - Узнаем, чем Серые хотят соблазнить Тивар.
  
   Первым, на что обратил внимание герцог, развернувший свиток из толстой, но очень мягкой кожи, была цветная и очень подробная карта Бонтоса. Подивившись мастерству художника, он перевернул лист пергамента, обнаружив на обратной стороне похожий на печать цветной рисунок и несколько строк на имперском языке, написанным безупречными каллиграфическими буквами.
  
  'Досточтимый господин Локлир фос Контанден!
  
  Орден Теней имеет честь обратиться к правящему герцогу Тивара, род которого снискал уважение своим благородством, твёрдостью духа и милостью ко всем, кто заслуживает помощи и поддержки. Порочное своеволие Молкота привело в наш мир чуждую ему магию Танкилоо, адепты которой вновь ступили на путь открытой войны. Орден Теней вместе с Вашим Высочеством скорбит о погибших жителях Тивара и полон решимости вместе с Вами разрушить замыслы восставших из небытия танкисов. Вольный Орден Теней смиренно предлагает Вашему Высочеству любую доступную нам помощь - тайную и явную, магическую и финансовую, достойную славы или забвения. Если Ваше Высочество сочтёт это письмо достойным внимания, магистр Исвель с радостью ответит на все Ваши вопросы.
  
  Да помогут нам богорождённые Альфир, Валкир и сёстры Тешеро!'
  
   Последняя строка письма не удивила Локлира, так как он знал, что именно третий сын Отелетера и Толфесты - тщедушный обладатель острого ума Валкир считался покровителем Теней (любящие его сёстры охотно исполняли самые разные просьбы Валкира, поэтому кое-кто из летописцев полагал, что Тешеро также помогали Серым, и, похоже, у них были для этого основания).
  
   - Граф, и что вы об этом думаете?
  
  - Ваше высочество, если совсем коротко, то Тени готовы убивать кого угодно. Им платят за это.
  
  - А о какой финансовой помощи может идти речь?
  
  - Магистр Исвель лучше меня ответит на этот вопрос, ваше высочество.
  
   Молча кивнув, герцог ещё раз внимательно прочитал письмо и принялся рассматривать рисунок на пергаменте, являющийся ничем иным, как символом веры. В своё время Локлир провёл в отцовской библиотеке немало дней, в деталях разбираясь, что означает тот или иной символ. Каноническое изображение, которое Стабур считал таковым последние лет семьдесят, представляло собой две концентрически расположенные окружности, которые соединяли четыре вертикальных и столько же наклонным линий, каждая из которых заканчивалась особым знаком. Слева от центра круги пересекала линия, украшенная сверху стилизованным изображением Афрая с пятнадцатью - по числу месяцев - лучами. Символ созидающего жизнь дневного светила выходил за внешний круг, что символизировало не только величие Отелетера, но и его временное отсутствие в мире Лаканик. Рядом с ним всегда находился символ Толфесты - вертикальная линия с изображением колоса, также выходившего за большую окружность (зёрнами, разумеется, являлись богорождённые дети этой лучезарной пары).
  
   С двух сторон от основных символов находились линии, олицетворявшие Альфира и Молкота, которым Отелетер когда-то поручил править до своего возвращения. Знаком старшего брата считался ромб, среднего - треугольник, вершина которого была обращена вверх (обязательным условием было нахождение этих знаков внутри внешнего круга). Строго говоря, Молкоту после всех его безумств и злодеяний было не место в центре символа веры, но Стабур опасался, что подобное изменение может быть воспринято как признание ошибки Отелетера, что считалось совершенно недопустимым. Поклонников Молкота это вполне устраивало, при этом часть из них помещали его знак на внешнюю окружность, мотивируя это тем, что он не раз посещал иные миры. Те же, кто считал среднего сына единственным заслуживающим почитания богом, вообще рисовали одну-единственную линию с золотым треугольником, зачастую украшая его пятнадцатью лучами Афрая. Церковь считала подобное изображение вопиющим святотатством, требующим особого внимания Защитников, Совета двадцати пяти и самых опытных палачей.
  
   Младший брат и сёстры Тешеро не считались церковью особо значимыми персонами, поэтому их линии располагались на символе веры под углом, также не пересекая внутреннего круга. Знаком Валкира считались два коротких штриха, пересекавших основную линию (его немногочисленные поклонники нередко изображали этот символ просто в виде шестиконечного креста); небольшим кругом отмечалась линия богини плоти Кажеты, наконечник стрелы указывал на божественный ум Рушеры, а зигзаг - на повелительницу чувств Бовищу.
  
   Локлиру хватило одного взгляда, чтобы понять, с каким почтением Орден Теней относился к этим божествам: все четыре знака были изображены золотыми, что было на Бонтосе большой редкостью (золотом обычно рисовали знаки Отелетера, Толфесты и Альфира). Мало того, линии сестёр были украшены изображениями драгоценных камней - зелёного изумруда, сверкающего бриллианта и красного рубина. Нечто подобное герцог встречал только в одном из редких сочинений Гакусара - известного архивиста и историка, жившего ещё во времена Империи.
  
   Продолжая смотреть на столь редкое изображение веры, Локлир чувствовал, как на него накатывается волна любопытства, разрушающая плотину недоверия и предубеждения. Внутри ещё продолжал шевелиться червячок сомнения, питаемый памятью о погибших тиварцах, но холодный рассудок настойчиво советовал ему сделать всё возможное для сближения с этим таинственным орденом, который вполне мог стать важным и могущественным союзником. Приняв решение, герцог поднял глаза на стоявшего перед ним рит Корвенци.
  
  - Граф, завтра утром я встречусь с магистром Исвелем в Бронзовом зале. Всё как в прошлый раз: тальдос, диентисы, арбалеты.
  
  Часть 5 глава 12
  
   Ночью дождь наконец-то прекратился, облака рассеялись, и утром горожане вновь смогли увидеть дневное светило во всей его красе. Пока не случилось ничего, что могло бы основательно испортить герцогу настроение, поэтому сейчас он с удовольствием смотрел через окно на голубое небо, время от времени поглядывая на сидевшего рядом рит Корвенци. Вчера вечером Локлир долго обсуждал с графом и канцлером будущие переговоры с магистром Ордена Теней, стараясь не только предугадать все возможные повороты, но и чётко определить, что они хотели бы получить от этой встречи (герцог надеялся также услышать мнение начальника дипломатической службы, но фос Теонесте неожиданно захворал, и целители пока не смогли избавить его от тошноты и лихорадки).
  
  Многоопытный фос Варадан рекомендовал герцогу сделать встречу с магистром Серых как можно менее официальной, поступившись ради возможной выгоды самолюбием и требованиями этикета. Поколебавшись, Локлир счёл это предложение полезным, и теперь от сидел рядом с рит Корвенци слева от входной двери, приказав убрать из зала кресло с высокой резной спинкой, десятилетиями стоявшее во главе стола.
  
  Вспоминая вчерашний разговор, герцог пропустил момент, когда тяжёлая дверь бесшумно открылась, пропуская в зал магистра Исвеля и рит Таначали. Склонив голову, тиварский маг сделал несколько шагов назад, отступив за медленно закрывающуюся дверь. Оставшись один, магистр окинул взглядом бронзовые решётки и учтиво поклонился вставшим со своих мест герцогу и рит Корвенци. Ответив на приветствие, Локлир указал рукой на кресло напротив и попробовал оценить свои первые впечатления. Пока магистр шёл к столу, герцог успел подумать, что внешний вид Исвеля мало соответствовал его ожиданиям, сложившимся под воздействием всего того, что он уже знал об Ордене Теней. Магистр оказался человеком среднего роста и ничем не примечательного телосложения, тёмные волосы до плеч и нос с горбинкой также нельзя было отнести к числу особо примечательных. Но это было только первое впечатление. Подойдя поближе, Исвель не спеша подвинул своё кресло и неуловимым движением скользнул за стол. Улыбнувшись, он уселся поудобнее, и Локлир понял, насколько его гость уверен в себе, не испытывая ни малейших признаков скованности рядом с правящим герцогом Тивара.
  
  - Ваше высочество, Орден Теней восхищён мужеством ваших солдат и офицеров, отразивших атаки врагов герцогства. Я видел, как сражались ваши бойцы, и это вселяет уверенность в том, что танкисы и их сторонники вновь будут разгромлены.
  
  - Господин магистр...
  
  - Ваше высочество, прошу вас простить мою дерзость, но устав нашего ордена не допускает для его членов обращения 'господин'. Я буду искренне признателен вашему высочеству, если вы сочтёте возможным называть меня братом Исвелем или же просто Исвелем. Ещё раз прошу простить меня за то, что я осмелился прервать ваше высочество.
  
  - Пусть будет так, брат Исвель. В свою очередь я благодарю вас за столь высокую оценку нашей армии и надеюсь, что богорождённый Альфир поможет всем нам в борьбе с поклонниками Танкилоо, их злобными тварями и наёмниками.
  
  - Ваше высочество, смею заверить вас, что союзники ордена могут рассчитывать на поддержку и других детей Отелетера и Толфесты.
  
  - Конечно, брат Исвель, мы также не сомневаемся в благосклонности Валкира и сестёр Тешеро нашему общему делу, - немного отодвинувшись назад, Локлир внимательно посмотрел на сидевшего перед ним человека и позволил себе немного улыбнуться. - Брат Исвель, я готов заранее принести извинения за свой нескромный вопрос, но откуда я могу знать, что вы действительно представляете здесь Орден Теней, а не первого магистра танкисов Рахтара либо кого-нибудь ещё?
  
  - Ваше высочество, этот вопрос говорит не только о вашей разумной и вполне понятной осторожности, но и о том, что вы неплохо знаете своих врагов. Уверен, что иначе и быть не могло, ведь в число ваших ближайших советников входит Невин рит Корвенци, - Исвель привстал и отвесил начальнику тайной стражи небольшой поклон, после чего вновь повернул голову к герцогу. - Заслуги и способности господина графа известны всему Бонтосу и, смею вас заверить, Орден Теней входит в число его поклонников.
  
  - Брат Исвель, от себя лично и от лица графа рит Корвенци я благодарю вас за столь высокую оценку нашей проницательности, но хочу обратить ваше внимание на то, что эти упражнения в изящной словесности ни на шаг не приблизили нас к ответу на мой вопрос.
  
  - Ваше высочество, я вполне понимаю вашу озабоченность и считаю присутствие в этом прекрасном зале тальдоса и диентисов очевидной и естественной мерой предосторожности. Что касается подтверждения моих полномочий, для этого мне понадобятся несколько капель вашей крови.
  
  - Господин Исвель, его высочество герцог фос Контанден задал вам прямой и законный вопрос, на который все мы хотели бы получить достаточно убедительный ответ, - начальник тайной стражи внешне оставался по-прежнему невозмутимым, но Локлир хорошо знал, насколько быстро эта чуть замедленная и немного скрипучая речь могла лишить людей спеси и самообладания. - Не в вашем положении, господин Исвель, рассуждать о крови правящего герцога Тивара. Сейчас я бы посоветовал вам побеспокоиться о сохранности собственной крови, ведь её в нашем теле не так уж и много.
  
  - Ваше высочество, господин граф, я готов поклясться святым именем Альфира, что в моих словах не было и тени какой-либо угрозы. Дело в том, что у меня есть ещё одно письмо, но прочитать его сможет только тот, в чьих жилах течёт кровь фос Контанденов.
  
  - Ну что же, извольте предъявить это письмо. Медленно и осторожно, не вскрывая и не разворачивая, - рит Корвенци подождал, пока Исвель положит на стол обмотанный чёрным шнуром свиток и движением ладони подозвал к себе диентиса из личной охраны герцога. - Аунтилс, передай это рит Таначали, пусть он всё проверить.
  
  - Ваше высочество, я отдаю должное подобной предусмотрительности, но без нескольких капель вашей крови это письмо так и останется картой Саинсо.
  
  - Брат Исвель, вам, право, не стоит беспокоиться о такой мелочи.
  
   Повернувшись к стоявшему за его спиной пекоту, Локлир взял у него внушительного вида клинок и проколол себе палец левой руки. Наклонив лезвие, он подождал, пока струйка крови достигнет рукояти кинжала, после чего передал его диентису.
  
  - Вьярат, отнеси это рит Таначали и передай ему всё, что ты здесь слышал, - обернув вокруг кровоточащего пальца платок со своей вышитой монограммой, герцог поднял глаза на удивлённого гостя. - Брат Исвель, сейчас мы всё узнаем, и я очень надеюсь, что ваши слова получат весомое подтверждение.
  
  - Ваше высочество, боюсь, что при таком количестве тальдоса вокруг нас текст письма вновь станет невидимым.
  
  - Вполне возможно, но для меня не составит труда дойти до одного из соседних залов, чтобы взглянуть на это загадочное послание, - вновь начав перевязывать промокший платок, герцог невесело усмехнулся, - Если, конечно, мне будет на что смотреть.
  
   Наблюдая за ожидающим решения своей судьбы магистром, Локлир был восхищён хладнокровием Исвеля, с интересом рассматривающего стоящие у стен бронзовые фигуры птиц и зверей. Жёлтый диск Афрая успел коснуться края витража, прежде чем на пороге появился капитан Дусмили, кивком головы сообщивший о готовности продемонстрировать нечто, заслуживающее внимания.
  
   Люди рит Корвенци не пожалели тальдоса, поэтому сопровождаемому охраной Локлиру пришлось миновать два коридора, прежде чем он смог увидеть обращённое к нему послание. В центре жёлтого пергамента, по углам которого ещё были заметны быстро светлеющие пятна крови, было написано чуть больше полусотни слов на тиварском языке. В послании было сказано: 'Я не могу знать, к кому сейчас обращаюсь - к своему сыну, внуку или правнуку, но уверен, что ты будешь плоть от плоти и кровь от крови славного рода Контанденов - полновластных правителей Литука и Тивара. Как наследнику славы своих предков, тебе следует знать, что те, кто придёт с этим письмом в трудный час, станут твоими могущественными союзниками. Сметсуд фос Контанден'.
  
   Само по себе это странное послание удивило, но не убедило Локлира, ведь написать нечто подобное от имени его прадеда могли и в Тильодане, и в Стабуре. Поразило его другое - девять слов внизу пергамента, написанные рунным письмом на старинном языке, который был в ходу ещё у жителей острова Литук, ставшего когда-то по воле Отелетера частью южного побережья Бонтоса. В Тиваре, да и на всём материке вряд ли бы нашёлся второй человек, способный прочитать и понять написанное.
  
   Своему знанию молодой герцог был обязан висевшей у него на груди серебряной пластинке, вручённой ему канцлером вместе с особым перстнем сразу же после кончины Свербора фос Контандена. С помощью этого невзрачного на первый взгляд ключа Локлир смог открыть не только стоявший в кабинете отца небольшой сундук, сделанный из никому не известного материала, но и несколько хранившихся в нём шкатулок. В одной из них он нашёл адресованное ему письмо, в котором старый герцог сообщал своему сыну несколько фамильных секретов. В том числе особые слова, пароли и способы их написания, позволявшие быстро установить подлинность полученных от кого бы то ни было важных сообщений.
  
   Именно тогда Локлир узнал, что означали слова 'Лак ойник тос ойнис руша крус новерок' и 'Гаунвингил Литуку'. Первая фраза была ничем иным, как девизом древних правителей острова: 'От берега к берегу земля нашей крови', вторая означала их титул - 'Верховный вождь Литука'. Внимательно присмотревшись, герцог заметил, что несколько рун написаны не совсем правильно, что полностью соответствовало их описанию, хранившемуся в синей потёртой шкатулке.
  
   Отпали вроде бы последние сомнения, но Локлир столь же придирчиво изучил и герб Тивара, изображённый слева от старинного девиза. Сам по себе герб был весьма незамысловатым - повторяющий контур полуострова белый треугольник с красной короной наверху, окружённый символизирующим море синим полем. За последние несколько веков герб не претерпел радикальных изменений, сохранив свою бело-синюю основу, ставшую затем главными цветами тиварского флага. Красную полосу, когда-то пересекавшую Литук и означавшую единство крови островитян ('руша крус новерок') во времена Империи сменила красная корона, означавшая представленное тиварскому герцогу право управлять имперской провинцией (при этом красная полоса со временем благополучно перекочевала на флаг герцогства). Дарованную досамским правителем корону полукругом венчал девиз 'Смелость быть достойным', написанный, разумеется, на имперском языке - 'Нофаль исмо веттенвере'. Когда Тивар стал независимым государством, корону имперского вассала сменила корона правящего герцога, а тот же девиз на тиварском языке ('Накои масти онтвилад') замкнул снизу круг вокруг герба.
  
   Убедившись, что на гербе присутствуют все предусмотренные неточности в написании букв, а корона изображена с девятью белыми точками вместо правильных десяти, Локлир молча свернул послание. Перевязав свиток всё тем же чёрным шнуром, герцог внимательно осмотрел немногочисленных офицеров и охранников.
  
  - Господа, прошу всех присутствующих в этом зале раз и навсегда усвоить две вещи. Первое. Орден Теней сообщил нам о своей готовности всемерно поддержать Тивар. Мы не можем сейчас однозначно оценить его возможности, но если хотя бы половина из того, что написано в летописях, является правдой, наш союз сотрёт танкисов с лица земли. Теперь второе. Ничего из того, что вы здесь слышали и видели, никогда не было. Любое нарушение этого приказа будет караться в соответствии с Военным кодексом, то есть смертью. Вам можно будет что-то вспомнить только после получения соответствующего приказа от меня лично, начальника тайной стражи и присутствующих здесь офицеров. И последнее. Слухи в замке разносятся очень быстро, и ваше молчание вызовет ещё больше ненужных пересудов. Поэтому запоминайте: и здесь, и в Бронзовом зале обсуждалось секретное письмо одного очень влиятельного человека. Именно так - очень влиятельного человека, имени которого вы не знаете. И пусть весь двор гадает, кто именно уже сейчас готов договариваться с Тиваром. Будет чем и шпионам заняться... Так, господа, на этом всё. Капитан Дусмили, после завершения переговоров вы повторите всё это стражникам, которые сейчас находятся в зале. После, капитан, после...
  
   Возвращаясь в Бронзовый зал, Герцог вспомнил удивление в глазах офицера. Да, у Дусмили были основания полагать, что после изучения письма охрану из зала можно было и убрать. Это выглядело бы весьма благородно, но Локлир не был готов столь быстро перейти от состояния настороженности к демонстрации полного доверия. Переступив порог, он невольно улыбнулся, увидев, как Исвель и рит Корвенци со знанием дела обсуждают достоинства вин из Саинсо и Лиштоина. Идя к своему креслу, герцог расстегнул ещё одну пуговицу на куртке, сообщая тем самым графу, что он не зря протыкал свой палец.
  
  - Ваше высочество, интуиция подсказывает мне, что вы вполне удовлетворены содержимым письма, и мы можем спокойно продолжить нашу беседу, сделав её ещё более содержательной.
  
  - Да, брат Исвель, вы правы: мои ожидания оправдались. Ваша верительная грамота оказалась весьма убедительной, и нам пора перейти к обсуждению наших совместных действий. Но прежде я хотел бы задать вам вопрос как магистру Ордена Теней.
  
  - Я с удовольствием отвечу вашему высочеству, если, конечно, мои знания позволят мне это сделать.
  
  - Надеюсь на это, брат Исвель. Так вот, хотелось бы знать, при каких обстоятельствах мой прадед Сметсут фос Контанден написал это обращение, столь долго дожидавшееся своего адресата.
  
  - Ваше высочество, если говорить точнее, то со времени его написания прошло около восьмидесяти лет. Познания вашего высочества в истории хорошо известны, поэтому вам не составит труда вспомнить, какие значимые для Ансиса события происходили в те годы.
  
  - Брат Исвель, вы имеете в виду гонения на пекотов и их переселение в Тивар?
  
  - Совершенно верно, ваше высочество. Безумие Верховного хранителя и жадность лотвигов погубили множество жизней, в своей безмерной милости дарованных им богорождённым Альфиром. Подобное пренебрежение волей старшего сына и наместника Отелетера орден счёл вопиющей ересью, и немало подлых отступников жизнью заплатили за свои грехи. Божья кара настигла тогда Верховного хранителя, четырёх членов Совета двадцати пяти и с десяток местных епископов, особенно усердствовавших в своих богопротивных словах и делах.
  
  - Да, тогда было немало неожиданных и загадочных смертей, - Локлир изо всех сил старался скрыть свою оторопь от хладнокровия сидевшего напротив него человека, без тени сомнения говорившего о праве своего ордена судить и убивать высших служителей церкви. - Но не все они были епископами... Это тоже было делом рук Ордена? И какое отношение ко всему этому имел Тивар?
  
  - Нет, выше высочество, наиболее погрязших в греховности аристократов в основном карали наронги.
  
  - Но услуги вольных стрелков стоят немалых денег. И не служили ли эти... действия оправданием жестокости по отношению к пекотам?
  
  - Ваше высочество, Орден Теней никогда не испытывал недостатка в средствах, но к этой теме мы ещё вернёмся. Оправдание жестокости? Да, орден учитывал такую возможность, поэтому не все эти богоотступники умерли достаточно быстро. Наш последний заказ, например, наронги исполнили более чем через год. Но вы спрашивали о роли своего прадеда?
  
  - Да, брат Исвель, именно так, - ещё не вполне пришедший в себя герцог краем глаза увидел, как рит Корвенци быстро разогнул пальцы рук, до того непроизвольно начавшие сживаться в кулаки (рассказ магистра Теней явно произвёл впечатление на начальника тайной стражи). - Я пока всё-таки не вижу связи, ведь Тивар только принимал бежавших к нам пекотов.
  
  - Ваше высочество, исполняя заветы Отелетера, орден стремился не только покарать носителей злобной ереси, но и спасти дарованные Альфиром жизни. Нам было известно, что правители Литука всегда ладили с живущим у них кланом ульгор. Знали мы и о готовности фос Контандена принять спасающих свои жизни сидарис. Тысячи падатви и каминис мечтали добраться до Тивара, но у вашего прадеда не хватало кораблей, солдат и золота, чтобы спасти всех их. Он был умным человеком и хорошо понимал, как воспримут его действия Каулон и жаждущие поживы дворяне. Смерть правителя Стабура развеяла бы сомнения, и соглашение было заключено. Мы платили северянам, охранявшим караваны беженцев, нанятые на деньги ордена корабли везли пекотов в Ансис и Ферир, а магия и наронги внушали страх их слишком рьяным гонителям. Когда исход сидарис в Тивар почти иссяк, орден попросил герцога написать это письмо, ведь никто не знал, что ждёт Бонтос через двадцать или пятьдесят лет. Вот, собственно, и всё. Ваше высочество, вы удовлетворены моим ответом?
  
  - Да, ваши слова многое объясняют, - прочитав много книг, в которых описывалось великое переселение пекотов, Локлир давно пришёл к выводу, что в этих исторических повествованиях явно чего-то не хватало, и это 'что-то' не могли заменить ни романтические домыслы авторов, ни рассуждения о воле богов. - Брат Исвель, в письме Ордена Теней говорится о вашей готовности коазать Тивару финансовую помощь. Правильно ли я понимаю, что речь идёт о возможности повторения ситуации восьмидесятилетней давности?
  
  - Ваше высочество, вы совершенно правы, - улыбнувшись, Исвель не спеша достал из внутреннего кармана своего сюртука продолговатый футляр, открыл его и показал Локлиру светло-серый стержень длиной чуть больше среднего пальца. - Этот мельтквари позволяет мне передать приказ капитану баркаса, который сейчас находится в трёх-четырёх центудах от Ансиса. После того как мы достигнем соглашения по всем вопросам, я отойду подальше от чаш с тальдосом и сломаю этот магический артефакт. Получив сигнал, баркас направится в порт, и уже вечером Тивар получит около двухсот тысяч золотых для нужд своей армии. Точнее сказать не могу, так как большую часть нашего взноса составляют драгоценные камни.
  
  - Брат Исвель, надеюсь, что вас не оскорбит мой вопрос. Что бы о вас ни рассказывали, Тени были и остаются немногочисленным монашеским орденом, у которого нет ни рудников, ни торговых домов. При этом вы, похоже, никогда не испытываете недостатка в средствах. Неужели Валкир и Рушера нашли способ делать золото и рубины из песка?
  
  - Нет, ваше высочество, если почитаемые нами божества и умеют делать нечто подобное, то ордену об этом ничего не известно. Всё дело в природе поля Ванат. Потоки магической энергии пронизывают наш мир, все предметы и существа, которые в нём находятся. И все они оставляют в нём свой след. Меньше всего искажают потоки энергии растения, деревья, реки и озёра, затем следуют люди, звери и камни. Обычные камни, так как их драгоценные собраться преломляют течение Ванат намного сильнее. Опытному магу, знающему, что именно следует искать, не составит труда обнаружить клад, россыпь алмазов или изумрудов. Точно так же обстоит дело и с металлами. Медь, сталь и серебро оставляют в течении поля свои следы, но золото превосходит их все в разы. Конечно, поиск таких следов требует особых знаний, которые, кстати, пришли в наш мир вместе с Танкилоо.
  
  - Танкилоо?!
  
  - Именно так, ваше высочество. Когда армия Моршеска была разгромлена, Ордену Теней досталась большая часть его тайного архива. Мы изучаем его много лет.
  
  - Танкисы, значит, умеют и это, - поражённый Локлир едва совладал с мыслями, вихрем кружившимися в его голове. - Вот откуда у них золото и драгоценности, которыми они платят наёмникам, королям и продажным сановникам...
  
  - Ваше высочество, танкисы только прикоснулись к запретному знанию, способному поставить наш мир на край гибели. Рахтар слишком спешил обрести могущество и не стал особо углубляться в тёмные тайны Танкилоо. Он, видимо, был уверен, что их знаний и золота хватит для захвата Тивара, которому суждено было стать страной танкисов.
  
  - Брать Исвель, насколько я понимаю, знания Ордена Теней, многие годы изучавшего архивы Маршеска, намного превосходят всё то, чем владеют танкисы Рахтара, - увидев, как Исвель кивнул в знак согласия, герцог задал вопрос, терзавший его мозг подобно злобному бангелаши. - Значит ли это, что вы могли уничтожить всех этих двуногих тварей ещё полгода или год назад? И если это так, то почему вы допустили смерть тысяч тиварцев, тангесокцев и Альфир ещё знает кого? Кому принесли в жертву мою мать, убитую наёмниками танкисов?!
  
   Глядя в налившиеся гневом глаза молодого герцога, Исвель остро пожалел, что никогда не сможет объяснить ему, почему уже знающий о планах орден так долго тратил время на бесполезные споры и ожидание ещё каких-то доказательств. Устав Теней изначально был самым суровым из всех монашеских орденов Бонтоса, что было обусловлено возлагаемой на них задачей - невзирая на светские законы и амбиции правителей, беспощадно карать врагов веры и хранящей её церкви. Всё стало намного строже, когда орден отказался выполнять ВСЕ желания хозяев Стабура, поклявшись хранить верность только Заветам Отелетера и воле его наместника Альфира. Проблемы выживания стали для Теней заботой каждого дня, и никому из пяти членов Совета руки в голову не могли прийти говорить о любых делах ордена за пределами монастырских стен Дармейля.
  
   Магистр как никто другой знал, что следование самым жёстким правилам не делает людей бесстрастными, и только благоволение старого главы ордена Сальдиси сделало хранителя архива Свилавира вторым, а после смерти его покровителя и первым магистром Ордена Теней. Исвель до сих пор корил себя за то, что не сумел убедить Свилавира в необходимости действовать, не дожидаясь подтверждения от Ордена Видящих. Как бывшему начальнику разведки, ему всё было ясно ещё после необычного мерцания Красного зеркала и тревожного сообщения из монастыря Сорайла, но драгоценное время было упущено, танкисы успели сделать первый ход, и война уже собрала свою кровавую жатву на улицах Ансиса.
  
   Исвель понимал, какой груз ответственности и горечи потерь лежит сейчас на плечах молодого герцога. Под тяжестью такой ноши зачастую ломались даже видавшие виды правители, но этот вчерашний юноша был, кажется, достаточно умён и упрям, чтобы не позволить своим чувствам взять верх над разумом. Локлир нравился магистру, насколько это чувство ещё способно было жить в душе боевого мага-монаха, без малого сорок лет существовавшего в мире тайн, запретного знания, притворства и загадочных смертей. По большому счёту, для него сейчас имело значение только одно: готов ли этот фос Контанден последовать примеру своего прадеда, приняв помощь Серого ордена ради скорейшего избавления своей страны от двуногих демонов Молкота.
  
   Так или иначе, но Тени всё равно исполнят свой долг, чего бы это ни стоило ни им самим, ни королевствам Бонтоса. Если герцог примет сейчас правильное решение, война закончится намного раньше, и танкисы будут стёрты с лица земли, не успев пустить в ход ещё более страшное оружие (связанные клятвами крови Тени не могли использовать его первыми, ведь каждый новый шаг по пути богопротивного знания грозил миру Лаканик неисчислимыми бедствиями). Произнеси сейчас фос Контанден нужные слова, и тысячи людей, пекотов, лисилей и даже, возможно, анеров смогут продолжить свой жизненный путь, избежав встречи с клинками, стрелами и смертоносными заклинаниями, жуткую сущность которых разум не в силах будет воспринять даже в момент гибели. Зная и понимая всё это, магистр Серого ордена сделал первый шаг.
  
  - Ваше высочество, я глубоко сожалею о гибели жителей Ансиса и солдат армии Тивара. Скорбная весть о трагической судьбе вашей благородной матери настигла меня ещё в пути, и даже моё сердце шпиона и убийцы на службе истинной веры наполнилось горечью и сожалением. Герцогиня Бескиель фос Контанден была женой и матерью достойных людей, и её светлая душа взывает к отмщению. Ваше высочество, в ваших силах почтить память вашей матери так, чтобы и сотни лет спустя об этом вспоминали с трепетом и благоговением. Ваше высочество, Тивар, душа Бескиель и сам Альфир ждут вашего решения. Прикажите, и я сломаю этот мельтквари, обрекая ваших врагов на смерть и забвение.
  
   Вперив взгляд в стол, Локлир изо всех сил старался восстановить разорванное в клочья самообладание. Опалившая мозг вспашка гнева уже опала, оставив чёрные хлопья острого сожаления, и теперь он внимательно слушал увещевавшего его магистра. Этот умный и велеречивый убийца был прав во всём, ведь он говорил о вещах, по сравнению с которыми и обиды герцога, и его уязвлённое самолюбие казались просто детскими капризами. Собравшись с духом, Локлир поднял глаза.
  
  - Брат Исвель, я признателен вам за добрые слова, сказанные о моей матери. Вы умеет чувствовать чужое горе, а ваша забота о сохранении жизней жителей Тивара достойна искренней благодарности. Не меньшего уважение заслуживает ваше стремление как можно быстрее покончить с богопротивными танкисами, посмевшими оспорить величие лучезарного Альфира. Готов заверить вас, что у Ордена Теней нет и не будет более верных и преданных союзников, чем герцог, армия и народ Тивара. Брат Исвель, я думаю, что нам не следует слишком долго испытывать терпение капитана вашего корабля.
  
  - Ваше высочество, вы как всегда правы, - взяв в руки лежавший на столе мельтквари, магистр улыбнулся и передал его Локлиру, предоставляя ему самому дать сигнал капитану. - Да благословят наш союз дети Отелетера, верные его воле и заветам.
  
   Повинуясь внезапному порыву, герцог протянул Исвелю руку. Это не было предусмотрено этикетом, но ему хотелось почувствовать исходящую от мага силу и уверенность, к тому же он полагал, что реальная власть магистра Серого ордена как минимум не уступает значимости правителя Тивара. Обходя стол, Локлир услышал за своей спиной негромкий вздох. Ему не надо было оглядываться, чтобы понять, почему обычно невозмутимый начальник тайной стражи позволил себе столь явное проявление чувств: нежданный союз с таинственным и могущественным Орденом Теней принёс рит Корвенци огромное облегчение.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"