Круковская Светлана : другие произведения.

Интервью с дворнягой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обычный рабочий день съёмочной группы? Как бы не так...
  
  1. - Куда мы едем-то? - Витёк проснулся, повозился, устраиваясь поудобнее на жёстком сиденье казённой "газельки". Как такой немаленький человек умудряется закукливаться и спать в любое время в любом месте - лично для меня остаётся загадкой. Хотя такой талант - самое ценное для телеоператора. Только что не важнее умения камеру в руках держать.
  
  - В Калитовку, в поля. Витёк тихонько взвыл, представив, что нам с ним предстоит. За окнами льёт как из ведра, тошно глянуть. Темно, сыро, а на полях ещё и грязи по колено... Ливень в городе - ещё полбеды, зонтики никто не отменял, а вот отменить масштабное мероприятие, куда съедется вся власть нашей немаленькой области, по причине непогоды вряд ли удастся.
  А значит, судьба нам с Витьком скакать по просторам родины с рабочими инструментами наперевес, которые целиком и полностью исключают возможность защититься от дождя. Ну да ладно. В конце концов, визит важный гостей в глубинку обычно всегда завершается небольшим застольем, а нет лучше способа задобрить телевизионщиков, чем покормить.
  
  - Приехали!- О да, это слово для всех нас звучит как команда "В ружьё". Народ завозился, вытаскивая из-под сидений кофры с камерами и штативы, поднимая воротники и натягивая капюшоны. Многие с интересом косились на шпильки одной из корреспонденток. Её принцип "красивая женщина красива везде" обещал бесповоротно погубить её изящные замшевые сапожки.
  Ну да ладно, у каждого свои тараканы.
  
  Место, куда мы приехали, оказалось небольшим фермерским хозяйством. Особенно порадовало наличие небольшого, но сухого, а значит, уже заведомо симпатичного и уютного домика колхозника. На чай-кофе-потанцуем мы не рассчитывали, да и без того сразу стало хорошо.
  
  - Эх, диванчик бы щас.... с подуууушечкой, - мечтательно потянулся Витя.
  - Не трави душу, нас ждут великие дела. Правда, мокрые, - через окна я уже заметила несколько начальственных автомобилей, значит, пора вылезать.
  
  
  
  
   Приехавшие чиновники для начала отправились на конфиденциальную беседу с хозяином фермы, а мы решили использовать образовавшуюся паузу, чтобы снять "картинку". Потом, когда начнётся массовое хождение по закоулкам зданий и коровников, времени на красивые "планы" и "адресники" уже не будет. Дождь снаружи не то чтобы перестал, но уже не застилал обзор на расстоянии вытянутой руки. Мы с Виктором выбрались из здания и осмотрелись.
  
  -Ага. Ничего, симпатичненько. Давай что ли здание обснимем, ну, в смысле, адресник сделаем.
  - И в кого ты такая умная? Шо б я без тебя делал?... - Витька крякнул, взял в одну руку камеру, тщательно упакованную в специальный дождевик, в другую - увесистый штатив и вразвалочку пошагал по мокрой траве вперёд. Я топала следом, тихо радуясь, что какой-то добрый человек придумал такие вот тяжёлые, непромокаемые и неубиваемые ботинки, в народе именуемые "гриндерами". Для журналиста, скажу я вам, вещь вообще незаменимая - на какое-нибудь торжество такую красоту не оденешь (хотя бывало в моей практике и такое), а вот куда-нибудь
  в район съездить - милое дело.
  
   Для хорошего адресника главное - отойти подальше от объекта. Обзор становится ширше, как говорят у нас в глубинке. Витька, в порыве благородства не заставивший меня тащить тяжеленный штатив, умудрился утопать уже достаточно далеко. Не что чтобы я была заправским тихоходом, просто в пути ко мне прибилось совершенно очаровательное создание: здоровенная рыжая собачища исключительно дворянской породы, с шикарным хвостом и лохматыми ушами. Ростом вся эта красота была с хорошего телёнка. Собак я не боюсь по определению. Бывают, конечно, редкие особо истеричные экземпляры, которых хлебом (читай - мясом) не корми, дай побрехать на кого ни попадя, но в основном ни одна дворняга, обратившая на меня внимание, не остаётся не потисканной и не разлохмаченной.
  Этот рыжий красавец был из последней категории. Решительно подойдя ко мне, пёс произнёс не слишком характерное для собак вообще слово "БОУ" и боднул немаленькой башкой меня в бедро.
  - Привет, красавец! Местный небось? какая же ты большаааая, красиииивая собаааака!
  
   Пёс-переросток сделал умильно-дурацкое выражение лица (пардон, морды), помахал роскошным хвостом и начал вышагивать вокруг меня какой-то странной иноходью: левая лапа туда, правая сюда, как не падает, непонятно, да ещё и башку кудлатую наклонил, как пелось в старинной песне, "что ты, милая, смотришь искоса, низко голову
  наклоня". Проделав все эти реверансы, псина с размаху плюхнулась на хвост и довольно громко гавкнула с самым торжественным выражением на морде (нет, всё-таки лице). Это могло означать только одно: Да, я большаякрасиваяхорошая собака! Чешите меня!!! А чего бы и не почесать такое милое животное, даром что его впору в санки запрягать...
  
  
   Пока я старательно лохматила то голову, то спину, то пузо дружелюбной собачищи, Витя уже и адресник снял, и тучу надвигающуюся, и меня с лучшим другом человека.
  
  - Ну что, пошли обратно, что ли? А то мокро, знаете ли... Мокро и гнусно тут у них в Калитовке!
  
  - Можно подумать, в городе сейчас рай небесный, тоже небось дождь, да ещё и пробки на каждом шагу. А тут хоть воздух свежий, - я посмотрела на буйную зелень вокруг, ещё более яркую от воды, а потом - на небо. Вот как раз это зрелище мне совсем не понравилось.
  
  - Вить! Это что за фигня такая?! Ураганы с торнадами вроде прогноз не обещал?
  - Блииииин..... мы ж так и до фермы не добежим, давай-ка быстренько....
  
  Договорить мой бравый оператор не успел. Шандарахнуло так, что аж земля под ногами вздрогнула. Мне даже показалось, что метрах в пятидесяти от нас что-то задымилось.
  
  - .....!...., ...!!! Валим отсюда!!! - перешёл на русский устный Витёк - А то сами поджаримся, да ещё и камеру спалим, а она денег стоит!
  - Так нельзя ж во время грозы в чистом поле бегать! - мне приходилось кричать изо всех сил, из-за ветра слышимость была уже совсем никакая. А видимость - и того хуже. - Я снимала недавно сюжет про это! Молния может попасть в самый высокий предмет!
  - И что прикажешь, на пузо тут ложиться!? - возмутился Витька. - Не собираюсь я.... Тут бабахнуло так, что на пузо мы попадали уже непроизвольно. Все втроём, включая пса. Если честно, ТАК страшно мне ещё никогда не было. Это вам не кошмары по ночам после просмотра фильма "Звонок" на сон грядущий... "Ногиногиноги пальцыпальцы шевелятся нет да шевелятся глаза глазаглазаглаза..." - вот такое безумие творилось у меня в голове, прежде чем сознание отключилось полностью. Жуткое, скажу я вам, ощущение, до этого я ни разу в обмороки не падала....
  
  
  Глава2.
   -Твою мать.
   Ага. Вот именно под такие слова я всегда и мечтала прийти в себя. Причём обязательно, чтоб слова эти были произнесены мужским голосом. Ладно, хоть голос знакомый. Угу. Слава богу, все эти мексиканские мыльные байки не сбылись, амнезию я себе не заработала. Я - Ксюша, голос принадлежит Витьке, оператору. Значит, всё хорошо. Блин!!! Ни фига себе хорошо! Лежу себе тут трупиком, носом в мокрую холодную грязную траву, в которой.... в которой ведь обязательно, всенепременно ползают какие-нибудь насекомыши!!!!! Бррррр!!!! Пришлось резко сесть. Голова
  немного покружилась и успокоилась. Ага, за спиной кто-то деловито сопит. Значит, Витька первым делом взялся осматривать камеру - а как же, она ж тоже летела вместе со штативом, казённое имущество беречь надо. Видимо, что-то там было не в порядке, потому что Витька начал сопеть особенно интенсивно и повторил свою первую после нашего стихийного бедствия мысль: - Твою мать!!!!
  - И не говори.
  - ??? - Витя подавился самим желанием что-то сказать. - Ксюх???? Ты чего это? Простудилась, что ли??? Чего басом разговариваешь???
  
   Не скажу, что у меня от рождения высокий голос. Невысокий он совсем, даже низкий. А после первой смены в качестве пионервожатой я вообще молчала две недели. Теперь разговариваю я красивым низким голосом. Не знаю, может, не слишком женственно, наверное, щебетать соловьем, этаким серебряным колокольчиком, намного лучше, но мне лично так больше нравится. Зато с каким удовольствием можно поорать какие-нибудь казачьи песни у костра...
  
  - Ксюха!!! ты там часом не померла??? Сначала басом разговариваешь, потом вообще молчишь. Что за дела?
  
  - Это не я басом...
  
  - Кхгм... я извиняюсь, конечно... Это я того... басом.
  
   Тут бы нам с Витькой бешено заозираться в поисках неизвестного собеседника, начать спрашивать друг у друга : "Ты тоже это слышал(а)?!". Проблема в том, что кандидат в собеседники у нас был. Он сидел прямо перед нами на мокрой траве, нервно помахивая лохматым хвостом и склонив набок лобастую башку.
  
  - Твою мать. - что-то Витька совсем весь словарный запас растерял, бедолага. Так часто повторяться стал. Правда, у меня тоже не фонтан как получилось выразить свои мысли:
  
  - ААааааа... Мнааа.... эм. Кгм. Аапчхи?!
  
  - Ну да, да. Я сам в шоке. Пять лет живу, так мечтал хоть словечко сказать. Вы только это... Не ругайтесь, а?..
  
  - Да что ты, мужик, нормально все! Хехе! - Витек пытался вести себя адекватно, только какая к чертям адекватность, если светская беседа проистекает в чистом поле, а твой собеседник -
  здоровенная мокрая псина!
  
  - А... Э... - меня несколько отпустило, и я решила продолжить разговор. - А как вас зовут?
  
  - Да ладно уж, десять минут назад мне пузо чесала, а тут на Вы называешь. - пес отчетливо усмехнулся во всю рыжую морду. - Алехандро меня зовут. Хозяйка моя, Серафима Матвеевна, царство ей небесное, сериалы без конца смотрела. Бразильские да мексиканские. Так что мне еще повезло, могла каким-нибудь Луисом Альбертом обозвать.
  
  - Алехандро... Шурик, значицца, - крякнул Витя. - А я Витек. А это вот, которая с открытым ртом и одного с тобой цвета - это Ксюха.
  
  - Оооочень приятно. Только у меня один вопрос... А почему ты разговариваешь, Алехандро??
  - Давай уж я лучше Шуриком теперь буду, а? - пес благодарно покосился на Витю.
  - А я знаю, почему я разговариваю?? Такая гроза была, я вон до сих пор мокрый... Да и вы оба тоже... и обсохнуть, как я посмотрю, тут решительно негде.
  
  - Ну как это негде, - начали мы хором и синхронно оглянулись. - ТВОЮ МАТЬ!- других слов у нас уже не было.
  
  
  
  
  
  Глава 3.
  
   Маленького, симпатичненького, а главное, сухого домика за нами не было. Не было, и все тут! Я вам больше скажу - фермы, которую надумали посетить власти, и на которой нам предстояло сделать немало ярких, красивых, многозначительных, да что уж там, просто гениальных съемок - фермы тоже не было! А вот лес был. Хороший такой лес, зеленый, ага... Сил поминать чью-то многострадальную мать у нас уже просто не осталось. Потому пялились мы с Витенькой на далекие осинки да березки, как два барашка на новые ворота.
  
  - Прикольно, могло быть и хуже, - пришли мне на ум слова из какого-то рекламного ролика.
  - Уверена? - задумчиво спросил Витя.
  - Да что-то не очень... - конечно, нас могло бы убить молнией. Простенько и со вкусом. И думать не хочется, что бы стало с моими родителями и бабушкой, с их вечной непобедимой гипертонией и вообще не очень хорошими нервами... Как и что бы стал делать мой любимый Кирик, мой дорогой муж, которого я знаю уже второй десяток лет, я вообще не представляю. Нет, с действиями он бы как раз разобрался, сделал бы, наверное, все как положено, возможно, виду бы не показал, а вот внутри... Одна язва у него уже есть - после смерти отца. Эх...
  
  Витя, судя по всему, тоже вспомнил свою веселую, хозяйственную Светку, сына-студента и мамину-папину радость, младшую Сашеньку. Так бы и сидеть нам на мокром поле по уши в тяжких раздумьях, если бы не лохматый Алехандро. То ли собаки в принципе не подвержены депрессии, то ли нам попался экземпляр какой-то особо жизнерадостный, непонятно. Тем не менее, наш хвостатый друг вскочил. встряхнулся, обдав нас не слишком ароматными брызгами и изрек:
  
  - Ну, пошли, что ли? А чего сидеть?
  
  Спорить мы не решились и пошли. Для начала - просто в сторону леса. Топали молча, только у меня в голове сразу зазвучала кинчевская "Мы держим путь в сторону леса". Хотя может, Витька с Ал... Шуриком тоже что-то про себя напевали для пущей бодрости, не знаю.
  
  Лес оказался ничего так себе. Не темный, не особенно густой, деревья, птички, всё как положено. Пока мы приходили в себя, впитывали и обтекали от такого количества сюрпризов да и просто от излишней влаги, дождь кончился, выглянуло солнышко. Топалось нам очень даже неплохо. Только вот видеокамера со штативом огорчали. Первое мне Витька не доверил, ибо не для сопливых такая миссия. А штатив я периодически вызывалась нести. Но хватало меня ненадолго - тяжелый, зараза, и неудобный. А закинуть его шикарным движением на плечо, как Витек, да потом еще и таким макаром тащить мне было попросту слабо. Шурик же при всем желании не смог бы взять в пасть ни один, ни другой увесистый предмет. Потому шли мы почти молча, нагруженный Виктор на разговоры настроен не был, а беседовать с большой рыжей собакой у меня пока как-то духу не хватало.
  
  - Привал!
  Витя решительно бухнул на землю свою ношу и плюхнулся рядом сам. Мы с Шуриком радостно его поддержали. Тем более, что лес уже слегка просох, да и полянка попалась весьма симпатичная.
  
  - Ну, Ксюха, корми нас!
  
  Ха! Первым желанием было спросить, а не офигел ли Виктор Архипыч в коряку, но потом передумала. Оператор - он и... ну, неизвестно где - все равно оператор, и не кормить его дело негуманное, а долго не кормить - еще и неблагодарное. Пришлось потрошить сумку, которую я, слава богу, не оставила в том далеком и очаровательно сухом домике.
  
  Женская сумка - это, как известно, песня. Ей бы стоило посвятить целую главу, а то и вообще отдельную книжку. Каким бы маленьким и невместительным с виду этот предмет ни казался, уместится там может, страшно сказать, сколько всего разного и интересного. Маленькие ридикюльчики я никогда не уважала - ни книжку положить, ни банку кабачковой икры до дому донести. Поэтому сумарик мой был большой, широкий и глубокий - то, что надо. Как правило, среди кучи нажитого, как говорит моя подруга Ленка, непосильным трудом добра, обычно заваливалось что-нибудь съедобное. А то мало ли, вот так поедешь в какую-нибудь Тьмутаракань, а организаторы съемки решат, что съемочная группа обычно святым духом питается... Итак, поиски съестного принесли следующий результат. Два больших яблока, один тоже немаленький сникерс, два пакетика несолёного миндаля (с чёрным несладким кофе - очень рекомендую), собственно кофе, аж четыре пакетика, несколько начатых пачек любимого арбузного орбита (и где они все прятались, когда были так нужны??) и одна шоколадная конфета очень преклонного возраста. Сникерс, как блюдо самое питательное, решили отдать Витьке, как самому крупному, старшему и вообще главному. Алехандро грустно обозрел предложенный ассортимент и пробубнил что-то типа "пойду мышей половлю, не привыкать". Мне почему-то стало очень стыдно.
  
  - Шурик, а ты попробуй миндаль, а? Моя Эльза очень орехи любит, может и тебе понравится.
  - А Эльза - это кто? - спросил Шурик, скептически оглядывая небольшую кучку миндаля.
  - Собака моя, карликовая такса. Такая умненькая, симпатичная.
  - Такса, да ещё и карликовая? - рыжий аж про голод забыл, так заинтересовался. - Это ведь такая мааааленькая да?
   - Познакомишь потом, ну, когда... когда обратно вернёмся?! Обожаю миниатюрненьких... - мечтательно просюсюкал Шурик.
  Кто мы мог подумать, что собаки умеют сюсюкать!..
  
  - Не когда, а если! И непонятно вообще, куда и откуда мы должны вернуться! - Поразительно, но я по старой, ещё школьной привычке умудрилась обидеться на слова про миниатюрненьких. Надо сказать, что при моих неполных ста восьмидесяти я больше похожа на валькирию. Чем на фотомодель формата 45-30-45. И всякие высказывания о ланях и ангелочках мне слышать обычно очень обидно. Но не от собаки же, ёлки-палки!!!
  
  Витька, наученный достаточно долгих со мной общением, достаточно быстро, что называется, просёк фишку. Прожевав очередной кусок сникерса, он наигранно бодро произнёс:
  - Не, Шурик, ты, это самое, не прав. Чего хорошего в этой мелочи пузатой, не понимаю я.
  
  Осознав, что идиотизм ситуации начинает потихоньку зашкаливать, я перебила своего добровольного адвоката и подвинула орешки поближе к собачьему носу:
  - Пробуй давай!
  Шурик осторожно взял несколько орешков и захрустел, прислушиваясь к ощущениям. Судя по всему, миндаль ему понравился. Сжевав доставшиеся мне яблоки и подозрительную конфету, я задумалась: а дальше что? Еды не осталось, темнеет, где мы - непонятно... Что делать-то??? Видимо, это всё так ярко отразилось на моей физиономии, что заморивший червяка и оттого повеселевший Шурик предложил:
  
  - Вы, ребята, тут пока посидите, а я пойду, местность разведаю. Лады?
  Отказываться было как-то глупо.
  - Алехандрыч, только ты того, это самое, смотри не кинь нас. Дорогу-то назад найдёшь?
  - Вить! Я - собака, прикинь! - Шурик громко и коротко гавкнул, что, видимо, заменяло ему смех, и скрылся в кустах.
  
  - Дааааа, Ксюха, - Витёк завалился на траву и почесал бороду. Вот это называется - попали. Ну и что? И где мы? Это что, параллельное измерение какое-то? Ты ж такую фигню постоянно читаешь, рассказывай, как там что обычно бывает!
  - Канеееешна. - обиделась я. - Это тебе не Станислав Лемм и не Александр Мень! Они про такое не пишут. А кто мне говорил, что каждый человек может прочитать в своей жизни ограниченное количество томов, и включать в это число всякую фигню типа фентэзи - непозволительная роскошь?! А вот что бы было, если бы я не читала эту фигню, а??
  - А что нам даёт то, что ты её читала? - вот блин, и возразить ведь нечего. Книг про попаданцев - сотни, и это только те, что напечатаны, а сколько мегабайт неизданного народного творчества пылится на винчестерах страны?!
  
  Да что там страны... Вслух я этого всего не сказала, потому что и говорить было как-то лениво, да и Витька как-то подозрительно затих. Прислонившись к стволу то ли берёзки, то ли рябины я приготовилась ждать нашего хвостатого разведчика. И, как водится, не заметила, как уснула.
  
  Глава 4.
  
   Вас когда-нибудь, хоть раз в жизни, будила говорящая собака? Так, чтобы вот спишь себе, никого не трогаешь, вокруг тишина, и вдруг голос: "Подьём, ребята, я нашёл нам место для ночёвки", ты открываешь глаза, а у тебя перед лицом - собачий нос, и ты понимаешь, что говорит с тобой именно хозяин этого самого собачьего носа? Не было с вами такого?! Тогда вам меня не понять.
  - Подьём - па-адьо-о-о-ом! А вы мастера дрыхнуть-то. Ночь, понимаешь, лес вокруг незнакомый, а вам всё по барабану.
  
  Прикинув, насколько прав пёс, и что могло бы с нами произойти при большей невезучести, я подскочила как ошпаренная и приготовилась идти куда угодно, лишь бы отсюда подальше.
  Топать нам пришлось минут этак пятнадцать. Вроде всего ничего, но помножьте это время на темноту, корни деревьев, комаров и тяжёлую технику - и получите долгий, нудный и нелёгкий путь. Наконец-то мы различили впереди очертания какой-то лачужки. Единственное окошко не светилось, и одна мысль о том, что там есть мебель, свела все наши сомнения к нулю.
  
  - А там никого нет? - спросила я, стоя на небольшом деревянном крылечке. Больно уж этот домик напоминал избушку Бабы Яги.
  
  - А хто ж его знает, давай щас и проверим, - Сонный Витёк к китайским церемониям расположен не был, поэтому попросту саданул ботинком по створке, выставив наперевес штатив. Ничего не произошло. Из открывшейся нам темноты пахнуло пылью и какими-то травами. Потоптавшись с полминутки, мы вошли внутрь. Не вникая в происхождение и принадлежность избушки, Витька выудил из кармана мобильник, чудом переживший дождь и не отказавшийся работать в грозу, и посветил прямо перед собой. На наше счастье сразу слева обнаружилось окно. А вот на подоконнике стоял самодельный подсвечник. Скособоченный огарок свечи был насажен на половину кедровой шишки. Некурящий Витя выудил из кармана дежурную зажигалку (мало ли что и где понадобится поджечь оператору!) и запалил свечу. Множество неясных теней заплясало по потолку и стенам, стала видна внутренняя обстановка. Никаких сушёных крокодилов под потоком не обнаружилось, чучел невинноубиенных Иванушек-дурачков по углам - тоже. Примерно треть пространства занимала печь, в противоположном углу приютилась небольшая лежанка, свитая из лозы и накрытая большим тюфяком с торчащей там и сям соломой. Размерами это лежбище напоминало популярное в Советском союзе изделие мебельной промышленности под названием 'диван молодёжный'. То есть ворочаться взрослому человеку на нём нужно было очень осторожно. Да и руки лучше во сне не раскидывать - не ровен час свалишься. Рядом с этой девичьей ведьминской кроваткой примостился массивный деревянный стол и плетёное же кресло. В отличие от кроватки, больше похожей на тахту, кресло было рассчитано примерно на полтора оператора, если брать за эталон моего Виктора Архипыча. Остальное пространство было заставлено, завалено и завешано крынками, туесками из бересты, глиняными кувшинами и плетёными коробками. Лично мне тут же начали мерещиться всякие страхи-ахи, но приземлённый реалист Виктор Архипыч провозгласил:
  - Так! Вижу тахту, кресло какое-то, табуретку ещё вижу. Ты, Ксюх, тахту забирай, а мы с Шуриком поделим остальное...
  Ты что выбираешь?
  - Коврик!
  - Да чего ты, кореш, это ж ты нашёл домик этот, кресло забирай!
  - Вить.
  - А.
  - Я очень рад, что вы так меня уважаете, но я - собака. Я и на коврике посплю, не облезу, я надеюсь...
  - А. Ага.
  
  Разместились, поворочались. Свеча быстро догорела, потянуло ароматным дымком. Несмотря на усталость и вообще на уникальность и невероятность ситуации, сморило меня мгновенно. Последнее, что мне удалось услышать, было:
  - Блин, мы ж дежурить не договорились! А то я ж щас как отрублюсь, и до утра, пушками не разбудишь.
  -Вить!
  - А!
  - Потворяю. Я - собака. Спи, а!!
  - Ага....
  
  Глава 5.
  
  - Ве-е-едьма, вы-хо-ди! Ве-е-едьма, вы-хо-ди! Ве-е-едьма, вы-хо-ди!!!
  Спросонок мне показалось, что соседи смотрят хоккей или футбол. Играют наши и явно не выигрывают. Или наоборот. Я еле разлепила глаза (а как вы думали - поля, не поля, а макияж по расписанию. Вот теперь и расклеивай, Ксюша, реснички...) и сразу увидела Витьку. Сказать, что он был удивлён - ничего не сказать. Больше всего к выражению его физиономии подходила финальная фраза из старого анекдота: "Хто здесь?!". Через пару секунд привычный витькин
  скепсис опять вернулся к хозяину.
  
  - Не, я всегда знал, что с тобой не всё ладно. Но вот чтоб так сразу... Ну иди, чего валяешься? Электорат тебя требует!
  - Угу, щас всё брошу...
  
  Ёлки-паааалки!!! Так это мы что, в жилище местной ведьмы заночевали?! А сама она где??? А снаружи кто? А куда бежать, куда деваться?! Видимо, все эти заполошные эмоции так отчётливо отразились на моём лице, что оба моих сотоварища сказали хором:
  - Спокуха, Ксюха.- переглянулись и продолжили: - Не ерунди, щас разберёмся.
  Чтобы понять, что там за демонстрация, пришлось подбираться к маленькому мутному окошечку и аккура-а-а-а-атненько выглядывать наружу. Электорат состоял из восьми человек. Вооружённые вилами, мётлами и ухватами, перед крыльцом переминались с ноги на ногу четверо мужичков, три молодки с непокрытыми головами и одна особо горластая, крепко сбитая бабёнка, которая и командовала парадом. Окна ведьминого домика не были обременены пластиковыми
   стеклопакетами, поэтому слышно было почти каждое слово.
  
  - Фрол, задери тебя коза, уснул, что ли?! Чего не орёшь, как все?!
  - Да боязно, матушка... А ну-ка выйдет ведьма-то?
  - А и пущай выходит! Надо ж нам знать, правда или не правда!
  - А если пра-авда, ма-атушка?... - дрожащим голоском протянула одна из молодок.
  
  Ё-моё, это ещё и семейство...
  
  - А если правда, пущай идёт да ворожит! А то вона пшеница сохнет, дождя третью неделю нету!!! Да вона Марфе на днях тройню рожать, а ну как не разродится, её вон, соплёй перешибёшь, кто только позарился...
  - А если про этого.... сына ейного - правда?...
  
  - Да иди ты! Наслушался сказок!!! Не бывает их, и всё тут! - боевая матушка аж плюнула со злости, топнула коротенькой ножкой и с новой силой заголосила: Ве-е-е-едьма, вы-хо-ди!!!
  
  Я оглянулась. Мои товарищи по несчастью уже явно что-то придумали.
  
  -Значит так, Ксюха. Выходите вы, это самое, с Шуриком. Ты, Шура, молчи. А то мало ли чего. Если бузить начнут, я их уж как-нибудь разгоню, чай, не зря каратэ в молодости занимался - Витька торжественно закатал и без того коротенькие рукава летней рубашки. - А ты, ведьма, выходи и молчи. Там сориентируешься, чего отвечать. Журналист ты, или тварь дрожащая?!
  
  Насчёт твари я бы поспорила, но вот дрожала, кстати, не по-детски. Но деваться было ну совсем некуда. Я отряхнулась, натянула гриндера, поправила растрепавшиеся волосы и решительно распахнула дверь.
  
  - Ве-е-е-е!....
  
  Немая сцена из "Ревизора" продержалась секунды три. Алехандро эта инсталляция имени мадам Тюссо очень быстро надоела, и он оглушительно гавкнул. Визг поднялся неописуемый. Три молодки прыснули в разные стороны, потом выровнялись и стреканули по тропинке в сторону леса. Один из мужичков наладился им вслед, потом опомнился и остался дрожать
  вместе с остальными. Одна только мамашка справилась с собой и не двинулась с места.
  
  - Шо ж ты, Алевтина, так людёв-то пугаешь? - тётка начала укоризненный свой спич, стараясь не смотреть на Шурика, который от души изображал несмышлёного кутёнка. Местами даже переигрывал. Плюхаться пузом кверху и пытаться при этом ловить немаленькой пастью бабочек - это было уже явно лишнее.
  
  - Отвечай, чего застыла! - прошипел изнутри избушки Витька. - А то она решит, что ты привидение!!!
  
  - Не пугаю я никого, добрая женщина. По крайней мере, не собиралась, - выдавила я из себя.
  - О как! А то ты забыла, как звать меня! Ну, коли забыла, так я тебе напомню: Маланья Никитишна я!
  - Очень приятно, - мне почему-то ужасно захотелось сделать реверанс. В гриндерах это выглядело бы просто сногсшибательно.
  - Ага, - машинально ответила Маланья. - А?! Что ты мне тут сказки рассказываешь?! Стоим, значицца, с ранья (хрюк из глубины избушки), сегодня ж как раз тринадцатый день пошёл, как ты померла!
  
  Оба-на-а-а! Предупреждать надо, блин...
  
  - Иииии... и что?!
  - Как что?! На тринадцатые сутки, значится, ведьма воскреснуть должна! Молодухой обернуться! А тут народ бучу поднял: дождя на рассвете не было, грозы не было... Да ещё слух прошёл про сынка твоего... Вот мы и думали, а не он ли тебя ... того?...
  - Чего - того?!
  - А того - порешил, значится! А он вот он! Сидит, щерится, охальник.
  
  Я покосилась на Алехандро. Пёс явно не рассчитывал на своё участие в этой психоделической постановке. Он сел, подобрал под себя хвост и навострил уши.
  
  - А с чего вы взяли, что это вот - мой сын?!
  - А как же иначе, Алевтина? Где ж ты ещё в деревне рыжих собак видела?! Да и девок рыжих тоже?! Ой, не узнаю я тебя, али при воскрешении умом попуталась? Ворожить-то сможешь? Али оборотень этот проклятый у тебя теперь силушку отымаит?! А то мы ж его быстро, пока день да пока спит нечистая сила-то! А ну-ка, Фрол, ну-ка, Ерёма, вилы чай не зря острили!...
  
  - А вот тут я бы попросил без рукоприкладства! - красивый, хорошо поставленный бас Шурика мгновенно отрезвил агрессоров. - Нечего тут вилами махать, не каменный век. - Сказав это, пёс встал во весь рост и медленно спустился с крыльца. Вооружённая публика дружно отступила на шаг.
  - И впредь прошу с проблемами обращаться в порядке живой очереди. И не тревожить Алевтину попусту. А то я вами займусь!... - Алехандро старательно ощерился, рыжая шерсть на затылке встала дыбом.
  - Хорошо, быть по-твоему, - Маланья побледнела, но виду не подала. - Пойдём, олухи, работа стоит, вас ждёт!
  
  И живописная процессия удалилась по тропинке в глубину леса.
  
  - Ох, ё.... , - я тихо осела на ступеньку и уставилась на частокол деревьев.
  - Нормально всё, бывало и хуже, - Алехандро подставил мне мохнатое плечо. Тут же возникло желание прямо в него и разреветься. Не вышло.
  
  - Ксюх!! Шура! Идите сюда! - радостный вопль Витьки отвлёк меня от каких-либо мыслей вообще, я поднялась и, нещадно топая рифлёной подошвой по деревянному полу, поплелась на зов.
  
  Глава 6.
  
  - Гы! Ты прикинь, я всё это снял! - Витька сидел на полу, перед ним стояла камера, рядом
  высился разложенный штатив. Вот это да! А я уж и забыла, что с нами ещё и аппаратура путешествует по мирам... Интересное дело: гроза, дождь и прочие катаклизмы не повлияли на её работоспособность...
  - Всё снял, прикинь! И аккумулятор жив! У меня вообще такое впечатление, что он не сел ни капельки... Может, это в молнии всё дело?
  - Ну всё, пипец. Вечный двигатель в действии... Нам бы ещё кассет штук пять-шесть... А то и больше... Неизвестно ведь, сколько нам тут куковать...
  - Да ладно! Всё равно ж это кончится когда-нибудь, это самое! А кассет у тебя сколько с собой? Две? Ну и нормалёк! Что-нить да снимем! - Витя явно переполнился оптимизма и теперь был готов работать практически в любых условиях.
  - Снял, и молодец. Может, пригодится, - негоже, конечно, так с оператором разговаривать, но мне уже было ни до чего. Утреннее происшествие окончательно лишило меня здравого смысла и воли к победе. Какие-то ведьмы, сын-оборотень, дождей у них, понимаешь, неделю не было. А я во всём разбирайся.... Для поддержания ума мне сейчас требовалась одно - чашка чёрного кофе без сахара. Такого чтоб аж горько и кисло одновременно. Желательно, с миндалём.... Мммм.... Мда. Миндаль съел на ужин пёс Алехандро, кофе у меня в сумке есть, два-три пакетика, но как его заваривать?... А вот о еде подумать стоило бы... Сейчас Витю и Шуру отпустит приступ невиданного оптимизма, и они попросят кушать. Потом - есть. А ещё чуть-чуть попозже - жрать! И ничего с этим не поделаешь. Так, что тут у моей предшественницы завалялось?...
  
   Поиски показали: завалялась соль, несколько кусков вусмерть засушенного мяса, очень твёрдый сыр, и какая-то пыль, претендующая, наверное, на роль чайного напитка. А ещё - такой ассортимент приправ, которому позавидовал бы самый богатый таджик на нашем городском рынке. В некоторых легко угадывались родной укроп и перец горошком, а вот другие, хоть и пахли вполне себе ничего, особо доверия не внушали. А если вот этот ароматный порошочек - сушёная селезёнка летучей мыши?! Нет, оно бы и не страшно, было б вкусно, но вдруг мы после такой приправки раз и навсегда превратимся, скажем, в лягушек, как минимум?! Решили съесть найденное, присыпав сухим укропом. После завтрака пить хотелось страшно, да и ребята явно намекнули, что такого пропитания на много не хватит.
  
  - Так, друзья мои. Признаюсь вам сразу: если вы хотите дичи, я вам её таки поджарю. Но, простите уж меня, непутёвую, потрошить, а тем паче убивать я никого не умею, не могу и не хочу. Так что если дадите мне нечто порезанное на куски, чтоб не угадывалось в этих кусках ничего знакомого, еда будет. Я вот там ещё и котелок видела, можно сварить чего-нибудь. Всё, аминь.
  
  Вдоволь наглумившись над моей неокрепшей психикой и вопиющей неприспособленностью к деревенской жизни, мужчины (читай: мужчина и собака) распределили обязанности между собой. Шурик ловит некую дичь в пределах досягаемости, Витька её потрошит и добивается несхожести сырья с живым существом. Пёс пошёл на дело, пообещав заодно найти какую-нибудь ручеёк или речушку. Витька откопал на пыльных полках какой-то толстенный том и принялся его изучать, а мне наказал ни на шаг не отходить от дома. Пришлось придумывать себе безобидное, но нужное занятие. Спасла опять же всемогущая женская сумка. Здесь нашлись такие чудеса цивилизации, как: расчёска, мп3 плеер, пачка влажных салфеток и пачка сухих, кое-какая косметика и ещё тысяча и одна дамская мелочь. Главное: не было шампуня или даже мыла, зато были иголка и катушка ниток. Почему-то ярко-красных. Ага, значит, ведьма у вас, дорогие селяне, будет одетая, но немытая и лохматая. Что очень прискорбно. Ладно, сейчас вот эту резиночку можно приспособить, а там посмотрим... А насчёт одежды уже стоило бы подумать. Какие-то отрезы я на полках видела, а в гриндерах и джинсах уже становится неуютно - лето на дворе.
  
  Пока я проводила инспекцию в сумке, Шурик принёс дичь. Потопал на крыльце, грюкнул чем-то, гавкнул. Витька тут же бросил ведьмины записи и выбежал наружу.
  - А воды вы не добыли, охотнички?
  -Не добыли, но обнаружили! Выходи, покажу, куда идти, - отозвался снаружи Алехандро.
  
  Покопавшись на полках и под колченогим столом, я обнаружила ведро. Ничего себе такое ведро, литров на десять, наверное. Только, зараза, деревянное, сделанное по образу и подобию бочки, то есть мало того, что толстостенное, да ещё и опоясанное нехилыми такими металлическими обручами... Это я к тому, что весило оно само по себе уже килограммов пять. Ну а куда деваться... Я ж хотела фитнесом заняться, вот и повод. Будем считать, что это снаряд такой. Кстати, большая, тоже деревянная кадка с водой (или ушат) тоже обнаружился - стоял себе в углу избушки. Мылась в нём ведьма, что ли?... Ну да ладно, разберёмся.
  - Ну и где твой источник живительной влаги, Шурик?
  - А иди во-о-он туда, там услышишь.
  - А во-о-он туда - это очень далеко?
  - Да нет, быстро обернёшься, - пёс покосился на ведро и прикинул, - раз десять как раз и сходишь.
  
  Оставив сотоварищей потрошить неизвестное мне существо, я двинула "во-о-он туда". Ручеёк обнаружился почти сразу. Не очень широкое, но глубокое русло оказалось очень удобным для зачёрпывания, и я, задумавшись на вечные темы типа "да шо ж это такое делается", сама не заметила, как набрала почти полную кадку в избушке. Вернувшись с последним рейсом, я обнаружила на столе, заботливо застеленном лопухами, разнообразные куски свежеразделанного кого-то. Так как никакого подобия сковороды я пока найти мне успела, да и на чём, собственно, жарить, тоже не разобралась, то решила сварить суп. Только вот печку растопить осталось.
  - Товарищи! Обратилась я к Витьке и Шурику, выйдя на крыльцо с чугунком в руках. - Печку бы растопить.
  Товарищи услышали меня не сразу. Они были заняты.
  
  Глава 7.
  
  Никогда не замечала в Викторе Архипыче особенной любви к собакам. Кошки - ещё куда ни шло. Насколько я знаю, у него дома живёт кот с каким-то прозаичным именем, то ли Мурзик, то ли Барсик. Правда, животное это прославлено своим умением тащить в пасть всё, что плохо лежит. Случалось, плохо лежали мелкие монеты. Куда потом делись эти несчастные два рубля - история умалчивает. Ясно одно - из кота естественным путём они не выходили. Не иначе, Барсик-Мурзик их переварил... А ещё у этого кошака имеется новогодняя традиция - жевать ёлочный дождик. Да нет, вы правы, жуют-то его почти все кошки, да вот заглотить целую мишурину длиной почти в метр и аккуратно пропустить через себя способны не многие.
  
  Ну да ладно. Короче, Витька скорее уж кошатник, чем собачник. Но, видимо, Алехандро умудрился сломать этот стереотип. Как раз сейчас они очень оживлённо беседовали. А если точнее, Шурик в красках описывал, как изменяется мир вокруг, когда перестаёшь быть неразумным щенком и понимаешь, зачем взрослые псы метят деревья.
  - Аллё! - мне пришлось прервать увлекательную лекцию, а то ещё научат друг друга чему не тому.....
  - А?! - аудитория одновременно обернулась.
  - Печку, говорю, растопить бы.
  - А, ну там возьми зажигалку, я на столе положил.
  - Это прекрасно, а топить её чем? Дров-то нет.
  
  Это было правдой. Сбоку к избушке была пристроена маленькая сараюшка с навесом явно для дров. Но там было абсолютно пусто. Видать, как померла ведьма, так местные добро и растащили. А внутрь просто зайти побоялись.
  - Мда... Ладно, щас чего-нить найду, - Витя неохотно поднялся и утопал в лес.
  
  - Ты чего мне тут сотрудника плохому учишь? - обратилась я к мохнатому мыслителю.
  - Чего ж плохому-то? - искренне поразился тот. - Ты не понимаешь, это вот как будто идёшь ты по деревне, а на каждом столбе табличка: "Барбос", "Шарик". Ну, или "Алехандро", - честное слово, если бы собаки умели краснеть, я бы сказала, что Шурик покраснел.
  - Ладно, верю, - очень меня умилила такая картина. - Так кого ты там поймал нам на обед?
  - Зайца! - гордо приосанился пёс. - Правда, маленького ещё, но самого настоящего.
  - Детоубийцы, блин. Ладно, вот уже и дрова подоспели, скоро суп будет.
  
  Справившись сначала с приготовлением, а потом и с поеданием получившегося достаточно неплохого бульончика, мы расселись на травке перед домом.
  
  - Ну, как жить-то будем? - вопросил Витёк, лениво пожёвывая травинку.
  - Дружно, - ну не пришло мне в голову других мыслей после сытного обеда.
  - И без блох!!! - оказывается, Шурик уже долгое время остервенело вошкался, и потому такое условия совместного проживания для него на данный момент было самым главным.
  - Без блох - значит, без блох, - после некоторого молчания согласился Витька.
  - Блохастые мои, у меня вопрос. А вот тут же приходила целая делегация... вопросы задавала. Это что ж получается, мне надо это всё делать?
  - Да? И как же ты дождь вызовешь?
  - Понятия не имею! Ну а куда деваться? Живу я здесь, нагрянули мы сюда аккурат на тринадцатый день после кончины прежней хозяйки избушки, да ещё рыжая я! И как теперь доказывать, что я - не ведьма?!
  - Это дааа. Ну, и что делать думаешь? - поинтересовался Витя. Шурик продолжал усиленно чесаться.
  - Ну, не знаю... Мысль одна есть... Хорошо бы в деревню на разведку смотаться. Ну, посмотреть, как там, что там. Только мы-то приметные. Я - типа ведьма, тебя вообще в глаза никто не видел, тут же засекут. Если только Алехандро заслать.
  - Я ж рыжий! - возмутился пёс. - А тётка эта, как её, Маланья Никитишна которая, говорила, мол, рыжих тут не бывает, ни людей, ни собак. Я бы с удовольствием, но страшновато как-то. Мало ли чего...
  - А я придумал, мы тебя замаскируем! - подал голос Виктор Архипыч.
  - Подо что?! - мне в голову сразу почему-то полезли кучи веток и противотанковые ежи.
  - Ну вот мы сейчас печку топили? Топили. Зола там осталась? Осталась. Значит, надо Шурика, это самое, в золе этой обвалять. Будет у нас серый пёс. Ну, или чёрный, как получится.
  - А она потом отмоется? - засомневался будущий разведчик.
  - Ещё как отмоется. Сам же ручеёк видел. Не боись! - Витя явно всерьёз загорелся идеей собачьей маскировки. - Ты пока тут посиди, я сейчас, - он оглянулся вокруг, сорвал самый большой лист лопуха и пошёл в избушку.
  
  - Ксюх, а точно отмоется? А то буду серым на всю жизнь...
  - Да не бойся ты! Ну не отмоется, будет серым. Будешь этим, как его, волкодавом! Из рода серых псов!
  - Не хочу я волкодавом!!! Мне рыжим надо быть!!! Я там у нас... ну, не узнает меня никто! Из девок никто... - так вот оно что, Алехандро у нас известный Казанова, оказывается. Так вот почему он с такими горящими глазами рассказывал Витьке о пользе метки деревьев!
  
  Витя вернулся, неся в руках свёрнутый кульком лопух. Золы там было, что называется, с горочкой. Видать, набрал так, чтоб уж наверняка хватило. Процесс покраски Шурика времени занял немного, зато вымазались мы по уши. Пёс, он же не стул и не стол, он волосатый весь. И втереть эту несчастную золу надо было так, чтоб корни рыжие не просвечивали. Получилось довольно странненько, но симпатично. Такой серый, но очень пыльный пёс. Шурик пару раз чихнул, потом осторожно сел и поинтересовался:
  - Ну, что выяснять-то?
  - Да всё! Послушай, чего в народе говорят. Развлечений в деревне не слишком много, сейчас все небось о ведьме и говорят. Вот и расскажешь потом, что народ про нашу Ксюху рассказывает, да чего от неё ждёт, - Витька хитро покосился на меня, явно намереваясь сказать какую-то гадость, но передумал.
  - Ладно, я побежал! Скоро буду! - нас мохнатый разведчик скрылся в лесу, бодро помахивая крашеным хвостом.
  - Удачи, - сил на долгие напутствия у меня не осталось, почему-то страшно хотелось спать. Не мешали даже мысли о том, что делать дальше.
  - А ты, ведьма Ксения, иди-ка вздремни. Иди-иди, а я тут посижу, позагораю, - Витька великодушно предоставил мне шикарную возможность отдохнуть. И не воспользоваться ею было бы, по меньшей мере, глупо. Я вошла в избушку, стянула тяжеленные ботинки и уснула, не успев толком устроиться на низенькой тахте.
  
  Проспать пришлось недолго, хотя по ощущениям показалось - полдня. С улицы донеслись какие-то вопли, пришлось спешно продирать глаза, опять приглаживать уже весьма недовольно торчащие во все мыслимые и не мыслимые стороны волосы и подниматься.
  
  Перед крыльцом было весьма оживлённо. Пыльный и взбудораженный пёс Алехандро что-то громко рассказывал Витьке. Доблестный оператор, в свою очередь, задумчиво чесал бороду сидя на траве и смотрел куда-то поверх собачьёй головы.
  
  - Ну, какие новости с фронта? То бишь из деревни?
  - Капец какие новости, Ксюх, - медленно проговорил Витя. - Тут у них, оказывается, ведьма - что-то типа ЖЭУ. Или типа комитета управляющей компании. Тем тоже достаётся будь здоров, помнишь, мы снимали с тобой как-то, народ там ещё чуть двери не выломал и слесаря чуть на части не порвал?..
  -Да помню я! Там-то что, в деревне??
  - А там все ждут от тебя дождя. И вспоможения родильнице будущей, - уныло проговорил Шурик, укладываю голову на вытянутые лапы. - Иначе, говорят, хату спалим.
  - Нормальные дела!!! - вот именно сейчас мне ой как захотелось в родную хрущёвочку, чтоб диван, телевизор, муж, кот, собака... - Что я-то могу сделать?! - по всем ощущениям, надвигалась знаменитая ксюхинская истерика. Случалась она не слишком часто, но накрывала всех окружающих почище урагана Катрин. Или в честь какой там психически неуравновешенной женщины названо это природное явление?...
  
  - Ну-ка тиха!!! - Витька, как всегда, применил шоковую терапию. Схватил за плечи, завопил в лицо. - Нету толку истерить, особенно сейчас! Ты у нас кто? Корреспондент. Я у нас кто? Оператор. Ну и всё. Сейчас пойдём и будем снимать!!! Ты ж давно хотела в лесу поснимать, помнишь?! Сама говорила: вон они где уже, эти заседаловки, хочу в поля, в леса...
  - Вить, а смысл?! - мне и правда показался натуральный бредом этот пламенный спич про съёмку. Что снимать, зачем снимать? И главное, чем это спасёт от того, что эти полубезумные аборигены спалят нашу избушку? Ну, не то чтобы нашу, конечно, но где мы тогда вообще будем ночевать, что есть...
  - Согласен. Смысла нет. - Виктор был серьёзен и мрачен. - Но другого выхода я не вижу. Убегать нам некуда. Мы вообще понятия не имеем, что это за лес, что это за страна, что это за... что за мир такой вообще.... Так что пошли. Шура, отведёшь нас.
  
  Мы молча вернулись в избушку, взяли камеру, штатив, микрофон, заправили кассету и двинулись в сторону деревни. Некогда шикарно-пушистый и рыжий хвост собаки Алехандро тащился по тропинке старым серым ёршиком для мытья бутылок, прочерчивая на ней неровную, еле заметную колею.
  
  
  Глава 8.
  
  Давно мне так тяжело не шагалось. Абсолютная бессмыслица - это слишком просто сказано для описания того, что меня ждёт в ближайшее десять минут. А то и попросту - кирдык... Записать стендап. Перед жителями этой неизвестной деревеньки. Которые с утра грозились поднять Алехандро на свежезаточенные вилы, а теперь и вовсе хату спалить обещают.... Стоп!!! Остановилась я, видимо, чересчур резко, а гриндерсом назад так и вообще зря шагнула - за спиной послышался сначала тихий скулёж, а потом приглушённый матючок. Странное это дело - наступать на лапы говорящей собаке. Но все эти события проскочили почти незаметно, главная и самая внезапная мысль была другой:
  
  - Вить!!!
  - А!!! - в свою очередь подпрыгнул на ходу тоже видимо задумавшийся о судьбах вселенной мой бравый оператор.
  - Смотри. Я - ведьма Алевтина. Шурик - сын мой оборотень. А ты, простите, кто такой будешь?! Они же не видели тебя утром!
  - Дык этта. - к сожалению, на этом Витькина мысль оборвалась, не начавшись. Процессия остановилась. Мы расселись на траве и стали придумывать Виктору Архиповичу легенду.
  
  Тут стоит описать моего дражайшего сотрудника. Росту в нём было примерно столько же, сколько и во мне - немногим меньше ста восьмидесяти. Возрасту - чуть больше сорока. Когда он собирался поведать о делах минувших дней, то рассказ часто начинался фразой; 'Когда я был строен, юн и сексапилен...'. Не то чтобы теперь Витька растерял все эти качества. Скорее, теперь он был внушителен, мудр и бородат. Временами он решительно прощался с растительностью как на лице, так и на бороде, и тогда его лучше было не брать на съёмки во всякие детские учреждения. Малыши пугались и жались по углам. Несмотря на всё это, в целом Виктор Архипыч был человеком великодушным и незлобивым. Если не злить, конечно... Вот только лишние минут десять любования соратником никаких идей мне не принесли. Вот кем ему быть? Я же не знаю, как тут у них с нечистью в принципе дела обстоят? Есть ли она? Если я - воскресшая ведьма, это ещё не значит, что тут водятся лешие или домовые. Подумаешь, ведьма, у меня в подъезде тоже такая живёт, и что ж теперь...
  
  Ситуацию спас наш лохматый товарищ. Всё это время Алехандро сосредоточенно чесал за ухом задними лапами, выкусывал блох из передних и неразборчиво бормотал себе под нос что-то вроде 'как вы меня задолбали, кровососы проклятые'. И тут вдруг сел, выпрямился и сказал:
  - А я знаю. Витёк пущай будет у нас... лешим!!!!
  
  Ну, здрасьте. Только ведь подумала.
  - Шура. А ты уверен, что лешие тут как бы .... в ходу?!
  - А леший их знает! Ведьмы же в ходу. А не было, значит, будут.
  - Вить, ты как насчёт лешим побыть?
  
  Виктор почесал бороду. - Оно, конечно, хорошо б через месяцок, когда зарасту и буду лохматым и кучерявым... но времени у нас такого нету, поэтому... ну, что ж делать, буду. Пошли уже.
  
  Небольшая деревня появилась как-то сразу. Только что шли по лесу, и вдруг - бац, опушка, а на ней что-то около восьми домиков. Избы стояли кружком, а посредине, видимо, и проистекала вся светская жизнь. Сейчас здесь клубилась толчея из кур, полуголых ребятишек и чёрных как смоль собак. Алехандро заметно поёжился. Как только мы появились из-за деревьев, всё это броуновское движение на пару секунд замерло, а потом тишину прорезал чей-то вопль: 'ИДУУУТ!' В этот момент пёс почему-то пулей метнулся в ближайшие кусты.
  
  Глава 9.
  
  Кричать вслед сбежавшему с поля боя зверю было поздно, поэтому мы вдвоём вышли на середину деревенского двора. Ну, правильно, детей прячем за мамок, мамок за мужиков, мужики все при вилах и топорах. А из окошек выглядывают любопытные старушечьи глазки. Конечно, это была Витькина минута славы. А то как же: ну ведьма, ну рыжая, ну одето у неё на ногах не пойми что. И сама не в сарафане, а в штанах, как мужик, только что узких непотребно да чёрных. Но рядом с ней!!! Здоровый, чёрный как смоль, бородатый, брови нахмурил, глаза так и стреляют по сторонам недобро. Ужас один. Я покосилась на вошедшего в образ оператора и обратилась к старейшине, которая уже успела выйти к долгожданным гостям.
  
  - Маланья Никитична, пришла я. Дождь вызывать буду.
  
  - Да вижу, что пришла, Алевтина. Заждались мы уж. А это с тобой кто? Не видали мы его доселе, неместный он. Да и ликом страшен, ей-богу. Вона как глазьями-то вращает...
  - Помилуйте, матушка. Да как же не встречали. Вы ж детей малых в лес небось по одиночке не пущаете? Заблукают, пропадут... А кто их там с пути истинного сбить может? А деревья без нужды и разбору тоже ведь не валите? Кто за такое наказать может? Ну? Не узнаёте?
  
  - Иииии... шмяк, - донеслось из толпы. Какая-то из особо впечатлительных молодок очень аристократично хлопнулась в обморок. Поднимать её, впрочем, никто особо не спешил. Джентльменов тут отродясь не водилось, да и все слишком были заняты разглядыванием чуда лесного.
  
  - Леший, значицца, - протянула Маланья задумчиво. - Ну и на кой ляд ты его сюда притащила? Ждать-то чего теперь? Правильно говоришь, прячем мы малых деток от него. А теперь-то что будет?
  
  Непонятно откуда, но идея пришла мгновенно:
  - Да позабыли вы видать, Маланья Никитишна. Я ведь в который раз воскресла?
  - Ну так это, в тринадцатый, почитай.
  - Воот. А на тринадцатый раз ведьма уже не та становится, сила мельчает моя. И потому нужен мне помощник. Вот, леший и вызвался. А с ним его обереги чудесные, из чёрного камня высеченные. - В этот момент Витька всё также молча закинул фирменным жестом на плечо штатив и перехватил поудобнее уже расчехлённую камеру.
  
  - Ох, темнишь ты, Алевтина. Ну да ладно. Дождь нам нужен, не до разговоров. Иди вот туда, мы за вами следом пойдём. Там вишь, краешек поля нашего виден уже. Ну да что я тебе объясняю, ты ведь завсегда та том месте и ворожишь...
  
  Вот спасибо, думала я, шагая по направлению к кромке поля. Хоть место подсказала, а то была б сейчас я дура дурой. Впрочем, и так буду ею - что делать-то, неизвестно. Тут, правда, подключился Витька.
  
  - Так, становись сюда. Ага, нет левее. Нет, правее. Нет, не этим плечом вперёд, другим, ага. Голову повыше чуть-чуть. Погодь, я штатив подниму немного... - за этим обычным съёмочным трёпом я на секунду даже забыла, где мы и что делать собираемся. Так и кажется - сейчас подбежит пресс-секретарь мэра и зашепчет: 'Ксюш, давай уже бегом, автобус отъезжает, скорей-скорей'. Вместо пресс-секретаря из кустов выскочил Алехандро. Он был снова рыжий и абсолютно мокрый. 'Вот ведь идиоты мы, забыли пса вымыть. Он же тут в качестве шпиона серым бегал, и тут такое палево...' Шура оказался умнее нас и маскировку свою быстренько уничтожил в ближайшем ручье. Он шумно отряхнулся, забрызгав всё вокруг и сел у моих ног. Тем временем Витя закончил все приготовления и скомандовал: - Пишем.
  
  А что мне оставалось? На камере загорелся красный огонёк, я привычно перехватила микрофон, поправила кубик с символикой канала и на голубом глазу выдала:
  - Сегодня в деревне Калитовке Рогнединского района наблюдалось необычное атмосферное явление. После достаточно продолжительной засухи, которая грозила уничтожить посевы, внезапно пошёл ливень. Количество выпавших осадков превышает климатическую норму примерно в два раза.
  
  Я замолчала. Камера продолжала снимать. За спиной у Виктора я видела толпу, явно ожидающую результата всех этих странных на их взгляд действий. Результата не было. 'Хана нам', - пронеслось в голове, и я решила протянуть время ещё на пару секунд:
  
  - Ксения Голицына, Виктор Алабай, специально из Рогнединского района.
  
  И тут небо лопнуло. Это нельзя было назвать: 'пошёл дождь' или, скажем, 'заморосило'. Какой там. Вода рухнула с неба стеной, мне тут же залило глаза, последнее, что я успела разглядеть: Витька бросается на четвереньки и накрывает собой камеру. Ливень шёл не больше минуты, затем плавно перешёл в слабенький грибной дождик. Почувствовав, что по макушке перестали барабанить весьма увесистые капли, я открыла глаза. Через налипшие на лицо мокрющие волосы разглядела: толпа улыбалась. Сначала молча, а потом пустилась в пляс. Мужчины и бабульки, простоволосые девахи и маленькие голопузые дети скакали по колено в жидком чернозёме и вопили от радости. Челюсть моя медленно отвила, а снизу донеслось:
  
  - Ну, блин, Ксюха, считай это твоя Тэффи.
  
  Глава 10.
  
  Реальные масштабы катастрофы знали только местные жители - засуха и вправду была настоящей, не просто неделя без дождей. Не то чтобы деревья пожелтели раньше срока и начали терять иссохшие листья посреди лета. Но трава потихоньку уже начинала жухнуть, становилась жёсткой и неласковой. Ручей обмелел - русло стало вдвое уже, разросшиеся песчаные косы превратились в полосы грязной пересохшей ряски. Недовольные лягушки безвылазно сидели по самые глаза в воде и не очень-то обращали внимание, когда прямо между ними в помутневший поток опускалась морда косули или волка. Животные невозмутимо хлебали драгоценную влагу, недовольные возгласы брюзгливых квакух их мало заботили, закусить ими тепловатую водичку тоже никакого желания не возникало. Хуже всего было деревенским посевам. И без того не слишком толстые ржаные стебли уже начали покрываться потихоньку желтизной. Всегда мягкий, как сливочное масло, богатый на урожаи чернозём схватился жёсткой хрустящей коркой. Природа отчаянно требовала дождя. И вот, когда последнее слово оказавшегося волшебным текста было сказано в видавший виды микрофон, украшенный поцарапанным местами кубиком с логотипом телеканала, природа таки дождалась. Если какой-нибудь шутник из тех, кому нипочём проливной дождь и мокрые до нитки штаны с рубахой, лежал в это время где-нибудь посреди поля и внимательно смотрел на землю, он увидел бы много интересного. Как треснула, а потом и растворилась сухая корка, покрывавшая землю, как забились, затанцевали под ударами тяжёлых капель подсохшие стебли. И, если бы не шум ливня, наверное, он мог бы услышать, как корни спешно и жадно впитывают каждую каплю долгожданной влаги, как мелкие, уже отчаявшиеся выжить травинки мелко и звонко дрожат, наливаясь соком, а каждый стебелёк на поле издаёт очень тихий, но отчётливый стон облегчения...
  
  
  Тем же вечером в деревне состоялся общий совет старейшин. Таким вот громким словом называли себя три древних деда и тётка Маланья. Спорить по этому поводу с ними никто не собирался. А что, удобно - случись чего, старички сядут кружком, потолкуют и решат, как жить дальше. А у молодых и своих дел невпроворот, некогда им лясы точить.
  
  На завалинке перед Маланьиным домом расселись Ерёма, Путята и Ерих. Последний из старичков как только в деревне не именовался. И Ерюх, и Ерхя, и другими, ещё более неблагозвучными, а оттого непечатными эпитетами. А всё потому, что аккурат восемьдесят лет назад появился в этой деревушке пацанёнок. Маленький, щуплый, беленький, он таращился на всех светло-серыми глазёнками и что-то лопотал на абсолютно непонятном языке. В череде отрывистых лающих звуков, которыми мальчик отвечал на любые вопросы, трудно было что-то разобрать. Единственное, что поняли местные, это то, что звали мальчишку Ерих. Он повторял это слово, ударяя себя ладошкой по щуплой цыплячьей груди. Ну, Ерих и Ерих - решили сердобольные селяне, не пропадать же пацану. В итоге мальчишка прижился, обучился языку, стал помогать: где воды натаскать, где коровку домой загнать. За что и получал свою законную крынку молока и краюху хлеба в день. За восемьдесят лет произошло многое: и женился он на местной молодухе, и детей нажил, и избу построил. И померла уже та бывшая молодуха, и дети, почему-то все четверо родившиеся дочками, повыходили замуж в соседние села. А Ерих всё жил и жил. Теперь вот - помогал местному политактиву важные вопросы решать.
  
  Маланья, на правах начальницы и вожака усевшаяся напротив дедов на средних размеров дубовый пенёк, величественно поправила холщёвые, крашенные лаврой юбки, почесала под платком намокшую по долгожданным дождём и уже слегка взопревшую голову и изрекла:
  - Ну что, Алевтина-то не подвела.
  - Не подвела, ага, не подвела, - загудели в ответ Ерёма с Путятой, согласно кивая и поглаживая окладистые погоды. Один Ерих внимательно изучал что-то на подошве левого лаптя, на зависть молодым изогнув под абсолютно нереальным углом ногу.
  - Ехря!!
  - Ась!
  - Ты слушать будешь или нет меня?!
  - Да слышу, Маланьюшка, слышу. Алевтинушка-то да, матушка наша, ага...
  - Матушка... А что, вот, Путята, на твой вкус, как, Алевтина, она не того, не странная какая?
  
  Грузный Путята шмыгнул похожим на неуродившуюся картофелину носом:
  - А что... Да девка как девка. Только рыжая. Ведьма, значицца, ага.
  
  Маланья неодобрительно покосилась на тугодума Путяту и обратилась к Ерёме. Тот безмятежно посверкивал обширной лысиной и жевал травинку:
  - Ну а ты что скажешь?
  - Дождь был, значицца. Не подвела, значицца. А ить теперича будет хлебушек, значицца.
  
  Не успела Маланья сказать, как ей надоели два бестолковых помощника, как подал голос последний участник совещания.
  
  - А шой-та на ногах у Алевтины было, ась? Да и вообще. Вроде девка та же, волос рыжий, глаз зелёный, а наряжена как Фролка вон наш - штаны да рубаха какая-то... Рваная, кажись..
  - Чего ж рваная? - не понял мысли коллеги Путята.
  - Да руки-то голыя! Вот и рваная, - немедленно откликнулся Ерих. - Но тут-то ладно, кто ж разберёт, как у них там, у ведьм заведено... Может, они когда воскресают опять, то такой одежонке быть и надлежит... Только вот, Маланьюшка. Как же так сам батюшка леший пожаловал? Чего ждать-то теперь? Чай, никогда он раньше людям не показывался.
  - Вот и я говорю. Чего ждать - непонятно. Думаю, сходить надо мне к Наумишне, за лес. Она меня почитай годков на дюжину старше. Может и знает чего, про леших-то. А то боязно мне. Видали, как малышня глазёнки вылупила? Им теперь леший не указ, вон он какой, как папка да дядька, ни рогов ни хвоста. Кем теперь мелюзгу пугать?! Охохонюшки... А ведь Марфе рожать скоро, тройня чай... Повитухи трясутся что твой коровий хвост, подойти боятся. Говорят, не убережём. Ну ладно, это чай не сегодня будет. Сказали, денька два помается ещё, потом опять за Алевтиной пойдём... Пущай она там отмоется, вару я её дала вволю, а то что-то патлы рыжие свалялись, не ведьма, а лихо одноглазое... Да и медовуха твоя, Путятушка, тоже даром не пройдёт - денёк-то потом пущай полежат, поболеют. Всё отдохновение душе. Хоть и ведьма с лешим. Ну всё, хорош сиднем рассиживаться. Идите по избам уже, помощнички... А я уж пойду поразмыслю, когда к Наумовне путь держать, да какие гостинцы с собой нести - строга он, ох, строга...
  
  
  - Витя. Ви-и-ть!
  - Кто здесь?.. Отстань, Ксюха. Ну мы ж не приехали ещё. - Бравый оператор как прикорнул на крылечке избы с туеском в руках, так и просидел там до вечера. Остатки ядрёной медовухи вытекли из накренившегося в ослабевшей руке сосуда на деревянную ступеньку, и теперь по липкой поверхности ползали пьяные полусонные мухи, сталкиваясь друг с другом и невнятно жужжа.
  - Витя, мы не едем никуда! И ниоткуда. Тебя ж не трясёт? Где ты такие дороги ровные у нас видел? Охххх... - никому не посоветую спать после туеска-другого Маланьиной медовухи, ой, никому. Голова теперь не просто квадратная, а... нет, не знаю я такой геометрической фигуры. Неудивительно, что Виктор, принявший на радостях на грудь втрое больше моего, решил спросонья, что мы едем в привычной 'газельке' с каких-то удачных съёмок, которые завершились особо хлебосольным застольем. - Вить! Да очнись ты!
  
  Виктор резко выпрямился, огляделся по сторонам мутным взором, почесал макушку и изрёк:
  - Мда-а-а-а. Картина маслом. Те же и пьяная в лоскуты собака.
  
  Только сейчас я заметила, что неподалёку от меня в густой траве-мураве раскинулся Алехандро. Если вы когда-нибудь видели, как здоровенный рыжий пёс лежит на спине, выставив все четыре лапы вверх, причём под разными углами, то вы меня понимаете.
  
  - Слушай, а он живой там?
  
  Витька кряхтя подошёл к собаке и подёргал Шурика за одну из конечностей.
  
  - Аррравгавав!.. Н-н-аливай!.. Хррр...- донеслось со стороны нашего четвероногого друга.
  - Мда. Неплохо псидус приложился.
  - А кто ему наливал? Он вон до сих пор добавки требует.
  - Ну, я наливал, - набычился Витька. - Ну а что? Ты вон вырубилась на втором туеске, нам что надо было, просто так сидеть? А мы выпили ещё, потрепались, как мужик с мужиком, - Витька осёкся, ещё раз глянув в сторону мохнатого собутыльника. - Тьфу ты господи... Докатился... С кобелями пью... У нас и закуси-то было, это самое - раз-два и обчёлся... какие-то грибы Шура приволок, сказал, сырыми есть можно, да суп твой, вчерашний. Так что есть у нас теперь нечего. -
  тут Виктор со значением уставился на меня. Мол, кто у нас хозяйка, корми давай.
  
  Пришлось вставать и, придерживая обеими руками норовящую лопнуть голову, топать к ручью. . Потом плюнуть, выругаться и вернуться за кадкой и держаться за лоб уже одной рукой. Такое ощущение, что изнутри стучатся мысли. Правда, ни одна из них не прощупывается. Дохлые они все там, что ли... Хоть одна радость в этот вечер - мыльный отвар для мытья волос, торжественно врученный мне Маланьей Никитишной своё дело сделал. Вместо кое-как закрученного пучка из потерявших всякий вид волос теперь на моей многострадальной головушке снова красуется копна пушистых рыжих прядей. Красота-а-а!
   Умывшись прохладной водичкой посвежевшего и несколько увеличившегося ручья, я набрала кадку почти доверху и поволокла её обратно. Видимо, ходила так долго, что сотоварищи мои за это время успели окончательно проснуться, оживиться и такое ощущение, что даже и опохмелиться. Хотя чем бы, откуда бы?.. Ну да ладно, главное, что они уже вовсю занимались разделкой какого-то нерасторопного лесного обитателя. При этом что Виктор, что Алехандро, сосредоточенно склонившиеся над жертвой, были с ног до головы покрыты разноцветными перьями. Блин, что за жар-птицу они мне споймали...
   - Ксюха! Давай-ка, займись! Смотри мы какого пернатого тебе изловили! Щас вот мы с Шуриком ещё мангальчик сделаем...
   - Что пернатого, я вижу. Вы сами пернатые теперь по самое не балуйся... Это кто у нас тут, товарищ леший?
   - Вот мне тоже очень любопытен ответ на этот вопрос... Кто это у нас тут товарищ леший?
   Виктор и Шурик как отряхивались от перьев, так и замерли, я застыла с тяжеленной кадкой воды в руке. Переглянулись.
   - Да не озирайтесь вы так. Вам не показалось, - прозвучало из-за избы.
  
  Глава 11.
  
  Нашим воспалённым после медовухи взорам явилась вполне себе человеческая фигура. Гость выглядел как мужчина средних лет среднего роста, среднего, опять же, телосложения. В смысле - в меру упитанный. Одет он был в просторные штаны очень похожей на камуфляжную расцветки, грубой вязки тёмно-зелёный свитер с высоким и широким горлом и лапти. Голову гостя украшала рыжеватая шевелюра, плавно переходящая в недлинный хвостик на затылке и того же цвета окладистая борода аж до самых глаз. Последние были светлыми и по-ленински прищуренными.
   - Доброго денёчка вам, дорогие мои, - негромким баритоном произнёс пришелец. - Даже и не знаю, с чего беседу с вами начинать. С кого, вернее. Ну, с тобой, Алевтина, я потом поговорю... Нечего при детях да при...- тут гость посмотрел на Виктора, весьма неприязненно посмотрел. - При посторонних дела семейные обсуждать. Да и с тобой, Стремглав, я потом поговорю. Глянуть тошно, как ты белым днём в собачьей шкуре щеголяешь, да и грязный весь, как пёс дворовый.
   Алехандро икнул и сел на хвост.
   - А вот тебя, гость дорогой, я поспрошаю. Странные дела творятся в лесу. Деревья валят какие попало, птицы, звери пропадают, причём здоровые, молодые совсем, потомства оставить не успевшие. Деревенские таких не трогают - учёные они у меня... А тут ещё ребятня по ягоды пошла, и слышу: леший, мол, народу показался. Сам чёрный, глаз серый, борода курчавая... Штуку, говорят, какую-то с собой приволок, громозу чёрную. И ну чудеса творить в компании с ведьмой. Дождь вызывать. Вот я и думаю... Ты, мужик, кто будешь-то?
   - Я... Это самое... - невнятно ответил Витька, оторопело рассматривая лесного гостя.
  - Что - это самое? - тоном опытного следователя спросил камуфлированный пришелец.
   Ой, не любил Витька шуток на предмет своего слова-паразита, поэтому разозлился и выпалил:
  - Леший я! Не видно что ли?? Ходят тут, выспрашивают.
   Внезапно лес замолчал. Птицы и так уже уснули по причине вечернего времени, а тут и листва шелестеть перестала. Полная, отвратительно вязкая тишина кинулась в уши. Странный хозяин леса неспешно, но как-то очень быстро и бесшумно оказался лицом к лицу с Виктором, посмотрел тому прямо в глаза и раздельно, с мхатовской паузой, произнёс:
  - Я - леший.
  Потом сразу поднял голову и зачем-то подмигнул верхушке ближайшей ёлки. В ответ на это дерево отклонилось назад, будто за верёвку кто-то дёрнул, а потом резко выпрямилось. Со всех его веток градом посыпались ещё зеленоватые, недозрелые шишки. Естественно, посыпались они прямиком на Витьку, тот только лицо руками прикрыл. На лешего ни одна шишка не упала, отскочили две-три случайные, как от каменной стены.
   А сам леший продолжал стоять и смотреть Виктору в глаза. Не мигая. Я же не знала, куда бежать и что делать. А убежать хотелось очень-очень. А ещё сильнее - заорать 'ма-а-ама-а-а!!' и скрыться в ближайших кустах. Но как-то не получалось. Рыжий Шурик тоже сидел, заворожено таращась на лешего.
   Первым не выдержал Витька: - Так, всё! Да, мужик, ты - леший. Я - нет. Факт. И Алевтина - не Алевтина, и Стремглав - не Стремглав. И не местные мы вообще...
   - Так... - леший медленно повернулся в нашу с псом сторону. - Расслабился я, выходит. Жену и сына собственного в чужаках увидел. Нехорошо... - очень тихо проговорил он. - Ну, кто вы такие есть, мне интересно, не спорю. Но куда важней узнать, где Алевтина и Стремглав.
   Леший оглянулся на избу, огладил бороду и уселся, скрестив ноги, прямо на траву. Помолчал, уставившись в какую-то точку перед собой. Несмотря на внешнее абсолютное спокойствие, от его фигуры с опущенными плечами исходила такая скорбь, что нам троим стало невмоготу. Хотелось или уйти, или посочувствовать. Вот только уходить - некуда. Сочувствовать - лешему? Кто его знает, что скажет, да что в следующую секунду сделает. Нечисть, как-никак. Переглянувшись, мы тихонько подошли поближе к сидящему и тоже устроились на лужайке, напротив пришельца.
   - Поругались-то мы из-за ерунды. Как и всегда... Вредная она у меня, с характером, да и я не лучше. Хочу, говорит, кикимору с дальнего болота извести... Хочу, говорит, и всё! То ли траву какую важную они не поделили, то ли одна другую толстухой обозвала... Которую сотню лет живу, сколько поколений ваших людских перевидал, а бабы всегда одни и те же. И говорю же ей: не трогай ты кикимору. Пусть её, она нечисть слабая, к болоту своему как кандалами прикованная, шагу лишнего на свободе не ступит. Так нет. Алевтина упёрлась.. Вот и повздорили. А тут ещё срок этот подошёл. Ведьма - то ведьмой, а перед каждым перерождением увядала красота. Вот и злилась жена моя... Хотела скорее уже снова красавицей стать. Ну, я и решил переждать. Думал, приду, она опять молодая, счастливая, всякие кикиморы болотные ей до верхушечки сосны...
   Не знаю, как Витя и Шурик, а лично мне в этот момент ужасно хотелось встать, подойти к лешему, за плечи обнять, по голове погладить. Вот уж не думала никогда, что придётся пожалеть хозяина леса. Но где уж там. Как почувствовал. Оглянулся резко, колко посмотрел прямо в глаза и спросил: - А ты почему так на неё похожа?
  - Я... не знаю... - а что ещё сказать? Спас Виктор: - Ты понимаешь, мы правда не отсюда... Меня Виктор зовут, её вот - Ксения. А это не оборотень, просто пёс говорящий, Алехандро зовут.
   Наш хвостатый друг вытянулся в струнку и тихонько гавкнул - как поклонился.
   - Мы же тут случайно оказались. Поехали м... работать в общем, поехали. А там поле, лес далеко. А тут гроза...
   Минут за пять Виктор сбивчиво, но доходчиво изложил лешему, кто мы и откуда. Тот слушал, не перебивая, глядя куда-то в сгустившиеся сумерки. И как только Архипыч закончил свой рассказ, вдруг спросил, обращаясь куда-то к дальним кустам: - Устал небось, родимый, столько времени в грибом-то в малиннике торчать? Косточки-то поди немолодые уже. Да выходи уже, шпиён!
   Послушался треск, и на лужайку неуверенно вышла сухонькая фигура. Кто стал свидетелем нашей беседы, разглядеть было невозможно.
   - Да что это мы в темноте сидим. - Леший хлопнул в ладоши. Тут же откуда-то из-за деревьев налетела целая туча каких-то насекомых. Непонятные жучки сделали над нами пару кругов, потом сбились в плотный ком, и над лужайкой стало светло. Не как днём, конечно, но неяркий, какой-то призрачный свет залил лица сидящих на траве. И гостя ночного тоже предъявил. Это бы кто-то из селян, один из тех дедулек, что ходили хвостом за тёткой Маланьей, когда вся деревня собралась на, так сказать, презентацию нашего с Витькой дождя.
   - Вечерочка доброго! А я, значится, малинку-то собирал, собирал... А тут и темно стало уже. А смотрю - сидите, дай, думаю, мешать не буду. - Улыбчивый худощавый дедок демонстративно помахал перед нами берестяным туеском, в котором глухо перекатывалось несколько ягод.
  - Да будет тебе юродивым прикидываться, Эрих. - Леший поднялся с земли, отряхнул штаны, поднял руки вверх и потянулся. - Ты ж просто так не пришёл бы. Рассказывай уже.
   - Да я малинку-то. А она мелкая, зараза. И колючки. А темно ж. А я ж... - зачастил дед, потом мелко покивал и с завидным проворством сиганул обратно в кусты. Послышался удаляющийся хруст, потом - тишина. Я посмотрела на Витьку. Наверное, вот такое выражение лица называется 'кто здесь?!'. Сама я, судя по всему, выглядела не лучшим образом. Потому что леший оглядел наши физиономии, украшенные отвисшими челюстями, усмехнулся и сказал: - Шли бы вы спать уже, гости дорогие! Не захотел Эрих с вами сегодня разговор иметь - потом придёт, или сами вы его навестите. Всё!
   Леший громко хлопнул в ладоши, и светляки разом погасли. Когда мы приморгались к наступившей темноте, бородатого хозяина леса на лужайке уже не было.
   - И правда, Ксюх, пошли уже. А то, это самое, вон чего, - пробормотал ошалевший от таких событий Виктор. Да и мне было не веселей - голова гудела, как колокол после заутреней. Споткнувшись о задремавшего у крыльца Алехандро, я поплелась в избушку. Вот уж когда-когда, а сейчас точно - утро вечера мудренее.
  
  
  Глава 12.
  
   - Алевити-и-ина-а-а!
   О-о ма-ай гад.
   - Алевтина!!! Выходи скорей, матушка!
   Да что ж такое, а. Я поглубже закопалась в старое одеяло, пытаясь при этом ногами повернуть поудобнее лежащую в ногах шкурку - уж очень тепло и хорошо ступням. Угнездилась, задремала...
   - Алевтина, скорей!!!
   - Бли-и-ин!!! - взвыла я охрипшим спросонья голосом. - Где эта идиотка Алевтина, и какого чёрта она не отзывается, когда так орут?! Ещё вон темно даже, дайте людям поспать.
   - Эта идиотка - ты. А почему не отзываешься - знать того не могу, - хихикнули где-то в изножье моей лежанки.
   - Ай! Кто здесь?!
  - Конь в пальто, - зевнул Алехандро. - Всю ночь об меня ноги грела, испинала вон всего, а всё туда же... 'Кто здесь'. Тоже мне, загадка века.
  - А что это ты тут делаешь? - я села и уставилась на улыбающегося во всю свою рыжую морду говорящего пса.
  - Нельзя, да? - Шурик перестал скалиться и покосился на дверь. - Понимаешь, боюсь я его. Ну, лешего. Сильный он. По-другому объяснить не могу. Ну, можно мне здесь спать, а?...
  - Да можно, что уж теперь... Ты спи давай, а я пойду посмотрю, что там общественность раскричалась. Меня ж требуют.
   Собрав по дороге все углы и выступы невидимой в темноте мебели и, обретя, таким образом, новую порцию свежих отборных синяков самого разного калибра, я таки выбралась на крыльцо.
  В неверной мгле мутноватого пасмурного рассвета виднелись три переминающиеся с ноги на ногу фигуры. Одна из них тихонько, но вполне отчётливо и непрерывно подвывала.
   'Ещё ж Марфе тройню рожать...' - как наяву прозвучало у меня в голове. Мысли разом прояснились. Это что, они мне сюда роженицу припёрли?!
   - Маланья Никитишна!!! Вы что ж творите такое? Зачем мамашу будущую сюда пешком тащили? Вдруг случилось бы по дороге что?!
  - Да а что ей сделается-то? Воды у ней отошли уже. Нехай сама идёт, не лёгкая ж поди, такой вес тащить. Да и мужик ейный с ней вон. Припёрся.
   Только сейчас я поняла, что третий на лужайке - молодой вихрастый парень. Это именно он подвывал, приплясывая от волнения с ноги на ногу. И при этом неотрывно таращился на жену. Марфа же, тонюсенькая, почти прозрачная девушка с огромным животом, молча смотрела прямо перед собой. У меня дрогнуло сердце: надо же, какой молодец! Пришёл вместе с любимой, поддерживает. И до сюда эта традиция докатилась - на родах присутствовать...
   - ...Идиот малохольный! - совершенно неожиданно закруглила свою мысль тётка Маланья.
  - А? Почему?
  - Да ты не слушаешь меня, Алевтина! - возмутилась староста. - Я ж говорю тебе - припёрся, идиот малохольный. Где это видано, чтоб мужик за бабой таскался! Разродится, никуда не денется. У него своих делов вона сколько - только успевай по двору носиться. А Марфа не пропадёт. И ты ж помочь обещалась.
   Я аж зажмурилась на секунду. Ой, не отпускала меня надежда, что как-нибудь само всё образуется в этой ситуации. Не люблю я при таких знаменательных событиях присутствовать, ой как не люблю... Довелось однажды, правда, не с Архипычем, снимать какое-то новое оборудование в одном из городских роддомов... До сих пор с ужасом вспоминаю. Стоим значит, пишем синхрон, то бишь интервью врача какого-то, он там про новый аппарат для очистки крови рассказывает, а за спиной у нас - коридор, а там - дверь нараспашку. В предродовую, ага. И лежат там три девицы, и такие звуки от них доносятся... Держу микрофон и чувствую: поплыла Ксюша. Медленно так по стеночке сползаю, Макар, оператор мой, добрая душа, меня широким плечом подпирает, даром что ещё и за камерой следит. А ему и самому уже дурно... Вышли мы из этого чудного заведения на ватных ножках. Только и спасло, что групп съёмочных в этот день было мало, и поэтому отправились мы сразу из роддома на самый крупный в городе завод. Туда как раз иностранная делегация нагрянула, контракты какие-то заключать. До сих пор благодарна я администрации завода, что они для гостей такой шикарный фуршет подготовили. И опять же до сих пор помню квадратные глаза оператора из дружественной телекомпании. Их группа приехала парой минут позже, заходят в зал, а тут мы с Макаром. Стоим и методично закидываем в рот стопки коньяка. После третьей отпустило, закусили тарталеточкой и - к иностранным гостям. Никто ничего не заметил, съёмки прошли на ура, нервы успокоились... К чему я это сейчас? Да к тому, что мне сейчас тоже коньячку не помешало бы! Одно дело - в коридоре вопли слушать, другое - самой роды принимать. Ну не, то чтобы принимать, конечно, но помочь молодой мамочке богу душу не отдать. И поди думай, что сложнее, в моей-то ситуации. Эх, была не была. Где наша не пропадала? Да где только ни пропадала...
   - Что вы сюда её притащили, Маланья Никитишна? Ну-ка быстренько обратно, в дом к повитухе. А мы сейчас подойдём-подойдём!
  
  Троица на удивление быстро согласилась с моим вариантом развития событий и утопала по тропинке в сторону деревни. Почти сразу из леса появился Витька. Он, молодец такой, уже успел к ручью сбегать, и гимнастику небось сделал.. Спортсмен, блин...
   - Ну что, Ксюха, попала? - жизнерадостно улыбаясь, спросил доблестный оператор. - Что делать-то будешь?
  - А я знаю? Собирай технику, а там посмотрим...
  
   ...Я не знаю, как описать вам дальнейшие события. Честно. Помню, шли мы по тропинке. Я с микроном наперевес, сзади - Виктор, тихонько кряхтя под тяжестью камеры и штатива. Помню, в деревню пришли. А дальше... Какие-то люди, шум, крики, Витька, орущий на всех без разбору 'гражданочка, посторонитесь', белое как мел лицо Марфы, лоханки с кипятком... А потом - ничего. Очнулась от птичьего пения. Открыла глаза - лежу на боку. На траве. Между мной и травой - одеяло из ведьминого домика. Скосила глаза чуть правее - лапоть. Оп-па. Это кто здесь?
   - Очнулась, трусиха. - уже знакомый негромкий баритон не спросил - скорее подытожил. - Ну, молодец. Поздравляю. Сработали вы на славу. Теперь у Марфы одну дочку в честь ведьмы зовут, а другую и сына - вообще именами странными, не местными.
  - Чего?.. Это как? - плохо соображалось мне после первого в жизни обморока, ой как плохо.
  - Чего-чего. Алевтина, Ксюха и Виктор. Такие вот имена.
  - Почему Ксюха-то? Почему не Ксения? - раз уж назвали в честь меня, подумалось, то почему не нормальным полным именем?
  - А это ты у приятеля своего спроси, - усмехнулся леший. - Отец молодой, Антипка, как заголосит: они деткам моим жизнь спасли, надо их именами вашими назвать! Ну, Виктору и сказал, мол, Алевтиной называйте. А пацана - Виктором. Народ в деревне до сих пор в шоке... Шутка ли - узнать столько лет спустя, что леший их не только себя показал, да не один раз, а его ещё и Виктором кличут... Сволочи вы иномирные, блин... Ну да ладно... А как про третьего дитёнка вспомнили, Виктор и говорит: а эта, мол, Ксюхой будет. И никто уже и спрашивать не стал. А то мало ли, какие ещё тайны откроются, оно народу надо? Ну, ты как сама, жить будешь?
  
  Я попыталась сесть, но фокус в глазах барахлил. Резкости ну вообще не было. Леший посмотрел на меня внимательно и быстро сунул в руку какую-то травинку. Велел пожевать. Сразу стало полегче, изображение выправилось, перестало уползать в сторону.
   - Так как же мы?... Как же мы Марфе-то помогли? Или она сама? Помогли, нет? - как ни страшно было вспоминать то, от чего уже один раз хлопнулась в обморок, но интересно же.
  - Помогли. Она двоих как вытолкнула, так совсем плоха стала. Посинела, бедняжка, задыхается. А ты стоишь с этой вот штукой своей, ну, шарик на палке, и что-то бормочешь, бормочешь. Виктор твой как заголосит: мотор!!! Нард испугался, в стороны порскнул, а ты на эту громозу его чёрную уставилась и как затараторишь что-то. Договорила, да и упала. А Марфа в сей момент тёзку твою родила, Ксюху, значит.
   Закончив рассказ, леший уставился на меня с явным любопытством. И было от чего. Судя по ощущениям, глаза у меня уже вовсю норовили выпасть от изумления и упасть в отвисшую по той же причине челюсть.
  
  - Ви-и-ить!!! - завопила я, подхватываясь с земли и озираясь по сторонам. Виктор Архипыч сидел на траве, прислонившись спиной к крылечку. Рядом в живописной позе валялся Алехандро - судя по всему, селяне опять щедро отблагодарили нас за 'чудо чудное', и соратнички мои успели изрядно подкрепиться. - Ты же писал это всё?!
   - Писал. Не шуми. Иди вон лучше поешь спокойно. А потом посмотришь. Или не ешь. Тебе ж такие картины смотреть придётся. Мне не в первой, а тебе... Чего зря еду переводить.
   Не успела я ничего возразить, как прямо перед глазами возникло лицо лешего с широко распахнутыми глазами. В голове прошелестело 'отдохни, поспи', и свет мягко померк.
  
  
  Глава 13.
  
  Проснулась я ближе к вечеру, причём внутри избушки, на уже привычной лежанке. Снаружи доносился мирный бубнёж двух мужских голосов. Не иначе, Витька с лешим нашли общий язык и делятся богатым жизненным опытом. Сна не было ни в одном глазу, головокружение прошло, зверски хотелось есть. Оглядевшись, я нашла на столе ломоть чёрного хлеба и немаленький такой кусок сыра. Сграбастав всё это и жуя на ходу, я вышла на крыльцо. Зрелище открылось мне премилое. Картина, что называется, маслом. На травке стоит то ли стол, то ли табурет средней колченогости, выволоченный Виктором из избушки. На этом деревянном предмете меблировки - Витькина камера. А над ней склонились, чуть ли не шурша друг о друга бородами, два ценителя всего сложного, непонятного и оттого - страшно интересного. Всё понятно, Виктор посвящает лешего в тонкости операторской работы.
   - Вот, а вот эту кнопочку жмёшь, чтобы изображение по 'зебре' настроить.
  - А что такое зебра?
  - Зебра?.. Ну, такая лошадь полосатая. Чёрно-белая.
  - Лошадь полосатая? Чудно... А где она?
  - Кто?
  - Да зебра твоя. Как ты по ней чего настраивать будешь, коли нет её поблизости? Я никаких лошадей не вижу вокруг, ни полосатых, ни в цветочек.
  - Ай! Ну, это только говорится так - по 'зебре' настроить. А зебра сама не нужна.
  - Так её что, представить себе надо, зебру? А как я её представляю, если не видал ни разу?
   Судя по лицу Виктора, пора было вмешаться.
  -Жестокий ты, Витя, человек. Ты ещё про свои 'передыры' и 'мыло' расскажи. Где потом наш... друг это на практике применять будет?
   - А это вот уже неважно, ясно тебе? - запальчиво отозвался Виктор. - И вообще. Ты всегда большую часть сознательной жизни в отключке проводишь? То спишь, то в обмороке валяешься... Тут вот тётка Маланья приходила.
  - Опять?! - я споткнулась о крыльцо и с размаху на него же и плюхнулась. Какой ещё 'квест' придумали мне селяне!? И что с этим делать??
  - Да не трясись ты, - ухмыльнулся Витька. - Тут не тебе, тут вот Лешему пришлось этим... Шлангом прикидываться. Это штука такая, - объяснил он в ответ на вкинутые брови хозяина леса. - Ну... Длинная... Ай, в общем, это самое, пнём прикидываться. Тётка эта шебутная ходила к какой-то их местной то ли ведунье, то ли отшельнице. И не одна ходила, с тем дедом, что тут якобы по ягоды приходил. С Эрихом. Говорят, тебя видеть она желает. Отшельница та. Одну.
  
  Отлично...А ничего, что мне банально страшно? Очень страшно. Почему-то сразу верится, что та отшельница, или кто она там, запросто превратит меня... Не знаю, во что. Шепнёт, топнет, зыркнет... И нет Ксении Голицыной. Нигде нет. Только добавится ещё один еле слышный голосок к хору поющих за древней печкой сверчков... Видимо, все эти мысли были крайне отчётливо на моей физиономии. Потому что ребята мои притихли, глаза попрятали. И только леший решительно встал и сказал, как отрезал: - Не пойдёшь ты одна. Мало ли, чего она хочет, Наумовна. Не удивляйся, мне ли имени этой бабки не знать. Она знающая, мудрая. И суровая. И чужих видит насквозь. Про чужих из других мест говорю, про пришлых. Что она с вами, иномирцами, сотворить надумает, и ума не приложу. Да только не допущу. С тобой пойду. У меня к ней тоже вопрос есть. Вернее сказать, совет нужен. Мне жену искать нужно. И сына. А где...Знать не ведаю. То, что ты тут с испугу Маланье наплела про тринадцатое воскрешение - ерунда, конечно. Что силу ведьма теряет. Но - угадала. Именно тринадцатую я её ждал. Обновлённую. А где она? Вместе пойдём, значит.
  
  После такой речи, настоящей, полной горечи и решимости, грех было отнекиваться и тянуть время. Я объявила, пошли прямо сейчас, мол, чего тянуть.
  
  - Подожди, - выставил раскрытую ладонь поперёк моего пути леший. Посмотрел серьёзно, потом - раз - и изменился лицом, улыбнулся одними глазами: - Причешись, рыжая. Куда тебе такой растрёпой идти.
  
  Какой-то сразу обретшей уверенность походкой направилась я в избушку, спокойно и тщательно расчесалась древним гребешком, пригладила волосы, плеснула в лицо водой из плошки, вздохнула глубоко и вышла обратно.
  
  - Пошли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"