Последний лучик заходящего солнца мигнул между густых тополиных ветвей, словно пытаясь ухватиться своими красноватыми лапками за серые ветки высокого дерева, но не выдержав вечной схватки повелителя Тьмы и Ярило канул за горизонт, чтобы на утро продолжить свой бесконечный небесный бег. Наступала июльская ночь. Одна из тех самых жарких ночей в году нерушимая даже легким ветерком, который мог хоть ненадолго потрепать невыносимую летнюю жару, что могла начать слабеть далеко за полночь. Что же сказать, таких сумерек не так много в наших средних широтах и тем более примечательных , что совпадают с днем выбора королевы Великого Шабаша, что намечается каждый год в одну и туже июльскую ночь с древних времен.
Старый как мир леший стоял, задрав косматую голову поросшую зеленым мхом и красной плесенью, что поражала лишь вековые дубы на непролазных топях да гнилые пни. Леший ждал, он знал , что из года в год через его дубраву на шабаш проносятся стайки молодых визгливых ведьм на старых кривых метлах, весело визжа и матерясь , на чем свет стоит.
Вот послышался звонкий смех, и леший застыл, облизнув в предвкушении легкой наживы свои деревянные губы. Превратившись в низкую раскидистую яблоню, усеянную золотистыми сочными яблоками, старый разбойник пытался заманить молодых неопытных ведьм поближе к себе. Ведьмочки обычно клевали на этот фокус и становились жертвами старого людоеда, который смачно пожирал молодую трепыхающуюся плоть, обвив своими кривыми плетьми несчастную жертву. Но ведьмы пролетели над деревом, не обратив на него должного внимания, лишь одна рыжая бестия смачно харкнула на лешего, угодив старику под левый глаз, а после, расхохотавшись, присоединилась к галдежной вечеринке.
Через пару часов в центре поляны, поросшей клевером и ежевикой, собралось достаточное количество разношерстной публики, и лесной бал начался. Хором заорали в болоте жирные голосистые жабы, тараща свои круглые глазища в бесконечность и сотрясаясь после каждой взятой октавы. Добавляя шарма заохал старый филин, напугав своим криком молодого лося, что прикорнул у раскидистого ясеня и намеревался провести здесь спокойную ночь.
Ведьмы захлопали в ладоши и принялись орать и топать ногами да так . что в соседней деревушке залаяли дворовые собака, превратив тихую ночь в балаган. Молодые колдуньи сцепили руки и завели хоровод, вопя при этом жуткими хриплыми голосами церковные молитвы наоборот, от которых у обычного человека кровь стыла в жилах. Лица ведьм преобразились, превратив миловидных девушек в злобных упырей, покрытых глубокими морщинами и свисающими бородавками. Зеленоватые их лица светились в темноте, а косые кошачьи глаза навевали дикий страх у того , кто осмеливался посмотреть в них. Лишь обнаженные тела колдуний оставались неподвластны трансформации.
Из толпы под хлопанье ладоней вышла самая безобразная ведьма, дико вопя и извиваясь как прокаженная, она начала свой странный танец, что скорее походил на агонию умирающего от отравления. То припадая к земле , то подпрыгивая в воздух она танцевала под ритм хлопающих ладоней, который все ускорялся и ускорялся. Но вдруг в один миг все стихло, словно кто-то выключил звук. Все замерли и остановились, в недоумении глядя друг на друга с вопросом, что могло помешать им?
На поляну освещенную светом костра неспешным шагом вышел седой монах в черной рясе, держа в руках старое деревянное распятие, что обычно стояло на крыше деревянной церквушки, и было хорошо знакомо и ведьмам и прихожанам.
Монах направил распятие на ведьм и те в страхе попятились назад, закрывая глаза ладонями.
- Что бестии, страшно?- молвил, улыбаясь, отец Василий.- А людям не страшно вой ваш среди ночи слушать? Вон как разорались, аж волки из леса прибежали и в собачьих конурах попрятались, на цепь со страху полезли. Довольно! Хватит народ распугивать.
- Зачем ты пришел сюда,- прохрипела старая ведьма, что недавно плясала как сумасшедшая,- по телу женскому соскучился?- и она погладила себя по высокой нагой груди.- Вон нас сколько, выбирай любую!
- Вашими харями сапоги противно протереть,- ответил святой отец,- а не то, чтобы ночку провести.
Он топнул ногой и поднял крест над головой:
- А ну марш отсюда, не то худо вам придется!
Старая ведьма перевернулась через голову и обратилась в статную кареглазую девушку с длинной толстой косой до талии. Она скромно потупив глаза , встала на колени и молвила:
- Не обидь нас, батюшка. Мы дети заблудшие.
Монах заржал, что было мочи, тряся седыми кудрями и брызгая слюной по морщинистому лицу, а после утерся рукавам и крикнул:
- На абордаж!
Он взмахнул крестом, словно воин мечом и одним махом отсек ведьме голову, которая откатилась к ногам стоящих в ожидании упырей. Подняв глаза, отец Василий сделал шаг к направлению толпы уродливых тварей, держа в руках крест, на котором кипела кровь колдуньи, словно кипяток на плите. Колдуньи кинулись в рассыпную, как дворняги, разбегаясь, кто куда, а святой отец махал крестом как рыцарь, оставляя после себя уродливые головы.