В дверь постучали.

- Кого еще принесла нелегкая? - проворчал Брукс и, делать нечего, пошел открывать.

Брукс, старый сгорбленный солдат, участник семи войн, жил в скромном деревянном домике в предместье Гримлунга - города, названного в честь бога Гримна, повелителя ветров и дождей. Жена Брукса давным-давно умерла, из всех знакомцев у Брукса только и остались что старый пес Буян да постоялец, Вильям Карабет. Брукс не сомневался, что и на этот раз, конечно же, кому-то понадобился его постоялец. А ведь день-то был на исходе! Хорошо еще, что Буян по-прежнему спокойно лежал у самой двери, не ворчал и не кидался. Люди-то к Карабету заглядывали разные - и люди, и не совсем.

- Кого принесла нелегкая? - повторил Брукс уже у самой двери, чтобы тот, кто стоял за дверью, проникся вежливостью.

Как оказалось, на ночь глядя старика потревожил некий толстяк, рыжеватый, с округлой холеной бородкой. На вид незнакомцу было годков под пятьдесят.

Челюсть у толстяка тряслась, сотрясая складки жира на шее.

- Вильям... Вильям Карабет... Я туда попал? Мне сказали... Господин мой, я могу увидеть Вильяма Карабета?

- Едва ли, сударь мой... - проскрипел Брукс. - Господин Карабет откушали и почивать легли. Наведайся-ка утром!

Брукс собрался без долгих разговоров закрыть дверь, но толстяк, трясясь как студень, приналег на дверь обеими руками:

- Нет! Нет, господин мой! О, пресветлые боги Элидны! Карабет мне нужен прямо сейчас!

Старый Брукс побагровел.

- Попрошу не безобразничать! Или кликнуть стражу? Говорю же, сударь, пожалуйте завтра поутру!

- Но... но ты не понимаешь, старик! Мне немедленно нужен Вильям Карабет - рыцарь Света, ужас чернокнижников, сияющий меч короля...

- Да-да, и еще - испепелитель демонов и сокрушитель ведьм. Эй, Буян!

Огромный пес весьма внушительно зарычал. Буяна иной раз пошатывало от старости, но чутье и голос он сохранил вполне.

Толстяк готов был впасть в панику. Высоким грудным голосом он закричал, вытягивая голову в дверную щель: " Господин Карабет! Господин Карабет!" В это время старик навалился на дверь с другой стороны, нимало не смущаясь тем, что край двери мог послужить толстяку чем-то вроде гильотины. Внизу разрывался пес, и когда рык его достиг такой ноты, что было ясно - сейчас цапнет, где-то в глубине дома раздалось:

- Брукс, старина, на кого ты там взъелся? Если опять мертвяк, дай ему промеж глазниц, и вся недолга!

Не дожидаясь, пока старик отреагирует, толстяк заорал что есть мочи:

- Господин Карабет, это я, Том Симмерс! Симмерс из Кукушкиного Гнезда!

- Эй, Брукс, постой! - Вильям Карабет был уже у входной двери. - Да это же Симмерс, односельчанин мой! Буян, на место! Ого, да ты опять поднабрал жирку, Томми!

Брукс, недовольно ворча, потащился к своему креслу у очага.

Том Симмерс, вытирая пот, прошел в дом.

- Как твой трактир, Томми? - поинтересовался Вильям Карабет, показывая позднему гостю на самый крепкий стул. И сразу же, не дожидаясь ответа, истребитель чернокнижников зевнул во весь рот и спросил: - Зачем пожаловал?

Том Симмерс, трактирщик из далекого горного селения Кукушкино Гнездовье, тяжело уселся на стул. С Карабетом они не виделись четыре года, и теперь Симмерс с надеждой и страхом воззрился на этого человека, которого, в самом деле, называли и "сияющим мечом короля Бетерикса" и "рыцарем Света", ну и, само собой разумеется, "испепелителем демонов" и "убийцей чернокнижников".

Вильям Карабет состоял на службе у короля Бетерикса V, должность называлась "истребитель чернокнижников", или, полностью, "королевский истребитель чернокнижников, чернокнижниц и злых духов, а также всякой нечистой твари, демонов и прочих прислужников Стужи Ледящей". Правда, ни одним испепеленным демоном Вильям Карабет похвастать не мог, однако чернокнижников и ведьм он регулярно представлял королевскому правосудию. Вильям Карабет прослужил королю уже одиннадцать лет в этом благородном качестве, что заставляло верить в его везение или, скажем иначе, в его счастливую звезду. До Карабета на этой почетной, но весьма опасной должности ни один человек не удерживался более года. Единственное исключение - предшественник Карабета Тим Валиш, который прослужил "истребителем" и "испепелителем" три полные года, после чего был найден у себя дома, обглоданный до костей.

Ко времени нашего рассказа Вильям Карабет был человек уже не молодой - от природы высокий, атлетического телосложения, он начинал сутулиться, и в усах у него седые волосы дружно забивали черные. До того, как стать "истребителем чернокнижников", Вильям Карабет прослужил короне семнадцать лет в качестве воина. Король примечал Карабета, за отвагу и смекалку помаленьку продвигал по службе. По рождению - простолюдин, Вильям Карабет за семнадцать лет дорос до капитанов, и вместе с капитанским званием он получил рыцарские шпоры. А потом случилось так, что Карабет оставил службу и занял пустующее место "истребителя чернокнижников".

- Так что у тебя стряслось?

Трактирщик Симмерс поймал чуть насмешливый взгляд давнего знакомца и немного успокоился.

Запинаясь, он начал рассказывать:

- Два дня тому будет, как в нашу деревню один человек заявился. Поселился у меня в гостинице. Я думал - купец какой за нашим угольком пожаловал. Уголек-то наш по-прежнему самый лучший в округе, жар дает, что надо, и не дымит ничуть...

- Про уголек я знаю, ты давай про незнакомца.

- Так вот. Человек этот ростом с тебя, наверное, будет, но худой, куда как худой...

- Про приметы потом. Чем тебе не по нраву пришелся, приезжий этот, не худобой же своей? Или у него особые приметы какие, личико щипцами, кривые когти?

- Про щипцы не скажу, - насупился трактирщик, которому не понравилось, что его тревогу не принимали всерьез. - Тут другое завернуло. Постоялец этот прибыл днем, а вечером мой парнишка говорит: постоялец к себе в номер петуха черного понес. У меня сразу на сердце нехорошо стало.

- Отчего же так сразу нехорошо стало? Может, он твоей стряпне не доверяет, самолично решил запечь на огне петушка. Там же у тебя в каждом номере, помнится, очажок есть.

- Не было у меня еще таких постояльцев, чтобы моей стряпней брезговали, - недовольно проговорил трактирщик. - Да не только это, ты дальше слушай. На другой день, смотрю, опять черного петуха к себе постоялец понес. Я дознался, у бабки Баклуши он петуха купил, и ведь не самого жирного и не самого большого выбрал, да и не самого молодого. Выбрал самого черного.

- По петуху за день - это, конечно, многовато, не соответствует тощей комплекции, - проговорил Карабет, зевая. - Вот по мне - оно ничего, в самый раз пришлось бы.

- Да не ел он этих петухов! - воскликнул трактирщик. - И не ел и не жарил, и не варил и не парил! Он колдовал, для колдовства они ему были нужны! Для черного колдовства!

- Ты подсматривал за ним в замочную скважину? Или у тебя в стене глазок просверлен? Ладно, не важно. Что ты увидел?

- Сперва я не подсматривал. Или ты думаешь, я за каждым постояльцем подсматриваю? А потом, когда жареным запахло, ну да, подсмотрел. Это во вторую ночь было. А увидел я вот что. Этот человек - он назвался Кнутом Табешем - в полночь, как только пробило двенадцать, отсек голову черному петуху и ощипал его. Потом он проговорил что-то, какие-то странные слова, - не хотел бы я во второй раз услышать их! Я помню, на столе у него горела черная свеча. Этот Табеш взял петушиные перья в обе горсти и подбросил их под потолок. Свеча вспыхнула и задымила, а потом я увидел под потолком большую птицу.

Трактирщик запнулся. Страх шевельнулся у него в желудке с новой силой; выпученными глазами он смотрел на Карабета.

- Так это была птица, а не маленький такой, с рожками? - уточнил истребитель чернокнижников. - Ты верно разглядел?

- Да. Черный филин. Это был огромный черный филин. С бровями большущими... - трактирщик передернулся.

- Надеюсь, он не спутал тебя с землеройкой?

- Нет! Он не заметил меня, по счастью. Колдун что-то сказал ему, и филин вылетел в окно.

- А дальше?

- Дальше я не стал смотреть.

- Сразу кинулся за мной?

- Избави боги! Я дождался утра, а уж потом поскакал за тобой. Что скажешь, Вилли?

- А что я скажу, - вздохнув, Кабарет направился в свою спальню.

Вернулся истребитель чернокнижников с кожаной сумкой на боку:

- Поехали, что ли. Брукс, где мой меч?

Старик заворчал:

- И охота тебе тащиться в такую даль, на ночь глядя! Кукушкино Гнездовье! Да это же у самых Можжевеловых гор! К утру, разве, доберетесь...

- Значит, к утру и доберемся, - проговорил Кабарет, опоясываясь мечом. - Кстати, Симмерс! Как там твой сынишка? Ты же запретил ему прислуживать этому Табешу?

Трактирщик задрожал лицом. Он почувствовал себя как человек, внезапно оказавшийся в ловушке.

- Как я запрещу... - забормотал Симмерс. - Джек помогает мне по хозяйству. Все-таки у меня такое заведение, руки всегда нужны... Конечно, если бы этот проклятый чужеземец чего-нибудь потребовал ночью, я бы не послал к нему парнишку, и жена не послала бы...

- Ты не помнишь, Табеш не спрашивал у тебя воды?

- Как не спрашивал. Как только я его увидел, он сразу за стол уселся и попросил у меня воды. Я ему предложил сладкого эля, конечно. Он отказался. Ладно, сказал я, пусть пьет воду.

- И воду, конечно, понес твой сынишка?

- Джек и понес.

Трактирщик Симмерс умел читать по лицам людей. Он овладел этим искусством, чтобы вычислять воришек.

То, что Симмерс прочитал сейчас на лице истребителя чернокнижников, вогнало его в ужас.

Хлопнула дверь.

Следом за Карабетом из дома выбежал толстяк трактирщик.

Старый Брукс разразился руганью и причитаниями. Вот так всегда, только Вильям прикорнет немного - и опять на работу отправляйся. А ведь свежим ранам на груди королевского истребителя чернокнижников, - страшным ранам, оставленным когтистой тварью, - еще заживать и заживать.

* * *

Карабет и Симмерс скакали всю ночь. И всю дорогу Симмерс беспрестанно молился, нудился и причитал. Из одиннадцати великих богов Элидны, кажется, не был забыт никто, но чаще всего трактирщик поминал повелителя ветров Гримна, считавшегося покровителем гористой страны, и подателя счастья Меркуля, бога нрава легкомысленного, переменчивого, но временами прямо-таки всемогущего.

Карабет богам не молился. Он посматривал на трактирщика скептически, но молчал, в голос не смеялся.

Постоялый двор Симмерса находился на въезде в Кукушкино Гнездовье. На широком дворе, у козьего загона возилась бесплодная Грета, вторая супружница Симмерса. Свою первую жену Симмерс похоронил пять лет назад.

Едва завидев жену, Симмерс завопил как оглашенный:

- Где Джек? Грета, где Джек?

Грета - маленькая, с остроносым птичьим лицом, мачеха Джека, - едко ответствовала:

- Да где же ему быть-то? В постели, небось, полеживает, лежебока твой! Ты сам лучше скажи, где прошлялся всю ночь?

Раздраженно махнув рукою, Симмерс соскочил с коня и, переваливаясь, побежал к крыльцу.

- А постоялец ваш, красавица, здесь ли еще? - спросил Карабет.

Свою вторую жену Симмерс взял из соседней деревни, поэтому Грета и Вильям Карабет не были знакомы.

- Какой еще постоялец? Что за постоялец? Да и какое тебе дело до наших постояльцев, господин мой? - недовольно отозвалась трактирщица.

- Служба короля, сударыня. Лучше отвечать, если не хотите спознаться с палачом.

Все эти слова Карабет произнес так просто и буднично, что Маленькая Грета, как трактирщицу называли в деревне, не на шутку перепугалась.

- Да простит меня добрый господин, чего не болтнет глупая баба! - зачастила она испуганно, одновременно смекая про себя, уж не наврал ли ей незнакомец, вероятно - собутыльник мужа, о своей королевской службе. - Про которого постояльца ваша милость изволит спрашивать?

- Меня интересует человек, который назвался Кнутом Табешем.

- О, очень щедрый господин! Он расплатился с нами за неделю вперед, по серебряной монете за день. Но он занял самую лучшую комнату в гостинице, ваше милость, самую что ни есть наилучшую!

- Так он еще здесь?

- А где же ему быть-то? Он заплатил за неделю вперед, так что...

В эту минуту в дверном проеме показался трактирщик.

Толстяк Симмерс, в обычное время мясной, свекольный, был бледен как полотно.

- Джека нигде нет, - ответил он на безмолвный вопрос Карабета.

- А чернокнижник?

- И этого злодея нигде нет. О, пресветлые боги Элидны, за что вы так наказываете меня?

Трактирщик, вдруг обмякнув, как проткнутый пузырь, залился слезами.

Маленькая Грета еще ничего не понимала.

Карабет сказал:

- Том, ты это брось. Нашел, когда нюни распускать! А ну - дуй по соседям, по пастухам, кто тут у вас, в деревне, ни свет, ни заря встает! Как я понимаю, вчера Табеш был еще у вас. (Грета торопливо закивала.) Мне нужно знать, когда именно он отсюда убрался - ночью или когда уже рассвело, и куда он направился. Ты был у него в комнате, чего там? - обратился Карабет к Симмерсу.

- Там перья, всюду черные перья... На столе - тушка петуха безголового...

- Это хорошо, что безголового. Ты еще здесь?

Причитая, трактирщик выбежал за ворота. Попутно он что-то сказал Маленькой Грете, сопроводив слова ощутимым тумаком. Трактирщица заметно взбодрилась. Для начала она кинулась в трактир. Две служанки и старик конюший, потирая ушибленные места, живо побежали по соседям. За ними, заполошничая, понеслась сама трактирщица.

Выяснив, где находилась комната Табеша, Вильям Карабет поднялся наверх.

В этой комнате, на самом деле, повсюду валялись черные петушиные перья. Под квадратным дубовым столом Карабет обнаружил огарок черной свечи. Зола в очаге оказалась горячей, и это обнадеживало: очевидно, Табеш покинул трактир на рассвете. Одна находка крайне не понравилась Карабету: на столе лежала прядка русых волос. С одного конца волосы были обуглены.

Вскоре подошли сведения о Табеше. Бабушка Мелуза утром видела, как какой-то худощавый человек шел по улице и вел за руку мальчика лет десяти. Сослепу Мелуза не признала сына трактирщика, а не то, она, конечно, зашумела бы, куда это ребенка уводят. Деревенский пастух, дядя Арчибальд, который круглыми сутками был навеселе, добавил: на заре он видел мужчину и мальчика. Они вышли из деревни и пошли... Пастух неверною рукою показал, куда они пошли.

Выслушав пастуха, Вильям Карабет успокоил трактирщика:

- Ну, Том, твое счастье. Жив твой парнишка, и до вечера ему ничего не угрожает.

- Что это значит "до вечера"? А потом? Я тебя спрашиваю, что потом? Зачем ему мой Джек понадобился? Говори, что ты знаешь! Говори же!

Карабету не очень-то хотелось уточнять, но поскольку толстый Симмерс продолжал бесноваться, королевский офицер нехотя проговорил:

- А затем чернокнижнику твой парнишка понадобился, зачем и эти самые черные петухи. Чернокнижники берут силу от крови... Этот филин, которого ты видел, был демон. Демон-разведчик, как я полагаю.

- А мой сын? Мало колдуну черных петухов - черного козла взял бы. Зачем ему понадобился мой сын?

- Человеческая кровь способна призвать сильнейшего демона. Как и человеческая смерть.

Говоря это, Карабет угрюмо смотрел в глаза трактирщику. Подобные слова, конечно, вогнали бы в штопор любого, однако в тоне Карабета, в осанке, а главное - в серых, холодных глазах чувствовалась такая сила, что трактирщик, как ни был напуган, заметно приутих.

- И что теперь? - проговорил несчастный Симмерс. - Чего мы стоим? Нужно бежать, спасать моего сына! Эх, если Джек ещё жив...

- Жив, я же сказал тебе. Для злого колдовства нужна ночь. А поторопиться нам, верно, не помешает. Пасечник, старый Меклух, жив еще?

- Жив, чего ему сделается. Он-то зачем?

- А затем. Я тут схожу кое-куда, а ты подготовь свежих коней. Да смотри, чтоб добрые кони были, а не клячи какие-нибудь!

- Что я, дурной какой, с клячами, да на такое дело... - заворчал трактирщик, но истребитель чернокнижников уже не слушал.

Карабет обернулся быстро. Он вернулся с двумя кожаными мешками, в одном из которых чудилось некое шевеление. Трактирщик исполнил свое задание еще быстрее. Он поджидал истребителя чернокнижников у ворот, держа в поводу двух прекрасных жеребцов гнедой масти. За спиною у толстяка топорщился огромный арбалет.

Вильям Карабет приторочил мешки к седлу. Тщательно проверив крепление, он вскочил на коня, и они с трактирщиком помчались в сторону, куда указал пастух.

Эта дорога вела в горы.

Трактирщик знал здесь каждую кочку, да и для Карабета места были знакомые, все-таки он родился и воспитывался в Кукушкином Гнездовье. День зачинался ясный, погожий. Видно было далеко, что и сослужило нашим всадникам добрую службу.

Примерно через час, всадники, поднявшись на пригорок, увидели далеко впереди человека - мужчину, который вел за руку мальчика. По счастью, чернокнижник до сих пор передвигался пешком. Это сулило успех погоне.

Показав на чернокнижника, Карабет удержал за повод коня трактирщика.

- Вот что, друг Симмерс. Ты тут не шали: чтоб делал всё, как я говорю! А не то и себя погубишь, и своего мальчишку, да и мне курлыкнется!

Симмерс буркнул "Угу". Пришлось истребителю чернокнижников этим удовольствоваться. Всё равно времени на дальнейшие внушения не было.

Вильям Карабет велел трактирщику следовать за собой след в след. Спустившись с пригорка, они поскакали по лугу к редкому сосняку. Там, по сосняку, тянулся длинный овраг. Всадники перебрались через овраг, после чего они довольно долго мчались по буеракам и перелескам. Толстый трактирщик не раз замирал в ужасе, ожидая, что лошадь вот-вот его сбросит. Наконец, поднявшись на очередной пригорок, они увидели чернокнижника позади себя, чего и добивался Вильям Карабет.

- Теперь - молчок! - Карабет грозно взглянул на трактирщика и для внушительности показал кулак. - Я тебе все зубы выбью, если пикнешь! И ребра переломаю, если сделаешь чего-нибудь без моего приказа!

Карабет и бледный Симмерс опустились в неширокую лощину, по которой пробегала, местами теряясь, узенькая тропка, немногим дальше забиравшая вверх. По этой тропинке в самом скором времени должны были пройти чернокнижник и мальчик.

Карабет сошел с коня и открыл один из мешков.

Черная кошка прыснула, как ошпаренная, прочь от Карабета. Убегая, она пересекла тропинку, что и требовалось.

- Когда они пройдут здесь, морок запутается сам в себе, - пояснил Карабет трактирщику, который ровным счетом ничего не понял. - Но этого мало. Нам надо, чтобы чернокнижник отпустил руку твоего мальчика. Только тогда твой Джек окончательно освободится от чар.

Трактирщик хотел уточнить, но Карабет показал кулак.

Истребитель чернокнижников передал повод коня Симмерсу, после чего, уже знаками, приказал ему спрятаться за кустами терновника, шагах в десяти от тропинки. Сам Карабет притаился рядом с тропинкой, за кустом можжевельника.

Когда чернокнижник с мальчиком вошли в лощину, Карабет, пригибаясь, скользнул к тропинке. Немногим дальше того места, где он выпустил кошку, он вывалил на траву, рядом с тропинкой, содержимое второго мешка. Кажется, здесь был целый улей: соты, мед и пчелы, всё мешалось в одну кучу. Понятное дело, пчелы были недовольны таким обращением, поэтому Карабет, отшвырнув мешок, поспешил убраться в кусты можжевельника.

Теперь надобно было ждать.

Чернокнижник, держа за руку мальчика, быстро шел по лощине. Вскоре Карабет смог рассмотреть их в подробностях. На колдуне был черный бархатный камзол с золотой стежкой, он был смугл - коротко подстриженная бороденка, впалые щеки, морщинистый лоб с выпуклыми надбровьями... На вид ему было лет пятьдесят - но мы-то знаем, что некоторые искусники в колдовстве могли так выглядеть и в сто пятьдесят. Взглянув на мальчика, Вильям Карабет с удовольствием отметил его румяные щеки и, в общем-то, здоровый вид. Хвала богам, чернокнижник, судя по всему, еще не воспользовался жизненными силами ребенка для своего черного ремесла. Конечно, глаза Джека были полуприкрыты, и сам он шел словно сонный, но уж этого следовало ожидать.

Когда чернокнижник с мальчиком прошли место, где дорогу перебежала кошка, Джек вздохнул и открыл глаза. Колдун, кажется, ничего не заметил, погруженный в свои мысли. Хотя и пробудившийся, мальчик не попытался убежать. Пока его рука находилась в руке колдуна, чары продолжали действовать.

Пройдя несколько шагов, Джек опять стал засыпать. Однако частью сознания он противился злому колдовству: борясь со сном, он затряс головой. Колдун пока не замечал ничего.

Но вот колдун с мальчиком приблизились к тому месту, где Карабет опустошил мешок с пчелами. Маленькие жужжащие создания, крайне раздраженные, живо вывели колдуна из задумчивости. Еще через несколько шагов чернокнижник энергично замахал руками - и в ту же секунду Вильям Карабет, стремительный и проворный, как хорь, кинулся к мальчику.

Далее все произошло очень быстро. Карабет схватил Джека за плечи и с силой тряхнул. Мальчик окончательно пришел в себя, - заплакал, заверещал. Истребитель чернокнижников немедленно оттолкнул мальчишку прочь с тропинки. Тем самым Джека словно бы выкинуло не только с этой тропинки, но и с тропы злого волшебства, по которой вел его колдун.

Лицо чернокнижника скрючилось в гримасе; гнев и страх смешались в безобразную, жуткую маску. Кнут Табеш схватился за кинжал. Карабет метнулся к колдуну, схватил сухую, с желтыми ногтями, руку с кинжалом, крутанул ее... Кинжал упал в траву. В следующую секунду колдуну каким-то образом удалось вывернуться. Он прянул в сторону, пригнулся, потянулся за кинжалом... Вильям Карабет уже хватал его за воротник, но тут просвистела короткая арбалетная стрела.

Трактирщик все-таки не утерпел. Враг был на виду, к тому же трактирщик побоялся, он очень боялся, что колдун изловчится, опять завладеет кинжалом. Вот толстый Симмерс и стрельнул. А стрелять трактирщик умел, надо отдать ему должное, все деревенские призы были его.

Стрела попала колдуну в правое плечо. Симмерс готовился поздравить себя с удачным выстрелом. И не убил, не взял греха на душу, и враг был обезврежен. Ведь с одной рукой немного навоюешь.

Как оказалось, чернокнижник придерживался иного мнения.

Колдун взглянул на Симмерса, взглянул на Карабета - и рассмеялся, так что у Симмерса к горлу подкатил ледяной ком.

- А теперь вы оба умрете, - проговорил колдун и, предупреждая движение Карабета, произнес какое-то слово - единое слово - низким и хриплым голосом.

Порыв студеного ветра пронесся по лощине.

Вильям Карабет, к ужасу трактирщика, рухнул на колени.

Здоровой рукою чернокнижник вырвал из раны стрелу, а это была толстая арбалетная стрела, проникшая до кости. Колдун резким движением разорвал одежду в месте раны. Кровь, сочившаяся тонкой струйкой, побежала обильной струёю.

Поймав отчаянный взгляд Симмерса, колдун опять рассмеялся.

- Сейчас вы оба умрете, - повторил он.

Скрежеща зубами, чернокнижник поднес ладонь к ране и набрал полную горсть крови. С усмешкой он взглянул на трактирщика - тот дрожал, как осенний лист. С уст колдуна сорвался какой-то нечеловеческий, звериный рык. Глядя на трактирщика неподвижными глазами, словно змей, колдун вытянул вперед ладонь, наполненную кровью.

Чернокнижник начал медленно поворачивать ладонь, упиваясь страхом несчастного Симмерса. Кровь полилась на землю.

Глухо и грозно колдун заговорил:

- Демоны, демоны, демоны, прислужники Стужи Ледящей! Так говорю я, на этом стою: дань дорогую примите мою! Плату возьмите и сделайте дело: видеть хочу я демона Зела! - Колдун дрожал. С нарастающей силой он дважды повторил, задирая смоляную бородку: - Видеть хочу я демона Зела! Видеть хочу я демона Зела!

С последними словами чернокнижника земля дрогнула. Широкая трещина пробежала в том месте, куда крупными каплями падала кровь колдуна, и из этой разверзнутой раны земли с клубами черного дыма поднялся адский дух. Сперва он был словно сотканный из мглы, но когда порыв ветра развеял копоть, трактирщик увидел странное и страшное существо: демон Зел ростом вдвое превышал человеческий, он был горбат, черная шесть покрывала его всего, его голова напоминала бычью. Длинный хвост с ослиной кисточкой щелкал в воздухе, как кнут.

- Ты звал меня, колдун? - проревел страшилище Зел.

- Да, я звал тебя, - с нажимом произнес чернокнижник, немного удивляясь, отчего Зел не поклонился ему.

Вообще, Зел смотрел куда-то в другую сторону.

Проследив за взглядом демона, чернокнижник прикусил губу.

- Да, я звал тебя, - ясно и чисто произнес Вильям Карабет.

Истребитель демонов, пошатываясь, сидел на земле. У ног его валялся кинжал, - его собственный кинжал, с окровавленным лезвием, - а из рукава его куртки бежала кровь.

Надо сказать, этой недешевой влаги набежала уже порядочная лужа.

- Свяжи ему руки, - приказал Карабет демону и показал на чернокнижника.

- Ты смеешься, колдун? - загрохотал Зел, посчитавший это занятие ниже своего достоинства.

- Свяжи ему руки! - повторил приказ Карабет и подкинул демону ногой моток веревки.

Теперь Зел не мог ослушаться.

Рыча, демон связал чернокнижнику руки за спиной, после чего, следуя приказанию Карабета, исчез.

Трещина на земле закрылась, словно ее и не бывало.

Чернокнижник - ошарашенный, оглушенный, - стоял со связанными за спиною руками. Во все глаза он смотрел на Карабета.

- А знаешь, где ты ошибся, Кнут Табеш, или как там тебя, - проговорил Карабет, зубами отрывая лоскут от туники, чтобы перевязать рану. - Ты не учел, что не одному тебе могут быть известны тайные слова, которые совсем не обязательно выкрикивать. Твари преисподней лучше слушаются того, кто жертвует больше, а не того, кто громче кричит. А ещё лучше они слушаются того, чья жертва желаннее...

Колдун застонал, и стон его по наклонной перешел в рык.

- Ну-ну, порычи, порычи, - одобрил Карабет, а на трактирщика прикрикнул: - Да чего ты встал как соляной столб, Симмерс? Помоги же мне!

Толстяк трактирщик и его мальчик (смелый парнишка, к этому времени переставший сморкаться) кинулись к своему спасителю.

Когда они закончили с перевязкой, Карабет потребовал, чтобы они перевязали и чернокнижника. Симмерс заворчал, а Вильям Карабет пояснил:

- Я должен доставить его к королевскому правосудию.

- Какой милосердный! - проскрежетал колдун. - К королевскому правосудию - это чтобы меня сожгли на костре!

- Это уж как получится, - отрезал истребитель чернокнижников.

После того, как рана чернокнижника была перевязана, его худые руки прикрутили к рёбрам. Конец веревки Вильям Карабет, разумеется, препоручил себе. Теперь можно было возвращаться в деревню.

Трактирщик посадил сына на коня впереди себя, а чернокнижнику пришлось бежать на рысях за Вильямом Карабетом.

* * *

В Кукушкино Гнездовье они вернулись на закате. Немало, все-таки, вышло возни с этим колдуном.

Едва въехав на постоялый двор, Вильям Карабет заявил, что он смертельно устал и ему надобно отдохнуть. Он не спал трое суток, да и крови потерял порядком.

Трактирщик засуетился. Истребителю чернокнижников была отведена лучшая комната в гостинице (конечно, не та, которую занимал чернокнижник, но тоже лучшая). Жареная козлятина, выпивка, спаржа и артишоки - и тут толстый Симмерс не поскупился. Конечно, Симмерс послал и за лекарем, то есть за местной знахаркой, бабкой Лукрецией, но когда Лукреция приковыляла, Карабет заявил, что никаких лекарей ему на дух не надобно. Так что с лекарем пришлось отставить, а вот красному вину Симмерса Вильям Карабет воздал должное.

Покормили и чернокнижника, чего там. Еще до того, как усесться за стол, Карабет позаботился о том, чтобы колдуну приготовили нужные хоромы. Кухонный подвал Карабет отверг; колдуна поместили в угольный сарай, связали его накрепко и приставили к нему трех крепких мужиков для охраны. Уголь из сарая Карабет велел вынести, а пыль - вымести, и чтобы свечи горели в сарае всю ночь, и чтобы свечей было много.

После ужина Карабет сказал, что прямо сейчас уляжется спать. И пусть не будят до утра, а не то без тумаков не обойдется.

* * *

Бедный, бедный Вильям Карабет! Он не поспал и до полуночи.

- Господин Карабет! Господин Карабет!

Истребитель чернокнижников с гортанным рыком сел на кровати.

- Господин Карабет, колдун сбежал! Сбежал, чтоб ему пусто было!

У Вильяма Карабета немного распогодилось перед глазами, и он увидел: вся его комната была забита людьми. Трактирщик в отчаянии заламывал руки. Испуганно вскрикивали женщины. Двое или трое мужчин бранились, используя вместо тяжелой артиллерии весьма крепкие выражения, не позволявшие, однако, разобраться в сути разногласия.

- Всем молчать! - рявкнул Карабет и бросил трактирщику: - А ты говори!

В сущности, рассказывать было особо нечего. Ни драки, ни погони не было. Не было и ленивых сонь: все трое мужчин, приставленных к колдуну, честно бодрствовали, не спуская глаз со своего пленника. Они бодрствовали до того самого момента, до того, как...

- Карп Полукарпий, говори! - трактирщик ткнул локтем деревенского бакалейщика.

Бакалейщик, со страдальческим выражением на лице, залопотал:

- Так вот, сидим мы в сарае, на злодея этого смотрим... Мы договорились: если кто будет засыпать, тот по пощечине от двух других получит. Сидим мы, значит... И тут свечи стали разгораться. Да, свечи сами собой стали разгораться! Господин Карабет, твоя милость, ты же сам велел, чтобы всюду в сарае свечи горели. Вот мы и расстарались: и подсвечники принесли, и к потолку свечную люстру подвесили...

- Вы всё правильно исполнили, - проговорил Карабет. - Итак, свечи стали разгораться. Что дальше?

- Ой, лихо нам, господин Карабет, твоя милость! Дальше-то почти не было ничего. Свечи разгорелись так, что на нас троих ослепление нашло. Верно, мужики? Ничего не видать стало. Это будто на солнце смотришь, кругом свет да огонь. Так продолжалось, не знаю даже, сколько времени. Но недолго, нет. А потом свечи начали притухать. Скоро они горели, как им и положено.

- Но колдуна уже в сарае не было, - догадался истребитель чернокнижников.

- Да! Не было! Куда он сгинул? Ну куда, пес его дери?! Мы всё обыскали, всё! Мы все половицы отодрали - никакого подкопа, никакого подземного лаза. И стекло в оконце целое, и крыша цела...

- А веревки, которыми был связан колдун, веревки-то остались?

- И веревки исчезли! Ахти нам! Что же теперь будет, господин мой?

Вильям Карабет помолчал немного, потом сказал: "Э-хе-хе!" и начал складывать в сумку из буйволовой кожи свои нехитрые пожитки.

Селяне смотрели на сборы истребителя чернокнижников с тихим ужасом.

Наконец трактирщик не выдержал:

- Да будет мне позволено спросить твою милость...

- Я возвращаюсь в город, - сказал Карабет.

- Но как же... Вильям, мы же твои земляки!

- Если колдун вернется, держитесь от него подальше и держите подальше своих детей. Ну и мне свистните.

- Да он нас всех высосет, пока до тебя весточка дойдет! - всплеснул руками трактирщик. - Он сидел у нас в плену, значит, он захочет отомстить! И он отомстит мне первому, сарай-то мой! А я еще плечо ему прострелил, дурень!

- Что плечо ему прострелил, так это ты, действительно, сглупил, старина Том, - произнес Карабет. - Когда в колдуна стреляешь, надо целиться, чтобы сразу насмерть, а не то он сделает заговор на собственной крови, имейте в виду.

- А что такое "заговор на крови"? - спросил кто-то.

- Чтобы сотворить колдовство, чернокнижник должен отдать Стуже Ледящей частицу чьей-нибудь жизни - можно, своей собственной... А для этого надобна кровь. Что получается в результате, Симмерс расскажет, кому интересно. Он всё видел. Да не дрожите особо, - ободрил Карабет, пробежав глазами по бледным лицам деревенских мужчин. - Если колдун опять объявится здесь, то уж не ради мести. Очень ему надо, мстить деревенским простакам вроде вас! Я чую, здесь у него какая-то цель поважнее!

- Но он опасен для нас, ваша милость, - сказал кто-то из мужчин. - Он чуть не погубил Джека...

- Всякий чернокнижник опасен, - сказал Вильям Карабет, - недаром я исполняю королевскую службу. Однако этот чернокнижник приходил сюда совсем не для того, чтобы высосать парнишку Симмерса до последней капли. Мальчик просто подвернулся ему под руку, вот и всё. Что животные, что люди для чернокнижников - всего лишь материал, дрова, которыми питается огонь их колдовства... У этого колдуна была какая-то цель - высшая цель, зачем он явился сюда и зачем он отправился с мальчиком в горы, вот что я хочу сказать.

Вильям Карабет еще долго успокаивал своих бывших односельчан, попутно намекая, что долгожители не забывают про осторожность. Деревенские оставили его в покое уже под утро.

Трактирщик взялся проводить Вильяма Карабета до поворота дороги.

Когда они выехали из ворот постоялого двора, Симмерс произнес:

- Никак не могу взять в толк, Вильям, куда же подевался колдун? Или это часто бывает у вас, что колдуна свяжут, а он - фьють! - исчезает?

- Нет, это бывает не часто, - Карабет не стал уточнять, что на его памяти это был первый случай.

- Так куда же он подевался, этот чернокнижник проклятый? Что там говорит наука, где он вынырнет?

- Да уж не у тебя в спальне, можешь не беспокоиться, - отшутился Вильям Карабет.

Трактирщик шутку не одобрил, но дальше допытываться не стал.

Они расстались у развилки дороги.

От дороги, ведущей в город, влево отбегала узенькая тропинка. Эта тропинка вела к старому святилищу Оронунда - местного бога огня.

Рассказ про Вильяма Карабета, изложенный выше, является отрывком из седьмой главы "Мира Лучезара"