Он вышел из переулка Могильщиков, - мальчишка, даром что меч в деревянных ножнах на боку. Заплюхал прямо по луже, топча гусей колбасника Рожа, - гуси увертывались, роняя перо, и тянулись щипаться. Мальчишка смешно заругался - под хмельком, видать... Подтянул кожаные штаны - худющий, ремень не держал толстую бычью кожу. Бросил быстрый взгляд на красильню Геминосов, - гривастый, волосы сажевой черноты, мордочка как хорь из норы выглядывает. Высокий, правда, и руки сильные... Взмахнул головой, пригладил волосы, - глаза раскосые, скулы острые, волчьи. Волчонок... На Сулоньском мосту волчат не любят.

На арочном Сулоньском мосту в двенадцать пролетов этим утром было людно, погода стояла для прохладного франкского лета на редкость теплая и ясная, - у тележки зеленщицы бранились торговки, в Луаре играла рыба, только что пропели третьи рожки и торговцы возвращались с морского привоза. На пьяного мальчишку не обращали внимания, - кулаками не махал, насильничать не пытался, ну и пусть оно гуляется.

У двери трактира "Свадебный Гусь" он опять подтянул непослушные штаны, хлопнул ладонью по мечу и изобразил солдатскую выправку.

* * *

Старая сука взвыла - о нее чуть не упали, новый посетитель в сердцах поддал старухе под хвост. Трактирщик Мартин Пудель - невысокий, но плотный, борода из щек растет, - вытирал оловянные кружки, задержался на миг. Что за мальца черти принесли? Меч на боку, поди ж ты... Хорошо хоть, мостовой надзиратель рядом и при деле, пахучий сидр похлебывает.

В трактире было людно - с десяток портовых мастеровых, столько же смуглокожих анагрийцев с крашеными бородами и бровями, подведенными тушью, да два галантерейщика, пять молодых, крепких алеманов в знаменитых алеманских плащах, длинные рукава с прорезями для рук. У окна сидели двое постояльцев из Баргоссии, в самом темном углу, - торговцы сукном из Руара, восемь душ, ближе к двери - рыбачков с пяток, с цветными платками на головах.

Мальчишка щипнул Мукетту, разносившую жаркое, хлопнул по бедру подметавшую пол Шарлотту, - та нарочно оттопырилась, паскуда... Служанка обернулась, малец заругался с досады. Старуха кого угодно могла испугать, один впалый рот-ямина чего стоил.

К стойке мальчишка не пошел, развалился за средним столиком. Разговоры примолкли.

- Мне сидра полпинты! Живо, старик!

Отдавая распоряжение Мукетте, обслужить молодого гостя, Мартин негромко пробурчал в днище кружки:

- Знаешь его?

- Впервые вижу, - Сесиль Боккар, мостовой надзиратель, неприметно поглядывал на мальчишку, делая вид, что совершенно занят содержимым своей кружки. На Боккаре был железный шлем, блестевший как серебряный, а вот панцирь, положенный по должности, он с лени и жиру не носил.

- Может, покажешь ему рыбешек?

- Хм... посмотрим.

Ладно же. Мартин терпеливо стал ожидать, когда же мальчишка начнет куролесить.

И когда ж он ошибался? Выдув в два глотка половину кружки, мальчишка - ноги на стол с грязными и расползшимися по швам сапожищами, - заголосил:

- Эй, Пудель! Ты тут уксусом поишь, падаль! Митра в задницу, тебе говорю!

Мартин затрясся, - он терпеть не мог своё прозвище, но бороду, переходившую в бакенбарды, не сбривал, скрывая рябые отвисшие щеки. Он взглянул на Сесиля Боккара, а после очень пристально посмотрел на кочергу. Да в той стороне, у камина, и вертел стоял, в ожидании свинушки.

Боккар степенно направился к парню.

- Надо бы расплатиться, сударь!

- Этого довольно? - мальчишка кинул на стол какой-то предмет. А, серебряный наперсток.

- Деньги есть? - поинтересовался Боккар.

- Деньги? Клянусь ляжками Изиды, это стоит дороже!

Мостовой надзиратель с презрением взял наперсток, который как будто, в самом деле, был серебряный, - мастер с помощью чекана придал ему форму ягоды малины и позолотил нижний край. Теперь от позолоты остались только ржаво-желтые следы. Боккар не очень разбирался в таких вещах, - он кинул наперсток трактирщику:

- Стоит это полпинты сидра?

Голос у мостового надзирателя был спокойный, с ленцой, и вместе с тем любой увидел бы: Сесиль Боккар собирался не шутя заняться наглым мальцом, к немалому удовольствию трактирной компании.

Помешал трактирщик. Мартин Пудель пробормотал:

- Да, это стоит дороже... Сесиль, это мой племянник.

- Здравствуй, дядя Пудель, - сказал развязный малец самым наглым и нестерпимым тоном.

Мартин подошел к нему, тяжело опустился за стол напротив него, проговорил сквозь зубы, кипя от злости:

- Если хочешь получить на обратную дорогу три солида, веди себя вежливее, племянник...Как тебя? - Трактирщик на миг задумался. - Ролл?

- Роллан.

Трактирщик кивнул.

- А это возьми, твое это, - он кинул наперсток юноше. - Я знаю, что она умерла.

- Мой дед и бабка тоже отъехали, верно? Ты получил наследство.

- Да, красильная мастерская и куча долгов, - трактирщик приглушил голос, чтобы не прислушивались. Напрасное опасение: все уже занялись своими желудками, почувствовав разряжение обстановки. - Ты хочешь, чтобы я выделил тебе долю твоей матери? Но какая доля, раз она умерла раньше своих родителей? Или ты вспомнил о её приданом, - то есть о том, что она не получила от нашего отца - твоего дедушки Захария - ни медяка, когда замуж выходила? Женщина получает долю, если выходит замуж по воле главы семьи, таков закон. А твоя мать...

- Мне нужен только конь. У тебя есть конь?

- Я же объясняю тебе. Королевский закон: старший в роде выделяет дочерям рода приданое... Твой дед не дал ничего твоей матери, потому что она вышла замуж супротив его воли. И я бы ничего не дал, будь она жива, но раз она умерла, о какой доле, вообще, может идти речь? Пустой разговор.

Мартин смотрел, не мигая, в злые черные глаза племянника.

- Твоё здоровье, дядя, - парень хлебнул из кружки.

Трактирщик перевёл дух. Возможно, малец не столь уж испорчен. Возможно, он даже даст ему три солида, на обратную дорогу.

Мартин Пудель поинтересовался, почти по-родственному:

- Этот... твой отец еще жив?

- Нет.

- Убили?

- Убили. - Мальчишка стиснул зубы. Заострились скулы, - волчонок, готовый к прыжку.

- Не нужно быть прорицателем, чтобы напророчить ему такой конец. Твой отец ввязывался в драку, если на него посмотрели косо, а если смотрели прямо в глаза - уж это было для него несмываемое оскорбление. - Мартин вспомнил, как Бертрам Нелз однажды, после того как он отказался биться с ним на мечах, надавал ему оплеух, а в другой раз уже не предлагал дуэль, просто избил палкой. - Как он ревновал твою мать! - Трактирщик покачал головой, от чувства полного удовлетворения сожмурив глаза. - Однажды он приревновал ее к кобелю.

Трактирщик частенько бывал остер на язык, особенно когда рядом стоял исполнитель закона, задарма угощавшийся у него. Да и мальчишка племянник, невелика птица... На этот раз Мартин Пудель не смог вдосталь насладиться эффектом. Мальчишка ринулся к нему, - лицо изморщилось, как брошенная в огонь оловянная кружка, глаза безумные.

Про свой меч забыл, деревенщина, подумал Мартин, падая на пол, - а там на него повалился и стол, и мальчишка.

Мать Изида!

У Мартина зашумело в голове после первого же удара, - парень наследовал силу кулаков отца. Он заорал, призывая на помощь. А тут уж все сбегались к нему, а мальчишка плющил ему нос... Наконец, от него оторвали волчонка. Избиваемый мальчика орал и плакал, - его вышибли вон из трактира. Меч закинули в реку, - в мутные, после дождей, воды Луары.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мартин Пудель проснулся с едва ощутимым потрескиванием в голове. Вспомнил про племянника, позвал супружницу:

- Герта!

Кричать пришлось долго, но к этому трактирщику не привыкать, - кривоглазая Гертруда, принесшая ему в качестве приданного "Свадебного Гуся", была еще и глуховата. Широкое лицо, тупой подбородок, кожа в белых пятнах, как от муки, - она поднялась к нему, подала вино с пряностями.

Трактирщик отхлебнул из глиняной чаши с изображением собачьих боёв.

- Где он?

- За стеной, - она показала подбородком. - Вина вдвое больше твоего выпил.

- Отцова кровь. Что, пробудился уже?

- Прочухался, а затем опять, на храповую. Спит как убитый, - проговорила трактирщица, сходив и проверив племянника.

- Да он живой там у вас? - проворчал Мартин, одеваясь.

- Живой, чего ему. Небось, от отца и не таких тумаков получал.

- Пойди, растолкай его, довольно дрыхнуть.

Вскоре мальчишка стоял перед ним, и ведь не шатался, звереныш. Глазами ненавидящими ел, спросил задиристо, с ходу:

- Ты куда дел мой меч?

- Твой меч на дне Луары. Поменьше надо сердиться, племянничек.

- Ты обокрал меня, - мальчишка чиркнул взглядом по комнате. А что он мог увидеть? На кровати - матрац, набитый пахучим сеном, сверху - одеяло из кроличьих шкурок, за кроватью - красивый резной шкафчик из Лангобардии, у окна - полированное медное зеркало в простой раме. Трактирщик подошел к шкафчику, долго возился там, наконец протянул Роллу вещицу в сухой тряпице:

- Возьми. Достойный господин, который мне его продал, сказал, что убил им восемь человек.

На самом деле, этим кинжалом только раз забили старую лошадь, - деревянная рукоятка в трещинах и зазубринах, лезвие (весьма длинное, надо отметить) в пятнах ржавчины, бороздка кровостока забита засохшей грязью, которую под настроение можно принять за засохшую кровь.

Трактирщик твердо решил выставить племянника взашей, если он начнет дурить, но тот молча сунул кинжал за пояс, сказал:

- Меч ты мне должен. А еще мне нужен конь.

- Меч... - Трактирщик усмехнулся. - А конь еще зачем?

- Я хочу стать оруженосцем, а для этого мне нужна лошадь.

- О твоей лошади должен позаботиться твой рыцарь, твой будущий господин.

- Если я пойду наниматься без лошади, я... Кто возьмет меня, без лошади? Какой-нибудь пьяница или дурень... А я - Роллан Нелз, из рода тех самых Нелзов, дядюшка. Тех самых! Мой предок был возведен в рыцари самим Теодорихом Стрелой... Короче, я хочу стать оруженосцем принца Хлоя!

Трактирщик присвистнул.

- А для этого, я должен явиться к нему на хорошем коне, - сказал Ролл, опуская глаза.

- Еще и на "хорошем"? Вот новость! Хотя понятно, а то еще принц подумает, будто ты - сявка какая... И ты считаешь, племянник, что одного коня будет достаточно, чтобы ты стал оруженосцем его высочества?

- Я - Нелз, я ж сказал тебе. И я умею сражаться с мечом. Отец научил.

Снизу заголосила трактирщица:

- Мартин, пиво кончилось!

- Мне надо в подвальчик, - сказал трактирщик. - Коня я тебе дать не могу, да еще такого, принцу под стать. Но ты можешь заработать, на коня. В красильне человек нужен. Ты парнишка крепкий, - небось, весело будет мешки с краской ворочать. Согласен? - Ролл, помедлив, кивнул. - Вот и ладно. Ступай в красильню, да прямо сейчас. Там мастера Флорента найдешь, скажешь, что мой племянник... Флорент - мастер отличный, но пьяница... Ступай, ступай!

Ролл крикнул в спину уходящему трактирщику:

- А Гучо? Он здесь еще?

- А куда ему деться, от наших харчей-то.

Гучо был другом Ролла, - сирота, таких по дорогам шатается немало. Он сам не знал, сколько ему лет, - с виду, может, как Роллу, или чуть младше. Сердобольная жена трактирщика взяла его к себе, в конюшне мальчишка был нужен. Они с Роллом быстро подружились, и как-то сразу установилось, что Ролл всегда верховодил. В их детских играх Ролл неизменно был рыцарь, а Гучо - его оруженосец.

Ролл нашел приятеля на конюшне. Тот вытянулся, сейчас - Роллу по плечо, отличное достижение. Раньше-то он был малыш малышом, самый маленький на их улице, из их компании. Конопатки, округлое лицо, светло-русые волосы, - это все прежнее осталось.

- Э... у тебя кинжал! - заметил Гучо, с оттенком уважения.

- Еще вчера здесь меч висел, - Ролл хлопнул себя по бедру, улыбнулся. - Чего таращишься-то? Ну да, я ж рыцарь. А ты - по-прежнему мой оруженосец.

- Угу, - кивнул Гучо, хотя его подтверждения никто и не спрашивал.

- Придется пока у дядьки пожить, - сказал Ролл. - Отца убили. Как там Адели?

- Тетка Рихенза хотела ее к своему ремеслу приучить... ну, к этому. Она отказалась. Тетка Рихенза в ученицы к ткачихе ее отдала.

- Пошли, отведешь к ней.

- Не могу я... Твой дядька сейчас явится, а у меня еще не все сделано. Видишь, подмести надо, и свежей соломы постелить.

- Ты - мой оруженосец, или нет?

Трактирщик Мартин Пудель был благополучно забыт. Очень скоро, всего-то с моста сойти и на улицу Брошечников завернуть, Ролл стоял перед немудреным домишкой, - крыльцо новое, а стены-то старые, у земли мохом покрылись. На подоконнике - горшок с красными розами, на земле, у самой стены, - опавшие лепестки. К окну не подойти, заросли терносливы колючками растопырились. Судя по крепкой двери с начищенными медными петлями, добротной черепичной крыше, в дом захаживали деньги.

Дверь оказалась открыта. Гучо юркнул внутрь, после чего из окна донесся звук, будто что-то упало, затем - хриплый женский вскрик, и опять что-то упало с чавкающим звуком и всплеском разбивающегося яйца.

Гучо выскочил на улицу, - красный, растрепанный. Скорлупку и желток с чуба сметает, отряхивает пальцы.

- Сейчас она! Сейчас выйдет!

- Чего это с тобой?

- Ткачиха, дева старая... Вечно какой-нибудь дрянью кидается.

Аделина, и правда, появилась, хотя не так скоро, как Гучо обещал.

Она очень изменилось. Да и что странного. Когда Ролл видел ее в последний раз, ему было шесть лет, ей - пять... Теперь это была высокая девушка, почти что с Ролла ростом, белолицая, светловолосая, и очень приятных форм. Ролл оставлял ее дурнушкой, - девчонка была с тяжелой нижней челюстью, бесцветными губами и вечно сбившимися, хотя и пушистыми от природы каштановыми волосами, на солнце быстро приобретавшими цвет прелого сена. Но теперь уродливая нижняя челюсть куда-то делась, и губки были припухшие, словно покусанные насекомыми, - такие Роллу нравились больше всего.

- Ты вырос, - сказала она. - Я знаю про госпожу Авдоверу, твою матушку...

- Мой отец погиб полгода назад. Его убили.

Ролл не стал прибавлять подробности, - что отец его, Бертрам Нелз, был убит совсем не врагами гоннами, от чьих набегов с моря страдал весь Франкский Берег, а своим же, франком.

- Пойдем, на Медвежью косу? - спросил он, опуская глаза.

- Пойдем, только вечером. Мне сейчас нужно закончить задание.

И она ушла, оставив Ролла в каком-то оглушении. И ведь не только внешне, и речь ее переменилась... Он нередко вспоминал, как, во вчерашнем детстве, они кидали друг в друга гальку на Медвежьей косе, и как она гадала на него по ромашке. Тогда, в тот первый раз, поначалу он не понял, что она делает. А она отрывала лепестки и приговаривала, поглядывая на него с лукавой улыбкой: "Любит - не любит". Но, поскольку половину слов она не выговаривала, у нее это звучало как: "Рубит - не рубит". И он, семилетний мальчишка, долго не мог понять, кто там рубит, но после - догадался... Теперь речь ее совершенно исправилась, и больше никогда он не услышит это "рубит - не рубит". Но, может, он услышит что-то другое, не менее желанное, что останется в памяти на всю жизнь?..

- Ролл, мне надо на место... В конюшню я должен вернуться, а не то твой дядя без обеда оставит!

- Чего там, в конюшне? Навоз подметать? Успеешь еще. Пошли, я угощаю.

И Ролл затащил Гучо в трактир, пообещав, что следующий их визит будет в публичный дом. Ни один оруженосец не пропадет с таким рыцарем! Конечно, это был не дядькин "Свадебный Гусь", а другой трактир, чтоб дядька не бесновался. Их тут немало стояло, по левую сторону от Сулоньского моста, и дальше, вдоль берега Луары, да и по правую сторону от моста тоже.

Они там пропьянствовали до самой ночи, поэтому в тот день прогулка на Медвежью косу не состоялось. После, когда они вернулись на мост, дядька долго гонялся за Гучо с кнутом, и ведь настигал, подлец, и пребольно жарил. Ролл сразу показал кинжал, а после затеял глумиться над дядькой, обещал оттаскать за бороду и справлял нужду публично в неположенном месте. Но уж тронуть его Мартин Пудель не посмел, а иначе ужо старику Мартину, ужо!.. Всё-таки он - прославленного рода, и неотесанный трактирщик, деревенщина, годится, только чтобы в морду тому плевать.

Вот только непонятно, - на следующее утро, когда Ролл пробудится на тюфячке, между ящиками с квасцами и бочонком с синей краской, у него на плечах обнаружилось немало следов от плеточных ударов.

* * *

Мастер Флорент оказался худ, сутул и брюхаст, несмотря на свою худобу. Когда-то он сам был хозяин, держал красильную мастерскую (он говорил - три красильни), но разорился, хотя мастер был отменный... Не то чтобы мастер Флорент был пьяница, но уж когда начинал, то без удержу.

Сейчас мастер Флорент был трезвее слезы ребенка. Рассказывая Роллу про его обязанности, он насупливался очень строго, даже пару раз занес кулак. Пришлось Роллу слегка кольнуть в отвислое брюхо кинжальчиком, после чего мастер Флорент поубавил пыл и стал дядька что надо.

С утра до вечера Ролл таскал мешки с красной охрой, гюнтельской зеленью, с различными протравами, со стружками желтого, красного, кампешевого и сандалового дерева, из которых извлекали краску. Самое легкое было, носить мешки с пучками высушенной вайды. В огромных чанах кисли, отдельно, шелковые ткани, шерсть и лен. Флорент поучал: сначала - протрава, затем - покраска, иначе краска не будет держаться... Некоторые кадки еще и подогревали снизу, масляными горелками. Как-то Ролл перепутал и поставил горелку под кадку, в которой мокло шелковое полотно, а вот этого делать никак нельзя было. Флорент стукнул его костяшками пальцев по лбу, и пребольно, но выдать не выдал, хотя вся ткань оказалась испорчена. Несомненно, из пяти медяков ежедневного жалования дядюшка вычел бы эту порчу, а так - обошлось...

По вечерам он с Гучо и Адели ходил на Медвежью косу. В этом месте Луара широко разливалась, разбегалась серебряными плёсами, зеленоватые речные воды омывали десятки мелких островков, заросших осотом и ольховником. Один из островов был на особицу, - вдалеке, у противоположного берега, темнела полуразвалившаяся Жаворонкова башня, чье основание было всегда утоплено в воде. Во времена Рихимера, последнего короля из Мартеллов, там жила волшебница Клотильда, верная наперсница Рихимера и, как говорили, его давняя любовница. Недаром Теодорих Стрела прежде, чем осадить замок Мартеллов, убил Клотильду и разрушил ее башню. Недобрая память осталась о ней: у этой старухи была внешность невинной юницы, что вызывало большие подозрения и страх... Старые люди шептались, что иногда, раз в году, в свете луны башня Клотильды делается такой, какой она была двести лет назад. Но призраки прошедшего не показывались при свете дня, - Ролл, Гучо и Аделина видели лишь развалины, омываемые пенистой волной, и дела им не было до злой старухи Клотильды...

На косе малыши ловили пескарей и уклеек, процеживая неглубокие лужи старыми сетями. Ветер гонял по воде мелкую рябь, шелестел тростинками и зелено-желтыми прутиками ольховника. Здесь были удивительные закаты, - солнце, уже неяркое, гаснущее, тонуло в золотых облаках, одетых в багровые бархатные мантии. До глубоких сумерек, они плескались в воде, брызгались, не замечая прохлады, в легких туниках без рукавов, щедро рассыпая друг другу на плечи золото и сиреневый пурпур заката. А там и домой надо было ворочаться, пока не закрыли городские ворота.

Дядька Флорент на эти отлучки Ролла посматривал неодобрительно, ворчал, бывало, дело-то застаивалось. Полотнам и моткам пряжи, которые надо красить, не было конца... Запил бы, что ли, - сколько раз подумывал Ролл, слушая воркотню мастера Флорента. Вскорости так и сталось.

В этот день он вернулся домой поздно вечером, как в обычае. Удивился, - всегда на дворе перед красильней стояло с дюжину котлов, в которых варились или просто мокли, пропитываясь протравой или краской, различные холсты и пряжи. Теперь же двор был удивительно пуст и даже тщательно подметан. А по пустому пространству, с видом созерцающего философа, бродил дядька Флорент.

Судя по нетвердой походке, мятой физиономии и частой отрыжке, мастер нахлебался, как дырявый сапог. Пока Гучо бегал за куском хлеба с сардинками для себя и Ролла, дядька Флорент завел долгий рассказ про небесную лазоревую, - волшебную краску, мечту всей своей жизни, которую он тщился получить.

- Есть, есть такая краска! Есть! - он взмахивал кулаком и кидал яростные взгляды на мальчишек, с аппетитом жующих сардинки. - Не может ее не быть, я ее вижу каждый день, вот она, вот... Всё ею пропиталось... - И он устремлял палец с опухшими суставами в небо. - Птицы Арна высидели яйцо, это все знают, из двух скорлупок создались земля и небеса, солнце - из остатков желтка, из любви и ненависти птиц Арна возникли день и ночь. Это все, все знают... А вот синь небесная, откуда она? Разве она могла бы поместиться на внутренней стороне скорлупки? Нет, нет! Я скажу тебе, - он нагнулся к Роллу, и запах стал непереносим, - я скажу... Синь небесная - это кровь птиц Арна. Когда они улетали с земли, они пробили небо, и по небу разлилась их кровь... О чем ты думаешь, когда смотришь на небо, мальчик?

- Будет ли дождь.

- Э... не то. Не то... О жизни своей мы думаем, о смерти, о том, что ждет... А я так думаю, хоть капля их крови должна была упасть на землю. Капля крови птиц Арна... Надо только искать, искать...Какой-нибудь камень или порода должны были пропитаться их кровью, и оттуда я получу небесную лазоревую...

- И зачем она вам? - позевывал Ролл.

- Тогда я узнаю... я сделаю, я узнаю...

Дядька Флорент так и не сказал, что он хотел узнать, получив в свои руки небесную лазоревую. Какие тайны должна была открыть ему краска, которой и в природе-то нет? Чем стали бы вещи, ею покрашенные? Что будет, если растереть ее в пальцах, - растереть в пальцах кровь птиц Арна? А если обвести ею буквы на могильной плите? Последний вопрос особенно занимал мастера Флорента. Небесная лазоревая может всё, - кричал дядька Флорент, - и уж не просто запоминающегося цвета на могильной плите он от неё ожидал...

И в этот раз, и в последующие, Гучо слушал Флорента, раскрыв глаза и рот от изумления. Ролла россказни старого мастера завлекли только поначалу, после он лишь дивился: как Гучо не надоедают эти бредни... Чуть дядька Флорент начинал блажить, - Ролл зевал, потягивался, а там и уходил к себе. В его полновластное распоряжение дядя, в каком-то благом порыве, выделил весь чердак. Обычно мастер Флорент ходил и разговаривал сам с собою до утра, - и не просто ходил, а нудился, заглядывал в пустые бочки и красильные котлы, а то и кидался разыскивать ключи от амбара с красителями. Конечно, все это была напрасная суета, - ключи у него отбирались в самом начале запоя, еще не хватало напрасной порчи ценных красок и основ... Лишь к утру мастер Флорент опускался где-нибудь на землю, касаясь ладонью горячего лба, а там и забывался в полусне-полубреду. И только после этого Гучо уходил к себе на конюшню.

* * *

К исходу лета, когда на востоке стала загораться сине-малиновая Альд-Эйра, жара ушла. Дни вдруг сделались прохладными, и плескание в воде приносило немного радости. Да и довольно, уж пора за дело приниматься. Так думал Ролл каждый раз, поглядывая на пшеничные волосы Адели, мысленно примериваясь ладонями к ее грудям. День шел за днем, но странная робость всё удерживала его... В какой-то миг он даже со страхом усомнился в своей мужественности, в результате чего весь заработок за два месяца был спущен в публичном доме, за одну ночь. Довольный собою, Ролл поклялся себе наутро: в эту их прогулку на Медвежью косу он не сваляет дурака.

На этот раз мешал Гучо. Ролл уже дважды отсылал его за марципановыми палочками и сладкими булками, покрытыми глазурью (чего только не держал дядюшка в своем трактире, - под прилавком, за прилавком и в кладовках). В третий раз Гучо вроде, все понял, пошел за орешками с изюмом, и отсутствовал весьма долго. Отчего-то покраснев, злой на себя, Ролл взял Адели за руку, - момент был подходящий, она как раз гадала по ромашке, как тогда... Она улыбнулась ему, руку отнимать не стала. Уже от ромашки осталась одна желтая корзинка, а он сидел как завороженный. Он почувствовал биение собственного сердца, и рассердился на себя. Да что с ним такое? Шлюхи так и выплясывают у него на бедрах, а тут...

Он потянул ее к себе. Вдруг совсем рядом, за кустами ольховника, послышался конский топот. Явно, там был не один конь... Сердце Ролла, до этого готовое остановиться, забилось как птица в клетке. Небольшая такая птичка, но не зерноядная... Он вскочил, а тут и кавалькада показалась.

Впереди скакал статный рыцарь на великолепном вороном, - красные крылья плаща за спиной, шлем с плюмажем из черных перьев фламинго, длинный двуручный меч в открытых ножнах... Рядом с ним, - знаменосец, на полотнище знамени - белый бык в красном поле... Позади - с десяток всадников. В глаза Роллу бросились красивые нагрудники с чернью, блеснули серебром кольчужные рубашки...

На один лишь миг, он бросил взгляд на лицо всадника. Митра, да ему было не больше лет, чем самому Роллу!

Он резко обернулся. Она удивленно посмотрела на него, и он поморщился, как от занывшего зуба. И не она была тому виной, - ему стало до боли, до горечи полынной стыдно за себя.

- Я должен стать рыцарем, для этого я рожден! Пойми, Адели, вот тогда... - Он тяжело дышал, бросая яростные взгляды то на свою немудреную одежду, но в спины великолепным всадникам. Впрочем, он был юноша практичный, не склонный к пустому созерцанию. - Сперва, вот что. Сперва я должен выбить из скупердяя дядюшки мое наследство!

Она что-то заговорила про Гучо, который должен был вот-вот вернуться, про орешки и изюм... Он мысленно связал себя, стреножил бившихся в груди коней, сел на корточки, краска гнева заливала лицо.

Появился Гучо, - как всегда, рот открыт, он знал все новости в округе. Он простоял у булочной, свежие новости, - похоже, всерьез запахло войной...

Уже с год как мир со страхом следил за новостями о варнах, могучих воителях, - людях с моря, на крылатых конях. То есть, это были крылатые кобылицы, плотоядные бестии, - плоть овец и неосторожных дельфинов давала им силы подняться в воздух. Ни одна старуха не знала, откуда варны появились, и это еще больше нагоняло страх. Едва явившись, они, в считанные дни, покорили острова филистян. Чтобы посетить все острова филистян, потребовалась бы не одна неделя, - но корабли не нужны, когда есть крылатые кони... Во всех кабачках Трира анагрийцы клялись, будто видели этих варнов с утёсов своего острова, и который раз, - косяки воинов на крылатых кобылах пролетали в отдалении сумрачной, грозной тучей, в которой проблескивала оружейная сталь... Анагра более века назад признала власть франкского короля, это была их, франков, земля, и теперь эта часть королевства была под угрозой... Опасаться следовало и приморским городам. Поговаривали, будто несколько крупных портовых городов Сумитры и Алхаза уже платили варнам дань.

Так они дошли до дома Адели, - Гучо вполне удавалось болтать за троих. Ролл был сам не свой от всех этих известий. Каждой частицей тела он рвался в бой, - там было его место, среди грохота оружия и криков воинов, среди крови, где трусость и подлость явны, где только и можно завоевать и славу, и любовь... Он увидел свою красильню и усмехнулся, - может, мастеру Флоренту стоит поискать небесную лазоревую на поле боя?

Прощаясь с Адели, он сказал:

- Красильщика из меня не выйдет. Я ухожу. Клянусь, в следующий раз ты уведешь на мне тройную цепь!

Она улыбнулась, коснулась его руки:

- Рыцарь Нелз...

- А я? - спросил Гучо. - Ты бросаешь меня?

- Еще чего. Когда я стану рыцарем, я заберу тебя отсюда. Ведь ты - мой оруженосец.

Из окна высунулась смерть - или, скорее всего, это всё же было лицо матери Аделины. Тряслись дряблые щеки и складка кожи на шее, три пучка седых волос подвязаны косынкой, желтая и сухая кожа мумии покрывала широкоскулый череп. Зеленщица Рихенза родила дочь поздно, и сейчас была старуха старухой:

- Аделина! - голос стертый, с хрипотцой.

- Я сейчас, матушка!

Адели улыбнулась ему, еще раз коснулась его руки. Голова шла кругом, в груди - легкость и пустота, что и слов-то не отыскать... Он был сам не свой, - лоб горел, щеки полыхали, но эта болезнь, казалось, только придавала силы.

Когда она ушла, Ролл сказал, нарочито грубо:

- Пошли, оседлаешь мне коня. - Он вспомнил про молодого жеребчика серой масти, в белых чулках, весьма резвого и весёлого, которого трактирщик придерживал для ярмарки. - Мышонка оседлаешь.

- А твой дядька что скажет?

- Плевал я. Скажешь, я забрал свое наследство.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Замок Мартеллов стоял на приречной возвышенности, - серая цитадель из четырех башен, соединенных стенами с парапетом, зубья в форме трилистника, рядом с надвратными башнями - герб Мартеллов, - два звероящера со скрещенными шеями, пасти друг к другу повернуты. Некогда герб пытались стесать, но камень оказался очень прочен, удалось стесать только гребень с одного чешуйчатого тулова.

Всё внутреннее пространство замковой цитадели - в покоях и лестничных переходах, галереях и сторожках. Над цитаделью - единая крыша из крепкого дуба, над крышей две маленькие башенки поднимаются. Когда-то замок был огромным, недаром, как говорили, из камня его развалин возвели городские стены Трира. Теодорих Стрела разрушил твердыню своего заклятого друга до основания, оставил только это здание, и цитаделью-то никогда не бывшее, - во времена Мартеллов оно служило пристанищем для гостей.

Городские стены находились от замка на расстоянии в пару сотен ярдов. Ролл миновал Мартелловы ворота, и тут уж ему пришлось немного сбавить ход, давая дорогу веренице пустых телег, двигавшихся от замка к Триру. Проехав еще немного, он был вынужден перевести Мышонка на шаг: по южной дороге, со стороны Амбруаза, селяне везли кур в деревянных клетках, гнали гусей и овец, а тут еще тороватые трирцы заполонили дорогу, - с тюками ткани на плечах, с корзинами, полными морской рыбы. А там дюжие мастеровые несли в сторону замка некие предметы, завернутые в холстину, - очень похоже на арбалеты.

Внизу, под холмом, друг на друга налезали конюшни, псарни, помещения для слуг. Здесь было особенно многолюдно, да и немудрено: принц, имевший, согласно обычаю, титул Оберегателя Южных Земель, созывал лордов-союзников из Ставрии, Ахайи, Норвании. Войны с варнами не избежать, - пророчествовали на площадях и в харчевнях простолюдины и дворяне, стар и млад... Помещений замка явно не хватало для всех, - внизу были раскинуты сотни шатров.

Со стороны городских ворот запела труба, отрывисто и звонко. Толпа на миг замерла, селяне и трирцы стали оглядываться.

- Дорогу лорду Баклерою! Дорогу славному лорду Баклерою!

Толпа мигом раздалась в стороны, - никто не хотел попасть под копыта боевого коня. Забранилась усатая баба, сидевшая на мешках с мукой, - ее телега чуть не опрокинулась. Но и она примолкла, когда мимо пронеслись два десятка всадников. То есть не то чтобы они двигались очень быстро, но уж куда быстрее Ролла...Впереди ехал молодой толстяк, - кудрявые черные волосы по плечи, курчавая бородка залазила на пухлые щёки, на панцире с серебряной насечкой - орлиная голова с крючковатым клювом. Богатство его одежд только оттеняло простое величие тройной цепи у него на шее, - это был посвящённый рыцарь, хотя возрастом немногим старше Ролла...

Ролл прикрикнул на зеленщика, сунувшегося со своей тележкой за кавалькадой. Двое селян шарахнулись в сторону, освобождая дорогу Мышонку, и он пришпорил коня.

У подножия холма он услышал странный звук. Будто люди пели хором, - и боль, и угроза мешались в каждом слове, а слов было не разобрать... И тут он вспомнил второе название цитадели Мартелла, - замок Поющий Камень. Умные люди объясняли: это ветер поет, пролетая между узкими зубьями парапета. Но с детства Ролл знал и другую историю: смешливый старик водовоз, давным-давно умерший, рассказывал, будто это плакали четыре женщины, - жена и дочь Мартелла Последнего и его две невестки. Теодорих Стрела не воевал с женщинами, что неизменно ставил себе в заслугу, - после того, как твердыня Мартеллов пала, он перебил всех мужчин Мартеллова рода, но не тронул женщин. Женщины были заточены в западной башне Цитадели. В их песне была не только тоска по погибшим: ко времени падения замка оставались живы два сына Мартелла, находившиеся в то время далеко, - молодые Мартеллы собирали наемников и знамена... Их звали Анжу и Огораст, - их именами женщины Мартелова рода грозили ненавистному врагу. Всё так же они грозили Теодориху и через год, и после, и когда мужчины их рода были убиты, один - в честном бою, другой - рукою подосланного убийцы. Под страхом смерти, высокородных узниц держали в неведении о происходящем в королевстве... Говорили, Теодорих посмеивался, проезжая мимо цитадели и слыша слезливые угрозы. Но и когда женщины Мартеллов умерли, их тоскливые песни и проклятья продолжали звучать, - и тут уж победителям стало не до смеха, жутью веяло от этого невнятного, бессловесного пения.

Встряхнув головой, Ролл рассмеялся. Сейчас он слышал лишь стоны ветра, - и никаких там женских голосов.

В Цитадель его не пустили. Офицер, вышедший из надвратной башни, был стар и чудаковат.

- В оруженосцы? К нашему принцу? Ох-ох-ох! А я уж думал, сразу - в первые советники! Но-но, не горячись, парень! В оруженосцы так в оруженосцы, по мне хоть в кобылы! Сперва найди управителя, мессира Рауля, что он скажет! - офицер сделал рукой полукружье, показав одновременно на два десятка палаток, прачечную с вывешенным бельём, два склада и конюшню. Конюшня была помещением самым большим, да и знатного франка скорее следовало искать на конюшне, а не в прачечной, поэтому Ролл направил Мышонка к густо унавоженному, местами присыпанному соломой двору.

Он спешился у распахнутых дверей конюшни, небрежным жестом бросил поводья конюху, на чьей куртке была вышита крупными стежками подкова, знак его ремесла. Конюх, сорокалетний мужичок, маленький и плотный, сделал пренебрежительный звук губами и прошествовал мимо со скребками под мышкой. Кровь бросилась Роллу в голову. Пусть он - не рыцарь, но он - потомок того самого Нелза, который был возведен в рыцари на поле боя самим Теодорихом Стрелой... Он кинулся к конюху. Очень кстати, вместе с Мышонком он прихватил из дядькиной конюшни плеть.

- Эй-эй, парень, ты чего?! - Конюх отшатнулся и упал, поскользнувшись, благо скользких мест у входа в конюшню было предостаточно. Гнев Ролла немедленно остыл. К тому же он краем глаза заметил, что его вспыльчивостью заинтересовались два других конюха, болтавшиеся без дела поодаль, и один уже держал в руках дубинку, - это наблюдение очень помогло его благоразумности.

- Эй! В оруженосцы к принцу метишь? Да ты, брат, не дурак!

Ролл, повернувшись, увидел рыжеватого парня, - белокожего, в чёрных родинках, будто воробьи загадили снег. Парень улыбался широкой улыбкой, показывая мелкие неровные зубы, что получалось у него весьма дружелюбно, несмотря на насмешливый тон. Этот был явно не конюх, - меч на поясе, на накидке вышита серебром рука в латной перчатке, сжатая в кулак.

- Ну и какого тебе? - осадил Ролл рыжего. - Этого надо? - Он хлопнул по рукояти кинжала.

Рыжий, не проявляя робости, ловко соскочил с седла, потрепал по гривастой шее своего невысокого каурого конька. Он держал в поводу еще двух коней, и уж это были боевые кони, - крупные в бабках, ширококостные, один - серый, другой - вороной. Для скачки такие не подойдут, но в самый раз - для боя, крепкие спины любой тяжелый доспех выдержат.

- Да мне-то что, - рыжий пожал плечами. - Только на кой ляд он тебе сдался, его высочество, принц Хлой? Ты его видел хоть раз?

Ролл мотнул головой.

Рыжий с усмешкой кивнул, подтверждая верность собственной догадки, пояснил охотно:

- Его высочество - зверь еще тот, воин могучий. В его панцире поместится корова, а из шлема можно напоить всю эту конюшню. Вспотеешь за ним доспехи таскать.

- Это посмотрим еще, кто вспотеет.

- Да говорю ж тебе... Я - Моро, оруженосец его светлости ставрграфа Рудольфа, рыцаря стальной длани, - рыжий показал на свой гербовый знак. - А вон те олухи - Жозеф и Бробер, оруженосцы мессира Гундикара. Если хочешь, можешь их спросить.

Рыжий Моро показал на двух оруженосцев, сидевших в углу сарая на суковатых еловых колодах. На их накидках, когда-то - небесно-голубых, теперь же просто грязных, была изображена летящая чайка. Молодые люди подготовляли рыцарское снаряжение, - один держал в руках посеребренный шлем и пускал им солнечные зайчики, норовя запустить зайчика в глаз кому-нибудь из конюхов, другой поправлял точильным камнем лезвие меча, - щурясь, он с удовольствием прислушивался к издаваемым при этом звукам, напоминавшим зубовный скрежет.

- Незачем их спрашивать, - Ролл совсем не был настроен на болтовню. - Мне мессира Рауля надо найти, управителя.

- Погодь немного, не пожалеешь... Эй, тупицы, идите сюда!

Моро небрежно бросил поводья серого и вороного подскочившему пожилому конюху. Другой конюх, - тот самый, оскорбивший Ролла, - поклонился рыжему и взял под уздцы его каурого конька.

Ролла покоробило. Конюхи лебезят перед рыжаком, в издевку над ним, Ролланом Нелзом, что ли?..

Жозеф и Бробер подошли, посвистывая, и с ходу принялись по-дружески толкать Моро в плечи и под рёбра. Охая сквозь улыбку, Моро проговорил:

- Вот этот парень к нашему принцу в оруженосцы наметился. А я говорю, - не стоящее дело, ведь его высочество - великан и толстяк, попробуй за ним меч и доспех потаскай... Верно говорю, что ли?

- Точно. Такой боров, у-уу! - Жозеф надул щеки для пущего эффекта.

- Где мне найти мессира Рауля? - Ролл повторил вопрос, краснея от злости.

- Раз ты такой упертый, сначала испытай себя, чтобы не вышло конфуза, - сказал рыжий, с укоризной покачав головой. - Давай устроим проверку, если желаешь, конечно. Бробер, тащи сюда ваш мешок. И все доспехи вашего рыцаря, сюда! Там два панциря, я вижу? Как раз из них двоих получится один панцирь для принца Хлоя, если на переплавку пустить... Да и остальную справу тащите! Меч, шлем, что еще там?.. Посмотрим, сумеешь ли ты хотя бы поднять мешок и немного пронести. Да, а как зовут тебя?

- Роллан. Роллан Нелз. Моего предка Теодорих Стрела возвел в рыцари на поле боя. - Ролл помолчал. - Ладно, тащите свой мешок.

Патлатый Бробер и сутулый Жозеф быстро обернулись, - они подтащили весьма вместительный мешок к Роллу, пыхтя и весело бранясь.

Моро заглянул в мешок:

- А как же оружие? Меч одноручный, - мало, у его высочества двуручник завсегда. Клинок в четыре локтя, а поперечина - в полтора, не меньше.

- Сейчас я, - Бробер откуда-то приволок огромный ржавый меч с длиннющим клинком и деревянной рукоятью. Наверное, это устрашающее оружие принадлежало палачу, и пользовались им, в последний раз, лет десять назад.

- Надо бы кинжал добавить, - в раздумье сказал Моро. - У его светлости справа на боку полуторный меч, слева - кинжал, а за спиной - двуручник. - Кинжала недостает.

Моро посмотрел со значением на Ролла, - только у него, из всех четверых, на поясе болтался кинжал. Оруженосцы достославного рыцаря Гундикара были без оружия, Моро красовался с коротким мечом в прекрасных ножнах, отделанных ярко-синим сафьяном и серебром.

Ролл качнул головой:

- Не дам. И так, сколько нагрузили.

Моро попробовал мешок на вес:

- Ладно, сойдет. Пронеси справу хоть до той стены, а после назад нужно. Выдержишь - сгодишься его высочеству в оруженосцы.

Ролл взялся за мешок. Вот прохвосты, тяжесть-то какая! Руки готовы оторваться. Такой мешок на плечо не закинуть, нечего и думать.

- Постой, про щит забыли, - сказал Моро, и не успел Ролл глазом моргнуть, как сноровистые Жозеф и Бробер положили на мешок круглый щит без герба. С виду щит был деревянный, но весил он почему-то не меньше, чем мельничный жернов.

- Что стоишь? Иди, - очень просто сказал Жозеф.

Ролл пошел. За мешком он не видел собственных ног, - только видел впереди струганные столбики, поддерживавшие дощатую крышу. Чтобы подбодрить его, Моро и Бробер забежали вперед и начали помогать, махая руками, отдуваясь за него и кивками с улыбками отмечая его успехи.

Они так провожали его до самой задней стены. Моро задержался, не дойдя до стены пары шагов. Ролл уже понял, что должно было произойти, - он знал это с самого начала, как не заметить перемигивания трех оруженосцев и быстрые взгляды, которые они бросали на него.

Поравнявшись с Моро, Ролл выпустил из рук мешок, - три панциря, две кольчуги, три пары латных перчаток, наколенники с наплечниками, два меча, - ну и щит, подобный мельничному жернову.

- Хало-халавана! - взвыл Моро с руганью, со слезами.

Ролл развернулся и пошел к своему Мышонку.

- Сука! - Моро, вереща, на одной ноге кинулся за ним.

Ролл резко обернулся. Он выхватил из-за пояса кнут и очень ловко щелкнул им, хоть тут у него хорошо получилось, не зря он тренировался всю прошлую неделю.

Моро шел на него с мечом.

- Ах ты, ослиная моча! - выкрикнул Ролл. Моро остановился. Подвывая, он все-таки кинул меч в ножны, захромал к стене и схватил с гвоздика кнут заметно внушительнее того, что был у Ролла.

Ролл загорелся. Величина кнута, избранного противником в качестве оружия, вполне уравновешивала небольшую травму Моро, - предстоял честный бой. Багровый от злости, Ролл накинулся на рыжего насмешника, принялся хлестать его по плечам, бокам. Кнут с приятным свистом ложился на кожу Моро, оборачивался вокруг его конечностей, но и тот не отставал: очень скоро рубашка Ролла, да и кожа, оказались рассечены во многих местах. Ременный кнут обидчика жег подобно сотне шершней, но гнев притуплял боль.

Жозеф и Бробер покатывались со смеху. Один, правда, схватил молоток, другой - дубинку, но близко не подходил ни тот, ни другой.

- Да я ж тебя в землю закопаю, падла! - крикнул Моро, обливаясь слезами.

На крики и свист кнутов быстро собрался народ. В основном это были молодые ребята, многие состояли в оруженосцах, но подошли и несколько пожилых конюхов. Эти крякали, с удовольствием глядя на бойцов и крутя седые усы. Многие улыбались, другие выкрикивали глупые советы.

Роллу становилось горяченько. Одна радость, и Моро было не слаще... Гнев немного поостыл, и он стал чередовать удары с уворотами, - не то чтобы получалось всегда, но все же Моро теперь попадал пореже. Рыжий тоже переменил тактику, - стал метить в лицо Роллу, мешая его наскокам.

Ролл посмотрел в сторону дверей. Их не стали закрывать, загораживать освещение, но чья-то добрая душа перегородила выход двумя длинными скамьями, чтобы мимолетная робость не помешала молодым людям до конца выяснить свои отношения.

Ладно же. Он сам он кое-кого в землю зароет. Ролл окончательно успокоился, и это успокоение принесло уверенность. Да не может быть, чтоб он спасовал. Одолеет он этого наглого рыжака!.. Боль вдруг отступила; голова заработала необычайно ясно, зрение обострилось, - кажется, он смог бы разглядеть самую дальнюю соринку.

В дальних денниках ржали, волнуясь, лошади.

Моро почувствовал перемену, происшедшую с противником. Побледнев, он начал отступать, - не отказываясь, впрочем, совсем от боя. Но его слабость стала видна совершенно всем, - трое конюхов заругались, проспорив несколько медяков.

Роллу не удалось завершить до конца. Скамейки, загораживавшие выход, с треском полетели в разные стороны, и в конюшню вошел великан со слоновой талией и ловкой медвежьей повадкой. Едва бросив на него взгляд, Ролл подумал, - да не сам ли принц Хлой, его высочество, пожаловал?

Хотя... хм. С чего бы франкскому принцу, несомненному сигамбру, заплетать волосы в косы? Да и не волосы, а темно-русые патлы... У великана имелись две косицы за правым ухом, толстые и неопрятные. Ставры и ботавы заплетали волосы в косы, но уж никак не соль фракийской земли - сигамбры, к чему племени со всей скромностью относил себя Ролл.

Нет уж, это не принц Хлой...

Тугой живот, плечи покатые, но очень крепкие, нос большой, ноздрястый, губы еще больше, - незнакомый мессир любил, видно, пробовать вкус жизни. И в поединок он вмешался с большим вкусом: схватил кнутовища обоих противников и выдернул у них их рук, словно хворостинки у расшалившихся малышей.

- Что тут еще? - А вот голос у мессира оказался совсем не густой и не толстый, как он сам, а глухой, с хрипотцой.

- Этот деревенщина в оруженосцы к принцу метит! К нашему принцу! - выкрикнул Моро, словно самое страшное обвинение, высмаркивая слизь и кровь.

- Ты! - Рыцарь ткнул пальцем в Ролла. - Как тебя?

- Роллан Нелз. Я из благородного рода Нелзов, наш герб - три дроздицы на червленой перевязи. Мой прадед...

- Довольно, щенок! Я сразу усек, - твой род древнее рода нашего короля... Так ты в оруженосцы намерен податься? - Верзила еще раз осмотрел поле боя. - Мне нужен оруженосец.

* * *

Рыцарь назвал себя мессиром Гютраном Шанноном, на его гербе дыбился Жук-Рогач, внизу, под жуком, буквы пляшут: "Забодаю!". Он сразу оценил ладного серого жеребца Ролла: "У кого завоевал?". Под самим мессиром Гютраном был огромный тишеронец, вороной масти тяжеловоз по кличке Дёготь. На вопрос рыцаря Ролл ничего не ответил, пожал плечами. Мессир Гюртран совсем не счел это за наглость, - усмехнулся, не стал допытываться.

- Я служу его светлости ставрграфу Сигивальду, а ты служишь мне, - сказал мессир Гютран, неспешно труся на своем иноходце. - Его светлость в Трире сейчас, а мы - при нем, усек?

- Угу, - буркнул Ролл.

Сначала ему польстило, что столь сильный воин предложил ему стать своим оруженосцем. Хотя, чему тут удивляться? Он наверняка победил бы Моро, и Гютран наверняка заметил его преимущество, потому и предложил службу... Сделаться оруженосцем принца было бы гораздо почетнее, но и этот буйвол - рыцарь не из последних, думал Ролл, поглядывая на огромного мессира Гютрана.

Мессир Гютран, родом - типичный ставр, оказался не из разговорчивых. В следующий раз он разжал губы, когда они въезжали в ворота столичного дворца ставрграфа Сигивальда, - недавнее сооружение из красно-бурого песчаника. Над замковыми постройками поднималась круглая башня-донжон с тройным ступенчатым парапетом на верхушке.

- Дворец Лярош, - буркнул Шаннон. - Мой прежний оруженосец упал с лошади и сломал себе хребтину, как раз на этом месте. И разбил кувшин с отличнейшим бордосским, негодный.

- Вы отослали его? - спросил Ролл, учуяв недоброе.

- Да, к его отцу. Я и тебя отошлю, самой короткой дорогой, так что будь осторожен с моим вином, - рыцарь коснулся рукояти меча. У него был длинный ставрский меч, широкий у рукояти и суживавшийся к кончику. - Но если будешь служить честно, не пожалеешь.

- У меня нет отца, - сказал Ролл.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

У мессира Гютрана имелась комната во флигеле - большая, но сырая. Сейчас огонь в камине был погашен, от холода и сырости Ролл передернулся. Но у камина лежала изрядная охапка дров, соломенные циновки на кровати и у двери выглядели как новые, да еще две большие медвежьи шкуры со свалявшейся шерстью, но не лысые, немного скрашивали уют. Стены - голые, на столе большой арбалет соседствует с двумя кувшинами и костью с остатками мяса.

- Обстановка походная, парень, - сказал Шаннон. - Мой прежний оруженосец спал снаружи. Чтоб меня не обчистили, на ночь ляжешь здесь. - Он показал на циновку у двери, покрытую медвежьей шкурой. - О, слышишь, графский рог? Пошли, это обед.

Через двор, наполненный челядью, простыми воинами и рыцарями с тройными цепями, они прошли в обширную залу, разделенную колоннами на два нефа. Стёкол в окнах не было, но сами оконца были маленькие и узкие, да четыре камина пыхали жаром. Спасаясь от жары, некоторые из приглашённых успели разоблачиться, под ноги полетели овчины и куртки из бычьей кожи. Единственным украшением залы была гипсовая лепнина, повторявшаяся в каждом простенке между окнами, - два ворона ставрграфа Сигивальда, дравшиеся с растопыренными, как пальцы, маховыми перьями.

В зале стоял единственный длинный стол, составленный из многих различных столов, - круглых и с прямыми углами, разного качества отделки и разной высоты. Главный стол изгибался, разворачиваясь на разные стороны, подобно гибкому костяку угря.

Шаннон показал Роллу его место, а сам отправился дальше. Ролл надеялся, что рыцарь устроится где-нибудь в верхней части стола, но нет, тот опустился на скамью примерно посередке, место не для важных персон, у третьего изгиба.

Место во главе стола пустовало, однако вокруг все громко чавкали. Очевидно, у ставров не было принято дожидаться за столом хозяина... Ролл взялся за куриную ляжку, вонзил зубы, но тут загудел рог, - воины, один за другим, стали подниматься. В залу входил ставрграф Теодор Сигивальд. Ролл разочаровался, взглянув на него, - в проходе шел невысокий человек с рыжинкой, - это была не яркая рыжинка бешенства и огня, а тусклая, желто-бурая рыжь, подобно палым листьям поздней осенью. Ставрграф имел пухлые щеки и глаза навыкате. Ничего благородного в его внешности не было, совершенно. Да и что благородного искать в ставре? Ставры, правда, были франки, но все франки их считали сущими дикарями... На владетельном ставрграфе Сигивальде мешком висел камзол из темно-синего атласа, с буфами на рукавах. Камзол был расшит черными дерущимися воронами. На кудрявой шевелюре копной топорщился бархатный берет с брошью, блестевшей куда ярче, чем светло-желтые глаза лорда. За ставрграфом шли шесть рыцарей. Из них выделялся один, в черном камзоле с буфами и прорезями, оттенявшем белизну огромного накладного воротника. Такие воротники носили лангобарды, франки - редко.

Едва ставрграф прошел на свое место, как все опустились на скамьи и запустили пальцы в обильное, хотя и грубое, угощение. И ни приветствий, ни молитвы... Или ставрграф что-то пробормотал со своего места? Ролл не стал выискивать его глазами, смотреть прямо перед собой было куда интереснее. На столах в деревянных блюдах лежали отличные зажаренные цесарки, в обрамлении печеных луковиц. Совсем рядом, под руками у Ролла, жареный баран истекал жиром прямо на столешницу. Очевидно, ставры ничего не слышали ни о скатертях, ни о разделке жаркого... Вина на столе хватало, - и в кувшинах, и в оловянных флягах, и еще имелись вместительные меха, из которых наливали и угощались все.

До вина он доберется после. Ролл достал кинжал и после небольших усилий потянул к себе кусок баранины. Над столами витал запах кардамона, но, когда он впился зубами в сочную, пахучую мякоть, во рту у него оказался чистый перец.

- Новый оруженосец, да? - Ролл повернулся. Оказывается, его заметил сосед слева, губастый светловолосый парень с косицей позади правого уха. - Кто твой господин? Неужели Шаннон?

-Да. А что?

- Тебе повезло. Если будешь ранен, не придется долго мучиться.

- Как это?

- Ты слышал про его прежнего оруженосца, знаешь, его прежний оруженосец, Хаберт? Там случилась какая-то потасовка в трактире, он был ранен в бок ножом. Говорят, легко ранен... Твой мессир убил его. Ударил под лопатку. Это еще в Берге было, по пути сюда.

Хм... Сам Шаннон рассказывал о судьбе своего прежнего оруженосца иначе.

- А твой рыцарь кто? - спросил Ролл.

- Мессир Гладелан, рыцарь Соловья. И не вздумай смеяться, а не то мы скрестим мечи!

-А чего тут смеяться, не смешно. Если бы он был рыцарем Свиньи или там Выдры, это было бы смешно, а Соловья - не смешно.

Какую-то секунду над столом длилось молчание, после все захохотали. Взбешенный, залившийся краской, оруженосец рыцаря Гладелана сунулся рукой к поясу:

- Я вызываю тебя!

- Я готов, - у Ролла загорелся румянец, он схватился за свой кинжал.

Прямо сейчас, за столом у лорда, скрестить оружие им не дали. Пожилой доброхот с тонкой бородёнкой, посмеиваясь, пояснил: для стычки будет время после. После так после... Роллу неожиданно стало нравиться всё, происходившее вокруг. И мясо уже казалось в меру наперченным, и вино подали отменное, и менестрель - высокий, голенастый, в куртке серого бархата, - пел так, что стоило прислушаться. Немолодой, с проседью в бороде и шевелюре, менестрель вибрирующим козлитоном воспевал высокие доблести Теодориха Стрелы. Пять веков назад Теодорих из рода Ировингов собрал под свое малиновое знамя все племена сигамбров и тюрингов и с ними завоевал земли от Гоннского моря до подножия Киранд. Конечно, великий Теодорих все это сделал из любви к женщине, - одних королей он убил за то, что они без должного почтения взглянули на его жену, других - за то, что в пренебрежении своем на нее не смотрели. Когда же его Мерофледа умерла, рядом с Теодорихом прошла длинная вереница любовниц, так что правителю всегда было за что карать союзных вождей, попутно присоединяя их земли к своим.

Застолье кипело яркими красками, вкусом сочного жаркого, живым теплом каминных огней, ароматами приправ и подлив, - неудивительно, что оно закончилось очень быстро. А после Ролл, тщательно избегая своего господина, вместе с оруженосцем рыцаря Соловья вышел на маленькую площадку у статуи Броока, ставрского бога-медведя, над которым подсмеивались во Франкии. Ставры не отличались особенным благочестием, - поблизости никого не оказалось, да и засохшие пятна крови у грубо вытесанного каменного жертвенника выглядели совсем древними. С десяток молодых оруженосцев с горящими глазами сопровождали зачинщиков.

После недолгого спора решили биться на кинжалах, да и другого оружия ни у Ролла, ни у его противника и не было. Начало было жаркое, хмельное. Несколько не очень умелых выпадов, - и Ролл был ранен в плечо, а его противник - в грудь. Обе раны оказались далеки от совершенства, так что вид крови лишь подхлестнул ярость драчунов. Учителем Ролла был его отец, да еще знаменитый Эгидий Гарс, рыцарь Серебряного Локона, дал ему, по просьбе отца, несколько уроков. Сейчас Ролл вспомнил единственный совет великого поединщика Гарса, - довериться телу, чувствовать руку, оружие, видеть не оружие противника - его лицо. И, главное, поменьше думать. Не думать - это его вполне устраивало, так что он не обратил внимания на новый порез.

Зрители смотрели на их неловкие, но полные жгучей ярости движения все - внимание, с приоткрытыми ртами и жадными взглядами, встречая каждый более-менее удачный удар радостными возгласами. Некоторые, самые хмельные или самые азартные, повторяли движения поединщиков, заезжая локтями в рёбра и животы соседей.

- А после они станут друзьями, - сказал один оруженосец.

-Да, если никого не придется хоронить.

- Тогда они станут друзьями на небесах, выжившего наверняка вздернут.

Особой заслуги оруженосца рыцаря Соловья тут не было: один из зевак плевал виноградными кожурками, на них-то и поскользнулся Ролл. Падая, он ударился затылком о каменный цоколь, на котором стоял ставрский божок. Как будто и не было ничего, но, проморгавшись, он увидел перед глазами кинжал белобрысого Алена.

- Можешь называться хоть слугой рыцаря Сороконожек, ты победил, - честно признал Ролл.

Ален, так звали юношу, рассмеялся, убирая кинжал. Ему тоже немало досталось: правый рукав пропитался кровью, он был бледен, но вида не подавал... Он помог Роллу подняться, а сам едва держался на ногах. Им поспешили на помощь: один из оруженосцев держал наготове фляжку с крепким вином, поединщикам омыли раны. Жаль, синего мха, который обычно прикладывали к порезам, ни у кого не оказалось. Также ни у кого не оказалось нашейного платка, платки только входили в моду. Один из оруженосцев все-таки притащил кое-какие тряпицы, и они пошли в дело, а там Роллу сказали, что слышали неподалеку ругань мессира Шаннона, разыскивавшего своего оруженосца, и было это давненько.

Ролл, наверное, и не нашел бы флигель Шаннона среди дворцовых построек, но недавние зрители, весело болтая, довели его до нужной двери. Своего рыцаря он застал спящим. Какая удача! К этому времени стемнело, стало заметно прохладнее, и он устроился у горящего очага.

Он, конечно, был не доволен проигрышем в стычке, но... черт возьми, день прошел совсем неплохо! Вскоре тепло потекло по жилам, раны подсохли, а в очаге сходились и сплетались разноцветные знамена, - красные, алые, дымчато-сизые, и рыцари в кровавых доспехах пронзали друг друга под одобрительными взорами тонколиких дев.

- Бордас!

Ролл прислушался сквозь сон.

- Бордас!

Ой-ё! От сильного удара он свалился со скамьи на дощатый пол.

- Бордас! - Мессир Гютран нависал над ним, покачиваясь. От ставра разило прокисшим вином.

- Я - Ролл, какой еще Бордас! - он вскочил на ноги.

- Во-во, Бордас, пьяница, ты и забыл... Ты и забыл!.. Я же поклялся - я, я! - что каждый день будет моим подношением ей, каждый день, - ей, моей Фредегунде... Он будет моей жертвой... Ты, дуралей! Уже вечер прошел, уже ночь, уже пробили четвертую стражу!

От Шаннона разило вином. Он, бормоча что-то, вернулся к своей кровати, повозил руками в шкуре, и опять подошел к очагу. Ролл передернулся: в руках у ставра был человеческий скальп. Ролл заметил кусочки засохшего почерневшего мяса, а волосы были густые и длинные, необычного темно-каштанового цвета, блестящие, словно бы никогда и не покидали свою питательную основу.

- Тебе, Фредегунда, тебе... Тебе....

Шаннон оторвал клок волос и медленно просыпал их на горящие угли. Стоя у очага, ставрский рыцарь долго покачивался, прикрыв глаза. Вероятно, он все-таки сумел побороть хмель, да и сон к этому времени отступил, поэтому он вдруг взглянул на Ролла вполне осмысленно:

- Бордас был моим лучшим оруженосцем, - он был лучший из доброго десятка... Ты должен заменить мне его, - тогда будешь сыт, здоров, и когда-нибудь я женю тебя на богатой старухе. Проклятый Ипполит Базельский убил мою возлюбленную Фредегунду, но и сам поплатился. Да уж, он поплатился... Я поклялся ей, что буду приносить его тело в жертву по частям, каждый день, пока я жив. Постарайся, чтобы я не забывал об этом... - Шаннон неожиданно швырнул скальп Роллу в руки. - Ты должен умащивать эту шевелюру маслом, чтобы она выглядела как новенькая. Я не собираюсь жертвовать моей возлюбленной Фредегунде трухлявый прах. И кожу смажешь, чтобы не растрескалась. - Шаннон показал пальцем на небольшой горшочек. - Масло.

Отдав все распоряжения, рыцарь рыгнул и, зевая, возвратился на медвежью шкуру. Ролл с отвращением принялся умащивать старый скальп маслом, но вскоре перестал отвращаться, - трупного запаха не было, ну и ладно.

Скальп он сунул под шкуру Шаннону, сам улегся на выходе из комнаты. До очага отсюда далековато, тепла огня почти не чувствовалось, но его медвежья шкура оказалась ничуть не меньше и не лысее, чем хозяйская, и грела очень хорошо.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ночью Ролл несколько раз просыпался, от щекотавшей мыши. Гоняя негодницу в полусне, он покрывался испариной, - только бы не проспать зарю! Конечно, такое строгий господин, его рыцарь, не отделается одной затрещиной, если Ролла угораздит проснуться позже него.

Его разбудило чувство жара. В страхе он вскочил, - ему пригрезилось, будто это мессир Гютран, в виде средства для побудки, приложил к его щеке раскаленный железный совок. Пробуждение было мгновенным и совершенно полным, - яркий свет заливал комнату, причем солнечный луч падал так, что нагрел его щеку.

Мессира Гютрана в комнате не оказалось. Исчезло и оружие мессира, и его броня, за исключением тяжелого железного шлема. Ролл кинулся во двор, окликнул одного слугу, другого. Третий, лысоватый дядька в прыщах, сказал гнусаво: "Где Шаннон, где Шаннон... Известно где, в город подался. Жук ещё тот, даром что Рогатый, - весь в делах, сроду на месте не сидится".

Ролл вернулся в комнату. Свет дня не прибавил ей изысков: серые стены, внизу между камнями потеки, - комната была углублена в землю почти на локоть. Вот стол хорош, - дубовый, надежный. На квадратной столешнице, - кусочки кожи и рыбья кость. Вечером, устраиваясь на ночлег, Шаннон велел ему лечь у двери, вдоль порожка. Рыцарь перешагнул через него, что ли, когда выходил? А как иначе он покинул бы комнату, не через окно же вылез огромный, утробистый мессир Шаннон?

Он хотел прибраться, только отправил мусор со стола за подоконник, как вошла старуха с веником: "Брысь!" Старая стала орудовать веником с таким усердием, такую подняла пыль и колготу, что он поспешил убраться из комнаты. На ходу Ролл не забыл крикнуть:

- Где тут можно позавтракать, бабуля?

- На кухне, где ж еще, дедуля!

Приглядевшись, он разобрал, что женщина под слоем грязи и дешевых белил была совсем не старой, просто белила местами осыпались, изобразив морщины и старческие пятна.

На дворе, среди толчеи конюхов, конюших мальчиков, пажей, каких-то мужиков с корзинами и опоясанных рыцарей, Ролл быстро разузнал, где находится кухня. Одна девчонка даже взялась его проводить, - кухня располагалась в пустом лошадином стойле, на пучке соломы, где молодица славно напоила Ролла из груди. "Жрать хочу!" - пробурчал Ролл, зашнуровываясь. На десерт она притащила холодную баранью ногу, и то ладно, а после ее позвали, и уже не в первый раз. На прощанье она состроила глазки: "Меня зовут Гермена, запомнил"? Ролл не стал запоминать ни имя, ни лицо девицы, чтобы не воспрепятствовать пищеварению.

А это уже знали его. "Святая задница! Шут бы побрал этого мальчишку!" Ну, Ролл слышал словечки и поядренее, однако тон был хлестче не сыскать, - мессир Шаннон ревел, перекрывая голоса конюшонков и поваров, и даже визгливые голоса служанок, - подобно медведю, вставшему на задние лапы.

Ролл, теребя рукоять кинжала, отправился на зов. Не то чтобы он собирался пустить оружие в ход, он же не сумасшедший. Он взялся за кинжал просто так, для пущей уверенности.

- А! - выкаченные белки глаз с красноватой прожилкой и желтым пивным налетом не предвещали хорошего. - С кобылами целовался, что ли? Мне нужен оруженосец, а не сучий угодник!

Из междометий и одной затрещины Ролл выяснил, что его обязанность была до самого обеда упражняться с оружием на святом дворе - обычное название для места, где в замках ставили статуи Митры. Здесь священник бога давал уроки ратного мастерства. Ролл несколько удивился, услышав о святом дворе здесь, во дворце ставрского лорда, ведь всем известно, что ставры - язычники, поклонялись не небу, а земле, медведю Брооку и оленю Рускису. Ставры в невежестве своем считали, будто бы Броок и Рускис первые услышали песню птиц Арна, тогда как доподлинно известно, - первыми песню птиц Арна услышали Мирта - дикий конь, змея Изида и лис Сарапис. И моление у ставров было языческое, кровью и плотью врагов, и храмов со священниками они не имели, и уж неоткуда у них было взяться святому двору.

Ролл, может, и не зря подивился, но - вот он, священник Митры, в безрукавной тунике с вышитыми скрещенными мечами, проповедует на святом дворе. Грудь священника - в седой щетине волос, но в руках, в бугристых мышцах, в резких и точных движениях, сила еще чувствуется вполне.

В одном месте двора Ролл всё-таки приметил пятно нечестия: на святом дворе ставрского лорда не было статуи Митры. Даже в маленькой крепости лорда Дагоберта, сюзерена его отца, имелась статуя Митры, - хотя и неприглядная, из серого песчаника, причём сам Митра напоминал древесный корень, своими ответвлениями отдалено похожий на человека.

Роллу некогда было задумываться, отчего ставрский правитель Сигивальд взял в учители ратного мастерства священника Митры, к тому ж, судя по аккуратно подстриженной бороде, - коренного сигамбра, а не какого-то умелого бойца из своих.

"Обучи моего олуха хоть чему-нибудь, Олаф, а не то ведь раскрошат сопатку", - с этими словами мессир Шаннон, самолично проводивший своего оруженосца до святого двора, удалился.

Святой отец Олаф взглянул на Ролла оценивающе. Так же оценивали его, посмеиваясь, три десятка молодых людей звания не выше оруженосца, находившиеся в это время на святом дворе.

- Помолимся, брат! - священник протянул ему учебный деревянный меч. У юношей, - и такого же возраста, как он, и младше, в руках были настоящие железные мечи... Да его, что, совсем бездарем и деревенщиной считают, что ли? А ведь отец брал Ролла с собой в объезды. Он даже пару раз участвовал в настоящей стычке, правда, к великому сожалению, никого не убил.

Он все-таки взял этот деревянный меч, но злая краска залила щеки, шею. Серьезный настрой юноши не остался незамеченным. Отец Олаф, под открытый смех оставивших упражнения молодых воинов, с молчаливой любезностью заменил его меч на настоящий, а сам взял в руку деревяшку. Поединок со священником Митры длился весьма долго: святой отец обезоружил его, ударив по костяшкам пальцев, и свалил с ног, но очень не сразу. Сперва отец Олаф хорошенько прошелся деревянным мечом, вместо дубины, по его плечам и бокам, не забыв ни единое ребро и, кажется, ни единую мышцу.

Наблюдатели приветствовали падение Ролла веселым хохотом. С некоторыми хохотунами Ролл, при полном одобрении отца Олафа, сразился тут же, едва отдышавшись. После того, как они друг другу наставили синяков, он подружился с Приском, черноглазым невысоким юношей из Ботавии, и высоким, статным Одо, всеобщим любимцем и оруженосцем самого ставрграфа. Вскоре они весело смеялись над толстым Жакобом, - смех прерывался болезненными стонами, в чье многоголосье и Ролл внес немалую лепту. А после занятий Жакоб, собрав кружок, презабавно в движении и лицах принялся расписывать, как надо ловить перепелок. Жакоб был баргосс, - перепелок в Баргоссии хватало... Тут надо правильно расположить сеть, приманивание перепелов с помощью свистка и самки - отдельная наука, а по осени отяжелевшие перепела прекрасно настигаются на коне, если имеется сноровка. Жакоб с удовольствием изобразил и убегающего перепела, и усталого, взмыленного коня.

- А у нас перепела не возятся. У нас - елки да волки, - сказал мальчишка-ставр и, оскалившись, с рыком потянулся к Жакобу, - тот отпрянул, все захохотали. Ставры хохотали громче других. Они вообще хохотали громче других, эти волосатые ставры, явно нарываясь на драку. Ролл начал разогреваться, но Приск успокоил его, - недавно подрались на ножах ставр и франк из баргоссов, конюх и повар, ставр тяжело ранил франка. Вроде как прав был ставр, недаром победа в поединке досталась ему, однако лорд Сигивальд приказал повесить обоих... Приск показал, - два трупа еще висели на балке, прикрепленной к окну-бойнице одной из угловых башен.

За три дня Ролл получил пару затрещин от мессира Шаннона, много синяков и ссадин на священном дворе, а в конце недели мессир, к его изумлению, кинул ему две серебряные монеты. То же повторилось и через неделю, и еще раз... Несомненно, Гютрана Шаннона нельзя было назвать скупым человеком, что же касается серебра, - Ролл с приятелями прекрасно находил ему применение в трактирах и борделях Трира. Служба оруженосца начинала нравиться ему, и лишь память о смертельном враге, маге Арнульфе, не переставала жечь...

Как-то мессир Гютран пробурчал:

- Ладно, посмотрим, чему там научил тебя этот бездельник Олаф.

Они прошли на святой двор. Вечерело, и кроме двух пар, упражнявшихся на мечах, во дворе никого не было. Не было и Олафа.

- Так чему тебя научил Олаф? - спросил ставр, осматривая учебный деревянный меч.

Роллу на память пришли слова священника Митры. Как-то Олаф сказал: "Меч - оружие честное, открытое, но искусство владеть им - искусство обмана... Ты должен оказаться там, где противник тебя не ждет, ты должен атаковать тогда, когда от тебя ждут отступление... Кто помнит это, тот глупо не умрёт".

- Я должен быть начеку... - пробормотал Ролл.

- Верно, в самую точку, - мессир Шаннон засмеялся и сделал выпад, к которому Ролл был готов.

Они недолго бились на деревянных учебных мечах. Мессир Шаннон не стал затягивать, как это сделал бы Олаф. Парировав удар, он немедленно атаковал Ролла с левой руки, выхватив из-за пояса кинжал, самый настоящий, баргосский, - обоюдоострое лезвие из отличной стали.

Всё завершилось очень быстро.

- Это... - Ролл не находил слов. Они же бились на деревянных учебных мечах! И только когда давление острия под подбородком стало чувствительнее, в голове прояснилось. Славный же урок преподал ему Шаннон, - не урок фехтования, а урок того, как важно быть всегда начеку... Он пробурчал, очень недовольно: - Спасибо за науку, мессир. Ик!..

Гютран Шаннон распрямился.

- А ты неплохо шевелишься, Бордас... Совсем неплохо. Сейчас нам в город. Пошли, пока не закрыли ворота.

* * *

Это было новое. До сего времени, мессир Шаннон не выводил его на ночные прогулки, хотя сам иной раз и не ночевал во дворце.

Они прошли по мостовой до маленькой площади Птиц, прошли квартал ткачей. Стемнело, начал накрапывать дождь. Мессир привел его в скверный погреб, где поили кислятиной, а на закус давали копченую рыбу. Они устроились в уголке у двери. Не успели опуститься, как к мессиру подошел невысокий человек с квадратным лицом или что-то там - отвисшее, красное, мясное, с редкими чёрными и седыми волосами на подбородке. В глубине кабачка вовсю старались музыканты, - гремели тимпаны, гудели дудки, а еще - грязная ругань склонившегося над столом забулдыги, - в этом шуме Ролл не расслышал ни слова.

Краснолицый человек, недолго говоривший с Шанноном, отошел.

- Сиятельство задание дали, - проговорил Шаннон после сосредоточенного распития кислоты. Ролл заметил: рыцарь, позевывая, не переставал мельком, с недоверием, поглядывать на него. - Предателя нужно одного... Я сам им займусь, а ты справишься с его оруженосцем. Не дрейфь, - сопливый мальчишка будет при нем, не крепче тебя парень... Ты помнишь мой урок?

Ролл кивнул.

Гютран Шаннон поднял оловянную кружку с вином:

- Твоё здоровье! - И принялся пить большими глотками.

Ролл молча жевал копченую сардинку. Эту мелкую рыбешку полагалось есть вместе с потрохами, у него на столе уже лежала горстка маленьких головок. В горле пересохло, - мессир Гютран, не спускавший с него глаз, послал за легким пивом. Ролл не стал благодарить, его рыцарь явно в этом не нуждался.

Кто-то начал напевать - шумно, пьяно и фальшиво, - "Любимую Грету":

- Эх, ребята, знаю сам:

Грета - баба как короста,

Не отстанет очень просто,

Подожди, браток, пока

Оберёт до медяка..."

Мессир Гютран неожиданно заговорил с Роллом:

- Наверно, знать охота, в чем провинность этого хлыща? Хочешь, скажу его имя?

- Зачем оно мне, - буркнул Ролл.

Про себя он подумал: стычка возможна везде и для каждого. Пусть противник докажет своё право носить меч, если он - мужчина. И Ролл заодно проверит себя, каков он, когда рядом - реальная опасность, лезвие чужого кинжала, жизнь и смерть. Рядом не будет отца, который его всегда опекал... Если он не сумеет победить в стычке какого-то мальчишку-оруженосца, значит, он напрасно потратился на покупку меча, напрасно прибыл в Трир, напрасно нанялся на службу, напрасно возмечтал о рыцарской тройной цепи, да и вообще, напрасно родился: ему сроду не добраться до мага Арнульфа.

Ответ понравится мессиру Гютрану. Ставр кивнул, борода затопорщилась в улыбке:

- Твое здоровье, - и мессир рыцарь осушил кружку с вином, - хотя, кажется, он осушил бы ее при любом ответе Ролла.

Роллу уже осточертели трескучие тимпаны. Наконец, после того, как невысокий человек с красным лицом подошел к ним в очередной раз, мессир Гютран поднялся:

- Пошли.

Они вышли в серый дождь, в черную беззвездную ночь и слякотную мокреть. На этот раз идти оказалось недалеко. Они свернули на улицу Генриха Безумного, а там уж мессир Гютран показал:

- Вон он. Не зевай, смотри.

На этой улице двери, крылечки и подоконники многих домов украшались вырезанными из дерева или слепленными из гипса символами плодородия. Будь небо ясное, ночь оглашалась бы звуками лютни и разнообразными возгласами, не всегда благозвучными. Сейчас же, за шумом дождя, сквозь закрытые ставни Ролл не мог услышать почти ничего, да он и не прислушивался. Куда больше его интересовал человек, на которого показал мессир Гютран. Незнакомый рыцарь со своим оруженосцем шел им навстречу.

Несомненно, это был молодой человек, - быстрая и легкая походка, высокая и статная фигура без признаков жира. Рядом с ним, едва поспевая, шагал малец ростом, пожалуй, пониже Ролла, но гораздо упитаннее. Очевидно, в заведении, где принимали дамы, молодой человек угощался горячительным весьма мало. А вот мессир Гютран угостился совсем не мало, - тем не менее, на его грузной, но по-медвежьи ухватистой выправке это совсем не отразилось. От скверного пива у Ролла забурлило в животе. Ему показалось, что он, к стыду, смотрелся совсем неважнецки рядом с могучим ставрским воином.

Они вскоре должны поравняться с незнакомым рыцарем. Ролл схватился за рукоять меча. Теперь он мог хорошо разглядеть лицо незнакомца. Этого человека он никогда раньше не видел, - бледный, русоволосый, с размякшими безвольными губами, бровями без ресниц и каким-то осоловелым взглядом. Им нечего было бояться, что незнакомец заранее разглядит в них врагов: молодой человек что-то шептал, не глядя ни на кого, погруженный в собственные мысли.

Они поравнялись. Мессир Гютран не стал вызывать на поединок и даже не крикнул "Мессир, достаньте свой меч!" Ролл надеялся, что ставр хотя бы несколько помедлит, дав врагу извлечь оружие, но ничего подобного: мессир Гютран выхватил меч и всадил его в грудь молодого человека, меч до рукояти углубил в рану, придерживая тело левой рукой, словно каплуна на вертел нанизывал. В голове Ролла мысли мешались, во рту пересохло, но мышцы, между тем, действовали сами по себе. Он выхватил меч и всё-таки помедлил, давая возможность оруженосцу незнакомого рыцаря извлечь свое оружие.

Скверный оруженосец вместо того, чтобы воспользоваться предоставленной возможностью показать себя мужчиной, пустился наутёк.

Ролл бросился за ним. Он быстро настиг его, - у бедняги ноги заплетались от страха, да и скользкая грязь не способствовала скорому бегу. Ролл сбил его с ног, - тот ужом скользнул к стене, поднялся на ноги, - и здесь-то Ролл окончательно прижал его:

- Доставай меч, придурок!

Парень схватился за меч. Ролл почувствовал облегчение, - все-таки он не испачкает клинок кровью труса. И вдруг они встретились глазами, - и у Ролла перехватило дыхание.

Он знал этого парня. Они не были друзьями, спаси Изида. Скорее, наоборот: это был тот самый смешливый парень, который в день, когда Ролл явился наниматься в оруженосцы к принцу Хлою, предложил ему попробовать, сможет ли он вынести вес доспехов принца. Насмешника звали Моро, вспомнил Ролл, редкое имя для франка.

Этот Моро, когда в прошлый раз у них дошло до стычки, не стал с ним биться с мечом против кнута. Он кинул свой меч в ножны и сам схватился за кнут, - они славно постегали друг друга тогда.

Моро, тоже узнавший Ролла, убрал руку с рукояти меча. На этот раз у парня не было ни малейшего желания сражаться. Он смотрел на Ролла, не отрываясь, со страдальческим видом, - и пятился, пятился, и вдруг припустил бежать. Ролл сделал шаг за ним, еще шаг, - и остановился. Сердце колотилось в груди, в горле пересохло. Мессир Гютран что-то крикнул ему, - он не расслышал... Он словно к земле прирос.

Он очнулся, когда почувствовал руку на плече. Он обернулся. Гютран, не говоря ни слова, нанес удар, - ставрский меч, лезвие отличной заточки, молнией упал сверху. Ролл успел увернуться, придя в себя как после холодного душа, - оцепенения словно бы и не бывало. Гютран сделал обманное движение, но Ролл разгадал, куда придется следующий удар, и сам напал. Гютран легко отвел его меч, он еле удержал в ладони рукоятку.

Ставр прорычал:

- Ты не Бордас!

Это прозвучало как обвинение, за которым неизбежно должен последовать смертный приговор. Увертываясь от следующего удара, Ролл крикнул:

- Да, никакой я не Бордас, дурной ты! Но я усвоил твой урок, Гютран!

- А ни черта ты не усвоил.

И правда, мессир Гютран очень быстро доказал, что ничего Ролл не усвоил: еще два-три выпада, и Ролл оказался прижатым к стене, как он сам только что прижимал к стене перепуганного Моро. Вот только мессир Гютран не собирался оказывать поблажек Роллу. И то сказать, в руке у Ролла было оружие.

Но уж он не выпустит рукоять меча. Он не выпустит... Позорные, ненавистные слёзы сами полились из глаз.

Гютран ощерился, буркнул, как припечатал:

- Нет, не Бордас.

Мессир занес руку для удара и, судя по тону, не допускавшему никаких колебаний, пощады Роллу не ждать. Однако мгновение отчего-то затягивалось, время словно остановилось, вылепив из огромного, звероподобного ставра каменную статую злости и дикой решимости.

Вдруг Гютран Шаннон задрожал и выпустил меч. И только теперь, насколько это можно было видеть в неверном лунном свете, черты лица его немного смягчились, а взгляд помутнел.

Ставр повалился на колени.

Ролл смотрел во все глаза: перед ним стоял парень, на голову ниже его, в длиннополой тунике, на плечах - добротный плащ из черного блестящего меха. В руке он держал бронзовую статуэтку.

- Я - ученик мага, а это - мой халцерон, - проговорил парень, - лицо худое, русоволосый, конопатый. - Ты же не скажешь, что я не умею им пользоваться, - и он протянул статуэтку, показывая Роллу. В отблесках фонарного света он разглядел: это была бронзовая девчонка с волосами до пят, любовавшаяся в зеркало. Левая рука поднесена к кудрявой головке. Наверное, там, в пальцах, должен был быть гребень, но гребня не было, как и самой левой кисти, - кисть была отпилена или отломана.

- "Кокетка С Зеркалом", так называется, - сказал ученик мага. - Пойдем, выпьем, что ли? Тут рядом неплохой кабачок.

- Погоди. - Ролл нагнулся, присмотрелся к мессиру Шаннону. Услышал глухое дыхание. Рыцарь валялся без сознания, но когда-нибудь он очнется... Ролл повернул грузное тело носком сапога, а меч уже был у него в руке. Он так и не выпустил из ладони рукоять оружия.

Его слезы смыл дождь.

Всаживая меч в сердце мессира Гютрана, Ролл проговорил ворчливо:

- Видишь, я все-таки выучил твой урок.

* * *

В этом кабачке было уютнее, чем в прошлом, где они сидели с Гютраном почти по-дружески, - возможно, потому что охрипшие музыканты убрались восвояси, или же здесь их и не держали. За дальним столиком тихо переговаривались три ботава, - Ролл всегда узнавал ботава по дремучей бороде и наголо стриженой голове. Судя по плащам из рысьих шкур, эти ботавы были люди солидные.

Его начало трясти, - еще ни разу его не било так с тех пор, как в детстве он переболел пупырчатой лихорадкой. Тут стакан хорошего вина, преподнесенный маленьким учеником мага, пришелся очень кстати.

Похлебывая вино, Ролл бросил грубо:

- Почему ты спас меня?

- От того верзилы-то? - парень усмехнулся. - Не люблю, когда большие обижают маленьких.

Он перевел дух. Дрожь постепенно унималась, по жилам побежало тепло.

- Так ты вправду маг? - Ролл вспомнил, что слышал что-то такое от своего спасителя.

- Если честно... нет, пока что. Я - ученик мага. Маг Загберт, знакомо имя? Мой учитель, кто его не знает... А ты чего с тем верзилой сцепился?

- Это был мой господин. Я ослушался его, и он... Пришлось защищаться. - Окончательно согревшись, Ролл припомнил кое-что об уважительности и представился: - Я - Роллан Нелз, я из тех Нелзов, чей предок Теодеберт был возведен в рыцари самим Теодорихом Стрелой.

- А меня мамка родила в коровнике, и назвали меня Френигонтом потому что у меня - восемь братьев и три сестры, и никого еще не называли так... Ну, сестер можно не брать в расчет... Учитель называет меня Френи. Так ты обратно в оруженосцы хочешь податься?

- Да. Я бы хотел стать оруженосцем принца Хлоя, только это навряд ли получится.

- Принц Хлой? Да он же полоумный. Когда ему сосватали дочь Пипина Курносого и девчонку привезли в Поющий Камень, он вышел к ней голый, - он сказал, что, при всяком случае, надо знать своё приобретение. Каков забавник? Жестокий, к тому же. Как-то маг Борменбраст не поклонился ему во дворце, - просто не заметил его, так Хлой сказал, что использует ученика мага как мальчика для битья. И он избил Туана, да еще как! Я видел Туана, у него на спине кожа полопалась... Говорят, будто маг какую-то девчонку у принца увел, вот он с той поры и сбрендил.

- Я бы убил мага, если бы он околдовал мою девчонку... Право волшебной ночи, будь оно проклято!

- Право волшебной ночи? Да его не применяют лет сто. Даже заклинания, которыми маги завлекали девиц из спален и укладывали к себе в кровать, давным-давно позабыты.

- Нет, не позабыты. - Ролл насупился. Вино обострило память: словно ясный день, перед ним предстала его сводная сестра Кримгильда и ее убийца... Арнульф, ненавистный Арнульф!

-Кто из нас ученик мага, я или ты? - Френи добродушно засмеялся. - Я даже не могу себе представить эту чепуху, которую рассказывают старухи, - будто девчонки в ночных рубашках семенят, едва касаясь земли, а то и плывут по воздуху, с закрытыми глазами, вытянутыми вперед руками, - и прямиком к магу в постель! Умора!

-А я говорю тебе, такое происходит до сих пор, - сказал Ролл серьезно. У него в голове зашумело, шея побагровела.

- Ого, да ты, никак, вроде что-то видел такое? Чепуха это все, уверяю тебя, дружище! А если от тебя самого убежала девчонка к какому-то магу, - наплюнь на нее, не стоит и думать о ней! Ишь, распереживался! Просто девчонка оказалась шалавой, и никакое колдовство тут не причем!

-Шалавой?

Перед глазами Ролла стояла Кримгильда, - светлые волосы по плечи, округлый овал лица.

Захрипев, Ролл выхватил меч, кинулся через стол к Френигонту. Мальчишка побледнел как кипень и шарахнулся к двери. В руке у Ролла остался рукав от чужой туники. Он кинулся за учеником мага. Тот завизжал: "Взбесился! Взбесился!" и, схватив со столешницы свою статуэтку, выскочил на улицу.

* * *

Ролл преследовал недавнего спасителя до крытой галереи, что сразу за фонтаном Трех Граций. Там мальчишка юркнул в какую-то калитку. Ролл сунулся туда - на него, с глухим урчанием, навострился лохматый кобель.

Он выхватил меч, - пес взвыл, захрипел и кинулся в темень, в кусты акации, волоча за собою внутренности. Эта небольшая задержка, а более того - холодный предрассветный воздух, отрезвили его. Все-таки наглец Френигонт спас ему жизнь, вспомнил Ролл. Да и какой он противник? Тщедушный, маленький, для такого единственный шанс победить - оглушить противника поленом исподтишка. Убрав меч в ножны, Ролл побрел в сторону Сулоньского моста. Его дядя - зануда и жадина, но уже то хорошо, что не маг...

Назад, во дворец Лярош, он вернуться никак не мог. Лучше ему и близко там не показываться. Он был уверен, что мессир Гютран действовал сам по себе, что ставрграф Сигивальд и знать ничего не знает об этой ночной отлучке Гютрана. А если знает? Если мессир Гютран, в самом деле, исполнял волю своего суверена? Как бы ни было, во дворце ставрграфа Ролла ожидал допрос, а то и петля... И уж не новый господин, это точно. Кто захочет взять к себе оруженосца, убившего прежнего господина?..

Один выход, - ему надо податься туда, где его никто не знает. Он отправится в Тюрингию, вот верный ход. Крон-лорд Тюрингии Гендеринг Рыжий готовил корабли, как говорили, для королевского войска. Во Франкии многие бредили идеей отвоевать у варнов далёкие Чаячьи острова, и Франкией-то никогда не считавшиеся, но бывшие много десятилетий франкскими данниками. Он вступит в войско тюрингского крон-лорда, хотя бы простым ратником, и в бою добудет рыцарскую тройную цепь.

Одна досада, его конь остался на конюшне у ставрского правителя. Его Мышонок. Значит, придется на дядькиной конюшне разжиться каким-нибудь другим конем, - он всё возместит из трофеев, конечно. А разживаться или нет, думать не приходилось. Не идти же ему в Давр, столицу Тюрингии, пешком.

Заодно, раз уж он будет на Сулоньском мосту, хорошо бы взглянуть на Адели...

- Эй, паренек!

Он так погрузился в мысли, что и не заметил, как к нему подошли. Дернулся за мечом, - на него накинулись, стали крутить руки... Лязгнуло оружие, извлекаемое из ножен, но это уже было лишнее: его держали так, что не вздохнуть.

Его подвели к рыцарю на белом кахлетинце. Пожилой, толстоватый сигамбр взглянул на него заплывшими глазками:

- Этот, что ли?

- Он, он! - Ролл узнал рыжего Моро. Тот, видно, тоже кое-чему научился в последней стычке: пользуясь беспомощностью Ролла, он с ходу саданул его повыше пупка так, что в глазах потемнело. Сложиться пополам не дали два удерживавшие его здоровяка.

- Удрать не получится, - произнес человек с заплывшими глазами, хотя Ролл только и попытался сделать, что вдвое согнуться. - Ты убил ставрграфа Рудольфа Анжерского, сынок, - что ж, придется ответить.

- Я убил только Гютрана Шаннона, - проговорил Ролл сквозь боль.

Человек с заплывшими глазками не услышал его. Подкатила карета без гербов. Ролла скоренько поместили туда, направляя тычками. Взяли в клещи так плотно, что надежду вырваться пришлось отложить на потом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Его доставили в Поющий Камень, - на этот раз, стража в воротах и не подумала чинить препятствия. Он ожидал, что его отволочат в тюрьму, а может и сразу на плаху. Но нет, его отвели в сакристию - маленькую молельню, посвященную, насколько Ролл мог судить по внутреннему убранству, богине Изиде.

Высокая и длинная, но весьма узкая зала освещалась двенадцатью сводчатыми окнами, цветные стекла-витражи кидали разноцветные блики. Вдоль стен стояли напольные светильники из чугуна, - одни чугунные змейки плясали на хвостах, другие, потолще, обвивали сказочные жезлы. Сейчас, по светлому времени, все светильники были погашены. У противоположной от входа стены, в самой глубине залы, стоял алтарь - круглый чугунный стол на одной ноге, - три чугунных змеи переплетались, на треугольных головах держали тонкую столешницу. Алтарь был украшен полевыми цветами. Вообще, в сакристии было много зелени. В стенных проемах и нишах стояли горшки с цветами и травами, другие травы были высушены и связаны в пучки, - цветки белены в кроваво-красных прожилках, кремово-белые зонтики болиголова, зонтики цикуты с незрелыми семенами, красные ягодки-вишенки волчьего лыка, коричневые стручки гледичии. Потолок над алтарем оплетала пышная вязь лунноцвета. Все эти травы, угодные матери Изиде, назывались могущниками, - лекарственные свойства были гранью их ядовитого существа. Жертву же Изиде приносили птенцами певчих птиц, хотя на крайний случай годились и голуби, - на алтаре горками лежал пепел, оставшийся после всесожжений.

"Срань господня!" У Ролла не было никакого желания молиться Изиде, да и вообще кому-либо из блаженных богов. Руки связаны, голова готова расколоться... Какое-то время он разглядывал витражи, едва воспринимая их смысл, - по небу проносились огненные птицы Арна, внизу им внимали конь, змея и лис... Впрочем, его недолго томили. Вскоре к нему подошел священник Изиды, - в традиционном черном чепце и огромном накладном белом воротнике, в черной сутане до пят. Очевидно, чтобы Ролл не вздумал бузить, священника сопровождали четыре стражника.

- Как твое имя, сын мой? Можешь называть меня отцом Фоальдом.

- Роллан Нелз. Я из тех Нелзов, чей предок был возведен в рыцари самим Теодорихом Стрелой!

- Ты знаешь, что такое испытание чашей, Ролл Нелз, чей предок был возведен в рыцари самим Теодорихом Стрелой? - спросил священник с немалой долей иронии.

- Слышал кое-что, - проговорил Ролл неуверенно.

Ну да, он слышал, да и кто не слышал, - священники Изиды, эти мастера допроса, давали пить из ритуальной чащи какую-то бурду, - напиток был совершенно безвреден, если испытуемый говорил правду, и становился ядом, если испытуемый лгал.

- Развяжите ему руки, - приказал священник.

Ролл принялся с удовольствием разминать затекшие запястья, но особо понежиться не дали.

- Это - чаша самой богини, - священник держал в руках кубок на короткой ножке, вмещавший не меньше пинты. Вещица была из серебра, украшенного чеканкой с чернью, - среди виноградных листьев сновали черные блестящие змейки. - В чаше - вода, чистейшая вода из антильского источника, - служитель богини, чтобы не осталось сомнений, сделал глоток. - Я молил Изиду коснуться чаши своей священной силой. Вода будет оставаться чистой родниковой водой, пока ты будешь говорить правду. Но ложь обратит родниковую воду в смертельный яд. - Священник помолчал, давай возможность Роллу как следует напугаться. - А теперь, сын мой, сделай один глоток.

- Лучше бы она превратилась в вино, - сказал Ролл, начиная злиться.

Священник улыбнулся:

- Благодари богиню, сын мой, что тобой не занялся мессир Прокопий. Этот отважный рыцарь пересчитывает рёбра с большей сноровкой, чем я перебираю четки... Сделай глоток, и не богохульствуй больше.

Ролл принял чашу с большим неудовольствием. Вишь ты, вода или яд, в любую сторону может перекинуться. И все зависит от единственного его слова, а вернее, от того, как богиня его поймет.

Но старик не отвяжется. Он сделал глоток.

По всем признакам, это была просто чистая вода.

- Ты должен отвечать быстро и кратко, только кривые дороги длинны, - сказал отец Фоальд. - Итак... зачем мессиру Шаннону понадобилось убивать ставрграфа Рудольфа Анжерского?

- Не знаю. Понятия не имею. Ограбить его захотел, или что...

- Отпей глоток, сын мой, - приказал священник. - Кружевница мадам Леодегар видела, как ты убил мессира Шаннона. За что?

- Разве она не видела, как он накинулся на меня?

- За что он накинулся на тебя? Прежде, чем ответить, сделай глоток.

Эти глотки Роллу стали очень не нравиться: у него в голове шумело и звенело гораздо сильнее, чем вначале. Или этот старый хрыч перенапряг его, или... неужели правда ключевая вода могла превратиться в яд из-за единственного лживого слова? Но он успел сказать всего несколько слов. Разве хоть в одном была ложь?

- Оруженосец этого рыцаря.... Оруженосец ставрграфа Рудольфа не захотел драться, и я его отпустил, - пробурчал Ролл. - Мой хозяин счел это за измену и приговорил меня к смерти. Его приговоры исполняются быстро.

- Мадам Леодегар видела еще и другое. Тот юноша, который помог тебе. Его имя? Постой, сделай глоток!

- Пусть меня черти возьмут, если я могу вспомнить его имя, - сказал Ролл, почувствовавший себя совсем скверно. - Ученик мага какой-то.

- Ты был с ним в "Хозяйке Камелька", и ты не помнишь его имя? Сдается мне, твоя ложь уже отравляет тебя... Поторопись, пока яд не подействовал в полную силу!

- Да говорю же... - Ролл побледнел, он еле держался на ногах. - К чертям собачьим твой кубок!

Он кинул кубок под ноги священнику. Перед глазами поплыло, все вокруг сделалось неясным и приняло зеленоватый болотный оттенок.

- Богиня произнесла свой приговор... - проговорил священник Изиды со вздохом и нагнулся за кубком.

Дверь сакристии распахнулась. В помещение вошел человек лет тридцати пяти, - крупные черты лица, прямые длинные волосы, слегка тронутые сединой. На нем была коричневая куртка из плюша и бархатный берет. Уже по этому берету всякий признал бы в нем священника Сараписа, а для сомневающихся имелся верный признак: с правого плеча вошедшего свисал свернутый аркан. Одни священники Сараписа носили на плече аркан со свинчаткой на конце, другие - с петлей, имелось некоторое отличие в их положении относительно бога, но без толку было бы расспрашивать сейчас Ролла об этом отличии.

- Его высочество требует мальчика к себе, - произнес священник Сараписа. - Проклятье, ты уже влил в него свое пойло!

- Он солгал, - кротко ответствовал отец Фоальд. - Возможно, он не умрет, если правды в его словах было больше, чем лжи. Помолимся Изиде милосердной, брат Брициан. - Священник Изиды сложил молитвенно руки, принял скорбную мину и - бочком, бочком, - попытался удалиться, но служитель Сараписа перегородил дорогу:

- Черт! Скорее, дай ему противоядие!

- Какое противоядие? Влага в этом кубке была благословлена самой Изидой, нет противоядия от бога!

- Вранье! Уж от моего бога не скроются все ваши штуки. Вы даете беднягам, которых допрашиваете, пить воду с корня семеричника, - несколько глотков отравят, а вся чаша убьет. Вот и всё ваше благословение богини!

- Я всегда сам делаю первый глоток, брат...

- А до этого ты, брат, глотаешь противоядие... Э, хватит слов! - Священник Сараписа шагнул к отцу Фоальду, откинул слабую старческую лапку, вытянутую в предостерегающем жесте.

- Охрана! - закричал священник Изиды. - Он умоляюще посмотрел на стражников. Стражники были ребята благоразумные, разные виды повидавшие, о чем говорили их седоватые бороды и красно-лиловые носы. Ну да, они сопровождали священника Изиды и должны были его охранять, но охранять против козней заключенного, а не против отца Брициана, всем известного приближенного его высочества принца крови. - Охрана!!

- Да все они тут, - весело проговорил священник Сараписа. - А вот и твой пузырек... - Ощупав одежды своего собрата с удивительной сноровкой, он извлек из складок сутаны отца Фоальда небольшую фляжку и кинул ее в руки Ролла. - Быстрее, парень, если хочешь остаться в живых!

Ролл, сидя на полу, стал нащупывать пробку. Брат Брициан, видя его незавидное положение, пришел на помощь, - сам напоил его, придерживая голову.

- Ты вмешиваешься в таинство богини! Я вынесу на рассмотрение Конклава твоё бесчинство! - отец Фоальд говорил с придыханием, каждая морщинка на дряблой шее трепетала от гнева. - Его высочество сегодня же узнает обо всем!

- Лучше постарайся, чтобы как можно меньше народа узнало про этот спектакль, - брат Брициан усмехнулся. - Чаша Изиды!

Взбешенный, священник Изиды удалился, напоследок раздраженным жестом отпустив свою стражу.

- Принц тебя дожидается, я не соврал, - сказал брат Брициан, помогая Роллу подняться. После первого же глотка из фляжки на него словно повеяло свежестью, в голове посветлело. - Только не спрашивай, к добру это или к худу.

- Я, в самом деле, не знаю, что понадобилось мессиру Шаннону от лорда Рудольфа, - пробормотал Ролл. Хорошо хоть, язык перестал костенеть.

Брат Брициан пожал плечами.

По дворику-крыше они прошли в северную башню цитадели. Стражники беспрекословно пропускали их. Они миновали с десяток помещений. Вместо закопченных стен на глаза всё чаще попадались гобелены, сюжет одного Ролл уловил краем сознания: на гобелене серебристо-белый бородатый конь-гроун, из свиты Митры, сражался с черным козлом бога-ворона Гакхара. Они прошли большую залу, на стенах которой висело различное оружие, некоторое было незнакомо Роллу, - вроде копей, имевших наконечники с обоих концов древка, или прямых мечей с зубчатыми лезвиями. Чтобы войди в следующую комнату, Брициану пришлось сказать стражникам несколько слов.

Это было огромное помещение, более освещаемое огнем камина и настенных светильников, нежели двумя узкими оконцами-бойницами. За дубовым столом собралась шумная компания, человек десять-пятнадцать. Судя по их богатым одеждам, входящим в моду камзолам с пуфами, белым воротникам, мягким бархатным шапкам с ястребиным пером, всё это были люди знатные. Общество метало кости среди недоеденных окороков и подлив; Ролл увидел кучки монет.

Брат Брициан велел дожидаться у двери. Томили недолго. Ролл услышал чей-то резкий голос, всеобщий смех, и Брициан вернулся к нему.

- Не забудь поклониться его высочеству, - напутствовал брат Брициан.

Ролл знал о внешности принца единственное, что тот был мясист, зверовиден, статью наподобие медвежьей. Примерно так выглядел лорд, гревший спину теплом камина, - но это был старик с рыжей редкой бородой, дряблые "мешки" под глазами, тогда как брат короля - еще не старый человек...

Ролл сделал поклон, стремясь, чтобы его уважительность приняло на свой счет как можно больше народа.

- И этот юнец убил мессира Шаннона? - проговорил чуть насмешливым тоном мужчина лет тридцати. Его загорелое лицо было почти квадратным, черты лица - крупные, тяжелые, и при этом словно бы примяты, как будто по его лицу некогда славно прошлись дубинкой. Ямка на бритом подбородке, родинка с чёрными волосёнками... Он был довольно мускулист, но роста среднего, явно не богатырь. Нет, не принц, решил Ролл. - А еще раньше ты, приятель, чуть не убил Арнульфа, королевского мага?

Откуда они знают про Арнульфа?

Он ничего не говорил о своем заклятом враге на допросе в сакристии. Они могли бы расспросить Моро, но ведь рыжий не знал о нем, о его жизни, в сущности, совершенно ничего.

- А ведь этот Арнульф мог превратить тебя в слизня или в лягушку... - проговорил прежний лорд с улыбкой.

Далее молчать было бы невежливо.

- Мессир, Арнульф убил мою сестру, - сказал Ролл.

- Ты говоришь с принцем, мальчик, - поправил его белобородый, осанистый мужчина лет пятидесяти.

Так этот - принц? А благообразный, седой старикан, с укоризной поправивший Ролла... Да это же Дагоберт, лорд Лидены! Оба открытия были малоприятны. Внешность принца Хлоя разочаровывала: этого человека скорее можно было принять за баргосса или за наемника-лангобарда, а уж не за сигамбрского принца. Что же до старца Дагоберта, лорда Лидены... Он заслуживал лишь немногим меньшей ненависти, чем проклятый Арнульф.

Ролл задрожал. Руки сами сжались в кулаки. И только стыд предостерег его, не дал взяться за кинжал, - он выглядел бы просто смешно, начни размахивать кинжалом перед стариком. К тому же, до тщедушного тела старого лорда ему наверняка не дали бы добраться.

Дагоберт, лорд Лидены... Тот давний день, когда он каждым дыханием, каждым напряжением мышц молил о возмездии, встал перед ним. И, словно сквозь матовую зыбь, он увидел и вспомнил ту ночь.

Они с отцом жили на скалистом побережье, в двадцати милях от небольшой крепостицы по имени Лидена. Вскоре после того, как мать Ролла умерла, выяснилось: у его отца бы еще один ребенок, дочь. О её матери Бертрам Нелз помалкивал, слова не вытянуть, но дочь привез в собственный замок. "Замком" старший Нелз называл покосившуюся башню, обнесенную каменной изгородью, - во многих местах скрепляющий состав выветрился, и камни изгороди просто лежали друг на дружке.

Сводную сестру Ролла звали Кримгильда. Отец называл ее Кримой, но для Ролла она была всегда Кримгильда, - красавица с золотисто-русыми волосами, на два года старше его, кокетка и лентяйка, вечно бегущая к зеркалу от стряпни. Два рыцаря уже сватались к ней, - она посмеялась над ними, не иначе, готовясь к более выгодной партии. С Роллом она никогда не была дружна, - он хохотал, глядя, как осторожно она обходит лужи, но, вместе с тем, почему-то ему очень нравилось исполнять ее мелкие получения.

Как-то в их "замок" нагрянул лорд Дагоберт, сюзерен его отца, - с небольшим отрядом рыцарей, среди которых находился королевский маг Арнульф. Маг, как им объяснили, собирал кое-какие сведения о приграничье, - для магической коллегии и для короля.

Арнульф, - крепкий мужчина с крупным носом и гладко выбритым, по моде лангобардов, подбородком, приметил Кримгильду. Ночью Ролл пробудился от шороха шагов, и видит: свет луны, и его сестра, с полузакрытыми глазами семенящая по коридору, в неверном свете едва горевших факелов... Он окликнул ее, - он не ответила, и он кинулся за ней. Маг расположился в оружейной, за неимением других свободных помещений. Она прошла в дверь оружейной, он же, едва коснулся дверной ручки, словно бы лишился рассудка, - в глазах потемнело, странные тени привиделись ему, хоровод призрачных прелестниц закружил его и свалил с ног... Наутро Кримгильду нашли повешенной на конюшне. "Сама, сама сделала, я видел, я не успел..." - шептал и плакал старый конюх-калека... Ролл рассказал отцу обо всем, что случилось ночью, и они вместе кинулись к магу. Тот готовился к отъезду, как ни в чем не бывало. Он даже не отрицал ничего, - это было его право, - силой чародейства он мог взять к себе в постель любую простолюдинку. Отец не стал уточнять, что его дочь не была простолюдинкой, - он схватился за меч, и Ролл взялся за свой меч. Арнульф только посмеялся над их гневом: маг достал глиняную птичку, обычную свистульку, каких полно по ярмаркам, и дунул в нее. Вместо свиста раздалось воронье карканье, - свистулька ожила, но не синицей, как она выглядела только что, - черный ворон сидел на ладони у мага. Бертрам Нелз кинулся к врагу - и упал на ровном месте, да так неловко, что лезвие его собственного меча перерезало становую жилу на шее. Рядом с Роллом ни с того, ни с сего рухнула тяжелая балка, едва не придавив его, а ведь крышу чинили недавно... Он вовремя отпрянул, но не удержался на ногах, - пол как будто полили маслом... Лишь на мгновение он лишился чувств, а когда очнулся, - увидел лорда Дагоберта, разглядывавшего его с каменным лицом. Маг стоял тут же, злодей успел спрятать свою птичку... Ролла держали под руки солдаты Дагоберта.

Несмотря на плач, ругань и проклятья Ролла, лорд Дагоберт оправдал Арнульфа по всем статьям. Оказывается, Кримгильда, как незаконнорожденная, не могла пользоваться правами, имевшимися у дев благородных семейств. За нападение на королевского мага Ролла приговорили к изгнанию и лишению всех владетельных прав. Причем наказание было преподнесено как милость. Лорд Дагоберт мог приказать казнить Ролла, как разбойника, поднявшего руку на королевского мага. Таково было право, дарованное магам в давние времена, право королевской крови, - любой, посягнувший на жизнь королевского мага, обрекался на смерть.

Ролл тряхнул головой, отгоняя воспоминания, пробормотал:

- Прошу простить, ваше высочество... Я обознался.

Принц пренебрежительно махнул рукой, произнес с улыбкой:

- Отец Фоальд рассказал нам кое о чем... Ты не убивал ставрграфа Рудольфа, это хорошо, иначе болтаться бы тебе сейчас на виселице. Но странно... Этот шалопай Рудольф был, вообще, безобиден, в драки не ввязывался, и пить он не умел. Какого же чёрта? - Принц скорее разговаривал сам с собой, а если и обращался, то к своим сотрапезникам, а не к Роллу, на которого он и не смотрел. Тем не менее, Ролл решил внести свою лепту в понимание дела, тем более что все остальные молчали:

- Я, правда, не знаю, какого черта моему господину надо было убивать этого мессира... ставрграфа... как его...

- Святое небо, мальчик, ты заговариваешь с его высочеством раньше, чем тебя спросили! - возмутился лорд Дагоберт.

- Я всегда говорил, что настоящий оруженосец должен на полкопья опережать своего господина, - произнес принц шутливо, и все засмеялись. Напряжение спало, словно в промерзшей комнате вдруг затопили камин. - Что ты ищешь в Трире, юноша?

- Я бы хотел поступить на службу... стать оруженосцем...

- Кажется, моим оруженосцем? Моро рассказал, как тебя поприветствовали у меня на конюшне... Нет, моим оруженосцем ты быть не можешь, это место уже занято. Мессир Ниарн желает принять тебя на службу. - Принц показал на лорда с вытянутым морщинистым лицом, лысого, с тонкими поджатыми губами, которые лорд не разжал даже после того, как его представили. "Похоже, у этого господина нет для меня ни единого доброго слова", - подумал Ролл.

Принц не дал времени порассуждать:

- Эй, кто там? Мальчик, проводи этого молодого человека в комнаты лорда Ниарна!

Никого не интересовало, хочет ли он быть оруженосцем лорда Ниарна, или хочет подумать. Но не пререкаться же с самим принцем? Нет, Ролл не мог противиться... Особенно учитывая, что при ином выпаде костей он легко мог оказаться на виселице. А совсем недавно его пытались отравить, и вполне законным образом... Лорд Ниарн выглядел как гусь, проглотивший оглоблю, но гусь - птица храбрая, драчливая. К тому же, его новый хозяин приближен к принцу крови, очень неплохо...

Лишь бы этот лорд Ниарн не остался отсиживаться в Трире, а отправился на войну вместе со всеми, думал Ролл, пока паж вел его по сумрачным коридорам цитадели Мартеллов. А там уж он сам раздобудет себе золотые рыцарские шпоры и железную тройную цепь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ролл не успел обжить новый соломенный тюфяк, не успел подраться ни с одним из новых приятелей-оруженосцев, как пришло известие с побережья Тюрингии: варны взяли столицу провинции, - Давр.

Спустя неделю войско франков выступило из Трира. Король ехал во главе своей личной гвардии, его сопровождали крон-лорды Алемании и Ботавии со своими отрядами, а также восемь полков столичной стражи. Из предместья Сен-Сени, с задержкой в один день, выступил принц Хлой с иствонскими дворянами, при нем были пять ставрграфов, лорды Ахайи и Норвании, - всего полторы тысячи рыцарей и более тридцати тысяч ратников из простонародья. Лорд Ниарн в столице не остался, к неописуемой радости Ролла, отправился в поход со всеми своими людьми.

От столичных удобств Роллу быстро пришлось отвыкнуть: тюфяк в обозе везли только для лорда Ниарна. Не беда, его вполне удовольствовал плотный плащ из ослиной шкуры. Шкура, скверной выделки, подванивала, но спать в таком плаще ночью, с холодными утренниками, было в самый раз.

Ролл ехал рядом с Вильямом Ниарном на своём Мышонке, - коня вернули после долгих переговоров посланца лорда Ниарна с конюшим ставрграфа Сигивальда. Рядом ехал священник Митры, отец Барвин, - упитанный, крепкий коротышка, настоящий сигамбр. Над ним подсмеивались, задавали религиозные вопросы, на которые он неизменно отвечал, разводя руками: "Митра знает". Каждое утро отец Барвин бормотал: "Помолимся, братья!", а алтарь у него уже был сооружен, прямой меч воткнут в землю. Все опускались на одно колено, отец Барвин скороговоркой бормотал утреннюю молитву, после чего кашевары переставали грозиться поварёшками и допускали к котлам.

Новый господин Ролла оказался лордом не из самых мелких: одиннадцать рыцарей присягнули ему на мече и теперь входили в его отряд, двое из которых, - престарелый Тан Оршвен и Стефан Ровель, имели собственных оруженосцев. Ролл очень быстро сошелся с собратьями по должности, - в первую же ночь худющий и длинный Вилли попытался украсть его ослиный плащ, а следующим днем пузатый, гориллистый Нил Мухолов, на четыре года старше Ролла, попробовал этот же плащ отобрать. Получив должный отпор, они втроем съели жареного индюка, горелого и жесткого, раздобытого где-то Косым Вилли, после чего стали почти что закадычными друзьями.

Во время поглощения индюка лорд Ниарн впервые назвал своего оруженосца по имени:

- Роллан, когда ешь птичье мясо, не забывай отставлять мизинец.

Его господин, вообще, был докой по части благородных манер. От лорда Ниарна Ролл впервые узнал, для чего нужен носовой платок, и что даже шлюхи нуждаются в галантном обращении, и как приветствовать незнакомого рыцаря, - кивок-полупоклон с обязательной рукою на рукояти меча, а вот рука на рукояти меча при приветствии дамы - признак дурного вкуса. Поначалу замечания лорда воодушевили Ролла: его новый господин - сигамбр до мозга костей, плоть от плоти франкской земли, уж от него-то Ролл, несомненно, научится истинно рыцарским манерам. А чему мог научить неотесанный Гютран Шаннон?..

Воодушевление держалось совсем недолго, в конце первой недели службы сменившись истинным разочарованием. Гютран Шаннон - родом ставр, варвар, - давал ему каждую неделю по серебряному солиду, не меньше. Лорд Ниарн, как оказалось, не имел столь замечательной привычки. Правда, новый господин, как и Шаннон когда-то, пообещал устроить Роллу славную женитьбу. Само по себе, это было неплохо, но когда Ролл поделился с новыми друзьями, Косой Вилли и Нил Мухолов схватились за животы от хохота. Лорд Ниарн, действительно, возвел своего прежнего оруженосца в рыцари, после чего они расстались, - юный рыцарь не подчинился лорду, не захотел связывать судьбу с разбитной бабёнкой возраста за сороковник, владевшей, после смерти мужа, башней с двумя деревеньками, в феоде лорда Ниарна.

Их колонна двигалась вдоль русла Шера, - Ролл никогда не был здесь, и он нет-нет да вставал на стременах, примечая окрестности. Сначала река была едва приметна за зеленью дубрав, но в низовьях Вьеннской области Шер разлился, раскинул по туманной низменности сеть лиманов, ериков и стариц. Здесь стеною стоял дягиль, навивая волны острого, с горечью, запаха, да вдоль болот кустился высокий осот. Утки поднимались тучами с матового зерцала вод, - все в войске объедались жареной утятиной. Мясо сильно попахивало болотцем, а так - ничего, есть можно, если хорошенько прожарить.

Ночью - потрескивание костров, ржание лошадей, утром - остывающая зола, бодрое пение рожков, лязг оружия и доспехов тысяч франков... Лорд Ниарн со своими двумя сотнями ратников двигался примерно в середине колонны. Когда они поднимались на влажные возвышенности, Ролл не мог разглядеть ни конца войска, ни начала, - только тысячи копей да разноцветные флаги с гербовым зверинцем, да блеск круглых шлемов среди не по-осеннему яркой зелени грабов, дубов и осин. Шлемы и легкую броню было велено не снимать в походе, чтоб новобранцы привыкли к их весу. Ролл и дрожал предстоящей битвы, и желал её со всей горячностью молодого самца. В иные минуты он опасался единственного, - как бы варны не убрались на свои далекие острова, не дав боя.

В предместье Артруа они соединились с войском короля, шедшем впереди, и еще два дня дожидались подхода двадцати тысяч Пипина Курносого, крон-лорда Баргосского. Это были благословенные дни - на смену утятины в котлы и на уголья пришли жирные карпии и щуки, а к надоевшим войсковым шлюхам прибавилось народное ополчение из Артруа. Здесь Ролл впервые проникся к новому господину: мессир Ниарн долго внушал, что нет сквернее долга для рыцаря, чем долг перед шлюхой, после чего казначей Ниарна, маленький смуглый ботав, вручил Роллу два серебряных солида и горсть медяков. Девчонка досталась маленькая и верткая, - она исчезла, не успел Ролл сосчитать до десяти, оставив в кустах ольховника едкий запах пота, гвоздичного масла, чеснока и протухшей рыбы.

Севернее Ламожа местность сделалась холмистой. Рона здесь вбирала пять притоков - Бурн, Сез, Арли, Драк и Аршеш. Именно здесь Тюрингия была такой, какой её всегда представляли: волнистые моря тимофеевки, мятликов и клевера, острова высокого дрока в росе ярко-желтых, местами буреющих цветков, под пронзительно-синим прохладным небом. Не хватало только овец, главного богатства Тюрингии. И очень жаль, ведь все в войске предвкушали ароматы бараньего жаркого.

- Эти тюринги - скареды и тупицы, - только и слышал Ролл отовсюду, от новобранцев и до седоусых рыцарей. - Сучьи выкормыши! Ублюдки! Жирные свиньи! Им жаль единственной овцы, в уплату за свою защиту!

Вскоре, конечно, баранина появилась, - стали возвращаться отряды интендантов.

На одном из привалов он застал разговор, - два десятка солдат собрались послушать одного тюринга, а тому и слов не занимать:

- - Они налетели... Страсть какая. Их кобылицы бесплодны, а питаются мясом. Клянусь, я сам видел, как одна гроунья выкусила клок мяса у Жуфа и проглотила, а Жуф только хотел в неё стрельнуть...

- А молнии? - спросил молодой голос.

- Молнии так и сыпались, Митра избави! И куда ни ударит молния, там - пожар, а не то камень растрескается и осыплется... А уж если в человека, головешка чисто получается, дунь - и в пепел.

Чем ближе к морю, тем выше становились холмы. Зелень уже не покрывала их целиком, оставляя голыми сухие каменистые "шапки". Начинали попадаться людские становища - десяток, два десятка, сотня телег, поставленных кругом, оглоблями наружу. Люди держались с внешней стороны, образуя второй круг, внутри охранялись овцы.

- Черт меня возьми, если мы не надерем перьев из этих, с крылышками, гроуний! - громогласно обещал какой-то румяный рыжебородый рыцарь простолюдинам, столпившимся у обочины дороги. - Черт меня возьми!..

Слушатели глядели угрюмо, многие вздыхали. "Только овечек наших не тронь"! - крикнул кто-то насмешливо, но никто не засмеялся. В тот вечер баранина показалась Роллу не такой ароматной, как прежде. Но на следующий день краски и ощущения вернулись. Палками бы пройтись по всем трусливым спинам!.. Ролл совершенно не собирался проигрывать ещё до начала битвы, он вообще и думать не хотел о поражении. Его аппетит не испортился даже от вида парочки трупов фуражиров, - бедняги оставили себе деньги, данные для закупки фуража, поскольку фураж, как и провиант для солдат, прекрасно выбивался с помощью плёток, вот только следовало помалкивать об этом и в трёзвости, и во хмелю.

На исходе двадцать шестого дня пути Косой Вилли, сам - родом из Тюрингии, показал Роллу на отдаленную гряду:

- Лысые Вершины. Видишь ту горку? Ежовая гора. Там они и будут, варны...

- А Давр? До Давра далеко ещё?

- Сейчас, на холмик поднимемся... Вон, справа от Ежовой горы смотри.

В той стороне Ежовая гора полого опускалась в маленькое болотце, а дальше, за вересковой пустошью, вставал город. Стены Давра были весьма высоки, даже выше, чем стены Трира, но что проку от стен, если враг может летать? Даже с такого расстояния были заметны следы разрушений: две обвалившиеся башни, черные сажевые пятна на белом камне стен, поднимавшиеся над городом дымы. После того, как Давр пал, король варнов Рагнахар запретил тушить пожары и приказал всем жителям покинуть город, - в острастку прочим за то, что даврийцы не проявили покорность с самого начала.

К Ежовой горе с десяток пастухов гнали большое стадо овец. Тут Косой Вилли не стал ничего пояснять, да и ни к чему бы. Ролл слышал, все слышали: варны брали дань стадами овец. Говорили, их плотоядные кобылицы - гроуньи - не могли подняться в воздух, не отведав свежего мясца... В войске многие были несогласные с этой данью, было много возмущений. Особенно же негодовали на то, что, как говорили, сам король приказал тюрингам платить эту позорную дань. Люди похитрее рассуждали: если бы пастухи разбежались вместе со своими стадами, где после искать варнов? Наверняка, варны тогда взялись бы опустошать побережье. Уж лучше пусть их стоят в одном месте, дожидаются короля и битвы. У Ролла чесались кулаки, когда он слышал эти разговоры.

Глядя, как овечье стадо преспокойно отправляется продовольствовать врага, Ролл заёрзал в седле. Злость душила его, и тут он увидел точку, жирную точку, поднявшуюся над холмом красивыми кругами, подобно встревоженной хищной птице. Всадник на гроунье двигался в потоках воздуха так легко и естественно, словно шмель над сочной луговиной.

- Хорошо же наш король их прикормил, - хмыкнул Косой Вилли. - Чего смотришь, как сыч на черепаху? Изидой побожусь: я буду не я, если завтра не оседлаю самую свирепую кобылку!..

Они встали в полутора милях от Ежовой горы - семьдесят тысяч франков, пять тысяч коней и не менее тысячи подвод. Для знати стали разбивать шатры. Кое-где виднелись островки сосняка, туда отправились воины с топорами.

- Хоть ты соснуть дали, - пробурчал Нил Мухолов, проходя мимо Ролла.

Ролл, не отрываясь, смотрел на Ежовую гору. И в самом деле, для варнов было бы разумным напасть именно сейчас, на истомленное длинным переходом войско... Но нет, никакого движения не было заметно ни на склонах Ежовой горы, ни над ней. Или они дожидаются ночи? Или... Что это?

Ролл всмотрелся, напрягая зрение, словно пытаясь выпить взглядом далекую вершину и синее холодное небо.

Над Ежовой горой поднялся варн. На этот раз враг не стал парить в поднебесье, - всадник на гроунье понесся прямо к войску франков. Тут уж не только Ролл, многие заметили его, - повсюду послышались восклицания, а то и ругань.

У Ролла загорелось лицо, - не один он, многие схватились за мечи... Вскоре он смог хорошо разглядеть врага.

Варн был в короткой тунике без рукавов, нигде никакой брони. Вытянутое лицо с четко очерченными губами казалось надменным. Они, похоже, не стригли волосы, как не стригли волосы сигамбры и ставры, но подбородок у варна был тщательно выбрит, по лангобардской моде. В длинных смоляно-черных прядях хватало седины. Лениво, как бы играючи, он держал поводья, - под ним трепетала, блестя потными боками, крутясь в воздухе как змей, вороная кобылица.

- Покорность! Покорность королю Рагнахару! - прокричал варн низким и хриплым голосом, пролетая над франкским войском. Ему ответили яростные крики. Многие лучники наложили стрелы, - офицеры удерживали их, но всё-таки несколько выстрелов было, - впрочем, без малейшего вреда для врага.

Сделав круг над франкским войском, варн понесся обратно.

* * *

Враг ещё виднелся вдалеке, как затрубили витые рога-ляруны у королевского шатра. Ролл слышал этот низкий, рокочущий звук, словно бы волнами проносящийся над самой головой, второй раз за весь поход. Король созывал к себе всех военачальников. И лорду Вильяму Ниарну там надлежало быть, и, стало быть, Роллу. Ниарн объяснил ему еще в Трире, что в походе оруженосец не должен отставать от своего рыцаря ни на шаг.

У королевского шатра собралось не менее сотни лордов, да их оруженосцы, да пажи, - всего с полтысячи франков. Порядок поддерживали королевские гвардейцы в начищенных латах, поверх - бархатные малиновые накидки с цветущими лилиями Ировингов. Здесь-то и стало видно, что господин Ниарн, рыцарь Ролла, - лорд отнюдь не из влиятельных, он привычно нашел себе место в задних рядах... Ролл видел перед собой пурпурные, сиреневые, малиновые плащи, многие франкские лорды выглядели весьма внушительно в полной броне. Рядом протиснулся паж с золоченым шлемом принца Хлоя, - сверху крепилась золотая змейка вместо перьев плюмажа.

Место не важное, но уж слышать Ролл мог вполне, что там происходит. А происходила сумятица, - единственный варн вызвал смятение и ярость во многих умных головах. В любой миг, от варнов ожидали коварства, быстрой и сильной атаки, некоторые болтали про некий обходной маневр... А ночь? Напади варны ночью на спящее франкское войско, - и паника, и отступление, позор... Слово "Бегство" не произносили, - наоборот, многие клялись прославить себя неслыханными подвигами, среди всеобщего кавардака. Голос короля звучал редко. Самые разумные предлагали выставить сильные ночные дозоры, и чтобы в дозорах непременно были лучники.

- Ваше величество, от лучников немного прока, - услышал Ролл рядом с собой звонкий голос, но уж не молодой. - У меня было полторы тысячи лучников.

- На варнах будет сильная броня? - спросил король. Ролл уже видел Меровея Ировинга пару раз, - и оба раза не ближе, чем сейчас. Король был высок, удивительно строен для своего возраста и положения, лицо в красных и мучнисто-белых пятнах, блекло-рыжие брови и ресницы. В молодости он самолично участвовал в турнирах, после смерти отца счастливо завершил покорение Иствона, - об этом помнили пожилые воины, но молодым франкам былые подвиги короля Ировинга казались изрядно пооблупившимися и потраченными молью.

- Нет, ваше величество, не броня их спасает. Они ловят стрелы руками.

Вздох изумления и недоверия. "Срань Митры!" "Сила господня!"

Раздался голос принца Хлоя, - чуть насмешливый, как всегда:

- Надо было стрелять чаще. Все стрелы не поймают. Что же до караулов, надо укрепить караулы. Только не лучниками. Магами. Пусть чудодеи обмозгуют как-нибудь, наколдуют, чтобы крылья у гроуний свернулись в трубочку на подлёте. Иначе, зачем мы этих умников держим?

- За магами послали? - спросил король.

Несколько голосов ответили утвердительно, перебивая друг дружку.

- Вечно наши мудрецы заставляют себя ждать! - хмыкнул Хлой.

Поскольку магов не было, приближенные короля принялись живо обсуждать, сколько же лучников поставить в караулы. Или лучше подойдут метатели дротиков? Какой-то лорд с кудахтающим голосом затеялся пространно хвалиться, как много дротиков им было заготовлено по пути, пока шли вдоль русла Шера и Роны. И вдруг в толпе возникло движение, - рыцари с косицами союзных ставров раздвинулись, ворча и богохульствуя, - трое гвардейцев направлялись к королю, расчищая дорогу.

Роллу стало кое-что видно.

За королевскими гвардейцами к палатке с лилиями Ировингов шли семеро магов в официальном одеянии, пожалованном магической коллегии каким-то древним королем, - длиннополая, крайне неудобная туника, поверх - еще одна туника с рукавами, имевшими разрезы, сукно королевского малинового цвета, но вместо цветущих лилий по малиновому полю рассеян знак магической коллегии - перевернутая чаша. Старик, шедший впереди, опирался на посох, - грубый, суковатый, безо всяких украшательств. Ролл пробежал глазами вперед, по пути следования магов. Было видно нетерпение короля, тревожное ожидание близких лордов. Лишь один человек в мантии поверх лат, расшитой крылатыми быками, стоял с непроницаемым лицом, - моложавый, ещё в полной силе, пятидесятилетний воин с короткой седой бородой и копной седых волос, зачесанных назад, так, что обнажалась лысина. Роллу было знакомо его имя, - Пипин Баргосский, первый лорд королевства после самого короля. За всё время совета, правитель Баргоссии не произнес ни слова.

Ролл увидел, как к королю скользнул священник Изиды, чья гербовая чаша, в противоположность чаше магов, твердо стояла на ножке. Священник, следуя чину, цепко держал в руках ритуальную чашу (тонкое серебро с позолотой).

Священники Изиды способны были распознать злое колдовство. Ролл усмехнулся, да способны ли?.. Боль обожгла сознание, - он вспомнил про отца и сводную сестру. Тогда, в час гибели его прежнего мира, где-то поблизости скучал священник Изиды, - в свите лорда Дагоберта имелся служитель Изиды, да только он и не подумал вычислить зло в колдуне Арнульфе.

- Эрхинальд, чем маги собираются помочь нам в битве? - спросил король.

Заговорил старик, шедший первым:

- Нас здесь сто двенадцать, - мы сотворим, о король, во славу тебе Светоч Арна и сами примем участие в битве.

- Хватило бы и того, если бы вы предоставили мне дракона.

Маги, видно было, смутились.

Кто-то из ближних лордов добавил:

- Как на коронации. Его величество желает выступить в бой на драконе, - на том самом, которого вы уже предоставляли его величеству. Это весьма разумно, бить летающих тварей на драконе, вы не находите?

Любой из франков знал, о чем зашла речь. В день коронации маги королевства преподносили свой дар новому королю: они давали королю дракона. Обычно дракон появлялся прямо из Светоча Арна, так рассказывали очевидцы. Король по крылу поднимался к чудищу на спину, где имелась очень удобная выемка, за последним шейным позвонком, и дракон делал один круг над площадью. На этом торжество заканчивалось, король спешивался, дракон улетал в свои пространства, но ведь и этого было немало. Верхом на драконе, под облаками, в небесной выси!.. В этом драконе был и дар магической коллегии королю, и символ единения магов королевства и королевской власти, и признание исключительности человека, поднимающегося на престол повелителей франков. Двадцать пять лет прошло с той поры, как Меровей Ировинг ощутил под собой холодную шершавую чешую, но, видно, в памяти ощущения хранились крепко: сейчас глаза короля загорелись, губы сжались, во всём его облике проявилось нечто истинно рыцарское и королевское.

- Маги королевства! Вы присягали мне, и я прошу: дайте мне дракона, чтоб я хорошенько поджарил этих варнов! - Меровей словно сбросил два десятка лет. И тут многие вспомнили: а ведь, будучи принцем, он не только выступал на турнирных ристалищах, - он одерживал победы, честно, выезжая в закрытом шлеме и под чужим именем. Да и при завоевании Иствонии он, подхвативший знамя из рук отца, показал себя молодцом.

Долго молчали маги. Наконец, престарелый Эрхинальд, - подбородок в рытвинах и кочках, блекло-седая борода пучками, - проговорил хрипло:

- Прошу извинить, ваше величество... Дракона не будет. - Он опустил голову, сжав губы. Сосредоточившись, продолжил: - Дракона непросто заставить повиноваться. Чтобы вашему величеству было угодно сделать круг над площадью, в день коронации, как вы помните, нам потребовались все наши силы, и вся сила наших ста тридцати четырех халцеронов. Но чтобы ваше величество могли летать на драконе по небу и поражать врагов... Во всем мире не соберется магии, способной принудить к этому дракона. Да лучше бы драконов вообще не трогать. Поверьте, для всех это было бы лучше.

Король молчал, - было видно, как он взбешен. Заговорил принц Хлой:

- Я так и думал, эти драконы - фальшивка, представление для простаков... Что проку от дракона, если на нём нельзя вылететь в бой? И какой тогда прок от вас, королевские маги?

- Мы сами готовы пойти в бой, ваше величество, - напомнил старик Эрхинальд, не глядя на принца.

- Твой предшественник, маг Демекрис, говорил, что я могу вступить в бой на драконе, - сказал Меровей. - Но он сказал, что это дорого будет стоить. Что он имел в виду, Эрхинальд?

- Каждый Светоч Арна нам обходится в два-три халцерона, а иногда и в пять, - ответил маг, - чем дольше мы пользуемся этой мощью, тем выше цена... Но всех наших халцеронов не хватит, чтобы заставить дракона летать и убивать, в этом я совершенно уверен. Демекрис ошибался. Однако, я повторяю, все маги готовы принять участие...

Принц Хлой перебил:

- Вы, маги, вечно ищите славы себе, а не своему королю.

Эрхинальд замолчал, - видно, посчитав оправдания ниже собственного достоинства. Он ссутулился, опираясь на свой суковатый посох; из-под насупленных бровей блеснул гневный взгляд.

- Черт возьми, мой брат прав, немного же проку от вас, королевские маги, - проговорил король Меровей. - Хильдеберт, твоя светлость... Распредели моих магов по караулам. Пусть освещают ночь и будут начеку, чтобы варны не накрыли нас, спящих. - Король отпустил кивком головы магов и повернулся к лорду с глазами навыкате, слабого сложения, на дуплете которого был вышит шелком гербовый знак - пламенеющий шатер. - Лорд Гизор, поставишь своих лучников у Лысых Вершин, - там, в понизовье, много терновника, - найдут, где спрятаться. Нельзя позволить варнам бежать...

- Ваше величество!

Пронесся недовольный рокот. Среди лордов не нашлось ни одного безучастного, - кроме, может быть, Пипина Курносого. Сотни глаз взглянули на Эрхинальда с раздражением, досадой, а то и с праведным гневом. Перебить короля, вмешаться, когда король не спрашивал совета, но отдавал приказы...

- Ваше величество, - проговорил Эрхинальд, - королевские маги должны находиться рядом - все вместе, рядом! Нас нельзя разъединять, иначе мы не сможем создать Светоч Арна, а магическая сила каждого из нас в отдельности слишком мала.

- Пусть так, - холодно сказал король. - Держитесь вместе, но, клянусь памятью моего отца, я прикажу казнить любого из вас, кто осмелится вступить в бой без приказа!

Эрхинальд с достойной медлительностью поклонился, его спутники повторили поклон куда живее. Когда маги стали уходить, принц Хлой бросил им в спины:

- Обойдемся и без вас.

- Тут будет честный бой, - ввернул кто-то, стоявший за спиной принца Хлоя.

Маги молча удалились.

- Колдуны не нужны, лишь бы дротиков и стрел хватило, - сказал низкорослый лорд в плаще из куницы, русобородый, волосы заплетены в четыре аккуратные косицы, - граф Тарсвальд, правитель из земли союзных ставров, как впоследствии узнал Ролл.

- Да они вообще не нужны, - проговорил молодой чернобородый великан Теоберт Анаклет, крон-лорд Ботавии.

- Меровей, после битвы предлагаю заняться нашей магической коллегией. Эти напыщенные индюки... - начал принц Хлой, но король остановил его:

- Твоё высочество, брат мой... После битвы.

До самого конца собрания, король более не спрашивал советов. Меровей Ировинг отдавал приказы, кратко и сухо, - как выступать, кому из лордов куда становиться. Казалось, королю было известно о каждом ручье в подножии Лысых Вершин, он знал о каждом пригорке. Роллу ничего не говорило перечисление названий, он больше прислушивался к именам лордов, предводителей отдельных отрядов. Увы, ни один королевский приказ не коснулся, напрямую, Вильяма Ниарна, - во всяком случае, Ролл ни разу не услышал имени своего господина. Да и что странного? Король приказывал лордам - предводителям тысяч. Ниарну достаточно чести в том, что его пригласили к королевскому шатру... Позже, когда они шли к своим людям, Вильям Ниарн сказал:

- Завтра состоится бой, юноша. Надеюсь, мне не придется краснеть за тебя, - твой конь не должен отстать от моего более чем на полкорпуса, и, главное, ты должен выглядеть опрятно. Когда будешь чистить мои сапоги, не забудь про свои. Гусиного жира не должно быть столько, чтоб с подошвы капало, и не ешь чеснока на ночь. Да, и приготовь мне на завтра турнирное копьё.

* * *

Всю ночь над холмами Тюрингии небо было ясное, - звезды мерцали тысячами острых огней, трещали костры, протягивал прохладный ветерок, неся с собою запах дыма и морских водорослей. Ослиный плащ грел что надо, Ролл ничуть не замерз. Его разбудил Нил Мухолов щелчком по носу. И то хорошо, лорд Ниарн долго бы скворчал, проснись Ролл позже него.

За ночь варны не пытались напасть, подумал Ролл, мельком увидев, как позевывали ратники, - не от лени, а чтобы скрыть тревогу. А там и затрубили рога. Повсюду священники Митры сооружали свой нехитрый алтарь, - втыкали меч в землю, и - "Митра, дай силы. Митра, дай славы. Митра, дай верное плечо!" У отца Барвина молитва была еще короче, бог-воин не любил празднословия. Священник пробормотал, Ролл услышал отчетливо: "Митра, не подгадь!" А там уже заполошничал лорд Ниарн: "Юноша, мои доспехи. Живо!" Когда, немногим позже, Ролл подавал рыцарю турнирное копье, он не знал, хохотать ему или провалиться сквозь землю от стыда. Против варна - с турнирным копьём?.. Щеки Ролла горели. Многие прыскали со смеху, глядя, с какой важностью лорд Ниарн направлялся к Ежовой горе, - его белая кобыла шла красивой иноходью, турнирное копье - в латной рукавице.

К полудню франки обложили Ежовую гору со всех сторон, - повсюду, с холма на холм, поднимались войска, - копейщики Ботавии и конники Алемании с их кривыми саблями-асхаками, бритобородые баргоссы и сигамбры в высоких шлемах с островерхой маковкой, без забрал. На юго-востоке, где текла мелкая речушка Сонна, встали бородатые, патлатые союзные ставры. Принц со своей гвардией из тысячи конников занял широкую луговину у самого подножия Ежовой горы. Лорд Ниарн разместил своих ратников у пологой тропинки, поднимавшейся на самую вершину, но вскоре им пришлось освободить это место для рыцаря куда более знатного. Король проехал совсем рядом от Ролла, - на Меровее Ировинге была корона с цветущими лилиями, одетая поверх шлема, длинная бармица спадала на плечи водопадом серебряных звеньев, на панцире матово отсвечивала жемчугом королевская геральдическая лилия. Теоберт Анаклет, крон-лорд Ботавии, был подле него, и - королевские гвардейцы, и - несколько священников Изиды, пять или шесть, в черных монашеских одеяниях поверх лат, рукояти их мечей имели вид жертвенных чаш.

- Юноша...

Кажется, лорд Ниарн уже не в первый раз окликал его. Длинный плащ господина, покрывавший круп лошади, слез на бок, - Роллу пришлось повозиться, чтобы расправить складки.

Уважив своего рыцаря, он бросил взгляд на город. Городская стена находилась всего лишь в трёхстах шагах, - во многих местах она была разрушена, причем потрескались и рассыпались в щебень даже составлявшие её нетесаные камни. А местами в стене виднелись трещины, проходившие сквозь камень, и отчего-то повсюду были черные сажевые следы, хотя чему бы тут гореть? Знаменитая надвратная башня, называвшаяся Каменный Цветок, высотой почти в сотню футов, была разрушена до основания.

Они порядком истомились в ожидании. Время перевалило за полдень, а варны не показывались.

- Сбежали, что ли, - проворчал лорд Ниарн.

У Ролла спина затекла, с раннего утра в седле, причем большую часть времени он должен был придерживать Мышонка, не имея возможности проехаться. Чего они тянут, эти странные морские рыцари на своих крылатых кобылах?

- А лестниц у нас нет, - проговорил кто-то. - Тропинка слишком узкая, им легко будет её защищать.

- И веревок маловато, - сказал другой.

С каждым мигом, все большее число солдат охватывала уверенность: варны не нападают, потому что боятся. Как просто, они боятся! Может, в самом деле, они уже давно покинули свой холм, убрались прочь этой ночью?

Порыв ветра осыпал крупными дождевыми каплями. Черно-сизая туча заволокла пол неба... Где же эти трусы варны? Ролл заерзал в седле. Его господин сидел как каменный, не шелохнувшись, рука в перчатке сжимает повод...

- Они!

- Они! Они!..

Голоса срывались. Лязгнуло оружие.

Ролл посмотрел в сторону Ежовой Горы, - стая воронов поднялась над горой. Громыхнуло, темно-сизую облачную пелену прорезала молния... Черная влажная земля, сумеречный день и грозовое небо, - словно бы всё замерло в тишине на единый миг. И вот уже Ролл разглядел, и вот уже он отчетливо увидел: сотни варнов неслись по небу, почти касаясь облаков, навстречу франкскому войску.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Они были светлокожие, с волосами черными, пегими или седыми, - у многих, даже у юных, в волосах имелись белые пряди. Их гроуньи только на первый взгляд напоминали коней, - вместо копыт у них были четырехпалые лапы, - звериные, не птичьи, - каждый палец оканчивался черным когтем. Поджарое тулово, правда, очень напоминало конское - в наличии и хвост, и грива, и в какой-то миг Роллу в глаза кинулась взбешенная конская морда. Их шкуры покрывала густая и очень короткая шерсть, - всегда черная, все гроуньи были вороной масти. Их крылья, футов двенадцать в размахе, тоже были окутаны шерстью, такой же плотной, но длинной, не всякой стреле пробить.

- Говорят, эти коняги питаются мясом и кровью, - прошептал мальчишка-ратник справа от Ролла. Старая истина...

Было видно, что небесные всадники очень сильны. Ни на одном из них не было ничего, напоминавшего броню, - как ни резвы гроуньи, вряд ли они подняли бы в воздух тяжеловооруженного всадника. Сильные, мускулистые тела варнов покрывали туники из грубого холста, без рукавов, иные же были по пояс обнажены. Оружием варнам служили трезубцы, - три острия, слегка изогнутые, на длинном древке. В левой руке одни держали поводья, а у многих левая рука оставалась свободна, - ничего, - ни щита, ни куска материи, ни сети, в которой можно было бы запутать врага.

Какое-то время варны только кружили над воинством франков на порядочной высоте, и в голове Ролла мелькнула шальная мысль, - да не собираются ли они метать свои трезубцы, держась в безопасном отдалении? Или сейчас достанут из-за спин дротики... Было бы неглупо кидать их с такой высоты, - франки стояли тесно, и варны поражали бы без промаха.

Пронесся звук королевского рога, - низкий, гулкий, как подземный гром. Ему вторили рожки отрядов. Лучники франков открыли стрельбу. В воздухе замелькали соломины стрел. Однако звон тетивы не был слышен, хотя лучников рядом с Роллом стояло предостаточно. Так вот оно что, вот почему медлили варны: они ждали, пока тетива вражеских луков намокнет. Из-за дождя франкские лучники оказались почти бесполезны. Оставалась надежда на дротики, но гроуньи зависли в небе слишком уж высоко...

Очень скоро выяснилось: варны совсем не питали пристрастия к оружию дальнего боя. Подобно гневу божества, они обрушились на франков с небес, пронеслись каменным градом, почти коснулись земли, - и вдруг взмыли обратно под облака. На долю мгновения, Ролл, перед самыми своими глазами, увидел мохнатое крыло гроуньи, - и закричал, захрипел ратник справа от него, пронзенный трезубцем от ключицы до позвоночника. А следом случилось еще более странное, еще более леденящее: повсюду с неба стали падать орущие, дико визжащие, ревущие в смертной муке франки. В первый миг Ролл не понял, что происходит, в голове мелькнуло - колдовство. А не было колдовства: некоторые варны подхватили на свои трезубцы франкских воинов и подкинули под облака, после чего беднягам оставалось только упасть с немалой высоты и разбиться оземь.

Освободив трезубцы для новой ловитвы, варны какое-то время нависали над ошеломленным, растерянным франкским войском подобно облаку шершней, или же стае голодных псов, нацелившихся на желанную, но опасную добычу. Они медлили недолго. То один, то другой "пес" стал вырываться из стаи, чтоб отхватить свой кус добычи и скрыться в безопасном отдалении. Способ же боя, - или убийства, - у каждого был свой. Одни наносили удар трезубцем врагу в лицо - и острие мгновенно достигало мозга. Другие ударяли в плечи, в грудь, вырывали куски плоти из тел, оставляя на месте удара лоскутья мышц, обрывки жил. Третьи, и это было страшнее всего, использовали первоначальную манеру, - они подхватывали франков на острия трезубцев с легкостью, как какой-нибудь обжора подхватывает на кончик ножа креветку или соленую оливку, - и перекидывали через голову, или взмывали с орущим бедолагой вверх и там, высоко в небе, подкидывали несчастного под облака.

Несколько раз варны пролетали прямо над головой у Ролла, - Ролл, высвободив ноги из стремян, вскакивал на седло, махал мечом. Он не задел врага ни разу, гроуньи были слишком быстры и ловки... Крылатые кобылицы проносились как чёрные кометы, оставляя за собой порыв холодного ветра.

В какофонии боя, среди возгласов избиваемых франков, слух Ролла резанул крик лошади. Ничего подобного он не слышал до этого, хотя раненых и больных лошадей повидал немало... И ярость была в этом крике, и гнев, и отчаяние, - почти человеческие чувства, была и звериная безудержная сила. Ролл невольно обернулся.

Кричала гроунья.

А ведь она не была даже оцарапана. Дьявольская летунья оплакивала своего господина: еще живой, варн был смертельно ранен. И тут глаза у Ролла полезли на лоб: а ведь это его собственный господин, его чопорный лорд Ниарн отличился.

Напрасно все, да и он тоже, потешались над турнирным копьём лорда Ниарна. Это огромное копьё, - разрисованное древко, ленточка с цветами Ниарнов, белое с зеленью, массивное остриё, - сослужило свою ратную службу. Лорд Ниарн, когда варн понесся прямо на него, вытянул копье вперед на всю длину, - и оно оказалось длиннее трезубца варна. Стремительность врага сослужила ему дурную службу. Турнирное копье пронзило грудь варна насквозь. В грохоте боя Ролл не услышал его крика, но поймал его взгляд. Мимолетное недоумение сменилось жесткой решимостью, - варн не сделал попытки отклониться и не отклонил свой трезубец. Тут взвизгнул и захрипел лорд Ниарн, - совсем не мужественные звуки, как будто ударили собаку под брюхо. Трезубец варна сорвал лорда с седла. Умирающий, насаженный на турнирное копье, варн подкинул лорда Ниарна под облака.

Как безумная кричала гроунья.

Ролл, холодея, со сжатыми губами, заострившимися скулами всмотрелся в крылатого всадника. Нет, варн не был бессмертен... Перебирая руками, он вырвал турнирное копье из груди. Кроваво-пенистый поток хлынул на вздымающиеся, как кузнечные меха, бока его гроуньи... Варн поднялся в небо, на этот раз невысоко, и камнем упал в гущу черных знамен ботавских лордов, - двухвостых франкских знамен с серебряными волками, рысями и куницами.

Ролл пришпорил коня, пытаясь пробиться к месту, где рухнул его господин. Или он должен разыскать тело лорда Ниарна после боя? Рыцарь, готовясь к бою, дал ему два десятка советов, но ни один не подходил для этого случая.

Да что там, как не старайся он, все равно сейчас к лорду Ниарну не пробиться. Людское море вокруг Ролла клокотало в усилиях сделать хоть что-то, пыхало ядом бессильной ярости, вспенивалось в сумраке смертной боли. Варны были почти неуязвимы, - Ролл, правда, не увидел ни одного, поймавшего в руку стрелу, но он видел, как крылья гроуний прекрасно спасали варнов от стрел. Заметив опасность, небесные наездники скрывались за огромными крыльями, в чьей шерсти увязали стрелы и дротики, теряя всю силу удара. Пара энергичных взмахов, - и стрелы с дротиками просыпались на землю.

И всё-таки франки еще держались. Они были избиваемы и убиваемы, но они ещё держались: их убивали сотнями, но их было семьдесят тысяч, а варнов... Тысяч пять, - считали самые робкие. Не больше тысячи, - прикидывали старые ратники.

Многочисленность франкского войска была бы несомненным преимуществом в любой битве, вот только здесь... Как долго они смогут держаться на кураже, на крике, на жажде мести? Что проку в многолюдстве, если тысячи рук нельзя задействовать, если крылатый враг, оседлавший воздушную стихию, почти неуязвим?..

Припустил дождик. Черное облачное одеяло заслонило солнце, чьи лучи и без того слабо пробивались сквозь облачную пелену, - на поле боя опустилась мгла, как будто настал поздний вечер. Ролл уже успел вымокнуть с головы до пят, да и что с того? Сырость - наплевать, а острые глаза позволяли видеть врагов даже в полутьме. Вот ещё бы крылья... Ещё бы крылья!..

Молния разорвала хмурый день прямо перед мордой его коня. Громыхнуло так, словно раскололась земля, а мигом ранее Ролл увидел: трое всадников упали вместе со своими скакунами, пронзенные серебряным росчерком. На одном загорелась одежда, и он принялся кататься по грязи, по мертвым телам, - грохот доспехов тысяч ратников заглушал его вопли, был виден только раскрытый в судороге рот. Два других франка, стоило глазом моргнуть, обуглились как головешки. Свистнул ветер, молния прорвала небо справа от Ролла. Он оглянулся, пронесся взглядом по сизо-черным грозовым облакам, - и взор его застыл, в горле пересохло.

Он видел варна. Враг летел в полусотне футов над полем боя, - ослепительный клубок молний окутывал острия его трезубца, вспыхивающие нити тянулись к противоположному концу древка. Клок молний варн держал в левой руке, - извивающиеся, искрящие тяжи протягивались от его левой руки к оружию. Ему не было дела до Ролла. Высмотрев лучшую цель, он взмахнул трезубцем, - и сверкающее облако оторвалось от острых жал. В следующий миг грозовой удар достиг земли.

Там, куда упала молния, взвился огонь. Послышались крики, в которых, впервые за время боя, Ролл услышал не просто страх и боль, - это был смертный испуг, ужас, за которым следует слепое безумие.

Всё пространство боя, - земля и небо, варны и франки, - с удивительной чёткостью предстало перед ним. Он заметил варнов в клубах грозовых туч, он заметил варнов и ниже, и совсем низко над землей, - и у многих трезубцы были окутаны ослепительным облаком молний. Так вот оно что, вдруг пронзило его мозг, - вот почему они не начинали бой, почему так долго тянули... Они ждали, пока разыграется непогода, но не для того, чтоб у франкских лучников намокла тетива. Они ждали грозу, чтобы взять у нее молнии, - с помощью колдовства или хитроумием разума, варны умели управляться с небесным огнём.

Ролл на своём Мышонке всё еще пробирался между растерянными, теряющими мужество франками. Он высматривал на земле тело господина, - и вдруг увидел не лорда Ниарна, а турнирное копье лорда Ниарна. То самое, которое вырвал из своей груди и далеко откинул варн.

Пожалуй, о теле лорда Ниарна он позаботится после.

Ролл схватил с земли огромное копьё.

Отец научил его владеть мечом и, при случае, он старался поддерживать это умение. Кое-чему он научился у Гютрана Шаннона, немного взял у священника Мирты в замке ставрграфа Сигивальда, да ещё была пара уроков рыцаря Серебряного Локона. До сего времени он дулся на лорда Ниарна: тот научил его разве отмерять порцион гусиного жира для смазывания сапог.

Нет, зря он кипятился и ребячился. Один урок лорд Ниарн ему все-таки преподал.

Но сперва нужно позаботиться о том, чтобы враг его заметил. Неподалеку, среди окровавленных, переломленных тел он вдруг увидел обрывок знамени. Он схватил обломок древка, вырвал из рук мертвого знаменосца, и полотнище развернулось, - на грязно-желтом фоне, цвета охры, - три филина чернью, над ними - корона серебром. Он понятия не имел, чье это знамя, но он поднялся на стременах и принялся махать знаменем, крича во всю глотку.

Его находчивость вскоре была вознаграждена. Не все варны разили молниями с высоты. Или же грозовые тучи не могли снабдить всех молниями, или не все умели ловить молнии на кончики трезубца, - а, скорее всего, просто многим нравилось убивать с близкого расстояния, - чувствовать, как от судорог жертвы сотрясается древко, с холодным наслаждением внимать последней ярости умирающего врага. Поэтому немало варнов проносилось низко над полем боя, сражаясь только трезубцами.

Один варн, любитель ближнего боя, заметил его вызов.

Враг был молод. Да он был юн - наверное, ровесник Ролла, если не младше. Ролл только и увидел - молодое, почти мальчишечье лицо, грива черных волос, - густые и длинные, они развивались за варном как плащ. Варн налетел на него, Ролл быстро выставил вперед турнирное копье, - и извернулся ужом, уклонился, избегая трезубца. По счастью, у него хватило духа выдержать совет своих учителей, - он смотрел в глаза врагу, а не на его трезубец, и поэтому сумел избежать удара.

А вот варн его удара не избежал.

Небесный всадник вылетел из седла, пронзенный на всю длину турнирного копья. Его крылатая кобылица, его гроунья, словно обезумела - она заметалась в воздухе, выкатывая налитые кровью глаза, захрипела, - и кинулась вниз, на мечи, стала рвать зубами какого-то рыцаря... Ее зарубили быстро, - на земле варны и их крылатые бестии уже не являлись необоримой силой.

Ролл не следил за перемещениями крылатой кобылицы. Враг упал у него за спиной, совсем рядом... Он соскочил с Мышонка, кинулся к умирающему варну и одном махом обезглавил его. Кровь хлынула на руки, на подол туники, - алая, горячая, совсем человеческая кровь... Ролл накрутил черные длинные волосы на кулак и, с яростным возгласом, закинул голову мертвеца в небо.

Позже он не раз вспомнит этот бой. Сначала ликование и самодовольство будут наполнять его, после - сомнение, а иногда досада. Да, он очень ловко ушел в сторону, избегнув трезубца, но если бы у варна были седые пряди в волосах, как у того, который убил лорда Ниарна... Что случилось бы, если бы варн тверже держал свой трезубец и не дрогнул рукой, не отклонил древко, - уже умирающий, насаживаемый на турнирное копье? На этом битва закончилась бы для Ролла, - свернулось бы грозовое небо, угас день - и все последующие дни, уходящие в рассветную даль. Немного же он проявил доблести, - он просто использовал последний шанс выжить, ему просто повезло...

Гибель варна увидели многие. И как не увидеть? Тут счет шел на каждого врага, - убийство каждого было событием, подвигом, который не забыть. Двое ботавов в круглых рогатых шлемах разразились восхищенной бранью, многие приветствовали удачу Ролла воинским кличем, а кто-то громко засвистел.

Радость была недолгой. Зловещим серебром вспыхнула молния, осветив сумрачный день светом могилы, - и закричали франки, раздирая лёгкие в бессильном гневе. Четверо воинов из баргоссов покатились по земле, горя, подобно смоляному факелу.

Подвиг Ролла был позабыт. Да и сам он до времени позабыл о нем, кинулся вытаскивать копье у варна из груди, стараясь не глядеть в лицо мертвеца. Древко рассыпалось у него в руках.

- Молодец, иствонец! - Он обернулся. Над ним возвышался, - весь напряженный, натянутый как тетива, - принц Хлой, сидевший на кауром жеребце. Хоть и с запозданием, франки поняли, что лучше, чем щиты, от атак с воздуха их могли защитить длинные копья. С десяток копейщиков сейчас окружало принца щетинистой стеной, тут же - рыцари свиты и знаменосец с флагом наследника, золотые цветущие лилии в синем поле. Сам принц держал в руках короткий лук, сделанный из корня лиственницы, обклеенный пластинами из кости морского змея.

Черты лица принца, и без того неправильные, были перекошены как скомканный клочок пергамента, правое веко дергалось. Роллу показалось, что именитый лорд, наследник престола, хотел сказать ему что-то еще, но тут новые крики перекрыли все прежние.

- Король убит!

Кто-то заверещал с испуганным отчаянием беглеца:

- Боги покинули нас! Король убит!

- Митра покинул нас! - раздался новый, еще более пронзительный возглас, который Ролл с удовольствием прервал бы взмахом меча.

Принц повернул коня. "Дорогу! Дорогу!" - закричали глашатаи в синих накидках, с золотыми цветущими лилиями, расталкивая мертвых и живых... Ролл не сомневался, что про него уже все позабыли, но нет, какой-то пожилой рыцарь из свиты принца вернулся к нему.

- Его высочество желает, чтобы ты сопровождал его... Тьфу, его величество, король Хлой, ведь Меровей умер! Мальчишка, ты совсем запутал меня!..

* * *

Ролл был уверен, что принц поспешил к родному брату, павшему повелителю франков, - закрыть мертвецу глаза, сказать нужные слова... И принять верховную власть, ведь принц был бесспорным наследником Меровея Ировинга, у которого рождались только дочери.

Хлой Ировинг направился совсем не в ту сторону, откуда пришла весть о смерти короля.

Они долго выбирались из этого месива, напоминавшего теперь не море, а тряское, пузырящееся болото, - новый король, два десятка его рыцарей, сотня гвардейцев и Ролл.

- Держать строй! - кричал Хлой франкам, - баргоссам и тюрингам, ботавам и алеманам, иствонцам и франкам-союзникам, - и тем, которые называли себя сигамбрами. - Защищайте лучников, идиоты!

Зачем он приказывал это, ведь от лучников не было никакого прока? Или он хитрил, пытаясь удержать на месте воинов, не допустить паники? Кое-где ужас уже застил умы. В одном месте Хлой Ировинг придержал коня и приказал зарубить паникёров.

На взмыленных конях они подлетели к палатке малинового атласа, на отвернутых пологах - вытканная золотом опрокинутая чаша королевской магической коллегии.

У палатки стояли королевские маги, - если они и переговаривались о чем-то, то все разговоры затихли задолго до того, как приблизился новый король. Похоже, здесь были все сто двенадцать магов, принявшие участие в походе... Паники у палатки не чувствовалось, хотя напряжение ощущалось вполне.

Впереди стоял, устало опираясь обеими руками на посох, престарелый Эрхинальд. На этот раз малиновая ряса мага была схвачена златотканым поясом, но только на Эрхинальде и было золото, насколько мог заметить Ролл. С плеч мага свешивалась малиновая мантия без рукавов, расшитая по вороту золотыми цветами, чьи венчики напоминали человеческие сердца. Маги, стоявшие за Эрхинальдом, носили разнообразные одежды, но все - недорогого сукна, некоторые были в официальных малиновых мантиях. Роллу бросились в глаза две совершенно черные рясы, очень напоминавшие те, которые носили священники Изиды. Наверное, рясы магов имели какое-то отличие, но недосуг доискиваться, какое именно... Ролл поискал глазами врага. Ненавистного Арнульфа не было видно. Или он не замечает мерзавца в толпе?..

- Вы знали... знали заранее... - Хлой вздрагивал от гнева, слова прорывались через хрип. Но он всё-таки справился с голосом. Подъехав к Эрхинальду вплотную, он сказал с холодной твердостью: - Мой брат умер. Я теперь король. Я приказываю... я прошу тебя помочь.

Эрхинальд молча поклонился.

Вперёд выскочил взволнованный, разгоряченный молодой воин, - подбежал к Хлою, преклонил колено:

- Твоё высочество... Алеманы бегут с поля боя.

- Ваше величество... - недовольно поправил кто-то из свитских.

- Песья кровь! - Хлой развернул коня. - За мной!

Ролл понесся следом за принцем. Отъезжая, он услышал краем уха, как Эрхинальд проговорил:

- Его величество воззвал к нашей помощи, собратья... За дело! - Слова были понятные, верноподданнические и самые нужные, но отчего-то в голосе верховного мага Роллу послышалась усмешка.

Мыслями, сердцем и дыханием он уже был в гуще боя. А магам как будто не было дела до того, что все дрожало на волоске, что без единого мгновения битва уже была проиграна. Со степенностью, которая могла бы показаться нарочитой, они встали в круг. Они сложили у ног своих халцероны. Здесь было восемь мечей, два щита, одна шелковая перчатка без пары, с десяток застежек для плаща, ровно тридцать две старые книги, один ларец, одно хрустальное яйцо и очень много статуэток, - вырезанных из дерева, из разнообразных поделочных камней, вылитых из бронзы и золота, - статуэтки людей и животных, реальных и выдуманных. Колец было не много, не более десятка, и с десяток кинжалов. Один из кинжалов имел три лезвия, один меч напоминал пилу своим зубчатым клинком. Всё это множество вещей объединяло одно: все они имели какой-то надлом, трещину или хоть какую-то порчу. И в этой недосказанности, неполноте тоже заключалась своя магия: это было то тайное, что содержало ключ к халцерону, чем только хозяин халцерона обладал.

- Начнем, - проговорил Эрхинальд.

Маги, владевшие халцеронами-статуэтками, начали приделывать к своим статуэткам недостающие части, - из глины, воска, смолы, очень часто самой грубой лепки. Но маги знали, что делали, и халцероны признавали эти свои части - словно бы в мозаику вставлялся выпавший камешек, и вот уже все полотно оживает, и только сейчас становится ясен замысел художника, некогда создавшего совершенную красоту. А иные маги вставляли драгоценные камни в рукояти мечей, другие же принялись наизусть зачитывать страницы, отсутствовавшие в книгах-халцеронах, - некогда вырванные, вырезанные или сожженные. И пусть иные бормотали неразборчиво, - кто-кто, а книги прекрасно слышали их...

То один, то другой халцерон, обретя целостность, окутывался желто-золотистой пушистой дымкой, подобно фитилю горящей свечи. По мере того, как все больше халцеронов оживало, золотистый ареол вокруг каждого из них рос и становился ярче, - и вот золото огней начало сливаться. В какой-то момент халцероны исчезли, совершенно заслоненные кольцом золотого свечения, и в следующий миг в круге, очерченном халцеронами, встал ослепительный столб белого пламени, - дорога в иные, незримые пределы, протянувшаяся от земли до клубящихся, грозовых небес.

- Светоч Арна, - с придыханием проговорил кто-то из магов. Желторотый, видать. Новичок...

Королевские маги, один за другим, начали входить в светящийся столб. Вскоре лишь пять магов осталось на поляне перед палаткой магической коллегии. Они остались, чтобы блюсти Светоч Арна снаружи, оберегать от чуждой силы, и среди них был осунувшийся, потемневший лицом верховный маг Эрхинальд.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Алеманы бежали, бросая свои боевые топоры, в свалке топча упавших, - длинные крашеные бороды, заплетенные в косицы, расплелись и напоминали пуки крашеной соломы. Широкие лица были красными уже не от гнева, а от слез. Пехотинцы, лорды со своими конными гвардейцами, - франки алеманы бежали от осиновой рощи до Галки, - так назывался один из ручьев, берущих начало в здешних холмах; много их вбирала в себя полноводная Рона.

Хлой Ировинг сумел собрать только четыре сотни своих гвардейцев, - он сам зарубил трех алеманов, но бегство не мог остановить. Ролл был здесь же, при новом короле, - он вовсю орудовал плетью, но с большим успехом он попытался бы высечь горный поток. Обезумевшие люди неслись прочь от крылатой смерти, бьющей молниями с высоты. Да и никому не хотелось быть подхваченным на трезубец, наподобие рыбы, добываемой острогой на мелководье.

- Черти бы побрали всех этих магов! - крикнул кто-то, уже отчаявшись дождаться помощи от магического братства.

И всё-таки побежали не все. Держались сигамбры, и немало отрядов союзных ставров, крича, грозили небу своими знамёнами, - ставры спокон веку соревновались с сигамбрами в доблести. Держались и ботавы, - их копейщики щетинистым лесом оберегали знаменитых ботавских пращников, все-таки наносивших кое-какой урон крылатому врагу. Ролл заметил трех лучников-тюрингов с длинными луками из роговых пластин, - эти пускали в варнов стрелу за стрелой со спокойной сосредоточенностью. Не то, чтобы ребята отличались меткостью и наносимым уроном, но скорострельностью могли похвастаться вполне...

И тут Ролла заметил варн.

На этот раз, враг оказался достойный. Длинные волосы варна были седы, он был весь в крови - и он, и его гроунья, и уж, конечно, не в собственной... На лезвиях трезубца плясали молнии. Он мог бы, размахнувшись трезубцем, ударить молниями в Ролла, но он выбрал другой, более простой и приятный способ боя. Он понесся на Ролла, на ходу занося для удара трезубец, чтобы поднять его на трезубце и кинуть в воздух. На этот раз у Ролла не было при себе турнирного копья, и ему некуда было деться. Ратники отхлынули от него, заметив, что варн избрал его мишенью... Он остался на пустом месте, среди невысоких кустиков чертополоха и борщевика.

Все произошло очень быстро: полуоборот удлиненного подбородка варна, встреча взглядами, ржание пришпоренной гроуньи... Раздался громовой раскат, как будто треснула земля, - варн, отвлекшийся на другую цель, метнул белый огонь в какого-то громогласного лорда, и крики боли потонули в шуме сражения.

А затем варн вплотную занялся Роллом. Враг ринулся на него, - и вот, когда до столкновения оставалось всего лишь три биения жизни, рядом с небесным всадником вспух огненный пузырь. Ролл не сомневался, что это - очередное колдовство врага, вроде проклятых молний. У него был меч - он занес клинок, собираясь отбить трезубец, запрещая себе думать, что ни один воин на земле не сумел бы такого сделать. Варн ощерился, - и вдруг тугая струя крови брызнула в Ролла, - хлестнула по глазам, потекла по грязной, потной шее.

Человек, - мальчишка, неизвестно как, неизвестно откуда явившийся, сидел за спиной у варна. Это он ловким кошачьим движением перерезал небесному воителю горло.

Вдруг Ролл узнал Френи.

Ученик мага отсалютовал ему, радостно хохоча, скинул корчащегося в агонии врага с седла и сам ухватился за поводья гроуньи. Правда, блистательной прогулки не получилось. Гроунья, учуяв чужого, заметалась из стороны в сторону, - и вдруг устремилась вниз, явно не помышляя о долгожительстве. Что же, Френи легко соскочил с седла, успел махнуть рукою Роллу, - и исчез. А за мгновение до того, как он исчез, Роллу привиделась огромная длань, размером с трактирную столешницу, - она возникла в воздухе, сотканная из пламени и дыма, и на нее-то шагнул ученик мага, после чего огненные пальцы сошлись вокруг него и растаяли, растворились в воздухе вместе с ним.

Когда опасность миновала, Ролл смог видеть и слышать не только собственную судьбу. Поле боя обрушило на него лавину криков, и хотя в них частенько звучала боль, но было и другое - яростное как пламя, чистое как морозный воздух ликование. Франки теперь не визжали как избиваемый скот, содрогаясь от ненависти и ужаса. Они обнимались, они плакали от счастья, они сходили с ума как дети: повсюду, насколько хватало глаз, в небе надо полем боя расцветали огненные лилии.

Королевские лилии.

- Маги! Наши маги! - закричал кто-то истошно...

И действительно. Из цветущих лилий, - столь знакомых каждому франку, с герба франкских королей, - выходили королевские маги. Ничего не осталось от их строгих одноцветных одежд. Одни были в мантиях из золотой чешуи, в острозубых коронах, другие - в зеленой парче и высоких золоченых тиарах на головах, блистающих драгоценностями. Трое или четверо, правда, были по пояс обнажены, только золотые наплечные браслеты украшали их. И у каждого в руках имелось свое оружие, у многих - посохи, у двух - мечи, Ролл заметил несколько копей. А один старик не имел оружия - в черной мантии с отворотами, украшенной по вороту серебром, он убивал варнов взмахами рук, - его когти были длиннее, чем пальцы. И, надо думать, ноготки были заострены на совесть...

Под ногами у многих магов клубился кроваво-огненный туман, - они проносились по небу, словно стоя на облачке. Под ногами у других Ролл не заметил совсем ничего, тем не менее, это не мешало им перемещаться над полем боя, как вздумается, и с какой угодно скоростью. Видно, их невидимые крылья были понадежнее, чем у крылатых кобылиц.

Для варнов маги были почти неуязвимы: едва назревала опасность, они попросту уходили в ничто, скрывались из зримого бытия. Некоторые просто растворялись в воздухе, других же, перед исчезновением, подобно Френи, принимали огромные, нечеловеческие, дымно-огненные длани. А вскоре королевские маги, избегнувшие опасности, благополучно появлялись в другом месте пространства боя.

Внимание Ролла привлек один старый маг, - смуглое лицо в глубоких морщинах, ярко-рыжая борода, наверняка крашеная, завитая локонами. На маге была черная, с синим отливом, длиннополая хламида, как будто сшитая из перьев воронов. Старик взмахнул длинным рукавом хламиды, - и трезубец варна разлетелся в пыль, а после маг кинулся на врага черно-огненной птицей, только голова оставалась человеческой, стал рвать грудь варна и пить кровь.

Ролл еще несколько раз замечал Френи. Кажется, из всех королевских магов только он носился между небом и землею в самой обыкновенной одежде, - коричневой тунике и синем выцветшем плаще. Юный маг Френигонт переносился от варна к варну, иногда - исчезал около одного врага и появлялся около другого. Его кинжал не знал отдыха... Один раз он пролетел совсем близко, хохоча как безумный, и опять махнул рукой Роллу.

Вскоре темно-сизые тучи растаяли, - наверное, от жара огненных лилий. Тем самым, варны лишились могущественного союзника - грозового неба, ведь теперь они не могли брать молнии из грозовых туч. Повсюду, над всем пространством ратного поля, десятки вражьих тел падали на землю, подобно горящим метеорам, и расшибались в мясо, в обломки костей, в брызги крови и мозга. Иные же падали, имея единственную рану в груди, через которую было вырвано сердце, другие же падали по частям.

Одного варна Ролл разглядел очень отчетливо, - в седле оставалась только половина туловища, - мускулистые, загорелые ноги в зашнурованных сандалиях и часть тела до пупка.

К заходу солнца последние, остававшиеся в живых, варны пали у обгорелых стен Давра. Никто не отступил. Уцелело только несколько крылатых кобылиц. Ролл увидел, как две гроуньи, лишенные всадников, полетели в сторону моря, - одна то и дело заваливалась на перебитое крыло, у другой из задней ноги хлестала кровь, - они упали где-то на склон каменистого холма, так и не увидев морских волн.

Вслед за последним погибшим варном, маги покинули небо, и огненные лилии угасли.

* * *

Алеманы откуда-то прознали о перемене в сражении. Их возвращение встретили со смехом, с едкими возгласами, - но уж не было ни плетей, ни виселиц, - иные чувства овладели всеми. Радость рвалась наружу, - и здесь, среди мертвых тел, ботав обнимался с позорным беглецом-алеманом, сигамбр дружески толкал в плечо извечного соперника, буйноволосого великана ставра.

Ролл вспомнил о лорде Ниарне. Куда же варн закинул его тело? Попробуй отыскать, среди тысяч и тысяч погибших... Он начал высматривать меж скопищ народа, в пестроте доспехов и флагов простой двухвостый стяг Ниарна, - три зеленые ежевики в белом поле. Возможно, люди Ниарна уже отыскали тело своего лорда?

Зеленых ежевик нигде не было видно. Значит, придется ему потрудиться, ворочая мертвые тела. Но, кажется, сперва он должен испросить разрешения отлучиться? Ведь он, вроде как, зачислен в свиту принца... то есть, теперь, короля. Или про него уже все позабыли? Принц Хлой стал королем, где ему помнить о солдате из Иствона. Вон как свита разрослась, - Ролл даже не мог разглядеть принца в толпе рыцарей и солдат гвардии, всё еще носивших синие, с золотом, цвета наследника франкского престола.

Ролл направил коня в сторону серебряных лилий, - высокий, длинноволосый сигамбр высоко поднимал Аппифран, королевский стяг. Скорее всего, новый король был там... Он сумел проехать несколько шагов, - к нему подъехал, расчищая грудью коня дорогу, рыжеусый офицер:

- Парень! Король хочет видеть тебя! Э, некогда шевелить извилинами, - давай за мной! Накинь это! - Офицер швырнул ему шерстяную ворсистую накидку с королевскими лилиями и цветами. Ролл накинул ее, - когда он целил турнирным копьём в варна, его пальцы не дрожали, не то, что сейчас. Гикнув, он погнал Мышонка за посыльным, попутно примечая то одно, то другое.

С десяток баргоссов плясали, взявшись за руки. Двое что-то мудрили над мёртвым варном, - не то отрезали голову для трофея, не то пытались обобрать. На некоторых вражьих трупах всё-таки было золото, чего Ролл не заметил поначалу, - бляхи на поясах, браслеты на плечах... В одном месте он едва успел натянуть поводья, чтобы не наскочить на сидящего бородача, - бородатый великан, по виду - настоящий сигамбр, - качался и что-то невесело бубнил под нос-картофелину. В другом месте Ролл заставил Мышонка перемахнуть через мёртвую гроунью, - в глаза кинулся обломок кости, выглядывавший из недвижимого крыла. Десятки, сотни ратников, - гомонящие, смеющиеся, куда-то деловито спешащие, - расступались, повинуясь властным манерам посыльного офицера, чей плащ из отличного малинового атласа покрывали пятна грязи вперемежку с королевскими цветущими лилиями.

Король Хлой стоял у груды вражьих тел, - не менее трёх десятков мертвых варнов лежали друг на друге, бледные тела в раззявленных ранах и крови. Вряд ли они случайно сложились так, в одном месте, - очевидно, для короля постарались приближенные... Рядом - румяные, радостные лорды и подтянутые знаменосцы. Чуть поодаль Ролл увидел королевских магов. Теперь на них были самые обычные одежды, - не те, колдовские... Судя по их многочисленности, здесь собрались все маги, бывшие в это время при войске.

Хлой сразу заметил его. Черные глаза смеялись:

- А вот и наш иствонец. На колени, как там тебя... - Какой-то человек наклонился к его уху. Ролл узнал брата Брициана, служителя Сараписа. На священнике, поверх рясы, - медный нагрудник, весь в бороздах, как от когтей. - А, Роллан Нелз... - Губы короля дрожали, глаза смеялись в совсем несвойственном добродушии. - Юноша, я видел твою храбрость в бою. Твой меч!

Ролл подал меч брату Брициану, а тот - королю. Обмирая в предвкушении невероятного, безграничного счастья, Ролл опустился на колени.

Король коснулся плеч и склоненной головы остриём меча, - "Во имя Митры, Изиды, Сараписа". Затем Хлой сказал, оставив на время обычный язвительный тон:

- Сим возвожу тебя в рыцари... Помни, тебя сделал рыцарем твой меч и моя рука! Отныне ни перед кем ты не преклонишь сразу оба колена. Родись же, мессир Роллан Нелз!

Брат Брициан показывал знаками, что делать, - Ролл поднялся. В голове гудело, в висках били колокола... Король вернул ему меч и критически осмотрел его. Что-то Хлою явно не понравилось... Ах, эта штука... Ролл совсем забыл про эту немаловажную деталь рыцарского убранства, но король не позабыл.

Король Хлой снял со своей груди тройную цепь, - знак рыцарского достоинства. У него, как и у любого другого рыцаря, цепь была выкована из железа, а не из золота. С самым довольным видом, король надел рыцарскую цепь Роллу на шею.

Не давая слова сказать, Хлой произнес, уже в обычной манере:

- А вот первое поручение для вашей милости. Мессир, вы должны доставить в Трир известие о нашей победе... и скорбную весть о гибели нашего брата. Пусть радуется наша мать: он погиб на поле боя, поражая врагов! Поезжайте же, поезжайте немедленно. Еще не хватало, чтобы королевский гонец добрался до Трира позже, чем посыльный какого-нибудь мелкого дворянчика.

Вперед шагнул верховный маг Эрхинальд:

- Прошу ваше величество позволить... Пусть вторым гонцом в столицу будет один из королевских магов. Надеюсь, мы заслужили эту честь...

- Эту - заслужили, - сказал король со странной двусмысленностью. Он продолжал улыбаться, но глаза его сделались тусклыми.

У магов было все решено: Ролл не без удовольствия увидел, как из толпы магов вышел Френи и подошел к нему. К юному магу королевский конюх подвел коня.

- Поспешите, юноши! - прикрикнул король. Френи и Ролл все-таки успели обменяться улыбками, - когда-то они расстались весьма прохладно, но гроза этого дня смыла всё наносное, всю глупость и сор.

Они нахлестнули коней.

Ролл не услышал, что сказал король, едва они отъехали.

Взглянув на верховного мага, король Хлой проговорил:

- Ты прав, старик, вы хорошо помогли мне сегодня. И каковы верноподданные, - даже лилии с моего герба в воздухе налепили... А теперь, маги королевства, повелеваю вам: сдайте свои халцероны! - Король показал на двух слуг, неприметно стоявших с глубокими корзинами.

Наступила тишина. Замолчали даже те, кто стоял далеко и не разобрал ни слова из сказанного королем.

Хлой усмехнулся, лицо в коричневых пятнах сморщилось:

- Когда ваша помощь понадобится опять, вы их обратно получите...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Серый Мышонок Ролла и буланый жеребец Френи устали не меньше, чем их хозяева, но бежали резво, - молодость, как всегда, брала своё. Кругом стояли мокрые травы, - невысокие мятлики и овсяница, полынь и сизая льнянка. Одежда на гонцах промокла до нитки; с плеч, мокрых спин валил пар.

Они быстро пронеслись по песчанику широкой Орликской равнины. Чистое небо, совершенно освободившееся от туч, плавилось в червонном золоте, било в глаза из зеркальных луж. Редкие островки сосняка дышали клейким запахом смолы. Простолюдины и лорды, живые и мертвые, поверженные враги и новый король, - всё остались позади. Впереди лился сквозь сосны солнечный свет, сушивший мокрые одежды, да дымилась даль над зелеными холмами и шумными ручьями Тюрингии.

И пусть близится вечер, и пусть усталость, - настроение у обоих гонцов было совсем не сонное. Эх, отчего Мышонок - не крылатая кобылица, а то Ролл взлетел бы на нем под облака, как варн на гроунье!

Ролл рассмеялся нелепой мысли. Его спутник вторил ему, и, хохоча, Френи крикнул:

- Чтоб звал меня впредь Френигонтом! Теперь я - не ученик, я - настоящий маг!

И Ролл закричал в ответ:

- А ты чтоб называл меня мессиром! Мессир Роллан, не иначе!

После такой строгой указки оба враз покатились со смеху. Они смеялись так, не говоря лишних слов, пока местность не сделалась холмистой. Дорога потребовала осмотрительности: начались влажные низины, по которым местами можно было лишь ступать, но никак не мчаться.

К заходу солнца на молодых гонцах высохла одежда. Смеркалось, но ни один не заикался о ночевке. Прав новый король: будет величайший позор и срам, если какой-нибудь свинопас или телятник явится в Трир с известием о столь великой победе раньше их. Они не стали подыскивать гостиницу ни в Ловерни, ни в Амруше, и только когда Мышонок споткнулся о кочку, было решено встать на привал.

Они расположились под дуплистой осиной. У Ролла не было с собой ни хлебной корки, а вот Френи оказался запаслив - жирная ляжка индейки, которую они разогрели на костре, изрядный кусок сыра, медовые лепешки. Вот только фляжка у новоиспеченного мага оказалась пустая. Не беда, все ручьи Тюрингии вздулись от дождей.

- Я стал рыцарем, правда, - сказал Ролл с набитым ртом. - Видишь эту цепь?

- А я - магом, - проговорил Френи, хлебая из фляжки родниковую воду. - Только не проси, чтобы я показал чего-нибудь. Я устал, мозги не шевелятся.

- Да уж, чего там, - хмыкнул Ролл. - Верю я. Я ж видел, как ты носился под облаками за варнами.

- А, точно... Это всё Зигберт, учитель мой. Если бы не он, ходить мне в учениках еще лет десять... Знаешь, как это было? О! Я сам до последнего времени не знал, как это получается... Ты помнишь тот халцерон, Кокетка С Зеркалом?

- Еще бы. Ты мне тогда жизнь спас, с помощью этой статуэтки. У нее еще левая рука отбита.

- Ну вот. Мой хозяин пробудил халцерон... Знаешь, как это делается? Нужно точно знать, чего недоставало в Кокетке. Очень точно знать... Надо было знать, как выглядела эта отбитая рука. Но еще важнее - знать, что было в ней... А в ней Кокетка держала еще одно зеркало. Мда, вот так... мало ей одного. Обычно учитель носил с собой кусок воска. Он вылеплял из него руку с зеркалом и прикреплял к отбитому месту, и Кокетка оживала. Я видел это раз пять. Оказывается, и не нужно этого ничего. Зигберт просто прошептал ей: "В левом зеркале ты соблазнительнее", и она ожила... Но этого, конечно, было мало, чтобы я стал магом. Знаешь, как становятся магами?

Ролл покачал головой. Разморенный усталостью и теплом костра, он жмурился как кот; особого интереса к теме разговора он не проявлял, но Френи затараторил, подобно ученику-отличнику, отвечающему урок:

- Чтобы магом стать, надо слиться с волшебством, стать его частью, так всегда говорится. Но как стать частью волшебства, если ты - не маг? Хе-хе, вот в этом-то вся загвоздка! Был такой маг Прокул, он жил триста лет назад. Чтобы стать магом, он шагнул в пламя, вызванное другим магом. Он мог бы сгореть, но не сгорел. А сколько желающих применяло эту историю к себе и преспокойно обугливалось в пламени, ого! Зигберт говорит: это все равно, что поцеловать в губы прекрасную незнакомку. Не знаешь наверняка, и никто не знает, что произойдет: залепит она тебе в нос или заиграет язычком.

- Догадываюсь, Зигберт не стал подвергать тебя такому риску, - проговорил Ролл, зевая.

- Верно, не стал. Он только и сделал, что разбудил бронзовую Кокетку... Ну, еще попросил ее кое о чем, я думаю. На этот раз она не стала смотреться в зеркало - она повернула зеркало так, чтобы я там отобразился... Так я стал частью волшебства. Просто, да? Сначала я увидел в ее зеркале себя, а после там же, в зеркале, увидел... У меня за спиной сильфан плясал и корчил в зеркало рожи, вот что я увидел! Сильфан, дух воздуха... Я стал видеть их, ты понимаешь?

- Кого? - Ролл почти потерял нить разговора.

- Духов! Они везде, повсюду! Вот в этом костре, я вижу сейчас саламандру. Эх, еще бы помнить, как ее имя, этой, с сиреневым гребешком, тогда я показал бы тебе фокус! И еще, каждый маг видит тени, и, главную, за левым плечом, - тень своей судьбы... Я увидел у себя вторую тень, а тут уж и дураку было бы ясно, что я стал магом. К тому же, если бы я не стал магом, я бы не смог войти в Светоч Арна.

- Светоч Арна? Что еще за штука?

- Это... Это можно сделать, если много магов соберется. Зигберт сказал как-то, не менее сотни магов нужно. Они, все сто, пробуждают свои халцероны и объединяют свои силы... Когда халцероны начнут хоровод, в центре появляется столб света, от земли до неба. Это и есть Светоч Арна. Маг может шагнуть в него - и тогда получит силу всех халцеронов и всех колдунов, которые сделали Светоч... Я шагнул. Ты понимаешь, и я смог летать!

Френи захлебывался от восторга.

- Да уж, - согласился Ролл. - Я видел, как ты там носился. Но один раз ты пронесся мимо меня очень кстати... - Донимала зевота, он уже не был в состоянии бороться со сном. Да и чего ради? Всякие магические штуки, - песнопения, халцероны, - его ничуть не интересовали. Или еще книжки, чтоб на голову охрометь... Куда лучше - удаль острой стали, скачка на коне, жареный кабанчик и смешливая девчонка.

- Я мог все! Ты понимаешь? - глаза юного мага сияли. - Когда я вошел в Светоч Арна, я понял: я мог все! Я мог очутиться в любом месте, куда хватало глаз, я мог кувыркаться в воздухе и не падать! И так - каждый маг, любой из нас, кто входил в Светоч Арна... Или... Хотя... - Френи замялся на мгновение. - Да, если уж начистоту... Были павшие и среди наших. Король варнов убил двоих. - Молодой маг вздохнул, но сразу встрепенулся, глаза опять заблестели в хмеле радости: - Эх, крылья магии, что может быть лучше! Кстати, ты знаешь, у меня теперь есть свой халцерон. Сам Эрхинальд вручил мне его, после боя, и назвал меня магом. Тебе дали тройную цепь, а мне - это, - и Френи взялся обеими руками за рог, висевший у него на боку. Рог был небольшой, размером - как бычий, отделанный в потемневшее серебро. Вверху, в месте расширения, у рога имелся темный след, словно бы оставленный металлическим кольцом. - Нравится? Эрхинальд сказал, этот халцерон многое может. Это он в книге прочитал. Только мне нужно найти, как его разбудить. Что здесь было такое, на этом месте, а? Узор какой-то, а может, просто проволока накручена? Кое-что я уже нащупал, сказать по правде...

Ролл уже спал.

На другой день они покрыли расстояние до Клермоны. В города решили не заезжать, - пусть столица узнает первой о великой победе ... Этим вечером, закрыв глаза, Ролл мечтал об Адели. И на каждом последующем привале, вплоть до ворот Трира, он вспоминал о ней, он целыми днями ожидал этих минут отдыха, чтобы мысленно поговорить с ней, - и сердце гордилось, в душе становилось легко, он улыбался как простак. Наконец, он явится к ней рыцарем, победителем, вкусившим опасность и ярость сражения, - о да, теперь он может гордиться собой! И уж, разумеется, он заслужил желанную награду... После возвращения с Франкского Берега она поцеловала его всего лишь раз, в щеку. Кто посмеет сказать, что теперь он не достоин большего? И это большее он получит при первой же встрече, в конюшне или на сеновале, в кустах на берегу Луары или на мешках в дядькиной красильне. А если она очень пуглива, Гучо может на часах постоять. Да нет, ничего она не пуглива... Что-то ему подсказывало, - Адели не станет разыгрывать недотрогу. Опять и опять, он вспоминал, как, в далеком детстве, она гадала по ромашке, гадала и поглядывала на него: "Рубит - не рубит!"

На восьмой день пути, в ненастный, дождливый вечер, они увидели серые стены Трира.

Они въехали в город через Ставрийские ворота. "Гонец от короля!" - крикнул Ролл караульному офицеру. Немедленно из караулки высыпали солдаты. Подбежали трое трирцев, крича и махая руками.

- Что, битва уже была?

-Да!

-И что?

- Победа. Дорогу мне!

Ролл и Френи погнали коней, выбирая самые малолюдные улицы. Они опустились к арке Арва Третьего, на мосту Трех Богов пришлось замедлить шаг, - тут и ночью не прекращалась торговля жареными сосисками, сидром и женскими сокровищами. На набережной Майена людей, по счастью, было немного, прогуливающихся разогнал мелкий дождик. Они понеслись по лужам, сыпля брызгами, и придержали коней только у главных ворот Камнепада, - твердыни франкских королей.

Ролл был воин и победитель, но даже у него (надо же!) в душе шевельнулся холодок, когда он проезжал через Королевские Ворота. В какой-то миг ему, как всегда, показалось, будто огромные глыбы, установленные на верхних площадках воротных башен, слегка покачивались, да и сами башни будто бы стояли наклонно, увеличивая и без того немалую опасность обвала. К его чести, он покрывался мурашками очень недолгое время.

Стоило им въехать во двор замка, как их обступили со всех сторон, на них обрушили тысячу вопросов, и отовсюду бежали люди, некоторые с фонарями, по ночному времени. Каждому не терпелось узнать, что же случилось у Давра.

- Известие для ее величества, - отвечали Ролл и Френи на все вопросы. У Ролла еще получалось делать каменное лицо, но по виду Френи каждый мог читать лучше, чем грамотей по книге. И все-таки и замковая челядь, и старые вельможи, остававшиеся во дворце, - все готовы были возликовать, но вместе с тем замирали в испуге, ловя каждый их жест.

Как и подобает королевским гонцам, они до самого конца выдерживали характер: ни слова не сказали, пока не увидели королеву.

До этого Ролл видел ее всего лишь раз, на службе в храме Трех Песней Арна, куда они с Гучо ходили специально, чтоб взглянуть на жену короля.

Ее до сих пор называли красавицей, несмотря на пять родов и отцветающие тридцать шесть лет. А что, молва была права... Ролл увидел белолицую женщину, на удивление статную, без капли лишнего жира. Такое лицо могла бы иметь и двадцатилетняя, если бы не скорбно поджатые губы. Наверное, она уже знала о смерти мужа, подумалось Роллу. Она должна была почувствовать... Кумушки судачили: надо же, сколько лет прошло, а между королем и королевой - никаких ссор. Этот король Меровей - олух совершенно, ведь Брунегильда не дала ему сына-наследника!

Едва взглянув на королеву, он отвел взгляд. И Адели почувствовала бы его гибель... "Рубит - не рубит"... Ему стало бесконечно жалко эту королеву, - так, что он разозлился на себя. Не рыцарское дело - раскисать.

Он припал на одно колено. Френи отвесил глубокий поклон и остался стоять, что не было нарушением этикета. Маги никогда не склоняли колен, о таком не слыхивали со времен Теодориха Стрелы. В том же, что Френи был маг, никому не приходилось сомневаться. На последнем привале он вырядился: теперь он был в длиннополой рясе малинового цвета, чуть-чуть поношенной, в малиновой накидке, скрепленной спереди брошками с отчеканенной перевернутой чашей, знаком магической коллегии. Вообще-то это был наряд Зигберта, который был выше своего ученика на голову. Ещё в Трире, втайне от ученика, Зигберт велел подшить одеяние по мерке Френи.

Ролл проговорил громко и спокойно:

- Ваше величество... Мы победили. Однако мой государь, король Меровей, доблестный супруг ваш, пал в бою.

Она переменилась в лице. Что это? Она ни о чем не знала? Она застонала как раненый зверь, оттолкнула поспешившую к ней старуху фрейлину. "Ваше величество, ваше величество..." Фрейлины окружили ее гомонящей толпой, - и только у одной платье было такое, чтобы подчеркивать бедра, остальные же напоминали бочонки или ульи. Они попытались увести ее, - послышался звук хорошего тумака... "Мама, мама!" В зал, разделенный на два нефа, вбежала девушка в зеленом платье, с таким широким разрезом на груди, что, не загораживай бант, был бы виден пупок. Ролл услышал имя: "Иноль". Это была Инольда, старшая дочь короля... Принцесса - прехорошенькая, в мать пошла, но у него есть Адели, зачем ему она?..

Королева Брунегильда не плакала - она выла, рычала, а то вдруг разразилась богохульствами. Словно не королева, а простая селянка оплакивала умершего мужа. Такую ее и увела плачущая, но все-таки блюдущая чин Иноль.

Едва мать с дочерью удалились, слуги, до этого стоявшие с унылыми, постными лицами, поспешно закрыли за царственными особами двери. А тут уж началось веселье. Все, радостно гомоня, обступили Ролла, поднявшегося на ноги, и Френи. Гонцов опять одолели расспросами: " Как это было, как? Мессир, вы видели гроуний? А короля кто убил? А маги? Что они наколдовали против варнов, какое колдовство? Они предоставили королю дракона, да?"

Ролл отвечал коротко:

- Гроуньи? Летающие лошади, и больше ничего. Верно говорят, они все, до одной, - кобылы. Варны? Мужики как мужики, были разные, худые и потолще. Мы закидали их стрелами и дротиками, а там и маги подсобили.

- Да уж, помогли немного, - И Френи затараторил про то, как маги носились за варнами по небу на драконах и сбивали их на землю своими посохами. Впрочем, на этот раз фантазия была не так уж далека от истины...

Их десять раз спросили про гроуний: правда ли, что они дышат огнем, что их крылья закрывают полнеба, и раз пять уточняли, как погиб король. Что до гибели короля, на это не мог ответить ни Ролл, ни Френи.

Когда они вышли во двор замка, к ним, запыхавшись, подбежал какой-то пожилой царедворец.

- Я - майордом Трира и Нижней Сигамбрии... Кто стал новым королем? Принц Хлой, разумеется?

- Да, - Ролл ожидал, что за этим последует вопрос о том, как умер старый король, но вопроса не последовало.

Они с Френи расстались на набережной Луары.

- Устал как собака, но сначала наведаюсь к девчонке, - Френи подмигнул Роллу. - Тут недалеко одна живет. Да, а ты знаешь, где я живу? Пока что у учителя Зигберта, но теперь можно и о собственном доме подумать... Королевская казна отпускает каждому магу в год по пятьдесят золотых солидов, ты слыхал? А Зигберт живет у Старого моста, на углу дома - тритон на хвосте стоит, заметный дом... Заходи, если что... И не вздумай болтать про какую-то там волшебную ночь! Я эту девчонку у дворянчика честно отбил!

Против воли, Ролл улыбнулся. Френи засмеялся и тронул поводья.

Проводив взглядом друга, Ролл погнал Мышонка на Сулоньский мост. Там его ждала Адели... Вскоре пришлось перевести конягу на шаг: вести, сообщенные ими, с быстротою ветра успели разлететься по городу. Трирцы высыпали на улицы: крики, шум, здравицы... Многие кинулись в харчевни, - что за чудесный повод напиться! Когда он увидел Чугунных Копейщиков, охранявших Сулоньский мост со стороны города, многие трирцы успели раскраснеться, и теперь обнимали всякого встречного поперечного.

Он поехал по мосту, на миг задержался у "Свадебного Гуся". Что сказал бы дядя, увидев его тройную цепь? Наверное, у Мартина Пуделя глаза вывалятся от изумления... Усмехнувшись, Ролл, расталкивая конской грудью народ, поспешил к домику зеленщицы Рихензы.

Он еще не увидел старуху, едва порог переступил, - и уже почувствовал беду.

Старая Рихенза сидела у свечи, что-то штопала, глядя явно мимо иглы. Он едва докричался до неё. Старуха взглянула круглыми птичьими глазами:

- Горлах...

Она была как безумная. Больше он ничего не смог добиться.

Он кинулся в конюшню при дядькином трактире, - уж Гучо расскажет ему, что стряслось... Но Гучо нигде не было. Его встретил незнакомый краснощекий старик. Кряхтя, дед поведал ему, что знать ничего не знает, что его наняли конюхом всего день назад...

Он бросился в дядькин трактир.

- О, мессир Роллан... - Мартин Пудель был изрядно удивлен. Он-то был уверен, что из Ролла не выйдет ничего путного, хоть кувалдой бей. Хотя, наверное, парень просто украл у кого-то тройную цепь... Снял с пьяного, а то и с мертвеца. - Адели забрал колдун Горлах, как же ты ничего не знаешь... Его дом - на площади Трех Теодорихов. Немаленький домишко, - на карнизе девки голые, с хвостами, и башенка есть. Фасад зеленым мрамором отделан, только у него одного такой.

Ролл кинулся вон из трактира.

- А Мышонка? Мышонка-то привел? - засуетился Мартин Пудель, кидаясь следом за Роллом. Пробежал он до порожка, растерянно обернулся. Его супружница остервенело терла тарелки.

* * *

На этой площади стояли три каменных короля, три Теодориха, - Теодорих Великий, воинственный старик, в шлеме из медвежьей головы, сразу за аркой - Теодорих Длинный, победитель ставров, и, на невысоком цоколе, величался в гордой позе пухлый Теодорих Третий, которого в народе прозвали Рыбаком. Он был известен тем, что, когда ему принесли весть о завоевании Алемании, он развел руки: а я поймал сегодня вот такого угря! Над ним подсмеивались, но именно при нем королевство франков распространилось на многие на земли Лангобардии и Иберии, приняв черты настоящей империи.

Ролл сразу увидел нужный дом, - башня в два яруса, два здания под углом, на карнизах - каменные русалки. Он не стал ломиться в главный вход, - подъехал к ограде, где каштаны росли гуще, встал на седло и перемахнул через забор.

Пробираясь через заросли можжевельника, он приблизился к окну. На площади голосил народ, франки праздновали свою победу, в доме же колдуна было необычайно тихо. Хотя, что удивительного? Хозяин, скорее всего, участвовал в Даврской битве, он и слуг взял с собой.

Ролл перемахнул через подоконник.

Он оказался в неширокой комнатке с высоким потолком, совершенно пустой, если не считать двух тонкогорлых кувшинов, охранявших открытый проход. Он вошел в сводчатый коридор. Витая лестница вела наверх. В конце коридора, у распахнутой двери, стоял напольный светильник в два десятка свечей, все свечи горели, распространяя шелковистый желтоватый свет. Значит, дом всё-таки обитаем, ведь кто-то поддерживал огонь свечей. Или это - волшебный огонь, который может гореть целую вечность?

Он услышал кряхтение. Быстро встал за колонну, - и вскоре увидел престарелого, шаркающего ногами горбуна. Горбун покашлял и стал подливать масло куда-то в основание светильника. Ролл, недолго думая, ринулся к нему, без труда одолел и приставил меч к короткой шее.

- Где она? Где Адели?

В ответ карлик закашлял. Ролл готов был перерезать ему горло, если бы не выразительная мимика. Вытаращенные глаза, мотание головой, раскрытый рот, - у горбатого слуги не было языка.

- Меня не проведешь, - сказал Ролл и острием меча слегка пощекотал у карлика под подбородком, - так, чтобы кожа прокололась до крови, но не до становой жилы. - Жестами покажи, где мне ее искать!

Горбун закивал, быстро проникнувшись взаимопониманием.

Они прошли по коридору, опустились в небольшое полуподвальное помещение. Дальше - арочная дверь.

- Ключ! - потребовал Ролл.

Горбун замотал головой. Ролл крутанул ухо молчуна, занес клинок, - сейчас полосонёт. Гаркнул: "Ключ!" И полосонул бы, но слуга замахал руками, старательно показывая, что готов пояснить жестами. Когда Ролл убрал меч, горбун изобразил магические пассы, - должно быть, он хотел сказать, что ключ находился у самого Горлаха.

- Зачем же ты привел меня сюда, собака? - вскричал Ролл. В ответ горбун опять принялся жестикулировать. Ролл смотрел на него бешено, - в этих знаках не разобрался бы ни один мудрец.

А после на него напали. Нападавший кинулся к нему на плечи, - тоже горбун, только пониже первого. Ролл загородился от кинжала мечом, и тут первый горбун, оказавшийся на свободе, закатил ему оплеуху узкой ладонью. Ролл со всего маху ударился о стену подвала, в горячке боя не почувствовал боли. Он попытался сбросить слугу, прилипшего к спине. Не удалось, и он выхватил левой рукой кинжал. Острием он стал колоть снизу горбуна, пытавшегося сдавить ему горло. Противник спереди попытался душить его со своей стороны, - Ролл всадил меч в искривленную грудную клетку, протянул лезвие до пупка, через рёбра.

Горбуну, оседлавшему его, не понравился острый кинжал. Едва освободившись от тяжести за спиной, Ролл вывернулся острозубой лаской. Содрогаясь от страха, горбун выронил кинжал, попытался загородиться руками, - но раньше надо было тянуть руки. Ролл снес слуге мага голову. Кровь хлынула на его сандалии с высокой шнуровкой, почти новые... Чёрт! А это что такое?

Он схватил факел со стены.

У него под ногами валялось туловище обезьяны, немного дальше - обезьянья голова. Он обернулся к слуге мага, которого увидел первым. У стены, широко раскинув волосатые кривые ноги, сидела мертвая обезьяна в человеческой одежде, - в тунике, зеленых штанах, в накладном воротнике.

А там что-то проблеснуло. Ролл обернулся к обезглавленному обезьяньему телу. Так и есть, на поясе у мертвого слуги висела связка ключей. Ролл, задыхаясь от волнения, стал проверять ключи. Третий, с двумя бородками, подошел к двери.

Ему открылся небольшой проход, а дальше - винтовая лестница уводила вниз. Он помчался по этой лестнице, перескакивая через две ступеньки. Он не забыл захватить с собой факел, но освещение здесь было неплохое: на стенах, через каждые пять ярдов, висели медные светильники, имевшие форму зевающей звериной пасти. Лестница увела довольно глубоко, когда же она закончилась, он увидел длинный коридор, освещенный масляными лампами. На этот раз, лампы имели форму раскрытой человеческой ладони. Вдоль коридора, по левую сторону, в неглубоких нишах размещались двери, все - похожие одна на другую, из морёного дерева, прошитого гвоздями. К первой двери подошел первый же ключ. Как ни странно, этот же ключ подошел к другим дверям, - Ролл понесся по коридору, открывая двери.

Первая комната оказалась пуста. Во второй и третьей он увидел гору костей и черепов, собачьих и человеческих. Третья была пуста, но он ощутил запах вина. Наверное, здесь стояли бочки с вином. Следующая тоже была пустой, но, когда он закрывал дверь, ему почувствовался запах дешевых духов, так любимых Адели.

Значит, её держали здесь? И куда перевели отсюда? В другую комнату, или вообще, ее уже не было в подвале? Может, ее следует искать в какой-нибудь канаве или колодце, - растерзанной, со снятой кожей?

Или где-то здесь, в этой небольшой комнатке, есть еще одна дверь?

Он обыскал маленькое помещение дюйм за дюймом. Ничего. Слишком "ничего", - в комнате не было даже пыли на полу, даже паутины в углах. Это, право же, очень странно, но что с того? Ему нужна Адели.

Он собрался выйти из комнаты - и тут разглядел надпись, едва заметную, нацарапанную на двери. "Другим ключом". Он поднес фонарь к надписи, взглянул и так, и эдак. Первые буквы едва просматривались, но ему показалось, он сумел прочитать: "открой другим ключом".

На всякий случай, проверим. Он сунул в замочную скважину следующий ключ из связки. Ключ имел совершенно другую форму - три бородки, другая заточка, - тем не менее, он благополучно уместился в замке.

Ролл провернул замок, и когда он открыл дверь, он увидел другую комнату.

Здесь стоял кавардак: горы битого стекла со следами засохших жидкостей, медный змеевик, искореженный и оплавившийся во многих местах, и, в середине комнаты, - деревянный детский конь, разукрашенный желтыми и красными яблоками.

Ему было недосуг разгадывать загадки. Адели здесь явно нет. Он хотел закрыть дверь, но тут обратил внимание: комната изменилась изнутри, но входная дверь осталась прежней. С внутренней стороны он прочитал знакомую надпись.

"Открой другим ключом".

Попробовать еще один ключ? В связке было пять ключей. Ролл, не надеясь, взялся за маленький медный ключ, - этот был без бородок, но с нанесенной на штырек хитрой резьбой.

И новый ключ подошел к замку.

Соломенная циновка, миска с засохшей похлебкой...

- Адели!

Она вскочила, кинулась к нему. Её держали без оков, - были уверены, не улизнёт...

- Я знала, знала!..

Он ощутил жар в груди и дикую радость, пробормотал:

- Хорошо, что ты оставила мне подсказку.

- Какую подсказку?

- Это не ты написала? - Он показал на нацарапанные каракули.

- Нет, - она покачала головой. - Кто тебе сказал про мага Горлаха? Моя мать, да?

- После расскажу. Давай выбираться отсюда. Нора глубокая... Дай руку. Бежим!

- Нет, постой! А Гучо?

- Что, Гучо?

- Ты нашел его?

- Гучо здесь? Какого чёрта?

- Он пытался спасти меня...Он хотел помешать Горлаху забрать меня сюда. Магу помогли стражники. Пойдем отсюда, скорее! Но сначала отыщи Гучо, молю тебя!

Ролл нахмурился. Дядька ничего не сказал ему про Гучо. Да он и не спрашивал... Он думал, что Гучо приставили к какому-то делу в красильне, раз уж вместо него в конюшне другой тип.

- Ты знаешь, где его держат?

-Нет. А, может быть... что, если его уже...

Она смотрела на него круглыми от ужаса глазами.

Ролл понесся по коридору, искать Гучо.

Уж пришлось повозиться с ключами. Адели не отставала от него, - дышала в затылок, дрожала бледными губами, готовая разрыдаться в любой миг. К костяным завалам они быстро привыкли, но в одной комнате стоял каменный стол, пол под ним покрывали пренеприятного вида пятна. И ещё на полу, у входа, валялась шерстяная туника грязно-охряного цвета, очень похожая на ту, которую носил Гучо...

Адели закатила глаза.

- Гучо, Гучо... - ее душили рыдания.

- Это не он, - сказал резко Ролл. Нечего отводить глаза: он сразу взглянул на столешницу и увидел женский труп - раздувшийся, позеленевший. - Дальше!

Они еще несколько раз пробежались по коридору. Гучо не было ни в одной из комнат. Адели смотрела на Ролла молящими собачьими глазами, - отчего-то его бесил этот взгляд... Когда он остановился на несколько мгновений, чтобы перевести дыхание, она зарыдала в голос:

- Давай попытаемся еще! Мы должны найти его! Ролл... Пожалуйста, пожалуйста, мой благородный рыцарь! Ролл, я жду от него ребенка!

Он обернулся к ней, как рысь.

- Ты? Ребенка?

Она дрожала, - ни жива, ни мертва.

Он криво улыбнулся, губы дрожали:

- "Рубит - не рубит?"

Она не поняла, смотрела осоловело, - мокрые щёки, сморщенное некрасивое лицо, мутные капли дрожат на ресницах.

- Я не уйду отсюда без моего оруженосца, можешь не сомневаться, - сухо сказал он. - Когда нам было по шесть лет, он дал мне клятву верности, а я пообещал беречь его жизнь. Чтоб сгинули все колдуны, он должен быть где-то здесь!

Он опять стал пробовать ключи. Наверное, они так и встретили бы смерть от старости в этом подвале, или же Горлах появился бы раньше и подвел итог их приключениям, но - повезло, повезло. Случайно, обнаружилось обстоятельство: двери в подвале преспокойно открывались и без ключа, только посильнее толкнуть. И ведь была подсказка, - форма светильников, открытая ладонь...

Гучо они нашли в третьей комнате. В той самой, третьей от входа, в которой он обнаружил Адели. Просто ему следовало сразу попробовать открыть дверь без ключа, поднажать на железную дверную ручку.

Комната, где маг запер Адели, имела куполообразный потолок, изящную травчатую лепнину, здесь же было простое балочное перекрытие, пучок соломы в углу и запах нечистот.

Гучо держали в оковах, но ключ от оков висел на гвоздике у двери. Ролл коротко обнял своего оруженосца, перемазавшись в краске. Видно, дядька Мартин в самом деле перевел Гучо работать в красильню, - его туника давно потеряла первоначальный цвет, покрытая слоями пятен, волосы и руки - не чище.

Ролл буркнул:

- Пошли! Черт меня подери, если мы выберемся отсюда без стычки!

Несмотря на такое категоричное прорицание, стычка все-таки не состоялась. Ролл был каждую секунду готов к засаде, очень уж хотелось позабавиться, но, как нарочно, никто их не поджидал ни на винтовой лестнице, ни в коридорах дома мага Горлаха.

Когда они выбрались за ограду, Ролл сказал, отвязывая коня:

- Вам обоим придется переждать за городом пару недель. Король знает меня, я буду просить его за вас. А там посмотрим, куда повернет... А, да вы ж ничего не знаете! Мы победили у Давра. Старый король погиб, принц Хлой стал королем. Я в милости у него, - принц, - тьфу ты, король теперь, - сам возвел меня в рыцари. Видишь эту цепь, оруженосец?

В действительности, Ролл не был так уж уверен в своём влиянии на короля. Ведь и маг Горлах будет влиять на короля, в свою пользу... Маги очень помогли у Давра, и ещё не известно, к чьему голосу прислушается король Хлой.

Об этих сомнениях он, конечно, промолчал. Он посадил Адели на Мышонка, сам повел коня в поводу. На ней была легкая пелерина, поверх платья, но ночи стояли холодные, и Ролл попытался накинуть ей на плечи свой плащ. Она не приняла плащ, молча показала на Гучо, - у него вся туника была изорвана, висела лохмотьями. Парень заметно мерз.

Ролл, ни слова не говоря, накинул плащ на плечи своего "оруженосца".

- У меня тетка есть, в Клермоне, - сказала Адели.

- Вот, поживёте пока там... Чего колдун взъелся на тебя, а?

- Он сказал, будто мамка продала меня ему, когда меня еще на свете не было. Ты же знаешь, моя мамка...

- Бабам помогает плод скинуть, орудует крючком, кто не знает, - проговорил Ролл лениво.

- Она всех... всех, кого из чрева достала, была обязана отдавать Горлаху. А тут, вышло так... На Осенние Дары к нам пришла одна женщина. Закричала, будто я - ее дочь, дескать, мамка не убила меня крючком, когда из её чрева вытаскивала, срок уж поздний был. Себе оставила, а сказала, будто убила... Понимаешь, как оно вышло? Тётка кричит, разрывается, меня хватает, за собой тянет, а в дверь Горлах заходит. Ну и услышал разговор... Сказал, что моя мамка нарушила договор, что она поплатится, если я с ним не пойду. Ты же знаешь, они многое могут... Я мамку не выдала. Пошла с Горлахом, а тут Гучо ввязался. Попытался помешать колдуну, затеял драку. Горлаху помогли городские стражники. Сам бы он сроду с Гучо не справился бы... У него такое колдовство получилось смешное, водосточные трубы стали звать на помощь. Только это он и смог, а не то Гучо отбил бы меня!

- Да ты герой, - Ролл покосился на своего оруженосца.

Гучо промолчал, понурившись. Всю дорогу Ролл беззвучно усмехался, поглядывая на избранника Адели.

Прежде, чем выбраться за город, он наведался на Сулоньский мост. Усталый Мышонок отправился в конюшню, вместо него, после непродолжительной стычки со старым конюхом, Ролл вывел трёх свежих лошадей, двух кобыл и мерина. Одна из кобыл принадлежала их постояльцу... Ролл пихнул старика конюха, вздумавшего что-то объяснить при помощи кнута, и вскочил в седло. Для себя он выбрал соловую кобылу постояльца, - ухоженную, изящную в кости. Адели села на спокойную буланую Ромашку, а Гучо достался, соответственно, мерин Паня.

Они выехали из города через Гонтийские ворота. Светало. Ролл, несмотря на бессонную ночь и утомительный день, не ощущал усталости, - все его чувства будто бы окаменели...В таком состоянии, он прекрасно мог скакать на лошади хоть до вечера.

Они проделали миль пять по королевской дороге, затем свернули к Клермоне. Здесь дорога была похуже, к тому ж раскисла от дождя.

- Я прокажу дорогу! Тут есть короткая! - крикнула Адели.

Он почувствовал в ее голосе вину и передернулся, как от глотка скисшего вина.

Они свернули на влажную от утренней росы лесную тропу. Здесь мало кто бывал, - попадалось немало следов звериных, и ни одного - человеческого или конского. Ветки деревьев мешали движению, обрушивая водопады мелких капель... В одном месте дорогу перебежал, хрюкая и пыхтя, черно-бурый подсвинок. Хорошо, вскоре почва сделалась песчаная, почти не стало попадаться раскисших мест. Они пустили своих лошадей крупной рысью.

Вскоре выехали на просеку. Лес еще тянулся мили на две, не меньше, но впереди были видны стены города, - из серого камня, местами поросшие мхом, они поднимались над пеленой тумана.

- Клермона, - проговорила Адели. - Моя тетя будет рада тебе...

На этот раз она смотрела на него, а не на Гучо.

- Я должен быть в Трире, времени нет, - сказал он отрывисто. - Скоро в город возвратится король. Я должен увидеть его раньше, чем маг Горлах явился к нему, требовать ваше сало на свечи. Я возвращаюсь в Трир, - говоря это, Ролл не спускал глаз с дуплистой ветлы, усаженной птичьими гнездами. Услышав, как всхлипнула Адели, он удивленно обернулся.

А ведь третьего спутника не было.

Гучо исчез.

Осталась только лошадь, серый в яблоках мерин. На седле лежал плащ Ролла, - Гучо честно оставил чужое имущество.

- Гучо! Гучо! - закричала Адели со слезами.

Ролл взял плащ, осмотрел недовольно. Подкладка перепачкана в краске, не отстираешь. Этот негодник Гучо не догадался скинуть грязные лохмотья, так на них и надел новый плащ.

Он накинул плащ на плечи, рассудив, что испачканный, грязный плащ согреет не хуже, чем самый чистый. А вот до того, чтобы аукаться с Адели в лесу, разыскивая Гучо, он не снизошел.

Она так убивалась, с такой нежностью и тоской аукала, что Ролла начал разбирать смех.

- Это не первый жених, убежавший со свадьбы, - оценил он весело. Адели взглянула не него, - и он пожалел о своих словах. Передернувшись, резко заговорил:

- Отправляйся к своей тетке. Гучо найдет тебя, если захочет... Э, погоди-ка. Слезай с коня! Лошадей дядьке верну, а не то старика удар хватит.

Собрав поводья мерина и Ромашки, он пустил свою кобылицу к лесной тропе. Прежде, чем скрыться за мокрой зеленью, Ролл не выдержал, оглянулся. Она шла к Клермоне, не оглядываясь, - жалкие плечи под серой накидкой... Он усмехнулся. Как там, "Рубит - не рубит"... Дал шпоры своей соловой кобыле.

* * *

На Королевской дороге он сбавил ход. Скоро его нагнал маленький веселый отряд, пять человек, впереди - два рыцаря, их тройные цепи тускло отсвечивали в рассеянном свете раннего утра.

- Мессир, мы победили! - крикнул один из них радостно, обгоняя его.

- Да знаю я, - пробурчал Ролл.

Встречные рыцари оглянулись, замедляя ход своих скакунов. Теперь Ролл хорошо разглядел их лица. Оба были сигамбры, - густые округлые бороды с выстриженной под губами загорелой кожей, один - с пухлыми щеками, русоволосый, круглолицый, с виду не старше Ролла. У другого в черной бороде проблескивала седина, под глазами - мешки усталости, но сами глаза - яркие, живые, - глаза волевого человека, не допускающего в себе ни малейшей слабины.

- О, да это мессир Нелз, королевский гонец! - воскликнул тот, что помоложе. - А я - мессир Ной Анре. Запомните мое имя, мессир, а еще проще - запомните мой герб, - он показал щит, на котором был изображены несколько птиц и три улитки с рожками. Четыре Горлицы и Три Улитки, это - герб честного человека!

- Верю вам, мессир, - вежливо, без тени насмешки, сказал Ролл. Этот честный человек наверняка видел, как король отличил его, и теперь не прочь завязать с ним знакомство.

- А я - мессир Рольф Горлейн, - представился пожилой рыцарь. - Вы доставили в Трир весть о победе, мессир. Что же, великая весть, но у нас новости поинтереснее ваших.

- Какие еще новости?

Круглолицему так и не терпелось поделиться.

- А такие, мессир, - мы везем в столицу королевский эдикт: отныне все маги изгоняются из королевства, всё их имущество конфискуется! Их ценности передаются франкскому народу, а их халцероны должны быть сданы в казну!

Ролл насупился. Поначалу он не понял, о чем идет речь. Всё это было так неожиданно, так странно, что смысл слов едва доходил до него.

- Магам дается три дня, чтоб покинуть Франкию, - взялся пояснять мессир Горлейн, без труда догадавшийся о его состоянии. - Каждому позволено иметь кувшин воды и три фунта хлеба на дорогу. Всякий, у кого окажется больше, объявляется вором и должен быть казнен. Франку, исполнившему правосудие, переходит всё имущество, которое найдут при убитом... То же будет с любым магом, если он задержится в нашем благословенном королевстве дольше, чем на три дня... То же будет с магом, который попытается спрятать свое имущество или раздать по знакомым, или иначе слукавить в исполнении королевской воли... А свои жилища они должны покинуть немедленно. В королевском эдикте ещё много интересного, но ведь вы уже всё поняли, - да, мессир?

Ролл не верил собственным ушам.

- Но ведь они только что помогли выиграть битву, - проговорил он глухо. - То есть... это они, королевские маги, выиграли битву.

- Я расскажу вам, мессир, что произошло после того, как варны были разбиты, - сказал словоохотливый рыцарь Четырех Горлиц и Трех Улиток. - Вы как раз отъехали с королевским поручением, и не могли видеть и слышать этого... Его величество приказал магам сдать халцероны в казну. На хранение, - они бы получили их обратно, настань такая нужда у государства. Воля его величества понятна, - маги с их халцеронами слишком опасны, вы же видели, мессир, что они могут сотворить... Короче, маги не подчинились королю.

- Тем самым они еще раз выказали свой зловредный нрав, - сказал пожилой рыцарь. - В последний раз.

- Его величество приказал забрать халцероны силой, а маги стали колдовать, - продолжил рассказ мессир Анре. - Двое солдат сгорели заживо, я сам видел это.

- Это была настоящая измена! - хрипло сказал, как прокаркал, пожилой рыцарь.

- Хорошо еще, что его величество предвидел подобный исход и заранее подготовил достаточно людей, - проговорил мессир Анре. - Маги не успели затеяться со своими халцеронами и устроить нам то же, что и варнам... И все-таки, к исходу стычки, гвардия потеряла не меньше тридцати человек раненными и убитыми.

- А маги? - спросил Ролл.

- Убиты все.

- Нет, одному удалось удрать, - поправил Горлейн, на чьем щите было изображено корявое засохшее дерево. - Но уж Эрхинальд, старый змей, погиб, это точно. Значит, меч все-таки способен переломить колдовство, в чем многие сомневались до этого.

- Старик Эрхинальд и не пытался колдовать, - воскликнул один из оруженосцев.

- Помолчи, сынок, когда говорят рыцари, носящие тройную цепь, - проворчал рыцарь Засохшего Дерева. - Как бы там ни было, страна должна избавиться от магов. Такова воля короля, - и, по-моему, мудрая воля. При Давре мы победили одних врагов, а теперь его величество скрутил в бараний рог других. Взбесившийся пес может наброситься на врага охотника и тем самым помочь охотнику, но после бешеного пса все равно убивают.

Ролл молчал.

- Не стоит, мессир, жалеть этих собак! - воскликнул круглолицый Ной Анре весело. - Вспомните о праве волшебной ночи! Не возмутительно ли? Маг мог взять девицу силой своего колдовства на одну ночь, охота ей или нет! Даже я, опоясанный рыцарь, прежде чем опрокинуть какую-нибудь молочницу, выдерживаю этикет: пара щипков и три хлопка по заднице, не меньше...

- Мессир Анре прав, - поддержал Рольф Горлейн. - О какой жалости может идти речь? По всей стране находят трупы с отрезанными головами, выеденными внутренностями... А маги говорят, они тут не причем. И уже можно сказать открыто: отец нынешнего короля, Хлотарь Ировинг, был убит вовсе не колдуном-иствоном, как это было велено считать. Его убил королевский маг Гундобальд, будь он проклят, только за то, что Хлотарь благословил брак леди Орманды с мессиром Лонбраном, благородным и отважным юношей, а не с мерзостной тварью Гундобальдом... Что с того, что маги сами разыскали и казнили Гундобальда? Королевский маг сумел убить короля, - средь бела дня, в окружении пажей, оруженосцев и рыцарей гвардии, и никто - никто не смог ему помешать! Да такую злую силу следовало давно-давно искоренить из королевства!

- Я слышал про Гундобальда, - глухо сказал Ролл. - И магов мне ничуть не жаль.

Он вспомнил о ненавистном Арнульфе, и ощутил удовлетворение. Теперь между ним и убийцей его семьи не стоял королевский закон. Теперь он убьет Арнульфа - непременно убьет, что бы маг ни наколдовал! Вот только где Арнульф сейчас? При войске его как будто не было. Он остался в столице, или у него имеется поместье за городом? А может, он пустился в странствие, что в обыкновении у магов? Ничего, в столице Ролл обойдет все трактиры, все публичные дома, - где-нибудь да найдется след Арнульфа.

Но сначала он выручит Френи. Ролл даже воздосадовал на себя - в первый миг он подумал не о друге, оказавшемся в западне королевского эдикта, а о злейшем враге. Ведь не только Арнульф - и юный маг Френигонт, единственный его друг-приятель, объявлялся вне закона... Арнульф подождет, сейчас главное - помочь Френигонту скрыться. Для начала, Френи должен убраться из Трира.

Круглолицый рыцарь не унимался:

- А право королевской крови? Нападение на королевского мага считалось нападением на самого короля, каково? Не удивительно, что его величеству надоели эти индюки, считающие, что они - ровня нам, людям благородным, только потому, что запомнили несколько богопротивных слов...

- Они всегда отнекиваются, когда в канавах находят трупы девственниц с ободранной кожей, но уж мы-то знаем, чьих это рук дело! Мы всегда это знали! - проговорил мессир Горлейн.

- Нечего, скоро в столице будет весело! - засмеялся круглолицый рыцарь.

Конечно, весело. Будет побоище, подумал Ролл. Чернь кинется ломать, крушить дома магов, кинутся к Алмазному Пику, - замку, принадлежавшему магической коллегии, алмазы из крыш выбивать... Неплохо бы и ему поправить состояние. Подбросил бы дядьке пару золотых, чтоб тот не делался как прокисшее молоко, при одном его виде... Ролл представил, как он шныряет по сундукам, срывает шелковые занавески с окон, шарит в шкафах с платьями... Что за дрянь! Нет, пожалуй, грабеж - это не его, не для того он родился. Можно снять золотую цепь с убитого врага, это будет трофей. Здесь же...

Он пришпорил коня.

- Куда вы, мессир? - закричал ему рыцарь Четырёх Горлиц И Трёх Улиток.

Френи. Маг Френигонт. Двух дней не прошло, как он потерял Гучо, друга детства, и любимую с детства Адели. Еще не хватало, чтобы толпа разорвала этого болтуна и хвастунишку Френигонта.

* * *

Въехав в город, Ролл помчался к Старому мосту - так назывался каменный мост через Майен, небольшой приток Луары, текущий через весь город и наполнявший озеро Маделен.

Дорогу то и дело перегораживала толпа. Не церемонясь, он расталкивал людей конской грудью, - никто не возражал, наоборот, его приветствовали, едва завидев накидку с королевскими цветущими лилиями.

- Как там было при Давре, мессир? Горяченько пришлось? - крикнул чей-то веселый голос...

Он повернул у святилища Митры, охраняемого двумя разъяренными каменными конями, к арке, облепленной блестящими камешками мозаики. Миновав арку, он выехал к берегу илистого Майена, подъехал к Старому мосту, - и где ж тут дом учителя Френи? Или молодого мага нужно поискать у его девчонки? Новоиспеченный маг собирался отправиться к какой-то девчонке... Встревоженный, Ролл поехал по набережной, приглядываясь к домам. Дом ростовщика, с чеканной сумой на ржавой вывеске. Дом галантерейщика, рыбника... Френи говорил о какой-то примете. Он остановился у ограды трехэтажного особняка, - в проемах между окнами, в неглубоких нишах, стояли каменные танцовщицы, изображавшие разнообразные позиции.

Пухлощёкий старик, высунувшийся из привратницкой, покачал головой:

- Это - дворец барона Шан-Шанора, мессир рыцарь.

Старик долго не спускал с него глаз, - он чувствовал пристальный старческий взгляд, пока дом барона не скрылся за углом. А, ясно, вдруг понял он. Старик искал его герб - это было странно, его тройная цепь показывала в нем рыцаря, но у него не было своего герба, только - накидка с цветами Ировингов и с королевскими лилиями. А что, он возьмет герб своего отца, он имел на это полное право. Двое поджарых, сухих гончих будут смотреться не хуже, чем пригоршня цветущих лилий.

Но где же сейчас Френи?..

На другом берегу Майена послышался шум, - множество возбужденных голосов, затем - грохот такой, будто вышибали дверь. Он сначала не придал этому важности, - начав праздновать минувшей ночью, столица собиралась еще не один день чествовать победителей при Давре. Слева - въезд на Старый мост. Он повернул направо, вспомнив примету, по которой надо было искать дом Зигберта, учителя Френи, - каменное морское чудище на хвосте. Он увидел нечто такое, правда, с личиком довольно милым, направился к этому дому, - и оглянулся, заслышав отдаленные возгласы боли и какой-то грохот. На другом берегу Майена что-то горело... Неужели пьяницы подожгли трактир? Или... Пожалуй, вернее другое. Это занялся дом какого-то мага. Мессиры Рольф Горлейн и Ной Анре выполнили свое поручение, зачитали на площади королевский эдикт и испитые душонки воспламенились, начался погром.

Но где же этот проклятый Френигонт?

Подъехав к дому с каменной русалкой, Ролл увидел, - подобных существ вокруг было предостаточно. Видно, жители района обожали морских чудовищ... Он проехался по улице до самого поворота, вернулся на набережную. Кроме трех забулдыг, успевших набраться до бесчувствия, никого не было видно. Где же ты, Френи? Толпа мародеров могла нагрянуть сюда в любой миг.

Тут он увидел друга, открывавшего скособоченную калитку. Френи был изрядно пьян, однако, в своем наряде королевского мага, держался очень важно...

Он подскакал к нему, взял под мышки, поднял как мешок на спину буланой кобылы, которая еще недавно везла Адели. Придётся дядюшке подождать с возвращением лошадок в стойло... Хорошо, у него имеется сменная лошадь, - он пересядет на мерина сразу за воротами Трира.

Он погнал коней к арке. Сверни он на Старый мост, путь был бы короче, но на той стороне Майена чернела толпа, светя факелами, - прямо сажа после пожарища, с россыпью тлеющих угольев.

- Ролл? Ты чего?

Френи еле ворочал языком.

- Чего? На пикник за город отправляемся. Девчонки уже ждут.

- А, девчонки... - маг пьяно заулыбался, словно сливу раздавили.

Ролл подумал, неплохо бы переодеть Френи. Вскоре в городе последняя собака будет знать о королевском эдикте, а на Френи - мантия королевского мага из малинового бархата, хотя и местами потёртого...

- Меняемся одеждами! Скорее! - гаркнул он в ухо наклюкавшемуся магу. Конечно, мантию волшебника он не собирался одевать, но некогда было пояснять.

Он придержал кобылу, быстро скинул гвардейскую накидку и тунику.

- А, переодевание... Разыграем твою девчонку, да?

Френи начал откалывать заколку мантии. Такими-то их и увидели: толпа простолюдинов вывалила из арки, куда они направлялись.

- Это маг! - взвизгнул женский голос.

- Знаю этого мальчишку, он ученик мага Зигберта, - сказал пузатый старьевщик с куском ветоши на плече, знаком своего ремесла.

- Ошибаешься, дядька Сосипатр! - крикнул Френи. - Я - маг! Я стал магом при Давре, я участвовал в битве! А это - мой халцерон! - И он поднял над головой, с триумфом показывая толпе, охотничий рог. Пинка Ролла под ребра он словно бы и не почувствовал.

- А на чьей стороне ты участвовал в битве, маг? - крикнул какой-то весельчак...

Вмиг толпа придвинулась, окружила Ролла, Френи и трех усталых коньков. Перед самым появлением разгоряченных простолюдинов Ролл успел стянуть с себя и гвардейскую накидку, и тунику. Переодеть Френи теперь не было никакой возможности, - Ролл надел на себя тунику, набросил накидку. Вид королевских лилий должен был удержать толпу от бесчинства, хотя бы на малое время. У них будет шанс выбраться, а там - как повезёт.

- Смотрите, он надел королевские цвета! - заголосила баба. - Убил королевского гвардейца, а теперь надел королевские цвета!

- Эти лилии мне дал сам король! - крикнул Ролл. - С дороги!

- Так-то вы исполняете волю короля, мессир рыцарь! - Выкрикнули из толпы издевательски. - Помогаете магу бежать! Да ещё при маге халцерон имеется!

- Вы что, сдурели все, что ли?! - вскричал Френи, причем вполне трезвым голосом. Видно, прохладный ветерок с Майена очень способствовал протрезвлению.

Он еще что-то кричал, когда их стягивали с лошади, очень немногое успел крикнуть. Стоило им оказаться на земле, как толпа кинулась месить. Трирцы не сомневались, что они были в своём праве: мальчишка маг отказался отдавать халцерон, что уже было преступлением, а другой юнец осмелился помогать преступнику. Значит, одна банда... Кто-то сунул руку к поясу Ролла, искать кошель с деньгами, из рук Френи рвали его рог-халцерон...

Изловчившись, Ролл выхватил меч.

Трое отскочили от него, один - с широкой раной у ключицы, уже не жилец. А огромного, широкоплечего верзилу со скошенным лбом, едва не проломившего ему голову ударом кулака, Ролл убил ударом в сердце. Когда великан рухнул на колени, Ролл, вспомнив свой подвиг на поле боя, ловко отсек дурную голову и запустил ею в толпу.

От него шарахнулись, как от ангела смерти, - с воплями, причитаниями, спотыкаясь на ослабевших коленях. В суматохе горожане толкали и давили друг дружку; взвизгнула и захрипела старуха, которую угораздило упасть и по которой теперь хорошенько прошлись.

Ролл усадил Френи на мерина Паню, - из всех коней, Паня выглядел наименее усталым. Маг рассеянно озирался. Поймав ошалевший, непонимающий взгляд, Ролл пояснил глухо:

- Король приказал изгнать всех магов из государства, а сперва - обобрать. Ты должен выбраться из города. Дорогу-то найдешь? Я задержу этих горлопанов.

Френи смотрел на него недоуменно, вроде все понял, и тут вдруг крикнул:

- Постой! Сейчас! Я покажу им, смотри! - Видно, пары алкоголя ещё не выветрились: маг схватил свой рог и дунул в него.

Откуда-то прилетели четыре птахи. Ролл увидел смешные хохолки - зяблики... Они сели на плечи Френи, тот пробормотал: "Погодь, сейчас будут орлы". Маг дунул в рог еще и еще, - никаких орлов, с таким же успехом он мог бы попытаться подозвать дракона. "Он колдует!" - крикнули в толпе. Зяблики, правда, поднялись на крыло и принялись отважно наскакивать на горожан, подобно птицам, на чьё гнездо посягает хорь или куница. Послышались смешки. Поскольку никакого прока от пернатых защитников не было, трирцы с каждым мигом всё больше набирались наглости. Как только в толпе появится оружие, смекнул Ролл, простолюдины перестанут бояться его меча.

- Френи! Убирайся, - громко прошептал он, удерживая толпу яростным оскалом и видом блестящего клинка со следами свежей крови.

- Сейчас, не мешай... - Френигонт сумел извлечь из рога новый звук, только очень уж неблагозвучный. - Сейчас, сейчас я им задам... Здесь будут совы и сокола, орлы и кобчики...

- И драконы! - крикнул кто-то. В толпе уже хохотали.

-Умри, маг! - заверещала мерзкая старуха с растрепанными блеклыми волосами.

- Да поезжай же! - Ролл хлестнул плоскостью меча по крупу Пани, не ожидавшего никаких неприятностей. Мерин с места припустил галопом, разметал небольшую кучку трирцев, стоявших в арке, и был таков вместе со своим незадачливым всадником.

Наконец-то он может позаботиться о себе. Ролл, озираясь, стал пятиться к арке. В одной руке - меч, в другой - повод буланой Ромашки... Соловую кобылу кто-то из толпы уже повёл. Ролл на миг загорелся злостью. Эх, ладно, лишь бы выбраться... Кому-то крепко не поздоровится после.

Он уже подумал, что спасся, когда в арочном проеме показались всадники в цветах города Трира, не менее дюжины конников. Попоны их лошадей, их одежды были изукрашены с пестротой геральдического беличьего меха, - лазурные колокольчиками чередовались с пурпурными.

Это был разъезд трирской городской стражи.

- Он помог колдуну! - закричали в толпе.

- Изменник!

- Помог колдуну сбежать!

Разъезд возглавлял рыжеусый офицер с красными пивными щеками и жирным бритым подбородком. К нему сразу сунулись из толпы:

- Он убил великана Бартеза, водовоза! Ваша милость, он убил Бартеза!

- И мужа моего, Гоша! Не было честнее кожевника, а он его убил! - запричитала высохшая тетка с длинными сальными волосами, черными с проседью. Она издала два истошных вопля, способные выжать из камня масло.

Офицер, внимательно приглядывавшийся к Роллу, подъехал вплотную.

- Казните его, ваша милость! - вдовица кинулась вылущивать Роллу глаза, рвать волосы, - стражникам пришлось оттереть бабу конями. Простоволосая, страшная, тётка хрипела, ломая руки от отчаяния.

- Это - опоясанный рыцарь, - проговорил офицер, оценив тройную цепь Ролла. - Сдайте меч, мессир, и поедемте с нами.

- Куда еще?

- В тюрьму, покамест. Я подам доклад его светлости майордому Трира.

- Нет, - Ролл, схватившись за переднюю луку седла, мигом очутился на буланой кобыле. - С дороги!

Он не почувствовал боли, - просто оглох, перед глазами заплясали искры. Он и не знал, что в состав городской стражи, с недавних времен, входили пращники, причем брали лучших, - ботавов или умельцев с Леронских островов.

Этот молодец не посрамил своего мастерства. А может, просто повезло, какая разница?..

Его даже не стали стаскивать с лошади, только обезоружили и связали руки. Он едва понимал, что происходило. Глиняный шарик, пущенный меткой рукой, едва висок не пробил. Голоса доносились, как сквозь вату, в ушах - свист, шелест и гул. Беснующиеся мародеры стали кидаться камнями, а пусть их, - он не чувствовал боли.

Вскоре толпа осталась позади. Он едва различал человеческие лица, вместо домов - какие-то холмы и буреломы, в клубящемся тумане. Седоватый дядька, выделенный для сопровождения, тычками поддерживал его в седле и бранился, на чём свет стоит, когда он делал попытку свалиться.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сначала он почувствовал запах прелой соломы. Когда перед глазами развиднелось, заметил тени от пламени и, через прутья решетки, огонек факела у стены.

Слева послышался стон. Его камера отделялась от другой камеры решеткой, он только и разглядел: что-то копошилось там, на соломе, какой-то человек.

Человек по ту сторону решетки застонал.

Спасся ли Френи, этот великий маг Френигонт? Он вспомнил про зябликов, прилетевших на зов рога-халцерона. Мальчишка, вообразивший себя могущественным магом! Такого выпороть бы... Черт! Он должен был проводить Френи за ворота Трира, никак не меньше, а он?..

Неожиданно на память пришли темно-русые локоны Аделины. "Рубит - не рубит..." Он усмехнулся и выкинул девчонку, дочку зеленщицы, из головы. Что же до Гучо... Гучо как был, так и остался его оруженосцем. Еще не хватало, чтобы его, отпрыска древнего дворянского рода, волновало загорелое личико какой-то простолюдинки! То, что было, - просто какая-то блажь, а теперь всё прошло. Ролл стиснул зубы. На лбу проступила испарина. И чего Гучо сбежал от них в лесу? Испугался, что он убьет его? Вот дурила.

Из головы уходила боль. Силы медленно возвращались в избитые мышцы. Сколько же он не спал, ночь или две? Хотя, какая, чёрт, разница. Ему надо было спасти мага-друга и убить мага-врага, а он не сделал ни того, ни другого.

Он подошел к решетке, взялся за прутья. Нет, крепление держалось надежно...

Вдруг он услышал слабый, надтреснутый голос:

- Юноша, ты - маг? Как твое имя?

- Я не маг, - сказал Ролл резко.

-И все-таки... Как зовут тебя, сынок?

-Роллан Нелз, с Франкского Берега. - Ролла не тянуло на разговоры, но незнакомец был вежлив и, судя по голосу, явно старше его. К тому же, они были товарищи по заключению. - Я имею честь носить тройную цепь, сударь мой.

"Тюремщик появится рано или поздно. По кадыку, по глазам, по сопатке, и - бежать".

-Хкм... А я уж думал, что ты - маг... Иначе отчего бы тебе оказаться здесь, в такую ночь... Немного поцапался со стражниками, да? Дело молодое, с кем не бывает... Как ты относишься к магам, мессир молодой рыцарь? Ты же не из тех, кто городит на королевских магов напраслину?

Продолжай незнакомец в этом же духе, нарваться ему на грубость. Ролл угрюмо молчал. Неожиданно старик переменил тему разговора, и даже голос его переменился:

-Э... что там у вас, мессир рыцарь?

-Что?

-Что у вас в руках?

Ролл как раз разглядывал свой плащ. Ну да, Гучо перемазал его изнутри, надев на свои цветные тряпки, каких только пятен не нахватавшие в красильне. Но... странно. То, что плащ был безобразно испачкан, Ролл заметил сразу же, в лесу, когда обнаружилась пропажа Гучо. Но он не заметил тогда, - цветные пятна наложились очень необычно. Теперь плащ с внутренней стороны был равномерного небесно-лазоревого цвета, или темно-синего, или цвета морской волны... Даже не поймешь, цвет находился в оттенках голубого, и этот необычный цвет переливался, менялся сам по себе, и вдруг, Ролл сморгнул, - ему показалось... привиделось, будто по синей материи плаща, как по небу, проплыло облако. Когда он взглянул на материю под другим углом, облака как не бывало.

- Что у меня в руках? - повторил Ролл вопрос старика, - медленно повторил, с запинкой. И сам ответил: - Плащ, чего же еще.

- Что есть халцерон, плащ или краска?

- О чем ты? - Ролл задал вопрос, а сам понял уже, и сердце застучало громче.

- У тебя в руках халцерон. Или ты не видишь? А может, не знаешь, что это такое?

- Знаю я, - Ролл вспомнил Кокетку с Зеркалом, вспомнил синицу-свисток, халцерон заклятого врага. Вспомнил и про волшебный рог Френи... Значит, этот плащ - совсем не его плащ. Он ничего не понимал. Или каким-то чудом его плащ стал халцероном?

Голос старика был самый заинтересованный:

- Откуда он у тебя? Не молчите, мессир. Открою тайну, которую, впрочем, прекрасно знают наши тюремщики: я - маг, хотя и не из самых сильных. Если у нас есть халцерон, мы, возможно, удерем отсюда.

Тут уж заинтересовался Ролл:

- И как мы удерем? Ты проломишь стену этим плащом?

- Еще не знаю. Может, и проломлю... Расскажи мне о нем. Я не смогу пробудить халцерон, пока не узнаю о нем достаточно. Откуда он у тебя?

- От моего оруженосца. То есть, нет... Это - мой плащ. Но он стал таким после того, как побывал на моем оруженосце. Парень был весь вымазан в краске, он в красильне работает.

- В красильне? Хм... Будь добр, пригладь материю... Видишь, облака поплыли? А теперь они исчезли, видишь? Нет сомнений, это наверняка халцерон... Кстати, кто хозяин красильни?

- Мартин Пудель. Дядька мой, у него еще трактир есть, "Свадебный Гусь".

- Пудель, Гусь... Не знаю таких. Эх, времени у нас в обрез, а не то ты рассказал бы мне и про Пуделя, и про Гуся... - Старик рассмеялся своей незамысловатой шутке. - Этот твой оруженосец, где он? Странно, что я не вижу его здесь, рядом с тобой. Или его убили в стычке стражники?

- Он ушел. Еще до того, как меня задержали.

- Ушел от тебя, бросил службу? И чего же?

- Не твое дело!

- Ладно. Каков он? Как давно вы знакомы? Сколько времени он был у тебя на службе?

- Знакомы с детства, на службе он у меня с шести лет. Найденыш, мой дядька подобрал его на улице ... Чего смотришь? Да, нам было по шесть, когда он принес мне клятву оруженосца! А с виду он... невысокий, коренастый, круглолицый, белобрысый. Что еще?

- Я должен знать больше. Иначе с халцероном не разобраться... Чем ему нравилось заниматься? Что не нравилось? Девок, небось, любил портить? - Старик засмеялся.

Роллу было не до смеха.

- Он коней любил. На конюшне моего дядьки в конюшонках бегал. Да на красильне дядькиной помогал, когда нужда была.

Маг помолчал, сказал:

- Кое-что ясно, но не все... Дай мне плащ!

- Еще чего.

- Дай, говорю! Ты же все равно не сможешь им воспользоваться, а я - маг. Если выгорит дело, вытащу и себя, и тебя, не дрейфь... Да время не тяни, не то дождешься, пока меня сожгут на костре! - Старик опять рассмеялся, но уже не столь ехидно.

Ролл всё ещё сомневался.

- Дать тебе плащ? Который халцерон, как ты говоришь? И что ты сделаешь с ним? Добра из этого, небось, не выйдет...

-Экий ты тупой! Мы удерем отсюда, вот что выйдет!

Другой надежды выбраться не представлялось, и Ролл протянул плащ через прутья решетки. Некоторое беспокойство продолжало терзать его, - частью разума он был уверен, что поступает неправильно.

Если б он знал, с какой алчностью маг ухватится за плащ, он бы ещё помедлил его передавать.

- Отлично, отлично... - заговорил старик, рассматривая и слегка приминая материю. - Но мне надо знать, как его пробудить... Где-то тут... Чего-то должно не хватать. Не хватать, не хватать... На то и халцерон, чтобы чего-то не хватало. Лишь то, что незакончено, совершенно вполне. Да тебе этого не понять... А, вот!

Старик, сидевший в полутьме, поднес к свету плащ. Факел осветил участок размером с ладонь, рядом с застёжкой.

- Что здесь было, юноша? О, прошу прошения, мессир... Хотя, я догадываюсь уже. Лента. Лента вашей возлюбленной, мессир... Не припомните ли ее цвет?

- Ха, лента, - отрывисто сказал Ролл. - Цвет? Темно-синяя.

- Ну конечно, темно-синяя, я мог бы догадаться и сам... А теперь... Прошу прощения, мессир... имя. Мне нужно имя, всего лишь, и только имя. Имя вашей возлюбленной. Бывшей, - и старик с видом ищейки, предъявляющей несомненную улику, просунул палец в прореху, оставшуюся на месте шелковой ленты. Очевидно, ленточка, пришитая на совесть, была оторвана с корнем.

- Если у тебя ничего не получится, старик, я сверну твою старую голову, - сказал Ролл. - Ее имя Аделина. - Он сглотнул. - Адели.

- Адели... Надеюсь, теперь у нас есть всё, что нужно. Адели, Адели... Синяя лента Адели. Аделина... Най-Та-Ворн, Ай-Га-Ворн... Най-Та-Ла...

Старик стал раскачиваться из стороны в сторону, его голос окреп. Множество слов говорил он - непонятных, странных слов... Ролл различал только "Адели", "Аделина" и "синяя лента". Вдруг старик вскочил, - осанистый, крепкий... "Аделина!" - выкрикнул он, и откуда-то взялся ветер. Плащ забился у него в руках, начал парусить, словно был сделан не из плотного шерстяного сукна, а из тончайшего виссона.

Заливаясь радостным смехом, маг показал Роллу свою работу: на том самом месте, откуда Ролл с корнем выдрал ленту Адели, он увидел точно такую же темно-синюю ленту. Разбуженный халцерон восстановил себя, добавив последний штрих к своему совершенству.

- Твой оруженосец... - проговорил старик весело, - эта Адели, конечно, была его возлюбленная. Его, и твоя тоже.

- Собака!

- Нет, я маг. Ты знаешь, кто был твой оруженосец, мальчик? - спросил старик.

- Кто? Парень, четырнадцати лет, - грубо сказал Ролл. Этот старик оказался на удивление бойкий, - неплохо бы пройтись по его плечам, по ухмыляющейся физиономии дубинкой или цепом.

- Нет, дружок, это не просто четырнадцатилетний паренёк... Ты мог бы и сам догадаться. Кто создает халцероны, как не бог, а кто из богов привечает лошадей? Только Митра... Сам Митра! Да-да! Бог Митра, вот кто твой оруженосец! Блажь бога, что он прислуживал тебе, или же... Ха! Пожалуй, прав наш звездочет Велазекис: он утверждал еще триста лет назад, что все халцероны придуманы богами во сне. Ты попал в сон бога, дружок, и в этом сне божеству угодно быть простым мальчишкой!

Голос мага опять переменился. Теперь ничего не осталось от старческого дребезжания и пришепетывания. Мрачнея, Ролл заметил эту перемену. Этот лжец просто прикидывался стариком, и уж, наверное, не для того, чтобы гадить и плеваться где попало.

Ролл встал, сжимая кулаки.

- Ну, хватит разговоров... Спасибо тебе, Ролл Нелз с Франкского Берега! Надеюсь, ты не держишь на меня зла?

Маг вышел из тени. Лазоревый плащ бился, с хлопаньем, у него в руках.

Ролл обмер: это был Арнульф. Заклятый враг, очевидно, с самого начала разговора узнал его, поэтому изменил голос и не показывался на освещенном месте.

- Я убью тебя! Убью! - Закричал Ролл, тряся решетку. Ярость душила его, губы дрожали. Горючие слезы закипели на глазах, и ему совсем не было стыдно слез. Не до стыда.

- Ого! - Вспышка ярости молодого узника позабавила Арнульфа, и вдруг он посерьезнел: - Послушай меня, мальчик, если в тебе есть хоть капля ума... Я не убивал твою сестру. И не насильничал, что бы там не плели старухи про волшебную ночь. Колдовство, правда было... Но самая малая толика. Я просто показал твоей сестре во сне, чем владею, - три поместья, золото и жемчуг, два корабля, слуг полторы сотни. Этого было достаточно, чтобы она влюбилась в меня без памяти. Она поверила мне, потому что это всё было правдой, а иначе колдовство и не сработало бы... Утром я объяснил, что не смогу жениться на ней, она и удавилась. Ее убила собственная жадность. Что же до твоего отца, - он погиб в честном бою, с оружием в руках!

- Сдохни! - Ролл, как безумец, тряс решетку. Ни слова из того, что сказал маг, он не услышал. Кримгильда и его отец мертвы, - какие тут нужны объяснения, какие слова?!

- Вижу, мальчик, ты не из тех, кто наделен интеллектом, - проговорил маг сокрушенно. - Голова нам дана для того, чтобы мыслить, а не для того, чтобы было чем биться об стенку.

Ролл, напрягая жилы, побагровев, не прекращал попыток раздвинуть прутья решетки. Казалось, у него глаза лопнут от натуги.

- Эко его разобрало! - В голосе Арнульфа читалась неподдельная досада. - И всё-таки я не убью тебя, я умею быть благодарным... Прощай! Запомни: я спускаю тебе только на этот раз!

Маг крутанул плащом. Плащ развернулся, - как крылья птицы, как парус на ветру. Порывы ветра сделались резче. Ролл упал бы, если бы не держался за решетку. У него перед глазами проносились облака, синело небо, и вдруг синь сменилась звездной теменью. Тут он заметил: Арнульф уже не держал в руках плащ, вернее, то, во что плащ превратился. Потолок, стены, самая решетка странно изогнулись, - их изгиб пришелся на край крутящегося с бешеной силой мироздания. В разрывах облаков, в клочьях небесной сини, в бешеном вихре звезд стал проглядываться, - и вдруг раскрылся, разлетелся во всю ширину комнаты сизо-черный, дымчатый провал, подобный зеву смерча.

Арнульф пробормотал несколько слов и шагнул прямо в центр этого лазоревого ничто, - в странное небо, в ветер, в смерч.

- Прощай, малыш!

Маг исчез.

Голова у Ролла была огненная от гнева и совершенно пустая, всё сделали мышцы. Колдун не успел исчезнуть полностью, а Ролл уже пролез через прутья решетки, очень удачно искореженные странным колдовством, и прыгнул следом за магом.

В следующий миг вихревая воронка захлопнулась. Из темницы исчезли два узника и сине-лазоревый плащ, - остались погнутые, а кое-где и разломанные прутья решетки, содранные с пола доски и глубокая борозда в потолке, словно здесь поработали камнерезы.

* * *

Ощущение было такое: он словно бы перемахнул через подоконник, вон из комнаты, а здание оказалось высокое. Он долго падал, больно ушибся, приземлившись. Еще хорошо, упал на густой куст лещины. Путешествие кувырком по склону добавило тумаков, а валун, как нарочно поставленный под горкой, вышиб дух.

Он ударился подбородком и грудью, сознание оставалось совершенно ясным, а в груди свело так, что несколько долгих мгновений он совершенно не мог дышать.

Он увидел, как Арнульф, не оглядываясь, накинул плащ-халцерон на огромный пень. Маг, видно, и допустить не мог, что за ним наблюдают. Арнульф начал произносить слова из песни Арна, а затем, как фокусник в дешевом представлении, резко сдернул плащ с пня. Плащ слетел с пня очень быстро, но еще быстрее пень вскочил на ноги-корни, и не пень - огромный конь темно-серой масти встал перед магом.

Ролл поднялся, выплевывая мелкие осколки зуба.

А ведь это был не обычный конь. Впереди ушей у него росли рога, но не ветвистые, как у оленя, а витые, как у барана; под челюстью шерсть переходила в бородку. Этот конь был крупнее любого из коней, виденных Роллом, по крайней мере, вдвое, а вот ноги у него заканчивались вполне конскими копытами. Густая шерсть росла у копыт и почти полностью покрывала их, как у пешеронских или нельских тяжеловозов.

Ролл узнал его. Этого коня изображали в храмах Митры на витражах и в камне, это был гроун - вечный спутник и помощник бога, ну и, конечно, его ездовое животное.

Маг накинул плащ-халцерон себе на плечи, ухватился за гриву гроуна, хотел забраться к нему на спину, - и увидел, а сначала услышал Ролла.

- Ах, ты.... Ловок, нечего сказать. - Он усмехнулся. - Значит, решил смерти не дожидаться?

Маг взлетел на спину коня, - несомненно, гнев придал ему сил. Седла не было, зато имелись поводья. Арнульф легко развернул коня и понесся прямо на Ролла. Он хотел растоптать юношу копытами гроуна, но перед самым столкновением конь прыгнул через голову Ролла, просто и изящно, словно через привычное тренировочное препятствие.

Он невольно присел, а когда гроун перелетел через него, оглянулся. Конь приземлился на вершине крутого холма, с которого он только что скатился. Конь не задержался там, - маг что-то кричал, рвал поводья, а конь прыгал с холма на холм, с утеса на утес. В отличие от кобылиц-гроуний, этот жеребец не нуждался в крыльях, чтобы летать.

Ролл не мог углядеть всего, но кое-что усмотрел: позади мага на коне сидел какой-то человек... мальчик, русый паренёк.

Да это же Гучо!

Гучо держал поводья гроуна, - а то, за что уцепился маг, было всего лишь наваждение, морок, обман. В руках у Арнульфа - поводья, свитые из тумана и дыма... Над магом посмеялось его собственное тщеславие: он мог бы вызвать какого-нибудь заспанного конягу из крестьянской конюшни, так нет же, подавай ему гроуна!..

В какой-то миг конь вместе с ошалевшим магом пронесся рядом с Роллом. Арнульф уже не дергал несуществующие поводья. Ролл услышал его крик, похожий на хрип умирающего животного или воронье карканье, и гроун взвился под самые облака. Его настоящему хозяину, очевидно, надоело играть с простофилей магом.

Арнульф выпал из седла.

Маг упал с немалой высоты, откуда-то из-под облаков: вдребезги череп, в брызги - мозг, лужа крови под разбитым телом... Ролл подошел к нему, вспоминая и жалея о собственном мече, - трирские стражники отобрали меч.

Оказалось, он напрасно сокрушался: в оружии уже не было надобности.

Отходя от трупа, Ролл вспомнил про плащ-халцерон. Он вернулся. Арнульф был без плаща, - не иначе, плащ оказался сорванным ветром или колким терновником на вершине какого-нибудь холма. Ролл не очень переживал утрату этого предмета, столь ценного для любого мага, ведь магом он не был и управлять халцероном не мог.

Гораздо больше Ролла интересовало, куда же делся гроун. Нет, у него и в мыслях не было попытаться оседлать небесного скакуна. Но та тень, тень человека, всадника гроуна, тень Гучо...

Гроун исчез, и вместе с ним исчез его хозяин.

- Вот так оруженосец, - произнес Ролл громко. - Гучо, если меня слышишь, если можешь, спаси Френигонта!

В ответ он услышал шорох увядающей осенней листвы, да далекое карканье вороны.

И на что он надеялся?

Если правда то, что сказал про Гучо маг, если правда то, кем на самом деле был его оруженосец... Неужели он мог надеяться, что Гучо будет помогать ему, подчиняться ему, ему служить? Бог явился сюда только для того, чтобы отомстить магу, - за то, что тот в ослеплении своем, в неуемном тщеславии осмелился вызвать гроуна. На своего бывшего "хозяина", мессира рыцаря, Митре было наплевать.

Ролл поежился. Было по-утреннему прохладно. Травы умащивались росой; ветер доносил медовый, желто-солнечный запах таволги.

Так ли задумывал Арнульф, или так подействовал плащ Митры, но их выбросило рядом с перекрестком. Он знал это место, - вдалеке виднелся тихий городок Шароль с его медными флюгерами, вырезанными в форме разнообразных речных рыб, - щука, сом, карпий, с красного шпиля одной из башен растопыривал перья ёрш. Он дважды проезжал здесь, на пути в Давр и обратно. Отсюда одна дорога убегала на юг, к союзным ставрам. Он мог податься туда, а можно - на родину, на Франкский Берег, громить гоннов... Вернее же всего, ему стоит вернуться к королю. Он - в фаворе у короля, если король еще о нём помнит... Он узнает в Шароле, проходило здесь войско франков, возвращаясь в Трир, или нет. Если нет, учитывая неспешное передвижение войска со всеми обозами, он останется в Шароле, короля дожидаться.

Ролл прошел несколько шагов к Шаролю - и повернул обратно. Пока он будет дожидаться в Шароле короля, Френигонта могут прикончить... Если он ещё жив.

Ролл зашагал в Трир. Он должен узнать, что сталось с Френигонтом. Если мага схватили и держат в темнице, ему понадобится меч... Придется одолжить у дяди Мартина несколько монеток, негоже наведываться в тюрьму без оружия.

То-то дядька возликует, когда его увидит!..

Цокот копыт. И кому не спится в такую рань? Оглянувшись, Ролл увидел мышастую кобылу без всадника, - ухоженная, с расчесанной гривой, она подбегала к нему красивой иноходью... Откуда она? Он вскочил в седло, пожалел, что нет чересседельных сумок с припасами. Но седло знатное, кожа отличной выделки, - если продать такое и купить попроще, останутся деньги на меч...

Он пришпорил кобылу, - та взвилась и понесла, словно птица, оторвавшаяся с земли. Ладный конек, - весьма, весьма... Еще этим днем, ввечеру, он достигнет Трира. Он мог бы отправиться навстречу королевскому войску, или - к диким ставрам, или - домой, на Франкский Берег. Вот он, выбор пути, предоставленный богом, да только дорога ему назначена единственная.

После дождей, светлое вставало небо. Первые солнечные лучи едва тронули туманную зыбь горизонта. Налетел с озерца, протянул прохладный ветерок. Ветви колких падубов слегка колыхались; голоса лесных птиц плескались чистой радостью зарождающегося дня.

Лишь когда взойдет солнце, Ролл заметит, как за ним, отставая всего на полкорпуса, следует тень, - огромный конь с загнутыми рогами бежит мягко, как кот. А на спине у коня - другая тень... Мальчишка.

Гучо.

Как же Гучо мог покинуть его? Ведь в этом сне он, имеющий тысячи имен, был его оруженосец.