В городе Норисе, одном из городков-государств архипелага Виль-Даре, жил волшебник Хазрад. Сегодня у Хазрада был День Рождения - и поэтому солнце светило особенно ярко и радостно, и морской бриз навевал особенную свежесть, и даже чайки у берега не кричали как полоумные, но старались издавать более-менее мелодические звуки.

В Норисе Хазрада любили все. Волшебник, механик и оптик, он был настоящей достопримечательностью города, да и всего архипелага. С той поры, как Хазрад поселился в Норисе, сети рыбаков никогда не пустовали, дожди шли как по заказу, а овощи и фрукты из Нориса завоёвывали все призы на осенних праздниках урожая в столице архипелага, городе Согдемусе. С именем волшебника было связано и другое. Именно он, Хазрад из Нориса, потопил флотилию Черного Варруха (Черного Барона, как его ещё называли), - известного пирата, разорившего три островные городка и обложившего данью с десяток селений. Тому минуло уже пятнадцать лет. Прошлое обросло легендами, сплетнями, так что рассказывали различно, как это волшебнику удалось. Одни божились, что собственными глазами видели огненного дракона, спустившегося из облака и своим дыханием спалившего все корабли Черного Барона. Другие уверяли, что Хазрад вызвал из пучины морского змея, который утянул пиратские судёнышки на дно, одно за другим. Третьи прикладывали палец к губам и с круглыми глазами вещали о черной магии. Ядовитые пауки, созданные колдовством Хазрада, вспрыснули-де свой яд в кубки пиратов. Когда пираты, эти пьяницы и дебоширы, угостились вином, на них напало безумие. С топорами и саблями они бросились крушить собственные корабли, - и так и ушли в пучину вместе с обломками.

Таким образом, волшебник Хазрад был личность удивительная и почтенная. И выглядел он самым почтенным образом: высокий, тучный, он несколько напоминал медведя, скорее белого, чем бурого, потому что борода и волосы его давным-давно побелели как снег. Ходил Хазрад неторопливо, на посох опирался важно, а щёки и нос у него всегда были красные из-за любви к горячительным напиткам.

Норийцы построили Хазраду башню, ведь волшебнику полагается башня. Башня получилась не то чтобы очень высокая, но красивая (на высокую денег не хватило). В один день башня заросла лианами и плющом, что Хазрад сфантазировал силой волшебства для живописности.

Этим утром волшебник вышел из дома с мистером Джобсом, своим котом и верным слугой. На улице не менее трех десятков горожан приветствовали выход знаменитости аплодисментами, улыбками и хвалебными спичами. Наскоро угостившись и пожав руки всем желающим, Хазрад двинулся к зданию ратуши. Как обычно, в этот день в ратуше задавали завтрак в его честь. Роскошный завтрак долженствовал плавно перейти в обед, а затем и в ужин, как повторялось из года в год ко всеобщему удовольствию.

На пути Хазрада горожане вывесили цветистые коврики. Какие-то малышки с балконов зачитывали поздравления, волшебнику махали флажками, а некоторые подпрыгивали от нетерпения и восторга. Свита Хазрада быстро увеличилась до сотни человек, а потом - до нескольких сотен. Люди смеялись, выплясывали, играли кто во что горазд, - на мандолинах, гитарах, дудках, а кто и на собственных губах музицировал от избытка чувств. У каждой таверны, да и у каждой гостиницы Хазрада встречали почтенные хозяева с поклонами и подносами. Пекари и трактирщики были особенно услужливы. Летом Хазрад был в отъезде, и город заполонили стаи мышей, наверняка приплывших на каком-то судне и расплодившихся. Местные коты не справлялись, и только благодаря возвращению Хазрада удалось совладеть с этим нашествием. Заслуга Хазрада заключалась в том, что он изобрел мышеловку.

В сегодняшнем блестящем шествии мистеру Джобсу, неразлучному спутнику волшебника, доставалась своя доля приветствий и похвал. Как иначе, ведь именно он собственнолапно задушил огромную, толстую мышь, которую видели многие, но которая умно обходила всех котов и все мышеловки, за что её в шутку прозвали королевой мышей.

Мистер Джобс бремя славы нес гордо: хвост трубой, важная поступь, и даже не каждому позволял себя погладить.

Когда впереди показалось здание городской управы, украшенное ради такого дня гирляндами цветов и бумажными фонариками, волшебника Хазрада уже вели под руки. Волшебник что-то бубнил себе под нос, указывал на счастливые предзнаменования и сыпал благими пожеланиями. Расторопные мамаши, прекрасно знавшие, что пожелания Хазрада всегда сбываются, без конца подносили к нему детей. Мамаши улыбались и приседали, приседали и улыбались, а кругом все смеялись и веселились, и некоторые порывались затягивать песню, а другие пускались в пляс.

У волшебника, который был центром всеобщего веселья, в ушах уже начинало позвякивать.

Вдруг он услышал тоненькое попискивание.

Кто-то плакал.

- Это ещё что такое? - пробасил Хазрад, притворяясь рассерженным медведем.

Люди, с неудовольствием убирая улыбки, растерянно начали переглядываться.

Плач не прекращался, и Хазрад повел посохом в нужном направлении:

- Там... чего ещё там?

Повинуясь знаку волшебника, весельчаки расступились, и Хазрад увидел у чугунного парапета маленькую мышку в белом передничке, клетчатый платочек в лапках, как это видят только волшебники или пьяницы.

- Что ещё такое, я вас спрашиваю? - повторил Хазрад грозно. Насупившись, он нагнулся к мышке так низко, будто хотел ее проглотить.

Мистер Джобс, всё это время тершийся в ногах волшебника, издал недовольное ворчание.

Ворчание ворчанием, но кот даже не подумал наброситься на мышку, которая говорила с его хозяином.

- Мой сынок попал в мышеловку, - пропищала мышка, заламывая лапки. - Ой-ой, мой сынок, мой бедный Эрик!

- Уффф...- Хазрад распрямился.

Волшебник не успел сделать никакого волшебства, он даже не успел собраться с мыслями, как толпа опять загорелась весельем. Хазрада деликатно поддержали под руки и повели дальше по улице. Все подумали, лукаво улыбаясь, что волшебник, должно быть, хлебнул лишнего, поэтому он и принялся разговаривать с мышью. И откуда она только взялась, когда все мыши уже передохли в мышеловках? Люди ничего не поняли, что сказала мышка, ведь они не были волшебниками и не понимали языка животных.

Тут к волшебнику поднесли пухлощекого малыша. Хазрад отвлёкся. Пока волшебник занимался счастливыми предсказаниями, серая виновница беспокойства куда-то исчезла. Заметим сразу, обошлось без вмешательства мистера Джобса. И без него на улице хватало котов, - вечно голодных, драных и исцарапанных бродяг.

В веселой толпе уже позабыли про пустячную остановку, но Хазрад, пройдя несколько шагов, отчего-то начал призадумываться. Впрочем, известно отчего. Не иначе, из-за хмеля в голову волшебника стали приходить бестолковые, сумбурные мысли, трезвым людям ничуть не свойственные.

“Надо было спасти этого мышонка, - крутилось в голове у Хазрада. - Может, в какой-то другой день и не надо было бы, но в этот день... В день моего рожденья... От одного мышонка не много убытка, так что я должен был ...”

Да только вправду ли он мог спасти мышонка, даже если бы поторопился?

И темнел лицом старый волшебник, знавший гораздо больше, чем мог сказать.

Месяц назад Хазрад поклялся, что изведет в городе всех мышей, поклялся страшной волшебной клятвой - на древнем черепе, при свечах и над развёрнутой Кровавой Книгой. Так оно и сталось, благодаря его изобретению. Но в этой истории было не одно механическое изобретение, было и волшебство.

Тогда, поклявшись, Хазрад увидел, как дрогнули огни свечей, и он услышал вскрик далёкой птицы. Волшебник порадовался: его клятва стала пророчеством. Далеко не каждая его клятва становилась пророчеством. Надо же, какой я стал могучий, - в тот раз подумал с улыбкой Хазрад...

А теперь он понял, почему так пронзительно и гадко крикнула иволга. Сёстры Грайры, в чьих сухих пальцах - нити времени и судеб, просто посмеялись над ним. Ну да, они знали, знали заранее, что будет день, и что он захочет спасти этого никчёмного мышонка, и они радовались его досаде, его бессилию. Радовались тому, что он, могущественный волшебник, не сумеет такую малость.

Ведь Хазраду не стоило и пытаться. Чем скорее он попытался бы отогнуть железную скобу мышеловки, тем скорее скоба переломила бы мышиный хребетик. Так должно было быть, так было написано на небе: клятва Хазрада должна была сбыться, и этот мышонок, очевидно, был последний мышонок в Норисе.

- Боже святый, какая чепуха! Бессмыслица! Безумие! - бормотал про себя Хазрад, не переставая улыбаться, жать руки и слать благословения. А там уже и здание ратуши подплывало в фонариках и цветочках. На ступеньках знаменитого волшебника поджидали двенадцать городских советников, все - в парадных одеяниях с серебряными кистями и пуговицами-плошками. Впереди стоял мэр с золотой цепью на животе, первый в городе купчина и пройдоха. Мэр, конечно, принялся вязать речь, улыбаясь Хазраду и кланяясь через каждое слово, а Хазрад обязан был улыбаться и слушать.

"Чепуха! Бессмыслица! Безумие!" - эти слова ещё шелестели в голове у старого волшебника, а губы его уже произносили другие, совершенно отличные слова. Мэр сделал пару попыток разобрать, чего это бормотал волшебник. У купчины ничего не вышло, и поэтому в дальнейшем он только прикрывал рот ладонью, пряча улыбку. Видно, здорово перебрал старинушка...

Длинная речь градоправителя подходила к концу, когда Хазрад замолчал (чего, впрочем, никто не заметил) и стукнул посохом о каменную плиту. Удар высек искру, и хотя волшебник стукнул не так уж и сильно, все на какое-то мгновение ослепли.

Когда зрение вернулось к людям, все увидели: волшебник исчез. Только на том месте, где он стоял, остались черные, словно сажевые, следы от его подошв.

После непродолжительной суматохи было решено, что Хазрад просто отправился по каким-то своим срочным делам, вот он и исчез внезапно, то есть самым обыкновенным для волшебников образом.

И горожане веселой гурьбой повалили в здание ратуши, где их ждали накрытые столы.

Кот старого волшебника, мистер Джобс, отнюдь не исчез вместе со своим хозяином, хотя обычно они бывали неразлучны. На эту деталь никто не обратил внимания. И в здание ратуши кот не шмыгнул как бы невзначай, следуя хитрой кошачьей повадке. А ведь и ему перепало бы угощения.

Мистер Джобс отделился от людей и понесся крупными прыжками совсем в другую сторону.

* * *

- Вот ты какой, - строго фыркнул мистер Джобс.

В углу сарая, на кукурузной соломе, сидел подросток лет четырнадцати. Голенастый, нескладный, он сидел, поджав ноги в коротких штанишках, и испуганно озирался по сторонам.

Кот подождал немного. Мальчик был совершенно дикий, и мистер Джобс спросил:

- Ты хотя бы знаешь, как тебя зовут?

- Эрик, - не без труда вымолвил подросток.

- Прекрасно, - сыронизировал кот. - Это всё, что от тебя требуется, а остальное расскажу тебе я. То есть буду рассказывать по ходу дела. А сейчас - самое важное. Я - мистер Джобс. Ты - наследник одного человека, моего старого друга, и поэтому находишься под моей опёкой. Только не советую обращаться за наследством к нотариусам. Пока что придется тебе пожить в этом сарае. К счастью, его хозяин недавно умер.

- А человек этот... твой друг... ну, чей я наследник...он, что, тоже умер? - спросил мальчик.

- Об этом история умалчивает, - сказал кот. - И не смей перебивать старших. Этот человек был волшебником, и сейчас я принесу тебе несколько его вещиц. Надо же тебе чему-нибудь обучиться, чтобы зарабатывать на жизнь. Сиди тихо и никуда не выходи!

Кот, задрав хвост трубой, уже собирался юркнуть в широкую дырку в стене, но в последний момент мальчик остановил его:

- Э... мистер Джобс!

- Чего ещё?

- А вы... не могли бы принести мне немножко сыра?

- Постараюсь, - недовольно сказал кот. - Ох уж эти сыроежки! - И кот покосился на сломанную мышеловку, валявшуюся в углу сарая рядом с мальчиком. На железном крючочке желтела засохшая сырная полоска.