Крези Грант : другие произведения.

Темные властелины на дороге не валяются

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Медленно ползущий такой проект, в который аффтары, наглотавшись фэнтезятины, иногда приходят поржать

  Темные властелины на дороге не валяются
  
  Я бился головой об камин. Камин был ничего себе, мраморный, черный, отполированный, с кровавыми прожилками. Я тоже был ничего себе, худой и поджарый, как барс, приятно бледный, с раскосыми глазами, цвет которых менялся от настроения. Иссиня-черные волосы мягкими волнами падали на плечи. Рубашка была белоснежной, замшевый костюм черный с серебром, ремни приятно поскрипывали, сапоги не натирали, серебристая шпага... тьфу. Впору заколоться, повеситься, ну, или биться головой об камин, чем я сейчас и занимался с похвальным рвением. В голове гудело, и несколько капель крови упало на ковер. Ничего, рабы приберут, вылижут языками. Я выбранился. По темному-претемному залу понеслось эхо.
  - Ну что убиваться уж, ваше темнейшее величество. Попаданцы приходят и уходят, а мы остаемся. Нам здесь жить.
  Ах ты, сволочь, эльфийская! Сперва напророчил мне жутчайшую в мире гадость, а теперь успокаиваешь?!
  Я развернулся и вцепился в тощее горло, сдавил покрепче, так, что придворный прорицатель захрипел, повалил на пол и уперся в грудь коленом:
  - Ты! Жертва дружбы народов! Ты обязан что-то с этим сделать! Я не желаю, чтобы всякие левые бабы, а тем более, мужики, портили нашу жизнь!
  Предсказатель странно икнул, глаза повылазили из орбит. Понятно... "Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах"... Кстати... а если его перенести в лабораторию и дать заряд помощнее? Или некроманта позвать?
  Эльфийский негодяй воспользовался моей задумчивостью, вывернулся и, потирая шею, отскочил к двери.
  - Вот же зараза, - через пару минут осипше бросил он. - Нет бы подумать сперва! Сразу с кулаками кидаешься.
  Выхватил из воздуха колокольчик и позвонил. Звук был такой же осипший, куда там звенящей нежности. Ненавижу эльфийские голоса, уши мои от них вянут. Но, впрочем, в характере прорицателю не откажешь. Это какая сила воли требуется, чтобы меня терпеть!
  Вбежала тетка с мисочкой и влажным полотенцем и стала вытирать мне лоб. Стоило возиться, само затянется. Я щелкнул пальцами, оставив от служанки аккуратную кучку пепла, и приказал собирать совет.
  Через пять минут представители всех рас выстроились вдоль стен тронного зала. Рассиживаться я им не позволяю, иначе заседания затянутся до бесконечности. И тогда эльфы, как бессмертные, победят. А у нас времени нет. Очередной маг-маразматик, не знаю уж, с какого перепугу, навлек на наши земли мор, глад, страх и ужас в лице очередного иномирового героя. Или геройши. Что еще хуже. А отдувается за все кто? Ясен пень, Темный Властелин. Это же он виноват, что орки серые, у эльфов глаза косые, и картошка не растет. И поди докажи кому, что для картошки у нас не та климатическая зона. Герои учебников не читают, они геройствуют.
  Я уселся на трон, по привычке перекинул ноги через подлокотник и стукнул пяткой о пятку.
  - Так... У кого будут предложения? Говорить минуту. Кто нарушит регламент - мантикоре скормлю. Она голодная.
  - Может, лучше дезинтегрировать? - раздалось с потолочной балки. - У меня от твоих советников изжога. А если векторы направить так и так и усилить напряженность поля...
  - Мля! Заткнись, я знаю, что ты умная, - я глубоко вздохнул и обратил на советников глаза. Антрацитные на этот раз. Чтобы ни один не понял, как мне страшно. Если глаза - зеркало души, то в моих ровным счетом ничего не отразилось.
  
  Город Сархаш, Приграничье. Правый поворот к четвертой звезде
  
  Предместье орало и гомонило. Гоготали жирные гуси, связанные лапами и так уложенные на телегу. Куры квохтали и хлопали крыльями в деревянных клетках, оповещая о появлении новых яиц. Пыхтел привязанный к задней грядке теленок. Ржали лошади, вопили торговки, свистели мальчишки. Орал и кривлялся шут в лоскутных лохмотьях, отплясывая на деревянном помосте. И над всем этим сверкало яростное солнце, все выше поднимаясь над черепичными крышами. В носы лезли пыль и тополиный пух. И, как звуки по ушам, били по обонянию вонь навоза, кожи и дерева.
  - Эльфа, эльфа вешать будут!
  - Да чего там, - оборвал девичье верещание мужской бас. - Уже и вздернули. Раз - и готово. Чево мучиться...
  - Так хоть издаля посмотрим, тятенька! - тонкая девчонка повисла на здоровом мужике, по глаза заросшем густейшей бородой, и изо всех сил тянула к воротам.
  - Тоже тиатр нашла... а за проход так целый медяк отвали, - бурчал мужик, все же подаваясь вместе с дочерью и толпой в заданном направлении.
  - Это правда? - крестьянина дернули за второй локоть. Он обернулся и косо глянул на тощего патлатого парня с длинным носом и серыми, блеклыми глазами. Одет парень был странно, но мужик разглядел лютенку у того за плечом, и особо дивиться не стал. Только локоть вырвал.
  - А ты не тутошний, что ли? Ну, дак на то и эльф, чтоб его вешать. Кажную тяпницу нам забава.
  Парень с лютенкой скривился, будто хлебнул самогону без закуси. Буркнул "Сволочи!" и стал проталкиваться сквозь толпу.
  - Не спеши, а то успеешь, - напутствовал его мужик и встряхнул дочку. - Анька, язык подбери. Менестрелей, что ли, не видела?
  Девушка фыркнула и постучала себя согнутым пальцем в висок. Чей умственный уровень она характеризовала подобным образом, отец интересоваться не стал. Дернул и поволок, как козу на веревочке. А менестрель между тем протолкался к воротам. Выпятил тощую грудь перед стражниками, одетыми в серую перистую броню:
  - Это у вас тут эльфов вешают?
  - У нас. Плати да смотри, - стражник глянул искоса, оценивая взглядом менестрельскую платежеспособность. - Только веди себя прилично. А то у нас менестрелей вешают тоже.
  - Это негуманно!
  - Чего-о?
  Караульный повернул голову, ткнувшись в оплечье обвислым носом. Пробормотал:
  "Косой! Косой! Я Голая Дрель! Прием!"
  "Голая Дрель! Я Косой. Что у тебя?"
  "Лапочка здесь".
  "План "Контроль" Конец связи".
  Для стороннего слушателя все прозвучало, как характерное бурчание в животе. Менестрель скривился. Стражник мгновенно вытянул из поясной сумки черного, рогатого жука-оленя и одним стремительным движением запустил тому под плащ.
  - Тэкс. Будем платить?
  Очередь перед воротами, недовольная задержкой, гудела. Парень стал хлопать себя по несуществующим карманам.
  - Да вы что?! Поумирали сегодня?! - заорали из толпы. - Отвали, если нищий!
  Стражник пинком отправил тощего к обочине.
  - А как же эльф? Я должен его спасти!
  Стражник отодвинул на затылок шлем и поковырял пальцем под подшлемником. Облизнул ноготь:
  - Ну... как-нибудь...
  И прищурился, ожидая ответных действий менестреля.
  Тот повернулся, чтобы уйти в поля.
  - Эй, через стену перелезать не вздумай, - бросил стражник заботливо в кривую спину. - У нас арбалетчики на стене.
  Менестрель обернулся, поддергивая лютенку:
  - Не смей окликать меня "Эй!", волк позорный!
  Стражник зыркнул по сторонам, уточняя, что "волк" точно относится к нему. Криво оскалился, обнажив гнилые зубы:
  - А как же вас звать, ваше темнейшество?
  Менестрель гордо вскинул подбородок, волосенки за спиной трепыхнулись, как на картинах великих мастеров современности.
  - Я - Айрастидиель Скайрысь!
  - Пля, чудо небесное! А почему не галоп?
  Пока менестрель поправлял лютенку и становился в позу, наиболее подходящую для достойного ответа, стражник шагнул вперед (вполне уловимо, если присмотреться) и привычно сгреб паренька за грудки.
  - К эльфу хочешь? Будет тебе эльф.
  И так дохнул менестрелю в лицо, что тот потерял сознание. Стражник покачал его из стороны в сторону, удерживая за куртку и подозрительно дергая ноздрями.
  - Да-а... Хлипкие нонеча пошли герои.
  ***
  Очнулся Скайрысь в интересном положении. Он стоял у столба, чувствуя обнаженной спиной занозистую поверхность. Руки были вздернуты и прикручены к поперечной перекладине, так что менестрелю пришлось вытянуться, едва касаясь цыпочками грешной земли. А вдоль перекладины, злобно зыркая, подбиралась к музыкальным пальцам ворона.
  - Кыш... - выдохнул Рысь. Голос осип и не повиновался.
  - Чего вопишь? Алиска мирная.
  Ворона поднялась, тяжело взмахнув крылами, и перепорхнула на столб напротив. Рысь невольно повлекся за ней взглядом, и икнул. Это был не просто столб, это была виселица, на которой, унырнув в дыру помоста ногами, покачивался кто-то... Или что-то? Или все же кто-то?
  Иначе почему он разговаривает? Или это не он? Или это в голове от жары мутится?
  - Мама... - Рысь всхлипнул.
  Висельник хохотнул, и над головой у него несколько раз хлопнуло, будто кто-то нетерпеливый сложил и разложил зонтик. Менестрель скосил правый глаз: хлопали розоватые лопухи... или крылья, как у летучей мыши... гламурной. Точнее Рысь не мог бы сказать - едкий пот пополам со слезами мешали обзору.
  - Че уставился? Эльфа не видел? - голос был немелодичный, хриплый и едкий. Впрочем, мелодичность с петлей на шее? Но... как же оно говорит?!
  Рысь опять хлопнулся в обморок. Чтобы не утруждать себя непосильной умственной работой. Минуты на три. Или даже изрядно больше, потому что штаны в паху успели высохнуть, а жгучее солнце уползло за высокие ребристые крыши домов справа. И стало почти прохладно.
  Ворона Алиска топотала по помосту, что-то выклевывая из бурых плах, в опасной близости от куртки и рубахи Скайрыся, аккуратно сложенных к его ногам. Поверх одежды горбилась заботливая прикрытая платочком лютенка.
  - Кыш...
  Ворона сип проигнорировала.
  - Эй! Ты живой? - окликнул висельник, обмахиваясь лопухами, в которых менестрель наконец-то опознал знаменитые эльфийские уши. А вот остальное! Тушка висельника была округлая и упитанная, а росточком боги обидели. И напоминал он одетую в зеленую пижаму и вывалянную в смоле свинью.
  - Че пялишься? - эльф вытер локтем нос-уточку.
  - Я тебя спасать шел...
  - Ну, пришел. И что?
  - Я пришел тебя спасти.
  Эльф хмыкнул:
  - Я уже понял. Так чего не спасаешь?
  Рысь дернулся в путах. К его моральному унижению и физическим страданиям прибавилась отоспавшаяся в жару и весьма энергичная муха. Как истребитель-камикадзе, атаковавшая все уязвимые места, она лезла в глаза, пикировала на грудь и норовила цапнуть за ступни, с которых чья-то заботливая рука (прямо по Олдям) стянула сапоги. Менестрель заизвивался и задергался, точно в дикарском танце. Эльф энергично захлопал в ладоши. Муха же выбрала место для посадки, напилась кровушки и, мелодично жужжа, устремилась в голубые дали. Рысь поник главой.
  - А почему ты не спрашиваешь, почему я живой? - подал голос эльф, весьма бодрый для покойника. Скайрысь встряхнул гудящим черепом, надеясь, что пот не так станет заливать глаза.
  - Ты зомби?
  Висельник фыркнул:
  - Ну, до чего же банально и ограниченно мыслят герои! Нашу песню не задушишь, не убьешь. Потому что эльфы бессмертны!
  - А зачем тогда тебя вешают?
  В ушах менестреля тонко звенело, и он надеялся, что это надвигается всего лишь обморок, а не озверевшее от голода комарье.
  Собеседник воздел толстый палец:
  - Вот он, коренной вопрос современности. И у меня есть на него ответ. Это низкая месть Темного Властелина светлому и отважному эльфийскому народу. Меня вешают каждую тяпницу на потеху толпе, ибо я единственный, кто не стал подставлять выю злобному тирану, под пятой которого...
  - Вы... что?
  - Выю. То бишь, шею, - пояснил эльф. - Заткнись и слушай. Не выношу, когда меня прерывают. Итак, под пятой этого темного предателя, попирателя добра и света, гнусного мучителя и злодея стонет все человечество, и эльфство, и гномство. И оркство, - поколебавшись, добавил он. - А эти лавочники, это зажравшиеся экскременты тупых драконов...
  Подошедший стражник внимал, подперев щеку кулаком в латной рукавице:
  - Хорошо поет. Ну, чисто, соловей... Вот так бы слушал и слушал...
  И лениво вынул эльфа из петли. Затем настала очередь Скайрыся. Едва веревки перестали менестреля удерживать, колени его подогнулись, и парень упал лицом вниз. Лютенка звенькнула, хрупнула и превратилась в груду перетянутых струнами дощечек. Стражник пиханул парня в тощий зад:
  - Вставай, тут разлеживаться не положено.
  - Отойди, душегуб! - эльф решительно дернул Рыся за пояс. Сгреб и сунул ему в руки имущество. - Ты проявил себя героем и доказал, что достоин. Идем, я отведу тебя туда, где нас ждут.
  - Еще раз опоздаешь на повешенье - без штанов оставлю, - пригрозил стражник эльфу. Приятно зазвенело серебро.
  Толстяк встряхнул вновь обретенного героя:
  - Эй, планы меняются. Как тебя звать, кстати?
  - Айре... стадии... студиель Сик... Ски... рысь, - произнес Рысь, запинаясь. Зубы стучали, язык онемел, губы не слушались. Да и имя он себе выбрал... ну слишком сложное.
  - М-да, - произнес эльф задумчиво. - А меня Смит. Просто Смит. Для друзей. Надеюсь, мы подружимся.
  И, повернув менестреля направо, пинком в спину придал ему ускорение.
  
  ***
  Я энергично шагал из конца в конец огромного тронного зала. Во-первых, мне лучше думалось на ходу, а во-вторых, это давало возможность попирать ногами вселенную. Выложенную мозаикой на полу карту принадлежащих мне земель. И всего остального.
  Мантикора, покинув потолочную балку, почти бесшумно кралась по моим следам. Почти, потому что отравленный наконечник скорпионьего хвоста тянулся, подпрыгивая на плитах и отбивая ритм "Милого Августина". Я даже незаметно стал напевать про себя. Настроение у меня было прекрасное. А всего-то маленькая звездочка, сияющая в дальнем углу от трона на нарисованной башенке с вымпелом, подписанным: "Сархаш". Я взмахнул согнутой в локте рукой:
  - Иес!
  Мантикора задрала хвост и флегматично поскребла себя за ухом.
  - Я могу его съесть? - спросила она.
  - Ни в коем случае! Я должен выяснить, откуда исходит зараза, и придушить ее раз и навсегда. А потому с героя будут пылинки сдувать, пока он нас к этой заразе не приведет. К тому же, герой никогда не бывает один.
  Мантикора облизнула усы в предвкушении. Надо проследить, чтоб не облопалась зверушка.
  А по поводу "не бывает один" соображения у меня имелись. Я повел рукой, и воздух дрогнул, выпуская самое соблазнительное создание, которое только можно представить. Мантикора чувственно чмокнула.
  - Сидеть! - хриплым меццо-сопрано одернула ее мой лучший агент. Генетически модифицированная вампо-демочка обошлась мне по цене четырех линкоров и инфаркта ведущего алхимика королевства, но Миледи того стоила. Ноги от ушей, аппетитная попка, грудь четвертого размера - натуральная, между прочим, никаких маго-медицинских фокусов. И наличие интеллекта в блондинистой голове.
  Я поманил вампо-демочку указательным пальцем, косо оглядывая монашеский серый балахон и платок, укутавший голову по самые гланды.
  Мотнул волосами:
  - Не годится.
  Коротким взмахом клинка распорол на ней тряпки и притянул девицу к себе. Мантикора ахнула и свалилась в обморок. Для меня же прелести Миледи, как всегда, остались без последствий. Если она и досадовала по этому поводу, то чувства свои умело скрывала. Я осмотрел ее рот, подобный алой розе и старательно прячущий клыки... ямочки на щеках... Заглянул в серо-стальные глаза.
  - Деточка, ты отстаешь от моды. Сейчас носят зеленые. И с размером не стесняйся. Чем больше, тем выразительней. Зеркало дать?
  - Ваши глаза станут зеркалом для меня, о Властелин!
  От ее невероятного голоса завибрировал воздух, и с каминной полки упало и разбилось несколько дорогих моему сердцу безделушек. Не стану мелочиться, вычту из гонорара. Между тем глаза Миледи округлились, заняв едва не половину лица, и стали ярко-зелеными. Копьями растопырились ресницы.
  Я кивнул. И потянул агента за уши, придавая им ненавязчивую кошачью остроту. Во-первых, слышать будет лучше, во-вторых, опять же, мода. Операцию сопроводило деликатное: "Ой!" Уши заалели.
  Я хмыкнул и коснулся вьющихся мелким бесом платиновых волос.
  - Не то. Нужны рыжие. Волны покрупнее. И до... хм, - я указал на себе, какая именно меня устроит длина. И не вздумай их стричь и заплетать.
  Миледи захлопала ресницами:
  - Но... господин! Они же будут путаться в ветках! И как их мыть в полевых условиях?
  - Казню! - грянул я и задумался, откуда Миледи известно про полевые условия. Впрочем... на то она и лучший агент. - Ты обязана соответствовать мировым стандартам. И если они требуют, чтобы ты выглядела, как блудница, то будь добра выглядеть, - и я потрепал пухлую щечку. Миледи щелкнула зубами. Но, как обычно, промахнулась. Я засмеялся. Выхватил из воздуха полупрозрачную, ядовито-розовую балетную пачку:
  - Вот, будешь носить это.
  Я оглядел агента со всех сторон. Чего-то явно не доставало. Миледи стояла, потупившись, не пытаясь мне подсказать, что же я упустил. Глаза, волосы, юбка... А!
  Щелкнув пальцами, я согнулся под тяжестью последнего элемента ее туалета, чашки глухо звякнули, стукаясь друг о друга, зашуршало кольчужное плетение.
  - Только не это, мой Господин! - Миледи рухнула и стала пресмыкаться у моих ног. Я тронул ее носком сапога:
  - Вставай и без глупостей. Без этого по-настоящему эротично не может выглядеть ни одна женщина.
  - Когда-нибудь... я вас убью, - объявила Миледи глухо.
  - Ну, тогда у нас впереди вечность. Встала, раз-два! Я сам застегну, в виде высшего благоволения.
  И, несмотря на стоны, слезы и молнии, летящие из-под колючих ресниц, я надел на Миледи бронелифчик.
  - Так. А теперь легенда.
  Я вынул, опять же, из воздуха массивный, переплетенный в покоробленную кожу том. Том рвался из рук и давно бы искусал нас с вампо-демочкой, если бы не запиравшие его прочные ремни с массивными пряжками.
  Я небрежно кинул свод Миледи:
  - Изучишь на досуге. Там имена и титулы родственников до шестнадцатого колена, гербовник и генеалогическое древо. А если кратко, ты эльфийская принцесса... полукровка. Я захватил твое королевство, убил родных, а тебя сделал сексуальной рабыней. Ты долго стонала под моей пятой, пока не перегрызла ошейник и не отправилась искать героя, который отомстит за беды и страдания эльфийского народа и вернет тебе трон. Звать тебя, - я зажмурился, припоминая, - Лаирнэ Лиарфаннан о Элбрэт. Имя подлинное.
  Агент чуть заметно скривилась.
  - Если тебе не нравится грызть ошейник, можешь вскрыть замок пилочкой для ногтей.
  - Да нет, Владыка, - чуть заторможено отозвалась она. - Неужели он поверит в этот бред?
  Я пожал широкими плечами:
  - Как у них там говорится, "пипл хавает". Накинул на плечи занавеску - эльф. Взял в руки лыжную палку - боец. Два аккорда по струнам бренькнул - ступай в менестрели. Ну а в чужой мир попал - тут же на блюдечке с каемочкой королевство поднесут. И принцессу в постель подложат. И ни до одного не доходит остолопа, - я гневно грянул себя по лбу кулаком, - что если у себя на родине ты ни на что не годишься, то в другом мире не сгодишься тем более. А... не надо о грустном, - я щелкнул пальцами, отправляя в руки Миледи пергаментный свиток.
  - "Все, что вы хотели узнать о попаданцах, но боялись спросить" (1), - выразительно прочитала она. - Реальное имя: не известно. Самоназвание: Айрастидиель Скайрысь, - вампо-демочка хмыкнула. - Пол: мужеской. Возраст: от 20. Профессия: менестрель (предположительно). Внешность...
  И стала крутить в воздухе трехмерное изображение. Я деликатно отвернулся.
  - Кстати... Ты, как эльфийка, тоже обязана на чем-то играть.
  - Я только на клавесине умею.
  - Ерунда. Возьмешь мандолину. Дери струны и ори погромче. И, главное, ни в чем себе не отказывай. Чем больше в песнях крови, любови, королевств, темниц, стенающих дев, павших эльфов, воющих на луну волков и облаков, улетающих в закат, тем больше шансов прослыть гениальной.
  - Милорд!
  - Молчать! - обозлился я и, перепрыгнув совершенно забытую нами мантикору, все еще пребывающую в глубоком обмороке, толчком распахнул бронированную дверь в малый арсенал.
  Лучше бы я этого не делал. Вечно забываю, что у Миледи при виде рубяще-колющих инструментов сносит крышу. Впрочем, кто у нас без недостатков?
  А она между тем обвешивала себя хопешем, махайрой, бастардом, цвайхандэром, фламбергом и бхелхетой, распределяя вес так, чтобы не крениться на сторону. Умоляюще посмотрела на меня, взмахнув длиннющими ресницами, и приладила за спину луки длинный, ассиметричный с двойным изгибом и рожками на концах. Схватила колчан со стрелами, оценила мои гневно зеленеющие глазищи и второй хватать не стала. И на самом выходе, куда мне удалось ее дотолкать с преизрядным трудом, цопнула на бегу буздыган, глефу, дюжину метательных ножей, дагу, кортик и алмазную пилочку для ногтей. (2)
  "Я эльфийская принцесса, я собралась на войну..." (3) - кисло процитировал я, спотыкаясь о мантикору. Та зевнула, показав нечищеные зубы, но в себя приходить не стала.
  - Итак, твоя задача, - обернулся я к агенту. Та сурово звякнула арсеналом:
  - Добраться до Сархаша, найти объекта "Лапочка", втереться в доверие, проследовать за оным до источника неприятностей и... - ротик, похожий на розу, приоткрылся.
  - Никаких "и", просто доложить и ждать указаний.
  Миледи кивнула и нервно облизнулась раздвоенным языком.
  
  Город Сархаш, Приграничье. Правый поворот к четвертой звезде
  
  Чем дальше уходили эльф со Скайрысем от лобного места, тем дома становились ниже, дым жиже, а улицы грязнее. Амбрэ здесь стояло такое, что немедленно хотелось брякнуться в обморок. И менестреля удерживало лишь лицезрение дерьма и помоев под ногами. Рысь брезгливо поджимал пальцы, старательно выбирал место, куда ступить, но полностью уберечься все же не смог. Радовало хотя бы то, что битого стекла здесь не было. Парень занозил нос, укрытый в расколотой лютенке. Обгоревшие, искусанные плечи горели под рубашкой. И что-то щекоталось, ловко избегая хлопающей ладони.
  Смит сердито бурчал, следя за ужимками спутника, страшно недовольный задержкой, и бросал косые взгляды то на темнеющее небо, то на кривые переулки, разбегающиеся во все стороны, чтобы внезапно вынырнуть впереди вторым концом.
  - Как-то здесь... неправильно, - жалобно пробормотал менестрель.
  - А ты что думал, в сказку попал?
  Эльф зафыркал.
  - Все, пришли уже, - он небрежно ткнул пальцем в двухэтажную хибару, завершавшую улицу. Над хибарой изрядно поиздевались время и непогода. Обглоданные жучком черные балки выпирали из криво оштукатуренных, заляпанных известкой стен. И все строение кривилось на сторону, как пьяное, и было подперто корявыми брусьями, вбитыми в глинистый берег заросшего ряской и тростником озерца. В озерце квакали лягушки, над водой зудела мошкара. Зато лишенные окон стекла хибары были украшены пламенеющей вовчугой (4) и кокетливыми занавесками. А на гербовом щите над дверью изображена смачная такая кружка, увенчанная пышной пеной и обведенная полукольцом непонятных для Рыся рун.
  - "Дрим одинокого эльфа". Дивное место.
  Поднатужась, Смит опрокинул деревянную лохань, стоящую у порога, так что менестрелю пришлось скоропостижно подпрыгнуть, дабы избежать омовения. И стал ковшиком, прикованным к бочке, черпать дождевую воду, чтобы наполнить лохань заново. Предложил любезно:
  - Ноги вымой.
  Сам же достал из недр костюма щетку и стал старательно драть ею сапоги.
  - Дивная корчма, - повторил эльф, разгибаясь. - Гномы строили.
  - А почему... она такая?
  - Кривая? - Смит воздел щетку к небу. - Так два придурка тут магическую дуэль учинили. Полгорода снесли. А корчма только покосилась. Правда, зодчий этого не пережил. Ушел под землю от стыда. И теперь только время от времени пропадают в погребах пиво и колбаса. Ну! Поболтать и внутри можно.
  И пропихнул Рыся в двери.
  Таинственный свет озарял середину залы, таинственные тени таились по углам. В них тоже кто-то таился.
  Смит на подобные мелочи внимания не обратил и направился прямо к стойке. Запустил по выскобленным доскам некрупную серебряную монету. Трактирщик ловко поймал ее и укусил. Полюбовался вмятиной на серебре, обтер о рукав и сныкал под передник.
  - Как обычно?
  - Только пива два.
  Хозяин кивнул и, наполнив, протянул эльфу кружки, оплывающие влажной пеной. Выставил подле миску с чем-то лихо закрученным и щедро посыпанным крупной солью. Взяв заказ, спутники заняли последний пустой угол, и Рысь с облегчением вытянул ноги, поколотые сухим тростником, устилавшим земляной пол корчмы. Но насладиться пивом ему не удалось. Двери громко бамкнули о беленую стену.
  - Эля! Или я тебя по стенке размажу! Бокал и блюдечко.
  - О, Темнейший! - Смит пополз под стол. - Меня здесь нет.
  На мгновение из-под столешницы высунулась рука, сгребла кружку и горсть хрустящей закуси и тут же снова исчезла. Рысь остался в гордом одиночестве. И мог вволю разглядывать завернутого в плащ незнакомца, правда, большей частью со спины. Спина внушала.
  Был вновь пришедший пониже попаданца-менестреля, зато вдвое шире. Болтались, доставая до лопаток, черные, в тон плаща, нечесаные волосы. Из них торчали эльфийские уши и двуручная рукоять широкого меча, упрятанного в изукрашенные стразами ножны. Плащ незнакомца подозрительно топырился на уровне бедер, отчего-то наводя Рыся на непристойные мысли. А остальное загораживал стол.
  - Это кто? - спросил Рысь, нагибаясь.
  - Сам Топинамбур Лютый! А теперь молчи...
  А вот в трактирщике не было ни страха, ни почтения.
  - И бокал, и блюдечко, и ночную вазу! - сварливым голосом возопил он. - А сколько ты мне должен уже - знаешь?! А не пошел бы ты в "Вонючего хорька"? Как раз дыра по тебе. Пустозвон!
  Эпитет был несколько более энергичный, но Рысь, будучи интеллигентен, не осмелился бы повторить такое даже про себя.
  - Темный и прислужник Темных! - прохрипел Лютый трагически. - Сегодня, когда год прошел с того дня, когда пепел моей возлюбленной, моей ласточки, моей феи Рапсодии унесся к небесам, что я вижу? Только подлую и мелочную неблагодарность! Только забвение веры отцов и презрение к нищему менестрелю. И за этих мерзавцев я кровь проливал! - Топинамбур рванул плащ на груди и разметал руки в стороны, становясь похожим на летучую мышь-переростка.
  И тихо заметил:
  - Ну, последний раз в долг, а?
  - Только ради Рапсодии. Красиво горела.
  С вытянутым лицом прошествовал трактирщик к середнему столу, неся в одной руке блюдечко, а в другой стеклянную кружку с каким-то странным пойлом. И не ясно было, то ли он скорбит по погибшей возлюбленной Лютого, то ли по тому, что за эль не будет уплачено.
  Топинамбур принял кружку, резко выдохнул и втянул пойло в себя. Обтер рукавом рот. И скорбно замер над блюдечком. Трактирщик даже сочувственно похлопал его по загривку:
  - Ну, будет, будет; ей в Заграньих чертогах лучше, чем на нашей грешной земле.
  - Я отомщу! - прохрипел Лютый и закашлялся: похоже, эль пошел не в то горло. Хозяин поднял к балкам страдальческий взор:
  - А ты знаешь, сколько сейчас стоят услуги мага-краснодеревщика?
  - И за этих мерзавцев... я, - Топинамбур грохнул себя кулаком в грудь, - кровь проливал!
  Взор трактирщика, сойдясь на нем, разом стал пристальным и жестким:
  - Пожалуй, блюдечко тебе лишним будет.
  - Отдай! - взревел Топинамбур.
  - Не отдам.
  Хозяин ловко выхватил посудину у него из-под носа.
  - Они чего? - вновь обратился Рысь к своему другу под столом.
  - Эль из вереска бело-розового здорово шибает в голову.
  - А-а...
  И ни Рысь, ни уж тем более Лютый с корчмарем не обратили внимания, что в дверях стоит, наблюдая за ними, обвешанная оружием, прекрасная, рыжеволосая эльфийка в балетной пачке и бронелифчике, выставив изящную ножку и закатывая зеленые, точно изумруды, глаза.
  - Кх-кх-м, - покашляла она, пытаясь привлечь к себе внимание. И привлекла. Но не скандалящих мужчин, а девушки, вышедшей на шум на галерею над общим залом. Девушка тоже была эльфийкой и тоже рыжей. И глаза закатывала и ладони прижимала к острым ушкам совершенно так же. Только вот балетной пачки на ней не было, а поверх бронелифчика, перетекающего в броне-бриджики, имелась длинная, прозрачная ночная рубашка, перепоясанная на бедрах узким ремешком. Ремешок оттягивали длинный кинжал в ножнах со стразами (ну, эльфийская мода такая), раздутый кожаный кошель, карманный арбалет и овальное зеркало на длинной ручке. Болты к арбалету были вогнаны в гнезда портупеи, подчеркивающей грудь, а на плече висела мандолина. Или домра.
  - Я Лаирнэ Лиарфаннан о Элбрэт, эльфийская принцесса... полукровка, сбежавшая из вражеского плена, - переорала Лютого с трактирщиком леди у двери.
  - Нет! Это я Лаирнэ Лиарфаннан о Элбрэт, да рассудит нас Вереск! - девица наверху въехала пяткой в ограждение и полетела вниз, поскольку привычные к подобному обращению балясины раздвинулись, уступая дорогу. В полете девица умудрилась выбить из рук трактирщика блюдечко, и то впечаталось бедняге в лицо. Хозяин упал, и рыжая без последствий приземлилась сверху. И тут же вскочила, странным образом устроив руки у груди.
  - Да стоит моим мечам запеть в ножнах - и страх пронзает врага, точно сталь! А эльфийская кровь кипит, разя направо и налево! - она крутнулась вокруг своей оси. - И что остается врагам?
  - Да, что?!
  - Завернуться в простыню и ползти на ближайшее кладбище!
  И торжествующе взглянула на соперницу, считая ту поверженной. Девица у двери, встряхнув медной гривой, наклонила головку к точеному плечику:
  - А огуречный сок ты от веснушек не пробовала?
  И алчно сверкая глазами, наблюдала, как врагиня, звякая мандолиной, валится к ее ногам.
  Прошла на середину зала; сдвинув арсенал, утвердилась на скамье:
  - Трактирщик! Кружку эля из вереска! И не вздумай разбавлять.
  Хозяин, сгребя в кучку ноги-руки, поднес чашу с элем красавице, подобострастно кланяясь и заглядывая в глаза. Лаирнэ приняла ее с надменностью королевы в изгнании и наклонила над лежащей так, чтобы эль цедился по капле в полуоткрытый рот.
  - Вереск, - начала она назидательную речь, - оказывает на эльфов удивительное по силе воздействие. Стоит им лишь заслышать это слово, как они сбегаются в ароматные кущи, раздвигая их перед собой и сдвигая позади, как занавески. Катаются в нем, аки коты в валериане; и взращивают вереск от неприметного растеньица росточком не более чем по колено до размеров поистине устрашающих. А уж напитки из вереска почитаются ими превыше...
  Рысь, приподнявшись над своим столом, увидел, что девица воистину права: Лютый тоже приподнялся, пялясь на нее выпученными глазами цвета тусклого изумруда, и "грабли" держал, как готовая служить собачонка. Менестрелю наконец-то удалось как следует рассмотреть собрата по профессии, и на какой-то миг он ощутил желание, следуя примеру Смита, тоже убраться под стол. Был бы Топинамбур хорош по-своему, на ихний эльфийский лад: рубленое лицо, раскосые глаза и чувственные губы, вот только шрам рассекал его рожу от уха до уха, и по носу не по разу прошлись копром. Или пестом, учитывая техническую отсталость здешнего мира. Ну и уши, эти уши никак нельзя было одобрить.
  - Не зря алхимики пишут на бочонках с вересковым элем, - продолжала рыжеволосая дева поистине боговдохновенную речь, - "Смертельная доза. К эльфам не относится".
  Отвлекли Рыся от слишком уж пристального созерцания воина-менестреля и двух рыжих красоток ритмичные толчки в столешницу снизу. Это Смит бился о доски головой. Парень заглянул под стол:
  - Ты чего? Ты же себя демаскируешь...
  - Я ненавижу вересковый эль! Или я не эльф? Или я ненормальный?
  Рысь погладил беднягу по плечу:
  - А может, тебя закодировали?
  Смит глубоко вздохнул и успокоился. Между тем лежащая, не то под воздействием пламенной речи, не то липкой гадости, льющейся на лицо, стала подавать признаки жизни. Лютый наклонился над ней, нервно облизываясь и дергая плоскими ноздрями.
  - Надо сделать искусственное дыхание.
  Он впился в испачканные элем губы и, сочетая искусственное дыхание с массажем, бодро полез ладонью под бронелифчик.
  - Не трогайте меня! Я не люблю, когда меня чужие обнимают! - отперлась от первой помощи рыжая, удачно двинув Топинамбура коленом. Эльф ухнул и обмяк.
  - Браво, сестренка, - сидящая отставила чашу и раза два свела и развела ладони. - И поскольку мы выяснили в нашем маленьком поединке, что Лаирнэ все-таки я, то придется тебе назваться другим именем.
  Рыжая в ночнушке ковырнула ногою пол и надулась, не признавая себя побежденной, но не отваживаясь вслух о том сказать.
  - Не испытывай мое терпение.
  - Струна Забора. Это мой сценический псевдоним, - поведала соперница, мило краснея. - Но... если для тебя это слишком сложно, зови меня Бомжиха.
  Лаирнэ закашлялась и опрокинула в себя остатки эля.
  - Нет-нет, вполне. А...
  Между тем Лютый, перебирая ладонями ножку стола, привел себя в вертикальное положение и мрачно воззрился на рыжих, пытаясь уразуметь, которая из двоих ему приложила. И вправду ли их двое. Струна охнула, одну руку устремила к менестрелю, а второй схватилась за грудь:
  - Это он! Великий герой! Тот, к которому я несла свое истерзанное сердце!
  - Ого! - заметила эльфийская принцесса. - Ты точно уверена?
  Менестрелька извлекла из-за пазухи кусок пергамента, выглядящий так, будто им регулярно вытирали сковороду.
  - Я сняла это... со столба... и ношу у сердца.
  Она развернула пергамент жестом глашатая, зачитывающего императорский указ:
  - "Четыре полновесных серебряка тому, кто укажет местонахождение Топинамбура Лютого, по прозвищу Красавчег, повинного в пошлости, глупости и отсутствии музыкального слуха. Раса, возраст (предположительно), приметы..." - "Совпадают", - объявила рыжая в ночнушке с придыханием. - "При поимке особо опасен. Можно скончаться от смеха".
  - Ложь! - возопил менестрель и, вырвав у Струны пергамент, стал запихивать в рот. - Я кува бовше штою!
  - Действительно, он, - покусывая губку, признала Лаирнэ. - Но на героя как-то не тянет.
  Струна и Лютый не разорвали ее лишь потому, что в таверну снова кто-то вошел. Вернее, не кто-то, а два вполне конкретных мужика в черных сагумах, натянутых поверх чешуйчатых доспехов. Были оба в круглых, похожих на тазики, шлемах, так что их расовую принадлежность Скайрысь определить не смог. У обоих при бедрах болтались широкие короткие мечи, а левые кулаки закрывали баклеры (5). Один, кроме прочего, был вооружен еще и арбалетом. Какой нечистый занес этих двоих в "Дрим одинокого эльфа", Рысь, кстати, тоже представлял не особо. Может, им просто хотелось промочить горло. Или поинтересоваться, который час. Или даже: как пройти в библиотеку? Вот только черным почему-то не обрадовался никто, кроме трактирщика. Впрочем, каждый из завсегдатаев отреагировал по-своему. Кто-то, подобно Смиту, полез под стол. Кто-то, обогнув залу по стеночке, устремился к выходу. Пара особо умных деловито взлетела по лестнице, скрываясь в нумерах. И только Красавчег рвался в бой. Он снял с пояса и поцеловал лютню и, привстав на колено, протянул ее Лаирнэ:
  - Сберегите ее для меня. Если я погибну, то... пусть она напоминает вам обо мне.
  Красавчег вытер скупую мужскую слезу. Струна Забора надулась. "Эльфийская принцесса" показала ей язык. А Топинамбур стал вытаскивать меч. Именно стал, а не выхватил с шипением или свистом, чтобы воткнуть в беззащитное горло, как это представлял себе Рысь. То есть, выхватить-то эльф попытался, но... запихать цвайхандэр в ножны было ошибкой критической. Лютый снял меч со спины, разложил на столе и задумчиво на него уставился. Потом перевел взгляд изумрудных глаз на Забору:
  - Держи конец!
  Струна покраснела, но догадливо ухватилась за ножны как можно дальше от рукояти. Эльф, пятясь задом, извлек клинок. Черные, заговорившись с трактирщиком, не обращали ни малейшего внимания на возню за спиной. Рысь мучительно решал нравственную дилемму, окликнуть их или не стоит, сжимая кулаки у груди и распаляя себя воспоминаниями о позорном столбе. Лаирнэ с лютней перебралась на лестницу и подкручивала колки, должно быть, собираясь подбадривать сражающихся песней.
  - Благословляю тебя на бой! - возопила менестрелька, крест-накрест взмахивая мандолиной.
  Лютый закряхтел и воздел цвайхандэр над головой. Потолочная балка разошлась с его кончиком на какой-то полудюйм; увлекаемый тяжестью клинка, менестрель совершил пируэт, пьяно покачнулся и затормозил, впечатавшись в стойку боком. Меч же, продолжая неуклонное движение, проскочил над головой хозяина корчмы и застрял в дубовой бочке за его спиной. Из трещины потекло липкое и зеленое: судя нестерпимому сенному по запаху, лучший вересковый эль.
  - Ах ты пля... - с последним непечатным словом о голову Топинамбура разбилась массивная глиняная кружка. Мужики в черном повернулись и с интересом уставились на врага. Менестрель застыл в немом наслаждении, ловя языком текущее по щекам и капающее с носа пиво.
  - Они никого не жалеют: ни жен, ни детей, ни имущество! - возгласил Топинамбур со слезою в голосе, обхватывая себя за плечи. Судорожно задергал руками и разразился тирадой, явно превзошедшей вокальные и интеллектуальные возможности хозяина корчмы.
  - Что, ножи застряли? - сочувственно поинтересовался мужик с арбалетом. Лаирнэ выбила по струнам дикий ритм.
  - Ах ты! - Лютый воздел ногу, пытаясь въехать врагу в живот. Не то чтобы не попал, но угодил по стойке, у которой враг был секундой раньше. И взвыл, схватившись за ступню.
  - Черные подлецы! Я вам не сдамся! - он перекатился через голову и, кинув Струну себе за спину, попытался повалить между собой и черными стол. Массивная дубовая мебель валиться не желала. Лютый побагровел, Струна страстно пыхтела из-за его спины.
  - А ты знаешь, сколько стоит ремонтная магия?! - надрывался трактирщик, примериваясь в Лютого горшком.
  - Спокойно! - проорал черный без арбалета, приближаясь к менестрелю с фланга и размахивая щипцами для разбивания угля. - Мы берем его в клещи.
  - И в кочергу! - взмахнув вторым оружием возмездия, поддержал товарищ.
  - Ой! - пискнула Забора прежде, чем свалиться в обморок.
  - Убили! - взвизгнул, подаваясь вперед, Рысь, изнывающий от любопытства. Визг отвлек стражников, Лютый успел нырнуть под стол. Смит решительно потянул напарника туда же. Правда, столы были разные. Смит прижал палец к губам. Мол, сиди и нишкни. Но что-то толкало и подзуживало Рыся и далее наблюдать за ходом сражения. Не то чтобы ему и вправду хотелось геройствовать, но рыжие эльфочки были даже очень ничего. И ушки острые в меру.
  - Вылазь! - орали стражники, вороша под столом Топинамбура щипцами и кочергой.
  - Вылазь, а то хуже будет!
  - Не выйду! - хрипел Красавчег. - Эльфы не сдаются!
  Тут "эльфийская принцесса" взяла вовсе уж душераздирающий аккорд, и горшок с геранью чвякнул с подоконника.
  - Ах, чтоб тебя! - замахнулся корчмарь полотенцем. - Зараза ушастая!
  - На себя посмотри, - отозвалась Лаирнэ флегматично. А потом с воплем "За родную эльфийскую родину!" выставила черных из корчмы.
  - Победа за нами! Враг бежал! - сообщила она, заглядывая под стол к Топинамбуру.
  - Рапсодия! Я отомстил за тебя! - проревел он и выполз на карачках. Оглядел бесчувственную Забору и решил излить в песне скорбь по павшей в бою сестре. Но "сестра" зашевелилась, приподнялась и с томным вздохом приложила ладонь ко лбу.
  - Ах, мне нехорошо.
  - Эля! - взревел Лютый. - Девушке нехорошо.
  - Девушку нашел, - фыркнула Лаирнэ. - Вот я, между прочим, несмотря на все тяготы рабства и плена, себя блюла. Могу доказать, кстати.
  Струна скривилась:
  - Уж кто бы говорил.
  Лютый закрутил башкой между рыжими. Рысю показалось, она поворачивается на сто восемьдесят градусов, как у филина.
  - Ну... хм... я верен сожженной Рапсодии. Но если кто-то проверит и подтвердит...
  Лаирнэ дернула левым плечиком, Забора правым, и обе надулись, терзая друг друга взглядами.
  - Я бы проверил... - протянул Смит из-под стола.
  - А кто это у нас тут хочет комиссарского тела? - плотоядно ощерился Топинамбур, оглядывая окрестности.
  Скайрысь понял, что они со Смитом, как никогда, близки к провалу.
  Спасти их могло только чудо.
  И оно произошло в виде толстого металлического кольца, о которое Скайрысь споткнулся задом, стараясь как можно глубже отползти под стол. Кольцо было холодное, тяжелое, и внушало... по крайней мере, надежду на спасение. Изловчившись, несчастный менестрель потянул за него изо всех сил. Смит помогал ему громким сопением из-за плеча.
  А зловонное дыхание Топинамбура ощущалось уже совсем близко. Оно источало миазмы верескового эля и луковой похлебки. Не менее зловеще хлопали совсем рядом знаменитые эльфийские уши.
  Рысь напряг все силы и дернул... Люк с жутким скрипом поехал в сторону, и если бы эльфийским принцессам в тот самый момент не приспичило в песне выяснить, которая из них более девственна, на этой истории можно было бы поставить точку.
  А так беглецы успели сигануть в люк, захлопнуть его за собой и тяжело задышать, согнувшись пополам и держась за колени. Глаза Смита ярко светились в темноте. Больше вокруг ничего видно не было.
  - Где... мы? - жалобно спросил Скайрысь.
  - В погребе, конечно, - бодрым голосом отозвался Смит. Подпрыгнул и сорвал с потолка нечто, пахнущее копченой колбасой. Разломил надвое и сунул долю Рысю.
  - Хозяин - скотина, зажимает самое вкусное. Оборонный погреб это, на случай войны между эльфами и гномами. А еще орки могут набежать... - и стал жевать, мечтательно закатив глаза.
  - А часто они того... набегают? - дрожащим от пережитого напряжения голосом поинтересовался менестрель и тоже вгрызся в колбасу.
  - Да лет пятьсот назад... или семьсот. Пока Темный на трон не сел.
  - А продукты свежие...
  - А это такая трактирная магия, - ухмыльнулся эльф. - Ты ешь, не стесняйся.
  Но у Рыся почему-то пропал аппетит.
  Он пошарил вокруг руками, нащупал бочку с крышкой и присел, потому что ноги отказывались его держать.
  - А как мы отсюда выберемся? Этот... Лютый уйдет?
  - Счазз! - зафыркал Смит. - Если у него загул по Рапсодии, он не уйдет, пока весь кабак с землей не сравняет. Ну, или пока стража не заберет.
  - А когда заберет? - робко поинтересовался Рысь, не понимая причин его веселья.
  - Ну-у, - Смит задумчиво укусил себя за палец и долго дул и плевал на него, шипя сквозь зубы. - Они посовещаются, подумают, стоит ли с эльфийскими девами связываться. Уже одна наша дева - это сила! А если две... да еще принцессы... да еще с лютнями...
  - Это нечистая сила, - выпалил Рысь внезапно для себя.
  - Дурак, - Смит в воспитательных целях постучал спутника по лбу попкой колбасы. - Гигиена - наше все. Даже Темный властелин одобряет и всецело поддерживает.
  - И эльфов вешает.
  - Ну-у, - Смит пошуршал плечами. - Бывают отдельные перегибы на местах. А с другой стороны, если бы не эти перегибы, на что бы мы сегодня ужинали?
  Ну, давай, доедай колбасу, и будем отсюда выбираться.
  - Не хочется, - Рысь сунул эльфу недогрызенный кусок. - А куда выбираться, наверх?
  - Сдурел? - Смит легонько постучал его по лбу. - Там Лютый! А ты знаешь, что он со мной сделает, если поймает?
  - Не знаю.
  - Вот, правильно. Лучше не знать. Собираем тормозок и уходим в канализацию.
  - А она тут есть?
  - А то. Ведь гномы строили! Давай, бери вот этот бочоночек пива, а я колбаски с сальцем прихвачу, - он плотоядно зачмокал и несколько раз подпрыгнул, обдирая с балок упомянутые продукты.
  - А я не вижу ничего, - пожаловался Рысь.
  - Да-а... - Смит задумчиво щелкнул пальцами, и в воздухе зависла горящая свечка. - И на что ты вообще годен, а, герой?
  Скайрысь спрыгнул с бочонка и выставил вперед левую ногу:
  - Я менестрель!
  - Блин, - эльф тяжко вздохнул, прижимая копчености к груди. - Я попал.
  
  ***
  А знаешь, как лиса ловит ежика? Так вот, - я наклонился к мантикоре и продолжал таинственным и сладким до безобразия голосом, - нежным черным носиком она мягко толкает свернувшийся клубок к воде, иногда помогая себе лапой.
  Подпихнул я мантикору в бок. Она очнулась и прислушалась.
  - А потом... когда жертва падает в поток и разворачивается... цап его - за беззащитное пузико - и ам!
  Я подхватил зверюшку под брюхо и сделал вид, что собираюсь укусить ее за ухо. Мантикора зашлась от щекотки и удовольствия и прожгла ядом из хвоста ямку в полу. Из ямки пошел желтый дым. Зверюшка застеснялась и, вывернувшись, уползла за колонну. А мне пора было заняться делами. Строить козни, плести интриги и истреблять врагов пачками.
  Щелкнув пальцами, я телекинетировал к себе золотую тарелку с наливным яблоком - старинный инструмент для слежки, раритет и музейную ценность во вполне рабочем состоянии. Я постучал по расписанному рунами краю тарелки, проверяя качество связи. И совершил пробный запуск яблока. Донце тарелки прояснилось, изобразило логотип кукиша и потребовало пароль. Я торжественно надкусил румяный яблочный бок и запустил фрукт снова. Авторизация прошла успешно - кукиш исчез.
  Но вместо пронзительно-зеленых глаз и рыжих волос лучшего спецагента тарелка показала унылую бабищу с волосами мочалкой и нездоровой серой кожей. Бабища подрисовывала себе губы коричневым карандашом и что-то гугнила под нос. Нос, кстати, тоже выглядел жутко - красный, в порах и с бубочкой на конце.
  Вусмерть зачарованный зрелищем, я даже позабыл запустить тарелкой в стену. Только механически сгреб с нее и дожевал яблоко. Изображение, естественно, пропало.
  Я выплюнул в ладонь хвостик и косточки, пытаясь понять, что же мне привиделось. Или все-таки кто?
  Спонтанный взрыв телепатии? Козни и происки недоброжелателей? Предчувствие?
  Я бросил останки яблока на пол и стал разглядывать в тарелке свой дивный образ. Правда, несколько позеленевший, но все же дивный. Для тех, кто забыл, напомню: иссиня-черные волосы, вьющиеся от природы; раскосые глаза, благородная бледность, элегантная одежда, серебристый меч... Или в прошлый раз шпага была? Тарелка фортелей не выкидывала и даже не привирала - все мое при мне. А следовательно... Следовательно, завопила интуиция, эта баба накрасится, выйдет из дому, кинется под какой-либо вид их местного транспорта, и уже завтра будет домогаться от меня законного брака! И мой враг, тот, к которому уже направляется попаданец "Лапочка", обретет в ее лице еще одно верное орудие. Я уронил тарелку себе на ногу и обеими руками дернул себя же за волосы. Думай, Темный властелин, соображай! Ты же спец по козням и интригам! Неужто какая-то попаданка сможет до тебя добраться?!
  Интенсивная психотерапия помогла, и в моей голове сложился жуткий по гениальности и гениальный по зловещести план. А через какие-то четверть часа в тронный зал вползли на карачках те, что станут его осуществлять. Вернее, полз один - заметая мозаики густой рыжей бородой с кисточками на концах мохнатых прядей. А второй сидел в кожаной сумке, привязанной к поясу первого.
  - Встань! - повелел я, торжественно взмахивая рукой. - Негоже эльфийскому принцу склонять колени... - так, где это я нахватался? - Встать!
  Бородатый вскочил на бочкообразные ноги и одичало уставился на меня.
  - Мой повелитель, вы перепутали. Я гномий принц!
  Я склонил голову к плечу и прожег гнома взглядом:
  - Не смей мне перечить, смерд! Сказал, что ты будешь эльфийский принц - значит, будешь!
  Коренастый дернул себя за бороду и со слезами на глазах взмолился:
  - Не надо!
  - Надо, Федя. Надо. Но чтобы тебе не было одиноко, его я тоже в принца превращу, - и легким движением руки я поднял в воздух прятавшегося в Фединой сумке ежа.
  *******************************
  (1) Слегка переделанная цитата из Жвалевского и Мытько
  (2) Гугл в помощь))
  (3) Толкинутая песня
  (4) Герань
  (5) Кулачный щит
  
  Эпиграф:
  Была я баба нежная, а стала баба снежная... (с) Вероника Долина
  
  
  Где - то в Иномирье
  
  - Ты, я... и тромбон...
  Жаркий шепот духовика Петровича резонирует под сводом Большого театра.
  - Затейник, - игриво шепчет в ответ Зинаида и кокетливыми прыжками несется на авансцену. Декорации, приготовленные к спектаклю "Аида", жалобно потрескивают, а в душе примы играют скрипки. И литавры. Ну, еще, может быть, где-нибудь, совсем так фоном, рояль "August Forster", инвентарный номер "У - 248".
  Петрович, тихо матерясь и поминая грудную жабу, трусит следом. Черные фалды красиво развеваются за спиной, монисты на руках Зинаиды побрякивают до-бемолями, а египетские глаза выразительно поблескивают с перемазанного гримом смуглого лица.
  - Зина, - натужно сипит Петрович, и прима, сжалившись, притормаживает и, развернувшись, раскрывает объятия. Тромбонист, не рассчитав, что кокетка сдастся вот так вот сразу, с разбегу утыкается носом в пышную грудь и восторженно ахает:
  - Амнерис!
  - Иуэомиэленей... - отзывается чувственное меццо, а Петрович подымает волоокий взгляд и завороженно спрашивает:
  - Че?
  - Не обращай внимания, - прима упирается спиной в рояль и восторженно запрокидывает голову к зениту и заинтересованно следящим за действом осветителям, - люби меня!
  (Сейчас уже неважно, каким образом пресловутый инструмент под номером "У - 248" затесался в декорации царского дворца Мемфиса. Как всякий уважающий себя рояль, он просто обязан был попасться на пути лирической героини и сыграть сюжетообразующую роль.)
  Петрович, откинув дрожащей рукой крышку, с залихватским гиком водружает Зинаиду на клавиатуру, родив в недрах театра потрясающий по своей мощи диссонирующий аккорд диапазоном октавы в три. Прима восторженно ахает, рвет бабочку на груди музыканта, а коварные колесики, не выдержав страсти и веса прелестницы, внезапно оживают.
  - Зин, ты куда? - обалдело спрашивает Петрович, глядя, как удаляется, набирая скорость, рояль с распластавшейся на нем примой.
  - Я лечу-у-у! - последний раз вибрирует в главной люстре восторженное меццо, и "August forster" с грохотом рушится в оркестровую яму...
  
  Слободка Хомячихино. Восьмая верста от пятой звезды
  
  Эдельвейс каждый день гулял по лесу. И пусть односельчане считали его немного чокнутым, все равно нежно любили. Хомячихино - мирная деревенька, стоящая вдалеке от оживленных трактов, жизнь там текла спокойно и радостно, а селяне, все, как один, были улыбчивыми и добрыми. Эдельвейс служил в трактире менестрелем и обладал широкой душой и мечтой. Мечта была тоже что ни на есть оригинальная - завести себе дочку. Наверное, местные пейзанки с большим удовольствием пришли бы на помощь в этом благом деле, однако мечта - она и есть мечта. И никакие бабы в нее не вписывались по определению.
  Эдельвейс представлял, как будет воспитывать девочку, заплетать ей косички, вычесывать шерстку и чистить зубки. Однажды он даже приютил в своем сарае бездомного оленя, правда, тот при первой же возможности дал деру, да и вообще, разве мог заменить собою теплоту дочерней любви? Поэтому Эдельвейс страдал и ежедневно уходил в лес, легко скользя широкими лыжами по одному ему известным дорожкам, в странной уверенности однажды найти свое счастье. Вот и сегодня он с раннего утра затерялся среди погруженных в сон деревьев, катил себе, радостно насвистывая, и поблескивал белоснежной шерстью под лучами пробивающегося сквозь ветки солнца.
  - Фью-фью, - нежно сказала сидящая на коряге пятнистая кедровка, а Эдельвейс, притормозив, смахнул слезу умиления. Птичка подпрыгнула, а после вдруг стала на крыло и испуганно унеслась в небесную синь. Зимний лес озарился неожиданной вспышкой, в ближайших кустах что-то громко затрещало, и кто-то грязно выругался. Эдельвейс удивленно сморгнул и полез в бурелом, любопытствовать.
  Минуту спустя он обнаружил источник звука - упитанную смуглую даму в золотистой рубашке и венке из крупных белых кувшинок на высокой прическе. Дама торчала в глубоком сугробе и, затравленно озираясь, отстукивала зубами затейливый ритм.
  - Дочка! - восхитился Эдельвейс и полез обниматься.
  - ААА! - завизжала дама. - Гиганский хомяк!
  - Я - орк!
  Менестрель обиженно застыл и гордо продемонстрировал новоприобретенному чаду внушительные клыки.
  - А я Зина, - растерянно сказала дама и шумно сглотнула: - фигасе. Вы ж зеленые.
  - Не всегда, - назидательно ответил Эдельвейс и снова расплылся в широкой ухмылке: - Зий-на...
  - А это что? - дама пухлой ручкой ткнула в мохнатое менестрельское пузо.
  - Шерсть, - гордо ответил тот и кокетливо выкусил клычками запутавшуюся веточку, - зима ж на улице.
  - Зима...
  Зинаида вздрогнула все телом и, обхватив себя за плечи, истошно запричитала:
  - И зима, и мороз, и свету белого не видно, и умру я тут во цвете ле-ет!
  - Ну-ну, - Эдельвейс потянулся и покровительственно похлопал находку по плечу, - что ж Вы так убиваетесь, Вы же так никогда не убьетесь.
  - Насмешник! - с ненавистью прошипела Зина, взмахнула руками и решительно полезла из сугроба.
  Эдельвейс с готовностью подхватил ее под мышки и, закряхтев от натуги, с третьего раза вытащил на тропинку.
  - Гы... ды... ты... - снова заклацала Зинаида.
  - Ага, - кивнул орк, оглядывая короткий подол рубашонки, еле прикрывающий коленки, и широкий пояс из золотых пластин, - холодно. Моя твоя понимает. Садись, дочка, папке на спину, вмиг домчу.
  - Ку... куда? - с опаской уточнила дама и запрыгала, пытаясь согреться.
  - В трактир, куда ж еще. Там и покормим, и обогреем. А что? Ты не боись, мы орки мирные.
  - Белые и пушистые, - эхом всхлипнула прима и с сомнением оглядела мохнатого провожатого: - а донесешь?
  - Обижаешь...
  Эдельвейс расправил широкие плечи, тряся шерсткой, поиграл теоретическими мускулами и, развернувшись, присел на корточки: - садись. Только, чур, на шею - не дави!
  Зина молча плюхнулась на пушистую спину, и орк, с трудом поднявшись, медленно побрел, сгибаясь под нелегкой ношей.
  - А бы-быстрее нельзя? - снова отбила дробь зубами дочка и с горечью вспомнила стремительные путешествия противной киношной девицы, которой повезло заарканить вампира.
  - Щас, тут скоро под горку будет, - просипел Эдельвейс и вспомнил старую сказку о стремительном беге одного вампира, которому подфартило посадить на спину стройненькую девочку.
  - Ничего... - успокаивал сам себя менестрель, - своя ноша рук не тянет, зато мечта моя сбылась.
  Мечта всхрапнула и затихла.
  - Пригрелась, падла, - с тоской подумал Эдельвейс, но тут лыжня устремилась вниз, и менестрель, балансируя лапами, пошел на разгон.
  - Побереги-и-ись! - прикрикнул он на зазевавшихся зайцев, а прима, высунув любопытную голову, тут же получила в лоб сучковатой веткой, чуть не сверзилась с Эдельвейсовой спины - благо, тот бдел - и затихла окончательно.
  Долго ли, коротко они так ехали, наконец, над елками зазмеились дымки Хомячихина, и вскоре Эдельвейс важно входил в трактир.
  - Где ты шляешься? - недовольно пробурчал на работника корчмарь, а после удивленно присвистнул, когда тот, подойдя к скамье, отряхнулся.
  Зинаида, точно блоха, отпала от орочьей шкуры и застыла, лежа на скамейке, не в силах разогнуть сведенные морозом члены.
  - Это дочка моя! - радостно осклабился Эдельвейс, - Зийна.
  - Лыжи сними, - меланхолично ответствовал трактирщик и отправился протирать стойку. Что он, попаданцев, что ль, не видел?
  Эдельвейс протопал через зал и, плюхнувшись на невысокую скамеечку у камина, стал сосредоточенно разуваться.
  - И ходют, и ходют, - пробурчала пушистая орчиха, орудуя щеткой и, мстительно пихнув Зинину ногу в сандалии, вызывающе поглядела на менестреля.
  - Чего нового? - зевнув, поинтересовался Эдельвейс и, аккуратно прислонив к стене лыжи, потянулся за лютенкой.
  - А то ж прям на цельный год отлучалси, - снова вызверилась тетка и повторно пнула попаданку. Та злобно заурчала и стрельнула оттаявшим египетским взглядом в противную поломойку.
  - Как обычно, - пожал широкими плечами корчмарь, - зима...
  - А-а.. - согласился менестрель.
  - Вот разве что Темный Властелин снова буйствует, - покачал головой хозяин, отгоняя неизвестно откуда взявшуюся посреди января муху, - "Хомячихинский Пифий" пишет, вона, что в столице танцы на столах затеял. С раздеваниями...
  - Зима, - снова зевнул Эдельвейс и дернул струну, - лихорадки всяческие.
  Струна бренькнула, а частично оттаявшая прима протестующе засипела: "Ля-бемоооль...".
  - А, да, - опомнился менестрель и оживился: - Ты это, хозяин, налей моей доче чего-нибудь, чтобы отогрелась. И покушать. Да не бычи, из моих денег вычтешь.
  - И надолго это? - корчмарь скосил глаза на переносицу и взмахнул тряпкой - нахальная муха никак не отставала. - Или предложишь еще и бабе твоей кредит выписывать?
  - Дочка она мне! - Эдельвейс насупился и, поднявшись, двинулся к стойке. - И не боись, нахлебниками не будем. Вот оклемается маленько, так, как пить дать, вам всем покажет. Она мож это, на шаре танцевать умеет? Талантливая - вся в меня.
  Трактирщик скривился, но все же плеснул в кружку мутной жидкости.
  - Зийна, пей, - ласково сказал подошедший менестрель и, приподняв дочку за волосы, влил в рот напиток.
  Прима глотнула, пискнула, покраснела, побледнела и извлекла из пышной груди мощное "Пляяяяя!". Правда, в этот раз без бемоля.
  - Вот и славно, - удовлетворенно кивнул Эдельвейс и, подхватив тяжело дышащую дочу под мышку, подтащил к столу.
  - Что это было? - просипела Зина и, пошарив в поисках закуси, смачно занюхала выпитое кружевной салфеткой.
  - Оркский самогон, - просветил менестрель, заботливо ставя под нос дочке жаркое из дикого баклажана.
  - Не, я про этого, Властелина. Они что, у вас тоже водятся?
  - Только один. Да ты кушай, кушай. И не боись, чай, душегубец далеко отсюда.
  - Где? - заинтересовалась Зина и отправила в рот огромную ложку.
  - Известно где, - фыркнула противная поломойка и тут же принялась елозить щеткой под столом Эдельвейса, - в самом Черном замке на Черной горе посреди Чермного моря.
  - А какой он? - не унималась Зинаида, алчно сверкая глазами.
  - Да, чай, известно какой! - трактирщик фыркнул и стал невозмутимо складывать из газеты самолетик. - Темный, глаза, что у козы блудливой, волосья по ветру вьются, шпага серебряная опять же, булье, говорят, алое да чистого шелка. На вот, любуйся!
  С этими словами корчмарь запустил газету в сторону Зинаиды, и, мгновение спустя, с первой полосы, кривляясь, глядел на приму бледнолицый брюнет.
  - Ах, - сказала Зина басом, - Иуэомиэленей!
  - Че? - спросили хором корчмарь, поломойка и менестрель, а Темный Властелин побледнел еще больше и постарался смыться с передовицы.
  - Куда?! - взревела Зинаида, но тут оголодавшая муха пошла на таран и с размаху врезалась в глаз поломойке. Та, заорав не своим голосом, выхватила из рук примы газету и ринулась за насекомым, сшибая столы на своем пути.
  - Сумасшедший дом, - меланхолично заметил Эдельвейс и, хряпнув самогона, снова потянулся к лютенке.
  - Мой принц, - хлюпнула носом дочка, а менестрель настороженно покосился в ее сторону.
  - Исключительно папа, - нервно заметил он и вновь ударил по струнам:
  - Твои зеленые рукава сведут с ума меня сейчас.
  Твои зеленые рукава затмили свет твоих же глаз, - выразительно завел он старинную орочью балладу.
  - Попса! - выплюнула Зина и скривилась.
  - Классика! - не согласился Эдельвейс и сыграл заковыристый пассаж.
  - Вот классика! - Зинаида вскочила на стол, и, сложив руки на груди, устремила горящий взор вдаль:
  - О, милый! Приди, мое блаженство! Приди моя любовь, мне сердце успокой!
  В этот исторический момент где-то в Иномирье часы пробили десять. А поскольку эти десять пришлись на предсказанный Конец света 21 декабря 2012 года, автор этих строк содрогнулся и с опаской посмотрел в окно. Там ничего не изменилось, разве что лениво отряхнулась сидящая на дереве ворона, а вот Зине откровенно не повезло. Поток авторского адреналина вкупе с уникальной методой профессора Шниперсона, когда-то обучавшего приму вокалу, сделали свое черное дело. Стены таверны срезонировали на четверть тона, войдя в унисон с оркским боевым кличем, и милые пушистики внезапно начали внеплановую трансформацию. Сначала с тихим шелестом опала белоснежная шерсть, являя миру огромные мускулы и серые шкуры. Затем из-под широких губ выдвинулись внушительные клыки, а трогательные влажные глаза сделались вдруг вдвое меньше и загорелись маниакальным огнем.
  - Джай Махакали[1]! - взрычала страшная троица и стала окружать стол с обалдевшей примой.
  - Фигасе, вы ж зеленые, - пролепетала попаданка, а потом от души завизжала и попыталась пнуть тянущуюся к ней лапу с огромными когтями. Орки заорали и закрыли уши, а крыша таверны затрещала, покосилась и, сложившись книжкой, рухнула в зал, подняв тучи пыли. Здоровая балка приложила приму по многострадальной голове, и дама, всхлипнув, затихла и стекла под стол. Велика ты, сила певческого искусства...
  Два часа спустя онемевшие от горя селяне скорбно смотрели на дымящийся остов таверны, над которым гордо парила одинокая муха...
  1 - Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! - ("Слава Великой Кали, идут Гуркхи!") - боевой клич гуркхов.
  
  ***
  - Дармоеды! Олухи! - орал я на несчастных принцев, топая ногами и плюясь ядовитой слюной. Потом содрал с ноги ботфорт и запустил в них для полноты картины. Бабушка Беладонна оценила бы мою верность традициям.
  Йожин с Федей переглянулись.
  - А мы че... - загундосил гном. - Кто ж знал, куда ее выкинет. Мы тут репетировали, а она на далеком севере...
  - Дармоеды, олухи, идиоты, - перечислял я уже чуть тише, загибая стройные пальцы. - Имбецилы, олигофрены, кретины, дебилы...
  - Ваше Темнейшество, - робко прервал меня Федор, - а "дебил" как пишется: через "е" или через "и"?
  - Розенталя почитай, балбес! - я стукнул свернутой в трубку газетой по склоненной кудрявой голове и с подозрением спросил. - А кстати? Почему это ты интересуешься?
  - Я записываю, - покаянно засопел Федя. - Мы, гномы, завсегда подходим к делу основательно.
  - Гномы? - я еще раз треснул его газетой промеж ушей. - Какие гномы? Ты эльфийский принц как его там!
  - И-у-э-о-ми-э-ле-ней, - по слогам прочел Федя, послюнив пальцы и пролистав несколько страниц вышеупомянутой книжицы.
  - Вот! А что это такое, кстати?
  - Ни най, - пара слезинок скатилась на твердый выбритый подбородок моего визави.
  - Спокойно, Федор! - я ободряюще хлопнул гнома газетой по плечу. - Сейчас мы с этой гинеко... тьфу, генеалогией разберемся.
  И бодрым щелчком призвал золотую тарелку с наливным яблоком. Стоило им появиться в воздухе, скромный и не отсвечивающий Йожин проявил небывалую, воистину эльфийскую прыть. Он подпрыгнул, насадил яблоко на вставшие дыбом волосы, цопнул и сунул в рот.
  - Выплюнь! - с тревогой глядя в выпученные глаза друга, завопил Федя. - Чужое брать нехорошо!
  И треснул Йожина по спине. Чего-чего, а силы добродушному гному было не занимать. И.о. второго эльфийского принца пролетел через залу и долбанулся о колонну, снеся ее начисто. Недохомяченное яблоко выпало и покатилось в угол. Испуганная мантикора встала на дыбы, долбя хвостом все, до чего могла дотянуться.
  Потому вопрос с опозданием, желтой орочьей прессой и алым бельем пришлось отложить на потом.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"