когда моя первая жизнь подходила к концу
и мчалась на красный а тормоза даже не тронь
морщины и мысли забыли скользить по лицу
и в жертвенных жилах угас мой напрасный огонь
когда приспустился мой траченый молью флажок
и чёрные птицы уже не боялись клевать
ни остова сути проклятый сверчковый шесток
ни память ни душу и стала могилой кровать
когда заросло даже детское темечко сна
просеялось просо судьбы и не стали слышны
ни просьбы ни мольбы мои лишь осталась одна
меня убивать моя совесть избытком избитой вины
мотив проступил из псалмов и свечного огня
как эхо предшествий и отзвук последствий скользя
и в нём не слыхать было новой воскресшей меня
и мира иного расслышать в нём было нельзя
тогда я приникла не тело уже но астрал
к мелодии слепо как в церкви приникши к кресту
стоят изменившие то что господь начертал
и вставшие с ним на одну роковую черту
и в церкви средь чёрных в грехе обгоревших судеб
из белой стены все четыре ко мне подошли
и мне протянули молитву как нищему хлеб
и я поклонилась им тихо до самой земли
их звали привычны для каждого их имена
Надежда и Вера Любовь и София и мне
яснее мелодия новая стала слышна
и жизнь загорелась вторая моя в вышине
надорванным слухом тогда услыхала в себе
я музыку жившую в жилах карминным огнём
я снова жила и была благодарна судьбе
и мир мой воскрес и душа моя пела о нём