Не знаю, увидит ли кто-нибудь эти мои записки, прикоснется ли рука любознательного потомка к потемневшим от времени клочкам бумаги, где я, как смог, попытался поведать ужасную историю последнего отпуска моей жизни.
Луч света пробивается через узкое окно моей темницы. Наступает утро, свечу можно задуть. Хорошо, что здесь нет проблем со свечами: я привык в последнее время бодрствовать по ночам. Солнечный свет, щебет утренних птиц - все это слишком напоминает мне мою жизнь. Прошедшую жизнь. Жизнь, которой меня лишили мои собственные глупость и безрассудство. Да что уж теперь об этом... Мир дня и света, навсегда потерян для меня, и незачем о нем вспоминать. Но долг обязывает меня предостеречь тех, кто еще живет в том мире, чтобы они не повторяли моих ошибок.
Все началось тем роковым вечером, когда я, вернувшись с работы, распечатал банку пива и бросился на диван перед телевизором.
С начала недели мне не давал покоя один трудный, хоть и приятный вопрос: до отпуска оставалось всего ничего, а я до сих пор так и не решил, где я его проведу. Испания или Египет, куда ездят почти все мои коллеги - настолько пошло, что даже не хочется об этом думать. К тому же, я совершенно не выношу жару. К тому же на тамошних курортах в каждом приезжем видят свихнувшегося миллионера, а все эти "all inclusive", что пишут жулики от турбизнеса в своих проспектах - полное вранье.
Нет, я не жадный, и деньги у меня есть, но я не могу швырять их на ветер каждый год, только ради того, чтоб доказать коллегам и друзьям, что я их ничем не хуже. На самом деле, это и не нужно. Один мой знакомый провел отпуск в палаточном лагере пацифистов. Это всего в двух десятках километров от его дома, там он почти ничего не потратил, загорел, прекрасно провел время, привез массу фотографий и потрясающих историй, обзавелся полезными знакомствами. А главное - прослыл оригиналом, его все уважают и тайно завидуют, даже шеф, который ездит два раза в год на Гавайи.
По телевизору показывали сюжет о старом заброшенном замке в окрестностях нашего города. Какая-то легенда, какая-то тайна. Репортерша хмурилась и говорила о древнем проклятье, о таинственных огнях, тенях, ночами блуждающих в слепых глазницах окон, о людях, ушедших в замок и не вернувшихся назад.
Камера отвернулась от остроконечного готического силуэта, видневшегося за деревьями, и на экране появился двухэтажный дом под черепичной крышей.
--
Скажите, оправдывает ли себя ваша гостиница? - с сочувствием спросила репортерша у невысокого лысоватого человека, стоявшего рядом с ней. Внизу экрана появилась надпись: "Бартоломеус Гмейнедер, владелец гостиницы "У могилы".
--
Конечно, это не самый выгодный бизнес, - ответил господин Гмейнедер, - но я его ни на что другое не променяю. Моя семья владеет этой гостиницей с незапамятных времен. Мои предки принимали здесь постояльцев еще когда над этими местами не висело так называемое проклятье. Тогда в замке жили веселые и гостеприимные люди, гостиница процветала, - Гмейнедер вздохнул. - Теперь все изменилось. Конечно, кому придет в голову проводить отпуск здесь, вдали от цивилизации, среди нетронутых лесов и болот. Люди в наше время слишком привыкли к комфорту. А мы можем предложить только тишину, романтику и покой, пение птиц, журчание ручья, натуральное пиво, которое я сам варю по четырехсотлетнему семейному рецепту, исключительно низкие цены и незабываемые воспоминания. Надо быть немного сумасшедшим, чтоб предпочесть отдых в нашей гостинице сезонным предложениям, которыми сейчас увешаны витрины туристических агентств. Впрочем, сезонные предложения есть и у нас.
Сюжет закончился, я проглотил остатки пива и бросился к телефонной книге. Номер гостиницы я нашел быстро, дозвонился не сразу, и знакомый мне по телерепортажу голос сообщил, что в гостинице есть свободный номер с душем и телевизором, он будет мне стоить всего сорок евро в день, включая завтрак, причем со второй недели мне будет сделана пятипроцентная скидка.
Я достал из холодильника еще банку, щелкнул закрывашкой и ощутил всем телом, как вместе с холодным пивом мой организм наполняется светлым и бодрящим счастьем и наслаждением.
Я сам происхожу из старинного рыцарского рода. Некогда мои предки сражались под знаменами великих королей древности, что принесло им много достоинства, но мало достояния. А что и осталось, успешно пустили по ветру их потомки. Мне осталась только фамилия, которой я не сильно бравирую, но при случае всегда напоминаю друзьям и сослуживцам, что в моих жилах течет кровь древних воинов. И коллеги порой отпускают глупые шутки на эту тему.
Что ж, кому, как ни мне уместно провести отпуск в таком экзотическом месте, причем за совершенно символическую плату? И за дорогу платить почти ничего не надо: тут ехать-то часа два. В гостинице наверняка можно купить открыток и брошюр с леденящими душу историями, которые можно будет рассказывать за кружкой. Кой что и сам наверняка наслушаюсь от местных жителей, а что-то и сочиню - голова-то у меня работает. Друзья будут качать головой и говорить, что никогда не сунулись бы в такое странное место, а я скажу им: "Вот этим я от вас и отличаюсь". Не пристало потомку бесстрашных рыцарей пугаться каких-то дурацких проклятий.
Добрался я под вечер. Доехал, как и рассчитывал, без особых приключений. К гостинице вела узкая проселочная дорога, поворот на которую был обозначен старым покосившимся деревянным указателем "Отель "У могилы".
Хозяина я застал за стойкой бара. Бар, как и все здание гостиницы, был выдержан в патриархальном стиле, он будто бы не менялся последние сотню-другую лет. Все было деревянное, на стене висел настоящий рыцарский меч, старинная музыкальная шкатулка играла странную мелодию. Обстановка в гостинице очень меня порадовала. Я вообще люблю все странное и старинное.
Получив ключи, я отнес в номер свой чемодан. Комната была на первом этаже, с видом на лес. Душ, телевизор, мебель - все было в отличном состоянии, я даже не ожидал встретить такой комфорт в этой глуши, да еще и так дешево.
Когда я вернулся в бар, хозяин все еще стоял за стойкой и протирал вымытые бокалы. "Я посижу на улице, - сказал я. - Принесите пива, будьте добры". Он добродушно улыбнулся в ответ.
Я сел за столик у входа в гостиницу. Посетителей было немного. Трое постояльцев среднего возраста играли в карты. Грузный седой мужчина с красным лицом курил трубку. В углу, в тени крыльца, сидел еще один посетитель. Его лицо было не разглядеть из-под капюшона.
Из бара вышел хозяин с бокалом пива и подсел ко мне.
--
Отдыхать приехали? - спросил он.
--
Да, я увидел вашу гостиницу по телевизору и решил провести здесь отпуск. Вы Бартоломеус Гмейнедер.
Он улыбнулся и протянул мне визитную карточку. Слева на ней была изображена фигура человека с кружкой пива в руке, такая же деревянная фигура висела над входом в гостиницу, а справа жирным шрифтом было написано "Бартоломеус Гмейнедер", а немного ниже - адрес гостиницы.
--
Хорошая передача получилась. После нее у меня сразу появилось несколько новых постояльцев, - сказал Бартоломеус.
--
Очень удачный ход: проклятье древнего замка. Настоящая находка. Вы это сами выдумали?
--
Ну что вы! Этим скорее распугаешь постояльцев, чем привлечешь. Тут природа прекрасная: лес, река, никакой промышленности рядом. Воздух чистый. А замок что? От него одни неприятности.
--
То есть, вы хотите сказать, что он действительно проклят?
Бартоломеус задумчиво пожал плечами.
--
Странные вещи тут порой происходят, - сказал он. - Проклятье это или что еще - не знаю. Но другого объяснения этим делам у меня нет.
--
Да брось ты, Бартоломеус, людей пугать! - подал голос седой толстяк из-за соседнего стола. - Вы его не слушайте, - обратился он ко мне. - Ничего особенного, мистического, по крайней мере, тут не происходит. Все вполне укладывается в научные рамки.
--
Тебе по работе не положено верить в мистику, - ответил Бартоломеус. - Это Каспер, инспектор полиции. А ведь пропадают люди. Как это объяснить?
--
Люди везде пропадают, - ответил Каспер. - Тут, кстати, не чаще, чем везде. Последний случай был, если не ошибаюсь, два года назад. Так ведь?
--
Да, - ответил Бартоломеус, - я помню. Это был мой постоялец.
--
Много за ним числится, - отозвался Каспер, - убийство, кража, совращение малолетних, я уж не говорю о надругательстве над покойником. Не удивительно, что такой где-то скрывается.
В голосе Каспера звучало неподдельное возмущение. Говоря, он смотрел куда-то в сторону, будто обращаясь не ко мне и не к Бартоломеусу, а к кому-то еще. Бартоломеус положил ему руку на локоть, успокаивая, и сказал:
--
А три года назад еще один постоялец исчез. Его год искали.
--
Точно. А нашли у самого замка, разрубленным на куски. Только ничего сверхъестественного я в этом не нахожу. Умные люди по болотам не шляются. А к замку ходить вообще запрещено, поскольку здание в аварийном состоянии, да и дорог к нему нет, все болото затопило. Так что вы, молодой человек, не верьте во все эти сказки и ничего не бойтесь.
--
Я не боюсь. Я, знаете ли, потомок древних воинов, в моих жилах течет рыцарская кровь.
--
Вот это правильно, - сказал Бартоломеус, пожимая мне руку. - Вы видели, какой меч висит у меня в баре? Настоящий. Я как-нибудь расскажу вам его историю.
--
Кстати, - перебил его я. - Вы не могли бы подробнее рассказать про проклятье замка?
--
Конечно, - ответил он, - обязательно расскажу. У нас будет еще много времени.
Каспер встал и, похлопав меня по плечу, пошел в бар. Посетитель в капюшоне окликнул Бартоломеуса и заказал пива. Когда тот ушел, я заметил, как какая-то тень промелькнула в кустах, но я не успел ее разглядеть. Неожиданно я услышал чей-то шепот: "Забудьте о рыцарях и древних воинах! Забудьте, и с вами ничего не случится. И не верьте никому. Здесь все ложь и обман!"
--
Ты чего, приятель? - раздался голос Каспера.
Я обернулся и увидел парня, который до этого сидел в углу. А за спиной у него, положив руку ему на плечо, стоял Каспер. Парень сник и молча вернулся на свое место.
--
Кто это? - тихо спросил я.
Каспер пожал плечами.
--
Он здесь часто бывает, но кто он - я не знаю.
--
И вы даже не проверите его документы?
--
С чего это вдруг? Мы живем в свободной стране. У меня нет никаких оснований подозревать его в чем-то. К тому же я сейчас не на службе, так что проверять у кого-то документы права не имею.
Вернулся Бартоломеус, тема разговора сменилась. Оказалось, что Бартоломеус неплохо разобрался в деталях налоговой реформы. За их обсуждением прошел весь остаток вечера.
В свой номер я пришел уже заполночь. Не включая света, я начал раздеваться, как вдруг увидел за окном свет.На мгновение мне показалось, что я вижу женское лицо. Меня поразила его противоестественная бледность и полный неизбывной тоски взгляд больших и печальных глаз. Он пронзил меня до самой глубины души. Наши взгляды встретились лишь на одно мгновение. Сияние за моим окном рассеялось. На улице уже никого не было. Только какой-то камень белел в темноте. Наверное, именно он спьяну показался мне женским лицом. Но как мне мог померещиться этот взгляд? Такое не может привидеться.
На следующий день я проснулся поздно. Я прогулялся по окрестностям, послушал пение птиц и журчание ручья. За весь день я почти никого не встретил и снова порадовался, что не поехал на какой-нибудь модный курорт. После прогулки я почитал на своем лаптопе несколько отчетов, до которых у меня раньше не доходили руки.
Вечером я вышел к себе под окно, к тому камню, что накануне показался мне женским лицом.
Большой камень, видимо, был когда-то обтесан, на нем просматривались следы старинных букв. Но я, как ни старался, не смог разобрать ни одного слова.
--
Что за камень лежит у меня под окном? - спросил я у Бартоломеуса, когда он принес мне пиво.
Бартоломеус усмехнулся и присел рядом со мной.
--
Это как раз и есть та самая история, которую я еще вчера обещал рассказать. Случилось это примерно триста лет назад. Хозяин замка влюбился в дочь моего предка, что тогда владел гостиницей. К сожалению, любовь его приняла несколько противоестественные формы, мягко выражаясь. Короче, девушка была опозорена, попыталась утопиться, но ее спасли. Впрочем, не надолго. Она умерла на следующий день. А времена тогда были строгие. Священник отказался хоронить ее как полагается, на кладбище. Так и закопали прямо напротив гостиницы. Тот камень - ее могилка и есть. С тех пор наша гостиница и называется "У могилы".
--
Печальная история, - сказал я. - А что хозяин замка?
--
Про него известно только что старший брат опозоренной девушки поклялся ему отомстить. Взял меч и ушел. После этого никто не видел ни мстителя, ни хозяина замка. Тогда и пошли разговоры о проклятии. А меч мстителя теперь висит у меня в баре.
--
Кстати, снял бы ты его, - вмешался непонятно откуда появившийся Каспер. - С одной стороны оружие, с другой стороны старинная вещь, дорогая. Зачем зря людей искушать?
--
Да брось ты, - махнул рукой Бартоломеус, - кому он тут может понадобиться?
--
Всякое бывает, - многозначительно сказал Каспер. - Сам знаешь.
--
Брось, - повторил Бартоломеус, задумчиво глядя на сигарету в моей руке.
Разговор перешел на другую тему, и мы снова засиделись допоздна.
Почувствовав, что выполнил вечернюю пивную норму, я попрощался со своими собеседниками и нетвердой походкой направился к могиле, чтоб внимательней ее рассмотреть. Запах тлена неожиданно обдал меня, когда я склонился над белым камнем. Я почувствовал, как кто-то прикоснулся к моей спине. Я медленно обернулся. Передо мной стояла та самая женщина, которую я видел вчера в окне, на этот раз ошибки быть не могло. Я видел ее ясно, это не был обман зрения. Она глядела мне прямо в глаза, ее взгляд наполняет собой всего меня. Я не мог ничего сказать, я был полностью подчинен ее воле.
"Не говори ничего", - сказала она, протягивая ко мне свои руки, белые как мрамор и холодные как лед.
Я повиновался.
"Иди за мной, потомок древних воинов", - прошептала она, увлекая меня за собой.
Ее легкое белое платье сползло с плеча. Я молча следовал за ней вглубь хозяйственных построек. Время от времени она оборачивалась и шептала что-то. Но платье не поправляла.
Наконец мы оказались в каком-то сарае. Пахло сеном, но этот аромат не перебивал запаха могилы, исходящего от моей спутницы. Тут она остановилась и повернулась ко мне лицом. В тусклом свете луны я, наконец, смог рассмотреть ее лицо. Оно казалось спокойным и умиротворенным, оттого еще более прекрасным. Даже маленький шрам на подбородке совсем не портил ее классическую красоту. Но сколько грусти было в ее глазах!
--
Что за бледная девушка со шрамом ходит по вечерам вокруг гостиницы? - спросил я у Бартоломеуса.
--
Бледная и со шрамом? - переспросил он. - Шрам на подбородке?
--
Да, именно на подбородке!
Бартоломеус задумался на несколько секунд и сказал:
--
Если бледная и со шрамом на подбородке, то Эльза. Точно она, больше тут никого со шрамом на подбородке нет.
--
Эльза? Кто это?
--
Ну, та самая, про которую я вчера рассказывал. Из-за нее проклятье случилось. Эльзой ее звали. Она тут часто появляется.
--
То есть, вы хотите сказать, что она мертвая?
--
Да уж, понятное дело, не живая, раз триста лет в могиле лежит.
Я почувствовал, что в голове у меня все перемешалось.
--
Но ведь этого просто не может быть!
--
Почему не может? Я же говорил, что ее не по правилам похоронили. Вот душа и не может успокоиться. Непорядок, конечно, но я не знаю, что тут поделаешь. Документы все уже давно потерялись, перехоронить будет хлопотно. А так, вроде бы, триста лет продолжается, и ничего. Постояльцы не жалуются. Наоборот даже, многим нравится такая экзотика. А если б Эльза хотела упокоиться с миром, то сама явилась бы ко мне и попросила. Но я ее никогда не видел. А что это вы так интересуетесь?
Я не нашелся, что ответить. Бартоломеус покачал головой.
--
Я все понимаю, - сказал он, - сам молодым был, да и про Эльзу всякого наслышался. Нельзя о покойниках плохо говорить, но, по слухам, сучка она была порядочная. Порядочная, конечно, но сучка. Вы только Касперу ничего не рассказывайте: Эльзе ведь, когда она померла, вроде бы, и четырнадцати не было. Понимаете, куда я веду? А Каспер лицо официальное, хоть и приходит сюда после службы. Не то чтоб он был формалистом, он на многое закрывает глаза, я уверен, что он не станет про вас сообщать, но такие вещи его очень ранят, он будет корить себя, в нем будут бороться разные чувства. А у него язва желудка. Ему нельзя переживать.
--
Постойте! Какие четырнадцать? Да ей не меньше, чем двадцать пять, я что, совсем не разбираюсь?!
--
На самом деле ей за триста, - сухо ответил Бартоломеус, - она еще хорошо сохранилась, если выглядит на двадцать с чем-то. Наш свежий воздух и болотистая почва творят чудеса. Однако по закону ей столько лет, сколько было на момент смерти. И не думаю, что судья станет слушать, что ваша подруга триста лет как в могиле. Я даже боюсь, что это только ухудшит его мнение о вас.
--
Что же мне теперь делать?
--
Ничего. Отдыхайте. Только будьте осторожнее. Про Эльзу рассказывают, что красавица была, но дура редкостная. Она за столько времени могла и измениться, но вы все равно не очень слушайте, что она там болтает. Своей головой думайте. И не принимайте то, что вы здесь видите и слышите, как бы сказать, слишком уж всерьез. Вы же сюда отдыхать приехали, помните об этом.
Вечером я снова пришел к могиле Эльзы.
Я стоял, опершись на белый камень, и смотрел на замок за болотом. Было что-то манящее в этом мрачном силуэте. Казалось, что проклятье, нависающее над этим древним сооружением, становилось видимым в свете луны. И это зрелище будило во мне те глубинные чувства, что заставили бы моего далекого предка крепче сжать рукоять меча.
Мое сердце забилось быстрее. В одном из окон замка я увидел мерцающий огонек, и в свете свечи промелькнула чья-то тень.
У меня за спиной послышались шаги. Я резко обернулся и увидел Бартоломеуса.
--
Там кто-то есть, - прошептал я, указывая в сторону замка.
Бартоломеус пригляделся, прищурясь, и сказал:
--
Да, это он, хозяин замка. Все успокоиться не может.
Меня уже начинали раздражать эти мистические истории. По крайней мере, их было многовато для одного дня.
--
Вы что, серьезно верите во все это?
--
Не верю, - с досадой ответил Бартоломеус. - Тут нечего верить: я своими глазами вижу. И вы видите, и другие. Я же вам сказал: не забивайте себе голову и не смотрите на все так серьезно. Вам-то какое дело до бедолаги, которого уж триста лет и на свете-то нет? Пойдемте лучше, я вам пива налью.
И он ушел в гостиницу.
Я совсем, было, собрался последовать его совету, как вдруг меня снова обдало запахом тлена, и холодная рука Эльзы легла на мое плечо.
"Это он, - чуть слышно говорила она, глядя на замок. - Это он, мой мучитель".
Невозможно передать, сколько печали, тоски и боли было в этих ее словах. Я не знал, что я могу сделать для этого одинокого и несчастного создания, но мысленно поклялся сделать все, чтобы помочь ей.
"Я люблю тебя, потомок древних воинов, - неожиданно сказала она. - Убей его, и мы будем вместе".
Как мы можем быть вместе? Я ведь живой, а она мертвая? Я не спросил ее об этом, скованный светом ее глаз. Впрочем, она, казалось, могла читать мои мысли.
"Я снова буду жить, - еле слышно шептала она. - Убей его, и я стану живой".
В ее словах мне слышалось какое-то противоречие, но я был слишком растерян, чтобы сохранять способность к критическому анализу. Да и никто из моих героических предков не стал бы раздумывать в такой ситуации. Я готов был голыми руками задушить негодяя, если б знал, как пройти к замку.
"Дорога начинается прямо за моей могилой", - будто откуда-то издалека доносился до меня голос Эльзы".
Дрожащей от волнения рукой я раздвинул кусты за камнем, и моему взору предстала дорога через болото прямо к замку. Луна освещала ее так ярко, что виден был каждый камушек. Я понял, что это судьба.
"Вперед, мой герой!" - сказала Эльза.
Я обернулся, чтоб ответить, но она уже исчезла.
Решение было принято. Не раздумывая ни секунды, я бросился к гостинице. К счастью, в баре никого не было. Я сорвал со стены меч. В этот момент мне показалось, что силы всех моих предков влились в мое тело через рукоять старинного оружия. Я никогда не прикасался к мечу, но сразу же понял, как с ним обращаться, как держать, как замахиваться, как рубить врагов. Это было совсем не сложно. Это был уже не я, не тот я, что пару дней назад приехал сюда в отпуск. Это был доблестный рыцарь без страха и упрека, готовый к беспощадной борьбе с любым врагом, кем бы он ни был.
Я помчался по дороге к замку. Его громада надвигалась на меня. Свет в окне казался все более зловещим. Но со мной был мой меч, и я ничего не боялся.
Как вихрь я ворвался в замок, взлетел по лестнице наверх, пробежал по мрачному темному коридору. Ничто не мешало моему бегу, но даже если бы кто и решился встать на моем пути, будь это человек или сам дьявол, он горько пожалел бы об этом.
Наконец, я увидел закрытую дверь, из-под которой пробивалась полоска света. Один взмах меча и дверь слетела с петель.
Передо мной стоял человек, силуэт которого я видел в окне. Он посмотрел на меня полными ужаса глазами, попытался закрыться рукой. Конечно, это ему не помогло. Зарубленный, он упал к моим ногам.
Гнев и решимость сменились во мне растерянностью. Я смотрел, как на полу растекается лужа крови, стук моего сердца отдавался в ушах. Тут я понял, что это стучит не сердце, это были чьи-то шаги. Кто-то приближался из тьмы коридора. Я снова сжал рукоять меча, хотя от моей былой смелости немного осталось.
Из темноты появилась чья-то фигура. Это был Бартоломеус. Он в ужасе всплеснул руками и бросился к мертвому телу.
--
Так и есть! - сказал он. - Это Маркус Клейн, мой постоялец, который пропал без вести два года назад. Все-таки я опоздал.
--
Откуда вы знали? - с трудом выговорил я.
--
Знал о чем? Что вы сюда побежали? Я, как увидел, что меч пропал, сразу все понял. Я так и знал, что вам кражи мало покажется. Теперь вот убийство.
Он помолчал, вытирая пот со лба, и забрал у меня меч. Я, не сопротивляясь, отдал оружие, с которым, как мне казалось еще несколько минут назад, я навеки сроднился.
--
А ведь я знаю, почему вы это сделали, - запальчиво продолжил Бартоломеус. - Это вас Эльза, шлюшка малолетняя подбила, крематорий по ней плачет. С нее-то, с дуры, какой спрос! А вы, вот, чем думали? Не посмотрели, что дите малое, не посмотрели, что мертвая! Так вам этого еще мало показалось: теперь еще кража и убийство. Теперь мне ничего не остается, как только выдать вас полиции.
Я стоял раздавленный тяжестью своих преступлений.
--
А Каспер что скажет? - продолжал Бартоломеус. - Он же вам так симпатизировал! Он будет просто сражен.
Он резко замолчал, опустив голову. Видимо, он уже был сражен не меньше Каспера. А мне-то уж вообще жизнь была больше не мила. Я надеялся, что происшедшее окажется страшным сном. Но я не просыпался.
--
Зачем вы убили Маркуса Клейна? - тихо спросил Бартоломеус. - Что плохого он вам сделал? Ну, приехал человек сюда в отпуск, ну, не захотел обратно, такой у нас воздух чистый, а природа красивая. Свет по ночам в замке зажигал. Постояльцам нравилось: романтика, нервы щекочет. Но никому и в голову не приходило бежать сюда с краденным мечом.
Я опустился на пол и заплакал.
Конечно, карьера моя на этом закончилась, и возвратиться домой я больше не мог. Но Бартоломеус оказался добрейшим человеком. Он не сдал меня полиции.
Для всех я пропал без вести два года назад. На самом же деле я поселился в заброшенном замке на болоте. Право же, неплохая замена после той конуры, что я за огромные деньги снимал в городе. Я практически приобрел в собственность очень даже приличный объект недвижимости. Правда, не могу им распоряжаться, зато ничего не плачу. Он, кстати, вовсе не в аварийном состоянии: раньше умели строить надежно.
Природа здесь отличная, и я все меньше жалею о том, что был вынужден покинуть город. Маркуса Клейна только жаль.
Бартоломеус меня кормит. Иной раз я и сам наведываюсь инкогнито в его пивную, и он меня бесплатно угощает. Святой человек. Касперу я стараюсь не попадаться на глаза. Я чувствую, что он до сих пор не может меня простить. Все-таки профессия налагает свой отпечаток даже на таких душевных людей.
Эльза иной раз ко мне наведывается. Ее предсказание сбылось. Она действительно теперь живая. Впрочем, пахнет она как прежде: не моется совсем. Но я ей, конечно, не делаю замечаний. Она и так в последнее время слишком часто путается с постояльцами Бартоломеуса. Сдается мне, она плетет какие-то интриги. И чего бы ей что-то против меня замышлять? Странная она. Бартоломеус был прав: не стоило с ней связываться.
В последнее время я увлекся чтением. Здесь есть замечательная библиотека. Книгам уже по несколько сотен лет. Все больше о черной магии. Страшно интересно. Целыми ночами читаю. Я вообще привык в последнее время бодрствовать по ночам, а то солнечный свет слишком напоминает мне мою прежнюю жизнь. Хорошо, что здесь нет проблем со свечами.
На днях я нашел в библиотеке записи сделанные совсем недавно. Это были клочки бумаги, вырванные из блокнота. Не знаю, писал ли это мой предшественник или кто другой. На первой странице я прочитал:
"Не знаю, увидит ли кто-нибудь эти мои записки, прикоснется ли рука любознательного потомка к потемневшим от времени клочкам бумаги, где я, как смог, попытался поведать ужасную историю последнего отпуска моей жизни..."
1. Старинная музыкальная шкатулка играет странную мелодию.
