Не люблю пшённую кашу! Хотя не считаю её не вкусной. Как говорится в одной рекламе: " Это вкус детства!" И сытостью я не избалован! Просто, когда я её ем, вспоминается один день из моей жизни.

Сколько мне тогда было!? Может два, может три года, но не больше. Дом, в котором мы жили, стоял на краю города, за домом начиналось болото. Дорога, идущая по улице, плавно переходила в гать, идущую через это болото. Каждое утро я просыпался от шарканья сапог. Это вели пленных немцев, которые отсыпали новую дорогу вдоль этой гати. Рядом с нашим домом была огорожена, колючей проволокой, площадка. В полдень притаскивали полевую кухню, и приводили пленных на обед. Не помню, как часто я ходил на эту площадку, но один день мне запомнился, и помнится до сих пор.

Он шёл как обычно. Привезли кухню. Но в тот день мы где - то забегались, и пришли когда обед был в разгаре. Свободных котелков не было, мы сидели и ждали, когда они освободятся. А ждать пришлось бы долго. Пока " Фрицы" съедят кашу, потом вымоют котелки, и будут пить из них чай. Но вот к кухне направился здоровенный мужик. Помыл котелок, и подошёл к повару. Тот хотел налить ему чай, но он помотал головой, протянул руку к котлу с кашей, и сказал, "киндер". Взял наполненный котелок, и протянул его мне. Я не хотел брать, он же враг, но солдат из охраны сказал: " Бери малец"! я взял, и стал есть. Немец сел рядом, и вдруг, громадной ручищей погладил меня по голове. От неожиданности я поперхнулся, и отодвинулся от него. Потом отодвинулся ещё дальше, так чтоб он не мог дотянуться до меня, и посмотрел на него. Он сидел с окаменевшим лицом, а по щекам текли слёзы. Есть расхотелось. Я слез со скамейки, и побежал домой. Обегать забор из колючей проволоки не стал, а пролез под ним через лаз прорытый курами. И случилось то, из за чего, запомнился мне тот день! По двору, как всегда расхаживал петух, присматривая за своим не многочисленным семейством. Что там шевельнулось у него в куриной голове, он воинственно заклекотал, взлетел, сел мне на голову, и стал клевать, норовя попасть в глаза. На моё счастье в этот миг во двор входил отец. Он по каким - то делам заехал домой, схватил петуха и свернул ему шею. Кровь заливала мне глаза и я не видел всего этого. Испугаться я не успел, но сознание потерял. Когда очнулся моя голова уже была забинтована. Раны долго не заживали, и я гордо ходил с забинтованной головой, тем более что бинтовали меня в настоящем госпитале, чему все мальчишки в округе завидовали. А петуха мне было жалко! Я даже не стал есть суп сваренный из него. Потом долго был уверен, что он, петух, мстил мне за котелок с кашей, который я взял из рук врага.

И вот сейчас, когда я смотрю телевизор, где политики рассуждают о войне как об увеселительной прогулке, всегда думаю: " им бы показать глаза того, пленного солдата!" Хотя навряд - ли у них в душе, шевельнётся, что то человеческое! Воевать будут другие, посланные ими на смерть, а они отсидятся в своих кабинетах, в худшем случае, в штабах.

Вот - ведь сколько мыслей и воспоминаний! А "делов" - то! Жена поставила тарелку с "пшёнкой" и сказала: "Ешь, это тебе надо для здоровья!"