Аннотация: Рассказ о том, как важно внимательно читать адресованные вам письма
Dura lex sed lex
закон суров, но таков закон
Поправив на плече длинный ремень сумки, болтающейся у него возле бедра, Игорь вышел из подъезда и заспешил к трамвайной остановке. Сегодня у него было важное дело. На дне сумки, в аккуратной картонной коробочке, покоилась, поджидая свого времени, толстая колода коллекционных карт. И в том клубе настольных игр, куда Игорь ходил два-три раза в неделю, сегодня его ждали магические поединки.
Красный трамвай вырулил из-за поворота как раз в тот момент, когда Игорь подошёл к остановке.
"Везёт мне сегодня", - подумал Игорь, глядя, как покачивается на стыках рельс, приближающийся вагон.
Ему действительно везло сегодня. Последний экзамен летней сессии был сдан, третий курс закончен, денежный перевод от родителей получен и квартирной хозяйке было уплачено ещё на полгода вперёд. И впереди у него было два солнечных месяца абсолютного ничегонеделанья.
Час пик, когда люди идущие с работы потными телами штурмуют переполненные вагоны, ещё не начался, и в трамвае было полно свободных мест. Усевшись на самое заднее сиденье в вагоне, Игорь положил на колени свою сумку и полез в неё обеими руками.
"Вот, блин..." - разочаровано подумал он, глядя на извлечённую из сумки толстую коричневую тетрадку с институтскими лекциями, - "Забыл переложить". - Тот детектив, который он читал в трамвае, сейчас, позабытый, лежал в его квартире, под диваном.
Сунув ненужную теперь тетрадку обратно в сумку, Игорь достал оттуда тот пакет, который был извлечён им из почтового ящика десять минут назад. Обёртка с липким клапаном, словно у дорогих журналов, легко поддалась, выпуская из себя толстый конверт, и Игорь, скомкав хрустящий целлофан, сунул его обратно в сумку.
"Так, ну и что тут у нас за беллетристика", - думал Игорь, рассматривая конверт, - "Издательский дом... Специальное предложение... первый приз... требует ответа... Ясно. Письмо счастья".
Надорвав уголок конверта, Игорь просунул туда палец и несколькими рывками вскрыл его. Достав из него пачку разноцветных листков, он стал перебирать их, читая только первые строчки.
"Уважаемый, Игорь Михайлович... Специальное предложение от нашего издательского дома... Если Вы закажете у нас сегодня... Розыгрыш главного приза состоится... Не упустите свой шанс..."
"Ясно", - подумал Игорь, запихивая листки обратно в конверт. - "Купите у нас сегодня не нужные Вам товары на эту сумму, и мы Вас честно разыграем с нашим главным призом. Неужто кто-то на это клюёт?".
Студент, с которым Игорь учился в одной группе, рассказал, как его бабушка попала в больницу с сердечным приступом, когда получила подобное письмо. Тот пакет был адресован его деду, который умер восемь лет назад.
"И откуда только эти сволочи мой адрес узнали?", - думал Игорь, закрывая сумку. - "Квартира-то съёмная, а прописка временная. Вот, блин, ведь влип в какую-то базу данных".
Игорь вышел из трамвая, когда долгий летний вечер только начинался. Солнце низко висело над горизонтом, выплеснув свои краски на половину прозрачного неба, и Игорь, довольно улыбнувшись, быстро пошёл по ухоженной аллее парка.
Тошнотворная волна запаха ударила в нос Игоря, когда он, мурлыкав себе под нос какой-то мотивчик, проходил мимо одной из скамеек на аллее. Перемешанный запах гнилья, пота, мочи и ещё чего-то, трудноопределимого. Игорь, продолжая быстро шагать, повертел головой, пытаясь определить источник такого мерзкого запаха. Этим источником оказался бомж, который сидел на скамейке и копался в большой, такой же грязной, как и он сам, сумке.
"Фууу", - подумал Игорь, сморщив нос. - "Нет, ну, надо ж так, а? Лето же на дворе, ёлки-палки. И речка рядом. Сходи же ты, вымойся, засранец вонючий".
Игорь уже порядком удалился от этого бомжа, перебирающего свои сокровища, но запах по-прежнему не отпускал его.
"Блин, валить таких надо. Валить, валить, без суда и следствия. Поймать бы его и на кол. Непременно, на кол. Как в Турции... Нет, в Турции в дерьмо макали. А он и так уже в дерьме по уши... А на кол где сажали?... Ну, ведь где-то сажали".
Вырвавшись из цепких лап запаха, Игорь, облегчённо вздохнул и заспешил дальше.
* * *
Игорь лежал на диване, наполовину накрывшись простыней и пристроив подушку к подлокотнику так, чтобы видеть стоящий у балконной двери телевизор.
"Перепись населения Голливуда", - подумал Игорь, когда по экрану заскользили титры. Идиотское кино с честными полицейскими, стрельбой и погонями на машинах наконец-то закончилось. Выключив телевизор, он бросил пульт под диван и натянул на плечи простынь.
"Всё. Вот, теперь можно и засыпать. Сколько там?" - он взглянул на часы, висящие над диваном.
"Половина первого... А завтра никуда не надо... Хорошо..."
Изголодавшийся комар затянул над его ухом свою победную песню.
"Блин, ну только не ты... Слушай, давай не сегодня, а?..."
Часы-ходики на кухне размеренно цокали в ночной тишине.
"Завтра обязательно сломаю... Засыпать мешают... Нет, не сломаю. Забуду, когда проснусь... Три года собираюсь сломать..."
Маятник часов, отсекая от бесконечного потока очередную секунду, замедлил свой бег и замер в крайнем боковом положении, отмечая остановившееся время на отметке без четверти час.
Негромко скрипнула входная дверь квартиры, и через секунду в комнату неторопливо вошли трое мужчин.
Первый из них, толстый, с гладким лысым черепом, щёлкнул выключателем и плюхнулся в кресло возле журнального столика. Брезгливо поморщившись, он достал из кармана не первой свежести носовой платок и вытер блестящие на его толстой шее крупные капли пота.
У второго мужчины, вошедшего в комнату, были очки с такими диоптриями, что сквозь них его глаза казались смешно выпученными. Оглядевшись, он подошёл к дивану и, чуть улыбнувшись, осторожно поправил простынь, прикрыв ею длинные ноги Игоря.
Когда он обернулся, то увидел, что второе кресло за столиком было уже занято. Там сидел третий, мужчина с черными усами и с бардовым галстуком-бабочкой на белоснежной рубашке. На его коленках лежала сумка Игоря, которую усатый захватил с собою из прихожей.
Очкарик, ещё раз оглядев комнату, увидел, что сесть тут больше некуда.
- Наверное, там табуретка есть, - ткнул пальцем в сторону кухни толстяк.
- Да ладно... Устроюсь как-нибудь, - пробормотал очкарик, пододвигая поближе к столику две маленькие диванные подушки, лежащие прямо посередине комнаты.
Он уселся на подушки, вытянув под стол ноги в помятых брюках, и уставился на толстяка.
- Ну, - глубоко вздохнул тот. - Начнем.
Усатый чуть кашлянул и негромким хриплым голосом начал.
- Ваша Честь, восемь часов назад наша фирма заключила с обвиняемым договор, по которому...
- Протестую, - взметнулся вверх палец очкарика. - Данный договор не был заключён, или же мой клиент не был поставлен в известность о том, что договор уже вступил в силу.
- Ваша Честь, - уверенно проговорил усатый. - Договор был заключен, и у обвиняемого было достаточно времени, чтобы с ним ознакомиться.
- И Вы можете это доказать? - лениво спросил толстяк.
- Конечно могу, - усатый вытащил из сумки Игоря письмо и положил его на столик. Сторона пакета с крупными красивыми надписями легла вниз, и, казалось, что на столе перед толстяком лежит небольшой, синий прямоугольник бумаги.
- Читай, - кивнул толстяк очкарику.
Тот, приподнявшись со своих подушек, дотянулся до пакета и завертел его в руках, внимательно рассматривая.
- Издательский дом... - начал он.
- На лицевой стороне, - тут же перебил его усатый, и очкарик удивлённо посмотрел на него.
- На лицевой, - повторил усатый, указывая на пакет.
Толстяк слегка вытянул шею, пытаясь рассмотреть пакет, и очкарик пальцем указал на то место, которое он начал читать.
- На лицевой стороне, - ещё раз более раздражённо проговорил усатый, и сделал рукою жест, словно что-то переворачивал. - А это просто реклама. Они это любят.
Удивлённый очкарик перевернул пакет и несколько секунд внимательно рассматривал его.
- Но здесь же ничего... А, вот...
Тоненькая строчка маленьких голубых буковок на синем фоне была в самом низу конверта. Очкарик поднёс пакет к самому носу, и его губы медленно задвигались.
- Вскрытие данного пакета обозначает Ваше согласие с условиями находящегося в нём договора, - с трудом разобрал он мелкие буквы.
Осилив фразу, очкарик как-то растерянно посмотрел на усатого.
- Вы что, обалдели?... Что это всё значит? - продолжил он обречённым голосом. - Как только мой клиент вскрыл пакет... - не спуская глаз с усатого, качнул он головой в сторону дивана.
Усатый молча кивнул.
- Но ведь это же... не честно, - проговорил очкарик, возвращая конверт на стол.
- Не честно, - подтвердил толстяк. - Но, вполне законно.
- Но, ведь он же мог даже не заметить этой надписи...
- Протестую, Ваша Честь, - резко повернулся в сторону толстяка усатый. - Защита использует домыслы, а не доказательства.
- Протест принят, - лениво протянул толстяк. - Вы можете это доказать? - спросил он у очкарика.
- Что доказать? - не понял тот.
Толстяк шумно вздохнул.
- Обвиняемый самостоятельно вскрыл письмо?
- Да, Ваша Честь, но...
- У него было достаточно времени, чтобы внимательно ознакомиться со всеми надписями на нём? - нетерпеливо перебил его толстяк. - В том числе, и с той надписью, которая находится на лицевой стороне пакета?
- Да...
- Вы можете доказать, что, держа этот конверт в руках, Ваш подзащитный не читал этой надписи?
Несколько секунд остановившегося времени прошло в полном молчании.
- Нет, Ваша Честь, - наконец-то выдохнул очкарик.
- Факт заключения договора суд считает доказанным. Перерыв, - толстяк шлёпнул рукой по подлокотнику и тут же поднялся из кресла, торопливо засеменив к выходу из комнаты.
Усатый достал из кармана дорогой портсигар и, вытащив из него длинную и тонкую сигару, оглядел комнату. Не найдя пепельницы, он горестно вздохнул и пошёл на балкон.
Очкарик поднялся на ноги и потянулся, широко раскинув руки и изогнув колесом спину. После этого он направился к книжному шкафу. Просмотрев корешки книг, он, улыбнувшись, посмотрел на застывшего на диване Игоря.
Когда усатый вернулся с балкона, впустив в комнату запахи летней ночи и дорогого табака, очкарик стоял, одной рукой держа открытую дверцу серванта. Кончиками пальцев другой руки он осторожно водил по коробке дорогого коньяка, стоящей на стеклянной полочке. Он вопросительно посмотрел на усатого, но тот, укоризненно покачав головой, постучал указательным пальцем по виску и кивнул в сторону ванны, откуда доносился плеск воды. Очкарик вздохнул, закрыл дверцу и уселся на свои подушки.
Шум воды в ванной затих, и толстяк, вернувшись в комнату, шлепнулся в кресло.
- Где договор? - спросил он у усатого, вытирая платком мокрую шею. Его рубашка была расстегнута, открывая взору коричневый треугольник загара, и белоснежную кожу с редкими черными волосками.
Усатый вытряхнул из конверта бумаги и аккуратно разложил их на столе текстом вниз. Тонкими, холёными пальцами он брал один листок за другим, и укладывал их друг на друга таким образом, чтобы каждый верхний листок почти полностью прикрывал нижний, оставляя открытым только узкую полоску. На каждой такой полоске мелким шрифтом, было напечатано по две-три строчки. Салатным цветом на зеленом фоне, золотым цветом на жёлтом, коричневым на чёрном. Закончив с этим, он пододвинул стопку по столу, и толстяк беззвучно зашевелил губами, водя пальцами над листками.
- Стандартный? Три желания? - спросил очкарик и усатый согласно кивнул, поправив галстук. - А всё-таки, какая цена? Что-то не очень я верю в благотворительность Вашей фирмы.
Усатый промолчал.
- Будешь смотреть? - прочитав договор, спросил толстяк у очкарика.
Тот, чуть скривив уголок тонких губ, молча покачал головой.
- Давай, - кивнул толстяк усатому. Тот кашлянул и начал говорить.
- Ваша Честь, восемь часов назад наша фирма заключила с обвиняемым договор, - очкарик болезненно поморщился, услышав эти слова, но промолчал, - в соответствии с которым, ему передавалось право на исполнение трех его желаний. Допустив преступную халатность, выразившуюся в невоздержанности своих мыслей, он использовал полученное им право, в результате чего...
- Протестую, Ваша Честь... - выпрямился на своих подушках очкарик.
- Протест отклонён, - перебил его толстяк, стукнув ладонью по подлокотнику кресла. - Суд уже установил законность данного договора, и утверждение защиты о незнании обвиняемым деталей договора не имеет доказательств. Давай дальше, - кивнул он усатому.
Очкарик сгорбился, и, устало вздохнул. А усатый продолжал.
- ... он использовал полученное им право, в результате чего в его мире случилось необратимое событие. Я прошу суд признать данный договор расторгнутым, на основании того, что он был заключён с объектом, который не в силах контролировать свои опасные для его популяции мысли.
- Сейчас, Ваша Честь... усатый поднялся на ноги и кивнул очкарику на кресло, - Не занимай.
Очкарик только криво улыбнулся. Вытащив лежащий под диваном пульт, усатый включил телевизор. Толстяк разлёгся в кресле, далеко вытянув перед собой ноги в нечищеных ботинках. А очкарик развернулся на своих подушках в сторону телевизора и прислонился спиной к столику.
- Это причина, - комментировал усатый.
На экране было видно, как Игорь шёл по аллее парка. Камера, следовавшая за ним, остановилась в тот момент, когда он поравнялся со скамейкой, где сидел копающийся в своей сумке бомж.
Усатый нажал кнопку пульта, и внизу экрана заскользила бегущая строка. Очкарик сморщился и ухватился за свои очки, пытаясь прочитать надпись.
"Валить, валить, без суда и следствия. Поймать бы его и на кол. Непременно, на кол", - выползли и застыли внизу экрана буквы.
- Это мысли Вашего подзащитного? - спросил толстяк, когда картинка, повинуясь нажатой на пульте кнопке, замерла.
- Да, Ваша Честь, - угрюмо пробормотал очкарик.
Толстяк кивнул, разрешая продолжать. Усатый включил быструю перемотку и все трое усмехнулись, наблюдая, как семенят ногами идущие по парку люди. Когда Игорь скрылся за поворотом, то на аллею вырулила синяя милицейская машина. Усатый поспешно щёлкнул кнопкой, прерывая ускоренный режим.
- А вот это следствие.
Бомж поднял голову от сумки и заметил машину, когда та была совсем уже недалеко от этой скамейки. Схватив свою сумку, бомж бросился бежать, проламывая своим телом аккуратно подстриженный, квадратный кустарник. Камера последовала за ним, и на экране было хорошо видно, как он перебрасывал свою сумку через высокий забор парка. Как он цеплялся грязными руками за решётку забора. И как соскользнула его рука в тот момент, когда острые прутья решётки упирались в его живот...
Усатый выключил телевизор, и звенящая тишина наполнила комнату.
- Защита, - наконец-то проговорил толстяк мрачным голосом, когда очкарик развернулся на своих подушках к столу.
- Ваша Честь, - не поворачиваясь от экрана, начал очкарик. - Связь между причиной и следствием обвинением доказана не полностью. Частица "бы", - очкарик указал на экран, - высказанная моим клиентом, классифицирует его мысль не как желание, а как мечту. Таким образом, эта мысль не попадает под действие данного договора. И мы считаем, что эту мысль, - ещё раз ткнув пальцем в сторону экрана, продолжал говорить очкарик, - фирма привела в исполнение незаконно.
Очкарик развернулся от телевизора и уселся на подушках, обхватив руками коленки.
- Ясно... Что-нибудь ещё? - повернул толстяк голову в сторону усатого.
- Нет, Ваша Честь.
- Требования фирмы?
Усатый тихонько откашлялся и начал.
- Ваша Честь, мы просим признать договор расторгнутым, без уплаты неустойки с нашей стороны. И двухсот пятидесятилетний срок реабилитационных работ в нашей фирме для обвиняемого, как для опасного в своих мыслях преступника.
- И, конечно же, всё это, - не поднимая глаз, указал очкарик на стол с листками договора, - было затеяно именно ради этих работ.
Усатый только развел руками. Каждый зарабатывает себе на жизнь как умеет. Если только это не противоречит закону.
- Сколько они тут живут? - спросил толстяк, барабаня пальцами по подлокотнику.
- Простите, что? - переспросил усатый.
- Продолжительность жизни особей в этом измерении? - раздражённо проговорил толстяк.
Очкарик и усатый одновремённо пожали плечами.
- Даааа, - протянул толстяк. - Готовиться к процессу надо лучше, уважаемые...
Толстяк легонько пошлёпал ладонью по коленям, словно смахивая с них пыль. Усатый не спускал глаз с толстяка, а очкарик молчал.
- Так, - хлопнул ладонью толстяк. - Мысли обвиняемого признаны преступно опасными для его популяции. На основании этого договор расторгается, без уплаты неустойки. Неиспользованные обвиняемым процессы осуществления желаний должны быть возвращёны производителю.
Усатый довольно улыбнулся и поправил свой галстук, чуть покрутив при этом головой.
- А мой клиент? - осторожно поинтересовался очкарик.
- Клиент? - толстяк повернул голову толстяк и пожал плечами. - Договор расторгнут, и Ваш клиент уже не не под нашей юрисдикцией. Надо будет сообщить о его преступлении местным властям. Пусть они сами с ним разбираются.
- Простите, Ваша Честь, - испуганно заверещал усатый. - Но Вы же признали его мысли преступными. Мы считаем, что только после реабилитационных работ в нашей фирме он сможет...
- Всё! - прорычал толстяк, поднимаясь и вытаскивая из кармана платок. Пот крупными каплями снова засверкал на его шее. - Кто там у нас дальше?
- Восемь, девяносто два, - обиженным тоном отозвался усатый. - Придётся прыгать через три измерения.
- Фуууу, - раздражённо протянул толстяк, направляясь к выходу.
- Ваша Честь... - начал усатый, выбегая за ним, а очкарик поднялся со своих подушек и подошёл к дивану.
- Поздравляю, - сказал он, улыбаясь. - Мы выиграли. Хоть ты и остался без исполнения двух своих желаний, но реабилитационных работ мы всё-таки смогли избежать. Если бы им удалось их на тебя повесить, то ты бы двести пятьдесят лет бесплатно клеил конверты. Как ты там их назвал? Письма счастья?
Как только за ними захлопнулась входная дверь, маятник часов на кухне громко щёлкнул, снова запуская время.